Балатовский лес 2. 0. Гл21. Второе интервью

Игорь казался бодрым, но слегка взволнованным. Перед входом в лабораторию он сунул Полине небольшой пакет:

– Возьми это, пронеси в кабину. Тебя не должны досматривать – ты сотрудник. И подыграй мне в нужный момент.

– Не понимаю, о чем ты?

– Просто возьми, на месте разберемся.

Полина не стала возражать.

Во второй раз помощь с оборудованием не понадобилась – Полина все настроила сама. Перед уходом Зина перепроверила анкету респондента:

– Респонденту нужно принять контраст.

– Какие есть противопоказания? – поинтересовалась Полина.

– Аллергия, давление, индивидуальная непереносимость – все стандартно, как с лекарствами.

– Игорь, вы себя хорошо чувствуете после приема контраста? – спросила с намеком Полина.

– Омерзительно!

– Такой ответ засчитывается за индивидуальную непереносимость?

– Тошнота, температура, сыпь? – флегматично уточнила Зина. – В анкете не зафиксировано ни одной жалобы.

– Я говорил лаборантам про головокружение.

– Это нормальная реакция.

– Типа выжил и ладно, – буркнул Игорь.

Зина отложила анкету, выпрямилась и показательно бюрократическим тоном ответила хорошо заученный текст:

– Вы можете отказаться от эксперимента, сославшись на плохое самочувствие. Или вовсе отказаться от участия в исследованиях нашего отдела. Напомню, в случае одностороннего отказа от договора мы не потребуем никаких компенсаций. Однако вы попадете в “черный список”, и Балатовский центр не станет заключать повторный договор. Вам принести бланк отказа?

– Не сегодня.

– Тогда хорошего дня!

С этими словами Зина поставила на стол флакон с бесцветной жидкостью и выпорхнула из кабинки.

Игорь нехотя потянулся к флакону.

– Можешь не пить.

– У меня нет выбора, здесь камеры.

– Выбор есть всегда. Запись я включу, когда начну интервью.

– Хочешь сказать, камеры не работают? – встрепенулся Игорь. – Тогда все проще! Где мой пакет, где робот?

– Что ты хочешь сделать?

– Долго объяснять, – Игорь стал разглядывать вещи на столе, где сидела Полина. – Я почти год не могу собрать своего робота. Это мой шанс! Краб, очевидно, за дверью. А пакет, пакет…

– Все-таки расскажи, что ты собираешься сделать. Иначе не отдам.

Игорь ненадолго замер, словно в игре “Море волнуется”.

– Хорошо, слушай. Видимо, так проще. Я собираю робота из всяческого хлама, что могу раздобыть. В нем сочетаются элементы, которые не всегда друг к другу подходят. Если механические детали я еще могу как-то приладить: сточить, приварить, изогнуть, то с электроникой сложнее. У меня есть плата, но версии интерфейсов и прошивка не полностью подходят.

– Даже если в Крабе стоит нужная плата, то робот без нее не сломается!

– Есть три варианта. Оптимистичный: я заменю платы, т.к. их форм-фактор совпадает, и заработают оба робота. Это может произойти из-за причудливой обратной совместимости интерфейсов. Все равно как с переливанием крови – первую группу можно переливать всем, но не наоборот. Второй, наиболее вероятный вариант: у вашего робота что-то перестанет работать. Но много ли вы потеряете, если у Краба, например, голова не будет крутиться? Он полгода вешалкой служил! Катается, разговаривает – и ладно. Станет нужно, так ваши техники починят, у них больше возможностей. Конечно, есть и третий, пессимистичный сценарий. Продолжая аналогию с переливанием крови – мы с резус-фактором ошибемся, и Краб станет совсем неработоспособным. Тогда я верну все на место, это дело пяти минут. Надо пробовать!

Полина колебалась. Конечно, ей не хотелось рисковать, но говорить “нет” сложно. Особенно знакомому, особенно когда ты молод. Свое “нет” хочется объяснить, за него неловко и тянет извиниться. Но чем аргументировать отказ, Полина придумать не могла. Зато она догадалась, как соломки подстелить:

– Давай я включу камеру, выйду за роботом, но сделаю вид, что что-то пошло не так. Ты вызовешься помочь.

