Сказки, расказанные грустью Платок королевы

ПЛАТОК КОРОЛЕВЫ

(Новогодняя сказка)

1.

 Поляна перед пещерой гномов из края в край плескалась радостным весельем. Сегодня должно было состояться бракосочетание наследной принцессы Лидии и молодого короля гномов Торна. Этому союзу предстояло прекратить многолетние распри и раздоры, веками существовавшие между двумя народами и мутными потоками крови и ненависти, орошавшие плодородные земли великой Астурии.
 Но молодые не просто вступали в династический брак, они, на самом деле, страстно любили друг друга. Поэтому, когда жених и невеста еще только показались в дверях храма, ликованию толпы не было предела. Да и как было не порадоваться, глядя на очаровательную пару. Кружева фаты снежной пеной покрывали золото волос принцессы. Ее большие серовато-голубые глаза с нескрываемой любовью смотрели на юного короля. Среди нежного румянца щек изящным холмиком выступал аккуратный носик и призывно манил, обещая бесконечную череду наслаждений изгиб полуоткрытого рта. Девушка выглядела миниатюрной точеного мрамора статуэткой. Супруг ее, роста для гнома небывалого, своим мощным торсом непоколебимой скалой силы и мужественности возвышался над Лидией, как бы защищая от любых опасностей и невзгод.
 Толпа неистовствовала от восторга. Столы на поляне ломились от снеди. Праздничные улыбки не сходили с лиц. И лишь один человек хмуро теребил нос среди всеобщего торжества – Фрион, первый министр короля. Лисья хитрость его черт застыла в маске сердитой сосредоточенности. Большие волчьи уши гнома, густо поросшие жесткой щетиной, шевелились, улавливая обрывки разговоров на многие метры вокруг. Но внимания на него никто не обращал, потому что, во-первых, за долгие годы только злорадная усмешка могла искривить рот всесильного и коварного придворного, а, во-вторых, он головой отвечал за жизнь своего короля и, следовательно, всегда оставался начеку.
 Пиршество продолжалось до глубокой ночи. Когда башенные часы пробили полночь, Торн и Лидия торжественно прошествовали в дворцовые покои, чтобы предаться восторгам плотской любви. На страже у дверей встали три верных товарища короля по забавам детства и проказам юности, гномы Эвин, Эвар и Эвол.
 Таинственное мерцание свечей набрасывало на огромную кровать причудливые арабески света и тени. На белом атласе покрывала четко обрисовывались обнаженные фигуры. Прежде чем прикоснуться друг к другу молодожены решили обменяться теми единственными знаками внимания, которые всегда существуют между очень близкими людьми. Зайдя за спину девушки, Торн легким движением положил ей на грудь изумрудное ожерелье, где каждый камень украшения был заключен в лепестки золотого узора, а все вместе они создавали иллюзию цветущего волшебного сада. Закрепив застежку, король сказал:
 – У этой игрушки есть один секрет. Если нажать на основание самого большого цветка, он раскроется, и ты увидишь крошечный флакончик с тремя каплями волшебного напитка, одна капля которого может заставить навечно влюбиться в тебя каждого, кто ее выпьет, две капли превратят его в послушного раба, а три капли сделают омертвевшей статуей.
 Поцеловав юношу в знак благодарности, Лидия скользнула к шкатулке на прикроватном столике, заставив Торна замереть в любовании бархатом ее кожи, вздернутыми холмиками грудей и золотистым треугольником волос под овальной чашей живота. Она вернулась, держа в одной руке белоснежный платок, а в другой тонкий серебряный кинжал. Расстелив платок на покрывале, девушка уколола указательный палец левой руки и вытерла о ткань показавшуюся каплю. Кровь впиталась без всякого следа.
 – Дай мне свою руку, – и Лидия повторила то же с пальцем Торна.
 – Это путеводная звезда. Если кто-нибудь из нас будет вынужден уехать, второй всегда сможет разыскать его. Платок укажет путь. Если же с отсутствующим случится беда, и жизнь его окажется в опасности, белое начнет сереть. Черный цвет платка сообщит о смерти.
 – А теперь, милый, сожми меня в своих объятиях и позволь умереть от счастья!
 
* * *

 Как только королевская чета удалилась, Фрион исчез в глубине пещерной страны гномов. Там у него был свой скрытный уголок, где министр обдумывал хитрости, где отдыхал в уединении, где предавался потаенным забавам. Дело в том, что Фрион происходил из древнего рода колдунов и магов, из поколения в поколение передававшего секреты общения с силами Запределья. Вот туда-то чародей отправлялся в поисках новых ощущений и утех, оттуда черпал свои силы, там множил знания и связи.
 Сейчас волшебник был просто взбешен. Десятки лет он разжигал ненависть между людьми и гномами в надежде, что король Торн погибнет в одном из сражений, а он, великий и мудрый Фрион, по достоинству займет место повелителя. И вот все мечты пошли прахом, да еще ненавистный монарх заимел такой прекрасный приз, как Лидия, в которую сам Фрион влюбился с первого взгляда.
 Министр стоял, сгорая от нетерпения, перед огромным овальным зеркалом. Это был вход в Запределье. У зеркала было две поверхности: одна, совершенно обычная, вторая -пропускавшая через себя в неизведанное любого, пожелавшего сделать решающий шаг. Каждую четверть часа стороны менялись.
 Фрион едва дождался срока, чтобы ринуться в чужой мир. Он спешил за помощью к его грозному повелителю Болло. Гном с помощью волшебства достиг цели за несколько мгновений.
 Болло после сытной трапезы отдыхал. Это существо не напоминало собой ничто из того, что мы знаем под луной. Скользкий туман, в секунду превращающийся во что угодно, непобедимый и бессмертный – вот что такое представлял Болло. Хозяин Запределья практически не имел чувств, кроме одного – голода, хотя мог сымитировать любые человеческие ощущения и страсти. Питался же он своими подданными, по капле постепенно высасывая из них кровь. Представ перед ним впервые, Фрион предусмотрительно запасся несколькими пленниками-людьми. Он просто очаровал Болло вкусом человеческой крови и с той поры являлся постоянным поставщиком лакомства для запредельного монстра. Слуги всемогущего пытались выследить, откуда появляется маленький маг, но Фрион был хитер и изворотлив, и переход из Астурии в Запределье оставался тайной для всех.
 В этот раз гном захватил с собой двух молоденьких служанок, польстившихся на обещание показать несметные сокровища, и, пока Болло насыщался, войдя толстыми жирными отростками во все отверстия несчастных девушек, Фрион быстро говорил:
 – О, Великий, случилось страшное. Там, откуда я родом, скоро воцарится мир, и я уже не смогу доставлять тебе лакомства.
 Если бы Болло мог поперхнуться, то сделал бы это. Но и так от неприятного известия он на мгновение прекратил довольное чавканье. Какая-то часть чудовища материализовалась в рот и скрипуче произнесла:
 – Что нужно сделать?
 – Пойдем со мной. Ты убьешь короля Торна, захватишь и передашь мне его жену Лидию. Я стану королем гномов, и война заполыхает с новой силой. А тогда поток пленников к твоим устам просто не иссякнет.
 Болло отпихнул от себя белые как мел потерявшие упругость тела. Тут же на трупы накинулись его приспешники, гриззи, мелкие с кулак грязно-серого цвета животные с поросшими густой шерстью трехпалыми лапками и ртами, полными острых зубов.
 Фрион отвернулся. Это зрелище было не для слабонервных. После гриззи не оставалось даже костей.
 Повелитель Запределья превратился в шарообразный сгусток коричневой слизи, откуда донеслось лишь одно слово:
 – Веди!

