Берсёрк. Гл. 12. Вечный

12.Вечный


 Издревле русичи не тако глагол миру являли, яко  подъячии в приказах писахом, кривду выводя на пергамент, подчищая да подправляя самосканные словесы летописцев. Палимпсесты да сказания олонечьи тому порукою. Иначе мысль их витала в Перуновых высотах. Не в дубе и сосне Перун,  убо в сердце и в звоне меча-булата воинова.

Стародавние времена были таковы, что резали росичи руны Перуновы на досках, на носах ладей драконьи головы тесали, носили рубахи из льняна полотна, лапотки из лыка,  луки ладили из черемухи пахучей, стрелы из тальников, бо зело дороги были медь да чекан-железо. Звались мы тогда кривичи, родимичи да вятичи, а опрежь нас живяхо по тем же дебрям, рекам  да озерам чудь, поклонявшаяся медведю с лосем да варяжья  рать набегами опустошала наши вежи, наведываясь.

Перун ведуна из облаце зрит. Ведун, волхвуя, видит –кому какова судьба выпадает. Ведунья в плошку с зельем  веремным смотрит  да зрит, как витязь в поле по ветру бунчук простёр, грозит мечом ворогу. Сварожич прыщет стрелы-лучи на пути перепутья, Лада сердоболится о своём  донюшке,  злату косу заплетая текучей как Пинега- река голубою лентою. Идут варяжьи струги по той реке. Быть сече. Так Учил меня сызмальства седовласый, долгобородый волхв.

 Ведает ведунья обо всём, что свершится да не обронит вещего слова. Бо Олаф Рыжий - давняя зазноба  Ингрид по прозвищу Ужиная Королева, а она его сообщница-детей красть. Тот самый Олаф, што умыкнул меня и увёз в дракаре, чтобы стал я рабичем. 
Высится поветями изба Ингрид у края бочажинного болота.Двум богам она молится. Двум верам жертвы приносит. То увидят её в обличии Валькирии над полем боя-взмахнёт крыльями -и унесёт дух воина под облацы. То  в купальскую лунную ночь скинет она  платье- и  водит хороводы с русалками, возложив на голову корону из кувшинок. Знала Ингрид силу болотных трав, приворотные заговоры ей ведомы. По прозвищу Ужиной Королевы и наша вежа Ужанихой звалась. Это хоть с посохом по суху, хоть по воде  босиком – от Пскова – града день да ночь ходьбы.

Намедни совершил я полом во Псков –град мимо скита пустынника Филофея, заглядывал в его книги зело ученые. В одном только титульном вензеле запутался, как в прибрежном диколесье, куда, было дело, ходил с маманей да с сестрицей Анютой по ежевику.  Дивно и сутемно. Имена Христа и Марии под титлами, как  кузня Михайлы под кровлей. В той кузне и сковал Михайло мне меч для сечь.Правда, игрушечный и не мог я им отбиться от Олофа Рыжего, так и уволок он меня, что Змей Горыныч на своём дракаре.Крылья перепончатые -парус. Лапы когтистые - руки разбойника-морского бродяги. Голова - нос корабля. Да когда это было! Задолго до того, как купил меня Святослав на Киевском Подоле...

Пришли своим чередом другие времена. И сделалась в Нове городе  смута по случаю поругания отеческих богов. В Киеве-то как только спихнули в Днепр ободранного и посечённого плетьми Перуна- почитай все покорно вошли в воду и крестились по византийскому обряду. А ведь вчера ещё рыдали и рвали на себе волосы, глядя , как волочит конь бога нашего, не чужого, по Подолу, роняя ему на лицо катыши кала. И это Перун - божество ратной славы росичей! Но всё же покорным гуртов вошли в воды Днепра с детьми малыми на руках, принимая крещение. А кто не крестился-на кол.

Пришла весть.  В Нове-городе посадские  князя изгнали и восстали против епископа, бо поднялись за веру отцов!Призвали новгородцы волхвов вернуться из лесу и восстановить Перуна, коего Путята и Добрыня со дружиною в Волхов сбросили, как дело было и в Киеве, где богов отцов наших по Подолу волоком влекли, хлестали плетьми и сбросили в Днепр.Желали вернуть прежнее да не вышло. Вышел князь навстреч седому , как лунь, волхву. И спрашивает:
- Чем докажешь силу бога своего?
- С тем что ты умрёшь, князь!
-А вот и нет!
И вынув боевой топор, с каким ходил на хазар, печенегов и византийцев, рассёк волхва надвое, как чурку.

Спросишь- как я берсёрком, слагателем вис и ведуном стал, как спознался с тайнами вещего слова , заветных порошков и ядовитых отваров, что  даруют колдуну способность находиться в провидческом  оцепенении между жизнью и смертью, зреть времена , закрытые  для обычного ока?  А через то, как мальчонкой  попал в полон  к Олафу Рыжему.Он- то мня и привёз продавать на торжище Киевского Подола. А  рос я  с тех пор, как увезли меня викинги, спалив нашу вежу до тла, во Фьёрде  Скалистого Мыса.

