ПУТЬ. Глава 5. Дела давние, начало

Ладьи было три, а кормчих двое, но это дела не меняло – вышли, как планировали. В принципе, на этом отрезке пути они были не нужны, но царь решил испытать варягов.
 Первый, что постарше, Ратибор, принял на себя командование головным кораблем, где трое волхвов расположились. Второй – Митяй – за ним вел ладью, а третье судно вслед шло, да все маневры первых двух повторяло. На этой капитан оставался, какой и был прежде.
Ветер дул тот же, что и когда в Рамове шли, юго-восточный, но поскольку курс был взят на остров Готланд, то теперь он задувал каравану в правый борт.
Поначалу дополнительно поставили косой парус, но скорость кораблей оказалась слишком мала, пришлось подключиться гребцам. Вот где девяноста молодцам пришла пора показать себя. Уже через несколько минут, несмотря на то, что погода была не жаркая – даже легкий снежок сыпал с неба – мало кто остался в матросских куртках. От сильных мускулистых торсов валил пар. Широчайшие мышцы спин напоминали кузнечные меха: то раздувались, то сдувались.
– И-и-и раз! И-и-и раз!! – Неслось над темными водами Балтики.
Весла дружно уходили под воду где-то сзади и через некоторое время выныривали впереди, чтобы по воздуху снова описать дугу назад и окунуться в волны. И так сто, пятьсот, тысячу раз…
Скорость кораблей заметно возросла.
– Не сдюжат, – усомнился Каспар.
Бальтазар снисходительно посмотрел на него.
– Капитан! – Позвал он.
Кормчий у ветрила было вскинулся, но поняв, что кличут не его, продолжил свое дело.
– Да, мой царь, – мгновенно вырос перед Бальтазаром капитан. Звали его Гандыба.
– Скажи, мой друг, как долго могут грести твои отважные мореходы.
Моряк пожал плечами – было видно, что вопрос ему не очень понятен.
– Так… – Замялся он, – долго, наверное…
– Я и спрашиваю: как долго? – Терпеливо повторил вопрос Бальдр.
– Сколько надо, столько и будут. – Был ответ.
Бальтазар посмотрел на Каспара с лукавым огоньком в глазах и усмехнулся.
– Но ведь силы человека не беспредельны? – Задал теперь вопрос Криве.
– Не знаю, светлейший, – капитан пожал плечами, – на тренировках мы гребли день и ночь, и еще день. Потом нам просто надоело. Никто не мерил, сколько это может продолжаться.
– Мы? – Вскинул брови Каспар.
– Да, и я греб.
– Иди, мой верный Гандыба, – прервал разговор Бальдр, – и выдай команде по чарке сурьи.
Капитан ушел.
– Вот видишь, жрец, – улыбнулся уже без сарказма Бальтазар, – не стоит переживать.
– Я бы не изнурял без нужды людей, сколь бы выносливы они небыли, – сказал Каспар, ежась от холодного ветра, – их силы могут понадобиться в реально опасной обстановке. Вдруг именно в тот момент они иссякнут.
– Ты прав, Криве, дадим им отдохнуть – какое-то время пойдем под парусами: тише едешь, дальше будешь.
_____________________________________________________

Город Вышба на Готланде был резиденцией жрицы богини Лады Богородицы Нанны ныне названной Мельхиор.
Вдоль каждой стороны далеко выступающего в море причала выстроились в ряд служители богини в разноцветных одеждах.
Как только караван судов пристал в порту, Нанна на правах хозяйки первой сошла на берег, взмахом руки отодвинула встречающих ее послушников и послушниц, повернулась лицом к головному кораблю, поклонилась в пояс, и проговорила:
– Прошу пожаловать, гости дорогие! Здесь вам будет предоставлен кров и стол, увеселения всякие, сухая одежда и радушный прием. Будьте как дома.
Она снова поклонилась, шагнула в сторону и повела рукой вперед, как бы указывая направление движения, туда, где на расстоянии не более четверти версты, виднелся великолепный деревянный терем в несколько этажей  и с множеством пристроек.
Довольно дерзко было называть царя гостем, но Нанна учитывала, что предводитель Балтов еще и ее муж.
