Книга 3. Глава 9. Воссоединение

Лина и Мэтт. Бостон, 1956 год

После безуспешных поисков Кирилла Мэтт и Ариадна вернулись туда, откуда он пропал, туда, где видели его в последний раз, в салон Ариадны. Нужно было восстановить в памяти в хронологическом порядке все события того злополучного дня, какие-то несостыковки, странности, всё, что может вывести на след Кирилла. Мэтт вспомнил ту прилипчивую странную старуху из коттеджа напротив. Как он вообще мог об этом забыть? Они с Ариадной подошли к коттеджу на противоположной стороне улицы.

Дверь открыла молоденькая девушка. Просьба Мэтта увидеть проживающую здесь милую старушку, которая якобы пригласила его в гости, после продолжительной приятной беседы повергла девушку в крайнее недоумение.

Как оказалось, она была сиделкой пожилой дамы, по ее словам, вот уже несколько лет прикованной к постели после инсульта. Кроме того, у ее подопечной отмечались нарушения речи, кроме нечленораздельного мычания, старушка ничего не могла произнести. Стало быть, она никак не могла самостоятельно выйти из дома и разговаривать с Мэттом.

Сиделка утверждала, что практически постоянно была при своей подопечной, а покидала дом на непродолжительное время только, чтобы купить необходимые лекарства и продукты.

И все-таки здесь что-то было не так, ведь он же не выжил из ума, размышлял недоумевающий Мэтт, к тому же эта так называемая сиделка категорически отказалась пускать их в дом, чтобы удостовериться в правдивости ее слов.

При этом в вежливый тон с виду миловидной сиделки вплелись нотки раздражения и еле сдерживаемой агрессии. С одной стороны, она была права, не пуская в дом незнакомцев, но, с другой стороны, она выглядела какой-то фальшивой, ненастоящей, как ходячий манекен или робот с монотонными заученными фразами.

На вид сиделке было лет двадцать с небольшим. Но запавшие тусклые глаза, безразличный, уставший от жизни взгляд добавляли еще лет тридцать, а то и сорок. Это странное несоответствие настораживало и пугало. Что-то страшное крылось в этой фальшивой улыбке и столь же фальшивом безразличии. Эта монотонность дежурных фраз убаюкивала, окутывала, словно коконом, лишая способности думать, анализировать, сопротивляться.
 
Мэтт почти поддался, хотя с первого же взгляда был уверен, что под этой маской кроется ядовитая злобная фурия, в любой момент готовая впрыснуть щедрую порцию яда в доверчивую, зазевавшуюся жертву.

Он сам едва не стал ее добычей, когда увидел отражение строптивой сиделки в застекленной двери коттеджа. Перед ним снова стояла та старая ведьма, являя свой настоящий лик, разинув пасть, мерзко воняющую гнилью в нескольких миллиметрах от его лица, просачиваясь сквозь прозрачное стекло, плавно обтекающее контуры ее обрюзгшего тела. Его ноги стали ватными, голова тяжелой, перед глазами все расплывалось и кружилось.
 
Громкий голос Ариадны вывел Мэтта из транса.

— Извините за беспокойство, — бросила она сиделке, взяла его под руку и чуть ли не силой повела обратно в свой салон.

Ему ужасно хотелось обернуться.

— Не оборачивайся, — приказала Ариадна, — выкинь эту ведьму из головы, не позволяй ей ковыряться в твоих мозгах.

Когда они вошли в двери своего коттеджа, ему немного полегчало.

— Что это, бога ради, было?

Мэтт тряхнул головой, отгоняя наваждение.

— Ну, бога рядом с этим рассадником ведьм я бы не поминала. Она управляет тобой, как куклой, она что-то забрала у тебя или, наоборот, подбросила.

Ариадна внимательно оглядела его.

— Посмотри в карманах.

Мэтт, пошарив в карманах пиджака, обнаружил ярко-красную пуговицу, по цветовой гамме и размеру явно не вязавшуюся с предметами его одежды и вообще гардероба.

— Ты должен вернуть ей эту пуговицу, иначе она будет вить из тебя веревки и мучить, пока не отправит в преисподнюю.
 
— Ты серьезно?

