Гарри Поттер и Кубок огня! -IV

Джоан Роулинг

*-ГЛАВА ПЕРВАЯ-*
ДОМ ЗАГАДОК

Жители Литтл-Хэнглтона все еще называли его «домом Риддла», хотя прошло много лет с тех пор, как семья Риддла жила там. Он стоял на холме, возвышаясь над деревней, некоторые из его окон были заколочены, на крыше отсутствовала черепица, а плющ бесконтрольно расползался по его фасаду. Когда-то прекрасно выглядевший особняк и, несомненно, самое большое и величественное здание на многие мили вокруг, дом Риддла теперь был сырым, заброшенным и необитаемым.
Все Маленькие Хэнглтоны согласились, что старый дом был «жутким». Полвека назад там произошло что-то странное и ужасное, что-то, что пожилые жители деревни все еще любили обсуждать, когда темы для сплетен были скудны. История была пересказана так много раз и была приукрашена в стольких местах, что никто больше не был уверен, где правда. Однако каждая версия истории начиналась в одном и том же месте: пятьдесят лет назад, на рассвете прекрасного летнего утра, когда Дом Реддлов все еще был ухоженным и впечатляющим, служанка вошла в гостиную и обнаружила всех трех Реддлов мертвыми.
Служанка с криками побежала вниз по склону холма в деревню и разбудила как можно больше людей.
«Лежат там с широко открытыми глазами! Холодные как лед! Все еще в своих обеденных вещах!»
Вызвали полицию, и весь Литл-Хэнглтон кипел от шокированного любопытства и плохо скрываемого волнения. Никто не тратил зря время, притворяясь, что ему очень грустно из-за Риддлов, поскольку они были крайне непопулярны. Пожилые мистер и миссис Риддл были богаты, снобы и грубы, а их взрослый сын Том был, если на то пошло, еще хуже. Все, что волновало жителей деревни, — это личность их убийцы, поскольку, очевидно, трое внешне здоровых людей не умерли от естественных причин в одну и ту же ночь.
Висельный человек, деревенский паб, в ту ночь устроил бурную торговлю; вся деревня, казалось, пришла обсудить убийства. Они были вознаграждены за то, что покинули свои очаги, когда повар Риддлса драматично появился среди них и объявил внезапно затихшему пабу, что только что был арестован человек по имени Фрэнк Брайс.
«Фрэнк!» — закричали несколько человек. «Никогда!»
Фрэнк Брайс был садовником Риддлов. Он жил один в захудалом коттедже на территории дома Риддлов. Фрэнк вернулся с войны с очень онемевшей ногой и большой неприязнью к толпе и громким звукам, и с тех пор работал на Риддлов.
Все спешили купить повару напитки и услышать больше подробностей.
«Я всегда думала, что он странный», — сказала она внимательно слушавшим ее жителям деревни после четвертого хереса. «Недружелюбный, типа. Я уверена, что если я предлагала ему чашку чая один раз, то я предлагала ее сто раз. Никогда не хотел смешиваться, он не хотел».
«А, ну, — сказала женщина за стойкой бара, — у него была тяжелая война, Фрэнк. Ему нравится тихая жизнь. Это не причина...»
«У кого еще был ключ от задней двери?» — рявкнул повар. «Насколько я помню, в домике садовника висел запасной ключ! Никто не взламывал дверь прошлой ночью! Никаких разбитых окон! Все, что нужно было сделать Фрэнку, — это прокрасться в большой дом, пока мы все спали...»
Жители деревни обменялись мрачными взглядами.
«Я всегда считал, что у него отвратительный вид, и это правда», — проворчал мужчина за барной стойкой.
«Если вы меня спросите, война сделала его смешным», — сказал хозяин дома.
«Я же говорила тебе, что не хочу оказаться не на той стороне с Фрэнком, не так ли, Дот?» — взволнованно спросила женщина в углу.
«Ужасный характер», — сказала Дот, горячо кивая. «Я помню, когда он был ребенком...»
На следующее утро в Литл-Хэнглтоне уже никто не сомневался, что Риддлов убил Фрэнк Брайс.
Но в соседнем городе Грейт-Хэнглтон, в темном и грязном полицейском участке, Фрэнк упрямо повторял, снова и снова, что он невиновен, и что единственный человек, которого он видел возле дома в день смерти Риддлов, был подростком, незнакомцем, темноволосым и бледным. Никто больше в деревне не видел такого мальчика, и полиция была совершенно уверена, что Фрэнк его выдумал.
Затем, как раз когда дела Фрэнка стали выглядеть совсем серьезными, пришел отчет о телах Риддлов и все изменил.
Полиция никогда не читала более странного отчета. Группа врачей осмотрела тела и пришла к выводу, что никто из Риддлов не был отравлен, зарезан, застрелен, задушен, или (насколько они могли судить) вообще не пострадал. Фактически (отчет продолжался тоном несомненного недоумения), все Риддлы, казалось, были в полном здравии — за исключением того факта, что все они были мертвы. Врачи отметили (как будто решив найти что-то неладное с телами), что на лице каждого из Риддлов было выражение ужаса — но, как сказала расстроенная полиция, кто слышал, чтобы трое людей были напуганы до смерти?
Поскольку не было никаких доказательств того, что Риддлы были убиты, полиция была вынуждена отпустить Фрэнка. Риддлы были похоронены на кладбище Литтл-Хэнглтона, и их могилы некоторое время оставались предметом любопытства. К всеобщему удивлению и среди облака подозрений Фрэнк Брайс вернулся в свой коттедж на территории дома Риддлов.
«Насколько я понимаю, он их убил, и мне все равно, что говорит полиция», — сказал Дот в «Повешенном». «И если бы у него была хоть капля порядочности, он бы ушел отсюда, зная, как мы знаем, что он это сделал».
Но Фрэнк не уехал. Он остался ухаживать за садом для следующей семьи, которая жила в доме Риддла, а затем и для следующей — ни одна из семей не оставалась надолго. Возможно, отчасти из-за Фрэнка новые владельцы сказали, что у них было неприятное чувство по поводу этого места, которое из-за отсутствия жителей начало приходить в упадок.
Богатый человек, который владел Домом Риддла в эти дни, не жил там и не использовал его по назначению; в деревне говорили, что он содержал его из «налоговых соображений», хотя никто не был в курсе, что это могло быть. Однако богатый владелец продолжал платить Фрэнку за садоводство. Фрэнк приближался к своему семидесятисемилетию, он был очень глухим, его больная нога была более жесткой, чем когда-либо, но в хорошую погоду его можно было увидеть слоняющимся по клумбам, хотя сорняки уже начинали подкрадываться к нему, как он ни старался их подавить.
Фрэнку приходилось бороться не только с сорняками. Мальчишки из деревни привыкли бросать камни в окна дома Риддла. Они катались на велосипедах по газонам, которые Фрэнк так усердно поддерживал в чистоте. Один или два раза они вламывались в старый дом на спор. Они знали, что преданность старого Фрэнка дому и территории доходила почти до одержимости, и им было забавно видеть, как он хромает по саду, размахивая палкой и хрипло крича на них. Фрэнк, со своей стороны, считал, что мальчики издеваются над ним, потому что они, как и их родители и бабушки с дедушками, считали его убийцей. Поэтому, когда Фрэнк проснулся однажды ночью в августе и увидел что-то очень странное в старом доме, он просто предположил, что мальчики зашли на один шаг дальше в своих попытках наказать его.
Это больная нога Фрэнка разбудила его; она болела сильнее, чем когда-либо в его преклонном возрасте. Он встал и спустился вниз на кухню с мыслью наполнить грелку, чтобы облегчить скованность колена. Стоя у раковины, наполняя чайник, он посмотрел на Дом Риддла и увидел мерцающие огни в верхних окнах. Фрэнк сразу понял, что происходит. Мальчики снова ворвались в дом, и, судя по мерцанию света, они устроили пожар.
У Фрэнка не было телефона, и в любом случае он глубоко не доверял полиции с тех пор, как они забрали его для допроса о смерти Риддлов. Он тут же поставил чайник, поспешил наверх так быстро, как позволяла его больная нога, и вскоре вернулся на кухню, полностью одетый и сняв ржавый старый ключ с крючка у двери. Он взял свою трость, прислоненную к стене, и отправился в ночь.
Входная дверь дома Риддла не имела никаких следов взлома, как и ни одно из окон. Фрэнк хромал к задней части дома, пока не добрался до двери, почти полностью скрытой плющом, вынул старый ключ, вставил его в замок и бесшумно открыл дверь.
Он вошел в пещерообразную кухню. Фрэнк не заходил туда много лет; тем не менее, хотя было очень темно, он помнил, где находится дверь в зал, и он ощупью направился к ней, его ноздри были полны запаха гниения, уши насторожены в ожидании любого звука шагов или голосов сверху. Он добрался до зала, который был немного светлее из-за больших окон с решетками по обе стороны от входной двери, и начал подниматься по лестнице, благословляя пыль, которая толсто лежала на камне, потому что она заглушала звук его шагов и палки.
На площадке Фрэнк повернул направо и сразу увидел, где находятся незваные гости: в самом конце коридора была приоткрыта дверь, и мерцающий свет сиял в щели, отбрасывая длинную полоску золота на черный пол. Фрэнк подбирался все ближе и ближе, крепко сжимая свою трость. В нескольких футах от входа он мог видеть узкий кусочек комнаты за ней.
Огонь, как он теперь увидел, был зажжен в камине. Это удивило его. Затем он остановился и внимательно прислушался, потому что в комнате раздался мужской голос; он звучал робко и боязливо.
«В бутылке еще немного, милорд, если вы все еще голодны».
«Позже», — сказал второй голос. Он тоже принадлежал мужчине, но был странно высоким и холодным, как внезапный порыв ледяного ветра. Что-то в этом голосе заставило редкие волосы на затылке Фрэнка встать дыбом. «Подведи меня поближе к огню, Червехвост».
Фрэнк повернул правое ухо к двери, чтобы лучше слышать. Раздался звон бутылки, поставленной на какую-то твердую поверхность, а затем глухой скрежет тяжелого стула, волочащегося по полу. Фрэнк мельком увидел маленького человека, стоящего спиной к двери и задвигающего стул на место. На нем был длинный черный плащ, а на затылке виднелась лысина. Затем он снова скрылся из виду.
«Где Нагайна?» — спросил холодный голос.
«Я — я не знаю, мой Лорд», — нервно сказал первый голос. «Она отправилась исследовать дом, я думаю...»
«Ты напоишь ее молоком, прежде чем мы ляжем спать, Червехвост», — сказал второй голос. «Мне нужно будет кормить ночью. Путешествие меня очень утомило».
Нахмурив брови, Фрэнк наклонил здоровое ухо еще ближе к двери, прислушиваясь очень внимательно. Наступила пауза, а затем человек по имени Червехвост заговорил снова.
«Милорд, могу ли я спросить, как долго мы собираемся здесь оставаться?»
«Неделю», — сказал холодный голос. «Может, и дольше. Место довольно комфортное, а план пока не может быть реализован. Было бы глупо действовать до окончания чемпионата мира по квиддичу».
Фрэнк вставил в ухо скрюченный палец и покрутил его. Несомненно, из-за скопления ушной серы он услышал слово «Квиддич», которое вообще не было словом.
«Кубок мира по квиддичу, милорд?» — спросил Червехвост. (Фрэнк еще сильнее засунул палец в ухо.) «Простите, но — я не понимаю — почему мы должны ждать, пока закончится Кубок мира?»
«Потому что, дурачок, в этот самый момент в страну устремляются волшебники со всего мира, и каждый сующий нос в чужие дела агент из Министерства магии будет на посту, выслеживая признаки необычной активности, проверяя и перепроверяя личности. Они будут одержимы безопасностью, чтобы магглы ничего не заметили. Так что мы ждем».
Фрэнк перестал пытаться прочистить ухо. Он отчетливо услышал слова «Министерство магии», «волшебники» и «маглы». Очевидно, каждое из этих выражений означало что-то тайное, и Фрэнк мог придумать только два типа людей, которые могли бы говорить кодом: шпионы и преступники. Фрэнк еще раз крепко сжал трость и прислушался еще внимательнее.
«Значит, Ваша светлость все еще полна решимости?» — тихо спросил Червехвост.
«Конечно, я полон решимости, Червехвост», — теперь в холодном голосе послышались нотки угрозы.
Последовала небольшая пауза, а затем Червехвост заговорил, слова лились из него потоком, как будто он заставлял себя сказать это, прежде чем он потеряет самообладание.
«Это можно было бы сделать и без Гарри Поттера, мой Лорд».
Еще одна пауза, более продолжительная, а затем —
«Без Гарри Поттера?» — тихо прошептал второй голос. «Понятно...»
«Мой Лорд, я говорю это не из беспокойства о мальчике!» — сказал Червехвост, его голос стал скрипучим. «Мальчик для меня ничто, совсем ничто! Просто если бы мы использовали другую ведьму или волшебника — любого волшебника — это можно было бы сделать гораздо быстрее! Если бы вы позволили мне оставить вас на короткое время — вы знаете, что я могу маскироваться наиболее эффективно — я мог бы вернуться сюда всего через два дня с подходящим человеком —»
«Мне бы пригодился еще один волшебник», — тихо произнес холодный голос, — «это правда...»
«Мой Лорд, это имеет смысл», — сказал Хвост, теперь звучавший совершенно спокойно. «Наложить руки на Гарри Поттера было бы так трудно, он так хорошо защищен...»
«И поэтому ты добровольно идешь и приводишь мне замену? Интересно... может быть, забота обо мне стала для тебя утомительной, Червехвост? Может ли это предложение отказаться от плана быть не более чем попыткой бросить меня?»
«Мой господин! Я — я не имею ни малейшего желания покидать вас, ни малейшего —»
«Не лги мне!» — прошипел второй голос. «Я всегда это вижу, Червехвост! Ты жалеешь, что вообще вернулся ко мне. Я вызываю у тебя отвращение. Я вижу, как ты вздрагиваешь, когда смотришь на меня, чувствую, как ты содрогаешься, когда прикасаешься ко мне...»
«Нет! Моя преданность Вашей светлости —»
«Твоя преданность — не более чем трусость. Тебя бы здесь не было, если бы тебе было куда пойти. Как я выживу без тебя, когда меня нужно кормить каждые несколько часов? Кто будет доить Нагини?»
«Но вы кажетесь намного сильнее, мой Лорд...»
«Лжец», — выдохнул второй голос. «Я не сильнее, и нескольких дней в одиночестве было бы достаточно, чтобы лишить меня того небольшого здоровья, которое я восстановил под вашим неуклюжим присмотром. Молчи!»
Червехвост, который что-то бессвязно бормотал, тут же замолчал. Несколько секунд Фрэнк не слышал ничего, кроме потрескивания огня. Затем второй человек снова заговорил, шепотом, который был почти шипением.
«У меня есть свои причины использовать мальчика, как я уже объяснил тебе, и я не буду использовать никаких других. Я ждал тринадцать лет. Еще несколько месяцев ничего не изменят. Что касается защиты, окружающей мальчика, я верю, что мой план будет эффективным. Все, что нужно, это немного мужества с твоей стороны, Червехвост — мужество ты найдешь, если только не хочешь ощутить всю силу гнева Лорда Волан-де-Морта —»
«Мой господин, я должен говорить!» — сказал Червехвост, в его голосе теперь слышалась паника. «В течение всего нашего путешествия я обдумывал план — мой господин, исчезновение Берты Джоркинс не останется незамеченным надолго, и если мы продолжим, если я убью —»
«Если?» — прошептал второй голос. «Если? Если ты последуешь плану, Хвост, Министерству никогда не придется знать, что кто-то еще умер. Ты сделаешь это тихо и без суеты; я только хотел бы сделать это сам, но в моем нынешнем состоянии… Давай, Хвост, еще одна смерть, и наш путь к Гарри Поттеру будет ясен. Я не прошу тебя сделать это в одиночку. К тому времени мой верный слуга присоединится к нам…»
«Я верный слуга», — сказал Червехвост, и в его голосе прозвучала легкая нотка угрюмости.
«Червехвост, мне нужен человек с мозгами, человек, чья преданность никогда не колебалась, а ты, к сожалению, не отвечаешь ни одному из требований».
«Я нашел тебя», — сказал Червехвост, и в его голосе определенно прозвучала угрюмость. «Это я нашел тебя. Я привел тебе Берту Джоркинс».
«Это правда», — сказал второй мужчина, звуча весело. «Я бы не счел возможным, что ты способен на такую ;;гениальность, Червехвост, — хотя, если честно, ты не знал, насколько она будет полезна, когда поймал ее, не так ли?»
«Я... я подумал, что она может быть полезна, милорд...»
«Лжец», — снова сказал второй голос, и жестокое веселье было выражено сильнее, чем когда-либо. «Однако я не отрицаю, что ее информация была бесценной. Без нее я никогда не смог бы составить наш план, и за это ты получишь свою награду, Червехвост. Я позволю тебе выполнить для меня важную задачу, за выполнение которой многие из моих последователей отдали бы свои правые руки…»
«Д-правда, мой господин? Что?..» — Червехвост снова зазвучал испуганно.
«А, Хвост, ты не хочешь, чтобы я испортил сюрприз? Твоя роль будет в самом конце... но я обещаю тебе, что ты будешь иметь честь быть столь же полезным, как Берта Джоркинс».
«Ты... ты...» — голос Червехвоста внезапно стал хриплым, словно во рту у него пересохло. «Ты... собираешься... убить и меня?»
«Червехвост, Червехвост», — шелковисто произнес холодный голос, — «зачем мне убивать тебя? Я убил Берту, потому что мне пришлось. Она была ни на что не годна после моих допросов, совершенно бесполезна. В любом случае, если бы она вернулась в Министерство с новостью о том, что встретила тебя во время отпуска, ей бы задали неловкие вопросы. Волшебникам, которые, как предполагается, мертвы, лучше бы не сталкиваться с ведьмами Министерства магии в придорожных гостиницах...»
Червехвост что-то пробормотал так тихо, что Фрэнк не расслышал, но это заставило второго мужчину рассмеяться — совершенно безрадостным смехом, холодным, как и его речь.
«Мы могли бы изменить ее память? Но Чары Памяти могут быть разрушены могущественным магом, как я доказал, когда допрашивал ее. Было бы оскорблением ее памяти не использовать информацию, которую я из нее извлек, Червехвост».
В коридоре Фрэнк внезапно осознал, что рука, сжимающая его трость, скользкая от пота. Человек с холодным голосом убил женщину. Он говорил об этом без всякого раскаяния — с удовольствием. Он был опасен — безумец. И он планировал еще больше убийств — этот мальчик, Гарри Поттер, кем бы он ни был — был в опасности —
Фрэнк знал, что он должен сделать. Сейчас, если когда-либо, самое время пойти в полицию. Он выскользнет из дома и направится прямо к телефонной будке в деревне... но холодный голос снова заговорил, и Фрэнк остался на месте, застыв на месте, прислушиваясь изо всех сил.
«Еще одно убийство... мой верный слуга в Хогвартсе... Гарри Поттер так же хорош, как и мой, Червехвост. Решено. Больше не будет споров. Но тихо... Мне кажется, я слышу Нагайну...»
И голос второго мужчины изменился. Он начал издавать звуки, которых Фрэнк никогда раньше не слышал; он шипел и плевался, не переводя дыхания. Фрэнк подумал, что у него, должно быть, какой-то припадок или судорога.
И тут Фрэнк услышал движение позади себя в темном проходе. Он обернулся, чтобы посмотреть, и обнаружил, что он парализован страхом.
Что-то скользило к нему по темному полу коридора, и когда оно приблизилось к полоске света от костра, он с дрожью ужаса понял, что это была гигантская змея, длиной не менее двенадцати футов. В ужасе, завороженный, Фрэнк смотрел, как ее волнообразное тело прорезало широкую, изогнутую тропу в густой пыли на полу, приближаясь все ближе и ближе — Что ему было делать? Единственный способ спастись — в комнату, где сидели двое мужчин, замышлявших убийство, но если он останется там, змея наверняка убьет его —
Но прежде чем он принял решение, змея поравнялась с ним, а затем, невероятно, чудесным образом, она прошла; она пошла на звуки шипения и шипения, издаваемые холодным голосом за дверью, и за считанные секунды кончик ее ромбовидного хвоста исчез в щели.
На лбу Фрэнка теперь выступил пот, а рука, держащая трость, дрожала. Внутри комнаты холодный голос продолжал шипеть, и Фрэнка посетила странная идея, невозможная идея... Этот человек мог разговаривать со змеями.
Фрэнк не понимал, что происходит. Больше всего на свете он хотел вернуться в свою постель с грелкой. Проблема была в том, что его ноги, казалось, не хотели двигаться. Пока он стоял там, дрожа и пытаясь взять себя в руки, холодный голос резко перешел на английский.
«У Нагайны интересные новости, Червехвост», — сказал он.
«В-действительно, мой Лорд?» — сказал Червехвост.
«Действительно, да», — сказал голос. «По словам Нагайны, прямо за пределами этой комнаты стоит старый маггл, слушающий каждое наше слово».
У Фрэнка не было возможности спрятаться. Послышались шаги, а затем дверь комнаты распахнулась настежь.
Перед Фрэнком стоял невысокий лысеющий человек с седеющими волосами, острым носом и маленькими водянистыми глазами. На лице его отражалась смесь страха и тревоги.
"Пригласи его внутрь, Червехвост. Где твои манеры?"
Холодный голос доносился из древнего кресла перед камином, но Фрэнк не мог видеть говорящего. Змея же, с другой стороны, свернулась на гниющем каминном коврике, словно ужасная пародия на домашнюю собаку.
Червехвост поманил Фрэнка в комнату. Хотя Фрэнк все еще был глубоко потрясен, он крепче сжал свою трость и захромал через порог.
Огонь был единственным источником света в комнате; он отбрасывал длинные паучьи тени на стены. Фрэнк уставился на спинку кресла; человек внутри него, казалось, был еще меньше своего слуги, потому что Фрэнк не мог видеть даже его затылок.
«Ты все слышал, маггл?» — спросил холодный голос.
«Как ты меня назвал?» — с вызовом спросил Фрэнк, потому что теперь, оказавшись в комнате и наступив, когда пришло время действовать, он почувствовал себя смелее; так было всегда на войне.
«Я называю тебя магглом, — холодно сказал голос. — Это значит, что ты не волшебник».
«Я не знаю, что ты имеешь в виду под словом «волшебник», — сказал Фрэнк, и его голос стал тверже. «Все, что я знаю, — я услышал достаточно, чтобы заинтересовать полицию сегодня вечером, я услышал. Ты совершил убийство и планируешь еще! И я скажу тебе еще кое-что», — добавил он, внезапно озаренный, — «моя жена знает, что я здесь, и если я не вернусь...»
«У тебя нет жены», — очень тихо произнес холодный голос. «Никто не знает, что ты здесь. Ты никому не сказал, что придешь. Не лги Лорду Волан-де-Морту, маггл, ибо он знает... он всегда знает...»
«Правда ли это?» — грубо сказал Фрэнк. «Господи, не так ли? Ну, я не очень высокого мнения о ваших манерах, милорд. Повернитесь и посмотрите мне в лицо, как мужчина, почему бы вам этого не сделать?»
- Но я не человек, маггл, - произнес холодный голос, который теперь был едва слышен из-за потрескивания пламени. “ Я гораздо, гораздо больше, чем человек. Однако... Почему бы и нет? Я буду смотреть тебе в лицо. ... Червехвост, приди и разверни мое кресло.”
Слуга заскулил.
«Ты меня услышал, Червехвост».
Медленно, скривив лицо, словно он предпочел бы сделать что угодно, лишь бы не приближаться к своему хозяину и ковру у камина, где лежала змея, маленький человек пошел вперед и начал поворачивать стул. Змея подняла свою уродливую треугольную голову и тихонько зашипела, когда ножки стула зацепились за её ковер.
И затем кресло оказалось перед Фрэнком, и он увидел, что в нем сидит. Его трость с грохотом упала на пол. Он открыл рот и издал крик. Он кричал так громко, что не услышал слов, которые произнесло существо в кресле, подняв палочку. Вспыхнул зеленый свет, послышался резкий звук, и Фрэнк Брайс рухнул. Он был мертв еще до того, как упал на пол.
В двухстах милях отсюда мальчик по имени Гарри Поттер внезапно проснулся.


*-ГЛАВА ВТОРАЯ-*
ШРАМ

Гарри лежал на спине, тяжело дыша, как будто он бежал. Он проснулся от яркого сна, прижав руки к лицу. Старый шрам на лбу, который был похож на молнию, горел под его пальцами, как будто кто-то только что прижал к его коже раскаленную добела проволоку.
Он сел, одна рука все еще лежала на шраме, другая потянулась в темноту за очками, которые лежали на тумбочке. Он надел их, и его спальня стала более четкой, освещенной слабым, туманным оранжевым светом, который просачивался сквозь занавески от уличного фонаря за окном.
Гарри снова провел пальцами по шраму. Он все еще болел. Он включил лампу рядом с собой, вылез из кровати, пересек комнату, открыл свой шкаф и заглянул в зеркало на внутренней стороне двери. Худой мальчик лет четырнадцати посмотрел на него, его ярко-зеленые глаза были озадачены из-под неопрятных черных волос. Он более внимательно рассмотрел шрам в виде молнии своего отражения. Он выглядел нормально, но все еще болел.
Гарри попытался вспомнить, что ему снилось до того, как он проснулся. Это казалось таким реальным... Было двое людей, которых он знал, и один, которого он не знал... Он сосредоточился, нахмурившись, пытаясь вспомнить...
Ему представилась смутная картина темной комнаты... На каминном коврике была змея... маленький человек по имени Питер, прозванный Червехвостом... и холодный, высокий голос... голос Лорда Волан-де-Морта. При одной этой мысли Гарри почувствовал, как будто в его желудок скользнул кубик льда...
Он крепко зажмурился и попытался вспомнить, как выглядел Волан-де-Морт, но это было невозможно... Все, что Гарри знал, это то, что в тот момент, когда кресло Волан-де-Морта повернулось, и он, Гарри, увидел, что в нем сидит, он почувствовал спазм ужаса, который и разбудил его... или это была боль в шраме?
И кем был этот старик? Потому что старик определенно был; Гарри видел, как он упал на землю. Все это становилось запутанным. Гарри закрыл лицо руками, заслоняя спальню, пытаясь удержать картину этой тускло освещенной комнаты, но это было похоже на попытку удержать воду в сложенных чашей ладонях; подробности теперь утекали так же быстро, как он пытался их удержать. . . Волдеморт и Червехвост говорили о ком-то, кого они убили, хотя Гарри не мог вспомнить имя... и они замышляли убить кого-то еще... его!
Гарри подошел к книге, поднял ее и наблюдал, как один из волшебников забил эффектный гол, забросив мяч в кольцо высотой в пятьдесят футов. Затем он захлопнул книгу. Даже квиддич — по мнению Гарри, лучший вид спорта в мире — не мог отвлечь его в тот момент. Он положил «Полет с пушками» на тумбочку у кровати, подошел к окну и отдернул шторы, чтобы осмотреть улицу внизу.
Privet Drive выглядела именно так, как и должна выглядеть респектабельная пригородная улица в ранние часы субботнего утра. Все шторы были задернуты. Насколько Гарри мог видеть сквозь темноту, не было ни одного живого существа, даже кошки.
И все же... и все же... Гарри беспокойно вернулся к кровати и сел на нее, снова проведя пальцем по шраму. Его беспокоила не боль; Гарри не был чужд боли и травмам. Однажды он потерял все кости правой руки, и за одну ночь они с трудом отросли. Вскоре после этого в ту же руку впился ядовитый клык длиной в фут. Еще в прошлом году Гарри упал с пятидесяти футов с летящей метлы. Он привык к странным несчастным случаям и травмам; они были неизбежны, если вы учились в Школе чародейства и волшебства Хогвартс и умеете навлекать на себя массу неприятностей.
Нет, Гарри беспокоило то, что в последний раз, когда его шрам болел, это произошло из-за того, что Волан-де-Морт был рядом... Но Волан-де-Морт не мог быть здесь и сейчас... Мысль о том, что Волан-де-Морт скрывается на Прайвет Драйв, была абсурдной, невозможной...
Гарри внимательно прислушался к тишине вокруг него. Ожидал ли он услышать скрип лестницы или шорох плаща? А затем он слегка подпрыгнул, услышав, как его кузен Дадли издал громкий хриплый храп из соседней комнаты.
Гарри мысленно встряхнулся; он был глуп. В доме не было никого, кроме дяди Вернона, тети Петуньи и Дадли, и они явно все еще спали, их сны были безмятежны и безболезненны.
Больше всего Гарри нравились Дурсли спящими; не то чтобы они когда-либо помогали ему бодрствовать. Единственными живыми родственниками Гарри были дядя Вернон, тетя Петуния и Дадли. Они были маглами, которые ненавидели и презирали магию в любой форме, а это означало, что Гарри был так же желанным гостем в их доме, как сухая гниль. Они оправдывали долгое отсутствие Гарри в Хогвартсе в течение последних трех лет, говоря всем, что он ходил в Центр безопасности Святого Брута для неизлечимых преступников-мальчиков. Они прекрасно знали, что как несовершеннолетний волшебник Гарри не имел права использовать магию за пределами Хогвартса, но они все равно были склонны винить его во всем, что шло не так в доме. Гарри никогда не мог довериться им или рассказать им что-либо о своей жизни в волшебном мире. Сама идея пойти к ним, когда они проснутся, и рассказать им о том, как у него болит шрам, и о своих переживаниях по поводу Волан-де-Морта, была смехотворной.
И все же именно из-за Волан-де-Морта Гарри изначально оказался у Дурслей. Если бы не Волан-де-Морт, у Гарри не было бы шрама в виде молнии на лбу. Если бы не Волан-де-Морт, у Гарри все еще были бы родители...
Гарри был год, когда ночью Волан-де-Морт — самый могущественный Темный волшебник за столетие, волшебник, который неуклонно набирал силу в течение одиннадцати лет — прибыл в его дом и убил его отца и мать. Затем Волан-де-Морт направил свою палочку на Гарри; он наложил проклятие, которое избавило от многих взрослых ведьм и волшебников в его неуклонном восхождении к власти — и, как ни странно, оно не сработало. Вместо того чтобы убить маленького мальчика, проклятие вернулось к Волан-де-Морту. Гарри выжил, не получив ничего, кроме пореза в форме молнии на лбу, а Волан-де-Морт превратился в нечто едва живое. Его силы ушли, его жизнь почти угасла, Волан-де-Морт сбежал; ужас, в котором так долго жило тайное сообщество ведьм и волшебников, рассеялся, последователи Волан-де-Морта распались, а Гарри Поттер стал знаменитым.
Для Гарри было достаточным потрясением узнать в свой одиннадцатый день рождения, что он волшебник; еще более обескураживающим было узнать, что все в скрытом Волшебном мире знают его имя. Гарри прибыл в Хогвартс, чтобы обнаружить, что головы поворачиваются, и шепот преследует его, куда бы он ни пошел. Но теперь он привык к этому: в конце этого лета он начнет свой четвертый год в Хогвартсе, и Гарри уже считал дни до своего возвращения в замок.
Но оставалось еще две недели до возвращения в школу. Он снова безнадежно оглядел свою комнату, и его взгляд остановился на поздравительных открытках, которые ему прислали два лучших друга в конце июля. Что бы они сказали, если бы Гарри написал им и рассказал о том, как болит его шрам?
В тот же миг в его голове раздался пронзительный и панический голос Гермионы Грейнджер.
“Твой шрам болит? Гарри, это действительно серьезно.... Напиши профессору Дамблдору! А я пойду проверю Распространенные магические недуги. . . . Может быть, там есть что-то о шрамах от проклятий....”
Да, это был бы совет Гермионы: идите прямо к директору Хогвартса, а пока обратитесь к книге. Гарри уставился в окно на чернильно-сине-черное небо. Он очень сомневался, что книга могла бы ему сейчас помочь. Насколько ему было известно, он был единственным живым человеком, пережившим проклятие, подобное проклятию Волан-де-Морта; поэтому было крайне маловероятно, что он найдет свои симптомы в списке распространенных магических недугов и недугов. Что касается информирования директора, Гарри понятия не имел, куда Дамблдор отправился во время летних каникул. Он позабавился на мгновение, представив себе Дамблдора с его длинной серебряной бородой, в длинной магической мантии и остроконечной шляпе, растянувшегося где-нибудь на пляже, втирающего лосьон для загара в свой длинный кривой нос. Однако, где бы ни был Дамблдор, Гарри был уверен, что Хедвиг сможет его найти; Сова Гарри еще ни разу не ошиблась, доставив письмо кому-либо, даже без адреса. Но что он напишет?
Дорогой профессор Дамблдор, Извините за беспокойство, но сегодня утром у меня болел шрам. Искренне Ваш, Гарри Поттер.
Даже в его голове эти слова звучали глупо.
И тогда он попытался представить себе реакцию другого своего лучшего друга, Рона Уизли, и через мгновение рыжие волосы Рона и его длинноносое веснушчатое лицо с озадаченным выражением, казалось, проплыли перед Гарри.
«У тебя шрам болит? Но... но Ты-Знаешь-Кто не может быть рядом с тобой сейчас, не так ли? Я имею в виду... ты бы знал, не так ли? Он бы снова пытался тебя прикончить, не так ли? Я не знаю, Гарри, может быть, шрамы от проклятий всегда немного покалывают... Я спрошу папу...»
Мистер Уизли был полностью квалифицированным волшебником, работавшим в Отделе по борьбе с незаконным использованием артефактов маглов в Министерстве магии, но, насколько было известно Гарри, у него не было особых познаний в области проклятий. В любом случае, Гарри не нравилась идея, что вся семья Уизли знала, что он, Гарри, нервничает из-за нескольких минут боли. Миссис Уизли будет суетиться сильнее Гермионы, а Фред и Джордж, шестнадцатилетние братья-близнецы Рона, могут подумать, что Гарри теряет самообладание. Уизли были любимой семьей Гарри в мире; он надеялся, что они могут пригласить его погостить в любой момент (Рон что-то упомянул о чемпионате мира по квиддичу), и он почему-то не хотел, чтобы его визит прерывался тревожными расспросами о его шраме.
Гарри разминал лоб костяшками пальцев. Чего он действительно хотел (и ему было почти стыдно признаться в этом самому себе), так это кого-то вроде — кого-то вроде родителя: взрослого волшебника, у которого он мог бы спросить совета, не чувствуя себя глупым, кого-то, кто заботился бы о нем, кто имел опыт в Темной Магии...
И тут решение пришло к нему. Оно было таким простым и очевидным, что он не мог поверить, что это заняло так много времени — Сириус.
Гарри вскочил с кровати, поспешил через комнату и сел за стол; он притянул к себе кусок пергамента, наполнил чернилами свое орлиное перо, написал Дорогой Сириус, затем замер, размышляя, как лучше сформулировать свою проблему, все еще удивляясь тому факту, что он не подумал о Сириусе сразу. Но, возможно, это было не так уж и удивительно — в конце концов, он узнал, что Сириус был его крестным отцом всего два месяца назад.
Была простая причина полного отсутствия Сириуса в жизни Гарри до этого момента — Сириус был в Азкабане, ужасающей тюрьме для волшебников, охраняемой существами, называемыми дементорами, слепыми, высасывающими душу демонами, которые пришли искать Сириуса в Хогвартсе, когда он сбежал. И все же Сириус был невиновен — убийства, за которые его осудили, были совершены Червехвостом, сторонником Волан-де-Морта, которого почти все теперь считали мертвым. Однако Гарри, Рон и Гермиона знали об обратном; они столкнулись лицом к лицу с Червехвостом только годом ранее, хотя только профессор Дамблдор поверил их истории.
В течение одного славного часа Гарри верил, что он наконец-то покидает Дурслей, потому что Сириус предложил ему дом, как только его имя было очищено. Но шанс был у него вырван — Червехвост сбежал прежде, чем они смогли доставить его в Министерство магии, и Сириусу пришлось бежать, спасая свою жизнь. Гарри помог ему сбежать на спине гиппогрифа по имени Клювокрыл, и с тех пор Сириус был в бегах. Дом, который мог бы быть у Гарри, если бы Червехвост не сбежал, преследовал его все лето. Возвращаться к Дурслям было вдвойне тяжелее, зная, что он почти сбежал от них навсегда.
Тем не менее, Сириус оказал Гарри некоторую помощь, даже если не мог быть с ним. Именно благодаря Сириусу Гарри теперь носил все свои школьные принадлежности в своей спальне. Дурсли никогда раньше этого не позволяли; их общее желание сделать Гарри настолько несчастным, насколько это возможно, в сочетании с их страхом перед его способностями, заставляло их запирать его школьный сундук в шкафу под лестницей каждое лето до этого. Но их отношение изменилось с тех пор, как они узнали, что крестным отцом Гарри был опасный убийца — потому что Гарри удобно забыл сказать им, что Сириус невиновен.
Гарри получил два письма от Сириуса с тех пор, как вернулся на Тисовую улицу. Оба письма принесли не совы (как это обычно бывает у волшебников), а большие, ярко окрашенные тропические птицы. Хедвиг не одобряла этих ярких незваных гостей; она крайне неохотно позволяла им пить из ее подноса с водой, прежде чем снова улететь. Гарри же они нравились; они напоминали ему пальмы и белый песок, и он надеялся, что где бы ни был Сириус (Сириус никогда не говорил об этом, на случай, если письма будут перехвачены), он наслаждается жизнью. Почему-то Гарри было трудно представить, чтобы дементоры долго выживали при ярком солнечном свете; возможно, именно поэтому Сириус отправился на юг. Письма Сириуса, которые теперь были спрятаны под очень полезной шатающейся половицей под кроватью Гарри, звучали весело, и в обоих письмах он напоминал Гарри, чтобы тот обращался к нему, если когда-нибудь понадобится. Ну, теперь ему это нужно, конечно...
Лампа Гарри, казалось, становилась все тусклее, когда холодный серый свет, предшествующий восходу солнца, медленно проникал в комнату. Наконец, когда солнце взошло, когда стены его спальни стали золотыми, и когда из комнаты дяди Вернона и тети Петуньи послышались звуки движения, Гарри очистил стол от скомканных кусков пергамента и перечитал свое законченное письмо.

Дорогой Сириус,
Спасибо за твое последнее письмо. Та птица была огромной; она едва могла пролететь через мое окно.
Здесь все как обычно. Диета Дадли не очень хороша. Вчера моя тетя застала его за тем, как он протаскивал пончики в свою комнату. Они сказали ему, что ему придется урезать карманные деньги, если он продолжит это делать, поэтому он очень разозлился и выбросил свою PlayStation в окно. Это своего рода компьютерная штука, на которой можно играть в игры. На самом деле, это немного глупо, теперь у него даже нет Mega-Mutilation Part Three, чтобы отвлечься.
Я в порядке, в основном потому, что Дурсли боятся, что ты можешь появиться и превратить их всех в летучих мышей, если я тебя об этом попрошу.
Но сегодня утром случилось нечто странное. Мой шрам снова заболел. В прошлый раз это случилось, когда Волан-де-Морт был в Хогвартсе. Но я не думаю, что он может быть где-то рядом со мной сейчас, не так ли? Ты знаешь, иногда шрамы от проклятий болят спустя годы?
Я отправлю это с Хедвиг, когда она вернется; она сейчас на охоте. Передай привет Клювокрылу от меня.
Да, подумал Гарри, это выглядит нормально. Не было смысла вставлять сон; он не хотел, чтобы это выглядело так, будто он слишком обеспокоен. Он сложил пергамент и отложил его на стол, ожидая возвращения Хедвиг. Затем он поднялся на ноги, потянулся и снова открыл свой гардероб. Не глядя на свое отражение, он начал одеваться, прежде чем спуститься к завтраку.

*-ГЛАВА ТРЕТЬЯ
ПРИГЛАШЕНИЕ-*

К тому времени, как Гарри прибыл на кухню, трое Дурслей уже сидели за столом. Никто из них не поднял глаз, когда он вошел или сел. Большое красное лицо дяди Вернона было скрыто за утренним Daily Mail, а тетя Петуния разрезала грейпфрут на четвертинки, поджав губы над своими лошадиными зубами.
Дадли выглядел разъяренным и угрюмым, и каким-то образом, казалось, занимал даже больше места, чем обычно. Это о чем-то говорило, так как он всегда занимал целую сторону квадратного стола сам по себе. Когда тетя Петуния положила четверть несладкого грейпфрута на тарелку Дадли с дрожащим «Вот ты где, Дидди, дорогой», Дадли сердито посмотрел на нее. Его жизнь приняла самый неприятный оборот с тех пор, как он приехал домой на лето с отчетом за конец года.
Дядя Вернон и тетя Петуния, как обычно, умудрились найти оправдания его плохим оценкам: тетя Петуния всегда настаивала, что Дадли был очень одаренным мальчиком, которого учителя не понимали, в то время как дядя Вернон утверждал, что «он в любом случае не хотел, чтобы у него был сын какой-то зубрила-неженка». Они также обошли стороной обвинения в издевательствах в отчете — «Он шумный мальчик, но он и мухи не обидит!» — со слезами на глазах сказала тетя Петуния.
Однако в конце отчета было несколько хорошо подобранных комментариев школьной медсестры, которые даже дядя Вернон и тетя Петуния не смогли объяснить. Как бы тетя Петуния ни причитала, что у Дадли широкая кость, что его вес действительно щенячий, и что он растущий мальчик, которому нужно много еды, факт оставался фактом: школьные поставщики одежды больше не запасали для него достаточно больших бриджей. Школьная медсестра увидела то, что глаза тети Петунии — такие острые, когда дело касалось обнаружения отпечатков пальцев на ее сверкающих стенах и наблюдения за приходами и уходами соседей — просто отказывались видеть: что Дадли не только не нуждался в дополнительном питании, но и достиг примерно размеров и веса молодой косатки.
Итак, после многочисленных истерик, после споров, от которых сотрясался пол в спальне Гарри, и обильных слез тети Петунии, начался новый режим. Диетический лист, присланный школьной медсестрой из Смелтингса, был прикреплен скотчем к холодильнику, из которого исчезли все любимые блюда Дадли — газированные напитки и пирожные, шоколадные батончики и бургеры — и вместо них были фрукты, овощи и все то, что дядя Вернон называл “едой для кроликов".” Чтобы подбодрить Дадли, тетя Петуния настояла, чтобы вся семья тоже придерживалась диеты. Теперь она протянула Гарри четвертинку грейпфрута. Он заметил, что она была намного меньше, чем у Дадли. Тетя Петуния, похоже, считала, что лучший способ поддержать моральный дух Дадли - это позаботиться о том, чтобы он, по крайней мере, ел больше, чем Гарри.
Но тетя Петуния не знала, что скрывалось под шатающейся половицей наверху. Она понятия не имела, что Гарри вообще не соблюдал диету. В тот момент, когда он пронюхал, что ему предстоит пережить лето на морковных палочках, Гарри послал Хедвиг к своим друзьям с мольбами о помощи, и они великолепно справились с задачей. Хедвиг вернулась из дома Гермионы с большой коробкой, набитой закусками без сахара. (Родители Гермионы были стоматологами.) Хагрид, лесничий Хогвартса, любезно предоставил мешок, полный его собственных домашних каменных кексов. (Гарри к ним не притронулся, у него был слишком большой опыт в кулинарии Хагрида.) Миссис Уизли, однако, послала семейную сову Эррола с огромным фруктовым пирогом и разнообразными мясными пирогами. Бедному Эрролу, который был пожилым и слабым, потребовалось целых пять дней, чтобы прийти в себя после путешествия. А потом на день рождения Гарри (который Дурсли полностью проигнорировали) он получил четыре великолепных именинных торта, по одному от Рона, Гермионы, Хагрида и Сириуса. У Гарри еще оставалось два, и поэтому, предвкушая настоящий завтрак, когда он вернется наверх, он съел свой грейпфрут без жалоб.
Дядя Вернон отложил газету, глубоко фыркнул и посмотрел на свою четвертинку грейпфрута.
«Это все?» — ворчливо спросил он тетю Петунью.
Тетя Петуния бросила на него суровый взгляд, а затем многозначительно кивнула Дадли, который уже доел свою четвертинку грейпфрута и с кислой миской в ;;своих маленьких свиных глазках поглядывал на Гарри.
Дядя Вернон глубоко вздохнул, отчего его большие густые усы взъерошились, и взял ложку.
Раздался звонок в дверь. Дядя Вернон вскочил со стула и побежал по коридору. Пока его мать была занята чайником, Дадли молниеносно украл остатки грейпфрута дяди Вернона.
Гарри услышал разговор у двери, чей-то смех и резкий ответ дяди Вернона. Затем входная дверь закрылась, и из коридора послышался звук рвущейся бумаги.
Тетя Петуния поставила чайник на стол и с любопытством огляделась, чтобы узнать, куда делся дядя Вернон. Ей не пришлось долго ждать, чтобы узнать; примерно через минуту он вернулся. Он выглядел бледным.
«Ты», — рявкнул он на Гарри. «В гостиную. Сейчас же».
Озадаченный, гадая, что же, черт возьми, он должен был сделать на этот раз, Гарри встал и последовал за дядей Верноном из кухни в соседнюю комнату. Дядя Вернон резко закрыл за ними обоими дверь.
«Итак», — сказал он, подойдя к камину и повернувшись к Гарри, словно собираясь объявить его арестованным. «Итак».
Гарри бы очень хотел сказать: «Ну и что?», но он не считал, что дядя Вернон должен испытывать свой нрав так рано утром, особенно когда он и так был в сильном напряжении из-за нехватки еды. Поэтому он ограничился вежливым озадаченным видом.
«Это только что пришло», — сказал дядя Вернон. Он помахал Гарри листком фиолетовой писчей бумаги. «Письмо. О тебе».
Замешательство Гарри усилилось. Кто мог писать дяде Вернону о нем? Кого он знал, кто отправлял письма через почтальона?
Дядя Вернон пристально посмотрел на Гарри, затем посмотрел на письмо и начал читать вслух:

Уважаемые мистер и миссис Дурсли,
Нас никогда не представляли друг другу, но я уверен, что вы много слышали от Гарри о моем сыне Роне.
Как Гарри, возможно, уже говорил вам, финал чемпионата мира по квиддичу состоится в этот понедельник вечером, и моему мужу Артуру только что удалось раздобыть билеты премиум-класса благодаря своим связям в Департаменте магических игр и спорта.
Я надеюсь, вы позволите нам взять Гарри на матч, поскольку это действительно уникальная возможность; Британия не принимала Кубок в течение тридцати лет, и билеты чрезвычайно трудно достать. Мы, конечно, были бы рады, если бы Гарри остался на оставшуюся часть летних каникул и чтобы он благополучно добрался до школы на поезде.
Гарри было бы лучше отправить нам свой ответ как можно быстрее обычным способом, поскольку маггловский почтальон никогда не доставлял почту к нам домой, и я не уверена, что он вообще знает, где он находится.
Надеюсь увидеть Гарри в ближайшее время,

Искренне Ваша, миссис Уизли .

P.S. Надеюсь, мы наклеили достаточно марок.

Дядя Вернон закончил читать, снова сунул руку в нагрудный карман и вытащил что-то еще.
«Посмотрите на это», — прорычал он.
Он поднял конверт, в котором пришло письмо миссис Уизли, и Гарри пришлось сдержать смех. Все было покрыто марками, за исключением квадратного дюйма спереди, куда миссис Уизли втиснула адрес Дурслей мелким почерком.
«Почтальон заметил», — процедил он сквозь стиснутые зубы. «Ему было очень интересно узнать, откуда пришло это письмо. Вот почему он позвонил в дверь. Кажется, он посчитал это забавным».
Гарри ничего не сказал. Другие люди могли не понять, почему дядя Вернон так переживает из-за слишком большого количества марок, но Гарри слишком долго жил с Дурслями, чтобы не знать, насколько они чувствительны ко всему, даже немного выходящему за рамки обыденности. Их худшим страхом было то, что кто-то узнает, что они связаны (пусть и отдаленно) с такими людьми, как миссис Уизли.
Дядя Вернон все еще сверлил взглядом Гарри, который пытался сохранить нейтральное выражение лица. Если бы он не сделал и не сказал ничего глупого, его бы ждало удовольствие всей жизни. Он ждал, что дядя Вернон что-нибудь скажет, но тот просто продолжал сверлить его взглядом. Гарри решил нарушить молчание.
«Так что, я могу пойти?» — спросил он.
Легкая судорога пробежала по большому фиолетовому лицу дяди Вернона. Усы встали дыбом. Гарри подумал, что знает, что происходит за усами: яростная битва, в которой два самых фундаментальных инстинкта дяди Вернона вступили в конфликт. Позволить Гарри уйти сделает Гарри счастливым, против чего дядя Вернон боролся тринадцать лет. С другой стороны, позволить Гарри исчезнуть к Уизли на остаток лета означало бы избавиться от него на две недели раньше, чем кто-либо мог надеяться, а дядя Вернон ненавидел присутствие Гарри в доме. Чтобы дать себе время подумать, он снова посмотрел на письмо миссис Уизли.
«Кто эта женщина?» — спросил он, с отвращением глядя на подпись.
«Ты ее видел», — сказал Гарри. «Это мать моего друга Рона, она встречала его у Хога — у школьного поезда в конце прошлого семестра».
Он чуть было не сказал «Хогвартс-экспресс», а это был верный способ разозлить дядю. Никто никогда не упоминал вслух название школы Гарри в доме Дурслей.
Дядя Вернон скривил свое огромное лицо, словно пытаясь вспомнить что-то очень неприятное.
«Невыразительная женщина?» — прорычал он наконец. «Куча детей с рыжими волосами?»
Гарри нахмурился. Он подумал, что дядя Вернон слишком уж нахально называть кого-то «тупым», когда его собственный сын Дадли наконец добился того, чего грозился добиться с трех лет, и стал шире своего роста.
Дядя Вернон снова просматривал письмо.
«Квиддич», — пробормотал он себе под нос. «Квиддич — что это за ерунда?»
Гарри ощутил второй укол раздражения.
«Это спорт», — коротко сказал он. «Играют на метле...»
«Ладно, ладно!» — громко сказал дядя Вернон. Гарри с некоторым удовлетворением увидел, что его дядя выглядит слегка паникёрским. Очевидно, его нервы не выдержали звука слова «мётлы» в его гостиной. Он нашёл убежище в том, чтобы снова просмотреть письмо. Гарри увидел, как его губы сложились в слова «пришлите нам свой ответ... обычным способом». Он нахмурился.
«Что она имеет в виду, говоря «нормальным образом»?» — выплюнул он.
“Для нас это нормально”, - сказал Гарри и, прежде чем дядя успел его остановить, добавил: “Ну, знаешь, совиная почта. Это нормально для волшебников”.
Дядя Вернон выглядел таким возмущенным, словно Гарри только что произнес отвратительное ругательство. Дрожа от гнева, он бросил нервный взгляд в окно, словно ожидая увидеть кого-то из соседей, прижавшихся ушами к стеклу.
«Сколько раз мне тебе говорить, чтобы ты не упоминал об этой неестественности под моей крышей?» — прошипел он, его лицо теперь было насыщенного сливового цвета. «Ты стоишь там, в одежде, которую мы с Петунией надели на твою неблагодарную спину...»
«Только после того, как Дадли закончил с ними», — холодно ответил Гарри, и действительно, он был одет в толстовку, которая была ему настолько велика, что ему пришлось закатать рукава пять раз, чтобы иметь возможность пользоваться руками, и которая спускалась ниже колен его чрезвычайно мешковатых джинсов.
«Я не позволю так со мной разговаривать!» — сказал дядя Вернон, дрожа от ярости.
Но Гарри не собирался этого терпеть. Прошли те дни, когда его заставляли следовать всем дурацким правилам Дурслей. Он не следовал диете Дадли и не собирался позволять дяде Вернону помешать ему поехать на чемпионат мира по квиддичу, если он мог себе это позволить. Гарри сделал глубокий, успокаивающий вдох и сказал: «Ладно, я не могу смотреть чемпионат мира. Тогда я могу идти? Только мне нужно закончить письмо Сириусу. Ты знаешь — моему крестному».
Он сделал это. Он сказал волшебные слова. Теперь он наблюдал, как пурпур пятнами сходит с лица дяди Вернона, делая его похожим на плохо смешанное мороженое из черной смородины.
«Ты… ты пишешь ему, да?» — спросил дядя Вернон притворно спокойным голосом, но Гарри заметил, как зрачки его маленьких глаз сузились от внезапного страха.
«Ну — да», — небрежно сказал Гарри. «Прошло некоторое время с тех пор, как он слышал от меня, и, знаете, если он этого не сделает, он может начать думать, что что-то не так».
Он остановился, чтобы насладиться эффектом этих слов. Он почти мог видеть, как шестеренки работают под густыми, темными, аккуратно разделенными на пробор волосами дяди Вернона. Если бы он попытался остановить Гарри, написав Сириусу, Сириус подумал бы, что с Гарри плохо обращаются. Если бы он сказал Гарри, что не может поехать на чемпионат мира по квиддичу, Гарри написал бы и рассказал Сириусу, который бы знал, что с Гарри плохо обращаются. Дяде Вернону оставалось только одно. Гарри видел, как в голове дяди формировалось заключение, словно его огромное усатое лицо было прозрачным. Гарри старался не улыбаться, чтобы его собственное лицо оставалось как можно более бесстрастным. А затем —
«Ну, ладно. Ты можешь поехать на этот чертов... этот дурацкий... этот чемпионат мира. Ты напишешь и скажешь этим... этим Уизли, чтобы они тебя забрали, заметьте. У меня нет времени возить тебя по всей стране. И ты можешь провести там остаток лета. И ты можешь сказать своему... своему крестному... скажи ему... скажи ему, что ты едешь».
«Ну ладно», — весело сказал Гарри.
Он повернулся и пошел к двери в гостиную, борясь с желанием подпрыгнуть и закричать. Он шел... он шел к Уизли, он шел смотреть чемпионат мира по квиддичу!
Снаружи в зале он чуть не столкнулся с Дадли, который прятался за дверью, явно надеясь услышать, как Гарри отчитывают. Он выглядел потрясенным, увидев широкую ухмылку на лице Гарри.
«Это был превосходный завтрак, не правда ли?» — сказал Гарри. «Я чувствую себя очень сытым, а ты?»
Рассмеявшись над изумленным выражением лица Дадли, Гарри побежал по лестнице, перепрыгивая через три ступеньки, и кинулся обратно в свою спальню.
Первое, что он увидел, было то, что Хедвиг вернулась. Она сидела в своей клетке, уставившись на Гарри своими огромными янтарными глазами, и щелкала клювом так, как будто была чем-то раздражена. То, что именно ее раздражало, стало ясно почти сразу.
«ОЙ!» — сказал Гарри, когда что-то, похожее на маленький, серый, перистый теннисный мяч, ударилось о его голову. Гарри яростно потер это место, глядя вверх, чтобы увидеть, что его ударило, и увидел маленькую сову, достаточно маленькую, чтобы поместиться на его ладони, возбужденно кружащую по комнате, как свободный фейерверк. Затем Гарри понял, что сова уронила письмо к его ногам. Гарри наклонился, узнал почерк Рона, затем разорвал конверт. Внутри была торопливо нацарапанная записка.

Гарри — ПАПА ПОЛУЧИЛ БИЛЕТЫ — Ирландия против Болгарии, понедельник вечером. Мама пишет магглам, чтобы попросить тебя остаться. Возможно, письмо уже у них, не знаю, насколько быстро работает магловская почта. Подумал, что отправлю это с Pig в любом случае.

Гарри уставился на слово «Свинья», затем поднял глаза на маленькую сову, которая теперь кружила вокруг люстры на потолке. Он никогда не видел ничего, что было бы менее похоже на свинью. Может быть, он не мог прочитать почерк Рона. Он вернулся к письму:

Мы придем за тобой, нравится это маглам или нет, ты не можешь пропустить чемпионат мира, только мама с папой считают, что лучше сначала притвориться, что спрашиваешь их разрешения. Если они скажут «да», немедленно отправь Свинью с твоим ответом, и мы приедем за тобой в пять часов в воскресенье. Если они скажут «нет», немедленно отправь Свинью, и мы все равно приедем за тобой в пять часов в воскресенье.
Гермиона приезжает сегодня днем. Перси приступил к работе — в Департаменте международного магического сотрудничества. Не упоминай ничего о Зарубежье, пока ты здесь, если не хочешь, чтобы тебе стало скучно.

Скоро увидимся —
Рон

«Успокойся!» — сказал Гарри, когда маленькая сова пролетела низко над его головой, безумно щебеча, как Гарри мог предположить, от гордости за то, что доставила письмо нужному человеку. «Иди сюда, мне нужно, чтобы ты забрала мой ответ обратно!»
Сова, вспорхнув, опустилась на крышу клетки Хедвиги. Хедвиг холодно посмотрела на нее, как бы подначивая подойти еще ближе.
Гарри снова схватил свое орлиное перо, взял чистый лист пергамента и написал:

Рон, все в порядке, маглы говорят, что я могу прийти. Увидимся завтра в пять часов. Не могу дождаться.
Гарри

Он сложил эту записку очень мелко и с огромным трудом привязал ее к лапке крошечной совы, которая подпрыгивала на месте от волнения. В тот момент, когда записка была надежно закреплена, сова снова улетела; она вылетела из окна и скрылась из виду.
Гарри повернулся к Хедвиг.

«Хочешь отправиться в долгое путешествие?» — спросил он ее.

Хедвиг с достоинством ухнула.

«Ты можешь отнести это Сириусу от меня?» — сказал он, поднимая письмо. «Подожди... Я просто хочу его закончить».

Он развернул пергамент и поспешно добавил постскриптум.

Если хочешь связаться со мной, я буду у своего друга Рона Уизли до конца лета. Его отец достал нам билеты на чемпионат мира по квиддичу!

Закончив письмо, он привязал его к ноге Хедвиги; она держалась необычно неподвижно, словно намереваясь показать ему, как должна вести себя настоящая почтовая сова.

«Я буду у Рона, когда ты вернешься, хорошо?» — сказал ей Гарри.

Она ласково укусила его за палец, а затем с тихим свистящим звуком расправила свои огромные крылья и вылетела в открытое окно.
Гарри проводил ее взглядом, затем заполз под кровать, оторвал отвалившуюся половицу и вытащил большой кусок праздничного торта. Он сидел на полу и ел его, наслаждаясь счастьем, которое переполняло его. У него был торт, а у Дадли не было ничего, кроме грейпфрута; был яркий летний день, завтра он должен был покинуть Прайвет Драйв, его шрам снова казался совершенно нормальным, и он собирался смотреть чемпионат мира по квиддичу. Сейчас было трудно беспокоиться о чем-либо — даже о Лорде Волан-де-Морте.


*-ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
НАЗАД В НОРУ-*

К двенадцати часам следующего дня школьный чемодан Гарри был набит его школьными принадлежностями и всеми его самыми ценными вещами — плащом-невидимкой, доставшимся ему от отца, метлой, которую он получил от Сириуса, зачарованной картой Хогвартса, которую ему подарили Фред и Джордж Уизли в прошлом году. Он опустошил свое тайное место под шатающейся половицей, перепроверил каждый уголок и щель в своей спальне на предмет забытых книг заклинаний или перьев и снял со стены таблицу, отсчитывающую дни до первого сентября, на которой он любил вычеркивать дни, оставшиеся до возвращения в Хогвартс.
Атмосфера в доме номер четыре по Тисовой улице была крайне напряженной. Неизбежное прибытие в их дом целой плеяды волшебников делало Дурслей напряженными и раздражительными. Дядя Вернон выглядел совершенно встревоженным, когда Гарри сообщил ему, что Уизли прибудут в пять часов следующего дня.
«Надеюсь, ты сказал им, чтобы они одевались как следует, этим людям», — тут же прорычал он. «Я видел, что носят ваши ребята. Им бы лучше иметь приличие надеть нормальную одежду, вот и все».
Гарри ощутил легкое предчувствие. Он редко видел мистера или миссис Уизли в одежде, которую Дурсли назвали бы «нормальной». Их дети могли носить маггловскую одежду во время праздников, но мистер и миссис Уизли обычно носили длинные мантии в разной степени поношенности. Гарри не беспокоило, что подумают соседи, но его беспокоило, насколько грубыми могут быть Дурсли с Уизли, если они появятся в образе худшего из волшебников.
Дядя Вернон надел свой лучший костюм. Для некоторых это могло показаться жестом приветствия, но Гарри знал, что это было потому, что дядя Вернон хотел выглядеть впечатляюще и устрашающе. Дадли, с другой стороны, выглядел каким-то образом уменьшенным. Это было не потому, что диета наконец-то начала действовать, а из-за страха. Дадли вышел из своей последней встречи с взрослым волшебником с кудрявым свиным хвостом, торчащим из его брюк, и тете Петунье и дяде Вернону пришлось заплатить за его удаление в частной больнице в Лондоне. Поэтому не было ничего удивительного в том, что Дадли продолжал нервно проводить рукой по своему заду и ходить боком из комнаты в комнату, чтобы не представлять ту же цель для врага.
Обед прошел почти в тишине. Дадли даже не протестовал против еды (творог и тертый сельдерей). Тетя Петуния вообще ничего не ела. Ее руки были скрещены, губы поджаты, и она, казалось, жевала язык, словно сдерживая яростную тираду, которую она так хотела выплеснуть на Гарри.
“Они, конечно, будут за рулем?” Рявкнул дядя Вернон через стол.
«Э-э», — сказал Гарри.
Он об этом не подумал. Как Уизли собирались его забрать? У них больше не было машины; старый Ford Anglia, которым они когда-то владели, сейчас бесцельно бродил по Запретному лесу в Хогвартсе. Но мистер Уизли в прошлом году одолжил машину Министерства магии; возможно, он сделает то же самое сегодня?
«Я так думаю», — сказал Гарри.
Дядя Вернон фыркнул в усы. Обычно дядя Вернон спросил бы, на какой машине ездит мистер Уизли; он был склонен судить о других мужчинах по тому, насколько большими и дорогими были их машины. Но Гарри сомневался, что дядя Вернон привязался бы к мистеру Уизли, даже если бы тот ездил на Феррари.
Гарри провел большую часть дня в своей спальне; он не мог выносить, как тетя Петуния каждые несколько секунд выглядывает из-за сетчатых занавесок, словно было предупреждение о сбежавшем носороге. Наконец, без четверти пять, Гарри спустился вниз и в гостиную.
Тетя Петуния неистово поправляла подушки. Дядя Вернон делал вид, что читает газету, но его крошечные глазки не двигались, и Гарри был уверен, что на самом деле он изо всех сил прислушивается к звуку приближающейся машины. Дадли втиснулся в кресло, его свиные руки были под ним, крепко сжаты вокруг его ягодиц. Гарри не мог выдержать напряжения; он вышел из комнаты и пошел и сел на лестнице в холле, его глаза были на часах, а сердце колотилось от волнения и нервов.
Но пять часов наступили и прошли. Дядя Вернон, слегка вспотевший в своем костюме, открыл входную дверь, оглядел улицу и быстро отдернул голову.
«Они опаздывают!» — прорычал он Гарри.
«Я знаю», — сказал Гарри. «Может быть, — э-э — пробки на дорогах или что-то в этом роде».
Десять минут шестого... потом четверть шестого... Гарри и сам начал чувствовать беспокойство. В половине шестого он услышал, как дядя Вернон и тетя Петуния переговариваются в гостиной короткими перешептываниями.
«Никакого внимания вообще».
- Возможно, у нас была назначена встреча.
«Может быть, они думают, что их пригласят на ужин, если они опоздают».
«Ну, их уж точно не будет», — сказал дядя Вернон, и Гарри услышал, как он встал и начал мерить шагами гостиную. «Они заберут мальчика и уйдут, не будет торчать здесь. Это если они вообще придут. Наверное, ошиблись с днем. Осмелюсь сказать, что такие, как они, не придают большого значения пунктуальности. Либо это, либо они ездят на какой-то хреновой тачке, которая сломалась д — АААААААААРРРРР!»
Гарри вскочил. Из-за двери гостиной послышались звуки, как трое Дурслей в панике бежали через комнату. В следующий момент в зал влетел Дадли, выглядевший испуганным.
«Что случилось?» — спросил Гарри. «В чем дело?»
Но Дадли, похоже, не мог говорить. Руки все еще сжимали его ягодицы, он поплелся так быстро, как только мог, на кухню. Гарри поспешил в гостиную.
Из-за заколоченного досками камина Дурслеев, перед которым был зажжен фальшивый угольный огонь, доносились громкие удары и скрежет.
«Что это?» — ахнула тетя Петуния, которая отступила к стене и в ужасе уставилась на огонь. «Что это, Вернон?»
Но они оставались в сомнении еще секунду. Из-под заваленного камина доносились голоса.
«Ой! Фред, нет — вернись, вернись, произошла какая-то ошибка — скажи Джорджу, чтобы он не — ОЙ! Джордж, нет, тут нет места, быстро возвращайся и скажи Рону —»
«Может быть, Гарри нас слышит, папа, может быть, он сможет нас выпустить...»
Послышался громкий стук кулаков по доскам за электрическим камином.
«Гарри? Гарри, ты нас слышишь?»
Дурсли набросились на Гарри, как пара разъяренных росомах.
«Что это?» — прорычал дядя Вернон. «Что происходит?»
«Они... они пытались попасть сюда с помощью летучего пороха», — сказал Гарри, борясь с безумным желанием рассмеяться. «Они могут путешествовать с помощью огня — только ты заблокировал камин — погоди-ка...»
Он подошел к камину и крикнул сквозь доски.
«Мистер Уизли? Вы меня слышите?»
Стук прекратился. Кто-то внутри дымохода сказал: «Тсс!»
- Мистер Уизли, это Гарри... Камин завален. Вы не сможете здесь пройти.
«Черт!» — раздался голос мистера Уизли. «Зачем им понадобилось загромождать камин?»
«У них электрический камин», — объяснил Гарри.
«Правда?» — взволнованно произнес голос мистера Уизли. «Эклектично, говоришь? С вилкой? Боже мой, я должен это увидеть... Давайте подумаем... ой, Рон!»
Голос Рона присоединился к голосам остальных.
«Что мы здесь делаем? Что-то пошло не так?»
«О нет, Рон», — раздался голос Фреда, очень саркастический. «Нет, это именно то место, где мы хотели оказаться».
«Да, мы отлично проводим время», — сказал Джордж, голос которого звучал приглушенно, как будто его прижали к стене.
«Мальчики, мальчики...» — неопределенно сказал мистер Уизли. «Я пытаюсь придумать, что делать... Да... единственный способ... Отойди, Гарри».
Гарри отступил на диван. Дядя Вернон, однако, двинулся вперед.
«Подождите минутку!» — заорал он на огонь. «Что именно вы собираетесь…»
ХЛОПОК..
Электрический огонь пронесся по комнате, когда заколоченный камин вырвался наружу, выбрасывая мистера Уизли, Фреда, Джорджа и Рона в облаке щебня и щебня. Тетя Петуния вскрикнула и упала навзничь через журнальный столик; дядя Вернон поймал ее, прежде чем она ударилась об пол, и уставился, безмолвно, на Уизли, у всех из которых были ярко-рыжие волосы, включая Фреда и Джорджа, которые были идентичны до последней веснушки.
«Вот так-то лучше», — пропыхтел мистер Уизли, стряхивая пыль со своей длинной зеленой мантии и поправляя очки. «А — вы, должно быть, тетя и дядя Гарри!»
Высокий, худой и лысеющий, он двинулся к дяде Вернону, протягивая руку, но дядя Вернон отступил на несколько шагов, волоча за собой тетю Петунию. Дядя Вернон не мог вымолвить ни слова. Его лучший костюм был покрыт белой пылью, которая осела на волосах и усах и придавала ему такой вид, словно он только что постарел на тридцать лет.
«Э-э… ;;да… извините», — сказал мистер Уизли, опуская руку и глядя через плечо на взорванный камин. «Это все моя вина. Мне просто не пришло в голову, что мы не сможем выбраться с другого конца. Я подключил ваш камин к каминной сети, понимаете, всего на один день, чтобы мы могли забрать Гарри. Маггловские камины, строго говоря, не должны быть подключены, но у меня есть полезный контакт в Комиссии по регулированию каминов, и он починил его для меня. Но я могу все исправить в два счета, не волнуйтесь. Я разведу огонь, чтобы отправить мальчиков обратно, а потом смогу починить ваш камин, прежде чем дезаппарирую».
Гарри готов был поспорить, что Дурсли не поняли ни единого слова из этого. Они все еще таращились на мистера Уизли, пораженные. Тетя Петуния снова выпрямилась и спряталась за дядю Вернона.
«Привет, Гарри!» — весело сказал мистер Уизли. «Твой чемодан готов?»
«Он наверху», — сказал Гарри, ухмыльнувшись в ответ.
“Мы разберемся”, - сразу же сказал Фред. Подмигнув Гарри, они с Джорджем вышли из комнаты. Они знали, где находится спальня Гарри, поскольку однажды спасли его оттуда глубокой ночью. Гарри подозревал, что Фред и Джордж надеялись хоть мельком увидеть Дадли; они много слышали о нем от Гарри.
«Ну», — сказал мистер Уизли, слегка размахивая руками и пытаясь найти слова, чтобы нарушить гнетущую тишину. «Очень — эээ — очень милое у вас тут место».
Поскольку обычно безупречная гостиная теперь была покрыта пылью и кусками кирпича, это замечание не слишком понравилось Дурслям. Лицо дяди Вернона снова побагровело, а тетя Петуния снова начала жевать язык. Однако они, казалось, были слишком напуганы, чтобы что-то сказать.
Мистер Уизли осматривался. Он любил все, что было связано с магглами. Гарри видел, как ему не терпелось пойти и осмотреть телевизор и видеомагнитофон.
“Они работают от электричества, не так ли?” - спросил он со знанием дела. “Ах да, я вижу штепсельные вилки. Я коллекционирую штепсельные вилки”, - добавил он, обращаясь к дяде Вернону. “И батарейки. У меня очень большая коллекция батареек. Моя жена думает, что я сумасшедший, но это не так.”
Дядя Вернон явно думал, что мистер Уизли тоже сошел с ума. Он слегка сдвинулся вправо, заслонив тетю Петунью от взгляда, как будто думал, что мистер Уизли может внезапно побежать на них и напасть.
Дадли внезапно появился в комнате. Гарри услышал стук своего чемодана на лестнице и понял, что эти звуки выгнали Дадли из кухни. Дадли протиснулся вдоль стены, глядя на мистера Уизли испуганными глазами, и попытался спрятаться за матерью и отцом. К сожалению, дядя Вернон был достаточно толст, чтобы скрыть костлявую тетю Петунью, но не настолько, чтобы скрыть Дадли.
«А, это твой кузен, Гарри, да?» — сказал мистер Уизли, предпринимая еще одну смелую попытку завязать разговор.
«Да», — сказал Гарри, — «это Дадли».
Он и Рон обменялись взглядами, а затем быстро отвернулись друг от друга; искушение расхохотаться было почти непреодолимым. Дадли все еще держался за свой зад, словно боялся, что он отвалится. Однако мистер Уизли, казалось, был искренне обеспокоен странным поведением Дадли. Действительно, по тону его голоса, когда он заговорил в следующий раз, Гарри был совершенно уверен, что мистер Уизли считал Дадли таким же сумасшедшим, каким его считали Дурсли, за исключением того, что мистер Уизли испытывал скорее сочувствие, чем страх.
«Хорошего отпуска, Дадли?» — любезно сказал он.
Дадли заскулил. Гарри увидел, как его руки еще сильнее сжались на его массивном заде.
Фред и Джордж вернулись в комнату, неся школьный чемодан Гарри. Они оглянулись, когда вошли, и заметили Дадли. Их лица расплылись в одинаковых злых ухмылках.
«А, ну да», — сказал мистер Уизли. «Тогда лучше поторопиться».
Он закатал рукава мантии и вытащил палочку. Гарри увидел, как Дурсли как один отступили к стене.
«Инсендио!» — сказал мистер Уизли, указывая палочкой на дыру в стене позади него.
Пламя в камине тут же вспыхнуло, весело потрескивая, словно горело уже несколько часов. Мистер Уизли достал из кармана небольшой мешочек с завязками, развязал его, взял щепотку порошка и бросил его в пламя, которое стало изумрудно-зеленым и взмыло выше прежнего.
«Тогда иди, Фред», — сказал мистер Уизли.
«Иду», — сказал Фред. «О нет — подожди —»
Из кармана Фреда вывалился пакет со сладостями, и теперь его содержимое раскатывалось во все стороны — большие, толстые ириски в ярких обертках.
Фред повозился, запихивая их обратно в карман, затем весело помахал Дурслям, шагнул вперед и пошел прямо в огонь, сказав: «Нора!» Тетя Петуния слегка содрогнулась и ахнула. Раздался свистящий звук, и Фред исчез.
«Ну ладно, Джордж», — сказал мистер Уизли, «ты и сундук».
Гарри помог Джорджу поднести сундук к огню и перевернуть его торцом, чтобы удобнее было держать. Затем раздался второй свист, и Джордж крикнул: “Нора!” - и тоже исчез.
«Рон, ты следующий», — сказал мистер Уизли.
«Увидимся», — радостно сказал Рон Дурслям. Он широко улыбнулся Гарри, затем шагнул в огонь, крикнул «Нора!» и исчез.
Теперь остались только Гарри и мистер Уизли.
«Ну... тогда до свидания», — сказал Гарри Дурслям.
Они вообще ничего не сказали. Гарри двинулся к огню, но как только он достиг края очага, мистер Уизли протянул руку и удержал его. Он смотрел на Дурслеев в изумлении
«Гарри попрощался с вами», — сказал он. «Вы разве не слышали его?»
«Это неважно», — пробормотал Гарри мистеру Уизли. «Честно говоря, мне все равно».
Мистер Уизли не убрал руку с плеча Гарри.
«Ты не увидишь своего племянника до следующего лета, — сказал он дяде Вернону с легким возмущением. — Ты ведь наверняка собираешься попрощаться?»
Лицо дяди Вернона исказилось от ярости. Мысль о том, что его будет учить уважению человек, который только что разнес половину стены его гостиной, казалось, причиняла ему сильные страдания. Но палочка мистера Уизли все еще была у него в руке, и крошечные глазки дяди Вернона метнулись к ней один раз, прежде чем он сказал очень обиженно: «Тогда до свидания».
«Увидимся», — сказал Гарри, выставив одну ногу вперед в зеленое пламя, которое было приятно похоже на теплое дыхание. Однако в этот момент позади него раздался ужасный рвотный звук, и тетя Петуния начала кричать.
Гарри развернулся. Дадли больше не стоял позади родителей. Он стоял на коленях у журнального столика, давился и отплевывался от длиннющей, фиолетовой, скользкой штуки, которая торчала у него изо рта. Спустя секунду Гарри с недоумением понял, что длиннющая штука — это язык Дадли, а на полу перед ним лежала яркая обертка от ириски.
Тетя Петуния бросилась на землю рядом с Дадли, схватила конец его распухшего языка и попыталась вырвать его изо рта; неудивительно, что Дадли закричал и забрызгался сильнее, чем когда-либо, пытаясь отбиться от нее. Дядя Вернон ревел и размахивал руками, и мистеру Уизли пришлось кричать, чтобы его услышали.
«Не волнуйся, я с ним разберусь!» — закричал он, надвигаясь на Дадли с вытянутой палочкой, но тетя Петуния закричала еще сильнее и бросилась на Дадли, заслонив его от мистера Уизли.
«Нет, правда!» — отчаянно сказал мистер Уизли. «Это простой процесс — это была ириска — мой сын Фред — настоящий шутник — но это всего лишь Чары Набухания — по крайней мере, я так думаю — пожалуйста, я могу это исправить —»
Но Дурсли не только не успокоились, но и еще больше запаниковали; тетя Петуния истерически рыдала, дергая Дадли за язык, словно намереваясь его вырвать; Дадли, казалось, задыхался под совместным давлением матери и своего языка; а дядя Вернон, который окончательно потерял контроль, схватил фарфоровую статуэтку с буфета и с силой швырнул ее в мистера Уизли, который пригнулся, в результате чего украшение разбилось вдребезги в обожженном камине.
«Ну, правда!» — сердито сказал мистер Уизли, размахивая палочкой. «Я пытаюсь помочь!»
Взревев, как раненый бегемот, дядя Вернон схватил еще одно украшение.
«Гарри, иди! Просто иди!» — крикнул мистер Уизли, направив палочку на дядю Вернона. «Я разберусь с этим!»
Гарри не хотел пропустить веселье, но второе украшение дяди Вернона едва не зацепило его левое ухо, и, взвесив все, он решил, что лучше предоставить ситуацию мистеру Уизли. Он шагнул в огонь, обернулся и сказал: «Нора!» Его последний мимолетный взгляд на гостиную был на мистера Уизли, выбивающего палочкой третье украшение из руки дяди Вернона, на тетю Петунью, кричащую и лежащую на Дадли, и на язык Дадли, болтающийся, как большой скользкий питон. Но в следующий момент Гарри начал очень быстро вращаться, и гостиная Дурслеев исчезла из виду в порыве изумрудно-зеленого пламени.


ГЛАВА ПЯТАЯ
ВОЛШЕБНИКИ УИЗЛИ ХРИПЯТ

Гарри вращался все быстрее и быстрее, крепко прижав локти к бокам, размытые огни каминов проносились мимо него, пока он не почувствовал тошноту и не закрыл глаза. Затем, когда он наконец почувствовал, что замедляется, он выбросил руки вперед и остановился как раз вовремя, чтобы не упасть лицом вперед из кухонного огня Уизли.
«Он его съел?» — взволнованно спросил Фред, протягивая руку, чтобы помочь Гарри подняться на ноги.
«Да», — сказал Гарри, выпрямляясь. «Что это было?»
«Ириски Ton-Tongue», — весело сказал Фред. «Джордж и я их придумали, и мы все лето искали кого-нибудь, на ком их можно было бы опробовать...»
Крошечная кухня взорвалась смехом; Гарри огляделся и увидел, что Рон и Джордж сидят за выскобленным деревянным столом с двумя рыжеволосыми людьми, которых Гарри никогда раньше не видел, хотя он сразу понял, кто это: Билл и Чарли, двое старших братьев Уизли.
«Как дела, Гарри?» — спросил тот, что был ближе, ухмыляясь ему и протягивая большую руку, которую Гарри пожал, чувствуя мозоли и волдыри под пальцами. Это, должно быть, был Чарли, который работал с драконами в Румынии. Чарли был сложен как близнецы, ниже и коренастее, чем Перси и Рон, которые оба были длинными и долговязыми. У него было широкое, добродушное лицо, обветренное и такое веснушчатое, что он выглядел почти загорелым; его руки были мускулистыми, и на одной из них был большой, блестящий ожог.
Билл поднялся на ноги, улыбаясь, и также пожал руку Гарри. Билл стал для него своего рода сюрпризом. Гарри знал, что он работал в волшебном банке Гринготтс, и что Билл был старостой Хогвартса; Гарри всегда представлял себе Билла как старшую версию Перси: суетливого в нарушении правил и любящего командовать всеми вокруг. Однако Билл был — другого слова для этого не подберешь — крутым. Он был высоким, с длинными волосами, которые он завязывал в хвост. В ухе у него была серьга, из которой торчало что-то похожее на клык. Одежда Билла не выглядела бы неуместной на рок-концерте, если бы Гарри не узнал его ботинки, сделанные не из кожи, а из шкуры дракона.
Прежде чем кто-либо из них успел что-либо сказать, раздался слабый хлопок, и мистер Уизли возник из воздуха у плеча Джорджа. Он выглядел более злым, чем Гарри когда-либо его видел.
«Это не смешно, Фред!» — закричал он. «Что, черт возьми, ты дал этому маггловскому мальчику?»
«Я ему ничего не давал», — сказал Фред, снова злобно ухмыльнувшись. «Я просто уронил... Это его вина, что он пошел и съел это, я ему этого не говорил».
«Ты уронил его нарочно!» — взревел мистер Уизли. «Ты знал, что он его съест, ты знал, что он на диете...»
«Насколько большим стал его язык?» — с нетерпением спросил Джордж.
«Он был длиной четыре фута, прежде чем его родители позволили мне уменьшить его!»
Гарри и Уизли снова покатились со смеху.
«Это не смешно!» — закричал мистер Уизли. «Такое поведение серьезно подрывает отношения между магами и магглами! Я полжизни трачу на борьбу с жестоким обращением с магглами, и мои собственные сыновья...»
«Мы не дали ему этого, потому что он магл!» — возмутился Фред.
«Нет, мы дали ему это, потому что он большой задира», — сказал Джордж. «Не так ли, Гарри?»
«Да, это так, мистер Уизли», — искренне сказал Гарри.
«Не в этом дело!» — взревел мистер Уизли. «Подожди, пока я не скажу твоей матери...»
«Скажешь мне что?» — раздался голос позади них.
Миссис Уизли только что вошла в кухню. Она была невысокой, полной женщиной с очень добрым лицом, хотя ее глаза сейчас были сужены от подозрения.
«О, привет, Гарри, дорогой», — сказала она, заметив его и улыбнувшись. Затем ее взгляд метнулся обратно к мужу. «Скажешь мне что, Артур?»
Мистер Уизли колебался. Гарри мог сказать, что, как бы он ни был зол на Фреда и Джорджа, он на самом деле не собирался рассказывать миссис Уизли о том, что произошло. Наступила тишина, пока мистер Уизли нервно смотрел на свою жену. Затем в дверях кухни позади миссис Уизли появились две девушки. Одна, с очень густыми каштановыми волосами и довольно большими передними зубами, была подругой Гарри и Рона, Гермионой Грейнджер. Другая, которая была маленькой и рыжей, была младшей сестрой Рона, Джинни. Они обе улыбнулись Гарри, который ухмыльнулся в ответ, отчего Джинни покраснела — она была очень увлечена Гарри с тех пор, как он впервые посетил Нору.
«Скажешь мне что, Артур?» — повторила миссис Уизли опасным голосом.
«Ничего страшного, Молли», — пробормотал мистер Уизли. «Фред и Джордж просто… но я с ними поговорил…»
«Что они натворили на этот раз?» — спросила миссис Уизли. «Если это как-то связано с «Волшебными вредилками Уизли»…»
«Почему бы тебе не показать Гарри, где он будет спать, Рон?» — спросила Гермиона с порога.
«Он знает, где будет спать», — сказал Рон. «В моей комнате, он спал там в прошлый раз...»
«Мы все можем идти», — многозначительно сказала Гермиона.
«О», — сказал Рон, соображая. «Верно».
«Да, мы тоже пойдем», — сказал Джордж.
«Оставайтесь там, где стоите!» — прорычала миссис Уизли.
Гарри и Рон вышли из кухни, и они, Гермиона и Джинни двинулись по узкому коридору и поднялись по шаткой лестнице, которая зигзагом вела через весь дом на верхние этажи.
«Что такое «Волшебные вредилки Уизли»?» — спросил Гарри, пока они поднимались.
Рон и Джинни рассмеялись, а вот Гермиона нет.
«Мама нашла эту стопку бланков заказов, когда убиралась в комнате Фреда и Джорджа», — тихо сказал Рон. «Огромные длинные прайс-листы на то, что они изобрели. Шуточные штуки, понимаешь? Поддельные палочки и конфеты с трюками, куча всего. Это было гениально, я и не знал, что они все это изобрели...»
«Мы уже много лет слышим взрывы из их комнаты, но мы никогда не думали, что они на самом деле что-то делают», — сказала Джинни. «Мы думали, им просто нравится шум».
«Только большая часть этих бланков заказов — ну, на самом деле, вся они — были немного опасной», — сказал Рон, «и, знаешь, они планировали продать их в Хогвартсе, чтобы заработать немного денег, и мама разозлилась на них. Сказала им, что им больше нельзя из делать, и сожгла все бланки заказов... Она все равно на них злится. Они не получили столько СОВ, сколько она ожидала».
СОВ — обычные магические уровни, экзамены, которые ученики Хогвартса сдавали в возрасте пятнадцати лет.
«А потом был большой скандал», — сказала Джинни, — «потому что мама хотела, чтобы они пошли в Министерство магии, как папа, а они сказали ей, что все, чего они хотят, — это открыть магазин приколов».
В этот момент дверь на второй площадке открылась, и оттуда высунулось лицо в роговых очках и с очень раздраженным выражением лица.
«Привет, Перси», — сказал Гарри.
«О, привет, Гарри», — сказал Перси. «Мне было интересно, кто это там шумит. Я тут работать пытаюсь, понимаешь — мне нужно закончить отчет для офиса — и довольно трудно сосредоточиться, когда люди то и дело топотят вверх и вниз по лестнице».
«Мы не громыхаем, — раздраженно сказал Рон. — Мы идем. Извините, если мы потревожили сверхсекретные работы Министерства магии».
«Над чем ты работаешь?» — спросил Гарри.
«Отчет для Департамента международного магического сотрудничества», — самодовольно сказал Перси. «Мы пытаемся стандартизировать толщину котла. Некоторые из этих иностранных импортных товаров немного тоньше — утечки увеличиваются со скоростью почти три процента в год —»
«Это изменит мир, этот отчет изменит», — сказал Рон. «Первая страница «Ежедневного пророка», я полагаю, утечка из котла».
Перси слегка порозовел.
«Ты можешь усмехнуться, Рон, — горячо сказал он, — но если не будет введен какой-либо международный закон, мы вполне можем обнаружить, что рынок переполнен ненадежными, мелководными продуктами, которые серьезно угрожают...»
«Да, да, хорошо», — сказал Рон и снова пошел наверх. Перси захлопнул дверь своей спальни. Когда Гарри, Гермиона и Джинни последовали за Роном еще на три лестничных пролета, до них донеслись крики из кухни внизу. Казалось, мистер Уизли рассказал миссис Уизли о ирисках.
Комната наверху дома, где спал Рон, выглядела почти так же, как и в прошлый раз, когда Гарри приезжал погостить: те же плакаты любимой команды Рона по квиддичу, «Пушки Педли», кружились и развевались на стенах и наклонном потолке, а в аквариуме на подоконнике, где раньше была лягушачья икра, теперь была одна очень большая лягушка. Старой крысы Рона, Скабберса, здесь больше не было, но вместо нее была маленькая серая сова, которая доставила письмо Рона Гарри на Тисовую улицу. Она прыгала вверх и вниз в маленькой клетке и безумно щебетала.
«Заткнись, Свин», — сказал Рон, пробираясь между двумя из четырех кроватей, втиснутых в комнату. «Фред и Джордж здесь с нами, потому что Билл и Чарли в их комнате», — сказал он Гарри. «Перси может оставить свою комнату в полном распоряжении, потому что ему нужно работать».
«Э-э, почему ты называешь эту сову Свиньей?» — спросил Гарри у Рона.
«Потому что он глупый», — сказала Джинни. «Его настоящее имя — Пигвиджон».
«Да, и это совсем не глупое имя», — саркастически сказал Рон. «Джинни дала ему имя», — объяснил он Гарри. «Она считает, что это мило. И я пытался изменить его, но было слишком поздно, он не отзывается ни на что другое. Так что теперь он Свин. Мне придется оставить его здесь, потому что он раздражает Эррола и Гермеса. Он раздражает и меня, если уж на то пошло».
Пигвиджон радостно носился по своей клетке, пронзительно ухая. Гарри слишком хорошо знал Рона, чтобы воспринимать его всерьез. Он постоянно жаловался на свою старую крысу, Коросту, но больше всего расстроился, когда кот Гермионы, Живоглот, похоже, съел его.
«Где Живоглот?» — спросил Гарри у Гермионы.
«В саду, я думаю», — сказала она. «Ему нравится гоняться за гномами. Он никогда их раньше не видел».
«Значит, Перси любит работать?» — спросил Гарри, садясь на одну из кроватей и наблюдая за тем, как на плакатах под потолком то приближаются, то удаляются Пушки Педли.
«Наслаждается?» — мрачно спросил Рон. «Я не думаю, что он вернулся бы домой, если бы папа его не заставил. Он одержим. Только не заводи его на тему его босса. По словам мистера Крауча... как я говорил мистеру Краучу... Мистер Крауч придерживается мнения... Мистер Крауч говорил мне... Они объявят о своей помолвке со дня на день»
«Хорошо провел лето, Гарри?» — спросила Гермиона. «Ты получил наши продуктовые посылки и все такое?»
«Да, большое спасибо», — сказал Гарри. «Они спасли мне жизнь, эти пирожные».
«А ты слышал от — ?» — начал Рон, но, увидев взгляд Гермионы, замолчал. Гарри знал, что Рон собирался спросить о Сириусе. Рон и Гермиона были так глубоко вовлечены в помощь Сириусу в побеге из Министерства магии, что они были почти так же обеспокоены крестным отцом Гарри, как и он сам. Однако обсуждать его в присутствии Джинни было плохой идеей. Никто, кроме них самих и профессора Дамблдора, не знал о том, как сбежал Сириус, и не верил в его невиновность.
«Я думаю, они перестали спорить», — сказала Гермиона, чтобы скрыть неловкий момент, потому что Джинни с любопытством переводила взгляд с Рона на Гарри. «Может, спустимся и поможем твоей маме с ужином?»
“Да, хорошо”, - сказал Рон. Они вчетвером вышли из комнаты Рона и, спустившись вниз, застали миссис Уизли одну на кухне, которая выглядела крайне раздраженной.
«Мы обедаем в саду», — сказала она, когда они вошли. «Здесь просто нет места для одиннадцати человек. Не могли бы вы вынести тарелки наружу, девочки? Билл и Чарли расставляют столы. Ножи и вилки, пожалуйста, вы двое», — сказала она Рону и Гарри, направив палочку немного энергичнее, чем намеревалась, на кучу картофеля в раковине, который вылетел из кожуры так быстро, что отскочил от стен и потолка.
«О, ради всего святого», — рявкнула она, теперь направляя свою палочку на совок, который спрыгнул с буфета и покатился по полу, подбирая картошку. «Эти двое!» — яростно выпалила она, теперь вытаскивая кастрюли и сковородки из шкафа, и Гарри понял, что она имеет в виду Фреда и Джорджа. «Я не знаю, что с ними будет, правда не знаю. Никаких амбиций, если не считать создания как можно большего количества проблем...»
Миссис Уизли грохнула на кухонный стол большую медную кастрюлю и начала махать в ней палочкой. Сливочный соус полился из кончика палочки, когда она помешивала.
«Не то чтобы у них не было мозгов, — раздраженно продолжила она, поднося кастрюлю к плите и поджигая ее еще одним взмахом палочки, — но они тратят их впустую, и если они не возьмут себя в руки, у них будут большие неприятности. Ко мне прилетело больше сов из Хогвартса, чем ко всем остальным вместе взятым. Если они продолжат в том же духе, то окажутся перед Кабинетом по борьбе с неправомерным использованием магии».
Миссис Уизли ткнула палочкой в ;;ящик для столовых приборов, который резко открылся. Гарри и Рон оба отскочили в сторону, когда из него вылетело несколько ножей, пролетели через кухню и начали резать картофель, который только что был сброшен обратно в раковину совком.
«Не знаю, где мы с ними ошиблись», — сказала миссис Уизли, откладывая палочку и начиная доставать еще больше кастрюль. «Это повторяется уже много лет, одно за другим, и они не слушают — ОХ, НЕТ СНОВА!»
Она взяла свою палочку со стола, она издала громкий писк и превратилась в гигантскую резиновую мышь.
«Опять одна из их фальшивых палочек!» — закричала она. «Сколько раз я им говорила, чтобы они не оставляли их валяться где попало?»
Она схватила свою настоящую палочку, обернулась и увидела, что соус на плите дымится.
«Пошли», — поспешно сказал Рон Гарри, хватая горсть столовых приборов из открытого ящика, — «пойдем и поможем Биллу и Чарли».
Они оставили миссис Уизли и вышли через заднюю дверь во двор.
Они прошли всего несколько шагов, когда кривоногий рыжий кот Гермионы, Живоглот, выскочил из сада, высоко задрав хвост, похожий на грязную картофелину на ногах. Гарри сразу узнал в нем гнома. Его маленькие роговые лапки едва достигали десяти дюймов в высоту, когда он промчался через двор и нырнул головой в один из сапог Веллингтона, валявшихся у двери. Гарри слышал, как гном безумно хихикал, когда Живоглот засунул лапу в сапог, пытаясь до него дотянуться. Тем временем с другой стороны дома раздался очень громкий грохот. Источник шума раскрылся, когда они вошли в сад и увидели, что Билл и Чарли оба вытащили свои палочки и заставили два старых потрепанных стола летать высоко над лужайкой, врезаясь друг в друга, каждый из которых пытался сбить друг друга с ног. Фред и Джордж подбадривали, Джинни смеялась, а Гермиона топталась возле изгороди, явно разрываясь между весельем и тревогой.
Стол Билла с грохотом ударил стол Чарли и сбил одну из его ножек. Сверху раздался грохот, и все подняли головы, чтобы увидеть голову Перси, высунувшуюся из окна на втором этаже.
«Извини, Перс», — сказал Билл, ухмыляясь. «Как дела с днищами котлов?»
«Очень плохо», — раздраженно сказал Перси и захлопнул окно. Посмеиваясь, Билл и Чарли благополучно поставили столы на траву, один за другим, а затем, взмахнув палочкой, Билл прикрепил ножку стола и из ниоткуда наколдовал скатерти.
К семи часам оба стола ломились от блюд и блюд превосходной стряпни миссис Уизли, и девять Уизли, Гарри и Гермиона усаживались за стол, чтобы поесть под ясным, темно-синим небом. Для того, кто все лето питался исключительно черствым пирогом, это был рай, и поначалу Гарри больше слушал, чем говорил, накладывая себе пирог с курицей и ветчиной, вареный картофель и салат.
На дальнем конце стола Перси рассказывал отцу о своем отчете о днищах котлов.
«Я сказал мистеру Краучу, что все будет готово ко вторнику», — напыщенно говорил Перси. «Это немного раньше, чем он ожидал, но мне нравится быть в курсе событий. Думаю, он будет благодарен, что я сделал это вовремя, я имею в виду, что в нашем отделе сейчас очень много дел, учитывая все эти приготовления к чемпионату мира. Мы просто не получаем необходимой поддержки от Департамента магических игр и спорта. Людо Бэгмен —»
«Мне нравится Людо», — мягко сказал мистер Уизли. «Это он достал нам такие хорошие билеты на Кубок. Я оказал ему небольшую услугу: его брат Отто попал в беду — газонокосилка с неестественными способностями — я все уладил».

«О, Бэгмен, конечно, довольно симпатичный», — пренебрежительно сказал Перси, — «но как он вообще смог стать главой департамента... если сравнивать его с мистером Краучем! Я не могу представить, чтобы мистер Крауч потерял сотрудника нашего департамента и не попытался выяснить, что с ним случилось. Ты понимаешь, что Берта Джоркинс пропала больше месяца назад? Уехала в отпуск в Албанию и не вернулась?»
«Да, я спрашивал Людо об этом», — сказал мистер Уизли, нахмурившись. «Он говорит, что Берта уже много раз терялась — хотя, должен сказать, если бы это был кто-то из моего отдела, я бы забеспокоился...»

«О, Берта безнадежна, конечно», — сказал Перси. «Я слышал, что ее годами переводили из отдела в отдел, гораздо больше проблем, чем пользы... но все равно, Бэгмен должен попытаться ее найти. Мистер Крауч проявляет личный интерес, она работала в нашем отделе одно время, вы знаете, и я думаю, что мистер Крауч был очень привязан к ней — но Бэгмен просто продолжает смеяться и говорить, что она, вероятно, неправильно прочитала карту и оказалась в Австралии вместо Албании. Однако», — Перси издал впечатляющий вздох и сделал глубокий глоток вина из бузины, — «у нас в Департаменте международного магического сотрудничества и так достаточно дел, чтобы пытаться найти еще и членов других отделов. Как вы знаете, нам нужно организовать еще одно большое мероприятие сразу после чемпионата мира».
Перси многозначительно прочистил горло и посмотрел вниз, на конец стола, где сидели Гарри, Рон и Гермиона. «Ты знаешь, о ком я говорю, отец». Он слегка повысил голос. «О совершенно секретном».
Рон закатил глаза и пробормотал Гарри и Гермионе: «Он пытался заставить нас спросить, что это за мероприятие, с тех пор, как он начал работать. Наверное, выставка толстодонных котлов».
Посреди стола миссис Уизли спорила с Биллом из-за его серьги, которая, судя по всему, была его недавним приобретением.
«... с ужасным огромным клыком на нем. Серьезно, Билл, что говорят в банке?»
«Мам, в банке никого не волнует, как я одеваюсь, главное, чтобы я приносил домой много сокровищ», — терпеливо сказал Билл.
«А волосы у тебя становятся глупыми, дорогой», — сказала миссис Уизли, с любовью поглаживая палочку. «Я бы хотела, чтобы ты позволил мне их подстричь...»
«Мне нравится», — сказала Джинни, сидевшая рядом с Биллом. «Ты такая старомодная, мам. В любом случае, она далеко не такие длинные, как у профессора Дамблдора...»
Рядом с миссис Уизли Фред, Джордж и Чарли оживленно обсуждали чемпионат мира.
«Это, должно быть, Ирландия», — хрипло сказал Чарли, набив рот картофелем. «Они разгромили Перу в полуфинале».
«Но у Болгарии есть Виктор Крам», — сказал Фред.
«Крам — один достойный игрок, у Ирландии их семь», — коротко сказал Чарли. «Я бы хотел, чтобы Англия прошла. Это было стыдно, вот что».
«Что случилось?» — с нетерпением спросил Гарри, больше, чем когда-либо сожалея о своей изоляции от волшебного мира, когда он застрял на Тисовой улице.
- Проиграли Трансильвании при трехстах девяноста к десяти, - мрачно сказал Чарли. “ Отвратительное выступление. Уэльс проиграл Уганде, а Шотландия была разгромлена Люксембургом.
Гарри был в команде Гриффиндора по квиддичу с первого года обучения в Хогвартсе и владел одной из лучших гоночных метел в мире — Огненной стрелой. Полеты давались Гарри легче, чем что-либо еще в магическом мире, и он играл на позиции ловца в команде Гриффиндора.
Мистер Уизли наколдовал свечи, чтобы осветить темнеющий сад, прежде чем они приступил к домашнему клубничному мороженому, и к тому времени, как они закончили, над столом низко порхали мотыльки, а теплый воздух был напоен запахами травы и жимолости. Гарри чувствовал себя чрезвычайно сытым и в мире с миром, наблюдая, как несколько гномов мчались через кусты роз, безумно смеясь и преследуемые Живоглотом.
Рон внимательно оглядел стол, чтобы убедиться, что все остальные члены семьи заняты разговором, затем очень тихо спросил Гарри: «Так — ты слышал что-нибудь о Сириусе в последнее время?»
Гермиона огляделась, внимательно прислушиваясь.
«Да», — тихо сказал Гарри, «дважды. Он звучит нормально. Я написал ему вчера. Он может ответить, пока я здесь».
Он вдруг вспомнил, почему написал Сириусу, и на мгновение уже был готов рассказать Рону и Гермионе о том, что его шрам снова болит, и о сне, который его разбудил... но ему действительно не хотелось беспокоить их именно сейчас, не тогда, когда он сам чувствовал себя таким счастливым и умиротворенным.
«Посмотри на время», — внезапно сказала миссис Уизли, взглянув на свои наручные часы. «Вам действительно пора спать, всем вам — вы встанете на рассвете, чтобы попасть на Кубок. Гарри, если ты оставишь свой школьный список, я завтра принесу твои вещи в Косом переулке. Я принесу все остальные. После чемпионата мира времени может не быть, в прошлый раз матч продолжался пять дней».
«Ух ты! Надеюсь, на этот раз так и будет!» — с энтузиазмом сказал Гарри.
«Ну, я, конечно, не знаю», — ханжески ответил Перси. «Мне страшно подумать, в каком состоянии был бы мой ящик для входящих, если бы я отсутствовал на работе пять дней».
«Да, кто-нибудь снова может подсыпать туда драконьего помета, а, Перси?» — сказал Фред.
«Это был образец удобрения из Норвегии!» — сказал Перси, сильно покраснев. «Ничего личного!»
«Это было», — прошептал Фред Гарри, когда они встали из-за стола. «Мы послали его».

*-ГЛАВА ШЕСТАЯ
ПОРТАЛ-*

Гарри почувствовал себя так, словно он едва лег спать в комнате Рона, когда его разбудила миссис Уизли.
«Пора идти, Гарри, дорогой», — прошептала она, отходя, чтобы разбудить Рона.
Гарри нащупал очки, надел их и сел. На улице все еще было темно. Рон что-то невнятно пробормотал, когда мать разбудила его. У подножия матраса Гарри он увидел две большие, растрепанные фигуры, вылезающие из спутанных одеял.
«Уже пора?» — сонно спросил Фред.
Они молча оделись, слишком сонные, чтобы разговаривать, затем, зевая и потягиваясь, все четверо направились вниз на кухню.
Миссис Уизли помешивала содержимое большой кастрюли на плите, а мистер Уизли сидел за столом, просматривая пачку больших пергаментных билетов. Когда мальчики вошли, он поднял глаза и развел руки, чтобы они могли лучше разглядеть его одежду. На нем было что-то похожее на свитер для игры в гольф и очень старые джинсы, которые были ему немного велики и подпоясаны толстым кожаным ремнем.
«Что ты думаешь?» — спросил он с тревогой. «Мы должны идти инкогнито — я похож на магла, Гарри?»
«Да», — сказал Гарри, улыбаясь, — «очень хорошо».
«Где Билл, Чарли и Пер-Пер-Перси?» — спросил Джордж, не в силах сдержать зевок.
«Ну, они же аппарируют, да?» — сказала миссис Уизли, подталкивая большую кастрюлю к столу и начиная разливать кашу по мискам. «Чтобы они могли немного поваляться в постели».
Гарри знал, что аппарация означает исчезновение из одного места и почти мгновенное появление в другом, но никогда не видел, чтобы кто-то из учеников Хогвартса делал это, и понимал, что это очень сложно.
«Так они все еще в постели?» — ворчливо сказал Фред, придвигая к себе миску с кашей. «Почему мы тоже не можем аппарировать?»
«Потому что ты не достиг совершеннолетия и не сдал экзамен», — резко ответила миссис Уизли. «И куда подевались эти девчонки?»
Она выбежала из кухни, и они услышали, как она поднимается по лестнице.
«Чтобы аппарировать, нужно пройти тест?» — спросил Гарри.
«О да», — сказал мистер Уизли, надежно засовывая билеты в задний карман джинсов. «Департаменту магического транспорта пришлось на днях оштрафовать пару человек за аппарацию без лицензии. Это нелегко, аппарация, и если это сделано неправильно, это может привести к неприятным осложнениям. Эта пара, о которой я говорю, пошла и расщепила себя».
Все сидевшие за столом, кроме Гарри, поморщились.
— Э… Раскололись? - сказал Гарри.
«Они оставили половину себя позади», — сказал мистер Уизли, теперь накладывая большое количество патоки на свою кашу. «Поэтому, конечно, они застряли. Не могли двигаться ни в одну сторону. Пришлось ждать, пока Отряд Случайного Отменения Магии разберется с ними. Это означало, должен вам сказать, изрядную бумажную волокиту, учитывая, что маглы обнаружили части тела, которые они оставили позади...»
У Гарри внезапно возникло видение пары ног и глазного яблока, лежащих на тротуаре Тисовой улицы.
«С ними все в порядке?» — спросил он, пораженный.
«О да», — сухо сказал мистер Уизли. «Но они получили большой штраф, и я не думаю, что они попытаются сделать это снова в спешке. Вы не шутите с аппарацией. Есть много взрослых волшебников, которые не заморачиваются с этим. Предпочитают метлы — медленнее, но безопаснее».
«Но Билл, Чарли и Перси могут это сделать?»
«Чарли пришлось проходить тест дважды», — сказал Фред, ухмыляясь. «Он провалил первый раз, аппарировав на пять миль к югу от того места, где собирался, прямо на бедную старушку, делавшую покупки, помнишь?»
“Да, но он сдал экзамен со второго раза”, - сказала миссис Уизли, возвращаясь на кухню под дружное хихиканье.
Перси сдал экзамен всего две недели назад, - сказал Джордж. - С тех пор он каждое утро аппарирует вниз, просто чтобы доказать, что он может это делать.
В коридоре послышались шаги, и на кухню вошли Гермиона и Джинни, обе бледные и сонные.
«Почему мы должны вставать так рано?» — спросила Джинни, протирая глаза и садясь за стол.
«Нам предстоит немного прогуляться», — сказал мистер Уизли.
«Прогуляться?» — спросил Гарри. «Что, мы идем пешком на чемпионат мира?
«Нет, нет, это в милях отсюда», — сказал мистер Уизли, улыбаясь. «Нам нужно пройти совсем немного. Просто очень сложно собраться большому количеству волшебников, не привлекая внимания маглов. Нам нужно быть очень осторожными в том, как мы путешествуем, даже в лучшие времена, а в такие важные моменты, как чемпионат мира по квиддичу...»
«Джордж!» — резко сказала миссис Уизли, и все подпрыгнули.
«Что?» — спросил Джордж невинным тоном, который никого не обманул.
~«Что это у тебя в кармане?»
"Ничего!"
«Не лги мне!»
Миссис Уизли направила палочку на карман Джорджа и сказала: «Акцио!»
Несколько маленьких, ярко окрашенных предметов вылетели из кармана Джорджа; он попытался схватить их, но промахнулся, и они полетели прямо в протянутую руку миссис Уизли.
“Мы же сказали вам, уничтожьте их!” - яростно воскликнула миссис Уизли, держа в руках то, что, несомненно, было тонно-язычковыми ирисками. “Мы же сказали вам избавиться от этой партии! Выверните карманы, идите оба!”
Это была неприятная сцена: близнецы, очевидно, пытались вынести из дома как можно больше ирисок, и только с помощью своих Призывающих чар миссис Уизли удалось найти их все.
«Акцио! Акцио! Акцио!» — закричала она, и ириски полетели из самых неожиданных мест, включая подкладку пиджака Джорджа и отвороты джинсов Фреда.
«Мы потратили шесть месяцев на их разработку!» — крикнул Фред матери, когда она выбросила ириски.
«О, прекрасный способ провести шесть месяцев!» — закричала она. «Неудивительно, что ты не получил больше С.О.В.!»
В целом, атмосфера была не очень дружелюбной, когда они уходили. Миссис Уизли все еще сердито смотрела на мистера Уизли, целуя его в щеку, хотя и не так сильно, как близнецы, которые взвалили свои рюкзаки на спины и вышли, не сказав ей ни слова.
«Ну, приятного вам времяпрепровождения», — сказала миссис Уизли, — «и ведите себя хорошо», — крикнула она вслед удаляющимся спинам близнецов, но они не оглянулись и не ответили. «Я пошлю Билла, Чарли и Перси около полудня», — сказала миссис Уизли мистеру Уизли, когда он, Гарри, Рон, Гермиона и Джинни двинулись через темный двор вслед за Фредом и Джорджем.
Было прохладно, и луна все еще светила. Только тусклый зеленоватый оттенок на горизонте справа от них показывал, что рассвет приближается. Гарри, думая о тысячах волшебников, мчащихся на Кубок мира по квиддичу, ускорился, чтобы идти вместе с мистером Уизли.
«Так как же все туда попадают, не привлекая внимания маглов?» — спросил он.
«Это была огромная организационная проблема», — вздохнул мистер Уизли. «Проблема в том, что на чемпионат мира приезжает около ста тысяч волшебников, и, конечно, у нас просто нет достаточно большой магической площадки, чтобы вместить их всех. Есть места, куда маглы не могут проникнуть, но представьте себе попытку запихнуть сто тысяч волшебников в Косой переулок или платформу девять и три четверти. Поэтому нам пришлось найти симпатичную безлюдную пустошь и принять как можно больше мер предосторожности против маглов. Все Министерство работало над этим месяцами. Во-первых, конечно, нам нужно распределить прибытие. Те, у кого дешевые билеты, должны прибыть за две недели. Ограниченное число пользуется магловским транспортом, но мы не можем допустить, чтобы слишком много людей забивало их автобусы и поезда — помните, волшебники приезжают со всего мира. Некоторые, конечно, трансгрессируют, но нам нужно организовать для них безопасные точки появления, подальше от маглов. Я думаю, что есть удобное дерево, которое они используют в качестве точки трансгрессии. Для тех, кто не хочет или не может аппарировать, мы используем Портключи. Это объекты, которые используются для перемещения волшебников из одного места в другое в заранее оговоренное время. Вы можете перемещать большие группы одновременно, если вам это нужно. Было размещено двести Портключей в стратегических точках по всей Британии, и ближайший к нам находится на вершине холма Стоутсхед, так что именно туда мы и направляемся.
Мистер Уизли указал вперед, туда, где за деревней Оттери-Сент-Кэтчпоул возвышалась большая черная масса.
«Что за объекты — Порталы?» — с любопытством спросил Гарри.
«Ну, они могут быть чем угодно», — сказал мистер Уизли. «Незаметные вещи, очевидно, чтобы магглы не подбирали их и не играли с ними... вещи, которые они просто примут за мусор...»
Они шли по темной, сырой дороге к деревне, тишину нарушали только их шаги. Пока они шли через деревню, небо светлело очень медленно, его чернильная чернота постепенно становилась темно-синей. Руки и ноги Гарри замерзли. Мистер Уизли все время поглядывал на часы.
У них не осталось дыхания для разговоров, когда они начали подниматься на холм Стоутсхед, время от времени спотыкаясь в скрытых кроличьих норах, поскальзываясь на густых черных пучках травы. Каждый вдох Гарри отдавался в груди резкой болью, а ноги начали затекать, когда, наконец, его ступни нашли ровную землю.
«Уф», — выдохнул мистер Уизли, снимая очки и протирая их о свитер. «Ну, мы хорошо постарались — у нас есть десять минут...»
Гермиона перевалила через гребень холма последней, держась за боль в боку.
«Теперь нам нужен только Портал», — сказал мистер Уизли, надевая очки и щурясь на землю. «Он не будет большим... Пошли...»
Они рассредоточились, ища. Однако не прошло и пары минут, как в неподвижном воздухе раздался крик.
«Сюда, Артур! Сюда, сынок, мы нашли!»
На другой стороне вершины холма на фоне звездного неба вырисовывались силуэты двух высоких фигур.
«Амос!» — сказал мистер Уизли, улыбаясь, и направился к человеку, который кричал. Остальные последовали за ним.
Мистер Уизли пожимал руку румяному волшебнику с небритой каштановой бородой, который в другой руке держал старый, заплесневелый ботинок.
«Это Амос Диггори, ребята», — сказал мистер Уизли. «Он работает в Департаменте регулирования и контроля магических существ. И я думаю, вы знаете его сына, Седрика?»
Седрик Диггори был чрезвычайно красивым мальчиком лет семнадцати. Он был капитаном и ловцом команды по квиддичу факультета Хаффлпафф в Хогвартсе.
«Привет», — сказал Седрик, оглядывая их всех.
Все ответили приветом, кроме Фреда и Джорджа, которые просто кивнули. Они так и не простили Седрика за то, что он победил их команду, Гриффиндор, в первом матче по квиддичу в прошлом году.
«Долгая прогулка, Артур?» — спросил отец Седрика.
«Не так уж и плохо», — сказал мистер Уизли. «Мы живем на другой стороне деревни. А вы?»
«Вставать пришлось в два, да, Сед? Я тебе говорю, я буду рад, когда он сдаст экзамен по аппарации. Все равно... не жалуюсь... Чемпионат мира по квиддичу, не пропущу его даже за мешок галеонов — а билеты стоят примерно столько. Заметь, похоже, я легко отделался...» Амос Диггори добродушно оглядел трех мальчиков Уизли, Гарри, Гермиону и Джинни. «Это все твое, Артур?»
«О нет, только рыжие», — сказал мистер Уизли, указывая на своих детей. «Это Гермиона, подруга Рона — и Гарри, еще один друг —»
«Борода Мерлина», — сказал Амос Диггори, широко раскрыв глаза. «Гарри? Гарри Поттер?»
«Э-э, да», — сказал Гарри.
Гарри привык к тому, что люди с любопытством смотрят на него при встрече, привык к тому, как их взгляды тут же устремляются на шрам в виде молнии на его лбу, но это всегда заставляло его чувствовать себя неуютно.
«Сед, конечно, говорил о тебе», — сказал Амос Диггори. «Рассказал нам всем о том, как играл против тебя в прошлом году... Я сказал ему, я сказал — Сед, это будет что рассказать твоим внукам, это будет... Ты победил Гарри Поттера!»
Гарри не смог придумать, что ответить на это, поэтому он промолчал. Фред и Джордж снова нахмурились. Седрик выглядел слегка смущенным.
«Гарри упал с метлы, папа», — пробормотал он. «Я же говорил тебе... это был несчастный случай...»
«Да, но ты же не упал, не так ли?» — добродушно проревел Амос, хлопая сына по спине. «Всегда скромный, наш Сед, всегда джентльмен... но победил сильнейший, я уверен, Гарри сказал бы то же самое, не так ли, а? Один падает с метлы, другой остается, не нужно быть гением, чтобы сказать, кто из них лучше летает!»
«Должно быть, уже почти время», — быстро сказал мистер Уизли, снова доставая часы. «Не знаешь, ждем ли мы еще кого-нибудь, Амос?»
«Нет, Лавгуды уже неделю там, а Фосетты не смогли достать билеты», — сказал мистер Диггори. «Нас больше нет в этом районе, не так ли?»
«Насколько я знаю, нет», — сказал мистер Уизли. «Да, через минуту... Нам лучше подготовиться...»
Он оглянулся на Гарри и Гермиону.
«Вам просто нужно прикоснуться к Порталу, вот и все, достаточно будет пальца...»
С трудом, из-за своих громоздких рюкзаков, все девять человек столпились вокруг старого ботинка, который протягивал Амос Диггори.
Они все стояли там, сбившись в тесный круг, пока холодный ветерок проносился по вершине холма. Никто не говорил. Гарри внезапно подумал, как странно это выглядело бы, если бы маггл сейчас зашел сюда... девять человек, двое из которых были взрослыми мужчинами, сжимали этот вонючий старый ботинок в полумраке, ждали...
«Три...» — пробормотал мистер Уизли, все еще глядя одним глазом на часы, «два... один...»
Это произошло мгновенно: Гарри почувствовал, как будто крючок прямо за его пупком внезапно неудержимо дернулся вперед. Его ноги оторвались от земли; он чувствовал, как Рон и Гермиона стоят по обе стороны от него, их плечи соприкасаются; все они неслись вперед в вое ветра и цветном вихре; его указательный палец прилип к ботинку, как будто тот притягивал его магнитом, а затем —
Его ноги ударились о землю; Рон пошатнулся и налетел на него, и он упал; портключ с тяжелым стуком ударился о землю рядом с его головой.
Гарри поднял глаза. Мистер Уизли, мистер Диггори и Седрик все еще стояли, хотя выглядели очень ветрено; все остальные были на земле.
«Семь минут шестого со стороны Стоутсхед-Хилл», — раздался голос.

*-ГЛАВА СЕДЬМАЯ
БЭГМЕН И КРАУЧ-*

Гарри выпутался из объятий Рона и поднялся на ноги. Они прибыли на, казалось, безлюдный участок туманной пустоши. Перед ними стояла пара усталых и ворчливых волшебников, один из которых держал большие золотые часы, другой — толстый свиток пергамента и перо. Оба были одеты как маглы, хотя и очень неумело: мужчина с часами был одет в твидовый костюм с галошами до бедер; его коллега — в килт и пончо.
«Доброе утро, Бэзил», — сказал мистер Уизли, поднимая ботинок и передавая его волшебнику в килте, который бросил его в большую коробку с использованными портключами, стоявшую рядом с ним; Гарри увидел старую газету, пустую банку из-под напитков и проколотый футбольный мяч.
- Привет, Артур, - устало сказал Бэзил. “ Не на дежурстве, да? Для некоторых это нормально. ...Мы провели здесь всю ночь.. . . Вам лучше убраться с дороги, в пять пятнадцать к нам из Шварцвальда прибудет большая компания. Подождите, я найду место для вашего лагеря. ...Уизли... Уизли... - Он сверился со своим списком на пергаменте. - Примерно в четверти мили отсюда, первое поле, на которое вы наткнетесь. Менеджера участка зовут мистер Робертс. Диггори... второе поле... спросите мистера Пейна.
«Спасибо, Бэзил», — сказал мистер Уизли и пригласил всех следовать за ним.
Они отправились через пустынную пустошь, не в силах разглядеть что-либо сквозь туман. Примерно через двадцать минут показался небольшой каменный домик рядом с воротами. За ним Гарри мог различить лишь призрачные очертания сотен и сотен палаток, поднимающихся по пологому склону большого поля к темному лесу на горизонте. Они попрощались с Диггори и подошли к двери домика.
В дверях стоял мужчина, глядя на палатки. Гарри с первого взгляда понял, что это единственный настоящий маггл на несколько акров. Услышав их шаги, он повернул голову, чтобы посмотреть на них.
«Доброе утро!» — радостно сказал мистер Уизли.
«Доброе утро», — сказал маггл.
«Вы будете мистером Робертсом?»
«Да, — сказал мистер Робертс. «А вы кто?»
«Уизли — две палатки, забронированы пару дней назад?»
«Да», — сказал мистер Робертс, сверяясь со списком, прикрепленным к двери. «У вас есть место там, у леса. Только на одну ночь?»
«Вот и все», — сказал мистер Уизли.
«Значит, вы заплатите сейчас?» — спросил мистер Робертс.
«Ах — верно — конечно —» — сказал мистер Уизли. Он отступил на небольшое расстояние от коттеджа и поманил Гарри к себе. «Помоги мне, Гарри», — пробормотал он, вытаскивая из кармана пачку маггловских денег и начиная разбирать купюры. «Эта — десятка? Ах да, теперь я вижу маленькую цифру на ней... Так это пятерка?»
«Двадцатка», — поправил его Гарри вполголоса, с тревогой осознавая, что мистер Робертс пытается уловить каждое слово.
“Ах, да, так оно и есть.... Я не знаю, эти маленькие кусочки бумаги...”
«Вы иностранец?» — спросил мистер Робертс, когда мистер Уизли вернулся с правильными записями.
«Иностранец?» — повторил мистер Уизли, озадаченный.
«Вы не первый, у кого проблемы с деньгами», — сказал мистер Робертс, пристально разглядывая мистера Уизли. «Десять минут назад мне дважды пытались заплатить большими золотыми монетами размером с колпак».
«Вы действительно это сделали?» — нервно спросил мистер Уизли.
Мистер Робертс порылся в жестяной банке в поисках мелочи.
«Никогда не было так много народу», — внезапно сказал он, снова оглядывая туманное поле. «Сотни предварительных заказов. Обычно люди просто приходят...»
«Правда?» — спросил мистер Уизли, протягивая руку за сдачей, но мистер Робертс не дал ему ее.
«Да», — задумчиво сказал он. «Люди отовсюду. Куча иностранцев. И не только иностранцы. Чудаки, понимаешь? Там ходит парень в килте и пончо».
«Разве он не должен был этого делать?» — обеспокоенно спросил мистер Уизли.
«Это как что-то вроде... не знаю... как какой-то митинг», — сказал мистер Робертс. «Они все друг друга знают. Как большая вечеринка».
В этот момент прямо из воздуха рядом с входной дверью мистера Робертса появился волшебник в брюках-полусолнце.
«Обливиэйт!» — резко сказал он, направив палочку на мистера Робертса.
Мгновенно взгляд мистера Робертса выскользнул из фокуса, брови раздвинулись, и на лице появилось выражение мечтательной беззаботности. Гарри узнал симптомы того, кому только что модифицировали память.
«Карта лагеря для вас», — спокойно сказал мистер Робертс мистеру Уизли. «И ваша сдача».
«Большое спасибо», — сказал мистер Уизли.
Волшебник в брюках плюс-четверг проводил их к воротам лагеря. Он выглядел измученным: его подбородок был синим от щетины, а под глазами залегли темно-фиолетовые тени. Как только мистер Робертс оказался вне пределов слышимости, он пробормотал мистеру Уизли: «У меня с ним было много проблем. Нужно использовать Заклинание памяти десять раз в день, чтобы он был счастлив. И Людо Бэгмен не помогает. Бегает вокруг, говоря о бладжерах и квоффлах во весь голос, не беспокоясь об антимаггловской безопасности. Черт возьми, я буду рад, когда это закончится. Увидимся позже, Артур».
Он дезаппарировал.
«Я думала, мистер Бэгмен — глава магических игр и спорта», — сказала Джинни, выглядя удивленной. «Он должен был знать лучше, чем говорить о бладжерах рядом с магглами, не так ли?»
«Он должен был, — сказал мистер Уизли, улыбаясь, и провел их через ворота в лагерь, — но Людо всегда был немного... ну... небрежен в вопросах безопасности. Хотя более энтузиастичного руководителя спортивного отдела и желать нельзя. Он сам играл в квиддич за Англию, знаете ли. И он был лучшим загонщиком, который когда-либо был у «Уимбурнских ос».
Они тащились по туманному полю между длинными рядами палаток. Большинство выглядели почти обычными; их владельцы явно пытались сделать их как можно более маггловскими, но ошиблись, добавив трубы, или колокольчики, или флюгеры. Однако тут и там стояла палатка, настолько явно магическая, что Гарри едва ли мог удивиться, что мистер Робертс начал что-то подозревать. На полпути вверх по полю стояло экстравагантное сооружение из полосатого шелка, похожее на миниатюрный дворец, с несколькими живыми павлинами, привязанными у входа. Немного дальше они прошли мимо палатки, которая имела три этажа и несколько башен; а немного дальше за ней находился шатер, к которому был пристроен палисадник, полный птичьей купальни, солнечных часов и фонтана.
«Всегда одно и то же», — сказал мистер Уизли, улыбаясь. «Мы не можем удержаться от того, чтобы не покрасоваться, когда собираемся вместе. А, вот и мы, смотрите, это мы».
Они достигли самого края леса на вершине поля, и здесь было пустое место с небольшой табличкой, вбитой в землю, на которой было написано: «Уизли».
«Лучшего места не найти!» — радостно сказал мистер Уизли. «Поле как раз по ту сторону леса, мы так близко, как только могли». Он скинул с плеч рюкзак. «Ладно», — взволнованно сказал он, — «строго говоря, магия здесь запрещена, особенно когда мы в таком количестве на земле маглов. Мы будем ставить эти палатки вручную! Это не должно быть слишком сложно... Маглы постоянно так делают... Вот, Гарри, как ты думаешь, с чего нам начать?»
Гарри никогда в жизни не ходил в поход; Дурсли никогда не брали его с собой на какие-либо каникулы, предпочитая оставлять его с миссис Фигг, старой соседкой. Однако они с Гермионой разобрались, где разместить большую часть шестов и колышков, и хотя мистер Уизли был скорее помехой, чем помощью, потому что он сильно перевозбуждался, когда дело доходило до использования молотка, им в конце концов удалось поставить пару потрепанных двухместных палаток.
Все они отступили назад, чтобы полюбоваться своей работой. Никто, глядя на эти палатки, не догадается, что они принадлежат волшебникам, подумал Гарри, но проблема была в том, что когда прибудут Билл, Чарли и Перси, их будет уже десять. Гермиона, похоже, тоже заметила эту проблему; она вопросительно посмотрела на Гарри, когда мистер Уизли опустился на четвереньки и вошел в первую палатку.
«Нам будет немного тесновато, — крикнул он, — но я думаю, мы все поместимся. Пойдемте и посмотрим».
Гарри наклонился, нырнул под полог палатки и почувствовал, как у него отвисла челюсть. Он вошел в то, что выглядело как старомодная трехкомнатная квартира с ванной и кухней. Как ни странно, она была обставлена ;;в том же стиле, что и дом миссис Фигг: на разномастных стульях были вязаные чехлы, и в воздухе сильно пахло кошками.
«Ну, это ненадолго», — сказал мистер Уизли, вытирая лысину платком и заглядывая в четыре двухъярусные кровати, стоявшие в спальне. «Я одолжил это у Перкинса в офисе. Больше не ходит в походы, бедняга, у него люмбаго».
Он поднял пыльный чайник и заглянул в него. «Нам понадобится вода...»
«На этой карте, которую нам дал маггл, отмечен кран», — сказал Рон, который последовал за Гарри в палатку и, казалось, был совершенно не впечатлен ее необычайными внутренними размерами. «Это на другой стороне поля».
«Ну, почему бы вам, Гарри и Гермионе не пойти и не принести нам воды?» — мистер Уизли передал чайник и пару кастрюль, — «а остальные из нас принесут немного дров для костра?»
«Но у нас же есть духовка», — сказал Рон. «Почему мы просто не можем...»
«Рон, антимагловская безопасность!» — сказал мистер Уизли, его лицо сияло от предвкушения. «Когда настоящие маглы разбивают лагерь, они готовят на кострах на открытом воздухе. Я видел, как они это делают!»
После быстрого осмотра палатки девочек, которая была немного меньше палатки мальчиков, хотя и без запаха кошек, Гарри, Рон и Гермиона отправились через лагерь с чайником и кастрюлями.
Теперь, когда солнце только что взошло и туман рассеялся, они увидели город палаток, который тянулся во всех направлениях. Они медленно пробирались сквозь
ряды, с нетерпением оглядываясь по сторонам. Гарри только сейчас начал осознавать, сколько ведьм и волшебников должно быть в мире; он никогда не задумывался о тех, кто живет в других странах.
Их товарищи по лагерю начали просыпаться. Первыми зашевелились семьи с маленькими детьми; Гарри никогда раньше не видел ведьм и волшебников в столь юном возрасте. Маленький мальчик не старше двух лет сидел на корточках у большой пирамидальной палатки, держа палочку и радостно тыкая ею в слизняка в траве, который медленно разбухал до размеров салями. Когда они поравнялись с ним, из палатки выбежала его мать.
«Сколько раз, Кевин? Ты не — трогай — папину — палочку — йеччх!»
Она наступила на гигантского слизняка, и тот лопнул. Ее ругань разнеслась по неподвижному воздуху, смешиваясь с криками маленького мальчика: «Ты лопнула слизняка! Ты лопнула слизняка!»
Немного дальше они увидели двух маленьких ведьм, едва старше Кевина, которые летели на игрушечных метлах, которые поднимались только достаточно высоко, чтобы пальцы ног девочек могли коснуться росистой травы. Волшебник из Министерства уже заметил их; пробегая мимо Гарри, Рона и Гермионы, он рассеянно пробормотал: «Среди бела дня! Родители, полагаю, вздремнули в постели…»
Тут и там взрослые волшебники и ведьмы выходили из своих палаток и начинали готовить завтрак. Некоторые, украдкой оглядываясь по сторонам, вызывали огонь своими палочками; другие чиркали спичками с сомнительными взглядами на лицах, как будто были уверены, что это не сработает. Три африканских волшебника сидели, серьезно беседуя, все они были одеты в длинные белые мантии и жарили что-то похожее на кролика на ярко-фиолетовом огне, в то время как группа американских ведьм среднего возраста сидела и счастливо сплетничала под блестящим знаменем, натянутым между их палатками, на котором было написано: ИНСТИТУТ САЛЕМСКИХ ВЕДЬМ. Гарри улавливал обрывки разговоров на странных языках изнутри палаток, мимо которых они проходили, и хотя он не мог понять ни слова, тон каждого голоса был возбужденным.
«Э-э, это у меня глаза или все вокруг стало зеленым?» — сказал Рон.
Это были не только глаза Рона. Они вошли в скопление палаток, которые были покрыты густым порослем клевера, так что казалось, будто маленькие, странной формы холмики выросли из земли. Под теми, у кого были открыты полога, виднелись ухмыляющиеся лица. Затем, из-за них, они услышали свои имена.
«Гарри! Рон! Гермиона!»
Это был Шеймус Финниган, их товарищ по Гриффиндору, четвертый год. Он сидел перед своей палаткой, покрытой клевером, с женщиной с песочными волосами, которая, должно быть, была его матерью, и его лучшим другом, Дином Томасом, также из Гриффиндора.
«Нравятся украшения?» — спросил Симус, ухмыляясь. «Министерство не слишком-то радуется».
«Ах, почему бы нам не показать наши цвета?» — сказала миссис Финниган. «Вы бы видели, что болгары развесили по всем своим палаткам. Вы, конечно, будете поддерживать Ирландию?» — добавила она, пристально глядя на Гарри, Рона и Гермиону. Когда они заверили ее, что действительно поддерживают Ирландию, они снова отправились в путь, хотя, как сказал Рон, «как будто мы сказали бы что-то еще, находясь в окружении такой толпы».
«Интересно, что это у болгар развешано по всем палаткам?» — спросила Гермиона.
«Пойдемте посмотрим», — сказал Гарри, указывая на большую стоянку палаток вдали от поля, где на ветру развевался болгарский флаг — бело-зелено-красный.
Палатки здесь не были украшены растительностью, но к каждой из них был прикреплен один и тот же плакат, плакат с очень угрюмым лицом с густыми черными бровями. Картинка, конечно, двигалась, но все, что она делала, это моргала и хмурилась.
«Крам», — тихо сказал Рон.
«Что?» — спросила Гермиона.
«Крам!» — сказал Рон. «Виктор Крам, болгарский ловец!»
«Он выглядит очень сварливым», — сказала Гермиона, оглядываясь на множество Крамов, которые моргали и хмурились.
««Очень сварливый»? — Рон поднял глаза к небесам. — Кого волнует, как он выглядит? Он невероятен. Он еще и очень молод. Ему всего восемнадцать или около того. Он гений, подожди до вечера, увидишь».
В углу поля уже образовалась небольшая очередь к крану. Гарри, Рон и Гермиона присоединились к ней, сразу за парой мужчин, которые бурно спорили. Один из них был очень старым волшебником в длинной цветочной ночной рубашке. Другой был явно волшебником из Министерства; он протягивал пару полосатых брюк и чуть не плакал от раздражения.
"Просто надень их, Арчи, ты молодец. Ты не можешь так разгуливать, маггл у ворот уже начинает что-то подозревать..."
«Я купил это в маггловском магазине», — упрямо сказал старый волшебник. «Маглы их носят».
«Их носят женщины-маглы, Арчи, а не мужчины, они носят вот это», — сказал волшебник из Министерства и помахал брюками в тонкую полоску.
«Я не буду их надевать, — возмутился старый Арчи. — Мне нравится, когда вокруг моих интимных мест гуляет здоровый ветерок, спасибо».
В этот момент Гермиону охватил такой сильный приступ смеха, что ей пришлось выскочить из очереди и вернуться только тогда, когда Арчи набрал воды и отошел.
Теперь, идя медленнее из-за веса воды, они шли обратно через лагерь. Тут и там они видели более знакомые лица: других студентов Хогвартса с их семьями. Оливер Вуд, бывший капитан команды Гарри по квиддичу, который только что покинул Хогвартс, потащил Гарри к палатке его родителей, чтобы представить его, и взволнованно сообщил ему, что он только что подписал контракт с резервной командой Puddlemere United. Затем их окликнул Эрни Макмиллан, студент четвертого курса Хаффлпаффа, а немного дальше они увидели Чжоу Чанг, очень симпатичную девушку, которая играла ловцом в команде Равенкло. Она помахала и улыбнулась Гарри, который пролил довольно много воды себе на грудь, когда помахал в ответ. Больше для того, чтобы остановить ухмылку Рона, чем для чего-либо еще, Гарри поспешно указал на большую группу подростков, которых он никогда раньше не видел.
«Кто они, по-твоему?» — спросил он. «Они ведь не ходят в Хогвартс, не так ли?»
«Наверное, они ходят в какую-то иностранную школу», — сказал Рон. «Я знаю, что есть и другие. Хотя я никогда не встречал никого, кто бы ходил в такую ;;школу. У Билла был друг по переписке в школе в Бразилии... это было много-много лет назад... и он хотел поехать в поездку по обмену, но мама с папой не могли себе этого позволить. Его друг по переписке очень обиделся, когда он сказал, что не поедет, и прислал ему проклятую шляпу. От нее у него сморщились уши».
Гарри рассмеялся, но не выказал удивления, которое он испытал, услышав о других школах волшебства. Теперь, когда он увидел представителей стольких национальностей в лагере, он предположил, что был глупцом, не понимая, что Хогвартс не может быть единственным. Он взглянул на Гермиону, которая, казалось, совершенно не удивилась этой информации. Без сомнения, она наткнулась на новости о других школах волшебства в какой-то книге или чем-то еще.
«Ты уже давно здесь», — сказал Джордж, когда они наконец вернулись к палаткам Уизли.
«Встретил несколько человек», — сказал Рон, ставя воду. «Ты еще не разжег огонь?»
«Папа развлекается со спичками», — сказал Фред.
Мистер Уизли не имел никаких успехов в разжигании огня, но это было не из-за отсутствия попыток. Вокруг него валялись обломки спичек, но он выглядел так, будто отлично проводил время.
«Упс!» — сказал он, пытаясь зажечь спичку, но тут же уронил ее от удивления.
«Подойдите сюда, мистер Уизли», — любезно сказала Гермиона, забирая у него коробку и показывая, как это правильно делать.
Наконец, они разожгли огонь, хотя прошло не меньше часа, прежде чем он стал достаточно горячим, чтобы что-то приготовить. Однако, пока они ждали, было на что посмотреть. Их палатка, казалось, была разбита прямо вдоль своего рода прохода к полю, и члены Министерства продолжали торопливо спускаться и подниматься по ней, сердечно приветствуя мистера Уизли, когда они проходили мимо. Мистер Уизли продолжал комментировать, в основном для Гарри и Гермионы; его собственные дети слишком много знали о Министерстве, чтобы быть особенно заинтересованными.
«Это был Катберт Мокридж, глава отдела по связям с гоблинами... А вот и Гилберт Уимпл; он из Комитета по экспериментальным чарам; у него уже давно есть эти рога... Привет, Арни... Арнольд Пизгуд, он Обливиатор — член Отряда по аннулированию случайной магии, ты знаешь... а это Боуд и Кроакер... они Невыразимые...»
«Что они такое?»
«Из Департамента тайн, совершенно секретно, понятия не имею, чем они занимаются...»
Наконец, огонь был готов, и они только начали готовить яйца и сосиски, когда из леса к ним вышли Билл, Чарли и Перси.
«Только что аппарировал, папа», — громко сказал Перси. «А, отлично, обед!»
Они уже наполовину съели свои тарелки с яйцами и сосисками, когда мистер Уизли вскочил на ноги, помахал рукой и ухмыльнулся мужчине, который шагал к ним. «Ага!» — сказал он. «Мужчина момента! Людо!»
Людо Бэгмен был, пожалуй, самым заметным человеком, которого Гарри видел до сих пор, включая даже старого Арчи в его цветочной ночной рубашке. Он был одет в длинную мантию для квиддича в толстые горизонтальные полосы ярко-желтого и черного цветов. На его груди красовалась огромная картина осы. Он выглядел как крепко сложенный мужчина, слегка похудевший; мантия была туго натянута на большой живот, которого у него, конечно, не было в те дни, когда он играл в квиддич за Англию. Его нос был раздавлен (вероятно, сломан шальным бладжером, подумал Гарри), но его круглые голубые глаза, короткие светлые волосы и румяный цвет лица делали его похожим на очень большого школьника.
«Ахой там!» — радостно крикнул Бэгмен. Он шел так, словно к подушечкам его стоп были прикреплены пружины, и явно находился в состоянии дикого возбуждения.
«Артур, старина», — пропыхтел он, подходя к костру, — «какой день, а? Какой день! Могли ли мы желать более прекрасной погоды? Наступает безоблачная ночь... и почти никаких заминок в приготовлениях... Мне особо нечего делать!»
За его спиной промчалась группа изможденных волшебников Министерства, указывая на далекие свидетельства какого-то магического огня, который выбрасывал фиолетовые искры на высоту двадцати футов.
Перси поспешил вперед с протянутой рукой. Видимо, его неодобрение того, как Людо Бэгмен руководил своим отделом, не помешало ему захотеть произвести хорошее впечатление.
«Ах — да», — сказал мистер Уизли, ухмыляясь, — «это мой сын Перси. Он только что начал работать в Министерстве — а это Фред — нет, Джордж, извините — это Фред — Билл, Чарли, Рон — моя дочь Джинни — и друзья Рона, Гермиона Грейнджер и Гарри Поттер».
Бэгмен едва заметно оглянулся, услышав имя Гарри, и его взгляд привычным движением метнулся к шраму на лбу Гарри.
«Все», продолжил мистер Уизли, «это Людо Бэгмен, вы знаете, кто он, именно благодаря ему у нас такие хорошие билеты...»
Бэгмен просиял и помахал рукой, словно желая сказать, что ничего страшного.
«Хочешь пофлиртовать на матче, Артур?» — с нетерпением сказал он, позвякивая, как ему показалось, большим количеством золота в карманах своей желто-черной мантии. «Я уже заставил Родди Понтнера поспорить со мной, что Болгария забьет первой — я предложил ему хорошие коэффициенты, учитывая, что передняя тройка Ирландии самая сильная из тех, что я видел за последние годы — а маленькая Агата Тиммс вложила половину акций в свою ферму по разведению угрей на недельный матч».
«Ох... тогда продолжайте», — сказал мистер Уизли. «Давайте посмотрим... Галеон на победу Ирландии?»
«Галеон?» Людо Бэгмен выглядел слегка разочарованным, но взял себя в руки. «Очень хорошо, очень хорошо... есть еще желающие?»
«Они слишком молоды, чтобы играть в азартные игры», — сказал мистер Уизли. «Молли не хотела бы...»
«Мы поставим тридцать семь галлеонов, пятнадцать сиклей и три кната», — сказал Фред, быстро складывая все свои деньги вместе, — «что Ирландия победит, но Виктор Крам получит снитч. О, и мы добавим фальшивую палочку».
«Ты не хочешь показывать мистеру Бэгмену такую ;;ерунду…» — прошипел Перси, но Бэгмен, похоже, вовсе не считал палочку ерундой; напротив, его мальчишеское лицо сияло от волнения, когда он взял ее у Фреда, а когда палочка издала громкий вопль и превратилась в резинового цыпленка, Бэгмен разразился хохотом.
«Превосходно! Я не видел ничего столь убедительного уже много лет! Я бы заплатил за это пять галлеонов!»
Перси застыл в позе ошеломленного неодобрения.
«Мальчики», — прошептал мистер Уизли, — «я не хочу, чтобы вы делали ставки... Это все ваши сбережения... Твоя мать...»
«Не порти всем удовольствие, Артур!» — прогремел Людо Бэгмен, возбужденно потрескивая карманами. «Они достаточно взрослые, чтобы знать, чего хотят! Вы считаете, что Ирландия победит, а Крам получит снитч? Ни единого шанса, ребята, ни единого шанса... Я даю вам отличные коэффициенты на это... Тогда мы добавим пять галлеонов за забавную палочку, ладно...»
Мистер Уизли беспомощно наблюдал, как Людо Бэгмен вытащил блокнот и перо и начал записывать имена близнецов.
«Ура», — сказал Джордж, взяв полоску пергамента, которую ему вручил Бэгмен, и аккуратно спрятав ее. Бэгмен очень весело повернулся к мистеру Уизли.
«Не могли бы вы мне заварить, я полагаю? Я слежу за Барти Краучем. Мой болгарский коллега испытывает затруднения, и я не понимаю ни слова из того, что он говорит. Барти сможет разобраться. Он говорит примерно на ста пятидесяти языках».
«Мистер Крауч?» — спросил Перси, внезапно избавляясь от своего взгляда покерного неодобрения и прямо-таки корчась от волнения. «Он говорит на двухстах языках! На русалочьем, гоббледегуковском и тролльем...»
«Кто угодно может говорить на языке троллей», — пренебрежительно сказал Фред. «Все, что тебе нужно сделать, это указать и хрюкнуть».
Перси бросил на Фреда крайне неприятный взгляд и энергично подбросил дров в огонь, чтобы снова довести чайник до кипения.
«Есть ли новости о Берте Джоркинс, Людо?» — спросил мистер Уизли, когда Бэгмен устроился на траве рядом со всеми.
«Не чокнутая птица», — спокойно сказал Бэгмен. «Но она появится. Бедная старая Берта... память как дырявый котел и никакого чувства направления. Заблудилась, поверьте мне на слово. Она вернется в офис где-то в октябре, думая, что еще июль».
«Ты не думаешь, что пришло время послать кого-нибудь на ее поиски?» — осторожно предположил мистер Уизли, пока Перси подавал Бэгмену чай.
«Барти Крауч все время это говорит», — сказал Бэгмен, его круглые глаза невинно расширились, — «но мы действительно не можем никого пощадить в данный момент. Ох — черт возьми! Барти!»
Волшебник только что аппарировал к их камину, и он не мог бы составить большего контраста с Людо Бэгменом, развалившимся на траве в своей старой мантии Осы. Барти Крауч был чопорным, прямым, пожилым мужчиной, одетым в безупречно накрахмаленный костюм и галстук. Пробор в его коротких седых волосах был почти неестественно прямым, а его узкие усы-щеточки выглядели так, будто он подстригал их с помощью логарифмической линейки. Его туфли были очень тщательно начищены. Гарри сразу понял, почему Перси его боготворил. Перси был большим сторонником строгого следования правилам, и мистер Крауч так тщательно соблюдал правило о том, что магглы должны одеваться, что мог бы сойти за банковского управляющего; Гарри сомневался, что даже дядя Вернон разглядел бы в нем то, кем он был на самом деле.
«Скоси немного травы, Барти», — весело сказал Людо, похлопывая по земле рядом с собой.
«Нет, спасибо, Людо», — сказал Крауч, и в его голосе послышалось нетерпение. «Я искал тебя везде. Болгары настаивают, чтобы мы добавили еще двенадцать мест в Top Box».
«О, так вот что им нужно?» — сказал Бэгмен. «Я думал, этот парень просит одолжить ему пинцет. Немного сильный акцент».
«Мистер Крауч!» — затаив дыхание, сказал Перси, согнувшись в полупоклоне, который делал его похожим на горбуна. «Хотите чашечку чая?»
«О», — сказал мистер Крауч, глядя на Перси с легким удивлением. «Да — спасибо, Уэзерби».
Фред и Джордж подавились в свои чашки. Перси, весь порозовевший вокруг ушей, занялся чайником.
«О, и я тоже хотел поговорить с тобой, Артур», — сказал мистер Крауч, его острый взгляд упал на мистера Уизли. «Али Башир вышел на тропу войны. Он хочет поговорить с тобой о твоем эмбарго на ковры-самолеты».
Мистер Уизли глубоко вздохнул.
«Я послал ему сову об этом на прошлой неделе. Если я уже говорил ему об этом один раз, то я говорил ему это уже сотню раз: ковры определены как артефакт маглов в Реестре запрещенных чар, но будет ли он слушать?»
«Сомневаюсь», — сказал мистер Крауч, принимая чашку от Перси. «Он отчаянно хочет экспортировать сюда».
«Ну, в Британии они никогда не заменят мётлы, не так ли?» — сказал Бэгмен.
«Али считает, что на рынке есть ниша для семейного автомобиля», — сказал г-н Крауч. «Я помню, у моего деда был Axminster, в котором могло разместиться двенадцать человек — но это было до того, как ковры были запрещены, конечно».
Он говорил так, словно не хотел ни у кого оставить сомнений в том, что все его предки строго соблюдали закон.
«Ну что, занят чем-то, Барти?» — беззаботно спросил Бэгмен.
«Довольно», — сухо сказал мистер Крауч. «Организация Порталов на пяти континентах — нелегкий подвиг, Людо».
«Я думаю, вы оба будете рады, когда это закончится?» — сказал мистер Уизли.
Людо Бэгмен выглядел потрясенным.
«Рад! Не знаю, когда я веселился больше... Но все же, не то чтобы нам нечего было ждать, а, Барти? А? Много чего еще надо организовать, а?»
«Мы договорились не делать заявления, пока не будут известны все детали...»
«О, подробности!» — сказал Бэгмен, отмахиваясь от слова, словно от тучи мошек. «Они ведь подписали, не так ли? Они согласились, не так ли? Держу пари, что эти детишки все равно скоро узнают. Я имею в виду, это происходит в Хогвартсе...»
«Людо, нам нужно встретиться с болгарами, ты знаешь», — резко сказал мистер Крауч, прервав реплику Бэгмена. «Спасибо за чай, Уэзерби».
Он отодвинул свой недопитый чай обратно Перси и подождал, пока Людо встанет; Бэгмен с трудом поднялся на ноги, допивая остатки чая, золото в его карманах весело звякнуло.
«Увидимся позже!» — сказал он. «Вы будете со мной в верхней ложе — я комментирую!» Он помахал рукой, Барти Крауч коротко кивнул, и они оба дезаппарировали.
«Что происходит в Хогвартсе, папа?» — тут же спросил Фред. «О чем они говорили?»
«Скоро вы все узнаете», — сказал мистер Уизли, улыбаясь.
«Это секретная информация, пока Министерство не решит ее раскрыть», — сухо сказал Перси. «Мистер Крауч был совершенно прав, что не раскрыл ее».
«О, заткнись, Уэзерби», — сказал Фред.
Чувство волнения поднялось, как ощутимое облако, над лагерем, когда полдень уже клонился к вечеру. К сумеркам даже тихий летний воздух, казалось, дрожал от предвкушения, и когда темнота накинулась, словно занавес, на тысячи ожидающих волшебников, последние остатки притворства исчезли: Министерство, казалось, смирилось с неизбежным и прекратило бороться с признаками явной магии, которая теперь прорывалась повсюду.
Продавцы аппарировали каждые несколько футов, неся подносы и толкая тележки, полные необычных товаров. Там были светящиеся розетки — зеленые для Ирландии, красные для Болгарии — которые выкрикивали имена игроков, остроконечные зеленые шляпы, украшенные танцующими трилистниками, болгарские шарфы, украшенные львами, которые действительно рычали, флаги обеих стран, которые играли свои национальные гимны, когда ими размахивали; там были крошечные модели «Файрболтов», которые действительно летали, и коллекционные фигурки известных игроков, которые прогуливались по вашей ладони, прихорашиваясь.
«Все лето копил карманные деньги на это», — сказал Рон Гарри, пока они с Гермионой прогуливались среди продавцов, покупая сувениры. Хотя Рон купил шляпу с танцующим трилистником и большую зеленую розетку, он также купил маленькую фигурку Виктора Крама, болгарского ловца. Миниатюрный Крам ходил взад-вперед по руке Рона, хмуро глядя на зеленую розетку над собой.
«Ух ты, посмотрите на них!» — сказал Гарри, поспешив к тележке, заваленной чем-то, похожим на латунные бинокли, за исключением того, что они были покрыты всякими странными ручками и циферблатами.
«Омниокуляры», — с нетерпением сказал продавец. «Вы можете воспроизвести действие... замедлить все... и они высветят пошаговый разбор, если вам это нужно. Сделка — десять галеонов за штуку».
«Жаль, что я это купил сейчас», — сказал Рон, указывая на свою шляпу с танцующим клевером и с тоской глядя на омниокуляры.
«Три пары», — твердо сказал Гарри волшебнику.
«Ты ничего не получишь на Рождество», — сказал ему Гарри, сунув Омниокуляры в руки ему и Гермионе. «Примерно десять лет, заметьте».
«Справедливо», — сказал Рон, ухмыляясь.
«О, спасибо, Гарри», — сказала Гермиона. «И я принесу нам несколько программ, слушай...»
Их денежные сумки стали значительно легче, и они вернулись в палатки. Билл, Чарли и Джинни тоже щеголяли зелеными розетками, а мистер Уизли нес ирландский флаг. У Фреда и Джорджа не было никаких сувениров, так как они отдали Бэгмену все свое золото.
И тут где-то за лесом раздался глубокий, гулкий удар гонга, и тотчас на деревьях загорелись зеленые и красные фонари, освещая тропу к полю.
«Пора!» — сказал мистер Уизли, выглядя таким же взволнованным, как и все остальные. «Давайте, пойдем!»


