Первый раз

Пашка Мамаев, ехал домой в отпуск, предоставленный ему за безупречную службу, в вооружённых силах Союза, на целых двадцать дней вместе с дорогой. До Читы из Чойбалсана он добрался поездом, а от Читы летел самолётом до Омска, с пересадкой на Целиноград. Летя на высоте одиннадцать тысяч метров и глядя в окошко авиасалона, душа его пела – он летит домой! Из трёх годичной службы, предназначенной ему государством, он прослужил всего лишь год и получалось так, что домой он доберётся за трое суток, значит и назад столько же, и выходило что дома будет - целых четырнадцать дней. Почти половина месяца, а это богатый подарок для солдата срочной службы находившегося в Монголии, откуда мало кто попадал в отпуск. Он летел и душа его нетерпеливо ликовала по девушке, с которой вот-вот уже встретится – ни по маме, ни по папе, а по девушке,
 которой год писал письма и получал волнующие ответы. Он познакомился с ней три года назад. Два года они встречались и вот уже как год она его ждала, и обещалась ждать все три. Она была красивой, склонной к полноте, как говорили старые люди, девушкой. У неё были длинные светлые, цвета желтка волосы, которые она заплетала в косу, гибкая талия стройного тела, голубые глаза как бездонное казахское небо, чувствительные губы, над которым красовался чуть вздёрнутый носик. Пашка боготворил её и страстно любил, но у них ничего не было, кроме изнурительных поцелуев, хотя она была младше его всего на один год. И если сейчас Пашка добивал свой двадцать первый жизненный год, то она его Тая – двадцатый. В           Целинограде из Омска, самолёт коснулся бетонной дорожки ровно в четырнадцать ноль-ноль. С гулом пробежав по полосе, самолёт вырулил к зданию аэровокзала и качнувшись на тормозах, встал. Люди не спеша стали покидать салон и гуськом двигаться к зданию. Пашка, быстрым шагом, вышел к стоянке такси и не мешкая, назвав адрес, поехал в город. Дома его встречала мать, отец, в субботний день был на работе, опять судил соревнование по лёгкой атлетике. Встретившись в обнимку с матерью Пашка умылся с дороги, поел приготовленный мамой обед и поблагодарив, сказал:
-  Мам, я сейчас пойду к Тае, ты со мной?
-  Если не возражаешь, то я с тобой. Только я бы не хотела, чтобы ты туда ходил.
-  Почему?
-  Не нравится мне эта девушка.
-  Мам, ну согласись, что она красивая! И я её люблю!
-  Красивая. – Не стала возражать мама, - вот поэтому не нравится.
Пашка улыбнулся, отвечая:
-  Познакомишься с её родителями и твоё мнение о ней изменится.
-  Не изменится Паша, не изменится. Я сердцем чувствую, не пара она тебе, не честная она.
-  В каком смысле?..
-  На обмане к тебе живёт, а материнское сердце вещует, не ходил бы…
-  Мам, ты знаешь какие она письма мне пишет?! Так писать и держать камень за пазухой?.. – Исключено!
Мать пожала плечами и не стала больше возражать, мысленно подумав: - «Время покажет.» И, больше разговаривая на отвлечённые темы, быстро собирались.
