Сладкий яд твоей души. Глава 43

Будучи теперь постоянно взвинчен, Глеб находил малейший повод для придирок, что поначалу заканчивалось скандалами, а после Лера попросту начала его игнорировать, опомнившись лишь тогда, когда поняла, что окончательно оттолкнула его от себя своим поведением, не в состоянии действовать по-другому. А полностью она очнулась, когда к ней пришло понимание того, как сильно она изголодалась по его обществу.

Ей хотелось заниматься с ним любовью как прежде, делить с ним одну постель, и вообразив себе, что он тоже нуждается в точно такой же разрядке, как она сама, потому что уже не могла себе позволить вести такой же аскетический образ жизни как раньше, однажды Чехова решила устроить ему «сюрприз» в канун его дня рождения, который должен был ознаменовать начало периода их примирения.

Поэтому заранее представляя себе, как он этому обрадуется, затарившись с утра продуктами, она весь день провела на кухне, пытаясь приготовить что-то вроде романтического ужина.

Приготовив что-то вроде цезаря с куриной грудкой, и пару стейков из телятины, на десерт она решила подать черничный пирог, выпросив ко всему прочему у Олега Викторовича пару бутылок вина, после чего приняв душ, и, надев свое лучше платье с кружевным бельем и чулками на подвязках, которое она все-таки начала носить по просьбе Глеба после того как он выбросил её старое белье на помойку, называя его пережитком прошлого, (унылые шмотки Чеховой его совсем не возбуждали), она стала ждать его возвращения, вспомнив его обещание отправить туда же её нелепую пижаму, а взамен подарить сексуальный пеньюар, лишь бы она не выглядела больше как «серая мышь».
 
Увы, на часах давно перевалило за девять, но Лобов будто нарочно не спешил приходить, будучи занят более «важными» делами, нежели посиделки с ней, и пребывая вся на нервах, Лера выглядела расстроенной, до последнего стараясь не подавать вида.

Ужин, который она собиралась подать к приходу Глеба, давно остыл, и с трудом сдерживая слезы, она продолжала его ждать, не желая после сражаться с последствиями растекшегося по лицу макияжа.

Домой он все-таки вернулся, но ближе к одиннадцати. Бесшумно ворвавшись в гостиную, Глеб швырнул в угол свою куртку, а потом переступив порог кухни, молча глянул на стол, заставленный тарелками и горевшими свечами, освещавшую Чехову в её сексапильном наряде.

Слегка наложенные на скулы румяна не спасали её лицо от бледности, а ярко-красная помада, возможно, и вовсе была лишней, но успев забыть, когда она в последнее время вообще красилась, Лера не смогла удержаться от соблазна воспользоваться ею в попытке произвести на этого парня неизгладимое впечатление.

Молча подойдя к столу, он сел на противоположную от неё сторону, и аккуратно отрезав кусочек стейка, попробовал его с таким видом, будто ему собирались подсунуть что-то ядовитое. 

— Ну, как? — нетерпеливо спросила Чехова, протягивая руку за бутылкой вина.

— Сама готовила? — задал Глеб встречный вопрос, не изменяя своей насмешливости. Исполненная самых лучших надежд и ожиданий, Чехова быстро кивнула, мягко улыбаясь. — Оно и видно. — Цинично хмыкнул он, с особой небрежностью возвращая вилку на место. — Мясо слишком жесткое и пережаренное. Да и остыло давно. Еще раз убеждаюсь в том, что моя мать готовила куда лучше тебя…

Все поздравительные слова одним махом вылетели у Чеховой из головы. Так и не сумев проглотить возмущение, она невольно прошипела:

— Надо было вовремя приходить! Разумеется, ужин давно остыл…

Не совсем понимая, как отреагировать на её исполненный истерики посыл, Глеб тяжело вздохнул и устало потер переносицу, будто отстраняясь от неё, что не могло, разумеется, не задеть за живое саму Леру. Немного помолчав, он поднял на неё насмешливый взгляд, на всякий случай уточняя:

— Для чего ты устроила весь этот цирк?

Было время, когда он был готов многое отдать, чтобы увидеть её в сексуальном наряде, теперь же ему было на все наплевать. И её вид больше не производил на него особого впечатления. 

— Нет, но поскольку у тебя сегодня именины, то мне хотелось устроить что-то вроде тихого, семейного ужина, — еле слышно выдала Чехова, впервые сталкиваясь с таким безразличием с его стороны и необходимостью отвечать на вполне очевидные вопросы. — Романтический ужин при свечах, немного вина, интимная обстановка… располагающая на продолжение, — аккуратно намекнула она, надеясь, что он и так все поймет.

— Какое ещё продолжение, Чехова? Ты о чем вообще? — удивленно переспросил он, сделав вид, будто не понимает, о чем идет речь.

Медленно выдохнув, Лера терпеливо ему пояснила:

— Ну, у нас давно уже не было… И я подумала… — она хотела продолжить, но была вынуждена закрыть свой рот, так как Лобов, ещё больше нахмурившись, сделал ей знак заткнуться.

Сказать, что она была ошарашена его поведением, значит ничего не сказать. А ведь она рассчитывала, что они наконец помирятся и смогут, как раньше, заняться любовью после длительного перерыва, но она даже представить не могла, что Глеб просто пожмет плечами и, окинув её насмешливым взглядом, бросит ей на прощание что-то вроде:

— Вот как? В таком случае, не сегодня. Я зашел сказать тебе, что ухожу. У меня дела. Буду завтра.

И отрешенно наблюдая за тем, как он снова надевает куртку и подходит к двери, Лера почувствовала себя не в состоянии что-либо ему сказать или хотя бы попытаться его остановить.

