Абсолютный слух

    Джин не знала слово «смерть», но понимала, что в ее жизни происходит что-то страшное и непоправимое. Она испытывала ужас, боль, ощущение беспомощности и бесповортности. Когда силой ее вытолкнули из темного тесного, но  понятного мира, на Джин обрушился ослепительный свет. От холода и страха она закричала. Новый мир оказался безграничным и непредсказуемым, так что каждый день нужно было придумывать, как в нем жить.
    Девочке исполнилось два года. Джин казалось, если она понимает других без слов, ее также могут понять другие. Но все вокруг говорили, что она должна говорить. Ее стали водить по врачам. Ребенку недолго задавали простенькие вопросы, чуть дольше беседовали с родителями. Врачи наклоняли голову, хмыкали, озадаченно замолкали, глядя куда-то в сторону. Потом писали что-то длинное, будто заклинание о том, что она, Джин, никогда не заговорит. Девочка поняла, что она тоже должна что-то произносить. Как все. Тетя читала ей сказки Чуковского, и Джин решила, что будет говорить ими. Взрослые обрадовались и оставили ее в покое. А девочке понравились слова. В них можно было прятаться, ими можно было умалчивать и создавать свои невидимые миры. Она начала учиться думать и чувствовать словами.
Девочка очень хотела выступать. Она знала, как это делать. Ей хотелось говорить для других. Джин дали выучить к празднику стихотворение про май, мир и немного про труд. Она знала его наизусть. В праздничный день их всей группой привели в зал. У детей белые носочки и гольфики. У девочек - нарядные платьица и бантики. У воспитателей - башенки на голове и яркие бусы. Солнечные блики ложились на стены и красный ковер на полу. Когда пришла очередь читать, Джин переполняло столько счастья, что в ней оно уже не умещалось. Девочка неожиданно стала рассказывать о солнце, о том, какое все вокруг красивое и как ей самой от всего этого радостно. Ее вежливо оборвали и отвели обратно к покрытому лаком стульчику. Джин поняла, что больше ей не разрешат выступать. Тогда же она спокойно приняла решение: я буду сама придумывать слова и выступать с ними как хочу и когда захочу. Нужно только повзрослеть. Она не была огорчена. Джин в первый раз в жизни увидела  пианино и услышала, как оно звучит. «Я буду на нем играть, - с восторгом прошептала девочка. – Я умею на нем играть».
    В коридоре было много детей с родителями. Все нарядные. Все волнуются.
Джин вошла в большую комнату. Вдоль окна за длинным столом сидели люди. Та самая комиссия, про которую шептались в коридоре. Девочку попросили представиться и сказать, сколько ей лет. Потом позвали к пианино. Тетя нажимала на разные клавиши, и нужно было пропеть, что она сыграла. Потом дяденька с бородкой стал хлопать в ладоши, а девочка пыталась за ним повторить. Люди из комиссии стали что-то спрашивать. Девочку никто не ругал. Все улыбались. Но Джин поняла, что она им не понравилась. Совсем. Родителям не нужно было проверять после экзамена списки. Девочка уже знала, что ее не взяли. Но также она знала, что будет играть на пианино.
    Джин могла выбрать для выступления что угодно. Но она твердо решила, что это будут стихи. Ее стихи. После выступления все от нее отвернутся. И пусть. Лучше вообще не быть, чем отказаться от себя. Зазвучала мелодия. Джин неспеша вышла на сцену. На нее обрушился свет. Видимая, как на ладони, зрителям, но не видящая никого, она читала в пустоту. Тому единственному сердцу, которое, быть может, услышит ее и откликнется. Сменилась мелодия, а Джин  все продолжала читать,  искренне-беззащитно. А потом наступила тишина. Девушка подумала, что это и есть конец. Но это было только самое начало.
    Джин повзрослела. Она стала поэтом. Выступает со своими программами где и когда захочет. Актриса театра. А как же пианино? Она умела играть на нем еще до того, как этому научилась. Научилась сама. У Джин оказался абсолютный слух на то, кто она и как сложится ее жизнь.