Семь чудес в деревне деревеньки

Давние 50-е годы  прошлого века… Мне восемь лет, и мы всей семьёй едем в  деревню.
 Я никогда там не была, но слышала её название "Деревеньки". Оно не нравилось, несмотря на  ласковость звучания, и казалось каким то унизительным в наименовании места, откуда пошёл род моей мамы.

Путь-дорога планировалась к Празднику Троицы на 9 июня.
К поездке готовились заранее, запасаясь продуктами и подарками. К моему удивлению, в деревню, которую я представляла по картинкам в детских книжках: домик со ставнями, в оконцах герань, Буренка  на лужке, Мурка на крыльце и Жучка в конуре, -  повезли провизии в нескольких  рюкзаках и чемодане.

Колбасы разные, палками торчали, как тубусы; сыры - "Советский', " Ярославский" - два тяжёлых диска; рыбные консервы, в основном, "Килька в томатном соусе" и шпроты "Рижские" ( поедались "на Ура! "); сливочное масло в пачках; сельдь в круглых, больших банках; конфеты-карамельки " Раковая шейка", "Ягодная смесь", "Барбарис";   шоколадные, для детей " Ну-ка, отними!", "Петушок Золотой Гребешок", " Мишка косолапый ".
Казалось, почти весь ассортимент магазинов переместился в наши поклажи.

    Первым Чудом для меня явилось то, что мы везли хлеб туда, где его выращивают! Правда, рожь - не пшеницу! Поэтому батоны из белой муки столичной выпечки лежали в свежевыстиранной наволочке.

В чемодане - несколько рулонов ситца; отрез крепдешина хозяйке и одеколон "Кармен" хозяину; ребятишкам, а их пятеро, по байковому спортивному костюму. В коробке из-под обуви рядком уложены куски туалетного мыла "Земляничное"  розового цвета с душистым парфюмерным запахом.
Перед глазами картина - деревенские дети, от мала до велика,  держат в ладонях розовые кусочки, и… младшие облизывают их, пуская пузыри, а старшие мылятся-мылятся, торопясь удивляться.
Туалетного мыла никто в глаза не видел! Хозяйственное, да зола - в обиходе!

Наша семья: мы, москвичи; бабушка, дедушка, тётушки и дядюшки, -  выдвинулась, каждая из своих мест. Мы - из Москвы, остальные - из  Подмосковья. Встретиться должны на конечной автобусной станции "Чемодановка".

Деревня находилась на границе Ярославской и Калининской ( ныне Тверской) области. Путь не близкий: сначала поездом до Загорска (ныне Сергиев Посад), затем пересадка на местный автобус, а дальше трактором или лошадьми до деревни.

Встали очень рано, чтобы выехать первым поездом. Ехали часа два в полудрёме пока не увидели перрон Загорска.

На привокзальной площади, заполненной народом с корзинами и мешками через плечо, стояли автобусы-"коробочки" с одной передней дверью. Наша "коробочка", наполовину обшитая деревом, быстро наполнилась пассажирами. Мы вмиг оказались втиснутыми в самый конец" салона"- выходить же последними!

Поехали! Несмотря на духоту и шум от разговоров, виды за окном были, как пейзажные зарисовки: луга с молодой, зелёной травой; стада коров и овец; табуны лошадей. Я видела, как пастух кнутом подхлестывает животных, подгоняя и выравнивая. И это вызывало во мне жалость…

Луга сменялись рощами и перелесками, сквозь которые солнечным потоком проникал утренний свет. Среди деревьев и на полянах -  яркие макушки цветов: ромашки, колокольчики, розовые "часики". Хочется выбежать и набрать охапку!

Этот пейзаж сменялся картиной полей с цветущими голубыми цветами льна, напоминающие ковёр или перевёрнутое небо. Цветущий лён небесного цвета, полотном уходящий за горизонт, -  Второе Чудо!

Начало лета! Время ярких, насыщенных красок и запаха  зелени; тёплых дней и прохладных ночей; стрекотанья сверчков и жужжания пчёл,  писка комаров и  кваканья лягушек.
Эти радостные пейзажи, наполненные  звуками, как музыкой, - пролог к чему-то большему и прекрасному!

Ехали долго... Автобус  скакал по грунтовке как мячик. Пассажиры вместе с кладью прыгали то вверх, то разом сдвигались в сторону и обратно. Мне, ребёнку, этот "батут" очень нравился, - остальным, вряд ли!

