Записки из библиотеки

От издателя: Публикуемые записи были обнаружены при расчистке старой личной библиотеки в поместье N*** после пожара. Помимо обгоревших страниц дневника, были найдены многочисленные заметки на полях книг и странные рисунки на стенах. Владелец дневника, молодой наследник библиотеки, пропал без вести в конце октября прошлого года.
Мы посчитали необходимым опубликовать эти записи в том виде, в каком они были найдены, сохранив все особенности текста.
Примечательно, что упомянутые в дневнике книги обнаружены не были…

1 октября
Странно получать наследство от человека, которого никогда не видел. Древнее поместье моего троюродного деда, которое, по словам нотариуса, представляет собой одну огромную библиотеку.
Когда все вопросы с бумагами были улажены, мне долго пришлось работать с картой, чтобы найти то самое поместье N***. День дороги, на специально арендованном автомобиле, и я буду на месте.
Парадоксально, получение наследства совпало с неожиданным отпуском. Мой коллега, тот еще прагматик, заявил: “Тебе пора отдохнуть, дружище, и сбавить обороты!”. Я полгода работал как проклятый, и несомненно заслужил передышку.
В мой багаж отправились самые необходимые вещи: три рубашки, пара брюк, тёплый свитер (в старых поместьях всегда сыро) и записная книжка. Ноутбук решил не брать - хватит с меня цифрового мира. Смартфон, все же, придется взять с собой – рабочие вопросы, да и какая-никакая связь с миром.  В последний момент добавил аптечку и термос. 
Как сообщил нотариус, при поместье до сих пор живёт престарелый дворецкий, верой и правдой служивший моему деду все эти годы. Он сам вызвался продолжить службу и уже готовит дом к моему приезду. Признаться, это известие меня немало обрадовало - присутствие человека, знавшего деда, могло бы прояснить многие загадки этого наследства.
Перед отъездом предстояло закупить ещё несколько необходимых мелочей, раздать последние распоряжения сотрудникам и, наконец, с наслаждением провести вечер за бокалом красного вина и новой серией любимого детектива.

2 октября
Дорога выдалась долгой и утомительной. Карты, конечно, хороши, но местами навигатор отчаянно плутал, отправляя нас по каким-то проселочным тропам, больше напоминающим звериные лазы. Несколько раз приходилось разворачиваться и возвращаться на основную дорогу.
Зато пейзажи были потрясающими – осенний лес в багряно-золотом убранстве, туман, цепляющийся за верхушки деревьев. В какие-то моменты я даже пожалел, что не взял с собой фотоаппарат.
Огромная благодарность опытному водителю. По моему скромному мнению, он, практически, совершил невозможное, доставив меня по месту назначения.

3 октября
Утро. Мы наконец-то добрались до дедовского поместья. Ворота поместья, величественные, кованые, с острыми пиками, они выглядели немного зловеще на фоне светлого неба. Внушительные, словно в романах про графов и таинственные проклятия. За ними простиралась длинная, обсаженная старыми елями аллея, ведущая к самому дому.
Поместье… его сложно описать. Огромное, двухэтажное здание, построенное из темного камня, с высокой, уходящей в небо башней, оно выглядело так, будто сошло с гравюр Густава Доре. Покрытая мхом крыша, покосившиеся водосточные трубы, окна, похожие на темные глазницы – всё это создавало впечатление заброшенности и вековой таинственности.
У ворот меня уже встречал дворецкий. Старик с седыми, как лунь, волосами, прямыми плечами и внимательным, проницательным взглядом. Его манера говорить была одновременно вежливой и немного отстраненной. Он помог мне с вещами и проводил меня в дом, где уже горели электрические свечи, создавая в сумрачных коридорах причудливые тени.
Внутри царила такая же атмосфера старины, как и снаружи. Словно я шагнул в старинный роман. Весь дом, за исключением двух спален, являл собой огромную библиотеку. Стеллажи и полки с книгами были везде. Книжные корешки поблёскивали в солнечном свете, как чешуя огромного спящего существа. Я мог поклясться, что слышал их дыхание.
После ужина, состоявшего из простого, но вкусного супа и хлеба, я немного посидел у камина, пытаясь переварить увиденное. Поместье оказалось совсем не таким, как я его себе представлял. Я ожидал чего-то более… обычного, что ли. А здесь буквально каждый угол дышал историей, тайной и какой-то мрачной загадочностью.
В итоге, я записал эти мысли в свой дневник и, под мерное потрескивание дров в камине и тихий шелест ветра за окном, погрузился в неспокойный сон, наполненный образами темных комнат, старых книг и проницательным взглядом дворецкого.