Мэтт недоверчиво посмотрел на Ариадну. Но, судя по выражению ее лица и серьезному тону, она явно не шутила.

— Что значит "в преисподнюю"?

— Это значит "в гости к дьяволу", на раскаленную сковороду, гореть и скворчать в адовом пламени. Она прокляла тебя, и снять проклятие можно, только вернув ей то, на чем она его замешала, во что его вложила, т. е. то, что она тебе подбросила. Причем вернуть из рук в руки.

— Но ты же можешь хоть что-то сделать? Ты же тоже ведьма, пусть белой магии, но все же.

— Я тебе уже сказала, что нужно делать, другого выхода нет. Но почему она нацелилась именно на тебя? Кто-то очень желает не просто избавиться от тебя, а еще, мягко говоря, хорошенько помучить, — рассуждала вслух Ариадна. — Тот, кому явно не нравится твое расследование и вообще вмешательство в дела семьи Петровских. Или есть еще что-то, чего я не знаю?

Ариадна внимательно посмотрела на Мэтта.

Снова это мерзкое ощущение ковыряния в его голове. Мэтт поморщился.

— Не надо больше этого делать, — он тряхнул головой. — Да, я вот уже семь лет как расследую дела, связанные со всякой паранормальщиной, и никаких ведьм, в основном всякие шарлатаны. Скорее всего, ты права, и это связано с Кириллом, вокруг него постоянно творилась всякая чертовщина.

— Выходит, ты подобрался слишком близко к разгадке, раз от тебя так хотят избавиться всеми возможными способами. Я, конечно, помогу тебе, но меня волнует другое: зеркальная сфера потухла, значит, Кирилла с нами нет, она пуста, связь полностью потеряна. Это плохо, у нас нет никаких его координат. И…
 
Внезапно вспыхнула октаграмма, переливаясь всеми цветами радуги. А затем ожила зеркальная сфера, взлетела над столом в человеческий рост, постепенно раскручиваясь с увеличивающейся скоростью по часовой стрелке… И засияла изнутри всеми цветами радуги, но преобладал в самом ее центре нежно-розовый со всполохами утренней зари цвет нового дня, будущего. Картина была завораживающей, сияние становилось все ярче, заливая все вокруг, слепило глаза.
 
Мэтт и Ариадна вскочили, ошарашенные неожиданным пробуждением сферы. Они стояли напротив друг друга, ослепленные ярким светом. А затем послышался громкий звук, напоминающий взрыв хлопушки.

Перед глазами еще долго расплывались разноцветные круги, пока они смогли хоть что-то рассмотреть. Когда глаза немного попривыкли, Мэтт заметил, как Ариадна уставилась на кого-то за его спиной. Он резко обернулся, рука автоматически нащупала пистолет.

В разноцветных отсветах рассыпавшихся искр стояла молодая женщина, на вид лет тридцати с небольшим. Миловидная, светлые волосы, стрижка под каре, аккуратный курносый носик и глаза серые, удлиненной формы, с поволокой. Мэтт сразу же узнал эти глаза, он узнал бы их среди тысячи, он столько лет видел их во сне, полных страха и безысходности.
 
— Линда?! — воскликнул он срывающемся голосом.

Еще какое-то время, не веря своим глазам, Мэтт остолбенело смотрел на сестру, не в силах сдвинуться с места, а затем бросился к ней, боясь, что Линда снова исчезнет.

Но она резко отпрянула, выставив вперед руку, словно отгораживаясь от него.

— Это же я, Линда, Мэтт. В его глазах стояли непролившиеся слезы, он смотрел на нее со смесью радости и застарелой душевной боли.

— Я знаю, кто ты.

Мэтт содрогнулся, наткнувшись на ледяной взгляд. В глазах Линды застыл лед, как, похоже, и в сердце, такой толщины, что растопить его будет очень непросто.

Ариадна сочувственно посмотрела на растерявшегося Мэтта, не ожидавшего такой реакции.

— Линда, как ты попала сюда? Как будто материализовалась из ничего, — резко сменила тему Ариадна, чтобы немного разрядить обстановку и дать время Мэтту прийти в себя.

Линда откликнулась не сразу. Напряженная пауза затянулась. Наконец, все еще не отрывая взгляда от Мэтта, тихо проговорила:

— Я покажу.

