Архаика. Глава I. Гость

Глава I. Гость.
Детское мировосприятие – Настороженный приём – Церебральный паралич – Старинные имена – Маленькая, да удаленькая – Соседи по даче – Клещ.

«Пора уже прекращать любоваться синевой весеннего неба, надо смотреть под ноги! Началась такая грязь, в которой запросто можно поскользнуться и распластаться. Тогда только назад поворачивать, к тому же людей сторонясь». Так думал интеллигентный мужчина зрелых лет Алексей Скрипучин, направляясь по просёлочной дороге до остановки автобуса, а дальше – в соседний город, к сестре.

И вставший впереди лес Алексей тоже не мог рассмотреть. На деревьях не появилось пока ещё никакого намёка на зелень, выглядели они примитивно – стволы и отходящие от них сучья, такие деревья мог нарисовать любой малыш лет трёх. Но всё-таки смотреть на них тянуло, ведь на них почти не осталось снега, а это означало приход весны.

Когда Алексей проходил через один дачный посёлок, знакомый с детства, на него вдруг нахлынули необычайно бодрящие воспоминания. Он вспомнил, как проходил здесь маленький, тёмным зимним вечером, с мамой и с папой. Тогда посёлок казался ему сказочным местом, какого нет больше нигде на всём земном шаре! Маленькому Алёше здесь виделись не дома, а сказочно прекрасные дворцы. Особенно его восхищали фонари на домах – на стенах и крышах – он воспринимал их как звёзды, снятые с неба и прикреплённые сюда. От них на всём сверкал огромный снежный покров. Здесь находилась сказочная столица мира. Алёша «поселял» сюда и деда Мороза с внучкой Снегурочкой, и сестрицу Алёнушку с братцем Иванушкой, и Ивана-Царевича, и Елену Премудрую, и Царевну-Лягушку, и Гусей-Лебедей, и Конька-Горбунка… даже Бабу-Ягу с Кощеем Бессмертным, которые не были здесь страшны ни своим видом, ни своими делами. Здесь все преображались, никто не мог быть злым или угрюмым. А про деда Мороза взрослые говорили Алёше, будто тот живёт на Северном полюсе, но ребёнок не верил. Взрослые не разбирались в этом, а вот он точно знал, что дед Мороз живёт именно здесь – в дачном посёлке под Бурском. Приезжали в сказочную столицу и иностранные гости – Микки Маус, Золушка, оленёнок Бемби, Али-Баба с сорока разбойниками. Хоть сначала трудно представлялось, где могут разместиться все сорок разбойников, но здешние жители были такими радушными, что всем нашлось бы место. Приезжал сюда и американский коллега деда Мороза – Санта Клаус. Они вели переговоры на высшем волшебном уровне о том, как бесперебойно снабжать детей подарками. Коллеги из других стран, несомненно, тоже приезжали, подключались к переговорам.

Настолько погрузился Алексей в воспоминания, что забыл, сколько ему лет сейчас. Опомнившись, взрослыми глазами он теперь видел никакую не сказку, а самый обычный дачный посёлок, коим нет числа на просторах страны. Когда взрослеешь, со всего вдруг срывается покров таинственности и неповторимости. И родной город Бурск казался уникальным и неповторимым. Даже когда стало в детстве известно, что в соседнем Веснянске есть такие же панельные пятиэтажки – это всё равно радовало. Ведь там по-другому расположены те же чудесные дома. И Веснянск казался таким же своеобразным и неповторимым, как Бурск. А теперь… Все эти небольшие города средней полосы видятся одинаковыми и серыми. Разве только деревенские дома чуть украшают их.

Итак, Алексей направлялся к своей милой сестре, являющейся к тому же многодетной матерью. Объявленная цель визита – переговоры о покупке дома в дачном посёлке. Мотив был никакой не сказочный, а вполне взрослый и даже мрачный. Алексей собирался отшельничать, изолироваться от цивилизации вследствие жизненного тупика…

Тоску его развеивала только мысль о своей сестре Ольге и её семье – большой и прекрасной. Давно не видел деток, их ещё прибавилось. Им всем были даны необычные, старинные имена.