4 октября
Утро встретило меня серым небом и прохладой. Сон оказался неспокойным, как и предсказывало предчувствие, и я проснулся с ощущением, будто не спал вовсе. Зато камин всю ночь не давал дому окончательно промерзнуть, и тепло, оставшееся от углей, приятно согревало кожу. Я быстро оделся и спустился вниз, предвкушая завтрак и возможность исследовать библиотеку.
Скромный завтрак, поданный дворецким, и я среди книг. По моему мнению, тут были издания со всего мира. Тысячи и тысячи книг. От русских классиков до учебников по алхимии.
Дворецкий принес три увесистых тома – каталога библиотеки.
Я с интересом раскрыл первый том. Каталог был составлен аккуратным почерком, с множеством пометок на полях. Некоторые записи были совсем свежими, словно кто-то продолжал работу над ним совсем недавно. Между страницами то и дело попадались закладки с загадочными символами.
"Ваш дед до последнего дня трудился над систематизацией коллекции", - тихо произнёс дворецкий, заметив моё удивление: "Он говорил, что в этих книгах скрыто нечто особенное. Что-то, что может изменить каждого.»
День прошел в изучении библиотеки, каталогов и поместья. Я обнаружил подвал, так же забитый книгами, маленький домик дворецкого, на территории поместья и старый колодец с удивительно вкусной водой.

5 октября
Утро было серым и дождливым. Дворецкий деликатно пояснил, что считает своим долгом поддерживать в доме безупречный порядок, оставаясь при этом незаметным. «Хороший дворецкий подобен воздуху - он необходим, но его не видно», - произнёс он с лёгким полупоклоном и бесшумно удалился.
Я долго смотрел в спину удаляющемуся старику. Его шаги были похожи на легкий шелест книг, а сутулая спина напоминала потёртый корешок старинной энциклопедии. Казалось, он сам был частью этой древней библиотеки.
Днем, изучая каталоги и попивая дивный кофе, который словно возник из ниоткуда на столе, в третьем томе, на полях я увидел странную пометку напротив одной из книг.
«Рейвенкрофт. Диалоги с собой. – скрытые знаки».
Книга обнаружилась в одной из спален, на прикроватном столике. Я, по старой привычке, открыл тридцать третью страницу. В детстве это был один из способов предсказывать будущее и получать ответы на существующие вопросы. Третий абзац гласил: «Знаете, молодой господин, некоторые книги лучше оставлять закрытыми... особенно после заката». Меня позабавило странное совпадение, но так как на улице наконец-то показались лучи солнца, я рассмеялся и закрыл книгу.
Вечером, уже перед сном, я вновь открыл Рейвенкрофта на том же месте. Странным образом, но текст изменился: «Ваш дед всегда говорил - любопытство похвально, но некоторые знания требуют особой... готовности».

От издателя: Несколько страниц не поддаются восстановлению. Часть из них сгорела, часть залита чернилами. На странице, где должна была быть запись о событиях 9 октября, на полях обнаружен рисунок – книга, кусающая руку.

10 октября
Четвёртый раз переставляю Мистфорда на верхнюю полку. Каждое утро нахожу его книги внизу, хотя точно помню, что вечером... А впрочем, может, я путаю. Последние дни плохо сплю.
Мистфорд. Второй автор, напротив которого в каталоге стояла пометка – три восклицательных знака, написанных дрожащей рукой, причём последний знак будто бы прочертил по бумаге длинный нервный росчерк.
С его книгами метаморфоз не происходило, да и первый случай, я полагаю, был всего лишь следствием усталости. Всё то же предостережение об открытии книг – не более.
Первые два тома Мистфорда я оставил у изголовья кровати и второй день перед сном изучал его.
«Следует отметить, что привычное восприятие реальности как константы является не более чем заблуждением наблюдателя. Подобно тому, как вода принимает форму сосуда, так и бытие способно к трансформации под воздействием определённых факторов. При должном усердии, возможно достичь состояния, когда грань между существующим и воображаемым становится условной. Автор настоятельно рекомендует воздержаться от подобных экспериментов неподготовленным читателям.»
Интересная мысль. Да и предостережение древнего автора совершенно не пугает.