Царь, в сопровождении прислуги, ступил на прочные доски пристани. Каждая из них была изукрашана замысловатыми узорами и рисунками, изображающими, где сцены охоты, где пейзажи, а где и священные обряды. Трудно представить, сколько во все это великолепие было вложено труда человеческого. Ступать по ним казалось кощунством, ну, по крайней мере, делом неприличным. Будто и не по доскам идешь вовсе, а по ликам святых, на иконах писаных, да чурах резаных.   
За ним следовал Криве. Сколь бы не был могуществен Верховный жрец, сколь бы много мест и стран не посетил, но на Готланд прибыл впервые. Все ему было интересно, все любопытно, особенно ослепительная архитектура терема, видневшегося вдали. Она бросалась в глаза даже с такого расстояния.
Нанна, не пропуская царя и Криве вперед себя, зашагала к корню причала. Там уже ждала золоченая карета, запряженная четверкой великолепных лошадей.
Бальдр ускорил шаги и догнал жену.
– Как они узнали о твоем прибытии? – Спросил он, слегка касаясь губами ее уха.
– Я же жрица, – она чуть отмахнулась рукой, и задела мужа по лицу, – а значит ведьма.
Ответ ничего не прояснил, но получивший поносу царь, решил отложить расспросы на более подходящее время.
Мельхиор сама открыла дверцы кареты, и на этот раз пропустила вперед Бальдра, потом Криве, но, прежде чем сесть туда сама, коротко бросила стоящим рядом служителям культа:
– Всех воинов-мореходов накормить, напоить и разместить с возможным комфортом. Пусть не тревожатся за ладьи – приставить к ним надежную охрану. Скажите – я лично сему порукой.
И легко запрыгнула внутрь кареты.
Кучер чуть шевельнул вожжами, и кони понесли волхвов к высокому резному зданию вдалеке.
…Так как останавливаться на острове надолго никто не планировал, уже на следующий день Мельхиор приказала собрать все население Вышбы, которое может самостоятельно прибыть на главную площадь города.
В назначенный час перед многотысячной толпой народа на специально и спешно воздвигнутые помосты поднялись три волхва – Бальтазар, Мельхиор и Каспар. Были они в одеждах странников: валеные скудеечки на головах, овчинные тулупы, под которыми угадывались длинные холщовые рубахи, на ногах легкие высокие сапожки. Через плечо каждого была перекинута вместительная переметная сума. Все это, конечно, вид имело несколько показной, ибо каждый из собравшихся внизу знал, что перед ними три самых могущественных человека во всей Пруссии, но с учетом обстоятельств, прикладных качеств одежд никто оспорить не мог.
Вперед вышла Мельхиор. Бальдр без слов уступил  ей пальму первенства, так как сейчас выступал не на правах царя, а как равный среди равных, и гостем себя здесь чувствовал.
– Други мои! – Возгласила она звонким громким голосом. – Служители! Дети богов! Все добрые люди!
Она перевела дыхание.
– Свершилось!! Звезда воссияла! Родился тот, кто призван спасти заблудших детей дома Израилева и повести их Золотым путем развития! Бог с нами!
Толпа загудела. Многим уже была известна эта благая весть, но для абсолютного большинства она обрушилась, как снег на голову.
– Да, Да!! – Продолжила Мельхиор, – Спаситель явился в мир. И нам надлежит преподнести дары Ему и Богородице от всего нашего Прусского мира. Дары не простые, не токмо цены немалой, но со смыслом и мудростью глубокой.
Нанна опять перевела дух. Посмотрела на мужа, потом на Криве. Оба кивнули, одобряя сказанное и поощряя к речам дальнейшим.
– Я… Мы покидаем вас, други мои, для целей праведных. Отправляемся в края дальние, неведомые нам до селя, наверняка, опасные, но с благой целью – нести весть о рождении Мессии! А в конце пути преподнесем Ему дары великие. Дары от всех нас!
Народ под помостом загудел еще пуще.
– Прощайте, друзья! А вернее – до свидания. Не поминайте лихом, и надейтесь на наше возвращение. Возвращение не скорое, но должное, ибо путь наш Богами благословлен, праведен и предсказан заранее теми, кто много мудрее нас.
И поклонилась в пояс народу честному.