2.


 Торн и Лидия отдыхали, отдав все силы жаркой страсти и ласковой нежности любовных игр. Девушка дремала, положив белокурую головку на мощную грудь короля и почти вся спрятавшись под накрывшей ее рукой. Юноша не спал. Он лежал и думал о том, что, если где-либо в мире существует счастье, то суть его, несомненно, заключена именно в таких мгновениях единства души и тела.
 Полуприкрыв глаза, Торн вспоминал, как в ритме экстаза колебалось стройное тело любимой, как блестели на розовой коже грудей капельки пота, как они собирались вместе и ручейками сбегали к золотистым колечкам заветного треугольника волос, как в такт движениям медленно лениво приподнималось между сосками тяжелое изумрудное ожерелье.
 Лидия шевельнулась, поудобнее устраиваясь в уютном углублении подмышки Торна. Король гномов, погладив ее плечо, опустил руку и, нащупав на краю ложа серебряный кинжал, снова задумался.
 Потрескивая, догорали свечи. Мирно отбивали время часы на камине. За окнами едва-едва начинал светлеть восток, пробуждая наступающее утро.
 И вдруг в царство покоя с шумом ворвался ураган. Его тяжелые грязно-коричневые хлопья вырвали испуганную Лидию, до потери сознания закружив ее в нарастающем вихре. Торн, сжимая в ладони клинок, ринулся на помощь, но был отброшен в угол зала, где больно ударился затылком о стену и на мгновение потерял сознание. Когда он очнулся, девушки в комнате не было, а на него неотвратимо надвигалось нечто чудовищное, состоящее из клубка извивающихся канатов. Один из отростков потянулся к лицу гнома и получил удар кинжалом. Монстр замер. Прикосновение серебра пришлось ему явно не по вкусу. И в это время, взломав наконец тяжелые двери, на выручку пришла верная охрана.
 Эвин непрерывно стрелял из лука, одну за другой вонзая в облако стрелы с серебряными наконечниками. Эвар врезался слева, вращая двумя стальными мечами, а Эвол поспешил справа, размахивая тяжелой булавой. Успех сопутствовал только стрелку, так как, казалось, стальные укусы совсем не беспокоили незваного гостя.
 Исход боя представлялся весьма сомнительным, но внезапно таинственный пришелец исчез, унося с собой Лидию и предоставив смельчакам сражаться с воздухом.
 
* * *

 Днем вчерашняя веселая поляна хмурилась холодным блеском оружия. Две армии, людей и гномов, стояли напротив друг друга в готовности кровью оплатить потерю наследной принцессы Лидии и увечье короля Торна. И, когда казалось, что битва неминуема, ряды гномов расступились. На середину вынесли носилки, с едва живым от страшной раны на голове бледным Торном. Эвин и Эвол приподняли своего друга и повелителя:
 – Выслушайте меня, – белая рука упала в слабом жесте. – Для меня потеря Лидии страшнее смерти. Но вот у меня на ладони волшебный платок. Он светел и чист – значит, моя супруга жива и здорова. И значит, я найду ее. Если же этого не произойдет, я сам убью себя на ваших глазах здесь, на этом самом месте.
 Так говорил Торн.
 И все поверили ему. Два войска разошлись, оставив на поляне лишь примятую траву.
 Вечером у постели метавшегося в бреду короля собрались верные Эвин, Эвар и Эвол. В минуту просветления Торн, едва шевеля спекшимися губами, прошептал:
 – Следуйте за платком. Он приведет вас к Лидии. Я вверяю вам, как и во все годы нашей дружбы, свою жизнь и честь. Но от вас сейчас зависит намного больше, чем моя жизнь – жизнь моей любимой. Заклинаю, спасите ее. А, если нет, то верните мне ее тело, чтобы я смог свершить достойный обряд похорон и умереть на ее могиле.
 Раненый перевел дыхание:
 – На всем пути оставляйте знаки, по которым я найду вас, когда смогу повести войска. И еще. Тварь, похитившая мое счастье, сильна, но и она боится, боится серебра. Вооружитесь серебром и наденьте серебряные доспехи. Да хранят вас силы подземного царства.
 Король снова потерял сознание.
 Сборы заняли совсем немного времени. Вскоре три фигурки в сверкающих белым металлом кольчугах, шлемах и поножах, обвешанные таким же оружием двинулись в путь за летевшим по воздуху платком. Через каждые сто метров они золотой краской оставляли на камнях свои метки.
 
