Фамилия. Глава 36

Генеральный секретарь ЦК КПСС, стоявший у власти не один десяток лет, тяжело больной Л.И. Брежнев, начиная с 1978 г. несколько раз подавал в отставку. Но его окружение – члены Политбюро, почти все такие же старцы –  не отпускали его на пенсию, скорее всего, просто боялись, что привычный распорядок и равновесие сил нарушатся, и всё пойдёт по другому руслу. Огромная страна, по сути, осталась без лидера. А когда  коллективом никто не управляет, он  развивается   самотеком, а то и вовсе не развивается.

Зато разрасталась коррупция, особенно в кавказских и среднеазиатских республиках, где партийная элита срасталась с криминальным бизнесом.
               
                ***
Пока Боборнёвы жили в Красноусово, наши родители переехали в Омск к Людмиле. В деревне   стало сложно заниматься домашним хозяйством:  ни косить, ни заготавливать дрова, ни заниматься на огороде тяжёлой земляной работой они были уже не в силах. А Людмила  звала их в город, с их приездом они с мужем смогли получить трёхкомнатную квартиру взамен однокомнатной, в которой жили с дочкой Вероникой.
 
Каждый год мы с Евгением  и с детьми навещали их до тех пор, пока была жива моя мама. Несколько раз бывали в Красноусово, а когда Тамара перевезла семью в Розовку, мы неизменно заезжали и к ней на несколько дней. Боборнёвы уже вселились в новый дом, построенный на две семьи.  От ворот дорожка вела к парадной двери, из прихожей можно было попасть в три комнаты и большую кухню, из которой имелся  выход в сени, а из них –  во двор к хозяйственным постройкам.

Моя свекровь, жившая в небольшом промышленном городе Полевском, в пятидесяти километрах от Свердловска,  в коммунальной квартире на три семьи, переехала к  сожителю.  Поскольку Женя тоже был прописан в квартире, довольно большая комната осталась за ним, и мы переехали  туда.  Он каждый день ездил в университет на работу и обратно, благо, автобусы ходили в областной центр каждый час, а потом на них стали даже продавать проездные билеты.

Дениску с помощью бабушки устроили в ясли, и я сначала тоже ездила на работу вместе с мужем. Однако это было довольно накладно и утомительно для меня, домой я возвращалась пораньше, одна, торопясь в детсад за сыном. Тогда и решилась поискать место в городской газете. Вакансий в редакции не оказалось, но меня попросили подождать несколько месяцев, когда машинистка уйдёт на пенсию, и тогда меня примут на её место. Надо сказать, что на клавиатуре  я тогда барабанила уже  быстро и без опечаток.

Машинисткой я пробыла  несколько месяцев, через короткое время уже стала корреспондентом партийного отдела, позднее перешла в отдел промышленности.

Родители тоже бывали у меня. Мама приезжала каждый раз, когда у меня рождался ребёнок, гостила подолгу. Однажды приехали вдвоём с папой, когда мы с мужем и своим первенцем Денисом ещё жили в коммуналке. Через четыре года  коммуналки власти Полевского  выделили мне двухкомнатную квартиру, к тому времени у нас родился второй сын Артём. Дениска ходил в детский сад, а когда настала пора выходить на работу, – тогда декретный отпуск длился всего один год – в яслях для Артёмки не оказалось свободных мест, и тогда мой папа взял на себя обязанности няни. Только через два-три месяца с горем пополам мы сумели найти няньку, и дедушка вернулся домой. Спустя три года Денис пошёл в первый класс, а в семье появилась дочка Настенька. Я назвала её именем мамы, и снова она прибыла к нам на целый месяц, а я вышла на работу. Когда мама уехала, бывшая няня Артёма согласилась поводиться  с Настёной. Ей ещё не исполнилось и года, как заведующая детским садом,  который уже посещал Артём, взяла её под свою опеку в ясельную группу.