Старший Игнат теперь уже совершеннолетний, но… думалось о нём грустно – инвалид детства, детский церебральный паралич… В обычную школу ходить не получилось. Только поездки в особое учреждение в областном центре, затем благодаря техническому прогрессу стало возможно дистанционное обучение. Но ничего, Игнату не дадут пасть духом в его большой и любящей семье. Найдут ему какую-нибудь деятельность. Вроде бы, он неплохо занимается английским.

Остальных Алексей уже не узнает – все выросли. Законы природы таковы: дети взрослеют, взрослые стареют, а старики… Что-то мысли Алексея всё в мрачную сторону уклонялись. Надо было держать в уме одну лишь предстоящую встречу и ничего больше.

…Вот и остановка…

За окном автобуса показался двенадцатиэтажный дом – тот самый. Необычайно высокий дом по меркам Веснянска, находящийся в микрорайоне на отшибе. Этот микрорайон состоял всего из двух таких домов, школы, детсада и муниципалитета. И всё это с трёх сторон окружали поля. Пустынно как-то, к тому же улица называлась Пустынной.

«А не рано ли я наведался? Может, и не готовы там меня встречать? У меня же режим дня-то «совиный», я что-то важное предпринимаю обычно по вечерам. Ну ладно, если что – могу у подъезда посидеть».

Алексей зашёл в нужный подъезд, набрал нужный код и поднялся на лифте на нужный этаж, а вот номера квартиры не запомнил, помнил только, что налево и прямо. Когда осталось лишь нажать на звонок, у Алексея всколыхнулось сердце так, что он сделал три глубоких вдоха-выдоха, прошёл по этажу и перед самым звонком перекрестился. Без малейшего движения он прислушивался к шагам за дверью. «Это навряд ли Ольга, тяжёлые шаги».

Открыл мужчина средних лет, чуть моложе Алексея, плотный, со стоячими густыми чёрными волосами, суровым и недовольным видом.

– Добрый день! – улыбнулся Алексей.
– Здравствуйте! Вам чего?
– Скажите, з-здесь ли проживают Лодкины?
– Ну да, здесь! – удивился глава семьи. – А вам чего? – требовательно спрашивал он. От такой суровой манеры разговора Алексей начал говорить с лёгким заиканием и словами-паразитами. – А я, з-значит, это, брат, в общем, в-вашей жены Ольги.
– Брат Ольги?! – не переставал удивляться Лодкин. – Что-то она мне про вас ничего не сообщала!

Алексей сложил ладони на груди и запрокинул голову.
– Ах, простите, это моя вина, что она вам не сообщала. Она-то думала, что я ближе к вечеру приду, а я – так рано. Я так и подозревал. А не п-позволите ли мне уз-знать, просто-напросто, где сейчас Ольга?
– По магазинам пошла! – всё ещё подозрительно смерял взглядом Алексея его ни разу не виденный зять.
– Ну, л-ладно, значит, я тогда у подъезда подожду – может встречу.
И Алексей уже начал стремительно спускаться по ступеням, как был окликнут.
– Подождите! А почему я вас раньше никогда не видел?
– А это, понимаете, я – довольно замкнутый человек, интраверт, – поднялся обратно Алексей. – Я то наукой занимаюсь, хи-хи, то вообще в глубокие раздумья погружён… о судьбах мира, скажем так. А вас, молодой человек, я так полагаю, зовут Глеб?
– Да, меня зовут Глеб.
– Оч-чень приятно, – Алексей бодро протянул руку. – А меня зовут Алексей Скрипучин. Слышали такого?
– А-а! Вот теперь что-то слышал. Вы собрались наш дачный дом покупать?
– Именно, Глеб! Я и пришёл по этому поводу поговорить с Ольгой, да и вообще давно её не видел и её семью – большую и сплочённую, как я полагаю. А пока я её на скамейке подожду, может только там и поговорю с ней. Извините, Глеб, за беспокойство.
– Да ничего, – тихо и снисходительно ответил тот, наблюдая за щуплой фигурой и слушая спускающиеся шаги своего только что знакомого шурина.