А вот так и стал я человеком-волком, птицей и волхвом.Да и не совсем человеком ведь, а -оборотнем. Мог хоть - в зверя, хоть - в птицу, хоть - в рыбу обернуться. Потому и ускользал в бою от стрел. Не по своей воле стал я нелюдем, а потому што вошла в меня Перунова сила. Привёли меня витязь Явор да варяг-берсёрк Олаф Рыжий в капище Перуново, где стоял и каменный болван Одина. И посвятили меня в воина на алтаре того капища, политом жертвенной кровью...
-Клянись! -сказал Олаф.
-Клянусь !-воздел я к небесам вложенный в мои руки обоюдоострый меч.Перуном клянусь и Одином.
-Перун! - воскликнул Явор.
-Один -эхом откликнулся Олаф.

И ударила в меч молния. И вошли в меня - и Перунова сила, и сила бога  Одина.


 Сколько уж лет минуло с тех пор, как штурмовало войско Святослава Итиль хазарский , а за ним Семендер и Саркел! Сколько воды утекло в Днепре и Волхове с тех пор, как , взяв дань в Царь-Граде, возвращался Святослав в Киев да не достиг его холмов! Святослав шёл на челнах вверх по Днепру, а  сын его, Владимир,в другом времени, пустил Перуна вниз по течению. И где-то они непременно должны были встретиться -поверженный Великий Князь-Воитель и поруганный Бог Войны ,повелитель Громов и Молний. Один -обезглавлен, другой - обесславлен. Так произошло таинство крещения Руси.


Кто я, что я?И сколько мне лет? Неужель я и впрямь -вечный? Вот сижу я сгорбленный в своей келье, вывожу буквицы на пергаменте, доверяю кожам жизнь свою и душу. Оживают события былых лет. Сами оживают или я их оживляю? Может быть я -колдун? И всё это есть -богопротивная магия? Пророк ли я, как Илия, победивший жрецов Ваала, Ахава и Иезавель. А, может, Елисей, совершавший кудеса? Аль великий еретик? И не один я такой. Я здесь в своём монастырском узилище заперся, пощусь на хлебе и воде, а другой монах -келейник - в другом затворе. А третий -в третьем. И целое войско нас, черноризников -по монастырям да скрипториям, шуршим перьями по кожам, что те мыши в чулане...

 Ударит гром. Сверкнёт молния. Неужто - то Перун мне знаки подаёт? Выйду из кельи, смотрю на грозовые тучи -и вижу нашу битву под Доростолом.
 Доростол,Доростол! Неосуществлённая мечта Святослава о столице на Западных рубежах!Русский Иллион! Смотрю на сталкивающиеся тучи- и вижу как разбиваются византийские катафракты о стену наших щитов. Как союзники наши тогдашние -печенеги гонят греков, разгорячённые азартом битвы.И как обманутые, попадают в капкан -и гибнут, гибнут, гибнут.Как сдаётся в плен болгарский василевс на час.
Взойдёт месяц на небе кривой мадьярской саблей, напоминая , как предали нас лихие всадники -рубаки , удалясь с поля битвы  восвояси. Отвалится от большого грозового облака косматая башка великана. То рамей срубил голову непобедимому богатырю Сфенкелу. Метнётся молния греческим огнём по нашим кораблям.И побегу я волком по полю , заваленному мёртвыми телами, и поплыву рыбиной встреч Днепровскому течению, и взмою соколом под облацы. Только вместо левой лапы у того сокола- культя с обрубками когтей, у того волка - на той же лапе -тоже обрубок, и у рыбины повреждён один набрюшный плавник. Те увечья нанёс рамей , разрубивший сокрушительным ударом мой щит. И не стало на левой руке четырёх пальцев. Замолкли мои гусли фелончатые. Раздавили их копыта вражеского коня...

А может, все -эти обличия - един я? И в теле, и в духе? Сказывала мне матушка ещё до того, как умыкнул меня варяг, старую-старую сказку про разрубленного на куски Ивана-Царевича. Как сложили те куски в бочку, бросили в море-океан.Носило ту бочку по морю 33 года,разбилась она о камни, вынесло куски Иванова тело на песок, так бы их там и съёли крабы, чайки растащили, но прилетели два посланных Марой Тотсветовной ворона, принесли в клювах-один мёртвой воды, другой -живой. Окропил первый ворон те кусочки мёртвой водой, -срослось тело.Окропил второй ворон живой водой-ожил царевич.Отряхнулся, вскочил на ноги, как заново на свет народился. Пошёл по берегу -а навстречу красна девица,золота коса.

Только мнится мне всё чаще, что если я тот самый Иван, то не срослось моё прежнее тело, а каждый кусок превратился в отдельного Ивана. И разбрелись те Иваны по свету в разные стороны и в разные времена. А вечным сделали меня отвары пророчицы Ингрид ,что помогала варягам воровать малых деток ...Вечным на все времена -и в будущее, и в прошлое. И это мне носили те же два ворона еду в пустыню, когда был я пророком Илией и ещё не знал, что вознесусь на небо в колеснице, а только шёл в Сурепту, чтобы совершить там кудеса. Чтобы у вдовы не кончалась мука и масло в кувшинах и ожил её умерший мальчик, как ожил я , когда отпаивала меня Ингрид от жестокой простуды...