3.


 Болло сидел на троне в окружении гриззи и смотрел на распростертое перед ним обнаженное тело королевы Лидии. Странно. Он остро чувствовал голод, но почему-то не торопился насытиться. Новое ощущение удерживало его от того, чтобы высосать из прекрасного тела кровь. Замерли в полном недоумении и верные слуги.
 Из оцепенения всех вывел внезапно появившийся из пустоты Фрион.
 – Ты нарушил наш уговор, – голос министра сорвался на визгливые ноты. – Торн остался жив. Войны не будет.
 – Зачем ты пришел, – прервал его грозный повелительный окрик.
 Гном на мгновение опешил, но быстро справился с испугом:
 – Я пришел за Лидией. Отдай ее мне. Иначе...
 – Что иначе? – теперь послышалось зловещее шипение.
 – Иначе ты не получишь больше лакомства и снова станешь питаться своими жесткими и невкусными подданными.
 – Глупец! – в голосе Болло послышались веселые нотки, хотя он и был лишен любых эмоций. – Ты сам показал мне вход в свой мир, и теперь в тебе нет необходимости. А чтобы ты не предупредил своих... Взять его!
 Гриззи с восторженным писком ринулись к стоявшей фигуре. Но и Фрион был готов к неожиданному повороту событий. Он распахнул плащ и отбросил его в сторону. Под черной тканью скрывалась магия серебра.
 Обугленные мертвые тушки падали, соприкоснувшись со смертью, и тут же пожирались собратьями. Не обращая на них внимания, гном захныкал:
 – Отдай! Отдай мне Лидию! Я выкуплю ее. Проси что хочешь!
 Болло теперь уже откровенно расхохотался:
 – Ничтожный червяк! Ты обманывал меня, скрывая, что в твоем мире есть такое совершенство! Она мне нужна. Я возьму ее так, как берут своих наложниц мужчины твоего царства. Я сделаю ее бессмертной. Она будет служить мне вечно. Ты же расплатишься за свое коварство и подлость.
 Из клубящегося на троне облака вылетел жгут и хлестко ударил растерявшегося министра по глазам. Уже ослепший, теряя сознание от боли, Фрион опустил забрало серебряного шлема и прошептал заклинание возврата.

* * *

 Платок привел гномов в потаенную пещеру. Этот край подземного королевства был им абсолютно неведом. Среди диковинных предметов, нагромождения книг, глиняной посуды, флаконов темного стекла, трав и корений стояло огромное зеркало. Кусочек белой ткани бессильно бился в свое отражение.
 – За зеркалом, наверное, скрывается какой-то проход, – обернулся к друзьям Эвин.
 – Тогда его надо повернуть, – проговорил Эвар.
 – Или просто разбить, – решительно шагнул вперед Эвол, и тут же был повержен на пол свалившимся на него из зеркала телом в доспехах. Когда гномы сняли с рыцаря шлем, то увидели залитое кровью лицо ослепшего Фриона. Пока они приводили царедворца в чувство, зеркало перевернулось, и платок исчез в нем.
 – Я гнусный предатель! – зарыдал, обретая сознание, министр, и по его щекам, мешаясь с кровью, побежали слезы.
 Гномам пришлось задержаться, выслушивая исповедь Фриона, позвать на помощь соплеменников, чтобы отнести слепого во дворец и поставить у волшебного зеркала охрану, которая смогла бы помешать враждебной силе проникнуть в земные пределы и не дать разбиться хрупкому стеклу. Иначе связь между мирами была бы прервана навсегда, и тогда исчезли бы все надежды на возвращение принцессы Лидии.
 Затем, после очередного поворота золотого обода, Эвин, Эвар и Эвол шагнули в неведомое.

4.