***
У калитки дома, стоящего одиноко на пустыре, свирепо залаял пёс, заметавшийся на цепи. Из дома выскочила Тая, воскликнув:
-  О! Солдатик приехал! – И с радостной улыбкой, посадила пса на короткую цепь, приглашая гостей в дом. Павел с мамой зашли в довольно просторную кухню, где их встретила мама Таи, Анна Сергеевна и с доброжелательной улыбкой пригласила в просторный, светлый зал. Тая вошла следом, здороваясь, все рассаживались по указанным местам. Тая всё время, с не потухающей улыбкой, была в движении, перемещаясь из комнаты в комнату. Павел, с восторженной любовью, смотрел на милую девушку и не мог оторвать взгляда от желанной красоты. Она быстро накрывала стол, помогая Анне Сергеевне и незаметно завязался оживлённый разговор, перескакивающий с темы на тему – о доме, недавно выстроенном отцом Шиловых - Фёдором Ивановичем, машинистом тепловоза, который в настоящий момент был в поездке. О Анне Сергеевне, работающей в салоне женской красоты, дамским мастером, о родителях Павла - Иване Васильевиче и мамы – Ольги Владимировне, работающей экономистом на заводе сельских машин, о самом Павле и его службе в Монголии. Даже уже за вечерним столом, оживлённый разговор двух мам, не прекращался о своих детях. А молодые, с нежной озабоченностью, мечтали уединиться и побыть одним, в особенности Павел, который просто горел от томительного ожидания близости к Тае. Наконец молодые решили покинуть застолье и прогуляться по свежему воздуху, плюс ко всему, оказалось, что на исходе хлеб и Анна Сергеевна попутно наказала Тае его приобрести в хлебной лавке. Молодые вышли на улицу, легли первые тёплые сумерки, лаская молодые сердца. Они кинулись на встречу друг к другу и утонули в поцелуе, с ощущением сладостного восторга. И эта увертюра манила страстно к таинству любви…
-  Тая, давай поженимся! – Жадно лаская девушку, страстно произнёс Павел.
Отодвигая руки Павла, зашедшие слишком далеко, Тая прямо ответила:
-  Ты ведь меня не любишь, ты хочешь моего тела…
-  Нет. Я люблю! И давай завтра сходим в ЗАГС, подадим заявление и даже может быть, нас распишут сразу, как солдата срочной службы, ты согласна?
Уже совсем освобождаясь от объятий, Тая произнесла:
-  Можно я подумаю?
-  Тая у меня короткий отпуск, четырнадцать дней, теперь уже осталось тринадцать, соглашайся и я завтра к вечеру, после загса, опять приду к вам с родителями, тебя сватать. – И Павел опять обнял, любимую девушку и Тая отвечая на поцелуй, поцелуем своих медовых губ, утвердительно кивнула:
-  Хорошо…
Поздно вечером Павел с матерью вернулись домой. И уже на следующий день, он с Таей были в ЗАГСе, где им отказали в приёме даже заявления, не говоря уже о регистрации брака. Поясняя, что солдат срочной службы они не регистрируют, заведующая так и сказала:
-  Вот если бы у вас был совместный ребёнок, тогда – да! А так приходите, молодые люди, после окончания срока службы и мы вас с удовольствием примем.
Покидая ЗАГС оба слегка расстроились и Тая вдруг сказала:
-  Всё, что делается – делается к лучшему, но я всё равно согласна, быть тебе пусть даже гражданской женой, можешь завтра приходить сватать.
***
Ольга Владимировна, мама Павла, была против затеи сына и восклицала, что даже ЗАГС им отказал, а он как послушный телок, настырно лезет не в своё стойло! Павел молчал и тогда Иван Васильевич, выпроводив Павла погулять, заступился за сына:
-  Ты чего это мать?! Парню без пяти минут двадцать один год, а он солдат и ко всему прочему ещё и девственник!
-  Откуда ты знаешь?
-  От верблюда! Была бы дочь, знала бы ты, а тем более они любят друг друга и желают этого! Почему я должен отказать сыну в его просьбе?
-  Но она не девочка, женщина! И молчит, обман выходит, я сердцем чувствую…
Но Иван Васильевич остановил её словами:
-  Ну, что ты можешь чувствовать?! Ну даже пусть и так, природе отказывать нельзя.
-  А, ребёнок?..
-  Ну и, что? Воспитаем и его.
-  Ага, так они тебе его и дадут!
-  Дадут! Никуда не денутся. А пока собирайся и пошли сватать.
Фёдор Иванович, отец Таи, осуждающе смотрел на жену Анну Сергеевну и родную дочь. Он полагал, что дочь должна прежде учиться, а только потом выходить замуж, а здесь, даже без регистрации брака, отдают дочь солдату, который по тешась свои оставшиеся десять дней, уедет служить дальше, а вернётся, нет ли - дело десятое…  Но приняв на грудь первые сто пятьдесят и разомлевший душой – подобрел и лез целоваться к сватам. Тая, то и дело вставала из-за стола, шепталась с матерью уходя в смежную комнату и возвращаясь, с яркой улыбкой присаживалась к Павлу. Уже тёмным вечером, Анна Сергеевна собрала дочь в дорогу, немного всплакнув проводила её до порога, а Фёдор Иванович, расстался со сватами во дворе у калитки, устало покачиваясь.