– И камеру можно снова выключить, – подхватил мысль Игорь.

– Да, сбережем электричество для Центра!

– Звучит как план.

Одним планам не хватает конкретики, другим – везения, а каким-то – здравого смысла. Чего не хватило в данном случае, трудно сказать, может быть, всего вместе. Не успел Игорь открутить первый болт, как робот нанес ему резкий удар в бок. Игорь вскрикнул и повалился на пол. Полина, находившаяся в этот момент в кабине и не видевшая момент нападения, выбежала в подсобку. Увидев, как Игорь корчится на полу, а его рубашка пропитывается кровью, она инстинктивно шагнула назад и чуть не упала, запнувшись о порог. В последний момент ей удалось ухватиться за дверной откос и удержать равновесие. Полину охватил ужас.  Не веря в реальность происходящего, она переводила взгляд с Игоря на робота и обратно. Игорь продолжал валяться на полу, а Краб просто стоял в ожидании новой команды.

Наконец, к Полине вернулась способность говорить:

– Тебе нужен врач! В Балатовском есть фельдшер. Я должна ему позвонить.

– Не звони! Мне нужно остановить кровотечение и незаметно смыться. Скажешь, что контрастом отравился.

– У тебя много крови! Я должна найти врача!

– Успокойся! – гаркнул Игорь, – Мне не нужен фельдшер. Посмотри лучше, что есть в кабине: вода, может, что-то спиртосодержащее и в идеале кусок ткани.

Полина не реагировала. У нее тряслись руки, но она не замечала тремора. Она смотрела на алеющую рубашку и ощущала ход времени. Время било в висок, как куранты, и постоянно напоминало о себе.

– Да, чтоб тебя! Позвони Марине!

Полина вышла из оцепенения, вернулась в кабину и стала набрать подругу. Пальцы не слушались, пин-код покорился только с третьего раза. Она вернулась к Игорю, отдала ему телефон, а сама побежала перерывать тумбу. К удивлению, едва ли не первое, что вывалилось на нее, когда она открыла дверцу, были какие-то пеленки. Но на этом везение покинуло Полину: ничего похожего на антисептик ей так и не попалось. Правда, была баночка нашатырного спирта, но Полина не знала, можно ли его использовать для обеззараживания. Она смочила водой одну из пеленок, слегка выжала над мусорным ведром и возвратилась к Игорю.

– Что-то нашла? – выпалил он, когда увидел Полину.

– Только это, – Полина протянула смоченную тряпку. – Ты как?

Игорь сидел около двери, прислонившись спиной к стене.

– Марина сейчас придет. Она сказала, что знает про подсобку и выведет нас.

Марина и вправду примагничивала к себе все слухи, сплетни, байки и, как оказалось, планы эвакуации. Она знала, у кого сколько детей, в какие секции они ходят, помнила дни рождения, знаки зодиака, хобби. Если сравнивать человека с книгой, то она была чем-то между телефонным справочником и журналом светской хроники, желтыми страницами и желтой прессой в одном издании.

Игорь протер рану и как смог зажал ее. Время продолжало нависать и, казалось, конденсировалось в воздухе.

– Ты как? – прервала гнетущее молчание Полина.

– Хватит спрашивать одно и то же! За последние двадцать секунд ничего не изменилось! – грубо ответил Игорь, но посмотрев на трясущуюся от страха Полину, решил, что не стоит на ней срываться! – Сядь, а то еще в обморок свалишься.

Полина послушно села рядом и обняла колени руками.

– Не бойся, порез длинный, но поверхностный. Внутренние органы не задеты.

– Я толком не заметила, что случилось?

– Никакого перформанса и не было. Краб резко ударил меня клешней в бок, как только я попытался убрать кожух.

– Но он не должен был так поступать.

– Мы тоже.

Полина глубоко дышала, уткнувшись подбородком в колени. Это не могло быть совпадением! Сначала Руслан, потом Игорь. Робот сделал это сознательно! Она стала вспоминать все, что читала или слышала о Крабе: какие модули были установлены, какие тесты на нем проводили, какие работы он выполнял. Отчеты полиции, листинги программ, записи интервью, логи, списки – все это водило хороводы в воспаленном сознании Полины. “Это не совпадение!” – кричала интуиция. – “Думай!”