 В Запредельи заканчивался день. Обычное солнце совершенно обычно уходило за горизонт, окрашивая все в багровые тона. Широкая полоса бежала с холма к группе строений, напоминавших простые хижины. Платок ждал их, повиснув белой тряпкой на ветке самого банального дерева. Увидев гномов, он встрепенулся и полетел вдоль дороги по направлению
 к жилью. Настороженно озираясь по сторонам, друзья вступили на улицу, узкой лентой извивавшуюся среди овальной формы домов. Возле каждого из них располагался средних размеров палисадник, усеянный невообразимым изобилием цветов самых разных форм, размеров и окраски. Путники шли вперед, пытаясь заметить кого-нибудь из обитателей деревушки, но безрезультатно. Наконец, перед выходом на небольшую площадь, они увидели среди кустов, напомнивших земную сирень, скрывавшуюся розовую спину.
 – Эй, покажись! – крикнул Эвин, – Мы не причиним тебе вреда.
 – Мы пришли не за чужим добром, а чтобы отыскать свою потерю, – добавил Эвар.
 – Да что с ним разговаривать, он наверняка нас не понимает, – пожал плечами Эвол и зашагал, ломая цветы, к притаившемуся жителю.
 Но тот, оказывается, все прекрасно понимал, да и гномы почему-то сразу уяснили обращенные к ним слова:
 – Ой-ой-ой! Остановись! Ты погубишь мою радость! – абориген выскочил из кустов и, осторожно огибая растения, бросился наперерез Эволу, но замер вблизи, опасаясь прикасаться к серебру доспехов. Он выглядел как один большой розовый обмылок: ростом чуть выше гномов, гладкий, абсолютно безволосый, с беспалыми выростами рук и ног, с яйцеобразным куполом головы, плавно переходившей в туловище, на которой удивленно мигали два огромных добрых глаза. Отличительной особенностью незнакомца являлось полное отсутствие какой-либо одежды и длинный трубчатый нос, свисавший чуть ли не до пояса. Звуки голоса доносились именно из его расширенного основания:
 – Кто вы, чужестранцы? Откуда пришли? Зачем вступили на землю филлиев?
 – Мы – гномы. Наш дом – Астурия. А в эту страну нас привела беда. Ваш правитель Болло украл королеву гномов. Мы идем, чтобы спасти ее. Помогите нам, и мы отплатим добром на добро, – Эвол протянул ладонь для рукопожатия.
 Филлий осторожно прикоснулся к серебряной перчатке и тут же отдернул свой вырост. Hа нежной розовой коже образовалось черное пятно. Оказывается, все жители Запределья не терпели контакта с драгоценным металлом. Ожог, правда, на глазах затянулся новой нежной кожицей, а хозяин цветника продолжил:
 – Болло – не правитель. Болло – враг! Филлии – мирные. Мы только любим свои цветы. Слуги Болло ломают их. Они забирают наших соплеменников в пищу Болло, и тогда цветы умирают. Мы скорбим. Но мы не можем сопротивляться. Филлии – не воины. Мы лишь плачем. Вы же должны скорее уйти. Ваша королева мертва. Никто не спасается от Болло. Вы тоже погибнете, если останетесь здесь.
 – Ну, это мы еще посмотрим, – стиснул зубы Эвар, а Эвин добавил:
 – Наш платок бел и чист – значит, королева жива, и мы спасем ее.
 Они взглянули на платок и тут, наконец, заметили, что солнце совсем скрылось, оставив на поверхности небес яркие звездочки. Наступила ночь, но вокруг было светло. Это повсюду сияли нежным голубоватым пламенем тысячи цветов.
 Вокруг гномов как-то незаметно собралась толпа филлиев, больших и маленьких, толстых и тонких. В голубом свете их розовые тела искрились нежным фиолетовым оттенком. Было очень красиво. Гостей добродушные и приветливые жители усадили в центре площади на коврики, сплетенные из стеблей. Перед ними поставили чаши с соком, который на их глазах нацедили из множества цветочных головок. Сами филлии присасывались своими трубчатыми хоботками к чашечкам бутонов и раскачивались, смежив веки в блаженной неге счастья. Спустя полчаса, когда первый голод был утолен сладким нектаром, розовые тела стали попарно сливаться друг с другом, обнимаясь наростами рук и ног и, вонзая один в другого появившиеся внизу туловища мощные членики.
 – Это прямо какой-то бордель под открытым небом, – шепнул друзьям Эвар.
 Еще через час от каждой пары стали отваливаться сиреневые комочки, которые представляли собой новорожденных филлиев. Их тут же подхватывали родители и уносили в дома. Постепенно площадь опустела. С гномами остался только их первоначальный собеседник.
 – Не осуждайте нас. Ночь деторождения бывает у филлиев только один раз в году, и мы не допускаем на нее посторонних. Но вы появились внезапно внутри кольца охраны, защищенные таинственной одеждой, и лишь поэтому стали свидетелями самого интимного в нашей жизни. Сохраните нашу тайну.
 – Конечно! – хлопнул себя в грудь Эвол, и серебряная кольчуга зазвенела.
 – А почему ты не присоединился к остальным? – спросил любопытный Эвин.
 Филлий тяжело выдохнул воздух:
 – У нас для каждого на всю жизнь только один друг или подруга. Мою половину год назад унесли слуги Болло.
 Они посидели еще немного, вглядываясь в звездное небо, после чего отправились к дому, устраиваться на ночлег. Вдруг у самого порога филлий замер:
 – Опасность! Хейн!
 Гномы в секунду заняли круговую оборону, но никого не увидели. Через мгновение нечто невидимое ухватило висевший в воздухе платок и потянуло его в сторону. Эвар с размаху рубанул около белой ткани. Визг боли зазвенел в ушах. На землю упала черная трехпалая лапа с огромными когтями, а из воздушного ничего закапала, удаляясь, зеленоватая фосфоресцирующая кровь.
 – Так его! – радостно захлопал филлий.
 Когда они скрылись в глубине хижины, отодвинув травяную занавеску, Эвин спросил:
 – Кто такой Хейн?
 – Хейны – невидимые слуги Болло. Только убив хейна, можно его увидеть. Но, чтобы убить, надо знать, куда нанести удар. Мы же лишь различаем запах хейнов. Поэтому хейны практически неуязвимы и сильно вредят нам.
 Сменяя друг друга до самого утра, простояли гномы на страже у двери дома филлия. Едва забрезжил рассвет, они собрались в путь. Хозяин вышел на порог, проводить их. Леденящая душу картина предстала перед их глазами. Ни у одного дома, кроме того, откуда вышли воины, не осталось живых цветов. Все растения лежали жалкими пожухлыми кучками.
 То здесь, то там, у домов и просто на дороге попадались тела филлиев. Мертвые они имели цвет тухлого мяса, производя гнетущее впечатление. Их друг, которого, как оказалось, звали Флах, проспавший всю ночь под охраной гномов, был единственным оставшимся в живых.
 – Что случилось?! – в один голос спросили трое.
 – Слуги Болло вышли на охоту. Враг давно уже не рыскал в поисках пищи. И, хотя мы не знали почему, но постепенно успокоились, зажив в мире. А вот теперь он напал снова, – из больших глаз потекли слезы.
 Гномам было понятно, почему Болло надолго оставил без внимания своих подданных – он питался все это время людьми. Но один вопрос все же прозвучал:
 – А цветы? Что с ними?
 – Для филлия растения – это часть его тела. Умирает филлий, погибают и его цветы, – роняя слезы, произнес Флах.
 – Смотрите! – закричал Эвар, застыв с поднятой рукой. Платок в воздухе рвался вперед, трепыхаясь и проявляя явное нетерпение. Но ткань изменила цвет, превратившись из белой в светло-серую.
 – Скорее! – и гномы бегом устремились за путеводной нитью. Филлий увязался за ними.