Настоящий восторг испытал Алексей, как только выглянул из подъезда. Сестра шла ему навстречу с пакетами в обеих руках.

– Ах, Алёшка, ты? – расплылась она в ласковой улыбке.
– Алёнка! Здравствуй, сестрица! – последовали братские объятия.
– Здравствуй, братец!
– Нас в детстве так называли: Алёшка с Алёнкой. Можно тебя так сейчас называть?
– Ещё спрашиваешь! Тебя Глеб не знал?
– Да нет. Я ж, дурень, так рано припёрся, что ты забыла его предупредить, так?
– Именно так. Я ожидала тебя вечером.
– Ну, извини, что не подумал об этом, потянуло так.
– Ничего, родной.
– А супруг у тебя такой, достаточно суровый со мной был, брутальный, как сейчас говорят. Я рад, что он у тебя такой. Такой свою семью не даст в обиду никогда и никому.
– Ну так долго мы тут будем, у подъезда торчать?
– Ну, если ты пригласишь, пойдём в дом.
– Ах да, тебя ж ещё приглашать нужно! Сама интеллигентность ты.
– Только не вздумай снова брать эти пакеты! Давай мне.
– Да они лёгонькие. Ну, просто в знак внимания если. Если б тяжелые, разве Глеб бы не пошёл со мной?
– Ой!... – Алексей чуть не опустил взятые пакеты, – ну да, просто в знак внимания! Я ничего плохого о Глебе не подумал, что ты…

Открыв ту же квартиру, Ольга весело велела:

– Стой здесь и не отходи ни на шаг. – Алексей снова снял кепку и пригла-дил свою лысоватую голову. – Гле-эб!
– Да, Оль!
– Поди-ка сюда… вот! – указала она рукой, – я забыла тебе сказать про приход своего брата. Он просто рано пожаловал.
– Извините, пожалуйста, – с поклоном повторил Алексей.
– Видишь? Это человек необычайной вежливости. И ума. Кандидат каких-то наук.
– Культурологии, – поперхнувшись, пояснил Алексей.
– Но при этом несчастный в личной жизни. Об этом потом. Он покупает у нас дачу. Ну ты будешь проходить, Алёш?
– Исключительно с разрешения твоего супруга. В противном случае – ни за что.
– Глебушка! – Ольга смотрела с трогательной мольбой. Муж посмотрел и на Алексея, стоящего вполоборота.
– Ну ладно. Я вижу, вы – человек сверхинтеллигентный. Проходите, Алексей.
– Какой же ты милый, Глебушка, – промурлыкала Ольга.
– Ну вот, я в прихожей. Хочу поздравить вас с весной в Веснянске. Это – весна в квадрате.
– Вот как рассуждает! Спасибо, Алёша. А что бы ты сказал про осень или зиму в Веснянске?
– Хм… Что это какой-то временный парадокс, объясняемый тем, что не-смотря на название, город подчиняется законам природы – смене времён года.
– Ах! Нет, вот скажи мне, Глеб: кто ещё может так рассуждать?
– Не знаю даже, – впервые улыбнулся хмурый Глеб.
– Ну так, я уже зашёл, куда меня дальше направят?
– Ох-ох-ох! В самую большую комнату, конечно, – Ольга указала рукой, – в гостиную!
– А детишки ваши где?
– В школе и садике. А вот Игнат здесь.
– Ах, Игнат! – опомнился Алексей. – Его, наверное, смутил мой приход-то.
– Может быть. Но ничего, это исправится.

