Луна на опушке

На краю леса, где сосны шепчутся с ветром, а трава пахнет одиночеством, жила лошадка по имени Луна. Её шерсть, некогда серебристая, потускнела от печали, а грива спуталась, будто сплетая в себе все несказанные слова. Остальные лошади из табуна — сияющие, с мускулами, отливающими под солнцем медью, — паслись на просторных лугах, куда Луне вход был запрещен. «Ты слишком тихая», — фыркали они. «Ты не похожа на нас», — вторили другие, гордо вскидывая гривы. 

Луна привыкла к теням. Она бродила вдоль кромки леса, слушая, как стучат дятлы, как шелестят листья под лапками ежей. Иногда она рассказывала старым берёзам о снах, в которых скакала без устали, а те отвечали ей шепотом, роняя жёлтые листья-слёзы. 

Однажды, когда небо нахмурилось и ураган пригнал с дальних полей дымчатый туман, из чащи выбежал оленёнок, запутавшийся в колючих ветках. Табун, испугавшись непогоды, умчался прочь, но Луна осталась. Она осторожно приблизилась, зубами разорвала колючки, а потом, пригнувшись к земле, согрела малыша своим дыханием. Оленёнок, назвавшийся Орехом, с тех пор приходил каждый вечер. Он слушал её тихие истории, а утром приводил зайчат, барсучиху с разбитым когтем, сову, потерявшую дупло. 

Луна поняла, что её мир не пуст — он просто был другим. Не таким громким, как ржание табуна, не таким ярким, как их блестящие бока. Но в нём звенел смех Ореха, переплетался с шёпотом трав, и этого хватало. 

А табун, глядя издали на странную дружбу, поводил головами, но молчал. Возможно, они так и не поняли, что сила бывает не только в мышцах, а красота — не только в блеске. Зато лес, который всегда видел больше других, тихо улыбался, накрывая опушку звёздным покрывалом.