* * *

 А в это время во дворце Болло происходило следующее.
 Лидия очнулась и, открыв глаза, увидела нависающие над головой мрачные закопченные своды непонятного архитектурного строения. Она лежала на грубом каменном ложе, едва прикрытом вонючим мехом какого-то животного. Снизу, с пола доносился топот множества мелких лапок и попискивание, сродни крысиному. Королева брезгливо передернула плечами и, привстав, обнаружила, что ее единственным одеянием являются длинные золотистые волосы и свадебный подарок Торна, изумрудное ожерелье любви и смерти. Лидия попыталась натянуть на себя грязное покрывало, но оказалось, что оно прочно прилипло к камню. Тогда девушка спустила с кровати ноги, чтобы поискать одежду в комнате, и тут же быстро забралась обратно, сжавшись в комок от страха. Вокруг ложа пушистым мерзким ковром копошились ужасные существа, время от времени скалившие на королеву острозубые пасти.
 – Не бойся! Гриззи не тронут тебя. Они послушны моей воле, – раздался от изголовья скрипучий хриплый голос.
 Прикрываясь ладонями и волосами, королева обернулась. Коричневое облако зависло над местом, которое она только что оставила. Из аморфной массы глядели злобные глазки, а под ними шевелилась узкая щель рта:
 – И меня не нужно бояться! Ты мне нравишься! Твое тело – само совершенство. Поверь, ибо я много тел перевидал на своем веку. Перестань прятать свои прелестные изгибы. Дай насладиться красотой, и, пока ты мне не надоешь, все королевство Болло будет у твоих ног.
 От этих слов Лидии вдруг стало холодно, и она еще крепче сжалась в комочек.
 – Тебя пугает моя внешность. Я готов изменить ее по твоему желанию Хочешь так?! – на месте облака встал огромный мохнатый паук с множеством ног. – Или так?! – паук превратился в клубок копошащихся змей. – А, может, тебе больше понравится это?! – перед изумленной королевой выросла мощная обнаженная фигура Торна. Только весь он был того же грязно-коричневого цвета, и вместо пальцев шевелилось с добрый десяток канатов, а внизу живота переплеталось несколько толстых отростков. Чудовище двинулось к девушке. Сопротивляться натиску Болло было равноценно попытке, остановить вручную паровой каток. Уже через мгновение несчастную Лидию распластали на впившихся в спину камнях, а между ее широко раскинутых ног, медленно раздвигая ткани, поползли холодные скользкие отростки.
 Во время насилия королева думала лишь об одном, о том, как умереть. Она чувствовала, что щупальца не просто вошли в ее плоть, они впились в нее, высасывая кровь и жизненные соки.
 Наконец, увлекшись, Болло освободил руки Лидии, и девушка тут же легким движением надавила на оправу изумруда в своем ожерелье. Крошечный флакончик едва не выскользнул из ее ладоней, но уже секунду спустя королева поднесла его к губам, пытаясь выпить волшебное зелье.
 Ах, ее постигло горькое разочарование! Флакончик был устроен так, чтобы у использовавшего его свойства всегда оставалось время на размышление: в сутки он отдавал только одну каплю.
 Лидия проглотила первую дозу – каплю любви. А, поскольку она обожала только Торна, то любовь ее запылала еще сильнее, но и отвращение к свершаемому над ней надругательству стало еще невыносимее.
 А Болло? Повелитель Запределья, впитав с кровью часть напитка, ощутил огонь неведомого чувства, вскруживший голову монстра. Он тут же перестал раздирать тело своей возлюбленной и недоуменно уставился на девушку, от горя, боли и действия заколдованного яда потерявшую сознание, что заставило королевский платок поменять окраску.
 Из необычного состояния правителя вывели хейны. Болло посылал их в Астурию за пищей, но твари вернулись ни с чем – догадливые гномы закрыли выход из пещеры тонкой серебряной сетью, совершенно непреодолимым препятствием для ужасов Запределья. Вот поэтому страдания вновь обрушились на беззащитных филлиев.
 

5.


 Веселый цветочный ландшафт страны филлиев постепенно сменился мелкой чахлой травой. Но затем исчезла и она, уступив место нагромождению скал, камней да кучек нарытой земли, похожих на те, что остаются после дружной работы кротов.
 – Осторожнее! – предупредил Флах: – Мы вступили во владения землекопов – эрдов. Более злы и недружелюбны среди нас только слуги Болло. Эрды днем живут под землей, потому что слепнут от солнечного света. Они ночные жители, хотя и по ночам не отличаются особо острым зрением. Но зато у землекопов прекрасный слух. Эрды на звук сбивают камнями любую цель, в том числе и невидимок – хейнов, а затем пожирают ее. До вечера нам не проскочить, но это и хорошо. Попробуем притаиться и подстрелить нескольких эрдов. Каждый из них ночью выходит на поверхность в специальных очках. Эти очки дадут нам возможность увидеть хейнов, встречи с которыми не избежать. Вот так, – закончил филлий.
 Они остановились к вечеру, устроив на уступе небольшой скалы настоящую крепость из сложенных камней, и стали ждать. На смену солнцу выкатилась полная луна, залив окрестности зеленоватым светом. Без него гномам ни за что не удалось бы разглядеть противника. Да и так эрды почти сливались с окружающими валунами.
 Это были низкорослые, с локоть, угловатые существа землистого цвета. Голова и туловище эрдов составляли единое целое. Темные очки надежно прикрывали маленькие красноватые глазки. Огромный рот, полный зубов, способных перемолоть даже камни, находился в постоянном зловеще-молчаливом движении. Длинные руки-лопаты, по-обезьяньи ловко отталкиваясь от земли, быстро переносили обладателей коротких и слабых ножек в любую сторону.
 Слыша дыхание гномов, эрды плотной стеной стали подбираться к импровизированной баррикаде. Уступ скалы давал им возможность атаковать только с одной стороны, но и в такой ситуации оборона оказалась делом нелегким. Лук Эвина не знал промаха. Эвар без устали рубил двумя мечами, а Эвол вращал булавой, круша тела и отсекая руки. Щиты и шлемы
 спасали от камней землекопов. Серебро тупилось, не подводя хозяев, но уже к концу получаса битвы опустел колчан Эвина и заныли от усталости руки Эвара и Эвола. Гибкий Флах в бою участия не принимал, он лишь успел стащить с мертвых четыре пары очков, но от него в настоящем сражении было бы совсем мало толку. А эрды все шли и шли вперед, накатываясь волна за волной, и, казалось, здесь и закончится путь четырех смельчаков, как вдруг толпа наступающих резко развернулась на сто восемьдесят градусов, и откуда-то снизу донеслись вой и крики.
 – Хейны! – выдохнул филлий.
 Гномы поспешили надеть очки. Теперь они могли воочию увидеть невидимок Болло. Да, они производили впечатление. Высокие, ростом со среднего человека, с вытянутыми костлявыми черепами, вдоль которых тянулся вверх, загибаясь крючком, длинный костяной гребень; узкие желтые глаза; приплюснутый обезьяний нос, нависавший над пастью с волчьими клыками. Хейны были неимоверно худы. Оружием им служили страшные когти на трехпалых лапах с ударом смертельной силы. Они просто раздирали пополам тела эрдов, взлетавшие в воздух подобно тряпичным куклам. Но и землекопы не оставались в долгу. Метко брошенные камни с треском пробивали костяной покров головы хейнов, заставляя их либо полностью терять ориентацию и застывать без движения, становясь легкой добычей, либо просто убивали противника. С первыми лучами зари остатки эрдов быстро скрылись под землей, а изрядно потрепанная армия хейнов отступила на север, туда, куда, хлопая на ветру, рвался платок.
 И все было бы неплохо, если бы в свете наступающего дня светло-серый цвет платка не потемнел внезапно до грязно-серого.