11 октября
Я очень плохо спал. Сны являли собой отрывки былых переживаний: первые ссоры с любимыми, детские обиды. Проснулся, как мне казалось, с очень тяжёлой головой и предчувствием чего-то...
В комнату вошёл дед. «Молодой человек, время близится к обеду, а вы так и не привели себя в порядок. Срочно спускайтесь!» - он сухо кашлянул и удалился. В руках у него была книга в мягком чёрном кожаном переплёте без надписей на обложке.
Я спешно оделся и спустился в гостиную. Деда там не оказалось. Я устроился в старинном кресле... и проснулся ещё раз. На столе стояла огромная кружка горячего чёрного чая и лёгкие сэндвичи. Дворецкого я не видел уже дней пять, но он продолжал заботиться о моём питании. Пар от чая поднимался ровной струйкой, словно его только что налили.
Моим долгом было найти книгу из сна, и в этом случае надежды на использование каталогов не было. Три часа бесконечных поисков. Руки опустились – даже намёка на подобную книгу не нашлось.
 Решив прогуляться, я отправился во двор. Книга лежала на каменной лавке у колодца, словно дожидаясь меня. Именно та самая, из сна! Чёрный кожаный переплёт без надписей. Однако, открыв её, я разочаровался – страницы были пусты. Или мне только показалось, что пусты?

От издателя: Далее следуют два вложенных листа с машинописным текстом. Мы вынуждены напомнить, что первоисточники обнаружены не были. Все попытки отследить происхождение данных страниц не увенчались успехом. Бумага, судя по экспертизе, датируется началом прошлого века, однако шрифт машинки имеет более позднее происхождение.

«...И потому следует признать, что видимая нами реальность есть не более чем тонкая плёнка на поверхности истинного бытия. Подобно тому, как отражение в зеркале кажется настоящим, пока мы не коснёмся его рукой, так и наше восприятие мира может быть всего лишь искусной иллюзией. Особо примечательны случаи, когда грань между действительным и мнимым истончается настолько, что сквозь неё начинают проступать иные формы существования. В такие моменты привычные законы физического мира теряют свою власть, а предметы и существа могут проявлять неожиданные свойства.
Предупреждаю читателя: любые попытки намеренно нарушить эту грань крайне опасны и могут привести к необратимым последствиям.» (Мистфорд А., «О природе иллюзорного», стр. 394)

«Вопрос: Но разве возможно постичь все эти миры одновременно?
Ответ: Мы словно слепцы, ощупывающие части одного слона. Каждый уверен, что лишь его восприятие истинно.
Вопрос: Значит ли это, что все миры существуют прямо здесь и сейчас?
Ответ: Именно так. Они наслаиваются друг на друга, как страницы в книге. И порой достаточно лишь перевернуть эту невидимую страницу...
Вопрос: Но ведь это опасно?
Ответ: Чрезвычайно. Представьте себе человека, который вдруг осознал, что живёт одновременно во всех этих мирах. Его разум может не выдержать такой нагрузки. Впрочем, некоторые смельчаки всё же пытаются...» (Рейвенкрофт А., «Диалоги с собой», стр. 147)

12-13 октября
Поговорить было не с кем. Только, как Рейвенкрофт, сам с собой. Данная мысль смешила меня на протяжении двух дней. Я связался с коллегой и выслушал последние новости. Мир вне поместья жил своей суетной жизнью, здесь же был рай интроверта.
 Два дня я не брался за книги. В мои руки попал смартфон, к сожалению, доступа в интернет не было, и я увлёкся играми. Время пролетело незаметно. Странно, но к каждому приёму пищи еда появлялась на столе словно сама собой, в доме царила безупречная чистота и порядок, хотя я не видел ни души. Когда смартфон разрядился (зарядное устройство, как назло, осталось дома), тишина вдруг показалась особенно глубокой.
Перед сном я наугад вытянул с одной из полок книгу. «Фон Шаттенберг. Сказки». Признаюсь себе, зачитался, и хочу привести здесь одну короткую сказку: «...Маленький Петер никому не говорил о своём открытии. В дупле древнего дуба, что рос на краю Чёрного леса, он обнаружил крохотную дверцу с серебряным молоточком. Однажды, когда полная луна освещала лес, он постучал трижды, и из дупла донёсся тихий голос: «Кто желает войти, должен выпить росу с листа папоротника».
Петер так и сделал. Мир вокруг начал расти, расти... Или это он сам уменьшался? Теперь дверца была ему как раз по росту. За ней открывался удивительный город гномов с хрустальными башнями и мостами из лунного света.
Но главное правило гласило: вернуться можно только до первых петухов, иначе дверь закроется навсегда...».
Слова сказки словно задели тонкую нить памяти. Дед, он приезжал к нам раз в полгода, привозил подарки, гулял со мной, и рассказывал сказки на ночь. Именно он рассказал мне сказку о Маленьком Петере. Он улыбался и шептал: «Запомни, мальчик, выпей росу с папоротника и ты откроешь дверь в иную реальность». Я смеялся и не понимал этих слов.