ГЛАВА ВОСЬМАЯ
КУБОК МИРА ПО КВИДДИЧУ

Сжимая свои покупки, мистер Уизли во главе, они все поспешили в лес, следуя по освещенной фонарем тропе. Они слышали звуки тысяч людей, двигающихся вокруг них, крики и смех, обрывки пения. Атмосфера лихорадочного возбуждения была крайне заразительной; Гарри не мог перестать улыбаться. Они шли по лесу двадцать минут, громко разговаривая и шутя, пока, наконец, не вышли на другую сторону и не оказались в тени гигантского стадиона. Хотя Гарри мог видеть только часть огромных золотых стен, окружающих поле, он мог сказать, что десять соборов могли бы удобно разместиться внутри него.
«Сто тысяч мест», — сказал мистер Уизли, заметив благоговейный взгляд на лице Гарри. «Оперативная группа Министерства из пятисот человек работала над этим весь год. Маглоотталкивающие чары на каждом дюйме. Каждый раз, когда маглы оказывались где-то поблизости в течение всего года, они внезапно вспоминали о срочных встречах и должны были снова мчаться прочь... благослови их бог», — добавил он с нежностью, направляясь к ближайшему входу, который уже был окружен роем кричащих ведьм и волшебников.
«Премьер-места!» — сказала ведьма из Министерства у входа, проверяя их билеты. «Верхняя ложа! Прямо наверх, Артур, и так высоко, как только сможешь».
Лестница на стадион была устлана ковром насыщенного фиолетового цвета. Они поднялись наверх вместе с остальной толпой, которая медленно просачивалась через двери на трибуны слева и справа. Группа мистера Уизли продолжала подниматься, и наконец они достигли вершины лестницы и оказались в небольшой ложе, установленной в самой высокой точке стадиона и расположенной точно посередине между золотыми стойками ворот. Здесь в два ряда стояло около двадцати фиолетовых и позолоченных стульев, и Гарри, пробравшийся на передние места вместе с Уизли, смотрел вниз на сцену, подобную которой он никогда не мог себе представить.
Сотни тысяч ведьм и волшебников занимали свои места на сиденьях, которые возвышались уровнями вокруг длинного овального поля. Все было залито таинственным золотым светом, который, казалось, исходил от самого стадиона. Поле казалось гладким, как бархат, с их возвышенного положения. По обе стороны поля стояли три кольца для ворот, пятьдесят футов высотой; прямо напротив них, почти на уровне глаз Гарри, находилась гигантская доска. Золотые письмена продолжали мчаться по ней, как будто невидимая рука великана что-то царапала на доске, а затем снова ее стирала; наблюдая за ней, Гарри увидел, что она мигала рекламой по всему полю.
Bluebottle: метла для всей семьи — безопасная, надежная и со встроенным противовзломным зуммером... Универсальное волшебное средство для удаления грязи от миссис Скоуэр: без боли, без пятен!... Gladrags Wizardwear — Лондон, Париж, Хогсмид...
Гарри оторвал взгляд от вывески и оглянулся через плечо, чтобы посмотреть, кто еще делит с ними ящик. Пока что он был пуст, если не считать крошечного существа, сидевшего на предпоследнем месте в конце ряда позади них. Существо, чьи ноги были такими короткими, что торчали перед ним на стуле, было одето в кухонное полотенце, накинутое на тогу, и скрывало лицо в руках. Однако эти длинные, похожие на уши летучей мыши, уши были странно знакомыми...
«Добби?» — недоверчиво спросил Гарри.
Крошечное существо подняло голову и вытянуло пальцы, открыв огромные карие глаза и нос, размером и формой напоминавший большой помидор. Это был не Добби — однако, это был, несомненно, домовой эльф, как и друг Гарри Добби. Гарри освободил Добби от его старых хозяев, семьи Малфоев.
“Сэр, вы только что назвали меня Добби?” - с любопытством пропищал эльф сквозь пальцы. Его голос был даже выше, чем у Добби, — тоненький, дрожащий писклявый голоск, и Гарри заподозрил - хотя с домашним эльфом было очень трудно сказать наверняка — что это, возможно, женщина. Рон и Гермиона развернулись на своих сиденьях, чтобы посмотреть. Хотя они много слышали о Добби от Гарри, они никогда не встречались с ним лично. Даже мистер Уизли с интересом огляделся по сторонам.
«Извини», — сказал Гарри эльфу, — «я просто подумал, что ты кто-то, кого я знаю».
«Но я тоже знаю Добби, сэр!» — пискнула эльфийка. Она заслонила лицо, словно ослепленная светом, хотя верхний ящик не был ярко освещен. «Меня зовут Винки, сэр — а вас, сэр…» Ее темно-карие глаза расширились до размеров боковых пластин, когда они остановились на шраме Гарри. «Вы, несомненно, Гарри Поттер!»
«Да», — сказал Гарри.
«Но Добби все время говорит о вас, сэр!» — сказала она, слегка опустив руки и выглядя охваченной благоговением.
«Как он?» — спросил Гарри. «Как ему свобода?»
«А, сэр», — сказала Винки, качая головой, «ах, сэр, я не хочу проявить неуважение, сэр, но я не уверена, что вы оказали Добби услугу, освободив его».
«Почему?» — спросил Гарри, опешив. «Что с ним не так?»
«Свобода кружит голову Добби, сэр», — грустно сказал Винки. «Идеи выше его положения, сэр. Другого места не найти, сэр».
«Почему бы и нет?» — сказал Гарри.
Винки понизила голос на пол-октавы и прошептала: «Он хочет получить оплату за свою работу, сэр».
“Оплату?” непонимающе переспросил Гарри. “Ну, а почему ему не должны платить?”
Винки, похоже, пришла в ужас от этой идеи и слегка сжала пальцы так, что ее лицо снова стало наполовину скрыто.
«Домашние эльфы не получают зарплату, сэр!» — пропищала она приглушенным писком. «Нет, нет, нет. Я говорю Добби, я говорю, найди себе хорошую семью и обоснуйся, Добби. Он устраивает всякие выходки, сэр, что не подобает домашнему эльфу. Ты вот так шляешься, Добби, — говорю я, — и следующее, что я слышу, — ты стоишь перед Департаментом по регулированию и контролю магических существ, как какой-то обычный гоблин».
«Ну что ж, пришло время ему немного развлечься», — сказал Гарри.
«Зачем он послал тебя сюда, если знает, что ты не любишь высоту?» — спросил Гарри, нахмурившись.
«Хозяин… хозяин хочет, чтобы я заняла ему место, Гарри Поттер. Он очень занят», — сказала Винки, наклонив голову в сторону пустого места рядом с собой. «Винки хотела бы вернуться в палатку хозяина, Гарри Поттер, но Винки делает то, что ей говорят. Винки — хороший домовой эльф».
Она бросила на край коробки еще один испуганный взгляд и снова полностью спрятала глаза. Гарри повернулся к остальным.
«Добби был страннее», — горячо сказал Гарри.
Рон достал свои омниокуляры и начал их проверять, вглядываясь в толпу на другой стороне стадиона.
«Дикость!» — сказал он, крутя ручку повтора сбоку. «Я могу заставить этого старого парня там внизу снова поковыряться в носу... и снова... и снова...»
Гермиона тем временем с нетерпением просматривала свою программку в бархатном переплете с кисточками.
«Матчу будет предшествовать демонстрация талисманов команд», — прочитала она вслух.
«О, это всегда стоит посмотреть», — сказал мистер Уизли. «Национальные сборные привозят существ из своей родной страны, знаете ли, чтобы устроить небольшое шоу».
В течение следующих получаса ложа постепенно заполнялась вокруг них. Мистер Уизли продолжал пожимать руки людям, которые, очевидно, были очень важными волшебниками. Перси так часто вскакивал на ноги, что казалось, будто он пытается сесть на ежа. Когда прибыл Корнелиус Фадж, сам министр магии, Перси поклонился так низко, что его очки упали и разбились. Крайне смущенный, он починил их своей палочкой и с тех пор оставался на своем месте, бросая ревнивые взгляды на Гарри, которого Корнелиус Фадж приветствовал как старого друга. Они уже встречались раньше, и Фадж пожал Гарри руку по-отечески, спросил, как у него дела, и представил его волшебникам по обе стороны от него.
«Гарри Поттер, ты знаешь», — громко сказал он болгарскому министру, который был одет в роскошную мантию из черного бархата, отделанную золотом, и, казалось, не понимал ни слова по-английски. «Гарри Поттер... о, да ладно, ты же знаешь, кто он... мальчик, который пережил Сами-Знаете-Кого... ты же знаешь, кто он...»
Болгарский волшебник внезапно заметил шрам Гарри и начал громко и возбужденно тараторить, указывая на него.
«Знал, что мы в конце концов до этого доберемся», — устало сказал Фадж Гарри. «Я не силен в языках; мне нужен Барти Крауч для таких вещей. Ага, я вижу, что его домовой эльф приберегает ему место... Хорошо сработано, эти болгарские негодяи пытались заполучить все лучшие места... ах, а вот и Люциус!»
Гарри, Рон и Гермиона быстро обернулись. Пробираясь вдоль второго ряда к трем все еще пустым местам прямо за мистером Уизли, были не кто иные, как бывшие хозяева Добби, домового эльфа: Люциус Малфой; его сын Драко; и женщина, которая, как предположил Гарри, должна была быть матерью Драко.
Гарри и Драко Малфой были врагами с самого первого путешествия в Хогвартс. Бледный мальчик с острым лицом и светлыми волосами, Драко очень напоминал своего отца. Его мать тоже была блондинкой; высокая и стройная, она была бы хорошенькой, если бы не ее взгляд, который намекал на неприятный запах под носом.
«А, Фадж», — сказал мистер Малфой, протягивая руку министру магии. «Как дела? Не думаю, что ты знаком с моей женой Нарциссой? Или с нашим сыном Драко?»
«Как поживаете, как поживаете?» — сказал Фадж, улыбаясь и кланяясь миссис Малфой. «И позвольте мне представить вам мистера Обланска — Обалонска — мистера — ну, он болгарский министр магии, и он все равно не понимает ни слова из того, что я говорю, так что неважно. И давайте посмотрим, кто еще — вы знаете Артура Уизли, я полагаю?»
Это был напряженный момент. Мистер Уизли и мистер Малфой посмотрели друг на друга, и Гарри живо вспомнил, когда они в последний раз встречались лицом к лицу: это было в книжном магазине «Флориш и Блоттс», и они подрались. Холодные серые глаза мистера Малфоя скользнули по мистеру Уизли, а затем вверх и вниз по ряду.
«Господи, Артур», — тихо сказал он. «Что тебе пришлось продать, чтобы получить места в верхней ложе? Твой дом наверняка не мог бы принести столько?»
Фадж, который не слушал, сказал: «Люциус только что сделал очень щедрое пожертвование в больницу магических болезней и травм Святого Мунго, Артур. Он здесь как мой гость».
«Как... как мило», — сказал мистер Уизли с очень натянутой улыбкой.
Взгляд мистера Малфоя вернулся к Гермионе, которая слегка порозовела, но решительно уставилась на него. Гарри точно знал, что заставило губы мистера Малфоя так скривиться. Малфои гордились своей чистокровностью; другими словами, они считали любого маггловского происхождения, как Гермиона, второсортным. Однако под взглядом министра магии мистер Малфой не осмелился ничего сказать. Он презрительно кивнул мистеру Уизли и продолжил свой путь к своим местам. Драко бросил на Гарри, Рона и Гермиону один презрительный взгляд, затем устроился между матерью и отцом.
«Склизкие мерзавцы», — пробормотал Рон, когда он, Гарри и Гермиона снова повернулись лицом к полю. В следующий момент Людо Бэгмен ворвался в бокс.
«Все готовы?» — сказал он, его круглое лицо сияло, как большой, возбужденный Эдам. «Министр — готовы идти?»
«Буду готов, когда будешь готов, Людо», — спокойно сказал Фадж.
Людо выхватил палочку, направил ее себе в горло и сказал: «Сонорус!», а затем заговорил, перекрывая рев звука, который теперь заполнил переполненный стадион; его голос эхом разнесся над ними, проникая во все уголки трибун.
«Дамы и господа... добро пожаловать! Добро пожаловать на финал четыреста двадцать второго чемпионата мира по квиддичу!»
Зрители кричали и хлопали. Тысячи флагов развевались, добавляя к шуму свои нестройные национальные гимны. Огромная доска напротив них была стерта с последней надписи (Bertie Bott's Every Flavor Beans — риск с каждым глотком!) и теперь показывала БОЛГАРИЯ: 0, ИРЛАНДИЯ: 0.
«А теперь, без лишних слов, позвольте мне представить... талисманы сборной Болгарии!»
Правая сторона трибун, представлявшая собой сплошной алый блок, одобрительно взревела.
«Интересно, что они принесли», — сказал мистер Уизли, наклоняясь вперед на своем месте. «Аааах!» Он внезапно сорвал очки и торопливо протер их о мантию. «Вейла!»
«Что такое вил — ?»
Но сотня вейл уже выскользнула на поле, и Гарри получил ответ на свой вопрос. Вейлы были женщинами... самыми красивыми женщинами, которых Гарри когда-либо видел... за исключением того, что они не были — не могли быть — людьми. Это озадачило Гарри на мгновение, пока он пытался угадать, кем именно они могли быть; что могло заставить их кожу сиять лунным светом, или их бело-золотые волосы развеваться позади них без ветра... но затем заиграла музыка, и Гарри перестал беспокоиться о том, что они не люди — на самом деле, он вообще перестал беспокоиться о чем-либо.
Вейла начала танцевать, и разум Гарри стал полностью и блаженно пустым. Единственное, что имело значение в мире, это то, что он продолжал наблюдать за вейлами, потому что если они перестанут танцевать, произойдут ужасные вещи...
И пока вейла танцевала все быстрее и быстрее, дикие, полусформированные мысли начали гнаться в ошеломленном разуме Гарри. Он хотел сделать что-то очень впечатляющее, прямо сейчас. Прыжок из ложи на стадион казался хорошей идеей... но будет ли этого достаточно?
«Гарри, что ты делаешь?» — раздался издалека голос Гермионы.
Музыка остановилась. Гарри моргнул. Он стоял, и одна его нога покоилась на стенке ложи. Рядом с ним Рон застыл в позе, которая выглядела так, будто он собирался прыгнуть с трамплина.
Стадион заполнили гневные крики. Толпа не хотела, чтобы вейла уходила. Гарри был с ними; он, конечно же, болел за Болгарию, и он смутно задавался вопросом, почему у него на груди приколот большой зеленый трилистник. Рон тем временем рассеянно кромсал трилистники на своей шляпе. Мистер Уизли, слегка улыбнувшись, наклонился к Рону и вырвал шляпу из его рук.
«Вы захотите этого», — сказал он, — «как только Ирландия скажет свое слово».
«А?» — сказал Рон, с открытым ртом глядя на вейлу, которая теперь выстроилась вдоль одной стороны поля.
Гермиона громко цокнула языком. Она протянула руку и потянула Гарри обратно на место. «Честно!» — сказала она.
«А теперь, — проревел голос Людо Бэгмена, — будьте любезны поднять ваши палочки в воздух... в честь талисманов ирландской национальной сборной!»
В следующий момент на стадион влетела, как мне показалось, огромная зелено-золотая комета. Она сделала один круг по стадиону, затем разделилась на две меньшие кометы, каждая из которых устремилась к воротам. Радуга внезапно протянулась по полю, соединив два световых шара. Толпа охала и ахала, словно на фейерверке. Теперь радуга померкла, а световые шары воссоединились и слились; они образовали большой мерцающий трилистник, который поднялся в небо и начал парить над трибунами. Казалось, из него падает что-то вроде золотого дождя —
«Лепреконы!» — воскликнул мистер Уизли, перекрикивая бурные аплодисменты толпы, многие из которой все еще боролись и рылись под стульями, чтобы достать золото.
«Вот тебе и деньги», — радостно закричал Рон, суя в руку Гарри горсть золотых монет, — «за Омниокуляры! Теперь тебе придется купить мне рождественский подарок, ха!»
Большой клевер растворился, лепреконы спустились на поле с противоположной стороны от вейлы и устроились, скрестив ноги, чтобы наблюдать за матчем.
«А теперь, дамы и господа, любезно приветствуем — сборную Болгарии по квиддичу! Представляю вам — Димитрова!»
Фигура в алом одеянии на метле, двигавшаяся так быстро, что ее можно было разглядеть, вылетела на поле из входа далеко внизу, вызвав бурные аплодисменты болгарских болельщиков.
«Иванова!»
Второй игрок в алом одеянии отъехал в сторону.
«Зограф! Левски! Вулчанов! Волков! Аааааа — Крам!»
«Это он, это он!» — закричал Рон, следя за Крамом своим омниокуляром. Гарри быстро сфокусировал свой.
Виктор Крум был худым, смуглым и землистым, с большим кривым носом и густыми черными бровями. Он был похож на переросшую хищную птицу. Трудно было поверить, что ему всего восемнадцать.
«А теперь, пожалуйста, поприветствуйте — Ирландскую национальную сборную по квиддичу!» — закричал Бэгмен. «Представляем — Коннолли! Райана! Троя! Маллета! Морана! Куигли! Иииии — Линча!»
Семь зеленых пятен пронеслись по полю; Гарри повернул небольшой диск на боковой стороне своего омниокля и замедлил игроков достаточно, чтобы прочесть слово «Огненная стрела» на каждой из их метел и увидеть их имена, вышитые серебром на спинах.
«И вот, из самого Египта, наш судья, прославленный председатель Международной ассоциации квиддича Хассан Мостафа!»
Маленький и тощий волшебник, совершенно лысый, но с усами, которые могли бы посоперничать с дядей Верноном, в мантии из чистого золота, под стать стадиону, вышел на поле. Из-под усов торчал серебряный свисток, и он нес под мышкой большой деревянный ящик, а под другой — метлу. Гарри повернул ручку скорости на своем омниокуляре обратно в нормальное состояние, внимательно наблюдая, как Мустафа оседлал метлу и пнул ящик — в воздух взлетели четыре мяча: алый квоффл, два черных бладжера и (Гарри увидел его на кратчайший миг, прежде чем он скрылся из виду) крошечный крылатый золотой снитч. Резко свистнув, Мустафа взмыл в воздух вслед за мячами.
- Тееееееееееееееееееееее! - завопил Бэгмен. “ А это Маллет! Трой! Моран! Димитров! Возвращаемся к Маллету! Трой! Левски! Моран!
Это был квиддич, каким Гарри никогда не видел его раньше. Он так сильно прижимал свои омниокли к очкам, что они врезались ему в переносицу. Скорость игроков была невероятной — охотники бросали друг другу квоффл так быстро, что Бэгмен успевал только произносить их имена. Гарри снова повернул медленное колесо справа от своих омниоклей, нажал кнопку воспроизведения по игре сверху, и он немедленно начал смотреть в замедленном темпе, пока сверкающие фиолетовые буквы мелькали на линзах, а шум толпы колотил по его барабанным перепонкам.
«Атакующая формация Ястреба», — читал он, наблюдая, как три ирландских охотника приближаются друг к другу, Трой в центре, немного впереди Маллета и Морана, надвигаясь на болгар. Следующим мелькнул Порскофф Плой, когда Трой сделал вид, что собирается рвануть вверх с Кваффлом, увлекая за собой болгарского охотника Иванову и бросая Кваффл Морану. Один из болгарских загонщиков, Волков, сильно ударил по пролетающему Бладжеру своей маленькой клюшкой, отбив его на пути Морана; Моран пригнулся, чтобы избежать Бладжера, и уронил Кваффл; и Левски, парящий внизу, поймал его —
«ТРОЙ ЗАБИВАЕТ!» — взревел Бэгмен, и стадион содрогнулся от рёва аплодисментов и криков одобрения. «Десять ноль в пользу Ирландии!»
«Что?» — закричал Гарри, дико озираясь по сторонам через омниокуляр. «Но у Левски есть квоффл!»
«Гарри, если ты не будешь смотреть с нормальной скоростью, ты многое пропустишь!» — закричала Гермиона, которая танцевала вверх-вниз, размахивая руками в воздухе, пока Трой делал круг почета вокруг поля. Гарри быстро взглянул поверх своего омниокля и увидел, что лепреконы, наблюдавшие со стороны, снова поднялись в воздух и образовали большой сверкающий трилистник. На другом конце поля вейлы угрюмо наблюдали за ними.
Разозлившись на себя, Гарри вернул быстрый набор в нормальное состояние, и игра возобновилась.
Гарри достаточно хорошо знал квиддич, чтобы видеть, что ирландские охотники были великолепны. Они работали как слаженная команда, их движения были настолько хорошо скоординированы, что, казалось, они читали мысли друг друга, когда занимали позицию, а розетка на груди Гарри продолжала пищать их имена: «Трой — Маллет — Моран!» И в течение десяти минут Ирландия забила еще дважды, доведя свое преимущество до тридцати-ноля и вызвав громовой поток рева и аплодисментов у одетых в зеленое болельщиков.
Матч стал еще более быстрым, но более жестоким. Волков и Вулчанов, болгарские загонщики, как можно яростнее били бладжерами по ирландским охотникам и начали мешать им использовать некоторые из своих лучших приемов; дважды им приходилось рассыпаться, и вот, наконец, Ивановой удалось прорваться сквозь их ряды; увернуться от вратаря Райана; и забить первый гол Болгарии.
«Пальцы в уши!» — проревел мистер Уизли, когда вейла начала танцевать в знак празднования. Гарри тоже зажмурился; он хотел сосредоточиться на игре. Через несколько секунд он рискнул взглянуть на поле. Вейла прекратила танцевать, и Болгария снова завладела квоффлом.
«Димитров! Левски! Димитров! Иванова — ох, говорю!» — взревел Бэгмен.
Сто тысяч волшебников ахнули, когда два ловца, Крам и Линч, рухнули через центр ловцов, так быстро, что казалось, будто они только что выпрыгнули из самолетов без парашютов. Гарри следил за их падением через свой омниокуляр, прищурившись, чтобы увидеть, где находится снитч —
«Они сейчас разобьются!» — закричала Гермиона рядом с Гарри.
Она была наполовину права — в самую последнюю секунду Виктор Крам вышел из пике и по спирали ушел. Линч, однако, ударился о землю с глухим стуком, который был слышен по всему стадиону. С ирландских сидений раздался громкий стон.
«Дурак!» — простонал мистер Уизли. «Крам делал финт!»
«Тайм-аут!» — крикнул голос Бэгмена, — «и обученные медики-волшебники спешат на поле, чтобы осмотреть Эйдана Линча!»
«С ним все будет в порядке, его просто вспахали!» — успокаивающе сказал Чарли Джинни, которая с ужасом свесилась с края ложи. «И это то, чего добивался Крам, конечно же...»
Гарри поспешно нажал кнопки повтора и воспроизведения на своих омниокулярах, покрутил ручку быстрого набора и снова поднес их к глазам.
Он наблюдал, как Крам и Линч снова нырнули в замедленной съемке. Защитный финт Вронски — опасный отвлекающий маневр ловца — читал сияющие фиолетовые буквы на его линзах. Он увидел, как лицо Крама исказилось от концентрации, когда он вовремя вышел из пике, в то время как Линч был расплющен, и он понял — Крам вообще не видел снитч, он просто заставил Линча скопировать его. Гарри никогда не видел, чтобы кто-то так летал; Крам едва ли выглядел так, как будто он вообще использовал метлу; он двигался в воздухе так легко, что казался без поддержки и невесомым. Гарри повернул свои омниокуляры обратно в нормальное положение и сфокусировал их на Краме. Теперь он кружил высоко над Линчем, которого оживляли колдомедики с помощью чаш с зельем. Гарри, еще более пристально сосредоточившись на лице Крама, увидел его темные глаза, метавшиеся по земле в сотне футов внизу. Он использовал время, пока Линч оживал, чтобы без помех искать снитч.
Линч наконец поднялся на ноги под громкие крики болельщиков в зеленом, сел на свой Firebolt и оттолкнулся от земли. Его возрождение, казалось, вдохнуло в Ирландию новое сердце. Когда Мустафа снова свистнул, Chasers вступили в действие с мастерством, непревзойденным всем, что Гарри видел до сих пор.
После пятнадцати более быстрых и яростных минут Ирландия вырвалась вперед еще на десять голов. Теперь они лидировали со счетом сто тридцать очков против десяти, и игра начинала становиться грязнее.
Когда Маллет снова бросилась к воротам, крепко сжимая квоффл под мышкой, болгарский вратарь Зограф вылетел ей навстречу. Что бы ни случилось, все закончилось так быстро, что Гарри не успел поймать мяч, но крик ярости ирландской толпы и длинный, пронзительный свисток Мустафы подсказали ему, что это был фол.
«А Мостафа отчитал болгарского вратаря за удары — чрезмерное использование локтей!» — сообщил Бэгмен ревущим зрителям. «И — да, это пенальти в пользу Ирландии!»
Лепреконы, которые сердито взмыли в воздух, словно стая сверкающих шершней, когда Маллет потерпел поражение, теперь слетелись вместе, чтобы сформировать слова «ХА, ХА, ХА!» Вейлы на другой стороне поля вскочили на ноги, сердито встряхнули волосами и снова начали танцевать.
Как один, братья Уизли и Гарри заткнули уши пальцами, но Гермиона, которая не беспокоилась, вскоре потянула Гарри за руку. Он повернулся, чтобы посмотреть на нее, и она нетерпеливо вытащила его пальцы из ушей.
«Посмотрите на судью!» — сказала она, хихикая.
Гарри посмотрел вниз на поле. Хассан Мустафа приземлился прямо перед танцующей вейлой и вел себя очень странно. Он напрягал мускулы и возбужденно поглаживал усы.
«Теперь мы не можем этого допустить!» — сказал Людо Бэгман, хотя его голос звучал очень весело. «Кто-нибудь, дайте пощечину судье!»
Медико-волшебник промчался по полю, заткнув уши пальцами, и сильно пнул Мостафу в голени. Казалось, Мостафа пришел в себя; Гарри, снова наблюдавший через омниокуляр, увидел, что тот выглядит исключительно смущенным и начал кричать на вейлу, которая перестала танцевать и выглядела мятежной.
«И если я не ошибаюсь, Мустафа на самом деле пытается отправить талисманы болгарской команды!» — раздался голос Бэгмена. «Вот чего мы раньше не видели... Ох, это может обернуться неприятностями...»
Так и произошло: болгарские загонщики Волков и Волчанов приземлились по обе стороны от Мустафы и начали яростно спорить с ним, жестикулируя в сторону лепреконов, которые теперь радостно складывали слова «ХИ, ХИ, ХИ». Однако Мустафа не был впечатлен аргументами болгар; он тыкал пальцем в воздух, явно приказывая им снова летать, а когда они отказались, он дважды коротко свистнул.
«Два пенальти в пользу Ирландии!» — закричал Бэгмен, и болгарская толпа взвыла от гнева. «А Волкову и Вулчанову лучше бы вернуться на метлы... да... вот они... и Трой забирает квоффл...»
Игра теперь достигла уровня ярости, превосходящего все, что они когда-либо видели. Загонщики с обеих сторон действовали безжалостно: Волков и Вулчанов, в частности, казалось, не заботились о том, соприкоснутся ли их клюшки с бладжером или человеком, когда они яростно размахивали ими в воздухе. Димитров бросился прямо в Моран, у которой был квоффл, едва не сбив ее с метлы.
«Фол!» — в один голос взревели ирландские болельщики, все вставая огромной волной зеленого цвета.
«Фол!» — раздался магически усиленный голос Людо Бэгмена. «Димитров скидывает Морана — намеренно летит туда, чтобы столкнуться — и это должно быть еще одно пенальти — да, вот и свисток!»
Лепреконы снова поднялись в воздух, и на этот раз они образовали гигантскую руку, которая делала очень грубый знак вейле через поле. На этом вейла потеряла контроль. Вместо того, чтобы танцевать, они бросились через поле и начали бросать в лепреконов то, что казалось горстями огня. Наблюдая через свой омниокуляр, Гарри увидел, что теперь они не выглядят даже отдаленно красивыми. Напротив, их лица вытягивались в острые, жестокие клювы птичьих голов, а длинные, чешуйчатые крылья вырывались из их плеч —
«И вот почему, мальчики, — крикнул мистер Уизли, перекрикивая шум толпы внизу, — никогда не стоит ориентироваться только на внешность!»
Министерские волшебники хлынули на поле, чтобы разделить вейлу и лепреконов, но без особого успеха; тем временем, битва внизу была ничем по сравнению с той, что происходила наверху. Гарри поворачивался туда-сюда, глядя в свои омниокуляры, пока квоффл переходил из рук в руки со скоростью пули.
«Левски — Димитров — Моран — Трой — Кефаль — Иванова — Моран снова — Моран — МОРАН ЗАБИВАЕТ!»
Но крики ирландских болельщиков были едва слышны за криками вейлы, взрывами, которые теперь исходили из палочек членов Министерства, и яростным ревом болгар. Игра немедленно возобновилась; теперь у Левски был Кваффл, теперь у Димитрова —
Ирландский загонщик Куигли сильно замахнулся на пролетающий бладжер и ударил им как можно сильнее в сторону Крама, который не успел пригнуться достаточно быстро. Он попал ему прямо в лицо.
Раздался оглушительный стон толпы; нос Крама выглядел сломанным, кровь была повсюду, но Хассан Мустафа не свистнул. Он отвлекся, и Гарри не мог его за это винить; один из вейл бросил горсть огня и поджег хвост его метлы.
Гарри хотел, чтобы кто-то понял, что Крам травмирован; хотя он и болел за Ирландию, Крам был самым захватывающим игроком на поле. Рон, очевидно, чувствовал то же самое.
«Тайм-аут! Да ладно, он не может так играть, посмотрите на него —»
«Посмотрите на Линча!» — закричал Гарри.
Ирландский ловец внезапно нырнул, и Гарри был совершенно уверен, что это не финт Вронского; это было что-то настоящее.
«Он увидел снитч!» — закричал Гарри. «Он увидел его! Посмотрите, как он летит!»
Половина толпы, казалось, поняла, что происходит; ирландские болельщики поднялись еще одной большой волной зеленого цвета, крича «Ищейка на...», но Крам был у него на хвосте. Как он мог видеть, куда он идет, Гарри понятия не имел; в воздухе позади него летели струйки крови, но теперь он поравнялся с Линчем, когда они оба снова понеслись к земле —
«Они сейчас разобьются!» — закричала Гермиона.
«Это не так!» — взревел Рон.
«Линч!» — закричал Гарри.
И он оказался прав — во второй раз Линч с огромной силой ударился о землю и был немедленно растерзан толпой разъяренных вейл.
«Снитч, где снитч?» — проревел Чарли по всему ряду.
«Он поймал его! Крам поймал его! Все кончено!» — закричал Гарри.
Крам, чья красная мантия блестела от крови, текущей из носа, медленно поднимался в воздух, высоко подняв кулак, в его руке сверкало золото.
На табло мигало БОЛГАРИЯ: 160, ИРЛАНДИЯ: 170 над толпой, которая, казалось, не поняла, что произошло. Затем, медленно, как будто огромный реактивный самолет набирал обороты, гул болельщиков Ирландии становился все громче и громче и перешел в крики восторга.
«ИРЛАНДИЯ ПОБЕДИЛА!» — закричал Бэгмен, который, как и ирландцы, был, похоже, ошеломлен внезапным окончанием матча. «КРАМ ПОЛУЧАЕТ СНИТЧ — НО ИРЛАНДИЯ ПОБЕДИЛА — боже мой, я не думаю, что кто-то из нас ожидал этого!»
«Зачем он поймал снитч?» — заорал Рон, подпрыгивая и аплодируя, подняв руки над головой. «Он положил конец этому, когда Ирландия была впереди на сто шестьдесят очков, идиот!»
«Он знал, что они никогда не догонят!» — крикнул Гарри в ответ, перекрывая весь шум, также громко аплодируя. «Ирландские охотники были слишком хороши... Он хотел закончить на своих условиях, вот и все...»
«Он был очень храбрым, не так ли?» — сказала Гермиона, наклонившись вперед, чтобы посмотреть, как Крам приземляется, пока рой колдомедиков прокладывает себе путь через сражающихся лепреконов и вейл, чтобы добраться до него. «Он выглядит ужасно...»
Гарри снова приложил омниокуляры к глазам. Было трудно разглядеть, что происходит внизу, потому что лепреконы с восторгом носились по всему полю, но он мог различить только Крама, окруженного колдунами-медиками. Он выглядел еще более угрюмым, чем когда-либо, и отказывался позволить им расправиться с ним. Члены его команды были вокруг него, качая головами и выглядя подавленными; неподалеку ирландские игроки радостно танцевали в золотом дожде, ниспадающем с их талисманов. Флаги развевались по всему стадиону, со всех сторон ревел ирландский национальный гимн; вейлы теперь снова обретали свой обычный, прекрасный облик, хотя и выглядели подавленными и покинутыми.
«Велл, он храбро сражался», — раздался за спиной Гарри мрачный голос. Он оглянулся: это был болгарский министр магии.
«Ты умеешь говорить по-английски!» — возмутился Фадж. «И ты позволяешь мне весь день изображать все это!»
«Ну, это было очень смешно», — сказал болгарский министр, пожимая плечами.
«И пока ирландская команда совершает круг почета в сопровождении своих талисманов, сам Кубок мира по квиддичу вносится в верхнюю ложу!» — взревел Бэгмен.
Глаза Гарри внезапно ослепил ослепительный белый свет, когда верхняя ложа была волшебным образом освещена, так что все на трибунах могли видеть, что находится внутри. Прищурившись в сторону входа, он увидел двух тяжело дышащих волшебников, несущих в ложу огромный золотой кубок, который они передали Корнелиусу Фаджу, который все еще выглядел очень недовольным тем, что он весь день использовал язык жестов впустую.
«Давайте громко поаплодируем доблестным неудачникам — Болгарии!» — крикнул Бэгмен.
И по лестнице в ложу поднялись семь побежденных болгарских игроков. Толпа внизу аплодировала с благодарностью; Гарри видел тысячи и тысячи линз Омниокля, мигающих и мигающих в их сторону.
Один за другим болгары проходили между рядами сидений в ложе, и Бэгмен выкрикивал имя каждого, пока они пожимали руки своему министру, а затем Фаджу. Крам, который был последним в очереди, выглядел по-настоящему ужасно. Два черных глаза эффектно расцвели на его окровавленном лице. Он все еще держал снитч. Гарри заметил, что он казался гораздо менее координированным на земле. Он был слегка приседающим и отчетливо сутулился. Но когда имя Крама было объявлено, весь стадион издал громкий, оглушительный рев.
А затем появилась ирландская команда. Эйдана Линча поддерживали Моран и Коннолли; второй крах, казалось, ошеломил его, и его глаза выглядели странно расфокусированными. Но он счастливо ухмыльнулся, когда Трой и Куигли подняли Кубок в воздух, а толпа внизу разразилась одобрительным ревом. Руки Гарри онемели от аплодисментов.
Наконец, когда ирландская команда покинула ложу, чтобы совершить еще один круг почета на своих метлах (Эйдан Линч сидел на спине Коннолли, крепко обхватив его за талию и все еще смущенно ухмыляясь), Бэгмен направил палочку себе в горло и пробормотал: «Квайетус».
«Об этом будут говорить годами», — хрипло сказал он, — «действительно неожиданный поворот, который... жаль, что это не могло длиться дольше... Ах да... да, я должен тебе... сколько?»
Фред и Джордж только что перелезли через спинки своих сидений и стояли перед Людо Бэгменом с широкими улыбками на лицах и протянутыми руками.


ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
ТЕМНАЯ МЕТКА

«Не говорите матери, что ты играл в азартные игры», — умолял мистер Уизли Фреда и Джорджа, пока они медленно спускались по лестнице, устланной фиолетовым ковром.
«Не волнуйся, папа», — радостно сказал Фред, — «у нас большие планы на эти деньги. Мы не хотим, чтобы их конфисковали».
Мистер Уизли на мгновение посмотрел так, словно собирался спросить, что это за большие планы, но, поразмыслив, решил, что не хочет знать.
Вскоре они оказались в толпе, которая теперь выходила со стадиона и возвращалась в свои лагеря. В ночном воздухе до них доносилось хриплое пение, пока они возвращались по освещенной фонарями тропе, а лепреконы продолжали пролетать над их головами, кудахча и размахивая фонарями. Когда они наконец добрались до палаток, никто не хотел спать, и, учитывая уровень шума вокруг, мистер Уизли согласился, что они все могут выпить по последней чашке какао вместе, прежде чем лечь спать. Вскоре они весело спорили о матче; мистер Уизли втянулся в спор о коббинге с Чарли, и только когда Джинни уснула прямо за крошечным столиком и пролила горячий шоколад по всему полу, мистер Уизли прекратил словесные перепалки и настоял, чтобы все пошли спать. Гермиона и Джинни пошли в следующую палатку, а Гарри и остальные Уизли переоделись в пижамы и забрались в свои койки. С другой стороны лагеря все еще было слышно пение и странные отголоски ударов.
«О, как я рад, что я не на дежурстве», — сонно пробормотал мистер Уизли. «Мне бы не хотелось идти и говорить ирландцам, что им пора прекращать праздновать».
Гарри, который был на верхней койке над Роном, лежал, уставившись на брезентовый потолок палатки, наблюдая за светом случайного фонаря лепрекона, пролетающего над головой, и снова представляя себе некоторые из самых захватывающих приемов Крама. Ему не терпелось вернуться на свой собственный «Молнии» и попробовать финт Вронского. . . . Оливер Вуд так и не смог передать со всеми своими извивающимися диаграммами, как должен выглядеть этот прием. . . . Гарри увидел себя в мантии со своим именем на спине и представил себе ощущение, когда он слышит рев стотысячной толпы, когда голос Людо Бэгмена эхом разносится по всему стадиону: «Я даю тебе... Поттера!»
Гарри так и не узнал, заснул ли он на самом деле — его фантазии о полетах, как Крам, вполне могли перерасти в реальные сны — он знал только, что совершенно внезапно мистер Уизли закричал.
«Вставайте! Рон — Гарри — давайте, вставайте, это срочно!»
Гарри быстро сел и ударился макушкой о холст.
«Что случилось?» — сказал он.
Смутно он мог сказать, что что-то не так. Шумы в лагере изменились. Пение прекратилось. Он слышал крики и звуки бегущих людей. Он соскользнул с койки и потянулся за своей одеждой, но мистер Уизли, натянувший джинсы поверх собственной пижамы, сказал: «Нет времени, Гарри — просто хватай куртку и вылезай наружу — быстро!»
Гарри сделал, как ему было сказано, и поспешил выйти из палатки, Рон последовал за ним.
В свете нескольких костров, которые все еще горели, он мог видеть, как люди убегают в лес, спасаясь от чего-то, что двигалось по полю к ним, чего-то, что испускало странные вспышки света и звуки, похожие на выстрелы. Громкие издевательства, рев смеха и пьяные крики доносились до них; затем последовала вспышка яркого зеленого света, которая осветила сцену.
Толпа волшебников, плотно сбитая и двигающаяся вместе с палочками, направленными прямо вверх, медленно маршировала по полю. Гарри прищурился на них... Казалось, у них не было лиц... Потом он понял, что их головы были скрыты капюшонами, а лица скрыты масками. Высоко над ними, паря в воздухе, четыре борющиеся фигуры искажались в гротескные формы. Казалось, что волшебники в масках на земле были кукловодами, а люди над ними — марионетками, управляемыми невидимыми нитями, которые поднимались из палочек в воздух. Две из фигур были очень маленькими.
К марширующей группе присоединялось все больше волшебников, которые смеялись и указывали на плавающие тела. Палатки сминались и падали, когда марширующая толпа разрасталась. Один или два раза Гарри видел, как один из марширующих снес палатку со своего пути своей палочкой. Несколько загорелись. Крики становились громче.
Парящие люди внезапно осветились, когда они пролетали над горящей палаткой, и Гарри узнал одного из них: мистер Робертс, управляющий кемпингом. Остальные трое выглядели так, словно это были его жена и дети. Один из демонстрантов внизу перевернул миссис Робертс вверх ногами своей палочкой; ее ночная рубашка упала, обнажив объемные панталоны, и она изо всех сил пыталась прикрыться, пока толпа внизу визжала и улюлюкала от восторга.
«Это просто бред», — пробормотал Рон, наблюдая за самым маленьким ребенком-магглом, который начал кружиться, как волчок, в шестидесяти футах над землей, его голова безвольно болталась из стороны в сторону. «Это действительно бред...»
Гермиона и Джинни поспешили к ним, натягивая пальто поверх ночных рубашек, а мистер Уизли следовал за ними. В тот же момент из палатки мальчиков появились Билл, Чарли и Перси, полностью одетые, с закатанными рукавами и палочками наготове.
«Мы поможем Министерству!» — перекрикивал весь шум мистер Уизли, засучивая рукава. «Вы все — идите в лес и держитесь вместе. Я приду и заберу вас, когда мы с этим разберемся!»
Билл, Чарли и Перси уже бежали к приближающимся демонстрантам; мистер Уизли рвался за ними. Министерские волшебники мчались со всех сторон к источнику неприятностей. Толпа под семьей Робертс приближалась все ближе.
«Давай», — сказал Фред, схватив Джинни за руку и потащив ее к лесу. Гарри, Рон, Гермиона и Джордж последовали за ними. Они все оглянулись, когда достигли деревьев. Толпа под семьей Робертс была больше, чем когда-либо; они видели, как волшебники Министерства пытались пробраться через нее к волшебникам в капюшонах в центре, но им было очень трудно. Казалось, они боялись применить любое заклинание, которое могло бы заставить семью Робертс упасть.
Цветные фонари, освещавшие путь к стадиону, погасли. Темные фигуры пробирались сквозь деревья; дети плакали; тревожные крики и панические голоса разносились вокруг них в холодном ночном воздухе. Гарри почувствовал, как его толкают туда-сюда люди, лиц которых он не мог видеть. Затем он услышал, как Рон закричал от боли.
«Что случилось?» — встревоженно спросила Гермиона, так резко остановившись, что Гарри врезался в нее. «Рон, где ты? О, это глупо — Люмос!»
Она зажгла палочку и направила узкий луч поперек тропинки. Рон лежал, распростершись на земле.
«Споткнулся о корень дерева», — сердито сказал он, снова поднимаясь на ноги.
«Ну, с таким размером ноги трудно не сделать этого», — раздался протяжный голос позади них.
Гарри, Рон и Гермиона резко обернулись. Драко Малфой стоял неподалеку, прислонившись к дереву, и выглядел совершенно расслабленным. Скрестив руки, он, казалось, наблюдал за происходящим в лагере через просвет в деревьях.
Рон приказал Малфою сделать то, что Гарри никогда бы не осмелился сказать в присутствии миссис Уизли.
«Язык, Уизли», — сказал Малфой, его бледные глаза сверкнули. «Не лучше ли тебе поторопиться? Тебе ведь не хочется, чтобы ее заметили, правда?»
Он кивнул Гермионе, и в тот же момент со стороны лагеря раздался грохот, похожий на взрыв бомбы, и вспышка зеленого света на мгновение осветила деревья вокруг них.
«Что это должно значить?» — вызывающе спросила Гермиона.
«Грейнджер, они охотятся на магглов», — сказал Малфой. «Ты хочешь хвастаться своими панталонами в воздухе? ;;Потому что, если ты так сделаешь, то постой... они движутся в этом направлении, и это заставит нас всех посмеяться».
«Гермиона — ведьма», — прорычал Гарри.
«Будь по-своему, Поттер», — сказал Малфой, злобно ухмыляясь. «Если ты думаешь, что они не могут заметить грязнокровку, оставайся там, где стоишь».
«Следи за языком!» — крикнул Рон. Все присутствующие знали, что «грязнокровка» — очень оскорбительное слово для ведьмы или волшебника магловского происхождения.
— Не обращай внимания, Рон, — быстро сказала Гермиона, схватив Рона за руку и удержав его, когда он сделал шаг к Малфою.
Раздался грохот с другой стороны деревьев, который был громче всего, что они слышали. Несколько человек поблизости закричали. Малфой тихонько усмехнулся.
«Их легко напугать, не так ли?» — лениво сказал он. «Полагаю, ваш папаша приказал вам всем спрятаться? Что он задумал — пытается спасти магглов?»
«Где твои родители?» — спросил Гарри, его гнев нарастал. «Они там, в масках, да?»
Малфой повернулся к Гарри, все еще улыбаясь.
«Ну... если бы они были, я бы вряд ли тебе сказал, не так ли, Поттер?»
«Ой, да ладно», — сказала Гермиона, с отвращением взглянув на Малфоя, — «пойдем и найдем остальных».
«Не высовывай свою большую мохнатую голову, Грейнджер», — презрительно усмехнулся Малфой.
«Пошли», — повторила Гермиона и снова потянула Гарри и Рона по тропинке.
«Я готов поспорить на что угодно, что его отец — один из тех, кто носит маски!» — горячо заявил Рон.
«Ну, если повезет, Министерство его поймает!» — горячо сказала Гермиона. «О, я не могу в это поверить. Куда подевались остальные?»
Фреда, Джорджа и Джинни нигде не было видно, хотя тропа была заполнена множеством других людей, все нервно оглядывались через плечо в сторону суматохи в лагере. Кучка подростков в пижамах громко спорила немного дальше по тропе. Когда они увидели Гарри, Рона и Гермиону, девушка с густыми вьющимися волосами обернулась и быстро сказала:«Где мадам Максим? Мы потеряли ее —»
«Э-э — что?» — сказал Рон.
«Ох...» Девушка, которая говорила, повернулась к нему спиной, и, пока они шли, они отчетливо услышали, как она сказала: «Огвартс».
«Шармбатон», — пробормотала Гермиона.
«Извините?» — сказал Гарри.
«Они должны поступить в Шармбатон», — сказала Гермиона.
«О... да... точно», — сказал Гарри.
«Фред и Джордж не могли уйти так далеко», — сказал Рон, вытаскивая палочку, зажигая ее, как у Гермионы, и прищурившись глядя на тропинку. Гарри полез в карманы куртки за своей палочкой — но ее там не оказалось. Единственное, что он смог найти, — это омниокуляры.
«Вы шутите!»
Рон и Гермиона подняли палочки достаточно высоко, чтобы осветить землю узкими лучами света; Гарри огляделся вокруг, но его палочки нигде не было видно.
«Может быть, она где-то в палатке», — сказал Рон.
«Может, она выпала у тебя из кармана, когда мы бежали?» — обеспокоенно предположила Гермиона.
«Да», сказал Гарри, «может быть...»
Обычно он всегда носил с собой палочку, находясь в волшебном мире, и, оказавшись без нее в такой ситуации, он почувствовал себя очень уязвимым.
Раздавшийся неподалеку шорох заставил всех троих подпрыгнуть. Домовой эльф Винки с трудом выбирался из кустов неподалеку. Она двигалась весьма своеобразно, по-видимому, с большим трудом; казалось, кто-то невидимый пытался ее удержать.
«Здесь злые волшебники!» — рассеянно пропищала она, наклонившись вперед и пытаясь продолжать бежать. «Люди высоко-высоко в воздухе! Винки уходит с дороги!»
И она скрылась среди деревьев по другую сторону тропы, тяжело дыша и пища, борясь с силой, которая ее удерживала.
«Что с ней?» — спросил Рон, с любопытством глядя вслед Винки. «Почему она не может нормально бегать?»
«Держу пари, она не спрашивала разрешения спрятаться», — сказал Гарри. Он думал о Добби: каждый раз, когда он пытался сделать что-то, что не понравилось бы Малфоям, домовой эльф был вынужден начать избивать себя.
«Знаете, с домашними эльфами обошлись очень несправедливо!» — возмутилась Гермиона. «Это рабство, вот что это такое! Мистер Крауч заставил ее подняться на вершину стадиона, и она была в ужасе, и он заколдовал ее так, что она даже бежать не может, когда они начинают топтать палатки! Почему никто ничего не делает?»
«Ну, эльфы счастливы, не так ли?» — сказал Рон. «Ты же слышал старую Винки на матче... «Домашние эльфы не должны веселиться»... вот что ей нравится, когда ею командуют...»
«Именно такие люди, как ты, Рон», — горячо начала Гермиона, — «поддерживают гнилые и несправедливые системы, просто потому, что им лень...»
Еще один громкий удар раздался с опушки леса.
«Давайте просто продолжим двигаться, ладно?» — сказал Рон, и Гарри увидел, как он бросил на Гермиону дерзкий взгляд. Возможно, в словах Малфоя была правда; возможно, Гермиона была в большей опасности, чем они. Они снова двинулись в путь, Гарри все еще шарил по карманам, хотя и знал, что его палочки там нет.
Они пошли по темной тропе глубже в лес, все еще высматривая Фреда, Джорджа и Джинни. Они прошли мимо группы гоблинов, которые хихикали над мешком золота, который они, несомненно, выиграли, делая ставки на матч, и которые, казалось, были совершенно не обеспокоены неприятностями в лагере. Еще дальше по тропе они вошли в пятно серебристого света, и когда они посмотрели сквозь деревья, то увидели трех высоких и красивых вейл, стоящих на поляне, окруженных стайкой молодых волшебников, все из которых очень громко разговаривали.
«Я спускаю около сотни мешков галеонов в год!» — крикнул один из них. «Я — истребитель драконов в Комитете по уничтожению опасных существ».
«Нет, ты не вампир!» — закричал его друг. «Ты посудомойщик в «Дырявом котле»... но я охотник на вампиров, я убил уже около девяноста…»
Третий молодой волшебник, чьи прыщи были видны даже в тусклом серебристом свете вейлы, вмешался: «Я собираюсь стать самым молодым Министром Магии в истории, вот именно».
Гарри фыркнул от смеха. Он узнал прыщавого волшебника: его звали Стэн Шанпайк, и он был кондуктором трехэтажного автобуса «Ночной рыцарь». Он повернулся, чтобы сказать это Рону, но лицо Рона стало странно обвислым, и в следующую секунду Рон закричал: «Я тебе говорил, что изобрел метлу, которая долетит до Юпитера?»
«Честно!» — сказала Гермиона, и они с Гарри крепко схватили Рона за руки, развернули его и увели прочь. К тому времени, как звуки вейлы и их поклонников окончательно стихли, они были в самом сердце леса. Теперь они, казалось, были одни; все было намного тише.
Гарри огляделся. «Я думаю, мы можем просто подождать здесь, знаешь ли. Мы услышим любого за милю».
Едва он успел произнести эти слова, как прямо перед ними из-за дерева появился Людо Бэгмен.
Даже при слабом свете двух палочек Гарри видел, что с Бэгменом произошла большая перемена. Он больше не выглядел бодрым и румяным; в его походке больше не было пружины. Он выглядел очень бледным и напряженным.
«Кто это?» — спросил он, моргая и пытаясь разглядеть их лица. «Что вы тут делаете, совсем одни?»
Они удивленно переглянулись.
«Ну, тут происходит что-то вроде беспорядков», — сказал Рон.
Бэгмен уставился на него.
"Что?"
«В лагере... какие-то люди захватили семью маглов...»
Бэгмен громко выругался.
«Чёрт их побери!» — сказал он, выглядя весьма рассеянным, и, не сказав больше ни слова, он дезаппарировал с тихим хлопком!
«Не совсем в курсе событий, мистер Бэгмен, не так ли?» — нахмурилась Гермиона.
«Но он был великим загонщиком», — сказал Рон, уводя с тропы на небольшую поляну и садясь на клочок сухой травы у подножия дерева. «Wimbourne Wasps выиграли лигу три раза подряд, пока он был с ними».
Он достал из кармана маленькую фигурку Крама, поставил ее на землю и стал наблюдать, как она ходит. Как и настоящий Крам, модель была слегка утиной и сутулой, гораздо менее впечатляющей на своих расставленных ногах, чем на метле. Гарри прислушивался к шуму с кемпинга. Все казалось намного тише; возможно, беспорядки закончились.
«Надеюсь, с остальными все в порядке», — сказала Гермиона через некоторое время.
«С ними все будет в порядке», — сказал Рон.
«Представь, что твой отец поймает Люциуса Малфоя», — сказал Гарри, садясь рядом с Роном и наблюдая за маленькой фигуркой Крама, сгорбившегося над опавшими листьями. «Он всегда говорил, что хотел бы получить что-нибудь против него».
«Это точно сотрет ухмылку с лица старого Драко», — сказал Рон.
«Но бедные магглы», — нервно сказала Гермиона. «А что, если они не смогут их спустить?»
«Они найдут», — успокаивающе сказал Рон. «Они найдут способ».
«Но безумие, делать что-то подобное, когда сегодня вечером здесь собралось все Министерство магии!» — сказала Гермиона. «Я имею в виду, как они собираются избежать наказания? Ты думаешь, они выпили или просто...»
Но она резко оборвала себя и оглянулась через плечо. Гарри и Рон тоже быстро оглянулись. Казалось, кто-то шатаясь бредет к их поляне. Они ждали, прислушиваясь к звукам неровных шагов за темными деревьями. Но шаги внезапно стихли.
«Алло?» — позвал Гарри.
Наступила тишина. Гарри поднялся на ноги и выглянул из-за дерева. Было слишком темно, чтобы смотреть далеко, но он чувствовал, что кто-то стоит прямо за пределами его поля зрения.
«Кто там?» — спросил он.
И тут, без всякого предупреждения, тишину разорвал голос, непохожий ни на один из тех, что они слышали в лесу; и это был не панический крик, а что-то похожее на заклинание.
«МОРСМОРДРЕ!»
И что-то огромное, зеленое и сверкающее вырвалось из темноты, в которую Гарри так старался проникнуть взглядом; оно взлетело над верхушками деревьев и взмыло в небо.
«Что за…?» — ахнул Рон, снова вскакивая на ноги и уставившись на появившееся существо.
На долю секунды Гарри подумал, что это еще одно лепреконовское образование. Затем он понял, что это был колоссальный череп, состоящий из чего-то похожего на изумрудные звезды, со змеей, торчащей изо рта, как язык. Пока они смотрели, он поднимался все выше и выше, пылая в дымке зеленоватого дыма, вырисовываясь на черном небе, как новое созвездие.
Внезапно лес вокруг них взорвался криками. Гарри не понимал почему, но единственной возможной причиной было внезапное появление черепа, который теперь поднялся достаточно высоко, чтобы осветить весь лес, словно какая-то ужасная неоновая вывеска. Он просканировал темноту в поисках человека, который наколдовал череп, но никого не увидел.
- Кто там? он позвал снова.
«Гарри, давай, двигайся!» Гермиона схватила его за воротник куртки и потянула назад.
«Что случилось?» — спросил Гарри, пораженный тем, что ее лицо стало таким белым и испуганным.
«Это Тёмная Метка, Гарри!» — простонала Гермиона, дергая его так сильно, как только могла. «Знак Сами-Знаете-Кого!»
«Волдеморт — ?»
«Гарри, пошли!»
Гарри обернулся — Рон торопливо подхватил своего миниатюрного Крама — и все трое двинулись через поляну, но прежде чем они успели сделать несколько торопливых шагов, раздался ряд хлопков, возвестивших о прибытии двадцати волшебников, появившихся из воздуха и окруживших их.
Гарри резко обернулся и в одно мгновение осознал один факт: каждый из этих волшебников держал в руках палочку, и каждая палочка была направлена ;;прямо на него, Рона и Гермиону.
Не думая долго, он крикнул: «УТКА!»
Он схватил двух других и повалил их на землю.
ОШЕЛОМЛЯЮЩИЙ— взревели двадцать голосов — последовала ослепительная серия вспышек, и Гарри почувствовал, как волосы на его голове зашевелились, словно по поляне пронесся сильный ветер. Подняв голову на долю дюйма, он увидел, как над ними пролетают струи огненно-красного света от палочек волшебников, пересекаясь друг с другом, отскакивая от стволов деревьев и отскакивая в темноту —
«Стой!» — крикнул знакомый голос. «СТОП! Это мой сын!»
Волосы Гарри перестали развеваться. Он поднял голову немного выше. Волшебник перед ним опустил палочку. Он перевернулся и увидел, как мистер Уизли шагает к ним, выглядя испуганным.
«Рон… Гарри», — его голос дрожал. «Гермиона, с тобой все в порядке?»
«Прочь с дороги, Артур», — раздался холодный, резкий голос.
Это был мистер Крауч. Он и другие волшебники Министерства приближались к ним. Гарри поднялся на ноги, чтобы встретиться с ними. Лицо мистера Крауча было напряжено от ярости.
«Кто из вас это сделал?» — резко спросил он, его острые глаза метались между ними. «Кто из вас наколдовал Темную Метку?»
«Мы этого не делали!» — сказал Гарри, указывая на череп.
«Мы ничего не сделали!» — сказал Рон, потирая локоть и возмущенно глядя на отца. «За что ты хотел на нас напасть?»
«Не лгите, сэр!» — крикнул мистер Крауч. Его палочка все еще была направлена ;;прямо на Рона, а глаза вылезли из орбит — он выглядел слегка безумным. «Вас обнаружили на месте преступления!»
«Барти», — прошептала ведьма в длинном шерстяном халате, «они же дети, Барти, они бы никогда не смогли...»
«Откуда взялась Метка, вы трое?» — быстро спросил мистер Уизли.
«Вон там», — дрожащим голосом сказала Гермиона, указывая на то место, где они слышали голос. «Там был кто-то за деревьями... они выкрикивали слова — заклинание...»
«О, они стояли там, не так ли?» — сказал мистер Крауч, поворачивая свои выпученные глаза к Гермионе, недоверие было написано на его лице. «Сказали заклинание, не так ли? Вы, кажется, очень хорошо осведомлены о том, как вызывается эта Метка, мисс…»
Но никто из волшебников Министерства, за исключением мистера Крауча, похоже, не считал даже отдаленно вероятным, что Гарри, Рон или Гермиона наколдовали череп; напротив, услышав слова Гермионы, они все снова подняли палочки и указали в указанном ею направлении, прищурившись сквозь темные деревья.
«Мы опоздали», — сказала ведьма в шерстяном халате, покачав головой. «Они уже трансгрессировали».
«Я так не думаю», — сказал волшебник с лохматой каштановой бородой. Это был Амос Диггори, отец Седрика. «Наши Оглушающие прошли прямо сквозь эти деревья... Есть хороший шанс, что мы их поймали...»
«Амос, будь осторожен!» — предостерегающе сказали несколько волшебников, когда мистер Диггори расправил плечи, поднял палочку, прошел через поляну и исчез в темноте. Гермиона смотрела, как он исчезает, прикрывая рот руками.
Через несколько секунд они услышали крик мистера Диггори.
«Да! Мы их поймали! Здесь кто-то есть! Без сознания! Это — но — черт возьми...»
«У вас кто-то есть?» — крикнул мистер Крауч, явно не веря своим глазам. «Кто? Кто это?»
Они услышали хруст веток, шелест листьев, а затем хруст шагов, когда мистер Диггори снова появился из-за деревьев. Он нес на руках крошечную, безвольную фигурку. Гарри сразу узнал полотенце. Это была Винки.
Мистер Крауч не двигался и не говорил, когда мистер Диггори положил своего эльфа на землю у его ног. Все остальные волшебники Министерства уставились на мистера Крауча. Несколько секунд Крауч оставался завороженным, его глаза сверкали на белом лице, когда он смотрел на Винки. Затем он, казалось, снова ожил.
«Этого — не может — быть», — сказал он отрывисто. «Нет —»
Он быстро обошел мистера Диггори и зашагал к тому месту, где нашел Винки.
«Нет смысла, мистер Крауч, — крикнул ему вслед мистер Диггори. — Там больше никого нет».
Но мистер Крауч, похоже, не был готов поверить ему на слово. Они слышали, как он ходит по комнате и как шуршат листья, когда он раздвигал кусты в поисках чего-то.
«Немного неловко», — мрачно сказал мистер Диггори, глядя на бессознательное тело Винки. «Домовой эльф Барти Крауча... Я хочу сказать...»
«Да ладно, Амос», — тихо сказал мистер Уизли, «ты же не думаешь всерьез, что это был эльф? Темная метка — знак волшебника. Для нее нужна палочка».
«Да», — сказал мистер Диггори, — «и у нее была палочка».
«Что?» — сказал мистер Уизли.
«Вот, смотрите». Мистер Диггори поднял палочку и показал ее мистеру Уизли. «Держала ее в руке. Так что это нарушение третьего пункта Кодекса использования палочек, для начала. Ни одному нечеловеческому существу не разрешается носить или использовать палочку».
Тут же раздался еще один хлопок, и Людо Бэгмен аппарировал прямо рядом с мистером Уизли. Выглядя запыхавшимся и дезориентированным, он развернулся на месте, вытаращив глаза на изумрудно-зеленый череп.
«Темная метка!» — пропыхтел он, почти топча Винки, и вопросительно повернулся к коллегам. «Кто это сделал? Ты их поймал? Барти! Что происходит?»
Мистер Крауч вернулся с пустыми руками. Его лицо все еще было призрачно-бледным, а его руки и усы-щеточки подергивались.
«Где ты был, Барти?» — спросил Бэгмен. «Почему ты не был на матче? Твой эльф тоже занял тебе место — глотал горгулий!» Бэгмен только что заметил Винки, лежащую у его ног. «Что с ней случилось?»
«Я был занят, Людо», — сказал мистер Крауч, продолжая говорить прерывистым голосом, едва шевеля губами. «А мой эльф был Оглушен».
- Ошеломлен? Вы имеете в виду, всех вас? Но почему?—
На круглом, блестящем лице Бэгмена внезапно отразилось понимание; он посмотрел на череп, затем на Винки, а затем на мистера Крауча.
«Нет!» — сказал он. «Винки? Наколдовать Темную Метку? Она не знает, как! Для начала ей понадобится палочка!»
«И у нее она была », — сказал мистер Диггори. «Я нашел ее держащей палочку, Людо. Если вы не против, мистер Крауч, я думаю, мы должны послушать, что она может сказать в свою защиту».
Крауч не подал виду, что услышал мистера Диггори, но мистер Диггори, казалось, принял его молчание за согласие. Он поднял свою собственную палочку, направил ее на Винки и сказал: «Реннервейт!»
Винки слабо пошевелилась. Ее большие карие глаза открылись, и она несколько раз моргнула в некотором замешательстве. Под взглядом молчаливых волшебников она, шатаясь, поднялась в сидячее положение. Она увидела ноги мистера Диггори и медленно, дрожа, подняла глаза, чтобы посмотреть ему в лицо; затем, еще медленнее, она посмотрела в небо. Гарри мог видеть парящий череп, дважды отраженный в ее огромных, стеклянных глазах. Она ахнула, дико оглядела заполненную людьми поляну и разразилась ужасными рыданиями.
«Эльф!» — строго сказал мистер Диггори. «Знаешь, кто я? Я сотрудник Департамента по регулированию и контролю магических существ!»
Винки начала раскачиваться взад и вперед на земле, ее дыхание стало резким. Гарри резко вспомнил Добби в моменты его ужасного непослушания.
«Как видишь, эльф, Темная Метка была наколдована здесь совсем недавно», — сказал мистер Диггори. «И тебя обнаружили несколько мгновений спустя, прямо под ней! Объясни, пожалуйста!»
— Я... я— я этого не делала, сэр! Винки ахнула. - Я не знаю, как это сделать, сэр!
«Тебя нашли с палочкой в ;;руке!» — рявкнул мистер Диггори, размахивая ею перед ней. И когда палочка поймала зеленый свет, заполнявший поляну от черепа наверху, Гарри узнал ее.
«Эй, это моя палочка!» — сказал он.
Все на поляне посмотрели на него.
«Простите?» — недоверчиво переспросил мистер Диггори.
«Это моя палочка!» — сказал Гарри. «Я ее уронил!»
«Вы её уронили?» — повторил мистер Диггори в недоумении. «Это признание? Вы её выбросили после того, как наколдовали Метку?»
«Амос, подумай, с кем ты разговариваешь!» — сказал мистер Уизли очень сердито. «Гарри Поттер, вероятно, вызовет Темную Метку?»
«Э-э — конечно, нет», — пробормотал мистер Диггори. «Извините... увлекся...»
“Я все равно не бросал её там”, - сказал Гарри, указывая большим пальцем на деревья под черепом. “Я заметил это сразу после того, как мы вошли в лес”.
«Итак», — сказал мистер Диггори, его взгляд стал жестче, когда он снова повернулся, чтобы посмотреть на Винки, съежившуюся у его ног. «Ты нашла эту палочку, а, эльф? И ты подняла ее и подумала, что тебе будет с ней весело, не так ли?»
«Я не делаю с ней магии, сэр!» — взвизгнула Винки, слезы текли по сторонам ее раздавленного и выпуклого носа. «Я это... Я это... Я просто подняла её, сэр! Я не делала Темную Метку, сэр, я не знаю как!»
«Это не она!» — сказала Гермиона. Она выглядела очень нервной, выступая перед всеми этими волшебниками из Министерства, но все равно была полна решимости. «У Винки писклявый голосок, а голос, который мы слышали, произносящий заклинание, был гораздо ниже!» Она оглянулась на Гарри и Рона, взывая к их поддержке. «Это совсем не походило на Винки, не так ли?»
«Нет», — сказал Гарри, качая головой. «Это определенно не было похоже на эльфа».
«Да, это был человеческий голос», — сказал Рон.
«Ну, скоро увидим», — проворчал мистер Диггори, не выглядя впечатленным. «Есть простой способ узнать последнее заклинание, сотворенное палочкой, эльф, ты знала об этом?»
Винки задрожала и отчаянно замотала головой, ее уши захлопали, когда мистер Диггори снова поднял свою палочку и приложил ее кончик к кончику палочки Гарри.
«Приор Инкантато!» — взревел мистер Диггори.
Гарри услышал, как Гермиона в ужасе ахнула, когда из точки соприкосновения двух палочек вырвался гигантский череп со змееязыким языком, но это была всего лишь тень зеленого черепа высоко над ними; казалось, он был соткан из густого серого дыма: призрак заклинания.
«Делетриус!» — крикнул мистер Диггори, и дымчатый череп исчез в струйке дыма.
«Итак», — сказал мистер Диггори с каким-то диким торжеством, глядя сверху вниз на Винки, которая все еще судорожно тряслась.
«Я этого не делала!» — взвизгнула она, закатив глаза от ужаса. «Я не, я не, я не знаю как! Я хороший эльф, я не использую палочки, я не знаю как!»
«Тебя поймали с поличным, эльф!» — взревел мистер Диггори. «Пойманную с виновной палочкой в ;;руке!»
«Амос», — громко сказал мистер Уизли, — «подумай об этом... очень немногие волшебники знают, как творить это заклинание... Где она могла ему научиться?»
«Возможно, Амос предполагает», — сказал мистер Крауч, и в каждом слоге его голоса звучал холодный гнев, — «что я регулярно учу своих слуг вызывать Темную Метку?»
Наступила крайне неприятная тишина. Амос Диггори выглядел испуганным. «Мистер Крауч... нет... совсем нет...»
«Теперь вы очень близки к тому, чтобы обвинить двух людей на этой поляне, которые вряд ли наколдуют эту Метку!» — рявкнул мистер Крауч. «Гарри Поттер — и я! Полагаю, вы знакомы с историей мальчика, Амос?»
«Конечно, все знают», — пробормотал мистер Диггори, выглядя крайне смущенным.
«И я надеюсь, вы помните многочисленные доказательства, которые я давал за свою долгую карьеру, что я презираю и ненавижу Темные искусства и тех, кто их практикует?» — закричал мистер Крауч, снова выпучив глаза.
«Мистер Крауч, я... я никогда не предполагал, что вы имеете к этому какое-либо отношение!» — снова пробормотал Амос Диггори, теперь краснея под своей кудрявенькой каштановой бородой.
- Если ты обвиняешь мою эльфийку, то обвиняешь меня, Диггори! - крикнул мистер Крауч. - Где еще она могла научиться этому заклинанию?
— Она... она могла подхватить это где угодно...
«Точно, Амос», — сказал мистер Уизли. «Она могла подцепить его где угодно... Винки?» — любезно сказал он, поворачиваясь к эльфийке, но она вздрогнула, как будто он тоже кричал на нее. «Где именно ты нашла палочку Гарри?»
Винки так яростно скручивала край полотенца, что оно распускалось у нее под пальцами.
«Я... я нашла его... нашла его там, сэр...» — прошептала она, «там... на деревьях, сэр...»
“Ты видишь, Амос?” сказал мистер Уизли. “Тот, кто наколдовал Метку, мог Трансгрессировать сразу после того, как сделал это, оставив палочку Гарри. Умный поступок - не использовать свою собственную палочку, которая могла бы его выдать. А Винки, к несчастью, через несколько мгновений наткнулась на волшебную палочку и подняла ее.
«Но тогда она была бы всего в нескольких футах от настоящего виновника!» — нетерпеливо сказал мистер Диггори. «Эльфийка? Ты кого-нибудь видела?»
Винки начала дрожать сильнее, чем когда-либо. Ее огромные глаза метнулись от мистера Диггори к Людо Бэгмену и к мистеру Краучу. Затем она сглотнула и сказала: «Я никого не видела, сэр... никого...»
«Амос», — резко сказал мистер Крауч, — «я полностью осознаю, что при обычном ходе событий вы бы захотели доставить Винки в свой отдел для допроса. Однако я прошу вас позволить мне разобраться с ней».
Мистер Диггори выглядел так, словно это предложение его совсем не заинтересовало, но Гарри было ясно, что мистер Крауч был настолько важным членом Министерства, что он не посмел ему отказать.
«Вы можете быть уверены, что она будет наказана», — холодно добавил мистер Крауч.
«М-м-хозяин...» — пробормотала Винки, глядя на мистера Крауча, ее глаза наполнились слезами. «М-м-хозяин, п-п-пожалуйста...»
Мистер Крауч уставился в ответ, его лицо как-то заострилось, каждая черта на нем стала более глубокой. В его взгляде не было жалости.
«Винки вела себя сегодня вечером так, как я бы не поверил», — медленно произнес он. «Я сказал ей оставаться в палатке. Я сказал ей оставаться там, пока я пойду разбираться с проблемой. И я обнаружил, что она меня не послушалась. Это касается одежды».
- Нет! - взвизгнула Винки, падая ниц к ногам мистера Крауча. - Нет, хозяин! Только не одежда, только не одежда!
Гарри знал, что единственный способ освободить домового эльфа — это предоставить ему надлежащие одежды. Было жалко смотреть, как Винки вцепилась в свое полотенце, рыдая у ног мистера Крауча.
“Но она была напугана!” Сердито воскликнула Гермиона, глядя на мистера Крауча. “Ваш эльф боится высоты, а те волшебники в масках поднимали людей в воздух! Вы не можете винить ее за то, что она хотела убраться с их пути!”
Мистер Крауч сделал шаг назад, освобождаясь от контакта с эльфийкой, которую он рассматривал так, словно она была чем-то грязным и гнилым, загрязняющим его начищенные до блеска ботинки.
«Мне не нужен домовой эльф, который меня не слушается», — холодно сказал он, глядя на Гермиону. «Мне не нужен слуга, который забывает, что он должен делать своему хозяину и его репутации».
Винки плакала так сильно, что ее рыдания разносились по поляне. Наступила очень неприятная тишина, которую прервал мистер Уизли, тихо сказавший: «Ну, я думаю, я вернусь со своей партией в палатку, если никто не возражает. Амос, эта палочка рассказала нам все, что она может — если Гарри может вернуть ее, пожалуйста —»
Мистер Диггори протянул Гарри свою палочку, и Гарри положил ее в карман.
«Пошли, вы трое», — тихо сказал мистер Уизли. Но Гермиона, казалось, не хотела двигаться; ее глаза все еще были прикованы к рыдающему эльфу. «Гермиона!» — сказал мистер Уизли более настойчиво. Она повернулась и последовала за Гарри и Роном с поляны и прочь сквозь деревья.
«Что будет с Винки?» — спросила Гермиона, как только они покинули поляну.
«Я не знаю», — сказал мистер Уизли.
«Как они с ней обращались!» — в ярости сказала Гермиона. «Мистер Диггори, все время называет ее «эльфом»… и мистер Крауч! Он знает, что она этого не делала, и все равно собирается ее уволить! Ему было все равно, как она была напугана или расстроена — она была как будто даже не человек!»
«Ну, это не так», — сказал Рон.
Гермиона повернулась к нему.
"Это не значит, что у нее нет чувств, Рон. Это отвратительно —"
«Гермиона, я согласен с тобой», — быстро сказал мистер Уизли, подзывая ее к себе, — «но сейчас не время обсуждать права эльфов. Я хочу вернуться в палатку как можно быстрее. Что случилось с остальными?»
«Мы потеряли их в темноте», — сказал Рон. «Папа, почему все так напряглись из-за этой штуки с черепом?»
«Я все объясню в палатке», — напряженно сказал мистер Уизли.
Но когда они достигли опушки леса, их продвижение было затруднено. Там собралась большая толпа испуганных ведьм и волшебников, и когда они увидели приближающегося к ним мистера Уизли, многие из них ринулись вперед.
«Что там происходит?»
«Кто это наколдовал?»
«Артур — это не — Он?»
«Конечно, это не Он», — нетерпеливо сказал мистер Уизли. «Мы не знаем, кто это был; похоже, они трансгрессировали. А теперь извините меня, пожалуйста, я хочу пойти спать».
Он провел Гарри, Рона и Гермиону через толпу обратно в лагерь. Теперь все было тихо; не было никаких признаков волшебников в масках, хотя несколько разрушенных палаток все еще дымились.
Голова Чарли высунулась из палатки мальчиков.
«Папа, что происходит?» — крикнул он в темноту. «Фред, Джордж и Джинни вернулись в целости и сохранности, но остальные...»
«Они здесь», — сказал мистер Уизли, наклоняясь и входя в палатку. Гарри, Рон и Гермиона вошли следом за ним.
Билл сидел за маленьким кухонным столом, прижимая простыню к руке, которая обильно кровоточила. У Чарли была большая дыра в рубашке, а у Перси был окровавленный нос. Фред, Джордж и Джинни выглядели невредимыми, хотя и потрясенными.
«Папа, ты их достал?» — резко спросил Билл. «Тот, кто наколдовал Метку?»
«Нет», — сказал мистер Уизли. «Мы нашли эльфа Барти Крауча, держащего палочку Гарри, но мы так и не узнали, кто на самом деле создал Метку».
«Что?» — одновременно спросили Билл, Чарли и Перси.
«Палочка Гарри?» — спросил Фред.
«Эльф мистера Крауча?» — спросил Перси, словно громом пораженный.
С некоторой помощью Гарри, Рона и Гермионы мистер Уизли объяснил, что произошло в лесу. Когда они закончили свой рассказ, Перси раздулся от возмущения.
«Ну, мистер Крауч совершенно прав, избавившись от такого эльфа!» — сказал он. «Сбежала, когда он прямо сказал ей не делать этого... опозорила его перед всем Министерством... как бы это выглядело, если бы ее доставили в Департамент по регулированию и контролю...»
«Она ничего не сделала — она просто оказалась не в том месте и не в то время!» — рявкнула Гермиона на Перси, который выглядел очень ошеломленным. Гермиона всегда неплохо ладила с Перси — лучше, чем с кем-либо еще.
«Гермиона, волшебник в положении мистера Крауча не может позволить себе домового эльфа, который собирается буйствовать с палочкой!» — напыщенно сказал Перси, приходя в себя.
«Она не сошла с ума!» — закричала Гермиона. «Она просто подняла её с земли!»
«Слушай, кто-нибудь может объяснить, что это за череп?» — нетерпеливо сказал Рон. «Он никому не причинял вреда... Почему это так важно?»
«Я же говорила тебе, это символ Сами-Знаете-Кого, Рон», — сказала Гермиона, прежде чем кто-либо успел ответить. «Я читала об этом в «Взлете и падении Темных Искусств».
«И его не видели уже тринадцать лет», — тихо сказал мистер Уизли. «Конечно, люди запаниковали... это было почти как снова увидеть Сами-Знаете-Кого».
«Я не понимаю», — сказал Рон, нахмурившись. «Я имею в виду... это пока всего лишь силуэт на небе...»
«Рон, Ты-Знаешь-Кто и его последователи запускали Темную Метку в воздух всякий раз, когда убивали», — сказал мистер Уизли. «Ужас, который она внушала... ты не представляешь, ты слишком молод. Просто представь, что приходишь домой и обнаруживаешь Темную Метку, парящую над твоим домом, и знаешь, что ты сейчас найдешь внутри...» Мистер Уизли поморщился. «Самый большой страх для всех... самое худшее...»
На мгновение воцарилась тишина. Затем Билл, сняв простыню со своей руки, чтобы проверить порез, сказал: “Ну, кто бы это ни наколдовал, нам это сегодня не помогло. Это отпугнуло пожирателей смерти, как только они это увидели. Они все трансгрессировали, прежде чем мы успели подобраться достаточно близко, чтобы разоблачить кого-либо из них. Однако мы поймали Робертсов до того, как они упали на землю. Прямо сейчас им изменяют память.”
«Пожиратели смерти?» — спросил Гарри. «Кто такие Пожиратели смерти?»
«Так называли себя сторонники Сами-Знаете-Кого», — сказал Билл. «Я думаю, мы видели то, что от них осталось сегодня вечером — тех, кому удалось удержаться подальше от Азкабана».
«Мы не можем доказать, что это были они, Билл», — сказал мистер Уизли. «Хотя, возможно, так оно и было», — добавил он безнадежно.
«Да, я уверен, что так и было!» — внезапно сказал Рон. «Папа, мы встретили Драко Малфоя в лесу, и он практически сказал нам, что его отец — один из тех психов в масках! И мы все знаем, что Малфои были заодно с Сам-Знаешь-Кем!»
«Но что было сторонниками Волан-де-Морта...» — начал Гарри. Все вздрогнули — как и большинство в волшебном мире, Уизли всегда избегали произносить имя Волан-де-Морта. «Извините», — быстро сказал Гарри. «Что было делать сторонникам Сами-Знаете-Кого, левитирующим магглам? Я имею в виду, в чем был смысл?»
««Используй мозги, Рон», — сказал Билл. «Если они действительно были Пожирателями Смерти, они очень старались держаться подальше от Азкабана, когда Сами-Знаете-Кто потерял силу, и рассказывали всякую ложь о том, что он заставлял их убивать и пытать людей. Держу пари, они были бы напуганы еще больше, чем все остальные, увидев его возвращение. Они отрицали, что когда-либо были связаны с ним, когда он потерял свои силы, и вернулись к своей повседневной жизни... Я не думаю, что он был бы слишком доволен ими, не так ли?»Но что было сторонниками Волан-де-Морта...» — начал Гарри. Все вздрогнули — как и большинство в волшебном мире, Уизли всегда избегали произносить имя Волан-де-Морта. «Извините», — быстро сказал Гарри. «Что было делать сторонникам Сами-Знаете-Кого, левитирующим магглам? Я имею в виду, в чем был смысл?»
— Так... кто бы ни наколдовал Тёмную метку... — медленно произнесла Гермиона, — они сделали это, чтобы продемонстрировать поддержку Пожирателям смерти или отпугнуть их?
«Твоя догадка так же хороша, как и наша, Гермиона», — сказал мистер Уизли. «Но я скажу тебе вот что... только Пожиратели Смерти когда-либо знали, как вызвать его. Я был бы очень удивлен, если бы человек, который это сделал, не был когда-то Пожирателем Смерти, даже если он не является им сейчас... Слушай, уже очень поздно, и если твоя мать услышит, что произошло, она будет ужасно волноваться. Мы поспим еще несколько часов, а затем попробуем пораньше выбраться отсюда Порталом».
Гарри вернулся в свою койку с гудящей головой. Он знал, что должен чувствовать себя измотанным: было почти три часа ночи, но он чувствовал себя совершенно бодрым — совершенно бодрым и обеспокоенным.
Три дня назад — казалось, что гораздо дольше, но прошло всего три дня — он проснулся с горящим шрамом. А сегодня ночью, впервые за тринадцать лет, в небе появилась метка Лорда Волан-де-Морта. Что все это значило?
Он подумал о письме, которое написал Сириусу перед тем, как покинуть Прайвет Драйв. Получил ли его Сириус? Когда он ответит? Гарри лежал, глядя на холст, но теперь его не посещали фантазии о полетах, которые могли бы облегчить ему сон, и прошло много времени после того, как храп Чарли наполнил палатку, прежде чем Гарри наконец задремал.


ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
БЕСПОРЯДОК В МИНИСТЕРСТВЕ

Мистер Уизли разбудил их всего через несколько часов сна. Он использовал магию, чтобы собрать палатки, и они покинули лагерь как можно быстрее, пройдя мимо мистера Робертса у двери его коттеджа. У мистера Робертса был странный, ошеломленный вид, и он помахал им рукой, неопределенно пожелав «Счастливого Рождества».
«С ним все будет в порядке», — тихо сказал мистер Уизли, когда они вышли на пустошь. «Иногда, когда память человека изменена, это делает его немного дезориентированным на некоторое время... и это было большой проблемой, которую им пришлось заставить его забыть».
Они услышали настойчивые голоса, приближаясь к месту, где лежали Портключи, и когда они достигли его, то обнаружили большое количество ведьм и волшебников, собравшихся вокруг Бэзила, хранителя Портключей, все они шумно требовали убраться с лагеря как можно скорее. Мистер Уизли торопливо поговорил с Бэзилом; они присоединились к очереди и смогли взять старую резиновую покрышку обратно в Стоутсхед-Хилл до того, как солнце действительно взошло. Они прошли обратно через Оттери-Сент-Кэтчпол и по сырой дорожке к Норе в рассветном свете, разговаривая очень мало, потому что они были очень измотаны, и с тоской думая о своем завтраке. Когда они завернули за угол и Нора показалась в поле зрения, крик эхом разнесся по дорожке.
«О, слава богу, слава богу!»
Миссис Уизли, которая, очевидно, ждала их во дворе, подбежала к ним, все еще в домашних тапочках, ее лицо было бледным и напряженным, в руке она сжимала свернутый в трубочку номер «Ежедневного пророка».
«Артур, я так волновалась, так волновалась…»
Она обхватила руками шею мистера Уизли, и «Ежедневный пророк» выпал из ее безвольной руки на землю. Опустив взгляд, Гарри увидел заголовок: СЦЕНЫ УЖАСА НА ЧЕМПИОНАТЕ МИРА ПО КВИДДИЧУ, дополненный мерцающей черно-белой фотографией Темной метки над верхушками деревьев.
«С вами все в порядке», — рассеянно пробормотала миссис Уизли, отпуская мистера Уизли и оглядывая всех красными глазами, — «вы живы... Ох, ребята...»
И, ко всеобщему удивлению, она схватила Фреда и Джорджа и так крепко обняла их, что их головы ударились друг о друга.
«Ой! Мама, ты нас душишь».
«Я накричала на тебя, прежде чем ты ушел!» — сказала миссис Уизли, начиная всхлипывать. «Это все, о чем я думала! Что, если бы Сами-Знаете-Кто поймал тебя, и последнее, что я тебе сказала, было то, что ты не получил достаточно С.О.В.? Ох, Фред... Джордж...»
«Ну, давай, Молли, у нас все в полном порядке», — успокаивающе сказал мистер Уизли, отцепляя ее от близнецов и ведя обратно к дому. «Билл», — добавил он вполголоса, — «подними эту бумагу, я хочу посмотреть, что там написано...»
Когда все они забились в крошечную кухню, и Гермиона заварила миссис Уизли чашку очень крепкого чая, в который мистер Уизли настоял на том, чтобы налить порцию Ogdens Old Firewhisky, Билл протянул отцу газету. Мистер Уизли просмотрел первую страницу, а Перси заглянул через плечо.
«Я знал это», — тяжело сказал мистер Уизли. «Министерские ошибки... виновные не пойманы... слабая безопасность... Темные волшебники бесконтрольно разгуливают... национальный позор... Кто это написал? А... конечно... Рита Скитер».
«Эта женщина затаила злобу на Министерство магии!» — яростно сказал Перси. «На прошлой неделе она говорила, что мы тратим время на препирательства о толщине котла, когда нам следует уничтожать вампиров! Как будто это не было специально указано в параграфе двенадцать Руководства по обращению с немагическими полулюдьми...»
«Сделай нам одолжение, Перси», — сказал Билл, зевая, — «и заткнись».
«Меня упомянули», — сказал мистер Уизли, его глаза за очками расширились, когда он добрался до конца статьи в «Ежедневном пророке».
«Где?» — пролепетала миссис Уизли, поперхнувшись чаем и виски. «Если бы я это увидела, я бы знала, что ты жив!»
«Не по имени», — сказал мистер Уизли. «Послушайте это: «Если перепуганные волшебники и ведьмы, затаив дыхание ожидавшие новостей на опушке леса, ожидали заверений от Министерства магии, то они были горько разочарованы. Чиновник Министерства появился через некоторое время после появления Темной метки, утверждая, что никто не пострадал, но отказываясь предоставить какую-либо дополнительную информацию. Будет ли этого заявления достаточно, чтобы пресечь слухи о том, что несколько тел были вывезены из леса часом позже, еще неизвестно». Ох, правда, — сказал мистер Уизли в раздражении, протягивая бумагу Перси. «Никто не пострадал. Что я должен был сказать? Слухи о том, что несколько тел были вывезены из леса... ну, теперь, когда она это напечатала, слухи наверняка пойдут».
Он глубоко вздохнул. «Молли, мне придется пойти в офис; это нужно будет как-то уладить».
«Я пойду с тобой, отец», — важно сказал Перси. «Мистеру Краучу понадобятся все руки на палубе. И я могу лично передать ему свой отчет о котле».
Он выскочил из кухни. Миссис Уизли выглядела очень расстроенной.
«Артур, ты же должен быть в отпуске! Это не имеет никакого отношения к твоему офису; они наверняка справятся с этим без тебя?»
«Мне пора, Молли», — сказал мистер Уизли. «Я все испортил. Я просто переоденусь в мантию и пойду...»
— Миссис Уизли, — внезапно сказал Гарри, не в силах сдержаться, — Хедвиг ведь не принесла мне письмо, не так ли?
«Хедвиг, дорогой?» — рассеянно сказала миссис Уизли. «Нет... нет, никакой почты вообще не было».
Рон и Гермиона с любопытством посмотрели на Гарри. Многозначительно посмотрев на них обоих, он сказал: “Ничего, если я пойду и отнесу свои вещи в твою комнату, Рон?”
«Да... думаю, я тоже», — тут же сказал Рон. «Гермиона?»
«Что случилось, Гарри?» — спросил Рон, как только они закрыли за собой дверь чердачной комнаты.
«Есть кое-что, о чем я тебе не рассказал», — сказал Гарри. «В субботу утром я проснулся с тем, что мой шрам снова болел».
Реакции Рона и Гермионы были почти такими же, как Гарри представлял их себе в своей спальне на Прайвет Драйв. Гермиона ахнула и тут же начала предлагать варианты, упоминая ряд справочников и всех, от Альбуса Дамблдора до мадам Помфри, медсестры Хогвартса. Рон просто остолбенел.
«Но — его там не было, не так ли? Ты-Знаешь-Кто? Я имею в виду — в последний раз, когда твой шрам продолжал болеть, он был в Хогвартсе, не так ли?»
«Я уверен, что его не было на Прайвет Драйв», — сказал Гарри. «Но он мне снился... он и Питер — ну, вы знаете, Червехвост. Я не могу вспомнить всего сейчас, но они замышляли убить... кого-то».
На мгновение он уже готов был сказать «я», но не смог заставить себя вызвать у Гермионы еще больший ужас, чем она уже испытывала.
«Это был всего лишь сон», — бодро сказал Рон. «Просто кошмар».
«Да, но было ли это так?» — спросил Гарри, поворачиваясь, чтобы посмотреть в окно на светлеющее небо. «Это странно, не так ли? . . . Мой шрам болит, а через три дня Пожиратели Смерти выступили в поход, и знак Волан-де-Морта снова появился в небе».
«Не — произноси — его — имя!» — прошипел Рон сквозь стиснутые зубы.
«А помните, что сказала профессор Трелони?» — продолжал Гарри, игнорируя Рона. «В конце прошлого года?»
Профессор Трелони была их учителем Прорицаний в Хогвартсе. Испуганный взгляд Гермионы исчез, когда она презрительно фыркнула.
«О, Гарри, ты не собираешься обращать внимания ни на что, что говорит этот старый мошенник?»
«Тебя там не было», — сказал Гарри. «Ты ее не слышал. На этот раз все было по-другому. Я же говорил тебе, она вошла в транс — настоящий. И она сказала, что Темный Лорд восстанет снова... более великий и ужасный, чем когда-либо прежде... и он справится с этим, потому что его слуга вернется к нему... и той ночью Червехвост сбежал».
Наступила тишина, в которой Рон рассеянно теребил дырку в покрывале с изображением Пушек Педли.
“Почему ты спрашивал, не пришла ли Букля, Гарри?” Спросила Гермиона. “Ты ждешь письма?”
«Я рассказал Сириусу о своем шраме», — сказал Гарри, пожимая плечами. «Я жду его ответа».
«Хорошая мысль!» — сказал Рон, его лицо прояснилось. «Держу пари, Сириус знает, что делать!»
«Я надеялся, что он быстро мне ответит», — сказал Гарри.
«Но мы не знаем, где Сириус... он может быть в Африке или где-то еще, не так ли?» — резонно сказала Гермиона. «Хедвиг не справится с этим путешествием за несколько дней».
«Да, я знаю», — сказал Гарри, но в его желудке возникло свинцовое ощущение, когда он посмотрел в окно на небо, свободное от Хедвиги.
«Пойдем, поиграем в квиддич в саду, Гарри», — сказал Рон. «Пойдем — три на три, Билл, Чарли, Фред и Джордж будут играть... Можешь попробовать финт Вронского...»
«Рон», — сказала Гермиона голосом, говорящим «я не думаю, что ты слишком чувствителен», — «Гарри сейчас не хочет играть в квиддич... Он волнуется и устал... Нам всем нужно идти спать...»
“Да, я хочу поиграть в квиддич”, - внезапно сказал Гарри. “Подожди, я возьму свою ”Молнию"".
Гермиона вышла из комнаты, пробормотав что-то очень похожее на «Мальчики».
Ни мистер Уизли, ни Перси не бывали дома всю следующую неделю. Оба уходили из дома каждое утро до того, как вставала остальная семья, и возвращались далеко за полночь каждый вечер.
«Это был полный переполох», — важно сказал им Перси в воскресенье вечером перед тем, как они должны были вернуться в Хогвартс. «Я всю неделю тушил пожары. Люди продолжают посылать вопилки, и, конечно, если вы не откроете вопилку немедленно, он взорвется. Следы подпалины по всему моему столу, а мое лучшее перо превратилось в пепел».
«Почему они все посылают Вопилки?» — спросила Джинни, которая штопала свою копию «Тысячи магических трав и грибов» с помощью клейкой ленты на коврике перед камином в гостиной.
«Жалобы на безопасность на чемпионате мира», — сказал Перси. «Они хотят компенсацию за свою испорченную собственность. Мундунгус Флетчер подал иск на двенадцатикомнатную палатку с джакузи, но у меня есть его номер. Я точно знаю, что он спал под плащом, подпертым палками».
Миссис Уизли взглянула на напольные часы в углу. Гарри понравились эти часы. Они были совершенно бесполезны, если вы хотели узнать время, но в остальном очень информативны. У них было девять золотых стрелок, и на каждой из них было выгравировано одно из имен семьи Уизли. На циферблате не было цифр, но были описания того, где может находиться каждый член семьи. «Дом», «школа» и «работа» были там, но также были «путешествие», «потерян», «больница», «тюрьма» и, в положении, где на обычных часах была бы цифра двенадцать, «смертельная опасность».
Восемь стрелок в настоящее время указывали на позицию «дом», но стрелка мистера Уизли, которая была самой длинной, все еще указывала на «работу». Миссис Уизли вздохнула.
“Твоему отцу не приходилось работать в офисе по выходным со времен Сами-знаете-кого”, - сказала она. “Они слишком много на него работают. Его ужин будет испорчен, если он в ближайшее время не вернется домой”.
«Ну, отец чувствует, что должен загладить свою ошибку на матче, не так ли?» — сказал Перси. «По правде говоря, он поступил немного неразумно, сделав публичное заявление, не согласовав его сначала с главой своего департамента...»
«Не смей винить своего отца за то, что написала эта мерзкая женщина Скитер!» — воскликнула миссис Уизли, сразу же вспыхнув.
«Если бы папа ничего не сказал, старая Рита просто сказала бы, что это позор, что никто из Министерства не прокомментировал», — сказал Билл, игравший в шахматы с Роном. «Рита Скитер никогда никого не выставляет в выгодном свете. Помните, как она однажды брала интервью у всех Гринготтских разрушителей чар и назвала меня «длинноволосым придурком»?»
«Ну, это немного длинно, дорогой», — мягко сказала миссис Уизли. «Если бы ты просто позволил мне...»
«Нет, мам».
Дождь хлестал по окну гостиной. Гермиона погрузилась в «Стандартную книгу заклинаний, класс 4», которую миссис Уизли купила для нее, Гарри и Рона в Косом переулке. Чарли штопал огнестойкую балаклаву. Гарри полировал свою «Молнию», набор для ухода за метлой, который Гермиона подарила ему на тринадцатый день рождения, лежал открытым у его ног. Фред и Джордж сидели в дальнем углу, вытащив перья, и разговаривали шепотом, склонив головы над куском пергамента.
«Что вы двое задумали?» — резко спросила миссис Уизли, глядя на близнецов.
«Домашнее задание», — неопределенно ответил Фред.
«Не будь смешным, ты все еще на каникулах», — сказала миссис Уизли.
«Да, мы немного задержались», — сказал Джордж.
«Вы случайно не пишете новый бланк заказа, а?» — проницательно спросила миссис Уизли. «Вы случайно не думаете о том, чтобы снова открыть Weasley' Wizard Wheezes?»
«Ну, мам», — сказал Фред, глядя на нее с выражением боли на лице. «Если бы завтра Хогвартс-экспресс потерпел крушение, а мы с Джорджем погибли, как бы ты себя чувствовала, узнав, что последнее, что мы когда-либо слышали от тебя, было необоснованным обвинением?»
Все рассмеялись, даже миссис Уизли.
«О, твой отец идет!» — вдруг сказала она, снова взглянув на часы.
Рука мистера Уизли внезапно переместилась с «работы» на «путешествие»; через секунду она замерла на «доме» вместе с остальными, и они услышали, как он зовет их из кухни.
«Иду, Артур!» — крикнула миссис Уизли, поспешно выходя из комнаты.
Через несколько мгновений в теплую гостиную вошел мистер Уизли, неся на подносе свой ужин. Он выглядел совершенно измученным.
«Ну, теперь все действительно в огне», — сказал он миссис Уизли, садясь в кресло у очага и без энтузиазма поигрывая своей несколько сморщенной цветной капустой. «Рита Скитер всю неделю рыскала вокруг, выискивая новые министерские промахи, о которых можно было бы сообщить. А теперь она узнала о пропаже бедной старой Берты, так что это будет заголовком в завтрашнем «Пророке». Я сказал Бэгмену, что он должен был послать кого-нибудь на ее поиски давным-давно».
«Мистер Крауч говорит это уже много недель», — быстро сказал Перси.
«Краучу очень повезло, что Рита не узнала о Винки», — раздраженно сказал мистер Уизли. «Если бы его домового эльфа поймали с палочкой, вызвавшей Темную метку, это бы заняло целую неделю заголовков газет».
«Я думал, мы все согласны, что этот эльф, хоть и безответственный, не наколдовал Метку?» — горячо сказал Перси.
«Если вы спросите меня, то мистеру Краучу очень повезло, что никто в «Ежедневном пророке» не знает, как он жесток с эльфами!» — сердито сказала Гермиона.
«Послушай, Гермиона!» — сказал Перси. «Такой высокопоставленный чиновник Министерства, как мистер Крауч, заслуживает неукоснительного повиновения от своих слуг...»
«Ты имеешь в виду его раба!» — спросила Гермиона, ее голос стал более страстным. «Потому что он не заплатил Винки, не так ли?»
«Я думаю, вам всем лучше подняться наверх и проверить, что вы все правильно упаковали!» — сказала миссис Уизли, прекращая спор. «Ну же, все вы...»
Гарри собрал свои принадлежности для ухода за метлой, перекинул "Молнию" через плечо и вместе с Роном поднялся наверх. Наверху дождь шумел еще громче, сопровождаемый громким свистом и стонами ветра, не говоря уже о периодических завываниях упыря, который жил на чердаке. Когда они вошли, Пигвиджен начал щебетать и носиться по своей клетке. Вид наполовину упакованных чемоданов, казалось, привел его в неистовое возбуждение.
«Насыпьте ему немного совиных угощений», — сказал Рон, бросая пакет Гарри. «Это может заставить его замолчать».
Гарри просунул несколько совиных лакомств сквозь прутья клетки Пигвиджона, затем повернулся к своему сундуку. Рядом стояла клетка Хедвиги, все еще пустая.
«Прошла уже неделя», — сказал Гарри, глядя на опустевшее насест Хедвиги. «Рон, ты же не думаешь, что Сириуса поймали, да?»
«Нет, это было бы в «Ежедневном пророке», — сказал Рон. «Министерство хотело бы показать, что они поймали кого-то, не так ли?»
«Да, я полагаю...»
«Смотри, вот что мама купила для тебя в Косом переулке. И она достала немного золота из твоего хранилища для тебя... и она постирала все твои носки».
Он навалил кучу свертков на раскладушку Гарри и бросил рядом с ней сумку с деньгами и кучу носков. Гарри начал разворачивать покупки. Помимо «Стандартной книги заклинаний, класс 4» Миранды Гошаук, у него была горсть новых перьев, дюжина рулонов пергамента и запасные части для набора для зельеварения — у него заканчивались позвоночник крылатки и эссенция белладонны. Он как раз складывал нижнее белье в котел, когда Рон издал громкий звук отвращения позади него.
«Что это должно быть?»
Он держал в руках что-то, что показалось Гарри похожим на длинное платье цвета бордового бархата. На воротнике была кружевная оборка, похожая на плесень, и такие же кружевные манжеты.
Раздался стук в дверь, и вошла миссис Уизли, неся охапку свежевыстиранных мантий Хогвартса.
«Вот, пожалуйста», — сказала она, сортируя их на две стопки. «Теперь, смотри, упакуй их как следует, чтобы они не помялись».
«Мама, ты подарила мне новое платье Джинни», — сказал Рон, протягивая ей его.
“Конечно, нет”, - сказала миссис Уизли. "Это для тебя. Парадные мантии”.
«Что?» — спросил Рон, выглядя охваченным ужасом.
«Праздничные мантии!» — повторила миссис Уизли. «В вашем школьном списке сказано, что в этом году у вас должны быть парадные мантии... мантии для официальных случаев».
«Ты, должно быть, шутишь», — сказал Рон, не веря своим ушам. «Я не надену это, ни за что».
«Все их носят, Рон!» — сердито сказала миссис Уизли. «Они все такие! У твоего отца есть такие для шикарных вечеринок!»
«Я лучше разденусь, чем надену это», — упрямо заявил Рон.
«Не будь таким глупым», — сказала миссис Уизли. «Тебе нужны парадные мантии, они в твоем списке! У меня есть и для Гарри... покажи ему, Гарри...»
С некоторым трепетом Гарри открыл последнюю посылку на своей походной кровати. Однако все оказалось не так плохо, как он ожидал; на его парадной мантии вообще не было кружев — по сути, она была более или менее такой же, как и школьная, за исключением того, что она была бутылочно-зеленой, а не черной.
«Я думала, они подчеркнут цвет твоих глаз, дорогой», — нежно сказала миссис Уизли.
“Ну, с ними все в порядке!” - сердито сказал Рон, глядя на мантию Гарри. “Почему у меня не может быть такой же?”
«Потому что... ну, мне пришлось купить ваш из вторых рук, а выбора-то особого не было!» — сказала миссис Уизли, покраснев.
Гарри отвел взгляд. Он бы с радостью разделил все деньги в своем хранилище Гринготтс с Уизли, но он знал, что они никогда их не возьмут.
«Я никогда их не надену, — упрямо говорил Рон. — Никогда».
«Ладно», — отрезала миссис Уизли. «Иди голышом. И, Гарри, обязательно сфотографируй его. Бог знает, я бы не отказалась от смеха».
Она вышла из комнаты, хлопнув дверью. Позади них раздался странный хлюпающий звук. Пигвиджон подавился огромным совиным лакомством.
«Почему все, чем я владею, — мусор?» — в ярости воскликнул Рон, пересекая комнату, чтобы отклеить клюв Пигвиджеона.


ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
НА БОРТУ ХОГВАРТС-ЭКСПРЕССА

В воздухе определенно чувствовалась мрачность конца каникул, когда Гарри проснулся следующим утром. Сильный дождь все еще хлестал по окну, когда он надел джинсы и толстовку; они переоделись в школьные мантии в Хогвартс-экспрессе.
Он, Рон, Фред и Джордж как раз достигли площадки на первом этаже, спускаясь на завтрак, когда у подножия лестницы появилась миссис Уизли, выглядевшая обеспокоенной.
- Артур! - позвала она, поднимаясь по лестнице. “ Артур! Срочное сообщение из Министерства!
Гарри прижался к стене, когда мистер Уизли прогрохотал мимо в мантии, надетой задом наперед, и скрылся из виду. Когда Гарри и остальные вошли на кухню, они увидели миссис Уизли, которая беспокойно рылась в ящиках — «У меня где-то тут перо!» — и мистера Уизли, склонившегося над огнем и разговаривавшего с —
Гарри крепко зажмурился и снова открыл глаза, чтобы убедиться, что они работают нормально.
Голова Амоса Диггори сидела посреди пламени, как большое бородатое яйцо. Она говорила очень быстро, совершенно не обращая внимания на летающие вокруг нее искры и лижущее ее уши пламя.
«... Соседи-маглы услышали грохот и крики, поэтому они пошли и позвали этих, как их там, — умоляющих людей. Артур, ты должен пойти туда...»
«Вот!» — затаив дыхание, сказала миссис Уизли, сунув в руки мистера Уизли кусок пергамента, пузырек с чернилами и скомканное перо.
— ...это настоящая удача, что я услышал об этом, ” сказала голова мистера Диггори. — Мне пришлось прийти в офис пораньше, чтобы отправить пару сов, и я обнаружил, что все началось с ненадлежащего использования Магии — если Рита Вритер заполучит это, Артур...
«Что, по словам Грозного Глаза, произошло?» — спросил мистер Уизли, откручивая чернильницу, заправляя перо и готовясь делать заметки.
Голова мистера Диггори закатила глаза. «Говорит, что услышал, как кто-то вломился к нему во двор. Говорит, что он крался к дому, но попал в засаду из-за мусорных баков».
- А что сделали мусорные баки? - спросил мистер Уизли, лихорадочно что-то записывая.
«Насколько я могу судить, они устроили адский шум и разбросали мусор повсюду», — сказал мистер Диггори. «По всей видимости, один из них все еще носился по округе, когда появились угодники...»
Мистер Уизли застонал.
«А что насчет нарушителя?»
«Артур, ты знаешь Грозного Глаза», — сказала голова мистера Диггори, снова закатив глаза. «Кто-то пробирается к нему во двор среди ночи? Скорее всего, где-то бродит очень контуженный кот, покрытый картофельными очистками. Но если банда Неправомерного Использования Магии наложит руки на Грозного Глаза, он будет пойман — вспомните его послужной список — нам придется снять его с должности по незначительному обвинению, что-то в вашем отделе — чего стоят взрывающиеся мусорные баки?»
“Возможно, это предостережение”, - сказал мистер Уизли, продолжая писать очень быстро и нахмурив брови. "Грозный Глаз не использовал свою волшебную палочку? Он на самом деле ни на кого не нападал?”
«Я готов поспорить, что он выскочил из постели и начал сглазить все, до чего мог дотянуться через окно», — сказал мистер Диггори, — «но им придется потрудиться, чтобы это доказать, жертв нет».
«Ладно, я пошёл», — сказал мистер Уизли, сунул пергамент со своими записями в карман и выскочил из кухни.
Голова мистера Диггори обернулась и посмотрела на миссис Уизли.
«Извини, Молли», — сказал он более спокойно, — «что беспокою тебя так рано и все такое... но Артур — единственный, кто может вызволить Грозного Глаза, а Грозный Глаз должен сегодня приступить к новой работе. Почему он должен был выбрать вчерашнюю ночь...»
«Не обращай внимания, Амос», — сказала миссис Уизли. «Ты уверен, что не хочешь немного тоста или чего-нибудь еще перед уходом?»
«Ну, тогда продолжайте», — сказал мистер Диггори.
Миссис Уизли взяла намазанный маслом тост из стопки на кухонном столе, взяла его каминными щипцами и отправила в рот мистеру Диггори.
«Спасибо», — приглушенно пробормотал он и с тихим хлопком исчез.
Гарри слышал, как мистер Уизли торопливо прощался с Биллом, Чарли, Перси и девочками. Через пять минут он вернулся на кухню, теперь в правильном положении, проводя расческой по волосам.
«Мне лучше поторопиться — у вас будет хороший семестр, мальчики», — сказал мистер Уизли Гарри, Рону и близнецам, накидывая на плечи плащ и готовясь к трансгрессии. «Молли, ты сможешь отвезти детей в Кингс-Кросс?»
«Конечно, я сделаю это», — сказала она. «Просто присматривай за Грозным Глазом, и с нами все будет хорошо».
Когда мистер Уизли исчез, Билл и Чарли вошли на кухню.
«Кто-то сказал Грозный Глаз?» — спросил Билл. «Чем он сейчас занимается?»
«Он говорит, что кто-то пытался проникнуть в его дом прошлой ночью», — сказала миссис Уизли.
«Грозный Глаз Грюм?» — задумчиво сказал Джордж, намазывая тост мармеладом. «Разве он не псих...»
«Да, ну, папа коллекционирует вилки, не так ли?» — тихо сказал Фред, когда миссис Уизли вышла из комнаты. «Рыбак рыбака...»
«Грюм был великим волшебником своего времени», — сказал Билл.
«Он старый друг Дамблдора, не так ли?» — сказал Чарли.
«Но Дамблдора нельзя назвать нормальным, не так ли?» — сказал Фред. «Я имею в виду, я знаю, что он гений и все такое...»
«Кто такой Грозный Глаз?» — спросил Гарри.
«Он на пенсии, раньше работал в Министерстве», — сказал Чарли. «Я встречался с ним однажды, когда папа взял меня к себе на работу. Он был мракоборцем — одним из лучших... ловцов темных магов», — добавил он, увидев пустой взгляд Гарри. «Половина камер в Азкабане переполнена из-за него. Он нажил себе кучу врагов, хотя... семьи людей, которых он поймал, в основном... и я слышал, что он стал настоящим параноиком в старости. Больше никому не доверяет. Видит темных магов повсюду».
Билл и Чарли решили приехать и проводить всех на вокзал Кингс-Кросс, но Перси, искренне извиняясь, сказал, что ему действительно нужно идти на работу.
«Я просто не могу сейчас оправдать необходимость брать больше свободного времени», — сказал он им. «Мистер Крауч действительно начинает на меня полагаться».
«Да, знаешь что, Перси?» — серьезно сказал Джордж. «Я думаю, он скоро узнает твое имя».
«Артур пытался одолжить нам машины Министерства», — прошептала миссис Уизли Гарри, когда они стояли на залитом дождем дворе, наблюдая, как таксисты загружают шесть тяжелых чемоданов Хогвартса в свои машины. «Но свободных не было... Ох, боже, они не выглядят счастливыми, не так ли?»
Гарри не хотелось говорить миссис Уизли, что маггловские таксисты редко перевозят перевозбужденных сов, и Пигвиджен поднял оглушительный шум. Не помогло и то, что несколько потрясающих фейерверков Flibuster с мокрым стартом и без подогрева неожиданно взорвались, когда багажник Фреда распахнулся, заставив водителя, перевозившего его, закричать от страха и боли, когда Косолапсус вцепился ему в ногу.
Поездка была неудобной, поскольку они были зажаты в задней части такси со своими чемоданами. Косолапсусу потребовалось некоторое время, чтобы оправиться от фейерверка, и к тому времени, как они въехали в Лондон, Гарри, Рон и Гермиона были все сильно поцарапаны. Они были очень рады выйти на Кингс-Кросс, хотя дождь лил сильнее, чем когда-либо, и они промокли, неся свои чемоданы через оживленную дорогу на станцию.
Гарри уже привык попадать на платформу девять и три четверти. Это было просто — пройти прямо через, казалось бы, сплошной барьер, разделяющий платформы девять и десять. Единственной сложностью было сделать это незаметно, чтобы не привлекать внимание магглов. Сегодня они делали это группами; Гарри, Рон и Гермиона (самая заметная, поскольку их сопровождали Пигвиджон и Живоглот) пошли первыми; они небрежно прислонились к барьеру, беззаботно болтая, и боком скользнули сквозь него... и пока они это делали, платформа девять и три четверти материализовалась перед ними.
Хогвартс-экспресс, сверкающий алый паровоз, уже стоял там, из него вырывались клубы пара, сквозь которые многочисленные ученики и родители Хогвартса на платформе казались темными призраками. В Пигвиджене стало еще шумнее, чем когда-либо, в ответ на уханье множества сов, доносившееся из тумана. Гарри, Рон и Гермиона отправились искать места и вскоре уже укладывали свой багаж в купе в середине поезда. Затем они спрыгнули обратно на платформу, чтобы попрощаться с миссис Уизли, Биллом и Чарли.
«Возможно, я увижу вас всех раньше, чем вы думаете», — сказал Чарли, ухмыляясь и обнимая Джинни на прощание.
«Почему?» — живо спросил Фред.
«Увидишь», — сказал Чарли. «Только не говори Перси, что я об этом упоминал... в конце концов, это «секретная информация, пока Министерство не посчитает нужным ее раскрыть».
«Да, я бы хотел вернуться в Хогвартс в этом году», — сказал Билл, засунув руки в карманы и почти с тоской глядя на поезд.
«Почему?» — нетерпеливо спросил Джордж.
«У тебя будет интересный год», — сказал Билл, его глаза заблестели. «Я даже могу получить отпуск, чтобы приехать и посмотреть немного...»
«Немного чего?» — спросил Рон.
Но в этот момент раздался свисток, и миссис Уизли подтолкнула их к дверям поезда.
“Спасибо, что пригласили нас погостить, миссис Уизли”, - сказала Гермиона, когда они забрались в самолет, закрыли дверь и высунулись из окна, чтобы поговорить с ней.
«Да, спасибо за все, миссис Уизли», — сказал Гарри.
- О, мне было очень приятно, дорогие, - сказала миссис Уизли. - Я бы пригласила вас на Рождество, но... ну, я думаю, вы все захотите остаться в Хогвартсе, учитывая... то одно, то другое.
«Мам!» — раздраженно сказал Рон. «Что вы трое знаете, чего не знаем мы?»
«Вы узнаете сегодня вечером, я полагаю», — сказала миссис Уизли, улыбаясь. «Это будет очень волнительно — заметьте, я очень рада, что они изменили правила —»
«Какие правила?» — одновременно спросили Гарри, Рон, Фред и Джордж.
«Я уверен, что профессор Дамблдор вам расскажет... Теперь ведите себя хорошо, не так ли? Не так ли, Фред? А ты, Джордж?»
Поршни громко зашипели, и поезд начал движение.
«Расскажи нам, что происходит в Хогвартсе!» — заорал Фред из окна, когда миссис Уизли, Билл и Чарли умчались от них. «Какие правила они меняют?»
Но миссис Уизли только улыбнулась и помахала рукой. Прежде чем поезд успел завернуть за угол, она, Билл и Чарли дезаппарировали.
Гарри, Рон и Гермиона вернулись в свое купе. Густой дождь, забрызгивающий окна, делал вид из них очень сложным. Рон расстегнул свой чемодан, вытащил свою темно-бордовую мантию и набросил ее на клетку Пигвиджона, чтобы заглушить его уханье.
«Бэгмен хотел рассказать нам, что происходит в Хогвартсе», — ворчливо сказал он, садясь рядом с Гарри. «На чемпионате мира, помнишь? Но моя собственная мать не хочет говорить. Интересно, что...»
«Тсс!» — внезапно прошептала Гермиона, прижав палец к губам и указывая на купе рядом с их. Гарри и Рон прислушались и услышали знакомый протяжный голос, доносящийся через открытую дверь.
«... Отец на самом деле думал отправить меня в Дурмстранг, а не в Хогвартс, знаешь ли. Он знает директора, понимаешь ли. Ну, ты знаешь его мнение о Дамблдоре — этот человек такой любитель грязнокровок — и Дурмстранг не принимает такого рода сброд. Но маме не понравилась идея, что я пойду в школу так далеко. Отец говорит, что Дурмстранг занимает гораздо более разумную позицию, чем Хогвартс, в отношении Темных искусств. Ученики Дурмстранга действительно изучают их, а не только ту ерунду по защите, которую мы изучаем...»
Гермиона встала, на цыпочках подошла к двери купе и захлопнула ее, заглушив голос Малфоя.
«Значит, он думает, что Дурмстранг ему бы подошел, да?» — сердито сказала она. «Я бы хотела, чтобы он ушел, тогда нам не пришлось бы его терпеть».
«Дурмстранг — это еще одна школа волшебства?» — спросил Гарри.
«Да», — фыркнула Гермиона, — «и у неё ужасная репутация. Согласно «Оценке магического образования в Европе», там делают большой упор на Темные искусства».
«Кажется, я о ней слышал», — неопределенно сказал Рон. «Где это? В какой стране?»
«Ну, никто не знает, не так ли?» — спросила Гермиона, приподняв брови.
«Э-э, а почему бы и нет?» — сказал Гарри.
«Традиционно между всеми магическими школами было много соперничества. Дурмстранг и Шармбатон любят скрывать свое местонахождение, чтобы никто не мог украсть их секреты», — сказала Гермиона как ни в чем не бывало.
«Да ладно», — сказал Рон, начиная смеяться. «Дурмстранг, должно быть, примерно такого же размера, как Хогвартс — как ты собираешься спрятать такой большой замок?»
«Но Хогвартс спрятан», — удивленно сказала Гермиона. «Все это знают... ну, все, кто читал «Хогвартс: История», по крайней мере».
«Тогда только ты», — сказал Рон. «Ну и продолжай — как ты спрятала такое место, как Хогвартс?»
«Оно заколдовано», — сказала Гермиона. «Если маггл посмотрит на него, то увидит лишь гниющие руины со знаком над входом: ОПАСНО, НЕ ВХОДИТЬ, НЕБЕЗОПАСНО».
«Значит, Дурмстранг тоже будет выглядеть для постороннего как руины?»
«Может быть», — сказала Гермиона, пожимая плечами, — «или на нем могут быть маглоотталкивающие чары, как на стадионе Кубка мира. А чтобы иностранные волшебники не нашли его, его сделали Некартографируемым...»
- Придешь еще?
«Ну, можно же зачаровать здание так, чтобы его невозможно было нанести на карту, не так ли?»
«Э-э... как скажешь», — сказал Гарри.
«Но я думаю, что Дурмстранг должен быть где-то на дальнем севере», — задумчиво сказала Гермиона. «Где-то очень холодно, потому что у них в составе униформы есть меховые накидки».
«Ах, подумай о возможностях», — мечтательно сказал Рон. «Было бы так легко столкнуть Малфоя с ледника и представить это как несчастный случай... Жаль, что его мать его любит...»
Дождь становился все сильнее и сильнее по мере того, как поезд продвигался все дальше на север. Небо было таким темным, а окна такими запотевшими, что фонари зажигались уже к полудню. Тележка с обедом прогрохотала по коридору, и Гарри купил большую стопку пирожных «Котел», чтобы они могли разделить их.
Несколько их друзей заглянули к ним в течение дня, включая Симуса Финнигана, Дина Томаса и Невилла Лонгботтома, круглолицего, крайне забывчивого мальчика, которого воспитала его грозная ведьма-бабушка. Симус все еще носил свою ирландскую розетку. Часть ее магии, казалось, уже выветривалась; она все еще пищала «Трой — Маллет — Моран!», но очень слабо и изнуренно. Примерно через полчаса Гермиона, устав от бесконечных разговоров о квиддиче, снова зарылась в «Стандартную книгу заклинаний, класс 4», и начала пытаться выучить Призывающее заклинание.
Невилл с завистью прислушивался к разговорам остальных, вспоминая матч за Кубок.
«Бабушка не хотела идти», — сказал он с несчастным видом. «Не купила билеты. Хотя звучало потрясающе».
«Так и было», — сказал Рон. «Посмотри на это, Невилл...»
Он порылся в багажнике и вытащил оттуда миниатюрную фигурку Виктора Крама.
«Ого», — с завистью сказал Невилл, когда Рон положил Крама на свою пухлую руку.
«Мы тоже видели его совсем близко», — сказал Рон. «Мы были в верхней ложе...»
«В первый и последний раз в жизни, Уизли».
В дверях появился Драко Малфой. За ним стояли Крэбб и Гойл, его огромные, бандитские дружки, оба из которых, казалось, выросли по крайней мере на фут за лето. Очевидно, они подслушали разговор через дверь купе, которую Дин и Симус оставили приоткрытой.
— Не помню, чтобы я приглашал тебя присоединиться к нам, Малфой, — холодно сказал Гарри.
«Уизли... что это?» — спросил Малфой, указывая на клетку Пигвиджона. Рукав парадной мантии Рона свисал с нее, покачиваясь в такт движению поезда, заплесневелый кружевной манжет был очень заметен.
Рон попытался спрятать мантию, но Малфой оказался быстрее; он схватил ее за рукав и потянул.
«Посмотрите на это!» — в экстазе воскликнул Малфой, приподняв мантию Рона и показывая ее Крэббу и Гойлу. «Уизли, вы ведь не думали надеть их, правда? Я имею в виду — они были очень модными где-то в 1890 году...»
“Ешь дерьмо, Малфой!” - сказал Рон, который был того же цвета, что и парадная мантия, когда вырывал ее из рук Малфоя. Малфой разразился издевательским смехом; Крэбб и Гойл глупо захохотали.
«Итак... ты собираешься участвовать, Уизли? Хочешь попытаться прославить имя семьи? Деньги тоже нужны, знаешь ли... ты сможешь позволить себе приличную мантию, если победишь...»
«О чем ты говоришь?» — резко спросил Рон.
«Ты собираешься участвовать?» — повторил Малфой. «Полагаю, ты будешь, Поттер? Ты никогда не упускаешь возможности покрасоваться, не так ли?»
«Или объясни, о чем ты, или уходи, Малфой», — раздраженно сказала Гермиона поверх «Справочника заклинаний, 4 класс».
Радостная улыбка озарила бледное лицо Малфоя.
«Не говори мне, что ты не знаешь?» — сказал он с восторгом. «У тебя есть отец и брат в Министерстве, а ты даже не знаешь? Боже мой, мой отец рассказывал мне об этом много лет назад... слышал это от Корнелиуса Фаджа. Но, с другой стороны, отец всегда связан с высшими людьми в Министерстве... Может, твой отец слишком молод, чтобы знать об этом, Уизли... да... они, вероятно, не говорят о важных вещах при нем...»
Снова рассмеявшись, Малфой поманил Крэбба и Гойла, и все трое исчезли.
Рон поднялся на ноги и с такой силой захлопнул за собой раздвижную дверь купе, что стекло разбилось.
«Рон!» — укоризненно сказала Гермиона, вытащила палочку, пробормотала «Репаро!», и осколки стекла полетели обратно в одно стекло и обратно в дверь.
«Ну... делая вид, что он все знает, а мы нет...» — прорычал Рон. ««Отец всегда связан с высшими чинами Министерства»... Папа мог получить повышение в любой момент... ему просто нравится то, где он находится...»
«Конечно, он это делает», — тихо сказала Гермиона. «Не позволяй Малфою добраться до тебя, Рон...»
«Он! Доберется до меня!? Как будто!» — сказал Рон, подбирая один из оставшихся котловых пирогов и раздавливая его в кашицу.
Плохое настроение Рона продолжалось до конца поездки. Он не разговаривал много, пока они переодевались в школьные мантии, и все еще хмурился, когда Хогвартс-экспресс наконец замедлил ход и остановился в кромешной тьме станции Хогсмид.
Когда двери поезда открылись, над головой раздался грохот грома. Гермиона завернула Живоглота в свой плащ, а Рон оставил свою мантию Пигвиджену, когда они вышли из поезда, опустив головы и прищурив глаза от ливня. Дождь теперь лил так густо и быстро, что казалось, будто на их головы выливают ведра ледяной воды.
«Привет, Хагрид!» — крикнул Гарри, увидев гигантский силуэт в дальнем конце платформы.
"Все в порядке, Гарри?" проревел Хагрид в ответ, махая рукой. "Увидимся на празднике, если мы не утонем!"
Первокурсники традиционно добирались до замка Хогвартс, переплывая озеро вместе с Хагридом.
«Ох, я бы не хотела пересекать озеро в такую ;;погоду», — горячо сказала Гермиона, дрожа от холода, пока они медленно продвигались по темной платформе вместе с остальной толпой. Сотня безлошадных экипажей ждала их снаружи станции. Гарри, Рон, Гермиона и Невилл с благодарностью забрались в один из них, дверь с грохотом закрылась, и несколько мгновений спустя, сильно накренившись, длинная процессия экипажей грохотала и плескалась по пути к замку Хогвартс.


ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
ТУРНИР ТРЕХ ВОЛШЕБНИКОВ

Через ворота, окруженные статуями крылатых кабанов, и вверх по широкой дорожке кареты катили, опасно покачиваясь в том, что быстро превращалось в шторм. Прислонившись к окну, Гарри мог видеть приближающийся Хогвартс, его многочисленные освещенные окна размыты и мерцают за густой завесой дождя. Молния сверкнула на небе, когда их карета остановилась перед большими дубовыми входными дверями, которые стояли наверху пролета каменных ступеней. Люди, которые занимали кареты впереди, уже спешили вверх по каменным ступеням в замок. Гарри, Рон, Гермиона и Невилл выпрыгнули из кареты и тоже бросились вверх по ступенькам, оглядываясь только тогда, когда они благополучно оказались внутри пещерообразного, освещенного факелами вестибюля с его великолепной мраморной лестницей.
«Блин», — сказал Рон, качая головой и разбрызгивая воду во все стороны, — «если так будет продолжаться, озеро выйдет из берегов. Я весь мокрый — АААААА!»
Большой красный, наполненный водой шар упал с потолка на голову Рона и взорвался. Промокший и шипящий, Рон пошатнулся в сторону Гарри, как раз в тот момент, когда упала вторая водяная бомба — едва не задев Гермиону, она взорвалась у ног Гарри, отправив волну холодной воды через его кроссовки в носки. Люди вокруг них завизжали и начали толкать друг друга, пытаясь уйти с линии огня. Гарри поднял глаза и увидел, парящего в двадцати футах над ними, Пивза-полтергейста, маленького человечка в шляпе с колокольчиком и оранжевом галстуке-бабочке, его широкое злобное лицо исказилось от сосредоточенности, когда он снова прицелился.
«ПИВЗ!» — закричал сердитый голос. «Пивз, спускайся сюда НЕМЕДЛЕННО!»
Профессор МакГонагалл, заместитель директора и декан факультета Гриффиндор, выбежала из Большого зала; она поскользнулась на мокром полу и схватила Гермиону за шею, чтобы не упасть.
«Ой, простите, мисс Грейнджер».
«Все в порядке, профессор!» — выдохнула Гермиона, массируя горло.
«Пивз, спускайся сюда СЕЙЧАС ЖЕ!» — рявкнула профессор МакГонагалл, поправляя остроконечную шляпу и глядя вверх сквозь очки в квадратной оправе.
«Ничего не делают!» — закудахтал Пивз, швырнув водяную бомбу в нескольких девочек-пятикурсниц, которые закричали и нырнули в Большой зал. «Уже мокрые, да? Маленькие пискуны! Уииииииииии!» И он направил еще одну бомбу в группу только что прибывших второкурсниц.
«Я позову директора!» — закричала профессор МакГонагалл. «Я предупреждаю тебя, Пивз —»
Пивз высунул язык, бросил в воздух последнюю из своих водяных бомбочек и помчался вверх по мраморной лестнице, безумно хихикая.
«Ну, тогда идите!» — резко сказала профессор МакГонагалл грязной толпе. «В Большой зал, идите!»
Гарри, Рон и Гермиона проскользнули через вестибюль и прошли через двойные двери справа. Рон что-то яростно бормотал себе под нос, откидывая мокрые волосы с лица.
Большой зал выглядел, как обычно, великолепно, украшенный к началу учебного года. Золотые тарелки и кубки сверкали в свете сотен и сотен свечей, парящих над столами в воздухе. Четыре длинных стола факультетов были забиты болтающими студентами; наверху зала преподаватели сидели вдоль одной стороны пятого стола, лицом к своим ученикам. Здесь было намного теплее. Гарри, Рон и Гермиона прошли мимо слизеринцев, когтевранцев и хаффлпаффцев и сели с остальными гриффиндорцами в дальнем конце зала, рядом с Почти Безголовым Ником, призраком Гриффиндора. Жемчужно-белый и полупрозрачный, Ник сегодня был одет в свой обычный дублет, но с особенно большим воротником, который служил двойной цели: выглядел очень празднично и гарантировал, что его голова не будет слишком сильно трястись на его частично отрубленной шее.
«Добрый вечер», — сказал он, сияя.
«Кто сказал?» — спросил Гарри, снимая кроссовки и выливая из них воду. «Надеюсь, они поторопятся с распределением. Я умираю с голоду».
Распределение новых учеников по факультетам проводилось в начале каждого учебного года, но по несчастливому стечению обстоятельств Гарри не присутствовал ни на одном из них со времен своего собственного. Он с нетерпением ждал этого. Как раз в этот момент из-за стола донесся взволнованный, запыхавшийся голос.
«Привет, Гарри!»
Это был Колин Криви, студент третьего курса, для которого Гарри был своего рода героем.
«Привет, Колин», — осторожно сказал Гарри.
«Гарри, угадай что? Угадай что, Гарри? Мой брат начинает! Мой брат Деннис!»
«Э-э… ;;хорошо», — сказал Гарри.
«Он действительно взволнован!» — сказал Колин, практически подпрыгивая на своем месте. «Я просто надеюсь, что он в Гриффиндоре! Держи кулачки, а, Гарри?»
«Э-э — да, хорошо», — сказал Гарри. Он повернулся к Гермионе, Рону и Почти Безголовому Нику. «Братья и сестры обычно учатся на одних и тех же факультетах, не так ли?» — сказал он. Он судил по Уизли, все семеро из которых попали в Гриффиндор.
«О нет, не обязательно», — сказала Гермиона. «Парвати Патил — близнецы в Когтевране, и они идентичны. Можно подумать, что они будут вместе, не так ли?»
Гарри посмотрел на преподавательский стол. Там, казалось, было больше свободных мест, чем обычно. Хагрид, конечно, все еще пробивался через озеро с первокурсниками; профессор МакГонагалл, по-видимому, следила за просушкой пола в вестибюле, но там был еще один пустой стул, и Гарри не мог вспомнить, кого еще не хватало.
«Где новый учитель Защиты от Темных Искусств?» — спросила Гермиона, которая тоже смотрела на учителей.
У них еще не было учителя Защиты от Темных Искусств, который бы продержался больше трех семестров. Любимцем Гарри был профессор Люпин, который ушел в отставку в прошлом году. Он оглядел стол преподавателей. Там определенно не было нового лица.
“Может быть, они никого не смогли найти!” - встревоженно предположила Гермиона.
Гарри осмотрел стол более внимательно. Маленький профессор Флитвик, преподаватель Чар, сидел на большой куче подушек рядом с профессором Спраут, преподавателем Гербологии, чья шляпа была набекрень на ее развевающихся седых волосах. Она разговаривала с профессором Синистрой с кафедры Астрономии. По другую сторону от профессора Синистры сидел желтолицый, крючконосый, с сальными волосами мастер зелий Снейп — наименее любимый Гарри человек в Хогвартсе. Отвращение Гарри к Снейпу могло сравниться только с ненавистью Снейпа к нему, ненавистью, которая, если это возможно, усилилась в прошлом году, когда Гарри помог Сириусу сбежать прямо из-под его огромного носа — Снейп и Сириус были врагами еще со школьных времен.
С другой стороны Снейпа было пустое место, которое, как предположил Гарри, принадлежало профессору МакГонагалл. Рядом с ним, в самом центре стола, сидел профессор Дамблдор, директор, его густые серебряные волосы и борода сияли в свете свечей, его великолепная темно-зеленая мантия была расшита множеством звезд и лун. Кончики длинных тонких пальцев Дамблдора были вместе, и он положил на них подбородок, глядя в потолок через свои очки-полумесяцы, словно погрузившись в мысли. Гарри тоже взглянул на потолок. Он был зачарован, чтобы выглядеть как небо снаружи, и он никогда не видел его таким грозовым. По нему кружились черные и фиолетовые облака, и когда снаружи раздался еще один удар грома, по нему сверкнула молния.
«Ой, давай быстрее», — простонал Рон рядом с Гарри, — «я могу съесть гиппогрифа».
Слова не успели вылететь из его уст, как двери Большого зала открылись, и наступила тишина. Профессор МакГонагалл вела длинную вереницу первокурсников на самый верх Зала. Если Гарри, Рон и Гермиона и были мокрыми, то это было ничто по сравнению с тем, как выглядели эти первокурсники. Казалось, они переплыли озеро, а не плыли. Все они дрожали от холода и волнения, когда шли вдоль преподавательского стола и остановились в шеренге лицом к остальной школе — все, кроме самого маленького из них, мальчика с мышиными волосами, который был завернут в то, что Гарри узнал как молескиновое пальто Хагрида. Пальто было ему таким большим, что казалось, будто он завернут в мохнатый черный цирковой шатер. Его маленькое лицо высовывалось из-за воротника, выглядя почти болезненно возбужденным. Когда он выстроился в ряд со своими испуганными сверстниками, он поймал взгляд Колина Криви, показал два больших пальца вверх и одними губами произнес: «Я упал в озеро!» Он выглядел определенно довольным этим.
Профессор МакГонагалл теперь поставила на землю перед первокурсниками табурет на четырех ножках, а на нем — очень старую, грязную, заплатанную шляпу волшебника. Первокурсники уставились на нее. Как и все остальные. На мгновение наступила тишина. Затем длинная слеза около полей широко раскрылась, как рот, и шляпа запела:

Тысячу лет назад или больше,
Когда меня только что сшили,
Жили-были четыре знаменитых волшебника,
Чьи имена до сих пор хорошо известны:
Отважный Гриффиндорец из диких пустошей,
Светлая Равенкло, из долины,
Милый Хаффлпафф, из долины широкой,
Проницательный Слизеринец, из Фэн.
Они разделили желание, надежду, мечту,
Они придумали дерзкий план
Для обучения молодых магов
Так началась школа Хогвартс.
Теперь каждый из этих четырех основателей
Образовали свой собственный Дом, для каждого
Ценил ли разные добродетели?
В тех, которые им приходилось преподавать.
По Гриффиндоре, самые смелые были
Ценится гораздо больше остальных;
Для Рейвенкло, самый умный
Всегда будет лучшим;
Для Хаффлпаффа трудолюбивыми были
Наиболее достойный приема;
И властолюбивый Слизерин
Любил тех, у кого были большие амбиции.
Пока они были живы, они разделились.
Их любимцы из толпы,
Но как выбрать достойных?
Когда они умерли и исчезли?
Это Гриффиндор нашел путь,
Он сбросил меня со своей головы.
Основатели вложили в меня немного мозгов.
Так что я мог бы выбрать вместо этого!
Теперь прижми меня к своим ушам,
Я еще ни разу не ошибался,
Я загляну в твой разум.
И скажу, где твое место!

Большой зал разразился аплодисментами, когда Распределяющая шляпа закончила выступление.
«Это не та песня, которую она пела, когда нас Сортировала», — сказал Гарри, хлопая вместе со всеми.
«Каждый год поет новую песню», — сказал Рон. «Должно быть, довольно скучная жизнь — быть шляпой? Полагаю, она тратит целый год на то, чтобы придумать следующую».
Профессор МакГонагалл теперь разворачивала большой свиток пергамента.
«Когда я назову ваше имя, вы наденете шляпу и сядете на табурет», — сказала она первокурсникам. «Когда шляпа объявит ваш Факультет, вы пойдете и сядете за соответствующий стол.

«Экерли, Стюарт!»
Вперед вышел мальчик, заметно дрожавший с головы до ног, взял Распределяющую шляпу, надел ее и сел на табурет.
«РЕЙВЕНКЛО!» — закричала шляпа.
Стюарт Акерли снял шляпу и поспешил занять место за столом Равенкло, где все ему аплодировали. Гарри мельком увидел Чоу, ловца Равенкло, которая приветствовала Стюарта Акерли, когда тот сел. На мгновение у Гарри возникло странное желание тоже сесть за стол Равенкло.

«Бэддок, Малкольм!»
«СЛИЗЕРИН!»
Стол на другой стороне зала взорвался криками радости; Гарри мог видеть, как Малфой хлопает, когда Бэддок присоединяется к слизеринцам. Гарри задавался вопросом, знал ли Бэддок, что факультет Слизерина выпустил больше темных ведьм и волшебников, чем любой другой. Фред и Джордж прошипели Малкольму Бэддоку, когда он сел.

«Брэнстоун, Элинор!»
«ХАФФЛПАФФ!»

«Колдуэлл, Оуэн!»
«ХАФФЛПАФФ!»

«Криви, Деннис!»
Маленький Деннис Криви пошатнулся вперед, споткнувшись о молескин Хагрида, как раз когда сам Хагрид пробрался в Зал через дверь за учительским столом. Примерно в два раза выше обычного человека и по крайней мере в три раза шире, Хагрид, с его длинными, дикими, спутанными черными волосами и бородой, выглядел немного тревожно — обманчивое впечатление, поскольку Гарри, Рон и Гермиона знали, что Хагрид обладает очень добрым характером. Он подмигнул им, когда сел в конце преподавательского стола и наблюдал, как Деннис Криви надевает Распределяющую шляпу. Разрыв на полях широко раскрылся —
«ГРИФФИНДОР!» — крикнула шляпа.
Хагрид хлопал вместе с гриффиндорцами, а Деннис Криви, широко улыбаясь, снял шляпу, положил ее обратно на табурет и поспешил присоединиться к своему брату.
«Колин, я упал!» — пронзительно сказал он, бросаясь на пустое место. «Это было блестяще! И что-то в воде схватило меня и толкнуло обратно в лодку!»
«Круто!» — сказал Колин так же взволнованно. «Вероятно, это был гигантский кальмар, Деннис!»
«Ух ты!» — воскликнул Деннис, как будто никто даже в самых смелых мечтах не мог мечтать о чем-то большем, чем оказаться брошенным в штормовое озеро глубиной в несколько саженей и вытолкнутым оттуда гигантским морским чудовищем.
«Деннис! Деннис! Видишь того парня внизу? Того, с черными волосами и в очках? Видишь его? Знаешь, кто он, Деннис?»
Гарри отвернулся, пристально глядя на Распределяющую шляпу, теперь Распределяющую Эмму Доббс.
Сортировка продолжалась: мальчики и девочки с разной степенью испуга на лицах один за другим подходили к четырехногому табурету, очередь медленно сокращалась по мере того, как профессор МакГонагалл проходила мимо «Л».
«Ой, давай быстрее», — простонал Рон, массируя живот.
«Сейчас, Рон, распределение гораздо важнее еды», — сказал Почти Безголовый Ник, когда «Мэдли, Лора!» стала пуффендуйцем.
«Конечно, если ты мертв», — резко ответил Рон.
«Я надеюсь, что в этом году гриффиндорцы будут на высоте», — сказал Почти Безголовый Ник, аплодируя, когда «Макдональд, Натали!» присоединились к столу Гриффиндора. «Мы же не хотим прерывать нашу победную серию, не так ли?»
Гриффиндор выигрывал Межфакультетский чемпионат последние три года подряд.

«Притчард, Грэм!»
«СЛИЗЕРИН!»

«Квирк, Орла!»
«РЕЙВЕНКЛО!»
И наконец, с «Уитби, Кевин!» («Хуффлпафф!») Сортировка закончилась. Профессор МакГонагалл подобрала шляпу и табурет и унесла их.
«Как раз вовремя», — сказал Рон, схватив нож и вилку и выжидательно глядя на свою золотую тарелку.
Профессор Дамблдор поднялся на ноги. Он улыбался студентам, широко раскрыв руки в приветствии.
«Мне нужно сказать вам всего два слова», — сказал он им, и его глубокий голос эхом разнесся по всему залу. «Налегайте на еду».
«Слышу, слышу!» — громко сказали Гарри и Рон, когда пустые тарелки волшебным образом наполнились прямо у них на глазах.
Почти Безголовый Ник скорбно наблюдал, как Гарри, Рон и Гермиона наполняют свои тарелки.
«Ааа, вот это пиво», — сказал Рон с полным ртом картофельного пюре.
«Тебе повезло, что сегодня вообще будет пир, знаешь ли», — сказал Почти Безголовый Ник. «Ранее на кухне были неприятности».
«Почему? Что случилось?» — спросил Гарри, съев солидный кусок стейка.
«Пивз, конечно», — сказал Почти Безголовый Ник, покачав головой, которая опасно качнулась. Он немного повыше натянул воротник на шее. «Обычный аргумент, знаете ли. Он хотел присутствовать на пиру — ну, это совершенно исключено, вы знаете, какой он, совершенно нецивилизованный, не может увидеть тарелку с едой, чтобы не швырнуть ее. Мы держали совет призраков — Толстый Монах был полностью за то, чтобы дать ему шанс — но, по моему мнению, Кровавый Барон поступил мудро, заняв твердую позицию».
Кровавый Барон был призраком Слизерина, изможденным и молчаливым призраком, покрытым серебристыми пятнами крови. Он был единственным человеком в Хогвартсе, кто мог действительно контролировать Пивза.
«Да, мы думали, что Пивз, похоже, чем-то заморочен», — мрачно сказал Рон. «Так что же он делал на кухне?»
- Ну, как обычно, - пожал плечами почти безголовый Ник. - Устроил настоящий хаос. Повсюду кастрюли и сковородки. Все было залито супом. Напугал домашних эльфов до полусмерти...
Лязг.
Гермиона опрокинула свой золотой кубок. Тыквенный сок равномерно растекался по скатерти, окрашивая несколько футов белого полотна в оранжевый цвет, но Гермиона не обращала на это внимания.
«Здесь есть домовые эльфы?» — сказала она, в ужасе уставившись на Почти Безголового Ника. «Здесь, в Хогвартсе?»
«Конечно», — сказал Почти Безголовый Ник, удивленный ее реакцией. «Самое большое количество в любом жилище Британии, я полагаю. Более сотни».
«Я никогда их не видела!» — сказала Гермиона.
«Ну, они почти никогда не покидают кухню днем, не так ли?» — сказал Почти Безголовый Ник. «Они выходят ночью, чтобы немного убраться... присмотреть за огнем и так далее... Я имею в виду, что вы не должны их видеть, не так ли? Это признак хорошего домового эльфа, не так ли, что вы не знаете, что он там есть?»
Гермиона уставилась на него.
«Но им платят?» — сказала она. «У них есть отпуска, не так ли? И — и больничные, и пенсии, и все такое?»
Почти Безголовый Ник так громко хихикал, что его воротник сполз, а голова отвалилась, повиснув примерно на дюйме призрачной кожи и мышц, которые все еще крепили ее к шее.
«Больничные и пенсии?» — сказал он, откидывая голову на плечи и снова закрепляя ее воротником. «Домовики не хотят больничных и пенсий!»
Гермиона посмотрела на свою тарелку с едва тронутой едой, затем положила на нее нож и вилку и отодвинула ее от себя.
«Ой, да ладно, ’Э-э-мое-колено», — сказал Рон, случайно обрызгав Гарри кусочками йоркширского пудинга. «Ой, извини, ’Арри», — он сглотнул. «Ты не получишь им больничный, если будешь морить себя голодом!»
«Рабский труд», — сказала Гермиона, тяжело дыша через нос. «Вот что сделало этот ужин. Рабский труд».
И она отказалась съесть хоть кусочек.
Дождь все еще сильно барабанил по высокому темному стеклу. Еще один удар грома сотряс окна, и штормовой потолок вспыхнул, осветив золотые тарелки, когда остатки первого блюда исчезли и были мгновенно заменены пудингами.
“Пирог с патокой, Гермиона!” - сказал Рон, намеренно направляя на нее аромат. “Пятнистый Дик, смотри! Шоколадное пирожное!”
Но Гермиона бросила на него взгляд, столь напоминавший взгляд профессора МакГонагалл, что он сдался.
Когда пудинги тоже были уничтожены, и последние крошки исчезли с тарелок, оставив их сверкающе чистыми, Альбус Дамблдор снова поднялся на ноги. Гул болтовни, наполнявший Зал, почти сразу прекратился, так что были слышны только завывание ветра и стук дождя.
«Итак!» — сказал Дамблдор, улыбаясь им всем. «Теперь, когда мы все накормлены и напоены» («Хм!» — сказала Гермиона), «я должен еще раз попросить вашего внимания, пока я раздам ;;несколько объявлений.
«Мистер Филч, смотритель, просил меня передать вам, что список предметов, запрещенных в замке, в этом году был расширен и теперь включает в себя кричащие йо-йо, клыкастые фрисби и вечно-бьющиеся бумеранги. Полный список включает около четырехсот тридцати семи предметов, я полагаю, и его можно посмотреть в офисе мистера Филча, если кто-то захочет его проверить».
Уголки рта Дамблдора дернулись. Он продолжил: «Как всегда, я хотел бы напомнить вам всем, что лес на территории школы закрыт для учеников, как и деревня Хогсмид для всех учеников младше третьего курса.
«Мой неприятный долг также сообщить вам, что в этом году Кубок факультетов по квиддичу не состоится».
«Что?» Гарри ахнул. Он оглянулся на Фреда и Джорджа, своих товарищей по команде по квиддичу. Они беззвучно что-то говорили Дамблдору, очевидно, слишком потрясенные, чтобы говорить. Дамблдор продолжил: «Это связано с событием, которое начнется в октябре и будет продолжаться в течение всего учебного года, отнимая у учителей много времени и энергии — но я уверен, что вам всем это очень понравится. Я с большим удовольствием объявляю, что в этом году в Хогвартсе —»
Но в этот момент раздался оглушительный раскат грома, и двери Большого зала распахнулись.
В дверях стоял человек, опираясь на длинный посох, закутанный в черный дорожный плащ. Все головы в Большом зале повернулись к незнакомцу, внезапно ярко освещенному вилкой молнии, сверкнувшей на потолке. Он опустил капюшон, тряхнул длинной гривой седых, темно-серых волос, затем начал подниматься к учительскому столу.
Глухой стук раздавался по Залу на каждом втором шаге. Он дошел до конца верхнего стола, повернул направо и тяжело захромал к Дамблдору. Еще одна вспышка молнии пересекла потолок. Гермиона ахнула.
Молния резко высветила лицо мужчины, и это было лицо, непохожее ни на одно из тех, что Гарри когда-либо видел. Казалось, что его вырезал из выветренного дерева кто-то, кто имел лишь смутное представление о том, как должны выглядеть человеческие лица, и не слишком хорошо владел долотом. Каждый дюйм кожи, казалось, был покрыт шрамами. Рот выглядел как диагональная рана, а большой кусок носа отсутствовал. Но именно глаза мужчины делали его пугающим.
Один из них был маленьким, темным и бусинообразным. Другой был большим, круглым, как монета, и ярко-синим, электрически-голубым. Голубой глаз двигался непрерывно, не мигая, и вращался вверх, вниз и из стороны в сторону, совершенно независимо от нормального глаза — а затем он перевернулся, указывая на затылок человека, так что все, что они могли видеть, была белизна.
Незнакомец подошел к Дамблдору. Он протянул руку, которая была так же сильно изуродована, как и его лицо, и Дамблдор пожал ее, бормоча слова, которые Гарри не мог услышать. Казалось, он что-то спрашивал у незнакомца, который покачал головой без улыбки и ответил вполголоса. Дамблдор кивнул и указал мужчине на пустое место справа от себя.
Незнакомец сел, откинул с лица гриву темно-серых волос, придвинул к себе тарелку с сосисками, поднес ее к тому, что осталось от его носа, и понюхал. Затем он вынул из кармана маленький нож, насадил на его конец сосиску и начал есть. Его нормальный глаз был устремлен на сосиски, но голубой глаз все еще беспокойно метался в глазнице, осматривая Зал и студентов.
«Могу ли я представить вам нашего нового преподавателя Защиты от Темных Искусств?» — весело произнес Дамблдор в тишине. «Профессор Грюм».
Обычно новых сотрудников приветствовали аплодисментами, но никто из сотрудников или студентов не хлопал, кроме Дамблдора и Хагрида, которые оба сложили руки и аплодировали, но звук отдавался унылым эхом в тишине, и они довольно быстро остановились. Все остальные, казалось, были слишком заворожены странным видом Грюма, чтобы сделать что-то большее, чем просто смотреть на него.
«Грюм?» — пробормотал Гарри Рону. «Шизоглаз Грюм? Тот, которому твой отец пошел помогать сегодня утром?»
«Должно быть», — сказал Рон тихим, благоговейным голосом.
«Что с ним случилось?» — прошептала Гермиона. «Что с его лицом?»
«Не знаю», — прошептал Рон в ответ, завороженно наблюдая за Грюмом.
Муди, казалось, был совершенно равнодушен к своему не слишком теплому приему. Не обращая внимания на кувшин с тыквенным соком перед собой, он снова полез в свой дорожный плащ, вытащил фляжку и сделал из нее большой глоток. Когда он поднял руку, чтобы попить, его плащ приподнялся на несколько дюймов от земли, и Гарри увидел под столом несколько дюймов резной деревянной ноги, заканчивающейся когтистой ступней.
Дамблдор прочистил горло.
«Как я уже говорил», — сказал он, улыбаясь толпе студентов перед собой, все из которых все еще завороженно смотрели на Грозного Глаза Грюма, — «нам выпала честь провести в ближайшие месяцы очень захватывающее мероприятие, мероприятие, которое не проводилось уже более века. Мне очень приятно сообщить вам, что в этом году в Хогвартсе пройдет Турнир Трех Волшебников».
«Ты ШУТИШЬ!» — громко сказал Фред Уизли.
Напряжение, которое царило в зале с момента прибытия Грюма, внезапно спало. Почти все рассмеялись, а Дамблдор одобрительно усмехнулся.
«Я не шучу, мистер Уизли», — сказал он, — «хотя теперь, когда вы об этом упомянули, я действительно слышал прекрасную историю летом о тролле, ведьме и лепреконе, которые все вместе пошли в бар...»
Профессор МакГонагалл громко прочистила горло.
«Э-э, но, может быть, сейчас не время... нет...» — сказал Дамблдор, «на чем я остановился? Ах да, Турнир Трех Волшебников... ну, некоторые из вас не знают, что включает в себя этот турнир, поэтому я надеюсь, что те, кто знает, простят меня за краткое объяснение и позволят своему вниманию свободно блуждать.
«Турнир Трех Волшебников был впервые учрежден около семисот лет назад как дружеское соревнование между тремя крупнейшими европейскими школами волшебства: Хогвартсом, Шармбатоном и Дурмстрангом. Был выбран чемпион, представляющий каждую школу, и три чемпиона соревновались в трех магических заданиях. Школы по очереди принимали турнир раз в пять лет, и все согласились, что это наилучший способ установления связей между молодыми ведьмами и волшебниками разных национальностей — до тех пор, пока число погибших не стало настолько большим, что турнир был прекращен».
«Список погибших?» — прошептала Гермиона, выглядя встревоженной. Но ее тревогу, похоже, не разделяло большинство студентов в Зале; многие из них возбужденно перешептывались друг с другом, а сам Гарри был гораздо больше заинтересован в том, чтобы послушать о турнире, чем беспокоиться о смертях, которые произошли сотни лет назад.
«За прошедшие столетия было предпринято несколько попыток возобновить турнир», — продолжил Дамблдор, — «ни одна из которых не увенчалась большим успехом. Однако наши собственные Департаменты международного магического сотрудничества и магических игр и спорта решили, что настало время для еще одной попытки. Мы упорно трудились все лето, чтобы гарантировать, что на этот раз ни один чемпион не окажется в смертельной опасности.
«Руководители Шармбатона и Дурмстранга прибудут со своими претендентами, вошедшими в шорт-лист, в октябре, а выбор трех чемпионов состоится на Хэллоуин. Беспристрастный судья решит, какие ученики наиболее достойны побороться за Кубок Трех Волшебников, славу своей школы и личные призовые деньги в тысячу галеонов».
«Я иду на это!» — прошипел Фред Уизли, сидя за столом, его лицо светилось энтузиазмом от перспективы такой славы и богатства. Он был не единственным, кто, казалось, представлял себя чемпионом Хогвартса. За каждым столом факультета Гарри видел, как люди либо восторженно смотрели на Дамблдора, либо горячо перешептывались с соседями. Но затем Дамблдор снова заговорил, и Зал снова затих.
«Хотя я знаю, что все вы с нетерпением ждете, когда Кубок Трех Волшебников привезут в Хогвартс», — сказал он, — «главы участвующих школ вместе с Министерством магии согласились ввести возрастные ограничения для претендентов в этом году. Только ученики, достигшие совершеннолетия — то есть семнадцати лет и старше — смогут выдвигать свои имена для рассмотрения. Это», — Дамблдор слегка повысил голос, так как несколько человек издали возмущённые звуки при этих словах, а близнецы Уизли внезапно разъярились, — «мера, которую мы считаем необходимой, учитывая, что задания турнира всё равно будут сложными и опасными, какие бы меры предосторожности мы ни приняли, и крайне маловероятно, что ученики младше шестого и седьмого курсов смогут с ними справиться. Я лично прослежу за тем, чтобы ни один несовершеннолетний ученик не обманул нашего беспристрастного судью, сделав его чемпионом Хогвартса». Его светло-голубые глаза сверкнули, когда он скользнул по мятежным лицам Фреда и Джорджа. «Поэтому я прошу вас не тратить время на самоподачу, если вам меньше семнадцати лет.
«Делегации из Шармбатона и Дурмстранга прибудут в октябре и останутся с нами большую часть этого года. Я знаю, что вы все проявите всю любезность к нашим иностранным гостям, пока они будут у нас, и окажете свою искреннюю поддержку чемпиону Хогвартса, когда он или она будет выбран. А теперь уже поздно, и я знаю, как важно для вас всех быть бодрыми и отдохнувшими, когда вы придете на уроки завтра утром. Пора спать! Чоп-чоп!»
Дамблдор снова сел и повернулся, чтобы поговорить с Грозным Глазом Грюмом. Раздался громкий скрежет и стук, когда все студенты поднялись на ноги и ринулись к двойным дверям в вестибюль.
«Они не могут этого сделать!» — сказал Джордж Уизли, который не присоединился к толпе, направлявшейся к двери, но встал и уставился на Дамблдора. «Нам исполнится семнадцать в апреле, почему бы нам не попробовать?»
«Они не помешают мне войти», — упрямо сказал Фред, тоже хмуро глядя на главный стол. «Чемпионы смогут делать всякие штуки, которые вам никогда не позволят делать в обычных условиях. И тысяча галеонов призовых денег!»
«Да», — сказал Рон с отсутствующим выражением лица. «Да, тысяча галеонов...»
«Пошли», — сказала Гермиона, — «если ты не уйдешь, то мы останемся здесь одни».
Гарри, Рон, Гермиона, Фред и Джордж направились в вестибюль. Фред и Джордж обсуждали, каким образом Дамблдор мог бы помешать тем, кому еще не исполнилось семнадцати, участвовать в турнире.
«Кто этот беспристрастный судья, который будет решать, кто чемпион?» — спросил Гарри.
«Не знаю», сказал Фред, «но это их нам придется обмануть. Я думаю, пара капель Зелья Старения могла бы помочь, Джордж...»
«Но Дамблдор знает, что ты несовершеннолетний», — сказал Рон.
«Да, но ведь не он решает, кто станет чемпионом, не так ли?» — проницательно сказал Фред. «Мне кажется, как только этот судья узнает, кто хочет участвовать, он выберет лучших из каждой школы, и неважно, сколько им лет. Дамблдор пытается помешать нам назвать свои имена».
«Но ведь люди погибли!» — обеспокоенно сказала Гермиона, когда они прошли через дверь, скрытую за гобеленом, и начали подниматься по другой, более узкой лестнице.
«Да», — небрежно сказал Фред, — «но это было много лет назад, не так ли? В любом случае, где веселье без доли риска? Эй, Рон, а что, если мы узнаем, как обойти Дамблдора? Хочешь поучаствовать?»
«Что ты думаешь?» — спросил Рон у Гарри. «Было бы здорово поучаствовать, не правда ли? Но я полагаю, что им может понадобиться кто-то постарше... Не знаю, достаточно ли мы узнали...»
«Я определенно этого не делал», — раздался мрачный голос Невилла из-за спин Фреда и Джорджа.
«Я думаю, моя бабушка хотела бы, чтобы я попробовал. Она все время говорит о том, как я должен поддерживать честь семьи. Мне просто придется — упс...»
Нога Невилла провалилась прямо сквозь ступеньку на полпути вверх по лестнице. В Хогвартсе было много таких трюковых лестниц; для большинства старших учеников было второй натурой перепрыгивать через эту конкретную ступеньку, но память Невилла была печально известна своей плохой памятью. Гарри и Рон схватили его под мышки и вытащили, в то время как доспехи наверху лестницы скрипели и лязгали, хрипло смеясь.
«Заткнись, ты», — сказал Рон, опуская забрало, когда они проходили мимо.
Они направились ко входу в Гриффиндорскую башню, который был скрыт за большим портретом полной дамы в розовом шелковом платье.
«Пароль?» — спросила она, когда они приблизились.
«Чепуха, — сказал Джордж, — мне сказал староста внизу».
Портрет качнулся вперед, открывая дыру в стене, через которую они все пролезли. Потрескивающий огонь согревал круглую общую комнату, полную мягких кресел и столов. Гермиона бросила на весело танцующее пламя мрачный взгляд, и Гарри отчетливо услышал, как она пробормотала: «Рабский труд», прежде чем пожелать им спокойной ночи и исчезнуть в дверном проеме общежития девочек.
Гарри, Рон и Невилл поднялись по последней винтовой лестнице, пока не достигли своей спальни, которая находилась наверху башни. Пять кроватей с балдахином и глубокими темно-красными занавесками стояли у стен, у каждой из них в ногах стоял сундук ее владельца. Дин и Симус уже ложились в постель; Симус прикрепил свою ирландскую розетку к изголовью, а Дин прикрепил плакат Виктора Крама над прикроватным столиком. Его старый плакат футбольной команды West Ham был приколот прямо рядом с ним.
«Псих», — вздохнул Рон, покачав головой, глядя на совершенно неподвижных футболистов.
Гарри, Рон и Невилл надели пижамы и легли в постель. Кто-то — домовой эльф, без сомнения — положил между простынями грелки. Было очень удобно лежать в постели и слушать, как снаружи бушует буря.
«Знаешь, я, возможно, этим займусь», — сонно проговорил Рон в темноте, — «если Фред и Джордж узнают, как... турнир... никогда не знаешь, не так ли?»
«Предположим, нет...»
Гарри перевернулся в постели, и перед его мысленным взором возникла серия ослепительных новых картин... Он обманул беспристрастного судью, заставив его поверить, что ему семнадцать... Он стал чемпионом Хогвартса... Он стоял на территории, победно подняв руки перед всей школой, все аплодировали и кричали... Он только что выиграл Турнир Трех Волшебников... Лицо Чжоу особенно отчетливо выделялось в размытой толпе, ее лицо светилось восхищением...
Гарри ухмыльнулся в подушку, чрезвычайно радуясь, что Рон не видит того, что видит он.


ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
"ГРОЗНЫЙ ГЛАЗ" ГРЮМ

Буря утихла к следующему утру, хотя потолок в Большом зале все еще был мрачным; тяжелые облака свинцово-серого цвета кружились над головой, когда Гарри, Рон и Гермиона изучали свои новые расписания курсов за завтраком. Через несколько мест Фред, Джордж и Ли Джордан обсуждали магические методы старения и блефа, чтобы попасть в Турнир Трех Волшебников.
«Сегодня неплохо... на улице все утро», — сказал Рон, водя пальцем по своему расписанию. «Травология с хаффлпаффцами и уход за магическими существами... черт, мы все еще со слизеринцами...»
«Двойное прорицание сегодня днем», — простонал Гарри, опустив глаза. Прорицание было его наименее любимым предметом, не считая зелий. Профессор Трелони продолжала предсказывать смерть Гарри, что его крайне раздражало.
«Тебе следовало бы бросить это, как и мне, не так ли?» — живо сказала Гермиона, намазывая себе тост маслом. «Тогда ты бы занялся чем-то разумным, например, Арифмантией».
«Я заметил, что ты снова ешь», — сказал Рон, наблюдая, как Гермиона тоже щедро кладет джем на свой тост.
«Я решила, что есть лучшие способы отстаивать права эльфов», — высокомерно заявила Гермиона.
«Да... и ты была голодной», — сказал Рон, ухмыляясь.
Внезапно над ними раздался шуршащий шум, и сотня сов влетела в открытые окна, неся утреннюю почту. Гарри инстинктивно поднял глаза, но среди массы коричневых и серых не было ни единого признака белой. Совы кружили над столами, высматривая людей, которым были адресованы их письма и посылки. Большая рыжевато-коричневая сова слетела к Невиллу Лонгботтому и положила ему на колени посылку — Невилл почти всегда забывал что-то упаковать. На другой стороне Зала филин Драко Малфоя приземлился на его плечо, неся, по всей видимости, его обычный запас сладостей и пирожных из дома. Пытаясь игнорировать тонущее чувство разочарования в животе, Гарри вернулся к своей каше. Возможно ли, что что-то случилось с Хедвиг, и Сириус даже не получил его письма?
Его озабоченность продолжалась всю дорогу через мокрую грядку овощей, пока они не прибыли в теплицу номер три, но здесь его отвлекла профессор Стебль, показывающая классу самые уродливые растения, которые Гарри когда-либо видел. Действительно, они были похожи не на растения, а на толстых, черных, гигантских слизняков, вертикально торчащих из почвы. Каждый из них слегка извивался и имел на себе несколько больших, блестящих вздутий, которые, казалось, были полны жидкости.
«Буботуберы», — быстро сказал им профессор Спраут. «Их нужно выдавливать. Вы соберете гной —»
«Что?» — с возмущением спросил Шеймус Финниган.
«Гной, Финниган, гной», — сказал профессор Спраут, — «и он чрезвычайно ценен, так что не трать его зря. Ты соберешь гной, говорю я, в эти бутылки. Надевай перчатки из драконьей шкуры; он может делать странные вещи с кожей, если его не разбавлять, гной буботубера».
Сдавливание буботуберов было отвратительным, но странным образом удовлетворяющим. Когда каждая опухоль лопалась, вырывалось большое количество густой желтовато-зеленой жидкости, которая сильно пахла бензином. Они собирали ее в бутылки, как указал профессор Спраут, и к концу урока собрали несколько пинт.
«Это порадует мадам Помфри», — сказал профессор Спраут, закупоривая последнюю бутылку пробкой. «Превосходное средство от самых стойких форм акне, буботуберного гноя. Должно остановить студентов, прибегающих к отчаянным мерам, чтобы избавиться от прыщей».
«Как бедная Элоиза Миджен», — сказала Ханна Эбботт, хаффлпаффка, приглушенным голосом. «Она пыталась проклясть свою».
«Глупая девчонка», — сказала профессор Спраут, покачав головой. «Но мадам Помфри в конце концов приделала ей нос обратно».
Гулкий звон колокола разнесся по мокрой земле замка, возвещая об окончании урока, и класс разделился: пуффендуйцы поднялись по каменным ступеням на трансфигурацию, а гриффиндорцы направились в другую сторону, вниз по покатой лужайке к небольшой деревянной хижине Хагрида, стоявшей на краю Запретного леса.
Хагрид стоял снаружи своей хижины, держа одну руку на ошейнике своей огромной черной борзой, Клыка. На земле у его ног стояло несколько открытых деревянных ящиков, а Клык скулил и дергал свой ошейник, очевидно, стремясь поближе изучить содержимое. Когда они приблизились, их ушей достиг странный дребезжащий звук, прерываемый чем-то, похожим на слабые взрывы.
«Доброе утро! — сказал Хагрид, улыбаясь Гарри, Рону и Гермионе. — Подождите слизеринцев, они не захотят пропустить этот удивительный вечер!»
«Прийти еще?» — спросил Рон.
Хагрид указал на ящики.
«Фу!» — взвизгнула Лаванда Браун, отпрыгивая назад.
«Ургх» — как раз то, что описывало соплохвосты с взрывным концом по мнению Гарри. Они выглядели как деформированные, без панциря лобстеры, ужасно бледные и скользкие на вид, с ногами, торчащими в очень странных местах, и без видимых голов. В каждом ящике их было около сотни, каждый около шести дюймов в длину, ползающие друг по другу, слепо натыкающиеся на стенки ящиков. Они источали очень сильный запах гниющей рыбы. Время от времени из конца соплохвоста вылетали искры, и с небольшим хлопком он продвигался вперед на несколько дюймов.
«Они только что вылупились», — гордо сказал Хагрид, — «так что можете вырастить их сами! Мы подумали, что могли бы сделать из этого что-то вроде проекта!»
«А зачем нам их растить?» — раздался холодный голос.
Слизеринцы прибыли. Оратор был Драко Малфой. Крэбб и Гойл одобрительно хихикали над его словами.
Хагрид выглядел озадаченным вопросом.
«Я имею в виду, что они делают?» — спросил Малфой. «Какой в ;;них смысл?»
Хагрид открыл рот, явно напряженно размышляя; наступила пауза в несколько секунд, затем он грубо сказал: «Это следующий урок, Малфой. Сегодня ты просто кормишь их. Теперь, возможно, ты захочешь попробовать их в разных блюдах — я никогда раньше их не пробовал, не уверен, с чем они будут сочетаться — у меня есть муравьиные яйца, лягушачья печень и маленькая змея — просто попробуй по кусочку каждого...»
«Сначала гной, а теперь это», — пробормотал Шеймус.
Ничто, кроме глубокой привязанности к Хагриду, не могло заставить Гарри, Рона и Гермиону поднять хлюпающие горсти лягушачьей печени и опустить их в ящики, чтобы соблазнить соплохвостов с взрывным концом. Гарри не мог подавить подозрение, что все это было совершенно бессмысленно, потому что у соплохвостов, похоже, не было ртов.
«Ой!» — закричал Дин Томас примерно через десять минут. «Он меня достал!»
Хагрид поспешил к нему, выглядя обеспокоенным.
«Его конец взорвался!» — сердито сказал Дин, показывая Хагриду ожог на руке.
«А, да, это может случиться, когда они взлетят», — сказал Хагрид, кивнув.
«Фу!» — снова сказала Лаванда Браун. «Фу, Хагрид, что это за острая штука на нем?»
«О, у некоторых из них есть жала», — с энтузиазмом сказал Хагрид (Лаванда быстро отдернула руку от коробки). «Я думаю, это самцы... У самок есть что-то вроде присосок на животе... Я думаю, они могут сосать кровь».
«Ну, я, конечно, понимаю, почему мы пытаемся сохранить им жизнь», — саркастически сказал Малфой. «Кто бы не хотел питомцев, которые могут жечь, жалить и кусать одновременно?»
«То, что они не очень красивые, не значит, что они бесполезны», — резко ответила Гермиона. «Кровь дракона невероятно волшебна, но вы же не хотите завести дракона в качестве домашнего животного, не так ли?»
Гарри и Рон ухмыльнулись Хагриду, который украдкой улыбнулся им из-под своей кустистой бороды. Хагрид не хотел бы ничего лучше, чем домашнего дракона, о чем Гарри, Рон и Гермиона знали слишком хорошо — у него был один на короткое время в первый год, злобный норвежский риджбек по имени Норберт. Хагрид просто обожал чудовищных существ, чем смертоноснее, тем лучше.
«Ну, по крайней мере, соплохвосты маленькие», — сказал Рон, когда час спустя они возвращались в замок на обед.
«Сейчас они такие», — раздраженно сказала Гермиона, — «но как только Хагрид узнает, что они едят, я думаю, они будут шести футов в длину».
«Ну, это не будет иметь значения, если окажется, что они излечивают морскую болезнь или что-то в этом роде, не так ли?» — сказал Рон, лукаво ухмыльнувшись.
«Ты прекрасно знаешь, что я сказала это только для того, чтобы заткнуть Малфоя», — сказала Гермиона. «На самом деле, я думаю, он прав. Лучше всего было бы растоптать их всех, прежде чем они начнут нападать на нас всех».
Они сели за стол Гриффиндора и наложили себе бараньих отбивных и картофеля. Гермиона начала есть так быстро, что Гарри и Рон уставились на нее.
«Э-э — это новая позиция по правам эльфов?» — спросил Рон. «Ты собираешься вместо этого заставить себя блевать?»
«Нет», — сказала Гермиона, стараясь держаться как можно более достойно, несмотря на то, что ее рот был набит капустой. «Я просто хочу попасть в библиотеку».
«Что?» — недоверчиво сказал Рон. «Гермиона, сегодня первый день после возвращения! У нас даже еще нет домашнего задания!»
Гермиона пожала плечами и продолжила поглощать еду, как будто не ела несколько дней. Затем она вскочила на ноги, сказала: «Увидимся за ужином!» и быстро удалилась.
Когда прозвенел звонок, возвещающий о начале дневных уроков, Гарри и Рон отправились в Северную башню, где наверху крутой винтовой лестницы серебряная стремянка вела к круглому люку в потолке, где находилась комната, где жила профессор Трелони.
Знакомый сладкий аромат, исходящий от огня, встретил их ноздри, когда они поднялись наверх стремянки. Как всегда, все шторы были задернуты; круглая комната была залита тусклым красноватым светом, отбрасываемым множеством ламп, которые все были завешаны шарфами и платками. Гарри и Рон прошли через массу занятых ситцевых стульев и пуфов, загромождавших комнату, и сели за тот же маленький круглый столик.
«Добрый день», — раздался туманный голос профессора Трелони прямо за спиной Гарри, заставив его подпрыгнуть.
Очень худая женщина в огромных очках, из-за которых ее глаза казались слишком большими для ее лица, профессор Трелони смотрела на Гарри сверху вниз с трагическим выражением, которое она всегда носила, когда видела его. Обычное большое количество бус, цепочек и браслетов сверкало на ее персоне в свете костра.
«Ты чем-то занят, мой дорогой», — печально сказала она Гарри. «Мой внутренний глаз видит сквозь твое смелое лицо тревожную душу внутри. И я с сожалением должна сказать, что твои тревоги не беспочвенны. Я предвижу, что тебя ждут трудные времена, увы... самые трудные... Я боюсь, что то, чего ты боишься, действительно произойдет... и, возможно, раньше, чем ты думаешь...»
Ее голос упал почти до шепота. Рон закатил глаза на Гарри, который посмотрел на него с каменным выражением лица. Профессор Трелони пронеслась мимо них и села в большое кресло с подлокотниками перед огнем, лицом к классу. Лаванда Браун и Парвати Патил, которая глубоко восхищалась профессором Трелони, сидели на пуфах совсем рядом с ней.
«Дорогие мои, пора нам рассмотреть звезды», — сказала она. «Движения планет и таинственные предзнаменования, которые они открывают только тем, кто понимает шаги небесного танца. Судьба человека может быть расшифрована по планетарным лучам, которые смешиваются...»
Но мысли Гарри куда-то унеслись. Ароматный огонь всегда делал его сонным и тупым, а бессвязные речи профессора Трелони о гадании никогда не очаровывали его — хотя он не мог не думать о том, что она ему только что сказала. «Я боюсь, что то, чего ты боишься, действительно произойдет...»
Но Гермиона права, раздраженно подумал Гарри, профессор Трелони действительно старая мошенница. Он вообще ничего не боялся в данный момент... ну, если не считать его опасений, что Сириуса поймали... но что знала профессор Трелони? Он давно пришел к выводу, что ее гадание на самом деле было не более чем удачными догадками и жуткой манерой.
За исключением, конечно, того случая в конце прошлого семестра, когда она предсказала, что Волан-де-Морт снова восстанет... и сам Дамблдор сказал, что, по его мнению, этот транс был подлинным, когда Гарри описал его ему...
«Гарри!» — пробормотал Рон.
"Что?"
Гарри огляделся; весь класс уставился на него. Он выпрямился; он почти задремал, потерянный в жаре и своих мыслях.
«Я говорила, мой дорогой, что ты явно родился под пагубным влиянием Сатурна», — сказала профессор Трелони, и в ее голосе послышалась легкая нотка обиды из-за того, что он явно не внял ее словам.
«Родился под… чем, простите?» — спросил Гарри.
«Сатурн, дорогой, планета Сатурн!» — сказала профессор Трелони, явно раздраженная тем, что его не зацепила эта новость. «Я говорила, что Сатурн, несомненно, занимал влиятельное положение на небесах в момент твоего рождения... Твои темные волосы... Твой средний рост... Трагические потери в столь юном возрасте... Думаю, я права, мой дорогой, когда говорю, что ты родился в середине зимы?»
«Нет», — сказал Гарри, — «я родился в июле».
Рон поспешно превратил свой смех в отрывистый кашель.
Полчаса спустя каждый из них получил сложную круговую карту и пытался заполнить положение планет в момент их рождения. Это была скучная работа, требующая много консультаций с расписаниями и расчета углов.
«У меня здесь два Нептуна», — сказал Гарри через некоторое время, нахмурившись, глядя на свой кусок пергамента. «Этого не может быть, не так ли?»
«Ааааах», — сказал Рон, подражая мистическому шепоту профессора Трелони, — «когда на небе появляются два Нептуна, это верный признак того, что рождается карлик в очках, Гарри...»
Шеймус и Дин, работавшие неподалёку, громко захихикали, хотя и недостаточно громко, чтобы заглушить восторженные визги Лаванды Браун: «О, профессор, смотрите! Кажется, у меня неаспектированная планета! О-о, какая это, профессор?»
«Это Уран, моя дорогая», — сказала профессор Трелони, глядя на карту.
«Могу ли я тоже взглянуть на Уран, Лаванда?» — спросил Рон.
К сожалению, профессор Трелони услышала его, и, возможно, именно это заставило ее дать им так много домашнего задания в конце урока.
«Подробный анализ того, как планетарные движения в следующем месяце повлияют на вас, с учетом вашей личной карты», — резко бросила она, больше напоминая профессора МакГонагалл, чем свою обычную воздушно-волшебную сущность. «Я хочу, чтобы это было готово к сдаче в следующий понедельник, и никаких оправданий!»
“Жалкая старая летучая мышь”, - с горечью сказал Рон, когда они присоединились к толпе, спускавшейся по лестницам обратно в Большой зал на ужин. ”Это займет все выходные, это будет..."
«Много домашнего задания?» — весело сказала Гермиона, догоняя их. «Профессор Вектор вообще ничего нам не задал!»
“Что ж, спасибо профессору Вектору”, - угрюмо сказал Рон.
Они достигли вестибюля, который был заполнен людьми, стоящими в очереди на ужин. Они только что присоединились к концу очереди, когда позади них раздался громкий голос.
«Уизли! Эй, Уизли!»
Гарри, Рон и Гермиона обернулись. Там стояли Малфой, Крэбб и Гойл, и каждый выглядел чем-то очень довольным.
«Что?» — коротко спросил Рон.
«Твой отец в газете, Уизли!» — сказал Малфой, размахивая экземпляром «Ежедневного пророка» и говоря очень громко, так, чтобы все в переполненном вестибюле могли его услышать. «Послушайте это!

ДАЛЬНЕЙШИЕ ОШИБКИ В МИНИСТЕРСТВЕ МАГИИ
Кажется, что проблемы Министерства магии еще не закончились, пишет Рита Скитер, специальный корреспондент. Недавно подвергшееся критике за плохое управление толпой на чемпионате мира по квиддичу и до сих пор неспособное объяснить исчезновение одной из своих ведьм, Министерство вчера снова оказалось в затруднительном положении из-за выходок Арнольда Уизли из Управления по борьбе с незаконным использованием артефактов маглов».

Малфой поднял взгляд.

«Представьте, что они даже не смогли правильно назвать его имя, Уизли. Это почти как если бы он был полным ничтожеством, не так ли?» — воскликнул он.

Все в вестибюле теперь слушали. Малфой размашисто поправил бумагу и продолжил читать:

Арнольд Уизли, которого два года назад обвинили во владении летающим автомобилем, вчера был вовлечен в драку с несколькими маггловскими блюстителями закона («полицейскими») из-за ряда крайне агрессивных мусорных баков. Мистер Уизли, похоже, поспешил на помощь «Грозному Глазу» Грюму, пожилому бывшему мракоборцу, который ушел из Министерства, когда уже не мог отличить рукопожатие от покушения на убийство. Неудивительно, что мистер Уизли обнаружил, прибыв в тщательно охраняемый дом мистера Грюма, что мистер Грюм снова поднял ложную тревогу. Мистер Уизли был вынужден изменить несколько воспоминаний, прежде чем он смог сбежать от полицейских, но отказался отвечать на вопросы «Ежедневного пророка» о том, почему он вовлек Министерство в такую ;;недостойную и потенциально неловкую сцену.

«А вот и фотография, Уизли!» — сказал Малфой, переворачивая газету и поднимая ее. «Фотография твоих родителей возле дома — если это можно назвать домом! Твоей матери не помешало бы немного похудеть, не так ли?»
Рон трясся от ярости. Все смотрели на него.
«Наедайся, Малфой», — сказал Гарри. «Давай, Рон...»
«О, да, ты же гостил у них этим летом, Поттер?» — усмехнулся Малфой. «Так скажи мне, его мать действительно такая толстая или это только на картинке?»
«Ты знаешь свою мать, Малфой?» — спросил Гарри (он и Гермиона одновременно схватили Рона за мантию, чтобы не дать ему броситься на Малфоя), — «это выражение ее лица, как будто у нее под носом навоз? Она всегда так выглядела или это потому, что ты был с ней?»
Бледное лицо Малфоя слегка порозовело.
«Не смей оскорблять мою мать, Поттер».
«Тогда держи свой жирный рот закрытым», — сказал Гарри, отворачиваясь.
БАХ!
Несколько человек закричали — Гарри почувствовал, как что-то раскаленное добела коснулось его лица — он сунул руку под мантию за палочкой, но прежде чем он успел к ней прикоснуться, он услышал второй громкий БАХ и рев, который эхом разнесся по всему вестибюлю.
- О, НЕТ, ТЫ ЭТОГО НЕ СДЕЛАЕШЬ, ПАРЕНЬ!
Гарри резко обернулся. Профессор Грюм хромал вниз по мраморной лестнице. Его палочка была вытащена и указывала прямо на белоснежного хорька, который дрожал на вымощенном камнем полу, как раз там, где только что стоял Малфой.
В вестибюле повисла испуганная тишина. Никто, кроме Грюма, не пошевелил ни единым мускулом. Грюм повернулся, чтобы посмотреть на Гарри — по крайней мере, его нормальный глаз смотрел на Гарри; другой был направлен ему в затылок.
«Он тебя достал?» — прорычал Муди. Его голос был низким и хриплым.
«Нет», — сказал Гарри, «промахнулся».
- ОСТАВЬ ЭТО! - крикнул Муди.
«Что оставить?»-спросил  Гарри в замешательстве.
— Не ты, а он! - прорычал Муди, указывая большим пальцем через плечо на Крэбба, который только что застыл, собираясь поднять белого хорька. Казалось, что вращающийся глаз Муди был волшебным и мог видеть его затылком.
Грюм захромал к Крэббу, Гойлу и хорьку, который испуганно взвизгнул и помчался в сторону подземелий.
«Я так не думаю!» — взревел Грюм, снова направив палочку на хорька — тот подлетел на десять футов в воздух, с грохотом упал на пол, а затем снова подпрыгнул.
«Мне не нравятся люди, которые нападают, когда их противник повернулся спиной», — прорычал Муди, пока хорек подпрыгивал все выше и выше, визжа от боли. «Вонючая, трусливая, подлая вещь...»
Хорек летел по воздуху, беспомощно размахивая лапами и хвостом.
«Никогда — не — делай — этого — снова», — сказал Муди, произнося каждое слово, пока хорек ударялся о каменный пол и снова подпрыгивал.
«Профессор Муди!» — раздался потрясенный голос.
Профессор МакГонагалл спускалась по мраморной лестнице с охапкой книг.
«Здравствуйте, профессор МакГонагалл», — спокойно сказал Грюм, подбрасывая хорька еще выше.
«Что... что ты делаешь?» — спросила профессор МакГонагалл, следя глазами за подпрыгивающим хорьком в воздухе.
Учу», — сказал Грюм.
«Учи — Грюм, это студент?» — закричала профессор МакГонагалл, книги вывалились из ее рук.
«Ага», — сказал Муди.
«Нет!» — закричала профессор МакГонагалл, сбежав по лестнице и вытащив палочку; мгновение спустя, с громким щелчком, Драко Малфой снова появился, лежа кучей на полу, с его гладкими светлыми волосами по всему его теперь ярко-розовому лицу. Он поднялся на ноги, морщась.
«Грюм, мы никогда не используем Трансфигурацию в качестве наказания!» — слабо сказала профессор МакГонагалл. «Разве профессор Дамблдор не сказал тебе это?»
«Он мог бы об этом упомянуть, да», — сказал Муди, равнодушно почесывая подбородок, — «но я думал, что хороший сильный удар током...»
«Мы налагаем аресты, Муди! Или поговори с главой факультета правонарушителя!»
— Тогда я так и сделаю, — сказал Грюм, глядя на Малфоя с большой неприязнью.
Малфой, чьи бледные глаза все еще слезились от боли и унижения, злобно посмотрел на Грюма и пробормотал что-то, в чем можно было различить слова «мой отец».
- О, да? - тихо произнес Грюм, сделав, прихрамывая, несколько шагов вперед, и глухой стук его деревянной ноги эхом разнесся по залу. “Ну, я давно знаю твоего отца, мальчик... Скажи ему, что Грюм внимательно следит за твоим сыном... Передай ему это от меня... Теперь твоим деканом факультета будет Снейп, не так ли?”
— Да, — с обидой сказал Малфой.
«Еще один старый друг», — прорычал Грюм. «Я с нетерпением ждал возможности поболтать со старым Снейпом... Давай, ты...»
И он схватил Малфоя за плечо и потащил его в сторону подземелий.
Профессор МакГонагалл несколько мгновений с тревогой смотрела им вслед, а затем взмахнула палочкой в ;;сторону упавших книг, заставив их взлететь в воздух и вернуться к ней в объятия.
«Не разговаривайте со мной», — тихо сказал Рон Гарри и Гермионе, когда они несколько минут спустя сели за стол Гриффиндора, окруженные возбужденными разговорами со всех сторон о том, что только что произошло.
«Почему бы и нет?» — удивилась Гермиона.
«Потому что я хочу навсегда запечатлеть это в своей памяти», — сказал Рон, закрыв глаза и с приподнятым выражением лица. «Драко Малфой, удивительный прыгающий хорек...»
Гарри и Гермиона рассмеялись, и Гермиона начала раскладывать им по тарелкам запеканку из говядины.
«Он мог бы действительно навредить Малфою, — сказала она. — Хорошо, что профессор МакГонагалл остановила его...»
«Гермиона!» — в ярости крикнул Рон, снова широко распахивая глаза. «Ты портишь лучший момент в моей жизни!»
Гермиона нетерпеливо фыркнула и снова принялась есть с максимальной скоростью.
«Только не говори мне, что ты сегодня вечером вернешься в библиотеку?» — спросил Гарри, наблюдая за ней.
«Надо», — хрипло сказала Гермиона. «Много дел».
— Но ты сказала нам, профессор Вектор...
«Это не школьные дела», — сказала она. Через пять минут она очистила свою тарелку и ушла. Не успела она уйти, как ее место занял Фред Уизли.
«Грюм!» — сказал он. «Насколько он крут?»
«Невероятно крут», — сказал Джордж, садясь напротив Фреда.
«Суперкрут», — сказал лучший друг близнецов Ли Джордан, садясь рядом с Джорджем. «Он был у нас сегодня днем», — сказал он Гарри и Рону.
“На что это было похоже?” нетерпеливо спросил Гарри.
Фред, Джордж и Ли обменялись многозначительными взглядами.
«У меня никогда не было подобного урока», — сказал Фред.
“Он знает, чувак”, - сказал Ли.
«Знает что?» — спросил Рон, наклоняясь вперед.
«Знает, каково это — быть там и делать это», — выразительно сказал Джордж.
«Делать что?» — спросил Гарри.
«Борьба с темными искусствами», — сказал Фред.
- Он все это видел, - сказал Джордж.
«Это просто невероятно», — сказал Ли.
Рон полез в сумку за своим расписанием.
“Мы не получим его до четверга!” - разочарованно сказал он.


ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
НЕПРОЩАТЕЛЬНЫЕ ПРОКЛЯТИЯ

Следующие два дня прошли без особых происшествий, если не считать Невилла, расплавившего свой шестой котел на зельях. Профессор Снейп, который, казалось, достиг нового уровня мстительности за лето, дал Невиллу взыскание, и Невилл вернулся с него в состоянии нервного срыва, поскольку его заставили потрошить бочку, полную рогатых жаб.
«Ты ведь знаешь, почему у Снейпа такое отвратительное настроение, да?» — спросил Рон у Гарри, наблюдая, как Гермиона обучает Невилла Очищающему заклинанию, чтобы удалить жабьи кишки из-под ногтей.
«Да», — сказал Гарри. «Грюм».
Было общеизвестно, что Снейп действительно хотел получить работу Темных искусств, и теперь он не мог получить ее уже четвертый год подряд. Снейп не любил всех своих предыдущих учителей Темных искусств и показывал это — но он, казалось, странно опасался демонстрировать открытую враждебность к Грозному Глазу Грюму. Действительно, всякий раз, когда Гарри видел их вместе — за едой или когда они проходили по коридорам — у него было отчетливое впечатление, что Снейп избегает взгляда Грюма, будь то магического или обычного.
«Знаешь, мне кажется, Снейп его немного побаивается», — задумчиво сказал Гарри.
«Представьте, что Грюм превратил Снейпа в рогатую жабу», — сказал Рон, и глаза его затуманились, — «и стал бы таскать его по всему подземелью...»
Гриффиндорские четверокурсники с таким нетерпением ждали первого урока Грюма, что в четверг в обеденное время они прибыли пораньше и заняли очередь у его класса еще до того, как прозвенел звонок. Единственным отсутствующим человеком была Гермиона, которая пришла как раз вовремя на урок.
«Была в —»
«Библиотеке». Гарри закончил за нее предложение. «Давай, быстрее, а то нам не достанутся приличных мест».
Они поспешили занять три стула прямо перед столом учителя, достали свои экземпляры «Темных сил: Руководство по самозащите» и стали ждать, необычно тихо. Вскоре они услышали характерные лязгающие шаги Грюма по коридору, и он вошел в комнату, выглядя таким же странным и пугающим, как и всегда. Они могли видеть только его когтистую деревянную ногу, торчащую из-под мантии.
«Ты можешь убрать их», — прорычал он, проковыляв к своему столу и сев, — «эти книги. Они тебе не понадобятся».
Они вернули книги в сумки, Рон выглядел взволнованным.
Муди достал журнал регистрации, откинул длинную гриву седых волос со своего перекошенного и покрытого шрамами лица и начал называть имена, его обычный глаз уверенно скользил по списку, в то время как магический глаз вращался вокруг, останавливаясь на каждом ученике, когда он или она отвечали.
«Так вот», — сказал он, когда последний человек заявил о своем присутствии, «я получил письмо от профессора Люпина по поводу этого класса. Кажется, у вас довольно основательная подготовка по борьбе с темными существами — вы рассмотрели боггартов, красных колпаков, хинкипанков, гриндилоу, капп и оборотней, верно?»
Раздался всеобщий ропот согласия.
— Но вы отстаете, очень отстаете, в том, что касается проклятий, — сказал Грюм. - Так что я здесь, чтобы ввести вас в курс того, что волшебники могут сделать друг с другом. У меня есть год, чтобы научить вас, как справляться с Темными...
«Что, ты не останешься?» — выпалил Рон.
Магический глаз Грюма повернулся, чтобы посмотреть на Рона; Рон выглядел крайне встревоженным, но через мгновение Грюм улыбнулся — Гарри видел это впервые. Эффект был в том, что его сильно изуродованное лицо выглядело более искаженным и искаженным, чем когда-либо, но все равно было приятно знать, что он когда-либо делал что-то столь дружелюбное, как улыбка. Рон выглядел глубоко облегченным.
“Ты, должно быть, сын Артура Уизли, да?” Спросил Грюм. “Твой отец вытащил меня из очень трудного положения несколько дней назад... Да, я остаюсь всего на один год. Особое одолжение Дамблдору... На один год, а потом вернусь к своей тихой отставке.”
Он резко рассмеялся, а затем хлопнул в свои скрюченные ладони.
— Итак, перейдем непосредственно к делу. Проклятия. Они бывают разной силы и формы. Теперь, согласно Министерству магии, я должен научить вас контрзаклятиям и оставить все как есть. Я не должен показывать тебе, как выглядят незаконные Темные проклятия, пока вы не перейдете на шестой курс. Предполагается, что до тех пор вы не станете достаточно взрослыми, чтобы справиться с этим. Но профессор Дамблдор более высокого мнения о ваших нервах, он считает, что вы справитесь, и я считаю, что чем раньше вы узнаете, с чем столкнулись, тем лучше. Как вы собираетесь защищаться от того, чего никогда не видели? Волшебник, который собирается наложить на вас незаконное проклятие, не скажет вам, что он собирается сделать. Он не собирается делать это вежливо и прямо в лицо. Вам нужно быть готовыми. Вам нужно быть бдительными. Вам нужно убрать это, мисс Браун, когда я говорю.
Лаванда подпрыгнула и покраснела. Она показывала Парвати свой завершенный гороскоп под столом. Видимо, магический глаз Грюма мог видеть сквозь твердую древесину, а также из затылка.
«Итак... кто-нибудь из вас знает, какие проклятия наиболее сурово наказываются по законам магии?»
Несколько рук неуверенно поднялись в воздух, включая руки Рона и Гермионы. Грюм указал на Рона, хотя его магический глаз все еще был устремлен на Лаванду.
«Э-э», — неуверенно сказал Рон, — «мой отец рассказывал мне об одном... Это называется проклятием Империус или как-то так?»
«А, да», — одобрительно сказал Грюм. «Твой отец должен был это знать. Одно время это проклятие Империус доставляло Министерству массу хлопот».
Грюм тяжело поднялся на свои разномастные ноги, открыл ящик стола и достал стеклянную банку. Внутри нее сновали три больших черных паука. Гарри почувствовал, как Рон слегка отпрянул рядом с ним — Рон ненавидел пауков.
Муди полез в банку, поймал одного из пауков и держал его на ладони так, чтобы все могли его видеть. Затем он направил на него палочку и пробормотал:
 «Империо!»

Паук выпрыгнул из руки Муди на тонкой шелковой нити и начал раскачиваться вперед и назад, как на трапеции. Он жестко вытянул ноги, затем сделал сальто назад, разорвав нить и приземлившись на стол, где начал кружиться колесом. Муди дернул палочкой, и паук поднялся на две задние ноги и начал то, что, несомненно, было степом.
Все смеялись — все, кроме Муди.
«Думаете, это смешно, да?» — прорычал он. «Вам бы понравилось, да, если бы я сделал это с вами?»
Смех почти мгновенно стих.
«Полный контроль», — тихо сказал Муди, когда паук свернулся в клубок и начал переворачиваться снова и снова. «Я мог бы заставить его выпрыгнуть из окна, утопиться, броситься в одно из ваших горл...»
Рон невольно вздрогнул.
«Много лет назад было много ведьм и волшебников, находящихся под контролем проклятия Империус», — сказал Грюм, и Гарри понял, что он говорит о днях, когда Волдеморт был всемогущ. «Некая работа для Министерства, попытка разобраться, кого заставляют действовать, а кто действует по собственной воле.
«С проклятием Империус можно бороться, и я научу вас, как это сделать, но для этого нужна настоящая сила характера, а она есть не у всех. Лучше избегайте попадания под него, если можете. ПОСТОЯННАЯ БДИТЕЛЬНОСТЬ!» — рявкнул он, и все подпрыгнули.
Муди поднял кувыркающегося паука и бросил его обратно в банку.
«Кто-нибудь еще знает такое? Еще одно незаконное проклятие?»
Рука Гермионы снова взлетела в воздух, и то же самое, к небольшому удивлению Гарри, сделал Невилл. Единственным предметом, на котором Невилл обычно добровольно делился информацией, была Гербология, которая, несомненно, была его лучшим предметом. Невилл выглядел удивленным собственной смелостью.
«Да?» — спросил Грюм, его волшебный глаз переместился и остановился на Невилле.

«Есть одно — проклятие Круциатус», — сказал Невилл тихим, но отчетливым голосом.

Муди очень пристально смотрел на Невилла, на этот раз обоими глазами.
«Тебя зовут Лонгботтом?» сказал он, его волшебный глаз снова устремился вниз, чтобы проверить реестр.
Невилл нервно кивнул, но Муди не стал задавать дальнейших вопросов. Повернувшись к классу в целом, он потянулся к банке за следующим пауком и положил его на стол, где тот остался неподвижен, по-видимому, слишком напуган, чтобы двигаться.
«Проклятие Круциатус», — сказал Грюм. «Должно быть немного больше, чтобы ты понял идею», — сказал он, указывая палочкой на паука.

 «Энгорджио!»

Паук раздулся. Теперь он был больше тарантула. Отбросив всякое притворство, Рон отодвинул свой стул назад, как можно дальше от стола Грюма.
Грюм снова поднял палочку, направил ее на паука и пробормотал:

«Круцио!»

Ноги паука тут же согнулись в его теле; он перевернулся и начал ужасно дергаться, раскачиваясь из стороны в сторону. Он не издал ни звука, но Гарри был уверен, что если бы он мог подать голос, то закричал бы. Грюм не убрал палочку, и паук начал дрожать и дергаться сильнее —
«Прекратите!» — пронзительно крикнула Гермиона.
Гарри оглянулся на нее. Она смотрела не на паука, а на Невилла, и Гарри, проследив за ее взглядом, увидел, что руки Невилла сжаты на столе перед ним, костяшки пальцев побелели, глаза широко раскрыты и полны ужаса.
Грюм поднял палочку. Ноги паука расслабились, но он продолжал дергаться.

«Reducio», — пробормотал Грюм, и паук уменьшился до своих обычных размеров. Он положил его обратно в банку.

«Боль», — тихо сказал Грюм. «Вам не нужны тиски или ножи, чтобы пытать кого-то, если вы можете применить проклятие Круциатус... Это тоже было очень популярно когда-то.
Ноги паука тут же согнулись в его теле; он перевернулся и начал ужасно дергаться, раскачиваясь из стороны в сторону. Он не издал ни звука, но Гарри был уверен, что если бы он мог подать голос, то закричал бы. Грюм не убрал палочку, и паук начал дрожать и дергаться сильнее —
«Прекратите!» — пронзительно крикнула Гермиона.
Гарри оглянулся на нее. Она смотрела не на паука, а на Невилла, и Гарри, проследив за ее взглядом, увидел, что руки Невилла сжаты на столе перед ним, костяшки пальцев побелели, глаза широко раскрыты и полны ужаса.
Грюм поднял палочку. Ноги паука расслабились, но он продолжал дергаться.
«Reducio», — пробормотал Грюм, и паук уменьшился до своих обычных размеров. Он положил его обратно в банку.
«Ладно... кто-нибудь знает ещё?»
Гарри огляделся. По выражению лиц всех присутствующих он догадался, что все они задаются вопросом, что же будет с последним пауком. Рука Гермионы слегка дрожала, когда она в третий раз подняла ее в воздух.
— сказал Муди, глядя на нее.

— Авада Кедавра, — прошептала Гермиона.

Несколько человек с беспокойством посмотрели на нее, включая Рона.
«А», — сказал Грюм, и его перекошенный рот снова слегка скривился в улыбке. «Да, последнее и худшее. Авада Кедавра... Смертельное проклятие».
Он сунул руку в стеклянную банку, и, словно зная, что сейчас произойдет, третий паук лихорадочно заметался по дну банки, пытаясь увернуться от пальцев Грюма, но тот поймал его и положил на стол. Он начал лихорадочно бегать по деревянной поверхности.
Грюм поднял палочку, и Гарри внезапно ощутил дрожь дурного предчувствия.
«Авада Кедавра!» — взревел Муди.
Вспышка ослепительно-зеленого света и резкий звук, как будто что-то огромное, невидимое парило в воздухе — мгновенно паук перевернулся на спину, без опознавательных знаков, но несомненно мертвый. Несколько студентов сдержали крики; Рон откинулся назад и чуть не упал со своего места, когда паук скользнул к нему.
Муди смахнул мертвого паука со стола на пол.
«Неприятно», — спокойно сказал он. «Неприятно. И нет контрпроклятия. Его не заблокировать. Только один известный человек выжил после него, и он сидит прямо передо мной».
Гарри почувствовал, как его лицо покраснело, когда глаза Грюма (оба) посмотрели в его собственные. Он чувствовал, что все остальные тоже смотрят на него. Гарри уставился на чистую доску, словно завороженный ею, но на самом деле не видя ее вообще...
Так вот как умерли его родители... точно как тот паук. Они тоже были безупречны и не имели никаких отметин? Они просто увидели вспышку зеленого света и услышали натиск приближающейся смерти, прежде чем жизнь была стерта из их тел?
Гарри снова и снова представлял себе смерть своих родителей вот уже три года, с тех пор как узнал, что их убили, с тех пор как узнал, что произошло той ночью: Хвост выдал местонахождение его родителей Волан-де-Морту, который пришел, чтобы найти их в их коттедже. Как Волан-де-Морт первым убил отца Гарри. Как Джеймс Поттер пытался удержать его, пока он кричал жене, чтобы она забрала Гарри и бежала... Волан-де-Морт приблизился к Лили Поттер, сказал ей отойти в сторону, чтобы он мог убить Гарри... как она умоляла его убить ее вместо его, отказалась прекратить защищать ее сына... и поэтому Волан-де-Морт убил и ее, прежде чем направить свою палочку на Гарри...
Гарри знал эти подробности, потому что слышал голоса своих родителей, когда в прошлом году сражался с дементорами, — ведь именно в этом и заключалась страшная сила дементоров: заставлять своих жертв заново переживать худшие воспоминания своей жизни и тонуть, бессильными, в собственном отчаянии...
Грюм снова заговорил, как показалось Гарри, издалека. С огромным усилием он вернулся в настоящее и прислушался к тому, что говорил Грюм.
«Авада Кедавра — это проклятие, которому нужна мощная магия — вы все можете сейчас достать свои палочки, направить их на меня и произнести слова, и я сомневаюсь, что у меня хотя бы пойдет кровь из носа. Но это неважно. Я здесь не для того, чтобы учить вас, как это делать.
«Итак, если нет контрпроклятия, зачем я вам показываю? Потому что вы должны знать. Вы должны оценить, что есть худшее. Вы не хотите оказаться в ситуации, когда вы сталкиваетесь с этим. ПОСТОЯННАЯ БДИТЕЛЬНОСТЬ!» — взревел он, и весь класс снова подпрыгнул.
«Теперь... эти три проклятия — Авада Кедавра, Империус и Круциатус — известны как Непростительные проклятия. Использование любого из них на человеке достаточно, чтобы получить пожизненное заключение в Азкабане. Вот с чем вы сражаетесь. Вот с чем я должен научить вас бороться. Вам нужна подготовка. Вам нужно вооружение. Но больше всего вам нужно практиковать постоянную, непрекращающуюся бдительность. Доставайте свои перья... запишите это...»
Остаток урока они провели, записывая каждое из Непростительных проклятий. Никто не говорил, пока не прозвенел звонок, но когда Муди отпустил их, и они вышли из класса, разразился поток разговоров. Большинство людей обсуждали проклятия благоговейными голосами: «Вы видели, как оно дернулось?» «— и когда он убил его — вот так!»
Гарри подумал, что они говорили об уроке так, словно это было какое-то захватывающее представление, но ему оно не показалось особенно интересным — и, похоже, Гермионе тоже.
«Поторопитесь», — напряженно сказала она Гарри и Рону.
«Неужели опять эта чертова библиотека?» — спросил Рон.
«Нет», — коротко ответила Гермиона, указывая на боковой проход. «Невилл».
Невилл стоял один на полпути по коридору, уставившись на каменную стену напротив с тем же ужасом и широко раскрытыми глазами, который был у него, когда Грюм демонстрировал проклятие Круциатус.
«Невилл?» — мягко спросила Гермиона.
Невилл огляделся.
«О, привет», — сказал он, его голос был намного выше обычного. «Интересный урок, не правда ли? Интересно, что на ужин, я — я умираю с голоду, а ты?»
«Невилл, с тобой все в порядке?» — спросила Гермиона.
- О да, я в порядке, - пробормотал Невилл все тем же неестественно высоким голосом. — Очень интересный ужин — я имею в виду урок - что у нас на ужин?
Рон удивленно посмотрел на Гарри.
«Невилл, что…?»
Но позади них раздался странный лязгающий звук, и они обернулись, чтобы увидеть профессора Муди, хромающего к ним. Все четверо замолчали, с опаской наблюдая за ним, но когда он заговорил, это было гораздо более низким и мягким рычанием, чем они когда-либо слышали.
«Все в порядке, сынок», — сказал он Невиллу. «Почему бы тебе не подняться в мой кабинет? Пойдем... выпьем по чашке чая...»
Невилл выглядел еще более напуганным перспективой чаепития с Грюмом. Он не двигался и не говорил. Грюм обратил свой магический глаз на Гарри.
«С тобой все в порядке, Поттер?»
«Да», — сказал Гарри почти вызывающе.
Голубой глаз Грюма слегка дрогнул в глазнице, когда он оглядел Гарри. Затем он сказал: «Ты должен знать. Это может показаться резким, но ты должен знать. Нет смысла притворяться... ну... пошли, Лонгботтом, у меня есть несколько книг, которые могут тебя заинтересовать».
Невилл умоляюще посмотрел на Гарри, Рона и Гермиону, но они ничего не сказали, так что Невиллу ничего не оставалось, как позволить увести себя, положив одну из узловатых рук Муди себе на плечо.
«Что это было?» — спросил Рон, наблюдая, как Невилл и Грюм поворачивают за угол.
«Не знаю», — задумчиво сказала Гермиона.
«Хотя это и урок, а?» — сказал Рон Гарри, когда они отправились в Большой зал. «Фред и Джордж были правы, не так ли? Он действительно знает свое дело, Грюм, не так ли? Когда он применил Аваду Кедавру, тот паук просто умер, просто задушил его прямо…»
Но Рон внезапно замолчал, увидев выражение лица Гарри, и не заговорил снова, пока они не дошли до Большого зала. Тогда он сказал, что, по его мнению, им лучше начать выполнять предсказания профессора Трелони сегодня вечером, поскольку на это уйдет несколько часов.
Гермиона не присоединилась к разговору Гарри и Рона во время ужина, но ела яростно быстро, а затем снова ушла в библиотеку. Гарри и Рон вернулись в Гриффиндорскую башню, и Гарри, который не думал ни о чем другом весь ужин, теперь сам поднял тему Непростительных проклятий.
«Разве у Грюма и Дамблдора не возникли бы проблемы с Министерством, если бы они узнали, что мы видели проклятия?» — спросил Гарри, когда они приблизились к Полной Даме.
«Да, возможно», — сказал Рон. «Но Дамблдор всегда делал все по-своему, не так ли, и Грюм уже много лет влипает в неприятности, я полагаю. Сначала нападает, а потом задает вопросы — посмотрите на его мусорные баки. Чепуха».
Толстая Дама качнулась вперед, открывая входное отверстие, и они поднялись в гостиную Гриффиндора, где было многолюдно и шумно.
«Тогда нам следует заняться прорицаниями?» — спросил Гарри.
«Я полагаю», — простонал Рон.
Они поднялись в спальню, чтобы принести свои книги и диаграммы, и обнаружили там Невилла одного, сидящего на кровати и читающего. Он выглядел гораздо спокойнее, чем в конце урока Муди, хотя все еще не совсем нормально. Его глаза были довольно красными.
«С тобой все в порядке, Невилл?» — спросил его Гарри.
«О да», — сказал Невилл, «я в порядке, спасибо. Просто читаю эту книгу, которую мне одолжил профессор Муди...»
Он поднял книгу: «Волшебные водные растения Средиземноморья». «Похоже, профессор Стебль сказал профессору Грюму, что я действительно хорош в гербологии», — сказал Невилл. В его голосе была слабая нотка гордости, которую Гарри редко слышал у него раньше. «Он думал, что мне это понравится».
Гарри подумал, что рассказать Невиллу о том, что сказала профессор Спраут, было очень тактичным способом подбодрить Невилла, поскольку Невилл очень редко слышал, что он хорош в чем-либо. Это было как раз то, что сделал бы профессор Люпин.
Гарри и Рон взяли свои копии Unfogging the Future и вернулись в гостиную, нашли стол и принялись за работу над прогнозами на следующий месяц. Час спустя они добились очень небольшого прогресса, хотя их стол был завален кусками пергамента с числами и символами, а мозг Гарри был таким затуманенным, как будто его наполнили пары от костра профессора Трелони.
«Я понятия не имею, что все это должно означать», — сказал он, глядя на длинный список вычислений.
«Знаешь, — сказал Рон, у которого волосы встали дыбом из-за того, что он столько раз в отчаянии проводил по ним пальцами, — мне кажется, мы вернулись к старому способу Прорицания».
«Что — выдумать?»
«Да», — сказал Рон, сметая со стола кучу исписанных заметок, обмакивая ручку в чернила и начиная писать.
«В следующий понедельник», — сказал он, записывая, — «у меня, скорее всего, начнется кашель из-за неудачного соединения Марса и Юпитера». Он посмотрел на Гарри. «Ты же ее знаешь — просто вложи в нее кучу страданий, и она их проглотит».
«Ладно», — сказал Гарри, скомкав свою первую попытку и запустив ее через головы группы болтающих первокурсников в огонь. «Ладно... в понедельник мне грозит опасность... э-э... ожогов».
«Да, ты будешь», — мрачно сказал Рон, — «мы снова увидим соплохвостов в понедельник. Ладно, во вторник я... эээ...»
«Потеряешь ценную вещь», — сказал Гарри, листая книгу «Распутывая будущее» в поисках идей.
«Хорошо», — сказал Рон, записывая. «Из-за... эм... Меркурия. Почему бы тебе не получить удар в спину от того, кого ты считал другом?»
«Да... круто...» — сказал Гарри, записывая, — «потому что... Венера в двенадцатом доме».
«А в среду, я думаю, я проявлю худшее в бою».
«Ааа, я собирался подраться. Ладно, проиграю пари».
«Да, можешь поспорить, что я выиграю свой бой...»
Они продолжали составлять предсказания (которые становились все более трагичными) еще час, пока общая комната вокруг них медленно пустела, так как люди пошли спать. Косолапсус подошел к ним, легко запрыгнул на пустой стул и непостижимым взглядом уставился на Гарри, как могла бы посмотреть Гермиона, если бы знала, что они не выполняют домашнюю работу как следует.
Оглядев комнату, пытаясь вспомнить несчастье, которое он еще не использовал, Гарри увидел Фреда и Джорджа, сидящих вместе у противоположной стены, сдвинув головы, вытащив перья, и сосредоточенно изучающих один кусок пергамента. Было очень необычно видеть Фреда и Джорджа, спрятавшихся в углу и молча работающих; обычно им нравилось быть в гуще событий и шумном центре внимания. Было что-то скрытное в том, как они работали над куском пергамента, и Гарри вспомнил, как они сидели вместе и что-то писали в Норе. Тогда он подумал, что это еще один бланк заказа для «Волшебных вредилок» Уизли, но на этот раз все было не так; если бы это было так, они бы наверняка посвятили Ли Джордана в шутку. Он задавался вопросом, связано ли это как-то с участием в Турнире Трех Волшебников.
Гарри наблюдал, как Джордж покачал головой, глядя на Фреда, что-то нацарапал пером и сказал очень тихим голосом, который, тем не менее, разнесся по почти пустой комнате: «Нет, это звучит так, будто мы обвиняем его. Нужно быть осторожнее...»
Затем Джордж оглянулся и увидел, что Гарри наблюдает за ним. Гарри ухмыльнулся и быстро вернулся к своим предсказаниям — он не хотел, чтобы Джордж подумал, что он подслушивает. Вскоре после этого близнецы свернули свой пергамент, пожелали друг другу спокойной ночи и пошли спать.
Фред и Джордж отсутствовали около десяти минут, когда портретный проем открылся, и Гермиона поднялась в общую комнату, неся в одной руке пачку пергамента, а в другой — коробку, содержимое которой гремело, когда она шла. Живоглот выгнул спину, мурлыча.
«Привет», — сказала она. «Я только что закончила!»
«Я тоже!» — торжествующе сказал Рон, бросая перо.
Гермиона села, положила вещи, которые несла, в пустое кресло и придвинула к себе предсказания Рона.
«Не очень-то хороший месяц будет, да?» — саркастически спросила она, когда Косолапсус свернулся у нее на коленях.
«Ну что ж, по крайней мере я предупрежден», — зевнул Рон.
«Кажется, ты тонешь дважды», — сказала Гермиона.
«О, я?» — сказал Рон, глядя на свои предсказания. «Я лучше изменю одно из них на то, что меня растопчет разъяренный гиппогриф».
«Тебе не кажется, что слишком очевидно, что ты это выдумал?» — спросила Гермиона.
«Как ты смеешь!» — сказал Рон с притворным возмущением. «Мы тут работаем как домовые эльфы!»
Гермиона подняла брови.
«Это просто выражение», — поспешно сказал Рон.
Гарри тоже отложил перо, только что закончив предсказывать собственную смерть от обезглавливания.
«Что в коробке?» — спросил он, указывая на нее.
«Забавно, что ты спросил», — сказала Гермиона, бросив на Рона неприятный взгляд. Она сняла крышку и показала им содержимое.
Внутри было около пятидесяти значков, все разного цвета, но на всех были написаны одни и те же буквы: S.P.E.W.
««Блевотина»?» — сказал Гарри, подняв значок и разглядывая его. «Что это значит?»
— Не блевотина, — нетерпеливо сказала Гермиона. — А С-П-Э-В. Это означает Общество содействия благополучию эльфов.
«Никогда о таком не слышал», — сказал Рон.
«Ну, конечно, нет», — быстро ответила Гермиона. «Я только что его создала».
«Да?» — сказал Рон с легким удивлением. «Сколько в нём членов?»
«Ну, если вы двое присоединитесь, то трое», — сказала Гермиона.
«И ты думаешь, мы хотим ходить со значками, на которых написано «блевать», да?» — спросил Рон.
«П-Р-Е-Т!» — горячо сказала Гермиона. «Я собиралась написать «Остановим возмутительное насилие над нашими собратьями-магическими существами и начнем кампанию за изменение их правового статуса», но это не влезло бы. Так что это заголовок нашего манифеста».
Она помахала им пачкой пергамента.
«Я тщательно изучала это в библиотеке. Порабощение эльфов имеет многовековую историю. Не могу поверить, что никто ничего не сделал с этим до сих пор».
«Гермиона, открой уши», — громко сказал Рон. «Им. нравится. Это. Им нравится быть рабами!»
«Наши краткосрочные цели», — сказала Гермиона, говоря даже громче Рона и делая вид, что не слышит ни слова, — «заключаются в том, чтобы обеспечить домовым эльфам справедливую оплату труда и условия труда. Наши долгосрочные цели включают изменение закона о неиспользовании волшебных палочек и попытку ввести эльфа в Департамент регулирования и контроля магических существ, потому что они шокирующе мало представлены».
«И как мы все это сделаем?»
“Мы начинаем с набора участников”, - радостно сообщила Гермиона. “Я подумала, что за два сикля можно присоединиться — за это можно купить значок, а вырученные средства можно использовать для финансирования нашей кампании по распространению листовок. Ты казначей, Рон, — я приготовил тебе наверху ящик для сбора пожертвований, — а ты, Гарри, секретарь, так что, возможно, захочешь записать все, что я сейчас скажу, в качестве отчета о нашей первой встрече.”
Наступила пауза, в которой Гермиона сияла, глядя на них двоих, а Гарри сидел, разрываясь между раздражением на Гермиону и весельем на лице Рона. Тишину нарушил не Рон, который в любом случае выглядел так, будто временно онемел, а тихий стук, стук в окно. Гарри посмотрел через теперь уже пустую гостиную и увидел, освещенную лунным светом, снежную сову, сидящую на подоконнике.
«Хедвиг!» — закричал он, вскочил со стула и бросился через комнату, чтобы открыть окно.
Хедвиг влетела внутрь, пролетела через комнату и приземлилась на столе поверх предсказаний Гарри.
«Как раз вовремя!» — сказал Гарри, поспешив за ней.
«У нее есть ответ!» — взволнованно сказал Рон, указывая на грязный кусок пергамента, привязанный к ноге Хедвиг.
Гарри поспешно развязал его и сел читать, после чего Хедвиг вспорхнула к нему на колени, тихонько улюлюкая.
«Что там написано?» — затаив дыхание, спросила Гермиона.
Письмо было очень коротким и выглядело так, будто его нацарапывали в большой спешке. Гарри прочитал его вслух:

Гарри —
Я немедленно лечу на север. Эта новость о твоем шраме — последняя в череде странных слухов, которые дошли до меня. Если снова заболит, иди прямо к Дамблдору — говорят, он вытащил Грозного Глаза из отставки, а это значит, что он читает знаки, даже если больше никто их не читает.
Я скоро свяжусь с вами. Мои наилучшие пожелания Рону и Гермионе. Держи глаза открытыми, Гарри.
Сириус

Гарри поднял глаза на Рона и Гермиону, которые уставились на него в ответ.
«Он летит на север?» — прошептала Гермиона. «Он возвращается?»
«Какие знаки читает Дамблдор?» — спросил Рон, выглядя озадаченным. «Гарри — что случилось?»
Ведь Гарри только что ударил себя кулаком по лбу, сбросив Хедвиг с колен.
«Я не должен был ему говорить!» — в ярости воскликнул Гарри.
«О чем ты?» — удивился Рон.
«Это заставило его думать, что он должен вернуться!» — сказал Гарри, теперь ударив кулаком по столу так, что Хедвиг приземлился на спинку стула Рона, возмущенно улюлюкая. «Возвращается, потому что думает, что я в беде! И со мной все в порядке! И у меня ничего нет для тебя», — рявкнул Гарри на Хедвиг, которая выжидающе щелкала клювом, — «тебе придется подняться в совятню, если ты хочешь есть».
Хедвиг бросила на него крайне обиженный взгляд и полетела к открытому окну, на ходу ударив его по голове вытянутым крылом.
— Гарри, — начала Гермиона успокаивающим голосом.
«Я иду спать», — коротко сказал Гарри. «Увидимся утром».
Наверху, в общежитии, он надел пижаму и лег в кровать с балдахином, но не чувствовал ни капли усталости.
Если Сириус вернется и его поймают, это будет его, Гарри, вина. Почему он не держал рот закрытым? Несколько секунд боли, и ему пришлось бы проболтаться... Если бы у него хватило здравого смысла держать это при себе...
Он услышал, как Рон поднялся в спальню некоторое время спустя, но не заговорил с ним. Долгое время Гарри лежал, уставившись на темный балдахин своей кровати. В спальне было совершенно тихо, и, если бы он был менее занят, Гарри понял бы, что отсутствие обычного храпа Невилла означало, что он не единственный, кто не спит.


ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
Шармбатон и Дурмстранг

Рано утром следующего дня Гарри проснулся с полностью сформированным планом в голове, как будто его спящий мозг работал над ним всю ночь. Он встал, оделся в бледном рассветном свете, вышел из общежития, не разбудив Рона, и спустился в пустую гостиную. Здесь он взял кусок пергамента со стола, на котором все еще лежало его домашнее задание по Прорицанию, и написал следующее письмо:

Дорогой Сириус,
Думаю, мне просто показалось, что у меня болит шрам, я был в полусне, когда писал тебе в прошлый раз. Нет смысла возвращаться, здесь все в порядке. Не беспокойся обо мне, голова у меня в полном порядке.
Гарри

Затем он выбрался из портретного проема, поднялся через безмолвный замок (его лишь ненадолго задержал Пивз, который попытался опрокинуть на него большую вазу на полпути по коридору четвертого этажа), и, наконец, прибыл в совятню, которая находилась наверху Западной башни.
Совиная палата представляла собой круглую каменную комнату, довольно холодную и продуваемую сквозняками, потому что ни в одном из окон не было стекол. Пол был полностью покрыт соломой, совиным пометом и отрыгнутыми скелетами мышей и полевок. Сотни и сотни сов всех мыслимых пород гнездились здесь на насестах, которые поднимались прямо до вершины башни, почти все они спали, хотя тут и там на Гарри пристально смотрел круглый янтарный глаз. Он заметил Хедвиг, устроившуюся между совой-амазонкой и неясытью, и поспешил к ней, немного скользя по усыпанному пометом полу.
Ему потребовалось некоторое время, чтобы убедить ее проснуться и посмотреть на него, поскольку она продолжала ерзать на своем насесте, показывая ему свой хвост. Она, очевидно, все еще была в ярости из-за его отсутствия благодарности прошлой ночью. В конце концов, именно Гарри предположил, что она, возможно, слишком устала, и что, возможно, он попросит Рона одолжить Пигвиджона, что заставило ее вытянуть ногу и позволить ему привязать к ней письмо.
«Просто найди его, ладно?» — сказал Гарри, поглаживая ее по спине и неся на руке к одному из отверстий в стене. «Прежде, чем это сделают дементоры».
Она укусила его за палец, возможно, сильнее, чем обычно, но все равно тихонько ухнула, успокаивая. Затем она расправила крылья и взлетела в восход солнца. Гарри смотрел, как она улетает из виду, и в его животе снова вернулось знакомое чувство беспокойства. Он был так уверен, что ответ Сириуса развеет его тревоги, а не увеличит их.
«Это была ложь, Гарри», — резко сказала Гермиона за завтраком, когда он рассказал ей и Рону, что он сделал. «Ты не представлял, что твой шрам болит, и ты это знаешь».
«Ну и что?» — сказал Гарри. «Он не вернется в Азкабан из-за меня».
«Прекрати», — резко сказал Рон Гермионе, когда она открыла рот, чтобы возразить еще, и на этот раз Гермиона послушалась его и замолчала.
Гарри делал все возможное, чтобы не беспокоиться о Сириусе в течение следующих нескольких недель. Правда, он не мог удержаться от того, чтобы не оглядываться по сторонам каждое утро, когда прилетали почтовые совы, или поздно ночью перед сном не удержаться от ужасных видений Сириуса, загнанного дементорами на какой-то темной лондонской улице, но в то же время он старался не думать о своем крестном. Он хотел, чтобы у него все еще был Квиддич, чтобы отвлечь его; ничто так хорошо не действовало на беспокойный ум, как хорошая, тяжелая тренировка. С другой стороны, их уроки становились все более трудными и требовательными, чем когда-либо прежде, особенно Защита от Темных Искусств Грюма.
К их удивлению, профессор Грюм объявил, что он по очереди наложит на каждого из них заклинание Империус, чтобы продемонстрировать его силу и посмотреть, смогут ли они противостоять его воздействию.
«Но — но вы сказали, что это незаконно, профессор», — неуверенно сказала Гермиона, пока Грюм взмахом палочки убирал со столов, оставляя большое чистое пространство в середине комнаты. «Вы сказали — использовать это против другого человека —»
«Дамблдор хочет, чтобы вы научились тому, каково это», — сказал Грюм, его магический глаз повернулся к Гермионе и устремил на нее жуткий, немигающий взгляд. «Если вы предпочитаете учиться на горьком опыте — когда кто-то накладывает его вам, чтобы полностью контролировать вас — я не против. Вы свободны. Можете идти ».
Он указал одним скрюченным пальцем на дверь. Гермиона сильно порозовела и пробормотала что-то о том, что не имела в виду, что хочет уйти. Гарри и Рон ухмыльнулись друг другу. Они знали, что Гермиона скорее съест гной буботюбера, чем пропустит такой важный урок.
Грюм начал по очереди подзывать учеников вперед и накладывать на них проклятие Империус. Гарри наблюдал, как один за другим его одноклассники делали самые необычные вещи под его воздействием. Дин Томас трижды подпрыгнул вокруг комнаты, напевая национальный гимн. Лаванда Браун изобразила белку. Невилл выполнил ряд совершенно удивительных гимнастических упражнений, на которые он, конечно же, не был бы способен в своем обычном состоянии. Никто из них, казалось, не мог бороться с проклятием, и каждый из них оправился только тогда, когда Грюм снял его.
«Поттер», — прорычал Грюм, «ты следующий».
Гарри двинулся вперед, в середину класса, в пространство, которое Грюм очистил от парт. Грюм поднял палочку, направил ее на Гарри и сказал: «Империо!»
Это было самое чудесное чувство. Гарри почувствовал парящее ощущение, когда все мысли и беспокойства в его голове были мягко стерты, не оставив ничего, кроме смутного, неотслеживаемого счастья. Он стоял там, чувствуя себя невероятно расслабленным, лишь смутно осознавая, что все смотрят на него.
И тут он услышал голос Грозного Глаза Грюма, отдающийся эхом в какой-то далекой комнате его пустого мозга: Прыгай на стол... прыгай на стол...
Гарри послушно согнул колени, готовясь к прыжку.
Запрыгни на стол.
Но почему? В глубине его мозга проснулся другой голос.
«Глупо, на самом деле», — сказал голос.
Запрыгни на стол.
«Нет, я не думаю, что я буду, спасибо», — сказал другой голос, немного тверже... нет, я действительно не хочу...
Прыгай! СЕЙЧАС!
Следующее, что почувствовал Гарри, была сильная боль. Он и подпрыгнул, и попытался удержаться от прыжка — в результате он врезался головой в стол, опрокинул его и, судя по ощущениям в ногах, сломал обе коленные чашечки.
“Вот это уже больше похоже на правду!” - прорычал голос Грюма, и внезапно Гарри почувствовал, как пустота, отдающаяся эхом в его голове, исчезла. Он точно вспомнил, что происходило, и боль в коленях, казалось, усилилась вдвое.
«Посмотрите на это, ребята... Поттер боролся! Он боролся, и он почти победил! Мы попробуем это снова, Поттер, и все остальные, будьте внимательны — следите за его глазами, вот где вы видите это — очень хорошо, Поттер, действительно очень хорошо! Им будет трудно контролировать вас!»
«По тому, как он разговаривает», — пробормотал Гарри, выходя с урока Защиты от Темных искусств час спустя (Грюм настоял на том, чтобы Гарри прошел этот курс четыре раза подряд, пока он не смог полностью снять проклятие), «можно подумать, что на нас всех вот-вот нападут».
«Да, я знаю», — сказал Рон, подпрыгивая на каждом шагу. Ему было гораздо труднее с проклятием, чем Гарри, хотя Грюм заверил его, что эффект пройдет к обеду. «Кстати о паранойе... Рон нервно оглянулся через плечо, чтобы убедиться, что Грюм точно не слышит, и продолжил. «Неудивительно, что Министерство было радо избавиться от него. Ты слышал, как он рассказывал Симусу, что он сделал с той ведьмой, которая кричала «Бу-бу» за его спиной в День смеха? И когда мы должны читать о сопротивлении проклятию Империус и всему остальному, что мы должны делать?»
Все четверокурсники заметили, что в этом семестре от них требовалось значительно больше работы. Профессор Макгонагалл объяснила почему, когда класс особенно громко застонал от количества домашнего задания по трансфигурации, которое она им задала.
“Сейчас вы вступаете в самый важный этап вашего магического образования!” - сказала она им, ее глаза опасно сверкали за квадратными очками. “Ваш обычный уровень владения магией приближается—”
“Мы не сдаем зачеты до пятого курса!” - возмутился Дин Томас.
«Может, и нет, Томас, но поверь мне, тебе нужна вся возможная подготовка! Мисс Грейнджер остаётся единственным человеком в этом классе, которому удалось превратить ёжика в удовлетворительную игольницу. Я могу напомнить тебе, что твоя игольница, Томас, всё ещё сворачивается от страха, если кто-то приближается к ней с булавкой!»
Гермиона, которая снова слегка порозовела, казалось, старалась не выглядеть слишком довольной собой.
Гарри и Рон были глубоко удивлены, когда профессор Трелони сказала им, что они получили высшие оценки за домашнюю работу на следующем занятии по Прорицанию. Она зачитывала большие части их предсказаний, хваля их за непоколебимое принятие ужасов, которые им предстояло пережить, — но они были менее удивлены, когда она попросила их сделать то же самое в течение месяца после следующего; у обоих заканчивались идеи для катастроф.
Тем временем профессор Биннс, призрак, преподававший Историю Магии, заставлял их писать еженедельные эссе о восстаниях гоблинов восемнадцатого века. Профессор Снейп заставлял их исследовать противоядия. Они отнеслись к этому серьезно, так как он намекнул, что, возможно, отравит одного из них перед Рождеством, чтобы посмотреть, сработает ли их противоядие. Профессор Флитвик попросил их прочитать три дополнительные книги в качестве подготовки к уроку по Призывным Чарам.
Даже Хагрид добавил им работы. Взрывоопасные соплохвосты росли с поразительной скоростью, учитывая, что никто еще не обнаружил, что они едят. Хагрид был в восторге и в рамках их «проекта» предложил им приходить к нему в хижину по вечерам, чтобы наблюдать за соплохвостами и делать заметки об их необычном поведении.
«Я не буду», — категорически заявил Драко Малфой, когда Хагрид предложил это с видом Деда Мороза, вытаскивающего из мешка огромную игрушку. «Я и так насмотрелся на эти мерзости на уроках, спасибо».
Улыбка Хагрида сошла с его лица.
«Делай, что тебе говорят», — прорычал он, — «или я одолжу у профессора Грюма... Я слышал, из тебя получился хороший хорек, Малфой».
Гриффиндорцы покатились со смеху. Малфой покраснел от гнева, но, видимо, воспоминание о наказании Грюма все еще было достаточно болезненным, чтобы удержать его от резкой ответной реакции. Гарри, Рон и Гермиона вернулись в замок в конце урока в приподнятом настроении; видеть, как Хагрид унижает Малфоя, было особенно приятно, особенно потому, что Малфой сделал все возможное, чтобы Хагрида уволили в прошлом году.
Когда они вошли в вестибюль, то обнаружили, что не могут пройти дальше из-за большой толпы студентов, собравшихся там вокруг большой вывески, установленной у подножия мраморной лестницы. Рон, самый высокий из троих, встал на цыпочки, чтобы заглянуть поверх голов, и прочитал надпись вслух двум другим:

ТУРНИР ТРЕХ ВОЛШЕБНИКОВ
ДЕЛЕГАЦИИ ИЗ Боксбатона И Дурмстранга ПРИБУДУТ В 6 ЧАСОВ В ПЯТНИЦУ 30 ОКТЯБРЯ. УРОКИ ЗАКАНЧИВАЮТСЯ НА ПОЛЧАСА РАНЬШЕ —
«Блестяще!» — сказал Гарри. «Последнее занятие в пятницу — зельеварение! У Снейпа не будет времени отравить нас всех!»

СТУДЕНТЫ ВЕРНУТ СВОИ СУМКИ И КНИГИ В СВОИ ОБЩЕЖИТИЯ И СОБЕРУТСЯ ПЕРЕД ЗАМКОМ, ЧТОБЫ ПОПРИВЕТСТВОВАТЬ НАШИХ ГОСТЕЙ ПЕРЕД НАЧАЛОМ ПРИВЕТСТВЕННОГО ПИРА.

«Седрик?» — тупо спросил Рон, когда Эрни поспешил уйти.
«Диггори», — сказал Гарри. «Он, должно быть, участвует в турнире».
«Этот идиот, чемпион Хогвартса?» — спросил Рон, когда они пробирались сквозь болтающую толпу к лестнице.
«Он не идиот. Он тебе просто не нравится, потому что он победил Гриффиндор в квиддиче», — сказала Гермиона. «Я слышала, что он очень хороший ученик — и он староста».
Она говорила так, как будто это решило вопрос.
«Он тебе нравится только потому, что он красивый», — язвительно заметил Рон.
«Простите, мне не нравятся люди только потому, что они красивые!» — возмутилась Гермиона.
Рон громко притворно кашлянул, что было странно похоже на «Локхарт!»
Появление вывески в вестибюле произвело заметное впечатление на обитателей замка. В течение следующей недели, казалось, была только одна тема для разговоров, куда бы Гарри ни пошел: Турнир Трех Волшебников. Слухи передавались от ученика к ученику, как крайне заразные микробы: кто будет бороться за звание чемпиона Хогвартса, что будет включать турнир, чем ученики Шармбатона и Дурмстранга отличаются от них самих.
Гарри также заметил, что замок, похоже, подвергался сверхтщательной уборке. Несколько грязных портретов были вычищены, к большому неудовольствию их подданных, которые сидели, съежившись в своих рамах, что-то мрачно бормоча и морщась, когда они ощупывали свои сырые розовые лица. Доспехи внезапно заблестели и двигались без скрипа, а Аргус Филч, смотритель, вел себя так свирепо с любыми учениками, которые забывали вытирать обувь, что он напугал пару первокурсниц до истерики.
Другие сотрудники тоже казались странно напряженными.
«Лонгботтом, будь добр, не рассказывай никому из Дурмстранга, что ты не можешь даже применить простое Заклинание Переключения!» — рявкнула профессор МакГонагалл в конце одного особенно трудного урока, во время которого Невилл случайно пересадил свои уши на кактус.
Когда они спустились на завтрак утром тридцатого октября, то обнаружили, что Большой зал был украшен за ночь. На стенах висели огромные шелковые баннеры, каждый из которых представлял факультет Хогвартса: красный с золотым львом для Гриффиндора, синий с бронзовым орлом для Когтеврана, желтый с черным барсуком для Хаффлпаффа и зеленый с серебряной змеей для Слизерина. За столом учителей на самом большом баннере из всех был изображен герб Хогвартса: лев, орел, барсук и змея, объединенные вокруг большой буквы H.
Гарри, Рон и Гермиона сели рядом с Фредом и Джорджем за стол Гриффиндора. И снова, и это было необычно, они сидели отдельно от всех и разговаривали тихими голосами. Рон повел их к ним.
«Это облом, конечно», — мрачно говорил Джордж Фреду. «Но если он не захочет поговорить с нами лично, нам все-таки придется отправить ему письмо. Или мы сунем его ему в руку. Он не сможет избегать нас вечно».
«Кто вас избегает?» — спросил Рон, садясь рядом с ними.
«Хотелось бы, чтобы ты это сделал», — сказал Фред, раздраженный тем, что его прервали.
«Что такое облом?» — спросил Рон у Джорджа.
«Иметь такого любопытного мерзавца, как ты, в качестве брата», — сказал Джордж.
«У вас двоих уже есть какие-нибудь идеи по поводу Турнира Трех Волшебников?» — спросил Гарри. «Еще не думали о том, чтобы попробовать поучаствовать?»
«Я спросил МакГонагалл, как выбираются чемпионы, но она не сказала», — горько сказал Джордж. «Она просто сказала мне заткнуться и продолжать трансфигурировать моего енота».
«Интересно, какие будут задания?» — задумчиво сказал Рон. «Знаешь, я уверен, мы сможем их выполнить, Гарри. Мы уже делали опасные вещи раньше...»
- Только не перед судейской коллегией, - возразил Фред. - Макгонагалл говорит, что чемпионы получают баллы в зависимости от того, насколько хорошо они справились с заданиями.
«Кто судьи?» — спросил Гарри.
«Ну, главы участвующих школ всегда входят в состав жюри», — сказала Гермиона, и все оглянулись на нее с некоторым удивлением, — «потому что все трое были ранены во время Турнира 1792 года, когда василиск, которого должны были поймать чемпионы, взбесился».
Она заметила, что все они смотрят на нее, и сказала с обычным выражением нетерпения, что никто другой не прочитал все ее книги: «Это все в «Хогвартс: История». Хотя, конечно, эта книга не совсем надежна. «Пересмотренная история Хогвартса» было бы более точным названием. Или «Весьма предвзятая и избирательная история Хогвартса, которая замалчивает самые отвратительные стороны школы».
«О чем ты?» — спросил Рон, хотя Гарри думал, что знает, что сейчас произойдет.
«Домашние эльфы!» — сказала Гермиона, сверкнув глазами. «Ни разу на тысяче страниц в «Хогвартс: История» не упоминается, что мы все сговорились угнетать сотню рабов!»
Гарри покачал головой и принялся за яичницу. Его и Рона отсутствие энтузиазма никак не повлияло на решимость Гермионы добиваться справедливости для домовых эльфов. Правда, оба они заплатили два сикля за значок S.P.E.W., но сделали они это только для того, чтобы она замолчала. Однако их сикли были потрачены впустую; если уж на то пошло, они, похоже, сделали Гермиону еще более голосистой. С тех пор она изводила Гарри и Рона, сначала заставляя их носить значки, а затем убеждая других делать то же самое, и она также взяла себе за привычку каждый вечер шуршать по гостиной Гриффиндора, загоняя людей в угол и тряся банкой для сбора средств у них под носом.
«Вы понимаете, что ваши простыни меняют, ваши камины разжигают, ваши классы убирают и вашу еду готовят магические существа, которым не платят и которые являются рабами?» — продолжала она яростно говорить.
Некоторые люди, как Невилл, заплатили только за то, чтобы Гермиона перестала на них сердито смотреть. Некоторые, казалось, были слегка заинтересованы в том, что она говорила, но не хотели принимать более активного участия в предвыборной кампании. Многие считали все это шуткой.
Рон теперь закатил глаза к потолку, который заливал их всех осенним солнцем, а Фред был чрезвычайно заинтересован своим беконом (оба близнеца отказались покупать значок S.P.E.W.). Джордж, однако, наклонился к Гермионе.
«Слушай, Гермиона, ты когда-нибудь была на кухне?»
«Нет, конечно, нет», — резко ответила Гермиона. «Я не думаю, что ученики должны...»
«Ну, мы делали это», сказал Джордж, указывая на Фреда, «много раз, чтобы воровать еду. И мы встречались с ними, и они были счастливы. Они думают, что у них лучшая работа в мире...»
«Это потому, что они необразованные и с промытыми мозгами!» — горячо начала Гермиона, но ее следующие несколько слов потонули во внезапном свистящем шуме сверху, который возвестил о прибытии почтовых сов. Гарри тут же поднял глаза и увидел, как Хедвиг летит к нему. Гермиона резко замолчала; они с Роном с тревогой наблюдали за Хедвиг, когда она опустилась на плечо Гарри, сложила крылья и устало протянула ногу.
Гарри вытащил ответ Сириуса и предложил Хедвиг свои шкурки бекона, которые она с благодарностью съела. Затем, убедившись, что Фред и Джордж благополучно погружены в дальнейшие обсуждения Турнира Трех Волшебников, Гарри шепотом прочитал письмо Сириуса Рону и Гермионе.

Хорошая попытка, Гарри.
Я вернулся в страну и хорошо спрятался. Хочу, чтобы ты держал меня в курсе всего, что происходит в Хогвартсе. Не используй Хедвиг, продолжай менять сов и не беспокойся обо мне, просто следи за собой. Не забывай, что я сказал о твоем шраме.
Сириус

«Почему ты постоянно меняешь сов?» — тихо спросил Рон.
«Хедвиг привлечет слишком много внимания», — тут же сказала Гермиона. «Она выделяется. Полярная сова, которая все время возвращается туда, где прячется... Я имею в виду, они ведь не местные птицы, правда?»
Гарри свернул письмо и сунул его в мантию, размышляя, чувствует ли он себя более или менее обеспокоенным, чем раньше. Он предположил, что то, что Сириусу удалось вернуться, не будучи пойманным, было чем-то. Он также не мог отрицать, что мысль о том, что Сириус был намного ближе, была обнадеживающей; по крайней мере, ему не придется так долго ждать ответа каждый раз, когда он будет писать.
«Спасибо, Хедвиг», — сказал он, поглаживая ее. Она сонно ухнула, окунула клюв в его кубок с апельсиновым соком, затем снова взлетела, явно отчаянно желая хорошенько поспать в совятне.
В воздухе витал приятный дух предвкушения в тот день. Никто не был особенно внимателен на уроках, гораздо больше их интересовал приезд этим вечером людей из Шармбатона и Дурмстранга; даже зельеварение было более терпимым, чем обычно, так как оно было на полчаса короче. Когда рано прозвенел звонок, Гарри, Рон и Гермиона поспешили в Гриффиндорскую башню, оставили свои сумки и книги, как им было сказано, надели мантии и бросились обратно вниз в вестибюль.
Главы факультетов выстраивали своих учеников в ряды.
«Уизли, поправь шляпу», — рявкнула профессор МакГонагалл на Рона. «Мисс Патил, вытащи эту нелепую штуку из волос».
Парвати нахмурилась и сняла с конца косы большую декоративную бабочку.
«Пожалуйста, следуйте за мной», — сказала профессор МакГонагалл. «Первокурсники впереди... не толкайтесь...»
Они спустились по ступенькам и выстроились перед замком. Это был холодный, ясный вечер; наступали сумерки, и бледная, прозрачная луна уже светила над Запретным лесом. Гарри, стоя между Роном и Гермионой в четвертом ряду спереди, увидел Денниса Криви, который определенно дрожал от предвкушения среди других первокурсников.
«Почти шесть», — сказал Рон, взглянув на часы и затем устремив взгляд на дорожку, ведущую к главным воротам. «Как ты думаешь, они приедут? Поездом?»
«Сомневаюсь», — сказала Гермиона.
«Как же тогда? На мётлах?» — предложил Гарри, глядя на звёздное небо.
- Я так не думаю... Не с такого расстояния...
«Портал?» — предложил Рон. «Или они могли бы аппарировать — может, это разрешено делать до семнадцати лет, откуда бы они ни приехали?»
«Ты не можешь аппарировать на территории Хогвартса, как часто мне тебе говорить?» — нетерпеливо спросила Гермиона.
Они взволнованно осматривали темнеющую территорию, но ничто не двигалось; все было неподвижно, тихо и как обычно. Гарри начинал мерзнуть. Он хотел, чтобы они поторопились... Может быть, иностранные студенты готовили эффектное появление... Он вспомнил, что сказал мистер Уизли в лагере перед чемпионатом мира по квиддичу: «всегда одно и то же — мы не можем удержаться от того, чтобы не покрасоваться, когда собираемся вместе...»
И тут Дамблдор крикнул из заднего ряда, где он стоял вместе с другими учителями:
«Ага! Если я не ошибаюсь, приближается делегация из Шармбатона!»
«Где?» — с нетерпением спросили многие студенты, глядя в разные стороны.
«Там!» — крикнул шестикурсник, указывая на лес.
Что-то большое, намного больше метлы — или, скорее, сотни метел — неслось по темно-синему небу к замку, все время становясь больше.
«Это дракон!» — закричала одна из первокурсниц, окончательно потеряв голову.
“Не говори глупостей... Это летающий дом!” - сказал Деннис Криви.
Предположение Денниса было более точным. . . . Когда гигантская черная фигура пронеслась над верхушками деревьев Запретного леса и на нее упал свет, падающий из окон замка, они увидели, как к ним приближается гигантская голубая карета, запряженная лошадьми, размером с большой дом. в воздухе парила дюжина крылатых коней, все они были пегими, и каждая размером со слона.
Три первых ряда студентов отступили назад, когда карета мчалась все ниже, приземляясь на огромной скорости — затем, с всемогущим грохотом, заставившим Невилла отпрыгнуть назад на ногу слизеринца пятого курса, копыта лошадей, большие, чем обеденные тарелки, ударились о землю. Секундой позже карета тоже приземлилась, подпрыгнув на своих огромных колесах, в то время как золотые лошади вскинули свои огромные головы и закатили большие, огненно-красные глаза.
Гарри едва успел увидеть на двери кареты герб (две скрещенные золотые палочки, каждая из которых испускает по три звезды), как она открылась.
Мальчик в бледно-голубых одеждах спрыгнул с кареты, наклонился вперед, повозился с чем-то на полу и развернул ряд золотых ступенек. Он почтительно отскочил назад. Затем Гарри увидел, как из кареты появляется блестящая черная туфля на высоком каблуке — туфля размером с детские санки — за которой почти сразу же последовала самая большая женщина, которую он когда-либо видел в своей жизни. Размеры кареты и лошадей были немедленно объяснены. Несколько человек ахнули.
Гарри видел только одного человека, такого же большого, как эта женщина, в своей жизни, и это был Хагрид; он сомневался, была ли разница в их росте хотя бы в дюйм. Однако каким-то образом — может быть, просто потому, что он привык к Хагриду — эта женщина (теперь стоявшая у подножия ступеней и оглядывавшая ожидающую, широко раскрытыми глазами толпу) казалась еще более неестественно большой. Когда она ступила на свет, льющийся из вестибюля, у нее открылось красивое лицо с оливковой кожей; большие, черные, жидко выглядящие глаза; и довольно крючковатый нос. Ее волосы были зачесаны назад в блестящий узел у основания шеи. Она была одета с головы до ног в черный атлас, и множество великолепных опалов сияло на ее шее и на ее толстых пальцах.
Дамблдор начал хлопать; студенты, следуя его примеру, тоже разразились аплодисментами, многие из них встали на цыпочки, чтобы лучше видеть эту женщину.
Ее лицо расслабилось в любезной улыбке, и она пошла вперед к Дамблдору, протягивая сверкающую руку. Дамблдору, хотя он и был высок, едва пришлось наклониться, чтобы поцеловать ее.
«Моя дорогая мадам Максим», — сказал он. «Добро пожаловать в Хогвартс».
«Дамбли-дорр», — сказала мадам Максим глубоким голосом. «Надеюсь, я найду вас в добром здравии?»
«В отличной форме, благодарю вас», — сказал Дамблдор.
«Мои ученики», — сказала мадам Максим, небрежно махнув одной из своих огромных рук за спину.
Гарри, чье внимание было полностью сосредоточено на мадам Максим, теперь заметил, что около дюжины мальчиков и девочек, все, судя по всему, в возрасте около 12 лет, вышли из кареты и теперь стояли позади мадам Максим. Они дрожали, что было неудивительно, учитывая, что их мантии, казалось, были сделаны из тонкого шелка, и ни на ком из них не было плащей. Несколько человек обмотали головы шарфами и шалями. Насколько Гарри мог их видеть (они стояли в огромной тени мадам Максим), они смотрели на Хогвартс с опаской на лицах.
“Каркаров уже прибыл?” Спросила мадам Максим.
«Он должен быть здесь с минуты на минуту», — сказал Дамблдор. «Хотите подождать здесь и поприветствовать его или предпочтете зайти внутрь и немного разогреться?»
- Я думаю, пора согреться, - сказала мадам Максим. — Но, лощади...
— Наш учитель по уходу за магическими существами будет рад позаботиться о них, — сказал Дамблдор, - как только он вернется после того, как разберется с небольшой ситуацией, возникшей с некоторыми из его других... э-э-э... подопечных.
— Соплохвостами, — пробормотал Рон Гарри, ухмыляясь.
— Моим скакунам требуется... э—э-э... сильный уход, - сказала мадам Максим с таким видом, словно сомневалась, что какой-нибудь преподаватель по уходу за магическими существами в Хогвартсе справится с этой работой. - Они очень сильные. . . .”
«Уверяю вас, Хагрид прекрасно справится с этой работой», — сказал Дамблдор, улыбаясь.
“Очень хорошо”, - сказала мадам Максим, слегка поклонившись. “Не могли бы вы, пожалуйста, сообщить этому Хагриду, что лошади пьют только односолодовый виски?”
«Это будет сделано», — сказал Дамблдор, тоже кланяясь.
«Идите», — властно сказала мадам Максим своим ученикам, и толпа Хогвартса расступилась, позволяя ей и ее ученикам подняться по каменным ступеням.
«Как ты думаешь, насколько большими будут лошади Дурмстранга?» — спросил Симус Финниган, наклоняясь через Лаванду и Парвати, чтобы обратиться к Гарри и Рону.
«Ну, если они больше этой компании, даже Хагрид не сможет с ними справиться», — сказал Гарри. «Это если на него не напали его соплохвосты. Интересно, что с ними?»
«Может быть, они сбежали», — с надеждой сказал Рон.
«О, не говори так», — сказала Гермиона, содрогнувшись. «Представь себе, что эта куча бродит по земле...»
Они стояли, слегка дрожа, ожидая прибытия отряда из Дурмстранга. Большинство людей с надеждой смотрели в небо. Несколько минут тишину нарушало только фырканье и топот копыт огромных лошадей мадам Максим. Но затем —
«Ты что-нибудь слышишь?» — внезапно спросил Рон.
«Озеро!» — крикнул Ли Джордан, указывая на него. «Посмотрите на озеро!»
С их позиции на вершине газонов, возвышающихся над территорией, они имели ясный вид на гладкую черную поверхность воды — за исключением того, что поверхность внезапно перестала быть гладкой вообще. Какое-то волнение происходило глубоко в центре; на поверхности образовывались большие пузыри, волны теперь омывали илистые берега — и затем, в самой середине озера, появился водоворот, как будто гигантскую пробку только что вытащили из дна озера...
Из центра водоворота медленно начал подниматься, казалось, длинный черный шест... и тут Гарри увидел снасти...
«Это мачта!» — сказал он Рону и Гермионе.
Медленно и величественно корабль поднялся из воды, сверкая в лунном свете. Он имел странный скелетный вид, как будто это был воскресший корабль, а тусклые, туманные огни, мерцающие в его иллюминаторах, были похожи на глаза призраков. Наконец, с громким плещущим шумом, корабль полностью вынырнул, покачиваясь на бурной воде, и начал скользить к берегу. Несколько мгновений спустя они услышали всплеск якоря, брошенного на мелководье, и стук доски, опущенной на берег.
Люди высаживались; они могли видеть их силуэты, проплывающие мимо огней в иллюминаторах корабля. Все они, заметил Гарри, были сложены по типу Крэбба и Гойла... но затем, когда они приблизились, поднимаясь по лужайкам в свет, струящийся из вестибюля, он увидел, что их массивность на самом деле была обусловлена ;;тем, что они носили плащи из какого-то лохматого, спутанного меха. Но человек, который вел их к замку, был одет в меха другого сорта: гладкие и серебристые, как и его волосы.
«Дамблдор!» — сердечно позвал он, поднимаясь по склону. «Как дела, мой дорогой друг, как дела?»
“Замечательно, спасибо вам, профессор Каркаров”, - ответил Дамблдор.
У Каркарова был фруктовый, елейный голос; когда он вышел на свет, льющийся из парадных дверей замка, они увидели, что он высок и худ, как Дамблдор, но его белые волосы были короткими, а его бородка (заканчивающаяся небольшим завитком) не полностью скрывала его довольно слабый подбородок. Когда он подошел к Дамблдору, он пожал ему обе руки.
«Дорогой старый Хогвартс», — сказал он, глядя на замок и улыбаясь; его зубы были довольно желтыми, и Гарри заметил, что его улыбка не распространилась на глаза, которые оставались холодными и проницательными. «Как хорошо здесь, как хорошо... Виктор, пойдем, в тепло... Ты не против, Дамблдор? У Виктора небольшая простуда...»
Каркаров подозвал одного из своих учеников. Когда мальчик проходил мимо, Гарри мельком увидел выдающийся изогнутый нос и густые черные брови. Ему не нужен был удар по руке, который дал ему Рон, или шипение в ухо, чтобы узнать этот профиль.
«Гарри — это Крам!»


ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
КУБОК ОГНЯ

Я не верю в это! — сказал Рон ошеломленным голосом, когда ученики Хогвартса гуськом поднимались по ступенькам за группой из Дурмстранга. — Крам, Гарри! Виктор Крам!
«Ради всего святого, Рон, он всего лишь игрок в квиддич», — сказала Гермиона.
«Всего лишь игрок в квиддич?» — сказал Рон, глядя на нее так, словно не мог поверить своим ушам. «Гермиона — он один из лучших ловцов в мире! Я понятия не имел, что он все еще учится в школе!»
Когда они снова пересекали вестибюль с остальными студентами Хогвартса, направляясь в Большой зал, Гарри увидел, как Ли Джордан подпрыгивает на ступнях, чтобы получше рассмотреть затылок Крама. Несколько девочек-шестикурсниц лихорадочно шарили по карманам, пока шли —
«О, я не верю в это, у меня нет с собой ни единого пера...»
«Как ты думаешь, он расписался бы на моей шляпе помадой?»
«Правда», — надменно произнесла Гермиона, когда они проходили мимо девушек, которые теперь препирались из-за помады.
«Я возьму у него автограф, если смогу», — сказал Рон. «У тебя ведь нет пера, Гарри?»
«Нет, они наверху, в моей сумке», — сказал Гарри.
Они подошли к столу Гриффиндора и сели. Рон позаботился сесть со стороны, обращенной к двери, потому что Крам и его товарищи-студенты Дурмстранга все еще стояли вокруг него, явно не зная, где им следует сидеть. Студенты из Шармбатона выбрали места за столом Когтеврана. Они оглядывали Большой зал с угрюмыми выражениями на лицах. Трое из них все еще сжимали шарфы и шали вокруг голов.
«Не так уж и холодно», — защищалась Гермиона. «Почему они не взяли с собой плащи?»
«Сюда! Иди сюда и садись!» — прошипел Рон. «Сюда! Гермиона, подвинься, освободи место...»
"Что?"
«Слишком поздно», — с горечью сказал Рон.
Виктор Крам и его однокурсники из Дурмстранга расположились за столом Слизерина. Гарри видел, что Малфой, Крэбб и Гойл выглядели очень самодовольными. Пока он наблюдал, Малфой наклонился вперед, чтобы поговорить с Крамом.
«Да, именно так, подлизывайся к нему, Малфой», — язвительно сказал Рон. «Держу пари, что Крам видит его насквозь, хотя... Держу пари, что он заставляет людей лебезить перед ним все время... Где, по-твоему, они будут спать? Мы могли бы предложить ему место в нашей спальне, Гарри... Я бы не отказался отдать ему свою кровать, я мог бы спать на раскладушке».
Гермиона фыркнула.
«Они выглядят намного счастливее, чем ребята из Шармбатона», — сказал Гарри.
Студенты Дурмстранга стаскивали с себя тяжелые меховые шубы и с интересом смотрели на черный звездный потолок; некоторые из них поднимали золотые тарелки и кубки и разглядывали их, явно впечатленные.
Наверху, за столом преподавателей, Филч, смотритель, добавлял стулья. Он был одет в свой старый заплесневелый фрак в честь этого случая. Гарри был удивлен, увидев, что он добавил четыре стула, по два с каждой стороны от стула Дамблдора.
«Но там только два дополнительных человека», — сказал Гарри. «Почему Филч выставляет четыре стула, кто еще придет?»
«А?» — неопределенно спросил Рон. Он все еще жадно смотрел на Крама.
Когда все студенты вошли в Зал и расселись за столами своих факультетов, вошли и преподаватели, выстроившись у главного стола и заняв свои места. Последними в очереди были профессор Дамблдор, профессор Каркаров и мадам Максим. Когда появилась их директриса, ученики из Шармбатона вскочили на ноги. Несколько студентов Хогвартса рассмеялись. Однако группа Шармбатона, казалось, была совершенно не смущенной и не вернулась на свои места, пока мадам Максим не села слева от Дамблдора. Дамблдор остался стоять, и в Большом Зале повисла тишина.
«Добрый вечер, дамы и господа, привидения и — особенно — гости», — сказал Дамблдор, сияя, глядя на иностранных студентов. «Я с большим удовольствием приветствую вас всех в Хогвартсе. Я надеюсь и верю, что ваше пребывание здесь будет и комфортным, и приятным».
Одна из девушек Шармбатона, все еще сжимавшая шарф на голове, издала, несомненно, презрительный смешок.
“Никто не заставляет тебя оставаться!” Прошептала Гермиона, ощетинившись на нее.
«Турнир будет официально открыт в конце пира», — сказал Дамблдор. «А теперь я приглашаю вас всех есть, пить и чувствовать себя как дома!»
Он сел, и Гарри увидел, как Каркаров тут же наклонился вперед и завязал с ним разговор.
Тарелки перед ними, как обычно, наполнились едой. Домовые эльфы на кухне, казалось, выложились по полной; перед ними было больше разнообразных блюд, чем Гарри когда-либо видел, включая несколько, которые были определенно иностранными.
«Что это?» — спросил Рон, указывая на большую тарелку с каким-то рагу из моллюсков, стоявшую рядом с большим пудингом из стейка и почек.
«Буйабес», — сказала Гермиона.
«Благослови тебя Бог», — сказал Рон.
«Это французское», — сказала Гермиона. «Я ела его на каникулах позапрошлым летом. Очень вкусно».
«Я поверю тебе на слово», — сказал Рон, накладывая себе кровяную колбасу.
Большой зал казался каким-то образом гораздо более переполненным, чем обычно, хотя там было едва ли двадцать дополнительных студентов; возможно, это было потому, что их разноцветная форма так отчетливо выделялась на фоне черных мантий Хогвартса. Теперь, когда они сняли свои меха, студенты Дурмстранга оказались одетыми в мантии насыщенного кроваво-красного цвета.
Хагрид пробрался в Зал через дверь за преподавательским столом через двадцать минут после начала пира. Он скользнул на свое место в конце и помахал Гарри, Рону и Гермионе очень туго забинтованной рукой.
«С Соплохвостами все в порядке, Хагрид?» — крикнул Гарри.
«Процветают», — радостно ответил Хагрид.
«Да, я готов поспорить, что это так», — тихо сказал Рон. «Похоже, они наконец нашли еду, которая им нравится, не так ли? Пальцы Хагрида».
В этот момент раздался голос: «Извините, вы хотите буйабес?»
Это была та девушка из Шармбатона, которая смеялась во время речи Дамблдора. Она наконец сняла шарф. Длинная прядь серебристо-светлых волос спадала почти до талии. У нее были большие, темно-синие глаза и очень белые, ровные зубы.
Рон побагровел. Он уставился на нее, открыл рот, чтобы ответить, но ничего не вышло, кроме слабого булькающего звука.
«Да, бери», — сказал Гарри, пододвигая тарелку к девочке.
«Вы уже закончили с этим?»
«Да», — сказал Рон, затаив дыхание. «Да, это было превосходно».
Девочка подняла блюдо и осторожно отнесла его к столу Рейвенкло. Рон все еще пялился на девочку, как будто никогда ее не видел. Гарри начал смеяться. Казалось, этот звук привел Рона в чувство.
«Она вейла!» — хрипло сказал он Гарри.
«Конечно, нет!» — едко сказала Гермиона. «Я не вижу, чтобы кто-то еще пялился на нее, как идиот!»
Но она была не совсем права. Когда девушка пересекала Зал, головы многих мальчиков обернулись, и некоторые из них, казалось, временно лишились дара речи, как и Рон.
«Я говорю тебе, это ненормальная девчонка!» — сказал Рон, наклоняясь вбок, чтобы лучше видеть ее. «В Хогвартсе таких не делают!»
«В Хогвартсе их делают нормально», — не задумываясь, сказал Гарри. Чжоу как раз сидела всего в нескольких местах от девушки с серебристыми волосами.
— Когда вы оба вставите глаза обратно, — быстро сказала Гермиона, — вы сможете увидеть, кто только что пришёл.
Она указывала на стол преподавателей. Два оставшихся пустых места только что были заняты. Людо Бэгмен теперь сидел по другую сторону от профессора Каркарова, а мистер Крауч, босс Перси, сидел рядом с мадам Максим.
«Что они здесь делают?» — удивлённо спросил Гарри.
«Они организовали Турнир Трех Волшебников, не так ли?» — сказала Гермиона. «Полагаю, они хотели быть здесь и увидеть его начало».
Когда принесли второе блюдо, они также заметили несколько незнакомых десертов. Рон внимательно осмотрел странный сорт бледного бланманже, затем осторожно передвинул его на несколько дюймов вправо, так, чтобы его было хорошо видно со стола Равенкло. Однако девушка, похожая на вейлу, похоже, уже достаточно наелась и не подошла за ним.
Как только золотые тарелки были вытерты, Дамблдор снова встал. Казалось, что в Зале теперь царило приятное напряжение. Гарри почувствовал легкую дрожь волнения, гадая, что же будет дальше. Через несколько мест от них Фред и Джордж наклонились вперед, пристально глядя на Дамблдора.
«Момент настал», — сказал Дамблдор, улыбаясь, глядя на море поднятых лиц. «Турнир Трех Волшебников вот-вот начнется. Я хотел бы сказать несколько слов объяснения, прежде чем мы внесем гроб...»
«Что?» — пробормотал Гарри.
Рон пожал плечами.
«— просто чтобы прояснить процедуру, которой мы будем следовать в этом году. Но сначала позвольте мне представить, для тех, кто их не знает, г-на Бартемиуса Крауча, руководителя Департамента международного магического сотрудничества» — раздались вежливые аплодисменты — «и г-на Людо Бэгмена, руководителя Департамента магических игр и спорта».
Бэгмену раздались гораздо более громкие аплодисменты, чем Краучу, возможно, из-за его славы загонщика или просто потому, что он выглядел гораздо симпатичнее. Он признал это веселым взмахом руки. Бартемиус Крауч не улыбнулся и не помахал, когда объявили его имя. Вспоминая его в аккуратном костюме на чемпионате мира по квиддичу, Гарри подумал, что он выглядит странно в мантии волшебника. Его усы щеточкой и строгий пробор выглядели очень странно рядом с длинными белыми волосами и бородой Дамблдора.
«Мистер Бэгмен и мистер Крауч в течение последних нескольких месяцев неустанно трудились над подготовкой Турнира Трех Волшебников, — продолжил Дамблдор, — и они присоединятся ко мне, профессору Каркарову и мадам Максим в составе комиссии, которая будет оценивать усилия чемпионов».
При упоминании слова «чемпионы» внимание слушающих студентов, казалось, обострилось. Возможно, Дамблдор заметил их внезапную неподвижность, потому что он улыбнулся, когда сказал: «Тогда ларец, пожалуйста, мистер Филч».
Филч, который до этого незаметно прятался в дальнем углу Зала, теперь приблизился к Дамблдору, неся большой деревянный сундук, инкрустированный драгоценностями. Он выглядел чрезвычайно старым. Ропот возбужденного интереса поднялся среди наблюдающих студентов; Деннис Криви фактически встал на свой стул, чтобы как следует его рассмотреть, но, будучи таким крошечным, его голова едва возвышалась над чьей-либо еще.
«Инструкции по заданиям, с которыми чемпионы столкнутся в этом году, уже были изучены мистером Краучем и мистером Бэгменом», — сказал Дамблдор, когда Филч осторожно поставил сундук на стол перед ним, «и они сделали необходимые приготовления для каждого испытания. Будет три задания, распределенные по всему учебному году, и они проверят чемпионов многими различными способами... их магическое мастерство — их отвагу — их силу дедукции — и, конечно, их способность справляться с опасностью».
При этих последних словах в зале воцарилась такая абсолютная тишина, что, казалось, никто не дышит.
«Как вы знаете, в турнире соревнуются три чемпиона», — спокойно продолжал Дамблдор, — «по одному от каждой из участвующих школ. Они будут отмечены в зависимости от того, как хорошо они выполнили каждое из заданий турнира, и чемпион, набравший наибольшее количество очков после третьего задания, выиграет Кубок Трех Волшебников. Чемпионы будут выбраны беспристрастным селекционером: Кубком Огня».
Дамблдор вынул палочку и трижды постучал по крышке шкатулки. Крышка медленно скрипнула и открылась. Дамблдор засунул руку внутрь и вытащил большую, грубо вытесанную деревянную чашу. Она была бы совершенно непримечательной, если бы не была до краев наполнена танцующими сине-белыми языками пламени.
Дамблдор закрыл шкатулку и осторожно поставил на нее кубок так, чтобы его было хорошо видно всем в Зале.
«Любой желающий представить себя в качестве чемпиона должен четко написать свое имя и школу на полоске пергамента и бросить его в кубок», — сказал Дамблдор. «У претендентов на чемпионство есть двадцать четыре часа, чтобы выдвинуть свои имена. Завтра вечером, в Хэллоуин, кубок вернет имена трех, которых он сочтет наиболее достойными представлять свои школы. Кубок будет помещен в вестибюль сегодня вечером, где он будет доступен всем желающим посоревноваться.
«Чтобы гарантировать, что ни один несовершеннолетний ученик не поддастся искушению, — сказал Дамблдор, — я проведу Возрастную Линию вокруг Кубка Огня, как только он будет помещен в вестибюль. Никто моложе семнадцати лет не сможет пересечь эту линию.
«Наконец, я хочу донести до любого из вас, кто хочет принять участие в этом турнире, что к этому турниру нельзя подходить легкомысленно. Как только чемпион будет выбран Кубком Огня, он или она обязаны довести турнир до конца. Помещение вашего имени в кубок представляет собой обязательный магический контракт. Не может быть никаких изменений в вашем решении после того, как вы стали чемпионом. Поэтому, пожалуйста, будьте уверены, что вы полностью готовы играть, прежде чем бросите свое имя в кубок. А теперь, я думаю, пора спать. Спокойной ночи вам всем».
«Линия возраста!» — сказал Фред Уизли, сверкая глазами, когда они все шли через Зал к дверям в вестибюль. «Ну, это должно быть обмануто Зельем старения, не так ли? И как только твое имя оказывается в этом кубке, ты смеешься — он не может определить, семнадцать тебе или нет!»
«Но я не думаю, что у кого-то младше семнадцати есть шанс», — сказала Гермиона, — «мы просто недостаточно узнали...»
«Говори за себя», — коротко сказал Джордж. «Ты ведь попытаешься попасть, правда, Гарри?»
Гарри на мгновение задумался о настоянии Дамблдора на том, что никто моложе семнадцати лет не должен подавать свое имя, но затем его снова заполнила прекрасная картина того, как он сам выигрывает Турнир Трех Волшебников. . . . Он задался вопросом, как бы рассердился Дамблдор, если бы кто-то моложе семнадцати лет нашел способ пересечь Возрастную Границу. . . .
«Где он?» — спросил Рон, который не слушал ни слова из этого разговора, но смотрел сквозь толпу, чтобы увидеть, что стало с Крамом. «Дамблдор ведь не сказал, где спят люди из Дурмстранга, не так ли?»
Но на этот вопрос ответили почти мгновенно: они уже поравнялись со столом Слизерина, и Каркаров как раз подбежал к своим ученикам.
«Тогда возвращаемся на корабль», — говорил он. «Виктор, как ты себя чувствуешь? Ты достаточно поел? Мне послать за глинтвейном с кухни?»
Гарри увидел, как Крам покачал головой, снова надевая меха.
«Профессор, я бы хотел немного вина», — с надеждой сказал один из мальчиков из Дурмстранга.
«Я не предлагал тебе этого, Полякофф», — резко ответил Каркаров, и его теплый отеческий тон мгновенно исчез. «Я заметил, что ты снова забрызгал едой всю свою мантию спереди, отвратительный мальчишка...»
Каркаров повернулся и повел своих учеников к дверям, достигнув их в тот же момент, что и Гарри, Рон и Гермиона. Гарри остановился, чтобы пропустить его вперед.
«Спасибо», — небрежно сказал Каркаров, взглянув на него.
И тут Каркаров замер. Он повернул голову обратно к Гарри и уставился на него, словно не веря своим глазам. За спиной директора остановились и студенты Дурмстранга. Глаза Каркарова медленно поднялись по лицу Гарри и остановились на его шраме. Студенты Дурмстранга тоже с любопытством смотрели на Гарри. Краем глаза Гарри увидел, как на некоторых из них промелькнуло понимание. Мальчик с едой спереди подтолкнул девочку рядом с собой и открыто указал на лоб Гарри.
«Да, это Гарри Поттер», — раздался рычащий голос позади них.
Профессор Каркаров резко обернулся. Там стоял Грозный Глаз Грюм, тяжело опираясь на свой посох, его магический глаз не мигая смотрел на директора Дурмстранга.
Краска отхлынула от лица Каркарова, пока Гарри смотрел. На нем отразилось ужасное выражение смешанной ярости и страха.
«Ты!» — сказал он, уставившись на Грюма, словно не уверенный, что действительно его видит.
«Я», — мрачно сказал Грюм. «И если тебе нечего сказать Поттеру, Каркаров, тебе лучше отойти. Ты загораживаешь проход».
Это была правда: половина студентов в зале теперь ждали позади них, оглядываясь друг другу, чтобы понять, что стало причиной задержки.
Не говоря больше ни слова, профессор Каркаров увлек за собой своих студентов. Муди следил за ним, пока тот не скрылся из виду, его магический глаз был устремлен на его спину, на его изуродованном лице отражалось выражение сильной неприязни.
Так как следующий день был субботой, большинство студентов обычно завтракали поздно. Однако Гарри, Рон и Гермиона были не одиноки в том, что встали намного раньше, чем обычно по выходным. Когда они спустились в вестибюль, то увидели около двадцати человек, толпившихся вокруг, некоторые из них ели тосты, все они изучали Кубок Огня. Он был поставлен в центре зала на табурет, на котором обычно находилась Распределяющая шляпа. На полу была нарисована тонкая золотая линия, образующая круг в десять футов вокруг него во всех направлениях.
«Кто-нибудь уже оставил свое имя?» — с нетерпением спросил Рон у ученицы третьего курса.
«Вся толпа из Дурмстранга», — ответила она. «Но я пока никого из Хогвартса не видела».
«Держу пари, что кто-то из них положил его вчера вечером, когда мы все уже легли спать», — сказал Гарри. «Я бы так и сделал, если бы это был я... не хотел, чтобы все смотрели. А что, если кубок просто выплюнет тебя обратно?»
Кто-то засмеялся позади Гарри. Обернувшись, он увидел Фреда, Джорджа и Ли Джордана, спешащих вниз по лестнице, все трое выглядели крайне взволнованными.
«Сделал это», — сказал Фред торжествующим шепотом Гарри, Рону и Гермионе. «Только что взял».
«Что?» — сказал Рон.
«Зелье старения, дерьмовые мозги», — сказал Фред.
«По одной капле каждому», — сказал Джордж, потирая руки от радости. «Нам нужно стать всего на несколько месяцев старше».
«Мы разделим тысячу галлеонов между нами троими, если один из нас победит», — сказал Ли, широко ухмыляясь.
«Я не уверена, что это сработает, знаешь ли», — предостерегающе сказала Гермиона. «Я уверена, Дамблдор об этом подумал».
Фред, Джордж и Ли проигнорировали ее.
«Готовы?» — сказал Фред остальным двоим, дрожа от волнения. «Ну, тогда — я пойду первым».
Гарри завороженно наблюдал, как Фред вытащил из кармана полоску пергамента со словами Фред Уизли — Хогвартс. Фред подошел прямо к краю линии и встал там, покачиваясь на носках, как ныряльщик, готовящийся к падению с пятидесятифутовой высоты. Затем, под пристальными взглядами всех людей в вестибюле, он сделал глубокий вдох и переступил линию.
На долю секунды Гарри подумал, что это сработало — Джордж, конечно, так и подумал, потому что он издал победный вопль и прыгнул вслед за Фредом, — но в следующий момент раздался громкий шипящий звук, и оба близнеца были выброшены из золотого круга, как будто их вышвырнул невидимый толкатель ядра. Они болезненно приземлились в десяти футах от него на холодный каменный пол, и, чтобы добавить оскорбления к травме, раздался громкий хлопок, и у обоих выросли одинаковые длинные белые бороды.
В вестибюле раздался смех. Даже Фред и Джордж присоединились к нему, как только встали и хорошенько разглядели бороды друг друга.
“Я вас предупреждал”, - произнес низкий, веселый голос, и все обернулись, чтобы увидеть профессора Дамблдора, выходящего из Большого зала. Он оглядел Фреда и Джорджа, его глаза блестели. “Я предлагаю вам обоим подняться к мадам Помфри. Она уже ухаживает за мисс Фосетт из Когтеврана и мистером Саммерсом из Пуффендуя, которые тоже решили немного постареть. Хотя, должен сказать, ни у кого из них бороды не такие красивые, как у вас.”
Фред и Джордж отправились в больничное крыло в сопровождении Ли, который покатывался со смеху, а Гарри, Рон и Гермиона, также хихикая, пошли завтракать.
Сегодня утром украшения в Большом зале изменились. Поскольку был Хэллоуин, облако живых летучих мышей порхало вокруг зачарованного потолка, а сотни резных тыкв злобно смотрели из каждого угла. Гарри повел Дина и Симуса, которые обсуждали тех учеников Хогвартса семнадцати лет и старше, которые могли бы поступить.
Сегодня утром украшения в Большом зале изменились. Поскольку был Хэллоуин, облако живых летучих мышей порхало вокруг зачарованного потолка, а сотни резных тыкв злобно смотрели из каждого угла. Гарри повел Дина и Симуса, которые обсуждали тех учеников Хогвартса семнадцати лет и старше, которые могли бы поступить.
«Ходят слухи, что Уоррингтон встал пораньше и записался», — сказал Дин Гарри. «Этот здоровяк из Слизерина, похожий на ленивца».
Гарри, игравший в квиддич против Уоррингтона, с отвращением покачал головой.
«У нас не может быть чемпиона Слизерина!»
«И все хаффлпаффцы говорят о Диггори», — презрительно сказал Симус. «Но я бы не подумал, что он захочет рисковать своей внешностью».
«Послушай!» — внезапно сказала Гермиона.
Люди в вестибюле ликовали. Все развернулись на своих местах и ;;увидели, как в зал вошла Анджелина Джонсон, смущенно ухмыляясь. Высокая чернокожая девушка, игравшая в команде Гриффиндора по квиддичу, Анджелина подошла к ним, села и сказала: «Ну, я сделала это! Просто впишите свое имя!»
«Ты шутишь!» — сказал Рон, выглядя впечатленным.
«Тебе что, семнадцать?» — спросил Гарри.
«Конечно, борода не видна, да?» — сказал Рон.
«На прошлой неделе у меня был день рождения», — сказала Анджелина.
«Ну, я рада, что кто-то из Гриффиндора придет», — сказала Гермиона. «Я очень надеюсь, что ты получишь это, Анджелина!»
«Спасибо, Гермиона», — сказала Анджелина, улыбнувшись ей.
«Да, уж лучше ты, чем Красавчик Диггори», — сказал Симус, заставив нескольких пуффендуйцев, проходивших мимо их стола, нахмуриться.
«Что же мы будем делать сегодня?» — спросил Рон у Гарри и Гермионы, когда они закончили завтракать и выходили из Большого зала.
«Мы еще не были в гостях у Хагрида», — сказал Гарри.
«Ладно», — сказал Рон, — «только если он не попросит нас пожертвовать несколько пальцев соплохвостам».
На лице Гермионы внезапно отразилось огромное волнение.
«Я только что поняла — я еще не просила Хагрида вступить в S.P.E.W.!» — весело сказала она. «Подождите меня, ладно, пока я сбегаю наверх и принесу значки?»
«Что с ней?» — раздраженно спросил Рон, когда Гермиона убежала вверх по мраморной лестнице.
«Эй, Рон», — внезапно сказал Гарри. «Это твой друг...»
Студенты из Шармбатона выходили из парадных дверей с территории, среди них была и вейла-девушка. Собравшиеся вокруг Кубка Огня отступили, чтобы дать им пройти, и с нетерпением наблюдали.
Мадам Максим вошла в зал за своими учениками и организовала их в линию. Один за другим ученики Шармбатона переступали Линию Возраста и бросали свои пергаменты в сине-белое пламя. Когда каждое имя попадало в огонь, он на короткое время становился красным и испускал искры.
«Как ты думаешь, что случится с теми, кого не выберут?» — пробормотал Рон Гарри, когда вейла-девочка бросила свой пергамент в Кубок Огня. «Как думаешь, они вернутся в школу или останутся смотреть турнир?»
«Не знаю», — сказал Гарри. «Останусь, я полагаю... Мадам Максим останется, чтобы судить, не так ли?»
Когда все ученики Шармбатона представили свои имена, мадам Максим вывела их из зала на территорию.
«Где же они тогда спят?» — спросил Рон, направляясь к входным дверям и глядя им вслед.
Громкий грохот позади них возвестил о возвращении Гермионы с коробкой значков S.P.E.W.
«О, хорошо, поторопись», — сказал Рон и спрыгнул с каменных ступеней, не спуская глаз со спины девушки-вейлы, которая уже была на полпути через лужайку вместе с мадам Максим.
Когда они приблизились к хижине Хагрида на краю Запретного леса, тайна спальных помещений Шармбатона была решена. Гигантская пудрово-голубая карета, в которой они прибыли, была припаркована в двухстах ярдах от входной двери Хагрида, и студенты забирались обратно в нее. Слоноподобные летающие лошади, которые тащили карету, теперь паслись в импровизированном загоне рядом с ней.
Гарри постучал в дверь Хагрида, и в ответ тут же раздался громкий лай Клыка.
«Как раз вовремя!» — сказал Хагрид, открывая дверь. «Я думал, вы все забыли, где я живу!»
«Мы были очень заняты, (Ведьма…)» — начала было Гермиона, но тут же замерла, глядя на Хагрида и, по-видимому, не находя слов.
Хагрид был одет в свой лучший (и очень ужасный) волосатый коричневый костюм, плюс клетчатый желто-оранжевый галстук. Но это было не самое худшее; он, очевидно, пытался укротить свои волосы, используя большое количество того, что, по-видимому, было смазкой для осей. Теперь они были зализаны в два пучка — возможно, он пытался сделать хвост, как у Билла, но обнаружил, что у него слишком много волос. Этот образ совсем не подходил Хагриду. На мгновение Гермиона вытаращила на него глаза, затем, очевидно, решив не комментировать, она сказала: «Эээ — где соплохвосты?»
«На тыквенной грядке», — радостно сказал Хагрид. «Они становятся все больше и больше, теперь они, наверное, почти три фута длиной. Единственная проблема в том, что они начали убивать друг друга».
«О нет, правда?» — воскликнула Гермиона, бросив уничижительный взгляд на Рона, который, уставившись на странную прическу Хагрида, только что открыл рот, чтобы что-то сказать по этому поводу.
«Да», — грустно сказал Хагрид. «Но все в порядке, теперь они у меня в отдельных коробках. Еще около двадцати».
«Ну, это удача», — сказал Рон. Хагрид не заметил сарказма.
Хижина Хагрида состояла из одной комнаты, в углу которой стояла гигантская кровать, покрытая лоскутным одеялом. Столь же огромный деревянный стол и стулья стояли перед огнем под множеством вяленых окороков и мертвых птиц, свисавших с потолка. Они сели за стол, пока Хагрид начал заваривать чай, и вскоре погрузились в еще большее обсуждение Турнира Трех Волшебников. Хагрид, казалось, был так же взволнован, как и они.
«Подожди», — сказал он, ухмыляясь. «Просто подожди. Ты увидишь то, чего никогда раньше не видел. Первое задание... Но я не должен был этого говорить.
«Давай, Хагрид!» — подгоняли его Гарри, Рон и Гермиона, но он лишь покачал головой, ухмыляясь.
«Я не хочу все вам портить», — сказал Хагрид. «Но уверяю вас, это будет зрелище. Этим чемпионам придется много работать. Я никогда не думал, что доживу до Турнира Трех Волшебников снова!»
В итоге они пообедали с Хагридом, хотя съели не так уж много — Хагрид приготовил то, что он назвал говяжьей запеканкой, но после того, как Гермиона обнаружила в своей тарелке большой коготь, она, Гарри и Рон немного потеряли аппетит. Тем не менее, они с удовольствием пытались заставить Хагрида рассказать им, какие задания будут на турнире, размышляя о том, кто из участников, скорее всего, будет выбран в качестве чемпионов, и задаваясь вопросом, были ли Фред и Джордж уже безбородыми.
К середине дня начал накрапывать мелкий дождик; было очень уютно сидеть у камина, слушать тихий стук капель по окну, наблюдать, как Хагрид штопает носки, и спорить с Гермионой о домашних эльфах - ведь он наотрез отказался присоединиться к С.П.Е.В., когда она показала ему свои значки.
«Это было бы несправедливо по отношению к ним, Гермиона», — серьезно сказал он, вдевая толстую желтую нить в массивную костяную иглу. — Это в их природе — заботиться о людях, это то, что им нравится, понимаешь? Ты сделаешь их несчастными, если отнимешь у них работу, и оскорбишь их, если попытаешься им платить».
«Но Гарри освободил Добби, и он был на седьмом небе от счастья!» — сказала Гермиона. «И мы слышали, что он теперь требует зарплату!»
- Да, ну, чудаки есть в каждой породе. Я не говорю, что нет странных эльфов, которые хотят свободы, но большинство из них ты никогда не убедишь сделать это — нет, ничего не поделаешь, Гермиона.
Гермиона выглядела очень рассерженной и сунула коробку со значками обратно в карман плаща.
К половине шестого стало темнеть, и Рон, Гарри и Гермиона решили, что пора возвращаться в замок на празднование Хэллоуина — и, что еще важнее, на объявление школьных чемпионов.
«Я пойду с вами», — сказал Хагрид, откладывая штопку. «Дайте мне минутку».
Хагрид встал, подошел к комоду возле кровати и начал что-то в нем искать. Они не обратили на это особого внимания, пока в их ноздри не ударил по-настоящему ужасный запах. Рон, кашляя, спросил: «Хагрид, что это?»
«А?» — спросил Хагрид, оборачиваясь с большой бутылкой в руке. «Вам не нравится?»
Это лосьон после бритья?» — спросила Гермиона слегка сдавленным голосом.
«Э-э-э... одеколон», — пробормотал Хагрид. Он покраснел. «Может, это слишком», — хрипло сказал он. «Я пойду сниму его, подожди...»
Он вышел из хижины, и они увидели, как он энергично моется в бочке с водой за окном.
«Одеколон?» — изумленно сказала Гермиона. «Хагрид?»
«А что с прической и костюмом?» — спросил Гарри вполголоса.
«Смотрите!» — внезапно сказал Рон, указывая в окно.
Хагрид только что выпрямился и обернулся. Если он и краснел раньше, то это было ничто по сравнению с тем, что он делал сейчас. Поднявшись на ноги очень осторожно, чтобы Хагрид их не заметил, Гарри, Рон и Гермиона заглянули в окно и увидели, что мадам Максим и студенты Шармбатона только что вышли из кареты, явно собираясь тоже отправиться на пир. Они не могли слышать, что говорил Хагрид, но он разговаривал с мадам Максим с восхищенным, затуманенным выражением глаз, которое Гарри видел у него только однажды — когда он смотрел на дракона Норберта.
«Он идет с ней в замок!» — возмутилась Гермиона. «Я думала, он нас ждет!»
Не оглянувшись на свою хижину, Хагрид вместе с мадам Максим шагал по территории, а ученики Шармбатона следовали за ними, бегая трусцой, чтобы поспевать за их огромными шагами.
«Он ее любит!» — недоверчиво сказал Рон. «Ну, если у них появятся дети, они установят мировой рекорд — держу пари, что любой их ребенок будет весить около тонны».
Они вышли из хижины и закрыли за собой дверь. На улице было на удивление темно. Поплотнее закутавшись в плащи, они направились вверх по склону лужайки.
«О, это они, смотри!» — прошептала Гермиона.
Группа Дурмстранга шла к замку от озера. Виктор Крам шел бок о бок с Каркаровым, а остальные студенты Дурмстранга плелись позади них. Рон взволнованно наблюдал за Крамом, но Крам не оглянулся, когда он добрался до входных дверей немного раньше Гермионы, Рона и Гарри и прошел через них.
Когда они вошли в освещенный свечами Большой зал, он был почти полон. Кубок Огня переместили; теперь он стоял перед пустым стулом Дамблдора за учительским столом. Фред и Джордж — снова чисто выбритые — казалось, довольно хорошо перенесли свое разочарование.
«Надеюсь, это Анджелина», — сказал Фред, когда Гарри, Рон и Гермиона сели.
«Я тоже!» — затаив дыхание, сказала Гермиона. «Ну, скоро узнаем!»
Пир на Хэллоуин, казалось, длился гораздо дольше обычного. Возможно, потому что это был их второй пир за два дня, Гарри, похоже, не так сильно полюбил экстравагантно приготовленную еду, как обычно. Как и все остальные в Зале, судя по постоянно вытягиваемым шеям, нетерпеливым выражениям на лицах, ерзанию и вставанию, чтобы посмотреть, закончил ли Дамблдор есть, Гарри просто хотел, чтобы тарелки были очищены, и услышать, кто был выбран в качестве чемпионов.
Наконец, золотые тарелки вернулись в свое первоначальное безупречное состояние; в Зале резко поднялся уровень шума, который почти мгновенно стих, когда Дамблдор поднялся на ноги. По обе стороны от него профессор Каркаров и мадам Максим выглядели такими же напряженными и выжидающими, как и все остальные. Людо Бэгмен сиял и подмигивал разным студентам. Мистер Крауч, однако, выглядел совершенно незаинтересованным, почти скучающим.
«Ну, кубок почти готов принять решение», — сказал Дамблдор. «Я полагаю, что ему понадобится еще одна минута. Теперь, когда будут названы имена чемпионов, я бы попросил их подняться наверх Зала, пройти вдоль преподавательского стола и пройти в следующую комнату», — он указал на дверь за преподавательским столом, — «где они получат свои первые инструкции».
Он вынул палочку и сделал ею широкий широкий взмах; в тот же миг все свечи, кроме тех, что были внутри резных тыкв, погасли, погрузив их в состояние полутьмы. Кубок Огня теперь сиял ярче всего в Зале, сверкающий яркий, голубовато-белый цвет пламени почти резал глаза. Все смотрели, ждали... Несколько человек продолжали поглядывать на часы...
«В любую секунду», — прошептал Ли Джордан, сидевший через два сиденья от Гарри.
Пламя внутри кубка внезапно снова стало красным. Из него полетели искры. В следующий момент в воздух взметнулся язык пламени, из него выпорхнул обугленный кусок пергамента — вся комната ахнула.
Дамблдор схватил кусок пергамента и держал его на расстоянии вытянутой руки, чтобы иметь возможность прочитать его при свете пламени, которое снова стало сине-белым.
«Чемпионом Дурмстранга, — прочитал он громким, ясным голосом, — станет Виктор Крам».
«Никаких сюрпризов!» — закричал Рон, когда по Залу прокатилась буря аплодисментов и ликования. Гарри увидел, как Виктор Крам поднялся из-за стола Слизерина и, сгорбившись, направился к Дамблдору; он повернул направо, прошел вдоль преподавательского стола и исчез за дверью в соседнюю комнату.
«Браво, Виктор!» — прогремел Каркаров так громко, что его услышали все, даже сквозь аплодисменты. «Я знал, что ты на это способен!»
Аплодисменты и болтовня стихли. Теперь всеобщее внимание снова было сосредоточено на кубке, который через несколько секунд снова стал красным. Из него вылетел второй кусок пергамента, подхваченный пламенем.
«Чемпионка Шармбатона, — сказал Дамблдор, — это Флер Делакур!»
«Это она, Рон!» — крикнул Гарри, когда девушка, так похожая на вейлу, грациозно поднялась на ноги, откинула назад свои серебристо-светлые волосы и проскользнула между столами Когтеврана и Хаффлпаффа.
«О, смотрите, они все разочарованы», — сказала Гермиона сквозь шум, кивнув в сторону остальной части вечеринки Шармбатон. «Разочарована» — это было бы преуменьшением, подумал Гарри. Две девушки, которые не были выбраны, расплакались и рыдали, уронив головы на руки.
Когда Флер Делакур тоже исчезла в боковой комнате, снова наступила тишина, но на этот раз это была тишина настолько напряженная от волнения, что ее можно было почти почувствовать на вкус. Следующий чемпион Хогвартса...
И Кубок Огня снова стал красным; из него посыпались искры; язык пламени взмыл высоко в воздух, и из его кончика Дамблдор вытащил третий кусок пергамента.
«Чемпион Хогвартса, — крикнул он, — Седрик Диггори!»
«Нет!» — громко сказал Рон, но его никто не услышал, кроме Гарри; шум за соседним столом был слишком велик. Каждый хаффлпаффец вскочил на ноги, крича и топая, когда Седрик прошел мимо них, широко улыбаясь, и направился в комнату за учительским столом. Действительно, аплодисменты Седрику продолжались так долго, что прошло некоторое время, прежде чем Дамблдор смог снова заставить себя услышать.
«Отлично!» — радостно крикнул Дамблдор, когда наконец-то стихла суматоха. «Ну, теперь у нас есть три чемпиона. Я уверен, что могу рассчитывать на всех вас, включая оставшихся студентов из Шармбатона и Дурмстранга, чтобы оказать вашим чемпионам всю возможную поддержку. Подбадривая своего чемпиона, вы внесете реальный вклад в…»
Но Дамблдор внезапно замолчал, и всем стало ясно, что его отвлекло.
Огонь в кубке только что снова стал красным. Из него вылетали искры. Длинное пламя внезапно взметнулось в воздух, и на нем оказался еще один кусок пергамента.
Казалось, автоматически Дамблдор протянул длинную руку и схватил пергамент. Он протянул его и уставился на имя, написанное на нем. Наступила долгая пауза, во время которой Дамблдор уставился на листок в своих руках, а все в комнате уставились на Дамблдора. А затем Дамблдор прочистил горло и прочитал —
«Гарри Поттер».

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ
ЧЕТЫРЕ ЧЕМПИОНА

Гарри сидел там, осознавая, что все головы в Большом зале повернулись, чтобы посмотреть на него. Он был ошеломлен. Он чувствовал себя онемевшим. Он, несомненно, видел сон. Он не расслышал правильно.
Аплодисментов не было. Жужжание, словно от разъяренных пчел, начало наполнять зал; некоторые студенты вставали, чтобы получше рассмотреть Гарри, застывшего на своем месте.
За главным столом профессор МакГонагалл поднялась на ноги и, проскользнув мимо Людо Бэгмена и профессора Каркарова, что-то срочно прошептала профессору Дамблдору, который, слегка нахмурившись, наклонил к ней ухо.
Гарри повернулся к Рону и Гермионе; за ними он увидел, что все сидящие за длинным столом Гриффиндора наблюдают за ним, открыв рты.
- Я не вписывал свое имя, - безучастно произнес Гарри. - Вы же знаете, что я этого не делал.
Они оба смотрели на него так же тупо.
За главным столом профессор Дамблдор выпрямился и кивнул профессору МакГонагалл.
«Гарри Поттер!» — снова позвал он. «Гарри! Сюда, пожалуйста!»
— Давай, — прошептала Гермиона, слегка подтолкнув Гарри.
Гарри поднялся на ноги, наступил на подол мантии и слегка споткнулся. Он направился в просвет между столами Гриффиндора и Хаффлпаффа. Казалось, это была невероятно длинная прогулка; верхний стол, казалось, совсем не приближался, и он чувствовал на себе сотни и сотни глаз, словно каждый был прожектором. Жужжание становилось все громче и громче. Казалось, прошел час, прежде чем он оказался прямо перед Дамблдором, чувствуя на себе взгляды всех учителей.
«Ну... через дверь, Гарри», — сказал Дамблдор. Он не улыбался.
Гарри двинулся вдоль учительского стола. Хагрид сидел в самом конце. Он не подмигнул Гарри, не помахал рукой и не подал никаких обычных знаков приветствия. Он выглядел совершенно ошеломленным и уставился на Гарри, когда тот проходил мимо, как и все остальные. Гарри прошел через дверь из Большого зала и оказался в меньшей комнате, увешанной картинами ведьм и волшебников. В камине напротив него пылал красивый огонь.
Лица на портретах повернулись, чтобы посмотреть на него, когда он вошел. Он увидел, как сморщенная ведьма выпорхнула из рамы своей картины и переместилась в соседнюю, где был изображен волшебник с моржовыми усами. Сморщенная ведьма начала шептать ему на кхо.
~Виктор Крам, Седрик Диггори и Флер Делакур сгруппировались вокруг огня. Они выглядели странно впечатляюще, вырисовываясь на фоне пламени. Крам, сгорбившись и задумчивый, прислонился к каминной полке, немного в стороне от двух других. Седрик стоял, заложив руки за спину, и смотрел в огонь. Флер Делакур оглянулась, когда Гарри вошел, и откинула назад свои длинные серебристые волосы.
«Что это?» — спросила она. «Они хотят, чтобы мы вернулись в Зал?»
Она думала, что он пришел передать сообщение. Гарри не знал, как объяснить, что только что произошло. Он просто стоял там, глядя на трех чемпионов. Его поразило, насколько они все были высокими.
Позади него послышался топот ног, и в комнату вошел Людо Бэгмен. Он взял Гарри за руку и повел его вперед.
«Необычайно!» — пробормотал он, сжимая руку Гарри. «Совершенно необыкновенно! Господа... леди», — добавил он, подходя к камину и обращаясь к остальным троим. «Могу ли я представить — каким бы невероятным это ни казалось — четвертого чемпиона Трех Волшебников?»
Виктор Крам выпрямился. Его угрюмое лицо потемнело, когда он оглядел Гарри. Седрик выглядел озадаченным. Он перевел взгляд с Бэгмена на Гарри и обратно, словно был уверен, что ослышался. Флер Делакур, однако, тряхнула волосами, улыбнулась и сказала: «О, очень смешная шутка, мистер Бэгмен».
«Шутка?» — повторил Бэгмен, сбитый с толку. «Нет, нет, совсем нет! Имя Гарри только что вырвалось из Кубка Огня!»
Густые брови Крама слегка сдвинулись. Седрик все еще выглядел вежливо озадаченным. Флер нахмурилась.
«Но, очевидно, это была ошибка», — презрительно сказала она Бэгмену. «Он не может конкурировать. Он слишком молод».
«Ну... это потрясающе», — сказал Бэгмен, потирая свой гладкий подбородок и улыбаясь Гарри. «Но, как вы знаете, возрастное ограничение было введено только в этом году в качестве дополнительной меры безопасности. И поскольку его имя вырвалось из кубка... Я имею в виду, я не думаю, что на данном этапе можно уклониться... Это прописано в правилах, вы обязаны... Гарри просто придется сделать все, что он...»
Дверь позади них снова открылась, и вошла большая группа людей: профессор Дамблдор, за которым следовали мистер Крауч, профессор Каркаров, мадам Максим, профессор МакГонагалл и профессор Снейп. Гарри услышал жужжание сотен студентов по ту сторону стены, прежде чем профессор МакГонагалл закрыла дверь.
«Мадам Максим!» — тут же сказала Флер, шагая к своей директрисе. «Они говорят, что этот маленький мальчик тоже будет соревноваться!»
Где-то под оцепеневшим недоверием Гарри почувствовал вспышку гнева. Маленький мальчик?
Мадам Максим выпрямилась во весь свой и немалый рост. Макушка ее красивой головы коснулась люстры, полной свечей, а ее гигантская черная атласная грудь вздулась.
«Что это значит, Дамблдор?» — спросила она властно.
«Я бы сам хотел это знать, Дамблдор», — сказал профессор Каркаров. На его лице была стальная улыбка, а его голубые глаза были как куски льда. «Два чемпиона Хогвартса? Я не помню, чтобы кто-то говорил мне, что принимающей школе разрешено иметь двух чемпионов — или я недостаточно внимательно прочитал правила?»
Он издал короткий и неприятный смешок.
«Это невозможно», — сказала мадам Максим, чья огромная рука, украшенная множеством великолепных опалов, покоилась на плече Флер. — «Хогвартс» не может иметь двух чемпионов. Это крайне несправедливо.
«Мы были под впечатлением, что ваша Возрастная Линия отсеет молодых участников, Дамблдор», — сказал Каркаров, его стальная улыбка все еще была на месте, хотя его глаза были холоднее, чем когда-либо. «В противном случае, мы бы, конечно, привели более широкий выбор кандидатов из наших собственных школ».
«Это не вина никого, кроме Поттера, Каркаров», — тихо сказал Снейп. Его черные глаза горели злобой. «Не вини Дамблдора за решимость Поттера нарушать правила. Он переступает черту с тех пор, как прибыл сюда...»
«Спасибо, Северус», — твердо сказал Дамблдор, и Снейп замолчал, хотя его глаза все еще злобно сверкали из-под завесы сальных черных волос.
Профессор Дамблдор теперь смотрел на Гарри, который смотрел прямо на него, пытаясь разглядеть выражение глаз за очками-полумесяцами.
«Ты бросил свое имя в Кубок Огня, Гарри?» — спокойно спросил он.
“Нет”, - сказал Гарри. Он прекрасно понимал, что все внимательно наблюдают за ним. Снейп издал тихий звук нетерпеливого недоверия в темноте.
«Ты просил старшего ученика положить его в Кубок Огня вместо тебя?» — спросил профессор Дамблдор, игнорируя Снейпа.
«Нет», — яростно сказал Гарри.
«Ах, конечно же, он лжет!» — воскликнула мадам Максим. Снегг покачал головой, скривив губы.
«Он не мог пересечь Возрастную Линию», — резко сказала профессор МакГонагалл. «Я уверена, что мы все согласны с этим...»
- Дамбли-дорр, должно быть, ошибся с линией, - сказала мадам Максим, пожимая плечами.
«Конечно, это возможно», — вежливо сказал Дамблдор.
«Дамблдор, вы прекрасно знаете, что не совершили ошибки!» — сердито сказала профессор МакГонагалл. «Правда, что за чушь! Гарри не мог сам пересечь черту, и поскольку профессор Дамблдор считает, что он не убедил старшего ученика сделать это за него, я уверен, что этого должно быть достаточно для всех остальных!»
She shot a very angry look at Professor Snape.
«Мистер Крауч... Мистер Бэгмен», — сказал Каркаров, его голос снова стал елейным, «вы наши... э-э... объективные судьи. Вы, конечно, согласитесь, что это крайне необычно?»
Бэгмен вытер свое круглое, мальчишеское лицо платком и посмотрел на мистера Крауча, который стоял за пределами круга света от костра, его лицо было наполовину скрыто тенью. Он выглядел немного жутко, полумрак делал его намного старше, придавая ему почти черепоподобный вид. Однако когда он заговорил, это был его обычный резкий голос.
«Мы должны следовать правилам, а в правилах четко указано, что те люди, чьи имена выпадут из Кубка Огня, обязаны принять участие в турнире».
«Ну, Барти знает правила наизусть», — сказал Бэгмен, сияя и поворачиваясь к Каркарову и мадам Максим, как будто вопрос был закрыт.
«Я настаиваю на повторном представлении имен остальных моих учеников», — сказал Каркаров. Он отбросил свой елейный тон и улыбку. Его лицо было действительно очень уродливым. «Вы снова установите Кубок Огня, и мы продолжим добавлять имена, пока в каждой школе не будет по два чемпиона. Это будет справедливо, Дамблдор».
«Но Каркаров, это так не работает», — сказал Бэгмен. «Кубок Огня просто погас — он не загорится до начала следующего турнира —»
«… в котором Дурмстранг, безусловно, не будет участвовать!» — взорвался Каркаров. «После всех наших встреч, переговоров и компромиссов я не ожидал, что произойдет что-то подобное! Я уже почти решил уйти!»
«Пустая угроза, Каркаров», — прорычал голос из-за двери. «Ты не можешь сейчас оставить своего чемпиона. Он должен соревноваться. Они все должны соревноваться. Связывающий магический контракт, как сказал Дамблдор. Удобно, а?»
Муди только что вошел в комнату. Он хромал к огню, и с каждым правильным шагом, который он делал, раздавался громкий стук.
«Удобно?» — сказал Каркаров. «Боюсь, я тебя не понимаю, Грюм».
Гарри мог сказать, что он пытался звучать презрительно, как будто то, что говорил Грюм, едва ли стоило его внимания, но его руки выдали его; они сжались в кулаки.
«Не так ли?» — тихо сказал Грюм. «Все очень просто, Каркаров. Кто-то положил имя Поттера в этот кубок, зная, что ему придется соревноваться, если оно выйдет».
«Очевидно, кто-то хотел дать Хогвартсу два кусочка яблока!» — сказала мадам Максим.
«Я полностью согласен, мадам Максим», — сказал Каркаров, кланяясь ей. «Я подам жалобу в Министерство магии и Международную конфедерацию магов...»
«Если у кого-то и есть причина жаловаться, так это у Поттера», — прорычал Грюм, — «но... забавно... я не слышу, чтобы он говорил хоть слово...»
«Зачем ему жаловаться?» — взорвалась Флер Делакур, топнув ногой. «Это шанс посоревноваться, не так ли? Мы все неделями надеялись, что нас выберут! Честь для наших школ! Тысяча галеонов призовых денег — это шанс, за который многие бы отдали жизнь!»
«Может быть, кто-то надеется, что Поттер умрет за это», — сказал Грюм с едва заметным рычанием.
После этих слов наступила крайне напряженная тишина. Людо Бэгмен, который выглядел действительно очень встревоженным, нервно подпрыгнул на ногах и сказал: «Угрюмый, старик... что ты говоришь!»
«Мы все знаем, что профессор Грюм считает утро потерянным, если до обеда он не раскрыл шесть заговоров с целью его убийства», — громко сказал Каркаров. «Похоже, теперь он учит своих учеников бояться убийств. Странное качество для преподавателя Защиты от Темных Искусств, Дамблдор, но, без сомнения, у вас были на то причины».
«Мне мерещится, да?» — прорычал Грюм. «Вижу, да? Это была искусная ведьма или волшебник, которая положила имя мальчика в тот кубок...»
«Ах, какие доказательства этого есть?» — сказала мадам Максим, всплеснув своими огромными руками.
«Потому что они обманули очень мощный магический предмет!» — сказал Грюм. «Понадобилось бы исключительно сильное заклинание Конфундус, чтобы обмануть этот кубок и заставить забыть, что в турнире соревнуются только три школы... Я предполагаю, что они представили имя Поттера под четвертой школой, чтобы убедиться, что он единственный в своей категории...»
«Кажется, ты много думал об этом, Грюм», — холодно сказал Каркаров, — «и это очень остроумная теория — хотя, конечно, я слышал, что ты недавно вбил себе в голову, что один из твоих подарков на день рождения содержал хитроумно замаскированное яйцо василиска, и разбил его вдребезги, прежде чем понял, что это каретные часы. Так что ты поймешь, если мы не будем воспринимать тебя полностью всерьез...»
«Есть те, кто обращает невинные случаи себе на пользу», — грозно возразил Грюм. «Моя работа — думать так, как думают Темные маги, Каркаров, — и ты должен это помнить...»
«Аластор!» — предостерегающе сказал Дамблдор. Гарри на мгновение задумался, с кем он разговаривает, но потом понял, что «Грозный Глаз» вряд ли может быть настоящим именем Грюма. Грюм замолчал, хотя все еще с удовлетворением разглядывал Каркарова — лицо Каркарова горело.
«Как возникла эта ситуация, мы не знаем», — сказал Дамблдор, обращаясь ко всем собравшимся в комнате. «Мне кажется, однако, что у нас нет выбора, кроме как принять это. И Седрик, и Гарри были выбраны для участия в турнире. Поэтому они это сделают...»
«Ах, но Дамблдор...»
«Моя дорогая мадам Максим, если у вас есть альтернатива, я буду рад ее услышать».
Дамблдор ждал, но мадам Максим не говорила, она просто сердито смотрела. Она была не одна такая. Снейп выглядел взбешённым; Каркаров был зол; Бэгмен, однако, выглядел довольно возбуждённым.
«Ну, тогда продолжим?» — сказал он, потирая руки и улыбаясь. «Надо же дать нашим чемпионам указания, не так ли? Барти, хочешь оказать честь?»
Мистер Крауч, казалось, вышел из глубокой задумчивости.
«Да», — сказал он, — «инструкции. Да... первое задание...»
Он двинулся вперед, в свет костра. Вблизи Гарри подумал, что он выглядит больным. Под глазами у него были темные тени, а морщинистая кожа была тонкой и липкой, чего не было на чемпионате мира по квиддичу.
«Первое задание призвано проверить вашу смелость, — сказал он Гарри, Седрику, Флер и Виктору, — поэтому мы не будем вам рассказывать, в чем оно заключается. Мужество перед лицом неизвестности — важное качество для волшебника... очень важное...
«Первое задание состоится двадцать четвертого ноября перед другими студентами и жюри.
«Чемпионам не разрешается просить или принимать какую-либо помощь от своих учителей для выполнения заданий на турнире. Чемпионы встретятся с первым испытанием, вооруженные только своими палочками. Они получат информацию о втором задании после завершения первого. В связи с требовательным и длительным характером турнира чемпионы освобождаются от тестов в конце года».
Мистер Крауч повернулся и посмотрел на Дамблдора.
«Я думаю, это все, да, Альбус?»
«Я так думаю», — сказал Дамблдор, который смотрел на мистера Крауча с легкой обеспокоенностью. «Ты уверен, что не хочешь остаться сегодня в Хогвартсе, Барти?»
«Нет, Дамблдор, я должен вернуться в Министерство», — сказал мистер Крауч. «Сейчас очень хлопотно, очень трудно... Я оставил молодого Уэзерби за главного... Очень восторженно... немного чересчур восторженно, если честно...»
«Ты хотя бы выпьешь перед уходом?» — спросил Дамблдор.
«Давай, Барти, я остаюсь!» — весело сказал Бэгмен. «Теперь в Хогвартсе все происходит, знаешь ли, здесь гораздо интереснее, чем в офисе!»
«Я так не думаю, Людо», — сказал Крауч с ноткой своего прежнего нетерпения.
«Профессор Каркаров, мадам Максим, хотите выпить по стаканчику на ночь?» — спросил Дамблдор.
Но мадам Максим уже обняла Флер за плечи и быстро повела ее из комнаты. Гарри слышал, как они оба очень быстро говорили по-французски, направляясь в Большой зал. Каркаров поманил Крама, и они тоже вышли, хотя и молча.
«Гарри, Седрик, я предлагаю вам пойти спать», — сказал Дамблдор, улыбаясь им обоим. «Я уверен, что Гриффиндор и Хаффлпафф ждут, чтобы отпраздновать с вами, и было бы стыдно лишать их этого прекрасного повода устроить большой беспорядок и шум».
Гарри взглянул на Седрика, тот кивнул, и они вместе ушли.
Большой зал был уже пуст; свечи догорели, придавая неровным улыбкам тыкв жуткий, мерцающий вид.
«Итак, — сказал Седрик с легкой улыбкой. — Мы снова играем друг против друга!»
«Полагаю, — сказал Гарри. Он действительно не мог придумать, что сказать. Внутри его головы, казалось, царил полный беспорядок, как будто его мозги были опустошены.
“Итак... скажи мне...” - спросил Седрик, когда они достигли вестибюля, который теперь освещался только факелами из-за отсутствия Кубка Огня. “Как ты узнал свое имя?”
«Я этого не делал», — сказал Гарри, глядя на него снизу вверх. «Я не клал его туда. Я говорю правду».
«А... ладно», — сказал Седрик. Гарри понял, что Седрик ему не поверил. «Ну... тогда увидимся».
Вместо того, чтобы подняться по мраморной лестнице, Седрик направился к двери справа. Гарри стоял, слушая, как он спускается по каменным ступеням за ней, затем медленно начал подниматься по мраморным.
Поверит ли ему кто-нибудь, кроме Рона и Гермионы, или все подумают, что он сам ввязался в турнир? Но как кто-то мог так подумать, когда он сталкивался с соперниками, у которых было на три года больше магического образования, чем у него, — когда теперь он сталкивался с заданиями, которые не только казались очень опасными, но и которые нужно было выполнять перед сотнями людей? Да, он думал об этом... он фантазировал об этом... но это была шутка, на самом деле, пустая мечта... он никогда по-настоящему, всерьез не рассматривал возможность участия...
Но кто-то другой подумал об этом... кто-то другой хотел, чтобы он был на турнире, и позаботился об этом. Зачем? Чтобы побаловать его? Он так не думал, почему-то..
Чтобы увидеть, как он выставляет себя дураком? Что ж, их желание, скорее всего, исполнится. . .
Но чтобы его убили?
Неужели Грюм просто был в своей обычной паранойе? Разве кто-то не мог положить имя Гарри в кубок в качестве трюка, розыгрыша? Неужели кто-то действительно хотел его смерти?
Гарри смог ответить на это сразу. Да, кто-то хотел его смерти, кто-то хотел его смерти с тех пор, как ему исполнился год... Лорд Волан-де-Морт. Но как Волан-де-Морт мог обеспечить попадание имени Гарри в Кубок Огня? Волан-де-Морт должен был быть далеко, в какой-то далекой стране, скрываться, один... слабый и бессильный...
Однако в том сне, который он видел прямо перед тем, как проснулся с болью в шраме, Волан-де-Морт был не один... он разговаривал с Червехвостом... замышляя убийство Гарри...
Гарри был шокирован, обнаружив себя лицом к лицу с Толстой Дамой. Он едва заметил, куда его несут ноги. Также было неожиданностью увидеть, что она была не одна в своей рамке. Сморщенная ведьма, которая впорхнула в картину соседа, когда он присоединился к чемпионам внизу, теперь самодовольно сидела рядом с Толстой Дамой. Должно быть, она промчалась через каждую картину, выстроившуюся вдоль семи лестниц, чтобы добраться сюда раньше него. И она, и Толстая Дама смотрели на него с острейшим интересом.
«Ну, ну, ну», — сказала Толстая Дама, — «Вайолет только что мне все рассказала. Кого же тогда выбрали чемпионом школы?»
«Чепуха», — тупо сказал Гарри.
«Это, конечно, не так!» — возмущенно сказала бледная ведьма.
«Нет, нет, Ви, это пароль», — успокаивающе сказала Толстая Дама и повернулась на петлях, чтобы пропустить Гарри в общую комнату.
Взрыв шума, который поразил уши Гарри, когда портрет открылся, едва не отбросил его назад. Следующее, что он осознал, это то, что его втащили в общую комнату около дюжины пар рук, и он оказался лицом к лицу со всем факультетом Гриффиндор, все из которых кричали, аплодировали и свистели.
«Ты должен был сказать нам, что ты вошел!» — взревел Фред; он выглядел наполовину раздраженным, наполовину глубоко впечатленным.
«Как ты это сделал, не отрастив бороду? Гениально!» — взревел Джордж.
«Я не делал этого», — сказал Гарри. «Я не знаю, как…»
Но Анджелина тут же набросилась на него: «О, если это не я, то, по крайней мере, это гриффиндорец...»
«Ты сможешь отплатить Диггори за тот последний матч по квиддичу, Гарри!» — закричала Кэти Белл, еще одна из охотников Гриффиндора.
«У нас есть еда, Гарри, иди и поешь…»
«Я не голоден, я наелся на пиру».
Но никто не хотел слышать, что он не был голоден; никто не хотел слышать, что он не положил свое имя в кубок; ни один человек, казалось, не заметил, что он был совсем не в настроении праздновать... Ли Джордан откопал где-то знамя Гриффиндора и настоял на том, чтобы накинуть его на Гарри, как на плащ. Гарри не мог уйти; всякий раз, когда он пытался пробраться к лестнице, ведущей в спальни, толпа вокруг него смыкала ряды, навязывая ему еще одно сливочное пиво, набивая ему руки чипсами и арахисом... Все хотели знать, как он это сделал, как он обманул Возрастную Линию Дамблдора и умудрился засунуть свое имя в кубок...
«Я этого не делал», — повторял он снова и снова. «Я не знаю, как это произошло».
Но, несмотря на всеобщее внимание, он мог бы с тем же успехом вообще не отвечать.
«Я устал!» — наконец проревел он, спустя почти полчаса. «Нет, серьезно, Джордж — я иду спать —»
Больше всего на свете он хотел найти Рона и Гермиону, обрести немного здравомыслия, но никого из них, похоже, не было в общей комнате. Настаивая на том, что ему нужно поспать, и почти расплющивая маленьких братьев Криви, когда они пытались подстеречь его у подножия лестницы, Гарри сумел стряхнуть всех и подняться в спальню так быстро, как только мог.
.К своему великому облегчению, он обнаружил Рона, лежащего на кровати в пустом общежитии, все еще полностью одетого. Он поднял глаза, когда Гарри захлопнул за собой дверь.
«Где ты был?» — спросил Гарри.
«О, привет», — сказал Рон.
Он ухмылялся, но это была очень странная, натянутая ухмылка. Гарри внезапно осознал, что он все еще носит алый флаг Гриффиндора, который Ли повязал вокруг него. Он поспешил снять его, но он был завязан очень туго. Рон лежал на кровати, не двигаясь, наблюдая, как Гарри пытается снять его.
«Итак, — сказал он, когда Гарри наконец снял баннер и бросил его в угол. — Поздравляю».
«Что ты имеешь в виду, поздравляю?» — спросил Гарри, уставившись на Рона. Было определенно что-то не так с тем, как Рон улыбался: это было больше похоже на гримасу.
«Ну... больше никто не перешел через Эпохальную Линию», — сказал Рон. «Даже Фред и Джордж. Что ты использовал — Плащ-Невидимку?»
«Плащ-невидимка не помог бы мне пересечь эту черту», ;;— медленно произнес Гарри.
«А, точно», — сказал Рон. «Я думал, ты мог бы мне сказать, если бы это был Плащ... потому что он бы прикрыл нас обоих, не так ли? Но ты нашел другой способ, не так ли?»
«Слушай», сказал Гарри, «я не бросал свое имя в этот кубок. Кто-то другой, должно быть, сделал это».
Рон поднял брови.
«Зачем им это делать?»
«Не знаю», — сказал Гарри. Он чувствовал, что было бы очень мелодраматично сказать: «Убить меня».
Брови Рона поднялись так высоко, что они грозили скрыться в волосах.
«Знаешь, все в порядке, можешь рассказать мне правду», — сказал он. «Если ты не хочешь, чтобы все остальные знали, ладно, но я не знаю, зачем ты утруждаешь себя враньем, ты ведь не попал из-за этого в беду, не так ли? Та подруга Толстой Дамы, эта Вайолет, она уже всем нам сказала, что Дамблдор пускает тебя. Приз в тысячу галеонов, а? И тебе не нужно проходить тесты в конце года...»
«Я не бросал свое имя в этот кубок!» — сказал Гарри, начиная злиться.
«Да, ладно», — сказал Рон, точно таким же скептическим тоном, как Седрик. «Только ты сказал сегодня утром, что сделал бы это вчера вечером, и никто бы тебя не увидел... Я не дурак, ты же знаешь».
«Ты производишь действительно хорошее впечатление», — резко бросил Гарри.
«Да?» — сказал Рон, и на его лице больше не было и следа улыбки, натянутой или нет. «Тебе пора спать, Гарри. Думаю, завтра тебе придется рано вставать для фотосессии или чего-то в этом роде».
Он задернул занавески на своей кровати с балдахином, оставив Гарри стоять у двери, уставившись на темно-красные бархатные занавески, за которыми теперь скрывался один из немногих людей, которые, как он был уверен, поверят ему.


ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ
ВЗВЕШИВАНИЕ ВОЛШЕБНЫХ ПАЛОЧЕК

Когда Гарри проснулся в воскресенье утром, ему потребовалось мгновение, чтобы вспомнить, почему он чувствовал себя таким несчастным и обеспокоенным. Затем на него накатило воспоминание о предыдущей ночи. Он сел и откинул занавески на своей кровати с балдахином, намереваясь поговорить с Роном, заставить Рона поверить ему — только чтобы обнаружить, что кровать Рона пуста; он, очевидно, спустился завтракать.
Гарри оделся и спустился по винтовой лестнице в гостиную. Как только он появился, люди, уже закончившие завтрак, снова разразились аплодисментами. Перспектива спуститься в Большой зал и столкнуться с остальными гриффиндорцами, которые все обращались с ним как с каким-то героем, не была привлекательной; однако, это было либо так, либо остаться здесь и позволить братьям Криви, которые оба отчаянно звали его присоединиться к ним, загнать себя в угол. Он решительно подошел к портретному проему, толкнул его, вылез из него и оказался лицом к лицу с Гермионой.
«Привет», — сказала она, держа в руках стопку тостов, которые несла в салфетке. «Я принесла тебе это... Хочешь прогуляться?»
«Хорошая идея», — с благодарностью сказал Гарри.
Они спустились вниз, быстро пересекли вестибюль, не заглядывая в Большой зал, и вскоре уже шагали по лужайке к озеру, где был пришвартован корабль Дурмстранга, отражаясь черным в воде. Утро было прохладным, и они продолжали идти, жуя тост, пока Гарри рассказывал Гермионе, что именно произошло после того, как он покинул стол Гриффиндора накануне вечером. К его огромному облегчению, Гермиона восприняла его историю без вопросов.
«Ну, конечно, я знала, что ты не вошел сам», — сказала она, когда он закончил рассказывать ей о сцене в комнате за пределами Зала. «Выражение твоего лица, когда Дамблдор зачитал твое имя! Но вопрос в том, кто его вставил? Потому что Грюм прав, Гарри... Я не думаю, что какой-либо студент мог бы это сделать... они никогда не смогли бы обмануть кубок или преодолеть Дамблдора...»
«Ты не видела Рона?» — перебил её Гарри.
Гермиона колебалась.
«Эм... да... он был на завтраке», — сказала она.
«Он все еще думает, что я вошел сам?»
«Ну... нет, я так не думаю... не совсем», — неловко сказала Гермиона.
«Что это должно значить, «не совсем»?»
«О, Гарри, разве это не очевидно?» — в отчаянии сказала Гермиона. «Он ревнует!»
«Ревнует?» — недоверчиво спросил Гарри. «Ревнует чему? Хочет выставить себя идиотом перед всей школой, да?»
«Послушай», — терпеливо сказала Гермиона, — «всегда ты привлекаешь все внимание, ты же знаешь. Я знаю, что это не твоя вина», — быстро добавила она, увидев, как Гарри яростно открыл рот. «Я знаю, ты не просишь об этом... но — ну — знаешь, у Рона дома столько братьев, с которыми ему приходится соревноваться, а ты его лучший друг, и ты действительно знаменит — его всегда отодвигают в сторону, когда люди видят тебя, и он мирится с этим, и он никогда об этом не говорит, но я полагаю, что это просто слишком много...»
«Отлично», — с горечью сказал Гарри. «Действительно отлично. Передай ему от меня, что я могу поменяться в любое время, когда он захочет. Передай ему от меня, что он может это сделать... Люди таращатся на мой лоб, куда бы я ни пошел...»
«Я ему ничего не скажу, — коротко ответила Гермиона. — Скажи ему сам. Это единственный способ разобраться».
«Я не буду бегать за ним, пытаясь заставить его вырасти!» — сказал Гарри так громко, что несколько сов с ближайшего дерева в тревоге взлетели. «Может, он поверит, что я не получаю удовольствия, когда сломаю себе шею или…»
«Это не смешно», — тихо сказала Гермиона. «Это совсем не смешно». Она выглядела крайне встревоженной. «Гарри, я тут подумала — ты же знаешь, что нам нужно сделать, да? Прямо сейчас, как только вернемся в замок?»
«Да, дай Рону хорошего пинка под зад...»
«Напиши Сириусу. Ты должен рассказать ему, что случилось. Он просил тебя держать его в курсе всего, что происходит в Хогвартсе... Он как будто ожидал, что произойдет что-то подобное. Я принесла с собой пергамент и перо...»
«Да ладно», — сказал Гарри, оглядываясь, чтобы убедиться, что их не подслушивают, но вокруг было довольно пустынно. «Он вернулся в страну только потому, что у меня заболел шрам. Он, наверное, ворвется прямо в замок, если я скажу ему, что кто-то записал меня на Турнир Трех Волшебников...»
«Он хотел бы, чтобы ты ему рассказал», — строго сказала Гермиона. «Он все равно узнает...»
"Как?"
«Гарри, это не останется незамеченным», — очень серьезно сказала Гермиона. «Этот турнир знаменит, и ты знаменит. Я буду очень удивлена, если в «Ежедневном пророке» ничего не будет о твоем участии... Ты уже в половине книг о Сам-Знаешь-Кем, ты знаешь... и Сириус предпочел бы услышать это от тебя, я знаю, он бы предпочел».
«Ладно, ладно, я ему напишу», — сказал Гарри, бросая последний кусочек тоста в озеро. Они оба стояли и смотрели, как он плавает там, пока из воды не поднялось большое щупальце и не утащило его под воду. Затем они вернулись в замок.
«Чью сову я буду использовать?» — спросил Гарри, когда они поднимались по лестнице. «Он сказал мне больше не использовать Хедвиг».
«Спроси у Рона, можешь ли ты одолжить...»
«Я ни о чем не прошу Рона», — категорически заявил Гарри.
«Ну, тогда одолжи одну из школьных сов, ею сможет воспользоваться любой», — сказала Гермиона.
Они поднялись в совятню. Гермиона дала Гарри кусок пергамента, перо и бутылочку чернил, затем прогулялась вдоль длинных рядов насестов, разглядывая всех разных сов, пока Гарри сидел у стены и писал свое письмо.

Дорогой Сириус,
Ты просил меня держать тебя в курсе событий в Хогвартсе, так вот — не знаю, слышал ли ты, но в этом году пройдет Турнир Трех Волшебников, и в субботу вечером меня выбрали четвертым чемпионом. Я не знаю, кто бросил мое имя в Кубок Огня, потому что я этого не сделал. Другой чемпион Хогвартса — Седрик Диггори из Хаффлпаффа.

В этот момент он остановился, размышляя. Ему захотелось что-то сказать о большом грузе беспокойства, который, казалось, поселился в его груди с прошлой ночи, но он не мог придумать, как это перевести в слова, поэтому он просто окунул перо обратно в чернильницу и написал:

Надеюсь, ты в порядке, и Клювокрыл...
Гарри

«Готово», — сказал он Гермионе, вставая на ноги и отряхивая солому с мантии. В этот момент Хедвиг спустилась ему на плечо и протянула ногу.
«Я не могу тебя использовать», — сказал ей Гарри, оглядываясь в поисках школьных сов. «Мне придется использовать одну из этих...»
Хедвиг громко ухнула и взлетела так внезапно, что ее когти впились ему в плечо. Она держалась спиной к Гарри все время, пока он привязывал свое письмо к ноге большой сипухи. Когда сова улетела, Гарри потянулся, чтобы погладить Хедвиг, но она яростно щелкнула клювом и взлетела на стропила, за пределы досягаемости.
«Сначала Рон, потом ты», — сердито сказал Гарри. «Это не моя вина».
Если Гарри думал, что дела пойдут лучше, как только все привыкнут к мысли, что он чемпион, то следующий день показал ему, как он ошибался. Он больше не мог избегать остальной части школы, как только вернулся на уроки — и было ясно, что остальная часть школы, как и гриффиндорцы, думала, что Гарри сам зарегистрировался на турнир. Однако, в отличие от гриффиндорцев, они, похоже, не были впечатлены.
Хаффлпаффцы, которые обычно были в прекрасных отношениях с Гриффиндорцами, стали на удивление холодны ко всем из них. Одного урока Гербологии было достаточно, чтобы это продемонстрировать. Было ясно, что Хаффлпаффцы чувствовали, что Гарри украл славу их чемпиона; чувство, усугубленное, возможно, тем фактом, что факультет Хаффлпаффа очень редко получал какую-либо славу, и что Седрик был одним из немногих, кто когда-либо давал им ее, победив Гриффиндор однажды в Квиддиче. Эрни Макмиллан и Джастин Финч-Флетчли, с которыми Гарри обычно очень хорошо ладил, не разговаривали с ним, хотя они пересаживали Прыгающие Лампочки на тот же поднос — хотя они довольно неприятно рассмеялись, когда одна из Прыгающих Лампочек вырвалась из хватки Гарри и сильно ударила его по лицу. Рон тоже не разговаривал с Гарри. Гермиона сидела между ними, ведя очень натянутую беседу, но хотя оба отвечали ей нормально, они избегали зрительного контакта друг с другом. Гарри думал, что даже профессор Стебль кажется отстраненной с ним — но ведь она была главой факультета Хаффлпафф.
В обычных обстоятельствах он бы с нетерпением ждал встречи с Хагридом, но на уроке ухода за магическими существами он также встретился со слизеринцами — впервые с тех пор, как стал чемпионом, ему предстояло встретиться с ними лицом к лицу.
Как и ожидалось, Малфой прибыл в хижину Хагрида со своей привычной ухмылкой на лице.
«А, смотрите, ребята, это чемпион», — сказал он Крэббу и Гойлу, как только оказался в пределах слышимости Гарри. «У вас есть книги для автографов? Лучше получите автограф сейчас, потому что я сомневаюсь, что он будет здесь долго... Половина чемпионов Трех Волшебников уже умерла... как долго вы, Поттер, продержитесь? Я ставлю на десять минут после начала первого задания».
Крэбб и Гойл льстиво захохотали, но Малфою пришлось остановиться, потому что Хагрид появился из задней части своей каюты, балансируя на шатающейся башне из ящиков, в каждом из которых находился очень большой соплохвост с взрывным концом. К ужасу класса, Хагрид продолжил объяснять, что причиной того, что соплохвост убивал друг друга, был избыток сдерживаемой энергии, и что решением было бы для каждого ученика привязать соплохвост к поводку и вывести его на короткую прогулку. Единственным хорошим в этом плане было то, что он полностью отвлекал Малфоя.
«Вывести эту штуку на прогулку?» — с отвращением повторил он, уставившись в одну из коробок. «А где именно мы должны закрепить поводок? Вокруг жала, взрывающегося конца или присоски?»
«Возьми его посередине», — сказал Хагрид, показывая. «Э-э, ты, возможно, захочешь надеть перчатки из драконьей кожи, просто в качестве дополнительной меры предосторожности, например. Гарри, иди сюда и помоги мне с этой большой перчаткой...»
Однако настоящим намерением Хагрида было поговорить с Гарри вдали от остального класса. Он подождал, пока все остальные отправятся со своими соплохвостами, затем повернулся к Гарри и очень серьезно сказал: «Итак, ты соревнуешься, Гарри. На турнире. Чемпион школы».
«Один из чемпионов», — поправил его Гарри.
Черные, как жуки, глаза Хагрида из-под его диких бровей выглядели очень встревоженными.
«Не знаешь, кто тебя сюда посадил, Гарри?»
«Значит, ты веришь, что я этого не делал?» — спросил Гарри, с трудом скрывая прилив благодарности, который он почувствовал от слов Хагрида.
«Конечно, я знаю», — прорычал Хагрид. «Ты говоришь, что это был не ты, и я верю тебе, и Дамблдор верит тебе, и все такое».
«Хотел бы я знать, кто это сделал», — с горечью сказал Гарри.
Они вдвоем посмотрели на лужайку; класс теперь был широко разбросан, и все испытывали большие трудности. Соплохвосты теперь были более трех футов в длину и чрезвычайно сильны. Больше не без панциря и бесцветные, они развили своего рода толстую, сероватую, блестящую броню. Они выглядели как нечто среднее между гигантскими скорпионами и удлиненными крабами — но все еще без узнаваемых голов или глаз. Они стали чрезвычайно сильными и очень трудноуправляемыми.
«А, не знаю, Гарри», — внезапно вздохнул Хагрид, глядя на него с обеспокоенным выражением лица. «Школьный чемпион... Кажется, все происходит с тобой, не так ли?»
Гарри не ответил. Да, с ним, похоже, все и произошло... примерно так сказала Гермиона, когда они гуляли вокруг озера, и именно поэтому, по ее словам, Рон больше с ним не разговаривал.
Следующие несколько дней были одними из худших для Гарри в Хогвартсе. Ближе всего он когда-либо чувствовал себя так в те месяцы, на втором курсе, когда большая часть школы подозревала его в нападении на своих однокурсников. Но Рон тогда был на его стороне. Он думал, что мог бы справиться с поведением остальной части школы, если бы просто мог вернуть Рона в качестве друга, но он не собирался пытаться убедить Рона поговорить с ним, если Рон не хотел. Тем не менее, ему было одиноко, когда неприязнь лилась на него со всех сторон.
Он мог понять отношение Хаффлпаффцев, даже если оно ему не нравилось; у них был свой чемпион, которого нужно было поддерживать. Он не ожидал ничего, кроме злобных оскорблений от Слизерина — он был там крайне непопулярен и всегда был таким, потому что он так часто помогал Гриффиндору побеждать их, как в квиддиче, так и в чемпионате между факультетами. Но он надеялся, что Равенкло найдут в себе силы поддержать его так же, как Седрика. Однако он ошибался. Большинство Равенкло, похоже, думали, что он отчаянно пытался заработать себе немного больше славы, обманом заставив кубок принять его имя.
Затем был тот факт, что Седрик выглядел как чемпион гораздо больше, чем он был на самом деле. Исключительно красивый, с прямым носом, темными волосами и серыми глазами, было трудно сказать, кто в эти дни получал больше восхищения, Седрик или Виктор Крам. Гарри на самом деле видел тех же девочек-шестикурсниц, которые так хотели получить автограф Крама, умоляющих Седрика подписать их школьные сумки в один из обеденных перерывов.
Тем временем Сириус не отвечал, Хедвиг отказывалась приближаться к нему, профессор Трелони предсказывала его смерть с еще большей уверенностью, чем обычно, и он так плохо справился с Призывными Чарами на уроке профессора Флитвика, что ему дали дополнительное домашнее задание — единственному, кто получил хоть что-то, не считая Невилла.
«Это на самом деле не так уж и сложно, Гарри», — попыталась успокоить его Гермиона, когда они вышли из класса Флитвика, — она заставляла предметы пролетать через всю комнату на свой урок, словно она была каким-то странным магнитом для тряпок, корзин для бумаг и луноскопов. «Ты просто не концентрировался как следует...»
«Интересно, почему это так», — мрачно сказал Гарри, когда Седрик Диггори прошел мимо, окруженный большой группой жеманных девушек, которые все смотрели на Гарри так, словно он был особенно большим Взрывным Соплохвостом. «И все же — неважно, а? Двойные зелья ждут нас сегодня днем...»
Двойные зелья всегда были ужасным опытом, но в эти дни это было не чем иным, как пыткой. Быть запертым в подземелье на полтора часа со Снейпом и слизеринцами, которые, казалось, были полны решимости наказать Гарри как можно сильнее за то, что он осмелился стать чемпионом школы, было, пожалуй, самым неприятным, что Гарри мог себе представить. Он уже с трудом пережил одну пятницу, когда Гермиона сидела рядом с ним и шептала: «Игнорируй их, игнорируй их, игнорируй их», и он не мог понять, почему сегодняшний день должен быть лучше.
Когда они с Гермионой прибыли в подземелье Снейпа после обеда, они обнаружили, что слизеринцы ждут снаружи, каждый из них носил большой значок спереди на мантии. На один дикий момент Гарри подумал, что это значки S.P.E.W. — затем он увидел, что на всех них было одно и то же сообщение, написанное светящимися красными буквами, которые ярко горели в тускло освещенном подземном проходе:

Поддержите Седрика Диггори — настоящего чемпиона Хогвартса!

«Нравятся они тебе, Поттер?» — громко сказал Малфой, когда Гарри приблизился. «И это не все, что они делают — смотри!»
Он прижал значок к груди, и надпись на нем исчезла, сменившись другой, светящейся зеленым:

Поттер Воняет

Слизеринцы взвыли от смеха. Каждый из них тоже нажал на свой значок, пока сообщение ПОТТЕР ВОНЯЕТ не засияло ярко вокруг Гарри. Он почувствовал, как жар поднимается к его лицу и шее.
«О, очень смешно», — саркастически сказала Гермиона Пэнси Паркинсон и ее компании девочек из Слизерина, которые смеялись громче всех, «действительно остроумно».
«Хочешь, Грейнджер?» — спросил Малфой, протягивая значок Гермионе. «У меня их полно. Но не трогай мою руку, пока. Я только что ее помыл, понимаешь; не хочу, чтобы грязнокровка ее заляпала».
Часть злости, которую Гарри чувствовал в течение многих дней, казалось, прорвалась сквозь плотину в его груди. Он потянулся за палочкой, прежде чем сообразил, что делает. Люди вокруг них расступились, отступая по коридору.
«Гарри!» — предостерегающе сказала Гермиона.
— Ну, давай, Поттер, — тихо сказал Малфой, вытаскивая свою палочку. — Грюма сейчас здесь нет, чтобы присматривать за тобой, — сделай это, если у тебя хватит смелости...
На долю секунды они посмотрели друг другу в глаза, а затем, в одно и то же время, оба начали действовать.
«Фурнункулус!» — закричал Гарри.
«Денсоджио!» — закричал Малфой.
Струи света вырвались из обеих палочек, ударились друг о друга в воздухе и отскочили под углом — Гарри попал в лицо Гойлу, а Малфой — Гермионе. Гойл заревел и схватился руками за нос, где набухали огромные уродливые фурункулы — Гермиона, всхлипывая от паники, схватилась за рот.
«Гермиона!»
Рон поспешил вперед, чтобы посмотреть, что с ней; Гарри обернулся и увидел, как Рон оттаскивает руку Гермионы от ее лица. Это было не очень приятное зрелище. Передние зубы Гермионы — и без того больше среднего — теперь росли с пугающей скоростью; она все больше походила на бобра, поскольку ее зубы удлинялись, заходя за нижнюю губу, к подбородку — охваченная паникой, она почувствовала их и издала ужасный крик.
«И что это за шум?» — раздался тихий, но убийственный голос.
Пришел Снейп. Слизеринцы потребовали объяснений; Снейп указал на Малфоя длинным желтым пальцем и сказал: «Объясни».
«Поттер напал на меня, сэр...»
«Мы напали друг на друга одновременно!» — крикнул Гарри.
«— и он ударил Гойла — смотрите —»
Снейп осмотрел Гойла, лицо которого теперь напоминало нечто, похожее на изображение из книги о ядовитых грибах.
«Больничное крыло, Гойл», — спокойно сказал Снейп.
“Малфой схватил Гермиону!” сказал Рон. “Смотри!”
Он заставил Гермиону показать Снейпу зубы — она изо всех сил старалась скрыть их руками, хотя это было трудно, так как они уже выросли ниже воротника. Панси Паркинсон и другие слизеринские девочки согнулись от безмолвного смеха, указывая на Гермиону из-за спины Снейпа.
Снейп холодно посмотрел на Гермиону, затем сказал: «Я не вижу никакой разницы».
Гермиона всхлипнула; ее глаза наполнились слезами, она развернулась на каблуках и побежала, побежала по коридору и скрылась из виду.
Возможно, ему повезло, что Гарри и Рон начали кричать на Снейпа одновременно; повезло, что их голоса так сильно отдавались эхом в каменном коридоре, потому что в общем шуме он не мог разобрать, как именно они его называли. Однако суть он уловил.
«Посмотрим», — сказал он самым шелковым голосом. «Пятьдесят баллов с Гриффиндора и по отработке для Поттера и Уизли. А теперь идите внутрь, или вас ждет неделя отработок».
Уши Гарри звенели. Несправедливость происходящего заставила его захотеть проклясть Снейпа на тысячу скользких кусочков. Он прошел мимо Снейпа, прошел с Роном в дальний конец подземелья и швырнул свою сумку на стол. Рон тоже дрожал от гнева — на мгновение ему показалось, что между ними все вернулось на круги своя, но затем Рон повернулся и сел с Дином и Симусом, оставив Гарри одного за своим столом. На другой стороне подземелья Малфой повернулся спиной к Снейпу и нажал на значок, ухмыляясь. В комнате снова мелькнуло «ПОТТЕР ВОНЯЕТ».
Гарри сидел и смотрел на Снейпа, пока начинался урок, представляя себе ужасные вещи, происходящие с ним... Если бы он только знал, как применить заклинание Круциатус... он бы повалил Снейпа на спину, как того паука, дергающегося и извивающегося...
«Противоядия!» — сказал Снейп, оглядывая их всех, его холодные черные глаза неприятно сверкали. «Вы все должны были подготовить свои рецепты сейчас. Я хочу, чтобы вы тщательно их сварили, а затем мы выберем того, на ком испытаем одно из них...»
Глаза Снейпа встретились с глазами Гарри, и Гарри понял, что сейчас произойдет. Снейп собирался отравить его. Гарри представил, как он подхватывает свой котел, бежит вперед класса и обрушивает его на жирную голову Снейпа —
И тут в мысли Гарри ворвался стук в дверь подземелья.
Это был Колин Криви; он вошел в комнату, сияя улыбкой глядя на Гарри, и подошел к столу Снейпа в передней части комнаты.
«Да?» — коротко спросил Снейп.
- Пожалуйста, сэр, я должен отвести Гарри Поттера наверх.
Снейп посмотрел на Колина сверху вниз, на его горбатое лицо сползла улыбка.
«Поттеру нужно закончить еще один час зельеварения», — холодно сказал Снейп. «Он поднимется наверх, когда этот урок закончится».
Колин порозовел.
“Сэр, сэр, его вызывает мистер Бэгмен”, — нервно сказал он. “Всем чемпионам пора уходить, я думаю, они хотят сфотографироваться...”
Гарри отдал бы все, что у него было, чтобы остановить Колина, говорящего эти последние слова. Он рискнул мельком взглянуть на Рона, но Рон решительно уставился в потолок.
«Очень хорошо, очень хорошо», — рявкнул Снейп. «Поттер, оставь свои вещи здесь, я хочу, чтобы ты вернулся сюда позже, чтобы проверить свое противоядие».
«Пожалуйста, сэр, он должен забрать свои вещи с собой», — пропищал Колин. «Все чемпионы...»
«Очень хорошо!» — сказал Снейп. «Поттер — забирай свою сумку и убирайся с глаз моих!»
Гарри перекинул сумку через плечо, встал и направился к двери. Когда он проходил мимо столов Слизерина, ПОТТЕР ВОНЮЧИЙ сверкал на него со всех сторон.
«Это удивительно, не так ли, Гарри?» — сказал Колин, начиная говорить в тот момент, когда Гарри закрыл за собой дверь подземелья. «Но разве нет? Ты чемпион?»
«Да, действительно потрясающе», — тяжело сказал Гарри, когда они направились к лестнице в вестибюль. «Зачем им нужны фотографии, Колин?»
«Ежедневный пророк, я думаю!»
«Отлично», — тупо сказал Гарри. «Именно то, что мне нужно. Больше рекламы».
«Удачи!» — сказал Колин, когда они достигли нужной комнаты. Гарри постучал в дверь и вошел.
Он находился в довольно маленьком классе; большинство парт были отодвинуты в дальнюю часть комнаты, оставляя большое пространство посередине; три из них, однако, были поставлены вплотную перед доской и покрыты длинным куском бархата. Пять стульев были поставлены за покрытыми бархатом партами, и Людо Бэгмен сидел на одном из них, разговаривая с ведьмой, которую Гарри никогда раньше не видел, которая была одета в пурпурные мантии.
Виктор Крам, как обычно, угрюмо стоял в углу и ни с кем не разговаривал. Седрик и Флер разговаривали. Флер выглядела гораздо счастливее, чем Гарри видел ее до сих пор; она все время откидывала голову назад, так что ее длинные серебристые волосы ловили свет. Пузатый мужчина, держа в руках большую черную камеру, которая слегка дымилась, краем глаза наблюдал за Флер.
Бэгмен внезапно заметил Гарри, быстро вскочил и прыгнул вперед.
«А, вот и он! Чемпион номер четыре! Входи, Гарри, входи... не о чем беспокоиться, это всего лишь церемония взвешивания палочек, остальные судьи будут здесь через минуту...»
«Взвешивание палочек?» — нервно повторил Гарри.
«Мы должны проверить, что ваши палочки полностью функциональны, никаких проблем, вы знаете, поскольку они являются вашими самыми важными инструментами в предстоящих задачах», — сказал Бэгмен. «Эксперт сейчас наверху с Дамблдором. А потом будет небольшая фотосессия. Это Рита Скитер», — добавил он, указывая на ведьму в пурпурной мантии. «Она делает небольшой репортаж о турнире для Ежедневного пророка...»
«Может, не такой уж и маленький, Людо», — сказала Рита Скитер, глядя на Гарри.
«Интересно, могу ли я немного поговорить с Гарри, прежде чем мы начнем?» — сказала она Бэгмену, но все еще пристально глядя на Гарри. «Самый молодой чемпион, понимаешь... чтобы добавить немного красок?»
«Конечно!» — воскликнул Бэгмен. «То есть — если Гарри не возражает?»
«Э-э…» — сказал Гарри.
«Прелестно», — сказала Рита Скитер, и через секунду ее пальцы с алыми когтями схватили Гарри за плечо на удивление крепко, и она вывела его из комнаты, открывая ближайшую дверь.
«Мы не хотим находиться там со всем этим шумом», — сказала она. «Давайте посмотрим... ах, да, здесь мило и уютно».
Это был шкаф для метел. Гарри уставился на нее.
«Пойдем, дорогой — вот именно — прелесть», — снова сказала Рита Скитер, неуверенно усаживаясь на перевернутое ведро, толкая Гарри на картонную коробку и закрывая дверь, выбрасывая их в темноту. «Теперь посмотрим...»
Она расстегнула свою сумочку из крокодиловой кожи, достала несколько свечей, зажгла их взмахом палочки и сотворила магию, подняв их в воздух, чтобы все могли видеть, что они делают.
«Ты не будешь возражать, Гарри, если я воспользуюсь пером для быстрой цитаты? Это позволит мне свободно разговаривать с тобой как обычно...»
«Что?» — сказал Гарри.
Улыбка Риты Скитер стала шире. Гарри насчитал три золотых зуба. Она снова полезла в свою крокодиловую сумку и вытащила длинное кислотно-зеленое перо и рулон пергамента, который она растянула между ними на ящике с универсальным волшебным средством для удаления грязи миссис Скоуэр. Она сунула кончик зеленого пера в рот, пососала его с явным наслаждением, затем поставила его вертикально на пергамент, где оно и замерло на кончике, слегка подрагивая.
«Тестирование... Меня зовут Рита Скитер, я репортер «Ежедневного пророка».
Гарри быстро взглянул на перо. В тот момент, когда Рита Скитер заговорила, зеленое перо начало строчить, скользя по пергаменту:
Привлекательная блондинка Рита Скитер, сорока трех лет, чье яростное перо пронзило множество раздутых репутаций —
«Прелестно», — снова сказала Рита Скитер, оторвала верхний кусок пергамента, скомкала его и сунула в сумочку. Теперь она наклонилась к Гарри и сказала: «Итак, Гарри... что заставило тебя принять участие в Турнире Трех Волшебников?»
«Э-э-э…» — снова сказал Гарри, но его отвлекло перо. Хотя он и не говорил, оно неслось по пергаменту, и в его следе он мог различить новое предложение:
Уродливый шрам, напоминание о трагическом прошлом, уродует очаровательное лицо Гарри Поттера, чьи глаза —
«Не обращай внимания на перо, Гарри», — твердо сказала Рита Скитер. Гарри неохотно посмотрел на нее. «А теперь — почему ты решил принять участие в турнире, Гарри?»
«Я этого не делал», — сказал Гарри. «Я не знаю, как мое имя попало в Кубок Огня. Я его туда не ложил».
Рита Скитер приподняла густо подведенную бровь.
«Да ладно, Гарри, не нужно бояться попасть в беду. Мы все знаем, что тебе вообще не стоило входить. Но не беспокойся об этом. Наши читатели любят бунтарей».
«Но я не вошел», — повторил Гарри. «Я не знаю, кто...»
«Как вы относитесь к предстоящим задачам?» — спросила Рита Скитер. «Взволнованы? Нервничаете?»
«Я на самом деле не думал... да, нервничаю, я полагаю», — сказал Гарри. Его внутренности неприятно сжимались, когда он говорил.
«Чемпионы умирали в прошлом, не так ли?» — резко сказала Рита Скитер. «Вы вообще об этом думали?»
«Ну... говорят, в этом году будет намного безопаснее», — сказал Гарри.
Перо просвистело по пергаменту между ними, взад и вперед, словно катилось на коньках.
«Конечно, ты уже смотрел смерти в лицо, не так ли?» — сказала Рита Скитер, пристально наблюдая за ним. «Как, по-твоему, это повлияло на тебя?»
«Э-э», — снова сказал Гарри.
«Как вы думаете, травма в вашем прошлом могла заставить вас захотеть проявить себя? Оправдать свое имя? Как вы думаете, возможно, вас подтолкнуло принять участие в Турнире Трех Волшебников, потому что...»
—Не поддавался я никакому искушению, — начал сер­диться Гарри.
«Ты вообще помнишь своих родителей?» — перебила его Рита Скитер.
«Нет», — сказал Гарри.
«Как ты думаешь, как бы они себя чувствовали, если бы узнали, что ты участвуешь в Турнире Трех Волшебников? Гордились? Беспокоились? Злились?»
Гарри сейчас был действительно раздражен. Откуда ему было знать, что чувствовали бы его родители, если бы они были живы? Он чувствовал, что Рита Скитер пристально смотрит на него. Нахмурившись, он избегал ее взгляда и опустил взгляд на слова, которые только что написало перо:
Слезы наполняют эти поразительно зеленые глаза, когда наш разговор заходит о родителях, которых он едва помнит.
«У меня НЕТ слёз в глазах!» — громко сказал Гарри.
Прежде чем Рита Скитер успела сказать хоть слово, дверь чулана для метел распахнулась. Гарри огляделся, моргая от яркого света. Альбус Дамблдор стоял там, глядя на них обоих, втиснутых в чулан.
«Дамблдор!» — воскликнула Рита Скитер, с явным восторгом, — но Гарри заметил, что ее перо и пергамент внезапно исчезли из коробки с волшебным средством для устранения беспорядка, а когтистые пальцы Риты торопливо защелкнули застежку ее сумки из крокодиловой кожи. «Как дела?» — сказала она, вставая и протягивая одну из своих больших мужественных рук Дамблдору. «Надеюсь, вы видели мою статью этим летом о конференции Международной конфедерации волшебников?»
«Очаровательно мерзко», — сказал Дамблдор, его глаза сверкнули. «Мне особенно понравилось твое описание меня как устаревшего болвана».
Рита Скитер нисколько не выглядела смущенной.
«Я просто хотела сказать, что некоторые из ваших идей немного старомодны, Дамблдор, и что многие волшебники на улице...»
«Я буду рад услышать причины грубости, Рита», — сказал Дамблдор с вежливым поклоном и улыбкой, — «но, боюсь, нам придется обсудить этот вопрос позже. Взвешивание палочек вот-вот начнется, и оно не может состояться, если один из наших чемпионов спрятан в чулане для метел».
«Могу ли я представить мистера Олливандера?» — сказал Дамблдор, занимая свое место за судейским столом и обращаясь к чемпионам. «Он проверит ваши палочки, чтобы убедиться, что они в хорошем состоянии перед турниром».
Гарри огляделся и с удивлением увидел старого волшебника с большими бледными глазами, спокойно стоящего у окна. Гарри уже встречал мистера Олливандера — он был мастером по изготовлению палочек, у которого Гарри купил свою собственную палочку более трех лет назад в Косом переулке.
«Мадемуазель Делакур, пожалуйста, позвольте нам сначала вас принять?» — сказал мистер Олливандер, выходя на пустое место в середине комнаты.
Флер Делакур подошла к мистеру Олливандеру и протянула ему свою палочку.
«Хм...» — сказал он.
Он крутил палочку между своими длинными пальцами, как дубинку, и она испускала множество розовых и золотых искр. Затем он поднес ее к глазам и внимательно осмотрел.
«Да», — тихо сказал он, — «девять с половиной дюймов... негнущийся... палисандр... и содержащий... боже мой...»
—Волос с головы вейлы, моей гран-маман.
«Значит, Флер была отчасти вейлой», — подумал Гарри, делая мысленную пометку сказать об этом Рону... но потом вспомнил, что Рон с ним не разговаривает.
«Да», сказал мистер Олливандер, «да, я сам никогда не пользовался волосами вейлы, конечно. Я считаю, что они делают палочки довольно капризными... однако, каждому свое, и если это подходит вам...»
Мистер Олливандер провел пальцами по палочке, по-видимому, проверяя ее на наличие царапин или ударов; затем он пробормотал: «Орхидея!», и из кончика палочки вырвался букет цветов.
«Очень хорошо, очень хорошо, она в прекрасном рабочем состоянии», — сказал мистер Олливандер, подхватывая цветы и протягивая их Флер с помощью палочки. «Мистер Диггори, вы следующий».
Флер скользнула обратно на свое место, улыбнувшись Седрику, когда он проходил мимо нее.
«А, вот это моя палочка, не так ли?» — сказал мистер Олливандер с гораздо большим энтузиазмом, когда Седрик передал ему свою палочку. «Да, я хорошо ее помню. В ней был один волосок из хвоста особенно прекрасного самца единорога... должно быть, семнадцать рук; чуть не проткнул меня своим рогом, когда я выдернул его хвост. Двенадцать с четвертью дюймов... ясень... приятно упругий. Она в прекрасном состоянии... Ты регулярно за ней ухаживаешь?»
«Отполировал её вчера вечером», — сказал Седрик, ухмыляясь.
Гарри посмотрел на свою палочку. Он видел отпечатки пальцев по всей ее поверхности. Он схватил мантию с колена и попытался тайком ее протереть. Из ее конца вылетело несколько золотых искр. Флер Делакур одарила его очень покровительственным взглядом, и он воздержался.
Мистер Олливандер послал струю серебряных колец дыма через всю комнату с кончика палочки Седрика, объявил, что он удовлетворен, а затем сказал: «Мистер Крам, будьте любезны».
Виктор Крам встал и ссутулился, ссутулившись и пригнувшись, пошёл к мистеру Олливандеру. Он вытянул палочку и стоял, нахмурившись, засунув руки в карманы мантии.
«Хм», сказал мистер Олливандер, «это творение Грегоровича, если я не ошибаюсь? Прекрасный мастер волшебных палочек, хотя стиль не совсем такой, как я... однако...»
Он поднял палочку и внимательно осмотрел ее, снова и снова поворачивая перед глазами.
«Да... граб и сердечная жила дракона?» — бросил он Краму, который кивнул. «Довольно толще, чем обычно видишь... довольно жесткая... десять с четвертью дюймов... Авис!»
Палочка из граба выстрелила, как из ружья, и множество маленьких щебечущих птичек вылетели из нее в открытое окно на водянистый солнечный свет.
- Хорошо, - сказал мистер Олливандер, возвращая Краму его палочку. - Остается... мистер Поттер.
Гарри поднялся на ноги и прошел мимо Крама к мистеру Олливандеру. Он передал ему свою палочку.
«Аааах, да», — сказал мистер Олливандер, и его бледные глаза внезапно заблестели. «Да, да, да. Как хорошо я помню».
Гарри тоже помнил. Он помнил это так, словно это произошло вчера...
Четыре лета назад, на свой одиннадцатый день рождения, он зашёл в магазин мистера Олливандера с Хагридом, чтобы купить палочку. Мистер Олливандер снял с него мерки, а затем начал давать ему палочки на пробу. Гарри помахал, как ему казалось, каждой палочкой в ;;магазине, пока, наконец, не нашёл ту, которая ему подходила — эту, сделанную из падуба, одиннадцати дюймов в длину и содержащую одно перо из хвоста феникса. Мистер Олливандер был очень удивлён, что Гарри оказался настолько совместим с этой палочкой. «Любопытно», — сказал он, «любопытно», и только когда Гарри спросил, что было любопытно, мистер Олливандер объяснил, что перо феникса в палочке Гарри было от той же птицы, которая послужила основой для палочки Лорда Волан-де-Морта.
Гарри никогда ни с кем не делился этой информацией. Он очень любил свою палочку, и, насколько он понимал, ее связь с палочкой Волан-де-Морта была чем-то, с чем она не могла не справиться — так же, как он не мог не быть родственником тети Петуньи. Однако он очень надеялся, что мистер Олливандер не собирается рассказывать об этом в комнате. У него было странное чувство, что Быстрое Цитирующее Перо Риты Скитер может просто взорваться от волнения, если он это сделает.
Мистер Олливандер провел гораздо больше времени, осматривая палочку Гарри, чем кого-либо еще. В конце концов, однако, он пустил из нее фонтан вина и вернул ее Гарри, заявив, что она по-прежнему в идеальном состоянии.
«Спасибо всем», — сказал Дамблдор, вставая из-за стола судей. «Теперь вы можете вернуться к своим урокам — или, может быть, будет быстрее просто спуститься на ужин, поскольку он скоро закончится —»
Почувствовав, что сегодня наконец-то что-то пошло правильно, Гарри встал, чтобы уйти, но человек с черной камерой вскочил и прочистил горло.
«Фотографии, Дамблдор, фотографии!» — взволнованно воскликнул Бэгмен. «Всех судей и чемпионов, что вы думаете, Рита?»
«Э-э — да, давайте сначала сделаем это», — сказала Рита Скитер, чей взгляд снова был устремлен на Гарри. «А потом, возможно, несколько отдельных снимков».
Фотографирование заняло много времени. Мадам Максим отбрасывала тень на всех остальных, где бы она ни стояла, и фотограф не мог отойти достаточно далеко, чтобы она попала в кадр; в конце концов ей пришлось сесть, а все остальные встали вокруг нее. Каркаров продолжал накручивать свою козлиную бородку на палец, чтобы придать ей дополнительный завиток; Крам, который, как думал Гарри, привык к подобным вещам, прятался, наполовину скрытый, в конце группы. Фотографу, казалось, больше всего хотелось запечатлеть Флер на переднем плане, но Рита Скитер продолжала торопиться вперед и привлекать к Гарри больше внимания. Затем она настояла на отдельных снимках всех чемпионов. Наконец, они были свободны.
Гарри спустился на ужин. Гермионы там не было — он предположил, что она все еще в больничном крыле, лечит зубы. Он поел один в конце стола, затем вернулся в Гриффиндорскую башню, думая обо всей дополнительной работе по Призывным Чарам, которую ему нужно было сделать. Наверху, в общежитии, он наткнулся на Рона.
«У тебя была сова», — резко сказал Рон, как только вошел. Он указал на подушку Гарри. Школьная сова ждала его там.
“А, точно”, — сказал Гарри.
«А завтра вечером нам предстоит отработать дисциплину в подземелье Снейпа», — сказал Рон.
Затем он вышел из комнаты, не глядя на Гарри. На мгновение Гарри подумал пойти за ним — он не был уверен, хочет ли он поговорить с ним или ударить его, и то, и другое казалось довольно заманчивым — но соблазн ответа Сириуса был слишком силен. Гарри подошел к сипухе, снял письмо с ее лапы и развернул его.

Гарри —

Я не могу сказать все, что хотел бы, в письме, это слишком рискованно, если сову перехватят — нам нужно поговорить лицом к лицу. Можете ли вы гарантировать, что будете одни у огня в Гриффиндорской башне в час ночи 22 ноября?
Я знаю лучше, чем кто-либо другой, что ты можешь позаботиться о себе, и пока ты рядом с Дамблдором и Грюмом, я не думаю, что кто-то сможет причинить тебе вред. Однако, кто-то, кажется, пытается. Вводить тебя в этот турнир было бы очень рискованно, особенно прямо под носом у Дамблдора.
Будь начеку, Гарри. Я все еще хочу слышать о чем-нибудь необычном. Дай мне знать о 22 ноября как можно скорее.
Сириус


ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ
ВЕНГЕРСКИЙ РОГОХВОСТ

Перспектива разговора лицом к лицу с Сириусом была единственным, что поддерживало Гарри в течение следующих двух недель, единственным светлым пятном на горизонте, который никогда еще не казался таким мрачным. Шок от того, что он стал чемпионом школы, уже немного прошел, и страх перед тем, что ему предстояло, начал отступать. Первое задание неуклонно приближалось; ему казалось, что оно, словно какое-то ужасное чудовище, преграждает ему путь. Он никогда так не нервничал; это было гораздо сильнее всего, что он испытывал перед матчем по квиддичу, даже перед последним матчем против Слизерина, который решил, кто выиграет Кубок по квиддичу. Гарри вообще было трудно думать о будущем; ему казалось, что вся его жизнь вела к первому заданию и завершится им...
Правда, он не видел, как Сириус мог заставить его почувствовать себя лучше из-за необходимости исполнять неизвестное сложное и опасное волшебство перед сотнями людей, но один только вид дружелюбного лица был бы чем-то в данный момент. Гарри написал Сириусу, что будет у огня в общей комнате в то время, которое предложил Сириус, и они с Гермионой долго обсуждали планы, как выгнать всех отставших из общей комнаты в ту ночь, о которой шла речь. Если случится худшее, они собирались сбросить мешок навозных бомб, но надеялись, что им не придется прибегать к этому — Филч сдерет с них кожу живьем.
Тем временем жизнь Гарри в пределах замка стала еще хуже, поскольку Рита Скитер опубликовала свою статью о Турнире Трех Волшебников, и она оказалась не столько отчетом о турнире, сколько красочной историей жизни Гарри. Большая часть первой страницы была отведена под фотографию Гарри; статья (продолжавшаяся на страницах два, шесть и семь) была полностью посвящена Гарри, имена чемпионов Шармбатона и Дурмстранга (с ошибками) были втиснуты в последнюю строку статьи, а Седрик вообще не упоминался.
Статья появилась десять дней назад, и Гарри все еще чувствовал тошнотворное, жгучее чувство стыда в животе каждый раз, когда он думал об этом. Рита Скитер сообщила, что он говорил ужасно много вещей, которые он не мог вспомнить, чтобы когда-либо говорил в своей жизни, не говоря уже о том чулане для метел.
Думаю, я черпаю свою силу от родителей. Я знаю, они бы очень гордились мной, если бы могли видеть меня сейчас... Да, иногда по ночам я все еще плачу из-за них, мне не стыдно в этом признаться... Я знаю, что ничто не повредит мне во время турнира, потому что они присматривают за мной...
Но Рита Скитер пошла еще дальше, чем просто превратила его «эээ» в длинные, болезненные предложения: она также брала интервью у других людей о нем.
Гарри наконец-то нашел любовь в Хогвартсе. Его близкий друг, Колин Криви, говорит, что Гарри редко можно увидеть без компании Гермионы Грейнджер, потрясающе красивой маглорожденной девушки, которая, как и Гарри, является одним из лучших учеников школы.
С того момента, как статья появилась, Гарри пришлось терпеть, как люди — в основном слизеринцы — цитировали ее, когда он проходил мимо, и отпускали насмешливые комментарии.
«Хочешь платок, Поттер, на случай, если начнешь плакать на Трансфигурации?»
«С каких это пор ты один из лучших учеников в школе, Поттер? Или это школа, которую вы с Лонгботтомом основали вместе?»
«Эй, Гарри!»
“Да, именно так!” Гарри поймал себя на том, что кричит, кружась по коридору, потому что с него было уже достаточно. “Я только что выплакал все глаза из-за моей умершей мамы, и я собираюсь сделать еще кое-что...”
«Нет, просто ты уронил перо».
Это была Чо. Гарри почувствовал, как краска заливает его лицо.
«Ах, ну да, извини», — пробормотал он, забирая перо обратно.
«Эээ... удачи во вторник», — сказала она. «Я очень надеюсь, что у тебя все будет хорошо».
Из-за чего Гарри почувствовал себя крайне глупо.
Гермиона тоже получила свою долю неприятностей, но она еще не начала кричать на невинных прохожих; на самом деле, Гарри был полон восхищения тем, как она справилась с ситуацией.
“Потрясающе красивая? Она?” Пэнси Паркинсон взвизгнула, когда в первый раз встретилась лицом к лицу с Гермионой после публикации статьи Риты. “По кому она судила — по бурундуку?”
«Не обращай внимания», — сказала Гермиона с достоинством, держа голову высоко и проходя мимо хихикающих слизеринцев, словно не слыша их. «Просто не обращай внимания, Гарри».
Но Гарри не мог игнорировать это. Рон вообще не разговаривал с ним с тех пор, как рассказал ему о наказаниях Снейпа. Гарри наполовину надеялся, что они помирятся за те два часа, что их заставляли мариновать мозги крыс в подземелье Снейпа, но это был день, когда появилась статья Риты, которая, казалось, подтвердила веру Рона в то, что Гарри действительно наслаждался всем этим вниманием.
Гермиона была в ярости на них обоих; она переходила от одного к другому, пытаясь заставить их поговорить друг с другом, но Гарри был непреклонен: он снова поговорит с Роном только в том случае, если Рон признает, что Гарри не бросал его имя в Кубок огня, и извинится за то, что назвал его лжецом.
«Я этого не начинал, — упрямо сказал Гарри. — Это его проблема».
«Ты скучаешь по нему!» — нетерпеливо сказала Гермиона. «И я знаю, что он скучает по тебе...»
«Скучаю по нему?» — сказал Гарри. «Я не скучаю по нему...»
Но это была откровенная ложь. Гарри очень нравилась Гермиона, но она была совсем не такой, как Рон. Когда Гермиона была твоим лучшим другом, в библиотеке было гораздо меньше смеха и гораздо больше времени проводилось без дела. Гарри все еще не овладел заклинаниями вызова, у него, казалось, возникло что-то вроде проблемы с ними, и Гермиона настаивала, что изучение теории поможет. В результате они проводили много времени за чтением книг во время обеденных перерывов.
Виктор Крам тоже очень часто бывал в библиотеке, и Гарри гадал, чем он занимается. Он учился или искал вещи, которые помогли бы ему с первым заданием? Гермиона часто жаловалась на то, что Крам был там — не то чтобы он когда-либо беспокоил их — но потому что группы хихикающих девушек часто появлялись, чтобы шпионить за ним из-за книжных полок, и Гермиона находила этот шум отвлекающим.
«Он даже некрасивый!» — сердито пробормотала она, глядя на острый профиль Крама. «Он им нравится только потому, что он знаменит! Они бы не посмотрели на него дважды, если бы он не мог сделать эту штуку Wonky-Faint…»
«Вронский финт», — процедил Гарри сквозь стиснутые зубы. Помимо того, что ему нравилось правильно понимать термины квиддича, его мучила мысль о выражении лица Рона, если бы он услышал, как Гермиона говорит о Вонки-Обмороках.
Странно, но когда чего-то боишься и готов отдать все, чтобы замедлить время, оно имеет неприятную привычку ускоряться. Дни до первой задачи, казалось, пролетали, как будто кто-то настроил часы так, чтобы они работали с удвоенной скоростью. Чувство едва контролируемой паники Гарри было с ним, куда бы он ни пошел, так же постоянно, как и ехидные комментарии по поводу статьи в «Ежедневном пророке».
В субботу перед первым заданием всем ученикам третьего курса и старше было разрешено посетить деревню Хогсмид. Гермиона сказала Гарри, что ему будет полезно ненадолго уехать из замка, и Гарри не пришлось долго уговаривать.
«А как же Рон?» — спросил он. «Ты не хочешь пойти с ним?»
«Ох... ну...» Гермиона слегка порозовела. «Я думала, мы встретимся с ним в «Трех метлах»...»
«Нет», — категорически сказал Гарри.
«О, Гарри, это так глупо…»
«Я пойду, но я не буду встречаться с Роном, и на мне будет мантия-невидимка».
— О, ну ладно... — огрызнулась Гермиона, — но я ненавижу разговаривать с тобой в этой мантии. Я никогда не знаю, смотрю я на тебя или нет.
Поэтому Гарри надел мантию-невидимку в спальне, спустился вниз и вместе с Гермионой отправился в Хогсмид.
Гарри чувствовал себя удивительно свободно под Мантией; он наблюдал, как мимо него проходили другие ученики, когда они входили в деревню, большинство из них щеголяли значками «Поддержите Седрика Диггори!», но на этот раз никаких ужасных замечаний в его адрес не прозвучало, и никто не цитировал ту глупую статью.
«Люди теперь продолжают на меня смотреть», — ворчливо сказала Гермиона, когда они позже вышли из кондитерской «Сладкое королевство», поедая большие шоколадные конфеты с кремовой начинкой. «Они думают, что я разговариваю сама с собой».
«Тогда не шевели так сильно губами».
«Давай, пожалуйста, сними свой плащ ненадолго, здесь тебя никто не потревожит».
«О, да?» — сказал Гарри. «Оглянись».
Рита Скитер и ее друг-фотограф только что вышли из паба «Три метлы». Тихо разговаривая, они прошли мимо Гермионы, не глядя на нее. Гарри отступил к стене «Сладкого королевства», чтобы не дать Рите Скитер ударить его своей сумочкой из крокодиловой кожи. Когда они ушли, Гарри сказал: «Она останется в деревне. Держу пари, она придет посмотреть на первое задание».
Когда он это сказал, его живот наполнился волной расплавленной паники. Он не упомянул об этом; они с Гермионой не обсуждали, что будет в первом задании; у него было чувство, что она не хотела об этом думать.
«Она ушла», — сказала Гермиона, глядя сквозь Гарри в конец улицы. «Почему бы нам не пойти и не выпить сливочного пива в «Трех метлах», там немного холодно, не так ли? Тебе не обязательно разговаривать с Роном!» — раздраженно добавила она, правильно истолковав его молчание.
"Три метлы" были переполнены, в основном студентами Хогвартса, наслаждавшимися своим свободным днем, но также и множеством волшебников, которых Гарри редко видел где-либо еще. Гарри предположил, что, поскольку Хогсмид был единственной деревней, где жили только волшебники, в Британии это было что-то вроде убежища для существ вроде ведьм, которые не были так искусны в маскировке, как волшебники.
В плаще-невидимке было очень трудно пробираться сквозь толпу, если вы случайно на кого-то наступали, что обычно приводило к неловким вопросам. Гарри медленно пробирался к свободному столику в углу, пока Гермиона шла покупать напитки. Проходя через паб, Гарри заметил Рона, сидевшего с Фредом, Джорджем и Ли Джорданом. Сопротивляясь желанию дать Рону хороший сильный тычок в затылок, он наконец добрался до стола и сел за него.
Гермиона присоединилась к нему мгновение спустя и сунула ему под мантию сливочное пиво.
«Я выгляжу как идиотка, сидя здесь одна», — пробормотала она. «Повезло, что я взяла с собой хоть что-то».
И она вытащила блокнот, в котором вела учет членов S.P.E.W. Гарри увидел свои имена и имена Рона в верхней части очень короткого списка. Казалось, что давным-давно они сидели и составляли эти предсказания вместе, а Гермиона появилась и назначила их секретарем и казначеем.
«Знаешь, может, мне стоит попытаться привлечь некоторых жителей деревни к участию в S.P.E.W.», — задумчиво сказала Гермиона, оглядывая паб.
«Да, конечно», — сказал Гарри. Он отхлебнул сливочного пива под плащом. «Гермиона, когда ты уже откажешься от этой блевотины?»
«Когда у домовых эльфов будут достойные зарплаты и условия труда!» — прошипела она в ответ. «Знаешь, я начинаю думать, что пришло время для более прямых действий. Интересно, как ты попадаешь на школьные кухни?»
«Понятия не имею, спроси Фреда и Джорджа», — сказал Гарри.
Гермиона погрузилась в задумчивое молчание, пока Гарри пил свое сливочное пиво, наблюдая за людьми в пабе. Все они выглядели веселыми и расслабленными. Эрни Макмиллан и Ханна Эбботт обменивались карточками с шоколадными лягушками за соседним столиком, оба щеголяли значками «Поддержите Седрика Диггори!» на своих мантиях. Прямо у двери он увидел Чжоу и большую группу ее друзей из Когтеврана. Хотя на ней не было значка Седрика... Это немного подбодрило Гарри...
Чего бы он не отдал, чтобы оказаться среди этих людей, сидящих, смеющихся и разговаривающих, не беспокоящихся ни о чем, кроме домашнего задания? Он представил, каково это было бы, если бы его имя не выпало из Кубка Огня. Во-первых, он не носил бы мантию-невидимку. Рон сидел бы рядом с ним. Все трое, вероятно, с удовольствием представляли бы себе, с какой смертельно опасной задачей столкнутся чемпионы школы во вторник. Он бы с нетерпением ждал этого, наблюдая, как они что-то делают... подбадривая Седрика вместе со всеми остальными, в безопасности на заднем сиденье трибун...
Он задавался вопросом, как себя чувствуют другие чемпионы. Каждый раз, когда он видел Седрика в последнее время, тот был окружен поклонниками и выглядел нервным, но взволнованным. Гарри время от времени мельком видел Флер Делакур в коридорах; она выглядела точно так же, как всегда, надменно и невозмутимо. А Крам просто сидел в библиотеке, сосредоточенно изучая книги.
Гарри подумал о Сириусе, и тугой, напряженный узел в его груди, казалось, немного ослабел. Он поговорит с ним всего через двенадцать часов, потому что сегодня вечером они встречаются у камина в общей гостиной — если, конечно, ничего не пойдет не так, как все остальное в последнее время... . . .
“Смотри, это Хагрид!” - воскликнула Гермиона.
Затылок огромной лохматой головы Хагрида — он милостиво отказался от своих пучков — показался над толпой. Гарри задавался вопросом, почему он не заметил его сразу, ведь Хагрид был таким большим, но, осторожно встав, он увидел, что Хагрид низко наклонился, разговаривая с профессором Грюмом. Перед Хагридом стояла его обычная огромная кружка, но Грюм пил из своей фляги. Мадам Розмерта, симпатичная хозяйка, похоже, не придала этому большого значения; она искоса посмотрела на Грюма, собирая стаканы со столов вокруг них. Возможно, она подумала, что это оскорбление ее глинтвейна, но Гарри знал лучше. Грюм сказал им всем на последнем уроке Защиты от Темных искусств, что он предпочитает всегда готовить себе еду и питье, так как Темным волшебникам было очень легко отравить оставленную без присмотра кружку.
Гарри наблюдал, как Хагрид и Грюм встали, чтобы уйти. Он помахал рукой, но потом вспомнил, что Хагрид его не видит. Грюм, однако, замер, устремив свой магический глаз на угол, где стоял Гарри. Он похлопал Хагрида по пояснице (не имея возможности дотянуться до его плеча), что-то пробормотал ему, а затем они вдвоем направились обратно через паб к столику Гарри и Гермионы.
«Все в порядке, Гермиона?» — громко сказал Хагрид.
«Привет», — сказала Гермиона, улыбнувшись в ответ.
Грюм, хромая, обошел стол и наклонился; Гарри подумал, что он читает записную книжку S.P.E.W., пока не пробормотал: «Отличный плащ, Поттер».
Гарри уставился на него в изумлении. Большой кусок, отсутствующий в носу Грюма, был особенно заметен на расстоянии нескольких дюймов. Грюм ухмыльнулся.
«Может ли твой глаз — я имею в виду, можешь ли ты — ?»
«Да, он может видеть сквозь плащи-невидимки», — тихо сказал Муди. «И иногда он был полезен, я могу вам сказать».
Хагрид тоже сиял, глядя на Гарри. Гарри знал, что Хагрид его не видит, но Грюм, очевидно, сказал Хагриду, что он там. Хагрид теперь наклонился под предлогом чтения блокнота S.P.E.W. и сказал шепотом, таким тихим, что его мог услышать только Гарри: «Гарри, встретимся сегодня в полночь в моей хижине. Надень этот плащ».
Выпрямившись, Хагрид громко сказал: «Рад был тебя видеть, Гермиона», подмигнул и ушел. Грюм последовал за ним.
«Почему Хагрид хочет, чтобы я встретился с ним в полночь?» — спросил Гарри, очень удивлённый.
“Неужели?” - удивленно спросила Гермиона. “Интересно, что он задумал? Я не знаю, стоит ли тебе идти, Гарри...” - Она нервно огляделась по сторонам и прошипела: “Из-за этого ты можешь опоздать к Сириусу”.
Правда, что спуститься к Хагриду в полночь означало бы очень хорошо сократить его встречу с Сириусом; Гермиона предложила отправить Хедвиг к Хагриду, чтобы сказать ему, что он не может пойти — всегда предполагая, конечно, что она согласится взять записку — Гарри, однако, решил, что лучше просто поторопиться с тем, чего хотел Хагрид. Ему было очень любопытно узнать, что это может быть; Хагрид никогда не просил Гарри навестить его так поздно ночью.
В половине двенадцатого вечера Гарри, который притворился, что рано лег спать, снова накинул на себя мантию-невидимку и прокрался вниз через общую комнату. Там все еще было довольно много людей. Братья Криви умудрились заполучить стопку значков «Поддержите Седрика Диггори!» и пытались заколдовать их, чтобы они вместо этого сказали «Поддержите Гарри Поттера!». Однако пока им удалось только прикрепить значки к ПОТТЕРУ ВОНЮЧКУ. Гарри прокрался мимо них к портретному отверстию и подождал около минуты, не спуская глаз с часов. Затем Гермиона открыла ему Толстую Даму снаружи, как они и планировали. Он проскользнул мимо нее, прошептав «Спасибо!», и направился через замок.
На территории было очень темно. Гарри прошел по лужайке к огням, сияющим в хижине Хагрида. Внутри огромной кареты Шармбатон тоже было светло; Гарри слышал, как мадам Максим разговаривает внутри, когда он стучал в парадную дверь Хагрида.
«Ты здесь, Гарри?» — прошептал Хагрид, открывая дверь и оглядываясь.
«Да», — сказал Гарри, проскользнув в каюту и стянув с головы плащ. «Что случилось?»
«Я хочу тебе кое-что показать», — сказал Хагрид.
В Хагриде царило огромное волнение. В петлице у него был цветок, похожий на огромный артишок. Казалось, он отказался от использования осевой смазки, но он определенно пытался расчесать волосы — Гарри видел, как в них запутались сломанные зубья гребня.
«Что ты мне хочешь показать?» — настороженно спросил Гарри, гадая, отложили ли соплохвосты яйца, или Хагриду удалось купить еще одну гигантскую трехголовую собаку у незнакомца в пабе.
«Идем со мной, веди себя тихо и накройся этим плащом», — сказал Хагрид. «Мы не возьмем Клыка, ему это не понравится...»
«Слушай, Хагрид, я не могу долго оставаться... Мне нужно вернуться в замок к часу дня...»
Но Хагрид не слушал; он открыл дверь каюты и шагнул в ночь. Гарри поспешил последовать за ним и обнаружил, к своему великому удивлению, что Хагрид ведет его к карете Шармбатона.
«Хагрид, что…?»
«Тсссс!» — сказал Хагрид и трижды постучал в дверь, держа в руках скрещенные золотые палочки.
Открыла мадам Максим. На ее массивных плечах была шелковая шаль. Увидев Хагрида, она улыбнулась.
«А, Хагрид... пора?»
«Добрый вечер», — сказал Хагрид, сияя и протягивая ей руку, чтобы помочь спуститься по золотым ступеням.
Мадам Максим закрыла за собой дверь, Хагрид предложил ей руку, и они двинулись по краю загона, где находились гигантские крылатые лошади мадам Максим, а Гарри, совершенно сбитый с толку, бежал, чтобы не отстать от них. Хотел ли Хагрид показать ему мадам Максим? Он мог увидеть ее в любое время, когда бы захотел... ее было не так уж и сложно не заметить...
Но, похоже, мадам Максим ожидала того же, что и Гарри, потому что через некоторое время она игриво спросила: “Куда это ты меня ведешь, Хагрид?”
«Тебе понравится», — ворчливо сказал Хагрид, «стоит посмотреть, поверь мне. Только — никому не говори, что я тебе показывал, ладно? Тебе не положено знать».
«Конечно, нет», — сказала мадам Максим, трепеща длинными черными ресницами.
И они все еще шли, Гарри все больше и больше раздражался, когда трусцой бежал за ними, время от времени поглядывая на часы. У Хагрида была какая-то безрассудная схема в руках, которая могла заставить его пропустить Сириуса. Если они не доберутся туда в ближайшее время, он собирался развернуться, пойти прямиком обратно в замок и оставить Хагрида наслаждаться прогулкой под лунным светом с мадам Максим...
Но затем — когда они прошли так далеко по периметру леса, что замок и озеро скрылись из виду — Гарри что-то услышал. Впереди кричали люди... затем раздался оглушительный, пронзительный рёв...
Хагрид повел мадам Максим вокруг рощицы деревьев и остановился. Гарри поспешил к ним — на долю секунды ему показалось, что он видит костры и людей, мечущихся вокруг них — а затем его рот открылся.
Драконы.
Четыре полностью взрослых, огромных, злобных на вид  дракона стояли на задних лапах внутри ограждения из толстых деревянных досок, ревели и фыркали — потоки огня выстреливали в темное небо из их открытых, клыкастых пастей, в пятидесяти футах над землей на их вытянутых шеях. Там был серебристо-голубой с длинными, заостренными рогами, который  щелкал и рычал на лежащих волшебников на земле волшебников ; гладко-чешуйчатый зеленый, который извивался и топтался ногами изо всех сил; красный со странной бахромой из тонких золотых шипов вокруг морды, который выстреливал в воздух грибовидные огненные облака; и гигантский черный, больше похожий на ящерицу, чем другие, который был ближе всего к ним.
По крайней мере тридцать волшебников, по семь или восемь на каждого дракона, пытались контролировать их, дергая за цепи, соединенные с тяжелыми кожаными ремнями вокруг их шей и ног. Загипнотизированный, Гарри посмотрел вверх, высоко над собой, и увидел глаза черного дракона, с вертикальными зрачками, как у кошки, выпученными то ли от страха, то ли от ярости, он не мог сказать, от чего именно... Он издавал ужасный звук, воющий, визжащий крик...
“Не подходи, Хагрид!” - крикнул волшебник у забора, натягивая цепь, которую держал в руках. “Знаешь, они могут стрелять на расстояние двадцати футов! Я видел, как этот Рогохвост стрелял на сорок!”
“Разве это не прекрасно?” - тихо спросил Хагрид.
“Это бесполезно!” - закричал другой волшебник. ”Оглушающие заклинания, на счет "три"!"
Гарри увидел, как каждый из хранителей драконов вытащил свою палочку.
«Остолбеней!» — закричали они в унисон, и Оглушающие Заклинания выстрелили во тьму, словно огненные ракеты, взорвавшись ливнями звезд на чешуйчатых шкурах драконов.
Гарри наблюдал, как ближайший к ним дракон опасно покачнулся на задних лапах; его челюсти широко раскрылись в безмолвном вое; его ноздри внезапно лишились пламени, хотя все еще дымились — затем, очень медленно, он упал. Несколько тонн жилистого, чешуйчато-черного дракона ударились о землю с таким грохотом, что Гарри мог поклясться, что деревья позади него задрожали.
Хранители драконов опустили палочки и пошли вперед к своим павшим подопечным, каждый из которых был размером с небольшой холм. Они поспешили затянуть цепи и надежно прикрепить их к железным колышкам, которые они вбили глубоко в землю своими палочками.
«Хотите взглянуть поближе? — взволнованно спросил Хагрид у мадам Максим. Они подошли прямо к ограде, и Гарри последовал за ними. Волшебник, который предупреждал Хагрида не подходить ближе, обернулся, и Гарри понял, кто это был: Чарли Уизли.
«Все в порядке, Хагрид?» — пропыхтел он, подходя поговорить. «С ними теперь все должно быть в порядке — мы усыпили их снотворным по дороге сюда, подумали, что им будет лучше проснуться в темноте и тишине — но, как вы видели, они не были счастливы, совсем не были счастливы —»
“А какие у тебя здесь породы, Чарли?” - спросил Хагрид, глядя на ближайшего дракона, черного, с чем-то близким к благоговению. Его глаза все еще были приоткрыты. Гарри разглядел блестящую желтую полоску под сморщенным черным веком.
«Это венгерский хвосторог», — сказал Чарли. «Вон там есть обыкновенный валлийский зеленый, поменьше, — шведский короткорылый, серо-голубой, — и китайский огненный шар, красный».
Чарли огляделся: мадам Максим прогуливалась по краю вольера, разглядывая ошеломленных драконов.
«Я не знал, что ты ее приведешь, Хагрид», — сказал Чарли, нахмурившись. «Чемпионы не должны знать, что их ждет — она ведь должна рассказать об этом своей ученице, не так ли?»
“Просто подумал, что ей захочется на них посмотреть”, - пожал плечами Хагрид, все еще восхищенно глядя на драконов.
«Очень романтическое свидание, Хагрид», — сказал Чарли, качая головой.
«Их четверо...»То есть, по одному на каждого чемпиона, верно?«- сказал Хагрид. Что им делать — сражаться с ними?»
- Я думаю, просто пройти мимо них, - сказал Чарли. - Мы будем под рукой, если станет совсем плохо, с гасящими заклинаниями наготове. Им нужны были гнездящиеся самки, не знаю почему... Но вот что я вам скажу: я не завидую тому, кому достанется Рогохвост. Злобная тварь. Его задняя часть так же опасна, как и передняя, смотри.”
Чарли указал на хвост Хвостатого Рогоносца, и Гарри увидел длинные шипы бронзового цвета, торчащие вдоль него через каждые несколько дюймов.
В этот момент к Хвосторогу подошли пятеро товарищей Чарли, неся между собой в одеяле кладку огромных гранитно-серых яиц. Они осторожно положили их рядом с Хвосторогом. Хагрид издал стон тоски.
«Я их пересчитал, Хагрид», — строго сказал Чарли. Затем он спросил: «Как Гарри?»
“Отлично”, - сказал Хагрид. Он все еще смотрел на яйца.
«Просто надеюсь, что он будет в порядке после того, как столкнется со всем этим», — мрачно сказал Чарли, глядя на вольер с драконами. «Я не осмелился сказать маме, что ему предстоит сделать для первого задания; она уже вынашивает котят по его поводу...» Чарли подражал встревоженному голосу матери. ««Как они могли позволить ему участвовать в этом турнире, он слишком мал! Я думала, они все в безопасности, я думала, что будет ограничение по возрасту!» Она была в ярости после той статьи в «Ежедневном пророке» о нем. «Он все еще плачет из-за своих родителей! О, благослови его, я никогда не знала!»
Гарри был сыт по горло. Полагая, что Хагрид не будет скучать по нему, имея в запасе четыре дракона и мадам Максим, он молча повернулся и пошел прочь, обратно в замок.
Он не знал, рад ли он, что увидел то, что приближалось, или нет. Возможно, так было лучше. Первый шок уже прошел. Может быть, если бы он увидел драконов впервые во вторник, он бы упал в обморок перед всей школой... но, может быть, он бы так и сделал... Он собирался быть вооруженным своей палочкой — которая сейчас казалась не более чем узкой полоской дерева — против пятидесятифутового, чешуйчатого, усеянного шипами, огнедышащего дракона. И он должен был пройти мимо него. На глазах у всех. Как?
Гарри ускорился, огибая опушку леса; у него оставалось чуть меньше пятнадцати минут, чтобы вернуться к камину и поговорить с Сириусом, и он не мог вспомнить, чтобы когда-либо хотел поговорить с кем-то сильнее, чем сейчас, когда, без всякого предупреждения, он наткнулся на что-то очень твердое.
Гарри упал назад, его очки съехали набок, он схватился за плащ. Голос рядом сказал: «Ой! Кто там?»
Гарри поспешно проверил, что Плащ его покрывает, и лежал неподвижно, уставившись на темный силуэт волшебника, которого он ударил. Он узнал бородку... это был Каркаров.
«Кто там?» — снова спросил Каркаров, очень подозрительно оглядываясь в темноте. Гарри оставался неподвижным и молчаливым. Примерно через минуту Каркаров, казалось, решил, что он ударил какое-то животное; он оглядывался на уровне пояса, как будто ожидая увидеть собаку. Затем он прокрался обратно под прикрытие деревьев и начал продвигаться вперед к месту, где находились драконы.
Очень медленно и очень осторожно Гарри поднялся на ноги и снова двинулся вперед так быстро, как только мог, не производя слишком много шума, спеша сквозь темноту обратно в Хогвартс.
Он не сомневался ни в чем, что задумал Каркаров. Он сбежал со своего корабля, чтобы попытаться узнать, в чем будет заключаться первое задание. Он даже мог заметить Хагрида и мадам Максим, направлявшихся вместе по лесу — их было не так уж и сложно заметить на расстоянии... и теперь все, что нужно было сделать Каркарову, — это следовать за звуками голосов, и он, как и мадам Максим, будет знать, что ждет чемпионов.
Судя по всему, единственным чемпионом, которому во вторник придется сразиться с неизвестным соперником, будет Седрик.
Гарри добрался до замка, проскользнул через парадные двери и начал подниматься по мраморной лестнице; он сильно запыхался, но не смел замедлить шаг. . . . У него оставалось меньше пяти минут, чтобы добраться до огня. . . .
- Чушь собачья! - выдохнул он, обращаясь к Толстой даме, которая дремала в своей раме перед отверстием для портрета.
«Если ты так говоришь», — сонно пробормотала она, не открывая глаз, и картина качнулась вперед, чтобы впустить его. Гарри забрался внутрь. Общая комната была пуста, и, судя по тому, что пахло там вполне нормально, Гермионе не нужно было взрывать никаких навозных бомб, чтобы обеспечить ему и Сириусу уединение.
Гарри снял мантию-невидимку и бросился в кресло перед камином. В комнате царил полумрак, единственным источником света были языки пламени. Рядом, на столе, подставка Седрика Диггори! значки, которые Криви пытались улучшить, поблескивали в свете камина. Теперь на них было написано  "ПОТТЕР ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ВОНЯЕТ". Гарри снова посмотрел на пламя и подпрыгнул.
Голова Сириуса лежала в камине. Если бы Гарри не видел, как мистер Диггори проделывал именно это на кухне Уизли, он бы перепугался до смерти. Вместо этого на его лице впервые за много дней появилась улыбка, он выбрался из кресла, присел на корточки у камина и спросил: “Сириус, как у тебя дела?”
Сириус выглядел иначе, чем в памяти Гарри. Когда они прощались, лицо Сириуса было изможденным и осунувшимся, окруженным множеством длинных, черных, спутанных волос — но теперь волосы были короткими и чистыми, лицо Сириуса было полнее, и он выглядел моложе, гораздо больше похожим на единственную фотографию, которая была у Гарри, сделанную на свадьбе Поттеров.
«Не обращай на меня внимания, как ты?» — серьезно сказал Сириус.
«Я...» На секунду Гарри попытался сказать «хорошо», но не смог. Прежде чем он смог остановиться, он заговорил больше, чем за все эти дни — о том, как никто не верил, что он не по своей воле вступил в турнир, как Рита Скитер солгала о нем в «Ежедневном пророке», как он не мог пройти по коридору, чтобы его не высмеяли, — и о Роне, о том, что Рон ему не верит, о ревности Рона...
«... а теперь Хагрид только что показал мне, что будет в первом задании, и это драконы, Сириус, и мне конец», — закончил он в отчаянии.
Сириус посмотрел на него глазами, полными беспокойства, глазами, которые еще не утратили взгляд, который им дал Азкабан — этот мертвый, затравленный взгляд. Он позволил Гарри уговорить себя замолчать, не прерывая, но теперь он сказал: «С драконами мы можем справиться, Гарри, но мы вернемся к этому через минуту — у меня здесь мало времени... Я вломился в Волшебный дом, чтобы воспользоваться огнем, но они могут вернуться в любой момент. Мне нужно кое о чем тебя предупредить».
«Что?» — спросил Гарри, чувствуя, как его настроение падает еще на несколько пунктов. . . . Неужели может быть что-то хуже приближения драконов?
«Каркаров», — сказал Сириус. «Гарри, он был Пожирателем Смерти. Ты ведь знаешь, кто такие Пожиратели Смерти, не так ли?»
«Его поймали, он сидел в Азкабане вместе со мной, но его освободили. Я готов поспорить на все, что именно поэтому Дамблдор хотел, чтобы в этом году в Хогвартсе был мракоборец — чтобы присматривать за ним. Грюм поймал Каркарова. В первую очередь посадил его в Азкабан».
«Каркарова отпустили?» — медленно произнес Гарри, — его мозг, казалось, пытался переварить очередную шокирующую информацию. «Почему они его отпустили?»
«Он заключил сделку с Министерством магии», — с горечью сказал Сириус. «Он сказал, что понял ошибочность своего пути, а затем назвал имена... он посадил в Азкабан кучу других людей вместо себя... Он там не очень популярен, скажу я вам. И с тех пор, как он вышел, насколько я могу судить, он преподавал Темные искусства каждому ученику, который прошел через его школу. Так что следите и за чемпионом Дурмстранга».
«Ладно», — медленно сказал Гарри. «Но... ты хочешь сказать, что Каркаров положил мое имя в кубок? Потому что если он это сделал, то он действительно хороший актер. Он, казалось, был в ярости. Он хотел помешать мне участвовать в соревнованиях».
«Мы знаем, что он хороший актёр», — сказал Сириус, — «потому что он убедил Министерство магии освободить его, не так ли?
«… ты и весь остальной мир», — с горечью сказал Гарри.
«— и читая между строк статью этой женщины Скитер в прошлом месяце, Грюм подвергся нападению в ночь перед тем, как он начал учить в Хогвартсе. Да, я знаю, она говорит, что это была очередная ложная тревога, — поспешно сказал Сириус, увидев, что Гарри собирается заговорить, — но я так не думаю, почему-то. Я думаю, кто-то пытался помешать ему добраться до Хогвартса. Я думаю, кто-то знал, что его работа станет намного сложнее, если он будет рядом. И никто не будет разбираться в этом слишком пристально; Грозный Глаз слишком часто слышал незваных гостей. Но это не значит, что он не может заметить настоящую атаку. Грюм был лучшим мракоборцем в Министерстве».
«Так... что ты говоришь?» — медленно сказал Гарри. «Каркаров пытается убить меня? Но — зачем?»
Сириус колебался.
“Я слышал кое-какие очень странные вещи”, - медленно произнес он. “Пожиратели смерти, кажется, в последнее время ведут себя немного активнее, чем обычно. Они показали себя на чемпионате мира по квиддичу, не так ли? Кто—то наложил Темную Метку... А потом... Ты слышал о той ведьме из Министерства магии, которая пропала без вести?
«Берта Джоркинс?» — спросил Гарри.
- Точно... Она исчезла в Албании, и, по слухам, именно там в последний раз был Волдеморт... И она должна была знать о приближающемся турнире трех волшебников, не так ли?
«Да, но... вряд ли она могла наткнуться прямо на Волан-де-Морта, не так ли?» — сказал Гарри.
«Слушай, я знал Берту Джоркинс», — мрачно сказал Сириус. «Она училась в Хогвартсе, когда и я, на несколько лет старше твоего отца и меня. И она была идиоткой. Очень любопытной, но без мозгов, вообще без. Это не очень хорошее сочетание, Гарри. Я бы сказал, что ее очень легко заманить в ловушку».
«Так... так Волан-де-Морт мог узнать о турнире?» — спросил Гарри. «Это то, что ты имеешь в виду? Ты думаешь, Каркаров может быть здесь по его приказу?»
«Я не знаю», — медленно произнес Сириус, — «я просто не знаю... Каркаров не кажется мне тем типом, который вернулся бы к Волан-де-Морту, если бы не был уверен, что Волан-де-Морт достаточно силен, чтобы защитить его. Но тот, кто положил твое имя в этот кубок, сделал это не просто так, и я не могу не думать, что турнир был бы отличным способом напасть на тебя и представить это как несчастный случай».
«С моей точки зрения это выглядит как действительно хороший план», — сказал Гарри, мрачно ухмыляясь. «Им просто придется отойти в сторону и позволить драконам делать свое дело».
«Верно — эти драконы», — сказал Сириус, говоря теперь очень быстро. «Есть способ, Гарри. Не поддавайся искушению попробовать Оглушающее заклинание — драконы сильны и слишком магичны, чтобы их можно было вырубить одним Оглушающим, нужно около полудюжины волшебников одновременно, чтобы одолеть дракона...»
«Да, я знаю, я только что это видел», — сказал Гарри.
«Но ты можешь сделать это в одиночку», — сказал Сириус. «Есть способ, и простое заклинание — это все, что тебе нужно. Просто…»
Но Гарри поднял руку, чтобы заставить его замолчать, его сердце внезапно забилось так, словно оно вот-вот разорвется. Он услышал шаги, спускающиеся по винтовой лестнице позади него.
«Иди!» — прошипел он Сириусу. «Иди! Кто-то идет!»
Гарри вскочил на ноги, скрывая огонь — если бы кто-то увидел лицо Сириуса в стенах Хогвартса, они бы подняли страшный шум — в дело втянули бы Министерство — его, Гарри, допросили бы о местонахождении Сириуса —
Гарри услышал слабый хлопок! в огне позади себя и понял, что Сириус ушел. Он наблюдал за нижней частью винтовой лестницы. Кто решил прогуляться в час ночи и помешал Сириусу рассказать ему, как пройти мимо дракона?
Это был Рон. Одетый в бордовую пейсли-пижаму, Рон замер на месте, глядя на Гарри через всю комнату, и огляделся.
«С кем ты разговаривал?» — спросил он.
«Какое это имеет отношение к тебе?» — прорычал Гарри. «Что ты делаешь здесь в это время ночи?»
«Я просто хотел узнать, где ты…» Рон замолчал, пожав плечами. «Ничего. Я пойду обратно в постель».
«Просто подумал, что ты придешь поразнюхивать, да?» — крикнул Гарри. Он знал, что Рон понятия не имеет, во что вляпался, знал, что он не сделал этого нарочно, но ему было все равно — в этот момент он ненавидел в Роне все, вплоть до нескольких дюймов голой лодыжки, выглядывающей из-под пижамных брюк.
“Извини за это”, - сказал Рон, его лицо покраснело от гнева. “Я должен был понять, что ты не хотел, чтобы тебя беспокоили". Я позволю тебе спокойно готовиться к следующему собеседованию”.
Гарри схватил один из значков «ПОТТЕР ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ВОНЯЕТ» со стола и швырнул его со всей силы через всю комнату. Он ударил Рона по лбу и отскочил.
«Вот и все», — сказал Гарри. «То, что ты наденешь во вторник. У тебя, возможно, даже будет шрам, если повезет... Это то, чего ты хочешь, не так ли?»
Он прошел через комнату к лестнице; он почти ожидал, что Рон его остановит, ему даже хотелось, чтобы Рон ударил его кулаком, но Рон просто стоял там в своей слишком маленькой пижаме, а Гарри, вбежав наверх, долго лежал в постели без сна, кипя от злости, и не слышал, как Рон поднялся в постель.


ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ
ПЕРВОЕ ЗАДАНИЕ

Гарри проснулся в воскресенье утром и оделся так невнимательно, что прошло некоторое время, прежде чем он понял, что пытается натянуть шляпу на ногу вместо носка. Когда он наконец надел всю свою одежду на нужные части тела, он поспешил найти Гермиону, найдя ее за столом Гриффиндора в Большом зале, где она завтракала с Джинни. Чувствуя себя слишком тошнотворным, чтобы есть, Гарри подождал, пока Гермиона проглотит последнюю ложку каши, затем вытащил ее на территорию. Там он рассказал ей все о драконах и обо всем, что сказал Сириус, пока они еще раз долго гуляли вокруг озера.
Гермиона была встревожена предупреждениями Сириуса о Каркарове, но все равно считала, что драконы — более серьезная проблема.
- Давай просто постараемся сохранить тебе жизнь до вечера вторника, - в отчаянии сказала она, - а потом мы сможем позаботиться о Каркарове.
Они обошли озеро три раза, пытаясь всю дорогу придумать простое заклинание, которое бы усмирило дракона. Им ничего не пришло в голову, поэтому они отправились в библиотеку. Здесь Гарри стащил все книги о драконах, которые он смог найти, и они оба принялись за поиски в большой куче.
««Обрезание когтей чарами... лечение чешуйчатой ;;гнили...» Это никуда не годится, это для психов вроде Хагрида, которые хотят сохранить здоровье...»
«Драконов чрезвычайно трудно убить из-за древней магии, пропитывающей их толстые шкуры, сквозь которую не могут проникнуть никакие, кроме самых мощных заклинаний...» Но Сириус сказал, что достаточно простого заклинания...
«Тогда давай попробуем несколько простых книг заклинаний», — сказал Гарри, отбрасывая в сторону «Людей, которые слишком любят драконов».
Он вернулся к столу со стопкой книг заклинаний, положил их на стол и начал листать каждую по очереди, а Гермиона что-то не переставая шептала ему под локтем.
- Ну, есть заклинания переключения... Но какой в этом смысл? Если только вы не заменили его клыки на винные десны или что-то еще, что сделало бы его менее опасным. ...Беда в том, что, как сказано в той книге, мало что может проникнуть сквозь драконью шкуру. ...Я бы посоветовала трансфигурировать его, но на что-то настолько серьезное у вас действительно нет надежды, я сомневаюсь даже в профессоре Макгонагалл... если только вы не должны наложить заклинание на себя? Может быть, чтобы придать себе дополнительные способности? Но это не простые заклинания, я имею в виду, мы не использовали ни одно из них на занятиях, я знаю о них только потому, что выполняла практические задания по О.В.Л....”
«Гермиона», — процедил Гарри сквозь стиснутые зубы, — «помолчи немного, пожалуйста?
Но все, что произошло, когда Гермиона замолчала, было то, что мозг Гарри наполнился каким-то пустым жужжанием, которое, казалось, не оставляло места для концентрации. Он безнадежно уставился на указатель Базовых проклятий для занятых и раздраженных. Мгновенное снятие скальпа... но у драконов нет волос... перечное дыхание... которое, вероятно, увеличило бы огневую мощь дракона... роговой язык... как раз то, что ему было нужно, чтобы дать ему дополнительное оружие...
«О нет, он снова вернулся, почему он не может читать на своем дурацком корабле?» — раздраженно сказала Гермиона, когда Виктор Крам ввалился, бросил на них обоих угрюмый взгляд и устроился в дальнем углу со стопкой книг. «Пошли, Гарри, мы вернемся в гостиную... его фан-клуб будет здесь через минуту, щебеча...»
И действительно, когда они выходили из библиотеки, мимо них на цыпочках прошла группа девушек, у одной из них на талии был повязан болгарский шарф.
Гарри едва спал той ночью. Когда он проснулся в понедельник утром, он впервые серьезно задумался о том, чтобы просто сбежать из Хогвартса. Но когда он оглядел Большой зал во время завтрака и подумал о том, что будет означать его отъезд из замка, он понял, что не сможет этого сделать. Это было единственное место, где он когда-либо был счастлив... ну, он предполагал, что он, должно быть, был счастлив и со своими родителями, но он не мог этого вспомнить.
Каким-то образом, осознание того, что он предпочел бы быть здесь и противостоять дракону, чем вернуться на Прайвет Драйв с Дадли, было приятно; это заставило его почувствовать себя немного спокойнее. Он с трудом доел бекон (его горло не очень хорошо работало), и когда они с Гермионой встали, он увидел, как Седрик Диггори покидает стол Хаффлпаффа.
Седрик все еще не знал о драконах... единственный чемпион, который не знал, если Гарри был прав, полагая, что Максим и Каркаров рассказали бы Флер и Краму...
«Гермиона, увидимся в теплицах», — сказал Гарри, принимая решение, пока смотрел, как Седрик покидает Зал. «Иди, я тебя догоню».
«Гарри, ты опоздаешь, звонок скоро прозвенит...»
«Я тебя догоню, хорошо?»
К тому времени, как Гарри спустился по мраморной лестнице, Седрик был наверху. Он был с кучей друзей-шестикурсников. Гарри не хотел разговаривать с Седриком в их присутствии; они были среди тех, кто цитировал статью Риты Скитер каждый раз, когда он проходил мимо них. Он следовал за Седриком на расстоянии и увидел, что тот направляется в коридор Чар. Это натолкнуло Гарри на мысль. Остановившись на некотором расстоянии от них, он вытащил палочку и тщательно прицелился.
«Диффиндо!»
Сумка Седрика лопнула. Из нее на пол высыпались пергамент, перья и книги. Разбилось несколько бутылок с чернилами.
«Не беспокойтесь», — раздраженно сказал Седрик, когда его друзья наклонились, чтобы помочь ему. «Скажите Флитвику, что я иду, идите...»
Это было именно то, на что надеялся Гарри. Он спрятал палочку обратно в мантию, подождал, пока друзья Седрика скроются в своем классе, и поспешил по коридору, который теперь был пуст для всех, кроме него и Седрика.
«Привет», — сказал Седрик, беря в руки экземпляр «Руководства по продвинутой трансфигурации», который теперь был забрызган чернилами. «У меня только что лопнула сумка... совершенно новая и все такое...»
«Седрик», — сказал Гарри, — «первое задание — драконы».
«Что?» — спросил Седрик, подняв глаза.
«Драконы», — быстро сказал Гарри, на случай, если профессор Флитвик выйдет посмотреть, куда делся Седрик. «Их четверо, по одному на каждого из нас, и нам нужно их обойти».
Седрик уставился на него. Гарри увидел, как в серых глазах Седрика промелькнула паника, которую он чувствовал с субботнего вечера.
«Ты уверен?» — тихо спросил Седрик.
«Абсолютно уверен», — сказал Гарри. «Я их видел».
“Но как ты узнал? Мы не должны были знать...”
«Неважно», — быстро сказал Гарри — он знал, что у Хагрида будут проблемы, если он скажет правду. «Но я не единственный, кто знает. Флер и Крам уже знают — Максим и Каркаров тоже видели драконов».
Седрик выпрямился, его руки были полны чернильных перьев, пергамента и книг, его разорванная сумка болталась на одном плече. Он уставился на Гарри, и в его глазах было озадаченное, почти подозрительное выражение.
«Зачем ты мне это рассказываешь?»
Гарри посмотрел на него с недоверием. Он был уверен, что Седрик не спросил бы об этом, если бы сам увидел драконов. Гарри не позволил бы своему злейшему врагу столкнуться с этими монстрами неподготовленным — ну, разве что Малфою или Снейпу...
«Это просто... справедливо, не так ли?» — сказал он Седрику. «Мы все теперь знаем... мы на равных, не так ли?»
Седрик все еще смотрел на него с некоторым подозрением, когда Гарри услышал позади себя знакомый стук. Он обернулся и увидел, как из соседнего класса появляется Грозный Глаз Грюм.
«Пойдем со мной, Поттер», — прорычал он. «Диггори, иди».
Гарри с опаской уставился на Грюма. Неужели он их подслушал?
«Э-э, профессор, я должен быть на Гербологии».
«Не обращай внимания, Поттер. В мой кабинет, пожалуйста...»
Гарри последовал за ним, гадая, что с ним теперь будет. А что, если Грюм захочет узнать, как он узнал о драконах? Пойдёт ли Грюм к Дамблдору и донесёт на Хагрида или просто превратит Гарри в хорька? Что ж, было бы проще пробраться мимо дракона, будь он хорьком, тупо подумал Гарри, он был бы меньше, и его было бы сложнее заметить с высоты пятидесяти футов...
Он последовал за Грюмом в его кабинет. Грюм закрыл за ними дверь и повернулся, чтобы посмотреть на Гарри, его магический глаз был устремлен на него так же, как и обычный.
«Ты только что поступил очень достойно, Поттер», — тихо сказал Грюм.
Гарри не знал, что сказать; это была совсем не та реакция, которую он ожидал.
«Сядь», — сказал Грюм, и Гарри сел, оглядываясь по сторонам.
Он посещал этот кабинет при двух предыдущих его владельцах. Во времена профессора Локхарта стены были увешаны сияющими, подмигивающими фотографиями самого профессора Локхарта. Когда Люпин жил здесь, вы с большей вероятностью могли наткнуться на образец какого-нибудь увлекательного нового Темного существа, которое он раздобыл для изучения в классе. Теперь же кабинет был полон ряда исключительно странных предметов, которые, как предполагал Гарри, Грюм использовал в те дни, когда был мракоборцем.
На его столе стояло что-то похожее на большой треснувший стеклянный волчок; Гарри сразу узнал в нем Хитроскоп, потому что у него самого был такой, хотя он был намного меньше, чем у Грюма. В углу на маленьком столике стоял предмет, похожий на сверхизвилистую золотую телевизионную антенну. Он слегка гудел. На стене напротив Гарри висело что-то похожее на зеркало, но оно не отражало комнату. Внутри него двигались темные фигуры, ни одна из которых не была четко сфокусирована.
«Тебе нравятся мои Детекторы Тьмы, да?» — спросил Грюм, внимательно наблюдавший за Гарри.
«Что это?» — спросил Гарри, указывая на волнистую золотую антенну.
«Датчик секретности. Вибрирует, когда обнаруживает сокрытие и ложь... здесь, конечно, бесполезен, слишком много помех — студенты со всех сторон врут о том, почему они не сделали домашнюю работу. Жужжит с тех пор, как я сюда попал. Мне пришлось отключить свой хитроумный прибор, потому что он не переставал свистеть. Он сверхчувствительный, улавливает звуки на расстоянии около мили. Конечно, он может улавливать не только детские вещи», — добавил он, рыча.
«А для чего зеркало?»
“О, это мой враг-Подзорная труба. Видишь, как они там шныряют? На самом деле у меня нет никаких проблем, пока я не увижу белки их глаз. Вот тогда я и открою свой багажник”.
Он издал короткий, резкий смешок и указал на большой сундук под окном. В нем было семь замочных скважин в ряд. Гарри гадал, что там, пока следующий вопрос Грюма резко не вернул его на землю.
«Так... ты узнал о драконах, да?»
Гарри колебался. Он боялся этого — но он не сказал Седрику, и уж точно не собирался говорить Грюму, что Хагрид нарушил правила.
«Все в порядке», — сказал Муди, садясь и вытягивая деревянную ногу со стоном. «Обман — традиционная часть Турнира Трех Волшебников, и всегда был таковым».
«Я не жульничал», — резко сказал Гарри. «Это было — своего рода случайность, о которой я узнал».
Грюм усмехнулся. «Я не обвинял тебя, приятель. Я говорил Дамблдору с самого начала, что он может быть настолько возвышенным, насколько ему хочется, но можешь поспорить, что старый Каркаров и Максим не будут. Они рассказали своим чемпионам все, что могли. Они хотят победить. Они хотят победить Дамблдора. Они хотели бы доказать, что он всего лишь человек».
Грюм снова резко рассмеялся, и его волшебный глаз завращал так быстро, что Гарри стало не по себе, наблюдая за ним.
«Ну что... есть какие-нибудь идеи, как ты собираешься преодолеть своего дракона?» — спросил Грюм.
«Нет», — сказал Гарри.
«Ну, я тебе не скажу», — ворчливо сказал Муди. «Я не проявляю фаворитизма, я. Я просто дам тебе несколько хороших общих советов. И первый — играй на своих сильных сторонах».
«У меня их нет», — сказал Гарри, прежде чем успел остановиться.
- Извини, - проворчал Грюм, - но у тебя есть сильные стороны, если я говорю, что они у тебя есть. А теперь подумай. В чем ты лучше всего разбираешься?
Гарри попытался сосредоточиться. Что у него лучше всего получалось? Ну, это было легко, на самом деле —
— Квиддич, - глухо произнес он, - и огромная помощь...
- Верно, - сказал Грюм, пристально глядя на него, его волшебный глаз почти не двигался. - Насколько я слышал, ты чертовски хорошо летаешь.
- Да, но... - Гарри уставился на него. — Мне нельзя брать метлу, у меня только волшебная палочка...
«Мой второй общий совет», — громко сказал Муди, прерывая его, — «используйте хорошее, простое заклинание, которое позволит вам получить то, что вам нужно».
Гарри непонимающе посмотрел на него. Что ему было нужно?
«Давай, мальчик...» — прошептал Муди. «Соедини их... это не так уж и сложно...»
И это сработало. Он был лучшим в полете. Ему нужно было обогнать дракона в воздухе. Для этого ему нужна была его Молния. А для его Молнии ему нужна была —
«Гермиона», — прошептал Гарри, когда три минуты спустя он вбежал в оранжерею, торопливо извинившись перед профессором Спраут, проходя мимо нее. «Гермиона, мне нужна твоя помощь».
«А что, по-твоему, я пыталась сделать, Гарри?» — прошептала она в ответ, ее глаза округлились от беспокойства над верхушкой дрожащего куста Флаттерби, который она подрезала.
«Гермиона, мне нужно научиться правильно применять Призывающие чары к завтрашнему дню».
И так они тренировались. Обедать они не стали, а направились в свободный класс, где Гарри изо всех сил старался заставить различные предметы лететь к нему через всю комнату. У него все еще были проблемы. Книги и перья падали замертво на полпути через комнату и падали, как камни, на пол.
«Сосредоточься, Гарри, сосредоточься...»
“А что, по-твоему, я пытаюсь сделать?” - сердито спросил Гарри. “У меня в голове почему-то постоянно возникает огромный дракон... Ладно, попробуем еще раз. . . .”
Он хотел пропустить Прорицание, чтобы продолжить практиковаться, но Гермиона наотрез отказалась прогуливать Арифмантику, и не было смысла оставаться без нее. Поэтому ему пришлось больше часа терпеть профессора Трелони, которая половину урока рассказывала всем, что положение Марса по отношению к Сатурну в тот момент означало, что люди, рожденные в июле, подвергаются большой опасности внезапной насильственной смерти.
«Ну, это хорошо», — громко сказал Гарри, его гнев брал верх, — «лишь бы это не затянулось. Я не хочу страдать».
Рон на мгновение посмотрел так, будто собирался рассмеяться; он определенно поймал взгляд Гарри впервые за несколько дней, но Гарри все еще был слишком обижен на Рона, чтобы беспокоиться. Он провел остаток урока, пытаясь привлечь к себе мелкие предметы под столом с помощью своей палочки. Ему удалось заставить муху залететь прямо ему в руку, хотя он не был полностью уверен, что это его мастерство в Чарах Призыва — возможно, муха просто была глупой.
Он заставил себя поужинать после Прорицания, затем вернулся в пустой класс с Гермионой, используя Мантию-невидимку, чтобы избегать учителей. Они продолжали практиковаться до полуночи. Они бы остались и дольше, но появился Пивз и, притворившись, что Гарри хочет, чтобы в него бросали вещи, начал швырять стулья через всю комнату. Гарри и Гермиона поспешно ушли, прежде чем шум привлек Филча, и вернулись в гостиную Гриффиндора, которая теперь, к счастью, была пуста.
В два часа ночи Гарри стоял у камина, окруженный грудами предметов: книгами, перьями, несколькими перевернутыми стульями, старым набором плюй-камней и жабой Невилла, Тревором. Только за последний час Гарри по-настоящему освоил Призывающее заклинание.
«Это лучше, Гарри, это гораздо лучше», — сказала Гермиона, выглядя измученной, но очень довольной.
“Что ж, теперь мы знаем, что делать в следующий раз, когда у меня не получится с заклинанием”, - сказал Гарри, бросая словарь рун обратно Гермионе, чтобы он мог попробовать еще раз, - “Пригрози мне драконом. Так...” - Он снова поднял палочку. “Accio Словарь ! .
Тяжелая книга вылетела из рук Гермионы, пролетела через всю комнату, и Гарри поймал ее.
«Гарри, я действительно думаю, что ты справишься!» — радостно сказала Гермиона.
- Главное, чтобы завтра это сработало, - сказал Гарри. - “Молния" будет гораздо дальше, чем то, что находится здесь, она будет в замке, а я буду там, на территории. . . .”
«Это неважно», — твердо сказала Гермиона. «Просто если ты будешь очень, очень сильно на этом концентрироваться, это придет. Гарри, нам лучше немного поспать... тебе это понадобится».
Гарри так сосредоточился на изучении Призывающего Чара в тот вечер, что часть его слепой паники покинула его. Однако она вернулась в полной мере на следующее утро. Атмосфера в школе была очень напряженной и волнительной. Уроки должны были закончиться в полдень, давая всем ученикам время спуститься к загону драконов — хотя, конечно, они еще не знали, что их там ждет.
Гарри чувствовал себя странно отделенным от всех окружающих, независимо от того, желали ли они ему удачи или шипели: “Мы приготовим коробку салфеток, Поттер”, когда он проходил мимо. Это было настолько нервозное состояние, что он подумал, не может ли он просто потерять голову, когда они попытаются отвести его к дракону, и начнет проклинать всех, кто попадется ему на глаза. Время вело себя еще более странно, чем когда-либо, проносясь мимо огромными скачками, так что в один момент ему казалось, что он сидит на своем первом уроке, истории магии, а в следующий - идет обедать... А потом (куда подевалось утро? последние часы, свободные от драконов?), Профессор Макгонагалл спешила к нему в Большой зал. На них смотрело множество людей.
«Поттер, чемпионы должны спуститься на землю прямо сейчас... Вам нужно подготовиться к своему первому заданию».
«Хорошо», — сказал Гарри, вставая, и его вилка со стуком упала на тарелку.
«Удачи, Гарри», — прошептала Гермиона. «С тобой все будет хорошо!»
«Да», — сказал Гарри голосом, совершенно не похожим на его собственный.
Он покинул Большой зал вместе с профессором Макгонагалл. Она тоже была сама не своя; на самом деле, она выглядела почти такой же встревоженной, как Гермиона. Когда она проводила его вниз по каменным ступеням и вышла в холодный ноябрьский день, она положила руку ему на плечо.
” Не паникуй, - сказала она, - просто сохраняй хладнокровие. ...У нас есть волшебники, которые будут наготове, чтобы контролировать ситуацию, если она выйдет из-под контроля.. . .Главное - просто делать все, что в твоих силах, и никто не подумает о тебе хуже. . .. С тобой все в порядке?”
«Да», — услышал Гарри свой голос. «Да, я в порядке».
Она вела его к месту, где находились драконы, по краю леса, но когда они приблизились к группе деревьев, за которыми было хорошо видно вольер, Гарри увидел, что там установлена ;;палатка, вход в которую был обращен к ним, скрывая драконов от посторонних глаз.
«Вы должны войти сюда вместе с другими чемпионами», — сказала профессор МакГонагалл довольно дрожащим голосом, — «и ждать своей очереди, Поттер. Мистер Бэгмен там... он расскажет вам... процедуру... Удачи».
«Спасибо», — сказал Гарри ровным, далеким голосом. Она оставила его у входа в палатку. Гарри вошел внутрь.
Флер Делакур сидела в углу на низком деревянном табурете. Она не выглядела такой же собранной, как обычно, скорее бледной и липкой. Виктор Крам выглядел еще более угрюмым, чем обычно, что, как предположил Гарри, было его способом показать нервозность. Седрик расхаживал взад и вперед. Когда Гарри вошел, Седрик слегка улыбнулся ему, на что Гарри ответил, чувствуя, как мышцы на его лице работают довольно усердно, словно они забыли, как это делать.
«Гарри! Молодец!» — радостно сказал Бэгмен, оглядываясь на него. «Заходи, заходи, чувствуй себя как дома!»
Бэгмен, стоящий среди бледнолицых чемпионов, выглядел как слегка раздутая фигура из мультфильма. На нем снова было старое одеяние Осы.
— Ну, теперь, когда мы все в сборе, самое время ввести вас в курс дела! - радостно воскликнул Бэгмен. — Когда зрители соберутся, я собираюсь предложить каждому из вас эту сумку, — он поднял маленький мешочек из фиолетового шелка и потряс им перед ними, - из которого каждый из вас выберет маленькую модель того, с чем вам предстоит столкнуться! Видите ли, существуют разные... э—э—э... разновидности. И я должен сказать вам еще кое-что... Ах, да... ваша задача - забрать  золотое яйцо!”
Гарри огляделся. Седрик кивнул один раз, показывая, что он понял слова Бэгмена, а затем снова начал расхаживать по палатке; он выглядел слегка зеленым. Флер Делакур и Крам вообще не отреагировали. Возможно, они подумали, что их стошнит, если они откроют рты; именно так Гарри себя и чувствовал. Но они, по крайней мере, сами вызвались на это...
И в мгновение ока стало слышно, как сотни и сотни пар ног проходят мимо палатки, их владельцы возбужденно переговариваются, смеются, шутят... Гарри почувствовал себя таким отдельным от толпы, как будто они принадлежали к другому биологическому виду. И тут — Гарри показалось, что прошла секунда — Бэгмен расстегнул ворот фиолетового шелкового мешка.
- Сначала дамы, - сказал он, предлагая его Флер Делакур.
Она засунула трясущуюся руку в сумку и вытащила крошечную, идеальную модель дракона — валлийского зеленого. На шее у него была цифра два. И Гарри понял, по тому, что Флер не выказала никаких признаков удивления, а скорее решительного смирения, что он был прав: мадам Максим предупредила ее о том, что будет дальше.
То же самое было и с Крамом. Он вытащил алый китайский огненный шар. На его шее была цифра три. Он даже не моргнул, просто сел обратно и уставился в землю.
Седрик засунул руку в мешок, и оттуда появился голубовато-серый шведский короткорылый, номер один был привязан к его шее. Зная, что осталось, Гарри засунул руку в шелковый мешок и вытащил венгерского хвосторога и номер четыре. Он расправил крылья, когда он посмотрел на него, и обнажил свои крошечные клыки.
“Ну, вот и все!” - сказал Бэгмен. “Каждый из вас вытащил дракона, с которым вам предстоит сразиться, и цифры указывают на порядок, в котором вы должны сразиться с драконами, понимаете? Сейчас мне придется вас покинуть, потому что я буду комментировать. Мистер Диггори, вы первый, просто выйдите за ограду, когда услышите свист, хорошо? А теперь... Гарри... можно вас на пару слов? Снаружи?
«Э-э... да», — безучастно ответил Гарри, встал и вышел из палатки вместе с Бэгменом, который проводил его на небольшое расстояние до деревьев, а затем повернулся к нему с отеческим выражением на лице.
«Ты хорошо себя чувствуешь, Гарри? Могу я что-нибудь тебе предложить?»
«Что?» — сказал Гарри. «Я — нет, ничего».
«Есть план?» — спросил Бэгмен, заговорщически понизив голос. «Потому что я не против поделиться несколькими советами, если они тебе нужны, понимаешь? Я имею в виду, — продолжил Бэгмен, еще больше понизив голос, — «ты здесь аутсайдер, Гарри... Я сделаю все, чтобы помочь...»
«Нет», — сказал Гарри так быстро, что он понял, что это прозвучало грубо, — «нет, я, я знаю, что я собираюсь сделать, спасибо».
«Никто не узнает, Гарри», — сказал Бэгмен, подмигивая ему.
«Нет, я в порядке», — сказал Гарри, удивляясь, почему он продолжает говорить это людям, и размышляя, был ли он когда-либо менее в порядке. «У меня есть разработанный план, я…»
«Господи, мне пора бежать!» — встревоженно сказал Бэгмен и поспешил прочь.
Гарри вернулся к палатке и увидел, как из нее выходит Седрик, еще зеленее, чем когда-либо. Гарри попытался пожелать ему удачи, когда тот проходил мимо, но из его уст вырвалось лишь хриплое мычание.
Гарри вернулся внутрь, к Флер и Краму. Через несколько секунд они услышали рев толпы, что означало, что Седрик вошел в помещение и теперь стоял лицом к лицу с живой копией своей модели....
Это было хуже, чем Гарри мог себе представить, сидя там и слушая. Толпа кричала... кричала... ахала, как единое многоголовое существо, пока Седрик делал все, что он делал, чтобы пройти мимо шведского короткорыла. Крам все еще смотрел в землю. Флер теперь взялась повторять шаги Седрика, вокруг и вокруг палатки. А комментарии Бэгмена сделали все намного, намного хуже... Ужасные картины сформировались в голове Гарри, когда он услышал: «О, чуть не попал, очень чуть не попал»... «Он рискует, этот!»... «Умный ход — жаль, что не сработало!»
А затем, примерно через пятнадцать минут, Гарри услышал оглушительный рёв, который мог означать только одно: Седрик прорвался мимо своего дракона и захватил золотое яйцо.
«Очень хорошо!» — кричал Бэгмен. «А теперь оценки от судей!»
Но он не выкрикивал оценки; Гарри предположил, что судьи держали их и показывали толпе.
«Один есть, осталось трое!» — крикнул Бэгмен, когда снова раздался свисток. «Мисс Делакур, пожалуйста!»
Флер дрожала с головы до ног; Гарри почувствовал к ней больше теплоты, чем когда-либо, когда она вышла из палатки с высоко поднятой головой и рукой, сжимающей волшебную палочку. Они с Крамом остались одни в противоположных концах палатки, избегая смотреть друг на друга.
Тот же процесс начался снова... «О, я не уверен, что это было мудро!» — они слышали, как Бэгмен радостно кричал. «О... почти! Теперь осторожнее... Боже мой, я думал, что она уже все сделала!»
Десять минут спустя Гарри услышал, как толпа снова взорвалась аплодисментами... Должно быть, Флер тоже добилась успеха. Пауза, пока показывали оценки Флер... еще аплодисменты... затем, в третий раз, свисток.
«А вот и мистер Крам!» — крикнул Бэгмен, и Крам поплелся прочь, оставив Гарри совсем одного.
Он чувствовал свое тело гораздо лучше, чем обычно; он отчетливо осознавал, как быстро колотится его сердце, а пальцы покалывают от страха... но в то же время он, казалось, находился вне себя, видел стены палатки и слышал толпу, словно издалека...
«Очень смело!» — кричал Бэгмен, и Гарри услышал, как китайский огненный шар издал ужасный, ревущий вопль, в то время как толпа затаила дыхание. «Вот это он показывает наглость — и — да, у него есть яйцо!»
Аплодисменты разнеслись в зимнем воздухе, словно бьющееся стекло; Крам закончил — в любой момент настанет очередь Гарри.
Он встал, смутно заметив, что его ноги, кажется, сделаны из зефира. Он ждал. И тут он услышал свисток. Он вышел через вход в палатку, паника внутри него нарастала до крещендо. И вот он прошел мимо деревьев, через щель в ограждении.
Он видел все, что происходило перед ним, как будто это был очень яркий сон. Сотни и сотни лиц смотрели на него с трибун, которые были словно заколдованы с тех пор, как он в последний раз стоял на этом месте. И там, на другом конце загона, была Рогохвостка, низко склонившаяся над своей кладкой яиц, ее крылья были полураскрыты, злобные желтые глаза были устремлены на него, чудовищная, чешуйчатая, черная ящерица, размахивающая своим шипастым хвостом, оставляя на твердой земле следы длиной в ярд. Толпа шумела вовсю, но дружелюбно это было или нет, Гарри не знал, да его это и не волновало. Пришло время сделать то, что он должен был сделать... полностью сосредоточиться на том, что было его единственным шансом....
Он поднял палочку.
«Акцио, Молния!» — крикнул он.
Гарри ждал, каждой клеточкой своего существа надеясь, молясь... Если бы это не сработало... если бы это не произошло... Казалось, он смотрел на все вокруг себя сквозь какой-то мерцающий, прозрачный барьер, похожий на марево, отчего помещение и сотни лиц вокруг него странно плыли...
И тут он услышал его, проносящегося по воздуху позади него; он обернулся и увидел, как его Молния мчится к нему по краю леса, влетает в ограждение и замирает в воздухе рядом с ним, ожидая, когда он сядет в седло. Толпа шумела еще сильнее... Бэгмен что-то кричал... но уши Гарри больше не работали как следует... слушать было неважно...
Он перекинул ногу через метлу и оттолкнулся от земли. И через секунду произошло нечто чудесное...
Когда он взмыл вверх, когда ветер развевал его волосы, когда лица толпы внизу превратились в булавочные уколы телесного цвета, а Хвострог уменьшился до размеров собаки, он понял, что оставил позади не только землю, но и свой с
Это был просто еще один матч по квиддичу, вот и все... Просто еще один матч по квиддичу, а Рогохвост был просто еще одной отвратительной командой противника. . . .
трах... Он вернулся туда, где ему и место...
Это был просто еще один матч по квиддичу, вот и все... Просто еще один матч по квиддичу, а Рогохвост был просто еще одной отвратительной командой противника. . . .
Он посмотрел на кладку яиц и заметил золотое, блестевшее на фоне своих собратьев цвета цемента, надежно устроившееся между передними лапами дракона. «Ладно», — сказал себе Гарри, — «отвлекающий маневр... поехали...»
Он нырнул. Голова Хвостатого хвоста последовала за ним; он знал, что тот собирается сделать, и вовремя вышел из пике; струя огня вырвалась именно туда, где он был бы, если бы не уклонился... но Гарри было все равно... это было не более чем уклонение от бладжера...
«Великолепный Скотт, он умеет летать!» — закричал Бэгмен, пока толпа вскрикнула и ахнула. «Вы смотрите это, мистер Крам?»
Гарри взмыл выше по кругу; Хвострог все еще следовал за ним; его голова вращалась на длинной шее — если он продолжит в том же духе, у него закружится голова — но лучше не переусердствовать, иначе он снова начнет дышать огнем —
Гарри рухнул как раз в тот момент, когда Хвострог открыл пасть, но на этот раз ему повезло меньше — он промахнулся мимо пламени, но вместо этого хвост метнулся ему навстречу, и когда он вильнул влево, один из длинных шипов задел его плечо, разорвав мантию —
Он чувствовал жжение, слышал крики и стоны толпы, но порез, похоже, был неглубоким... Теперь он обогнул спину Хвоста-рога, и ему в голову пришла возможность...
Хвострог, похоже, не хотела взлетать, она слишком защищала свои яйца. Хотя она извивалась и извивалась, складывая и расправляя крылья и не сводя с Гарри своих страшных желтых глаз, она боялась отойти от них слишком далеко... но ему пришлось уговорить ее сделать это, иначе он никогда не приблизится к ним... Хитрость была в том, чтобы делать это осторожно, постепенно...
Он начал летать, сначала в одну сторону, потом в другую, недостаточно близко, чтобы она могла выдохнуть огонь и отпугнуть его, но все еще представляя достаточную угрозу, чтобы она не спускала с него глаз. Ее голова качалась туда-сюда, наблюдая за ним из вертикальных зрачков, ее клыки были обнажены...
Он взлетел выше. Голова Хвостатки поднялась вместе с ним, ее шея теперь вытянулась во всю длину, все еще покачиваясь, как змея перед своим заклинателем...
Гарри поднялся еще на несколько футов, и она издала рев раздражения. Он был для нее как муха, муха, которую она жаждала прихлопнуть; ее хвост снова забился, но он был слишком высоко, чтобы до него дотянуться... Она выстрелила огнем в воздух, от которого он увернулся... Ее челюсти широко раскрылись...
«Давай, — прошипел Гарри, соблазнительно виляя над ней, — давай, иди и забери меня... теперь ты поднимайся...»
И затем она встала на дыбы, расправив наконец свои большие, черные, кожистые крылья, такие же широкие, как у маленького самолета, — и Гарри нырнул. Прежде чем дракон понял, что он сделал или куда он исчез, он помчался к земле так быстро, как только мог, к яйцам, теперь не защищенным ее когтистыми передними лапами — он убрал руки со своего «Молнии» — он схватил золотое яйцо —
И с огромным рывком он рванул вперед, он взмыл над трибунами, с тяжелым яйцом в безопасности под его неповрежденной рукой, и это было так, как будто кто-то только что снова увеличил громкость — впервые он по-настоящему осознал шум толпы, которая кричала и аплодировала так же громко, как ирландские болельщики на чемпионате мира —
«Посмотрите на это!» — кричал Бэгмен. «Вы посмотрите на это! Наш самый молодой чемпион быстрее всех достал свое яйцо! Ну, это сократит шансы мистера Поттера!»
Гарри увидел, как смотрители драконов спешат вперед, чтобы усмирить Хвоста-рога, а у входа в загон профессор МакГонагалл, профессор Грюм и Хагрид спешили ему навстречу, все они махали ему рукой, их улыбки были видны даже на таком расстоянии. Он пролетел над трибунами, шум толпы бил по его барабанным перепонкам, и плавно приземлился, его сердце было легче, чем когда-либо за последние недели... Он справился с первым заданием, он выжил...
«Это было превосходно, Поттер!» — воскликнула профессор МакГонагалл, когда он слез с «Молнии», что с ее стороны было экстравагантной похвалой. Он заметил, что ее рука дрожала, когда она указывала на его плечо. «Вам нужно будет увидеть мадам Помфри, прежде чем судьи вынесут вам оценку... Вон там, ей уже пришлось вытереть Диггори...»
«Ты сделал это, Гарри!» — хрипло сказал Хагрид. «Ты сделал это! И против Хвоста-Рогов и всего такого, и ты знаешь, Чарли сказал, что это было худшее...»
«Спасибо, Хагрид», — громко сказал Гарри, чтобы Хагрид не оговорился и не выдал, что он заранее показывал Гарри драконов.
Профессор Грюм тоже выглядел очень довольным; его волшебный глаз танцевал в глазнице.
«Так просто и легко, Поттер», — прорычал он.
«Тогда, Поттер, палатка первой помощи, пожалуйста...» — сказала профессор МакГонагалл.
Гарри вышел из вольера, все еще тяжело дыша, и увидел мадам Помфри, стоящую у входа во вторую палатку с обеспокоенным видом.
“Драконы!” - сказала она с отвращением в голосе, затаскивая Гарри внутрь. Палатка была разделена на отсеки; сквозь брезент он мог разглядеть тень Седрика, но Седрик, похоже, не сильно пострадал; по крайней мере, он сидел. Мадам Помфри осмотрела плечо Гарри, не переставая что-то яростно говорить. “В прошлом году дементоры, в этом драконы, что они собираются принести в школу в следующий раз? Тебе очень повезло... Рана неглубокая... Ее нужно будет почистить, прежде чем я залечу ее...”
Она промыла порез каплей какой-то фиолетовой жидкости, которая дымилась и жгла, но затем ткнула его в плечо своей палочкой, и он почувствовал, что рана мгновенно зажила.
«А теперь посиди спокойно минутку — посиди! А потом можешь пойти и получить свой результат».
Она выскочила из палатки, и он услышал, как она подошла к соседней двери и спросила: «Как ты себя чувствуешь, Диггори?»
Гарри не хотел сидеть на месте: он был слишком полон адреналина. Он встал на ноги, желая увидеть, что происходит снаружи, но прежде чем он достиг входа в палатку, двое людей влетели внутрь — Гермиона, за которой следовал Рон.
«Гарри, ты был великолепен!» — пискнула Гермиона. На ее лице были следы от ногтей, там, где она в страхе сжимала его. «Ты был великолепен! Ты действительно был великолепен!»
Но Гарри смотрел на Рона, который был очень бледен и смотрел на Гарри так, словно тот был привидением.
«Гарри», — сказал он очень серьезно, — «кто бы ни бросил твое имя в этот кубок, я думаю, они пытаются тебя прикончить!»
Как будто последних нескольких недель не было — как будто Гарри впервые встретился с Роном, сразу после того, как его сделали чемпионом.
«Понял, да?» — холодно сказал Гарри. «Тебе потребовалось достаточно много времени».
Гермиона нервно стояла между ними, переводя взгляд с одного на другого. Рон неуверенно открыл рот. Гарри знал, что Рон собирается извиниться, и вдруг обнаружил, что ему не нужно это слышать.
«Все в порядке», — сказал он, прежде чем Рон успел что-то сказать. «Забудь».
«Нет», сказал Рон, «я не должен был...»
«Забудь», — сказал Гарри.
Рон нервно ухмыльнулся, и Гарри ухмыльнулся в ответ.
Гермиона расплакалась.
«Не о чем плакать!» — сказал ей Гарри, сбитый с толку.
«Вы двое такие глупые!» — закричала она, топнув ногой по земле, слезы брызнули ей в лицо. Затем, прежде чем кто-либо из них успел ее остановить, она обняла их обоих и бросилась прочь, теперь уже буквально воя.
“Совсем спятила”, - сказал Рон, качая головой. “Гарри, давай, они будут выставлять тебе оценки...”
Подняв золотое яйцо и свою Молнию, чувствуя себя более воодушевленным, чем он мог себе представить час назад, Гарри выскочил из палатки, Рон шел рядом с ним, быстро говоря что-то.
Рон перевел дух, когда они с Гарри достигли края ограждения. Теперь, когда Хвострога увели, Гарри мог видеть, где сидели пятеро судей — прямо на другом конце, на возвышенных сиденьях, задрапированных золотом.
«По десятибалльной шкале от каждого», — сказал Рон, и Гарри, прищурившись, увидел, как первый судья — мадам Максим — подняла палочку в воздух. Из нее вылетело что-то похожее на длинную серебряную ленту, которая скрутилась в большую восьмерку.
«Неплохо!» — сказал Рон под аплодисменты толпы. «Полагаю, она сняла баллы за твое плечо...»
Следующим был мистер Крауч. Он выстрелил в воздух цифрой девять.
«Отлично выглядишь!» — крикнул Рон, хлопнув Гарри по спине.
Следующий, Дамблдор. Он тоже выставил девятку. Толпа ликовала сильнее, чем когда-либо.
Людо Бэгмен — десять.
«Десять?» — недоверчиво сказал Гарри. «Но... Я же пострадал... Во что он играет?»
«Гарри, не жалуйся!» — взволнованно крикнул Рон.
И вот Каркаров поднял палочку. Он на мгновение замер, а затем из его палочки тоже вылетела цифра — четыре.
«Что?!» — яростно заорал Рон. «Четыре? Ты, паршивый, предвзятый ублюдок, дал Краму десять!»
Но Гарри было все равно, ему было бы все равно, даже если бы Каркаров дал ему ноль; возмущение Рона по его поводу стоило ему около сотни очков. Он, конечно, не сказал этого Рону, но его сердце стало легче воздуха, когда он повернулся, чтобы покинуть ограждение. И это был не только Рон... это были не только гриффиндорцы, ликующие в толпе. Когда дошло до дела, когда они увидели, с чем он столкнулся, большая часть школы была на его стороне, как и на стороне Седрика... Ему было все равно на слизеринцев, он мог выдержать все, что они сейчас в него бросали.
- Ты занял первое место, Гарри! Ты и Крам! ” сказал Чарли Уизли, спеша им навстречу, когда они направились обратно к школе. “Слушай, мне нужно бежать, я должен послать маме сову, я поклялся, что расскажу ей о случившемся, но это было невероятно! О да, и они велели мне передать тебе, что ты должен задержаться еще на несколько минут. ...Бэгмен хочет поговорить с нами в палатке чемпионов.”
Рон сказал, что подождет, поэтому Гарри вернулся в палатку, которая теперь выглядела совсем иначе: дружелюбной и гостеприимной. Он вспомнил, как себя чувствовал, уклоняясь от Хвоста-рога, и сравнил это с долгим ожиданием, прежде чем он вышел, чтобы встретиться с ним лицом к лицу. . . . Сравнения не было; ожидание было неизмеримо хуже.
Флер, Седрик и Крам вошли все вместе. Одна сторона лица Седрика была покрыта густой оранжевой пастой, которая, по-видимому, залечивала его ожог. Он ухмыльнулся Гарри, когда увидел его.
- Отличная шутка, Гарри.
“И тебе”, - сказал Гарри, улыбаясь в ответ.
«Молодцы, все вы!» — сказал Людо Бэгмен, впрыгивая в палатку и выглядя таким довольным, словно он лично только что победил дракона. «А теперь, всего несколько быстрых слов. У вас будет хороший длинный перерыв перед вторым заданием, которое состоится в половине десятого утра двадцать четвертого февраля — но мы даем вам кое-что для размышлений в это время! Если вы посмотрите на эти золотые яйца, которые вы все держите, вы увидите, что они открываются... видите петли там? Вам нужно разгадать подсказку внутри яйца — потому что она скажет вам, в чем заключается второе задание, и позволит вам подготовиться к нему! Все ясно? Конечно? Ну, тогда вперед!»
Гарри вышел из палатки, присоединился к Рону, и они пошли обратно по краю леса, оживленно разговаривая; Гарри хотел услышать, что сделали другие чемпионы, более подробно. Затем, когда они обогнули рощу деревьев, за которой Гарри впервые услышал рев драконов, из-за них выскочила ведьма.
Это была Рита Скитер. Сегодня она была в кислотно-зеленых одеждах; Перо-Быстрое-Цитирование в ее руке идеально сливалось с ними.
«Поздравляю, Гарри!» — сказала она, сияя. «Не могли бы вы мне что-нибудь сказать? Что вы чувствовали, столкнувшись с этим драконом? Что вы думаете сейчас о справедливости подсчета очков?»
“Да, мы можем с тобой поговорить”, - свирепо сказал Гарри. “До свидания”.
И он отправился обратно в замок вместе с Роном.


ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ
ФРОНТ ОСВОБОЖДЕНИЯ ДОМОВЫХ ЭЛЬФОВ

Гарри, Рон и Гермиона отправились в совятню тем вечером, чтобы найти Пигвиджона, чтобы Гарри мог отправить Сириусу письмо, в котором говорилось, что ему удалось пройти мимо его дракона невредимым. По дороге Гарри рассказал Рону все, что Сириус рассказал ему о Каркарове. Хотя поначалу он был шокирован, услышав, что Каркаров был Пожирателем Смерти, к тому времени, как они вошли в совятню, Рон говорил, что они должны были подозревать это с самого начала.
- Сходится, не так ли? - сказал он. - Помнишь, что Малфой сказал в поезде о том, что его отец дружил с Каркаровым? Теперь мы знаем, откуда они знали друг друга. Они, наверное, вместе бегали в масках на чемпионате мира... . Я скажу тебе одну вещь, Гарри, если это Каркаров поставил твое имя на кубок, он сейчас будет чувствовать себя очень глупо, не так ли? Не сработало, не так ли? У тебя всего лишь царапина! Иди сюда — я сделаю это...”
Пигвиджон был так взволнован идеей доставки, что летал вокруг головы Гарри, не переставая ухать. Рон схватил Пигвиджона в воздухе и держал его неподвижно, пока Гарри прикреплял письмо к его ноге.
“Не может быть, чтобы какие-то другие задания были такими опасными, как это могло быть?” Продолжал Рон, неся Пигвиджена к окну. знаешь что? Я думаю, ты мог бы выиграть этот турнир, Гарри, я серьезно.
Гарри знал, что Рон говорил это только для того, чтобы загладить свое поведение последних нескольких недель, но он все равно это ценил. Гермиона, однако, прислонилась к стене совятни, скрестила руки и нахмурилась, глядя на Рона.
«Гарри предстоит пройти долгий путь, прежде чем он закончит этот турнир», — серьезно сказала она. «Если это было первой задачей, то я не хочу думать, что будет дальше».
«Правильный лучик солнца, не так ли?» — сказал Рон. «Вы с профессором Трелони должны как-нибудь встретиться».
Он выбросил Пигвиджона из окна. Пигвиджон пролетел двенадцать футов, прежде чем сумел снова подняться; письмо, прикрепленное к его ноге, было намного длиннее и тяжелее обычного — Гарри не смог удержаться и не рассказать Сириусу подробный отчет о том, как именно он вильнул, кружил и увернулся от Хвоста-рога. Они наблюдали, как Пигвиджон исчез в темноте, а затем Рон сказал: «Ну, нам лучше спуститься вниз на твою вечеринку-сюрприз, Гарри — Фред и Джордж к этому времени должны были стащить достаточно еды с кухни».
Конечно же, когда они вошли в гостиную Гриффиндора, она снова взорвалась криками и приветствиями. На каждой поверхности были горы тортов и бутылок тыквенного сока и сливочного пива; Ли Джордан выпустил несколько фейерверков Флибустьера, так что воздух был густым от звезд и искр; а Дин Томас, который был очень хорош в рисовании, вывесил несколько впечатляющих новых баннеров, на большинстве из которых Гарри был изображен летающим вокруг головы Хвоста-рога на своей Огненной Молнии, хотя на нескольких был изображен Седрик с горящей головой.
Гарри набрал себе еды; он почти забыл, каково это — чувствовать себя по-настоящему голодным, и сел с Роном и Гермионой. Он не мог поверить, насколько он был счастлив; Рон снова был на его стороне, он справился с первым заданием, и ему не придется сталкиваться со вторым в течение трех месяцев.
«Блин, какой он тяжелый», — сказал Ли Джордан, подняв золотое яйцо, которое Гарри оставил на столе, и взвешивая его в руках. «Открой его, Гарри, давай! Давайте просто посмотрим, что внутри!»
- Он должен был сам найти ключ к разгадке, - быстро сказала Гермиона. - Это в правилах турнира....
«Я тоже должен был придумать, как пройти мимо дракона самостоятельно», — пробормотал Гарри так, что его могла услышать только Гермиона, и она виновато усмехнулась.
«Давай, Гарри, открывай!» — эхом отозвались несколько человек.
Ли передал Гарри яйцо, и Гарри просунул ногти в канавку, проходившую по всему его периметру, и открыл его.
Оно было полым и совершенно пустым, но в тот момент, когда Гарри открыл его, комнату наполнил самый ужасный звук — громкий и визгливый вой. Самое близкое к этому, что Гарри когда-либо слышал, был оркестр призраков на вечеринке в честь дня смерти почти безголового Ника, все они играли на музыкальной пиле.
«Заткнись!» — заорал Фред, зажав уши руками.
“Что это было?” - спросил Симус Финниган, уставившись на яйцо, когда Гарри снова захлопнул его. “Похоже на вопль банши. ... Может быть, в следующий раз тебе придется пройти мимо одного из них, Гарри!”
«Это был кто-то, кого пытали!» — сказал Невилл, который сильно побледнел и рассыпал сосиски в тесте по всему полу. «Тебе придется бороться с проклятием Круциатус!»
«Не будь идиотом, Невилл, это незаконно», — сказал Джордж. «Они не стали бы использовать проклятие Круциатус на чемпионах. Мне показалось, что это немного похоже на пение Перси... может, тебе стоит напасть на него, пока он в душе, Гарри».
«Хочешь джемовый пирог, Гермиона?» — спросил Фред.
Гермиона с сомнением посмотрела на тарелку, которую он ей предлагал. Фред ухмыльнулся.
«Все в порядке», — сказал он. «Я ничего им не сделал. Это заварные кремы, за которыми тебе нужно следить...»
Невилл, который только что откусил заварной крем, подавился и выплюнул его. Фред рассмеялся.
«Это просто моя маленькая шутка, Невилл...»
Гермиона взяла пирог с джемом. Затем она спросила: «Ты все это принес с кухни, Фред?»
«Ага», — сказал Фред, ухмыляясь ей. Он издал пронзительный писк и сымитировал домового эльфа. «Все, что мы можем вам достать, сэр, все, что угодно!» Они чертовски услужливы... дайте мне жареного быка, если я сказал, что проголодался».
«Как ты туда попал?» — спросила Гермиона невинно-небрежным голосом.
«Легко», — сказал Фред, «скрытая дверь за картиной с вазой с фруктами. Просто пощекочи грушу, и она хихикнет и...» Он остановился и подозрительно посмотрел на нее. «Зачем?»
— Ничего, — быстро ответила Гермиона.
«Ты собираешься попытаться вывести домовых эльфов на забастовку, да?» — спросил Джордж. «Ты собираешься отказаться от всей этой листовочной ерунды и попытаться поднять их на мятеж?»
Несколько человек захихикали. Гермиона не ответила.
«Не смей их расстраивать и говорить, что им придется брать одежду и зарплату!» — предостерегал Фред. «Ты отобьешь у них желание готовить!»
В этот момент Невилл немного отвлек внимание, превратившись в большую канарейку.
«Ой, прости, Невилл!» — перекрикивал весь смех Фред. «Я забыл — мы заварные кремы заколдовали».
Однако в течение минуты Невилл полинял, и как только его перья отвалились, он снова появился, выглядя совершенно нормально. Он даже присоединился к смеху.
«Канарские сливки!» — крикнул Фред возбужденной толпе. «Их придумали Джордж и я — по семь сиклей за штуку, выгодная покупка!»
Был почти час ночи, когда Гарри наконец поднялся в спальню вместе с Роном, Невиллом, Симусом и Дином. Прежде чем задернуть занавески своей кровати с балдахином, Гарри поставил свою крошечную фигурку венгерского рогохвоста на столик рядом с кроватью, где тот зевнул, свернулся калачиком и закрыл глаза. "В самом деле, - подумал Гарри, задергивая занавески на своей кровати с балдахином, - Хагрид был прав... Они действительно были хорошими драконами".
Начало декабря принесло в Хогвартс ветер и мокрый снег. Хотя зимой в замке всегда гуляли сквозняки, Гарри радовался его каминам и толстым стенам каждый раз, когда проходил мимо корабля Дурмстранга на озере, который раскачивался на сильном ветру, а его черные паруса развевались на фоне темного неба. Он подумал, что в караване Шармбатона, скорее всего, тоже будет довольно холодно. Хагрид, как он заметил, обеспечивал лошадей мадам Максим любимым напитком - односолодовым виски; паров, доносившихся из кормушки в углу их загона, было достаточно, чтобы у всего класса "Уход за волшебными существами" закружилась голова. Это было бесполезно, так как они все еще ухаживали за ужасными соплохвостами и нуждались в их внимании.
“Я не уверен, впадают они в спячку или нет”, - сказал Хагрид продрогшему классу на продуваемом всеми ветрами тыквенном поле на следующем уроке. “Я подумал, что мы просто попробуем и посмотрим, не захотят ли они поспать... Мы просто разместим их в этих коробках...”
Теперь осталось только десять соплохвостов; очевидно, их желание убивать друг друга не было удовлетворено. Каждый из них теперь приближался к шести футам в длину. Их толстая серая броня; их мощные, суетливые ноги; их огненные концы; их жала и присоски — все это вместе делало соплохвостов самыми отвратительными существами, которые Гарри когда-либо видел. Класс уныло смотрел на огромные коробки, которые принес Хагрид, все заваленные подушками и пушистыми одеялами.
«Мы просто принесем их сюда», — сказал Хагрид, — «закроем крышками и посмотрим, что произойдет».
Но соплохвосты, как выяснилось, не впадали в спячку и не были рады, когда их запихивали в коробки, обитые подушками, и прибивали гвоздями. Хагрид вскоре закричал: «Не паникуйте, не паникуйте!», в то время как соплохвосты буйствовали вокруг тыквенной грядки, теперь усыпанной тлеющими обломками коробок. Большая часть класса — Малфой, Крэбб и Гойл во главе — убежали в хижину Хагрида через заднюю дверь и забаррикадировались там; Гарри, Рон и Гермиона, однако, были среди тех, кто остался снаружи, пытаясь помочь Хагриду. Вместе им удалось удержать и связать девять соплохвостов, хотя и ценой многочисленных ожогов и порезов; в конце концов остался только один соплохвост.
«Не пугайте его, сейчас!» — крикнул Хагрид, когда Рон и Гарри использовали свои палочки, чтобы выстрелить струями огненных искр в соплохвоста, который угрожающе надвигался на них, его жало выгнулось, дрожа, над его спиной. «Просто попробуйте обмотать веревкой его жало, чтобы он не навредил никому из остальных!»
«Да, нам бы этого не хотелось!» — сердито крикнул Рон, когда они с Гарри вжались в стену хижины Хагрида, все еще сдерживая соплохвоста своими искрами.
«Ну, ну, ну... это действительно выглядит весело».
Рита Скитер опиралась на садовую ограду Хагрида, глядя на хаос. Сегодня на ней был толстый пурпурный плащ с пушистым фиолетовым воротником, а ее сумочка из крокодиловой кожи висела на руке.
Хагрид бросился вперед на соплохвоста, который загнал Гарри и Рона в угол, и раздавил его; из его конца вырвался сгусток огня, уничтожив растущие поблизости тыквенные растения.
«Кто ты?» — спросил Хагрид у Риты Скитер, накидывая петлю веревки на жало соплохвоста и затягивая ее.
«Рита Скитер, репортер Daily Prophet», — ответила Рита, сияя. Ее золотые зубы сверкнули.
«Я думал, Дамблдор сказал, что тебе больше не разрешено заходить в школу», — сказал Хагрид, слегка нахмурившись, слезая с немного раздавленного соплохвоста и подтягивая его к своим собратьям.
Рита сделала вид, будто не слышала, что сказал Хагрид.
«Как называются эти очаровательные создания?» — спросила она, еще шире сияя.
— Взрывоопасные соплохвосты, — проворчал Хагрид.
«Правда?» — сказала Рита, явно полная живого интереса. «Я никогда о них раньше не слышала... откуда они взялись?»
Гарри заметил, как из черной бороды Хагрида пробился тусклый красный румянец, и его сердце упало. Откуда Хагрид взял соплохвостов? Гермиона, которая, казалось, думала в том же духе, быстро сказала: «Они очень интересные, не правда ли? Не так ли, Гарри?»
«Что? О, да... ой... интересно», — сказал Гарри, когда она наступила ему на ногу.
«А, ты здесь, Гарри!» — сказала Рита Скитер, оглядываясь по сторонам. «Так тебе нравится Уход за магическими существами, да? Один из твоих любимых уроков?»
«Да», — решительно сказал Гарри. Хагрид широко улыбнулся ему.
“Чудесно”, - сказала Рита. “Действительно чудесно. Давно преподаешь?” - добавила она, обращаясь к Хагриду.
Гарри заметил, что ее взгляд скользнул по Дину (у которого был ужасный порез на щеке), Лаванде (чья мантия была сильно опалена), Симусу (который залечивал несколько обожженных пальцев), а затем к окнам хижины, где стояла большая часть класса, прижавшись носами к стеклу и ожидая, свободен ли путь.
—Второй год, — произнес Хагрид.
«Прелестно... Я не думаю, что вы хотели бы дать интервью, не так ли? Поделитесь своим опытом общения с магическими существами? «Пророк» каждую среду выпускает зоологическую колонку, как вы наверняка знаете. Мы могли бы представить этих — э-э — прыгунов с загнутыми концами».
«Взрывоопасные соплохвосты», — с нетерпением сказал Хагрид. «Э-э — да, почему бы и нет?»
У Гарри было очень плохое предчувствие по этому поводу, но не было способа сообщить об этом Хагриду так, чтобы Рита Скитер не увидела, поэтому ему пришлось стоять и молча наблюдать, как Хагрид и Рита Скитер договаривались встретиться в «Трех метлах» для долгого интервью позже на той неделе. Затем в замке прозвенел звонок, возвещающий об окончании урока.
«Ну, прощай, Гарри!» — весело крикнула ему Рита Скитер, когда он отправился в путь вместе с Роном и Гермионой. «Тогда до вечера пятницы, Хагрид!»
«Она переиначит все, что он скажет», — пробормотал Гарри себе под нос.
«Лишь бы он не импортировал этих соплохвостов нелегально или что-то в этом роде», — отчаянно сказала Гермиона. Они посмотрели друг на друга — это было как раз то, что мог бы сделать Хагрид.
«У Хагрида и раньше было много неприятностей, а Дамблдор его никогда не увольнял», — утешительно сказал Рон. «Худшее, что может случиться, — это то, что Хагриду придется избавиться от соплохвостов. Извините... я сказал худшее? Я имел в виду лучшее».
Гарри и Гермиона рассмеялись и, почувствовав себя немного бодрее, отправились обедать.
Гарри в тот день вовсю наслаждался двойным Прорицанием; они все еще занимались звездными картами и предсказаниями, но теперь, когда они с Роном снова стали друзьями, все это снова казалось очень забавным. Профессор Трелони, которая была так довольна этой парой, когда они предсказывали свои собственные ужасные смерти, быстро разозлилась, когда они хихикали, слушая ее объяснения различных способов, которыми Плутон может нарушить повседневную жизнь.
— Я бы подумала, — сказала она таинственным шепотом, который не скрывал ее явного раздражения, - что некоторые из нас, - она многозначительно посмотрела на Гарри, - могли бы быть чуть менее легкомысленными, если бы увидели то, что я увидела вчера вечером, когда рассматривала кристалл. Когда я сидела здесь, поглощенная своим рукоделием, меня одолело желание посоветоваться с небесным светилом. Я встала, устроилась перед ним и заглянула в его кристальные глубины... И как вы думаете, что я увидела, глядя на меня в ответ?”
«Уродливую старую летучую мышь в огромных очках?» — пробормотал Рон себе под нос.
Гарри изо всех сил старался сохранить серьезное выражение лица.
«Смерть, мои дорогие».
Парвати и Лаванда в ужасе закрыли рты руками.
«Да», — сказала профессор Трелони, выразительно кивнув, — «она приближается, все ближе, кружит над головой, как стервятник, все ниже... все ниже над замком...»
Она многозначительно посмотрела на Гарри, который зевнул очень широко и явно.
«Это было бы более впечатляюще, если бы она не делала этого уже раз восемьдесят», — сказал Гарри, когда они наконец вышли на свежий воздух лестницы под комнатой профессора Трелони. «Но если бы я падал замертво каждый раз, когда она говорила мне, что я собираюсь это сделать, я был бы медицинским чудом».
Но Гермионы не было на ужине, и ее не было в библиотеке, когда они пошли искать ее после. Единственным человеком там был Виктор Крам. Рон некоторое время топтался за книжными полками, наблюдая за Крамом, шепотом обсуждая с Гарри, стоит ли ему просить автограф — но затем Рон понял, что шесть или семь девушек притаились в соседнем ряду книг, обсуждая то же самое, и он потерял энтузиазм по поводу этой идеи.
«Интересно, куда она подевалась?» — сказал Рон, когда они с Гарри вернулись в Гриффиндорскую башню.
«Не знаю... чепуха».
Но Толстая Дама едва успела двинуться вперед, как позади послышался топот ног, возвестивший о прибытии Гермионы.
«Гарри!» — пропыхтела она, резко останавливаясь рядом с ним (Толстая Дама уставилась на нее сверху вниз, подняв брови). «Гарри, ты должен прийти — ты должен прийти, произошло нечто удивительное — пожалуйста —»
Она схватила Гарри за руку и попыталась потащить его обратно по коридору.
«В чем дело?» — спросил Гарри.
«Я покажу тебе, когда мы прийдем — о, давай быстрее —»
Гарри оглянулся на Рона; тот с интересом посмотрел на Гарри.
«Хорошо», — сказал Гарри, направляясь обратно по коридору вместе с Гермионой, Рон поспешил за ними.
«О, не обращайте на меня внимания!» — раздраженно крикнула им вслед Толстая Дама. «Не извиняйтесь за беспокойство! Я просто постою здесь, широко распахнутая, пока вы не вернетесь, ладно?»
«Да, спасибо!» — крикнул Рон через плечо.
«Гермиона, куда мы идем?» — спросил Гарри, после того как она провела их через шесть этажей и начала спускаться по мраморной лестнице в вестибюль.
«Увидишь, увидишь через минуту!» — взволнованно сказала Гермиона.
Она повернула налево у подножия лестницы и поспешила к двери, через которую ушел Седрик Диггори в ту ночь, когда Кубок Огня изрыгнул его и Гарри имена. Гарри никогда раньше не бывал здесь. Он и Рон последовали за Гермионой вниз по пролету каменных ступеней, но вместо того, чтобы оказаться в мрачном подземном проходе, подобном тому, что вел в темницу Снейпа, они оказались в широком каменном коридоре, ярко освещенном факелами и украшенном веселыми картинами, на которых в основном была еда.
«О, подожди...» — медленно сказал Гарри на полпути по коридору. «Подожди минутку, Гермиона...»
«Что?» Она повернулась, чтобы посмотреть на него, на ее лице отражалось ожидание.
«Я знаю, о чем речь», — сказал Гарри.
Он подтолкнул Рона и указал на картину прямо за Гермионой. На ней была изображена гигантская серебряная ваза для фруктов.
«Гермиона!» — сказал Рон, соображая. «Ты снова пытаешься втянуть нас в эту блевотину!»
«Нет, нет, я не такая!» — поспешно сказала она. «И это не блевотина, Рон...»
«Ты сменила название, да?» — спросил Рон, нахмурившись. «Кто мы теперь, Фронт освобождения домовых эльфов? Я не собираюсь врываться на кухню и пытаться заставить их прекратить работу, я не собираюсь этого делать...»
«Я тебя об этом не прошу!» — нетерпеливо сказала Гермиона. «Я только что спустилась сюда, чтобы поговорить с ними всеми, и обнаружила — о, да ладно, Гарри, я хочу тебе показать!»
Она снова схватила его за руку, подтащила к картинке с гигантской вазой с фруктами, вытянула указательный палец и пощекотала огромную зеленую грушу. Она начала извиваться, посмеиваясь, и внезапно превратилась в большую зеленую дверную ручку. Гермиона схватила ее, распахнула дверь и сильно толкнула Гарри в спину, заталкивая его внутрь.
Он успел мельком увидеть огромную комнату с высоким потолком, такую ;;же большую, как и Большой зал над ней, с горами сверкающих медных кастрюль и сковородок, нагроможденных вдоль каменных стен, и большим кирпичным камином на другом конце, когда что-то маленькое вылетело к нему из середины комнаты, визжа: «Гарри Поттер, сэр! Гарри Поттер!»
В следующую секунду из него вышибло весь воздух, когда визжащий эльф сильно ударил его в живот, обняв так крепко, что он подумал, что у него сломаются ребра.
«Д-Добби?» — ахнул Гарри.
«Это Добби, сэр, это Добби!» — пропищал голос откуда-то из-под его пупка. «Добби надеялся и надеялся увидеть Гарри Поттера, сэр, и Гарри Поттер пришел, чтобы увидеть его, сэр!»
Добби отпустил его и отступил на несколько шагов, сияя на Гарри, его огромные, зеленые, теннисные мячи, глаза были полны слез счастья. Он выглядел почти так же, как Гарри его помнил; нос карандашом, уши, как у летучей мыши, длинные пальцы и ступни — все, кроме одежды, которая была совсем другой.
Когда Добби работал на Малфоев, он всегда носил одну и ту же грязную старую наволочку. Теперь же он носил самый странный набор одежды, который Гарри когда-либо видел; он оделся даже хуже, чем волшебники на чемпионате мира. На нем был чехол для чайника вместо шляпы, на который он приколол несколько ярких значков; галстук с узором из подков на голой груди, пара чего-то похожего на детские футбольные шорты и странные носки. Один из них, как увидел Гарри, был черным, который Гарри снял со своей ноги и обманом заставил мистера Малфоя отдать его Добби, тем самым освободив Добби. Другой был покрыт розовыми и оранжевыми полосками.
«Добби, что ты здесь делаешь?» — изумленно спросил Гарри.
«Добби пришел работать в Хогвартс, сэр!» — взволнованно завизжал Добби. «Профессор Дамблдор дал Добби и Винки работу, сэр!»
«Винки?» — спросил Гарри. «Она тоже здесь?»
«Да, сэр, да!» — сказал Добби, схватил Гарри за руку и потащил его на кухню между четырьмя длинными деревянными столами, которые там стояли. Каждый из этих столов, заметил Гарри, проходя мимо них, был расположен точно под четырьмя столами факультетов наверху, в Большом зале. В данный момент они были свободны от еды, ужин уже закончился, но он предположил, что час назад их нагружали блюдами, которые затем отправляли через потолок к их аналогам наверху.
По меньшей мере сотня маленьких эльфов стояла вокруг кухни, сияя, кланяясь и делая реверансы, пока Добби вел Гарри мимо них. Все они были одеты в одинаковую форму: кухонное полотенце с гербом Хогвартса, повязанное, как и у Винки, наподобие тоги.
Добби остановился перед кирпичным камином и указал пальцем.
«Винки, сэр!» — сказал он.
Винки сидела на табурете у огня. В отличие от Добби, она явно не искала одежду. На ней была аккуратная маленькая юбка и блузка с соответствующей синей шляпой, в которой были дырки для ее больших ушей. Однако, в то время как каждый предмет одежды из странной коллекции Добби был таким чистым и ухоженным, что выглядел как новый, Винки явно вообще не заботилась о своей одежде. Вся ее блузка была в пятнах от супа, а на юбке был прожженный след.
«Привет, Винки», — сказал Гарри.
Губы Винки задрожали. Затем она разразилась слезами, которые хлынули из ее больших карих глаз и потекли по ее лицу, как это было на чемпионате мира по квиддичу.
«О, боже», — сказала Гермиона. Они с Роном последовали за Гарри и Добби в конец кухни. «Винки, не плачь, пожалуйста, не надо...»
Но Винки плакала сильнее, чем когда-либо. Добби же, напротив, сиял, глядя на Гарри.
«Хочет ли Гарри Поттер чашечку чая?» — громко пропищал он, перекрывая рыдания Винки.
«Э-э, да, хорошо», — сказал Гарри.
В тот же миг к нему подбежало около шести домовых эльфов, неся большой серебряный поднос, на котором стояли чайник, чашки для Гарри, Рона и Гермионы, молочник и большая тарелка с печеньем.
«Хорошая служба!» — сказал Рон, впечатленным голосом. Гермиона нахмурилась, но все эльфы выглядели довольными; они поклонились очень низко и отступили.
«Как долго ты здесь, Добби?» — спросил Гарри, пока Добби раздавал чай.
“Всего неделю, Гарри Поттер, сэр!” - радостно воскликнул Добби. “Добби пришел повидаться с профессором Дамблдором, сэр. Видите ли, сэр, домовому эльфу, которого уволили, очень трудно устроиться на новую должность, сэр, действительно, очень трудно—”
Услышав это, Винки завыла еще сильнее, ее нос, похожий на раздавленный помидор, тек по всему лицу, хотя она и не пыталась остановить поток.
«Добби путешествовал по стране целых два года, сэр, пытаясь найти работу!» — пропищал Добби. «Но Добби не нашел работу, сэр, потому что Добби хочет получать зарплату прямо сейчас!»
Домашние эльфы по всей кухне, которые с интересом слушали и наблюдали, отвернулись от этих слов, как будто Добби сказал что-то грубое и смущающее. Гермиона, однако, сказала: «Молодец, Добби!»
— Благодарю вас, мисс!— улыбнулся Добби. — Но вол­шебникам не нужны домовые эльфы, которые просят зарплату, мисс. Они говорили, это не пристало порядочным эльфам, и хлопали дверью перед носом Добби! Доб­би любит работать, но хочет носить наряды и получать деньги, сэр Гарри Поттер, за свой труд... Добби — свобо­долюбивый эльф!
Домовые эльфы Хогвартса начали отходить от Добби, как будто он был носителем чего-то заразного. Винки, однако, осталась на месте, хотя громкость ее плача определенно возросла.
«А потом, Гарри Поттер, Добби отправляется навестить Винки и узнает, что Винки тоже освободили, сэр!» — радостно сказал Добби.
В этот момент Винки бросилась вперед со своего табурета и легла лицом вниз на вымощенный плитами каменный пол, колотя по нему своими крошечными кулачками и определенно крича от горя. Гермиона поспешно опустилась на колени рядом с ней и попыталась ее утешить, но ничего из того, что она сказала, не имело ни малейшего значения. Добби продолжил свой рассказ, пронзительно перекрикивая визги Винки.
«И тут у Добби возникла идея, Гарри Поттер, сэр! «Почему Добби и Винки не найдут работу вместе?» — говорит Добби. «Где же хватит работы для двух домовых эльфов?» — говорит Винки. И Добби думает, и его осенило, сэр! Хогвартс! Так вот, Добби и Винки пришли к профессору Дамблдору, сэр, и профессор Дамблдор взял нас!»
Добби засиял, и на его глазах снова появились слезы радости.
—Профессор Дамблдор сказал, ежели Добби хочет зарплату, он получит зарплату, сэр! И вот Добби — сво­бодный эльф. Добби получает один галлеон в неделю и один выходной в месяц!
«Это не очень много!» — возмущенно крикнула Гермиона с пола, несмотря на продолжающиеся крики и удары кулаками Винки.
«Профессор Дамблдор предлагал Добби десять галлеонов в неделю и выходные», — сказал Добби, внезапно слегка вздрогнув, как будто перспектива такого количества досуга и богатства его пугала, — «но Добби его переиграл, мисс... Добби любит свободу, мисс, но он не хочет слишком многого, мисс, он больше любит работу».
«А сколько тебе платит профессор Дамблдор, Винки?» — любезно спросила Гермиона.
Если она думала, что это развеселит Винки, то она дико ошибалась. Винки действительно перестала плакать, но когда она села, то уставилась на Гермиону своими огромными карими глазами, все ее лицо было мокрым и внезапно разъяренным.
«Винки — опозоренный эльф, но Винки ещё не платят!» — пропищала она. «Винки ещё не пала так низко! Винки должно быть стыдно за то, что её освободили!»
«Стыдно?» — тупо сказала Гермиона. «Но — Винки, перестань! Это мистеру Краучу должно быть стыдно, а не тебе! Ты ничего плохого не сделала, он был ужасно с тобой обращался»
—Вы оскорбить моего хозяина, мисс! Не надо оби­жать мистера Крауча! Мистер Крауч хороший волшеб­ник, мисс! Мистер Крауч правильно поступил, уволив гад­кую Винки!
«У Винки проблемы с адаптацией, Гарри Поттер», — доверительно пропищал Добби. « Винки забывает, что она больше не связана с мистером Краучем; теперь ей разрешено высказывать свое мнение, но она этого делать не будет».
«Значит, домовые эльфы не могут высказывать свое мнение о своих хозяевах?» — спросил Гарри.
«О нет, сэр, нет», — сказал Добби, внезапно став серьёзным. «Это часть рабства домовых эльфов, сэр. Мы храним их секреты и наше молчание, сэр. Мы поддерживаем честь семьи, и мы никогда не говорим о них плохо — хотя профессор Дамблдор сказал Добби, что он не настаивает на этом. Профессор Дамблдор сказал, что мы вольны — —
Добби вдруг занервничал и поманил Гарри поближе. Гарри наклонился вперед. Добби прошептал: «Он сказал, что мы можем называть его — сумасшедшим старым чудаком, если захотим, сэр!»
Добби испуганно хихикнул.
«Но Добби не хочет этого, Гарри Поттер», — сказал он, снова заговорив нормально и покачав головой так, что уши захлопали. «Добби очень любит профессора Дамблдора, сэр, и гордится тем, что хранит его секреты и наше молчание для него».
«Но теперь ты можешь говорить все, что тебе нравится о Малфоях?» — спросил его Гарри, ухмыляясь.
В огромных глазах Добби отразился легкий испуг.
«Добби — Добби мог бы», — с сомнением сказал он. Он расправил свои маленькие плечи. «Добби мог бы сказать Гарри Поттеру, что его старые хозяева были — были — плохими Темными волшебниками!»
Добби постоял мгновение, дрожа всем телом, ужаснувшись собственной смелости, а затем бросился к ближайшему столу и начал сильно биться об него головой, визжа: «Плохой Добби! Плохой Добби!»
Гарри схватил Добби за галстук и оттащил его от стола.
«Спасибо, Гарри Поттер, спасибо», — сказал Добби, затаив дыхание и потирая голову.
«Тебе просто нужно немного практики», — сказал Гарри.
- Тренируйся! - яростно взвизгнула Винки. “ Тебе должно быть стыдно, Добби, так говорить о своих хозяевах!
«Они больше не мои хозяева, Винки!» — вызывающе сказал Добби. «Добби больше не волнует, что они думают!»
«О, ты плохой эльф, Добби!» — простонала Винки, и слезы снова потекли по ее лицу. «Мой бедный мистер Крауч, что он делает без Винки? Он нуждается во мне, он нуждается в моей помощи! Я всю жизнь присматриваю за Краучами, и моя мать делала это до меня, и моя бабушка делала это до нее... о, что они говорят, если знают, что Винки освободили? О, стыд, стыд!» Она снова уткнулась лицом в юбку и зарыдала.
«Винки», — твердо сказала Гермиона, «я совершенно уверена, что мистер Крауч прекрасно справляется без тебя. Мы его видели, ты знаешь...»
«Ты видишься с моим хозяином?» — затаив дыхание, проговорила Винки, снова поднимая заплаканное лицо из-под юбки и вытаращив глаза на Гермиону. «Ты видишься с ним здесь, в Хогвартсе?»
«Да», — сказала Гермиона, — «он и мистер Бэгмен — судьи на Турнире Трёх Волшебников».
“Мистер Бэгмен тоже придет?” - пискнула Винки, и, к великому удивлению Гарри (и Рона с Гермионой тоже, судя по выражению их лиц), она снова разозлилась. “Мистер Бэгмен - плохой волшебник! Очень плохой волшебник! Моему хозяину он не нравится, о нет, совсем не нравится!”
«Бэгмен — плохой?» — спросил Гарри.
«О да», — сказала Винки, яростно кивая головой. «Мой хозяин рассказывает Винки кое-что! Но Винки не говорит... Винки — Винки хранит секреты своего хозяина...»
Она снова залилась слезами; они слышали, как она рыдала в юбку: «Бедный хозяин, бедный хозяин, больше нет Винки, чтобы помочь ему!»
Они не смогли добиться от Винки ни единого разумного слова. Они оставили ее плакать и допили чай, пока Добби весело болтал о своей жизни свободного эльфа и планах на заработок.
“Теперь Добби собирается купить свитер, Гарри Поттер!” - радостно сказал он, указывая на свою обнаженную грудь.
«Знаешь что, Добби», сказал Рон, которому, казалось, очень понравился эльф, «я подарю тебе тот, что мне вяжет мама на это Рождество, она всегда мне их дарит. Ты ведь не против бордового, правда?»
Добби был в восторге.
«Возможно, нам придется немного уменьшить его, чтобы он тебе подошел», — сказал ему Рон, — «но он будет хорошо сочетаться с твоим чехлом для чайника».
Когда они собирались уходить, многие из окружающих эльфов напирали на них, предлагая закуски, чтобы они поднялись наверх. Гермиона отказалась, с болью глядя на то, как эльфы продолжали кланяться и делать реверансы, но Гарри и Рон набили карманы кремовыми пирожными и пирогами.
«Спасибо большое!» — сказал Гарри эльфам, которые столпились у двери, чтобы пожелать ему спокойной ночи. «Увидимся, Добби!»
«Гарри Поттер... может ли Добби иногда приходить к вам, сэр?» — осторожно спросил Добби.
«Конечно, можешь», — сказал Гарри, и Добби просиял.
«Знаешь что?» — сказал Рон, когда они с Гермионой и Гарри вышли из кухни и снова поднялись по ступенькам в прихожую. «Все эти годы я был действительно впечатлен тем, как Фред и Джордж воровали еду из кухни — ну, это не так уж и сложно, правда? Они не могут дождаться, чтобы раздать ее!»
«Я думаю, это лучшее, что могло случиться с этими эльфами, знаешь ли», — сказала Гермиона, ведя их обратно по мраморной лестнице. «Я имею в виду, что Добби придет сюда работать. Другие эльфы увидят, как он счастлив, будучи свободным, и постепенно до них дойдет, что они тоже этого хотят!»
«Будем надеяться, что они не будут слишком пристально смотреть на Винки», — сказал Гарри.
«О, она поднимет настроение», — сказала Гермиона, хотя в ее голосе звучало сомнение. «Когда шок пройдет и она привыкнет к Хогвартсу, она увидит, насколько ей лучше без этого Крауча».
«Кажется, она его любит», — хрипло сказал Рон (он как раз начал есть кремовый торт).
«Она не слишком высокого мнения о Бэгмене, не так ли?» — спросил Гарри. «Интересно, что Крауч говорит о нем дома?»
«Вероятно, он говорит, что он не очень хороший руководитель отдела», — сказала Гермиона, — «и давайте посмотрим правде в глаза... он прав, не так ли?»
«Я бы все равно предпочел работать на него, чем на старого Крауча», — сказал Рон. «По крайней мере, у Бэгмена есть чувство юмора».
— Не позволяй Перси услышать, как ты это говоришь, — сказала Гермиона, слегка улыбнувшись.
«Да, ну, Перси не хотел бы работать на человека с чувством юмора, не так ли?» — сказал Рон, теперь принимаясь за шоколадный эклер. «Перси не узнал бы шутку, даже если бы она танцевала перед ним голой, надев чехол для чая Добби».


ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ
НЕОЖИДАННАЯ ЗАДАЧА

Поттер! Уизли! Вы будете слушать?
Раздраженный голос профессора МакГонагалл прозвучал словно удар кнута на уроке трансфигурации в четверг, и Гарри с Роном одновременно подпрыгнули и подняли глаза.
Это был конец урока; они закончили свою работу; цесарки, которых они превращали в морских свинок, были заперты в большой клетке на столе профессора МакГонагалл (у Невилла все еще были перья); они переписали домашнее задание с доски («Опишите с примерами, как следует адаптировать Заклинания Трансформации при выполнении Межвидовых Переключений»). Звонок должен был прозвенеть в любой момент, и Гарри и Рон, которые дрались на мечах с парой поддельных палочек Фреда и Джорджа в конце класса, подняли глаза, Рон держал жестяного попугая, а Гарри — резиновую пикшу.
«Теперь, когда Поттер и Уизли были настолько любезны, что вели себя соответственно своему возрасту, — сказала профессор МакГонагалл, сердито посмотрев на них обоих, когда голова пикши Гарри поникла и беззвучно упала на пол (её оторвал клюв попугая Рона несколько минут назад), — мне есть что вам всем сказать.
«Приближается Святочный бал — традиционная часть Турнира Трех Волшебников и возможность для нас пообщаться с нашими иностранными гостями. Теперь бал будет открыт только для учеников четвертого курса и старше — хотя вы можете пригласить кого-нибудь помоложе, если захотите —»
Лаванда Браун издала пронзительный смешок. Парвати Патил сильно толкнула ее в ребра, ее лицо яростно скривилось, когда она тоже боролась с тем, чтобы не захихикать. Они оба обернулись на Гарри. Профессор МакГонагалл проигнорировала их, что Гарри счел явно несправедливым, поскольку она только что отчитала его и Рона.
«Будут надеты парадные мантии», — продолжила профессор МакГонагалл, — «а бал начнется в восемь часов в Рождество и закончится в полночь в Большом зале. Итак...»
Профессор МакГонагалл пристально оглядела класс.
«Рождественский бал, конечно же, является для нас всех возможностью… э-э… расслабиться», — сказала она неодобрительным тоном.
Лаванда хихикнула сильнее, чем когда-либо, прижав руку ко рту, чтобы заглушить звук. Гарри мог видеть, что было смешным на этот раз: профессор МакГонагалл, с волосами, собранными в тугой пучок, выглядела так, будто она никогда не распускала волосы в каком-либо смысле.
«Но это НЕ означает», — продолжила профессор МакГонагалл, — «что мы смягчим стандарты поведения, которых ожидаем от учеников Хогвартса. Я буду крайне недоволен, если ученик Гриффиндора каким-либо образом опозорит школу».
Прозвенел звонок, и началась обычная суматоха: все паковали свои сумки и взвалили их на плечи.
Профессор МакГонагалл крикнула, перекрывая шум: «Поттер, на два слова, пожалуйста».
Предположив, что это как-то связано с его безголовой резиновой пикшей, Гарри мрачно проследовал к столу учителя. Профессор МакГонагалл подождала, пока остальная часть класса ушла, а затем сказала: «Поттер, чемпионы и их партнеры...»
«Какие партнеры?» — спросил Гарри.
Профессор МакГонагалл подозрительно посмотрела на него, словно подумав, что он пытается пошутить.
«Твои партнеры по Святочному балу, Поттер», — холодно сказала она. «Твои партнеры по танцам».
Внутренности Гарри, казалось, свернулись и сморщились.
«Партнеры по танцам?» Он почувствовал, что краснеет. «Я не танцую», — быстро сказал он.
“О, да, это так”, - раздраженно сказала профессор Макгонагалл. “Именно это я вам и говорю. Традиционно чемпионы и их партнеры открывают бал”.
Гарри внезапно представил себя в цилиндре и фраке, в компании девушки в платье с оборками, которое тетя Петуния всегда носила на корпоративах дяди Вернона.
«Я не танцую», — сказал он.
«Это традиция», — твердо сказала профессор МакГонагалл. «Ты чемпион Хогвартса, и ты сделаешь то, чего от тебя ждут как от представителя школы. Так что убедись, что ты найдешь себе партнера, Поттер».
«Но я не…»
«Вы меня слышали, Поттер», — сказала профессор МакГонагалл совершенно окончательным тоном.
Неделю назад Гарри бы сказал, что найти партнера для танцев будет проще простого, чем сразиться с венгерской хвосторогой. Но теперь, когда он сделал последнее и столкнулся с перспективой пригласить девушку на бал, он подумал, что лучше провести еще один раунд с драконом.
Гарри никогда не видел, чтобы так много людей записывались, чтобы остаться в Хогвартсе на Рождество; он всегда так делал, конечно, потому что альтернативой обычно было возвращение в Прайвет Драйв, но до сих пор он всегда был в меньшинстве. Однако в этом году все с четвертого курса и старше, казалось, оставались, и все они, как показалось Гарри, были одержимы предстоящим балом — или, по крайней мере, все девочки, и было удивительно, как много девочек внезапно оказалось в Хогвартсе; он никогда раньше этого не замечал. Девочки хихикали и шептали в коридорах, девочки визжали от смеха, когда мальчики проходили мимо них, девочки возбужденно обменивались записями о том, что они собираются надеть в рождественскую ночь...
“Почему они должны передвигаться стаями?” Спросил Гарри Рона, когда около дюжины девочек прошли мимо них, хихикая и пялясь на Гарри. “Как ты собираешься пригласить одну из них?”
—Может, оттащить ее в сторону с помощью лассо? — предложил Рон. — Ты уже выбрал, кого заарканить?
Гарри не ответил. Он прекрасно знал, кого бы он хотел спросить, но набраться смелости было чем-то другим... Чжоу была на год старше его; она была очень хороша; она была очень хорошим игроком в квиддич, и она также была очень популярна.
Рон, казалось, знал, что происходит в голове у Гарри.
«Слушай, у тебя не будет никаких проблем. Ты чемпион. Ты только что победил венгерского хвосторога. Держу пари, они выстроятся в очередь, чтобы пойти с тобой».
В знак уважения к их недавно восстановленной дружбе Рон свел горечь в голосе к минимуму. Более того, к изумлению Гарри, он оказался совершенно прав.
Кудрявая третьекурсница Хаффлпаффа, с которой Гарри никогда в жизни не разговаривал, пригласила его на бал на следующий день. Гарри был так ошеломлен, что сказал «нет», даже не остановившись, чтобы обдумать этот вопрос. Девушка ушла, выглядя довольно обиженной, и Гарри пришлось терпеть насмешки Дина, Шеймуса и Рона в ее адрес на протяжении всей Истории Магии. На следующий день к нему обратились еще две девушки, второкурсница и (к его ужасу) пятикурсница, которая выглядела так, будто могла вырубить его, если он откажется.
«Она была довольно хороша собой», — справедливо заметил Рон, перестав смеяться.
«Она была на фут выше меня», — сказал Гарри, все еще нервничая. «Представьте, как бы я выглядел, пытаясь танцевать с ней».
Слова Гермионы о Краме все время возвращались к нему. «Он им нравится только потому, что он знаменит!» Гарри очень сомневался, что хоть одна из девушек, которые просили его стать его партнером, захотела бы пойти с ним на бал, если бы он не был чемпионом школы. Затем он задался вопросом, будет ли это беспокоить его, если Чжоу попросит его.
В целом Гарри пришлось признать, что даже с неловкой перспективой открыть перед ним шар, жизнь определенно улучшилась с тех пор, как он справился с первым заданием. Он больше не привлекал к себе столько неприятностей в коридорах, что, как он подозревал, было во многом связано с Седриком — у него была идея, что Седрик мог сказать пуффендуйцам оставить Гарри в покое в благодарность за наводку Гарри о драконах. Казалось, что значков «Поддержите Седрика Диггори!» тоже стало меньше. Драко Малфой, конечно, все еще цитировал ему статью Риты Скитер при каждой возможности, но он получал от этого все меньше и меньше смеха — и просто для того, чтобы усилить чувство благополучия Гарри, в «Ежедневном пророке» не появилось ни одной истории о Хагриде.
«По правде говоря, она, похоже, не очень интересовалась магическими существами», — сказал Хагрид, когда Гарри, Рон и Гермиона спросили его, как прошло его интервью с Ритой Скитер во время последнего урока по уходу за магическими существами в этом семестре. К их великому облегчению, Хагрид теперь отказался от прямого контакта с соплохвостами, и сегодня они просто укрылись за его хижиной, сидя за столом на козлах и готовя свежую еду, чтобы соблазнить соплохвостов.
“Она просто хотела, чтобы я поговорил о тебе, Гарри”, - тихо продолжил Хагрид. “Ну, я сказал ей, что мы стали друзьями с тех пор, как я забирал тебя у Дурслей. "Тебе никогда не приходилось отчитывать его за четыре года?" - спросила она. ‘Он никогда не приставал к тебе на уроках, не так ли?" Я сказал ей "нет", и она совсем не выглядела довольной. Можно подумать, она хотела, чтобы я сказал, что ты ужасный, Гарри.”
“Конечно”, - сказал Гарри, бросая кусочки драконьей печени в большую металлическую миску и беря нож, чтобы нарезать еще. “Она не может продолжать писать о том, какой я маленький трагический герой, это надоест”.
«Ей нужен новый ракурс, Хагрид», — мудро заметил Рон, очищая яйца саламандры. «Ты должен был сказать, что Гарри — сумасшедший хулиган!»
«Но это не так!» — сказал Хагрид, выглядя искренне потрясенным.
“Ей следовало бы побеседовать со Снейпом”, - мрачно сказал Гарри. “Он бы в любой момент выдал ей меня". "Поттер перешел все границы с тех пор, как впервые пришел в эту школу...”
«Он это сказал, да?» — спросил Хагрид, пока Рон и Гермиона смеялись. «Ну, ты, возможно, нарушил несколько правил, Гарри, но ты ведь в порядке, правда?»
«Ура, Хагрид», — сказал Гарри, ухмыляясь.
«Ты придешь на этот бал в Рождество, Хагрид?» — спросил Рон.
«Хотя я, пожалуй, загляну, да», — ворчливо сказал Хагрид. «Должно быть, это будет неплохо, я думаю. Ты ведь будешь открывать танцы, не так ли, Гарри? Кого ты ведешь?»
«Пока никто», — сказал Гарри, чувствуя, что снова краснеет. Хагрид не стал развивать эту тему.
Последняя неделя семестра становилась все более бурной по мере продвижения. Слухи о Святочном бале летали повсюду, хотя Гарри не верил и половине из них — например, что Дамблдор купил восемьсот бочек глинтвейна у мадам Розмерты. Однако, похоже, он забронировал Weird Sisters. Кем или чем были Weird Sisters, Гарри точно не знал, так как никогда не имел доступа к волшебному радио, но он сделал вывод по дикому возбуждению тех, кто вырос, слушая ВБС (Волшебная беспроводная сеть), что это была очень известная музыкальная группа.
Некоторые учителя, среди них и крошка Флитвик, махнули рукой на старшекурсников, ополоумевших от предстоящего бала. Он позволил на своем уроке в среду играть кто во что горазд, а сам беседовал с Гарри о блес­тящем применении Манящих чар в его поединке с дра­коном. Другие учителя подобного понимания не прояви­ли. Ничто не могло отвлечь профессора Биннса от исто­рии магии, даже собственная смерть, тем более такой пу­стяк, как Святочный бал. И как только ему удавалось пре­вратить кровавые, жестокие восстания гоблинов в рассказ, равный по скуке докладу Перси о днищах волшебных кот­лов? МакГонагалл и Грюм заставляли студентов работать на уроке до последних минут. И конечно, Снегг скорее бы усыновил Гарри, чем позволил бездельничать в лаборато­рии зельеварения. Окинув класс не предвещающим ниче­го доброго взором, он сообщил, что на последнем уроке будет контрольная по противоядиям.
«Злой он, — с горечью сказал Рон тем вечером в гостиной Гриффиндора. — Натравил на нас тест в последний день. Испортил остаток семестра целой кучей учебы».
«Ммм... ты ведь не особо напрягаешься, правда?» — спросила Гермиона, глядя на него поверх своих записей по зельям. Рон был занят строительством карточного замка из своей пачки Exploding Snap — гораздо более интересное времяпрепровождение, чем с маггловскими картами, из-за вероятности, что вся эта штука может взорваться в любую секунду.
«Сегодня Рождество, Гермиона», — лениво проговорил Гарри; он в десятый раз перечитывал «Полеты с пушками», сидя в кресле у огня.
Гермиона тоже строго на него посмотрела. «Я думала, ты займешься чем-то конструктивным, Гарри, даже если не хочешь изучать противоядия!»
«Например?» — спросил Гарри, наблюдая, как Джоуи Дженкинс из «Кэннонс» бросает бладжер в сторону преследователя бэтс из «Балликасл».
«Это яйцо!» — прошипела Гермиона.
«Пошли, Гермиона, у меня есть время до двадцать четвертого февраля», — сказал Гарри.
Он положил золотое яйцо наверх в свой сундук и не открывал его с праздничной вечеринки после первого задания. Оставалось еще два с половиной месяца, прежде чем ему нужно было узнать, что означали все эти визгливые вопли.
«Но на это могут уйти недели!» — сказала Гермиона. «Ты будешь выглядеть настоящим идиотом, если все остальные будут знать, в чем заключается следующее задание, а ты нет!»
«Оставь его в покое, Гермиона, он заслужил небольшую передышку», — сказал Рон и положил последние две карты на верхушку замка, и вся эта куча взорвалась, опалив ему брови.
«Отличный вид, Рон... хорошо сочетается с твоей парадной мантией».
Это были Фред и Джордж. Они сели за стол с Гарри, Роном и Гермионой, пока Рон чувствовал, какой ущерб был нанесен.
«Рон, можем ли мы одолжить Пигвиджена?» — спросил Джордж.
«Нет, он пошёл доставлять письмо», — сказал Рон.«Почему?»
«Потому что Джордж хочет пригласить его на бал», — саркастически сказал Фред.
«Потому что мы хотим отправить письмо, глупый ты придурок», — сказал Джордж.
«Кому вы двое продолжаете писать, а?» — спросил Рон.
- Не высовывайся, Рон,или я сожгу и это за тебя»,  - сказал Фред, угрожающе взмахнув палочкой. -  «Ну что... вы уже выбрали дату для бала?»
«Нет», — сказал Рон.
«Ну, тебе лучше поторопиться, приятель, а то все хорошие девушки исчезнут», — сказал Фред.
«С кем же ты тогда пойдешь?» — спросил Рон.
«Анджелина», — быстро сказал Фред, без тени смущения.
«Что?» — спросил Рон, опешив. «Ты уже спросил ее?»
«Хорошее замечание», — сказал Фред. Он повернул голову и крикнул через всю гостиную: «Эй! Анджелина!»
Анджелина, которая беседовала с Алисией Спиннет у костра, посмотрела на него.
«Что?» — крикнула она в ответ.
«Хочешь пойти со мной на бал?»
Анджелина бросила на Фреда оценивающий взгляд.
«Ну ладно», — сказала она и, повернувшись к Алисии, продолжила болтать с легкой ухмылкой на лице.
«Вот и все», — сказал Фред Гарри и Рону, — «дело пустячное».
Он поднялся на ноги, зевая, и сказал: «Тогда нам лучше воспользоваться школьной совой, Джордж, пойдем...»
Они ушли. Рон перестал щупать брови и посмотрел поверх дымящихся руин своего карточного замка на Гарри.
«Знаешь, нам надо поторопиться... спросить кого-нибудь. Она права. Мы не хотим остаться с парой троллей».
Гермиона возмущенно фыркнула.
«Пара... чего, простите?»
«Ну — ты знаешь, — сказал Рон, пожимая плечами. — Я бы лучше пошел один, чем с — с Элоизой Миджен, скажем».
«В последнее время ее прыщи стали намного лучше — и она действительно милая!»
«У нее нос не по центру», — сказал Рон.
«Я пойду спать», — бросила Гермиона и, не сказав больше ни слова, устремилась к лестнице для девочек.
Сотрудники Хогвартса, демонстрируя постоянное желание произвести впечатление на гостей из Шармбатона и Дурмстранга, казалось, были полны решимости показать замок в лучшем виде в это Рождество. Когда украшения были подняты, Гарри заметил, что они были самыми потрясающими, которые он когда-либо видел внутри школы. Вечные сосульки были прикреплены к перилам мраморной лестницы; обычные двенадцать рождественских елок в Большом зале были украшены всем, от светящихся ягод падуба до настоящих, ухающих, золотых сов, а доспехи были заколдованы, чтобы петь рождественские гимны, когда кто-либо проходил мимо них. Было нечто, слышать «O Come, All Ye Faithful», исполняемое пустым шлемом, который знал только половину слов. Несколько раз Филчу, смотрителю, приходилось вытаскивать Пивза из доспехов, где он прятался, заполняя пробелы в песнях текстами собственного сочинения, все из которых были очень грубыми.
И все же Гарри не пригласил Чо на бал. Они с Роном теперь очень нервничали, хотя, как заметил Гарри, Рон будет выглядеть гораздо менее глупо, чем без партнера; Гарри должен был начать танцы с другими чемпионами.
«Полагаю, Плакса Миртл всегда будет здесь», — мрачно сказал он, имея в виду призрака, обитавшего в женских туалетах на втором этаже.
«Гарри, нам просто нужно стиснуть зубы и сделать это», — сказал Рон в пятницу утром тоном, который намекал, что они планируют штурм неприступной крепости. «Когда мы вернемся в гостиную сегодня вечером, у нас обоих будут партнерши — договорились?»
«Э… . . окей, — сказал Гарри.
Но каждый раз, когда он видел Чо в тот день — во время перерыва, а затем в обеденное время и однажды по дороге на Историю магии — она была окружена друзьями. Разве она никогда не ходила куда-то одна? Может, он подстерегал ее, когда она заходила в туалет? Но нет — она даже, кажется, ходила туда с эскортом из четырех или пяти девушек. Но если он не делал этого вскоре, ее обязательно кто-то другой пригласит.
Ему было трудно сосредоточиться на тесте Снейпа по зельям, и в результате он забыл добавить ключевой ингредиент — безоар — из-за чего получил низкие оценки. Но ему было все равно; он был слишком занят тем, что набирал в себе смелость для того, что собирался сделать. Когда прозвенел звонок, он схватил сумку и поспешил к двери подземелья.
«Встретимся за ужином», — сказал он Рону и Гермионе и помчался наверх.
Ему просто нужно было попросить Чоу поговорить с ним наедине, вот и все... Он поспешил по переполненным коридорам, разыскивая ее, и (гораздо раньше, чем он ожидал) нашел ее, выходящую с урока Защиты от Темных Искусств.
«Э-э-э — Чо? Могу я поговорить с тобой?»
«Хихикать надо бы запретить», — яростно подумал Гарри, когда все девушки вокруг Чо начали это делать. Но она этого не сделала. Она сказала: «Ладно», — и пошла за ним, чтобы ее одноклассники не слышали.
Гарри повернулся, чтобы посмотреть на нее, и его желудок странно сжался, как будто он пропустил ступеньку, спускаясь по лестнице.
«Э-э», — сказал он.
Он не мог спросить ее. Он не мог. Но он должен был. Чо стояла там, озадаченная, и смотрела на него.
Слова вырвались прежде, чем Гарри успел их сформулировать.
«Хочешь пойти со мной на бал?»
“Прости, что?” - переспросила Чо.
«Ты — ты хочешь пойти со мной на бал?» — спросил Гарри. Почему он должен был покраснеть сейчас? Почему?
«Ох!» — сказала Чо и тоже покраснела. «О, Гарри, мне правда жаль», — и она действительно так выглядела. «Я уже сказала, что пойду с кем-то другим».
«О», — сказал Гарри.
Это было странно: мгновение назад его внутренности извивались, как змеи, но внезапно оказалось, что у него вообще нет никаких внутренностей.
«О, хорошо», — сказал он, «без проблем».
«Мне очень жаль», — снова сказала она.
«Все в порядке», — сказал Гарри.
Они стояли и смотрели друг на друга, а потом Чо сказалf: «Ну…»
«Да», сказал Гарри.
«Ну, пока», — сказала Чо, все еще очень красная. Она ушла.
Гарри крикнул ей вслед, прежде чем успел остановиться.
«С кем ты идешь?»
«О, Седрик», — сказала она. «Седрик Диггори».
“А, точно”, - сказал Гарри.
Его внутренности снова вернулись. Было такое чувство, будто их наполнили свинцом за время их отсутствия.
Полностью забыв об ужине, он медленно пошел обратно в Гриффиндорскую башню, голос Чжоу эхом отдавался в ушах с каждым шагом. «Седрик — Седрик Диггори». Он уже начинал испытывать симпатию к Седрику — он был готов проигнорировать тот факт, что однажды он победил его в квиддиче, был красив, популярен и почти всеобщий любимец. Теперь он внезапно понял, что Седрик на самом деле бесполезный симпатичный мальчик, у которого не хватит мозгов, чтобы наполнить подставку для яиц.
«Гирлянда», — тупо сказал он Толстой Даме, — пароль был изменен накануне.
«Да, конечно, дорогой!» — пропела она, поправляя свою новую мишурную резинку для волос и наклоняясь вперед, чтобы принять его.
Войдя в гостиную, Гарри огляделся и, к своему удивлению, увидел Рона, сидящего с пепельным лицом в дальнем углу. Джинни сидела рядом с ним и разговаривала с ним, как ему показалось, тихим, успокаивающим голосом.
«Что случилось, Рон?» — спросил Гарри, присоединяясь к ним.
Рон посмотрел на Гарри, и на его лице отразился какой-то слепой ужас.
«Зачем я это сделал?» — дико воскликнул он. «Я не знаю, что заставило меня это сделать!»
«Что?» — спросил Гарри.
«Он — э-э — просто попросил Флер Делакур пойти с ним на бал», — сказала Джинни. Она выглядела так, будто пыталась сдержать улыбку, но продолжала сочувственно похлопывать Рона по руке.
«Xто?» — спросил Гарри.
«Я не знаю, что заставило меня это сделать!» — снова выдохнул Рон. «Во что я играл? Там были люди — повсюду — я сошел с ума — все смотрели! Я просто проходил мимо нее в вестибюле — она стояла там и разговаривала с Диггори — и меня как-то осенило — и я спросил ее!»
Рон застонал и закрыл лицо руками. Он продолжал говорить, хотя слова были едва различимы.
«Она посмотрела на меня, как на морского слизняка или что-то в этом роде. Даже не ответила. А потом — не знаю — я просто как-то пришел в себя и побежал».
«Она частично вейла», — сказал Гарри. «Ты был прав — ее бабушка была вейлой. Это не твоя вина, я уверен, ты просто прошел мимо, когда она включала старые чары для Диггори, и получил удовольствие — но она зря тратила время. Он идет с Чжоу Чанг».
Рон поднял глаза.
«Я только что попросил ее пойти со мной», — тупо сказал Гарри, — «и она мне сказала».
Джинни внезапно перестала улыбаться.
«Это безумие», — сказал Рон. «Мы единственные, у кого никого нет — ну, кроме Невилла. Эй, угадай, кого он пригласил? Гермиону!»
«Что?» — спросил Гарри, совершенно отвлеченный этой ошеломляющей новостью.
«Да, я знаю!» — сказал Рон, и к его лицу вернулась краска, когда он начал смеяться. «Он мне сказал после зельеварения! Сказал, что она всегда была очень милой, помогала ему с работой и всем таким — но она сказала ему, что уже идет с кем-то. Ха! Как будто! Она просто не хотела идти с Невиллом... Я имею в виду, кто бы хотел?»
- Не надо! - раздраженно сказала Джинни. — Не смейся...
В этот момент Гермиона пролезла через портретный проем.
«Почему вас двоих не было на ужине?» — спросила она, подходя к ним.
«Потому что — о, перестаньте смеяться, вы двое — потому что им обоим только что отказали девушки, которых они пригласили на бал!» — сказала Джинни.
Это заставило Гарри и Рона замолчать.
«Спасибо большое, Джинни», — кисло сказал Рон.
«Все красивые разобраны, Рон?» — надменно сказала Гермиона. «Элоиза Миджен теперь выглядит довольно мило, да? Ну, я уверена, ты найдешь кого-нибудь где-нибудь, кто тебя возьмет».
Но Рон пристально смотрел на Гермиону, словно внезапно увидев ее в совершенно новом свете.
«Гермиона, Невилл прав — ты девочка...»
«О, верно подмечено», — едко сказала она.
«Ну, ты можешь пойти с кем-нибудь из нас!»
«Нет, я не могу», — отрезала Гермиона.
«Да ладно», — нетерпеливо сказал он, — «нам нужны партнерши, мы будем выглядеть очень глупо, если у нас их не будет, у всех остальных есть...»
«Я не могу пойти с кем-нибудь из    вас», — сказала Гермиона, покраснев, — «потому что я уже иду с кое-кем».
“Нет, это не так!” - сказал Рон. “Ты сказал это только для того, чтобы избавиться от Невилла!”
«О, я это сделала?» — воскликнула Гермиона, и ее глаза опасно сверкнули. «То, что тебе потребовалось три года, чтобы заметить это, Рон, не значит, что никто другой не заметил, что я девочка!»
Рон уставился на нее. Затем он снова ухмыльнулся.
“Хорошо, хорошо, мы знаем, что ты девушка”, - сказал он. "Этого достаточно? Теперь ты пойдешь?”
«Я уже сказала тебе!» — очень сердито сказала Гермиона. «Я пойду с кем-то другим!»
И она снова помчалась в сторону женского общежития.
«Она лжет», — категорически сказал Рон, глядя ей вслед.
«Это не так», — тихо сказала Джинни.
«Кто же это тогда?» — резко спросил Рон.
«Я тебе не скажу, это ее дело», — сказала Джинни.
«Ладно», сказал Рон, который выглядел крайне расстроенным, «это становится глупым. Джинни, ты можешь пойти с Гарри, а я просто...»
«Я не могу», — сказала Джинни и тоже покраснела. «Я иду с — с Невиллом. Он пригласил меня, когда Гермиона сказала «нет», и я подумала... ну... иначе я не смогу пойти, я не на четвертом курсе». Она выглядела крайне несчастной. «Я думаю, я пойду поужинаю», — сказала она, встала и пошла к портретному проему, опустив голову.
Рон вытаращил глаза на Гарри.
«Что с ними случилось?» — потребовал он ответа.
Но Гарри только что увидел, как Парвати и Лаванда вошли через портретное отверстие. Пришло время для решительных действий.
«Подожди здесь», — сказал он Рону, встал, подошел прямо к Парвати и сказал: «Парвати? Ты пойдешь со мной на бал?»
Парвати впала в истерику смеха. Гарри ждал, пока они утихнут, скрестив пальцы в кармане мантии.
«Да, хорошо», — наконец сказала она, сильно покраснев.
«Спасибо», — с облегчением сказал Гарри. «Лаванда, ты пойдешь с Роном?»
«Она пойдет с Шеймусом», — сказала Парвати, и они оба захихикали громче, чем когда-либо.
Гарри вздохнул.
«Ты не можешь придумать никого, кто бы пошел с Роном?» — сказал он, понизив голос, чтобы Рон не услышал.
- А как насчет Гермионы Грейнджер? - спросила Парвати.
«Она идёт с кем-то другим».
Парвати выглядела изумленной.
«Оооо, кто?» — воскликнула она с живостью.
Гарри пожал плечами. “Понятия не имею”, - сказал он. ”Так что насчет Рона?"
«Ну...» — медленно сказала Парвати, — «Я полагаю, моя сестра могла бы... Падма, ты знаешь... в Когтевране. Я спрошу ее, если хочешь».
«Да, это было бы здорово», — сказал Гарри. «Дай мне знать, ладно?»
И он вернулся к Рону, чувствуя, что этот бал принесет больше хлопот, чем пользы, и очень надеясь, что нос Падмы Патил попал точно в центр.


ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
РОЖДЕСТВЕНСКИЙ БАЛ

Несмотря на очень большой объем домашних заданий, которые дали четвертым курсам на каникулы, Гарри не был настроен работать, когда семестр закончился, и провел неделю перед Рождеством, наслаждаясь собой как можно полнее вместе со всеми остальными. Башня Гриффиндора теперь была едва ли менее многолюдной, чем во время семестра; она, казалось, также немного уменьшилась, так как ее обитатели были намного более шумными, чем обычно. Фред и Джордж имели большой успех со своими канареечными сливками, и в течение первых нескольких дней каникул люди продолжали взрываться перьями по всему месту. Вскоре, однако, все гриффиндорцы научились относиться к еде, которую им предлагал кто-либо другой, с крайней осторожностью, на случай, если в ней был спрятан канареечный крем, и Джордж признался Гарри, что они с Фредом теперь работают над чем-то другим. Гарри сделал мысленную пометку никогда не принимать от Фреда и Джорджа даже чипсов в будущем. Он все еще не забыл Дадли и ириску Ton-Tongue.
Снег толстым слоем падал на замок и его территорию. Бледно-голубая карета Шармбатона выглядела как большая, холодная, замороженная тыква рядом с замороженным пряничным домиком, который был каютой Хагрида, в то время как иллюминаторы корабля Дурмстранга были покрыты льдом, такелаж был белым от инея. Домашние эльфы внизу на кухне превзошли себя серией сытных, согревающих рагу и пикантных пудингов, и только Флер Делакур, казалось, могла найти что-то, на что можно было бы пожаловаться.
«Это слишком тяжело, вся эта еда Огвартса», — услышали они ее ворчливую речь, когда они однажды вечером вышли из Большого зала (Рон прятался за Гарри, стараясь не попасться на глаза Флер). «Я не влезу в свою парадную мантию!»
«Ооо, это трагедия», — резко бросила Гермиона, когда Флер вышла в прихожую. «Она действительно много о себе возомнила, эта, да?»
«Гермиона, с кем ты идешь на бал?» — спросил Рон.
Он постоянно задавал ей этот вопрос, надеясь спровоцировать ее на ответ, задавая его тогда, когда она меньше всего этого ожидала. Однако Гермиона лишь нахмурилась и сказала: “Я тебе не скажу, ты просто посмеешься надо мной”.
«Ты шутишь, Уизли!» — сказал Малфой позади них. «Ты же не хочешь сказать, что кто-то задавал этот вопрос на балу? Не грязнокровка с длинными молярами?»
Гарри и Рон одновременно обернулись, но Гермиона громко сказала, махнув кому-то через плечо Малфоя: «Здравствуйте, профессор Грюм!»
Малфой побледнел и отпрыгнул назад, дико озираясь в поисках Грюма, но тот все еще сидел за преподавательским столом и доедал свое рагу.
«Нервный маленький хорек, не так ли, Малфой?» — язвительно сказала Гермиона, и они с Гарри и Роном поднялись по мраморной лестнице, от души смеясь.
— Гермиона, — сказал Рон, покосившись на нее и внезапно нахмурившись, — твои зубы...
«А что с ними?» — спросила она.
«Ну, они разные... Я только сейчас заметил...»
— Конечно - ты ожидал, что я сохраню те клыки, которые подарил мне Малфой?
«Нет, я имею в виду, они отличаются от тех, какими они были до того, как он наложил на тебя проклятие... Они все... прямые и... и нормального размера».
Гермиона вдруг очень озорно улыбнулась, и Гарри тоже это заметил: эта улыбка совсем не походила на ту, которую он помнил.
“Ну... когда я подошла к мадам Помфри, чтобы уменьшить их, она показала зеркало и сказала мне остановить ее, когда они снова станут такими, как обычно”, - сказала она. - И я просто... позволила ей немного понежиться. - Она улыбнулась еще шире. “ Мама с папой будут не слишком довольны. Я целую вечность пыталась убедить их позволить мне уменьшить их размер, но они хотели, чтобы я продолжала носить брекеты. Знаете, они же дантисты, они просто не думают, что зубы и магия должны быть — смотрите! Пигвиджен вернулся!”
Маленькая сова Рона безумно щебетала на вершине перил, увешанных сосульками, к его ноге был привязан свиток пергамента. Люди, проходившие мимо, указывали на него и смеялись, а группа девочек-третьекурсниц остановилась и сказала: «О, посмотрите на эту маленькую сову! Разве она не милашка?»
«Тупой маленький пернатый мерзавец!» — прошипел Рон, торопливо поднимаясь по лестнице и хватая Пигвиджона. «Ты приносишь письма адресату! Ты не будешь торчать здесь и выпендриваться!»
Пигвиджон радостно заулюлюкал, его голова высунулась над кулаком Рона. Девочки третьего курса выглядели очень шокированными.
«Убирайтесь!» — рявкнул на них Рон, размахивая кулаком, держащим Пигвиджона, который радостно заулюлюкал, взмывая в воздух. «Вот — возьми, Гарри», — добавил Рон вполголоса, когда девушки третьего курса, выглядя возмущенными, убежали. Он сдернул ответ Сириуса с ноги Пигвиджона, Гарри сунул его в карман, и они поспешили обратно в Гриффиндорскую башню, чтобы прочитать его.
«Убирайтесь!» — рявкнул на них Рон, размахивая кулаком, держащим Пигвиджона, который радостно заулюлюкал, взмывая в воздух. «Вот — возьми, Гарри», — добавил Рон вполголоса, когда девушки третьего курса, выглядя возмущенными, убежали. Он сдернул ответ Сириуса с ноги Пигвиджона, Гарри сунул его в карман, и они поспешили обратно в Гриффиндорскую башню, чтобы прочитать его.
Все в общей комнате были слишком заняты, выпуская праздничный пар, чтобы наблюдать за тем, что делают остальные. Рон, Гарри и Гермиона сидели отдельно от всех у темного окна, которое постепенно заполнялось снегом, и Гарри прочитал:

Дорогой Гарри,
Поздравляю с тем, что вы прошли через Хвоста-рога. Тот, кто положил ваше имя в этот кубок, не должен сейчас чувствовать себя слишком счастливым! Я собирался предложить Проклятие Конъюнктивита, поскольку глаза дракона — его самое слабое место — «Вот что сделал Крам!» — прошептала Гермиона — но ваш способ был лучше, я впечатлен.
Но не расслабляйся, Гарри. Ты выполнил только одну задачу; кто бы тебя ни отправил на турнир, у него будет гораздо больше возможностей, если он захочет тебе навредить. Держи глаза открытыми — особенно когда рядом тот, кого мы обсуждали, — и сосредоточься на том, чтобы не попасть в неприятности.
Оставайся на связи, я по-прежнему хочу слышать обо всем необычном.
Сириус

«Он звучит точь-в-точь как Грюм», — тихо сказал Гарри, снова пряча письмо в карман мантии. «Постоянная бдительность!» Можно подумать, я хожу с закрытыми глазами и стучусь об стены...»
«Но он прав, Гарри», — сказала Гермиона, «тебе еще нужно сделать две вещи. Тебе действительно стоит взглянуть на это яйцо, знаешь ли, и начать выяснять, что оно значит...»
«Гермиона, ему уже много лет!» — рявкнул Рон. «Хочешь партию в шахматы, Гарри?»
«Да, ладно», — сказал Гарри. Затем, заметив выражение лица Гермионы, он сказал: «Да ладно, как мне сосредоточиться, когда вокруг столько шума? Я даже не смогу услышать яйцо из-за этого шума».
«О, полагаю, нет», — вздохнула она и села смотреть их шахматную партию, которая завершилась захватывающим матом Рона, в котором участвовали несколько безрассудно смелых пешек и очень яростный слон.
Гарри проснулся очень внезапно на Рождество. Задаваясь вопросом, что вызвало его резкое возвращение в сознание, он открыл глаза и увидел что-то с очень большими, круглыми, зелеными глазами, уставившимися на него из темноты, так близко, что они были почти нос к носу.
«Добби!» — закричал Гарри, отползая от эльфа так быстро, что чуть не упал с кровати. «Не делай этого!»
«Добби сожалеет, сэр!» — тревожно пропищал Добби, отпрыгивая назад и зажимая рот длинными пальцами. «Добби просто хочет пожелать Гарри Поттеру «Счастливого Рождества» и принести ему подарок, сэр! Гарри Поттер ведь сказал, что Добби может иногда приходить и навещать его, сэр!»
«Все в порядке», — сказал Гарри, все еще дыша немного быстрее обычного, в то время как его сердцебиение вернулось к норме. «Просто — просто толкни меня или сделай что-нибудь в будущем, ладно, не наклоняйся надо мной так...»
Гарри отдернул занавески на своей кровати с балдахином, взял очки с тумбочки и надел их. Его крик разбудил Рона, Симуса, Дина и Невилла. Все они смотрели сквозь щели в своих занавесках, с тяжелыми глазами и взъерошенными волосами.
«Кто-то нападает на тебя, Гарри?» — сонно спросил Симус.
«Нет... подарки!» — сказал Симус, заметив большую кучу у подножия своей кровати. Рон, Дин и Невилл решили, что раз уж они проснулись, то тоже могут заняться открытием подарков. Гарри повернулся к Добби, который теперь нервно стоял рядом с кроватью Гарри, все еще обеспокоенный тем, что расстроил его. К петле на его чехле для чайника была привязана рождественская безделушка.
«Может ли Добби передать Гарри Поттеру его подарок?» — неуверенно пропищал он.
«Конечно, можешь», — сказал Гарри. «Э-э... У меня тоже есть кое-что для тебя».
Это была ложь; он вообще ничего не покупал для Добби, но он быстро открыл свой багажник и вытащил особенно узловатую скрученную пару носков. Они были его самыми старыми и отвратительными, горчично-желтыми, и когда-то принадлежали дяде Вернону. Причина, по которой они были особенно узловатыми, заключалась в том, что Гарри использовал их в качестве амортизации для своего хитростоскопа уже больше года. Он вытащил хитростоскоп и протянул носки Добби, сказав: «Извини, я забыл их завернуть...»
Но Добби был в полном восторге.
«Носки — любимая, любимая одежда Добби, сэр!» — сказал он, срывая свои непарные и натягивая дядины. «У меня теперь их семь, сэр... Но сэр...» — сказал он, широко раскрыв глаза, натянув оба носка до самого верха, так что они достигли низа его шорт, — «в магазине ошиблись, Гарри Поттер, они дают тебе два одинаковых!»
«А, нет, Гарри, как же ты этого не заметил?» — сказал Рон, ухмыляясь со своей кровати, которая теперь была усеяна упаковочной бумагой. «Знаешь что, Добби — вот тебе — возьми эти два, и можешь их как следует перемешать. А вот твой свитер».
Он бросил Добби пару фиолетовых носков, которые он только что развернул, и связанный вручную свитер, который прислала миссис Уизли. Добби выглядел совершенно ошеломленным.
«Сэр очень добр!» — пискнул он, его глаза снова наполнились слезами, и он низко поклонился Рону. «Добби знал, что сэр должен быть великим волшебником, потому что он лучший друг Гарри Поттера, но Добби не знал, что он также был столь щедр душой, столь благороден, столь бескорыстен...»
«Это всего лишь носки», — сказал Рон, у которого слегка порозовели уши, хотя он все равно выглядел довольно довольным. «Ух ты, Гарри...» Он только что открыл подарок Гарри, шляпу Chudley Cannon. «Круто!» Он нахлобучил ее себе на голову, где она ужасно дисгармонировала с его волосами.
Добби протянул Гарри небольшой сверток, в котором оказались носки.
«Добби делает их сам, сэр!» — радостно сказал эльф. «Он покупает шерсть из своей зарплаты, сэр!»
Левый носок был ярко-красным с узором из мётел; правый носок был зелёным с узором из снитчей.
«Они... они действительно... ну, спасибо, Добби», — сказал Гарри и натянул их, заставив глаза Добби снова наполниться слезами счастья.
«Добби должен идти, сэр, мы уже готовим рождественский ужин на кухне!» — сказал Добби и поспешил выйти из общежития, помахав на прощание Рону и остальным.
Другие подарки Гарри были гораздо более удовлетворительными, чем странные носки Добби — за очевидным исключением Дурслеев, которые состояли из одной салфетки, рекордно низкого уровня — Гарри предположил, что они тоже вспоминали ириску Тон-Тонг. Гермиона подарила Гарри книгу под названием «Команды по квиддичу Британии и Ирландии»; Рон — пухлый мешок навозных бомб; Сириус — удобный перочинный нож с насадками, чтобы открывать любой замок и развязывать любой узел; а Хагрид — огромную коробку сладостей, включая все любимые сладости Гарри: бобы Берти Ботта на любой вкус, шоколадные лягушки, лучшую жвачку Друбла и шипучие хрустики. Конечно, был и обычный набор миссис Уизли, включая новый свитер (зеленый, с изображением дракона на нем — Гарри предположил, что Чарли рассказал ей все о Хвостероге) и большое количество домашних пирожков с начинкой.
Гарри и Рон встретились с Гермионой в общей комнате, и они спустились вместе на завтрак. Они провели большую часть утра в Гриффиндорской башне, где все наслаждались подарками, затем вернулись в Большой зал на великолепный обед, который включал не менее сотни индеек и рождественских пудингов, а также большие стопки волшебных крекеров Криббиджа.
Они вышли на территорию во второй половине дня; снег был нетронут, за исключением глубоких канав, проложенных студентами Дурмстранга и Шармбатона по пути в замок. Гермиона предпочла понаблюдать за игрой в снежки Гарри и Уизли, а не присоединиться к ней, и в пять часов сказала, что пойдет наверх, чтобы подготовиться к балу.
«Что, тебе нужно три часа?» — спросил Рон, недоверчиво глядя на нее и поплатившись за свою потерю концентрации, когда большой снежок, брошенный Джорджем, сильно ударил его по голове. «С кем ты идешь?» — крикнул он вслед Гермионе, но она лишь помахала рукой и скрылась на каменных ступенях замка.
Сегодня не было рождественского чая, так как бал включал пир, поэтому в семь часов, когда стало трудно как следует прицелиться, остальные прекратили игру в снежки и толпой вернулись в общую комнату. Толстая Дама сидела в своей рамке со своей подругой Вайолет снизу, обе они были очень пьяны, пустые коробки из-под шоколадных ликеров валялись внизу ее картины.
«Лари-драки — вот что это такое!» — хихикнула она, когда они назвали пароль, и повернулась вперед, чтобы впустить их внутрь.
Гарри, Рон, Симус, Дин и Невилл переоделись в мантии в своей спальне, все они выглядели очень смущенными, но никто не был так застенчив, как Рон, который с ужасом оглядел себя в длинном зеркале в углу. Невозможно было обойти стороной тот факт, что его мантии больше походили на платье, чем на что-либо еще. В отчаянной попытке сделать их более мужественными он использовал Разрывающее заклинание на воротнике и манжетах. Это сработало довольно хорошо; по крайней мере, теперь он был без кружев, хотя он сделал это не очень аккуратно, и края все еще выглядели удручающе потрепанными, когда мальчики отправились вниз.
«Я до сих пор не могу понять, как вам двоим удалось заполучить самых красивых девушек года», — пробормотал Дин.
«Животный магнетизм», — мрачно сказал Рон, выдергивая торчащие нитки из манжет.
Общая комната выглядела странно, полная людей, одетых в разные цвета вместо обычной массы черного. Парвати ждала Гарри у подножия лестницы. Она выглядела очень мило, в мантии шокирующего розового цвета, с длинной темной косой, заплетенной золотом, и золотыми браслетами, мерцающими на запястьях. Гарри с облегчением увидел, что она не хихикает.
«Ты... э-э... хорошо выглядишь», — неловко сказал он.
«Спасибо», — сказала она. «Падма встретит тебя в вестибюле», — добавила она, обращаясь к Рону.
«Ладно», — сказал Рон, оглядываясь. «Где Гермиона?»
Парвати пожала плечами. «Тогда спустимся, Гарри?»
«Ладно», — сказал Гарри, жалея, что не может просто остаться в общей комнате. Фред подмигнул Гарри, проходя мимо него по пути к выходу из портретного отверстия.
Вестибюль также был заполнен студентами, все толпились в ожидании восьми часов, когда двери в Большой зал будут распахнуты. Те люди, которые встречались с партнерами из разных факультетов, пробирались сквозь толпу, пытаясь найти друг друга. Парвати нашла свою сестру Падму и повела ее к Гарри и Рону.
«Привет», — сказала Падма, которая выглядела так же красиво, как Парвати, в мантии ярко-бирюзового цвета. Однако она не выглядела слишком воодушевленной тем, что Рон станет ее партнером; ее темные глаза задержались на потертом вороте и рукавах его парадной мантии, когда она оглядела его с ног до головы.
«Привет», — сказал Рон, не глядя на нее, а оглядывая толпу. «О нет...»
Он слегка согнул колени, чтобы спрятаться за Гарри, потому что мимо проходила Флер Делакур, выглядевшая потрясающе в мантии из серебристо-серого атласа, в сопровождении капитана квиддича Равенкло Роджера Дэвиса. Когда они исчезли, Рон снова выпрямился и уставился поверх голов толпы.
«Где Гермиона?» — снова спросил он.
Группа слизеринцев поднялась по ступенькам из общей комнаты подземелья. Малфой был впереди; он был одет в парадную мантию из черного бархата с высоким воротником, что, по мнению Гарри, делало его похожим на викария. Панси Паркинсон в очень вычурной мантии бледно-розового цвета сжимала руку Малфоя. Крэбб и Гойл были одеты в зеленое; они напоминали валуны цвета мха, и ни один из них, как с радостью заметил Гарри, не сумел найти себе партнершу.
Дубовые входные двери открылись, и все повернулись, чтобы посмотреть, как вошли студенты Дурмстранга с профессором Каркаровым. Крам был впереди вечеринки, в сопровождении симпатичной девушки в синих одеждах, которую Гарри не знал. Над их головами он увидел, что участок лужайки прямо перед замком превратился в своего рода грот, полный волшебных огней — это означало, что сотни настоящих живых фей сидели в розовых кустах, которые были там наколдованы, и порхали над статуями того, что, казалось, было Санто Клаусом и его оленями.
Затем раздался голос профессора МакГонагалл: «Чемпионы, сюда, пожалуйста!»
Парвати поправила браслеты, сияя; они с Гарри сказали Рону и Падме: «Увидимся через минуту» и пошли вперед, болтающая толпа расступилась, пропуская их. Профессор МакГонагалл, которая была одета в парадные мантии из красной клетчатой ;;ткани и украсила поля своей шляпы довольно уродливым венком из чертополоха, велела им подождать по одну сторону от дверей, пока все остальные войдут внутрь; они должны были войти в Большой зал процессией, когда остальные студенты сядут. Флер Делакур и Роджер Дэвис расположились ближе всего к дверям; Дэвис выглядел настолько ошеломленным своей удачей иметь Флер в качестве партнера, что он едва мог отвести от нее взгляд. Седрик и Чжоу тоже были рядом с Гарри; он отвернулся от них, чтобы не разговаривать с ними. Вместо этого его взгляд упал на девушку рядом с Крамом. У него отвисла челюсть.
Это была Гермиона.
Но она совсем не была похожа на Гермиону. Она что-то сделала со своими волосами; они больше не были густыми, а были гладкими и блестящими, и были закручены в элегантный узел на затылке. На ней была мантия из летящего материала цвета барвинка, и она держалась как-то по-другому — или, может быть, это было просто из-за отсутствия двадцати или около того книг, которые она обычно носила за спиной. Она также улыбалась — довольно нервно, это правда — но уменьшение размера ее передних зубов было более заметным, чем когда-либо; Гарри не мог понять, как он не заметил этого раньше.
«Привет, Гарри!» — сказала она. «Привет, Парвати!»
Парвати смотрела на Гермиону с нелестным недоверием. Она была не единственной; когда двери в Большой зал открылись, фан-клуб Крама из библиотеки прошествовал мимо, бросая на Гермиону взгляды, полные глубочайшего отвращения. Пэнси Паркинсон уставилась на нее, когда она проходила мимо с Малфоем, и даже он, похоже, не смог найти оскорбления, чтобы бросить в нее. Рон, однако, прошел мимо Гермионы, не взглянув на нее.
Когда все остальные разместились в Зале, профессор МакГонагалл сказала чемпионам и их партнерам выстроиться парами и следовать за ней. Они так и сделали, и все в Большом Зале зааплодировали, когда они вошли и начали подниматься к большому круглому столу в верхней части Зала, где сидели судьи.
Стены Зала были покрыты сверкающим серебряным инеем, сотни гирлянд омелы и плюща пересекали звездно-черный потолок. Столы Дома исчезли; вместо них было около сотни меньших, освещенных фонарями, каждый из которых вмещал около дюжины человек.
Гарри сосредоточился на том, чтобы не споткнуться о ноги. Парвати, казалось, наслаждалась собой; она сияла, обращаясь ко всем, направляя Гарри так сильно, что он чувствовал себя как выставочная собака, которую она выставляет напоказ. Он заметил Рона и Падму, когда приближался к главному столу. Рон наблюдал за Гермионой, прищурившись. Падма выглядела угрюмой.
Дамблдор счастливо улыбнулся, когда чемпионы приблизились к главному столу, но выражение лица Каркарова было удивительно похоже на выражение лица Рона, когда он наблюдал, как Крам и Гермиона приближаются. Людо Бэгмен, сегодня вечером в мантии ярко-фиолетового цвета с большими желтыми звездами, хлопал так же восторженно, как и любой из студентов; а мадам Максим, которая сменила свою обычную форму из черного атласа на струящееся платье из лавандового шелка, вежливо аплодировала им. Но мистера Крауча, как внезапно понял Гарри, там не было. Пятое место за столом занимал Перси Уизли.
Когда чемпионы и их партнеры подошли к столу, Перси выдвинул пустой стул рядом с собой, многозначительно уставившись на Гарри. Гарри понял намек и сел рядом с Перси, который был одет в новенькую темно-синюю мантию и с таким самодовольным выражением лица, что Гарри подумал, что его следует оштрафовать.
«Меня повысили», — сказал Перси, прежде чем Гарри успел спросить, и по его тону можно было подумать, что он объявляет о своем избрании верховным правителем вселенной. «Теперь я личный помощник мистера Крауча, и я здесь представляю его».
«Почему он не пришел?» — спросил Гарри. Он не хотел, чтобы ему читали лекции о днищах котлов весь ужин.
«Боюсь, мистер Крауч нездоров, совсем нездоров. Не в порядке с самого чемпионата мира. Неудивительно — переутомление. Он уже не так молод, как был, — хотя, конечно, все еще весьма блестящий, ум остается таким же великим, как и прежде. Но чемпионат мира стал фиаско для всего министерства, а затем мистер Крауч испытал огромное личное потрясение из-за плохого поведения этой его домовой эльфа, Блинки, или как ее там звали. Естественно, он сразу же ее уволил, но — ну, как я уже сказал, он поправляется, ему нужна забота, и я думаю, что он обнаружил определенное снижение своего домашнего уюта с тех пор, как она уехала. А потом нам нужно было организовать турнир и разобраться с последствиями Кубка — эта отвратительная женщина Скитер, которая шныряет вокруг — нет, бедняга, у него заслуженное, тихое Рождество. Я просто рад, что он знал, что у него есть кто-то, на кого он может положиться, чтобы занять его место».
Гарри очень хотелось спросить, перестал ли мистер Крауч называть Перси «Уэзерби», но он устоял перед соблазном.
На сверкающих золотых тарелках еще не было еды, но перед каждой из них лежали маленькие меню. Гарри неуверенно взял свое и огляделся — официантов не было. Дамблдор, однако, внимательно посмотрел на свое меню, затем очень четко сказал своей тарелке: «Свиные отбивные!»
И появились свиные отбивные. Поняв идею, остальные за столом тоже разместили свои заказы вместе со своими тарелками. Гарри взглянул на Гермиону, чтобы узнать, что она думает об этом новом и более сложном способе питания — наверняка это означало много дополнительной работы для домашних эльфов? — но на этот раз Гермиона, казалось, не думала о S.P.E.W. Она была погружена в разговор с Виктором Крамом и, казалось, едва замечала, что ест.
Теперь Гарри пришло в голову, что он никогда раньше не слышал, как Крам говорит, но сейчас он определенно говорил, и притом с большим энтузиазмом.
- Ну-ну, Виктор! - сказал Каркаров со смехом, который не отразился в его холодных глазах. - не выдавай больше ничего, или твой очаровательный друг будет точно знать, где нас найти!
Дамблдор улыбнулся, его глаза блеснули. «Игорь, вся эта секретность... можно подумать, что ты не хочешь, чтобы к тебе приходили гости».
«О, я никогда не думал, что знаю все секреты Хогвартса, Игорь», — дружелюбно сказал Дамблдор. «Только сегодня утром, например, я свернул не туда по пути в ванную и оказался в прекрасной пропорциональной комнате, которую я никогда раньше не видел, в которой находилась действительно великолепная коллекция ночных горшков. Когда я вернулся, чтобы исследовать ее более внимательно, я обнаружил, что комната исчезла. Но я должен следить за ней. Возможно, она доступна только в пять тридцать утра. Или она может появиться только в четверть луны — или когда у ищущего исключительно полный мочевой пузырь».
Гарри фыркнул в тарелку с гуляшем. Перси нахмурился, но Гарри мог поклясться, что Дамблдор ему слегка подмигнул.
Тем временем Флер Делакур критиковала убранство Хогвартса Роджеру Дэвису.
«Это ничего», — пренебрежительно сказала она, оглядывая сверкающие стены Большого зала. «Во Дворце Шармбатон у нас на Рождество по всему обеденному залу стоят ледяные скульптуры. Они, конечно, не тают... они похожи на огромные статуи из алмазов, сверкающие по всему залу. И еда, по-видимому, великолепна. И у нас есть хоры лесных нимф, которые поют нам серенады, пока мы едим. У нас нет этих уродливых доспехов, и если бы полтергейст когда-либо попал в Шармбатон, его бы выгнали». Она нетерпеливо хлопнула рукой по столу.
Роджер Дэвис наблюдал за ее речью с очень ошеломленным выражением лица, и он все время промахивался вилкой по своему рту. У Гарри сложилось впечатление, что Дэвис был слишком занят, уставившись на Флер, чтобы воспринимать слова, которые она говорила.
«Абсолютно верно», — быстро сказал он, хлопнув себя рукой по столу, подражая Флер. «Вот так. Да».
Гарри оглядел Зал. Хагрид сидел за одним из столов для преподавателей; он снова был в своем ужасном волосатом коричневом костюме и смотрел на главный стол. Гарри увидел, как он слегка помахал рукой, и, оглядевшись, увидел, как мадам Максим ответила ему тем же, ее опалы сверкали в свете свечей.
Гермиона теперь учила Крама правильно произносить ее имя; он все время называл ее «Герми-ва».
«Ее-мое-о-нее», — медленно и отчетливо произнесла она.
“Ее-собственная-дурочка”.
«Достаточно близко», — сказала она, поймав взгляд Гарри и ухмыльнувшись.
Когда вся еда была съедена, Дамблдор встал и попросил студентов сделать то же самое. Затем, взмахнув палочкой, все столы отъехали назад вдоль стен, оставив пол свободным, а затем он создал возвышенную платформу вдоль правой стены. На ней были установлены барабаны, несколько гитар, лютня, виолончель и несколько волынок.
Weird Sisters теперь высыпали на сцену под бурные аплодисменты; все они были чрезвычайно волосатыми и одетыми в черные мантии, которые были искусно разорваны и порваны. Они подняли свои инструменты, и Гарри, который был так заинтересован, наблюдая за ними, что почти забыл, что будет дальше, внезапно понял, что фонари на всех других столах погасли, и что другие чемпионы и их партнеры встали.
«Давай!» — прошипела Парвати. «Мы должны танцевать!»
Поднимаясь, Гарри споткнулся о свою парадную мантию. "Странные сестры" заиграли медленную, печальную мелодию; Гарри вышел на ярко освещенную танцплощадку, старательно избегая встречаться с кем-либо взглядом (он видел, как Симус и Дин машут ему и хихикают), и в следующий момент Парвати схватила его за руки, обняла одной рукой вокруг своей талии и держала а другой крепко держала в своей.
Все не так плохо, как могло бы быть, подумал Гарри, медленно вращаясь на месте (рулем была Парвати). Он не сводил глаз с голов наблюдающих людей, и очень скоро многие из них тоже вышли на танцпол, так что чемпионы больше не были в центре внимания. Невилл и Джинни танцевали неподалеку — он видел, как Джинни часто морщилась, когда Невилл наступал ей на ноги, — а Дамблдор вальсировал с мадам Максим. Он был настолько маленьким по сравнению с ней, что верх его остроконечной шляпы едва щекотал ей подбородок; однако она двигалась очень грациозно для такой большой женщины. Грозный Глаз Грюм делал крайне неуклюжий тустеп с профессором Синистрой, которая нервно избегала его деревянной ноги.
«Отличные носки, Поттер», — прорычал Грюм, проходя мимо, его волшебный глаз уставился на Гарри сквозь мантию.
«О, да, их связал мне Добби, домовой эльф», — сказал Гарри, ухмыляясь.
«Он такой жуткий!» — прошептала Парвати, когда Муди с грохотом удалился. «Я не думаю, что этот глаз следует допускать!»
Гарри с облегчением услышал последнюю, дрожащую ноту волынки. Weird Sisters прекратили играть, аплодисменты снова наполнили зал, и Гарри тут же отпустил Парвати.
«Давайте сядем, ладно?»
«О, но это действительно хорошо!» — сказала Парвати, когда Weird Sisters запели новую песню, которая была намного быстрее.
«Нет, мне это не нравится», — солгал Гарри и повел ее прочь с танцпола, мимо Фреда и Анджелины, которые танцевали так бурно, что люди вокруг них пятились, опасаясь травм, и к столу, за которым сидели Рон и Падма.
«Как дела?» — спросил Гарри у Рона, садясь и открывая бутылку сливочного пива.
Рон не ответил. Он сверлил взглядом Гермиону и Крама, которые танцевали неподалёку. Падма сидела, скрестив руки и ноги, одной ногой покачивая в такт музыке. Время от времени она бросала недовольный взгляд на Рона, который полностью её игнорировал. Парвати села по другую сторону от Гарри, тоже скрестила руки и ноги, и через несколько минут её пригласил на танец мальчик из Шармбатона.
«Ты ведь не против, Гарри?» — спросила Парвати.
«Что?» — спросил Гарри, который теперь наблюдал за Чжоу и Седриком.
«О, неважно», — отрезала Парвати и ушла с мальчиком из Шармбатона. Когда песня закончилась, она не вернулась.
Гермиона подошла и села в пустое кресло Парвати. Она немного порозовела от танцев.
«Привет», — сказал Гарри. Рон ничего не сказал.
«Жарко, да?» — сказала Гермиона, обмахиваясь рукой. «Виктор просто пошел выпить».
Рон бросил на нее уничтожающий взгляд. «Виктор?» — сказал он. «Разве он еще не просил тебя называть его Вики?»
Гермиона удивленно посмотрела на него. «Что с тобой?» — спросила она.
«Если ты не знаешь, — язвительно сказал Рон, — я тебе не скажу».
Гермиона посмотрела на него, затем на Гарри, который пожал плечами.
«Рон, что…?»
«Он из Дурмстранга!» — выплюнул Рон. «Он соревнуется с Гарри! С Хогвартсом! Ты... ты...» Рон явно подыскивал слова, достаточно сильные, чтобы описать преступление Гермионы, «братаешься с врагом, вот что ты делаешь!»
Гермиона открыла рот.
«Не будь таким глупым!» — сказала она через мгновение. «Враг! Честно говоря, кто был тем, кто был так взволнован, когда увидел его прибытие? Кто был тем, кто хотел получить его автограф? У кого в общежитии висит его модель?»
Рон предпочел проигнорировать это. «Я полагаю, он попросил тебя пойти с ним, пока вы оба были в библиотеке?»
«Да», — сказала Гермиона, и розовые пятна на ее щеках засияли еще ярче. «И что?»
«Что случилось — ты пытался заставить его присоединиться к «Сверло», да?»
«Нет! Если вы действительно хотите знать, он — он сказал, что приходил в библиотеку каждый день, чтобы попытаться поговорить со мной, но он не смог набраться смелости!»
Гермиона сказала это очень быстро и покраснела так сильно, что стала того же цвета, что и мантия Парвати.
«Ну да, это его история», — язвительно сказал Рон.
«И что это должно значить?»
«Очевидно, не так ли? Он же ученик Каркарова, не так ли? Он знает, с кем ты водишься... Он просто пытается подобраться к Гарри поближе — раздобыть на него инсайдерскую информацию — или подобраться достаточно близко, чтобы сглазить его...»
Гермиона выглядела так, будто Рон дал ей пощечину. Когда она заговорила, ее голос дрожал.
— К твоему сведению, он ни разу не спросил меня о Гарри...
Рон сменил тактику со скоростью света.
«Тогда он надеется, что ты поможешь ему выяснить, что означает его яйцо! Полагаю, ты собирала свои мысли во время этих уютных маленьких библиотечных сеансов...»
«Я бы никогда не помогла ему справиться с этим яйцом!» — возмутилась Гермиона. «Никогда. Как ты мог такое сказать — я хочу, чтобы Гарри выиграл турнир, Гарри это знает, не так ли, Гарри?»
«Ты забавно это показываешь», — усмехнулся Рон.
«Весь этот турнир призван знакомить нас с иностранными волшебниками и заводить с ними дружбу!» — горячо заявила Гермиона.
«Нет, это не так!» — закричал Рон. «Речь идет о победе!»
Люди начали на них пялиться.
«Рон», — тихо сказал Гарри, — «я не против, чтобы Гермиона пошла с Крамом...»
Но Рон тоже проигнорировал Гарри.
«Почему бы тебе не пойти и не найти Вики, он будет интересоваться, где ты», — сказал Рон.
«Не называй его Вики!»
Гермиона вскочила на ноги и помчалась через танцпол, исчезая в толпе. Рон смотрел ей вслед со смесью гнева и удовлетворения на лице.
«Ты вообще собираешься пригласить меня на танец?» — спросила его Падма.
«Нет», — сказал Рон, все еще глядя вслед Гермионе.
«Ладно», — отрезала Падма, встала и пошла к Парвати и мальчику из Шармбатона, который так быстро призвал к себе одного из своих друзей, что Гарри мог поклясться, что перенес его туда с помощью Призывающего заклинания.
«Где Гермиона?» — раздался голос.
Крам только что подошел к их столику, держа в руках две бутылки сливочного пива.
«Понятия не имею», — упрямо сказал Рон, глядя на него снизу вверх. «Потерял ее, да?»
Крам снова выглядел угрюмым.
«Ну, если увидишь ее, скажи ей, что я выпью», — сказал он и поплелся прочь.
«Ты подружился с Виктором Крамом, Рон?»
Перси суетился, потирая руки и выглядя чрезвычайно напыщенным. «Превосходно! В этом-то и суть, знаете ли, — международное магическое сотрудничество!»
К неудовольствию Гарри, Перси теперь занял освободившееся место Падмы. Верхний стол теперь был пуст; профессор Дамблдор танцевал с профессором Спраут, Людо Бэгмен с профессором МакГонагалл; мадам Максим и Хагрид прокладывали широкий путь по танцполу, вальсируя среди студентов, а Каркарова нигде не было видно. Когда следующая песня закончилась, все снова зааплодировали, и Гарри увидел, как Людо Бэгмен поцеловал руку профессора МакГонагалл и пробрался обратно сквозь толпу, в этот момент к нему подошли Фред и Джордж.
«Что они делают, раздражают старших членов Министерства?» — прошипел Перси, подозрительно глядя на Фреда и Джорджа. «Никакого уважения...»
Однако Людо Бэгмен довольно быстро оторвался от Фреда и Джорджа и, заметив Гарри, помахал ему и подошел к их столику.
«Надеюсь, мои братья вас не беспокоили, мистер Бэгмен?» — тут же сказал Перси.
«Что? О, нет, нет!» — сказал Бэгмен. «Нет, они просто рассказали мне немного больше о своих поддельных палочках. Интересно, могу ли я проконсультировать их по маркетингу. Я обещал свести их с парой моих контактов в Zonko’s Joke Shop...»
Перси совсем не выглядел довольным этим, и Гарри был готов поспорить, что он поспешит рассказать об этом миссис Уизли, как только вернется домой. Видимо, планы Фреда и Джорджа в последнее время стали еще более амбициозными, если они надеялись продать их публике. Бэгмен открыл рот, чтобы что-то спросить у Гарри, но Перси отвлек его.
«Как вы считаете, как проходит турнир, мистер Бэгмен? Наш отдел вполне доволен — заминка с Кубком Огня», — он взглянул на Гарри, — «конечно, была немного неудачной, но с тех пор, кажется, все прошло очень гладко, не правда ли?»
«О да», — весело сказал Бэгмен, «все это было очень весело. Как дела у старого Барти? Жаль, что он не смог приехать».
«О, я уверен, что мистер Крауч в мгновение ока встанет на ноги», — важно сказал Перси, — «но в то же время я более чем готов взять на себя его обязанности. Конечно, это не только посещение балов», — он весело рассмеялся, — «о нет, мне пришлось иметь дело со всякими вещами, которые возникли в его отсутствие — вы слышали, что Али Башир был пойман на контрабанде партии ковров-самолетов в страну? А потом мы пытались убедить трансильванцев подписать Международный запрет на дуэли. У меня встреча с их главой магического сотрудничества в новом году...»
«Пойдем прогуляемся», — пробормотал Рон Гарри, — «отойдем от Перси...»
Притворившись, что хотят еще выпить, Гарри и Рон вышли из-за стола, обошли танцпол и выскользнули в вестибюль. Входные двери были открыты, и мерцающие гирлянды в розовом саду мигали и мерцали, когда они спускались по ступеням, где оказались в окружении кустов; извилистых декоративных дорожек; и больших каменных статуй. Гарри слышал плеск воды, который звучал как фонтан. Тут и там люди сидели на резных скамейках. Они с Роном двинулись по одной из извилистых дорожек через розовые кусты, но прошли совсем немного, когда услышали неприятно знакомый голос.
«... не понимаю, о чем тут суетиться, Игорь».
«Северус, ты не можешь притворяться, что этого не происходит!» — голос Каркарова звучал встревоженно и приглушенно, словно он хотел, чтобы его не услышали. «Это становится все яснее и яснее уже несколько месяцев. Я начинаю серьезно беспокоиться, я не могу этого отрицать...»
«Тогда беги», — резко сказал голос Снейпа. «Беги — я извинюсь. Я, однако, остаюсь в Хогвартсе».
Снейп и Каркаров вышли из-за угла. Снейп вытащил палочку и начал крушить кусты роз, выражение его лица было крайне злобным. Из многих кустов доносились визги, и из них появлялись темные фигуры.
«Десять баллов с Равенкло, Фосетт!» — прорычал Снейп, когда мимо него пробежала девочка. «И десять баллов с Хаффлпаффа тоже, Стеббинс!» — когда мальчик бросился за ней. «А что вы двое делаете?» — добавил он, заметив Гарри и Рона на тропинке впереди. Каркаров, как заметил Гарри, выглядел слегка смущенным, увидев их там. Его рука нервно потянулась к бородке, и он начал накручивать ее на палец.
«Мы идем», — коротко сказал Рон Снейпу. «Это ведь не противозаконно, не так ли?»
«Тогда продолжайте идти!» — прорычал Снейп и проскочил мимо них, его длинный черный плащ развевался за ним. Каркаров поспешил вслед за Снейпом. Гарри и Рон продолжили путь по тропинке.
«Что так взволновало Каркарова?» — пробормотал Рон.
«И с каких это пор они со Снейпом обращаются друг к другу по имени?» — медленно спросил Гарри.
Они уже достигли большого каменного оленя, над которым виднелись сверкающие струи высокого фонтана. На каменной скамье виднелись темные очертания двух огромных людей, наблюдавших за водой в лунном свете. И тут Гарри услышал голос Хагрида.
«Как только я тебя увидел, я понял», — сказал он странно хриплым голосом.
Гарри и Рон замерли. Это не было похоже на ту сцену, в которую им следовало бы входить, каким-то образом... Гарри огляделся, вернулся на тропу и увидел Флер Делакур и Роджера Дэвиса, стоящих полускрытыми в розовом кусте неподалеку. Он похлопал Рона по плечу и мотнул головой в их сторону, подразумевая, что они могут легко ускользнуть этим путем, не будучи замеченными (Флер и Дэвис показались Гарри очень занятыми), но Рон, глаза которого расширились от ужаса при виде Флер, энергично покачал головой и потянул Гарри глубже в тень за оленем.
«Что ты знал, Хагрид?» — спросила мадам Максим, тихо мурлыча.
Гарри определенно не хотел этого слушать; он знал, что Хагрид не хотел бы, чтобы его подслушивали в такой ситуации (он определенно не хотел бы) — если бы это было возможно, он бы заткнул уши пальцами и громко замычал, но это был не совсем вариант. Вместо этого он попытался заинтересоваться жуком, ползающим по спине каменного оленя, но жук был просто недостаточно интересен, чтобы заблокировать следующие слова Хагрида.
«Я просто знал... Я знал, что ты такая же, как я... Это была твоя мать или твой отец?»
«Я… я не понимаю, что ты имеешь в виду, Хагрид…»
«Это была моя мать», — тихо сказал Хагрид. «Она была одной из последних в Британии. Конечно, я не могу ее хорошо помнить... она ушла, понимаешь? Когда мне было около трех лет. Она была не совсем из тех, кто любит материнство. Ну... это не в их природе, не так ли? Не знаю, что с ней случилось... может, она умерла, насколько я знаю...»
Мадам Максим ничего не сказала. И Гарри, помимо своей воли, отвел взгляд от жука и посмотрел поверх рогов оленя, прислушиваясь... Он никогда раньше не слышал, чтобы Хагрид рассказывал о своем детстве.
«Мой отец был убит горем, когда она ушла. Маленький такой парень, мой отец. К шести годам я мог поднять его и положить на комод, если он меня раздражал. Чтобы рассмешить его...» — глубокий голос Хагрида сорвался. Мадам Максим слушала, не двигаясь, по-видимому, уставившись на серебристый фонтан. «Папа вырастил меня... но он умер, конечно, как раз после того, как я пошла в школу. После этого мне пришлось как-то самой находить себе дорогу. Дамблдор был настоящим помощником, заметьте. Он был очень добр ко мне...»
Хагрид вытащил большой пятнистый шелковый платок и сильно высморкался.
«Так... в общем... хватит обо мне. А ты? На чьей ты стороне?»
Но мадам Максим внезапно вскочила на ноги.
«Прохладно», — сказала она, — но что бы ни делала погода, она была далеко не такой холодной, как ее голос. «Думаю, я сейчас пойду».
“А?” - непонимающе переспросил Хагрид. “Нет, не уходи! Я... я никогда раньше не встречал никого другого!”
«Другого что именно?» — ледяным тоном спросила мадам Максим.
Гарри мог бы сказать Хагриду, что лучше не отвечать; он стоял там в тени, стиснув зубы, надеясь вопреки всему, что тот не ответит, — но это было бесполезно.
«Еще один полувеликан, конечно!» — сказал Хагрид.
«Как вы смеете! — закричала мадам Максим. Ее голос разнесся по неподвижному ночному воздуху, словно сирена в тумане; Гарри услышал, как Флер и Роджер выпали из розового куста позади него. «Меня никогда в жизни так не оскорбляли! «Альфа-гигант?» Я? У меня... У меня большие кости!»
Она рванулась прочь; огромные разноцветные стаи фей поднялись в воздух, когда она проходила, сердито раздвигая кусты. Хагрид все еще сидел на скамейке, глядя ей вслед. Было слишком темно, чтобы разглядеть выражение его лица. Затем, примерно через минуту, он встал и зашагал прочь, не обратно в замок, а в темные земли в направлении своей хижины.
“Пошли”, - очень тихо сказал Гарри Рону. ”Пошли..."
Но Рон не двинулся с места.
«Что случилось?» — спросил Гарри, глядя на него.
Рон посмотрел на Гарри, выражение его лица было очень серьезным.
«Ты знал? — прошептал он. — О том, что Хагрид — полувеликан?»
«Нет», — сказал Гарри, пожав плечами. «И что?»
Он сразу понял по взгляду, который бросил на него Рон, что он снова демонстрирует свое невежество в волшебном мире. Воспитанные Дурслями, волшебники принимали как должное многие вещи, которые были откровением для Гарри, но с каждым годом таких сюрпризов становилось все меньше. Теперь, однако, он мог сказать, что большинство волшебников не сказали бы «Ну и что?», узнав, что у одного из их друзей мать великанша.
«Я объясню внутри», — тихо сказал Рон, — «пошли...»
Флер и Роджер Дэвис исчезли, вероятно, в более укромной заросли кустов. Гарри и Рон вернулись в Большой зал. Парвати и Падма теперь сидели за дальним столиком с целой толпой мальчиков из Шармбатона, а Гермиона снова танцевала с Крамом. Гарри и Рон сели за столик вдали от танцпола.
«Ну и что?» — подтолкнул Гарри Рона. «В чем проблема с великанами?»
«Ну, они... они...» Рон с трудом подбирал слова. «... не очень-то приятные», — неубедительно закончил он.
«Кому какое дело?» — сказал Гарри. «С Хагридом все в порядке!»
- Я знаю, что нет, но... Черт возьми, неудивительно, что он держит это в секрете, - сказал Рон, качая головой. - Я всегда думал, что в детстве ему мешали плохие Приворотные чары или что-то в этом роде. Не хотел об этом упоминать....”
«Но какое это имеет значение, если его мать была великаншей?» — сказал Гарри.
«Ну... никому, кто его знает, будет все равно, потому что они будут знать, что он не опасен», — медленно сказал Рон. «Но... Гарри, они просто жестокие, великаны. Как и сказал Хагрид, это в их природе, они как тролли... им просто нравится убивать, все это знают. Хотя сейчас в Британии их не осталось».
«Что с ними случилось?»
«Ну, они и так вымирали, а потом их всех убили мракоборцы. Хотя, должно быть, где-то за границей есть великаны... Они в основном прячутся в горах...»
«Не знаю, кого Максим думает, что она обманывает», — сказал Гарри, наблюдая за мадам Максим, сидящей в одиночестве за судейским столом и выглядящей очень мрачной. «Если Хагрид полувеликан, то она определенно им является. Большие кости... единственное, у кого кости больше, чем у нее, — это динозавр».
Гарри и Рон провели остаток бала, обсуждая гигантов в своем углу, ни у кого из них не было никакого желания танцевать. Гарри старался не смотреть на Чо и Седрика слишком много; это вызывало у него сильное желание что-нибудь пнуть.
Когда Weird Sisters закончили играть в полночь, все устроили им последний, громкий раунд аплодисментов и начали пробираться в вестибюль. Многие люди выражали желание, чтобы бал продолжался дольше, но Гарри был совершенно счастлив идти спать; насколько он был обеспокоен, вечер был не слишком веселым.
В вестибюле Гарри и Рон увидели, как Гермиона попрощалась с Крамом, прежде чем он вернулся на корабль Дурмстранга. Она холодно посмотрела на Рона и, не говоря ни слова, пронеслась мимо него по мраморной лестнице. Гарри и Рон последовали за ней, но на полпути вверх по лестнице Гарри услышал, как кто-то его зовет.
«Эй, Гарри!»
Это был Седрик Диггори. Гарри видел, как Чо ждала его в вестибюле внизу.
«Да?» — холодно спросил Гарри, когда Седрик побежал к нему по лестнице.
Седрик выглядел так, словно не хотел ничего говорить в присутствии Рона, который пожал плечами, выглядя раздраженным, и продолжил подниматься по лестнице.
«Слушай...» Седрик понизил голос, когда Рон исчез. «Я твой должник за то, что ты рассказал мне о драконах. Знаешь то золотое яйцо? Твое воет, когда ты его открываешь?»
«Да», сказал Гарри.
«Ну... прими ванну, ладно?»
"Что?"
«Прими ванну и — э — возьми яйцо с собой, и — э — просто подумай обо всем в горячей воде. Это поможет тебе думать... Поверь мне».
Гарри уставился на него.
- Вот что я тебе скажу, - сказал Седрик, - воспользуйся ванной старост. Четвертая дверь слева от статуи Бориса Изумленного на пятом этаже. Пароль ”сосновая свежесть". Мне пора идти... Хочу пожелать спокойной ночи...
Он снова ухмыльнулся Гарри и поспешил вниз по лестнице к Чжоу.
Гарри вернулся в Гриффиндорскую башню один. Это был чрезвычайно странный совет. Почему ванна помогла бы ему понять, что означает "плачущее яйцо"? Седрик что, разыгрывает его? Он что, пытался выставить Гарри дураком, чтобы тот понравился Чо еще больше по сравнению с ним?
Толстая Дама и ее подруга Ви дремали на картине над портретным отверстием. Гарри пришлось крикнуть «Гирлянды!», прежде чем он разбудил их, и когда он это сделал, они были крайне раздражены. Он поднялся в общую комнату и обнаружил Рона и Гермиону, устроивших яростную ссору. Стоя в десяти футах друг от друга, они орали друг на друга, каждый из них был пунцовым.
«Ну, если тебе это не нравится, ты же знаешь, каково решение, не так ли?» — закричала Гермиона; ее волосы теперь выбились из элегантного пучка, а лицо исказилось от гнева.
«О, да?» — крикнул Рон в ответ. «Какое оно?»
«В следующий раз, когда будет бал, спроси меня, прежде чем это сделает кто-то другой, и не в качестве последнего партнера!»
Рон беззвучно пробормотал, как золотая рыбка, выброшенная на берег, когда Гермиона развернулась на каблуках и помчалась по лестнице для девочек в постель. Рон повернулся, чтобы посмотреть на Гарри.
«Ну, — пробормотал он, выглядя ошеломленным, — ну, это просто доказывает, что я совершенно не понял сути».
Гарри ничего не сказал. Ему слишком нравилось снова общаться с Роном, чтобы прямо сейчас высказывать свое мнение — но он почему-то думал, что Гермиона поняла суть гораздо лучше Рона.


ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
СЕНСАЦИОННАЯ ИНФОРМАЦИЯ РИТЫ СКИТЕР

В День подарков все встали поздно. В гостиной Гриффиндора было гораздо тише, чем в последнее время, ленивые разговоры прерывались многочисленными зевками. Волосы Гермионы снова стали густыми; она призналась Гарри, что использовала щедрое количество зелья для волос Sleekeazy для бала, «но это слишком хлопотно, чтобы делать это каждый день», — сказала она как ни в чем не бывало, почесывая мурлыкающего Живоглота за ушами.
Рон и Гермиона, казалось, достигли негласного соглашения не обсуждать свой спор. Они были довольно дружелюбны друг с другом, хотя и странно формальны. Рон и Гарри не теряли времени, рассказывая Гермионе о подслушанном ими разговоре между мадам Максим и Хагридом, но Гермиона, похоже, не нашла новость о том, что Хагрид был полувеликаном, столь же шокирующей, как Рон.
«Ну, я так и думала», — сказала она, пожимая плечами. «Я знала, что он не может быть чистым гигантом, потому что они около двадцати футов ростом. Но, честно говоря, вся эта истерия по поводу гигантов. Они не могут все быть ужасными... Это тот же самый вид предубеждения, который люди имеют по отношению к оборотням... Это просто фанатизм, не так ли?»
Рон выглядел так, словно ему хотелось ответить язвительно, но, возможно, он не хотел еще одной ссоры, потому что ограничился тем, что недоверчиво покачал головой, пока Гермиона не смотрела.
Теперь пришло время подумать о домашнем задании, которое они забросили в первую неделю каникул. Все, казалось, чувствовали себя довольно подавленными теперь, когда Рождество закончилось — все, кроме Гарри, который начал (снова) чувствовать себя немного нервным.
Проблема была в том, что двадцать четвертое февраля выглядело гораздо ближе с этой стороны Рождества, а он все еще ничего не сделал, чтобы разобраться в подсказке внутри золотого яйца. Поэтому он начал доставать яйцо из сундука каждый раз, когда поднимался в общежитие, открывать его и внимательно прислушиваться, надеясь, что на этот раз это будет иметь какой-то смысл. Он напрягся, пытаясь вспомнить, что напоминает ему этот звук, помимо тридцати музыкальных пил, но он никогда не слышал ничего похожего. Он закрыл яйцо, энергично встряхнул его и снова открыл, чтобы проверить, изменился ли звук, но он не изменился. Он попытался задавать яйцу вопросы, перекрикивая все вопли, но ничего не произошло. Он даже швырнул яйцо через всю комнату — хотя на самом деле не ожидал, что это поможет.
Гарри не забыл намек, который ему дал Седрик, но его не слишком дружелюбные чувства к Седрику только что означали, что он был готов не принимать его помощь, если мог ее избежать. В любом случае, ему казалось, что если бы Седрик действительно хотел помочь Гарри, он был бы гораздо более откровенен. Он, Гарри, рассказал Седрику, что именно его ждет в первом задании, — и представление Седрика о честном обмене заключалось в том, чтобы сказать Гарри принять ванну. Ну, ему не нужна была такого рода никчемная помощь — по крайней мере, не от того, кто все время ходил по коридорам рука об руку с Чжоу. И вот наступил первый день нового семестра, и Гарри отправился на уроки, как обычно, нагруженный книгами, пергаментом и перьями, но также с затаившимся беспокойством о яйце, тяжелом в животе, как будто он носил его с собой.
На земле все еще лежал толстый слой снега, а окна теплицы были покрыты таким толстым слоем конденсата, что на гербологии через них ничего не было видно. Никому не хотелось особенно заботиться о Волшебных существах в такую погоду, хотя, как сказал Рон, соплихвосты, вероятно, хорошо согрели бы их, либо погоняя  их, либо выстреливая с такой силой, что хижина Хагрида загорелась бы.
Однако, прибыв в хижину Хагрида, они увидели перед его входной дверью пожилую ведьму с коротко остриженными седыми волосами и очень выдающимся подбородком.
«Быстрее, звонок прозвенел пять минут назад», — рявкнула она им, пока они пробирались к ней по снегу.
«Кто ты?» — спросил Рон, уставившись на нее. «Где Хагрид?»
«Меня зовут профессор Граббли-Планк», — сказала она оживленно. «Я ваш временный преподаватель по уходу за магическими существами».
«Где Хагрид?» — громко повторил Гарри.
«Он нездоров», — коротко сказала профессор Граббли-Планк.
Тихий и неприятный смех достиг ушей Гарри. Он обернулся; Драко Малфой и остальные слизеринцы присоединялись к классу. Все они выглядели ликующими, и никто из них не удивился, увидев профессора Граббли-Планка.
«Сюда, пожалуйста», — сказала профессор Граббли-Планк и пошла вокруг загона, где дрожали лошади Шармбатона. Гарри, Рон и Гермиона последовали за ней, оглядываясь на хижину Хагрида. Все шторы были задернуты. Хагрид был там, один и больной?
«Что случилось с Хагридом?» — спросил Гарри, торопясь догнать профессора Граббли-Планка.
- Не обращай внимания, - сказала она так, словно подумала, что он слишком любопытен.
- Но я все равно возражаю, - горячо возразил Гарри. “ Что с ним такое?
Профессор Граббли-Планк сделала вид, что не слышит его. Она провела их мимо загона, где стояли огромные лошади Шармбатона, съежившись от холода, и к дереву на опушке леса, где был привязан большой и красивый единорог.
Многие девушки воскликнули “ооооо!” при виде единорога.
«О, это так красиво!» — прошептала Лаванда Браун. «Как она это получила? Их, должно быть, очень трудно поймать!»
Единорог был настолько ярко-белым, что снег вокруг казался серым. Он нервно бил по земле золотыми копытами и запрокидывал назад рогатую голову.
- Мальчики, отойдите! - рявкнула профессор Граббли-Планк, выбросив руку и сильно ударив Гарри в грудь. - Они предпочитают женские прикосновения, единороги. Девочки, вперед, и подходите осторожно, давайте, полегче...
Она и девочки медленно пошли вперед к единорогу, оставив мальчиков стоять у ограды загона, наблюдая. В тот момент, когда профессор Граббли-Планк оказался вне пределов слышимости, Гарри повернулся к Рону.
"Что с ним, по-твоему, не так? Ты не думаешь, что соплохвост...?"
«О, на него не напали, Поттер, если ты об этом думаешь», — тихо сказал Малфой. «Нет, ему просто стыдно показывать свое большое, уродливое лицо».
«Что ты имеешь в виду?» — резко спросил Гарри.
Малфой сунул руку в карман мантии и вытащил сложенный газетный лист.
- Ну вот, - сказал он. - Не хотелось бы тебя расстраивать, Поттер. . . .”
Он ухмыльнулся, когда Гарри выхватил страницу, развернул ее и стал читать, а Рон, Симус, Дин и Невилл заглядывали ему через плечо. Это была статья, увенчанная фотографией Хагрида, который выглядел чрезвычайно хитрым.

ГИГАНТСКАЯ ОШИБКА ДАМБЛДОРА
Альбус Дамблдор, эксцентричный директор Школы чародейства и волшебства Хогвартс, никогда не боялся делать противоречивые кадровые назначения, пишет Рита Скитер, специальный корреспондент. В сентябре этого года он нанял Аластора «Грозного Глаза» Грюма, известного любителя сглаза бывшего мракоборца, преподавать Защиту от Темных искусств, решение, которое вызвало у многих удивление в Министерстве магии, учитывая известную привычку Грюма нападать на любого, кто делает резкое движение в его присутствии. Грозный Глаз Грюм, однако, выглядит ответственным и добрым, если поставить его рядом с получеловеком, которого Дамблдор нанимает для преподавания Ухода за магическими существами.
Рубеус Хагрид, признавший, что его исключили из Хогвартса на третьем курсе, с тех пор пользуется должностью егеря в школе, которую ему обеспечил Дамблдор. Однако в прошлом году Хагрид использовал свое таинственное влияние на директора, чтобы получить дополнительную должность учителя по уходу за магическими существами, обойдя многих более квалифицированных кандидатов.
Хагрид, пугающе большой и свирепый на вид человек, использовал свою новообретенную власть, чтобы запугивать учеников, находящихся под его опекой, чередой ужасных существ. В то время как Дамблдор закрывает глаза, Хагрид изувечил нескольких учеников во время серии уроков, которые многие признают «очень пугающими».
«На меня напал гиппогриф, а моего друга Винсента Крэбба сильно укусил флобберчервь», — говорит Драко Малфой, студент четвертого курса. «Мы все ненавидим Хагрида, но мы просто слишком напуганы, чтобы что-то сказать».
Однако Хагрид не намерен прекращать свою кампанию запугивания. В разговоре с репортером Daily Prophet в прошлом месяце он признался в разведении существ, которых он окрестил «Blast-Ended Skrewts», крайне опасных помесей мантикор и огненных крабов. Создание новых пород магических существ, конечно, является деятельностью, за которой обычно пристально следит Департамент по регулированию и контролю магических существ. Однако Хагрид считает себя выше таких мелких ограничений.
«Я просто развлекался», — говорит он, прежде чем поспешно сменить тему.
Как будто этого было недостаточно, «Ежедневный пророк» теперь раскопал доказательства того, что Хагрид не является — как он всегда притворялся — чистокровным волшебником. На самом деле он даже не является чистым человеком. Его мать, как мы можем эксклюзивно раскрыть, — не кто иная, как великанша Фридвульфа, местонахождение которой в настоящее время неизвестно.
Кровожадные и жестокие, великаны довели себя до точки вымирания, воюя между собой в течение последнего столетия. Горстка оставшихся присоединилась к рядам Того-Кого-Нельзя-Называть, и были ответственны за некоторые из самых страшных массовых убийств маглов за время его правления террора.
Хотя многие из великанов, служивших Тому-Кого-Нельзя-Называть, были убиты мракоборцами, работавшими против Темной стороны, Фридвульфы среди них не было. Возможно, она сбежала в одно из гигантских сообществ, все еще существующих в чужих горных хребтах. Однако, если судить по его выходкам во время уроков по уходу за магическими существами, сын Фридвульфы, похоже, унаследовал ее жестокую натуру.
В странном повороте событий Хагрид, как говорят, завел тесную дружбу с мальчиком, который привел к падению Сами-Знаете-Кого от власти — тем самым заставив собственную мать Хагрида, как и остальных сторонников Сами-Знаете-Кого, скрываться. Возможно, Гарри Поттер не знает неприятной правды о своем большом друге — но Альбус Дамблдор, несомненно, обязан обеспечить, чтобы Гарри Поттер, как и его сокурсники, были предупреждены об опасностях общения с полувеликанами.

Гарри закончил читать и посмотрел на Рона, у которого отвисла челюсть.
Но Гарри беспокоило не это.
«Что ты имеешь в виду, когда говоришь «мы все ненавидим Хагрида»?» — Гарри плюнул в Малфоя. «Что это за чушь, что он», — он указал на Крэбба, — «получил сильный укус от флобберчервя? У них даже зубов нет!»
— Ну, я думаю, это должно положить конец преподавательской карьере этого болвана, — сказал Малфой, сверкнув глазами. — Полувеликан... а я-то думал, что он в молодости проглотил бутылку «Костероста»... Никому из мамочек и папочек это совсем не понравится... Они будут волноваться, что он съест их детей, ха-ха...
"Ты -"
«Вы там слушаете?»
Голос профессора Граббли-Планка донесся до мальчиков; девочки теперь все столпились вокруг единорога, поглаживая его. Гарри был так зол, что статья в «Ежедневном пророке» дрожала в его руках, когда он повернулся, чтобы невидящим взглядом посмотреть на единорога, чьи многочисленные магические свойства профессор Граббли-Планк теперь перечислял громким голосом, так, чтобы мальчики тоже могли слышать.
«Надеюсь, она останется, эта женщина!» — сказала Парвати Патил, когда урок закончился, и они все направились обратно в замок на обед. «Вот так я и думала, что Уход за магическими существами будет похож на... настоящих существ, вроде единорогов, а не монстров...»
«А как же Хагрид?» — сердито спросил Гарри, когда они поднимались по лестнице.
«А что с ним?» — спросила Парвати жестким голосом. «Он ведь все равно может быть егерем, не так ли?»
Парвати была очень прохладна с Гарри после бала. Он предполагал, что ему следовало бы уделять ей немного больше внимания, но она, похоже, все равно хорошо провела время. Она определенно говорила всем, кто хотел ее слушать, что договорилась встретиться с мальчиком из Шармбатона в Хогсмиде во время следующей поездки на выходные.
«Это был действительно хороший урок», — сказала Гермиона, когда они вошли в Большой зал. «Я не знала и половины того, что профессор Граббли-Планк рассказывал нам об универ…»
«Посмотри на это!» — прорычал Гарри и сунул статью из «Ежедневного пророка» под нос Гермионе.
Гермиона открыла рот, когда прочитала. Ее реакция была точно такой же, как у Рона.
"Как эта ужасная женщина Скитер узнала? Ты думаешь, Хагрид ей не рассказал?"
«Нет», — сказал Гарри, направляясь к столу Гриффиндора и в ярости бросаясь в кресло. «Он даже не рассказал нам, не так ли? Я думаю, она была так зла, что он не хотел рассказывать ей кучу ужасных вещей обо мне, что она пошла вынюхивать, чтобы вернуть его».
«Может быть, она слышала, как он говорил мадам Максим на балу», — тихо сказала Гермиона.
“Мы бы увидели ее в саду!” - воскликнул Рон. “В любом случае, она больше не должна была приходить в школу, Хагрид сказал, что Дамблдор запретил ей...”
«Может, у нее есть плащ-невидимка», — сказал Гарри, накладывая себе на тарелку куриную запеканку и разбрызгивая ее во все стороны от злости. «Она бы так и делала, не так ли, пряталась в кустах и ;;слушала людей».
— Ты имеешь в виду, как вы с Роном? — спросила Гермиона.
«Мы не пытались его услышать!» — возмутился Рон. «У нас не было выбора! Этот тупой придурок болтал о своей матери-великанше, когда его мог услышать любой!»
«Нам нужно пойти и увидеть его», — сказал Гарри. «Сегодня вечером, после Прорицания. Скажи ему, что мы хотим его вернуть... ты правда хочешь его вернуть?» — бросил он Гермионе.
«Я... ну, я не собираюсь притворяться, что это не было приятной переменой, хотя бы раз в жизни мне удалось получить полноценный урок по уходу за магическими существами, но я действительно хочу вернуть Хагрида, конечно же, хочу!» — поспешно добавила Гермиона, дрогнув под яростным взглядом Гарри.
Итак, вечером после ужина все трое снова покинули замок и спустились по замерзшей земле к хижине Хагрида. Они постучали, и в ответ раздался гулкий лай Клыка.
«Хагрид, это мы!» — крикнул Гарри, колотя в дверь. «Открой!»
Хагрид не ответил. Они слышали, как Клык скребется в дверь, скулит, но она не открывалась. Они колотили в нее еще минут десять; Рон даже пошел и постучал в одно из окон, но ответа не было.
“Почему он нас избегает?” Спросила Гермиона, когда они, наконец, сдались и направились обратно в школу. “Он, конечно, не думает, что нас будет волновать, что он наполовину великан?”
Но, похоже, Хагриду было не все равно. Они не видели его всю неделю. Он не появлялся за преподавательским столом во время еды, они не видели, чтобы он выполнял свои обязанности егеря на территории, а профессор Граббли-Планк продолжал вести занятия по уходу за магическими существами. Малфой злорадствовал при каждом удобном случае.
«Скучаешь по своему приятелю-полукровке?» — шептал он Гарри всякий раз, когда рядом был учитель, чтобы защититься от мести Гарри. «Скучаешь по человеку-слону?»
В середине января был визит в Хогсмид. Гермиона была очень удивлена, что Гарри собирался пойти.
«Я просто подумала, что ты захочешь воспользоваться тишиной в общей комнате», — сказала она. «По-настоящему займись этим яйцом».
«О, я... я думаю, теперь я довольно хорошо понимаю, о чем идет речь», — солгал Гарри.
«Правда?» — сказала Гермиона, выглядя впечатленной. «Молодец!»
Внутренности Гарри виновато сжались, но он их проигнорировал. В конце концов, у него оставалось еще пять недель, чтобы разобраться с этой загадкой с яйцом, а это целая вечность... тогда как если бы он пошел в Хогсмид, он мог бы столкнуться с Хагридом и получить шанс убедить его вернуться.
Он, Рон и Гермиона вместе покинули замок в субботу и отправились по холодной, мокрой земле к воротам. Когда они проходили мимо корабля Дурмстранга, пришвартованного в озере, они увидели, как на палубу вышел Виктор Крам, одетый только в плавки. Он был очень худым, но, по-видимому, намного крепче, чем выглядел, потому что он забрался на борт корабля, вытянул руки и нырнул прямо в озеро.
«Он сумасшедший!» — сказал Гарри, глядя на темную голову Крама, вынырнувшую на середину озера. «Должно быть, холодно, ведь сейчас январь!»
«Там, откуда он родом, гораздо холоднее», — сказала Гермиона. «Полагаю, ему там довольно тепло».
«Да, но есть еще гигантский кальмар», — сказал Рон. Он не казался обеспокоенным — если уж на то пошло, он звучал с надеждой. Гермиона заметила его тон и нахмурилась.
«Знаешь, он очень милый», — сказала она. «Он совсем не такой, каким его можно было бы подумать, ведь он из Дурмстранга. Он мне сказал, что ему здесь нравится гораздо больше».
Рон ничего не сказал. Он не упоминал Виктора Крама с бала, но Гарри нашел миниатюрную руку под кроватью в День подарков, которая выглядела очень похожей на оторванную от маленькой фигурки модельку в болгарской форме для квиддича.
Гарри все время высматривал признаки присутствия Хагрида на слякотной Хай-стрит и предложил заглянуть в «Три метлы», как только убедился, что Хагрида нет ни в одном из магазинов.
В пабе было как всегда многолюдно, но один быстрый взгляд на все столы сказал Гарри, что Хагрида там нет. С замиранием сердца он подошел к бару с Роном и Гермионой, заказал три сливочных пива у мадам Розмерты и мрачно подумал, что он мог бы с тем же успехом остаться и послушать, как плачет яйцо.
«Он что, никогда не заходит в кабинет?» — вдруг прошептала Гермиона. «Смотри!»
Она указала на зеркало за стойкой бара, и Гарри увидел там отражение Людо Бэгмена, сидящего в темном углу с кучей гоблинов. Бэгмен очень быстро и тихо говорил с гоблинами, все из которых скрестили руки и выглядели довольно угрожающе.
Гарри подумал, что это действительно странно, что Бэгмен здесь, в «Трех метлах», в выходные, когда не было никакого мероприятия Трех Волшебников, и, следовательно, не было судейства. Он посмотрел на Бэгмена в зеркало. Он снова выглядел напряженным, таким же напряженным, как и той ночью в лесу, до появления Темной Метки. Но как раз в этот момент Бэгмен взглянул на бар, увидел Гарри и встал.
«Сейчас, сейчас!» — услышал Гарри, как он резко обратился к гоблинам, и Бэгмен поспешил через паб к Гарри, его мальчишеская ухмылка вернулась на место.
«Гарри!» — сказал он. «Как дела? Надеялся тебя встретить! Все идет хорошо?»
«Хорошо, спасибо», — сказал Гарри.
«Интересно, могу ли я поговорить с тобой наедине, Гарри?» — нетерпеливо спросил Бэгмен. «Вы двое не могли бы уделить нам минутку, не так ли?»
«Э-э, ладно», — сказал Рон, и они с Гермионой пошли искать столик.
Бэгмен провел Гарри вдоль бара к самому дальнему от мадам Розмерты концу.
«Ну, я просто подумал, что стоит еще раз поздравить тебя с твоим великолепным выступлением против этого Хвоста-рогача, Гарри», — сказал Бэгмен. «Действительно великолепно».
«Спасибо», — сказал Гарри, но он знал, что это не все, что хотел сказать Бэгмен, потому что он мог поздравить Гарри перед Роном и Гермионой. Бэгмен, похоже, не особенно торопился выбалтывать все это. Гарри увидел, как он бросил взгляд в зеркало над стойкой бара на гоблинов, которые молча наблюдали за ним и Гарри своими темными, раскосыми глазами.
«Полный кошмар», — сказал Бэгмен Гарри вполголоса, заметив, что Гарри тоже наблюдает за гоблинами. «Их английский не слишком хорош... это как вернуться ко всем болгарам на чемпионат мира по квиддичу... но, по крайней мере, они использовали язык жестов, который мог бы понять другой человек. Эти ребята продолжают лепетать на гоббледегуке... а я знаю только одно слово на гоббледегуке. Бладвак. Это значит «кирка». Я не люблю его использовать, чтобы они не подумали, что я им угрожаю».
Он издал короткий, гулкий смешок.
«Чего они хотят?» — спросил Гарри, заметив, что гоблины все еще пристально наблюдают за Бэгменом.
«Э-э-э... ну...» — сказал Бэгмен, внезапно занервничав. «Они... э-э... они ищут Барти Крауча».
«Почему они ищут его здесь?» — спросил Гарри. «Он в Министерстве в Лондоне, не так ли?»
«Эээ... на самом деле, я понятия не имею, где он», — сказал Бэгмен. «Он как-то... перестал ходить на работу. Отсутствовал уже пару недель. Молодой Перси, его помощник, говорит, что он болен. Видимо, он просто отправлял инструкции совой. Но не мог бы ты никому об этом не говорить, Гарри? Потому что Рита Скитер все еще сует свой нос везде, где может, и я готов поспорить, что она раздует болезнь Барти до чего-то зловещего. Наверное, скажет, что он пропал, как Берта Джоркинс».
«Вы что-нибудь слышали о Берте Джоркинс?» — спросил Гарри.
«Нет», — сказал Бэгмен, снова выглядя напряженным. «У меня есть люди, которые ищут, конечно...» (Как раз вовремя, подумал Гарри) «и все это очень странно. Она определенно прибыла в Албанию, потому что встретила там своего троюродного брата. А потом она покинула дом кузена, чтобы отправиться на юг и увидеть тетю... и, похоже, бесследно исчезла по дороге. Черт возьми, если я могу понять, куда она делась... она не похожа на человека, который сбегает, например... но все же... Что мы делаем, говорим о гоблинах и Берте Джоркинс? Я действительно хотел спросить тебя», — он понизил голос, — «как у тебя идут дела с твоим золотым яйцом?»
«Э-э... неплохо», — солгал Гарри.
Бэгмен, похоже, понимал, что он не честен.
«Послушай, Гарри», — сказал он (все еще очень тихим голосом), «мне очень жаль из-за всего этого... тебя втянули в этот турнир, ты не вызвался добровольно... и если...» (его голос был таким тихим, что Гарри пришлось наклониться ближе, чтобы услышать) «если я могу хоть как-то помочь... подтолкнуть в правильном направлении... ты мне понравился... то, как ты прошел мимо этого дракона!... ну, просто скажи».
Гарри посмотрел в круглое розовое лицо Бэгмена и его большие голубые глаза.
«Мы же должны сами разгадывать загадки, не так ли?» — спросил он, стараясь, чтобы его голос звучал непринужденно и не звучал так, будто он обвиняет главу Департамента магических игр и спорта в нарушении правил.
«Ну... ну, да», — нетерпеливо сказал Бэгмен, — «но — ладно, Гарри — мы все хотим победы Хогвартса, не так ли?»
«Вы предложили Седрику помощь?» — спросил Гарри.
Гладкое лицо Бэгмена исказила легкая морщинка. «Нет, не я», — сказал он. «Я — ну, как я уже сказал, ты мне понравися. Просто подумал, что стоит предложить...»
«Ну, спасибо», — сказал Гарри, — «но я думаю, что яйцо почти готово... еще пара дней, и оно треснет».
Он не был до конца уверен, почему отказывается от помощи Бэгмена, за исключением того, что Бэгмен был для него почти незнакомцем, и принятие его помощи было бы куда более похоже на обман, чем просьба о совете у Рона, Гермионы или Сириуса.
Бэгмен выглядел почти оскорбленным, но не смог ничего сказать, поскольку в этот момент появились Фред и Джордж.
«Здравствуйте, мистер Бэгмен», — весело сказал Фред. «Можем ли мы угостить вас выпивкой?»
«Э-э... нет», — сказал Бэгмен, бросив последний разочарованный взгляд на Гарри, — «нет, спасибо, мальчики...»
Фред и Джордж выглядели столь же разочарованными, как и Бэгмен, который разглядывал Гарри так, словно тот сильно его подвел.
«Ну, мне пора», — сказал он. «Рад вас всех видеть. Удачи, Гарри».
Он поспешил выйти из паба. Все гоблины соскользнули со стульев и вышли вслед за ним. Гарри пошел к Рону и Гермионе.
«Чего он хотел?» — спросил Рон, как только Гарри сел.
«Он предложил мне помочь с золотым яйцом», — сказал Гарри.
«Он не должен этого делать!» — сказала Гермиона, выглядя очень шокированной. «Он один из судей! И вообще, ты уже это понял — не так ли?»
«Э-э... почти», — сказал Гарри.
«Ну, я не думаю, что Дамблдору понравилось бы, если бы он узнал, что Бэгмен пытается убедить тебя сжульничать!» — сказала Гермиона, все еще выглядя глубоко неодобрительно. «Надеюсь, он пытается помочь Седрику не меньше!»
«Я же спросил, нет», — сказал Гарри.
«Кого волнует, что Диггори получает помощь?» — сказал Рон. Гарри втайне согласился.
«Эти гоблины выглядели не очень дружелюбно», — сказала Гермиона, потягивая сливочное пиво. «Что они здесь делали?»
- По словам Бэгмена, они ищут Крауча, - сказал Гарри. “ Он все еще болен. На работу не вышел.
—Может, Перси его отравил? — сказал Рон. — А что? Отправит Крауча на тот свет и сам станет начальником Департамента международного магического сотрудни­чества.
Гермиона бросила на Рона взгляд, говорящий «не шути так», и сказала: «Забавно, гоблины ищут мистера Крауча... Обычно они имеют дело с Департаментом по регулированию и контролю магических существ».
«Крауч, однако, может говорить на множестве разных языков», — сказал Гарри. «Может быть, им нужен переводчик».
«Теперь ты беспокоишься о бедных маленьких гоблинах, да?» — спросил Рон Гермиону. «Думаешь основать S.P.U.G. или что-то в этом роде? Общество защиты уродливых гоблинов?»
«Ха-ха-ха», — саркастически сказала Гермиона. «Гоблинам не нужна защита. Ты что, не слушал, что профессор Биннс рассказывал нам о восстаниях гоблинов?»
«Нет», — одновременно сказали Гарри и Рон.
«Ну, они вполне способны справиться с волшебниками», — сказала Гермиона, отпивая еще глоток сливочного пива. «Они очень умные. Они не похожи на домовых эльфов, которые никогда не умеют постоять за себя».
«Ого», — сказал Рон, уставившись на дверь.
Рита Скитер только что вошла. Сегодня она была в бананово-желтых мантиях; ее длинные ногти были выкрашены в шокирующий розовый цвет, и ее сопровождал ее пузатый фотограф. Она купила напитки, и они с фотографом пробрались сквозь толпу к столику неподалеку, Гарри, Рон и Гермиона уставились на нее, когда она приблизилась. Она быстро говорила и выглядела очень довольной чем-то.
«... не очень-то хотел с нами разговаривать, да, Бозо? А с чего бы это, как думаешь? И что он вообще делает с целой стаей гоблинов? Показывает им достопримечательности... что за чушь... он всегда был плохим лжецом. Думаешь, что-то не так? Думаешь, нам стоит немного покопаться? «Опозоренный бывший глава магических игр и спорта, Людо Бэгмен...» Резкое начало предложения, Бозо, нам просто нужно найти историю, которая к нему подойдет...»
«Пытаешься разрушить чью-то жизнь?» — громко сказал Гарри.
Несколько человек оглянулись. Глаза Риты Скитер расширились за ее драгоценными очками, когда она увидела, кто говорил.
«Гарри!» — сказала она, сияя. «Как мило! Почему бы тебе не присоединиться к…?»
«Я бы к тебе даже с десятифутовой метлой не подошел», — яростно сказал Гарри. «За что ты это сделал с Хагридом, а?»
Рита Скитер подняла свои густо подведенные брови.
«Наши читатели имеют право на правду, Гарри. Я просто делаю свое...»
«Кому какое дело, что он полугигант?» — закричал Гарри. «С ним все в порядке!»
Весь паб затих. Мадам Росмерта смотрела из-за бара, по-видимому, не замечая, что кувшин, который она наполняла медом, был переполнен.
Улыбка Риты Скитер мелькнула совсем чуть-чуть, но она тут же ее спрятала; она расстегнула свою сумочку из крокодиловой кожи, достала свое перо для быстрой цитаты и сказала: «Как насчет того, чтобы дать мне интервью о Хагриде, которого ты знаешь, Гарри? Человеке, стоящем за мускулами? Вашей необычной дружбе и причинах, стоящих за ней. Ты бы назвал его заменой отца?»
Гермиона резко встала, сжимая в руке бутылку сливочного пива, словно гранату.
«Ты ужасная женщина», — процедила она сквозь стиснутые зубы, — «тебе все равно, не так ли? Для истории подойдет что угодно, и любой подойдет, не так ли? Даже Людо Бэгмен...»
«Сядь, глупая девчонка, и не говори о вещах, которых не понимаешь», — холодно сказала Рита Скитер, ее взгляд стал жестче, когда она посмотрела на Гермиону. «Я знаю о Людо Бэгмене такие вещи, от которых у тебя завьются волосы... хотя ему это и не нужно», — добавила она, разглядывая густые волосы Гермионы.
«Пошли», — сказала Гермиона, «пошли, Гарри… Рон…»
Они ушли; многие люди пялились на них, когда они уходили. Гарри оглянулся, когда они достигли двери. Перо Риты Скитер было наготове; оно летало взад и вперед по куску пергамента на столе.
“Она последует за тобой, Гермиона”, - тихо и взволнованно сказал Рон, когда они быстро шли обратно по улице.
«Пусть попробует!» — вызывающе сказала Гермиона; она тряслась от ярости. «Я ей покажу! Глупая девчонка, да? Ох, я ей за это отомщу. Сначала Гарри, потом Хагрид...»
“Ты же не хочешь расстраивать Риту Скитер”, - нервно сказал Рон. “Я серьезно, Гермиона, она что—нибудь раскопает на тебя...”
«Мои родители не читают «Ежедневный пророк». Она не сможет напугать меня и заставить спрятаться!» — сказала Гермиона, теперь шагая так быстро, что Гарри и Рону оставалось только поспевать за ней. В последний раз, когда Гарри видел Гермиону в такой ярости, она ударила Драко Малфоя по лицу. «И Хагрид больше не прячется! Он никогда не должен был позволять этому оправданию для человека расстраивать его! Давай!»
Перейдя на бег, она повела их обратно по дороге, через ворота, по бокам которых красовались крылатые кабаны, и через территорию к хижине Хагрида.
Шторы все еще были задернуты, и они услышали лай Клыка, когда приблизились.
“Хагрид!” Закричала Гермиона, колотя в его парадную дверь. “Хагрид, хватит! Мы знаем, что ты там! Никого не волнует, была ли твоя мама великаншей, Хагрид! Ты не можешь позволить этой мерзкой женщине Скитер так с тобой поступить! Хагрид, выйди сюда, ты просто...
Дверь открылась. Гермиона сказала: “Насчет т...!” — и внезапно остановилась, потому что оказалась лицом к лицу не с Хагридом, а с Альбусом Дамблдором.
«Добрый день», — любезно сказал он, улыбаясь им сверху вниз.
«Мы... э-э... мы хотели увидеть Хагрида», — сказала Гермиона довольно тихим голосом.
«Да, я так и предполагал», — сказал Дамблдор, его глаза сверкнули. «Почему бы вам не зайти?»
«Ох... эм... ладно», — сказала Гермиона.
Она, Рон и Гарри вошли в хижину; Клык бросился на Гарри, как только он вошел, бешено лая и пытаясь лизнуть его уши. Гарри оттолкнул Клыка и огляделся.
Хагрид сидел за своим столом, где стояли две большие кружки чая. Он выглядел ужасно. Его лицо было в пятнах, глаза опухли, а в отношении волос он дошел до другой крайности: вместо того чтобы пытаться заставить их вести себя прилично, они теперь напоминали парик из спутанной проволоки.
«Привет, Хагрид», — сказал Гарри.
Хагрид поднял глаза.
«Ло», — сказал он очень хриплым голосом.
«Еще чаю, я думаю», — сказал Дамблдор, закрывая дверь за Гарри, Роном и Гермионой, вытаскивая палочку и вращая ею; вращающийся поднос с чаем появился в воздухе вместе с тарелкой пирожных. Дамблдор магически поставил поднос на стол, и все сели. Возникла небольшая пауза, а затем Дамблдор сказал: «Ты случайно не слышал, что кричала мисс Грейнджер, Хагрид?»
Гермиона слегка порозовела, но Дамблдор улыбнулся ей и продолжил: «Гермиона, Гарри и Рон, похоже, все еще хотят узнать тебя поближе, судя по тому, как они пытались выломать дверь».
«Конечно, мы все еще хотим узнать тебя!» — сказал Гарри, уставившись на Хагрида. «Ты ничего не думаешь, эта корова Скитер — извини, профессор», — быстро добавил он, глядя на Дамблдора.
«Я временно оглох и не понимаю, что ты сказал, Гарри», — сказал Дамблдор, закручивая большие пальцы и глядя в потолок.
«Э-э — верно», — смущенно сказал Гарри. «Я просто имел в виду — Хагрид, как ты мог подумать, что нас будет волновать, что эта — женщина — написала о тебе?»
Две крупные слезы выкатились из черных, как жуки, глаз Хагрида и медленно упали в его спутанную бороду.
«Живое доказательство того, о чем я тебе говорил, Хагрид», — сказал Дамблдор, все еще внимательно глядя в потолок. «Я показал тебе письма бесчисленных родителей, которые помнят тебя по своим дням здесь, и они недвусмысленно сообщили мне, что если я тебя уволю, им будет что сказать по этому поводу...»
«Не все из них», — хрипло сказал Хагрид. «Не все хотят, чтобы я остался».
«Правда, Хагрид, если ты рассчитываешь на всеобщую популярность, боюсь, ты будешь в этой хижине очень долго», — сказал Дамблдор, теперь строго глядя поверх своих очков-полумесяцев. «Не проходило и недели с тех пор, как я стал директором этой школы, чтобы не было хотя бы одной совы, которая бы не жаловалась на то, как я ею управляю. Но что мне делать? Забаррикадироваться в своем кабинете и отказаться разговаривать с кем-либо?»
«Ты... Ты даже не наполовину великан!» — хрипло сказал Хагрид.
«Хагрид, посмотри, какие у меня родственники!» — яростно сказал Гарри. «Посмотри на Дурслеев!»
«Отличное замечание», — сказал профессор Дамблдор. «Моего собственного брата, Аберфорта, судили за применение неподобающих чар к козлу. Это было во всех газетах, но разве Аберфорт скрывался? Нет, не скрывался! Он держал голову высоко и занимался своими делами, как обычно! Конечно, я не совсем уверен, что он умеет читать, так что это, возможно, не было храбростью...»
«Возвращайся и преподавай, Хагрид», — тихо сказала Гермиона. «Пожалуйста, возвращайся, мы очень скучаем по тебе».
Хагрид сглотнул. Еще больше слез потекло по его щекам и попало в спутанную бороду.
Дамблдор встал. «Я отказываюсь принимать твою отставку, Хагрид, и я ожидаю, что ты вернешься на работу в понедельник», — сказал он. «Вы присоединитесь ко мне за завтраком в восемь тридцать в Большом зале. Никаких оправданий. Добрый день всем вам».
Дамблдор вышел из хижины, остановившись только для того, чтобы почесать уши Клыка. Когда дверь за ним закрылась, Хагрид начал рыдать в свои руки размером с крышку мусорного бака. Гермиона продолжала гладить его по руке, и наконец Хагрид поднял глаза, его глаза были действительно очень красными, и сказал: «Великий человек, Дамблдор... великий человек...»
«Да, он такой», — сказал Рон. «Можно мне один из этих тортов, Хагрид?»
«Угощайся», — сказал Хагрид, вытирая глаза тыльной стороной ладони. «Да, он прав, конечно, с тобой все в порядке... Я был дураком... Моему старому отцу было бы стыдно за то, как я себя вел...» Слезы снова потекли, но он смахнул их с еще большей силой и сказал: «Я никогда не показывал тебе фотографию моего старого отца, не так ли? Вот...»
Хагрид встал, подошел к комоду, открыл ящик и вытащил оттуда фотографию невысокого волшебника с морщинистыми черными глазами Хагрида, сияющего, сидящего на плече Хагрида. Хагрид был ростом добрых семь или восемь футов, судя по яблоне рядом с ним, но его лицо было безбородым, молодым, круглым и гладким — он выглядел едва ли старше одиннадцати.
«Они забрали его сразу после того, как я поступил в Хогвартс», — прохрипел Хагрид. «Папа был очень доволен... Я думал, что не смогу стать волшебником, потому что моя мама... Ну, в общем. Конечно, я никогда не был хорош в магии, правда... Но он хотя бы не видел, как меня исключили. Он умер, знаете ли, на втором курсе...
«Дамблдор был тем, кто заступился за меня после ухода отца. Нашел мне работу лесничего... доверяет людям, да. Дает им второй шанс... вот что отличает его от других старост, понимаешь. Он примет любого в Хогвартс, если у него есть талант. Знает, что люди могут стать хорошими, даже если их семьи не были... ну... такими уж порядочными. Но некоторые этого не понимают. Есть некоторые, кто всегда будет держать на тебя обиду... есть некоторые, кто даже притворится, что у них просто широкая кость, вместо того, чтобы встать и сказать: я такой, какой я есть, и мне не стыдно. «Никогда не стыдись», — говорил мой старый отец, — «есть некоторые, кто будет держать на тебя обиду, но с ними не стоит связываться». И он был прав. Я был идиотом. Я больше не буду с ней возиться, я обещаю тебе это. Большие кости... Я дам ей большие кости.
Гарри, Рон и Гермиона нервно переглянулись; Гарри скорее бы вывел на прогулку пятьдесят соплохвостов с взрывными концами, чем признался Хагриду, что подслушал его разговор с мадам Максим, но Хагрид все еще говорил, по-видимому, не осознавая, что сказал что-то странное.
«Знаешь что, Гарри? — сказал он, отрываясь от фотографии отца, и его глаза заблестели. — Когда я впервые встретил тебя, ты немного напомнил мне меня самого. Мама и папа ушли, и ты чувствовал, что тебе не место в Хогвартсе, помнишь? Я не был уверен, готов ли ты к этому... А теперь посмотри на себя, Гарри! Чемпион школы!»
Он посмотрел на Гарри на мгновение, а затем сказал очень серьезно: «Знаешь, чего бы я хотел, Гарри? Я бы хотел, чтобы ты победил, правда хотел бы. Это показало бы им всем... Тебе не нужно быть чистокровным, чтобы сделать это. Тебе не нужно стыдиться того, кто ты есть. Это показало бы им, что Дамблдор — тот, кто в порядке, кто впускает любого, кто может творить магию. Как у тебя дела с яйцом, Гарри?»
«Отлично», — сказал Гарри. «Действительно отлично».
Несчастное лицо Хагрида расплылось в широкой, водянистой улыбке.
«Это мой мальчик»... Ты им покажешь, Гарри, ты им покажешь. Победишь их всех.
Ложь Хагриду не совсем походила на ложь кому-либо другому. Позже в тот же день Гарри вернулся в замок с Роном и Гермионой, не в силах избавиться от образа счастливого выражения на усатом лице Хагрида, когда он представлял себе, как Гарри выигрывает турнир. Непонятное яйцо тяготило совесть Гарри тем вечером сильнее, чем когда-либо, и к тому времени, как он лег спать, он принял решение — пора было отложить свою гордость и посмотреть, стоит ли намек Седрика чего-нибудь.


ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ
ЯЙЦО И ГЛАЗ

Поскольку Гарри понятия не имел, сколько времени ему понадобится, чтобы принять ванну, чтобы узнать секрет золотого яйца, он решил сделать это ночью, когда он сможет потратить столько времени, сколько захочет. Хотя ему и не хотелось принимать больше одолжений от Седрика, он также решил воспользоваться ванной комнатой старост; туда допускалось гораздо меньше людей, поэтому вероятность того, что его потревожат, была гораздо ниже.
Гарри тщательно спланировал свою экскурсию, потому что однажды его уже застал Филч, смотритель, посреди ночи, вне постели, и он не хотел повторять этот опыт. Мантия-невидимка, конечно, будет необходима, и в качестве дополнительной меры предосторожности Гарри подумал, что возьмет Карту Мародеров, которая, после Мантии, была самым полезным средством для нарушения правил, которым владел Гарри. Карта показывала весь Хогвартс, включая его многочисленные короткие пути и секретные проходы, и, что самое важное, она показывала людей внутри замка в виде крошечных, помеченных точек, движущихся по коридорам, так что Гарри был бы предупрежден, если бы кто-то приближался к ванной.
В четверг вечером Гарри прокрался в постель, надел плащ, прокрался вниз и, как и в ту ночь, когда Хагрид показал ему драконов, подождал, пока откроется портретное отверстие. На этот раз снаружи ждал Рон, чтобы сказать Толстой Даме пароль («банановые оладьи»). «Удачи», — пробормотал Рон, забираясь в комнату, когда Гарри прокрался мимо него.
Сегодня вечером было неловко двигаться под Мантией, потому что Гарри держал тяжелое яйцо под одной рукой, а карту держал перед носом другой. Однако залитые лунным светом коридоры были пусты и тихи, и, сверяясь с картой через стратегические интервалы, Гарри мог быть уверен, что не столкнется ни с кем, кого хотел бы избежать. Когда он добрался до статуи Бориса Сбитого с толку, потерянного волшебника с перчатками не на тех руках, он нашел нужную дверь, наклонился к ней и пробормотал пароль: «Сосновый фреш», как ему сказал Седрик.
Дверь скрипнула, открываясь. Гарри проскользнул внутрь, запер за собой дверь, снял мантию-невидимку и огляделся.
Его первой реакцией было то, что стоило бы стать префектом, чтобы просто иметь возможность пользоваться этой ванной. Она была мягко освещена великолепной люстрой, наполненной свечами, и все было сделано из белого мрамора, включая то, что выглядело как пустой прямоугольный бассейн, утопленный в середине пола. Около сотни золотых кранов стояли по краям бассейна, каждый с разноцветным драгоценным камнем, вставленным в его ручку. Также был трамплин для прыжков в воду. Длинные белые льняные занавески висели на окнах; большая куча пушистых белых полотенец лежала в углу, а на стене висела единственная картина в золотой раме. На ней была изображена светловолосая русалка, которая крепко спала на камне, ее длинные волосы закрывали ее лицо. Они развевались каждый раз, когда она храпела.
Гарри двинулся вперед, оглядываясь, его шаги эхом отражались от стен. Хотя ванная была великолепна — и хотя ему очень хотелось опробовать несколько из этих кранов — теперь, когда он был здесь, он не мог полностью подавить чувство, что Седрик, возможно, его обманывал. Как, черт возьми, это должно было помочь разгадать тайну яйца? Тем не менее, он положил одно из пушистых полотенец, Плащ, карту и яйцо на бортик ванны размером с бассейн, затем опустился на колени и открыл несколько кранов.
Он сразу понял, что в них были разные виды пены для ванны, смешанной с водой, хотя это была не та пена для ванны, которую Гарри когда-либо испытывал. Из одного крана хлынули розовые и голубые пузыри размером с футбольный мяч; из другого лилась ледяная белая пена, такая густая, что Гарри подумал, что она выдержала бы его вес, если бы он захотел ее проверить; из третьего над поверхностью воды повисли густо пахнущие фиолетовые облака. Гарри некоторое время развлекался, включая и выключая краны, особенно наслаждаясь эффектом того, чья струя отскакивала от поверхности воды большими дугами. Затем, когда глубокий бассейн наполнился горячей водой, пеной и пузырьками, что заняло совсем немного времени, учитывая его размер, Гарри выключил все краны, снял пижаму, тапочки и халат и скользнул в воду.
Было так глубоко, что его ноги едва касались дна, и он действительно сделал пару заплывов, прежде чем поплыл обратно к борту и топтался на месте, глядя на яйцо. Хотя было очень приятно плавать в горячей и пенистой воде с облаками разноцветного пара, кружащимися вокруг него, никакого прозрения не пришло к нему, никакого внезапного всплеска понимания.
Гарри протянул руки, поднял яйцо мокрыми руками и открыл его. Вопящий, визжащий звук заполнил ванную, эхом отражаясь от мраморных стен, но он звучал так же непонятно, как и всегда, если не более непонятно со всеми этими отголосками. Он снова захлопнул ее, беспокоясь, что звук привлечет Филча, гадая, не было ли это планом Седрика — и затем, заставив его подпрыгнуть так сильно, что он выронил яйцо, которое с грохотом откатилось по полу ванной, кто-то заговорил.

«Если бы я был на вашем месте, я бы попробовал положить его в воду».

Гарри проглотил значительное количество пузырьков от шока. Он встал, отплевываясь, и увидел призрак очень угрюмой девушки, сидящей, скрестив ноги, на одном из кранов. Это была Плакса Миртл, которую обычно можно было услышать рыдающей в S-образном изгибе туалета тремя этажами ниже.
«Миртл!» — возмущенно воскликнул Гарри. «Я… я ничего не надену!»
Пена была настолько густой, что это не имело значения, но у него было неприятное предчувствие, что Миртл подглядывала за ним из одного из кранов с тех пор, как он пришел.
«Я закрыла глаза, когда ты вошел», — сказала она, моргая на него сквозь толстые очки. «Ты не был у меня целую вечность».
«Да... ну...» — сказал Гарри, слегка сгибая колени, просто чтобы быть уверенным, что Миртл не видит ничего, кроме его головы. «Мне не положено заходить в твою ванную, да? Она же для девочек».
«Раньше тебя это не волновало», — сказала Миртл с тоской. «Ты все время там был».
Это было правдой, хотя только потому, что Гарри, Рон и Гермиона сочли неисправные туалеты Миртл удобным местом, чтобы тайно сварить Оборотное зелье — запрещенное зелье, которое на час превратило их с Роном в живые копии Крэбба и Гойла, чтобы они могли пробраться в гостиную Слизерина.
«Меня отчитали за то, что я туда зашел», — сказал Гарри, что было наполовину правдой; Перси однажды застал его выходящим из ванной Миртл. «Я подумал, что лучше мне не возвращаться после этого».
«О... понятно...» — сказала Миртл, ковыряя пятнышко на подбородке с угрюмым видом. «Ну... в любом случае... я бы попробовала яйцо в воде. Так делал Седрик Диггори».
«Ты тоже за ним шпионила?» — возмутился Гарри. «Что ты делаешь, пробираешься сюда по вечерам, чтобы посмотреть, как старосты принимают ванны?»
«Иногда», — довольно лукаво сказала Миртл, — «но я никогда раньше не выходила ни с кем поговорить».
«Я польщен», — мрачно сказал Гарри. «Ты держи глаза закрытыми!»
Он убедился, что очки Миртл хорошо прикрыты, прежде чем вылезти из ванны, крепко обмотать полотенце вокруг талии и пойти за яйцом. Когда он снова оказался в воде, Миртл посмотрела сквозь пальцы и сказала: «Давай, тогда... открой его под водой!»
Гарри опустил яйцо под пенную поверхность и открыл его... и на этот раз оно не завыло. Из него выходила журчащая песня, слова которой он не мог различить сквозь воду.
«Тебе тоже нужно подставить голову», — сказала Миртл, которая, казалось, получала огромное удовольствие от того, что командовала им. «Давай!»
Гарри сделал глубокий вдох и скользнул под воду — и теперь, сидя на мраморном дне наполненной пеной ванны, он услышал хор жутких голосов, поющих ему из открытого яйца в его руках:

«Приходите и ищите нас там, где звучат наши голоса,
Мы не можем петь над землей,
И пока вы ищете, подумайте вот о чем:
Мы взяли то, чего вам будет очень не хватать,
Целый час вам придется смотреть,
И чтобы вернуть то, что мы забрали,
Но через час — перспектива черная,
Слишком поздно, время ушло и не вернется».

Гарри позволил себе снова всплыть наверх и вырвался на поверхность пузырящейся воды, отряхивая волосы с глаз.
«Слышишь?» — сказала Миртл.
«Да... «Приходите к нам туда, где звучат наши голоса...» и если меня нужно убедить... подождите, мне нужно снова послушать...»
Он снова погрузился под воду. Гарри пришлось еще трижды подводно пропеть песню яйца, прежде чем он ее запомнил; затем он некоторое время топтался на воде, напряженно размышляя, пока Миртл сидела и наблюдала за ним.
«Мне нужно пойти и поискать людей, которые не могут использовать свои голоса над землей...» — медленно произнес он. «Э... кто бы это мог быть?»
«Ты медленный, да?»
Он никогда не видел Плаксу Миртл такой веселой, за исключением того дня, когда доза Оборотного зелья подарила Гермионе волосатое лицо и хвост кошки. Гарри оглядел ванную, думая... если голоса можно было услышать только под водой, то вполне логично, что они принадлежали подводным существам. Он прогнал эту теорию мимо Миртл, которая ухмыльнулась ему.
«Ну, так думал Диггори», — сказала она. «Он лежал там и разговаривал сам с собой об этом целую вечность. Века и века... почти все пузырьки исчезли...»
«Под водой...» — медленно проговорил Гарри. «Миртл... что живет в озере, кроме гигантского кальмара?»
«О, всякие», — сказала она. «Иногда я туда хожу... иногда у меня нет выбора, если кто-то спускает воду в моем туалете, когда я этого не ожидаю...»
Стараясь не думать о Плаксе Миртл, спускающейся по трубе в озеро с содержимым туалета, Гарри сказал: «Ну, а есть там хоть что-то с человеческим голосом? Подождите-ка…»
Взгляд Гарри упал на изображение спящей русалки на стене.
«Миртл, там ведь нет русалок, да?»
«О, очень хорошо», — сказала она, сверкнув толстыми очками, — «Диггори потребовалось гораздо больше времени! И это было, когда она не спала», — Миртл мотнула головой в сторону русалки с выражением большой неприязни на ее угрюмом лице, — «хихикая, хвастаясь и сверкая плавниками...»
«Вот и все, не так ли?» — взволнованно сказал Гарри. «Вторая задача — пойти и найти русалок в озере и... и...»
Но он внезапно понял, что говорит, и почувствовал, как волнение покидает его, как будто кто-то просто вытащил пробку из его желудка. Он не был очень хорошим пловцом; у него никогда не было большой практики. Дадли брал уроки в юности, но тетя Петуния и дядя Вернон, несомненно, надеясь, что Гарри однажды утонет, не потрудились дать ему ни одного. Пара заплывов в этой ванне были очень хороши, но это озеро было очень большим и очень глубоким... и русалки наверняка жили прямо на дне...
«Миртл», — медленно сказал Гарри, — «как мне дышать?»
При этих словах глаза Миртл снова наполнились слезами.
- Бестактно! - пробормотала она, роясь в складках одежды в поисках носового платка.
«Что такое бестактность?» — спросил Гарри в недоумении.
«Говорить о дыхании передо мной!» — пронзительно сказала она, и ее голос громко разнесся по ванной. «Когда я не могу... когда я не... уже целую вечность...»
Она зарылась лицом в платок и громко шмыгнула носом. Гарри помнил, как Миртл всегда была чувствительна к тому, что она мертва, но ни один из других призраков, которых он знал, не поднимал по этому поводу такой шум.
«Извини», — нетерпеливо сказал он. «Я не имел в виду — я просто забыл...»
«О да, очень легко забыть, что Миртл умерла», — сказала Миртл, сглатывая, глядя на него опухшими глазами. «Никто не хватался за меня, даже когда я была жива. Им потребовались часы и часы, чтобы найти мое тело — я знаю, я сидела там и ждала их. Олив Хорнби вошла в ванную — «Ты снова здесь, дуешься, Миртл?» — сказала она, — «потому что профессор Диппет попросил меня поискать тебя —» А потом она увидела мое тело... оооо, она не забывала об этом до самой своей смерти, я позаботилась об этом... ходила за ней по пятам и напоминала ей, я забыла. Я помню, как на свадьбе ее брата...»
Но Гарри не слушал; он снова думал о песне русалок. «Мы забрали то, чего вам будет очень не хватать». Это звучало так, словно они собирались украсть что-то его, что-то, что он должен был вернуть. Что они собирались забрать?
«— а потом, конечно, она пошла в Министерство магии, чтобы остановить мое преследование, так что мне пришлось вернуться сюда и жить в своем туалете».
«Хорошо», — неопределенно сказал Гарри. «Ну, я намного дальше, чем был... Закрой глаза снова, ладно? Я выхожу».
Он достал яйцо со дна ванны, вылез, вытерся и снова надел пижаму и халат.
«Ты когда-нибудь снова придешь ко мне в ванную?» — печально спросила Плакса Миртл, когда Гарри поднял мантию-невидимку.
«Э-э... я попробую», — сказал Гарри, хотя про себя подумал, что единственный способ снова посетить ванную Миртл — это если все остальные туалеты в замке будут засорены. «Увидимся, Миртл... спасибо за помощь».
«Пока-пока», — мрачно сказала она, и когда Гарри надел мантию-невидимку, он увидел, как она снова устремилась вверх по крану.
В темном коридоре Гарри осмотрел Карту Мародеров, чтобы убедиться, что путь по-прежнему свободен. Да, точки, принадлежащие Филчу и его кошке, миссис Норрис, были в безопасности в их кабинете... больше ничего не двигалось, кроме Пивза, хотя он подпрыгивал в комнате с трофеями этажом выше... Гарри сделал первый шаг назад к Башне Гриффиндора, когда что-то еще на карте привлекло его внимание... что-то определенно странное.
Пивз был не единственным, кто двигался. Одна точка порхала по комнате в нижнем левом углу — кабинет Снейпа. Но точка не была помечена как «Северус Снейп»… это был Бартемиус Крауч.
Гарри уставился на точку. Мистер Крауч, как предполагалось, был слишком болен, чтобы пойти на работу или прийти на Рождественский бал — так что же он делал, пробираясь в Хогвартс в час ночи? Гарри внимательно наблюдал, как точка двигалась по комнате, останавливаясь то тут, то там...
Гарри колебался, размышляя... а потом любопытство взяло верх. Он повернулся и пошел в противоположном направлении к ближайшей лестнице. Он собирался посмотреть, что задумал Крауч.
Гарри спустился по лестнице как можно тише, хотя лица на некоторых портретах все еще с любопытством оборачивались на скрип половицы, на шорох его пижамы. Он прокрался по коридору внизу, отодвинул гобелен примерно на полпути и спустился по более узкой лестнице, сокращенному пути, который должен был спуститься на два этажа вниз. Он все время поглядывал на карту, размышляя... Просто как-то не в характере было для правильного, законопослушного мистера Крауча красться по чужому офису так поздно ночью...
И вот, на полпути вниз по лестнице, не думая о том, что он делает, не концентрируясь ни на чем, кроме странного поведения мистера Крауча, нога Гарри внезапно провалилась прямо через трюковую ступеньку, которую Невилл всегда забывал перепрыгнуть. Он неловко покачнулся, и золотое яйцо, все еще влажное после ванны, выскользнуло из-под его руки. Он качнулся вперед, чтобы попытаться поймать его, но слишком поздно; яйцо упало вниз по длинной лестнице с грохотом, таким же громким, как бас-барабан, на каждой ступеньке — Мантия-невидимка соскользнула — Гарри схватил ее, и Карта Мародеров выпорхнула из его руки и скользнула вниз по шести ступеням, где, увязнув в ступеньке выше колена, он не мог до нее дотянуться.
Золотое яйцо провалилось сквозь гобелен внизу лестницы, раскрылось и начало громко кричать в коридоре внизу. Гарри вытащил палочку и попытался дотронуться до Карты Мародеров, чтобы стереть ее, но она была слишком далеко, чтобы дотянуться —
Натянув на себя плащ, Гарри выпрямился, напряженно прислушиваясь, сощурив глаза от страха... и почти сразу же —
«ВОЗМУЩЕНИЕ!»
Это был безошибочный охотничий клич Филча, смотрителя. Гарри слышал его быстрые, шаркающие шаги, приближающиеся все ближе и ближе, его хриплый голос, звучавший от ярости.
«Что это за шум? Разбуди весь замок, ладно? Я тебя достану, Пивз, я тебя достану, ты... а это что такое?»
Шаги Филча замерли; раздался звон металла о металл, и вопли прекратились — Филч поднял яйцо и закрыл его. Гарри стоял неподвижно, одна нога все еще крепко зажата в магической ступеньке, прислушиваясь. В любой момент Филч собирался отодвинуть гобелен, ожидая увидеть Пивза... и никакого Пивза не было... но если он поднимется по лестнице, то увидит Карту Мародеров... и с мантией-невидимкой или без нее, карта покажет «Гарри Поттера», стоящего именно там, где он был.
«Яйцо?» — тихо сказал Филч у подножия лестницы. «Моя милая!» — Миссис Норрис, очевидно, была с ним — «Это подсказка для Трех Волшебников! Она принадлежит школьному чемпиону!»
Гарри почувствовал себя плохо; его сердце колотилось очень быстро —
«ПИВС!» — радостно взревел Филч. «Ты воровал!»
Он сорвал гобелен внизу, и Гарри увидел его ужасное, одутловатое лицо и выпученные бледные глаза, уставившиеся на темную и (по мнению Филча) безлюдную лестницу.
«Ты прячешься, да?» — тихо сказал он. «Я иду за тобой, Пивз... Ты пошёл и украл подсказку Трех Волшебников, Пивз... Дамблдор вышвырнет тебя отсюда за это, ты грязный, вороватый полтергейст...»
Филч начал подниматься по лестнице, его тощий, цвета пыли кот следовал за ним по пятам. Лампообразные глаза миссис Норрис, так похожие на глаза ее хозяина, были устремлены прямо на Гарри. Он уже имел случай задаться вопросом, действует ли плащ-невидимка на кошек... Больной от дурных предчувствий, он наблюдал, как Филч приближается все ближе и ближе в своем старом фланелевом халате — он отчаянно пытался вытащить зажатую ногу, но она лишь утонула еще на несколько дюймов — в любую секунду Филч мог заметить карту или налететь на него...
«Филч? Что происходит?»
Филч остановился на несколько шагов ниже Гарри и повернулся. У подножия лестницы стоял единственный человек, который мог ухудшить положение Гарри: Снейп. Он был одет в длинную серую ночную рубашку и выглядел бледным.
«Это Пивз, профессор», — злобно прошептал Филч. «Он бросил это яйцо с лестницы».
Снейп быстро поднялся по лестнице и остановился рядом с Филчем. Гарри стиснул зубы, убежденный, что его громко колотящееся сердце выдаст его в любую секунду...
«Пивз?» — тихо сказал Снейп, глядя на яйцо в руках Филча. «Но Пивз не мог попасть в мой кабинет...»
«Это яйцо было в вашем кабинете, профессор?»
«Конечно, нет», — отрезал Снейп. «Я слышал стук и вой...»
«Да, профессор, это было яйцо...»
«— Я пришёл провести расследование —»
«— Пивз бросил его, профессор...»
«— и когда я проходил мимо своего офиса, я увидел, что факелы горят, а дверца шкафа приоткрыта! Кто-то обыскивает его!»
«Но Пивз не мог...»
«Я знаю, что он не мог, Филч!» — снова рявкнул Снейп. «Я запечатываю свой кабинет заклинанием, которое никто, кроме волшебника, не может разрушить!» Снейп посмотрел вверх по лестнице, прямо сквозь Гарри, а затем вниз в коридор внизу. «Я хочу, чтобы ты пришел и помог мне найти незваного гостя, Филч».
«Я — да, профессор — но —»
Филч с тоской посмотрел наверх, наверх, сквозь Гарри, который видел, что тот очень не хотел отказываться от возможности загнать Пивза в угол. Иди, молча умолял его Гарри, иди со Снейпом... иди... Миссис Норрис выглядывала из-за ног Филча... У Гарри было отчетливое впечатление, что она могла учуять его запах... Зачем он наполнил ванну таким количеством душистой пены?
«Дело в том, профессор», — жалобно сказал Филч, — «на этот раз директору придется меня выслушать. Пивз воровал у студента, это может быть моим шансом выгнать его из замка раз и навсегда...»
«Филч, мне плевать на этого отвратительного полтергейста; это мой офис...»
Щелк. Щелк. Щелк.
Снейп резко замолчал. Он и Филч оба посмотрели вниз на подножие лестницы. Гарри увидел, как Грозный Глаз Грюм, хромая, протиснулся в узкую щель между их головами. Грюм был одет в свой старый дорожный плащ поверх ночной рубашки и опирался на свой посох, как обычно.
«Пижамная вечеринка, да?» — прорычал он, поднимаясь по лестнице.
«Профессор Снейп и я слышали шум, профессор», — тут же сказал Филч. «Пивз Полтергейст, швыряющий вещи, как обычно, — а затем профессор Снейп обнаружил, что кто-то проник в его…»
«Заткнись!» — прошипел Снейп Филчу.
Грюм сделал шаг к подножию лестницы. Гарри увидел, как магический глаз Грюма скользнул по Снейпу, а затем, без сомнения, по нему самому.
Сердце Гарри ужасно екнуло. Грюм мог видеть сквозь мантию-невидимку... только он мог видеть всю странность этой сцены: Снейп в ночной рубашке, Филч, сжимающий яйцо, и он, Гарри, запертый на лестнице позади них. Кривая рана рта Грюма открылась от удивления. Несколько секунд они с Гарри смотрели друг другу прямо в глаза. Затем Грюм закрыл рот и снова обратил свой голубой глаз на Снейпа.
«Это неважно», — холодно сказал Снейп.
«Наоборот», — прорычал Муди, — «это очень важно. Кто захочет вломиться в ваш офис?»
«Думаешь, они охотились за ингредиентами для зелий, а?» — спросил Муди. «А больше ничего не прячешь в своем кабинете, да?»
Гарри увидел, как землистое лицо Снейпа приобрело неприятный кирпичный цвет, а вена на виске запульсировала быстрее.
«Ты же знаешь, я ничего не скрываю, Муди», — сказал он тихим и опасным голосом, — «поскольку ты сам довольно тщательно обыскал мой кабинет».
Лицо Грюма расплылось в улыбке. «Привилегия мракоборца, Снейп. Дамблдор велел мне присматривать за...»
«Дамблдор мне доверяет», — процедил Снейп сквозь зубы. «Я отказываюсь верить, что он отдал вам приказ обыскать мой кабинет!»
Грюм рассмеялся. «Возвращайся в постель, Снейп».
«У тебя нет полномочий посылать меня куда-либо!» — прошипел Снейп, отпуская его руку, словно злясь на себя. «У меня столько же прав рыскать по этой школе после наступления темноты, сколько и у тебя!»
«Убирайся», — сказал Муди, но его голос был полон угрозы. «Я с нетерпением жду встречи с тобой в темном коридоре как-нибудь... Кстати, ты что-то обронил...»
С ужасом Гарри увидел, как Грюм указал на Карту Мародеров, все еще лежащую на лестнице шестью ступенями ниже него. Когда Снейп и Филч повернулись, чтобы посмотреть на нее, Гарри отбросил осторожность; он поднял руки под Мантией и яростно замахал Грюму, чтобы привлечь его внимание, одними губами пробормотав: «Это моя! Моя!»
Снейп потянулся за ней, на его лице отразилось ужасное выражение зарождающегося понимания...
«Акцио пергамент!»
Карта взлетела в воздух, выскользнула из вытянутых пальцев Снейпа и, спустившись по лестнице, оказалась в руке Грюма.
«Моя ошибка», — спокойно сказал Муди. «Это моя ошибка — должно быть, я ее раньше уронил —»
Но черные глаза Снейпа метались от яйца в руках Филча к карте в руке Грюма, и Гарри мог сказать, что он складывает два и два, как мог только Снейп... . . .
«Поттер», — тихо сказал он.
«Что это?» — спокойно спросил Муди, складывая карту и кладя ее в карман.
«Поттер!» — прорычал Снейп, и он действительно повернул голову и уставился прямо на то место, где был Гарри, как будто он мог внезапно увидеть его. «Это яйцо — яйцо Поттера. Этот кусок пергамента принадлежит Поттеру. Я видел его раньше, я узнаю его! Поттер здесь! Поттер, в своей мантии-невидимке!»
Снейп вытянул руки, как слепой, и начал подниматься по лестнице; Гарри мог бы поклясться, что его слишком большие ноздри расширяются, пытаясь учуять Гарри — пойманный в ловушку, Гарри откинулся назад, пытаясь избежать кончиков пальцев Снейпа, но в любой момент...
«Там ничего нет, Снейп!» — рявкнул Грюм, — «но я с радостью расскажу директору, как быстро твои мысли перескочили на Гарри Поттера!»
«Что это значит?» Снейп снова повернулся и посмотрел на Грюма, его руки все еще были вытянуты в нескольких дюймах от груди Гарри.
«Это значит, что Дамблдору очень интересно узнать, кто затаил злобу на этого мальчишку!» — сказал Грюм, хромая еще ближе к подножию лестницы. «И мне тоже, Снейп... очень интересно...» Свет факела мерцал на его изуродованном лице, так что шрамы и отсутствующий кусок носа казались глубже и темнее, чем когда-либо.
Снейп смотрел на Грюма сверху вниз, и Гарри не мог видеть выражение его лица. На мгновение никто не двигался и ничего не говорил. Затем Снейп медленно опустил руки.
«Я просто подумал», — сказал Снейп голосом, напускным спокойствием, — «что если Поттер снова бродит после рабочего дня... это его дурная привычка... его следует остановить. Для... для его же безопасности».
«А, понятно», — тихо сказал Грюм. «Ты ведь заботишься о благе Поттера, да?»
Наступила пауза. Снейп и Грюм все еще смотрели друг на друга. Миссис Норрис громко мяукнула, все еще оглядывая ноги Филча, ища источник запаха пены для ванны Гарри.
«Думаю, я вернусь в постель», — коротко сказал Снейп.
«Лучшая идея, которая пришла тебе в голову за всю ночь», — сказал Грюм. «Теперь, Филч, если ты просто отдашь мне это яйцо...»
«Нет!» — сказал Филч, сжимая яйцо, как будто это был его первенец. «Профессор Грюм, это доказательство предательства Пивза!»
«Это собственность чемпиона, у которого он его украл», — сказал Муди. «Отдай его сейчас же».
Снейп спустился вниз и прошел мимо Грюма, не сказав больше ни слова. Филч издал щебечущий звук миссис Норрис, которая еще несколько секунд тупо смотрела на Гарри, прежде чем повернуться и последовать за своим хозяином. Все еще дыша очень часто, Гарри услышал, как Снейп уходит по коридору; Филч передал Грюму яйцо и тоже исчез из виду, пробормотав что-то миссис Норрис. «Неважно, моя милая... мы увидим Дамблдора утром... расскажи ему, что задумал Пивз...»
Дверь хлопнула. Гарри остался смотреть на Грюма, который положил свой посох на самую нижнюю ступеньку и начал с трудом подниматься к нему, глухо стуча на каждой второй ступеньке.
«Чудесно, Поттер», — пробормотал он.
«Да... Я... э-э... спасибо», — слабо сказал Гарри.
«Что это за штука?» — спросил Грюм, вытаскивая из кармана Карту Мародеров и разворачивая ее.
«Карта Хогвартса», — сказал Гарри, надеясь, что Грюм скоро вытащит его с лестницы; нога у него действительно болела.
«Борода Мерлина», — прошептал Грюм, уставившись на карту, его волшебный глаз сошел с ума. «Это... это какая-то карта, Поттер!»
«Да, это... весьма полезно», — сказал Гарри. Его глаза начали слезиться от боли. «Э-э... профессор Грюм, как вы думаете, вы могли бы мне помочь...?»
«Что? О! Да... да, конечно...»
Грюм схватил Гарри за руки и потянул; нога Гарри освободилась от ступеньки-трюка, и он забрался на ту, что была выше. Грюм все еще смотрел на карту.
«Поттер...» — медленно проговорил он, — «вы случайно не видели, кто вломился в кабинет Снейпа, не так ли? На этой карте, я имею в виду?»
«Э-э... да, я...» — признался Гарри. «Это был мистер Крауч».
Магический глаз Муди пронесся по всей поверхности карты. Он вдруг встревожился.
«Крауч?» — сказал он. «Ты — ты уверен, Поттер?»
«Положительно», — сказал Гарри.
«Ну, его больше нет», — сказал Муди, его взгляд все еще скользил по карте. «Крауч... это очень — очень интересно...»
Он молчал почти минуту, все еще глядя на карту. Гарри мог сказать, что эта новость что-то значила для Грюма и очень хотел узнать, что именно. Он задавался вопросом, осмелится ли спросить. Грюм его немного напугал... но Грюм только что помог ему избежать ужасной кучи неприятностей...
«Э-э... Профессор Грюм... как вы думаете, почему мистер Крауч хотел осмотреть кабинет Снейпа?»
Магический глаз Грюма оторвался от карты и, дрожа, устремился на Гарри. Это был пронзительный взгляд, и у Гарри сложилось впечатление, что Грюм оценивает его, раздумывая, отвечать или нет, или сколько ему рассказать.
- Скажем так, Поттер, — пробормотал, наконец, Хмури, — говорят, старина Грозный Глаз помешан на поимке Темных волшебников... Но я ничто по сравнению с Барти Краучем.
Он продолжал смотреть на карту. Гарри сгорал от желания узнать больше.
«Профессор Муди?» — снова сказал он. «Как вы думаете... это может быть как-то связано с... может быть, мистер Крауч думает, что что-то происходит...»
«Например?» — резко спросил Муди.
Гарри задавался вопросом, как много он осмеливается сказать. Он не хотел, чтобы Грюм догадался, что у него есть источник информации за пределами Хогвартса; это могло привести к каверзным вопросам о Сириусе.
«Не знаю», — пробормотал Гарри, — «в последнее время происходят странные вещи, не так ли? Это было в «Ежедневном пророке»… и Темная метка на чемпионате мира, и Пожиратели смерти, и все такое…»
Оба разнокалиберных глаза Муди расширились.
«Ты сообразительный мальчик, Поттер», — сказал он. Его магический глаз снова переместился на Карту Мародеров. «Крауч мог думать в том же духе», — медленно произнес он. «Вполне возможно... в последнее время ходят забавные слухи — конечно, с помощью Риты Скитер. Это заставляет многих нервничать, я полагаю». Мрачная улыбка скривила его перекошенный рот. «О, если есть что-то, что я ненавижу», — пробормотал он, больше себе, чем Гарри, и его магический глаз был устремлен в левый угол карты, — «это Пожиратель Смерти, который разгуливает на свободе...»
Гарри уставился на него. Неужели Грюм имел в виду то, что Гарри подумал, что он имел в виду?
«А теперь я хочу задать тебе вопрос, Поттер», — сказал Грюм более деловым тоном.
Сердце Гарри упало; он думал, что это произойдет. Грюм собирался спросить, откуда у него эта карта, которая была весьма сомнительным магическим предметом — и история о том, как она попала к нему в руки, обвиняла не только его, но и его собственного отца, Фреда и Джорджа Уизли, и профессора Люпина, их последнего учителя Защиты от Темных Искусств. Грюм помахал картой перед Гарри, который приготовился —
«Могу ли я это одолжить?»
«О!» — сказал Гарри.
Он очень любил свою карту, но, с другой стороны, он был чрезвычайно рад, что Муди не спрашивал, откуда он ее взял, и не было никаких сомнений, что он был в долгу перед Муди.
«Да, хорошо».
«Хороший мальчик», — прорычал Грюм. «Я могу извлечь из этого пользу... это может быть именно то, что я искал... Ладно, в кровать, Поттер, пошли, сейчас же...»
Они вместе поднялись на вершину лестницы, Муди все еще рассматривал карту, как будто это было сокровище, подобного которому он никогда раньше не видел. Они молча прошли к двери кабинета Муди, где он остановился и посмотрел на Гарри.
«Вы когда-нибудь думали о карьере мракоборца, Поттер?»
«Нет», — ответил ошеломленный Гарри.
«Ты хочешь это обдумать», — сказал Грюм, кивая и задумчиво глядя на Гарри. «Да, действительно... и, кстати... Я полагаю, ты не просто так взял это яйцо на прогулку сегодня вечером?»
«Э-э, нет», — сказал Гарри, ухмыляясь. «Я работаю над загадкой».
Грюм подмигнул ему, и его волшебный глаз снова вышел из-под контроля.
«Ничто так не наводит на мысли, как ночная прогулка, Поттер... Увидимся утром...»
Он вернулся в свой кабинет, снова уставился на Карту Мародеров и закрыл за собой дверь.
Гарри медленно пошел обратно в Гриффиндорскую башню, погруженный в мысли о Снейпе, Крауче и о том, что все это значит... Зачем Крауч притворялся больным, если он мог попасть в Хогвартс, когда хотел? Что, по его мнению, Снейп скрывал в своем кабинете?
А Грюм подумал, что он, Гарри, должен стать мракоборцем! Интересная идея... но почему-то, подумал Гарри, когда десять минут спустя тихонько залез в свою кровать с балдахином, а яйцо и Плащ теперь были благополучно у него в багажнике, он подумал, что ему стоит проверить, насколько изуродованы остальные, прежде чем выбрать это в качестве карьеры.


ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ
ВТОРОЕ ЗАДАНИЕ

Ты сказал, что уже разгадал эту загадку с яйцом! — возмутилась Гермиона.
«Говори тише!» — сердито сказал Гарри. «Мне просто нужно — немного подстроиться, ладно?»
Он, Рон и Гермиона сидели в самом конце класса Чар за одним столом. Сегодня они должны были практиковать противоположность Призывающему Чару — Изгоняющее Чародейство. Из-за возможности неприятных происшествий, когда предметы продолжали летать по классу, профессор Флитвик дал каждому ученику стопку подушек, на которых можно было практиковаться, теория заключалась в том, что они никому не навредят, если пролетят мимо цели. Это была хорошая теория, но она не очень хорошо работала. Цель Невилла была настолько плохой, что он постоянно случайно отправлял куда более тяжелые предметы в полет по классу — например, профессора Флитвика.
«Просто забудь про яйцо на минутку, ладно?» — прошипел Гарри, когда профессор Флитвик смиренно пролетел мимо них и приземлился на большой шкаф. «Я пытаюсь рассказать тебе о Снейпе и Грюме...»
Этот класс был идеальным прикрытием для личной беседы, так как все были слишком заняты, чтобы обращать на них внимание. Гарри пересказывал свои приключения прошлой ночи шепотом в течение последнего получаса.
«Снейп сказал, что Грюм тоже обыскал его кабинет?» — прошептал Рон, его глаза загорелись интересом, когда он изгнал подушку взмахом своей палочки (она взлетела в воздух и сбила шляпу Парвати). «Что... как ты думаешь, Грюм здесь, чтобы следить за Снейпом, а также за Каркаровым?»
«Ну, я не знаю, просил ли его об этом Дамблдор, но он определенно это делает», — сказал Гарри, взмахнув палочкой, не обращая особого внимания, так что его подушка странно шлепнулась животом со стола. «Грюм сказал, что Дамблдор позволяет Снейпу оставаться здесь только потому, что он дает ему второй шанс или что-то в этом роде...»
«Что?» — спросил Рон, его глаза расширились, его следующая подушка взлетела высоко в воздух, отскочила от люстры и тяжело упала на стол Флитвика. «Гарри... может быть, Грюм думает, что Снейп положил твое имя в Кубок Огня!»
«О, Рон», — сказала Гермиона, скептически качая головой, — «мы думали, что Снейп пытался убить Гарри, а оказалось, что он спасал Гарри жизнь, помнишь?»
Она изгнала подушку, и она пролетела через всю комнату и приземлилась в коробке, в которую они все должны были целиться. Гарри посмотрел на Гермиону, думая... правда, что Снейп однажды спас ему жизнь, но странность была в том, что Снейп определенно ненавидел его, так же как он ненавидел отца Гарри, когда они вместе учились в школе. Снейп любил снимать баллы с Гарри и, конечно, никогда не упускал возможности наказать его или даже предложить отстранить от занятий.
«Мне все равно, что говорит Грюм», — продолжала Гермиона. «Дамблдор не глуп. Он был прав, доверяя Хагриду и профессору Люпину, хотя куча народу не дала бы им работу, так почему бы ему не быть правым насчет Снейпа, даже если Снейп немного...»
«... зло», — быстро сказал Рон. «Да ладно, Гермиона, почему тогда все эти ловцы темных волшебников обыскивают его кабинет?»
«Почему мистер Крауч притворяется больным?» — спросила Гермиона, игнорируя Рона. «Не правда ли, немного забавно, что он не может приехать на Святочный бал, но может прийти сюда среди ночи, когда захочет?»
«Тебе просто не нравится Крауч из-за этого эльфа, Винки», — сказал Рон, запустив подушку в окно.
«Тебе просто хочется думать, что Снейп что-то задумал», — сказала Гермиона, аккуратно отправив подушку в коробку.
«Я просто хочу узнать, что сделал Снейп со своим первым шансом, если у него есть второй», — мрачно сказал Гарри, и его подушка, к его величайшему удивлению, пролетела через всю комнату и аккуратно приземлилась на подушку Гермионы.
Повинуясь желанию Сириуса слышать о чем-нибудь странном в Хогвартсе, Гарри отправил ему письмо с коричневой совой той ночью, объяснив все о том, как мистер Крауч вломился в кабинет Снейпа, и о разговоре Грюма и Снейпа. Затем Гарри всерьез сосредоточился на самой неотложной проблеме, стоявшей перед ним: как выжить под водой в течение часа двадцать четвертого февраля.
Рону очень понравилась идея снова использовать Призывные чары — Гарри рассказал об Аква-Лунгах, и Рон не мог понять, почему Гарри не должен Призвать один из ближайшего маггловского города. Гермиона разрушила этот план, указав, что в маловероятном случае, если Гарри удастся научиться управлять Аква-Лунгом в течение установленного срока в час, он наверняка будет дисквалифицирован за нарушение Международного кодекса магической тайны — было бы слишком надеяться, что ни один маггл не заметит Аква-Лунг, летящий через сельскую местность к Хогвартсу.
«Конечно, идеальным решением было бы для тебя трансфигурировать себя в подводную лодку или что-то в этом роде», — сказала Гермиона. «Если бы мы уже прошли человеческую трансфигурацию! Но я не думаю, что мы начнем это делать до шестого курса, и это может закончиться очень плохо, если ты не знаешь, что делаешь...»
«Да, мне не нравится ходить с перископом, торчащим из головы», — сказал Гарри. «Я полагаю, я всегда могу напасть на кого-нибудь перед Грюмом; он может сделать это за меня...»
«Я не думаю, что он позволил бы тебе выбрать, во что ты хочешь превратиться, хотя», — серьезно сказала Гермиона. «Нет, я думаю, что твой лучший шанс — это какие-то чары».
Поэтому Гарри, думая, что вскоре он получит достаточно библиотеки, чтобы хватило на всю жизнь, снова зарылся среди пыльных томов, ища любое заклинание, которое могло бы позволить человеку выжить без кислорода. Однако, хотя он, Рон и Гермиона искали в обеденное время, вечером и все выходные — хотя Гарри просил профессора МакГонагалл дать ему разрешение на использование Запретной секции и даже просил раздражительную, похожую на стервятника библиотекаршу мадам Пинс о помощи — они не нашли ничего, что позволило бы Гарри провести час под водой и выжить, чтобы рассказать об этом.
Знакомые вспышки паники начали беспокоить Гарри, и ему снова стало трудно сосредоточиться на уроке. Озеро, которое Гарри всегда воспринимал как нечто само собой разумеющееся, как просто еще одну особенность территории, привлекало его внимание всякий раз, когда он оказывался около окна класса, огромная, серо-стальная масса холодной воды, чьи темные и ледяные глубины начинали казаться такими же далекими, как луна.
Как и до встречи с Хвострогом, время ускользало, словно кто-то заколдовал часы, чтобы они шли очень быстро. До двадцать четвертого февраля оставалась неделя (еще было время)... оставалось пять дней (он должен был скоро что-то найти)... оставалось три дня (пожалуйста, позвольте мне что-то найти... пожалуйста)...
За два дня до конца Гарри снова начал отказываться от еды. Единственным хорошим моментом в завтраке в понедельник было возвращение коричневой совы, которую он послал Сириусу. Он снял пергамент, развернул его и увидел самое короткое письмо, которое Сириус когда-либо ему писал.

Отправьте ответной совой дату следующих выходных в Хогсмиде.

Гарри перевернул пергамент и посмотрел на обратную сторону, надеясь увидеть что-то еще, но там было пусто.
«Через выходные», — прошептала Гермиона, прочитавшая записку через плечо Гарри. «Вот — возьми мое перо и немедленно отправь эту сову обратно».
Гарри нацарапал даты на обороте письма Сириуса, привязал его к лапе коричневой совы и наблюдал, как она снова взлетает. Чего он ожидал? Советов о том, как выжить под водой? Он был так сосредоточен на том, чтобы рассказать Сириусу все о Снейпе и Грюме, что совершенно забыл упомянуть подсказку в яйце.
«Зачем ему знать о следующих выходных в Хогсмиде?» — спросил Рон.
«Не знаю», — тупо сказал Гарри. Мгновенное счастье, вспыхнувшее в нем при виде совы, погасло. «Давай... Уход за магическими существами».
Пытался ли Хагрид компенсировать последствия Blast-Ended Sprewts, или потому что теперь осталось только два Sprewts, или потому что он пытался доказать, что может делать все, что может профессор Grubbly-Plank, Гарри не знал, но Хагрид продолжала давать уроки о единорогах с тех пор, как он вернулся на работу. Оказалось, что Хагрид знал о единорогах столько же, сколько и о монстрах, хотя было ясно, что он находил отсутствие у них ядовитых клыков разочаровывающим.
Сегодня ему удалось поймать двух единорогов-жеребят. В отличие от взрослых единорогов, они были из чистого золота. Парвати и Лаванда пришли в восторг при виде их, и даже Пэнси Паркинсон пришлось потрудиться, чтобы скрыть, как сильно они ей нравятся.
«Их легче заметить, чем взрослых», — сказал Хагрид классу. «Они становятся серебристыми, когда им около двух лет, а их рога вырастают примерно до четырех. Они не становятся чисто белыми, пока не вырастут полностью, примерно в семь лет. Они более доверчивы, когда маленькие... Не обращайте внимания на мальчиков... Давай, подвинься немного, можешь погладить их, если хочешь... Дай им несколько кусочков сахара...
«Ты в порядке, Гарри?» — пробормотал Хагрид, слегка отстраняясь, в то время как большинство остальных столпились вокруг единорогов.
«Да», сказал Гарри.
“Просто нервничаешь, да?” - сказал Хагрид.
«Немного», — сказал Гарри.
«Гарри», сказал Хагрид, хлопнув его по плечу массивной рукой так, что колени Гарри подогнулись под ее тяжестью, «Я бы забеспокоился, пока не увидел, как ты сражаешься с Хвострогом, но теперь я знаю, что ты можешь делать все, что захочешь. Я совсем не беспокоюсь. С тобой все будет хорошо. Ты ведь уже понял, в чем подсказка, не так ли?»
Гарри кивнул, но даже когда он это сделал, его охватило безумное желание признаться, что он понятия не имеет, как выжить на дне озера в течение часа. Он посмотрел на Хагрида — может быть, ему иногда приходилось заходить в озеро, чтобы справиться с существами в нем? Он следил за всем остальным на территории, в конце концов —
«Ты победишь», — прорычал Хагрид, снова похлопав Гарри по плечу, так что Гарри почувствовал, как проваливается на пару дюймов в мягкую землю. «Я знаю это. Я чувствую это. Ты победишь, Гарри».
Гарри просто не мог заставить себя стереть счастливую, уверенную улыбку с лица Хагрида. Притворившись, что ему интересны молодые единороги, он заставил себя улыбнуться в ответ и двинулся вперед, чтобы похлопать их вместе с остальными.
К вечеру перед вторым заданием Гарри чувствовал себя так, словно попал в кошмар. Он полностью осознавал, что даже если каким-то чудом ему удастся найти подходящее заклинание, ему придется потрудиться, чтобы освоить его за одну ночь. Как он мог это допустить? Почему он не поработал над подсказкой яйца раньше? Почему он вообще позволил своим мыслям блуждать на уроке — что, если бы учитель однажды упомянул, как дышать под водой?
Он сидел с Гермионой и Роном в библиотеке, пока солнце садилось снаружи, лихорадочно продираясь через страницу за страницей заклинаний, скрытые друг от друга огромными стопками книг на столе перед каждым из них. Сердце Гарри колотилось каждый раз, когда он видел слово «вода» на странице, но чаще всего это было просто «Возьмите две пинты воды, полфунта измельченных листьев мандрагоры и тритона...»
«Я не думаю, что это возможно», — ровным голосом произнес Рон с другой стороны стола. «Ничего нет. Ничего. Ближе всего было то, что осушало лужи и пруды, это Заклинание Засухи, но оно было далеко не настолько мощным, чтобы осушить озеро».
«Что-то должно быть», — пробормотала Гермиона, придвигая свечу поближе. Глаза у нее были такими уставшими, что она вчитывалась в крошечный шрифт «Старых и забытых колдовств и чар», держа нос в дюйме от страницы. «Они никогда бы не поставили задачу, которая была бы невыполнима».
“Да, так и есть”, - сказал Рон. “Гарри, просто сходи завтра к озеру, хорошо, загляни туда, крикни русалкам, чтобы они вернули все, что они украли, и посмотри, выбросят ли они это. Это лучшее, что ты можешь сделать, приятель”.
оставили задачу, которая была бы невыполнима».
«Есть способ сделать это!» — сердито сказала Гермиона. «Он просто должен быть!»
Похоже, она восприняла отсутствие в библиотеке полезной информации по этой теме как личное оскорбление; раньше она никогда ее не подводила.
«Я знаю, что мне следовало сделать», — сказал Гарри, лежа лицом вниз на Дерзких трюках для хитрых сортов. «Я должен был научиться быть анимагом, как Сириус».
Анимаг — волшебник, способный превращаться в животное.
«Да, ты мог бы превратиться в золотую рыбку в любой момент, если бы захотел!» — сказал Рон.
«Или лягушку», — зевнул Гарри. Он был измотан.
«Чтобы стать анимагом, нужны годы, а потом нужно зарегистрироваться и все такое», — неопределенно сказала Гермиона, теперь щурясь, просматривая указатель «Странных магических дилемм и их решений». «Профессор МакГонагалл сказала нам, помните... вы должны зарегистрироваться в Бюро по борьбе с неправомерным использованием магии... каким животным вы становитесь, и ваши отметины, чтобы вы не могли злоупотреблять этим...»
«Гермиона, я пошутил», — устало сказал Гарри. «Я знаю, что у меня нет шансов превратиться в лягушку к завтрашнему утру...»
«О, это бесполезно», — сказала Гермиона, захлопывая «Странные магические дилеммы». «Кто, черт возьми, захочет, чтобы волосы в носу выросли в колечки?»
«Я бы не возражал», — раздался голос Фреда Уизли. «Это будет темой для разговора, не правда ли?»
Гарри, Рон и Гермиона подняли головы. Фред и Джордж только что вышли из-за книжных полок.
«Что вы двое здесь делаете?» — спросил Рон.
«Ищу тебя», — сказал Джордж. «МакГонагалл хочет тебя, Рон. И тебя, Гермиона».
«Почему?» — спросила Гермиона, выглядя удивленной.
«Не знаю... правда, она выглядела немного мрачной», — сказал Фред.
«Мы должны отвести вас в ее кабинет», — сказал Джордж.
Рон и Гермиона уставились на Гарри, который почувствовал, как у него свело живот. Профессор МакГонагалл собиралась отчитать Рона и Гермиону? Возможно, она заметила, как сильно они ему помогают, когда он должен был разобраться, как справиться с задачей в одиночку?
«Мы встретимся в общей гостиной», — сказала Гермиона Гарри, вставая, чтобы пойти с Роном, — оба выглядели очень встревоженными. «Принеси как можно больше этих книг, ладно?»
«Верно», — обеспокоенно сказал Гарри.
К восьми часам мадам Пинс потушила все лампы и пришла, чтобы выпроводить Гарри из библиотеки. Шатаясь под тяжестью всех книг, которые он мог унести, Гарри вернулся в гостиную Гриффиндора, отодвинул стол в угол и продолжил поиски. В «Магии сумасбродства для чокнутых колдунов» не было ничего... ничего в «Руководстве по средневековому колдовству»... ни одного упоминания о подводных подвигах в «Антологии чар восемнадцатого века» или в «Ужасных обитателях глубин, или силах, о которых вы никогда не знали, что у вас есть, и что с ними делать, когда вы поумнели».
Живоглот заполз на колени Гарри и свернулся калачиком, мурлыча. Общая комната медленно опустела вокруг Гарри. Люди продолжали желать ему удачи на следующее утро веселыми, уверенными голосами, как у Хагрида, все они, по-видимому, были убеждены, что он собирается провернуть еще одно потрясающее представление, подобное тому, которое он проделал в первом задании. Гарри не мог им ответить, он просто кивнул, чувствуя себя так, словно в его горле застрял мяч для гольфа. К десяти часам ночи он остался в комнате один с Живоглотом. Он обыскал все оставшиеся книги, а Рон и Гермиона так и не вернулись.
Все кончено, сказал он себе. Ты не сможешь этого сделать. Тебе просто придется спуститься к озеру утром и рассказать судьям...
Он представил, как объясняет, что не может выполнить задание. Он представил себе удивленный взгляд Бэгмена, удовлетворенную улыбку Каркарова, обнажающую желтые зубы. Он почти мог слышать, как Флер Делакур говорит: «Я знала это... он слишком молод, он всего лишь маленький мальчик». Он увидел, как Малфой машет значком «ПОТТЕР ВОНЯЕТ» перед толпой, увидел удрученное, недоверчивое лицо Хагрида...
Забыв, что Косолапсус сидит у него на коленях, Гарри резко встал; Косолапсус сердито зашипел, приземлившись на пол, бросил на Гарри с отвращением взгляд и зашагал прочь, подняв вверх свой хвост-ёршик, но Гарри уже спешил вверх по винтовой лестнице в свою спальню. . . . Он схватит мантию-невидимку и вернется в библиотеку, он останется там на всю ночь, если понадобится. . . .
«Люмос», — прошептал Гарри пятнадцать минут спустя, открывая дверь библиотеки.
С зажженным кончиком палочки он прокрался вдоль книжных полок, стаскивая все больше книг — книги о колдовстве и заклинаниях, книги о русалах и водных чудовищах, книги о знаменитых ведьмах и волшебниках, о магических изобретениях, обо всем, что могло включать хоть одно мимолетное упоминание о выживании под водой. Он отнес их на стол, затем принялся за работу, просматривая их узким лучом своей палочки, время от времени поглядывая на часы...
Час ночи... два ночи... единственный способ продолжать идти дальше — это снова и снова повторять себе: следующая книга... в следующей... в следующей...
Русалка на картине в ванной комнате старост смеялась. Гарри покачивался, как пробка, в пузырящейся воде рядом с ее камнем, пока она держала его Молнию над его головой.
«Иди и получи!» — злобно хихикнула она. «Давай, прыгай!»
«Я не могу», — задыхаясь, пробормотал Гарри, хватаясь за «Молнию» и изо всех сил стараясь не утонуть. «Дай мне!»
Но она лишь больно ткнула его в бок концом метлы, посмеявшись над ним.
«Больно — слезь — ой —»
«Гарри Поттер должен проснуться, сэр!»
«Хватит меня тыкать».
«Добби должен ткнуть Гарри Поттера, сэр, чтобы он проснулся!»
Гарри открыл глаза. Он все еще был в библиотеке; мантия-невидимка сползла с его головы, пока он спал, а часть его лица прилипла к страницам «Где есть палочка, там есть путь». Он сел, поправил очки, моргая от яркого дневного света.
«Гарри Поттеру нужно поторопиться!» — пропищал Добби. «Второе задание начнется через десять минут, и Гарри Поттер...»
«Десять минут?» — прохрипел Гарри. «Десять — десять минут?»
Он посмотрел на часы. Добби был прав. Было двадцать минут десятого. Казалось, что-то огромное, мертвое, прорвало грудь Гарри и упало ему в живот.
«Поторопись, Гарри Поттер!» — пискнул Добби, дернув Гарри за рукав. «Ты должен быть у озера с другими чемпионами, сэр!»
«Слишком поздно, Добби», — безнадежно сказал Гарри. «Я не справлюсь с заданием, я не знаю, как…»
«Гарри Поттер выполнит задание!» — пропищал эльф. «Добби знал, что Гарри не нашел нужную книгу, поэтому Добби сделал это за него!»
«Что?» — сказал Гарри. «Но ты не знаешь, в чем заключается вторая задача...»
«Добби знает, сэр! Гарри Поттер должен пойти в озеро и найти своего Уизи...»
Найти мое что?»
«... и забрать его Уизи у русалок!»
«Что такое Уизи?»
— Ваш Уизи, сэр, ваш Уизи -Уизи, который отдает Добби свой свитер!
Добби дернул за севший темно-бордовый свитер, который теперь был надет поверх шорт.
«Что?» — ахнул Гарри. «У них есть... у них есть Рон?»
“То, чего Гарри Поттеру будет не хватать больше всего, сэр!” - пропищал Добби. “Но прошел час—”
«— «перспектива черная», — продекламировал Гарри, в ужасе уставившись на эльфа. «— Слишком поздно, все ушло, и больше не вернется». Добби — что мне делать?»
«Вы должны это съесть, сэр!» — пискнул эльф, сунул руку в карман шорт и вытащил оттуда комок чего-то похожего на скользкие серо-зеленые крысиные хвосты. «Прямо перед тем, как вы пойдете в озеро, сэр — жабросли!»
«Что они делают?» — спросил Гарри, уставившись на жабросли.
- Это заставит Гарри Поттера дышать под водой, сэр!
«Добби», — отчаянно сказал Гарри, — «послушай, ты уверен в этом?»
Он не мог забыть, что в последний раз, когда Добби пытался ему «помочь», в результате у него не осталось костей в правой руке.
«Добби совершенно уверен, сэр!» — искренне сказал эльф. «Добби слышит, сэр, он домовой эльф, он ходит по всему замку, когда разжигает огонь и моет полы. Добби слышал, как профессор МакГонагалл и профессор Грюм в учительской говорили о следующем задании... Добби не может позволить Гарри Поттеру потерять своего Уизи!»
Сомнения Гарри развеялись. Вскочив на ноги, он стянул с себя мантию-невидимку, засунул ее в сумку, схватил жабросли и положил их в карман, а затем выскочил из библиотеки вместе с Добби, который гнался за ним по пятам.
“Добби должен быть на кухне, сэр!” завизжал Добби, когда они выбежали в коридор. “Нам будет не хватать Добби — удачи, Гарри Поттер, сэр, удачи!”
«Увидимся позже, Добби!» — крикнул Гарри и помчался по коридору и вниз по лестнице, перепрыгивая через три ступеньки за раз.
В вестибюле собралось несколько отставших в последнюю минуту, все они покинули Большой зал после завтрака и направились через двойные дубовые двери, чтобы посмотреть на второе задание. Они смотрели, как Гарри пронесся мимо, заставив Колина и Денниса Криви отлететь, когда он спрыгнул с каменных ступеней на яркую, холодную землю.
Когда он промчался по лужайке, он увидел, что сиденья, окружавшие вольер драконов в ноябре, теперь выстроились вдоль противоположного берега, возвышаясь на трибунах, которые были забиты до отказа и отражались в озере внизу. Возбужденный гул толпы странно разнесся по воде, когда Гарри бежал по другую сторону озера к судьям, которые сидели за другим столом, покрытым золотом, у кромки воды. Седрик, Флер и Крам стояли рядом со столом судей, наблюдая, как Гарри бежит к ним.
«Я... здесь...» — пропыхтел Гарри, резко остановившись в грязи и случайно забрызгав мантию Флер.
«Где ты был?» — раздался властный, неодобрительный голос. «Задание вот-вот начнется!»
Гарри огляделся. За судейским столом сидел Перси Уизли — мистер Крауч снова не явился.
«Сейчас, сейчас, Перси!» — сказал Людо Бэгмен, который выглядел очень обрадованным, увидев Гарри. «Дай ему перевести дух!»
Дамблдор улыбнулся Гарри, но Каркаров и мадам Максим, похоже, вовсе не были рады его видеть... По выражению их лиц было очевидно, что они думали, что он не появится.
Гарри согнулся, уперев руки в колени, задыхаясь; у него болел бок, как будто между ребрами у него был нож, но времени избавиться от этого не было; Людо Бэгмен теперь двигался среди чемпионов, расставляя их вдоль берега на расстоянии десяти футов. Гарри был в самом конце очереди, рядом с Крамом, который был в плавках и держал палочку наготове.
«Все в порядке, Гарри?» — прошептал Бэгмен, отодвигая Гарри на несколько футов от Крама. «Знаешь, что ты собираешься делать?»
«Да», — выдохнул Гарри, массируя ребра.
Бэгмен быстро сжал плечо Гарри и вернулся к судейскому столу; он направил палочку ему в горло, как он это сделал на чемпионате мира, и сказал: «Сонорус!», и его голос прогремел над темной водой в сторону трибун.
«Ну, все наши чемпионы готовы ко второму заданию, которое начнется по моему свистку. У них есть ровно час, чтобы вернуть то, что у них отняли. Тогда на счет три. Раз... два... три!»
Пронзительный свисток разнесся в холодном неподвижном воздухе; трибуны взорвались радостными возгласами и аплодисментами; не глядя на то, что делают другие чемпионы, Гарри снял ботинки и носки, вытащил из кармана горсть жаберных водорослей, сунул их в рот и вошел в озеро.
Было так холодно, что он чувствовал, как кожа на его ногах обжигает, как будто это был огонь, а не ледяная вода. Его промокшие одежды тянули его вниз, когда он шел глубже; теперь вода была выше его колен, и его быстро немеющие ноги скользили по илу и плоским, скользким камням. Он жевал жабросли так сильно и быстро, как только мог; они были неприятно скользкими и резиновыми, как щупальца осьминога. По пояс в ледяной воде он остановился, сглотнул и стал ждать, что произойдет.
Затем, совершенно внезапно, Гарри почувствовал, как будто невидимая подушка была прижата к его рту и носу. Он попытался сделать вдох, но от этого у него закружилась голова; его легкие были пусты, и он внезапно почувствовал пронзительную боль по обе стороны шеи —
Гарри схватился руками за горло и почувствовал две большие щели чуть ниже ушей, хлопающие на холодном воздухе... У него были жабры. Не останавливаясь, чтобы подумать, он сделал единственное, что имело смысл — бросился вперед в воду.
Первый глоток ледяной озерной воды ощущался как дыхание жизни. Голова перестала кружиться; он сделал еще один большой глоток воды и почувствовал, как она плавно проходит через его жабры, отправляя кислород обратно в мозг. Он вытянул руки перед собой и уставился на них. Они выглядели зелеными и призрачными под водой, и они стали перепончатыми. Он повернулся и посмотрел на свои босые ноги — они стали длинными, и пальцы ног тоже были перепончатыми: казалось, что у него выросли ласты.
Вода больше не казалась ледяной... напротив, он чувствовал себя приятно прохладным и очень легким... Гарри снова прыгнул, удивляясь тому, как далеко и быстро его ластообразные ноги продвигали его по воде, и замечая, как ясно он мог видеть, и как ему больше не нужно было моргать. Вскоре он заплыл так далеко в озеро, что больше не мог видеть дна. Он перевернулся и нырнул в его глубины.
Тишина давила на его уши, когда он парил над странным, темным, туманным ландшафтом. Он мог видеть только на десять футов вокруг себя, так что, когда он мчался по воде, новые сцены, казалось, внезапно вырисовывались из надвигающейся темноты: леса ряби, спутанных черных водорослей, широкие равнины грязи, усеянные тусклыми, мерцающими камнями. Он плыл все глубже и глубже, к середине озера, широко раскрыв глаза, глядя сквозь жутко серую воду вокруг него на тени за ней, где вода становилась непрозрачной.
Маленькие рыбки проносились мимо него, словно серебряные дротики. Раз или два ему показалось, что впереди движется что-то покрупнее, но когда он приблизился, то обнаружил, что это было не что иное, как большое почерневшее бревно или плотный пучок водорослей. Не было никаких признаков других чемпионов, русалок, Рона — и, к счастью, гигантского кальмара.
Светло-зеленая трава тянулась перед ним, насколько он мог видеть, глубиной в два фута, как луг очень заросшей травы. Гарри не мигая смотрел перед собой, пытаясь различить очертания сквозь мрак... и тут, без предупреждения, что-то схватило его за лодыжку.
Гарри повернулся и увидел гриндилоу, маленького рогатого водяного демона, высунувшегося из водорослей, его длинные пальцы крепко сжимали ногу Гарри, его острые клыки были обнажены — Гарри быстро сунул перепончатую руку под мантию и нащупал палочку. К тому времени, как он схватил ее, из водорослей выскочили еще два гриндилоу, схватили Гарри за мантию и попытались стащить его вниз.
Гарри немного замедлился, спрятал палочку обратно в мантию и огляделся, снова прислушиваясь. Он описал полный круг в воде, тишина сильнее, чем когда-либо, давила на его барабанные перепонки. Он знал, что теперь он должен быть еще глубже в озере, но ничто не двигалось, кроме колышущихся водорослей.

"Как поживаете?"

Гарри подумал, что у него сердечный приступ. Он резко обернулся и увидел Плаксу Миртл, плывущую перед ним в тумане и глядящую на него сквозь толстые перламутровые очки.
«Миртл!» Гарри попытался крикнуть — но снова из его рта вырвался лишь очень большой пузырь. Плакса Миртл даже захихикала.
«Ты хочешь попробовать вон там!» — сказала она, указывая. «Я не пойду с тобой... Я их не очень люблю, они всегда преследуют меня, когда я подхожу слишком близко...»
Гарри поднял большой палец вверх в знак благодарности и снова двинулся в путь, стараясь держаться немного выше водорослей, чтобы избежать новых гриндилоу, которые могли там скрываться.
Он плыл, как ему показалось, не меньше двадцати минут. Теперь он проплывал над огромными пространствами черной грязи, которая мутно кружилась, когда он тревожил воду. Затем, наконец, он услышал обрывок навязчивого мерсонга.

«В течение часа тебе придется смотреть,
 И чтобы вернуть то, что мы взяли...»

Гарри поплыл быстрее и вскоре увидел большую скалу, вынырнувшую из мутной воды впереди. На ней были изображены русалки; они несли копья и гнались за чем-то, похожим на гигантского кальмара. Гарри проплыл мимо скалы, следуя за русалкой.

«...твое время уже наполовину вышло,
так что не медли, иначе то,
что ты ищешь, останется здесь гнить...»

Группа грубых каменных жилищ, запятнанных водорослями, внезапно вырисовалась из мрака со всех сторон. Тут и там в темных окнах Гарри видел лица... лица, которые совсем не походили на изображение русалки в ванной комнате старост... У русалок была сероватая кожа и длинные, дикие, темно-зеленые волосы. Их глаза были желтыми, как и их сломанные зубы, и они носили толстые веревки из гальки на шеях. Они злобно смотрели на Гарри, когда он проплывал мимо; один или два из них вынырнули из своих пещер, чтобы получше за ним понаблюдать, их мощные серебристые рыбьи хвосты били по воде, в руках они сжимали копья.
Гарри помчался дальше, оглядываясь по сторонам, и вскоре жилища стали многочисленнее; вокруг некоторых из них были сады с сорняками, и он даже увидел домашнего гриндилоу, привязанного к столбу у одной из дверей. Русалки теперь появлялись со всех сторон, с нетерпением наблюдая за ним, указывая на его перепончатые руки и жабры, переговариваясь друг с другом за своими руками. Гарри помчался за угол, и его глазам предстало очень странное зрелище.
Целая толпа русалок плыла перед домами, выстроившимися в ряд, что выглядело как русалочья версия деревенской площади. Хор русалок пел в середине, призывая чемпионов к себе, а за ними возвышалась грубая статуя: гигантский русал, высеченный из валуна. Четыре человека были крепко привязаны к хвосту каменного русала.
Рон был связан между Гермионой и Чжоу Чанг. Там также была девочка, которая выглядела не старше восьми лет, чьи облака серебристых волос заставили Гарри удостовериться, что она сестра Флер Делакур. Все четверо, казалось, находились в очень глубоком сне. Их головы свисали на плечи, и тонкие струйки пузырьков продолжали выходить из их ртов.
Гарри помчался к заложникам, наполовину ожидая, что русалки опустят копья и бросятся на него, но они ничего не сделали. Веревки из водорослей, привязывавшие заложников к статуе, были толстыми, скользкими и очень прочными. На мгновение он подумал о ноже, который Сириус купил ему на Рождество — запертом в сундуке в замке в четверти мили отсюда, совершенно бесполезном для него.
Он огляделся. Многие из окружавших их русалов несли копья. Он быстро поплыл к семифутовому русалу с длинной зеленой бородой и ошейником из акульих клыков и попытался изобразить просьбу одолжить копье. Русал рассмеялся и покачал головой.
«Мы не помогаем», — сказал он резким, хриплым голосом.
«Давай!» — яростно крикнул Гарри (но из его рта вырвались только пузыри) и попытался вырвать копье у русала, но русал выдернул его обратно, все еще качая головой и смеясь.
Гарри обернулся, озираясь. Что-то острое... что угодно...
На дне озера были разбросаны камни. Он нырнул, схватил один особенно зазубренный и вернулся к статуе. Он начал рубить веревки, связывающие Рона, и после нескольких минут упорной работы они разорвались. Рон плавал без сознания в нескольких дюймах над дном озера, немного дрейфуя в отливе.
Гарри огляделся. Не было никаких признаков присутствия других чемпионов. Во что они играли? Почему они не торопились? Он повернулся к Гермионе, поднял зазубренный камень и начал рубить и ее путы —
Его тут же схватили несколько пар сильных серых рук. Полдюжины водяных оттаскивали его от Гермионы, качая зеленоволосыми головами и смеясь.
«Ты берешь своего заложника, — сказал ему один из них. — Оставь остальных...»
«Ни за что!» — яростно крикнул Гарри, но вышло только два больших пузыря.
«Твоя задача — вернуть своего друга... оставь остальных...»
«Она тоже мой друг!» — крикнул Гарри, указывая на Гермиону, и из его губ беззвучно вырвался огромный серебряный пузырь. «И я тоже не хочу, чтобы они умирали!»
Голова Чжоу лежала на плече Гермионы; маленькая серебристоволосая девочка была призрачно-зеленой и бледной. Гарри изо всех сил пытался отбиться от русалок, но они смеялись сильнее, чем когда-либо, удерживая его. Гарри дико огляделся вокруг. Где были другие чемпионы? Успеет ли он вывести Рона на поверхность и вернуться за Гермионой и остальными? Сможет ли он снова их найти? Он посмотрел на часы, чтобы узнать, сколько времени осталось — они перестали работать.
Но затем русалки вокруг него начали возбужденно показывать на что-то поверх его головы. Гарри поднял глаза и увидел, как Седрик плывет к ним. Вокруг его головы был огромный пузырь, из-за чего его черты лица казались странно широкими и вытянутыми.
«Заблудился!» — пробормотал он, выглядя охваченным паникой. «Флер и Крам сейчас придут!»
Чувствуя огромное облегчение, Гарри наблюдал, как Седрик вытащил нож из кармана и освободил Чо. Он потянул ее вверх и скрылся из виду.
Гарри огляделся, ожидая. Где Флер и Крам? Времени оставалось мало, и, согласно песне, заложники пропадут через час. . . .
Русалки начали оживленно визжать. Те, кто держали Гарри, ослабили хватку, оглядываясь назад. Гарри обернулся и увидел, как что-то чудовищное прорезает воду в их сторону: человеческое тело в плавках с головой акулы... Это был Крам. Он, казалось, преобразился — но плохо.
Человек-акула подплыл прямо к Гермионе и начал кусать и щелкать ее веревки; проблема была в том, что новые зубы Крама были расположены очень неудобно для того, чтобы кусать что-то меньше дельфина, и Гарри был совершенно уверен, что если Крам не будет осторожен, он разорвет Гермиону пополам. Бросившись вперед, Гарри сильно ударил Крама по плечу и поднял зазубренный камень. Крам схватил его и начал освобождать Гермиону. Через несколько секунд он сделал это; он схватил Гермиону за талию и, не оглядываясь, начал быстро подниматься вместе с ней к поверхности.
Что теперь? — отчаянно думал Гарри. Если бы он мог быть уверен, что Флер придет... Но по-прежнему никаких признаков. Ничего нельзя было сделать, кроме как...
Он схватил камень, который выронил Крам, но водяные теперь сомкнулись вокруг Рона и маленькой девочки, качая головами на него. Гарри вытащил свою палочку.
«Уйдите с дороги!»
Только пузыри вылетали из его рта, но у него было отчетливое впечатление, что водяные поняли его, потому что они внезапно перестали смеяться. Их желтоватые глаза были устремлены на палочку Гарри, и они выглядели испуганными. Их могло быть гораздо больше, чем его, но Гарри мог сказать по выражению их лиц, что они знали не больше магии, чем гигантский кальмар.
«У тебя есть время до трех!» — крикнул Гарри; из него вырвался огромный поток пузырей, но он поднял три пальца, чтобы убедиться, что они уловили сообщение. «Один...» (он опустил палец) «два...» (он опустил второй палец) —
Они разбежались. Гарри бросился вперед и начал рубить веревки, привязывавшие маленькую девочку к статуе, и наконец она освободилась. Он схватил маленькую девочку за талию, схватил Рона за воротник мантии и оттолкнулся снизу.
Это была очень медленная работа. Он больше не мог использовать свои перепончатые руки, чтобы продвигаться вперед; он яростно работал ластами, но Рон и сестра Флер были как мешки с картофелем, тянущие его обратно вниз... Он устремил взгляд в небо, хотя знал, что он все еще должен быть очень глубоко, вода над ним была такой темной...
Он дышал с огромным трудом. Он снова чувствовал боль по бокам шеи... он все больше осознавал, насколько мокрой была вода у него во рту... однако темнота теперь определенно редела... он мог видеть над собой дневной свет...
Он изо всех сил бил ластами и обнаружил, что это были всего лишь ноги... вода хлынула через его рот в легкие... у него начинала кружиться голова, но он знал, что свет и воздух были всего в десяти футах над ним... он должен был добраться туда... он должен был...
Гарри так сильно и быстро пинал ноги, что казалось, будто его мышцы кричат ;;в знак протеста; его мозг был словно затоплен, он не мог дышать, ему нужен был кислород, он должен был продолжать идти, он не мог остановиться —
И тут он почувствовал, как его голова пробила поверхность озера; чудесный, холодный, чистый воздух обжигал его мокрое лицо; он глотнул его, чувствуя, что никогда раньше не дышал как следует, и, тяжело дыша, потянул Рона и маленькую девочку за собой. Вокруг него из воды вместе с ним выныривали дикие зеленоволосые головы, но они улыбались ему.
Толпа на трибунах производила много шума; крича и вопя, все, казалось, были на ногах; у Гарри сложилось впечатление, что они думали, что Рон и маленькая девочка могли быть мертвы, но они ошибались... оба они открыли глаза; девочка выглядела испуганной и смущенной, но Рон просто выплюнул большую струю воды, моргнул от яркого света, повернулся к Гарри и сказал: «Это мокро, не так ли?» Затем он заметил сестру Флер. «Зачем ты ее привел?»
«Флер не пришла, я не мог ее оставить», — тяжело дыша, пробормотал Гарри.
«Гарри, ты придурок», — сказал Рон, «ты ведь не воспринял эту песню всерьёз, да? Дамблдор не дал бы никому из нас утонуть!»
«В песне говорилось…»
«Это было только для того, чтобы убедиться, что ты уложишься в отведенное время!» — сказал Рон. «Надеюсь, ты не тратил время там, изображая героя!»
Гарри чувствовал себя одновременно глупо и раздраженно. Рону было хорошо; он спал, он не чувствовал, как жутко было внизу, в озере, окруженный вооруженными копьями русалами, которые выглядели более чем способными на убийство.
«Давай», — коротко сказал Гарри, — «помоги мне с ней, я не думаю, что она хорошо плавает».
Они потащили сестру Флер по воде обратно к берегу, где стояли судьи и наблюдали за ними, а двадцать русалов сопровождали их, словно почетный караул, распевая свои ужасные визгливые песни.
Гарри мог видеть, как мадам Помфри суетится вокруг Гермионы, Крама, Седрика и Чжоу, все из которых были завернуты в толстые одеяла. Дамблдор и Людо Бэгмен стояли, сияя, глядя на Гарри и Рона с берега, когда они подплывали ближе, но Перси, который выглядел очень белым и каким-то образом намного моложе обычного, выскочил им навстречу, плескаясь. Тем временем мадам Максим пыталась удержать Флер Делакур, которая была в истерике, изо всех сил пытаясь вернуться в воду.
«Габриэль! Габриэль! Она жива? Она ранена?»
«С ней все в порядке!» — пытался сказать ей Гарри, но он был настолько измотан, что едва мог говорить, не говоря уже о том, чтобы кричать.
Перси схватил Рона и потащил его обратно на берег («Геррофф, Перси, со мной все в порядке!»); Дамблдор и Бэгмен тянули Гарри вверх; Флер вырвалась из рук мадам Максим и обнимала сестру.
«Это был Гриндилоу... напал на меня... О, Габриэль, я думала... Я думала...»
«Иди сюда, ты», — сказала мадам Помфри. Она схватила Гарри и потянула его к Гермионе и остальным, так плотно завернула его в одеяло, что он почувствовал себя, словно в смирительной рубашке, и влила ему в горло порцию очень горячего зелья. Из его ушей повалил пар.
«Гарри, молодец!» — воскликнула Гермиона. «Ты сделал это, ты сам понял, как!»
«Ну...» — сказал Гарри. Он бы рассказал ей о Добби, но только что заметил, что Каркаров наблюдает за ним. Он был единственным судьей, который не покинул стол; единственным судьей, не выказавшим признаков радости и облегчения от того, что Гарри, Рон и сестра Флер благополучно вернулись. «Да, именно так», — сказал Гарри, слегка повысив голос, чтобы Каркаров мог его услышать.
«У тебя в волосах завелся водяной жук, Гермиона-невечка», — сказал Крам. У Гарри было впечатление, что Крам снова привлекает ее внимание к себе; возможно, чтобы напомнить ей, что он только что спас ее из озера, но Гермиона нетерпеливо отмахнулась от жука и сказала: «Но ты уже давно не уложился в сроки, Гарри... Неужели тебе потребовалось много времени, чтобы найти нас?»
«Нет... Я нашел тебя в порядке...»
Чувство глупости Гарри росло. Теперь, когда он был вне воды, ему стало совершенно ясно, что меры предосторожности Дамблдора не допустили бы смерти заложника только потому, что их чемпион не явился. Почему он просто не схватил Рона и не ушел? Он бы вернулся первым... Седрик и Крам не тратили время на беспокойство о ком-либо еще; они не восприняли мерсонга всерьез...
Дамблдор присел у края воды, погруженный в разговор с тем, что, казалось, было главным русалочьим существом, особенно дикой и свирепой на вид самкой. Он издавал те же визгливые звуки, которые издавали русалочьи существа, когда они были над водой; очевидно, Дамблдор мог говорить на русалочьем языке. Наконец он выпрямился, повернулся к своим коллегам-судьям и сказал: «Я думаю, совещание перед тем, как мы выставим оценки».
Судьи сгрудились. Мадам Помфри пошла спасать Рона из лап Перси; она отвела его к Гарри и остальным, дала ему одеяло и немного Перцового зелья, затем пошла за Флер и ее сестрой. У Флер было много порезов на лице и руках, а ее мантия была порвана, но ее это, казалось, не волновало, и она не позволяла мадам Помфри их чистить.
«Позаботься о Габриэль», — сказала она ей, а затем повернулась к Гарри. «Ты спас ее», — сказала она, задыхаясь. «Хотя она и не была твоей подставной».
«Да», — сказал Гарри, который теперь от всей души жалел, что не оставил всех трех девушек привязанными к статуе.
Флер наклонилась, поцеловала Гарри дважды в каждую щеку (он почувствовал, как горит его лицо, и не удивился бы, если бы из его ушей снова пошел пар), затем сказала Рону: «И ты тоже — ты помог…»
«Да», — сказал Рон, выглядя крайне обнадеживающе, «да, немного...»
Флер тоже налетела на него и поцеловала. Гермиона выглядела просто взбешённой, но тут же рядом с ними прогремел магически усиленный голос Людо Бэгмена, заставив их всех подпрыгнуть, а толпу на трибунах затихнуть.
«Дамы и господа, мы приняли решение. Вождь Муркус рассказал нам, что именно произошло на дне озера, и поэтому мы решили присудить каждому из чемпионов оценку по пятидесятибалльной шкале следующим образом...
«Флер Делакур, хотя и продемонстрировала превосходное использование Bubble-Head Charm, была атакована Grindylows, когда приближалась к своей цели, и не смогла освободить своего заложника. Мы присуждаем ей двадцать пять очков».
Аплодисменты на трибунах.
«Я не заслужила ничего», — хрипло сказала Флер, качая своей великолепной головой.
«Седрик Диггори, который также использовал заклинание Пузырчатой ;;Головы, первым вернулся со своим заложником, хотя он вернулся на одну минуту позже лимита времени в час». Громкие крики хаффлпаффцев в толпе; Гарри увидел, как Чжоу бросила на Седрика сияющий взгляд. «Поэтому мы присуждаем ему сорок семь очков».
Сердце Гарри упало. Если Седрик не уложился во временной лимит, то он, безусловно, уложился.
«Виктор Крам использовал неполную форму Трансфигурации, которая, тем не менее, оказалась эффективной, и вернулся со своим заложником вторым. Мы присуждаем ему сорок очков».
Каркаров хлопал особенно громко, выглядя очень высокомерно.
«Гарри Поттер с большим эффектом использовал жабросли», — продолжил Бэгмен. «Он вернулся последним и намного позже лимита времени в час. Однако, Mer Chieftaines сообщает нам, что мистер Поттер первым добрался до заложников, и что задержка в его возвращении была вызвана его решимостью вернуть всех заложников в безопасное место, а не только своих собственных».
Рон и Гермиона посмотрели на Гарри наполовину раздраженно, наполовину сочувственно.
«Большинство судей», и тут Бэгмен бросил на Каркарова очень неприятный взгляд, «считают, что это демонстрирует моральные устои и заслуживает полной оценки. Однако... оценка мистера Поттера составляет сорок пять баллов».
У Гарри подпрыгнул живот — теперь он делил первое место с Седриком. Рон и Гермиона, застигнутые врасплох, уставились на Гарри, затем рассмеялись и начали громко аплодировать вместе с остальной толпой.
“Вот так, Гарри!” Перекрикивая шум, крикнул Рон. “В конце концов, ты не был тупицей — ты проявил моральные принципы!”
Флер тоже очень громко хлопала, но Крам совсем не выглядел счастливым. Он попытался снова завязать разговор с Гермионой, но она была слишком занята подбадриванием Гарри, чтобы слушать.
«Третье и последнее задание будет выполнено в сумерках двадцать четвертого июня», — продолжил Бэгмен. «Чемпионы будут уведомлены о том, что произойдет, ровно за месяц. Спасибо всем за вашу поддержку чемпионов».
«Все кончено, — ошеломленно подумал Гарри, когда мадам Помфри начала отводить чемпионов и заложников обратно в замок, чтобы они переоделись в сухую одежду. . . все кончено, он справился. . . теперь ему не о чем беспокоиться до двадцать четвертого июня. . .
Поднимаясь по каменным ступеням обратно в замок, Гарри решил, что в следующий раз, когда он будет в Хогсмиде, он купит Добби по паре носков на каждый день года.


ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ
ВОЗВРАЩЕНИЕ БРОДЯГИ

Одной из лучших вещей в результате второго задания было то, что все очень хотели услышать подробности того, что произошло внизу в озере, а это означало, что Рон впервые разделил с Гарри всеобщее внимание. Гарри заметил, что версия событий Рона слегка менялась с каждым пересказом. Сначала он рассказал то, что казалось правдой; во всяком случае, это совпадало с историей Гермионы — Дамблдор погрузил всех заложников в заколдованный сон в кабинете профессора МакГонагалл, сначала заверив их, что они будут в полной безопасности и проснутся, когда снова окажутся над водой. Однако неделю спустя Рон рассказывал захватывающую историю о похищении, в которой он в одиночку боролся с пятьюдесятью тяжеловооруженными русалами, которым пришлось избивать его, чтобы заставить подчиниться, прежде чем связать.
«Но я спрятал палочку в рукаве», — заверил он Падму Патил, которая, казалось, стала гораздо более заинтересованной в Роне теперь, когда он привлекал столько внимания, и считала обязательным разговаривать с ним каждый раз, когда они проходили по коридорам. «Я мог бы забрать этих мери-идиотов в любое время, когда бы захотел».
«Что ты собирался делать, храпеть на них?» — язвительно сказала Гермиона. Люди так много дразнили ее, говоря, что она та, по которой больше всего будет скучать Виктор Крам, что она была в довольно раздражительном настроении.
Уши Рона покраснели, и после этого он вернулся к версии событий, произошедшей во сне.
Когда они вступили в март, погода стала суше, но жестокие ветры обдирали их руки и лица каждый раз, когда они выходили на территорию. Почта задерживалась, потому что сов постоянно сбивало с курса. Коричневая сова, которую Гарри послал Сириусу с датами выходных в Хогсмиде, появилась на завтраке в пятницу утром с половиной торчащих в другую сторону перьев; Гарри не успел оторвать ответ Сириуса, как она улетела, явно опасаясь, что ее снова вышлют на улицу.
Письмо Сириуса было почти таким же коротким, как и предыдущее.

Будь на стоянке в конце дороги из Хогсмида (мимо Дервиша и Банджеса) в два часа дня в субботу. Принеси столько еды, сколько сможешь.

«Он не вернулся в Хогсмид?» — недоверчиво спросил Рон.
«Похоже на то, не правда ли?» — сказала Гермиона.
«Я не могу ему поверить, — напряженно сказал Гарри, — если его поймают...»
«Но он же так далеко зашел, не так ли?» — сказал Рон. «И это место больше не кишит дементорами».
Гарри сложил письмо, размышляя. Если быть честным с самим собой, он действительно хотел снова увидеть Сириуса. Поэтому он подошел к последнему уроку дня — парному Зельеварению — чувствуя себя значительно более бодрым, чем обычно, спускаясь по ступенькам в подземелья.
Малфой, Крэбб и Гойл стояли, сбившись в кучку, за дверью класса вместе с группой слизеринок Панси Паркинсон. Все они смотрели на что-то, чего Гарри не мог видеть, и от души хихикали. Похожая на мопса мордочка Панси взволнованно выглядывала из-за широкой спины Гойла, когда Гарри, Рон и Гермиона приблизились.
- Вот и они, вот и они! - захихикала она, и кучка слизеринцев распалась. Гарри увидел, что у Панси в руках журнал "Ведьмин еженедельник". Движущаяся картинка на обложке изображала кудрявую ведьму, которая, широко улыбаясь, указывала волшебной палочкой на большой бисквитный торт.
«Ты можешь найти там что-нибудь интересное, Грейнджер!» — громко сказала Панси и бросила журнал в Гермиону, которая поймала его, выглядя испуганной. В этот момент дверь подземелья открылась, и Снейп поманил их всех внутрь.
Гермиона, Гарри и Рон направились к столу в задней части подземелья, как обычно. Как только Снейп повернулся к ним спиной, чтобы записать ингредиенты сегодняшнего зелья на доске, Гермиона торопливо порылась в журнале под столом. Наконец, на центральных страницах Гермиона нашла то, что искала. Гарри и Рон наклонились поближе. Цветная фотография Гарри озаглавила короткую статью под названием:

Тайная душевная боль Гарри Поттера

Мальчик, как никто другой, возможно, — и все же мальчик, страдающий от всех обычных мук подросткового возраста, пишет Рита Скитер. Лишенный любви после трагической гибели родителей, четырнадцатилетний Гарри Поттер думал, что нашел утешение в своей постоянной девушке в Хогвартсе, маглорожденной Гермионе Грейнджер. Он и не подозревал, что вскоре испытает еще один эмоциональный удар в жизни, и без того усеянной личными потерями.
Мисс Грейнджер, простая, но амбициозная девушка, похоже, имеет пристрастие к известным волшебникам, которое Гарри в одиночку не может удовлетворить. С момента прибытия в Хогвартс Виктора Крама, болгарского ловца и героя последнего Кубка мира по квиддичу, мисс Грейнджер играла с привязанностями обоих мальчиков. Крам, который открыто увлечен коварной мисс Грейнджер, уже пригласил ее навестить его в Болгарии на летние каникулы и настаивает, что он «никогда не чувствовал ничего подобного ни к одной другой девушке».
Однако, возможно, не сомнительное природное обаяние мисс Грейнджер привлекло внимание этих несчастных мальчиков.
«Она действительно уродлива, — говорит Панси Паркинсон, симпатичная и жизнерадостная студентка четвертого курса, — но она бы справилась с изготовлением любовного зелья, она довольно умная. Я думаю, именно так она это и делает».
Любовные зелья, конечно, запрещены в Хогвартсе, и, без сомнения, Альбус Дамблдор захочет расследовать эти заявления. Тем временем доброжелатели Гарри Поттера должны надеяться, что в следующий раз он отдаст свое сердце более достойному кандидату.