* * *

 
 Непонятное чувство раздирало Болло на части. Он обожал, он страдал, он любил Лидию. Монстр уже не стремился к насилию. Ни в коем случае. Как ласковый котенок он чуть ли не ползал у ног хозяйки, пытаясь уловить малейшее ее желание, незначительную перемену настроения, перепад интонации голоса. И, если повелителю Запределья удавалось коснуться бархата кожи королевы, он впадал в транс восторженного безумия. Чудовище даже позабыло о голоде. Оно между прочим высасывало кровь из подносимых хейнами тел, не обращая внимания на то, чьи это тела, и продолжая неотрывно смотреть на предмет своей страсти.
 А Лидия? Бедная девушка сжималась от брезгливости, вспоминая о случившемся или замечая на себе влюбленные взгляды ненавистного Болло. Он же, улавливая эту ненависть, страдал еще больше и, пытаясь неуклюже исправить положение, только замыкал порочный круг.
 Прошли сутки, и королева положила под язык флакончик с волшебным напитком. Она боялась, что, став покорной рабыней, не сможет выпить третью каплю. Как только доза рабства всосалась в кровь, платок потемнел еще больше.
 Хозяин же запредельного царства торжествовал. Еще бы. Он просил Лидию о поцелуе, и ее нежные губы погружались в скользкую коричневую массу. Он жаждал объятий, и руки девушки переплетались с извивающимися холодными щупальцами. Он хотел совокуплений, и гордая королева покорно уступала своему мучителю.
 Пошли вторые сутки действия изумрудного яда.

6.