На этот раз не только гул, но свист и крики раздались; застучали барабаны, что-то зазвенело, кто-то задудел, где-то заухало. Этот шум рос, ширился, разрастался и, наконец, превратился в такой силы гам, что не токмо уши стало закладывать – глаза заслезились, затылки заломило. Народ провожал свою царицу, своих правителей. И не понятно было: толи радуется толпа, толи печалится – одно ясно – равнодушных не было.
А те, под эту несусветную какофонию, спустились с помоста и, в кольце воинов-мореходов (не от народа оборонять, а что б не подавили ненароком на радостях) проследовали до все той же кареты, запряженной андалузцами, расселись и покатили к морю, туда, где их ждали корабли ладные и дорога дальняя.
В тот же день и вышли.
Теперь путь варягов лежал на Колывань,  ближайший большой портовый город.
Ветер сменил направление и из попутного, как на Рамове шли, превратился в противный – прямо в нос ладьям бил. Пришлось идти галсами. Корабли рыскали то вправо, то влево, но вперед продвигались, а это было главное. А тут еще сверху закапало, да волна поднялась, хоть и небольшая, а ход замедляла сильно.
Через несколько часов такого плавания, Бальтазар вновь подозвал капитана головного судна к себе.
– Гандыба, – сказал он, – пару дней назад твои люди хорошо показали себя.
Мореход поклонился.
– Так пусть покажут себя еще лучше!   
И снова девяносто гребцов налегли на весла. И снова от сильных мускулистых торсов пошел пар. И снова «кузнечные меха» раздувались и сдувались.
– И-и-и раз! И-и-и раз!! – Оглушительный счет десятков глоток распугивал чаек и бакланов – шли не так далеко от земли.
Опять весла дружно уходили под воду и, отталкиваясь от упругой среды, через некоторое время выныривали; потом по воздуху описывали дугу и снова окунуться в волны. И так сто, пятьсот, тысячу, десять тысяч раз…
На этот раз никто не останавливал гребцов, и даже Каспар, которого слегка мутило от качки, помалкивал – на то и браны были, чтобы скорость каравана не падала. А то ведь так одним богам известно, сколько они будут по Балтике идти, да и вообще… И ведь это только самое начало пути.
– И-и-и раз! И-и-и раз!!
Нет-нет, да и мелькнет какая лодка вдалеке – шли то вдоль берега, на большую воду старались не забираться. Что за люди? Чего хотят? Просто ли рыбаки или люд лихой? То неизвестно оставалось – близко к каравану никто подойти не решался: велик и грозен казался. А почему казался? И был таков! Да токмо пока его не трогали, и он никого не трогал. Эту заповедь люд поморский через века пронес.
– И-и-и раз! И-и-и раз!!
Мельхиор болела сильно, от качки ее мутило. Извелась совсем металл белый благородный. Но не роптала, а молча все сносила.
– Передых бы дать, – не выдержал Каспар.
– А и правда твоя, – неожиданно легко согласился царь; он тоже не подавал виду, но жену ему было жаль; впрочем не слышал он, что б от того недуга кто-то умер.
Призвали кормчего Ратибора.
– Сумеешь ли, варяг, якорь у берега кинуть? – Задал вопрос Бальтазар.
– Чего ж нет, – ответ был, – суметь-то сумею, только не делал бы я этого на месте вашем.
– Это почему? – Удивился царь.
– Места здесь глухие, дикие места. И народишко шляется такой же дикий. Конечно, на такой большой караван никто напасть не посмеет, но пощипать с краев могут.
– Это как же?
– Стоянка ведь большая получится. Вот с какого ее конца свести чего удумают – так сведут, а то и налететь сворой сподобятся, людей побить, схватить, что без присмотру останется, да и опять в лес. Тут не оборонишься, даже если ждешь гостей непрошенных – они всегда неожиданность.
– Нам ли бояться люд разбойный, – усмехнулся Бальтазар, – да один мой воин пятерых стоит! Ищи бухту!
– Твоя воля, господин, я предупредил.
Ратибор направил ладьи к берегу.
Полдня кормчий высматривал место для стоянки: то подход слишком мелкий, то узкий, то берег крут весьма, то само место для ста-то человек маловато. Задача непростая. Под вечер только нашел. Дали команду к берегу вплотную стать.
– Смотри, царь, – вновь сказал Ратибор, – я прежде тебя упредил, если что – потом с меня не спрашивай.
Бальтазар покосился на рулевого.