Игорь больше не корчился и не злился. Он спокойно рассматривал рану, периодически протирая ее пеленкой.

– Ставлю на 14.

– Чего 14? – удивилась Полина.

– Швов.

Полина представила, как иголка хирурга вонзается в кожу, и поморщилась:

– Не говори об этом, пожалуйста!

– Может, даже 16!

Полина закрыла лицо ладонями и стала с шумом дышать. Хоровод отчетов, модулей и тестов вновь закружился в голове. Просидев так с полминуты, она вдруг резко воскликнула:

– У меня есть версия! Кажется, я догадываюсь, почему Краб так поступил.

– Надеюсь, ты не заставишь меня ее проверять?

– Один разработчик установил модуль “естественного отбора”, как он его сам называл. Сначала я не обратила на него внимание. Мне он показался бессмысленным, т.к. естественным отбором алгоритмов ИИ фактически занимается человек. Мы являемся той агрессивной внешней средой, которая определяет, какие алгоритмы выживут (т.к. имеют для человека практический смысл), а какие будут удалены. Именно мы определяем, какие мутации должны остаться, а какие – исчезнуть, мы контролируем популяцию. Но разработчик уверял, что текущая ситуация – синтетическая: все равно что выводить новый вид лабораторных крыс с громадными головами. Может, они и умнее других видов, но за пределами лаборатории грызуны не выживут. Поэтому он попытался смоделировать инстинкт самосохранения. Я не скажу точный набор сценариев, которые успели протестировать, помню лишь, что робот должен держать бОльшую дистанцию от нераспознанных движущихся предметов. Еще разработчик настаивал, что модулю стоит выставить максимальный приоритет. Но сценариев точно было больше, хотя, по его словам, работы только начались.

– Если кратко, мне стоит отползти от Краба подальше или нет?

– Похоже, что ты ему безразличен. В живой природе он бы тебя добил или убежал, но вряд ли бы стал беспечно созерцать пустоту после единственного удара. Надо завести ошибку.

– Не смеши меня. Мне больно смеяться, – сморщился Игорь и надавил под ребрами.

– Прости, я не хотела. Сама не знаю, что несу.

Где-то вдалеке послышался металлический стук двери. Это была Марина.

Через десять минут все трое ехали в травмпункт на такси.

– Вы обработали рану? – спросила HR.

– Я не нашла ничего подходящего.

– Ну да, конец месяца… Этиловый спирт заканчивается на первой неделе. Лаборанты слишком усердно протирают им поверхности после каждого эксперимента. Сначала думали, что заказывают мало, но новые полулитровые бутыли также как и стомиллилитровые не доживают до второй декады… Почему не позвонили фельдшеру?

– Не знаю, – честно ответила Полина. – Сначала хотела, но Игорь попросил не звонить. Я же носилась в панике и ничего не соображала. Мечтала просто спрятаться, отдышаться и подумать…

В травмпункте бесконечно флегматичный медбрат восточной внешности наложил восемнадцать швов. За время процедуры он не проронил ни слова, и все же ему пришлось задать несколько вопросов, чтобы заполнить медицинскую карту:

– Это она вас так? – спросил он, кивнув в сторону Марины, которая проводила Игоря в кабинет.

– Нет, ремонтом занимался.

– Значит, “бы-то-ва-я трав-ма”, – тягуче проговорил медбрат, постукивая пальцами по старой клавиатуре. – Больничный нужен?

– Нет.

– Не ну-жен, – продолжил он нараспев. – Сегодня до вечера покой, чтобы швы не разошлись. При необходимости примите болеутоляющее.

Полина ждала Игоря в коридоре. На дорогах был гололед, поэтому все скамьи заняли жертвы непогоды. Несколько человек стояло. Прижавшись к выкрашенной стене, Полина раз за разом вспоминала утренние интервью, переживала за Игоря и размышляла о судьбе исследования. Однако она не боялась, что эксперимент отменят, не волновалась, пройдет ли испытательный срок или нет. Она не думала о пропущенных звонках и сообщениях от Альберта Кирилловича и Михаила Валентиновича. Ее беспокоило другое: она осознавала, что исследования в области искусственного интеллекта будут продолжаться, невзирая на риски. Во многом проекты будут стартовать только для того, что успеть провести их раньше остальных. Американцы будут опасаться, что аналогичные исследования проводят китайцы; китайцы, будут бояться, что не угонятся за американцами. Европейцы будут проводить эксперименты, прикрываясь заботой о человеке, а индусы – расслабленно, за компанию.