14 октября
Я проснулся от того, что мне показалось, будто в гостиной кашлял дед. Я спустился со второго этажа быстрее ветра, но никого там не увидел. На столе лежала найденная мной книга в чёрном кожаном переплёте. На обложке золотым тиснением было выведено «Роса на листе папоротника».
Конечно, может это дворецкий оставил похожую книгу, однако я был уверен, что это та самая.
Я долго листал пустые страницы, пока не обнаружил надпись, примерно в середине. «Добро пожаловать!». Казалось, что надпись появилась сама собой прямо на моих глазах.
Конечно, я отбросил книгу и пошел усиленно тереть глаза под струей ледяной воды. Странностей поместья становилось все больше. Смартфон лежал в сумке мертвым кирпичиком, дверь в дом дворецкого была заперта, и я попытался выйти с территории поместья.
Мне это не удалось!
Под елкой я увидел маленькую дверцу и улыбчивого гнома.
Уже лежа под одеялом, накрывшись с головой и занося записи в дневник я на секунду усомнился в реальности того самого гнома. Усталость, отсутствие общения, пыль старых страниц — это именно то, что вызывает сбои моего восприятия.

15 октября
Сегодня ночью книги плакали. Я слышал это явственно - тихий скрип кожаных переплётов, похожий на всхлипывания. Когда я, проснувшись и подойдя к полке с книгами, попытался дотронуться до корешка одной из них, он был тёплым и влажным. На пальцах остались красные следы. Чернила? Должно быть, чернила...
Утром я обнаружил след чернил на пальцах и щеке. Ночной кошмар проникал в реальность.
В гостиной, за накрытым столом, сидел средних лет мужчина в светлом костюме-тройке. Он не прикасался к еде, однако пил кофе из маленькой чашки, которая казалась бездонной, и дымил сигарой. Он поднял на меня глаза и произнес: «Позвольте представиться, Мистфорд». Я истерически засмеялся, но подошел к мистеру Мистфорду и пожал ему руку.
Записывая сейчас эти строки, я с трудом могу сказать, о чем мы говорили. Скорее всего, о содержании его книг. Мы провели вместе несколько часов, завтрак перетек в обед. После чего Мистфорд откланялся и скрылся в глубинах дома. Вечером найти его я уже не смог.

От издателя: Следует отметить, что в данной части дневника путаются даты, но мы оставляем всё как есть. Почерк то и дело становится неразборчивым и малопонятным.

18 октября
Хорошо, что я взял дневник с собой, можно на минуту остановиться и записать назойливые, пугающие мысли. Я заблудился в доме. Поднялся на второй этаж и свернул налево.
Заблудился.
Комната, которую я раньше не видел. Огромное зеркало напротив входа, остальные стены заставлены стеллажами с книгами. В центре комнаты стоит кресло. Я, не задумываясь, сел в него и всмотрелся в зеркало. Книги в отражении сливались в единое целое. Я расслабился и задремал.
И совершенно забыл, как проснувшись спустился в гостиную.

17 октября
Я бродил по дому. Удивительно, но обнаружил новую, доселе неизведанную мной комнату (которой вчера ещё не было). Я сидел в кресле и читал, и я же стоял и смотрел на себя. Когда я, сидящий в кресле, поднял глаза от книги и взглянул в зеркало, висевшее напротив входа, я, стоящий в дверях, увидел, что глаза читающего черны, как типографская краска. Я в отражении улыбнулся и перевернул страницу.

19 октября
В гостиной пахло свежеиспечённой сдобой. Стол был укрыт новой белоснежной скатертью, а на нём стояло огромное блюдо с подрумяненными булочками и кувшин с ягодным отваром. Дворецкий заботился обо мне. Последние три дня я плохо себя чувствовал и слабо различал температурный бред и реальность. К тому же, начитавшись Рейвенкрофта и Мистфорда с их размышлениями о реальности... Конечно, я не нашёл комнаты с зеркалом – это был сон. Пугающий сон, коих за последнее время скопилось целое множество.
Сказки фон Шаттенберга спасали мой пошатнувшийся разум от полного краха. Волшебные миры добрых немецких сказок дарили ощущение теплоты и домашнего уюта.
Однако следует продолжать работу с каталогами. Мне стоило принять решение, что делать с библиотекой деда: продать по частям коллекционерам или оставить как есть, позволив людям приобщиться к плоду стараний поколений.
Четыре часа я пытался разобраться, где находятся те или иные книги, оценить их редкость и старину. Системы как таковой не было. Дед расставлял книги так, как одному ему было ведомо.
Уже вечером, поглощая вкуснейшую гречку с котлетой, я заметил на столе маленькую записку. На старинной желтоватой бумаге тушью было выведено: «Нет системы в реальности».
Кажется, когда я работал с каталогами, я проговаривал свои мысли вслух, и дворецкий это услышал. Смелое утверждение с его стороны. Ему бы поспорить с Рейвенкрофтом и Мистфордом для полной ясности картины... А может, он это и обсуждал с ними?