Несмотря на приложенные ею усилия, он все-таки предпочел убраться. И почти перешагивая порог спальни, Глеб внезапно обернулся, чтобы посмотреть на неё так, будто что-то решая для себя.

На секунду Чеховой показалось, будто в его глазах мелькнуло что-то похожее на сожаление, но оно быстро исчезло, сменившись усталостью и привычным холодом, когда она поняла, что он нашел ответ, решив долгожданную задачу, пусть и легче ему от этого не становилось. Но свой выбор он сделал, пусть и не в её пользу.

Так, отведя свой взгляд в сторону, он шагнул вперед, и закрыв за собою двери, оставил Чехову в компании давно остывшего ужина и догорающих свечей. Вернуть уже ничего было нельзя. Поэтому оставшись наедине со своим пораженческим настроением, Лера прорыдала полночи, воя в подушку и глуша свое горе в вине, одолженном накануне у Лобова-старшего, после чего проснувшись где-то ближе к рассвету, чувствовала себя совершенно разбитой.

Открывать глаза не хотелось, равно как и вставать. Хотя и следовало это сделать, чтобы смыть с глаз потекшую тушь и просто поменять испачканные макияжем наволочки.

Свернувшись в клубок, она просто лежала, с отрешенным видом уставившись в потолок, когда до её слуха донесся звук открывающейся двери и осторожные, приглушенные шаги. В её спальню кто-то зашел и присел на край кровати, разглядывая её.

Прикинувшись спящей и предпочитая не думать о том, в каком страшном виде она предстанет перед незваным гостем, Лера не стала открывать глаза, потому что и так знала, что это мог быть только Глеб и никто кроме него.

За время, проведенное с ним под одной крышей, она уже научилась распознавать его присутствие по шагам и только ему присущему запаху и ауре, не путая его больше ни с кем. 

Тяжело вздохнув, он едва к ней наклонился, осторожно проводя пальцами по её щеке, словно пытаясь еще больше размазать по коже черные разводы от туши.

Уловив запах чужих женских духов, Чехова вздрогнула и моментально распахнув глаза, ошарашено уставилась на сидевшего перед ней парня, на чьей шее ярким пятном красовался засос, которого вчера там ещё не было.

Осознание произошедшего слишком медленно доходило до её воспаленного мозга, который отказывался воспринимать паршивую реальность, в которой Лобов, вечно коривший её за несуществующие измены, решил ей вдруг сам изменить, когда накануне она предлагала ему заняться с ней любовью.

— Зачем? — выдавила из себя Чехова, поражаясь хриплости и безжизненности собственного голоса. — Зачем ты это сделал?

— Захотелось, — медленно отняв ладонь от её лица, спокойно произнес Глеб, тут же отворачиваясь.

Задохнувшись, Лера как-то жалко полувсхлипнула и, уткнувшись лицом в подушку, дала волю слезам, впервые сталкиваясь с изменой. И почему-то продолжая наивно верить в то, что человек, так часто выносивший ей мозг по поводу измен, не будет изменять ей сам, не знала теперь, как реагировать на подобное происшествие, чувствуя себя обманутой и опустошенной.

А ведь раньше она была абсолютно уверена в том, что Глеб никогда ей не изменит, хотя ранее для него никогда не представляло проблемы снять в ночном клубе девку для удовлетворения своих низменных потребностей. И чувствуя себя преданной, она ненавидела его теперь всей душой, мечтая умереть, пока ход её размышлений не был нарушен следующим его словами:

— Не хочу знать, что ты там себе надумала, но тебе придется это принять, сделав вид, будто ничего не замечаешь, либо уйти.

Почувствовав, как его рука опускается ей на голову, а его пальцы зарываются в её волосы, нежно перебирая её сбившиеся и наэлектризовавшиеся локоны, Чехова почувствовала к нему настоящее отвращение. Ей не хотелось ни слышать его, ни видеть, а уж тем более чувствовать его прикосновения.

— Не смей меня трогать! — дернувшись, закричала она, в ярости сбрасывая с себя его руку. — Убирайся! Ты мне противен!

Коротко хмыкнув, Глеб молча накрыл её ноги одеялом и, недолго простояв рядом с ней, вдруг наклонился к ней, крепко сжав её плечи, и прижимая девушку к кровати так, чтобы она не смогла вырваться, тихо прошептал ей в ухо, вынуждая её прислушаться к каждому его слову:

— Ты меня достала, Чехова. С тобой одни проблемы. А между тем, вокруг хватает и других девок, превосходящих тебя во многом и не ебущих мне мозг как ты. — Его руки еще сильнее сжали её плечи, заставляя Леру застонать от боли.

Ей хотелось вырваться и закрыть уши, лишь бы не слышать этого бреда. Так её еще никто не унижал! Ровно как никто не смел говорить ей что-то подобное!

После столь откровенного признания в ней как будто что-то оборвалось, и вконец ослепленная ненавистью, вырвавшись из-под его хватки, она вдруг отвесила ему хлесткую пощечину, забыв на мгновение, кто находится перед ней.

Ошарашено уставившись на неё, будто не ожидая чего-то подобного в свой адрес, на пару секунд Глеб будто бы завис, словно раздумывая, что с ней сделать: ударить в ответ или что-то в этом роде, но сдержавшись в последний момент, просто ушел прочь, хлопнув на прощание дверью так, что штукатурка посыпалась со стены.

Медленно опустившись на подушки, Чехова закрыла глаза, и чувствуя себя так, будто была готова умереть, снова заплакала, не сдерживая больше слез.

Глава 44

http://proza.ru/2025/01/29/575