 Каменистая равнина резко оборвалась у глухой лесной чащи. Платок исчез за деревьями, но Флах предостерегающе поднял руку:
 – Пойдем в обход! Потеряем день, но сохраним жизнь! – сказал филлий.
 Все трое отрицательно закачали головами:
 – У нас нет этого дня. Кто знает, что будет завтра утром. Если королева погибнет, то и наши жизни нам ни к чему. Что за опасность таится в лесу?
 Флах пожал плечами:
 – Hе знаю, опасность ли это, но в чаще скрывается племя летунов – уальтов. Вообще-то они не убивают первыми, но очень не любят, когда суют нос в их дела. Даже хейны обходят лес стороной.
 Они едва ли сделали тысячу шагов, как оказались накрыты тонкой сетью, подняты в воздух и отнесены на огромную поляну, посреди которой стоял прекрасной резьбы деревянный трон, окруженный многочисленной толпой уальтов – ростом с гномов изящных человечков в красивых расшитых золотом и серебром зеленых камзолах с нежными черного цвета крылышками за спиной. Очевидно, им серебро не доставляло хлопот, потому что среди общей массы выделялись стройные ряды воинов в серебряных доспехах с луками наизготовку.
 Пленников освободили и подвели к подножью трона. На нем гордо восседала миниатюрная красавица в высокой бриллиантовой короне и длинном голубом платье.
 – Смотри, она похожа на тебя, – толкнул Эвара Эвин, и тут же получил удар в спину тупым концом копья за непочтение к венценосной особе.
 – Чужеземцы, кто вы и зачем вторглись в наш лес? – зазвучал мелодичный голос королевы уальтов.
 По общему согласию Эвар выступил вперед и поведал всем историю приключений трех посланцев Астурии и их спутника, филлия Флаха. По мере его рассказа менялось настроение окружающих, менялось и выражение лица королевы – все больше сочувствия появлялось в ее строгих чертах. Когда гном закончил свое повествование, Ута, так звали повелительницу лесного народа, хлопнула в ладоши:
 – Свободу гостям и накормить их! А ты, – королева повернулась к Эвару: – Следуй за мной.
 Уальты оказались очень добрыми и гостеприимными. Эвин и Эвол ни в чем не знали отказа. Они ели и пили, рассказывали о своей стране, слушали ответы на вопросы о Запредельи и постепенно забыли о том, кто они и зачем вообще очутились в этом волшебном месте. Эвар так и не вернулся из покоев Уты, а Флах вообще исчез, как и не было.
 Далеко за полночь утомленные гномы заснули прямо на мягком ковре из зеленого мха, заснули тихим спокойным сном впервые за трое последних суток, считая с памятных событий свадебной ночи.
 Эвин очнулся оттого, что кто-то осторожно тряс его за плечо. Над головой ярко светила луна. Плотно к уху прижимался раструб Флаха, который держал в мягкой руке какие-то лепестки и быстро-быстро шептал:
 – Это цветок вечного сна. Тот, в чье тело попадает хоть капля его сока, засыпает навечно, и только нектар жизни из другого растения способен пробудить уснувшего. Я слышал об этом волшебстве. И, несмотря на то, что уальты строго охраняют свои тайны от посторонних, нашел их цветник и выкрал для тебя одно растение. Смажь быстрее наконечники оставшихся стрел, и ты усыпишь Болло. Иначе нам не одержать победы.
 Эвин осторожно, стараясь не поднимать шума, опустошил колчан и рукой в перчатке выдавил на каждую стрелу по капле сока, после чего закопал останки чудесного цветка и тщательно вытер перчатку о траву:
 – Ты хороший парень, Флах! – прошептал гном. – А был бы ты женщиной, не стал бы я и желать себе другой жены.
 Флах хитро прищурил глаза:
 – Вообрази, пожалуйста, сейчас самую красивую женщину своих мечтаний.
 – Зачем? – удивился Эвин.
 – Увидишь. Ты только вообрази.
 Тут же перед мысленным взором воина проплыл образ королевы Лидии, а когда он открыл глаза, то увидел красивейшую из красивейших рядом с собой. Это была Лидия до мельчайших подробностей, даже с длинными пушистыми волосами, только все у нее было розового цвета. Гном оторопел:
 – Это ты, Флах?
 – Я, – довольно промурлыкал филлий. – Флах у филлиев – имя женской особи, и я – женщина, хотя и не стала переубеждать вас в сложившемся мнении. Но полюбила я тебя с самой первой минуты там, у своего дома. Я хочу, чтобы и ты полюбил меня и остался со мной навсегда.
 Эвин, молча, сбросил доспехи, стянул одежду и, прижав к груди филлия, до самого утра погрузился в волны блаженства.
 Все это время Эвар провел подле королевы Уты. Сначала они просто говорили, потом говорили, взявшись за руки, и, наконец, как-то незаметно, продолжая говорить, очутились обнаженными на широкой королевской постели, где язык слов и взглядов беспрекословно уступил место языку жестов и объятий. Волшебная феерия любви завершилась лишь после того, как оба, продолжая касаться друг друга ладонями, утомленно откинулись на подушки.
 – Я обратила на тебя внимание, потому что своим лицом ты напомнил мне брата, предательски убитого хейнами по приказу Болло. Но с каждой минутой нашего общения в моем сердце раздувался пожар любви и страсти, в котором без следа сгорели девичьи стыдливость и невинность. Ты покорил без боя гордую Уту, Уту-недотрогу, как прозвал меня мой народ,
 и с этой ночи ты мой король и повелитель.
 Эвар тяжело вздохнул:
 – Прости меня, королева: и я без памяти влюблен в твои ум и красоту, сражен твоим обаянием и нежностью. Больше всего на свете мне хотелось бы остаться рядом, и даже не повелителем, а простым рыцарем, но мой долг перед другом велит спешить. В беде королева гномов, и пока мы не спасем ее или не сложим головы за ее свободу, ни один из нас не
 смеет думать о своем счастье.
 Ута быстро вскочила, отбросив покрывало:
 – Тогда вперед, мой благородный рыцарь! Уальты помогут тебе. Я сама поведу свою армию.
 В ту ночь только Эвол оставался один. Он проснулся с первыми лучами утреннего солнца, поглядел налево и увидел Эвина в розовых объятиях, повернулся направо и заметил Эвара, выходившего из дворца под руку с королевой, взглянул на трепыхавшийся платок и сказал:
 – Ну что, дружок? Остались мы с тобой вдвоем. Ну и не беда! У настоящего воина есть только одна любовь. Она никогда не обманет, не изменит и не подведет, – и гном подбросил в руке свою тяжелую булаву.
 В это время платок почернел – последняя капля яда всосалась в кровь похищенной королевы.


7.


 Болло неистовствовал. Его обманули. Он был лишен любимой, предмета своих воздыханий, покорной и нежной игрушки. В нем нарождалось еще одно чувство – ненависть. Против всех и вся. И первыми ее ощутили находившиеся подле хейны и гриззи. Через мгновение в зале остались только трупы, из которых повелитель Запределья соорудил холм, водрузив на вершину мертвое тело Лидии. Он сел рядом и ощутил холод отчаяния, затем горечь потери, затем ужас разлуки. Так любовь постепенно превращала бесчувственного Болло в человека, но при этом она также исподволь лишала монстра его волшебства.
 Слуги попрятались по углам дворца, и ужас их был настолько велик, что, когда армия уальтов вторглась в земли Болло, они сами приняли бой, так и не посмев потревожить хозяина. Повелитель очнулся, лишь услышав шум сражения во дворе замка. Выглянув в окно, он обнаружил, что большая часть его войска разгромлена, а отряды летунов добивают жалкие кучки гриззи и хейнов. Король зла попытался собрать всю свою силу, но вдруг понял, что ее у него совершенно не осталось.
 – Ну, погодите! – затрясся Болло, и коричневое облако понеслось по винтовой лестнице в глубокий подвал. Именно там находилась основная мощь повелителя. Там заколдованные заклятьем спали два Дрейка – огромных стоглавых крылатых монстра, покрытых непробиваемой чешуей, у которых уязвимыми оставались только глаза. Да и то дрейк умирал лишь тогда, когда поражался последний глаз последней головы. Чудовища слепо повиновались Болло.
 С их появлением битва закипела с новой силой. Эвин достал одну из своих отравленных стрел, но Флах остановила его:
 – Так ты успокоишь только одну голову, а у тебя слишком мало наконечников. Скорее во дворец!
 Гномы быстро проскользнули в комнаты замка, давя серебряными сапогами мелкую нечист и рубя направо и налево хорошо видимых в очках хейнов. Они добрались до огромного зала, где на горе трупов увидели свою мертвую королеву. Подле нее скрючился Болло. Он даже не успел ничего заметить, как снотворная стрела повергла повелителя Запределья в вечный сон, а накинутая Эволом тонкая серебряная сеть навсегда лишила возможности творить зло. Hе раздумывая воины подхватили тело Лидии и бросились прочь из убежища Тьмы.
 Чаша победы колебалась. Несмотря на то, что летуны были меткими стрелками, им удалось повредить едва лишь с три десятка смертоносных голов, что почти не ослабило дрейков. И хотя с гриззи и хейнами было покончено, храбрые воины один за другим продолжали погибать в бою. Ута обняла Эвара и, вложив ему что-то в руку, сказала:
 – Скорее к своему королю, чтобы быстрее вернуться! Мы не сможем отнести вас. Сейчас дорог каждый воин. Но мы задержим дрейков. О нас не беспокойтесь. И, если суждено мне погибнуть в этом сражении, я умру с мыслью о том, что любила и была любима самым достойным из достойных! А теперь прощай! – и королева, взмахнув крыльями, ринулась в гущу битвы.
 