Первый опыт брачного поединка, для Павла, длился в томлении сладкого восторга, почти без перерыва – всю ночь. Причём этот подвиг ежедневно, изнурительно покорял Таину зону любви, все оставшиеся десять дней, армейского отпуска. И даже в аэропорту, среди тополей и стриженной акации Тая получила аффект горячей, запоминающейся, но не удовлетворённой, солдатской любви. И Павел улетел в свою Монголию, а Тая осталась жить у родителей Павла и ждать его возвращения.
Под Новый Год, наступающего праздника, Пашка получил письмо от родителей, в котором отец и мать, поздравляли его с последним годом службы, о своём житье-бытье и в конце мать сообщала, что Тая вернулась к своим родителям, - хотя – как писала мама - она ей напомнила, что мужа должна встретить там, откуда проводила, но она не послушала. А подробно писать причину, очень много и долго, и ты вряд ли поймёшь. Приедешь, увидишь и сам разберёшься. Конечно, это было не приятно читать и осознавать, что любимая женщина, как бы бросила его - не дождавшись.
Павел Мамаев ещё не знал, что после той первой ночи, мать перестилая пастель молодых, увидела слишком обильное пятно крови на простыне, а под кроватью обнаружила закатившийся медицинский флакончик, в котором обычно содержится пеницилин и, он пах менструацией вместе с простынью. Об этом она сообщила, вечером того же дня, мужу Ивану Васильевичу, тревожно делясь мнением:
-  Я же говорила, что она лгунья, этим своим грязным поступкам, показала Павлу, что лишена им невинности, а он ведь в таких вещах ни бум-бум…
На-что Иван Васильевич ответил:
-  Не лезь к ним, сами разберутся.
-  Как ты не поймёшь! Она теперь, пока он служит, гулять будет без стыда и совести!
-  Да пусть гуляет! А ты не лезь, а то для сына станешь, с её нашёптывания, врагом номер один. Да и Пашка наш, там за туманами, теперь баб ласкать начнёт, пока не набьёт аскомину.
-  Да ну вас! -  В сердцах отозвалась Ольга Владимировна и отвернулась от мужа.
***
И, вот Павел вернулся, подъехав на такси к дому. Мама будто ждала его, выскочив из калитки двора и бросившись в объятия к сыну. Долго стояли притихшие в вечерней тишине окраины города, а за тем медленно побрели в дом.
-  Раздевайся. – Сказала Ольга Владимировна, - умойся с дороги, а потом по ужинаем.
-  А, где отец? – Спросил Павел, откладывая свой чемоданчик на диван.
-  Сейчас придёт, он у соседей, кабанчика режут.
Павел прошёл в смежную спальную, встал у двери, обеими руками взявшись за косяк и взглянул на высокую белоснежную кровать – здесь он впервые с Таей, познал остроту любви… Мать подошла к нему, положила руку на широкие плечи, ласково провела. Не оборачиваясь он спросил:
-  Почему она ушла? Мама.
-  Ты присядь на диван, а я сейчас.
Павел сел, а мама вышла в другую комнату и быстро вернулась на зад, протягивая сыну, исписанный листок. Павел прочитал - не знакомая мужская рука писала: «Милая Тая, я хочу тебя видеть в новь и в новь, целовать твои руки, сладкие губы, ласкать твою грудь и любить, любить как прежде, ты не забыла? Приходи. Твой – Серго.» - Павел выпустил из рук, драматический для него лист, глаза растерянно повлажнели, смотревшие в лицо матери. Он только спросил:
-  Почему? Ведь я же любил её!
-  А, я же тебе говорила, это не твоя женщина. Она у тебя была первой, ты у неё - нет.
                Конец.