Довлатов. Спорить бессмысленно

 4 дня отвели продюсеры для российского проката фильма Алексея Германа-младшего «Довлатов». Однако фильм вызвал больший интерес, чем ожидали прокатчики, он оказался самой кассовой лентой режиссёра, и показ продлён до 11 марта. Именно благодаря активным зрителям, купившим билеты заранее, фильм-лауреат Берлинского кинофестиваля в Костроме идёт и на этой неделе.
Мнения о фильме можно услышать или прочитать радикально противоположные. Естественно, звучит тема «Это не Довлатов! Я его другим представляю, он пьяница и балагур!». Кому-то показалось, что артисты для фильма подобраны некрасивые. Встречается и версия «Такая же дрянь, как порнография «Хармс». Здесь имеется в виду фильм Ивана Болотникова и это высказывание уже вызывает  реакцию –  «хорошие сапоги, надо брать». А иные выходят в восторге, не скрывая слёз.

Фильм охватывает небольшой временной отрезок – неделю до 7 ноября 1971 года. Здесь почти нет сюжета, в фокусе – мысль, состояние, атмосфера. Тридцатилетний писатель, ни стихи, ни рассказы которого никто не печатает, нет денег даже на куклу дочке, задумывается – стоит ли продолжать писать, заниматься ли этим бесперспективным делом, которое считал для себя единственным с восьмилетнего возраста. И эта мысль гнетёт героя и пронизывает весь фильм. Есть ли в его ситуации какой-нибудь выбор вообще и как быть никем и оставаться собой. Довлатов здесь в качестве негероического героя выбран скорее как символ определённой среды, времени, нашей утраченной и никогда не случившейся родины.

Есть ли выбор, если есть призвание? Довлатов Алексея Германа-младшего медленно ворочает мысль о бессмысленности, молча, неотступно. Однако его друзья и знакомые при каждом удобном случае рассказывают, какой он гениальный, талантливый и, такое ощущение, что от таких излияний ему только тяжелее, ведь в редакции он слышит одно и то же – «переделайте», «не нужно», «плохо», «как вы так могли безответственно», «да он всего лишь маленький журналист».

И вязкая мысль о тупике, и вся атмосфера застойного мира 71-го года подаётся сквозь туман, в сфумато как в дурмане болотном, когда как ни смотри вперёд – дорога не уходит вдаль, а тает, растворяется. Приглушённая цветовая гамма интерьеров и одежды, от тёмно-коричневого до молочно-жёлтого (костюмы для фильма искали настоящие, из 70-х гг.), поддерживает цельность туманного мира, не давая ворваться ничему инородному (художник-постановщик – Елена Окопная, приз «Серебряный медведь» Берлинского кинофестиваля). В этом колористическом решении - важное отличие от фильма «Хармс», с которым сравнивают «Довлатова». Лента Болотникова, не смотря на сходную и даже более тяжёлую биографию героя, фильм светлый, он пронизан солнцем, пусть иногда холодным. Это абсурдистская полусказка, позаимствовавшая логические ходы у Хармса. «Довлатов», также не являясь реконструкцией жизни писателей, фильм более тяжёлый, сценаристы Алексей Герман-младший и Юлия Тупикина решили отразить далеко не анекдотический аспект жизни любимого многими автора.

Прекрасно подобраны артисты. Нет приглаженных, стерильно-сериальных лиц, здесь они естественно-прекрасны, умные, отличающиеся красотой неидеальности. Удивительно много семитских утончённых типажей, которые, кажется, сегодня уже поглощены ассимиляцией и эмиграцией.

Довлатов Милана Марича не балагур и не какой-то безответственный тип, это человек, который очень чутко реагирует на происходящее, на пошлость повседневной жизни. Он любящий отец. Его нежность к дочери Кате (Ева Герр) очевидна, ощутимо уважительное отношение этого большого человека к маленькой девочке. И девочка отвечает пониманием и сочувствием. Особенно трогательна сцена в самом начале фильма, когда Довлатов по очереди с Бродским несёт спящую девочку по ночному городу. Здесь не просто богемный родитель, который таскает ребёнка с собой, так как деть некуда, здесь, скорее, нежелание расставаться с дочкой. И ценность близости, доверия, когда Катя спит на руках отца, чувствуется. Довлатов обращается к дочке «солнышко», а в другом эпизоде его самого так называет мама (Тамара Оганесян), что со стороны может показаться странным, но это своеобразный внутрисемейный маркер.

Эмпатический дуэт сложился у Довлатова-Марича с поэтом-метростроевцем в исполнении Антона Шагина. Поэзию Довлатова не публикуют, но отправляют взять интервью у простого работяги, который пишет стихи. Эти два несчастливых автора находят друг в друге понимание; существование в кадре Марича и Шагина удивительно, игры здесь как будто нет. И это самое главное в фильме – ощущение жизни души. Ведь слов здесь немного, всё важное – между словами.
Несколько вставными кажутся диалоги с Бродским (Артур Бесчастный). Неоднократные повторения Иосифом слов, что он не хочет уезжать, но его выдавливают, звучат здесь как-то искусственно, хотя за этими словами должны стоять непростые события. Вероятно, фразы взяты из дневников или писем и отражают реальную позицию Бродского на тот период, но здесь почему-то не «попадают». И дело даже не в реальной биографии прототипа, а в какой-то отстранённости артиста.

Не стоит смотреть этот фильм, чтобы найти в нём «своего» Довлатова, или вспомнить юность, или увидеть Ленинград. Шутника, клоуна и пьяницы в фильме нет. Здесь показан человек, полный творческих сил и идей, но вынужденный заниматься подёнщиной, получать гроши и терпеть неуважение и выслушивать наставления, как правильно писать и по какой матрице. Нет спроса в этом обществе на художника, оно выдавливает его за рамки закона. Бродский и Довлатов не были нужны дома, но почему-то пригодились за океаном. И они – наша несостоявшаяся родина, так как мир вокруг нас формируют люди. Но сколько таких сегодня? Не в силу каких-то официальных запретов, а просто пишущих статьи ни о чём за гроши - лишь бы выжить, выслушивающих обвинения в «нежелании работать», когда за настоящий труд художника, писателя часто не платит никто.
Ирина Пекарская, арт-обозреватель
Опубликовано: Костроматурс