И Ольга пошла звать старшего сына – инвалида. Сначала она не увидела его в комнате.

– Игна-ат! – она прошла и увидела сына, спрятавшегося за кресло и чуть ли не трясущегося. – Игнаш, ну что за дела такие, ты ж мужчина всё-таки! Дядю Лёшу помнишь? – она подняла его за руку.
– Дядь Лёсу?
– Ну да, дядю Лёшу, мы с ним ездили в Мещёру, когда тебе девять лет было. Помнишь?
– Ми… Мисёру?
– Мещёрский заповедник под Рязанью. Мы туда ездили со Стёпой, Глашей, остальные не родились ещё. Папы только с нами не было – у него командировка была. Так что пойдём – поздороваешься с дядь Лёшей и посидишь. 
– Не!
– Ну что за «не»-то, сынок? Ты ж мужчина, тебе пора становиться похожим на папу и на Стёпу – они вон какие смелые! И тебе надо быть смелым!
– Засем смелым?
– Ну как это «зачем»? Ты собираешься всю жизнь из квартиры не выходить, не считая прогулок? Будешь смелым – у тебя друзья появятся, к которым ты будешь охотно выходить из дома. Один, причём! А ещё у тебя своя семья появится, где ты будешь главой – сам будешь зарабатывать, детки у тебя будут, звать тебя будут: «Папа, папа», любить тебя. Ты будешь играть с ними, учить их, защищать. А без твоей смелости ничего этого не будет! – Игнат удивлённо промычал. – Да! Так что давай, без лишних разговоров пошли к дядь Лёше!

И Игнат на своих чуть вывернутых ногах подошёл к гостиной. Но как только увидел лицо гостя, чуть попятился.

– Нет-нет, сынок, назад не иди, только вперёд. Мама очень тебя просит, – прошептала мать. – Ну вот, Алёш, пожалуйста – Игнат пришёл.
 – Привела всё-таки? – спросил Глеб.

Ольга посмотрела на мужа необычно – нахмурено.

– Не привела. Он сам пришёл. Вот дядя Лёша.

Под его добродушным взглядом Игнат, наконец, улыбнулся и даже хихикнул.

– Привет, Игнат! – бодро встал дядя. – Позволь с тобой за руку…
– Давай руку! – категорично сказала Ольга, шлёпнув по ней. Игнат протянул руку, согнутую ковшом. – Распрямляй пальцы.
– Да ладно, достаточно, так пожму!
 – Нет-нет, Алёша, не потакай ему! Он всё должен делать как нормальный человек, – и Игнат распрямил пальцы, держа их, правда, сжатыми. Алексей вполне обычно пожал ему руку. – Теперь посиди, – раздалось недовольное мычание. – Мама очень тебя просит посидеть без стонов, пока все не придут, – Игнат снова покорился.

Таким образом, обычно мягкая и улыбчивая Ольга проявляла твёрдость. Это оттого, что она была права, как только может быть прав человек. Она вела сына ни к чему иному, как к преодолению врождённого недуга и к жизни в обществе. Сюсюканьем к этому привести невозможно.

Что до главы семейства – Глеба Лодкина, то с него окончательно сошла суровость, и он заговорил с гостем дружелюбно.
– Знаете, Алексей, а я ведь, на самом деле, как только увидел вас – уже от-метил, что вы похожи на Олю. Такие же волосы – светло-русые, глаза улыбающиеся. Но бдительность всё-таки верх взяла.
– Так и должно быть, Глеб, вы что! При звонке в дом незнакомца – бдительность превыше всего. На кого бы тот ни был похож.
– У нас ещё, кажется, есть фото ваше детское, с Олей. 
– Алёнкой её тогда звали.
– Сейчас, подождите, найду старый альбом.
– Надо ж, как Глеб оживился-то, – заметила Ольга.

Игнат сидел смирно, на Алексея взглядывал изредка. Но стонать и даже вздыхать не думал.