Поэтому, когда через полтора часа езды "по горкам” вышли на конечной, все держались за бока и голову. "Болтанка" не пошла на пользу. Мы разлеглись на траве, “упав” от смещения в голове центров равновесия, и стали ждать родню.
 
Вывеска с названием  "Чемодановка", написанная крупными буквами, висела  на единственном дощатом домике. Я уже умела читать, но в голове образ чемодана, такого городского предмета, не соответствовал  глухому, непролазному лесу вокруг.
Мы были единственными в конце этого тракта.

Через час прибыли остальные. И на лесной дороге показался трактор с длинным прицепом для перевозки грузов. Из кабины выглядывал дядя Коля, тоже наша родня, - хозяин дома, куда мы направлялись. Коренастый, светло-русый, курносый  был настолько плотно покрыт пылью, что черт лица почти не разглядеть. И только  белые зубы указывали место улыбки. Улыбка была, а зубов почти не было!

Обнявшись и усевшись на лавки и мешки в прицепе, медленно-медленно, спотыкаясь о кочки, поехали сначала по лесной, извилистой дороге, потом - по пустому полю.

Солнце приближалось к полудню, когда впереди показалась околица деревни.
Околица! Когда я услышала незнакомое, но красиво-круглое на слух, слово, представить не могла, что это - перекинутая доска от столба до столба - ворота в деревню!
Ворота эти стоят одни-одинешеньки, без забора. За ними дорога и дома деревенские. Ворота средь поля - Третье Чудо,- открытие в моём детском мире!

Деревня "Деревеньки" соответствовала своему названию: одна улица по десять домов с каждой стороны.
Электричества не было! В домах керосиновые лампы и лишь на ферме гудел генератор, который включали при дойке коров!

Жизнь без электричества можно назвать Четвёртым Чудом! Для меня, ребёнка, тёмные окна с мерцающим огнём в лампадках,  керосиновыми лампами, которые двигались по дому вместе с невидимыми тенями, -  и Чудо, и Сказка!

Рядом с околицей длинной постройкой стояла ферма для коров и пруд рядом. Он считался противопожарным, но в самую жару купали в нём стадо. Это зрелище!

 В знойный летний день пастух, сидя верхом на лошади, кнутом загонял животных в воду, и те, замерев, как статуи на Сельскохозяйственной выставке, находили приятную прохладу. Их поливали из вёдер, терли мочалкой из травы и, хотя бы, на время спасали от укусов слепней и оводов.
 Перед глазами картина: коровы по брюхо в воде, поодиночке стоящие; пастух и подпаски верхом, а по краям - кувшинки… Ну, чем не пастораль!
 
Там же мыли бидоны! Когда я пошла посмотреть дойку, то, конечно, дали литровую банку парного  молока.  “Пей, дочка! Оно силу даёт. Все на молоке выросли!” - приветливо говаривала одна из доярок. Никому не приходило в голову, что грязь, антисанитария!
 Женщины вокруг - “кровь с молоком “, крутобедрые с сильными, крепкими ногами в резиновых сапогах, растянутых, как чулки, готовых лопнуть.

Дорога к нашему дому, стоявшему на пригорке, была широкой в две полосы, как в городе, но разделённой зеленью поддорожника и клевера. По этому природному разделителю никто никогда не ездил - только по грунтовке. Самоорганизация! Никто не заставлял, постового не было! А глянь, какой порядок!

Дом, скорее, изба нашей родни - бревенчатая, от земли метров пять, где высота подклети около двух метров, под двускатной крышей с флюгером на коньке.

Входим в сени! Налево комната наполовину с русской печью; направо горница с маленьким оконцем, прямо вход на мостик, под ним хлев -  огромное помещение для коров, овец и сена.
На мостике находится достопримечательность избы - нужник! Простите, люди добрые! О нём надо рассказать подробнее.

Нужник - это деревянное возвышение на мостике, где выломана одна из досок, и это “туалет” в переводе на городской язык. Под ним, внизу мычала, блеяла скотина, создавая ощущение, что ты тоже из их стада! Но хлев имел ещё одну  особенность: двое ворот, в которые обязательно кто то входил-выходил, так что связь с окружающим миром, находясь на нужнике, ты не терял ни на минуту! Рядом стоял бачок с хлоркой для дезинфекции, потому естественный запах скотного двора смешивался с казённым, больничным и взбадривал   до мозгов!
 Пожалуй, нужник в хлеву - это Пятое Чудо, поразившее мою детскую фантазию!