– Я услышал тебя, – хлопнул того по плечу, аж присел, – и меры приму должные. Финист!
Гребец тот час предстал перед предводителем.
– Назначаю тебя начальником охраны каравана судов и его команды.
Молодой воин вдохнул и, казалось, стал даже выше ростом, – такое назначение могло и должно было изменить всю его жизнь, не сейчас, быть может, но опосля уж обязательно.
– И вот тебе первое задание, – продолжил Бальтазар, – после высадки на берег, разбить лагерь таким образом, чтобы подойти к нему незаметно было невозможно.
– Будет исполнено, мой царь. Но позволено ли мне будет узнать, чем вызван этот приказ, ведь и без него, то ясно?
– У наших рулевых есть подозрения, что на стоянку могут совершить нападение. И я решил, что будет не лишним еще раз внимание на то обратить.
– Такое возможно, государь, – вставил Ратибор, – но я ничего не подозреваю и не утверждаю.
– И тем не менее. – Бальтазар отвернулся, давая понять, что дискуссия закончена.
Финист и не собирался в нее вступать. Весть о его назначении, пусть пока и устном, мгновенно разлетелась среди гребцов, и они были готовы слушаться и без того уважаемого ими воина; а он, получив возможность отдавать распоряжения от имени вождя, не стал затягивать с этим правом. Конечно, для общего блага.
Пристав к берегу в естественной узкой песчаной бухте, все сошли на берег. На ладьях осталось по два человека, для охраны кораблей.
– Вас сменят через три часа, – сказал им Финист, – следите внимательно, и упаси вас боги заснуть!
Немедленно была отдана команда к постройке лагеря – ставить шатер для царя и царицы, отдельно для Верховного жреца; строить шалаши для воинов, по десять человек в каждом; разводить костры. Была собрана отдельная команда для охоты – после солонины и сухарей, всем хотелось свеженького мяса. Их Финист инструктировал лично.
– Царь лично сказал мне, что здешние места не безопасны, – напутствовал он охотников, – наши кормчие Ратибор и Митяй не раз бывали тут, и утверждают, что леса чуть ли не кишат людом лихим, так что внимательными всем быть треба и осторожными. Но дичь добыть по любому надо – порадуйте вождей наших и товарищей своих, да и себя заодно. Боги вам в помощь!
Десять человек скрылись в зарослях деревьев.
Люди были очень рады этому привалу – несмотря на свою силу и выносливость, все не только успели изрядно вымотаться, но им попросту надоела и однообразная серая гладь моря, и изнуряющая, доводящая до дурноты качка. А потому воины взялись за работу с таким рвением, что уже через полтора часа лагерь был разбит и обустроен с максимально возможным комфортом. Даже небольшие сторожевые вышки сложили по периметру. Всего таких восемь построено было. Немедленно на каждую из них был выставлен дозорный, вооруженный не только копьем и мечом, но и луком со стрелами.
Финист приказал обнести лагерь рожоном – острыми кольями, укрепленными в наклонном положении, причем поставить их так часто, чтобы человеку сквозь них протиснуться нельзя было. Все сделали, он лично обошел засеку, все проверил, все осмотрел и остался тем доволен.
Дров запасли столько, что можно было подумать – на зимовку здесь люди остаются. Ну, да много – не мало, а запас, как известно, карман не тянет.
После того, как работы по постройке лагеря и его защитных укреплений были закончены, Финист поднялся на головной корабль, где волхвы до поры находились, и доложил Бальтазару:
– Мой царь, все, что должно и можно в обстановке дикой сделать – сделано. Дозорные выставлены, охотники вот-вот должны прибыть с добычей. Вы и Ваши спутники могут покинуть ладью, и занять шатер, обставленный столь удобно, сколь место позволяло. Разрешено мне будет узнать, как долго стоять здесь будем?
Вышла Нанна. Впервые за последние два дня она показалась на палубе корабля. Даже в начинавшихся сумерках была хорошо видна бледность ее лица. Измотало трехдневное плавание царицу весьма изрядно. Но ни слова и сейчас не сказала Мельхиор, лишь с какой-то затаенной мольбой на мужа глянула.
Бальдр вздохнул.
– Три ночи и дней столько же пробудем, – он не собирался столько, но взгляд жены заставил его продлить число суток стоянки, – а чем занять то время, позже поговорим.