– Вот! – вскоре вернулся Глеб с открытым фотоальбомом. – На первой же странице вы вместе с Олей. Очаровашки!

С фотоснимка смотрели светловолосые, хорошенькие, похожие мальчик и девочка.

– Нас вообще близнецами считали, хотя Алёна, Оля в смысле, помоложе.
– А на обратной стороне не указано года?
– Сейчас взглянем, – Глеб достал фото из рамки, – есть!.. Алёша и Алёна Скрипучины. Восемьдесят пятый год! Перестройка началась эта долбаная.
– Глеб, а уже пора за маленькой!
– Что это так рано?
– А в связи с таким событием – приходом Алёши, а договорилась до обеда её забрать.
– Вон ещё какой сюрприз! Ладно, смотрите дальше без меня.
С просмотром альбома оживился скованный Игнат, начал узнавать себя. Просмотр прервался с приходом детей из школы – Стёпы пятнадцати лет, Глаши одиннадцати лет и первоклассника Гордея. Ольга быстро выскочила им навстречу – ведь они ещё не знали о госте.
– Значит так, детки, я не успела вам сказать про приход дяди Лёши – уж очень рано он пожаловал. Мы с ним ездили в Мещёрский заповедник восемь лет назад. Тебя, Гордей, ещё не было, вот Стёпа с Глашей помнят.
– Дядя Лёша! – воскликнул только начавшим ломаться подростковым голосом бойкий Стёпа. – Вот это ничего себе! – И, только разувшись, в куртке он бросился в гостиную. – Здрасьте, дядь Лёш! – протянул он руку. – Что ж вы так долго не показывались-то?
– Хоть разделся бы, Стёп! – окликнула мать.
– Я смотрю, даже Игнат к вам вышел.
– А отчего он вдруг не должен выходить? Скажешь тоже, – продолжала Ольга заступаться за старшего сына.
– Ладно, мам, всё нормально! – скривив рот, ответил Стёпа. – Ну а что ж вы всё-таки не показывались? – выпытывал он у дяди.
– Да, знаешь, Стёпа, всё дела и думы. А ты, я смотрю, в отца такой чернявый. И разговорчивый всё такой же. По пути из Мещёры мне стихи рассказывал без передышки – Есенина, Фета, Тютчева, Михалкова, Барто – всех не вспомню! Так значит, Оль, это тот самый Стёпа, который в шесть лет меня вежливости учил?
– Как это вежливости учил? – удивилась Ольга.
– А так! Спрашивал: «Хотите яблоко?» – я: «А где оно?» – он: «А что надо сказать?». И только после моего «спасибо» он просил у тебя яблоко, чтобы мне дать. Эх ты, смышлёная твоя головушка! – потрепал Алексей племянника по плечу.
Через несколько секунд вернулся Глеб, приведя из садика самую младшую дочку и, пожалуй, самую шаловливую – беленькую, похожую на мать Агнию. И только теперь все Лодкины оказались в сборе.
– Ну, где здесь какой дядя Лёша? – с порога спросила малышка.
– Тихо, Агнюша, – осадил её отец, наклонившись, – так невежливо. Сейчас войдёшь в гостиную, увидишь дядю Лёшу и поздороваешься.
– Ну всё, дядь Лёш, – изобразил испуг Стёпа. – Теперь вам покоя не будет от нашей младшенькой.

Агния вошла, ища гостя своими бойкими глазёнками.