Хозяйкой этого большого дома была тётя Саша, двоюродная сестра моей матери. Сестёр много! И все  приехали на Троицу с семьями.

 Тётя Саша - русская женщина на плакате! Чуть скуластое, широкое лицо; нос прямой, небольшой; высокий лоб; бело-розовый цвет лица; волосы гладкие  с ровным пробором посередине и тугим пучком; фигура крепко сбитая, как у всех женщин в округе, и так же как они трудится дояркой. У неё пятеро детей - младшему  полтора года. Лет ей двадцать пять, моей маме двадцать шесть и всей женской половине нет  тридцати! Нас, детей, человек двадцать! Мы смотрели на них, как на очень взрослых! Они таковыми и были: при работе, при семье, при обязанностях, при авторитете.

Завтра Воскресенье, Троица! Кто знает, были ли все верующие? Но церковные праздники и традиции соблюдали.
 
Детей отправили  в лес рвать молодые ветки берёз, так как к Празднику их надо украсить цветными тряпочками; нарвать полевых цветов для венков на головы и травы, чтобы её разбросать по полу избы. Не вдаваясь в значение ритуалов, я видела лишь красоту этого действа, но всё же спросила: “Ба! Зачем столько зелени?”

 “ Зелень - это обновление людей Святым Духом”. - ответила та и добавила - “ Бог Отец создал Мир, Бог Сын спас его через свою жертву и испослал  Дух Святой на Землю. Так и прославляем Отца! Сына! И Святаго Духа! Аминь!  Запомни, дочка! “ И я запомнила…

 
Утром следующего дня дом был чисто вымыт: пол и крыльцо покрыты зелёной травой; веточки берёз с тряпочками и листьями в бутылях разноцветного  стекла украшали праздничный стол; венки из полевых цветов - на головах каждой женщины и детях. Иконостас в Красном углу обвит цветами. Изба, наполненная цветочно-травянистым ароматом, являлась продолжением природы! Такой естественной красоты редко увидишь! Этот “зелёный дом” запомнился мне, как Чудо! Шестое Чудо в деревне!

В этом земном “раю” начался Праздник. В деревне Церкви не было, поэтому во главе с прабабушкой  все  произнесли молитвы в избе - о Благодарности, о Здравии, о Покровительстве!

Начали накрывать столы, которые были расставлены буквой “П” человек на 30. Быстро-быстро заполнили тарелки, миски всем, что было привезено нами же. К этому добавилось неисчислимое количество пирогов из серой муки с разнообразной начинкой: лук и яйца, капуста, картошка с салом, клюква. Их пекли в русской печи с самой зари в соседской избе, чтобы наша не нагрелась!

Тогда же, на зорьке, пока все спали хозяин и дядьки зарезали барашка. Но так как я - на новом месте в предчувствии необычного дня - не спала, то, выглянув в оконце из горницы, увидела стреноженного барашка, ведро под ним (для крови) и ножи в руках родных дядьев. Зажмурившись крепко, я сказала про себя: “ Я сплю!... Это сон!” Удивительно, но этот страшный “сон” никогда не возникал в моей памяти.
Тем не менее, в результате на столе стояли чуть ли не тазы с бараниной, луком и картошкой.

Как батарея снарядов выстроились бутыли с самогоном.
 Что это? На вкус описать не смогу. Мне дали лишь лизнуть эту противную жидкость с отвратительным, тошнотворным запахом. Но взрослые пили это пойло с удовольствием, приговаривая:” Какая чистейшая выгонка! Это на свёкле или на зерне?! “
Ещё стояла брага (“бражка” называли местные) отдельно на лавке в выварке с черпаком, укутанной одеялом. Наверное, как “аперетив” перед едой! ”Франция” же на дворе!

Но с этим “аперетивом”  произошёл казус. Где-то в разгар посиделок я и брат, на три года старше, захотели попробовать напиток. Выпили неполный, литровый черпак на двоих. Сладко-сладко! Вкус жжёного сахара, а запах  забродивших ягод. Было жарко - пить хотелось! Напились в буквальном смысле! Выбежали во двор! Энергии через край! Смех, хохот непрерывный! Хочется бегать, прыгать! Дети во дворе от нас  разбежались! Вдруг, - раз, и, как по щелчку, мы обессилили. Тут брат шепчет: ”Ай-да, в курятник прятаться!” Мы рванули туда, распугивая кур! Брат сразу же рухнул на помост, загаженный птицами, - я, осмотревшись, полезла на вторую полку, менее испачканную. И тотчас   уснула!

