Бабушка на вишенке

Я вышла замуж в деревню, которая славилась на всю округу своими вишнёвыми садами.  Сады были у каждой семьи. У одних они располагались за домом, у других – внизу, в овраге, у третьих были и «нижние», и «верхние» сады. В нижних садах спрятались многочисленные черёмухи. Трудно подобрать слова, чтобы описать сады в пору их цветения. Аромат был невероятный. Казалось, что ты находишься в сказке. Встанешь на краю оврага, а внизу видишь сплошное белоснежное кружево вишнёвых садов. Повернёшь за дом, а там тоже всё белым-бело.

У моих родителей в саду не было вишен, поэтому я так любила находиться в родительском доме мужа весной. Мир казался мне нереальным, сказочным, особенно вечером, когда в вишнях начинали петь соловьи. Это был земной рай.

Любила я вишнёвые сады и тогда, когда приходило время собирать урожай. Обычно нас звали рвать вишню, а когда мы приезжали, то в сенцах нас уже ожидали полные вёдра вишни. А мама была довольна: угодила детям!
Но мне хотелось вишни с дерева! Поэтому я уходила в сад и рвала там вишню самую-самую тёмную – самую сладкую.

Так было и в этот раз.

Осмотрев полные вёдра вишни и похвалив маму, я пошла в «верхний» сад. Надо сказать, что время, когда между садами были заборы, плетни или даже просто мёжи, прошло, и между нашим и соседским садом никакой видимой границы не было. О ней знали только сами хозяева садов. Мне они, конечно, были не ведомы. Я подошла к саду и осмотрелась. С самого края росли старые высокие вишни, на макушках которых было полным-полно ягод. Я поняла, что мама рвала её не с этих деревьев. И сама я здесь вишню сорвать не могла: высоко. Я вошла вглубь сада и нашла то, что хотела. На низеньких деревцах росла крупная вишня, и я стала рвать одну за другой и есть тут же, зажмурившись от наслаждения. Я уходила всю дальше и дальше вглубь сада. Вот я заприметила аккуратную вишенку с удивительно спелыми плодами, но только  протянула к ветке руку, как откуда-то сверху раздался каркающий голос:
- Эту ившень не трожь! Эта не ваша! Вон энта ваша!

Честное слово: у меня волосы встали дыбом: кто это со мной разговаривает? Я, струхнув, посмотрела вверх, но там были только верхушки деревьев. Ни Господа Бога, на ангелов в вышине я не увидела.  Но глянув немного в сторону, я оторопела от увиденной картины нисколько не меньше, чем от услышанного голоса. На вишнёвом деревце висела старуха. Придя в себя, я узнала в ней соседку, бабу Полю. Надо сказать, что удалось мне это не сразу. Дело в том, что бабушка висела на дереве вниз головой. Платки, а их было два, на ней сбились, и узел от верхнего платка находился у его обладательницы прямо под носом. Кое-какие кофтёнки закрыли нижнюю часть лица соседки. Передник у бабушки завернулся вниз. Верхняя, самая драная юбка, в которой бабка рвала вишню, не боясь испачкаться соком, накрыла бабку до самой головы. Завернулась и следующая, более чистая юбка. То же самое произошло и с нижней юбкой, и с майкой. Количество завернувшихся юбок компенсировало полное отсутствие каких-либо трусов.  Галош у бабки был только на одной ноге, другой же избежал полёта в вышину. Так что передо мной была картина «маслом», как говорят в этих случаях.

- Танькя, поди сюды! Дайкось руку-то, - скомандовала бабушка. – Ишь ручонка-то у тебя, как спичка. Давай-ка, тяни меня к низу… Хватай за верёвку. Перехвати руку-то, несмышлёная… Вот!
Бабушка приземлилась и оправила на себе одежду.
- Бабушка, вы что там делали? Вниз-то головой… - спросила я.
Ответ убил.
- Сушилася…
- И как? Просохли? – сдерживая смех, спросила я.
- Само собой, - невозмутимо ответила бабуся.
- А как вы там оказались? Вам кто-то помог? – поинтересовалась я.
- Хто помог? Нихто! Сама! Видишь, кочерга валяется. Я ею ившень-то наклонила, да за верхушку кое-как ухватилась. Верёвку к маковке привязала, а у ей на другом конце-то петля была. Вот я в неё и встала. Отпустила ившень-то и пОрхнула вверх. И висю себе вверх тормашками, сушуся. Вовремя ты подоспела.
- Напугали вы меня до смерти, баба Поля! У вас, поди, голова кружится? – заботливо спросила я.
- А чего ей кружиться? Не с похмелья, чай! – и бабуля, подхватив ведро с вишней, пошагала домой.
Я тоже пошла домой. Мне хотелось быстрей рассказать об увиденном в саду. Рассказывала я всё, естественно, с «картинками», так что все вволю насмеялись.
- Она говорит, что и голова у неё не кружится. А сколько она так провисела, я и не спросила, - сказала я.
- Немало, вероятно, раз успела просохнуть, - смеялся муж.
- Сейчас водички попьёт, огурец съест, подхватит ведро и в лагерь махнём вишню стаканом продавать, - сказал отец.
- А на чём же она поедет? – не унималась я.
- Поедет? Нееет! Она лугами пешком пойдёт, - был мне ответ.
- Лугами? Это сколько же километров до пионерского лагеря? – удивилась я.
- Много. Но для неё это не дистанция. Главное, вишню продаст и с выручкой домой вернётся. А завтра опять рвать пойдёт. У неё ещё нижний сад целёхонький. Может, останетесь до завтра? А то соберётся Полька опять просохнуть на вишне, а снимать-то её и некому!
И все снова дружно засмеялись.