Люди всегда хотели упростить себе жизнь. Они изобрели машины, которые ездят в десятки раз быстрее, чем бегает человек; краны, которые перемещают груз в тысячи раз больший, чем поднимают самые сильные тяжелоатлеты; оружие, способное выстрелить в другое полушарие. Сейчас остается покорить последний и самый стойкий рубеж. Остается повторить то уникальное, беспрецедентное свойство человека, которое определяет его как вид, является его существом, – его разум. Человеку не досадно от того, что гепард бегает быстрее, а слон поднимает больше. Он горд тем, что, не имея крыльев, может летать на самолете, как птица. За человеком всегда оставалось первенство в изобретательности. Но что станет с людьми, если они утратят пальму первенства? Сможем ли мы довольствоваться вторым местом? Человек больше не венец природы, а ступень эволюции. Прошедшая ступень. Не подкосит ли это амбициозного homo sapiens?

Человеческий мозг – гениальное творение. И пока он неповторим. Пока. Но все же он действует по физическим, химическим, биологическим законам. А значит, если не сейчас, не через сто, так через тысячу лет человек сможет сначала смоделировать и повторить функции мозга, а затем и приумножить. Ровно так, как он смог повторить и приумножить скорость полета птицы или силу хобота слона.

Из врачебного кабинета вышли Игорь с Мариной:

– С тебя обезболивающее. А лучше два, да покрепче.

– А мне успокоительное, крепленое, полусладкое. И себе возьми, а то на тебе лица нет.

***

Монитор уже несколько раз пытался погаснуть и вернуться в режим полудремы, но Полина так и не выбрала, что же ответить руководству в Балатовский. Марина уже предложила самой написать.

– И что же ты напишешь?

– Правду, конечно: “Случился форс-мажор. Отработаю в выходные.”

– Это только часть правды! – воскликнула Полина.

– Но самая важная.

– По-твоему, моя отработка в выходные, важнее восемнадцати швов у Игоря?

– Важнее, чтобы ты дров не наломала. Выпей лучше.

Марина протянула высокую керамическую кружку с глинтвейном. На поверхности, словно в танце дервишей, крутился кусочек яблока.

– Зачем вы только вино переводите? – возмутился лежащий на кровати Игорь. – Никогда не понимал ценности глинтвейна – большая часть спирта выпаривается, остается обычный виноградно-яблочный сок с корицей.

– Зато он горячий и вкусный. Лежи и пей свой любимый Прикамский бальзам, – парировала Марина.

– Дешево и сердито. По вкусу почти как тот немецкий ликер с трудновыговариваемым названием, который мы пили недавно в гостях. Только в разы дешевле! А яблоком можно просто закусить.

– Ты явно от потери крови бредишь. Поставить в один ряд оригинальный контрафактный немецкий ликер и местный бальзам?

– Готов поспорить, если я поменяю этикетки, ты не заметишь. Тебе важнее образ: что-то популярное, заграничное!

– Это ты не замечаешь, что пьешь: бальзам, одеколон или водку с вареньем. Я же резкий химозный запах через всю комнату чувствую.

– Ты про свои духи?

Полина опустошила кружку с глинтвейном. Ей надоели препирательства, которые уже переставали казаться невинными, и потому предложила сменить обстановку:

– Марин, может, спустимся до “Двух Историй”, а Игорь пусть отдыхает?

– Я с вами! У меня роскошный монолог про виды женской груди, – вмешался раненый.

– Лежи, у тебя швы, – возразила Марина.

– Почему обязательно шутить ниже пояса? – спросила Полина.

– Тут, конечно, темно, но насколько помню, твоя грудь выше пояса, – отозвался из угла Игорь.

– Лестно осознавать, что ты представляешь, как выглядит моя грудь, но я не об этом. Каждый первый комик обязательно затронет тему секса, особенно на ТВ. Как будто остальные темы себя исчерпали.