А мама через год умерла. Вечером после ужина помыла посуду, прилегла отдохнуть, и спустя пятнадцать минут её не стало. Ушла тихо, никого не потревожив.

Журналистскую деятельность я очень любила, может, потому она у меня и получалась. Копился опыт, рос авторитет  в коллективе газеты,  в коллективах заводов и других промышленных предприятий, которых в городе насчитывалось около тридцати. В каждом из них я бывала несчётное количество раз,  разбираясь в их проблемах, радуясь их успехам. В эти годы я стала членом Союза журналистов СССР.

И однажды коллеги уговорили меня вступить в Коммунистическую партию – КПСС,  куда я никоим образом не собиралась, но в редакции остро встал вопрос о заведующем отделом промышленности, который непременно должен быть коммунистом, и здесь никого не видели в этой должности, кроме меня. Так я стала и партийцем и заведующей самым сложным отделом редакции. В кошельке немножко прибавилось денег, а на плечи навалился немалый груз ответственности.
 
Тянулись трудные восьмидесятые годы, ушёл из жизни генсек партии Брежнев, после него власть подхватывали такие же дряхлые старики, уходящие в мир иной один за другим. Народ как мог, выживал. Продукты продавались по талонам: на масло, на сахар, на колбасу. Мяса давно никто не видел, горожанам иногда помогали родственники, которые жили в деревне,  содержали домашний скот и птицу и могли поделиться хотя бы немного с сородичами.  Мясо у нас появлялось эпизодически, когда мы ездили в деревню к Боборнёвым, или они приезжали к нам с этим подарком. На талоны можно было купить масло и сахар, а вот колбасные «бумажки» приходилось каждый месяц выбрасывать, хотя выдавались они регулярно. За полотенцами, за постельным бельём очередь растягивалась по всему тротуару. Нечем было стирать белье: в продаже не было не только стирального порошка – заоблачная мечта любой хозяйки, – но даже хозяйственного мыла.

Муж мой стоял в университетской очереди на квартиру почти пятнадцать лет. А когда, наконец, она настала, я предложила Евгению подождать ещё два года, уступить очередь следующим по списку, потому что дочка наша пока ходила в детский сад, и с переездом в Свердловск мне бы пришлось сидеть с ней дома, – с детскими садами дело обстояло примерно так же, как с продуктами. А в немаленькой нашей семье старшие сыновья были ещё школьниками, и жить на одну зарплату пятерым было бы очень сложно. Через положенное время  Настя пошла  в первый класс, промчались новогодние каникулы, началось второе полугодие.

Но  на третий год мужа почему-то не позвали в кабинет профсоюзного начальства. Как выяснилось, там решили, что он и в третий раз уступит свою очередь в чью-нибудь пользу, и  вместо четырёхкомнатной квартиры, которая была нам положена, университету достались  две  поменьше: однокомнатная и двухкомнатная. Располагались они в одном доме и даже на одной площадке рядышком. Повинившись в своём промахе,  распределители жилья в райисполкоме отдали нам обе квартиры, попросив поменять нашу полевскую жилплощадь  на свердловскую. Просьбу мы уважили, но обмен состоялся лишь на комнату в коммуналке, в которую и поселился какой-то университетский профессор. И в январе 1987 года  мы переехали в Свердловск.

Устроив ребятишек в школу, я направилась в областное отделение Союза журналистов СССР, надеясь получить информацию о вакансиях в городских многотиражках или других газетах. На областные  я и не замахивалась, знала, что не потяну, там работали более зрелые, опытные и талантливые журналисты, чем я.  О вакансиях  в Союзе журналистов не знали, но предложили мне работу в своей организации на должности консультанта. Выбирать не приходилось, и я согласилась. В этот же год в октябре Евгений защитил диссертацию и получил учёную степень кандидата физико-математических наук.

На снимке: так мы отдыхали с нашими детьми