«Я же говорил!» — прошипел Рон Гермионе, когда она уставилась на статью. «Я же говорил тебе не злить Риту Скитер! Она выставила тебя какой-то — алой женщиной!»
Гермиона перестала смотреть с удивлением и фыркнула от смеха. «Алая женщина?» — повторила она, трясясь от сдерживаемого смеха, когда оглянулась на Рона.
«Так их называет моя мама», — пробормотал Рон, и его уши покраснели.
«Если это лучшее, на что способна Рита, то она теряет хватку», — сказала Гермиона, все еще хихикая, и бросила «Ведьмин еженедельник» на пустой стул рядом с собой. «Какая куча старого хлама».
Она оглянулась на слизеринцев, которые все пристально наблюдали за ней и Гарри через всю комнату, чтобы понять, расстроила ли их статья. Гермиона саркастически улыбнулась и помахала им рукой, и она, Гарри и Рон начали распаковывать ингредиенты, которые им понадобятся для их зелья, обостряющего остроумие.
«Но есть кое-что забавное», — сказала Гермиона десять минут спустя, держа пестик над миской со скарабеями. «Как Рита Скитер могла знать...?»
«Знала что?» — быстро спросил Рон. «Ты ведь не смешивала любовные зелья, правда?»
«Не будь идиотом», — огрызнулась Гермиона, снова принимаясь толочь своих жуков. «Нет, просто... как она узнала, что Виктор просил меня навестить его летом?»
Гермиона покраснела, говоря это, и решительно избегала взгляда Рона.
«Что?» — спросил Рон, с громким стуком уронив пестик.
— Он спросил меня сразу после того, как вытащил меня из озера, — пробормотала Гермиона. — После того, как он избавился от своей акульей головы. Мадам Помфри дала нам обоим одеяла, а потом он как бы оттащил меня от судей, чтобы они не услышали, и сказал, если я ничего не буду делать летом, хотела бы я...
«И что ты сказала?» — спросил Рон, который взял свой пестик и принялся растирать им ингредиенты на столе, в добрых шести дюймах от своей миски, потому что он смотрел на Гермиону.
«И он сказал, что никогда не испытывал таких чувств ни к кому другому», — продолжила Гермиона, покраснев так, что Гарри почти почувствовал исходящий от нее жар, — «но как Рита Скитер могла его услышать? Ее там не было... или была? Может, у нее есть мантия-невидимка; может, она пробралась на территорию, чтобы посмотреть второе задание...»
«И что ты сказала?» — повторил Рон, ударив пестиком по столу с такой силой, что он оставил вмятину на столе.
«Ну, я была слишком занята, проверяя, все ли в порядке у вас с Гарри, чтобы...»
«Хотя ваша светская жизнь, несомненно, увлекательна, мисс Грейнджер», — раздался ледяной голос прямо за ними, и все трое подпрыгнули, — «Я должен попросить вас не обсуждать это на моем уроке. Десять баллов с Гриффиндора».
Снейп скользнул к их столу, пока они разговаривали. Весь класс теперь оглядывался на них; Малфой воспользовался возможностью, чтобы через подземелье высветить Гарри «ПОТТЕР ВОНЯЕТ».
«А... и журналы под столом тоже читаете?» — добавил Снейп, схватив экземпляр «Ведьминого еженедельника». «Еще десять очков с Гриффиндора... о, ну конечно...» Черные глаза Снейпа сверкнули, когда он увидел статью Риты Скитер. «Поттер должен следить за своими газетными вырезками...»
Подземелье зазвенело от смеха слизеринцев, а неприятная улыбка скривила тонкие губы Снейпа. К ярости Гарри, он начал читать статью вслух.
«Тайная душевная боль Гарри Поттера»... дорогой, дорогой Поттер, что тебя сейчас беспокоит? «Мальчик, как никто другой, возможно...»
Гарри чувствовал, как горит его лицо. Снейп останавливался в конце каждого предложения, чтобы позволить слизеринцам от души посмеяться. Статья звучала в десять раз хуже, когда ее читал Снейп. Даже Гермиона теперь покраснела докрасна.
«... доброжелатели Гарри Поттера должны надеяться, что в следующий раз он отдаст свое сердце более достойному кандидату». Как трогательно, — усмехнулся Снейп, сворачивая журнал под продолжающиеся взрывы смеха слизеринцев. — Ну, я думаю, мне лучше развести вас троих, чтобы вы могли сосредоточиться на своих зельях, а не на своих запутанных любовных отношениях. Уизли, вы остаетесь здесь. Мисс Грейнджер, вон там, рядом с мисс Паркинсон. Поттер — тот стол перед моим столом. Двигайтесь. Сейчас же».
Разъяренный Гарри бросил ингредиенты и сумку в котел и потащил его к передней части подземелья к пустому столу. Снейп последовал за ним, сел за свой стол и наблюдал, как Гарри выгружает свой котел. Решив не смотреть на Снейпа, Гарри возобновил раздавливание своих жуков-скарабеев, представляя, что у каждого из них лицо Снейпа.
«Похоже, все это внимание прессы раздуло твою и без того немаленькую голову, Поттер», — тихо сказал Снейп, когда остальная часть класса снова успокоилась.
Гарри не ответил. Он знал, что Снейп пытается его спровоцировать; он уже делал это раньше. Несомненно, он надеялся на повод снять с Гриффиндора кругленькую сумму в пятьдесят очков до конца урока.
«Ты, возможно, воображаешь, что весь волшебный мир тобой впечатлён», — продолжал Снейп так тихо, что его никто не мог услышать (Гарри продолжал толочь своих жуков-скарабеев, хотя уже превратил их в очень мелкий порошок), «но мне всё равно, сколько раз твоя фотография появится в газетах. Для меня, Поттер, ты всего лишь противный мальчишка, который считает правила ниже своего достоинства».
Гарри высыпал толченых жуков в котел и начал резать имбирные корни. Его руки слегка дрожали от злости, но он не поднимал глаз, словно не мог слышать, что ему говорил Снейп.
«Поэтому я честно предупреждаю тебя, Поттер», — продолжил Снейп более мягким и опасным голосом, — «неважно, маленькая ты знаменитость или нет, — если я еще раз увижу, как ты вламываешься в мой кабинет...»
«Я и близко не был в вашем офисе!» — сердито сказал Гарри, забыв о своей притворной глухоте.
«Не лги мне», — прошипел Снейп, его бездонные черные глаза впились в Гарри. «Кожа бумсланга. Жабросли. Оба из моих личных запасов, и я знаю, кто их украл».
Гарри уставился на Снейпа, решив не моргать и не выглядеть виноватым. По правде говоря, он не крал у Снейпа ни одну из этих вещей. Гермиона забрала шкуру бумсланга на втором курсе — она им нужна была для Оборотного зелья — и хотя Снейп подозревал Гарри в то время, он так и не смог этого доказать. Добби, конечно, украл жабросли.
«Я не понимаю, о чем Вы говорите», — холодно солгал Гарри.
«Ты не спал в ту ночь, когда в мой кабинет вломились!» — прошипел Снейп. «Я знаю, Поттер! Грозный Глаз Грюм, возможно, и присоединился к твоему фан-клубу, но я не потерплю твоего поведения! Еще одна ночная прогулка в мой кабинет, Поттер, и ты заплатишь!»
«Ладно», — холодно сказал Гарри, возвращаясь к своим корням имбиря. «Я буду иметь это в виду, если когда-нибудь у меня появится желание пойти туда».
Глаза Снейпа сверкнули. Он засунул руку под черную мантию. На один дикий миг Гарри подумал, что Снейп собирается вытащить палочку и проклясть его — а затем он увидел, что Снейп вытащил маленькую хрустальную бутылочку с совершенно прозрачным зельем. Гарри уставился на нее.
«Знаешь, что это, Поттер?» — спросил Снейп, и его глаза снова опасно заблестели.
«Нет», — сказал Гарри, на этот раз с полной честностью.
«Это Veritaserum — Зелье правды, настолько сильное, что три капли заставят тебя выдать свои самые сокровенные тайны всему классу», — злобно сказал Снейп. «Использование этого зелья контролируется очень строгими правилами Министерства. Но если ты не будешь осторожен, то можешь обнаружить, что моя рука соскользнула», — он слегка потряс хрустальный флакон, — «прямо над твоим вечерним тыквенным соком. А потом, Поттер... тогда мы узнаем, был ты в моем кабинете или нет».
Гарри ничего не сказал. Он снова повернулся к корням имбиря, взял нож и снова принялся их резать. Ему совсем не нравился звук этого Зелья Правды, и он не исключал, что Снейп подсунет ему немного. Он подавил дрожь при мысли о том, что может вылиться из его рта, если Снейп это сделает... помимо того, что он навлечет неприятности на кучу людей — для начала на Гермиону и Добби — было еще много всего, что он скрывал... например, тот факт, что он общался с Сириусом... и — его внутренности содрогнулись от этой мысли — что он чувствовал к Чжоу... Он тоже высыпал в котел свои корни имбиря и задумался, не следует ли ему последовать примеру Грюма и начать пить только из личной фляжки.
В дверь темницы постучали.
Класс оглянулся, когда дверь открылась. Вошел профессор Каркаров. Все смотрели, как он идет к столу Снейпа. Он крутил пальцем вокруг своей бородки и выглядел взволнованным.
«Нам нужно поговорить», — резко сказал Каркаров, когда он дошел до Снейпа. Он казался настолько решительным, чтобы никто не услышал, что он говорит, что он едва открывал рот; это было похоже на то, как если бы он был довольно плохим чревовещателем. Гарри не сводил глаз со своих имбирных корней, внимательно прислушиваясь.
«Я поговорю с тобой после урока, Каркаров», — пробормотал Снейп, но Каркаров прервал его.
«Я хочу поговорить сейчас, пока ты не можешь ускользнуть, Северус. Ты избегаешь меня».
«После урока», — рявкнул Снейп.
Под предлогом того, что он держит мерный стакан, чтобы проверить, достаточно ли он вылил желчи броненосца, Гарри украдкой бросил на них обоих косой взгляд. Каркаров выглядел крайне обеспокоенным, а Снейп выглядел сердитым.
Каркаров вертелся за партой Снейпа до конца двойного урока. Казалось, он намеревался не дать Снейпу ускользнуть в конце урока. Желая услышать, что Каркаров хотел сказать, Гарри намеренно опрокинул свою бутылку с желчью броненосца за две минуты до звонка, что дало ему повод спрятаться за котлом и вытереть, пока остальная часть класса шумно двигалась к двери.
«Что такого срочного?» — услышал он шипение Снейпа на Каркарова.
«Это», — сказал Каркаров, и Гарри, выглянув из-за края котла, увидел, как Каркаров закатал левый рукав своей мантии и показал Снейпу что-то на внутренней стороне предплечья.
«Ну?» — сказал Каркаров, все еще прилагая все усилия, чтобы не шевелить губами. «Видишь? Никогда еще это не было так ясно, никогда с тех пор, как…»
«Убери это!» — прорычал Снейп, его черные глаза обшаривали класс.
«Но вы, должно быть, заметили...» — начал Каркаров взволнованным голосом.
«Мы можем поговорить позже, Каркаров!» — выплюнул Снейп. «Поттер! Что ты делаешь?»
«Прочищаю желчь броненосца, профессор», — невинно ответил Гарри, выпрямляясь и показывая Снейпу мокрую тряпку, которую он держал.
Каркаров развернулся на каблуках и вышел из подземелья. Он выглядел одновременно обеспокоенным и злым. Не желая оставаться наедине с исключительно разгневанным Снейпом, Гарри бросил свои книги и ингредиенты обратно в сумку и помчался на максимальной скорости, чтобы рассказать Рону и Гермионе, чему он только что стал свидетелем.
Они покинули замок в полдень следующего дня и обнаружили, что слабое серебристое солнце светит на землю. Погода была мягче, чем когда-либо в течение всего года, и к тому времени, как они прибыли в Хогсмид, все трое сняли плащи и накинули их на плечи. Еда, которую Сириус велел им принести, была в сумке Гарри; они стащили дюжину куриных ножек, буханку хлеба и флягу тыквенного сока с обеденного стола.
Они отправились в Gladrags Wizardwear, чтобы купить подарок для Добби, где весело провели время, выбирая самые яркие носки, которые только смогли найти, включая пару с узором из сверкающих золотых и серебряных звезд, и еще одну, которая громко кричала, когда становилась слишком вонючей. Затем, в половине второго, они направились по Хай-стрит, мимо Дервиша и Банджеса, и вышли к краю деревни.
Гарри никогда раньше не бывал в этом направлении. Извилистая тропа вела их в дикую местность вокруг Хогсмида. Здесь было меньше коттеджей, а их сады были больше; они шли к подножию горы, в тени которой лежал Хогсмид. Затем они повернули за угол и увидели перелаз в конце тропы. Их ждала, положив передние лапы на самую верхнюю перекладину, очень большая, лохматая черная собака, которая несла в зубах какие-то газеты и выглядела очень знакомо...
Черная собака с нетерпением обнюхала сумку Гарри, вильнула хвостом, затем повернулась и побежала прочь от них через заросший кустарником участок земли, который поднимался к скалистому подножию горы. Гарри, Рон и Гермиона перелезли через перелаз и последовали за ней.
Сириус привел их к самому подножию горы, где земля была покрыта валунами и камнями. Ему было легко, с его четырьмя лапами, но Гарри, Рон и Гермиона вскоре выдохлись. Они последовали за Сириусом выше, на саму гору. Почти полчаса они поднимались по крутой, извилистой и каменистой тропе, следуя за виляющим хвостом Сириуса, потея на солнце, лямки сумки Гарри врезались ему в плечи.
Затем, наконец, Сириус исчез из виду, и когда они достигли места, где он исчез, то увидели узкую трещину в скале. Они протиснулись в нее и оказались в прохладной, тускло освещенной пещере. В конце ее, привязанный одним конем своей веревки вокруг большого камня, был гиппогриф Клювокрыл. Наполовину серая лошадь, наполовину гигантский орел, свирепый оранжевый глаз Клювокрыла сверкнул при виде их. Все трое низко поклонились ему, и, повелительно посмотрев на них мгновение, Клювокрыл согнул свои чешуйчатые передние колени и позволил Гермионе броситься вперед и погладить его пернатую шею. Гарри, однако, смотрел на черную собаку, которая только что превратилась в его крестного отца.
Сириус был одет в рваные серые одежды; те же самые, которые он носил, когда покинул Азкабан. Его черные волосы были длиннее, чем когда он появился в огне, и они были неопрятными и спутанными снова. Он выглядел очень худым.
«Цыпленок!» — хрипло сказал он, вынув изо рта старые номера «Ежедневного пророка» и бросив их на пол пещеры.
Гарри открыл сумку и протянул ему сверток с куриными ножками и хлебом.
«Спасибо», — сказал Сириус, открывая его, хватая ножку, садясь на пол пещеры и отрывая зубами большой кусок. «Я в основном питаюсь крысами. Не могу украсть слишком много еды из Хогсмида; я привлеку к себе внимание».
Он ухмыльнулся Гарри, но тот неохотно улыбнулся в ответ.
«Что ты здесь делаешь, Сириус?» — спросил он.
«Выполняю свой долг крестного отца», — сказал Сириус, грызя куриную кость очень по-собачьи. «Не беспокойся об этом, я притворяюсь милым бродягой».
Он все еще ухмылялся, но, увидев беспокойство на лице Гарри, сказал более серьезно: «Я хочу быть на месте. Твое последнее письмо... ну, скажем так, все становится подозрительнее. Я краду бумагу каждый раз, когда кто-то ее выбрасывает, и, судя по всему, я не единственный, кто начинает беспокоиться».
Он кивнул на пожелтевшие «Ежедневные пророки» на полу пещеры, и Рон поднял их и развернул. Гарри, однако, продолжал смотреть на Сириуса.
«А что, если они тебя поймают? А что, если тебя увидят?»
«Вы трое и Дамблдор — единственные здесь, кто знает, что я анимаг», — сказал Сириус, пожимая плечами и продолжая поглощать куриную ножку.
Рон подтолкнул Гарри и передал ему «Ежедневные пророки». Их было два: первый имел заголовок «Загадочная болезнь Бартемиуса Крауча», второй — «Ведьма из Министерства все еще отсутствует — теперь министр магии лично замешан».
Гарри просмотрел историю о Крауче. В глаза бросились фразы: не появлялся на публике с ноября... дом выглядит заброшенным... Больница магических болезней и травм Св. Мунго отказывается от комментариев... Министерство отказывается подтверждать слухи о критическом состоянии...
«Они говорят так, будто он умирает», — медленно сказал Гарри. «Но он не может быть настолько болен, если ему удалось сюда добраться...»
«Личный помощник моего брата Крауча, — сообщил Рон Сириусу. — Он говорит, что Крауч страдает от переутомления».
«Заметьте, он выглядел больным, в последний раз, когда я видел его вблизи», — медленно произнес Гарри, продолжая читать рассказ. «В ту ночь, когда мое имя вырвалось из кубка...»
«Получает возмездие за то, что уволил Винки, не так ли?» — сказала Гермиона, и голос ее стал резким. Она гладила Клювокрыла, который грыз куриные кости Сириуса. «Спорим, он сейчас жалеет, что сделал это — спорим, он чувствует разницу теперь, когда ее нет рядом, чтобы присматривать за ним».
«Гермиона помешана на домовых эльфах», — пробормотал Рон Сириусу, бросив на Гермиону мрачный взгляд. Сириус, однако, выглядел заинтересованным.
«Крауч уволил своего домового эльфа?»
«Да, на чемпионате мира по квиддичу», — сказал Гарри и пустился в рассказ о появлении Темной метки, о том, как Винки была найдена с палочкой Гарри в руке, и о ярости мистера Крауча. Когда Гарри закончил, Сириус снова был на ногах и начал расхаживать взад и вперед по пещере.
«Позвольте мне прояснить ситуацию», — сказал он через некоторое время, размахивая свежей куриной ножкой. «Вы впервые увидели эльфа в верхней ложе. Она же приберегала для Крауча место, верно?»
«Верно», — одновременно сказали Гарри, Рон и Гермиона.
«Но Крауч не явился на матч?»
«Нет», — сказал Гарри. «Я думаю, он сказал, что был слишком занят».
Сириус молча расхаживал по пещере. Затем он спросил: “Гарри, ты проверил, нет ли в карманах волшебной палочки после того, как покинул Верхнюю ложу?”
«Эм...» Гарри задумался. «Нет», — наконец сказал он. «Мне не нужно было использовать его, пока мы не попали в лес. А потом я сунул руку в карман, и все, что там было, — это мои омниокуляры». Он уставился на Сириуса. «Ты хочешь сказать, что тот, кто наколдовал Метку, украл мою палочку из Верхней ложи?»
«Это возможно», — сказал Сириус.
«Винки не крала эту палочку!» — настаивала Гермиона.
«Эльф был не единственным в той ложе», — сказал Сириус, нахмурившись и продолжая шагать. «Кто еще сидел позади тебя?»
«Куча народу», — сказал Гарри. «Некоторые болгарские министры... Корнелиус Фадж... Малфои...»
«Малфои!» — вдруг сказал Рон так громко, что его голос разнесся по всей пещере, и Клювокрыл нервно замотал головой. «Держу пари, это был Люциус Малфой!»
—А кто еще там сидел? — спросил Сириус.
—Больше никого, — ответит Гарри.
«Да, был, был Людо Бэгмен», — напомнила ему Гермиона.
"Ах, да . . ."
«Я ничего не знаю о Бэгмене, кроме того, что он был загонщиком в Wimbourne Wasps», — сказал Сириус, продолжая расхаживать. «Какой он?»
«Он в порядке», — сказал Гарри. «Он все время предлагает мне помочь с Турниром Трех Волшебников».
—Неужели? — Сириус нахмурился еще больше. — Это ему еще зачем?
«Говорит, что я ему нравлюсь», — сказал Гарри.
«Хм», — сказал Сириус, задумавшись.
«Мы видели его в лесу как раз перед тем, как появилась Темная метка», — сказала Гермиона Сириусу. «Помните?» — обратилась она к Гарри и Рону.
«Да, но он не остался в лесу, не так ли?» — сказал Рон. «Как только мы рассказали ему о беспорядках, он отправился в лагерь».
«Откуда ты знаешь?» — парировала Гермиона. «Откуда ты знаешь, куда он трансгрессировал?»
«Да ладно», — недоверчиво сказал Рон. «Ты хочешь сказать, что Людо Бэгмен наколдовал Тёмную Метку?»
«Это скорее он, чем Винки», — упрямо заявила Гермиона.
«Я же говорил тебе», — сказал Рон, многозначительно глядя на Сириуса, «я же говорил тебе, что она помешана на доме...»
Но Сириус поднял руку, заставляя Рона замолчать.
«Что сделал Крауч, когда была создана Темная Метка и эльф был обнаружен с палочкой Гарри?»
«Пошел посмотреть в кустах», — сказал Гарри, — «но там больше никого не было».
«Конечно», — пробормотал Сириус, расхаживая взад и вперед, — «конечно, он хотел бы повесить это на кого угодно, только не на своего эльфа... а потом он ее уволил?»
«Да», — сказала Гермиона пылким голосом, — «он выгнал ее только потому, что она не осталась в своей палатке и позволила себя растоптать...»
«Гермиона, перестань ты возиться с эльфом!» — сказал Рон.
Сириус покачал головой и сказал: «Она знает Крауча лучше, чем ты, Рон. Если хочешь узнать, что из себя представляет человек, посмотри, как он обращается с подчиненными, а не с равными».
Он провел рукой по небритому лицу, очевидно, напряженно размышляя.
«Все эти отсутствия Барти Крауча... он прилагает все усилия, чтобы его домовой эльф сохранил ему место на чемпионате мира по квиддичу, но не удосуживается появиться и посмотреть. Он очень усердно работает над восстановлением Турнира Трех Волшебников, а потом перестает приходить и на него... Это не похоже на Крауча. Если он когда-либо брал выходной из-за болезни, я съем Клювокрыла».
«Значит, ты знаешь Крауча?» — спросил Гарри.
Лицо Сириуса потемнело. Он вдруг стал выглядеть таким же угрожающим, как в ту ночь, когда Гарри впервые встретил его, в ту ночь, когда Гарри все еще считал Сириуса убийцей.
«О, я прекрасно знаю Крауча», — тихо сказал он. «Это он отдал приказ отправить меня в Азкабан — без суда».
«Что?» — одновременно спросили Рон и Гермиона.
«Ты шутишь!» — сказал Гарри.
«Нет, не я», — сказал Сириус, откусывая еще один большой кусок курицы. «Крауч раньше был главой Департамента магического правопорядка, вы не знали?»
Гарри, Рон и Гермиона покачали головами.
— Его прочили на место Министра волшебства. Барти Крауч сильный волшебник, ему почти нет равных в волшебстве — и в жажде власти. Нет, Волан-де-Морта он не поддерживал, — поспешил сказать Сириус, заметив выражение лица Гарри. — Барти Крауч всегда был про­тив черной магии. Но тогда многие были против, а на самом деле... да нет, вам не понять... вы еще слишком мо­лоды...
— То же и отец говорил на Кубке мира, — заметил Рон, и в его голосе слышалась нотка раздражения. — Вы рас­сказывайте, мы поймем.
На худом лице Сириуса мелькнула усмешка.
«Хорошо, я попробую тебя...» Он прошел один раз по пещере, вернулся обратно и сказал: «Представь, что Волан-де-Морт теперь могущественен. Ты не знаешь, кто его сторонники, ты не знаешь, кто работает на него, а кто нет; ты знаешь, что он может контролировать людей так, что они делают ужасные вещи, не имея возможности остановиться. Ты боишься за себя, свою семью и друзей. Каждую неделю приходят новости о новых смертях, новых исчезновениях, новых пытках... Министерство магии в смятении, они не знают, что делать, они пытаются скрыть все от магглов, но тем временем магглы тоже умирают. Ужас повсюду... паника... смятение... так было раньше.
«Ну, такие времена выявляют лучшее в некоторых людях и худшее в других. Принципы Крауча, возможно, были хороши поначалу — я не знаю. Он быстро поднялся по службе в Министерстве и начал отдавать приказы о применении очень суровых мер против сторонников Волан-де-Морта. Мракоборцам были даны новые полномочия — например, полномочия убивать, а не захватывать. И я был не единственным, кого без суда и следствия передали дементорам. Крауч боролся с насилием насилием и санкционировал использование Непростительных проклятий против подозреваемых. Я бы сказал, что он стал таким же безжалостным и жестоким, как и многие на Темной стороне. У него были свои сторонники, заметьте — многие считали, что он делает все правильно, и было много ведьм и волшебников, которые требовали, чтобы он занял пост министра магии. Когда Волан-де-Морт исчез, казалось, что Крауч вот-вот займет высшую должность. Но потом произошло нечто довольно неудачное...» Сириус мрачно улыбнулся. «Собственный сын Крауча был пойман с группой Пожирателей Смерти, которым удалось выбраться из Азкабана. По-видимому, они пытались найти Волан-де-Морта и вернуть ему власть».
«Сына Крауча поймали?» — ахнула Гермиона.
«Ага», — сказал Сириус, бросая свою куриную кость Клювокрылу, бросаясь обратно на землю рядом с буханкой хлеба и разрывая ее пополам. «Неприятный маленький шок для старого Барти, я полагаю. Следовало бы проводить больше времени дома с семьей, не так ли? Следовало бы иногда уходить из офиса пораньше... узнать своего собственного сына».
Он начал с жадностью поглощать большие куски хлеба.
«Его сын был Пожирателем Смерти?» — спросил Гарри.
«Понятия не имею», — сказал Сириус, все еще набивая себе рот хлебом. «Я сам был в Азкабане, когда его привезли. Это в основном то, что я узнал, когда вышел. Мальчика определенно поймали в компании людей, которые, я готов поспорить, были Пожирателями Смерти — но он мог оказаться не в том месте и не в то время, как и домовой эльф».
«Крауч пытался освободить своего сына?» — прошептала Гермиона.
Сириус издал смешок, больше похожий на лай.
«Крауч отпустил своего сына? Я думал, ты его знаешь, Гермиона! Все, что могло запятнать его репутацию, должно было исчезнуть; он посвятил всю свою жизнь тому, чтобы стать министром магии. Ты видела, как он уволил преданную домовую эльфийку, потому что она снова связала его с Темной меткой — разве это не говорит тебе, какой он? Отцовская привязанность Крауча простиралась достаточно далеко, чтобы устроить своему сыну испытание, и, судя по всему, это было не более чем предлогом для Крауча показать, как сильно он ненавидит мальчика... а затем он отправил его прямиком в Азкабан».
«Он отдал своего сына дементорам?» — тихо спросил Гарри.
«Верно», — сказал Сириус, и теперь он не выглядел ничуть не удивленным. «Я видел, как дементоры привели его, наблюдал за ними через решетку в двери моей камеры. Ему было не больше девятнадцати. Они отвели его в камеру рядом с моей. К ночи он уже кричал, зовя свою мать. Но через несколько дней он затих... они все затихли в конце концов... за исключением тех случаев, когда они кричали во сне...»
На мгновение оцепенение в глазах Сириуса стало еще более выраженным, как будто за ним закрылись ставни.
«Значит, он все еще в Азкабане?» — спросил Гарри.
«Нет», — тупо сказал Сириус. «Нет, его там больше нет. Он умер примерно через год после того, как его привезли».
«Он умер?»
«Он был не единственным», — горько сказал Сириус. «Большинство сходят там с ума, и многие в конце концов перестают есть. Они теряют волю к жизни. Всегда можно было сказать, когда приближается смерть, потому что дементоры чувствовали это, они волновались. Этот мальчик выглядел довольно болезненным, когда прибыл. Крауч был важным членом Министерства, ему и его жене разрешили посетить смертное ложе. Это был последний раз, когда я видел Барти Крауча, наполовину несущего свою жену мимо моей камеры. Она сама, по-видимому, умерла вскоре после этого. Горе. Иссякло, как и мальчик. Крауч так и не пришел за телом сына. Дементоры похоронили его за пределами крепости; я видел, как они это делали».
Сириус отбросил хлеб, который только что поднес ко рту, и вместо этого взял флягу с тыквенным соком и осушил ее.
«Итак, старый Крауч потерял все, как раз когда он думал, что он сделал это», — продолжил он, вытирая рот тыльной стороной ладони. «Один момент — герой, готовый стать министром магии... в следующий — его сын мертв, его жена мертва, имя семьи обесчещено, и, как я слышал с тех пор, как я сбежал, большой спад популярности. После смерти мальчика люди стали немного сочувствовать сыну и начали спрашивать, как славный молодой парень из хорошей семьи мог так сильно сбиться с пути. Вывод был таков, что его отец никогда не заботился о нем. Так что Корнелиус Фадж получил высшую должность, а Крауча переместили в Департамент международного магического сотрудничества».
Наступило долгое молчание. Гарри думал о том, как выпучились глаза Крауча, когда он посмотрел на своего непослушного домового эльфа в лесу на чемпионате мира по квиддичу. Вот почему Крауч так остро отреагировал на то, что Винки нашли под Темной меткой. Это вызвало воспоминания о его сыне, о старом скандале и о его падении в Министерстве.
«Грюм говорит, что Крауч одержим идеей поимки темных магов», — сказал Гарри Сириусу.
«Да, я слышал, что это стало для него чем-то вроде мании», — сказал Сириус, кивая. «Если вы спросите меня, он все еще думает, что сможет вернуть былую популярность, поймав еще одного Пожирателя смерти».
«И он пробрался сюда, чтобы обыскать кабинет Снейпа!» — торжествующе сказал Рон, глядя на Гермиону.
«Да, и это вообще не имеет смысла», — сказал Сириус.
«Да, это так!» — взволнованно сказал Рон, но Сириус покачал головой.
"Слушай, если Крауч хочет расследовать дело Снейпа, почему он не приезжает судить турнир? Это был бы идеальный повод регулярно наведываться в Хогвартс и присматривать за ним".
«Значит, ты думаешь, что Снейп что-то замышляет?» — спросил Гарри, но Гермиона его перебила.
«Послушайте, мне все равно, что вы говорите, Дамблдор доверяет Снейпу...»
«О, перестань, Гермиона», — нетерпеливо сказал Рон. «Я знаю, что Дамблдор гениален и все такое, но это не значит, что действительно умный Темный волшебник не смог бы его обмануть...»
«Почему же тогда Снейп спас жизнь Гарри на первом курсе? Почему он просто не дал ему умереть?»
«Не знаю — может, он думал, что Дамблдор его выгонит...»
«Что ты думаешь, Сириус?» — громко сказал Гарри, и Рон с Гермионой прекратили препираться, чтобы послушать.
«Я думаю, они оба правы», — сказал Сириус, задумчиво глядя на Рона и Гермиону. «С тех пор, как я узнал, что Снейп преподает здесь, я задавался вопросом, почему Дамблдор нанял его. Снейп всегда был очарован Темными Искусствами, он был известен этим в школе. Скользкий, маслянистый, с сальными волосами ребенок, он был», — добавил Сириус, и Гарри с Роном ухмыльнулись друг другу. «Снейп знал больше проклятий, когда пришел в школу, чем половина детей на седьмом курсе, и он был частью банды слизеринцев, которые почти все оказались Пожирателями Смерти».
Сириус поднял пальцы и начал перечислять имена.
«Розье и Уилкс — их обоих убили мракоборцы за год до падения Волан-де-Морта. Лестрейнджи — они супружеская пара — они в Азкабане. Эйвери — насколько я слышал, он выпутался из неприятностей, сказав, что действовал под проклятием Империус — он все еще на свободе. Но, насколько мне известно, Снейпа даже никогда не обвиняли в том, что он Пожиратель смерти — не то чтобы это много значило. Многих из них так и не поймали. И Снейп, безусловно, достаточно умен и хитер, чтобы не влипать в неприятности».
«Снейп довольно хорошо знает Каркарова, но он хочет сохранить это в тайне», — сказал Рон.
«Да, ты бы видел лицо Снейпа, когда Каркаров вчера появился на зельях!» — быстро сказал Гарри. «Каркаров хотел поговорить со Снейпом, он сказал, что Снейп избегает его. Каркаров выглядел очень обеспокоенным. Он показал Снейпу что-то на своей руке, но я не смог разглядеть, что именно».
«Он показал Снейпу что-то на своей руке?» — спросил Сириус, выглядя откровенно сбитым с толку. Он рассеянно провел пальцами по своим грязным волосам, затем снова пожал плечами. «Ну, я понятия не имею, о чем это... но если Каркаров действительно обеспокоен и пойдет к Снейпу за ответами...»
Сириус уставился на стену пещеры, затем поморщился от разочарования.
«Дамблдор по-прежнему доверяет Снейпу, и я знаю, что Дамблдор доверяет ему, в то время как многие другие люди не доверяют ему, но я просто не могу себе представить, чтобы он позволил Снейпу преподавать в Хогвартсе, если бы тот когда-либо работал на Волан-де-Морта».
«Почему же тогда Грюм и Крауч так стремятся попасть в кабинет Снейпа?» — упрямо спросил Рон.
— Ну, — медленно проговорил Сириус, — я бы не стал исключать, что Грозный Глаз обыскал кабинеты всех учителей, когда приехал в Хогвартс. Он серьезно относится к своей защите от темных искусств, Грюм. Я не уверен, что он вообще кому-либо доверяет, и после того, что он видел, это неудивительно. Но я скажу одно за Грюма: он никогда не убивал, если мог себе это позволить. Всегда приводил людей живыми, когда это было возможно. Он был крут, но никогда не опускался до уровня Пожирателей смерти. А вот Крауч... он другое дело... он действительно болен? Если да, то зачем он притащился в кабинет Снейпа? А если нет... чем он там занимается? Что он делал на чемпионате мира, что было настолько важно, что он не появился в верхней ложе? Что он делал, когда должен был судить турнир?
Сириус замолчал, все еще глядя на стену пещеры. Клювокрыл шарил по каменистому полу, выискивая кости, которые он мог пропустить. Наконец Сириус поднял глаза на Рона.
«Вы говорите, что ваш брат — личный помощник Крауча? Есть ли у вас шанс спросить его, видел ли он Крауча в последнее время?»
«Я могу попробовать», — с сомнением сказал Рон. «Лучше не делать вид, что я считаю, будто Крауч замышляет что-то неладное. Перси любит Крауча».
«И ты можешь попытаться выяснить, есть ли у них какие-нибудь зацепки по Берте Джоркинс, пока ты этим занимаешься», — сказал Сириус, указывая на второй экземпляр «Ежедневного пророка».
«Бэгмен сказал мне, что они этого не сделали», — сказал Гарри.
«Да, его цитируют в статье», — сказал Сириус, кивнув на газету. «Бушующий о том, какая плохая память у Берты. Ну, может, она и изменилась с тех пор, как я ее знал, но та Берта, которую я знал, совсем не была забывчивой — совсем наоборот. Она была немного туповатой, но у нее была отличная память на сплетни. Это доставляло ей массу неприятностей; она никогда не знала, когда нужно держать рот закрытым. Я вижу, что она была обузой в Министерстве магии... может, поэтому Бэгмен так долго не удосужился ее поискать...»
Сириус тяжело вздохнул и потер затененные глаза.
«Который час?»
Гарри посмотрел на часы и вспомнил, что они не работают, так как провели больше часа в озере.
«Сейчас половина четвертого», — сказала Гермиона.
«Тебе лучше вернуться в школу», — сказал Сириус, вставая. «Теперь послушай...» Он особенно пристально посмотрел на Гарри. «Я не хочу, чтобы вы тайком уходили из школы, чтобы увидеть меня, ясно? Просто присылайте мне записки. Я все еще хочу слышать обо всем странном. Но ты не должен покидать Хогвартс без разрешения; это будет идеальная возможность для кого-то напасть на тебя».
«Пока что никто не пытался напасть на меня, кроме дракона и пары гриндилоу», — сказал Гарри, но Сириус нахмурился.
«Мне все равно... Я снова вздохну свободно, когда этот турнир закончится, а это произойдет не раньше июня. И не забывайте, если вы говорите обо мне между собой, зовите меня Снаффлс, ладно?»
Он вручил Гарри пустую салфетку и флягу и пошел похлопать Бакбика по плечу на прощание. «Я пройдусь с тобой до края деревни», — сказал Сириус, — «посмотрю, смогу ли я раздобыть еще одну газету».
Он превратился в большого черного пса, прежде чем они покинули пещеру, и они пошли обратно вниз по склону горы вместе с ним, через усыпанную валунами землю и обратно к перелазу. Здесь он позволил каждому из них погладить себя по голове, прежде чем повернуться и пуститься бегом по окраине деревни. Гарри, Рон и Гермиона вернулись в Хогсмид и поднялись к Хогвартсу.
«Интересно, знает ли Перси все эти вещи о Крауче?» — сказал Рон, когда они шли по дороге к замку. «Но, может быть, ему все равно... это, вероятно, заставило бы его восхищаться Краучем еще больше. Да, Перси любит правила. Он бы просто сказал, что Крауч отказывается нарушать их ради собственного сына».
«Перси никогда бы не бросил никого из своей семьи дементорам», — строго сказала Гермиона.
«Не знаю», — сказал Рон. «Если бы он думал, что мы стоим на пути его карьеры... Перси очень амбициозен, ты же знаешь...»
Они поднялись по каменным ступеням в вестибюль, откуда из Большого зала до них доносились восхитительные запахи ужина.
«Бедный старый Снаффлс», — сказал Рон, глубоко дыша. «Он, должно быть, действительно любит тебя, Гарри... Представь, каково это — жить за счет крыс».


ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ
БЕЗУМИЕ МИСТЕРА КРАУЧА

Гарри, Рон и Гермиона поднялись в совятню после завтрака в воскресенье, чтобы отправить письмо Перси, спрашивая, как и предложил Сириус, видел ли он мистера Крауча в последнее время. Они использовали Хедвиг, потому что прошло так много времени с тех пор, как она работала. Когда они увидели, как она скрылась из виду через окно совятни, они спустились на кухню, чтобы отдать Добби новые носки.
Домашние эльфы встретили их очень радушно, кланялись, приседали и снова суетились, готовя чай. Добби был в восторге от своего подарка.
«Гарри Поттер слишком добр к Добби!» — пропищал он, вытирая крупные слезы из своих огромных глаз.
«Ты спас мне жизнь с помощью этих жаброслей, Добби, ты действительно это сделал», — сказал Гарри.
«У вас больше не будет таких эклеров, да?» — спросил Рон, оглядываясь на сияющих и кланяющихся домовых эльфов.
“Ты только что позавтракал!” - раздраженно сказала Гермиона, но к ним уже приближалось огромное серебряное блюдо с эклерами, поддерживаемое четырьмя эльфами.
«Нам нужно что-нибудь отправить Снаффлсу», — пробормотал Гарри.
“Хорошая идея”, - сказал Рон. “Дайте Свинке какое-нибудь занятие". Не могли бы вы дать нам немного дополнительной еды, а?” - обратился он к окружающим эльфам, и они радостно поклонились и поспешили за добавкой.
«Добби, где Винки?» — спросила Гермиона, оглядываясь по сторонам.
«Винки там, у огня, мисс», — тихо сказал Добби, слегка опустив уши.
«О, боже», — сказала Гермиона, заметив Винки.
Гарри тоже посмотрел на камин. Винки сидела на том же табурете, что и в прошлый раз, но она позволила себе стать настолько грязной, что ее не сразу можно было отличить от почерневшего от дыма кирпича позади нее. Ее одежда была рваной и нестиранной. Она сжимала бутылку сливочного пива и слегка покачивалась на табурете, глядя в огонь. Пока они смотрели на нее, она громко икнула.
«Винки теперь выпивает по шесть бутылок в день», — прошептал Добби Гарри.
«Ну, эта штука не крепкая», — сказал Гарри.
Но Добби покачал головой. «Это слишком сильно для домашнего эльфа, сэр», — сказал он.
Винки снова икнула. Эльфы, которые принесли эклеры, бросили на нее неодобрительные взгляды, возвращаясь к работе.
«Винки тоскует, Гарри Поттер», — грустно прошептал Добби. «Винки хочет домой. Винки все еще думает, что мистер Крауч — ее хозяин, сэр, и никакие слова Добби не убедят ее, что теперь ее хозяин — профессор Дамблдор».
«Эй, Винки», — сказал Гарри, охваченный внезапным вдохновением, подойдя к ней и наклонившись, «ты не знаешь, что задумал мистер Крауч, не так ли? Потому что он перестал появляться в качестве судьи на Турнире Трех Волшебников».
Глаза Винки блеснули. Ее огромные зрачки сфокусировались на Гарри. Она снова слегка покачнулась, а затем спросила: “М—Мастер перестал — (икнула) — приходить?”
«Да», — сказал Гарри, — «мы не видели его с первого задания. Ежедневный пророк пишет, что он болен».
Винки еще немного покачнулась, размыто глядя на Гарри.
«Мастер — ик — болен?»
Ее нижняя губа начала дрожать.
«Но мы не уверены, правда ли это», — быстро сказала Гермиона.
«Хозяин нуждается в своей — ик — Винки!» — захныкала эльфийка. «Хозяин не может — ик — справиться — ик — сам...»
«Другие люди умудряются делать свою домашнюю работу, знаешь ли, Винки», — строго сказала Гермиона.
«Винки — ик — не только — ик — делает домашнюю работу для мистера Крауча!» — возмущенно пискнула Винки, раскачиваясь сильнее, чем когда-либо, и проливая сливочное пиво на свою и без того сильно испачканную блузку. «Хозяин — ик — доверяет Винки — ик — самое важное — ик — самое секретное...»
«Что?» — спросил Гарри.
Но Винки очень сильно покачала головой, пролив на себя еще больше сливочного пива.
— Винки хранит — ик - секреты своего хозяина, - возмущенно сказала она, тяжело покачиваясь и хмуро глядя на Гарри, скосив глаза. — Ты — ик - суешь- свой- нос в чужие дела.
«Винки не должна так разговаривать с Гарри Поттером!» — сердито сказал Добби. «Гарри Поттер храбрый и благородный, а Гарри Поттер не любопытный!»
«Он сует нос — ик — в личные и секретные дела моего хозяина — ик — ик — Винки хороший домовой эльф — ик — Винки хранит молчание — ик — люди пытаются — ик — подглядывать и совать нос — ик —»
Веки Винки опустились, и внезапно, без предупреждения, она соскользнула со стула к камину, громко захрапев. Пустая бутылка из-под сливочного пива покатилась по выложенному каменными плитами полу. С полдюжины домашних эльфов поспешили к ней с недовольным видом. Один из них взял бутылку; остальные накрыли Винки большой клетчатой скатертью и аккуратно подоткнули концы, скрыв ее из виду.
«Нам жаль, что вам пришлось это увидеть, сэры и мисс!» — пропищал стоящий рядом эльф, качая головой и выглядя очень пристыженным. «Мы надеемся, что вы не будете судить нас всех по Винки, сэры и мисс!»
«Она несчастлива!» — раздраженно сказала Гермиона. «Почему бы тебе не попытаться подбодрить ее, вместо того чтобы прикрывать ее?»
«Прошу прощения, мисс», — сказал домовой эльф, снова низко поклонившись, — «но домовой эльф не имеет права быть несчастным, когда есть работа, которую нужно выполнить, и хозяева, которым нужно служить».
«О, ради всего святого!» — воскликнула Гермиона. «Послушайте меня, все вы! У вас столько же прав, как и у волшебников, быть несчастными! У вас есть право на зарплату, отпуск и приличную одежду, вы не обязаны делать все, что вам говорят — посмотрите на Добби!»
«Мисс, пожалуйста, не вмешивайте Добби в это», — пробормотал Добби, выглядя испуганным. Радостные улыбки исчезли с лиц домовых эльфов на кухне. Они вдруг стали смотреть на Гермиону так, словно она была сумасшедшей и опасной.
“У нас есть для тебя запасная еда!” - пропищал эльф, стоявший рядом с Гарри, и сунул ему в руки большой окорок, дюжину пирожных и немного фруктов. ”До свидания!"
Домовые эльфы столпились вокруг Гарри, Рона и Гермионы и начали выталкивать их из кухни, множество маленьких рук подталкивали их под поясницу.
«Спасибо за носки, Гарри Поттер!» — жалобно крикнул Добби от очага, где он стоял рядом с комковатой скатертью, которой была Винки.
«Ты ведь не могла держать рот закрытым, Гермиона?» — сердито сказал Рон, когда кухонная дверь захлопнулась за ними. «Они не захотят, чтобы мы сейчас к ним приходили! Мы могли бы попытаться вытянуть из Винки побольше информации о Крауче!»
«О, как будто тебя это волнует!» — усмехнулась Гермиона. «Тебе нравится приходить сюда только ради еды!»
После этого день выдался каким-то раздражительным. Гарри так устал от того, как Рон и Гермиона подкалывали друг друга из-за домашнего задания в общей комнате, что в тот вечер он сам отнес еду Сириуса в совятню.
Пигвиджон был слишком мал, чтобы в одиночку нести целый окорок на гору, поэтому Гарри также заручился помощью двух школьных сов. Когда они отправились в сумерки, выглядя крайне странно, неся большой пакет между собой, Гарри облокотился на подоконник, глядя на территорию, на темные, шелестящие верхушки деревьев Запретного леса и колышущиеся паруса корабля Дурмстранга. Филин пролетел сквозь клубы дыма, поднимающиеся из трубы Хагрида; он взмыл к замку, обогнул совятню и скрылся из виду. Посмотрев вниз, Гарри увидел, как Хагрид энергично копает перед своей хижиной. Гарри задался вопросом, что он делает; похоже, он создавал новую грядку овощей. Пока он наблюдал, мадам Максим вышла из кареты Шармбатона и подошла к Хагриду. Казалось, она пыталась завязать с ним разговор. Хагрид оперся на свою лопату, но, похоже, не горел желанием продолжать разговор, поскольку вскоре к карете вернулась мадам Максим.
Не желая возвращаться в Гриффиндорскую башню и слушать, как Рон и Гермиона рычат друг на друга, Гарри наблюдал, как Хагрид копает, пока его не поглотила тьма, а совы вокруг Гарри не начали просыпаться и пролетать мимо него в ночь.
К завтраку следующего дня плохое настроение Рона и Гермионы улетучилось, и, к облегчению Гарри, мрачные предсказания Рона о том, что домовые эльфы будут подавать на стол Гриффиндора некачественную еду, потому что Гермиона оскорбила их, оказались ложными: бекон, яйца и копченая рыба были такими же хорошими, как обычно.
Когда прилетели почтовые совы, Гермиона с нетерпением подняла глаза; казалось, она чего-то ждала.
«У Перси еще не было времени ответить», — сказал Рон. «Мы только вчера отправили Хедвиг».
«Нет, дело не в этом», — сказала Гермиона. «Я оформила подписку на «Ежедневный пророк». Мне надоело узнавать все от слизеринцев».
«Хорошая мысль!» — сказал Гарри, тоже глядя на сов. «Эй, Гермиона, я думаю, тебе повезло —»
Серая сова летела к Гермионе.
«Но газеты у неё нет», — сказала она, выглядя разочарованной. «Это —»
Но, к ее недоумению, серая сова приземлилась прямо перед ее тарелкой, а следом за ней — четыре сипухи, бурая сова и неясыть.
«Сколько подписок ты оформила?» — спросил Гарри, схватив кубок Гермионы, прежде чем его опрокинула стая сов, которые толкались рядом с ней, пытаясь первыми доставить свое письмо.
«Что за черт — ?» — воскликнула Гермиона, взяв письмо у серой совы, открыв его и начав читать. «О, правда!» — пробормотала она, слегка покраснев.
«Что случилось?» — спросил Рон.
«Это — о, как смешно —»
Она сунула письмо Гарри, и тот увидел, что оно не написано от руки, а составлено из склеенных букв, которые, казалось, были вырезаны из «Ежедневного пророка».
Ты злая девчонка. Гарри Поттер заслуживает лучшего. Возвращайся туда, откуда ты пришла, маггл.
«Они все такие!» — отчаянно сказала Гермиона, открывая одно письмо за другим. «“Гарри Поттер может добиться гораздо большего, чем такие, как ты...” «Ты заслуживаешь того, чтобы тебя сварили в лягушачьей икре...” Ой!»
Она открыла последний конверт, и желтовато-зеленая жидкость с сильным запахом бензина хлынула ей на руки, которые начали покрываться большими желтыми фурункулами.
«Неразбавленный гной буботубера!» — сказал Рон, осторожно взяв конверт и понюхав его.
«Ой!» — воскликнула Гермиона, и на ее глазах появились слезы, когда она попыталась стереть гной с рук салфеткой, но ее пальцы теперь были так густо покрыты болезненными язвами, что казалось, будто она надела пару толстых, узловатых перчаток.
«Тебе лучше подняться в больничное крыло», — сказал Гарри, когда совы вокруг Гермионы взлетели. «Мы скажем профессору Спраут, куда ты пошла...»
“Я предупреждал ее!” - воскликнул Рон, когда Гермиона, всплеснув руками, выбежала из Большого зала. “Я предупреждал ее, чтобы она не раздражала Риту Скитер! Взгляни на это... - Он зачитал одно из писем, оставленных Гермионой: - ”Я прочитал в “Еженедельнике ведьм" о том, как ты притворяешься Гарри Поттером, и что у этого мальчика было достаточно трудностей, и я отправлю тебе проклятие следующей почтой, как только найду способ". достаточно большой конверт.’ Черт возьми, ей бы лучше поберечься.
Гермиона не пришла на Гербологию. Когда Гарри и Рон вышли из оранжереи на урок ухода за магическими существами, они увидели Малфоя, Крэбба и Гойла, спускающихся по каменным ступеням замка. Пэнси Паркинсон шепталась и хихикала за ними со своей бандой слизеринцев. Увидев Гарри, Пэнси крикнула: «Поттер, ты расстался со своей девушкой? Почему она так расстроилась за завтраком?»
Гарри проигнорировал ее; он не хотел доставлять ей удовольствие, узнав, сколько проблем вызвала статья в «Ведьмином еженедельнике».
Хагрид, который сказал им на прошлом уроке, что они закончили с единорогами, ждал их снаружи своей хижины с новым запасом открытых ящиков у своих ног. Сердце Гарри замерло при виде ящиков — наверняка не очередной вылупившийся соплохвост? — но когда он подошел достаточно близко, чтобы заглянуть внутрь, он обнаружил, что смотрит на несколько пушистых черных существ с длинными мордами. Их передние лапы были странно плоскими, как лопаты, и они моргали на класс, вежливо озадаченные всем этим вниманием.
«Это нюхлеры», — сказал Хагрид, когда класс собрался вокруг. «В основном их можно найти в шахтах. Им нравятся блестящие штуки... Вот так, смотрите».
Один из нюхлеров внезапно вскочил и попытался откусить часы Пэнси Паркинсон с ее запястья. Она взвизгнула и отпрыгнула назад.
«Полезные маленькие детекторы сокровищ», — радостно сказал Хагрид. «Подумал, что мы сегодня немного повеселимся с ними. Видишь вон там?» Он указал на большой участок свежевскопанной земли, которую Гарри наблюдал за тем, как он копал из окна совятни. «Я закопал несколько золотых монет. У меня есть приз для того, кто выберет нюхлера, который выкопает больше всего. Просто снимите все свои ценности, выберите нюхлера и приготовьтесь выпустить их на свободу».
Гарри снял часы, которые носил только по привычке, так как они больше не работали, и сунул их в карман. Затем он взял нюхлера. Тот засунул свою длинную морду в ухо Гарри и с энтузиазмом понюхал. Он был действительно очень милым.
«Погодите-ка», — сказал Хагрид, заглядывая в ящик, «тут есть запасной нюхлер... который пропал? Где Гермиона?»
«Ей пришлось пойти в больничное крыло», — сказал Рон.
«Мы объясним позже», — пробормотал Гарри; Пэнси Паркинсон слушала.
Это было, пожалуй, самое веселое, что они когда-либо испытывали на уроках ухода за магическими существами. Нюхлеры ныряли в землю и выныривали из нее, словно это была вода, каждый из них торопливо возвращался к ученику, который его выпустил, и плевался золотом им в руки. Особенно эффективно это делал Рон: вскоре его колени наполнились монетами.
«Ты можешь купить их в качестве домашних животных, Хагрид?» — взволнованно спросил он, когда его нюхлер нырнул обратно в землю, забрызгав его мантию.
«Твоя мама была бы недовольна, Рон», — сказал Хагрид, ухмыляясь. «Они крушат дома, нюхлеры. Думаю, они уже почти всех забрали», — добавил он, шагая по участку земли, пока нюхлеры продолжали нырять. «Я закопал всего сотню монет. О, вот и ты, Гермиона!»
Гермиона шла к ним по лужайке. Ее руки были очень туго забинтованы, и она выглядела несчастной. Пэнси Паркинсон пристально смотрела на нее.
«Ну, давай проверим, как ты справился!» — сказал Хагрид. «Считай свои монеты! И нет смысла пытаться их украсть, Гойл», — добавил он, прищурив свои черные, как у жуков, глаза. «Это золото лепреконов. Исчезает через несколько часов».
Гойл опустошил карманы, выглядя крайне угрюмо. Оказалось, что нюхлер Рона оказался самым удачным, поэтому Хагрид дал ему в качестве приза огромную плитку шоколада «Сладкое королевство». По всей территории прозвенел звонок на обед; остальная часть класса отправилась обратно в замок, но Гарри, Рон и Гермиона остались, чтобы помочь Хагриду положить нюхлеров обратно в коробки. Гарри заметил, что мадам Максим наблюдает за ними из окна своей кареты.
«Что ты сделала со своими руками, Гермиона?» — спросил Хагрид, выглядя обеспокоенным.
Гермиона рассказала ему о гневном письме, которое она получила этим утром, и о конверте, полном гноя буботюбера.
«Ааа, не волнуйся», — мягко сказал Хагрид, глядя на нее сверху вниз. «Я получил некоторые из этих писем и все такое, после того, как Рита Скитер написала о моей маме. «Ты чудовище, и тебя следует прикончить». «Твоя мать убила невинных людей, и если бы у тебя была хоть капля порядочности, ты бы прыгнул в озеро».
«Нет!» — сказала Гермиона, выглядя потрясенной.
«Да», — сказал Хагрид, подталкивая ящики с нюхлерами к стене своей каюты. «Они просто психи, Гермиона. Не открывай их, если получишь еще. Бросай их прямо в огонь».
«Ты пропустила очень хороший урок», — сказал Гарри Гермионе, когда они направились обратно к замку. «Они хороши, нюхлеры, не так ли, Ран?»
Рон, однако, хмурился, глядя на шоколад, который ему дал Хагрид. Он выглядел чем-то совершенно расстроенным.
«В чем дело?» — спросил Гарри. «Не тот вкус?»
«Нет», — коротко ответил Рон. «Почему ты не рассказал мне о золоте?»
«Какое золото?» — спросил Гарри.
«Золото, которое я дал тебе на чемпионате мира по квиддичу», — сказал Рон. «Золото лепрекона, которое я дал тебе за мои омниокуляры. В верхней ложе. Почему ты не сказал мне, что оно исчезло?»
Гарри пришлось задуматься на мгновение, прежде чем он понял, о чем говорит Рон.
«Ох...» — сказал он, наконец-то вспомнив. «Не знаю... Я и не заметил, что оно исчезло. Я ведь больше беспокоился о своей палочке, не так ли?»
Они поднялись по ступенькам в вестибюль и прошли в Большой зал на обед.
«Должно быть, это здорово», — резко сказал Рон, когда они сели и начали накладывать себе ростбиф и йоркширский пудинг. «Иметь столько денег, что не замечаешь, если из кармана пропадает полный галлеон».
—Да мне и думать об этом было некогда, — нетерпе­ливо ответил Гарри. — У меня голова была другим занята, да и у всех, не только у меня, забыл ты, что ли?
«Я не знал, что золото лепреконов исчезает», — пробормотал Рон. «Я думал, что отплачиваю тебе тем же. Тебе не стоило дарить мне на Рождество шляпу Педли Кэннона».
«Забудь об этом, ладно?» — сказал Гарри.
Рон наколол жареную картофелину на вилку, пристально глядя на нее. Затем он сказал: «Ненавижу быть бедным».
Гарри и Гермиона переглянулись. Никто из них толком не знал, что сказать.
«Это ерунда», — сказал Рон, все еще глядя на свою картофелину. «Я не виню Фреда и Джорджа за то, что они пытаются заработать немного дополнительных денег. Хотел бы я. Хотел бы я иметь нюхлера».
«Ну, мы знаем, что подарить тебе на следующее Рождество», — весело сказала Гермиона. Затем, когда Рон продолжал мрачнеть, она сказала: «Да ладно, Рон, могло быть и хуже. По крайней мере, твои пальцы не полны гноя». Гермионе было очень трудно управляться с ножом и вилкой, ее пальцы были такими жесткими и опухшими. «Я ненавижу эту женщину Скитер!» — яростно выпалила она. «Я отомщу ей за это, даже если это будет последнее, что я сделаю!»
Гермиона продолжала получать письма с ненавистью всю следующую неделю, и хотя она последовала совету Хагрида и перестала их открывать, несколько ее недоброжелателей отправили Вопилеры, которые взорвались за столом Гриффиндора и выкрикивали оскорбления в ее адрес на весь Зал. Даже те люди, которые не читали Witch Weekly, теперь знали все о предполагаемом треугольнике Гарри-Крама-Гермионы. Гарри надоело рассказывать людям, что Гермиона не была его девушкой.
«Но это утихнет», — сказал он Гермионе, — «если мы просто проигнорируем это... Людям надоело то, что она написала обо мне в прошлый раз...»
«Я хочу знать, как она подслушивает личные разговоры, когда ей запрещено находиться на территории!» — сердито сказала Гермиона.
Гермиона задержалась на следующем уроке Защиты от Темных Искусств, чтобы что-то спросить у профессора Грюма. Остальной класс очень хотел уйти; Грюм устроил им такой суровый тест на отклонение заклинаний, что многие из них залечивали небольшие раны. У Гарри был такой тяжелый случай Дёргающихся Ушей, что ему пришлось держать руки зажатыми над ними, когда он выходил из класса.
«Ну, Рита точно не использует мантию-невидимку!» — пропыхтела Гермиона пять минут спустя, догоняя Гарри и Рона в вестибюле и оттягивая руку Гарри от одного из его шевелящихся ушей, чтобы он мог ее услышать. «Грюм говорит, что не видел ее нигде около стола судей во время второго задания или где-либо около озера!»
«Гермиона, есть ли смысл говорить тебе, чтобы ты бросила это?» — спросил Рон.
«Нет!» — упрямо сказала Гермиона. «Я хочу знать, как она услышала, как я разговариваю с Виктором! И как она узнала о маме Хагрида!»
«Может быть, она установила тебе подслушивающее устройство», — сказал Гарри.
“Прослушивается?” непонимающе переспросил Рон. “Что... подцепил на нее блох или что-то в этом роде?”
Гарри начал объяснять о скрытых микрофонах и записывающем оборудовании. Рон был очарован, но Гермиона прервала их.
- А вы двое никогда не собираетесь читать ”Историю Хогвартса"?
«В чем смысл?» — сказал Рон. «Ты же знаешь наизусть, мы можем просто спросить тебя».
«Все эти заменители магии, которые используют маглы — электричество, компьютеры, радары и все такое — они все сходят с ума в Хогвартсе, в воздухе слишком много магии. Нет, Рита использует магию, чтобы подслушивать, она, должно быть... Если бы я только могла узнать, что это такое... ох, если это незаконно, я ее...»
“Разве нам не о чем беспокоиться?” Спросил ее Рон. “Неужели мы должны начать вендетту и против Риты Скитер?”
«Я не прошу тебя помогать!» — отрезала Гермиона. «Я сделаю это сама!»
Она промаршировала обратно по мраморной лестнице, не оглядываясь. Гарри был совершенно уверен, что она идет в библиотеку.
«Какова вероятность, что она вернется с коробкой значков «Я ненавижу Риту Скитер»?» — спросил Рон.
Однако Гермиона не просила Гарри и Рона помочь ей отомстить Рите Скитер, за что они оба были благодарны, потому что их рабочая нагрузка росла все больше в дни перед пасхальными каникулами. Гарри искренне удивлялся тому факту, что Гермиона могла исследовать магические методы подслушивания, а также все остальное, что им приходилось делать. Он работал не покладая рук, чтобы выполнить все их домашние задания, хотя и считал обязательным отправлять регулярные посылки с едой в пещеру в горах для Сириуса; после прошлого лета Гарри не забыл, каково это — быть постоянно голодным. Он приложил записки Сириусу, сообщая ему, что ничего необычного не произошло, и что они все еще ждут ответа от Перси.
Хедвиг не вернулась до конца пасхальных каникул. Письмо Перси было вложено в посылку с пасхальными яйцами, которые прислала миссис Уизли. И у Гарри, и у Рона яйца были размером с драконьи яйца и полны домашней ириски. Однако яйцо Гермионы было меньше куриного. Ее лицо вытянулось, когда она это увидела.
«Твоя мама случайно не читает «Ведьмин еженедельник», Рон?» — тихо спросила она.
“Ага”, - сказал Рон, у которого рот был набит ирисками. ”Покупает его для рецептов".
Гермиона с грустью посмотрела на свое маленькое яйцо.
«Разве ты не хочешь посмотреть, что написал Перси?» — поспешно спросил ее Гарри.
Письмо Перси было коротким и раздражённым.
Как я постоянно говорю «Ежедневному пророку», мистер Крауч взял заслуженный перерыв. Он посылает регулярные сов с инструкциями. Нет, я его на самом деле не видел, но думаю, что мне можно доверять в плане знания почерка моего начальника. У меня и так достаточно дел в данный момент, чтобы пытаться пресекать эти нелепые слухи. Пожалуйста, не беспокойте меня больше, если только это не что-то важное. Счастливой Пасхи.
Начало летнего семестра обычно означало бы, что Гарри усиленно тренируется для последнего матча по квиддичу в сезоне. Однако в этом году это было третье и последнее задание в Турнире Трех Волшебников, к которому ему нужно было подготовиться, но он все еще не знал, что ему придется делать. Наконец, в последнюю неделю мая профессор МакГонагалл задержала его на Трансфигурации.
«Тебе нужно спуститься на поле для квиддича сегодня в девять часов, Поттер», — сказала она ему. «Мистер Бэгмен будет там, чтобы рассказать чемпионам о третьем задании».
Итак, в половине девятого вечера Гарри оставил Рона и Гермиону в Гриффиндорской башне и спустился вниз. Когда он пересекал вестибюль, из общей комнаты Хаффлпаффа вышел Седрик.
«Как ты думаешь, что это будет?» — спросил он Гарри, когда они вместе спускались по каменным ступеням в облачную ночь. «Флер все время твердит о подземных туннелях; она считает, что мы должны найти сокровище».
«Это было бы не так уж и плохо», — сказал Гарри, думая, что он просто попросит Хагрида дать ему нюхлера, который сделает эту работу за него.
Они прошли по темной лужайке к стадиону для квиддича, свернули в проход между трибунами и вышли на поле.
«Что они с ним сделали?» — возмущенно воскликнул Седрик, останавливаясь как вкопанный.
Поле для квиддича больше не было гладким и плоским. Казалось, кто-то построил вокруг него длинные низкие стены, которые изгибались и пересекались во всех направлениях.
«Это живые изгороди!» — сказал Гарри, наклоняясь, чтобы рассмотреть ближайшую из них.
«Привет!» — раздался веселый голос.
Людо Бэгмен стоял посреди поля с Крамом и Флер. Гарри и Седрик направились к ним, перелезая через изгороди. Флер улыбнулась Гарри, когда он приблизился. Ее отношение к нему полностью изменилось с тех пор, как он спас ее сестру из озера.
«Ну, что ты думаешь?» — радостно сказал Бэгмен, когда Гарри и Седрик перелезли через последнюю изгородь. «Неплохо растут, не правда ли? Дай им месяц, и Хагрид сделает их двадцатифутовыми. Не волнуйся», — добавил он, ухмыляясь, заметив не слишком радостные выражения на лицах Гарри и Седрика, — «ваше поле для квиддича вернется в норму, как только задание будет выполнено! Теперь, я думаю, ты можешь догадаться, что мы тут делаем?»
Некоторое время никто не говорил. Потом —
«Лабиринт», — проворчал Крам.
«Верно!» — сказал Бэгмен. «Лабиринт. Третье задание на самом деле очень простое. Кубок Трех Волшебников будет помещен в центр лабиринта. Первый чемпион, который коснется его, получит высшие баллы».
«Нам просто нужно пройти через лабиринт?» — сказала Флер.
«Будут препятствия», — радостно сказал Бэгмен, подпрыгивая на носках. «Хагрид предоставит несколько существ... затем будут заклинания, которые нужно будет разрушить... все в этом роде, вы знаете. Теперь чемпионы, которые лидируют по очкам, получат фору в лабиринте». Бэгмен ухмыльнулся Гарри и Седрику. «Затем войдет мистер Крам... затем мисс Делакур. Но у вас всех будет шанс побороться, в зависимости от того, насколько хорошо вы преодолеете препятствия. Должно быть весело, а?»
Гарри, который слишком хорошо знал, какие существа Хагрид, скорее всего, предоставит для такого мероприятия, подумал, что это вряд ли будет весело. Однако он вежливо кивнул, как и другие чемпионы.
«Очень хорошо... если у вас нет вопросов, мы вернемся в замок, ладно, там немного прохладно...»
Бэгмен поспешил рядом с Гарри, когда они начали выбираться из разрастающегося лабиринта. У Гарри было чувство, что Бэгмен снова начнет предлагать ему помощь, но именно тогда Крам похлопал Гарри по плечу.
- Можно вас на пару слов?
«Да, хорошо», — сказал Гарри, слегка удивлённый.
«Ты пойдёшь со мной?»
«Хорошо», — с любопытством сказал Гарри.
Бэгмен выглядел слегка встревоженным.
«Я подожду тебя, Гарри, ладно?»
«Нет, все в порядке, мистер Бэгмен», — сказал Гарри, сдерживая улыбку. «Думаю, я смогу найти замок сам, спасибо».
Гарри и Крам покинули стадион вместе, но Крам не стал брать курс на корабль Дурмстранга. Вместо этого он направился к лесу.
«Зачем мы идем сюда?» — спросил Гарри, когда они проходили мимо хижины Хагрида и освещенного экипажа Шармбатона.
«Не хочу, чтобы меня подслушали», — коротко ответил Крам.
Когда они наконец достигли тихого участка земли недалеко от загона лошадей Шармбатона, Крам остановился в тени деревьев и повернулся к Гарри.
«Я хочу знать, — сказал он, сердито глядя на меня, — что между тобой и этой дурочкой-Герми».
Гарри, который, судя по скрытному поведению Крама, ожидал чего-то гораздо более серьезного, в изумлении уставился на Крама.
«Ничего», — сказал он. Но Крам сердито посмотрел на него, и Гарри, каким-то образом снова пораженный тем, какой высокий Крам, пояснил. «Мы друзья. Она не моя девушка и никогда ею не была. Это просто эта женщина, Скитер, все выдумывает».
«Эта-то дурочка-Герми очень часто о тебе говорит», — сказал Крам, подозрительно глядя на Гарри.
«Да», — сказал Гарри, — «потому что мы друзья».
Он не мог поверить, что разговаривает с Виктором Крамом, знаменитым международным игроком в квиддич. Как будто восемнадцатилетний Крам считал его, Гарри, равным — настоящим соперником —
«Ты никогда... ты не...»
«Нет», — очень твердо сказал Гарри.
Крам выглядел немного счастливее. Он несколько секунд пристально смотрел на Гарри, а затем сказал: «Ты очень хорошо летаешь. Я наблюдал за первым заданием».
«Спасибо», — сказал Гарри, широко ухмыляясь и внезапно почувствовав себя намного выше. «Я видел тебя на чемпионате мира по квиддичу. Финт Вронского, ты действительно...»
Но что-то шевельнулось среди деревьев позади Крама, и Гарри, имевший некоторый опыт общения с такими тварями, которые таятся в лесу, инстинктивно схватил Крама за руку и потянул его за собой.
"Что это такое?"
Гарри покачал головой, уставившись на место, где он увидел движение. Он сунул руку под мантию, потянувшись за палочкой.
Вдруг из-за высокого дуба, шатаясь, вышел человек. На мгновение Гарри не узнал его... потом понял, что это мистер Крауч.
Он выглядел так, будто путешествовал несколько дней. Колени его мантии были порваны и окровавлены, лицо расцарапано; он был небрит и сед от усталости. Его аккуратные волосы и усы нуждались в мытье и подравнивании. Однако его странная внешность была ничем по сравнению с тем, как он себя вел. Бормоча и жестикулируя, мистер Крауч, казалось, разговаривал с кем-то, кого мог видеть только он один. Он живо напомнил Гарри старого бродягу, которого он однажды видел, когда ходил по магазинам с Дурслями. Этот человек тоже бурно разговаривал с воздухом; тетя Петуния схватила Дадли за руку и потащила его через дорогу, чтобы избежать встречи с ним; затем дядя Вернон устроил семье длинную тираду о том, что он хотел бы сделать с нищими и бродягами.
«Разве он не был судьей?» — спросил Крам, уставившись на мистера Крауча. «Разве он не из вашего министерства?»
Гарри кивнул, помедлил мгновение, затем медленно направился к мистеру Краучу, который не смотрел на него, а продолжал разговаривать с ближайшим деревом.
«... а затем пошлите еще одну сову мадам Максим, потому что она, возможно, захочет увеличить число учеников, которых она берет с собой, теперь Каркаров довел их до дюжины... сделайте это, Уэзерби, ладно? Сделаете? Сделаете...»
Глаза мистера Крауча выпучились. Он стоял, уставившись на дерево, что-то беззвучно бормоча ему. Затем он пошатнулся в сторону и упал на колени.
«Мистер Крауч?» — громко сказал Гарри. «С вами все в порядке?»
Глаза Крауча закатились. Гарри оглянулся на Крама, который последовал за ним в деревья, и с тревогой посмотрел на Крауча.
«Что с ним не так?»
«Дамблдор!» — ахнул мистер Крауч. Он протянул руку и схватил Гарри за мантию, притянув его ближе, хотя его глаза смотрели поверх головы Гарри. «Мне нужно... увидеть... Дамблдор...»
«Хорошо», сказал Гарри, «если вы встанете, мистер Крауч, мы можем подняться на...»
- Я совершил... глупость... - выдохнул мистер Крауч. Он выглядел совершенно безумным. Его глаза вращались и выпучивались, а по подбородку стекала струйка слюны. Казалось, каждое слово, которое он произносил, давалось ему с огромным трудом. - Я должен... сказать... Дамблдору...
«Вставайте, мистер Крауч, — громко и отчетливо сказал Гарри. — Вставайте, я отведу вас к Дамблдору!»
Взгляд мистера Крауча переместился на Гарри.
«Кто... ты?» — прошептал он.
«Я учусь в этой школе», — сказал Гарри, оглядываясь на Крама в поисках помощи, но Крам держался позади, выглядя крайне нервным.
«Ты не... его?» — прошептал Крауч, разинув рот.
«Нет», — сказал Гарри, не имея ни малейшего представления о том, о чем говорит Крауч.
«Дамблдора?»
«Верно», — сказал Гарри.
Крауч притянул его ближе; Гарри попытался ослабить хватку Крауча на своей мантии, но его усилие было слишком сильным.
«Предупредить... Дамблдор...»
“Я приведу Дамблдора, если вы меня отпустите”, - сказал Гарри. “Просто отпустите, мистер Крауч, и я приведу его...”
«Спасибо, Уэзерби, и когда вы это сделаете, я бы хотел чашку чая. Скоро приедут моя жена и сын, мы сегодня вечером идем на концерт с мистером и миссис Фадж».
Крауч снова бегло разговаривал с деревом и, казалось, совершенно не замечал присутствия Гарри, что так удивило Гарри, что он не заметил, как Крауч его отпустил.
«Да, мой сын недавно получил двенадцать С.О.В., весьма удовлетворительно, да, спасибо, да, действительно очень горжусь. Теперь, если бы вы могли принести мне ту записку от министра магии Андорры, я думаю, у меня будет время подготовить ответ...»
«Ты оставайся здесь с ним!» — сказал Гарри Краму. «Я позову Дамблдора, я буду быстрее, я знаю, где его кабинет...»
«Он сумасшедший», — с сомнением сказал Крам, глядя на Крауча, который все еще что-то бормотал дереву, очевидно убежденный, что это Перси.
«Просто оставайся с ним», — сказал Гарри, начиная вставать, но его движение, казалось, вызвало еще одну резкую перемену в поведении мистера Крауча, который крепко схватил его за колени и потянул Гарри обратно на землю.
«Не... покидай... меня!» — прошептал он, снова выпучив глаза. «Я... сбежал... должен предупредить... должен рассказать... увидеть Дамблдора... моя вина... вся моя вина... Берта... мертва... вся моя вина... мой сын... моя вина... скажи Дамблдору... Гарри Поттер... Темный Лорд... сильнее... Гарри Поттер...»
“Я приведу Дамблдора, если вы меня отпустите, мистер Крауч!” - сказал Гарри. Он яростно оглянулся на Крама. “Помогите мне, хорошо?”
Крам, выглядя крайне встревоженным, подошел и присел на корточки рядом с мистером Краучем.
«Просто держи его здесь», — сказал Гарри, вырываясь из рук мистера Крауча. «Я вернусь с Дамблдором».
«Поторопись, не так ли?» — крикнул ему вслед Крам, когда Гарри помчался прочь от леса и вверх по темным землям. Они были безлюдны; Бэгмен, Седрик и Флер исчезли. Гарри рванул вверх по каменным ступеням, через дубовые входные двери и вверх по мраморной лестнице на второй этаж.
Через пять минут он уже мчался к каменной горгулье, стоявшей на полпути по пустому коридору.
«Лем — лимонная долька!» — пропыхтел он.
Это был пароль к потайной лестнице в кабинет Дамблдора — или, по крайней мере, так было два года назад. Однако пароль, очевидно, изменился, поскольку каменная горгулья не ожила и не отпрыгнула в сторону, а застыла, злобно глядя на Гарри.
«Двигайся!» — крикнул Гарри. «Давай!»
Но в Хогвартсе никогда ничего не двигалось просто потому, что он на это кричал; он знал, что это бесполезно. Он посмотрел вверх и вниз по темному коридору. Может быть, Дамблдор был в учительской? Он побежал так быстро, как только мог, к лестнице —
«ПОТТЕР!»
Гарри резко остановился и огляделся. Снейп только что появился из скрытой лестницы за каменной горгульей. Стена за ним закрылась, хотя он и поманил Гарри обратно к себе.
«Что ты здесь делаешь, Поттер?»
«Мне нужно увидеть профессора Дамблдора!» — сказал Гарри, побежав обратно по коридору и остановившись перед Снейпом. «Это мистер Крауч... он только что появился... он в лесу... он спрашивает...»
«Что это за чушь?» — сказал Снейп, его черные глаза сверкнули. «О чем ты говоришь?»
«Мистер Крауч!» — крикнул Гарри. «Из Министерства! Он болен или что-то в этом роде — он в лесу, он хочет увидеть Дамблдора! Просто дайте мне пароль до…»
«Директор занят, Поттер», — сказал Снейп, и его тонкие губы изогнулись в неприятной улыбке.
«Я должен рассказать Дамблдору!» — закричал Гарри.
«Ты меня не слышал, Поттер?»
Гарри видел, что Снейп получает огромное удовольствие, отказывая Гарри в том, чего он хотел, когда тот был в такой панике.
— Да послушайте же вы! — рассердился Гарри. — Кра­уч не в своем уме... говорит, что хочет о чем-то предупре­дить...
Каменная стена за спиной Снейпа раздвинулась. Там стоял Дамблдор в длинной зеленой мантии и с выражением легкого любопытства на лице. «Какие-то проблемы?» — спросил он, переводя взгляд с Гарри на Снейпа.
«Профессор!» — сказал Гарри, обходя Снейпа прежде, чем тот успел что-то сказать. «Мистер Крауч здесь — он внизу в лесу, он хочет поговорить с вами!»
Гарри ожидал, что Дамблдор будет задавать вопросы, но, к его облегчению, Дамблдор ничего подобного не сделал.
«Показывай дорогу», — быстро сказал он и помчался по коридору вслед за Гарри, оставив Снейпа стоять рядом с горгульей и выглядеть вдвойне уродливее.
«Что сказал мистер Крауч, Гарри?» — спросил Дамблдор, когда они быстро спускались по мраморной лестнице.
«Сказал, что хочет предупредить тебя... сказал, что сделал что-то ужасное... он упомянул своего сына... и Берту Джоркинс... и... и Волан-де-Морта... что-то о том, что Волан-де-Морт становится сильнее...»
«Действительно», — сказал Дамблдор и ускорил шаг, когда они поспешили в кромешную тьму.
«Он ведет себя необычно», — сказал Гарри, торопясь рядом с Дамблдором. «Кажется, он не знает, где находится. Он продолжает говорить так, будто думает, что Перси Уизли там, а потом он меняется и говорит, что ему нужно увидеть тебя... Я оставил его с Виктором Крамом».
—Вот как? — И Дамблдор зашагал еще быстрее, так что Гарри пришлось бежать. — - Кто еще видел Крауча?
«Нет», — сказал Гарри. «Мы с Крамом разговаривали, мистер Бэгмен как раз закончил рассказывать нам о третьем задании, мы остались, а потом увидели, как из леса выходит мистер Крауч...»
«Где они?» — спросил Дамблдор, когда карета Шармбатона появилась из темноты.
“Сюда”, - сказал Гарри, двигаясь впереди Дамблдора, прокладывая путь между деревьями. Он больше не слышал голоса Крауча, но знал, куда направляется; это было недалеко от кареты Шармбатонов... где-то здесь...
«Виктор?» — крикнул Гарри.
Никто не ответил.
«Они были здесь», — сказал Гарри Дамблдору. «Они определенно были где-то здесь...»
«Люмос», — сказал Дамблдор, зажигая палочку и поднимая ее вверх.
Её узкий луч двигался от черного ствола к черному стволу, освещая землю. А затем он упал на пару ног.
Гарри и Дамблдор поспешили вперед. Крам растянулся на лесной земле. Казалось, он был без сознания. Не было никаких признаков мистера Крауча. Дамблдор наклонился над Крамом и осторожно поднял одно из его век.
«Ошеломлен», — тихо сказал он. Его полумесяцы сверкали в свете палочки, когда он оглядывал окружающие деревья.
«Мне пойти и позвать кого-нибудь?» — спросил Гарри. «Мадам Помфри?»
“Нет”, - быстро сказал Дамблдор. “Оставайся здесь”.
Он поднял палочку в воздух и направил ее в сторону хижины Хагрида. Гарри увидел, как что-то серебристое вылетело из нее и пронеслось сквозь деревья, словно призрачная птица. Затем Дамблдор снова наклонился над Крамом, направил на него палочку и пробормотал: «Реннервейт».
Крам открыл глаза. Он выглядел ошеломленным. Когда он увидел Дамблдора, он попытался сесть, но Дамблдор положил руку ему на плечо и заставил его лежать неподвижно.
«Он напал на меня!» — пробормотал Крам, поднося руку к голове. «Старый безумец напал на меня! Я оглядывался, чтобы увидеть, куда делся Поттер, а он напал сзади!»
«Полежи спокойно минутку», — сказал Дамблдор.
До них донесся звук громовых шагов, и Хагрид, тяжело дыша, появился в поле зрения, а за ним по пятам шел Клык. Он держал в руках арбалет.
«Профессор Дамблдор!» — сказал он, широко раскрыв глаза. «Гарри — что за…?»
«Хагрид, мне нужно, чтобы ты привел профессора Каркарова», — сказал Дамблдор. «Его ученик подвергся нападению. Когда ты это сделаешь, будь добр, предупреди профессора Грюма —»
«Нет нужды, Дамблдор», — раздался хриплый рык. «Я здесь».
Грюм хромал к ним, опираясь на посох и светя палочкой.
«Проклятая нога», — яростно сказал он. «Был бы здесь быстрее... что случилось? Снейп что-то сказал о Крауче...»
“Крауч?” - непонимающе переспросил Хагрид.
«Каркаров, пожалуйста, Хагрид!» — резко сказал Дамблдор.
«О, да... Вы правы, профессор...» — сказал Хагрид, повернулся и исчез в темноте деревьев, Фанг побежал за ним.
«Я не знаю, где находится Барти Крауч, — сказал Дамблдор Грюму, — но нам необходимо его найти».
«Я понял», — прорычал Грюм, поднял палочку и захромал в лес.
Ни Дамблдор, ни Гарри не заговорили снова, пока не услышали безошибочные звуки возвращения Хагрида и Фанг. Каркаров торопился за ними. Он был одет в свои гладкие серебристые меха и выглядел бледным и взволнованным.
«Что это?» — закричал он, увидев Крама на земле и Дамблдора с Гарри рядом с ним. «Что происходит?»
- На меня напали! - сказал Крам, садясь и потирая голову. — Мистер Крауч, или как там его...
«Крауч напал на тебя? Крауч напал на тебя? Судья Турнира Трёх Волшебников?»
«Игорь», — начал Дамблдор, но Каркаров выпрямился, закутавшись в меха, и выглядел разъяренным.
«Предательство!» — заорал он, указывая на Дамблдора. «Это заговор! Вы и ваше Министерство магии заманили меня сюда под ложным предлогом, Дамблдор! Это неравный поединок! Сначала вы протащили Поттера на турнир, хотя он несовершеннолетний! Теперь один из ваших друзей из Министерства пытается вывести моего чемпиона из игры! Я чувствую двурушничество и коррупцию во всем этом деле, и вы, Дамблдор, вы, с вашими разговорами о более тесных международных магических связях, о восстановлении старых связей, о забвении старых разногласий — вот что я о вас думаю!»
Каркаров плюнул на землю у ног Дамблдора. Одним быстрым движением Хагрид схватил Каркарова за переднюю часть меха, поднял его в воздух и ударил о ближайшее дерево.
«Извинись!» — прорычал Хагрид, когда Каркаров задыхался, огромный кулак Хагрида прижимался к его горлу, а его ноги болтались в воздухе.
«Хагрид, нет!» — закричал Дамблдор, сверкая глазами.
Хагрид убрал руку, прижимавшую Каркарова к дереву, и тот сполз по стволу вниз и съежился у его корней; несколько веток и листьев посыпались ему на голову.
«Будьте любезны проводить Гарри обратно в замок, Хагрид», — резко сказал Дамблдор.
Тяжело дыша, Хагрид бросил на Каркарова сердитый взгляд.
«Может быть, мне лучше остаться здесь, директор...»
«Ты отвезешь Гарри обратно в школу, Хагрид», — твердо повторил Дамблдор. «Отведи его прямо в Гриффиндорскую башню. И Гарри — я хочу, чтобы ты оставался там. Все, что ты захочешь сделать — любые совы, которых ты захочешь послать — они могут подождать до утра, ты меня понял?»
«Э-э — да», — сказал Гарри, уставившись на него. Откуда Дамблдор знал, что в этот самый момент он думал о том, чтобы послать Пигвиджона прямо к Сириусу, чтобы тот рассказал ему, что произошло?
«Я оставлю Клыка с вами, директор», — сказал Хагрид, угрожающе глядя на Каркарова, который все еще лежал у подножия дерева, запутавшись в мехах и корнях деревьев. «Останься, Клык. Давай, Гарри».
Он«Как он смеет», — прорычал Хагрид, когда они проходили мимо озера. «Как он смеет обвинять Дамблдора. Как Дамблдор мог сделать что-то подобное. Как Дамблдор изначально хотел, чтобы ты был на турнире. Волнуешься! Не знаю, когда я видел Дамблдора более обеспокоенным, чем в последнее время. А ты!» — внезапно сердито сказал Хагрид Гарри, который поднял на него глаза, ошеломленный. «Что ты делал, бродил с чертовым Крамом? Он из Дурмстранга, Гарри! Мог ли он сглазить тебя прямо там, не так ли? Неужели Грюм ничему тебя не научил? Представь, что ты позволяешь ему заманить тебя к себе...»и молча прошли мимо кареты Шармбатона и направились к замку.
«С Крамом все в порядке!» — сказал Гарри, когда они поднялись по ступенькам в вестибюль. «Он не пытался меня сглазить, он просто хотел поговорить о Гермионе...»
«Я перекинусь с ней парой слов, и все такое», — мрачно сказал Хагрид, поднимаясь по лестнице. «Чем меньше вы будете иметь дело с этими иностранцами, тем счастливее вы будете. Никому из них нельзя доверять».
«У тебя все было хорошо с мадам Максим», — раздраженно сказал Гарри.
«Не смей мне о ней говорить!» — сказал Хагрид, и на мгновение он стал выглядеть довольно пугающе. «У меня теперь есть ее номер! Пытается вернуть себе хорошие книги, пытается заставить меня рассказать ей, что будет в третьем задании. Ха! Никому из них нельзя доверять!»
Хагрид был в таком плохом настроении, что Гарри был очень рад попрощаться с ним перед Толстой Дамой. Он пролез через портретный проем в общую комнату и поспешил прямо в угол, где сидели Рон и Гермиона, чтобы рассказать им о случившемся.


ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ
ВЕЩИЙ СОН


«Все сводится к этому, — сказала Гермиона, потирая лоб. — Либо мистер Крауч напал на Виктора, либо кто-то другой напал на них обоих, пока Виктор не видел».
«Это, должно быть, был Крауч», — тут же сказал Рон. «Вот почему его не было, когда Гарри и Дамблдор пришли туда. Он сбежал».
«Я так не думаю», — сказал Гарри, качая головой. «Он казался очень слабым — я не думаю, что он собирался трансгрессировать или что-то в этом роде».
«Вы не можете трансгрессировать на территории Хогвартса, разве я вам не говорила достаточно раз?» — сказала Гермиона.
«Ладно... как вам такая теория?» — взволнованно сказал Рон. «Крам напал на Крауча — нет, подождите-ка — а потом сам себя Оглушил!»
«И мистер Крауч испарился, да?» — холодно спросила Гермиона.
"Ах, да . . ."
Наступил рассвет. Гарри, Рон и Гермиона выскользнули из своих спален очень рано и поспешили в совятню, чтобы отправить записку Сириусу. Теперь они стояли, глядя на туманную землю. Все трое были с опухшими глазами и бледными, потому что до поздней ночи говорили о мистере Крауче.
«Просто повтори это еще раз, Гарри», — сказала Гермиона. «Что на самом деле сказал мистер Крауч?»
«Я же говорил, он говорил не очень разумно», — сказал Гарри. «Он сказал, что хочет предупредить Дамблдора о чем-то. Он определенно упомянул Берту Джоркинс, и, похоже, он думал, что она мертва. Он все время говорил, что это его вина... Он упомянул своего сына».
«Ну, это была его вина», — раздраженно сказала Гермиона.
«Он был не в своем уме», — сказал Гарри. «Половину времени он, казалось, думал, что его жена и сын все еще живы, и он продолжал говорить с Перси о работе и давать ему указания».
«И... напомни мне, что он сказал о Сами-Знаете-Кто?» — нерешительно спросил Рон.
«Я же говорил тебе, — тупо повторил Гарри. — Он сказал, что становится сильнее».
Наступила пауза. Затем Рон сказал фальшиво уверенным голосом: «Но он был не в своем уме, как ты и сказал, так что половина из этого, вероятно, была просто бредом...»
«Он был самым разумным, когда пытался говорить о Волан-де-Морте», — сказал Гарри, и Рон поморщился от звука этого имени. «У него были настоящие проблемы с тем, чтобы связать два слова вместе, но тогда он, казалось, знал, где он находится, и знал, что он хочет сделать. Он просто продолжал говорить, что ему нужно увидеть Дамблдора».
Гарри отвернулся от окна и уставился на стропила. Многочисленные насесты были полупустыми; время от времени в одно из окон влетала очередная сова, возвращаясь с ночной охоты с мышью в клюве.
«Если бы Снейп не задержал меня, — с горечью сказал Гарри, — мы, возможно, успели бы вовремя. «Директор занят, Поттер... что это за ерунда, Поттер?» Почему он просто не мог уйти с дороги?»
«Может быть, он не хотел, чтобы ты туда попал!» — быстро сказал Рон. «Может быть — погоди — как быстро, по-твоему, он мог бы спуститься в лес? Как ты думаешь, он мог бы опередить тебя и Дамблдора там?»
«Нет, если только он не сможет превратиться в летучую мышь или что-то в этом роде», — сказал Гарри.
«Я бы не стал этого исключать», — пробормотал Рон.
«Нам нужно увидеть профессора Грюма», — сказала Гермиона. «Нам нужно узнать, нашел ли он мистера Крауча».
«Если бы у него была Карта Мародеров, это было бы легко», — сказал Гарри.
«Если только Крауч уже не был за пределами территории», — сказал Рон, — «потому что он виден только до границ, не так ли...»
«Тсс!» — внезапно сказала Гермиона.
Кто-то поднимался по ступенькам в совятню. Гарри слышал, как два голоса спорили, приближаясь все ближе и ближе.
«— это шантаж, то есть, за это у нас могут быть большие неприятности —»
«— мы пытались быть вежливыми; пришло время играть грязно, как он. Он не хотел бы, чтобы Министерство магии узнало, что он сделал —»
«Я вам говорю, если вы изложите это письменно, это шантаж!»
«Да, и ты не будешь жаловаться, если мы получим хорошую, жирную выплату, не так ли?»
Дверь совятни с грохотом распахнулась. Фред и Джордж переступили порог, но замерли при виде Гарри, Рона и Гермионы.
«Что вы здесь делаете?» — одновременно спросили Фред и Джордж .
«Отправляем письмо», — хором сказали Гарри и Рон.
«Что, в это время?» — спросили Джордж  и Фред.
Фред ухмыльнулся.
«Хорошо, мы не будем спрашивать вас, чем вы занимаетесь, если вы сами нас не спросите», — сказал он.
В руках он держал запечатанный конверт. Гарри взглянул на него, но Фред, то ли случайно, то ли намеренно, переместил руку так, что имя на конверте оказалось закрыто.
«Ну, не будем вас задерживать», — сказал Фред, шутливо поклонившись и указывая на дверь.
Рон не двинулся с места. «Кого ты шантажируешь?» — спросил он.
Ухмылка исчезла с лица Фреда. Гарри увидел, как Джордж бросил взгляд на Фреда, прежде чем улыбнуться Рону.
«Не будь идиотом, я просто пошутил», — непринужденно сказал он.
«Мне так не показалось», — сказал Рон.
Фред и Джордж переглянулись. Затем Фред резко сказал: «Я уже говорил тебе, Рон, держи нос подальше, если тебе нравится его форма. Не понимаю, зачем тебе это, но…»
«Это мое дело, если ты кого-то шантажируешь», — сказал Рон. «Джордж прав, у тебя могут быть серьезные неприятности из-за этого».
«Я же говорил, что пошутил», — сказал Джордж. Он подошел к Фреду, вырвал у него из рук письмо и начал прикреплять его к ноге ближайшей сипухи. «Ты начинаешь походить на нашего дорогого старшего брата, Рон. Продолжай в том же духе, и ты станешь старостой».
«Нет, не буду!» — горячо сказал Рон.
Джордж поднес сову к окну, и она взлетела. Джордж обернулся и ухмыльнулся Рону.
«Ну, тогда перестань говорить людям, что им делать. Увидимся позже».
Он и Фред вышли из совятни. Гарри, Рон и Гермиона уставились друг на друга.
«Ты же не думаешь, что они что-то знают обо всем этом, не так ли?» — прошептала Гермиона. «О Крауче и всем остальном?»
«Нет», — сказал Гарри. «Если бы это было что-то настолько серьезное, они бы рассказали кому-нибудь. Они бы рассказали Дамблдору».
Однако Рону было не по себе.
«В чем дело?» — спросила его Гермиона.
«Ну...» — медленно сказал Рон, «я не знаю, будут ли они. Они... они в последнее время одержимы зарабатыванием денег, я заметил это, когда тусовался с ними — когда... ну, вы знаете...»
«Мы не разговаривали», — закончил предложение за него Гарри. «Да, но шантаж...»
«Это у них идея с магазином приколов», — сказал Рон. «Я думал, они говорят это только для того, чтобы позлить маму, но они действительно имеют это в виду, они хотят начать. Им остался всего год в Хогвартсе, они все время твердят о том, что пора подумать о будущем, а папа не может им помочь, и им нужно золото, чтобы начать».
Гермиона теперь выглядела неуютно.
«Да, но... они не сделают ничего противозаконного, чтобы заполучить золото».
«Неужели нет?» — скептически сказал Рон. «Не знаю... они ведь не против нарушать правила, правда?»
«Да, но таков закон», — сказала Гермиона, выглядя испуганной. «Это не какое-то глупое школьное правило... За шантаж они получат гораздо больше, чем наказание! Рон... может, тебе лучше рассказать Перси...»
«Ты что, с ума сошёл?» — сказал Рон. «Сказать Перси? Он, наверное, применит прием Крауча и сдаст их». Он уставился на окно, через которое улетела сова Фреда и Джорджа, а затем сказал: «Ну ладно, позавтракаем».
«Как ты думаешь, еще слишком рано идти к профессору Грюму?» — спросила Гермиона, когда они спускались по винтовой лестнице.
«Да», — сказал Гарри. «Он, вероятно, вышвырнет нас через дверь, если мы разбудим его на рассвете; он подумает, что мы пытаемся напасть на него, пока он спит. Давайте дождемся перерыва».
История магии редко шла так медленно. Гарри все время поглядывал на часы Рона, наконец-то избавившись от своих, но часы Рона двигались так медленно, что он мог поклясться, что они тоже перестали работать. Все трое были настолько уставшими, что могли бы с радостью положить головы на парты и спать; даже Гермиона не делала свои обычные записи, а сидела, положив голову на руку, и смотрела на профессора Биннса расфокусированным взглядом.
Когда наконец прозвенел звонок, они поспешили в коридоры к классу Темных искусств и увидели, как профессор Муди покидает его. Он выглядел таким же уставшим, как и они сами. Веко его нормального глаза опустилось, придавая его лицу еще более перекошенный вид, чем обычно.
«Профессор Грюм?» — позвал Гарри, когда они пробирались к нему сквозь толпу.
«Привет, Поттер», — прорычал Грюм. Его магический глаз проследил за парой проходящих первокурсников, которые ускорились, выглядя нервными; он перекатился на затылок Грюма и проводил их взглядом за угол, прежде чем он заговорил снова.
«Иди сюда».
Он отступил назад, пропуская их в пустой класс, прохромал следом за ними и закрыл за собой дверь.
«Вы нашли его?» — спросил Гарри без предисловий. «Мистер Крауч?»
«Нет», — сказал Муди. Он подошел к столу, сел, вытянул деревянную ногу с легким стоном и вытащил фляжку.
«Ты пользовался картой?» — спросил Гарри.
«Конечно», — сказал Грюм, отхлебнув из своей фляжки. «Взял листок из твоей книги, Поттер. Вызвал его из своего кабинета в лес. Его там нигде не было».
«Значит, он действительно трансгрессировал?» — спросил Рон.
«Ты не можешь трансгрессировать на территорию, Рон!» — сказала Гермиона. «Есть и другие способы, которыми он мог исчезнуть, не так ли, профессор?»
Магический глаз Грюма дрогнул, когда он остановился на Гермионе. «Ты еще одна, кто может подумать о карьере мракоборца», — сказал он ей. «Разум работает в правильном направлении, Грейнджер».
Гермиона покраснела от удовольствия.
«Ну, он не был невидимым», — сказал Гарри. «На карте показаны невидимые люди. Тогда он, должно быть, покинул территорию».
«Но по собственной воле?» — с нетерпением спросила Гермиона. «Или потому, что его кто-то заставил?»
«Да, кто-то мог бы — мог бы затащить его на метлу и улететь с ним, не так ли?» — быстро сказал Рон, с надеждой глядя на Грюма, словно тоже хотел услышать, что у него есть задатки мракоборца.
«Мы не можем исключить возможность похищения», — прорычал Муди.
«Итак», сказал Рон, «как ты думаешь, он где-то в Хогсмиде?»
«Может быть где угодно», — сказал Муди, качая головой. «Единственное, что мы знаем наверняка, — его здесь нет».
Он широко зевнул, так что его шрамы растянулись, а его перекошенный рот обнажил несколько отсутствующих зубов. Затем он сказал: «Итак, Дамблдор сказал мне, что вы трое воображаете себя следователями, но вы ничего не можете сделать для Крауча. Министерство теперь будет его искать, Дамблдор уведомил их. Поттер, просто сосредоточься на третьей задаче».
«Что?» — сказал Гарри. «О, да...»
Он ни разу не вспомнил о лабиринте с тех пор, как оставил его Краму прошлой ночью.
«Мы помогли», — быстро сказал Рон. «Мы с Гермионой помогли».
Муди ухмыльнулся.
«Ну, помоги ему потренироваться для этого, и я буду очень удивлен, если он не победит», — сказал Грюм. «А пока... постоянная бдительность, Поттер. Постоянная бдительность». Он сделал еще один большой глоток из своей фляги, и его магический глаз переместился на окно. Через него был виден верхний парус корабля Дурмстранга.
«Вы двое», посоветовал Грюм, не сводя глаз с Рона и Гермионы, «держитесь поближе к Поттеру, ладно? Я слежу за всем, но все равно... слишком много глаз не бывает».
Сириус отослал их сову обратно на следующее утро. Она опустилась рядом с Гарри в тот же момент, когда рыжая сова приземлилась перед Гермионой, сжимая в клюве копию «Ежедневного пророка». Она взяла газету, просмотрела первые несколько страниц, сказала: «Ха! Она не пронюхала о Крауче!», а затем присоединилась к Рону и Гарри, чтобы прочитать то, что Сириус сказал о таинственных событиях позапрошлой ночи.

Гарри — что ты задумал, уходя в лес с Виктором Крамом? Я хочу, чтобы ты поклялся ответной совой, что не пойдешь гулять с кем-то еще ночью. В Хогвартсе есть кто-то очень опасный. Мне ясно, что они хотели помешать Краучу увидеть Дамблдора, а ты, вероятно, был в нескольких футах от них в темноте. Тебя могли убить.
Твое имя не попало в Кубок огня случайно. Если кто-то пытается напасть на тебя, у него последний шанс. Держись поближе к Рону и Гермионе, не покидай Башню Гриффиндора после закрытия и вооружись для третьего задания. Попрактикуйся в Оглушении и Обезоруживании. Несколько проклятий тоже не помешают. С Краучем ты ничего не поделаешь. Не высовывайся и береги себя. Я жду твоего письма, в котором ты дашь мне слово, что больше не выйдешь за пределы.
Сириус

«Кто он такой, чтобы читать мне лекции о том, что я не в своей тарелке?» — сказал Гарри с легким возмущением, складывая письмо Сириуса и пряча его в мантию. «После всего того, что он делал в школе!»
«Он беспокоится о тебе!» — резко сказала Гермиона. «Точно как Грюм и Хагрид! Так что слушай их!»
«Никто не пытался напасть на меня весь год», — сказал Гарри. «Никто ничего мне не сделал вообще...»
- Разве что добавили твое имя в Кубок Огня, - сказала Гермиона. “ И, должно быть, они сделали это не просто так, Гарри. Снаффлз прав. Может быть, они выжидали подходящего момента. Может быть, это и есть то задание, которое они собираются тебе поручить.
«Послушай», — нетерпеливо сказал Гарри, — «предположим, что Сириус прав, и кто-то оглушил Крама, чтобы похитить Крауча. Ну, они бы были на деревьях рядом с нами, не так ли? Но они ждали, пока я не уйду с дороги, прежде чем действовать, не так ли? Так что, похоже, я не их цель, не так ли?»
«Они не смогли бы выдать это за несчастный случай, если бы убили тебя в лесу!» — сказала Гермиона. «Но если ты умрешь во время выполнения задания...»
«Им было все равно, что они нападают на Крама, не так ли?» — спросил Гарри. «Почему они просто не прикончили меня заодно? Они могли бы сделать так, чтобы это выглядело так, будто у нас с Крамом была дуэль или что-то в этом роде».
«Гарри, я тоже этого не понимаю», — отчаянно сказала Гермиона. «Я просто знаю, что происходит много странных вещей, и мне это не нравится... Грюм прав, Сириус прав, тебе нужно немедленно начать подготовку к третьему заданию. И обязательно напиши ответ Сириусу и пообещай ему, что больше не будешь прятаться один».
Территория Хогвартса никогда не выглядела более привлекательно, чем когда Гарри приходилось оставаться в помещении. Следующие несколько дней он проводил все свое свободное время либо в библиотеке с Гермионой и Роном, изучая заклинания, либо в пустых классах, куда они пробирались, чтобы попрактиковаться. Гарри сосредоточился на Оглушающем заклинании, которое он никогда раньше не использовал. Проблема была в том, что его практика требовала определенных жертв со стороны Рона и Гермионы.
«А разве мы не можем похитить миссис Норрис?» — предложил Рон в понедельник в обеденное время, лежа на спине посреди их класса Чар, только что получив Оглушение и пробуждение от Гарри в пятый раз подряд. «Давай Оглушим ее ненадолго. Или ты можешь использовать Добби, Гарри, я уверен, он сделает все, чтобы помочь тебе. Я не жалуюсь или что-то в этом роде», — он осторожно поднялся на ноги, потирая зад, — «но у меня все болит...»
«Ну, ты все время пропускаешь подушки, не так ли?» — нетерпеливо сказала Гермиона, перекладывая кучу подушек, которые они использовали для Изгоняющего Заклинания, и которые Флитвик оставил в шкафу. «Только попробуй упасть назад!»
«Когда ты Оглушена, ты не можешь целиться слишком хорошо, Гермиона!» — сердито сказал Рон. «Почему бы тебе не сделать ход?»
«Ну, я думаю, Гарри теперь все понял», — поспешно сказала Гермиона. «И нам не нужно беспокоиться о Разоружении, потому что он мог делать это уже много лет... Я думаю, нам стоит начать с некоторых из этих проклятий сегодня вечером».
Она просмотрела список, который они составили в библиотеке.
«Мне нравится, как это выглядит», — сказала она, «эти проклятые помехи. Они должны замедлить все, что пытается напасть на тебя, Гарри. Начнем с них».
Прозвенел звонок. Они торопливо запихнули подушки обратно в шкаф Флитвика и выскользнули из класса.
«Увидимся за ужином!» — сказала Гермиона и отправилась на Арифмантику, в то время как Гарри и Рон направились в Северную Башню и на Прорицание. Широкие полосы ослепительно-золотого солнечного света падали через коридор из высоких окон. Небо снаружи было таким ярко-голубым, что казалось, будто оно покрыто эмалью.
«В комнате Трелони будет кипят страсти, она никогда не тушит этот огонь», — сказал Рон, когда они начали подниматься по лестнице к серебряной лестнице и люку.
Он был совершенно прав. Тускло освещенная комната была изнуряюще жаркой. Дым от благоухающего огня был тяжелее, чем когда-либо. Голова Гарри кружилась, когда он пробирался к одному из занавешенных окон. Пока профессор Трелони смотрела в другую сторону, распутывая шаль с лампы, он приоткрыл ее на дюйм или около того и откинулся в своем ситцевом кресле, так что легкий ветерок играл на его лице. Это было чрезвычайно удобно.
«Мои дорогие», сказала профессор Трелони, садясь в свое кресло с крыльями перед классом и оглядывая их всех своими странно увеличенными глазами, «мы почти закончили нашу работу по планетарному предсказанию. Однако сегодня будет прекрасная возможность изучить влияние Марса, поскольку он расположен наиболее интересно в настоящее время. Если вы все посмотрите сюда, я приглушу свет...»
Она взмахнула палочкой, и лампы погасли. Теперь единственным источником света был огонь. Профессор Трелони наклонилась и достала из-под стула миниатюрную модель солнечной системы, заключенную в стеклянный купол. Это было прекрасно: каждая из лун мерцала на месте вокруг девяти планет и огненного солнца, все они висели в разреженном воздухе под стеклом. Гарри лениво наблюдал, как профессор Трелони начала указывать на захватывающий угол, который Марс образует с Нептуном. Густые ароматные пары окутали его, а ветерок из окна играл на его лице. Он слышал, как где-то за занавеской тихонько жужжит насекомое. Его веки начали опускаться...

Он летел верхом на спине филина, паря в чистом голубом небе к старому, увитому плющом дому, стоящему высоко на склоне холма. Они летели все ниже и ниже, ветер приятно обдувал лицо Гарри, пока они не достигли темного разбитого окна на верхнем этаже дома и не вошли внутрь. Теперь они летели по мрачному коридору к комнате в самом конце... Через дверь они вошли в темную комнату, окна которой были заколочены...
Гарри оставил сову позади... теперь он наблюдал, как она пролетела через комнату и села на стул, стоявший спиной к нему... На полу возле стула виднелись две темные фигуры... обе они шевелились...
Один из них был огромной змеей... другой был человеком... невысоким, лысеющим человеком с водянистыми глазами и острым носом... он хрипел и рыдал на коврике у камина...
«Тебе повезло, Червехвост», — раздался холодный, высокий голос из глубины кресла, в которое приземлилась сова. «Тебе действительно очень повезло. Твоя оплошность не все испортила. Он мертв».
«Господи!» — ахнул мужчина на полу. «Господи, я... Я так рад... и так сожалею...»
«Нагайна, — сказал холодный голос, — тебе не повезло. Я не собираюсь кормить тебя Червехвостом, в конце концов... но неважно, неважно... есть еще Гарри Поттер...»
Змея зашипела. Гарри видел, как ее язык трепещет.
«А теперь, Червехвост», — сказал холодный голос, — «возможно, еще одно маленькое напоминание о том, почему я не потерплю еще одной твоей ошибки...»
«Мой господин... нет... умоляю вас...»
Из-за спинки стула высунулся кончик палочки, направленный на Червехвоста.
«Круцио!» — сказал холодный голос.
Червехвост кричал, кричал так, словно каждый нерв в его теле был охвачен огнем, крики наполняли уши Гарри, а шрам на его лбу горел от боли; он тоже кричал... Волан-де-Морт услышит его, поймет, что он здесь...

«Гарри! Гарри!»
Гарри открыл глаза. Он лежал на полу в комнате профессора Трелони, закрыв лицо руками. Его шрам все еще горел так сильно, что глаза слезились. Боль была настоящей. Весь класс стоял вокруг него, а Рон стоял на коленях рядом с ним, выглядя испуганным.
«С тобой все в порядке?» — спросил он.
«Конечно, нет!» — сказала профессор Трелони, выглядя совершенно взволнованной. Ее большие глаза нависли над Гарри, пристально глядя на него. «Что это было, Поттер? Предчувствие? Видение? Что ты видел?»
«Ничего», — солгал Гарри. Он сел. Он чувствовал, что дрожит. Он не мог удержаться от того, чтобы не оглядеться вокруг, в тени позади себя; голос Волан-де-Морта звучал так близко...
«Ты хватался за свой шрам!» — сказала профессор Трелони. «Ты катался по полу, хватаясь за свой шрам! Да ладно тебе, Поттер, у меня есть опыт в таких делах!»
Гарри посмотрел на нее.
«Мне нужно пойти в больничное крыло, я думаю», — сказал он. «Сильная головная боль».
«Дорогой, тебя, несомненно, стимулировали необычайные ясновидческие вибрации моей комнаты!» — сказала профессор Трелони. «Если ты сейчас уйдешь, ты можешь потерять возможность видеть дальше, чем когда-либо...»
«Я не хочу видеть ничего, кроме лекарства от головной боли», — сказал Гарри.
Он встал. Класс отступил. Все выглядели растерянными.
«Увидимся позже», — пробормотал Гарри Рону, взял свою сумку и направился к люку, игнорируя профессора Трелони, на лице которой было написано сильное разочарование, словно ей только что отказали в настоящем угощении.
Однако, когда Гарри спустился с ее стремянки, он не направился в больничное крыло. У него не было ни малейшего намерения идти туда. Сириус сказал ему, что делать, если шрам снова разболится, и Гарри собирался последовать его совету: он направлялся прямиком в кабинет Дамблдора. Он шел по коридорам, размышляя о том, что видел во сне... Он был таким же ярким, как и тот, что разбудил его на Бирючиновой аллее... Он прокручивал в голове детали, пытаясь убедиться, что сможет их вспомнить... Он вспомнил слышал, как Волдеморт обвинял Червехвоста в том, что тот допустил ошибку... Но сова принесла хорошие новости, ошибка была исправлена, кто-то умер... Так что Червехвоста не собирались скармливать змее... Его, Гарри, собирались скормить змее вместо него. . . .
Гарри прошел прямо мимо каменной горгульи, охраняющей вход в кабинет Дамблдора, не заметив этого. Он моргнул, огляделся, понял, что сделал, и вернулся по своим следам, остановившись перед ней. Затем он вспомнил, что не знает пароля.
«Лимонная долька?» — попробовал он осторожно.
Горгулья не двигалась.
«Ладно», — сказал Гарри, уставившись на него, «Грушевые леденцы. Э-э — лакричная палочка. Шипучая Whizbee. Лучшая сдуваемая жвачка Drooble’s. Бобы Bertie Bott’s Every Flavor… о, нет, он их не любит, да?… о, просто открой, а?» — сердито сказал он. «Мне правда нужно его увидеть, это срочно!»
Горгулья осталась неподвижной.
Гарри пнул её, но не добился ничего, кроме мучительной боли в большом пальце ноги.
«Шоколадная лягушка!» — сердито крикнул он, стоя на одной ноге. «Сахарное перо! Тараканье гнездо!»
Горгулья ожила и отпрыгнула в сторону. Гарри моргнул.
«Скопление тараканов?» — изумленно сказал он. «Я просто пошутил...»
Он поспешил через пролом в стене и ступил на подножие винтовой каменной лестницы, которая медленно пошла вверх, когда двери за ним закрылись, и привела его к полированной дубовой двери с латунным дверным молотком.
Он слышал голоса из офиса. Он сошел с движущейся лестницы и замешкался, прислушиваясь.
«Дамблдор, боюсь, я не вижу связи, вообще не вижу!» Это был голос министра магии Корнелиуса Фаджа. «Людо говорит, что Берта вполне способна заблудиться. Я согласен, что мы ожидали бы найти ее к настоящему моменту, но все равно, у нас нет никаких доказательств нечестной игры, Дамблдор, вообще никаких. Что касается ее исчезновения, связанного с исчезновением Барти Крауча!»
«А что, по-вашему, случилось с Барти Краучем, министр?» — раздался рычащий голос Муди.
«Я вижу две возможности, Аластор», — сказал Фадж. «Или Крауч окончательно сломался — более чем вероятно, я уверен, вы согласитесь, учитывая его личную историю — потерял рассудок и отправился бродить где-то...»
“Если это так, то он передвигался чрезвычайно быстро, Корнелиус”, - спокойно сказал Дамблдор.
«Или — ну...» — Фадж смутился. «Ну, я воздержусь от суждений, пока не увижу место, где его нашли, но вы говорите, это было сразу за каретой Шармбатона? Дамблдор, вы знаете, кто эта женщина?»
«Я считаю ее очень способным директором и прекрасной танцовщицей», — тихо сказал Дамблдор.
«Дамблдор, иди!» — сердито сказал Фадж. «Не думаешь ли ты, что можешь быть предвзятым в ее пользу из-за Хагрида? Они не все оказываются безобидными — если, конечно, Хагрида можно назвать безобидным, с его зацикленностью на монстрах...»
«Я не больше подозреваю мадам Максим, чем Хагрида», — сказал Дамблдор так же спокойно. «Я думаю, что, возможно, это вы предвзяты, Корнелиус».
«Можем ли мы завершить эту дискуссию?» — прорычал Муди.
«Да, да, тогда пойдемте вниз», — нетерпеливо сказал Фадж.
«Нет, дело не в этом», — сказал Грюм, «просто Поттер хочет поговорить с вами, Дамблдор. Он как раз за дверью».


ГЛАВА ТРИДЦАТАЯ
ОМУТ ПАМЯТИ

Дверь кабинета открылась.
- Привет, Поттер, - сказал Хмури. “ Тогда входи.
Гарри вошел внутрь. Он уже был в кабинете Дамблдора однажды; это была очень красивая круглая комната, увешанная фотографиями предыдущих директоров и директрис Хогвартса, все они крепко спали, их груди медленно поднимались и опускались.
Корнелиус Фадж стоял возле стола Дамблдора, одетый в свою обычную полосатую мантию и держа в руках котелок цвета лайма.
«Гарри!» — весело сказал Фадж, продвигаясь вперед. «Как дела?»
- Прекрасно, - солгал Гарри.
«Мы как раз говорили о той ночи, когда мистер Крауч появился на территории», — сказал Фадж. «Это вы его нашли, не так ли?»
«Да», — сказал Гарри. Затем, чувствуя, что бесполезно притворяться, будто он не слышал, о чем они говорили, он добавил: «Но я нигде не видел мадам Максим, и ей пришлось бы прятаться, не так ли?»
Дамблдор улыбнулся Гарри за спиной Фаджа, его глаза сверкнули.
«Да, ну», — сказал Фадж, выглядя смущенным, — «мы собираемся немного прогуляться по территории, Гарри, если ты нас извинишь... может быть, если ты просто вернешься в свой класс...»
«Я хотел поговорить с вами, профессор», — быстро сказал Гарри, глядя на Дамблдора, который бросил на него быстрый испытующий взгляд.
«Подожди меня здесь, Гарри», — сказал он. «Наш осмотр территории не займет много времени».
Они молча прошли мимо него и закрыли дверь. Примерно через минуту Гарри услышал, как в коридоре внизу затихают лязги деревянной ноги Грюма. Он огляделся.
«Привет, Фоукс», — сказал он.
Фоукс, феникс профессора Дамблдора, стоял на своем золотом насесте у двери. Размером с лебедя, с великолепным алым и золотым оперением, он размахивал своим длинным хвостом и благосклонно моргал Гарри.
Гарри сел в кресло перед столом Дамблдора. Несколько минут он сидел и смотрел, как старые директора и директрисы дремлют в своих рамах, размышляя о том, что только что услышал, и проводя пальцами по своему шраму. Теперь он перестал болеть.
Он чувствовал себя намного спокойнее, теперь, когда он был в кабинете Дамблдора, зная, что вскоре расскажет ему о сне. Гарри посмотрел на стены за столом. Залатанная и рваная Распределяющая шляпа стояла на полке. В стеклянном ящике рядом с ней лежал великолепный серебряный меч с большими рубинами в рукояти, в котором Гарри узнал тот, который он сам вытащил из Распределяющей шляпы на втором курсе. Меч когда-то принадлежал Годрику Гриффиндору, основателю факультета Гарри. Он смотрел на него, вспоминая, как он пришел ему на помощь, когда он думал, что вся надежда потеряна, когда он заметил пятно серебристого света, танцующее и мерцающее на стеклянном ящике. Он огляделся в поисках источника света и увидел полоску серебристо-белого света, ярко сияющую из черного шкафа позади него, дверца которого была закрыта неплотно. Гарри помедлил, взглянул на Фоукса, затем встал, прошел через кабинет и открыл дверцу шкафа.
Там лежала неглубокая каменная чаша со странной резьбой по краю: руны и символы, которые Гарри не узнал. Серебристый свет исходил от содержимого чаши, которое не было похоже ни на что, что Гарри когда-либо видел раньше. Он не мог сказать, было ли это вещество жидкостью или газом. Это было яркое, беловатое серебро, и оно непрерывно двигалось; его поверхность стала рябить, как вода под ветром, а затем, как облака, разделилась и плавно закружилась. Это было похоже на свет, ставший жидким, — или на ветер, ставший твердым, — Гарри не мог решить.
Он хотел потрогать его, узнать, каково это, но почти четырехлетний опыт магического мира подсказывал ему, что засовывать руку в миску, полную неизвестного вещества, было очень глупым занятием. Поэтому он вытащил палочку из-под мантии, бросил нервный взгляд на кабинет, снова посмотрел на содержимое миски и потрогал ее.
Он хотел прикоснуться к нему, узнать, каково оно на ощупь, но почти четырехлетний опыт магического мира подсказывал ему, что засовывать руку в чашу, полную неизвестного вещества, было очень глупым занятием. Поэтому он вытащил палочку из-под мантии, бросил нервный взгляд на кабинет, оглянулся на содержимое чаши и ткнул в него палочку.
Поверхность серебристой субстанции внутри чаши начала очень быстро вращаться.
Гарри наклонился ближе, его голова оказалась прямо внутри шкафа. Серебристая субстанция стала прозрачной; она выглядела как стекло. Он посмотрел вниз, ожидая увидеть каменное дно чаши — и вместо этого увидел огромную комнату под поверхностью таинственной субстанции, комнату, в которую он, казалось, смотрел через круглое окно в потолке.
Комната была тускло освещена; он подумал, что она, возможно, даже под землей, потому что там не было окон, только факелы в кронштейнах, такие же, как те, что освещали стены Хогвартса. Опустив лицо так, чтобы его нос оказался всего в дюйме от стеклянной субстанции, Гарри увидел, что ряды и ряды ведьм и волшебников сидели вдоль каждой стены на том, что казалось скамьями, поднимающимися уровнями. В самом центре комнаты стоял пустой стул. Было что-то в этом стуле, что вызывало у Гарри зловещее чувство. Цепи окружали его подлокотники, как будто его обитатели обычно были привязаны к нему.
Где находится это место? Это, конечно, не Хогвартс, он никогда не видел такой комнаты здесь, в замке. Более того, толпа в таинственной комнате на дне котловины состояла из взрослых, а Гарри знал, что в Хогвартсе не так уж много учителей. Ему показалось, что они чего-то ждут; хотя он мог видеть только верхушки их шляп, все их лица, казалось, были обращены в одну сторону, и никто из них не разговаривал друг с другом.
Поскольку чаша была круглой, а комната, которую он наблюдал, квадратной, Гарри не мог разглядеть, что происходило в ее углах. Он наклонился еще ближе, наклонив голову, пытаясь разглядеть...
Кончик его носа коснулся странной субстанции, на которую он смотрел.
Кабинет Дамблдора сильно накренился — Гарри отбросило вперед и он головой вперед упал в вещество внутри чаши —
Но его голова не коснулась каменного дна. Он проваливался сквозь что-то ледяное и черное; его словно засасывало в темный водоворот —
И вдруг Гарри обнаружил себя сидящим на скамейке в конце комнаты внутри чаши, скамейке, высоко поднятой над остальными. Он посмотрел на высокий каменный потолок, ожидая увидеть круглое окно, через которое он только что смотрел, но там не было ничего, кроме темного, твердого камня.
Тяжело и быстро дыша, Гарри огляделся вокруг. Ни одна из ведьм и волшебников в комнате (а их было не менее двухсот) не смотрела на него. Никто из них, казалось, не заметил, что четырнадцатилетний мальчик только что свалился с потолка прямо в их среду. Гарри повернулся к волшебнику рядом с собой на скамейке и издал громкий крик удивления, который разнесся по тихой комнате.
Он сидел рядом с Альбусом Дамблдором.
«Профессор!» — прошептал Гарри сдавленным шепотом. «Простите — я не хотел — я просто смотрел на чашу в вашем шкафу — я — где мы?»
Но Дамблдор не двигался и не говорил. Он полностью игнорировал Гарри. Как и все остальные волшебники на скамьях, он смотрел в дальний угол комнаты, где была дверь.
Гарри в замешательстве посмотрел на Дамблдора, затем на молчаливо наблюдающую толпу, затем снова на Дамблдора. И тут его осенило...
Однажды Гарри уже оказывался в месте, где его никто не мог видеть или слышать. В тот раз он провалился сквозь страницу зачарованного дневника, прямо в чужую память... и если он не ошибался, что-то в этом роде произошло снова...
Гарри поднял правую руку, помедлил, а затем энергично помахал ею перед лицом Дамблдора. Дамблдор не моргнул, не оглянулся на Гарри и вообще не пошевелился. И это, по мнению Гарри, решило вопрос. Дамблдор не стал бы его так игнорировать. Он был внутри воспоминания, и это был не нынешний Дамблдор. Но это не могло быть так давно... Дамблдор, сидящий сейчас рядом с ним, был седовласым, как и нынешний Дамблдор. Но что это было за место? Чего ждали все эти волшебники?
Гарри огляделся вокруг более внимательно. Комната, как он и подозревал, наблюдая за ней сверху, почти наверняка находилась под землей — скорее подземелье, чем комната, подумал он. В этом месте царил унылый и отталкивающий воздух; на стенах не было ни картин, ни вообще никаких украшений; только эти сомкнутые ряды скамеек, возвышающихся по всей комнате, все они были расположены так, что им был хорошо виден этот стул с цепями на подлокотниках.
Прежде чем Гарри успел сделать какие-либо выводы о месте, в котором они находились, он услышал шаги. Дверь в углу подземелья открылась, и вошли три человека — или, по крайней мере, один человек, по бокам от которого стояли два дементора.
У Гарри похолодело внутри. Дементоры — высокие существа в капюшонах, чьи лица были скрыты — медленно скользили к креслу в центре комнаты, каждый сжимал одну из рук мужчины своими мертвыми и гнилыми на вид руками. Человек между ними выглядел так, будто он вот-вот упадет в обморок, и Гарри не мог его винить... он знал, что дементоры не могли коснуться его в воспоминаниях, но он слишком хорошо помнил их силу. Наблюдающая толпа слегка отшатнулась, когда дементоры посадили мужчину в прикованный цепью стул и выскользнули из комнаты. Дверь за ними захлопнулась.
Гарри посмотрел на человека, сидевшего в кресле, и увидел, что это Каркаров.
В отличие от Дамблдора, Каркаров выглядел намного моложе; его волосы и бородка были черными. Он был одет не в гладкие меха, а в тонкие и рваные мантии. Он дрожал. Пока Гарри смотрел, цепи на подлокотниках кресла внезапно засияли золотом и змеились по рукам Каркарова, связывая его там.
«Игорь Каркаров», — раздался резкий голос слева от Гарри. Гарри оглянулся и увидел мистера Крауча, стоящего посреди скамьи рядом с ним. Волосы Крауча были темными, на лице было гораздо меньше морщин, он выглядел подтянутым и внимательным. «Вас доставили из Азкабана, чтобы предоставить доказательства Министерству магии. Вы дали нам понять, что у вас есть для нас важная информация».
Каркаров выпрямился, насколько мог, крепко привязанный к стулу.
«Да, сэр», — сказал он, и хотя его голос был очень испуганным, Гарри все еще мог услышать в нем знакомую елейную нотку. «Я хочу быть полезным Министерству. Я хочу помочь. Я — я знаю, что Министерство пытается — собрать последних сторонников Темного Лорда. Я горю желанием помочь всем, чем смогу...»
Вокруг скамей послышался ропот. Некоторые волшебники и ведьмы с интересом разглядывали Каркарова, другие — с явным недоверием. Затем Гарри отчетливо услышал с другой стороны Дамблдора знакомый рычащий голос, произносящий: «Грязь».
Гарри наклонился вперед, чтобы видеть сквозь Дамблдора. Там сидел Грозный Глаз Грюм — за исключением того, что в его внешности была весьма заметная разница. У него не было магического глаза, но было два обычных. Оба смотрели на Каркарова сверху вниз, и оба были прищурены в сильной неприязни.
«Крауч собирается его выпустить», — тихо выдохнул Грюм Дамблдору. «Он заключил с ним сделку. Мне потребовалось шесть месяцев, чтобы выследить его, и Крауч собирается его выпустить, если у него будет достаточно новых имен. Давайте послушаем его информацию, говорю я, и отправим его прямиком к дементорам».
Дамблдор издал тихий звук несогласия своим длинным кривым носом.
«А, я забыл... Тебе ведь не нравятся дементоры, Альбус?» — сказал Грюм с сардонической улыбкой.
«Нет», — спокойно сказал Дамблдор, «боюсь, что нет. Я давно считал, что Министерство ошибается, заключая союз с такими существами».
«Но за такую ;;мерзость...» — тихо сказал Муди.
«Вы говорите, что у вас есть имена для нас, Каркаров», — сказал мистер Крауч. «Давайте мы их послушаем, пожалуйста».
«Вы должны понять», поспешно сказал Каркаров, «что Тот-Кого-Нельзя-Называть всегда действовал в величайшей тайне... Он предпочитал, чтобы мы — я имею в виду, его сторонники — и я теперь очень глубоко сожалею, что когда-либо причислял себя к ним...»
«Давай, продолжай», — усмехнулся Муди.
«— мы никогда не знали имен всех наших товарищей — Он один точно знал, кем мы все были —»
«Что было мудрым шагом, не правда ли, поскольку это помешало такому человеку, как ты, Каркаров, выдать их всех», — пробормотал Муди.
«И все же вы говорите, что у вас есть для нас какие-то имена?» — сказал мистер Крауч.
«Я — я знаю», — сказал Каркаров, затаив дыхание. «И это были важные сторонники, заметьте. Люди, которых я видел собственными глазами, исполнявшие его приказы. Я сообщаю эту информацию в знак того, что я полностью и окончательно отрекаюсь от него, и меня переполняет раскаяние, настолько глубокое, что я едва могу —»
- Что это за имена? - резко спросил мистер Крауч.
Каркаров глубоко вздохнул.
«Там был Антонин Долохов», — сказал он. «Я — я видел, как он пытал бесчисленное множество магглов и — и тех, кто не поддерживает Темного Лорда».
«И помог ему это сделать», — пробормотал Муди.
«Мы уже задержали Долохова», — сказал Крауч. «Его поймали вскоре после вас».
«В самом деле?» — сказал Каркаров, широко раскрыв глаза. «Я — я рад это слышать!»
Но он не выглядел таковым. Гарри мог сказать, что эта новость стала для него настоящим ударом. Одно из его имен ничего не значило.
«Есть еще?» — холодно спросил Крауч.
«Ну да... был Розье», — поспешно сказал Каркаров. «Эван Розье».
«Розьер мертв», — сказал Крауч. «Его поймали вскоре после тебя. Он предпочел сражаться, чем тихонько сдаться, и был убит в борьбе».
«Но он забрал с собой часть меня», — прошептал Грюм справа от Гарри. Гарри снова оглянулся и увидел, как он указывает Дамблдору на большой кусок своего носа.
«Нет — не больше, чем заслужил Розье!» — сказал Каркаров, и в его голосе теперь послышалась настоящая нотка паники. Гарри видел, что он начинает беспокоиться о том, что никакая его информация не принесет пользы Министерству. Взгляд Каркарова метнулся к двери в углу, за которой, несомненно, все еще стояли дементоры, ожидая.
«Еще есть?» — спросил Крауч.
«Да!» — сказал Каркаров. «Был Трэверс — он помог убить Маккиннонов! Малсибер — он специализировался на проклятии Империус, заставлял бесчисленное множество людей совершать ужасные вещи! Руквуд, который был шпионом и передавал Тому-Кого-Нельзя-Называть полезную информацию из самого Министерства!»
Гарри мог сказать, что на этот раз Каркаров наткнулся на золото. Толпа зрителей перешептывалась.
«Руквуд?» — спросил мистер Крауч, кивнув ведьме, сидевшей перед ним и начавшей что-то строчить на своем куске пергамента. «Август Руквуд из Департамента Тайн?»
«То же самое», — с нетерпением сказал Каркаров. «Я полагаю, что он использовал сеть хорошо подготовленных волшебников, как внутри Министерства, так и за его пределами, для сбора информации...»
«Но у нас есть Трэверс и Мальсибер», — сказал мистер Крауч. «Хорошо, Каркаров, если это все, ты вернешься в Азкабан, пока мы решаем...»
«Еще нет!» — воскликнул Каркаров, выглядя совершенно отчаянным. «Подождите, у меня есть еще!»
Гарри видел, как он вспотел в свете факела, его белая кожа резко контрастировала с черными волосами и бородой.
«Снейп!» — крикнул он. «Северус Снейп!»
«Снейп был оправдан этим советом», — презрительно сказал Крауч. «За него поручился Альбус Дамблдор».
«Нет!» — закричал Каркаров, напрягая цепи, приковывавшие его к стулу. «Уверяю вас! Северус Снейп — Пожиратель смерти!»
Дамблдор поднялся на ноги.
«Я уже давал показания по этому вопросу», — спокойно сказал он. «Северус Снейп действительно был Пожирателем Смерти. Однако он присоединился к нам до падения Лорда Волан-де-Морта и стал нашим шпионом, подвергая себя большому риску. Теперь он не больший Пожиратель Смерти, чем я».
Гарри повернулся, чтобы посмотреть на Грозного Глаза Грюма. За спиной Дамблдора он глядел с глубоким скептицизмом.
«Очень хорошо, Каркаров», — холодно сказал Крауч, «вы оказали помощь. Я рассмотрю ваше дело. Вы тем временем вернетесь в Азкабан...»
Голос мистера Крауча затих. Гарри огляделся вокруг; подземелье растворялось, словно оно было сделано из дыма; все исчезало; он видел только свое тело — все остальное было клубящейся тьмой...
А потом подземелье вернулось. Гарри сидел на другом месте, по-прежнему на самой высокой скамье, но теперь слева от мистера Крауча. Атмосфера казалась совсем другой: непринужденной, даже веселой. Ведьмы и волшебники, сидевшие вдоль стен, разговаривали друг с другом, как будто были на каком-то спортивном мероприятии. Гарри заметил ведьму на середине ряда скамеек напротив. У нее были короткие светлые волосы, она была одета в пурпурную мантию и посасывала кончик кислотно-зеленого пера. Без сомнения, это была Рита Скитер помоложе. Гарри огляделся: Дамблдор снова сидел рядом с ним, но в другой мантии. Мистер Крауч выглядел более усталым и каким-то более свирепым, изможденным.... Гарри понял. Это было другое воспоминание, другой день... другой суд.
Дверь в углу открылась, и в комнату вошел Людо Бэгмен.
Однако это был не опустившийся Людо Бэгмен, а Людо Бэгмен, который явно был на пике своей формы для игры в квиддич. Его нос теперь не был сломан; он был высоким, поджарым и мускулистым. Бэгмен выглядел нервным, когда садился в прикованное цепями кресло, но оно не связывало его там так, как связывало Каркарова, и Бэгмен, возможно, воодушевившись этим, оглянулся на наблюдающую толпу, помахал паре из них и выдавил из себя легкую улыбку.
«Людо Бэгмен, вы предстали перед Советом Магического Закона, чтобы ответить на обвинения, связанные с деятельностью Пожирателей Смерти», — сказал мистер Крауч. «Мы выслушали доказательства против вас и собираемся вынести вердикт. Хотите ли вы что-нибудь добавить к своим показаниям, прежде чем мы вынесем решение?»
Гарри не мог поверить своим ушам. Людо Бэгмен, Пожиратель Смерти?
«Только», — сказал Бэгмен, неловко улыбаясь, — «ну, я знаю, что был немного идиотом...»
Один или два волшебника и ведьмы на соседних сиденьях снисходительно улыбнулись. Мистер Крауч, похоже, не разделял их чувств. Он смотрел на Людо Бэгмена с выражением крайней строгости и неприязни.
«Ты никогда не говорил более правдивых слов, мальчик», — сухо пробормотал кто-то Дамблдору за спиной Гарри. Он оглянулся и снова увидел Грюма, сидящего там. «Если бы я не знал, что он всегда был тупым, я бы сказал, что некоторые из этих бладжеров навсегда повредили его мозг...»
«Людовик Бэгмен, вас поймали на передаче информации сторонникам Лорда Волан-де-Морта», — сказал мистер Крауч. «За это я предлагаю срок заключения в Азкабане не менее…»
Но с окружающих скамеек раздался гневный крик. Несколько ведьм и волшебников у стен встали, качая головами и даже кулаками в адрес мистера Крауча.
«Но я же говорил тебе, я понятия не имел!» — искренне крикнул Бэгмен, перекрывая лепет толпы, его круглые голубые глаза расширились. «Вовсе нет! Старый Руквуд был другом моего отца... Мне и в голову не приходило, что он был с Сам-Знаешь-Кем! Я думал, что собираю информацию для нашей стороны! А Руквуд все говорил о том, что позже устроит меня на работу в Министерство... когда мои дни в Квиддиче закончатся, понимаешь... Я имею в виду, я не могу же всю оставшуюся жизнь получать удары бладжерами, правда?»
В толпе раздались смешки.
«Это будет поставлено на голосование», — холодно сказал мистер Крауч. Он повернулся к правой стороне подземелья. «Присяжные, пожалуйста, поднимите руки... те, кто за тюремное заключение...»
Гарри посмотрел в правую сторону подземелья. Ни один человек не поднял руку. Многие ведьмы и волшебники у стен начали хлопать. Одна из ведьм в жюри встала.
«Да?» — рявкнул Крауч.
«Мы просто хотели бы поздравить мистера Бэгмена с его великолепным выступлением за сборную Англии по квиддичу против Турции в прошлую субботу», — затаив дыхание, сказала ведьма.
Мистер Крауч выглядел разъяренным. Подземелье теперь звенело от аплодисментов. Бэгмен поднялся на ноги и поклонился, сияя.
«Подлость», — плюнул мистер Крауч Дамблдору, садясь, когда Бэгмен вышел из подземелья. «Руквуд, найди ему работу... День, когда к нам присоединится Людо Бэгмен, станет поистине печальным днем ;;для Министерства...»
И подземелье снова растворилось. Когда оно вернулось, Гарри огляделся. Он и Дамблдор все еще сидели рядом с мистером Краучем, но атмосфера не могла быть более иной. Наступила полная тишина, нарушаемая только сухими рыданиями хрупкой, тонкой на вид ведьмы на сиденье рядом с мистером Краучем. Она прижимала к губам носовой платок дрожащими руками. Гарри поднял взгляд на Крауча и увидел, что он выглядит более изможденным и поседевшим, чем когда-либо прежде. Нерв дергался в его виске.
«Приведите их», — сказал он, и его голос эхом разнесся по безмолвному подземелью.
Дверь в углу снова открылась. На этот раз вошли шесть дементоров, прижавшись к группе из четырех человек. Гарри увидел, как люди в толпе повернулись, чтобы посмотреть на мистера Крауча. Несколько человек перешептывались.
Дементоры усадили каждого из четырех человек на четыре стула с цепями на руках, которые теперь стояли на полу подземелья. Там был коренастый мужчина, который тупо смотрел на Крауча; более худой и нервный на вид мужчина, чьи глаза метались по толпе; женщина с густыми, блестящими темными волосами и сильно прикрытыми глазами, которая сидела на цепях в кресле, как на троне; и мальчик в возрасте около 12 лет, который выглядел просто окаменевшим. Он дрожал, его соломенные волосы падали на лицо, его веснушчатая кожа была молочно-белой. Маленькая тонкая ведьма рядом с Краучем начала раскачиваться взад и вперед на своем месте, скуля в свой носовой платок.
Крауч встал. Он посмотрел на четверых перед собой, и на его лице была чистая ненависть.
«Вы предстали перед Советом Магического Закона», — ясно сказал он, — «чтобы мы могли вынести вам приговор за столь отвратительное преступление...»
«Отец», — сказал мальчик с соломенными волосами. «Отец... пожалуйста...»
«… что мы редко слышали подобное в этом суде», — сказал Крауч, говоря громче, заглушая голос своего сына. «Мы выслушали доказательства против вас. Вы четверо обвиняетесь в том, что захватили мракоборца — Фрэнка Лонгботтома — и подвергли его проклятию Круциатус, полагая, что он знает о нынешнем местонахождении вашего изгнанного хозяина, Того-Кого-Нельзя-Называть…»
«Отец, я не делал этого!» — закричал мальчик в цепях внизу. «Я не делал этого, клянусь, отец, не отправляй меня обратно к дементорам...»
«Вы также обвиняетесь», — проревел мистер Крауч, — «в применении проклятия Круциатус к жене Фрэнка Лонгботтома, когда он не дал вам информации. Вы планировали восстановить власть Того-Кого-Нельзя-Называть и возобновить жизнь, полную насилия, которую вы, предположительно, вели, пока он был силен. Теперь я прошу присяжных —»
«Мама!» — закричал мальчик внизу, и хрупкая маленькая ведьма рядом с Краучем начала рыдать, раскачиваясь взад и вперед. «Мама, останови его, мама, я этого не делал, это был не я!»
«Теперь я прошу присяжных, — крикнул мистер Крауч, — поднять руки, если они, как и я, считают, что эти преступления заслуживают пожизненного заключения в Азкабане!»
В унисон ведьмы и волшебники по правой стороне подземелья подняли руки. Толпа у стен начала хлопать, как и Бэгмену, их лица были полны дикого торжества. Мальчик начал кричать.
«Нет! Мама, нет! Я этого не делал, я этого не делал, я не знал! Не отправляй меня туда, не позволяй ему!»
Дементоры скользили обратно в комнату. Трое товарищей мальчиков тихо поднялись со своих мест; женщина с тяжелыми веками посмотрела на Крауча и крикнула: «Темный Лорд восстанет снова, Крауч! Брось нас в Азкабан; мы будем ждать! Он восстанет снова и придет за нами, он вознаградит нас больше, чем кто-либо из его сторонников! Мы одни были верны! Мы одни пытались найти его!»
Но мальчик пытался отбиваться от дементоров, хотя Гарри видел, как их холодная, истощающая сила начинает влиять на него. Толпа глумилась, некоторые из них вскочили на ноги, когда женщина выскочила из подземелья, а мальчик продолжал бороться.
«Я твой сын!» — закричал он Краучу. «Я твой сын!»
«Ты мне не сын!» — заорал мистер Крауч, его глаза внезапно выпучились. «У меня нет сына!»
Тонкая ведьма рядом с ним громко ахнула и обмякла на своем месте. Она упала в обморок. Крауч, казалось, не заметил.
«Уберите их!» — заорал Крауч на дементоров, изо рта у него вылетала слюна. «Уберите их, и пусть они там сгниют!»
«Отец! Отец, я не причастен! Нет! Нет! Отец, пожалуйста!»