Она уперлась взглядом в зеркальную сферу, раскручивая ее против часовой стрелки. Багровое сияние внутри нее, распространяясь разноцветными кругами, словно рябь на воде, становилось прозрачным, распространяясь во все стороны, захватывая все окружающее пространство. Так Лина ввела их внутрь зеркальной сферы, чтобы они увидели то, что видела она.
 
Повсюду их окружали разноцветные воронки с ярким переливчатым сиянием, пульсирующие снаружи вовнутрь, с хищным хлюпающим звуком всасывая все в радиусе их окружения. Они отражались во множестве зеркал, создавая впечатление несметного количества. С ужасом Мэтт и Ариадна осознали, что вышли из жерла одной из воронок, все еще ощущая ее пульсацию и жаркое дыхание. Лина провела Мэтта и Ариадну в самый центр сферы, ограждая от зияющих ненасытных ртов, готовых проглотить их в любую минуту.

— Они окружали меня с самого детства, слепили глаза и чавкали, приводя в ужас. Их не слышал и не видел никто, кроме меня. Они сжирали все, что попадало в их разинутую пасть…

Так пропадало практически всё, что побывало в ее руках, но не люди. Люди были в безопасности, пока не имели представления обо всей этой чертовщине и не замечали радужного сияния, приковывающего взгляд. Иначе несчастный случайный путник, завороженный переливчатым слепящим светом, идет прямо в пульсирующее жерло, навсегда исчезая из своего мира.

— Это временные порталы! — воскликнула пораженная Ариадна. — Но как тебе удается обходить ловушки?

— У меня иммунитет, я могу обходить порталы или выбирать из них. Я научилась защищаться от их постоянного присутствия, я просто перестала их замечать…

Линда была способна мысленно выделить нужный портал и забыть об остальных, могла пройти сама или провести кого-то без необратимых последствий через любой временной портал. Правда, в районе его досягаемости у нее начинаются сильные головные боли, а у случайных путников, кроме этого симптома, возможны тошнота и рвота, постепенно утихающие по мере адаптации.

— Стало быть, ты проводник в другие реальности, т. е. мы с Мэттом можем попасть в прошлое или будущее, куда угодно, в любое время?

После утвердительного ответа Лины у Ариадны моментально созрел план. Она предлагала отправиться в 1949 год в бостонскую психбольницу в тот день, когда Линда шагнула во временной портал. Чтобы наконец понять, что же там произошло на самом деле и какую роль в этом сыграл Мэтт.

— А потом, — Ариадна посмотрела прямо в глаза не на шутку разозленной Линде, — можешь высказать всё, что у тебя наболело за все эти годы.

Один из порталов вспыхнул ярче остальных, постепенно приближая к ним свою чавкающую пасть. В мгновение ока они оказались в психлечебнице, причем находились там никем не замеченные, словно призраки. Мэтт узнал длинный коридор, изолированные боксы с небольшими окошечками в дверях и… себя. У одного из боксов трое санитаров с трудом удерживали Мэтта из 1949 года, рвущегося к сестре.

— Линда! — выкрикивал он что было сил. — Пустите, пустите меня, Линда!

— Успокойтесь, молодой человек, ваша сестра все равно вас не услышит, в боксах превосходная звукоизоляция, — спокойно, не повышая голоса, промолвил лечащий врач психиатр. Высокий, худой, как каланча, с постоянно съезжающим с длинного носа пенсне. Он стоял на безопасном расстоянии, явно привыкший к подобным эксцессам.

— Вы заперли ее здесь одну, маленькую девочку! — Мэтт старался взять себя в руки, но получалось не очень. — Она боится оставаться одна, вы делаете еще хуже. Пустите меня к ней немедленно. Я хочу убедиться, что с ней всё нормально.

— Пока я не могу вам это позволить, — так же монотонно продолжал психиатр. — Ей нужен покой, ваш неожиданный визит может взволновать ее, что очень нежелательно на данном этапе лечения.

— Ей нужен сейчас именно мой визит, она доверяет только мне, я смогу ее успокоить. Она должна знать, что не одна. Я имею право забрать ее хотя бы на праздники.