– О! Здрастье! Это вы дядь Лёша?
– Просто: «Здравствуйте, дядя Лёша», – поправлял отец.
– Здрас… туте, дядя Лёша.
– Здравствуй, лапка. Тебя как зовут?
– Агния Глебовна.
– Просто Агния, – корректировал отец, – ты ещё маленькая.
– Пап, ну ты ж сам меня так называл!
– Да, но я… шутя… чтобы ты просто знала своё отчество.
– Вот я его и знаю!
– У тебя просто есть отчество, но употреблять его не нужно.
– Почему?
– Потому что маленькая ты ещё.
– Хм-м… Дядь Лёш, я почему без меня в эту Чичёру ездили?
– Ми-щё-ру – поправил отец.
– В Нищёру эту почему без меня ездили?
– Ты, Агния, тогда ещё не родилась – ответил Алексей.
– Что, подождать не могли, когда я родюсь?

Стёпа начал мотать головой и переглядываться с Глашей и Гордеем – началось, мол, и с дядей Лёшей.

– Как тебе сказать, детка? Другим уже до тебя захотелось. И вообще, у взрослых свой распорядок всего. Это дома, в семье, тебе могут время уделять. Но я-то не из твоей семьи.
– Эх, как у вас, у взрослых всё грустно!

Алексей и родители Агнии умилённо рассмеялись.

– Умеют же, Алён, твои детишки высказываться! Не перестаю удивляться им. Какая глубокая мысль прозвучала: «У взрослых всё грустно».

Решил подать грозный голос Стёпа:

– Агния! Не надоедай старшим! Книжки возьми полистай или к Манюне иди! Это кукла, – пояснил он Алексею.
– Ты самый старший что ли здесь?
– А кто у тебя самый старший?
– Папа.
– Спасибо, что хоть папу слушаешься. Иногда.
Кое-что добавил Алексей.
– Так, уже готовить всем пора! – воскликнула мать семейства, – засиделась!
– Ну, это, Алён понятно, ведь какой важный для матери момент – когда приходят все её дети.
 – И когда им всем есть пора – не менее важный.
– А может, я там чем подсоблю, на кухне-то.
– Ладно, Лёш, сиди. С детишками ещё пообщайся.
– Ну хор-рошо, пообщаюсь! – разглядывал Алексей всех пятерых. – Ты можешь, Агния, и без меня съездить и в Мещёру, и в Ясную Поляну, и в Константиново, и в другие литературные места. А сколько тебе годиков?
– Четыре, – показала девочка пальцами.
– Маленькая ещё.
– Опять «маленькая»! А ещё говорят «большая уже»!
– Когда тебя называют большой?
– Когда-а… не кладу на место чего-то там.
– Ну, это-то правильно! В четыре года уже пора уметь класть вещи на место! В этом смысле ты уже большая! – наставительно проговорил гость.
– А в каком маленькая?
– У вас с ней разговор, пожалуй, до вечера будет, – предостерёг Стёпа.
– Маленькая, это когда тебе рано что-то… книжки читать для больших. Вот ты, например, – обратился Алексей к первокласснику, – тебя, кажется, Гордей зовут? – тот кивнул. – Что вот ты сейчас читаешь?
– «Маугли».
– А написал знаешь кто?
– Киплинг.
– Молодец! Вот Гордей читает «Маугли», а тебе это, я полагаю, ещё рановато. Есть такие книжки, в которых для тебя что-то сложное, а может, даже страшное.
– О-о!

И Алексей продолжал разговор с малышкой, решив больше говорить и спрашивать сам. Сказал, что он живёт в соседнем городе Бурске, спросил, нравится ли Агнии дача – она ответила, что обожает её, рассказала, какие там теплицы, деревья, какой красивый дом и остальные дома, какой волшебный лес рядом – таково уж детское мировосприятие – какая ванночка, в которой она раньше купалась сама, а теперь купает куклу Манюню.

Разговор прервался, когда на стол стали ставить яства. Ольге в этом помогали муж и дочка Глаша.

 – А вообще мне жалко дачу продавать, может не надо? – трогательно спросила напоследок Агния.
– Хе-хе, бедная малышка! Ничего! Будет у вас другая дача, не хуже этой. Да и на эту я вас буду в гости приглашать.

