Triangles, глава 1, часть 5

Мужчины сидели в белых банных халатах в комнате с фонтаном, не торопясь пили чай и вспоминали армейскую юность. В учебке, куда они попали по призыву, из новобранцев с высшим образованием был сформирован отдельный взвод. В нем из двадцати двух человек было десять русских, пять белорусов, три эстонца, а еще украинец, молдаванин, узбек и азербайджанец. Во всем этом «интернационале» было лишь три женатых человека: Бахтияр из Баку, Никита из Москвы и Федя из Гродно. Говорят, счастье, как и несчастье сближает людей. Возможно, именно по этой причине ребята всегда были вместе, поддерживали друг друга и скоро сдружились. Восемнадцатилетние пацаны из других взводов смотрели на них, как дети смотрят на взрослых – снизу-вверх. Трое друзей чувствовали свое превосходство над остальными курсантами; хоть и не кичились более высоким статусом – статусом женатых мужчин, - но все же держались сами по себе. В конце концов, о чем говорить со сверстниками, не нюхавшими пороха семейной жизни.

Поначалу тяжелее всего в армии было Бахтияру. Выросший в семье шеф-повара бакинского ресторана, он был грузный и не мог пробежать без одышки и ста метров, а на перекладине висел с таким обреченным безразличием, что сержант вскоре махнул на него рукой, не надеясь, что это «тело» способно хоть на какие-то «подвиги». Во время кроссов, где результат определялся по последнему бегущему, Бахтияр стартовал вместе со всеми, а через тридцать метров прятался в кустах и присоединялся к взводу лишь на обратном пути. Все знали об этой уловке, но помалкивали – все-таки у бакинца был спокойный характер и добрый нрав, а это в армии очень ценится. Когда было свободное время, сын повара так аппетитно рассказывал, как готовится долма или люля-кебаб, что слушатели захлебывались слюной и скулы ходили ходуном. Но это не вызывало раздражения, а, наоборот, хотелось слушать о национальных азербайджанских блюдах снова и снова, не смотря на ожидавшую тебя в столовой перловку с жареной скумбрией и гороховый суп с желтыми кусками сала.

Бахтияр хорошо рисовал, и вскоре в его распоряжении был отдельный кабинет в казарме, где он делал наглядную агитацию для всей роты: листовки, газеты, плакаты. Если никого из офицеров утром в казарме не было, то он вместо положенного кросса отсиживался в своем «убежище», попивая чаек, вплоть до завтрака. А за то, что сержанты смотрели на это сквозь пальцы, раз в две недели презентовал им посылки из дома с гранатами, хурмой и всевозможными сладостями. Одним словом, кое-как Бахтияр нашел свое место в строю халявщиков и очень дорожил им.

Никита всегда был интеллектуалом и приколистом, ни к чему не относившийся слишком серьезно. Глядя на то, как ловко устроился Бахтияр, он искал возможности так же, как и он, найти тепленькое местечко в суровой солдатской действительности. Закончив с красным дипломом математический факультет московского университета, Никита как-то разнюхал, что командир взвода заочно учится в военной академии, и предложил ему помощь в написании контрольных работ. Это сработало, и вскоре к обоюдному удовольствию капитан запирал смышленого солдата в классе учебного корпуса, чтобы тот решал для него задачки. Задачки были раз плюнуть и занимали не более получаса, зато часа на четыре можно было «выпасть» из строевой и физической подготовки, нарядов и прочей армейской бытовухи.

Слухи об умном солдате вскоре дошли и до других офицеров-заочников, так что Никита, что называется, «пошел по рукам» и о суровых армейских буднях узнавал лишь из рассказов горемык-сослуживцев. Однажды его посадили в УАЗик и отвезли в поселок, где располагалась школа, которую заканчивала дочка командира части, и у которой был письменный экзамен по математике. Девочка вынесла задание, отдала Никите и вернулась в школу. А через час забрала решенные задачки, переписала и сдала учителям работу, выполненную на уровне профессионального математика.
Но всё это были лишь эпизодические отдушины, а Никите хотелось стабильности в отлынивании от реальной службы. И однажды удача улыбнулась ему. Отдавая написанную контрольную заместителю начальника политотдела, он увидел на столе у офицера томик стихов Блока.

- Любите Блока, товарищ майор? – спросил он.

- Да, это мой любимый поэт.

- Мой тоже, - неожиданно для себя самого выпалил Никита, и, не дожидаясь вопросов, стал цитировать то, что помнил из школьной программы:

В соседнем доме окна желты.
По вечерам — по вечерам
Скрипят задумчивые болты,
Подходят люди к воротам…

Офицер, буквально помешанный на Блоке, пришел в дикое возбуждение даже от этих строк из школьного учебника литературы. Он так обрадовался, обретя родственную душу, что пригласил Никиту в ближайшие выходные на вечер Блока в городе. Никита с радостью согласился. До выходных он выучил еще парочку стихов, и с тех пор стал творческим адъютантом майора.

Легче всего армейская жизнь давалась Феде. Высокий, спортивный, он легко бегал кроссы, по двадцать раз делал подъемы переворотом и надевал костюм химзащиты быстрее всех в роте. На политзанятиях он блистал знаниями, полученными еще в Минском политехе. А на плацу благодаря росту и фигуре Федя выглядел не хуже, чем часовой у Мавзолея.

Когда время службы в учебке подходило к концу, Федора, как отличника боевой и политической подготовки, направили для дальнейшей службы в политотдел округа в Москву водителем. Вскоре там же, благодаря своим связям в офицерской среде, оказались и Никита с Бахтияром. Вот так и получилось, что друзья прослужили все полтора года вместе.