20 октября
День как день. Ничего не произошло и не случилось. Я говорил с Рейвенкрофтом. То есть... я имею в виду, читал Рейвенкрофта. Но его голос звучал так отчётливо, будто он сидел в соседнем кресле. Смеялся над моими попытками систематизировать книги.

От издателя: Далее следуют два вложенных листа с машинописным текстом. На третьем, частично сгоревшем листе, схематически изображён человек, стоящий перед зеркалом в окружении книг с глазами.

«...Реальность и иллюзия подобны двум берегам одной реки, между которыми постоянно курсирует лодка нашего сознания. Мы так привыкли считать иллюзией всё, что не можем объяснить, что порой не замечаем, как сама реальность становится величайшей иллюзией. Когда разум достигает определённой точки созерцания, грань между существующим и воображаемым истончается до полного исчезновения. И тогда возникает вопрос: что есть подлинная реальность? Возможно, то, что мы называем иллюзией - лишь иная форма бытия, не менее истинная, чем привычный нам мир. В такие моменты прозрения мы начинаем понимать, что реальность многослойна, и каждый её слой одинаково реален для того, кто способен его воспринять...» (Мистфорд А., «О природе иллюзорного», стр. 579)

«Вопрос: Что произойдёт в момент слияния всех реальностей?
Ответ: Представьте библиотеку мироздания, где каждая книга вдруг обретает голос. Все истории зазвучат одновременно.
Вопрос: И это не приведёт к хаосу?
Ответ: Напротив. Это станет величественной симфонией бытия, где каждая нота - это одна из ваших возможных жизней.
Вопрос: Как разум сможет воспринять такое множество одновременных существований?
Ответ: А кто сказал, что разум останется прежним? В точке слияния сама природа сознания претерпит трансформацию.
Вопрос: Во что же мы превратимся?
Ответ: У нас пока нет слов, чтобы описать это состояние. Мы подобны муравью, пытающемуся постичь природу океана. Но некоторые уже начинают слышать шёпот этой симфонии...» (Рейвенкрофт А., «Диалоги с собой», стр. 561)

22 октября
Я начал видеть, как буквы переползают из книги в книгу. Это завораживает. Некоторые слова светятся в темноте.

От издателя: После этой записи хронология дневника прерывается. Сохранившиеся фрагменты мы публикуем в том порядке, в котором они были обнаружены, без указания дат. Некоторые страницы повреждены, отдельные записи обрываются на полуслове. Тем не менее, мы считаем важным представить текст в его нынешнем состоянии, сохранив все особенности оригинала.

«Потерял счёт дням. Проснулся в кресле с книгой, незнакомой мне. На обложке — моё имя, но я не помню, чтобы писал её. Она обо мне. О моменте, когда я нахожу её.»
«Зеркало искажает: не меня показывает, а кого-то, кто будто читает обо мне. Или, может, я читаю о нем? Библиотека расширяется внутрь. Комнаты множатся, переплетаясь, как лабиринты. Я нахожу всё новые залы, но выхода нет…»
«Рейвенкрофт забрался на полку и стал на свое место.»
«Я становлюсь текстом. Буквы проступают на коже, множатся с каждым утром. Сегодня — целый абзац на предплечье. Я не могу его прочесть — буквы пляшут, путаясь…»
«Библиотека не отпускает. Пытался сбежать – за дверью опять библиотека. Бесконечные ряды книг. Они шепчут, что я книга. Осталось лишь дописать последнюю страницу…»

От издателя: Последняя запись сделана дрожащей рукой, чернила размазаны.

«Тот, кто читает эти строки - уже часть истории. Я вижу, как ты держишь эти страницы. Как твои глаза движутся по строкам. Ты думаешь, что читаешь меня? Нет. Это я читаю тебя…»