Книга 3. Глава 8. Догадка

Лина. Россия, 2021 год

Кирилл был выписан из больницы под ответственность его родственника Артема Григорьевича Белых. Лина Денисовна Белых с волнением ожидала возвращения из больницы мужа и внучки с новым родственником.

Артем ничего не объяснял по поводу внезапного появления в их жизни Кирилла Петровского, он не хотел ей врать, и она была благодарна за это. Она умела ждать и прекрасно знала, что он всё расскажет, когда придет время.

Она тоже не всё рассказывала ему, например, не всё о том сне 30-летней давности, что свел их вместе, о бесконечной череде лиц и глаз, живущих где-то внутри нее.

Не рассказывала и о теперешних снах, в которых ее не покидало ощущение дежавю: события, персонажи, впечатления, переживания были настолько реальными, что это настораживало и пугало ее. Она боялась запутаться, заблудиться, забыть, где ее настоящая жизнь, но только во сне.

Просыпаясь, она мало что помнила, но остро чувствовала, что упускает что-то очень важное. Оставалось только щемящее чувство потери, но с чем и тем более с кем оно было связано, полностью выпадало из памяти, периодически маячило в самых укромных ее уголках, но снова убегало и пряталось.
 
Она пыталась поймать это ощущение, выплескивая на бумагу свои эмоции, впечатления, предчувствия. В витиеватом абрисе воображения они складывались в слова, строчки, выстраиваясь в сюжетные линии, заполняя страницу за страницей, приближая развязку, о которой она пока еще и не подозревала и которой подспудно боялась.

После появления в их семье Кирилла Петровского эти сны повторялись каждую ночь, становясь еще более яркими и пугающе реальными. Отгадка маячила где-то очень близко, но Лина снова отворачивалась и убегала от ответов.

Вместе с тем росло ощущение тревоги, она знала, что предчувствие ее не обманывает – хватит увиливать, пора посмотреть страху в глаза. Если вечером ее отвлекали повседневные домашние дела и заботы, то к ночи все ее тревоги вновь обрушивались, усаживая ее за компьютер.

Слово за словом, интуитивно она распутывала клубок своих предчувствий, подозрений, и чем дальше она продвигалась, тем тревожнее становилось на душе.

Сегодня она так увлеклась, что все ее сокровенные мысли вставали перед глазами так четко, словно она сама была там, между бегущими одна за другой строками, вдогонку за своим воображением.

Она не могла вспомнить, в какой момент воображаемое нечто стало реальным настолько, что можно было его потрогать. Это ледяное сияние живое, пульсирующее, ширилось обнажая внутри растущую на глазах черноту, ужасая своей ненасытностью и жестокой неотвратимостью.
 
Это замурованное во льдах Зло надвигалось на Лину, отражаясь в ее зрачках, проникая внутрь, парализуя, все шире и шире раззевая ненасытную пасть. Лина уже чувствовала его обжигающее холодное дыхание, ресницы, брови, волосы покрылись инеем, внутри все заледенело, ее трясло, зубы стучали, выбивая дробь.

Холод сковал ее, паника сменилась безразличием, ей хотелось спать, глаза закрывались… Она уже почти провалилась в разверзнутую перед ней черную бездну, когда услышала детский плач, бьющий по нервам, раздирающий ее изнутри, словно наждачкой по живому.

Лина вздрогнула, стряхнув с себя оцепенение, огляделась по сторонам, внимательнее всмотрелась в пугающие отражения. Она почувствовала тепло, повернулась к его источнику, закрыла глаза, зажмурилась… Когда открыла, увидела напротив в рассеивающемся сиянии пульсирующей разноцветной воронки в самом эпицентре ее черноты отражение девочки.

Изможденная, напуганная, как затравленный зверек, она забилась в угол, раздирая ногтями обитую дерматином стену серого мышиного цвета, как и всё в этом замкнутом пространстве без окон. Единственное, что там было из мебели – это кровать. Сияющая пульсирующая воронка зияла прямо перед девочкой, постепенно затягивая ее внутрь.
 
Девочка изо всех сил сопротивлялась, цепляясь за дерматин, больше просто не за что было ухватиться. Она разевала рот в безмолвном крике, но Лина услышала ее, она звала кого-то:

— Мэтт! Где ты, братик! Спаси меня, пожалуйста, спаси меня, Мэтт!

Лина вздрогнула, в груди что-то больно кольнуло, защемило в сердце, она раньше встречала это имя, где же, где? Может, в кино, может, в какой-то книге? Она опять старается увильнуть от ответа.

Лина снова крепко-накрепко зажмурилась и выкрикнула вслух:

— Во сне, я слышала его имя во сне. Он не пришел, он бросил ее, он предал ее.

Открыла глаза и наткнулась на знакомый пронзительный взгляд, слезы градом текли по щекам девочки, а Лина ощущала их обжигающее тепло на своих щеках. И внезапно снова укол в самое сердце, ее пронзила догадка, от которой она так долго убегала.

Эта девочка, брат, родители, отправившие дочь в психушку – это всё ее жизнь. Жизнь Лины, но не Белых, другая жизнь, в другой реальности. И снова крепко зажмурившись, как тогда в детстве, она шагнула в зияющую пасть переливающейся всеми цветами радуги воронки.