100. Конец Слуги

Он найден был совсем внезапно,
Сидел в углу среди руин.
Его глаза горели страстно,
Но сам он очень был худым.

Горели... Сказано так громко.
Его глаза чернели так,
Как не тонули в тьме, возможно,
Глубины самых мрачных тайн.

Загадка, как он двигал телом:
Казалось, двинется — и мёртв.
Но это не мешало бреду
Всё время литься через рот.

Да и не только бреду, в общем...
Его глаза, и нос, и рот —
Все изливали, что не должно:
Боль, тьму, отчаяние, кровь.

Он мёртв. Не телом, но морально.
Для саженцев он почвой стал.
Сквозь шею, рёбра непрестанно
Растут цветы, растёт трава.

Его цепочка заржавела,
Одежда порвалась на нём.
А он сидит и ждёт без цели,
Сидит и просто тупо ждёт.

Поверить сложно: тот, кто помнил,
Кто знал о том, что привело
Наш бренный мир к кровавой бойне
Теперь стал почвою для роз.

Его окликнешь — не почует.
"Слуга!" — и ухом не ведёт.
Он молит через бред и зубы:
"Прошу, спусти уже курок".

Повиновался. Как иначе?
Осколок должен умереть.
Хоть и не так, хоть и не в страхе...
И не приросшим ко стене.

Его скелет здесь будет вечность,
Он порастет травой и мхом.
А сам Слуга... Он канет в лету.
Он заслужил такой покой.