Началась, наконец, торжественная и благообразная трапеза восьмерых человек. Алексей наблюдал, как Лодкины тихо и спокойно вкушают обед – даже Агнюша угомонилась – как мило просят друг друга что-то передать, как просто иногда смотрят друг на друга с лёгкой улыбкой. И они ему казались идеальной семьёй. Такой, какой она задумана Богом. Или природой. В Бога Алексей не совсем верил, только хотел верить.

И вдруг заговорил Стёпа:

– Эх, есть мне, что рассказать, но только не за столом.
– А что? – удивился отец. – Аппетит может испортить?
– Аппетит – не аппетит, но… Напряжённая эта тема, то-сё.
– Ну, если в общих чертах, Степан, можешь изложить.
– Да Данька этот опять… Совсем он уже… как бы это сказать.
– Стёпа! – строго сказала Ольга, опасаясь, что сын сейчас употребит какую-то пониженную лексику.
– Очумел совсем, свихнулся! Про мигрантов стал нести, что их выгонять всех отсюда надо. Что мы, русские, под оккупацией, то-сё. А я с Рамиром вон как дружу с двух лет аж! Лучше друга и не придумаешь. И его Данька хочет гнать из страны?
– Что тут сказать? – задумался Глеб.  – Занесло его, этого Даньку. Хочет как-то самоутвердиться, а получается вот так… неадекватно. Может, в семье его кто-то пожаловался на мигрантов. Или он в компанию попал каких-то националистов.
– Думаю, в компанию.
– Недодали мальчику человечности, – подключилась Ольга.

Тут как-то восторженно раскрылись глаза у Агнии.

– Мам, а меня в садике Тимка опять по попе гладил.
– Агния! – возмущённо воскликнула мать.
– Говорит, что я ему нравлюсь, – и малышка с озорством посмотрела на отца.
– Так, Агния, – ответил Глеб, – не надо было этого за столом говорить.
– Так ведь Стёпа же! И мама!
– Стёпа заговорил на приличную тему. А такие вещи нужно отдельно сообщать, шёпотом. Тем более, что у нас гость.

Под эти разговоры трапеза завершилась.

Затем проявил себя Игнат – стал показывать знание английского. Он выговаривал простейшие предложения, описывающие сегодняшний день и обстановку в квартире. Например: «Uncle Lyosha came to us today», или «The dinner was tasty». Его поправляла мать, а также…  Агния! Она уже в садике изучала английский и кое-что знала лучше Игната. Но Ольга жёстко пресекла её вмешательство, прошептала ей на ухо:

– Ты, пожалуйста, не поправляй Игната, не показывай, что знаешь больше. Ему это знаешь, как трудно даётся? Он знаешь, как обидится? Даже выходить с нами есть не будет.
– Ой, всё, не буду! – необычно для себя переполошилась Агния.

Наконец, все дети разбрелись по комнатам, и в гостиной осталось старшее поколение – Алексей и супруги Лодкины. В разговоре о даче Алексей захотел узнать, помимо прочего, о соседях.