Нашли нас часа через два! Отсутствие детей всё-таки заметили! Никому в голову не пришло искать в птичнике! Сняли с полатей. Волосы - в курином помёте! Сразу же в присутствии гостей, которые ещё могли смотреть на Свет Божий, овечьими ножницами выстригли клочья липких волос. Ругать-не ругали, но объяснили:

Детям можно пить только воду и компот! От всех остальных  напитков  волосы спутываются и не растут больше!



Почему взрослым можно  - не объяснили…
И не надо!
 Вам можно всё!
 Но у вас нет каникул, вы не бегаете по улице в одних трусах и босиком весь день, не спите с куклами, вас не берут “на ручки”, чтобы успокоить и понежить! - думала я.

 Много позже я узнала, что взрослые могут всё!
А детство? Репетиция ко взрослой жизни… Чем больше ты умеешь, чем больше “ролей”  сыграешь по пути ко взрослости, тем  уверенней и безопасней будешь себя чувствовать в будущем!


К вечеру застолье переместилось на улицу из всех домов разом. Вынесли лавки, заиграли гармонисты и сразу же “Русскую”, пляску на манер “ Барыни “. Все женщины “ поплыли” по кругу, размахивая платочками. Но это было лишь вступлением  к дальнейшему выплеску энергии, показа себя во всей красе.
 
Потом  “Цыганочка с выходом” - куда без неё! В этом танце обязательно должна быть солистка! Ею была моя старшая тётя - красивая блондинка с зелёными глазами, изумительной фигурой - русская Мерлин Монро или Инна Макарова в роли Любки Шевцовой. “Цыганочка” - её коронный номер! Сколько себя помню, столько вижу её в этом танце!
Никто не мог её переплясать!

Её выход! Медленно-медленно, напрягая  в подъеме и вытягивая ведущую ногу, обутую в лаковую туфельку, с такими же напряжёнными руками вверх и в стороны -  выходила она в центр круга и, … сбросив “электричество”, исходящее от неё, на окружающих, начинала выделывать какие то мелкие, филигранные “па” ногами при прямой, прямо-таки, балетной спине.
 Вот это “Цыганочка”! Вот эта плясунья!

Казалось, что страсть, выраженная в танце, иссякла! Но гармонисты перешли на другой лад и, растянув меха, заиграли Частушки! И, топча землю каблуками, деревенские, друг за другом, образовав круг, начали петь Частушки. Ритм был задан дробью ног и наигрышем гармони. Пели по очереди: один, второй - и девчата, и парни.
 
Одна,в шёлковом платье с косичками, пронзительно заголосила:

Задушевная товарка,
 Иди и попляши.
             Про меня чего не знаешь ли,
             Пожалуйста скажи.

Другая - с завитой чёлкой на лбу, в белой кофте и бусах, которые подпрыгивали с высоты пышной груди,- тонко запищала в ответ:

       –       Задушевная подруга,
                Выходи на парочку,
                Если ты меня считаешь
                За свою товарочку.

И попеременно, наполняя голос силой:

Дорога моя подруга
            Пойдём сходим на кино,
            Не увидим ли залётку,
             Твоего и моего.

Дорога моя подруга,
Не пойду я на кино,
У меня залётки нету,
Мне не надо твоего.

Перепевая друг друга, с неподвижным телом, отбивая чечётку ногами, весь этот живой круг как бы разговаривал (ну, чем не Рэп?!):

Чаю, чаю накачаю,
Кофею нагрохаю
Муж-хохол кричит:
 Не чаю,
Как тебя я кохаю.

Я люблю, когда пылает,
Я люблю, когда горит,
Я люблю, когда девчоночка
С улыбкой говорит.

Голоса поющих окрепли, топот ног стал сильнее, а частушки хулиганистее, так называемые, “с картинками” , иными словами, матерными оборотами. Пелись они легко и непринуждённо!

Народ вошёл в экстаз! Темперамент сумасшедший! И, казалось, этому не будет конца. Я впервые слышала и видела такое: половина слов не поняла, но ритм  стучал в голове, а ноги повторяли движения, - хотелось также поднимать пыль и бить дроби! Этот ритмичный хоровод воздействовал гипнотически, как ритуальный танец аборигенов.