 
8.


 Вечер застал гномов на самом краю поля эрдов. До спасительной равнины оставалось не больше двух-трех километров, когда сзади появилась толпа землекопов.
 – Спасайтесь и спасайте королеву, – приказал Эвол.
 – Мы не бросим тебя одного! – ответили Эвар и Эвин.
 – Идиоты! Значит, мы все здесь погибнем, и напрасными окажутся принесенные жертвы, и наше слово чести Торну будет нарушено.
 – Нет! Если умирать, то вместе, как и жили! – воскликнул Эвин. Он повернулся к Флах и обнял ее:
 – Любимая! Ты в нашу память доставишь Торну Лидию!
 – Да, ты сделаешь это! – добавил Эвар и зашептал что-то на ухо филлию.
 Взвалив тело королевы на плечи, Флах неверными шажками пошла по валунам, а гномы заняли оборону. Ах, какой это был бой. Двенадцать стрел оставалось у Эвина и двенадцать эрдов легли на землю, а затем гном с коротким кинжалом в руке бился насмерть, пока не оказался завален телами врагов. Трем дюжинам землекопов раскроил головы булавой Эвол, пока сначала один из камней не сбил с него шлем, а затем сразу три куска гранита не проломили ему голову. Вращая мечами, Эвар кромсал противников на части, уводя их за собой по полю от убегавшей Флах и от тел товарищей. Он сражался, пока не обломился один клинок, а за ним и другой.
 – Все! – мелькнула в голове мысль. Он в последний раз обернулся, чтобы убедиться, что Флах и Лидия спасены, и заплакал. Огромной черной стеной, прыгая по камням, на выручку бежали гномы. Это шла армия Торна.
 В несколько минут с воинственными эрдами было покончено.
 Эвар, пошатываясь, добрел до обоза, где в карете с открытым верхом на подушках лежал еще слабый король. Подле него, кутаясь в горностаевую мантию, хлопотала живая и здоровая Лидия, а рядом с колесами жалась Флах. На немой вопрос в ее глазах Эвар просто опустил голову и
 спросил:
 – Что-нибудь осталось в склянке?
 – Нет, – прошептала филлий. – Там и так было совсем немного нектара жизни. Едва хватило королеве. Но ведь у летунов наверняка есть еще? – робко продолжила она.
 – Это последние капли. Все цветы жизни давно погибли. Уальты берегли эти крохи для своих королей. Даже брату Уты не досталось ничего.
 Флах тихо заплакала.
 Возвращавшиеся гномы принесли с собой тела Эвина и Эвола. И тогда Торн приподнялся на локте:
 – Мы похороним их как героев. Героев, спасших королеву от смерти, короля от бесчестия, а свой народ от разорения. Мы воздадим им почести и увековечим их имена для потомков. Мы...
 – Уходи, о, мой повелитель. Мертвые не нуждаются в славе. Благодарность нужна живым. Мы просто сделали то, что смогли. А теперь уходи, – Эвар обнял рыдающую Флах. – Мы сами позаботимся о своих братьях.


* * *

 Эвола похоронили первым. Над его могилой гном и филлий насыпали большой холм из камней, водрузив на вершину верную булаву. Когда же стали рыть яму для Эвина, раздался слабый стон. Эвар помог донести друга до ближайшей деревушки филлиев и поспешил в лес уальтов с надеждой найти живой свою любимую.
 Эвин вскоре поправился от ран, и первое, что они сделали с Флах – это засадили могилу Эвола самыми красивыми цветами, со временем превратившимися в пушистый ковер. Затем они дошли до вращающегося зеркала перехода и разбили его, чтобы навсегда разрушить возможность злу проникать из одного мира в другой. Ну и, наконец, в ночь деторождения у Флах появился очаровательный мальчуган, похожий на Эвина, а после еще, еще и еще, и так много-много лет подряд.
 Соединились ли Эвар и Ута мы не знаем, но практически все племя уальтов погибло в сражении с дрейками.
 Остатки сил Тьмы покинули Запределье, а замок, где в серебряной клетке спал Болло, постепенно зарос травой и густым колючим кустарником.
 В Астурии же долго и счастливо правили король Торн и его супруга – красавица Лидия. Постепенно и гномы и люди забыли о страшных событиях тех четырех дней, и только где-то в далекой пещере, в овальной оправе, стерев вековой слой пыли, можно до сих пор прочесть надпись:
 – У одного мудреца когда-то спросили:
 – Что дороже всего на свете?
 – Любовь, честь и дружба, – ответил мудрец.
 – Что несет с собой любовь?
 – Счастье и страдание.
 – Чем крепится честь?
 – Нерушимым словом.
 – Какова цена настоящей дружбы?
 – Смерть за друга.
 ЭВИHУ, ЭВАРУ, ЭВОЛУ – ГHОМАМ, СПАСШИМ ЛЮБОВЬ, СОХРАHИВШИМ ЧЕСТЬ, ОТСТОЯВШИМ ДРУЖБУ.