– С одной стороны – совсем незаметные старички, – стала рассказывать Ольга. – Кроме как «здравствуйте» ничего нам не говорят. А вот с другой стороны стоит небольшой, но шикарно отделанный дом. Там Павел Николаевич, пятидесяти с чем-то на вид лет. Человек в общем и целом тоже спокойный, но только любящий иногда поучать с таким, знаешь, видом, как будто всё на свете знает. Но что в нём самое неприятное – это то, что он с семьёй своей не общается, дачу себе построил специально, чтобы от них скрыться, представляешь? Можно сказать, проклял их.
– Что ещё за жуть такая? – недовольно усмехнулся Алексей.
– Говорит, с ума они сошли – жена и сын. Мы больше не узнавали.
– Да-да, – оторвался Глеб от книги технического содержания. – Мы в такие ситуации не вмешиваемся, в отличие от некоторых.
– Ну ладно, хорош о нём, – продолжала Ольга. – А с другой стороны улицы вообще никого – только лес.
– Мне уже Агнюша всё так превосходно описала, так теперь отчётливо представляю дачу благодаря ей.
– Ох уж эта Агнюша! Так неудобно за неё стало за столом. Извини её, Алёш.
– Да ладно тебе, Алён. Это очень мило прозвучало. Что какой-то там мальчик её гладит. У него просто, наверное, детская сексуальность проявляется, я читал о таком явлении. Да помню, как и сам в маленьком возрасте какой-то, извините, сладкий жар испытывал от некоторых девочек. Но при этом так ничего у меня ни с какими девочками до сего дня не получилось и не получится никогда.
– Ох, Алёша, братец, пожалуйста, не смотри на меня так пристально – у тебя в глазах такая печаль бездонная, что мне аж плакать хочется, – и голос Ольги вздрогнул. – Даже если ты улыбаешься или смеёшься – всё равно в глубине твоих глаз такая тоска! – Ольга перешла на шёпот, чтобы не пугать никого слезами в голосе.
– О-оль! – захотел успокоить муж.
– Извини, Глеб! Может, Алёш, удастся тебе ещё вылечиться? Попробуешь, может?
– Вряд ли удастся. Да дело, наверное, и не в одном только том клеще. Может, я и знакомиться-то не умею. В старших классах так книжками увлёкся, что они стали важнее общения со сверстниками, в частности, девочками. Ещё родители наши с тобой утратили как-то руководство над нами с квартирным вопросом этим.

Когда Алексей был совсем молодым – двадцати с небольшим лет, он отправился на природу в студенческой компании во время сезона клещей. Когда парень задремал, один клещ заполз ему в шорты… После этого врачи сказали Алексею, что он не может иметь детей…

– Ладно, а с наукой у тебя как дела?
– Из своих культурологических исследований я тоже делаю невесёлые выводы. – что подлинная культура исчезает, та, которая национальными корнями питается и делает планету прекрасной в культурном многообразии. Грядёт какая-то единая безнациональная культура, которая состоять может, по-моему, только из технических средств да сети фастфуда: «Макдональдс», «Кей Эф Си». Национальные же культуры если не исчезнут, то уйдут в область архаики. Вместо литературы и кино – одни компьютерные блоги. Словом, новое, технически оснащённое варварство. Некоторые выставляют это в хорошем свете – мол, с уничтожением национальных культур человечество единым станет, распрей и войн не будет. Но меня это не утешает. Одна крайность – война – людей физически уничтожает, но другая крайность уничтожает человека в культурном отношении, делает безликим. И так уж ли не будет насилия, если человечество станет безликой массой потребителей? Так, ну вот – уже целую лекцию прочитал, извините. Привык так со студентами.
– Да ничего, интересно! И грустно, правда.
– Вот именно – снова грустно! Все мои размышления такие. Похожие на жалобный скрип, не зря же моя фамилия – Скрипучин.

Ольга облегчённо усмехнулась.

Солнце тем временем садилось, пуская по полям лучи – с шестого этажа это хорошо виделось.

Так Алексею настала пора возвращаться домой. Все дети Лодкиных вышли в прихожую попрощаться с ним.

– Ах, какое чудо – с детьми общаться! Я и сам себя таким же маленьким и беззаботным чувствую, даже самому хочется какую-нибудь детскую шалость отмочить. Счас вот, например, ка-ак…

Гость снял кожаную кепку и сделал вид, будто сейчас запустит её в угол. Ольга схлестнула руки.

– Ну ладно, шучу. Я ж прекрасно помню, что уже не маленький и даже немножко старенький.

Глеб вызвался его отвезти в соседний город. Тот для приличия пробовал отказаться, но вынужден был согласиться с тем, что на просёлочной дороге после автобусной остановки одна грязь и что скоро стемнеет.

Солнце перед закатом выделяло последними лучами каждую полевую травинку.


Рецензии