    Веселье продолжалось, хотя за “кругом” уже наступила ночная темнота. Решив возвратиться домой, я отправилась туда по тропке вдоль оград, густо заросших клевером и одуванчиками.

Вдруг, слышу за мной топот ног и мальчишечьи выкрики! Оглянулась! Местные ребята от 7 до 13 лет. Нагнав меня, они, как смогли, окружили, оставив передо мной главного в этой “стае”. Действительно, мальчишки напоминали стаю волков с вожаком во главе. Лица у них совсем не выражали гостеприимство, скорее, азарт и любопытство! Среди этой толпы я увидела  и хозяйских детей, они скалились, изображая улыбку. Вожаком был соседский Юрка, очень смазливый  и, несмотря на юный возраст, по-взрослому физически развитый. Он крикнул:

Кто это?! Чужая ходит по нашей деревне! Ты кто?!

Я к Сорокиным приехала. Вон они, за тобой стоят
 - ответила, не понимая причину  такого внимания.

Слышал, ты из Москвы? Знаешь, что у нас с москвичами делают?

продолжил Юрка и,не дождавшись ответа, призывно закричал:

Гони её в крапиву!
Пусть запомнит деревню!

А дальше, как в кино! “Стая”, оскалив зубы в буквальном смысле, так как им это действо очень нравилось, взяв ветки, стала загонять меня в заросли высокой крапивы, мне по пояс. Я крутилась, отбивалась от жгучих ударов, но не кричала.

 Во-первых, из-за характера: “Не дождетесь!“
 
Во-вторых, от презрения:”На одну!? Столько!?”

В-третьих, в голове был  образ-пастораль, сформированный ранее: в деревне “ божья благодать”; деревенские, ласковые и добрые; зверюшки, чистые и сытые!

 Но другой образ деревни, уже возникший здесь и сейчас, встал передо мной: зарезанный барашек, толпа орущих,
тыкающих прутьями, детей!

Эти два образа добра и зла не боролись друг с другом, а были параллельны в моём детском восприятии мира. Они так и не соединились - добро и зло.

Взрослое мировозрение допускает существование этих двух понятий вместе. Обе крайности необходимы друг другу; они переплетаются, создавая хитрые узоры и узлы.
Зло -  тень человека, оно приобретается с опытом жизни. А добро?! С ним рождаются, оно естественно! Все дети рождаются добрыми и, глядя на них, остальные тоже добреют.
 
Но почему на меня напали?
Не успев понять причины, я, исполосованная крапивой, вбежала в дом, в горницу и залезла под накидку, ничего не сказав взрослым.

Всю ночь тело горело огнём, болела голова. Я бегала во двор обливаться из ведра холодной водой. К утру меня обнаружила хозяйка. Тётя Саша обмазала моё тело простоквашей и залепила поверх поддорожником. Вся в волдырях, - ни ходить не могла, ни есть, - как кокон из листьев, мёда, кислого молока, я сидела и задавала вопрос:”Почему?”

Пришла хозяйка, села на край постели и спокойным голосом стала вразумлять:

 “Так принято у нас в деревне. Если девчонка нравится, то ребята, не те, которым по 16, а которые помладше, начинают, так сказать, “ухаживать”: толкают в бок, в  спину или в пруд; щиплют за щеки; кидаются камушками, прячут платки!
Но это с местными так заигрывают. А с чужой, да ещё москвичкой  показали себя во всей красе и силе! Вот приедешь лет в 14, тогда будет по-другому: и провожаться будете, и женихаться! Увидишь! Приезжай!”

“Ну, нет!” - подумала я, выросшая на сказках бабушек и на коленях отца.

К вечеру следующего дня собрались в дорогу - завтра рабочий день.
И предстоит путь, но в обратном порядке. С той лишь разницей, что теперь не мы, а нам собирали всё, чем были богаты: мёд в бидонах каждой семье; куски свежей баранины  взятые по соседству; творог в чистых, льняных тряпках; яйца в корзинах; сотня пирожков, уложенных в ту же наволочку с хлебом, и бутыли с самогоном с крученной газетой вместо пробки. Может и легче, но вкуснее!

У родни большая семья. Девять человек! Дети, старики, сами! Им, самим это сгодится, но, куда там!

Всё, что наше - ваше! От чистого сердца!  И это искренняя душевность была Седьмым Чудом! В моём представлении понятие “русская щедрая душа“ всегда связана с этим Седьмым Чудом - отдать, подарить лучшее…


Все фотографии, картинки, коллажи из личных альбомов автора