— Нет, это не входит в программу лечения, — продолжал бубнить невозмутимый психиатр, — ее навещают родители, по-моему, этого вполне достаточно.

— Чтобы там вам ни сказали родители, Линда абсолютно нормальна, просто очень впечатлительная, как и многие девочки ее возраста. Вы не имеете права держать здесь здорового ребенка, да еще в полной изоляции.

— Ваша сестра неоднократно пыталась покончить с собой. И мы делаем все, чтобы предотвратить другие попытки суицида с ее стороны. Его маленькие глазки стали злыми, а в голосе послышались высокие тона.

Было видно, что Мэтт еле сдерживается, чтобы не двинуть психиатра в длинноносую лошадиную морду.

— Потому что вы загнали ее в угол своими садистскими методами лечения. Вам плевать на нее, как и ее родителям. Это что, тюрьма? Срочно выпустите ее. Взорвался Мэтт, снова перейдя на крик, раскидал ослабивших хватку санитаров, разбил одному нос, другому выкрутил руку за спиной, двинув ногой в живот третьему качку.

Пока санитары приходили в себя после неожиданной атаки, Мэтт, прижавшись спиной к двери бокса, где заперли его сестру, громко выкрикивал ее имя в надежде услышать хотя бы ее голос.
— Я заберу тебя, Линда! Только потерпи немного! Я заберу тебя, Линда!

В это время послышался сигнал полицейской сирены, и через несколько минут все еще сопротивляющегося Мэтта в наручниках уводили полицейские.

Мэтт из 1956 года переживал заново тот ужасный день, не отрывая взгляда от двери бокса, за которой его маленькая сестра решилась на свой последний решительный шаг.

На лбу выступила испарина, сердце выбивало дробь, пульс зашкаливал. Несмотря ни на что, он отчаянно надеялся, что ему все-таки удастся прорваться к сестре, достучаться до нее и изменить будущее.

Но его по-прежнему уводили от сестры всё дальше и дальше по бесконечно длинному коридору, и с каждым шагом таяли его надежды на лучшее.

Линда стояла в напряженной позе, вытянувшись как струна, как будто прислушиваясь к чему-то, как будто заглядывая куда-то внутрь себя, куда давно забыла дорогу и плотно захлопнула дверь. И вот сегодня, через столько лет, решилась приоткрыть ее.

Все ее страхи снова навалились на нее с прежней силой, нервы были напряжены до предела. Она остро чувствовала, как там за дверью бьется ее трепещущее сердечко, как оно сжимается от боли и отчаяния.

Она снова была той маленькой, одинокой, затравленной, испуганной девочкой, которая, так и не дождавшись своего спасителя, в эту самую минуту шагнула в жерло временного портала.
 
Она смотрела на отчаянно рвущегося к ней брата и по-прежнему любила его так сильно, как только могла. И снова входя в жерло временного портала спустя 65 лет, понимала, что любила его все эти годы, скучала по нему и ждала, ждала несмотря ни на что.

Пусть ей суждено было прожить другую жизнь, жизнь без Мэтта, куда ей скоро предстоит вернуться, но она отчаянно хотела помнить о брате и знать, что он был в ее жизни.

Ариадна понимала, что творится сейчас в душе вернувшихся в прошлое, Мэтта и Линды. Для этого не нужно было быть экстрасенсом. Она видела, как меняются выражения их лиц, как, не отрывая глаз от происходящего, они медленно придвигались друг к другу, пока их руки не соединились в крепком рукопожатии. Как будто это их последний шанс, несмотря ни на что, остаться вместе.

И уже вернувшись обратно в 1956 год, они долго не размыкали рук, не отрывая друг от друга глаз, чтобы снова не заблудиться во временном лабиринте и уже навсегда потерять друг друга.

Временной переход не прошел бесследно для Мэтта и Ариадны. Несколько дней после этого их все еще мутило, кружилась и болела голова.
 
Когда дискомфорт полностью прошел, а страсти немного улеглись после счастливого воссоединения брата и сестры, когда они вдоволь наговорились и насмотрелись друг на друга, Ариадна вернула Мэтта и Линду к неутешительной действительности. Но, к сожалению, время было потеряно.