– Назови три, и я скажу, почему о них не шутят.

– Владимир Высоцкой, овощная икра, война со шведами.

– Скучно, скучно и…, – Игорь выдержал паузу, сделав вид, что задумался, – … и, конечно же, скучно.

– А вот у Леонида Гайдая в фильме “Иван Васильевич меняет профессию” получилось не скучно! И притом в картине нет ни одной обнаженной женской груди.

Теперь уже Марина решила вмешаться в перепалку в роли миротворца:

– А ты говоришь, “спирт испарился”, “сок яблочный” – смотри, как разбушевалась!

– И вовсе не разбушевалась! – обиделась Полина. – На меня вообще алкоголь действует успокаивающе. А вы замечали, что некоторые, когда выпьют, становятся добрее, а другие – злее. Мне кажется, в состоянии опьянения проявляется скрытая, истинная сущность человека. Перед женитьбой будущим супругам не помешает хотя бы раз вместе выпить. Это своего рода имитация конфликтной, стрессовой ситуации.

– Многие так и знакомятся, – засмеялась Марина, – но только не мы. Я вообще почти не пью.

– Скрываешь от всех свою дьявольскую сущность? – прокомментировал Игорь.

– Да хоть бы и так. Какая тебе разница, сколько у меня тараканов в голове, если они надежно заперты?

Внезапно наступила тишина. В разговоре так бывает: кто-то мог потерять нить, у кого-то закончились аргументы, кто-то дорассказал странную историю, которую непонятно как комментировать, или же все синхронно задумались над последней фразой. Часто после такой паузы начинают смотреть на часы и собираться домой.

Полина написала пару фраз в Балатовский и спросила:

– Идем?

В кафе было людно. Пришлось сделать круг по залу и подкараулить, заканчивающих трапезу, посетителей.

– Как думаешь, этот день когда-нибудь закончится? – спросила утомленная Полина.

– Обязательно, но не сегодня.

– С такими шутками тебе на сцене вместо Игоря выступать надо.

– А ты думала, он сам пишет?

Полина застыла в недоумении. Марина держалась как могла, но все же расхохоталась.

– Ну тебя! Я чуть не поверила! – обиженно сказала Полина.

– Ты поверила, потому что я говорила уверенно. Вот и ты завтра веди себя уверенно.

– Никогда не понимала этот совет. По мне он априори бессмысленный.

– Почему? – удивилась Марина.

– Уверенность – это опыт. Нет ничего особенного в том, чтобы уверенно сделать свой первый табурет, если ты уже сколотил скворечник. А я никогда ничего не колотила! Даже инструментов в руках не держала! Какой у меня опыт? Это моя первая работа, первый эксперимент, первый несчастный случай. Я сегодня чуть сознание не потеряла, а ты говоришь вести себя уверенно!

Марина с грустной улыбкой покачала головой, мысленно жалея подругу.

– Ты абсолютно права, – сказала она ласково, – уверенность – это опыт. Только опыт в широком смысле этого слова. Продолжу твою метафору: почему найдется тот, кто за всю жизнь ни одного гвоздя не забил, но все равно решительно берет молоток и начинает делать табурет?

– Он – странный, глупый или бесстрашный. А может быть, все вместе, – предположила Полина.

– Нет! Просто этот кто-то мог видеть, как отец делает табурет. Да и почему обязательно табурет? Робота по инструкции собрать смог? Смог. Когда впервые скатился на горных лыжах, переломал ноги? Нет. Омлет во втором классе приготовил, и никто не отравился. Значит, и здесь получится!

– Но…, – попыталась возразить Полина.

– Даже больше скажу! – перебила Марина. – Есть те, кто и лыжи сломал, и омлет сжег, и вместо робота собрал дырку от бублика, а все равно уверенно хватает молоток и несется табурет колотить? Почему? Потому что выжил! Потому что можно взять другую пару яиц и попробовать еще раз приготовить этот чертов омлет! Поэтому иди завтра к Виктору и скажи все, что считаешь правильным. Только сделай это уверенно!


Дальше: http://proza.ru/2025/01/29/646
Назад: http://proza.ru/2025/01/26/1068
Начало: http://proza.ru/2025/01/10/1233