«Я думаю, Гарри, пора возвращаться в мой кабинет», — раздался тихий голос на ухо Гарри.
Гарри вздрогнул. Он огляделся. Затем он посмотрел на другую сторону.
Справа от него сидел Альбус Дамблдор и наблюдал, как дементоры утаскивают сына Крауча, а слева от него сидел Альбус Дамблдор и смотрел прямо на него.
«Иди», — сказал Дамблдор слева от него и положил руку под локоть Гарри. Гарри почувствовал, как поднимается в воздух; подземелье растворилось вокруг него; на мгновение все стало чернотой, а затем он почувствовал, как будто сделал сальто в замедленной съемке, внезапно приземлившись на ноги, в том, что казалось ослепительным светом залитого солнцем кабинета Дамблдора. Каменная чаша мерцала в шкафу перед ним, а Альбус Дамблдор стоял рядом с ним.
«Профессор», — выдохнул Гарри, — «я знаю, что мне не следовало... Я не имел в виду... Дверца шкафа была немного приоткрыта и...»
«Я прекрасно понимаю», — сказал Дамблдор. Он поднял чашу, отнес её к своему столу, поставил на полированную столешницу и сел в кресло за ней. Он жестом пригласил Гарри сесть напротив него.
«Что это?» — дрожащим голосом спросил Гарри.
«Это? Это называется Омутом памяти», — сказал Дамблдор. «Иногда я обнаруживаю, и я уверен, что вы знаете это чувство, что у меня просто слишком много мыслей и воспоминаний, забитых в голове».
«Э-э», — сказал Гарри, который не мог честно сказать, что когда-либо чувствовал что-то подобное.
«В такие моменты», сказал Дамблдор, указывая на каменную чашу, «я использую Омут памяти. Человек просто откачивает излишки мыслей из своего разума, выливает их в чашу и изучает их на досуге. Становится легче замечать закономерности и связи, понимаете, когда они находятся в такой форме».
«Ты имеешь в виду... что это твои мысли?» — спросил Гарри, глядя на бурлящую белую субстанцию ;;в чаше.
«Конечно», — сказал Дамблдор. «Позвольте мне показать вам».
Дамблдор вытащил из-за пазухи волшебную палочку и прикоснулся кончиком к своим серебристым волосам, возле виска. Когда он убрал палочку, ему показалось, что к ней прилипли волосы, но потом Гарри увидел, что на самом деле это блестящая прядь того же странного серебристо—белого вещества, которое наполняло Омут памяти. Дамблдор добавил эту свежую мысль в чашу, и Гарри, пораженный, увидел, как его собственное лицо плавает по поверхности чаши. Дамблдор положил свои длинные руки по обе стороны от Омута памяти и покрутил его, как золотоискатель, собирающий крупицы золота... и Гарри увидел, как его собственное лицо плавно превращается в лицо Снейпа, который открыл рот и заговорил, обращаясь к потолку, и его голос слегка отдавался эхом.
“Это возвращается... Каркаров тоже... сильнее и яснее, чем когда-либо...”
«Связь, которую я мог бы установить и без посторонней помощи», — вздохнул Дамблдор, — «но неважно». Он взглянул поверх своих очков-полумесяцев на Гарри, который с изумлением смотрел на лицо Снейпа, которое продолжало кружиться в чаше. «Я пользовался Омутом памяти, когда мистер Фадж прибыл на нашу встречу, и довольно поспешно убрал его. Несомненно, я не запер дверцу шкафа как следует. Естественно, это привлекло бы ваше внимание».
«Мне жаль», — пробормотал Гарри.
Дамблдор покачал головой. «Любопытство — не грех», — сказал он. «Но нам следует проявлять осторожность с нашим любопытством... да, действительно...»
Слегка нахмурившись, он кончиком палочки подтолкнул мысли в чаше. Мгновенно из нее выросла фигура, пухлая, хмурая девушка лет шестнадцати, которая начала медленно вращаться, не выпуская ног из чаши. Она не обратила никакого внимания ни на Гарри, ни на профессора Дамблдора. Когда она заговорила, ее голос отдавался эхом, как голос Снейпа, словно он доносился из глубин каменной чаши. «Он наслал на меня проклятие, профессор Дамблдор, а я только поддразнивала его, сэр, я только сказала, что видела, как он целовал Флоренс за теплицами в прошлый четверг...»
«Но почему, Берта, — грустно сказал Дамблдор, глядя на теперь уже молча вращающуюся девушку, — почему ты вообще должна была за ним последовать?»
«Берта?» — прошептал Гарри, глядя на нее. «Это — это была Берта Джоркинс?»
«Да», — сказал Дамблдор, снова толкая мысли в таз; Берта снова погрузилась в них, и они снова стали серебристыми и непрозрачными. «Это была Берта, какой я ее помню в школе».
Серебристый свет из Омута памяти осветил лицо Дамблдора, и Гарри внезапно поразило, насколько старым он выглядит. Он, конечно, знал, что Дамблдор уже в годах, но почему-то никогда не думал о Дамблдоре как о старике.
«Итак, Гарри», — тихо сказал Дамблдор. «Прежде чем ты затерялся в моих мыслях, ты хотел мне что-то сказать».
«Да», — сказал Гарри. «Профессор, я только что был на Прорицании, и — э-э — я заснул».
«Ну, мне приснился сон», — сказал Гарри. «Сон о Лорде Волан-де-Морте. Он пытал Червехвоста... ты знаешь, кто такой Червехвост...»
«Я знаю», — быстро сказал Дамблдор. «Пожалуйста, продолжайте».
«Волдеморт получил письмо от совы. Он сказал что-то вроде того, что ошибка Червехвоста была исправлена. Он сказал, что кто-то умер. Потом он сказал, что Червехвост не будет скормлен змее — рядом с его стулом была змея. Он сказал — он сказал, что вместо этого скормит ей меня. Потом он применил к Червехвосту проклятие Круциатус — и мой шрам заболел», — сказал Гарри. «Это разбудило меня, это было так сильно».
Дамблдор просто посмотрел на него.
«Э-э, это все», — сказал Гарри.
«Понятно», — тихо сказал Дамблдор. «Понятно. А твой шрам болел в любое другое время в этом году, кроме того раза, когда он разбудил тебя летом?»
«Нет, я — как ты узнал, что он разбудил меня летом?» — удивлённо спросил Гарри.
«Вы не единственный корреспондент Сириуса», — сказал Дамблдор. «Я также был с ним в контакте с тех пор, как он покинул Хогвартс в прошлом году. Это я предложил пещеру на склоне горы как самое безопасное место для него».
Дамблдор встал и начал ходить взад-вперед за своим столом. Время от времени он подносил кончик палочки к виску, вытаскивал очередную блестящую серебряную мысль и добавлял ее в Омут памяти. Мысли внутри закружились так быстро, что Гарри не мог ничего разглядеть: это было просто размытое пятно цвета.
«Профессор?» — тихо сказал он через пару минут.
Дамблдор перестал ходить и посмотрел на Гарри.
- Прошу прощения, - тихо сказал он. Он снова сел за свой стол.
«Ты знаешь, почему у меня болит шрам?»
Дамблдор пристально посмотрел на Гарри, а затем сказал: «У меня есть теория, не более того... Я считаю, что твой шрам болит и тогда, когда рядом с тобой Лорд Волан-де-Морт, и когда он чувствует особенно сильный прилив ненависти».
"Но почему?"
«Потому что вы с ним связаны проклятием, которое не сработало», — сказал Дамблдор. «Это не обычный шрам».
«Так вы думаете... этот сон... действительно ли он произошел?»
«Это возможно», — сказал Дамблдор. «Я бы сказал — вероятно. Гарри — ты видел Волан-де-Морта?»
«Нет», — сказал Гарри. «Только спинку его стула. Но — там ведь ничего не было видно, не так ли? Я имею в виду, у него же нет тела, не так ли? Но... но тогда как он мог держать палочку?» — медленно проговорил Гарри.
«Как же так?» — пробормотал Дамблдор. «Как же так...»
Ни Дамблдор, ни Гарри некоторое время не говорили. Дамблдор пристально смотрел вдаль, и время от времени прикладывал кончик палочки к виску и добавлял очередную сверкающую серебряную мысль в бурлящую массу в Омуте памяти.
«Профессор», — наконец сказал Гарри, — «как вы думаете, он становится сильнее?»
«Волдеморт?» — спросил Дамблдор, глядя на Гарри поверх Омута памяти. Это был характерный, пронзительный взгляд, который Дамблдор бросал на него в других случаях, и он всегда заставлял Гарри чувствовать, что Дамблдор видит его насквозь, чего не мог даже магический глаз Грюма. «И снова, Гарри, я могу только поделиться с тобой своими подозрениями».
Дамблдор снова вздохнул и стал выглядеть старше и усталее, чем когда-либо.
«Годы восхождения Волан-де-Морта к власти, — сказал он, — были отмечены исчезновениями. Берта Джоркинс исчезла без следа в том месте, где, как было известно, Волан-де-Морт был в последний раз. Мистер Крауч тоже исчез... на этой самой территории. И было третье исчезновение, которое Министерство, к сожалению, не считает важным, поскольку оно касается магла. Его звали Фрэнк Брайс, он жил в деревне, где вырос отец Волан-де-Морта, и его не видели с августа прошлого года. Видите ли, я читаю маггловские газеты, в отличие от большинства моих друзей из Министерства».
Дамблдор очень серьезно посмотрел на Гарри.
«Мне кажется, что эти исчезновения связаны. Министерство не согласно — как вы, возможно, слышали, ожидая снаружи моего офиса».
Гарри кивнул. Между ними снова повисла тишина, Дамблдор время от времени извлекал мысли. Гарри чувствовал, что ему пора идти, но любопытство удерживало его в кресле.
«Профессор?» — снова сказал он.
«Да, Гарри?» — сказал Дамблдор.
«Э-э... могу ли я спросить вас о... том суде, в котором я был... в Омуте памяти?»
«Можно», — тяжело сказал Дамблдор. «Я присутствовал на нем много раз, но некоторые испытания возвращаются ко мне более отчетливо, чем другие... особенно сейчас...»
«Знаешь, ты знаешь, на каком суде ты меня нашла? На суде с сыном Крауча? Ну... они говорили о родителях Невилла?»
Дамблдор бросил на Гарри очень острый взгляд. «Невилл никогда не рассказывал тебе, почему его воспитывала бабушка?» — спросил он.
Гарри покачал головой, размышляя при этом, как он мог не задать этот вопрос Невиллу, зная его почти четыре года.
«Да, они говорили о родителях Невилла», — сказал Дамблдор. «Его отец, Фрэнк, был мракоборцем, как и профессор Грюм. Его и его жену пытали, чтобы узнать местонахождение Волан-де-Морта после того, как он потерял свои силы, как вы слышали».
«Значит, они мертвы?» — тихо спросил Гарри.
«Нет», — сказал Дамблдор, и его голос был полон горечи, которую Гарри никогда раньше не слышал. «Они безумны. Они оба в больнице Святого Мунго для лечения магических болезней и травм. Я думаю, Невилл навещает их вместе со своей бабушкой во время каникул. Они его не узнают».
Гарри сидел там, охваченный ужасом. Он никогда не знал... никогда, за четыре года, не удосужился узнать...
«Лонгботтомы были очень популярны», — сказал Дамблдор. «Нападения на них произошли после падения Волдеморта, как раз когда все думали, что они в безопасности. Эти нападения вызвали волну ярости, какой я никогда не видел. Министерство находилось под большим давлением, чтобы поймать тех, кто это сделал. К сожалению, показания Лонгботтомов были — учитывая их состояние — не слишком надежными».
«Значит, сын мистера Крауча, возможно, не был в этом замешан?» — медленно сказал Гарри.
Дамблдор покачал головой.
«Об этом я понятия не имею».
Гарри снова сидел молча, наблюдая за тем, как кружится содержимое Омута памяти. Ему не терпелось задать еще два вопроса... но они касались вины живых людей... «Э-э», — сказал он, — «Мистер Бэгмен...»
«...с тех пор его ни разу не обвиняли в какой-либо темной деятельности», — спокойно сказал Дамблдор.
“Хорошо”, - поспешно сказал Гарри, снова уставившись на содержимое Омута памяти, которое теперь, когда Дамблдор перестал добавлять мысли, вращалось медленнее. “И... э-э-э...”
Но Омут памяти, казалось, задавал вопрос за него. Лицо Снейпа снова всплыло на поверхность. Дамблдор взглянул в него, а затем на Гарри.
«Профессор Снейп тоже», — сказал он.
Гарри посмотрел в светло-голубые глаза Дамблдора, и то, что он действительно хотел узнать, вырвалось у него изо рта прежде, чем он успел остановиться.
«Что заставило вас подумать, что он действительно перестал поддерживать Волан-де-Морта, профессор?»
Дамблдор несколько секунд пристально смотрел на Гарри, а затем сказал: «Это, Гарри, дело между мной и профессором Снейпом».
Гарри знал, что интервью окончено; Дамблдор не выглядел сердитым, однако в его тоне звучала решительность, которая подсказала Гарри, что пора идти. Он встал, и Дамблдор тоже.
«Гарри», — сказал он, когда Гарри дошел до двери. «Пожалуйста, не говори о родителях Невилла никому другому. Он имеет право дать знать людям, когда будет готов».
«Да, профессор», — сказал Гарри, поворачиваясь, чтобы уйти.
"И -"
Гарри оглянулся. Дамблдор стоял над Омутом памяти, его лицо снизу освещалось серебристыми пятнами света, и он выглядел старше, чем когда-либо. Он на мгновение уставился на Гарри, а затем сказал: «Удачи с третьим заданием».


ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ
ТРЕТЬЕ ЗАДАНИЕ

Дамблдор считает, что Сами-Знаете-Кто тоже снова становится сильнее? — прошептал Рон.
Все, что Гарри видел в Омуте памяти, почти все, что Дамблдор рассказал и показал ему позже, он теперь поделился с Роном и Гермионой — и, конечно, с Сириусом, которому Гарри послал сову, как только покинул кабинет Дамблдора. Гарри, Рон и Гермиона снова допоздна сидели в общей комнате в тот вечер, обсуждая все это, пока разум Гарри не закружился, пока он не понял, что Дамблдор имел в виду, когда говорил, что голова становится настолько переполненной мыслями, что было бы облегчением выкачивать их.
Рон уставился на огонь в общей комнате. Гарри показалось, что Рон слегка вздрогнул, хотя вечер был теплым.
«И он доверяет Снейпу?» — сказал Рон. «Он действительно доверяет Снейпу, хотя знает, что тот был Пожирателем Смерти?»
«Да», — сказал Гарри.
Гермиона не говорила уже десять минут. Она сидела, уткнувшись лбом в руки, и смотрела на свои колени. Гарри подумал, что она тоже выглядит так, будто ей не помешал бы Омут памяти.
«Рита Скитер», — наконец пробормотала она.
«Как ты можешь сейчас беспокоиться о ней?» — спросил Рон, не веря своим ушам.
— Я не беспокоюсь о ней, — сказала Гермиона, опускаясь на колени. — Я просто думаю... помнишь, что она сказала мне в «Трех метлах»? «Я знаю о Людо Бэгмене такое, что у тебя волосы вьются». Она ведь это имела в виду, да? Она сообщила о его суде, она знала, что он передал информацию Пожирателям смерти. И Винки тоже, помнишь... «Людо Бэгмен — плохой волшебник». Мистер Крауч был бы в ярости, когда его отпустили, он бы рассказал об этом дома.
«Да, но Бэгмен не передавал информацию намеренно, не так ли?»
Гермиона пожала плечами.
«И Фадж считает, что мадам Максим напала на Крауча?» — спросил Рон, поворачиваясь к Гарри.
«Да», — сказал Гарри, — «но он так говорит только потому, что Крауч исчез возле кареты Шармбатона».
«Мы никогда о ней не думали, не так ли?» — медленно сказал Рон. «Заметьте, в ней определенно течет гигантская кровь, и она не хочет в этом признаваться...»
«Конечно, нет», — резко сказала Гермиона, поднимая глаза. «Посмотрите, что случилось с Хагридом, когда Рита узнала о его матери. Посмотрите на Фаджа, который делает поспешные выводы о ней, только потому, что она наполовину великанша. Кому нужны такие предрассудки? Я бы, наверное, сказала, что у меня широкая кость, если бы знала, что это то, что я получу за правду».
Гермиона посмотрела на часы. «Мы не тренировались!» — сказала она, выглядя потрясенной. «Мы собирались сделать Заклятие Препятствия! Завтра нам придется серьезно заняться этим! Давай, Гарри, тебе нужно немного поспать».
Гарри и Рон медленно поднялись в свою спальню. Натягивая пижаму, Гарри посмотрел на кровать Невилла. Верный своему слову Дамблдору, он не рассказал Рону и Гермионе о родителях Невилла. Когда Гарри снял очки и забрался в свою кровать с балдахином, он представил, каково это — иметь родителей, которые все еще живы, но не могут тебя узнать. Он часто получал сочувствие от незнакомцев, будучи сиротой, но, слушая храп Невилла, он думал, что Невилл заслуживает этого больше, чем он. Лежа в темноте, Гарри почувствовал прилив гнева и ненависти к людям, которые пытали мистера и миссис Лонгботтом. . . . Он вспомнил насмешки толпы, когда сына Крауча и его товарищей тащили со двора дементоры. . . . Он понял, что они чувствовали. . . Затем он вспомнил молочно-белое лицо кричащего мальчика и с ужасом понял, что тот умер год спустя...
«Это Волан-де-Морт, — подумал Гарри, глядя в темноту на балдахин своей кровати, — все это вернулось к Волан-де-Морту... Он был тем, кто разрушил эти семьи, кто разрушил все эти жизни...»
Рон и Гермиона должны были готовиться к экзаменам, которые заканчивались в день третьего задания, но большую часть своих усилий они направляли на помощь Гарри.
«Не беспокойся об этом», — коротко сказала Гермиона, когда Гарри указал им на это и сказал, что он не против попрактиковаться самостоятельно некоторое время, «по крайней мере, мы получим высшие баллы по Защите от Темных Искусств. Мы бы никогда не узнали обо всех этих проклятиях на уроках».
Хорошая
Настроение в замке, когда они вошли в июнь, снова стало возбужденным и напряженным. Все с нетерпением ждали третьего задания, которое должно было состояться за неделю до конца семестра. Гарри практиковал заклинания в каждую доступную минуту. Он чувствовал себя более уверенным в этом задании, чем в любом другом. Хотя оно, несомненно, было бы трудным и опасным, Грюм был прав: Гарри уже умудрялся находить путь мимо чудовищных существ и зачарованных барьеров до сих пор, и на этот раз у него было некоторое предупреждение, некоторый шанс подготовиться к тому, что ждало впереди.
Устав от того, что Гарри, Гермиона и Рон постоянно бродят по всей школе, профессор МакГонагалл разрешила им использовать пустой класс Трансфигурации во время обеда. Гарри вскоре освоил Проклятие Препятствия, заклинание, замедляющее и препятствующее нападающим; Проклятие Восстановителя, которое позволяло ему взрывать твердые предметы со своего пути; и Четырехточечное Заклинание, полезное открытие Гермионы, которое заставляло его палочку указывать на север, таким образом позволяя ему проверять, идет ли он в правильном направлении в лабиринте. Однако у него все еще были проблемы с Заклинанием Щита. Оно должно было создавать вокруг него временную невидимую стену, которая отражала мелкие проклятия; Гермионе удалось разрушить ее с помощью удачно примененного Заклинания Желейных Ножек, и Гарри шатался по комнате еще десять минут, прежде чем она нашла контрзаклинание.
«Но ты все равно отлично справляешься», — ободряюще сказала Гермиона, просматривая свой список и вычеркивая те заклинания, которые они уже выучили. «Некоторые из них обязательно пригодятся».
«Подойди и посмотри на это», — сказал Рон, стоявший у окна. Он смотрел вниз на окрестности. «Что делает Малфой?»
Гарри и Гермиона пошли посмотреть. Малфой, Крэбб и Гойл стояли в тени дерева внизу. Крэбб и Гойл, казалось, наблюдали; оба ухмылялись. Малфой поднес руку ко рту и говорил в него.
«Похоже, он пользуется рацией», — с любопытством сказал Гарри.
«Не может быть», — сказала Гермиона. «Я же говорила тебе, что такие штуки не работают в Хогвартсе. Пошли, Гарри», — добавила она быстро, отворачиваясь от окна и возвращаясь в середину комнаты, «Давай попробуем снова использовать Щитовые Чары».
Сириус теперь присылал ежедневные совы. Как и Гермиона, он, казалось, хотел сосредоточиться на том, чтобы Гарри справился с последним заданием, прежде чем они займутся чем-то еще. Он напоминал Гарри в каждом письме, что все, что может происходить за стенами Хогвартса, не является ответственностью Гарри, и он не в силах на это повлиять.
Если Волан-де-Морт действительно снова становится сильнее, написал он, мой приоритет — обеспечить твою безопасность. Он не может надеяться наложить на тебя руки, пока ты находишься под защитой Дамблдора, но все равно не рискуй: сосредоточься на том, чтобы безопасно пройти через этот лабиринт, а потом мы сможем обратить внимание на другие дела.
Нервы Гарри напрягались по мере приближения двадцать четвертого июня, но они были не такими сильными, как те, что он чувствовал перед первым и вторым заданиями. Во-первых, он был уверен, что на этот раз он сделал все, что мог, чтобы подготовиться к заданию. Во-вторых, это было последнее препятствие, и как бы хорошо или плохо он ни справился, турнир наконец-то закончится, что станет огромным облегчением.
Завтрак был очень шумным событием за столом Гриффиндора утром третьего задания. Появились почтовые совы, принеся Гарри поздравительную открытку от Сириуса. Это был всего лишь кусок пергамента, сложенный пополам и с грязным отпечатком лапы на лицевой стороне, но Гарри все равно оценил ее. К Гермионе прилетела сова, неся ее утренний экземпляр Ежедневного пророка, как обычно. Она развернула газету, взглянула на первую страницу и выплюнула на нее тыквенный сок.
«Что?» — одновременно спросили Гарри и Рон, уставившись на нее.
«Ничего», — быстро сказала Гермиона, пытаясь убрать газету с глаз долой, но Рон ее схватил. Он уставился на заголовок и сказал: «Ни за что. Не сегодня. Эта старая корова».
«Что?» — спросил Гарри. «Опять Рита Скитер?»
«Нет», — сказал Рон и, как и Гермиона, попытался убрать газету с глаз долой.
«Это обо мне, не так ли?» — сказал Гарри.
«Нет», — сказал Рон совершенно неубедительным тоном.
Но прежде чем Гарри успел потребовать показать ему бумагу, Драко Малфой крикнул через Большой зал из-за стола Слизерина.
«Эй, Поттер! Поттер! Как твоя голова? Ты себя хорошо чувствуешь? Ты точно не собираешься на нас нападать?»
Малфой тоже держал в руках копию Ежедневного Пророка. Слизеринцы по всему столу хихикали, ёрзая на своих местах, чтобы увидеть реакцию Гарри.
«Дай мне взглянуть», — сказал Гарри Рону. «Дай сюда».
Рон неохотно протянул ему газету. Гарри перевернул ее и обнаружил, что смотрит на свою фотографию под крупным заголовком:

ГАРРИ ПОТТЕР
«БЕСПОКОЙНЫЙ И ОПАСНЫЙ»

Мальчик, победивший Того-Кого-Нельзя-Называть, нестабилен и, возможно, опасен, пишет Рита Скитер, специальный корреспондент. Недавно появились тревожные свидетельства странного поведения Гарри Поттера, которые ставят под сомнение его пригодность для участия в таком сложном соревновании, как Турнир Трех Волшебников, или даже для обучения в школе Хогвартс.
Поттер, как может эксклюзивно рассказать Daily Prophet, регулярно падает в обморок в школе и часто жалуется на боль в шраме на лбу (пережиток проклятия, которым Вы-Знаете-Кто пытался его убить). В прошлый понедельник, в середине урока прорицания, репортер Daily Prophet стал свидетелем того, как Поттер выбежал из класса, заявив, что его шрам слишком сильно болит, чтобы продолжать учиться.
По словам ведущих экспертов Больницы магических болезней и травм Святого Мунго, возможно, что мозг Поттера пострадал в результате нападения, совершенного на него Сами-Знаете-Кем, и что его настойчивые утверждения о том, что шрам все еще болит, являются выражением его глубоко укоренившегося замешательства.
«Он даже может притворяться», — сказал один специалист. «Это может быть призывом к вниманию».
«Он даже может притворяться», — сказал один специалист. «Это может быть призывом к вниманию».
Однако «Ежедневный пророк» раскрыл тревожные факты о Гарри Поттере, которые Альбус Дамблдор, директор Хогвартса, тщательно скрывал от волшебной общественности.
«Поттер может говорить на парселтанге», — признается Драко Малфой, студент четвертого курса Хогвартса. «Пару лет назад было много нападений на студентов, и большинство людей думали, что за ними стоит Поттер, после того как увидели, как он вышел из себя в дуэльном клубе и натравил змею на другого мальчика. Хотя все это замалчивалось. Но он также подружился с оборотнями и великанами. Мы думаем, что он сделает все, чтобы получить немного власти».
Парселтанг, способность общаться со змеями, долгое время считался Темным Искусством. Действительно, самый известный змееуст нашего времени — не кто иной, как сам Вы-Знаете-Кто. Член Лиги Защиты Темных Сил, пожелавший остаться неназванным, заявил, что он считал бы любого волшебника, который мог бы говорить на Парселтанге, «достойным расследования. Лично я был бы крайне подозрительным к любому, кто мог бы общаться со змеями, поскольку змеи часто используются в худших видах Темной Магии и исторически связаны со злодеями». Аналогично, «любой, кто ищет компанию таких порочных существ, как оборотни и великаны, по-видимому, имеет пристрастие к насилию».
Альбус Дамблдор должен, несомненно, подумать, стоит ли позволять такому мальчику участвовать в Турнире Трех Волшебников. Некоторые опасаются, что Поттер может прибегнуть к Темным Искусствам в своем отчаянном стремлении выиграть турнир, третье задание которого состоится сегодня вечером.

«Она немного разозлилась на меня, не так ли?» — беспечно сказал Гарри, складывая газету.
За столом Слизерина Малфой, Крэбб и Гойл смеялись над ним, постукивая пальцами по голове, корча нелепо безумные рожи и высовывая языки, словно змеи.
«Откуда она узнала, что твой шрам болит на Прорицании?» — спросил Рон. «Она никак не могла там быть, никак не могла услышать...»
«Окно было открыто», — сказал Гарри. «Я открыл его, чтобы подышать».
«Ты был на вершине Северной башни!» — сказала Гермиона. «Твой голос не мог донестись до самого основания!»
«Ну, это ты должна исследовать магические методы подслушивания!» — сказал Гарри. «Ты мне скажи, как она это сделала!»
«Я пыталась!» — сказала Гермиона. «Но я... но...»
Странное, мечтательное выражение вдруг появилось на лице Гермионы. Она медленно подняла руку и провела пальцами по волосам.
«С тобой все в порядке?» — спросил Рон, нахмурившись.
«Да», — затаив дыхание, сказала Гермиона. Она снова провела пальцами по волосам, а затем поднесла руку ко рту, словно говоря в невидимую рацию. Гарри и Рон уставились друг на друга.
— У меня возникла идея, — сказала Гермиона, уставившись в пространство. — Думаю, я знаю... потому что тогда никто не сможет увидеть... даже Грюм... и она смогла бы забраться на подоконник... но ей нельзя... ей определенно нельзя... Думаю, мы ее поймали! Дай мне всего две секунды в библиотеке — просто чтобы убедиться!
С этими словами Гермиона схватила свою школьную сумку и выбежала из Большого зала.
«Эй!» — крикнул ей вслед Рон. «У нас экзамен по истории магии через десять минут! Черт возьми, — сказал он, поворачиваясь к Гарри, — «она, должно быть, действительно ненавидит эту женщину Скитер, раз рискует пропустить начало экзамена. Что ты собираешься делать на уроке Биннса — снова читать?»
Освобожденный от семестровых тестов как чемпион Турнира Трех Волшебников, Гарри до сих пор сидел на последних рядах всех экзаменационных классов, выискивая свежие заклинания для третьего задания.
«Предполагаю, что так», — сказал Гарри Рону, но в этот момент профессор МакГонагалл подошла к нему вдоль стола Гриффиндора.
«Поттер, чемпионы собираются в зале после завтрака», — сказала она.
«Но задание будет выполнено только сегодня вечером!» — сказал Гарри, случайно пролив яичницу себе на грудь, опасаясь, что ошибся во времени.
«Я знаю об этом, Поттер», — сказала она. «Семьи чемпионов приглашены посмотреть финальное задание, ты знаешь. Это просто шанс для тебя поприветствовать их».
Она отошла. Гарри уставился ей вслед.
«Она ведь не ожидает, что появятся Дурсли, не так ли?» — безучастно спросил он Рона.
«Не знаю», — сказал Рон. «Гарри, мне лучше поторопиться, я опаздываю к Биннсу. Увидимся позже».
Гарри закончил завтрак в пустеющем Большом зале. Он увидел, как Флер Делакур встала из-за стола Равенкло и присоединилась к Седрику, когда он перешел в боковую комнату и вошел. Крам ссутулился, чтобы присоединиться к ним вскоре после этого. Гарри остался там, где был. Он действительно не хотел идти в комнату. У него не было семьи — во всяком случае, никакой семьи, которая пришла бы посмотреть, как он рискует своей жизнью. Но как раз когда он вставал, думая, что он мог бы также пойти в библиотеку и провести еще немного исследований колдовства, дверь боковой комнаты открылась, и Седрик высунул голову.
«Гарри, иди сюда, они тебя ждут!»
Совершенно озадаченный, Гарри встал. Дурсли не могли быть здесь, не так ли? Он прошел через Зал и открыл дверь в комнату.
Седрик и его родители были как раз в дверях. Виктор Крам сидел в углу, разговаривая со своими темноволосыми матерью и отцом на быстром болгарском. Он унаследовал крючковатый нос отца. На другой стороне комнаты Флер что-то тараторила по-французски своей матери. Младшая сестра Флер, Габриэль, держала мать за руку. Она помахала Гарри, который помахал в ответ, ухмыляясь. Затем он увидел миссис Уизли и Билла, стоящих перед камином и сияющих.
«Сюрприз!» — взволнованно сказала миссис Уизли, когда он широко улыбнулся и подошел к ним. «Мы решили прийти и посмотреть на тебя, Гарри!» Она наклонилась и поцеловала его в щеку.
«Ты в порядке?» — спросил Билл, ухмыляясь Гарри и пожимая ему руку. «Чарли хотел пойти, но не смог отпроситься. Он сказал, что ты был невероятен против Хвоста-рога».
Гарри заметил, что Флер Делакур с большим интересом разглядывает Билла через плечо матери. Гарри мог сказать, что она не возражает против длинных волос или сережек с клыками.
«Это очень мило с вашей стороны», — пробормотал Гарри миссис Уизли. «Я на мгновение подумал — Дурсли —»
«Хм», — сказала миссис Уизли, поджав губы. Она всегда воздерживалась от критики Дурслей в присутствии Гарри, но ее глаза вспыхивали всякий раз, когда их упоминали.
«Как здорово вернуться сюда», — сказал Билл, оглядывая комнату (Вайолет, подруга Толстой Дамы, подмигнула ему из своей рамы). «Не был здесь пять лет. А эта картина с безумным рыцарем все еще висит? Сэр Кадоган?»
«О да», — сказал Гарри, который встречался с сэром Кадоганом годом ранее.
«А Толстая Дама?» — спросил Билл.
«Она была здесь в мое время», — сказала миссис Уизли. «Однажды ночью, когда я вернулась в общежитие в четыре утра, она устроила мне такой разнос...»
«Что ты делала вне общежития в четыре утра?» — спросил Билл, с удивлением глядя на мать.
Миссис Уизли ухмыльнулась, ее глаза блеснули.
«Мы с твоим отцом гуляли ночью», — сказала она. «Его поймал Аполлион Прингл — он был смотрителем в те дни — у твоего отца до сих пор остались следы».
«Хочешь провести нам экскурсию, Гарри?» — спросил Билл.
“Да, хорошо”, - сказал Гарри, и они направились обратно к двери в Большой зал. Проходя мимо Амоса Диггори, он оглянулся.
«Вот ты где, да?» — сказал он, оглядев Гарри с ног до головы. «Спорим, ты не чувствуешь себя таким уж самодовольным теперь, когда Седрик догнал тебя по очкам, да?»
«Что?» — спросил Гарри.
«Не обращай на него внимания», — тихо сказал Седрик Гарри, хмуро глядя вслед отцу. «Он злится с тех пор, как Рита Скитер написала статью о Турнире Трех Волшебников — ну, знаешь, когда она выставила тебя единственным чемпионом Хогвартса».
«Но он не потрудился ее поправить, не так ли?» — сказал Амос Диггори достаточно громко, чтобы Гарри услышал, когда он начал выходить из двери вместе с миссис Уизли и Биллом. «И все же... ты ему покажешь, Сед. Ты ведь уже однажды его побил, не так ли?»
«Рита Скитер делает все возможное, чтобы доставить неприятности, Амос!» — сердито сказала миссис Уизли. «Я думала, ты это знаешь, работая в Министерстве!»
Мистер Диггори выглядел так, словно собирался сказать что-то сердито, но его жена положила руку ему на плечо, и он просто пожал плечами и отвернулся.
У Гарри было очень приятное утро, когда он гулял по солнечной земле с Биллом и миссис Уизли, показывая им карету Шармбатона и корабль Дурмстранга. Миссис Уизли была заинтригована Гремучей ивой, которую посадили после того, как она ушла из школы, и долго вспоминала о леснике до Хагрида, человеке по имени Огг.
«Как Перси?» — спросил Гарри, когда они гуляли по теплицам.
«Плохо», — сказал Билл.
«Он очень расстроен», — сказала миссис Уизли, понизив голос и оглядевшись. «Министерство хочет сохранить исчезновение мистера Крауча в тайне, но Перси вызвали на допрос по поводу инструкций, которые мистер Крауч рассылал. Похоже, они думают, что есть вероятность, что они были написаны не им. Перси был в большом напряжении. Они не позволят ему сегодня вечером заменить мистера Крауча в качестве пятого судьи. Это будет делать Корнелиус Фадж».
Они вернулись в замок на обед.
«Мама — Билл!» — сказал Рон, выглядя ошеломленным, когда он присоединился к столу Гриффиндора. «Что ты здесь делаешь?»
«Пришла посмотреть, как Гарри выполняет последнее задание!» — весело сказала миссис Уизли. «Должна сказать, это прекрасное разнообразие, не нужно готовить. Как прошел твой экзамен?»
«О... ладно», — сказал Рон. «Не смог вспомнить имена всех гоблинов-мятежников, поэтому придумал несколько. Ничего, — сказал он, накладывая себе корнуэльский пирог, в то время как миссис Уизли выглядела строго, — «их всех называют как-то вроде Бодрод Бородатый и Ург Нечистый; это было несложно».
Фред, Джордж и Джинни тоже подошли и сели рядом с ними, и Гарри так хорошо проводил время, что ему показалось, будто он снова в «Норе»; он забыл о том, что нужно волноваться о сегодняшнем задании, и только когда во время обеда появилась Гермиона, он вспомнил, что ей пришла в голову блестящая идея насчет Риты Скитер.
«Ты нам расскажешь…?»
Гермиона предостерегающе покачала головой и взглянула на миссис Уизли.
«Привет, Гермиона», — сказала миссис Уизли гораздо более натянуто, чем обычно.
«Привет», — сказала Гермиона, ее улыбка померкла из-за холодного выражения лица миссис Уизли.
Гарри посмотрел на них обоих, а затем сказал: «Миссис Уизли, вы же не поверили в ту чушь, которую Рита Скитер написала в «Ведьмином еженедельнике», не так ли? Потому что Гермиона не моя девушка».
- О! - воскликнула миссис Уизли. — Нет, конечно, я этому не верю!
Но после этого она стала относиться к Гермионе гораздо теплее.
Гарри, Билл и миссис Уизли провели остаток дня, долго гуляя по замку, а затем вернулись в Большой зал на вечерний пир. Людо Бэгмен и Корнелиус Фадж присоединились к столу преподавателей. Бэгмен выглядел довольно веселым, но Корнелиус Фадж, сидевший рядом с мадам Максим, выглядел суровым и не разговаривал. Мадам Максим сосредоточилась на своей тарелке, и Гарри показалось, что ее глаза покраснели. Хагрид все время поглядывал на нее через стол.
Было больше блюд, чем обычно, но Гарри, который начал нервничать, ел не так много. Когда зачарованный потолок над головой начал менять цвет с синего на темно-фиолетовый, Дамблдор поднялся на ноги за преподавательским столом, и наступила тишина.
«Дамы и господа, через пять минут я попрошу вас спуститься на поле для квиддича для третьего и последнего задания Турнира Трех Волшебников. Пожалуйста, чемпионы, следуйте за мистером Бэгменом на стадион».
Гарри встал. Гриффиндорцы за столом аплодировали ему; Уизли и Гермиона пожелали ему удачи, и он вышел из Большого зала вместе с Седриком, Флер и Виктором.
«Ты хорошо себя чувствуешь, Гарри?» — спросил Бэгмен, когда они спускались по каменным ступеням на территорию. «Уверен?»
«Я в порядке», — сказал Гарри. Это было отчасти правдой; он нервничал, но продолжал прокручивать в голове все проклятия и заклинания, которые практиковал, пока они шли, и осознание того, что он может их все запомнить, заставило его почувствовать себя лучше.
Они вышли на поле для квиддича, которое теперь было совершенно неузнаваемо. По всему его краю тянулась двадцатифутовая изгородь. Прямо перед ними был пролом: вход в огромный лабиринт. Проход за ним выглядел темным и жутким.
Пять минут спустя трибуны начали заполняться; воздух был полон возбужденных голосов и грохота ног, когда сотни студентов занимали свои места. Небо теперь было глубоким, чистым, синим, и начали появляться первые звезды. Хагрид, профессор Грюм, профессор МакГонагалл и профессор Флитвик вошли на стадион и подошли к Бэгмену и чемпионам. На их шляпах были большие, красные, светящиеся звезды, у всех, кроме Хагрида, у которого она была на спине его молескинового жилета.
«Мы будем патрулировать внешнюю часть лабиринта», — сказала профессор МакГонагалл чемпионам. «Если вы попадете в беду и захотите, чтобы вас спасли, пускайте в воздух красные искры, и один из нас придет и заберет вас, вы поняли?»
Чемпионы кивнули.
«Тогда идите!» — весело сказал Бэгмен четырем патрульным.
«Удачи, Гарри», — прошептал Хагрид, и все четверо разошлись в разные стороны, чтобы расположиться вокруг лабиринта. Бэгмен направил палочку себе в горло, пробормотал: «Сонорус», и его магически усиленный голос эхом разнесся по трибунам.
«Дамы и господа, вот-вот начнется третье и последнее задание Турнира Трех Волшебников! Позвольте мне напомнить вам, каковы сейчас результаты! Первое место разделили, по восемьдесят пять очков каждый — мистер Седрик Диггори и мистер Гарри Поттер, оба из Школы Хогвартса!» Под крики и аплодисменты птицы из Запретного леса взмыли в темнеющее небо. «На втором месте, с восемьюдесятью очками — мистер Виктор Крам из Института Дурмстранг!» Еще аплодисменты. «И на третьем месте — мисс Флер Делакур из Академии Шармбатон!»
Гарри едва мог различить миссис Уизли, Билла, Рона и Гермиону, вежливо аплодирующих Флер на полпути к трибунам. Он помахал им, и они помахали в ответ, сияя.
«Итак... по моему свистку, Гарри и Седрик!» — сказал Бэгмен. «Три — два — один —»

Он коротко свистнул, и Гарри с Седриком поспешили в лабиринт.
Возвышающиеся изгороди отбрасывали черные тени на тропинку, и, то ли потому, что они были такими высокими и густыми, то ли потому, что они были зачарованы, звуки окружающей толпы затихли в тот момент, когда они вошли в лабиринт. Гарри почувствовал себя почти так, словно снова оказался под водой. Он вытащил палочку, пробормотал: «Люмос» и услышал, как Седрик сделал то же самое прямо за ним.
Примерно через пятьдесят ярдов они достигли развилки. Они посмотрели друг на друга.
«Увидимся», — сказал Гарри и выбрал левую, а Седрик — правую.
Гарри услышал свисток Бэгмена во второй раз. Крам вошел в лабиринт. Гарри ускорился. Выбранный им путь казался совершенно пустынным. Он повернул направо и поспешил дальше, держа палочку высоко над головой, пытаясь увидеть как можно дальше вперед. Но ничего не было видно.
Свисток Бэгмена раздался вдалеке в третий раз. Все чемпионы были теперь внутри.
Гарри продолжал оглядываться. Его преследовало старое чувство, что за ним следят. Лабиринт становился темнее с каждой минутой, небо над головой становилось темно-синим. Он достиг второй развилки.
«Укажи мне», — прошептал он своей палочке, держа ее плашмя на ладони.
Палочка повернулась один раз и указала направо, на сплошную изгородь. Этот путь был на север, и он знал, что ему нужно идти на северо-запад к центру лабиринта. Лучшее, что он мог сделать, это свернуть на левую развилку и снова пойти направо как можно скорее.
Тропа впереди тоже была пуста, и когда Гарри дошел до поворота направо и свернул на него, он снова обнаружил, что его путь свободен. Гарри не знал почему, но отсутствие препятствий нервировало его. Конечно, он должен был что-то встретить к этому времени? Казалось, что лабиринт заманивал его в ложное чувство безопасности. Затем он услышал движение прямо за собой. Он протянул палочку, готовый атаковать, но ее луч упал только на Седрика, который только что поспешил с тропы с правой стороны. Седрик выглядел сильно потрясенным. Рукав его мантии дымился.
«Взрывоопасные соплохвосты Хагрида!» — прошипел он. «Они огромные — я только что убежал!»
Он покачал головой и нырнул с глаз долой, по другой тропе. Желая отдалиться от соплохвостов как можно дальше, Гарри снова поспешил прочь. Затем, когда он повернул за угол, он увидел... дементора, скользящего к нему. Двенадцать футов ростом, с лицом, скрытым капюшоном, с протянутыми гниющими, покрытыми струпьями руками, он приближался, слепо нащупывая путь к нему. Гарри слышал его хриплое дыхание; он чувствовал, как липкий холод охватывает его, но знал, что ему нужно сделать...
Он вызвал в себе самую счастливую мысль, на какую был способен, сосредоточившись изо всех сил на мысли о том, как он выберется из лабиринта и отпразднует это событие с Роном и Гермионой, поднял палочку и воскликнул: «Экспекто Патронум!»
Из кончика палочки Гарри вырвался серебряный олень и помчался к дементору, который отступил назад и споткнулся о подол своей мантии... Гарри никогда не видел, чтобы дементор спотыкался.
«Держись!» — крикнул он, наступая вслед за своим серебряным Патронусом. «Ты — боггарт! Риддикулус!»
Раздался громкий треск, и оборотень взорвался в клубах дыма. Серебряный олень исчез из виду. Гарри хотел бы, чтобы он остался, ему бы не помешала компания... но он двинулся дальше, быстро и тихо, насколько это было возможно, внимательно прислушиваясь и снова высоко подняв палочку.
Влево... вправо... снова налево... Дважды он оказывался перед тупиками. Он снова применил Четырехточечное Заклинание и обнаружил, что идет слишком далеко на восток. Он повернулся назад, повернул направо и увидел странный золотистый туман, плывущий впереди него. Гарри осторожно приблизился к нему, направив на него луч палочки. Это было похоже на какое-то заклинание. Он задавался вопросом, сможет ли он убрать его с пути.
«Редукто!» — сказал он.
Заклинание пронеслось прямо сквозь туман, оставив его нетронутым. Он предположил, что должен был знать лучше; Проклятие Редуктор было для твердых объектов. Что случится, если он пройдет сквозь туман? Стоит ли рисковать или лучше вернуться назад?
Он все еще колебался, когда тишину нарушил крик.
«Флер?» — закричал Гарри.
Наступила тишина. Он огляделся вокруг. Что с ней случилось? Казалось, ее крик раздался откуда-то спереди. Он сделал глубокий вдох и побежал сквозь зачарованный туман.
Мир перевернулся. Гарри висел на земле, его волосы встали дыбом, его очки свисали с носа, грозя упасть в бездонное небо. Он прижал их к кончику носа и висел там, испуганный. Казалось, его ноги приклеились к траве, которая теперь стала потолком. Под ним бесконечно простирались темные, усеянные звездами небеса. Он чувствовал, что если он попытается пошевелить одной из своих ног, то полностью оторвется от земли.
«Думай, — сказал он себе, и вся кровь бросилась ему в голову, — думай...»
Но ни одно из заклинаний, которые он практиковал, не было предназначено для борьбы с внезапной переменой местами земли и неба. Осмелился ли он пошевелить ногой? Он слышал, как кровь стучала в ушах. У него было два выбора — попытаться пошевелиться или выпустить красные искры и быть спасенным и дисквалифицированным с задания.
Он закрыл глаза, чтобы не видеть бесконечного пространства под собой, и изо всех сил оторвал правую ногу от травянистого потолка.
Мир немедленно выправился. Гарри упал вперед на колени на чудесно твердую землю. Он почувствовал временную слабость от шока. Он сделал глубокий, успокаивающий вдох, затем снова встал и поспешил вперед, оглядываясь через плечо, убегая от золотистого тумана, который невинно мерцал на нем в лунном свете.
Он остановился на перекрестке двух дорожек и огляделся в поисках Флер. Он был уверен, что это она кричала. Кого она встретила? С ней все в порядке? Не было никаких признаков красных искр — означало ли это, что она выпуталась из беды, или она была в такой беде, что не могла дотянуться до своей палочки? Гарри повернул направо, чувствуя растущее беспокойство... Но в то же время он не мог отделаться от мысли, что на одного чемпиона меньше...
Кубок был где-то рядом, и, похоже, Флер уже не в гонке. Он ведь зашел так далеко, не так ли? А что, если ему действительно удастся победить? Мимолетно и впервые с тех пор, как он стал чемпионом, он снова увидел себя, поднимающего Кубок Трех Волшебников перед всей школой...
В течение десяти минут ему ничего не встретилось, но он продолжал натыкаться на тупики. Дважды он свернул не туда. Наконец, он нашел новый маршрут и побежал по нему, размахивая волшебной палочкой, отчего его тень на живой изгороди мерцала и искажалась. Затем он завернул за очередной угол и оказался лицом к лицу с Взрывоопасным Соплохвостом.
Седрик был прав — он был огромен. Десять футов в длину, он больше походил на гигантского скорпиона, чем на что-либо другое. Его длинное жало было закручено над спиной. Его толстая броня сверкала в свете палочки Гарри, которую он направил на него.
«Ошеломляюще!»
Заклинание ударило по броне соплохвоста и отскочило; Гарри вовремя пригнулся, но почувствовал запах горящих волос; он опалил его макушку. Соплохвост выпустил сгусток огня из своего конца и полетел вперед к нему.
«Импедимента!» — закричал Гарри. Заклинание снова ударило по броне соплохвоста и отрикошетило; Гарри отшатнулся на несколько шагов и упал. «ИМПЕДИМЕНТА!»
Соплохвост был в нескольких дюймах от него, когда замер — ему удалось ударить его по мясистой, лишенной панциря нижней части. Задыхаясь, Гарри оттолкнулся от него и побежал, изо всех сил, в противоположном направлении — проклятие помехи не было постоянным; соплохвост мог снова использовать свои ноги в любой момент.
Он повернул налево и уперся в тупик, повернул направо и снова уперся в него; заставив себя остановиться, с колотящимся сердцем он снова применил Четырехточечное Заклинание, вернулся назад и выбрал путь, который вел его на северо-запад.
Он уже несколько минут торопливо шел по новой тропе, как вдруг услышал на тропе, параллельной его собственной, что-то, заставившее его остановиться.
«Что ты делаешь?» — заорал голос Седрика. «Какого черта ты вообще творишь?»
И тут Гарри услышал голос Крама.
«Круцио!»
Воздух внезапно наполнился криками Седрика. В ужасе Гарри побежал по своей тропе, пытаясь найти путь к Седрику. Когда никто не появился, он снова попробовал Проклятие Восстановителя. Оно было не очень эффективным, но оно прожгло небольшую дыру в изгороди, через которую Гарри протиснулся ногой, пиная густые ежевики и ветки, пока они не сломались и не образовали отверстие; он прорвался сквозь него, разрывая свою мантию, и, посмотрев направо, увидел Седрика, дергающегося и дергающегося на земле, а Крам стоял над ним.
Гарри поднялся и направил палочку на Крама, как раз когда тот поднял глаза. Крам повернулся и побежал.
«Ступефай!» — закричал Гарри.
Заклинание ударило Крама в спину; он остановился как вкопанный, упал вперед и остался лежать неподвижно, лицом вниз в траве. Гарри бросился к Седрику, который перестал дергаться и лежал, тяжело дыша, закрыв лицо руками.
«С тобой все в порядке?» — грубо спросил Гарри, хватая Седрика за руку.
«Да», — пропыхтел Седрик. «Да... Я не верю... он подкрался ко мне сзади... Я услышал его, обернулся, и он направил на меня свою палочку...»
Седрик встал. Он все еще дрожал. Он и Гарри посмотрели на Крама.
«Я не могу в это поверить... Я думал, с ним все в порядке», — сказал Гарри, глядя на Крама.
«Я тоже», — сказал Седрик.
«Ты слышал, как Флер кричала раньше?» — спросил Гарри.
- Да, - сказал Седрик. - Ты же не думаешь, что Крам тоже ее поймал?
«Я не знаю», — медленно сказал Гарри.
«Может, нам оставить его здесь?» — пробормотал Седрик.
«Нет», — сказал Гарри. «Я думаю, нам следует послать красные искры. Кто-нибудь придет и заберет его... иначе его, скорее всего, съест соплохвост».
«Он этого заслужил», — пробормотал Седрик, но все равно поднял палочку и выстрелил в воздух снопом красных искр, которые зависли высоко над Крамом, отмечая место, где он лежал.
Гарри и Седрик постояли в темноте мгновение, оглядываясь по сторонам. Затем Седрик сказал: «Ну... Я думаю, нам лучше пойти...»
«Что?» — сказал Гарри. «О... да... точно...»
Это был странный момент. Он и Седрик ненадолго объединились против Крама — теперь тот факт, что они были противниками, вернулся к Гарри. Они двое продолжили путь по темной тропе, не говоря ни слова, затем Гарри повернул налево, а Седрик направо. Шаги Седрика вскоре затихли.
Гарри двинулся дальше, продолжая использовать Четырехточечное Заклинание, убеждаясь, что движется в правильном направлении. Теперь это было между ним и Седриком. Его желание первым добраться до кубка теперь пылало сильнее, чем когда-либо, но он с трудом мог поверить в то, что только что сделал Крам. Использование Непростительного Проклятия на человеке означало пожизненное заключение в Азкабане, так им сказал Грюм. Крам, конечно, не мог так сильно желать Кубка Трех Волшебников... Гарри ускорился.
Время от времени он попадал в новые тупики, но усиливающаяся темнота давала ему уверенность, что он приближается к сердцу лабиринта. Затем, когда он шагал по длинной прямой тропе, он снова увидел движение, и луч его палочки ударил в необычное существо, которое он видел только на картинке в своей «Книге монстров».
Это был сфинкс. У него было тело огромного льва: большие когтистые лапы и длинный желтоватый хвост, заканчивающийся коричневым пучком. Однако голова у него была женская. Она повернула свои длинные миндалевидные глаза на Гарри, когда он приблизился. Он поднял палочку, колеблясь. Она не приседала, как будто собираясь прыгнуть, а ходила из стороны в сторону по тропинке, преграждая ему путь. Затем она заговорила глубоким хриплым голосом.
«Ты уже совсем близко к своей цели. Самый быстрый путь — мимо меня».
«Так... так что, пожалуйста, отойдите?» — сказал Гарри, зная, каким будет ответ.
«Нет», — сказала она, продолжая шагать. «Нет, если только ты не сможешь ответить на мою загадку. Ответишь с первой догадки — я пропущу тебя. Ответишь неправильно — я нападу. Промолчишь — я позволю тебе уйти от меня невредимым».
Желудок Гарри съехал на несколько делений. Это Гермиона была хороша в таких вещах, а не он. Он взвесил свои шансы. Если загадка была слишком сложной, он мог промолчать, уйти от сфинкса невредимым и попытаться найти альтернативный путь к центру.
«Хорошо», — сказал он. «Могу ли я услышать загадку?»
Сфинкс сел на задние лапы, прямо посреди тропы, и продекламировал:

«Сначала подумайте о человеке, который живет под маской,
Кто торгует тайнами и не говорит ничего, кроме лжи.
Теперь скажи мне, что всегда нужно исправлять в последнюю очередь,
Середину середины и конец конца?
И, наконец, дай мне звук, который часто слышен
Во время поиска труднонаходимого слова.
Теперь свяжи их вместе и ответь мне на это,
Какое существо ты не хотел бы поцеловать?»

Гарри уставился на нее с открытым ртом.
«Можно мне еще раз... помедленнее?» — нерешительно спросил он.
Она моргнула, улыбнулась и повторила стихотворение.
«Все улики указывают на существо, которое я бы не хотел поцеловать?» — спросил Гарри.
Она просто улыбнулась своей загадочной улыбкой. Гарри принял это за «да». Гарри обдумал ситуацию. Было много животных, которых он не хотел бы целовать; его первой мыслью был Взрывной Соплохвост, но что-то подсказывало ему, что это не ответ. Ему придется попытаться разобраться в подсказках...
— Переодетый человек, - пробормотал Гарри, уставившись на нее, - который лжет... э-э... это был бы самозванец. Нет, я так не думаю! Шпион? Я еще вернусь к этому... Не могли бы вы еще раз дать мне следующую подсказку, пожалуйста?”
Она повторила следующие строки стихотворения.
«Последнее, что нужно починить», — повторил Гарри. «Э-э... без понятия... «середина середины»... можно мне снова последний кусочек?»
Она дала ему последние четыре строчки.
«Звук, который часто слышен во время поиска труднодоступного слова», — сказал Гарри. «Э-э... это было бы... э-э... погодите-ка — «э»! Э-э — это звук!»
Сфинкс улыбнулся ему.
«Шпион... э-э... шпион... э-э... — сказал Гарри, расхаживая взад-вперед. — Существо, которое я бы не хотел целовать... паук!»
Сфинкс улыбнулся шире. Она встала, вытянула передние ноги и отошла в сторону, чтобы он мог пройти.
«Спасибо!» — сказал Гарри и, пораженный собственной гениальностью, бросился вперед.
Он должен быть близко сейчас, он должен быть... Его палочка подсказывала ему, что он на верном пути; пока он не встретит что-то слишком ужасное, у него может быть шанс...
Гарри побежал. Впереди у него был выбор путей. «Укажи мне!» — снова прошептал он своей палочке, и она развернулась и указала ему на правый. Он рванул по этому и увидел впереди свет.
Кубок Трех Волшебников сверкал на постаменте в сотне ярдов от него. Внезапно на тропинку перед ним выскочила темная фигура.
Седрик должен был добежать первым. Седрик бежал к кубку так быстро, как только мог, и Гарри знал, что никогда его не догонит. Седрик был намного выше, у него были намного длиннее ноги —
Затем Гарри увидел что-то огромное за изгородью слева от себя, быстро движущееся по тропинке, пересекавшейся с его собственной; оно двигалось так быстро, что Седрик собирался в него врезаться, а Седрик, не сводивший глаз с чашки, этого не заметил...
«Седрик!» — заорал Гарри. «Слева от тебя!»
Седрик оглянулся как раз вовремя, чтобы проскочить мимо этого существа и избежать столкновения с ним, но в спешке он споткнулся. Гарри увидел, как палочка Седрика вылетела из его руки, когда гигантский паук вышел на тропу и начал приближаться к Седрику. «Окаменей!» — закричал Гарри; заклинание попало в гигантское, волосатое черное тело паука, но, несмотря на всю пользу, он мог бы с тем же успехом бросить в него камень; паук дернулся, заметался и вместо этого побежал на Гарри.
— Окаменей! Замри!
Но это было бесполезно — паук был либо таким большим, либо таким магическим, что заклинания только усугубляли его действие. Гарри успел увидеть восемь блестящих черных глаз и острые, как бритва, клешни, прежде чем паук оказался перед ним.
Его подняли в воздух на передних лапах; безумно сопротивляясь, он попытался пнуть его; его нога соприкоснулась с клешнями, и в следующий момент он испытывал мучительную боль. Он мог слышать, как Седрик тоже кричал «Окаменей!», но его заклинание не имело большего эффекта, чем заклинание Гарри — Гарри поднял палочку, когда паук снова раскрыл свои клешни, и крикнул «Экспеллиармус!»
Это сработало — обезоруживающее заклинание заставило паука сбросить его, но это означало, что Гарри упал с высоты двенадцати футов на свою уже травмированную ногу, которая подломилась под ним. Не останавливаясь, чтобы подумать, он прицелился высоко в брюхо паука, как он сделал с соплохвостом, и крикнул «Окаменей!», как раз когда Седрик крикнул то же самое.
Два заклинания вместе сделали то, чего не могло сделать каждое по отдельности: паук завалился набок, повалив ближайшую изгородь и усеяв тропинку клубком волосатых лапок.
«Гарри!» — услышал он крик Седрика. «Ты в порядке? Это упало на тебя?»
«Нет», — отозвался Гарри, тяжело дыша. Он посмотрел на свою ногу. Она обильно кровоточила. Он увидел на своей разорванной мантии какую-то густую, клейкую секрецию от клешней паука. Он попытался встать, но нога сильно тряслась и не хотела выдерживать его вес. Он прислонился к изгороди, хватая ртом воздух, и огляделся.
Седрик стоял в нескольких шагах от Кубка Трех Волшебников, который мерцал позади него.
— Бери Кубок, — тяжело выдохнул Гарри. — Скорее бери. Ты рядом.
Но Седрик не двигался. Он просто стоял и смотрел на Гарри, потом обернулся и взглянул на Кубок. Гарри видел, как ему хочется шагнуть вперед, взять в руки глав­ный приз Турнира. Но Седрик снова повернулся к Гарри и, собравшись с духом, отчеканил:
— Нет, иди ты бери. Ты выиграл. Сегодня ты дважды спас мне жизнь.
— Это к Турниру не относится, — ответил Гарри. В душе у него бушевали противоречивые чувства: нога болела, все кости ныли после борьбы с пауком. Седрик снова опередил его, так же как опередил, пригласив Чжоу на бал, но он гнул свое. — Говорю тебе, я не буду играть в догонялки на вывихнутой ноге. Побеждает тот, кто пер­вый коснется Кубка. И это будешь ты.
Седрик сделал несколько шагов вперед к Ошеломленному пауку, отойдя от чаши, и покачал головой.
«Нет», — сказал он.
«Перестань быть благородным», — раздраженно сказал Гарри. «Просто возьми его, и мы сможем выбраться отсюда».
Седрик наблюдал, как Гарри пытается удержаться на ногах, крепко держась за изгородь.
«Ты рассказал мне о драконах», — сказал Седрик. «Я бы сдался в первом же задании, если бы ты не сказал мне, что будет дальше».
«Мне тоже помогли», — рявкнул Гарри, пытаясь вытереть окровавленную ногу мантией. «Ты помог мне с яйцом — мы в расчете».
«Сначала мне помогли с яйцом», — сказал Седрик.
“Мы по-прежнему в расчете”, - сказал Гарри, осторожно ощупывая свою ногу; она сильно затряслась, когда он перенес на нее вес; он вывихнул лодыжку, когда паук сбросил его.
«Ты должен был получить больше очков за второе задание», — упрямо сказал Седрик. «Ты остался, чтобы забрать всех заложников. Я должен был это сделать».
«Я был единственным, кто был настолько туп, чтобы воспринять эту песню всерьёз!» — с горечью сказал Гарри. «Просто возьми кубок!»
«Нет», — сказал Седрик.
Он перешагнул через спутанные ноги паука, чтобы присоединиться к Гарри, который уставился на него. Седрик был серьезен. Он уходил от той славы, которой у факультета Хаффлпафф не было уже много веков.
«Продолжай», — сказал Седрик. Он выглядел так, словно это стоило ему всей его решимости, но его лицо было непроницаемо, руки сложены, он казался решительным.
Гарри перевел взгляд с Седрика на кубок. На один яркий миг он увидел себя выходящим из лабиринта, держащим его. Он увидел себя держащим Кубок Трех Волшебников в воздухе, услышал рев толпы, увидел лицо Чжоу, сияющее от восхищения, более отчетливо, чем когда-либо прежде... а затем картинка померкла, и он обнаружил, что смотрит на темное, упрямое лицо Седрика.
«Мы оба», — сказал Гарри.
"Что?"
«Мы возьмем его одновременно. Это все равно победа Хогвартса. Мы разделим счет».
Седрик уставился на Гарри. Он развел руками.
«Ты — ты уверен?»
“Да”, - сказал Гарри. “Да... Мы помогли друг другу, не так ли? Мы оба оказались здесь. Давай просто будем действовать сообща”.
На мгновение Седрик словно не поверил своим ушам, а затем его лицо расплылось в улыбке.
«Ты в деле», — сказал он. «Иди сюда».
Он схватил Гарри за руку ниже плеча и помог ему дохромать до постамента, где стоял кубок. Когда они достигли его, они оба протянули руку к одной из блестящих ручек кубка.
«На счет три, да?» — сказал Гарри. «Один — два — три —»
Они с Седриком оба взялись за ручку.
Гарри мгновенно почувствовал рывок где-то позади пупка. Его ноги оторвались от земли. Он не мог разжать руку, держащую Кубок Трех Волшебников; она тянула его вперед в завывании ветра и кружащемся цвете, Седрик был рядом.


ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВТОРАЯ
КОСТЬ, ПЛОТЬ И КРОВЬ

Гарри почувствовал, как его ноги ударились о землю; его травмированная нога подогнулась, и он упал вперед; его рука наконец отпустила Кубок Трех Волшебников. Он поднял голову.
«Где мы?» — сказал он.
Седрик покачал головой. Он встал, поднял Гарри на ноги, и они огляделись.
Они полностью покинули территорию Хогвартса; они, очевидно, проделали путь в мили — возможно, в сотни миль — поскольку даже горы, окружавшие замок, исчезли. Вместо этого они стояли на темном и заросшем кладбище; черный контур небольшой церкви был виден за большим тисовым деревом справа от них. Слева над ними возвышался холм. Гарри мог различить только очертания прекрасного старого дома на склоне холма.
Седрик посмотрел на Кубок Трех Волшебников, а затем поднял глаза на Гарри.
«Кто-нибудь сказал тебе, что Кубок — это Портал?» — спросил он.
«Нет», — сказал Гарри. Он оглядел кладбище. Там было совершенно тихо и немного жутко. ;;«Это должно быть частью задания?»
«Не знаю», — сказал Седрик. Он звучал немного нервно. «Вытащили палочки, как думаешь?»
«Да», — сказал Гарри, радуясь, что это предложение высказал Седрик, а не он.
Они вытащили палочки. Гарри продолжал оглядываться вокруг. У него снова возникло странное чувство, что за ними наблюдают.
«Кто-то идет», — внезапно сказал он.
Напряженно прищурившись в темноте, они наблюдали, как приближается фигура, уверенно идущая к ним между могилами. Гарри не мог различить лица, но по тому, как она шла и держала руки, он мог сказать, что она что-то несла. Кем бы это ни был, он был невысокого роста и носил плащ с капюшоном, натянутый на голову, чтобы скрыть лицо. И — на несколько шагов ближе, расстояние между ними все время сокращалось — Гарри увидел, что существо в руках человека было похоже на ребенка... или это был просто сверток мантии?
Гарри слегка опустил палочку и покосился на Седрика. Седрик бросил на него вопросительный взгляд. Они оба обернулись, чтобы посмотреть на приближающуюся фигуру.
Он остановился около возвышающегося мраморного надгробия, всего в шести футах от них. На секунду Гарри, Седрик и невысокая фигура просто посмотрели друг на друга.
И тут, без предупреждения, шрам Гарри взорвался болью. Это была агония, которую он никогда не испытывал в своей жизни; его палочка выскользнула из пальцев, когда он закрыл лицо руками; его колени подогнулись; он лежал на земле и вообще ничего не видел; его голова была готова расколоться.
Откуда-то издалека, над головой, он услышал высокий, холодный голос, произнесший: «Убей лишнего».
Свистящий шум и второй голос, пронзительно пронзительно пронзительно пронзительно кричавший в ночь: «Авада Кедавра!»
Вспышка зеленого света ворвалась в глаза Гарри, и он услышал, как что-то тяжелое упало на землю рядом с ним; боль в шраме достигла такой силы, что его вырвало, а затем она утихла; испугавшись того, что он сейчас увидит, он открыл свои горящие глаза.
Седрик лежал распластавшись на земле рядом с ним. Он был мертв.
Секунду, показавшуюся ему вечностью, Гарри смотрел в лицо Седрика, в его открытые серые глаза, пустые и невыразительные, как окна заброшенного дома, в его полуоткрытый рот, который выглядел слегка удивленным. И затем, прежде чем разум Гарри успел осознать то, что он видел, прежде чем он смог почувствовать что-либо, кроме оцепенелого недоверия, он почувствовал, как его поднимают на ноги.
Коротышка в плаще положил свой сверток, зажег палочку и потащил Гарри к мраморному надгробию. Гарри увидел имя на нем, мерцающее в свете палочки, прежде чем его силой развернули и ударили об него.

ТОМ РИДДЛ

Человек в плаще теперь наколдовал вокруг Гарри тугие веревки, привязав его от шеи до лодыжек к надгробию. Гарри слышал неглубокое, частое дыхание из глубины капюшона; он боролся, и человек ударил его — ударил его рукой, в которой не было пальца. И Гарри понял, кто был под капюшоном. Это был Червехвост.
«Ты!» — выдохнул он.
Но Червехвост, закончивший колдовать над веревками, не ответил; он был занят проверкой натяжения шнуров, его пальцы неудержимо дрожали, он возился с узлами. Убедившись, что Гарри так крепко привязан к надгробию, что не может пошевелиться ни на дюйм, Червехвост вытащил кусок черной ткани из-под своего плаща и грубо засунул его Гарри в рот; затем, не сказав ни слова, он отвернулся от Гарри и поспешил прочь. Гарри не мог издать ни звука и не мог видеть, куда делся Червехвост; он не мог повернуть голову, чтобы посмотреть за надгробие; он мог видеть только то, что было прямо перед ним.
Тело Седрика лежало примерно в двадцати футах от него. Где-то за ним, сверкая в свете звезд, лежал Кубок Трех Волшебников. Палочка Гарри лежала на земле у ног Седрика. Сверток мантий, который Гарри принял за ребенка, был рядом, у подножия могилы. Казалось, он беспокойно шевелился. Гарри наблюдал за ним, и его шрам снова обожгло болью... и он внезапно понял, что не хочет видеть, что было в этих мантиях... он не хотел, чтобы этот сверток открывали...
Он услышал какой-то шум у себя под ногами. Он посмотрел вниз и увидел гигантскую змею, которая ползла по траве, огибая надгробие, к которому он был привязан. Быстрое, хриплое дыхание Червехвоста снова стало громче. Казалось, что он тащит по земле что-то тяжелое. Затем он снова появился в поле зрения Гарри, и тот увидел, как он толкает каменный котел к подножию могилы. Он был полон чего—то, похожего на воду — Гарри слышал, как она плещется, - и был больше, чем любой котел, которым Гарри когда-либо пользовался; огромное каменное чрево, в котором мог бы поместиться взрослый мужчина.
Существо внутри тюка мантий на земле шевелилось все настойчивее, словно пытаясь освободиться. Теперь Червехвост возился на дне котла с палочкой. Внезапно под ним затрещало пламя. Большая змея уползла в темноту.
Жидкость в котле, казалось, нагревалась очень быстро. Поверхность начала не только пузыриться, но и выбрасывать огненные искры, как будто она была в огне. Пар густел, размывая очертания Червехвоста, ухаживающего за огнем. Движения под мантией стали более возбужденными. И Гарри снова услышал высокий, холодный голос.
Скорее!
Вся поверхность воды теперь была усеяна искрами. Она словно была инкрустирована бриллиантами.
«Готово, Мастер».
«Сейчас...» — сказал холодный голос.
Червехвост распахнул мантию на земле, показав то, что было внутри, и Гарри издал крик, заглушенный комком ткани, заткнувшим его рот.
Это было так, как будто Червехвост перевернул камень и показал что-то уродливое, скользкое и слепое — но хуже, в сто раз хуже. То, что нес Червехвост, имело форму скорчившегося человеческого ребенка, за исключением того, что Гарри никогда не видел ничего менее похожего на ребенка. Оно было безволосым и чешуйчатым, темным, сырым, красновато-черным. Его руки и ноги были тонкими и слабыми, а его лицо — ни у одного живого ребенка никогда не было такого лица — плоским и змееподобным, с блестящими красными глазами.
Существо казалось почти беспомощным; оно подняло свои тонкие руки, обхватило ими шею Червехвоста, и Червехвост поднял его. Когда он это сделал, его капюшон упал, и Гарри увидел выражение отвращения на слабом, бледном лице Червехвоста в свете костра, когда он нес существо к краю котла. На мгновение Гарри увидел злое, плоское лицо, освещенное искрами, танцующими на поверхности зелья. А затем Червехвост опустил существо в котел; раздалось шипение, и оно исчезло под поверхностью; Гарри услышал, как его хрупкое тело ударилось о дно с тихим стуком.
«Пусть утонет, — подумал Гарри, его шрам жгло почти до невыносимой боли, — пожалуйста... пусть утонет...»
Червехвост говорил. Его голос дрожал; он казался напуганным до безумия. Он поднял палочку, закрыл глаза и заговорил с ночью.
«Кость отца, неосознанно отданная, ты обновишь своего сына!»
Поверхность могилы у ног Гарри потрескалась. В ужасе Гарри наблюдал, как тонкая струйка пыли поднялась в воздух по команде Червехвоста и мягко упала в котел. Алмазная поверхность воды разбилась и зашипела; она разбросала искры во все стороны и стала яркой, ядовито-голубой.
И теперь Червехвост скулил. Он вытащил из-под плаща длинный, тонкий, блестящий серебряный кинжал. Его голос сорвался на окаменевшие рыдания.
«Плоть — слуги — добровольно отданная — ты — оживишь — своего господина».
Он вытянул перед собой правую руку — руку с отсутствующим пальцем. Он крепко сжал кинжал в левой руке и взмахнул им вверх.
Гарри понял, что Хвост собирался сделать, за секунду до того, как это произошло — он закрыл глаза так крепко, как только мог, но не смог сдержать крик, который пронзил ночь, который пронзил Гарри, как будто его тоже пронзили кинжалом. Он услышал, как что-то упало на землю, услышал мучительное дыхание Хвоста, затем тошнотворный всплеск, когда что-то было брошено в котел. Гарри не мог смотреть... но зелье стало обжигающе красным; его свет сиял сквозь закрытые веки Гарри...
Червехвост задыхался и стонал от боли. Только когда Гарри почувствовал мучительное дыхание Червехвоста на своем лице, он понял, что Червехвост находится прямо перед ним.
«К-кровь врага... насильно взятая... ты... воскресишь своего врага».
Гарри ничего не мог сделать, чтобы предотвратить это, он был связан слишком туго... Прищурившись, безнадежно борясь с веревками, связывающими его, он увидел, как сверкающий серебряный кинжал трясется в оставшейся руке Червехвоста. Он почувствовал, как его острие пронзило сгиб его правой руки, и кровь сочилась по рукаву его разорванной мантии. Червехвост, все еще задыхаясь от боли, нащупал в кармане стеклянный флакон и поднес его к порезу Гарри, так что в него упала капля крови.
Он пошатнулся и вернулся к котлу с кровью Гарри. Он вылил ее внутрь. Жидкость внутри мгновенно стала ослепительно-белой. Червехвост, выполнив свою работу, упал на колени рядом с котлом, затем свалился набок и лег на землю, прижимая к себе кровоточащую культю руки, задыхаясь и рыдая.
Котел кипел, посылая во все стороны алмазные искры, такие ослепительно яркие, что все остальное превращалось в бархатистую черноту. Ничего не происходило. . . ."Пусть бы все утонуло, - подумал Гарри, - пусть бы все пошло наперекосяк". . . .
И тут внезапно искры, вылетающие из котла, погасли. Вместо этого из котла густо вырвался белый пар, уничтожив все перед Гарри, так что он не мог видеть ни Хвоста, ни Седрика, ни чего-либо еще, кроме пара, висящего в воздухе. . . . Все пошло не так, подумал он... оно утонуло... пожалуйста... пожалуйста, пусть оно умрет...
Но затем сквозь туман перед собой он с ледяным ужасом увидел темные очертания человека, высокого и худого, как скелет, медленно поднимающегося из котла.
«Одень меня», — раздался высокий, холодный голос из-за пара, и Червехвост, всхлипывая и стоная, все еще прижимая к себе изуродованную руку, с трудом поднял с земли черную мантию, встал на ноги, потянулся и одной рукой натянул ее на голову своего хозяина.
Худой человек вышел из котла, уставившись на Гарри... и Гарри в ответ уставился на лицо, которое преследовало его в кошмарах на протяжении трех лет. Белее черепа, с широко открытыми, алыми глазами и плоским, как у змеи, носом с прорезями для ноздрей...
Лорд Волан-де-Морт снова воскрес.


ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
ПОЖИРАТЕЛИ СМЕРТИ

Волан-де-Морт отвернулся от Гарри и начал изучать собственное тело. Его руки были похожи на больших бледных пауков; его длинные белые пальцы ласкали его собственную грудь, его руки, его лицо; красные глаза, чьи зрачки были щелями, как у кошки, еще ярче сверкали в темноте. Он поднял руки и согнул пальцы, его выражение было восхищенным и ликующим. Он не обратил ни малейшего внимания на Червехвоста, который лежал, дергаясь и истекая кровью, на земле, ни на большую змею, которая снова выскользнула в поле зрения и снова кружила вокруг Гарри, шипя. Волан-де-Морт сунул одну из своих неестественно длиннопалых рук в глубокий карман и вытащил палочку. Он тоже нежно погладил ее; а затем он поднял ее и направил на Червехвоста, которого подняли с земли и бросили на надгробие, где был привязан Гарри; он упал к его подножию и лежал там, скорчившись и плача. Волан-де-Морт обратил свои алые глаза на Гарри, рассмеявшись высоким, холодным, невеселым смехом.
Одеяние Червехвоста теперь блестело от крови; он обмотал им обрубок своей руки.
«Мой господин...» — пробормотал он, — «мой господин... вы обещали... вы обещали...»
«Протяни руку», — лениво сказал Волан-де-Морт.
«О, Мастер... спасибо, Мастер...»
Он вытянул кровоточащую культю, но Волан-де-Морт снова рассмеялся.
«Другую руку, Червехвост».
«Хозяин, пожалуйста... пожалуйста...»
Волан-де-Морт наклонился и вытащил левую руку Хвоста; он задрал рукав мантии Хвоста выше локтя, и Гарри увидел что-то на коже, что-то вроде ярко-красной татуировки — череп со змеей, торчащей изо рта — изображение, которое появилось в небе на чемпионате мира по квиддичу: Темная метка. Волан-де-Морт внимательно осмотрел ее, игнорируя неконтролируемые рыдания Хвоста.
«Оно вернулось», — тихо сказал он, — «они все это заметили... и теперь мы увидим... теперь мы узнаем...»
Он прижал свой длинный белый указательный палец к клейму на руке Червехвоста.
Шрам на лбу Гарри снова обожгла острая боль, и Хвост издал новый вой; Волан-де-Морт убрал пальцы с метки Червехвоста, и Гарри увидел, что она стала угольно-черной.
С выражением жестокого удовлетворения на лице Волан-де-Морт выпрямился, запрокинул голову и оглядел темное кладбище.
«Сколько будет храбрецов, чтобы вернуться, когда они почувствуют это?» — прошептал он, устремив свои сверкающие красные глаза на звезды. «И сколько будет глупцов, чтобы остаться в стороне?»
Он начал ходить взад и вперед перед Гарри и Червехвостом, все время окидывая взглядом кладбище. Примерно через минуту он снова посмотрел на Гарри, жестокая улыбка исказила его змеиное лицо.
«Ты стоишь, Гарри Поттер, на останках моего покойного отца», — тихо прошипел он. «Магл и дурак... очень похожий на твою дорогую мать. Но они оба были полезны, не так ли? Твоя мать умерла, защищая тебя, когда ты был ребенком... а я убил своего отца, и посмотри, насколько полезным он оказался после смерти...»
Волан-де-Морт снова рассмеялся. Он ходил взад-вперед, оглядываясь по сторонам, а змея продолжала кружить в траве.
«Видишь тот дом на склоне холма, Поттер? Мой отец жил там. Моя мать, ведьма, которая жила здесь, в этой деревне, влюбилась в него. Но он бросил ее, когда она рассказала ему, кто она... Он не любил магию, мой отец...
«Он бросил ее и вернулся к своим родителям-магглам еще до моего рождения, Поттер, и она умерла, рожая меня, оставив меня воспитываться в приюте для магглов... но я поклялась найти его... Я отомстила ему, этому дураку, который дал мне свое имя... Том Риддл...»
Он все еще ходил, его красные глаза метались от могилы к могиле.
«Послушай меня, переживая заново семейную историю...» — тихо сказал он, «я становлюсь довольно сентиментальным... Но посмотри, Гарри! Моя настоящая семья возвращается...»
Воздух внезапно наполнился шелестом плащей. Между могилами, за тисом, в каждом тенистом пространстве аппарировали волшебники. Все они были в капюшонах и масках. И один за другим они двигались вперед... медленно, осторожно, словно они едва могли поверить своим глазам. Волан-де-Морт стоял молча, ожидая их. Затем один из Пожирателей Смерти упал на колени, подполз к Волан-де-Морту и поцеловал подол его черной мантии.
«Хозяин... Хозяин...» — пробормотал он.
Пожиратели смерти позади него сделали то же самое; каждый из них приблизился к Волан-де-Морту на коленях и поцеловал его мантию, прежде чем отступить и встать, образовав молчаливый круг, который окружил могилу Тома Риддла, Гарри, Волан-де-Морта и рыдающую и дергающуюся кучу, которая была Червехвостом. Однако они оставили пробелы в круге, как будто ожидая больше людей. Волан-де-Морт, однако, не ожидал большего. Он оглядел лица в капюшонах, и хотя ветра не было, шорох, казалось, пробежал по кругу, как будто он вздрогнул.
«Добро пожаловать, Пожиратели Смерти», — тихо сказал Волан-де-Морт. «Тринадцать лет... тринадцать лет с нашей последней встречи. И все же вы отвечаете на мой призыв, как будто это было вчера... Значит, мы все еще объединены Темной Меткой! Или нет?»
Он откинул назад свое ужасное лицо и шмыгнул носом, его щелевидные ноздри расширились.
«Я чувствую запах вины», — сказал он. «В воздухе витает запах вины».
Вторая дрожь пробежала по кругу, как будто каждый его член жаждал, но не решался отступить от него.
«Я вижу вас всех, целых и здоровых, с нетронутыми силами — такое быстрое появление! — и я спрашиваю себя... почему эта группа волшебников так и не пришла на помощь своему хозяину, которому они поклялись в вечной верности?»
Никто не произнес ни слова. Никто не пошевелился, кроме Червехвоста, который лежал на земле и все еще рыдал над своей кровоточащей рукой.
- И я отвечаю сам себе, - прошептал Волдеморт, - они, должно быть, поверили, что я сломлен, они думали, что я погиб. Они вернулись к моим врагам и заявили о своей невиновности, неведении и колдовстве....
«И тогда я спрашиваю себя, но как они могли поверить, что я не воскресну? Они, которые знали шаги, которые я предпринял давным-давно, чтобы защитить себя от смертной смерти? Они, которые видели доказательства необъятности моей силы в те времена, когда я был могущественнее любого живущего волшебника?
«И я отвечаю себе, возможно, они верили, что может существовать еще более могущественная сила, способная победить даже Лорда Волан-де-Морта... возможно, теперь они присягают на верность другому... возможно, этому защитнику простолюдинов, грязнокровок и маглов, Альбусу Дамблдору?»
При упоминании имени Дамблдора члены круга зашевелились, некоторые заворчали и покачали головами. Волан-де-Морт проигнорировал их.
«Для меня это разочарование... Признаюсь, я разочарован...»
Один из мужчин внезапно бросился вперед, разорвав круг. Дрожа с головы до ног, он рухнул к ногам Волан-де-Морта.
«Хозяин!» — закричал он, «Хозяин, прости меня! Прости нас всех!»
Волан-де-Морт рассмеялся. Он поднял палочку.
«Круцио!»
Пожиратель смерти на земле корчился и визжал; Гарри был уверен, что звук должен был донестись до домов вокруг... Пусть приедет полиция, отчаянно подумал он... кто угодно... что угодно...
Волан-де-Морт поднял палочку. Измученный Пожиратель Смерти лежал на земле, задыхаясь.
«Вставай, Эйвери», — тихо сказал Волан-де-Морт. «Вставай. Ты просишь прощения? Я не прощаю. Я не забываю. Тринадцать долгих лет... Я хочу тринадцатилетней расплаты, прежде чем прощу тебя. Червехвост уже выплатил часть своего долга, не так ли, Червехвост?»
Он посмотрел на Червехвоста, который продолжал всхлипывать.
«Ты вернулся ко мне не из преданности, а из страха перед старыми друзьями. Ты заслужил эту боль, Червехвост. Ты это знаешь, не так ли?»
«Да, Хозяин», — простонал Червехвост, «пожалуйста, Хозяин... пожалуйста...»
«Но ты помог мне вернуться в тело», — холодно сказал Волан-де-Морт, наблюдая, как Червехвост рыдает на земле. «Ты никчемный и предатель, но ты помог мне... и Лорд Волан-де-Морт вознаграждает своих помощников...»
Волан-де-Морт снова поднял палочку и взмахнул ею в воздухе. Полоска чего-то похожего на расплавленное серебро висела, сверкая в следе палочки. На мгновение бесформенная, она извивалась, а затем сформировалась в сверкающую копию человеческой руки, яркую, как лунный свет, которая опустилась вниз и зафиксировалась на кровоточащем запястье Червехвоста.
Рыдания Червехвоста резко прекратились. Его дыхание было резким и прерывистым, он поднял голову и с недоверием уставился на серебряную руку, теперь соединенную с его рукой без швов, словно он носил ослепительную перчатку. Он согнул блестящие пальцы, затем, дрожа, поднял с земли маленькую веточку и стер ее в порошок.
«Мой Господь», — прошептал он. «Мастер... это прекрасно... спасибо... спасибо...»
Он подполз на коленях и поцеловал подол мантии Волан-де-Морта.
«Пусть твоя преданность никогда больше не поколеблется, Червехвост», — сказал Волан-де-Морт.
«Нет, мой Господь... никогда, мой Господь...»
Червехвост встал и занял свое место в круге, уставившись на свою новую мощную руку, его лицо все еще блестело от слез. Теперь Волан-де-Морт приблизился к человеку справа от Червехвоста.
«Люциус, мой скользкий друг», — прошептал он, останавливаясь перед ним. «Мне сказали, что ты не отказался от старых путей, хотя миру ты представляешь собой почтенное лицо. Ты все еще готов взять на себя инициативу в пытках маглов, я полагаю? Но ты так и не попытался найти меня, Люциус... Твои подвиги на чемпионате мира по квиддичу были забавными, я осмелюсь сказать... но разве не могли бы твои силы лучше направить на поиски и помощь твоему хозяину?»
«Мой Лорд, я постоянно был начеку», — быстро раздался голос Люциуса Малфоя из-под капюшона. «Если бы от вас был какой-то знак, хоть какой-то шепот о вашем местонахождении, я бы немедленно оказался рядом с вами, ничто не могло бы помешать мне...»
«И все же ты убежал от моей Метки, когда верный Пожиратель Смерти послал ее в небо прошлым летом?» — лениво спросил Волан-де-Морт, и мистер Малфой резко замолчал. «Да, я все об этом знаю, Люциус... Ты меня разочаровал... Я ожидаю более верной службы в будущем».
«Конечно, мой Господь, конечно... Ты милостив, благодарю тебя...»
Волан-де-Морт двинулся дальше и остановился, уставившись на пространство — достаточно большое для двух человек — которое разделяло Малфоя и следующего человека.
«Лестрейнджи должны стоять здесь», — тихо сказал Волан-де-Морт. «Но они погребены в Азкабане. Они были верны. Они отправились в Азкабан, чтобы не отречься от меня... Когда Азкабан будет разрушен, Лестрейнджи будут почитаемы сверх всяких мечтаний. Дементоры присоединятся к нам... они наши естественные союзники... мы отзовем изгнанных великанов... Я верну всех своих преданных слуг и армию существ, которых все боятся...»
Он пошел дальше. Некоторых Пожирателей Смерти он прошел молча, но перед другими останавливался и заговаривал с ними.
«Макнейр... теперь уничтожает опасных тварей для Министерства магии, говорит мне Хвост? Скоро у тебя будут жертвы получше, Макнейр. Лорд Волан-де-Морт предоставит...»
«Спасибо, Мастер... спасибо», — пробормотал Макнейр.
«А здесь», — Волан-де-Морт перешел к двум самым большим фигурам в капюшонах, — «у нас есть Крэбб... на этот раз ты справишься лучше, не так ли, Крэбб? А ты, Гойл?»
Они неуклюже поклонились, что-то невнятно бормоча.
«Да, Мастер...»
«Мы сделаем это, Мастер...»
«То же самое касается и тебя, Нотт», — тихо сказал Волан-де-Морт, проходя мимо сгорбленной фигуры в тени мистера Гойла.
«Господи, я преклоняюсь перед тобой, я твой самый верный...»
«Достаточно», — сказал Волан-де-Морт.
Он достиг самого большого провала из всех и остановился, осматривая его своими пустыми красными глазами, как будто видел стоящих там людей.
«И вот у нас шесть пропавших Пожирателей Смерти... трое погибли на моей службе. Один, слишком трусливый, чтобы вернуться... он заплатит. Один, который, как я считаю, покинул меня навсегда... его убьют, конечно... и один, который остается моим самым верным слугой и который уже вернулся ко мне на службу».
Пожиратели Смерти зашевелились, и Гарри увидел, как сквозь маски они бросили друг на друга взгляды.
«Он в Хогвартсе, этот верный слуга, и именно благодаря его усилиям наш юный друг прибыл сюда сегодня вечером...
«Да», — сказал Волан-де-Морт, и его безгубый рот расплылся в ухмылке, когда глаза круга метнулись в сторону Гарри. «Гарри Поттер любезно присоединился к нам на моей вечеринке по случаю перерождения. Можно даже зайти так далеко, чтобы назвать его моим почетным гостем».
Наступила тишина. Затем Пожиратель Смерти справа от Хвоста шагнул вперед, и из-под маски послышался голос Люциуса Малфоя.
«Учитель, мы жаждем знать... мы умоляем тебя рассказать нам... как ты достиг этого... этого чуда... как тебе удалось вернуться к нам...»
«Ах, какая это история, Люциус», — сказал Волан-де-Морт. «И начинается — и заканчивается — моим юным другом здесь».
Он лениво подошел и встал рядом с Гарри, так что глаза всего круга были устремлены на них двоих. Змея продолжала кружить.
«Вы, конечно, знаете, что они назвали этого мальчика моим падением?» — тихо сказал Волан-де-Морт, устремив красные глаза на Гарри, чей шрам начал гореть так яростно, что он почти закричал от боли. «Вы все знаете, что в ту ночь, когда я потерял свои силы и тело, я пытался убить его. Его мать умерла, пытаясь спасти его — и невольно предоставила ему защиту, которую, признаюсь, не предвидела... Я не мог прикоснуться к мальчику».
Волан-де-Морт поднял один из своих длинных белых пальцев и поднес его очень близко к щеке Гарри.
«Его мать оставила на нем следы своей жертвы... Это старая магия, я должен был ее помнить, я был глуп, что не заметил ее... но это неважно. Теперь я могу к нему прикоснуться».
Гарри почувствовал, как холодный кончик длинного белого пальца коснулся его, и подумал, что его голова лопнет от боли. Волан-де-Морт тихо рассмеялся ему в ухо, затем убрал палец и продолжил обращаться к Пожирателям Смерти.
«Я просчитался, друзья мои, признаю это. Мое проклятие было отклонено глупой жертвой женщины, и оно рикошетом вернулось ко мне. Ааах... боль за болью, друзья мои; ничто не могло подготовить меня к этому. Я был вырван из своего тела, я был меньше духа, меньше самого жалкого призрака... но все же я был жив. Кем я был, даже я не знаю... Я, который прошел дальше всех по пути, ведущему к бессмертию. Вы знаете мою цель — победить смерть. И вот, меня испытали, и, похоже, один или несколько моих экспериментов сработали... ибо я не был убит, хотя проклятие должно было это сделать. Тем не менее, я был так же бессилен, как самое слабое живое существо, и не имел возможности помочь себе... ибо у меня не было тела, и каждое заклинание, которое могло бы мне помочь, требовало использования волшебной палочки...
«Я помню только, как заставлял себя, бессонно, бесконечно, секунда за секундой, существовать... Я поселился в далеком месте, в лесу, и ждал... Наверняка, один из моих верных Пожирателей Смерти попытается найти меня... один из них придет и сотворит магию, которую я не смог, чтобы вернуть меня в тело... но я ждал напрасно...»
Дрожь снова пробежала по кругу слушающих Пожирателей Смерти. Волан-де-Морт позволил тишине ужасно закрутиться, прежде чем продолжить.
«У меня осталась только одна сила. Я мог вселяться в тела других людей. Но я не осмеливался идти туда, где было много других людей, потому что знал, что мракоборцы все еще были повсюду и искали меня. Иногда я вселялся в животных — конечно, я предпочитал змей, — но внутри них я чувствовал себя не лучше, чем в чистом духе, потому что их тела были плохо приспособлены для магии... и мое владение ими сокращало их жизнь; никто из них не прожил долго...
«Затем... четыре года назад... казалось, что путь к моему возвращению уже открыт. Волшебник — молодой, глупый и доверчивый — встретился мне на пути в лесу, который я сделал своим домом. О, он показался мне тем самым шансом, о котором я мечтал... ведь он был учителем в школе Дамблдора... его было легко подчинить моей воле... он вернул меня в эту страну, и через некоторое время я завладел его телом, чтобы пристально следить за тем, как он выполняет мои приказы. Но мой план провалился. Мне не удалось украсть Философский камень. Мне не была гарантирована бессмертная жизнь. Мне помешал... помешал, снова, Гарри Поттер...»
Снова тишина; ничто не шевелилось, даже листья на тисе. Пожиратели смерти были совершенно неподвижны, сверкающие глаза в их масках были устремлены на Волан-де-Морта и на Гарри.
«Слуга умер, когда я покинул его тело, и я остался таким же слабым, каким был всегда», — продолжил Волан-де-Морт. «Я вернулся в свое убежище далеко отсюда, и я не буду притворяться, что тогда я не боялся, что никогда не смогу вернуть себе свои силы... Да, это был, возможно, мой самый темный час... Я не мог надеяться, что меня пошлют еще одному волшебнику, чтобы вселить в меня... и я уже потерял надежду, что хоть кто-то из моих Пожирателей смерти заботится о том, что со мной стало...»
Один или два волшебника в масках в кругу беспокойно пошевелились, но Волан-де-Морт не обратил на это внимания.
«И вот, не прошло и года, как я уже почти потерял надежду, и это наконец случилось... ко мне вернулся слуга. Червехвост, который инсценировал собственную смерть, чтобы избежать правосудия, был изгнан из укрытия теми, кого он когда-то считал друзьями, и решил вернуться к своему хозяину. Он искал меня в стране, где, по слухам, я скрываюсь... конечно, ему помогли крысы, которых он встретил по пути. У Червехвоста есть странное сродство с крысами, не так ли, Червехвост? Его грязные маленькие друзья рассказали ему, что в глубине албанского леса есть место, которого они избегают, где маленькие животные, такие же, как они, встретили свою смерть от темной тени, которая овладела ими...
«Но его путь обратно ко мне не был гладким, не так ли, Червехвост? Ибо однажды ночью, голодный, на краю того самого леса, где он надеялся найти меня, он по глупости остановился в гостинице, чтобы поесть... и кого он там встретил, как не некую Берту Джоркинс, ведьму из Министерства магии.
«Теперь посмотри, как судьба благоволит Лорду Волан-де-Морту. Это могло бы стать концом Червехвоста и моей последней надежды на возрождение. Но Червехвост — проявив присутствие духа, которого я никогда не ожидал от него — убедил Берту Джоркинс составить ему компанию на ночной прогулке. Он одолел ее... он привел ее ко мне. И Берта Джоркинс, которая могла все испортить, вместо этого оказалась подарком, превосходящим мои самые смелые мечты... ибо — после небольшого убеждения — она стала настоящим кладезем информации.
«Она сказала мне, что в этом году в Хогвартсе будет проходить Турнир Трех Волшебников. Она сказала мне, что знает верного Пожирателя Смерти, который был бы только рад помочь мне, если бы я только мог с ним связаться. Она рассказала мне много вещей... но средства, которые я использовал, чтобы разрушить Чары Памяти, были мощными, и когда я извлек из нее всю полезную информацию, ее разум и тело были повреждены без возможности восстановления. Теперь она выполнила свою задачу. Я не мог ею обладать. Я избавился от нее».
Волан-де-Морт улыбнулся своей ужасной улыбкой, его красные глаза были пустыми и безжалостными.
«Тело Червехвоста, конечно, было плохо приспособлено для одержимости, так как все считали его мертвым, и привлекло бы слишком много внимания, если бы его заметили. Однако он был тем здоровым слугой, который мне был нужен, и, хотя он и был плохим волшебником, Червехвост смог следовать инструкциям, которые я ему дал, что вернуло бы меня в мое собственное рудиментарное, слабое тело, в котором я смог бы обитать, ожидая необходимых ингредиентов для истинного возрождения... одно или два заклинания моего собственного изобретения... небольшая помощь от моей дорогой Нагайны», - красные глаза Волан-де-Морта упали на непрерывно кружащую змею, «зелье, сваренное из крови единорога, и змеиного яда, которым снабжала Нагайна... Вскоре я был возвращен в почти человеческую форму и достаточно силен, чтобы путешествовать.
«Больше не было надежды украсть Философский камень, потому что я знал, что Дамблдор позаботился бы о том, чтобы он был уничтожен. Но я был готов снова принять смертную жизнь, прежде чем гоняться за бессмертием. Я опустил свои взгляды ниже... Я бы согласился на свое старое тело и свою старую силу.
«Я знал, что для достижения этого — это старый образец Темной Магии, зелье, которое воскресило меня сегодня вечером — мне понадобятся три мощных ингредиента. Ну, один из них уже был под рукой, не так ли, Червехвост? Плоть, данная слугой...
«Кость моего отца, естественно, означала, что нам придется приехать сюда, где он был похоронен. Но кровь врага... Червехвост заставил бы меня использовать любого волшебника, не так ли, Червехвост? Любого волшебника, который ненавидел меня... как многие из них до сих пор ненавидят. Но я знал, кого я должен использовать, если я должен был восстать снова, более могущественным, чем я был, когда пал. Я хотел крови Гарри Поттера. Я хотел крови того, кто лишил меня силы тринадцать лет назад... ибо остаточная защита, которую когда-то дала ему его мать, теперь будет жить и в моих венах...
«Но как добраться до Гарри Поттера? Ведь он был защищен лучше, чем, я думаю, даже он знает, защищен способами, придуманными Дамблдором давным-давно, когда ему выпало устроить будущее мальчика. Дамблдор призвал древнюю магию, чтобы обеспечить защиту мальчика, пока он находится на попечении своих родственников. Даже я не могу тронуть его там... Потом, конечно, был чемпионат мира по квиддичу... Я думал, что его защита может быть слабее там, вдали от его родственников и Дамблдора, но я еще не был достаточно силен, чтобы попытаться похитить его среди орды волшебников Министерства. А затем мальчик вернется в Хогвартс, где он находится под кривым носом этого дурака-маглолюба с утра до вечера. Так как же я мог его забрать?
«Почему... используя информацию Берты Джоркинс, конечно. Использовать моего единственного верного Пожирателя Смерти, находящегося в Хогвартсе, чтобы гарантировать, что имя мальчика будет внесено в Кубок Огня. Использовать моего Пожирателя Смерти, чтобы гарантировать, что мальчик выиграет турнир — что он первым коснется Кубка Трех Волшебников — Кубка, который мой Пожиратель Смерти превратил в Портал, который перенесет его сюда, за пределы помощи и защиты Дамблдора, в мои ожидающие объятия. И вот он... мальчик, которого вы все считали моей погибелью...»
Волан-де-Морт медленно двинулся вперед и повернулся к Гарри. Он поднял палочку.
«Круцио!»
Это была боль, превосходящая все, что Гарри когда-либо испытывал; его кости горели; его голова наверняка раскалывалась вдоль шрама; его глаза безумно вращались; он хотел, чтобы это закончилось... потерять сознание... умереть...
А затем он исчез. Он безвольно висел на веревках, привязывавших его к надгробию отца Волан-де-Морта, глядя в эти ярко-красные глаза сквозь какой-то туман. Ночь звенела от смеха Пожирателей Смерти.
«Видишь ли, я думаю, как глупо было предполагать, что этот мальчик когда-либо мог быть сильнее меня», — сказал Волан-де-Морт. «Но я хочу, чтобы ни у кого не было ошибки. Гарри Поттер сбежал от меня по счастливой случайности. И теперь я собираюсь доказать свою силу, убив его, здесь и сейчас, перед вами всеми, когда нет Дамблдора, чтобы помочь ему, и нет матери, чтобы умереть за него. Я дам ему шанс. Ему позволят сражаться, и у тебя не останется сомнений, кто из нас сильнее. Еще немного, Нагайна», — прошептал он, и змея скользнула по траве туда, где стояли и наблюдали Пожиратели Смерти.
«А теперь развяжи его, Червехвост, и верни ему его палочку».


ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
ПРИОРИ ИНКАНТАТЕМ

Червехвост приблизился к Гарри, который с трудом встал на ноги, чтобы удержаться на ногах, пока веревки не развязались. Червехвост поднял свою новую серебряную руку, вытащил комок материала, затыкающий Гарри рот, а затем одним взмахом перерезал путы, привязывавшие Гарри к надгробию.
Была, возможно, доля секунды, когда Гарри, возможно, подумал бы бежать, но его раненая нога тряслась под ним, когда он стоял на заросшей могиле, когда Пожиратели Смерти сомкнули ряды, образуя более тесный круг вокруг него и Волан-де-Морта, так что промежутки, где должны были стоять отсутствующие Пожиратели Смерти, были заполнены. Червехвост вышел из круга к месту, где лежало тело Седрика, и вернулся с палочкой Гарри, которую он грубо сунул в руку Гарри, не глядя на него. Затем Червехвост вернулся на свое место в кругу наблюдающих за Пожирателями Смерти.
«Тебя учили сражаться на дуэли, Гарри Поттер?» — тихо спросил Волан-де-Морт, его красные глаза сверкнули в темноте.
При этих словах Гарри вспомнил, как будто из прошлой жизни, дуэльный клуб в Хогвартсе, который он посещал недолгое время два года назад... Все, чему он там научился, было обезоруживающее заклинание «Экспеллиармус»... и какой смысл лишать Волан-де-Морта его палочки, даже если бы он мог, когда его окружают Пожиратели Смерти, превосходящие по численности как минимум тридцать к одному? Он так и не узнал ничего, что могло бы подойти ему для этого. Он знал, что столкнулся с тем, о чем Грюм всегда предупреждал... неблокируемое проклятие Авада Кедавра — и Волан-де-Морт был прав — на этот раз его матери здесь не было, чтобы умереть за него... Он был совершенно беззащитен...
«Мы кланяемся друг другу, Гарри», — сказал Волан-де-Морт, слегка наклоняясь, но сохраняя свое змеиное лицо обращенным к Гарри. «Ну же, приличия должны быть соблюдены... Дамблдор хотел бы, чтобы ты проявил манеры... Поклонись смерти, Гарри...»
Пожиратели смерти снова смеялись. Безгубый рот Волан-де-Морта улыбался. Гарри не поклонился. Он не собирался позволять Волан-де-Морту играть с ним, прежде чем убить его... он не собирался доставлять ему такое удовольствие...
«Я сказал, поклонись», — сказал Волан-де-Морт, поднимая палочку, — и Гарри почувствовал, как его позвоночник выгнулся, словно огромная невидимая рука безжалостно наклонила его вперед, а Пожиратели Смерти рассмеялись громче, чем когда-либо.
“Очень хорошо”, - тихо сказал Волдеморт, и когда он поднял палочку, давление, давившее на Гарри, тоже ослабло. “И теперь ты смотришь на меня, как мужчина... с прямой спиной и гордостью, так, как умер твой отец....
«А теперь — дуэль».
Волан-де-Морт поднял палочку, и прежде чем Гарри успел что-либо сделать, чтобы защитить себя, прежде чем он даже смог пошевелиться, его снова ударило проклятье Круциатус. Боль была такой сильной, такой всепоглощающей, что он больше не знал, где находится... Раскаленные добела ножи пронзали каждый дюйм его кожи, его голова наверняка лопнет от боли, он кричал громче, чем когда-либо в своей жизни —
А затем все прекратилось. Гарри перевернулся и вскочил на ноги; он дрожал так же неудержимо, как Червехвост, когда ему отрубили руку; он пошатнулся и наткнулся на стену наблюдающих за ним Пожирателей Смерти, и они оттолкнули его обратно к Волан-де-Морту.
«Небольшая передышка», — сказал Волан-де-Морт, его щелевидные ноздри расширились от волнения, «небольшая пауза... Это было больно, не так ли, Гарри? Ты же не хочешь, чтобы я сделал это снова, правда?»
Гарри не ответил. Он умрёт, как Седрик, эти безжалостные красные глаза говорили ему об этом... он умрёт, и он ничего не мог с этим поделать... но он не собирался подыгрывать. Он не собирался подчиняться Волан-де-Морту... он не собирался умолять...
«Я спросил тебя, хочешь ли ты, чтобы я сделал это снова», — тихо сказал Волан-де-Морт. «Отвечай мне! Империо!»
И Гарри в третий раз в жизни почувствовал, что из его разума стерты все мысли... Ах, это было блаженство, не думать, это было так, словно он плыл, видел сон... просто ответь нет... скажи нет... просто ответь нет...
«Я не отвечу, — раздался в его голове более сильный голос, — я не отвечу...»
Просто ответь «нет».
Я этого не сделаю, я этого не скажу. . . .
Просто ответь «нет».
“Я НЕ БУДУ!”
И эти слова вырвались из уст Гарри; они эхом разнеслись по кладбищу, и состояние сна исчезло так внезапно, словно его окатили холодной водой — боль, которую проклятие Круциатус оставило по всему его телу, — осознание того, где он находится и с чем сталкивается...
«Не скажешь? — тихо сказал Волан-де-Морт, и Пожиратели Смерти теперь не смеялись. — Не скажешь «нет»? Гарри, послушание — это добродетель, которой мне нужно тебя научить, прежде чем ты умрешь... Может, еще немного боли?»
Волан-де-Морт поднял палочку, но на этот раз Гарри был готов; с помощью рефлексов, рожденных его тренировками по квиддичу, он бросился боком на землю; он перекатился за мраморное надгробие отца Волан-де-Морта и услышал, как оно треснуло, когда проклятие не попало в него.
«Мы не играем в прятки, Гарри», — произнес тихий, холодный голос Волан-де-Морта, приближаясь, пока Пожиратели Смерти смеялись. «Ты не можешь спрятаться от меня. Это значит, что ты устал от нашей дуэли? Это значит, что ты предпочел бы, чтобы я закончил ее сейчас, Гарри? Выходи, Гарри... выходи и играй, тогда... это будет быстро... это может быть даже безболезненно... Я не знаю... Я никогда не умирал...»
Гарри присел за надгробием и понял, что пришел конец. Не было никакой надежды... не было никакой помощи. И когда он услышал, как Волан-де-Морт приближается все ближе, он понял только одно, и это было за пределами страха или разума: он не умрет, пригнувшись здесь, как ребенок, играющий в прятки; он не умрет, стоя на коленях у ног Волан-де-Морта... он умрет стоя, как его отец, и он умрет, пытаясь защитить себя, даже если никакая защита невозможна...
Прежде чем Волан-де-Морт успел просунуть свое змеиное лицо через надгробие, Гарри встал... он крепко сжал в руке палочку, вытянул ее перед собой и бросился вокруг надгробия, лицом к Волан-де-Морту.
Волан-де-Морт был готов. Когда Гарри крикнул: «Экспеллиармус!», Волан-де-Морт закричал: «Авада Кедавра!»

Струя зеленого света вырвалась из палочки Волан-де-Морта как раз в тот момент, когда струя красного света вырвалась из палочки Гарри — они встретились в воздухе — и внезапно палочка Гарри завибрировала, словно через нее прошел электрический заряд; его рука сжалась вокруг нее; он не смог бы ее отпустить, даже если бы захотел — и узкий луч света соединил две палочки, не красный и не зеленый, а яркий, глубокий золотой. Гарри, проследив за лучом своим изумленным взглядом, увидел, что длинные белые пальцы Волан-де-Морта тоже сжимают палочку, которая трясется и вибрирует.
И затем — ничто не могло подготовить Гарри к этому — он почувствовал, как его ноги оторвались от земли. Он и Волан-де-Морт оба поднялись в воздух, их палочки все еще были связаны этой нитью мерцающего золотого света. Они оторвались от надгробия отца Волан-де-Морта и остановились на участке земли, который был чист и свободен от могил. . . . Пожиратели смерти кричали; они просили Волан-де-Морта дать указания; они приближались, снова образуя круг вокруг Гарри и Волан-де-Морта, змея скользила у них по пятам, некоторые из них вытаскивали палочки —
Золотая нить, соединяющая Гарри и Волан-де-Морта, раскололась; хотя палочки оставались соединенными, еще тысяча лучей протянулась высоко над Гарри и Волан-де-Мортом, перекрещиваясь вокруг них, пока они не оказались заключены в золотую куполообразную паутину, клетку света, за которой Пожиратели Смерти кружили, словно шакалы, их крики теперь были странно приглушенными...
«Ничего не делайте!» — закричал Волан-де-Морт Пожирателям Смерти, и Гарри увидел его красные глаза, широко раскрытые от изумления от происходящего, увидел, как он пытается разорвать нить света, все еще соединяющую его палочку с палочкой Гарри; Гарри сжал свою палочку еще крепче, обеими руками, и золотая нить осталась неразорванной. «Ничего не делайте, пока я не прикажу вам!» — крикнул Волан-де-Морт Пожирателям Смерти.
И затем неземной и прекрасный звук наполнил воздух... Он исходил от каждой нити светоносной паутины, вибрирующей вокруг Гарри и Волан-де-Морта. Это был звук, который Гарри узнал, хотя он слышал его только один раз в своей жизни: песня феникса.
Это был звук надежды для Гарри... самое прекрасное и желанное, что он когда-либо слышал в своей жизни... Он чувствовал, что песня была внутри него, а не просто вокруг него... Это был звук, который он связывал с Дамблдором, и это было почти так, как будто друг говорил ему на ухо...

Не разрывай связь.

Я знаю, сказал Гарри музыке, я знаю, что не должен... но как только он об этом подумал, сделать это стало гораздо труднее. Его палочка начала вибрировать сильнее, чем когда-либо... и теперь луч между ним и Волан-де-Мортом тоже изменился... это было так, как будто большие бусины света скользили вверх и вниз по нити, соединяющей палочки — Гарри почувствовал, как его палочка задрожала под его рукой, когда бусины света начали медленно и уверенно скользить в его сторону... Направление движения луча теперь было к нему, от Волан-де-Морта, и он почувствовал, как его палочка сердито задрожала...
Когда ближайшая бусина света приблизилась к кончику палочки Гарри, дерево под его пальцами стало таким горячим, что он боялся, что оно вспыхнет пламенем. Чем ближе двигалась бусина, тем сильнее вибрировала палочка Гарри; он был уверен, что его палочка не выдержит контакта с ней; казалось, что она вот-вот разлетится под его пальцами —
Он сосредоточил каждую частицу своего разума на том, чтобы заставить бусину вернуться к Волан-де-Морту, его уши были полны песни феникса, его глаза были полны ярости, неподвижны... и медленно, очень медленно бусины затряслись и остановились, а затем, так же медленно, они начали двигаться в другую сторону... и теперь это была палочка Волан-де-Морта, которая вибрировала особенно сильно... Волан-де-Морт выглядел изумленным и почти испуганным...
Одна из бусин света дрожала в нескольких дюймах от кончика палочки Волан-де-Морта. Гарри не понимал, зачем он это делает, не знал, чего это может добиться... но теперь он сосредоточился, как никогда в жизни, на том, чтобы заставить эту бусинку света вернуться обратно в палочку Волан-де-Морта... и медленно... очень медленно... она двинулась вдоль золотой нити... она дрожала мгновение... а затем соединилась...
В тот же миг палочка Волан-де-Морта начала издавать эхом крики боли... затем — красные глаза Волан-де-Морта расширились от шока — из ее кончика вылетела плотная дымчатая рука и исчезла... призрак руки, которую он сотворил Червехвоста... еще крики боли... а затем из кончика палочки Волан-де-Морта начало распускаться что-то гораздо большее, большое, сероватое что-то, выглядевшее так, будто оно было сделано из самого плотного, самого густого дыма... Это была голова... теперь грудь и руки... туловище Седрика Диггори.
Если Гарри когда-нибудь и мог выпустить палочку из-за шока, то это случилось бы именно тогда, но инстинкт заставил его крепко сжать палочку, так что нить золотого света осталась неразрывной, хотя густой серый призрак Седрика Диггори (был ли это призрак? он выглядел таким плотным) появился во всей своей полноте из конца палочки Волан-де-Морта, словно выдавливаясь из очень узкого туннеля... и эта тень Седрика встала, посмотрела вверх и вниз по золотой нити света и заговорила.
«Держись, Гарри», — сказал он.
Его голос был далеким и гулким. Гарри посмотрел на Волан-де-Морта... его большие красные глаза все еще были потрясены... он ожидал этого не больше, чем Гарри... и очень смутно Гарри услышал испуганные крики Пожирателей Смерти, бродивших по краям золотого купола...
Из палочки раздались новые крики боли... а затем из ее кончика появилось что-то еще... плотная тень второй головы, за которой быстро последовали руки и туловище... старик, которого Гарри видел только во сне, теперь выталкивал себя из конца палочки так же, как это делал Седрик... и его призрак, или его тень, или что бы это ни было, упал рядом с призраком Седрика и с легким удивлением оглядел Гарри и Волан-де-Морта, и золотую паутину, и соединенные палочки, опираясь на свою трость...
«Значит, он был настоящим волшебником?» — спросил старик, глядя на Волан-де-Морта. «Убил меня, этот... Ты сразись с ним, мальчик...»
Но вот уже показалась еще одна голова... и эта голова, серая, как дымчатая статуя, была женской... Гарри, обе руки которого теперь тряслись, пока он пытался удержать палочку неподвижно, увидел, как она упала на землю и выпрямилась, как и другие, уставившись...
Тень Берты Джоркинс широко раскрытыми глазами наблюдала за битвой перед ней.
«Не отпускай, сейчас же!» — закричала она, и ее голос разнесся эхом, как голос Седрика, словно издалека. «Не дай ему схватить тебя, Гарри — не отпускай!»
Она и две другие призрачные фигуры начали расхаживать по внутренним стенам золотой паутины, в то время как Пожиратели Смерти порхали по ее внешней стороне... а мертвые жертвы Волан-де-Морта шептались, окружая дуэлянтов, шептали слова поддержки Гарри и шипели Волан-де-Морту слова, которые Гарри не мог услышать.
И вот из кончика палочки Волан-де-Морта появилась еще одна голова... и Гарри, увидев ее, понял, кто это будет... он знал, как будто ожидал этого с того момента, как Седрик появился из палочки... знал, потому что появившаяся женщина была той, о которой он думал больше, чем о любой другой сегодня вечером...
Дымчатая тень молодой женщины с длинными волосами упала на землю, как это сделала Берта, выпрямилась и посмотрела на него... а Гарри, руки которого теперь безумно тряслись, снова посмотрел на призрачное лицо своей матери.
«Твой отец идет...» — тихо сказала она. «Держись за своего отца... Все будет хорошо... Держись...»
И он пришел... сначала его голова, затем его тело... высокий и с неопрятными волосами, как у Гарри, дымчатая, призрачная фигура Джеймса Поттера расцвела из конца палочки Волан-де-Морта, упала на землю и выпрямилась, как его жена. Он подошел к Гарри, глядя на него сверху вниз, и он говорил тем же далеким, гулким голосом, что и другие, но тихо, так что Волан-де-Морт, чье лицо теперь было мертвенно-бледным от страха, когда его жертвы рыскали вокруг него, не мог услышать...
«Когда связь прервется, мы задержимся всего на несколько мгновений... но мы дадим тебе время... ты должен добраться до Портала, он вернет тебя в Хогвартс... ты понимаешь, Гарри?»
«Да», — выдохнул Гарри, пытаясь удержать палочку, которая выскальзывала и скользила у него из пальцев.
«Гарри...» — прошептала фигура Седрика, «забери мое тело обратно, ладно? Забери мое тело обратно моим родителям...»
«Я сделаю это», — сказал Гарри, его лицо исказилось от усилий, прилагаемых им, чтобы удержать палочку.
«Сделай это сейчас», — прошептал голос отца, — «будь готов бежать... сделай это сейчас...»
«СЕЙЧАС!» — закричал Гарри; он не думал, что смог бы продержаться ещё хоть мгновение — он дернул палочку вверх с силой, и золотая нить порвалась; клетка света исчезла, песня феникса умерла — но призрачные фигуры жертв Волан-де-Морта не исчезли — они приближались к Волан-де-Морту, заслоняя Гарри от его взгляда —
И Гарри побежал так, как никогда в жизни не бегал, отбросив в сторону двух ошеломленных Пожирателей Смерти, когда проходил мимо; он петлял за надгробиями, чувствуя, как их проклятия преследуют его, слыша, как они ударяются о надгробия, — он уклонялся от проклятий и могил, мчась к телу Седрика, больше не ощущая боли в ноге, все его существо было сосредоточено на том, что он должен был сделать.
«Оглушите его!» — услышал он крик Волан-де-Морта.
В десяти футах от Седрика Гарри нырнул за мраморного ангела, чтобы избежать струй красного света, и увидел, как кончик его крыла разлетелся на куски, когда в него попали заклинания. Сжав палочку крепче, он выскочил из-за ангела —
«Импедимента!» — заорал он, направляя палочку через плечо на бегущих на него Пожирателей Смерти.
Из приглушенного крика он решил, что остановил по крайней мере одного из них, но времени останавливаться и оглядываться не было; он перепрыгнул через Кубок и нырнул, услышав позади себя еще несколько выстрелов палочки; еще больше струй света пролетело над его головой, когда он упал, вытянув руку, чтобы схватить Седрика за руку —
«Отойдите в сторону! Я убью его! Он мой!» — закричал Волан-де-Морт.
Рука Гарри сомкнулась на запястье Седрика; между ним и Волан-де-Мортом стоял один надгробный камень, но Седрик был слишком тяжел, чтобы его нести, а Кубок был вне досягаемости —
Красные глаза Волан-де-Морта вспыхнули в темноте. Гарри увидел, как его рот изогнулся в улыбке, увидел, как он поднял палочку.
«Акцио!» — крикнул Гарри, направив палочку на Кубок Трех Волшебников.
Он взлетел в воздух и полетел к нему. Гарри поймал его за ручку —
Он услышал яростный крик Волан-де-Морта в тот же момент, когда почувствовал рывок в области пупка, означавший, что Портал сработал — он уносил его прочь в вихре ветра и цвета, и Седрика вместе с ним... Они возвращались.


ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЯТАЯ
СЫВОРОТКА ПРАВДЫ


Гарри почувствовал, как его швырнуло на землю; его лицо было вдавлено в траву; ее запах наполнил его ноздри. Он закрыл глаза, пока Портал переносил его, и теперь он держал их закрытыми. Он не двигался. Казалось, из него выбили весь воздух; голова кружилась так сильно, что он чувствовал, как будто земля под ним качается, как палуба корабля. Чтобы удержаться, он крепче сжал две вещи, которые все еще сжимал: гладкую, холодную ручку Кубка Трех Волшебников и тело Седрика. Он чувствовал, что соскользнет в черноту, собирающуюся на краях его мозга, если он отпустит хоть одно из них. Шок и истощение держали его на земле, вдыхая запах травы, ожидая... ожидая, что кто-то что-то сделает... что-то произойдет... и все это время его шрам тускло горел на лбу...
Поток звуков оглушил и сбил его с толку; повсюду были голоса, шаги, крики... Он остался на месте, сморщив лицо от шума, словно это был кошмар, который скоро пройдет...
Затем чьи-то руки грубо схватили его и перевернули.
«Гарри! Гарри!»
Он открыл глаза.
Он смотрел на звездное небо, а Альбус Дамблдор склонился над ним. Темные тени толпы людей сжимались вокруг них, подталкивая ближе; Гарри чувствовал, как земля под его головой содрогается от их шагов.
Он вернулся к краю лабиринта. Он видел трибуны, возвышающиеся над ним, фигуры людей, движущихся в них, звезды наверху.
Гарри отпустил Кубок, но прижал к себе Седрика еще крепче. Он поднял свободную руку и схватил запястье Дамблдора, в то время как лицо Дамблдора то появлялось, то исчезало из фокуса.
«Он вернулся», — прошептал Гарри. «Он вернулся. Волан-де-Морт».
"Что происходит? Что случилось?"
Над Гарри возникло перевернутое лицо Корнелиуса Фаджа; оно выглядело белым и потрясенным.
«Боже мой — Диггори!» — прошептал он. «Дамблдор — он мертв!»
Слова повторялись, напиравшие на них темные фигуры ахали, обращаясь к окружающим... а затем другие закричали — завизжали — в ночь: «Он мертв!» «Он мертв!» «Седрик Диггори! Мертв!»
«Гарри, отпусти его», — услышал он голос Фаджа и почувствовал, как пальцы пытаются оторвать его от безвольного тела Седрика, но Гарри не отпускал его. Затем лицо Дамблдора, все еще размытое и затуманенное, приблизилось.
«Гарри, ты не можешь ему помочь сейчас. Все кончено. Отпусти».
«Он хотел, чтобы я вернул его», — пробормотал Гарри — ему показалось важным это объяснить. «Он хотел, чтобы я вернул его родителям...»
“Правильно, Гарри... Просто отпусти меня сейчас...”
Дамблдор наклонился и с необычайной силой для такого старого и худого человека поднял Гарри с земли и поставил его на ноги. Гарри покачнулся. Его голова раскалывалась. Его травмированная нога больше не выдерживала его веса. Толпа вокруг них толкалась, пытаясь приблизиться, мрачно нажимая на него — «Что случилось?» «Что с ним?» «Диггори мертв!»
«Его нужно будет отправить в больничное крыло!» — громко говорил Фадж. «Он болен, он ранен — Дамблдор, родители Диггори, они здесь, они на трибунах...»
«Я возьму Гарри, Дамблдор, я возьму его...»
«Нет, я бы предпочел…»
«Дамблдор, Амос Диггори бежит... он идет... Не думаете ли вы, что вам следует сказать ему — прежде, чем он увидит...?»
«Гарри, оставайся здесь…»
Девочки кричали, истерически рыдали... Сцена странно мелькнула перед глазами Гарри...
“Все в порядке, сынок, я держу тебя... Давай... Больничное крыло...”
«Дамблдор сказал остаться», — хрипло проговорил Гарри, боль в шраме вызывала у него такое чувство, будто его вот-вот вырвет; зрение затуманилось сильнее, чем когда-либо.
«Тебе нужно лечь... Пошли сейчас...»
Кто-то, кто был крупнее и сильнее его, наполовину тянул, наполовину нес его сквозь перепуганную толпу. Гарри слышал, как люди задыхались, визжали и вопили, когда человек, поддерживавший его, прокладывал себе путь сквозь них, уводя его обратно в замок. Пересекая лужайку, мимо озера и корабля Дурмстранга, Гарри не слышал ничего, кроме тяжелого дыхания человека, который помогал ему идти.
«Что случилось, Гарри?» — наконец спросил мужчина, поднимая Гарри по каменным ступеням. Щелк. Щелк. Щелк. Это был Грозный Глаз Грюм.
«Кубок был Порталом», — сказал Гарри, когда они пересекали вестибюль. «Перенес меня и Седрика на кладбище... и там был Волан-де-Морт... Лорд Волан-де-Морт...»
Клац. Клац. Клац. Вверх по мраморной лестнице...
«Темный Лорд был там? Что случилось потом?»
«Убили Седрика... они убили Седрика...»
"А потом?"
Клац. Клац. Клац. По коридору...
«Сделал зелье... вернул себе тело...»
«Темный Лорд получил свое тело обратно? Он вернулся?»
«И пришли Пожиратели Смерти... и тогда мы сразились...»
«Ты сражался с Темным Лордом?»
«Убежал... моя палочка... сделала что-то смешное... Я увидел маму и папу... они вышли из его палочки...»
«Сюда, Гарри... сюда и садись... Теперь с тобой все будет в порядке... выпей это...»
Гарри услышал скрежет ключа в замке и почувствовал, как ему в руки всунули чашку.
«Выпей... тебе станет лучше... ну же, Гарри, мне нужно точно знать, что произошло...»
Грюм помог Гарри залить жидкость в горло; он закашлялся, перечный привкус обжег его горло. Кабинет Грюма стал более четким, как и сам Грюм... Он выглядел таким же белым, как Фадж, и оба глаза были устремлены немигающим взглядом на лицо Гарри.
«Волдеморт вернулся, Гарри? Ты уверен, что он вернулся? Как он это сделал?»
«Он взял вещи из могилы своего отца, и от Червехвоста, и от меня», — сказал Гарри. Его голова прояснилась; его шрам не болел так сильно; теперь он мог отчетливо видеть лицо Грюма, хотя в офисе было темно. Он все еще мог слышать крики и вопли с далекого поля для квиддича.
«Что Темный Лорд отнял у тебя?» — спросил Грюм.
«Кровь», — сказал Гарри, поднимая руку. Рукав его был разорван там, где его пронзил кинжал Червехвоста.
Муди выдохнул с долгим, тихим шипением.
«А Пожиратели Смерти? Они вернулись?»
«Да», — сказал Гарри. «Их полно...»
«Как он с ними обращался?» — тихо спросил Муди. «Он их простил?»
Но Гарри вдруг вспомнил. Он должен был сказать Дамблдору, он должен был сказать это сразу —
- В Хогвартсе есть Пожиратель смерти! Здесь есть Пожиратель смерти — они вписали мое имя в Кубок Огня, они убедились, что я пройду до конца...
Гарри попытался встать, но Грюм толкнул его обратно.
«Я знаю, кто Пожиратель Смерти», — тихо сказал он.
«Каркаров?» — дико крикнул Гарри. «Где он? Ты его поймал? Он заперт?»
«Каркаров?» — сказал Грюм со странным смехом. «Каркаров сбежал сегодня ночью, когда почувствовал, как Темная Метка горит на его руке. Он предал слишком много верных сторонников Темного Лорда, чтобы желать встретиться с ними... но я сомневаюсь, что он уйдет далеко. У Темного Лорда есть способы выслеживать своих врагов».
«Каркаров ушел? Он сбежал? Но тогда — он не бросил мое имя в кубок?»
«Нет», — медленно сказал Муди. «Нет, он этого не сделал. Это сделал я».
Гарри услышал, но не поверил.
«Нет, ты этого не сделал», — сказал он. «Ты этого не сделал... ты не мог этого сделать...»
«Уверяю тебя, я это сделал», — сказал Грюм, и его магический глаз повернулся и остановился на двери, и Гарри понял, что он проверяет, нет ли за ней никого. В то же время Грюм вытащил палочку и направил ее на Гарри.
«Значит, он их простил?» — сказал он. «Пожиратели смерти, которые вышли на свободу? Те, кто сбежал из Азкабана?»
«Что?» — спросил Гарри.
Он смотрел на палочку, которую Грюм наставлял на него. Это была плохая шутка, так и должно было быть.
«Я спросил тебя», — тихо сказал Грюм, — «простил ли он мерзавцев, которые даже не пошли его искать. Тех подлых трусов, которые даже не решились отправиться ради него в Азкабан. Бесчестных, никчемных кусков грязи, которые были достаточно храбры, чтобы резвиться в масках на чемпионате мира по квиддичу, но сбежали при виде Темной метки, когда я выстрелил ею в небо».
«Ты выстрелил... О чем ты говоришь...?»
«Я же говорил тебе, Гарри... Я же говорил тебе. Если есть что-то, что я ненавижу больше всего на свете, так это Пожирателя смерти, который разгуливает на свободе. Они отвернулись от моего хозяина, когда он больше всего в них нуждался. Я ожидал, что он их накажет. Я ожидал, что он будет их пытать. Скажи мне, что он причинил им боль, Гарри...» Лицо Грюма внезапно озарилось безумной улыбкой. «Скажи мне, что он сказал им, что я, я один остался верен... готов рискнуть всем, чтобы доставить ему то единственное, чего он хотел больше всего... тебя».
«Ты не... это — это не можешь быть ты...»
«Кто бросил твое имя в Кубок Огня под именем другой школы? Я. Кто отпугнул каждого, кто, как я думал, мог попытаться причинить тебе вред или помешать тебе выиграть турнир? Я. Кто подтолкнул Хагрида показать тебе драконов? Я. Кто помог тебе увидеть единственный способ победить дракона? Я».
Магический глаз Грюма теперь оторвался от двери. Он был устремлен на Гарри. Его перекошенный рот был шире, чем когда-либо.
«Нелегко было, Гарри, провести тебя через эти задания, не вызвав подозрений. Мне пришлось использовать всю имеющуюся у меня хитрость, чтобы мою руку не обнаружили в твоем успехе. Дамблдор был бы очень подозрительным, если бы ты слишком легко со всем справился. Пока ты попадал в этот лабиринт, желательно с приличной форой — тогда, я знал, у меня был бы шанс избавиться от других чемпионов и расчистить тебе путь. Но мне также пришлось бороться с твоей глупостью. Второе задание... тогда я больше всего боялся, что мы потерпим неудачу. Я следил за тобой, Поттер. Я знал, что ты не разгадал подсказку яйца, поэтому мне пришлось дать тебе еще одну подсказку...»
«Ты этого не сделал», — хрипло сказал Гарри. «Седрик дал мне подсказку...»
«Кто сказал Седрику открыть его под водой? Я сказал. Я верил, что он передаст информацию тебе. Порядочными людьми так легко манипулировать, Поттер. Я был уверен, что Седрик захочет отплатить тебе за то, что ты рассказал ему о драконах, и он так и сделал. Но даже тогда, Поттер, даже тогда ты, похоже, потерпел неудачу. Я все время наблюдал... все эти часы в библиотеке. Разве ты не понимал, что нужная тебе книга все это время была в твоей спальне? Я посадил ее там в самом начале, я отдал ее мальчику Лонгботтому, разве ты не помнишь? «Волшебные водные растения Средиземноморья». Она рассказала бы тебе все, что нужно знать о жаброслях. Я ожидал, что ты попросишь всех и каждого, кого сможешь, о помощи. Лонгботтом рассказал бы тебе в одно мгновение. Но ты этого не сделал... ты этого не сделал... В тебе есть черта гордости и независимости, которая могла бы все испортить.
«И что я мог сделать? Скормить тебе информацию из другого невинного источника. Ты сказал мне на Рождественском балу, что домовой эльф по имени Добби подарил тебе рождественский подарок. Я позвал эльфа в учительскую, чтобы он забрал несколько мантий для чистки. Я устроил громкий разговор с профессором МакГонагалл о заложниках, которых захватили, и о том, подумает ли Поттер использовать жабросли. А твой маленький друг-эльф побежал прямиком в кабинет Снейпа, а затем поспешил найти тебя...»
Палочка Грюма все еще была направлена ;;прямо в сердце Гарри. За его плечом в Фо-Глассе на стене двигались туманные фигуры.
«Ты так долго был в этом озере, Поттер, что я думал, ты утонул. Но, к счастью, Дамблдор принял твою идиотию за благородство и высоко тебя за это отметил. Я снова вздохнул.
«Тебе, конечно, было легче, чем следовало бы, в этом лабиринте сегодня вечером», — сказал Грюм. «Я патрулировал вокруг, мог видеть сквозь внешние изгороди, мог проклинать многие препятствия с твоего пути. Я оглушил Флер Делакур, когда она проходила мимо. Я наложил проклятие Империус на Крама, чтобы он прикончил Диггори и расчистил тебе путь к Кубку».
Гарри уставился на Грюма. Он просто не понимал, как это может быть... Друг Дамблдора, знаменитый мракоборец... тот, кто поймал столько Пожирателей смерти... Это не имело смысла... вообще никакого смысла...
Туманные очертания во вражеском зеркале становились четче. Гарри мог видеть очертания трех человек за плечом Грюма, которые подходили все ближе и ближе. Но Грюм не наблюдал за ними. Его магический глаз был устремлен на Гарри.
«Темный Лорд не смог убить тебя, Поттер, а он так хотел», — прошептал Грюм. «Представь, как он вознаградит меня, когда узнает, что я сделал это для него. Я отдал ему тебя — то, что ему было нужно больше всего для регенерации, — а потом убил тебя для него. Я буду почитаем больше всех остальных Пожирателей Смерти. Я буду его самым дорогим, его самым близким сторонником... ближе, чем сын...»
Нормальный глаз Грюма был выпучен, магический глаз был устремлен на Гарри. Дверь была заперта, и Гарри знал, что он никогда не доберется до своей палочки вовремя...
«У Темного Лорда и у меня, — сказал Грюм, и теперь он выглядел совершенно безумным, возвышаясь над Гарри, глядя на него сверху вниз, — много общего. У нас обоих, например, были очень разочаровывающие отцы... очень разочаровывающие в самом деле. Мы оба испытали унижение, Гарри, от того, что нас назвали в честь этих отцов. И мы оба имели удовольствие... очень большое удовольствие... убить наших отцов, чтобы обеспечить дальнейшее возвышение Темного Ордена!»
“Ты сумасшедший, — сказал Гарри, не в силах сдержаться, — ты сумасшедший!
- Я сумасшедший, да? - спросил Грюм, и его голос непроизвольно повысился. “ Посмотрим! Посмотрим, кто из нас сумасшедший, теперь, когда Темный Лорд вернулся, и я на его стороне! Он вернулся, Гарри Поттер, ты не победил его — и теперь я побеждаю тебя!”

Грюм поднял палочку, он открыл рот; Гарри запустил руку себе под мантию —
“Остолбеней!” Последовала ослепительная вспышка красного света, и дверь кабинета Муди с громким треском разлетелась на куски —
Грюма отбросило назад, на пол кабинета. Гарри, все еще смотревший на то место, где только что было лицо Грюма, увидел Альбуса Дамблдора, профессора Снейпа и профессора Макгонагалл, смотревших на него через Зеркало. Он огляделся и увидел, что они втроем стоят в дверном проеме, Дамблдор - впереди, с протянутой палочкой.
В этот момент Гарри впервые полностью понял, почему люди говорили, что Дамблдор был единственным волшебником, которого когда-либо боялся Волан-де-Морт. Выражение лица Дамблдора, когда он смотрел на бессознательное тело Грозного Глаза Грюма, было ужаснее, чем Гарри мог себе представить. На лице Дамблдора не было доброй улыбки, в глазах за очками не было искорки. В каждой черте древнего лица была холодная ярость; от Дамблдора исходило ощущение силы, словно он испускал обжигающий жар.
Он вошел в кабинет, подставил ногу под бессознательное тело Грюма и пинком перевернул его на спину, так что его лицо стало видно. Снейп последовал за ним, глядя в Foe-Glass, где его собственное лицо все еще было видно, уставившись в комнату. Профессор МакГонагалл направилась прямо к Гарри.
«Пойдем, Поттер», — прошептала она. Тонкая линия ее рта дернулась, словно она собиралась заплакать. «Пойдем... больничное крыло...»
«Нет», — резко сказал Дамблдор.
«Дамблдор, он должен… посмотри на него… он и так достаточно натерпелся сегодня ночью…»
«Он останется, Минерва, потому что ему нужно понять», — коротко сказал Дамблдор. «Понимание — первый шаг к принятию, и только с принятием может быть выздоровление. Ему нужно знать, кто подверг его испытанию, которое он перенес сегодня вечером, и почему».
«Грюм», — сказал Гарри. Он все еще был в состоянии полного недоверия. «Как это мог быть Грюм?»
«Это не Аластор Грюм», — тихо сказал Дамблдор. «Ты никогда не знал Аластора Грюма. Настоящий Грюм не убрал бы тебя с глаз долой после того, что случилось сегодня вечером. В тот момент, когда он тебя забрал, я понял — и последовал за ним».
Дамблдор наклонился над безвольным телом Грюма и засунул руку ему под мантию. Он вытащил фляжку Грюма и связку ключей на кольце. Затем он повернулся к профессорам МакГонагалл и Снейпу.
«Северус, пожалуйста, принеси мне самое сильное Зелье Правды, которым ты обладаешь, а затем спустись на кухню и приведи домового эльфа по имени Винки. Минерва, будь добра, спустись в дом Хагрида, где ты найдешь большую черную собаку, сидящую на тыквенной грядке. Отведи собаку в мой кабинет, скажи ему, что я скоро буду у него, а затем возвращайся сюда».
Если Снейп или МакГонагалл нашли эти инструкции странными, они скрыли свое замешательство. Оба тут же повернулись и вышли из кабинета. Дамблдор подошел к сундуку с семью замками, вставил первый ключ в замок и открыл его. В нем была куча книг заклинаний. Дамблдор закрыл сундук, вставил второй ключ во второй замок и снова открыл сундук. Книги заклинаний исчезли; на этот раз в нем был набор сломанных вредноскопов, немного пергамента и перьев, и что-то похожее на серебристую мантию-невидимку. Гарри изумленно наблюдал, как Дамблдор вставил третий, четвертый, пятый и шестой ключи в соответствующие замки, снова открывая сундук и каждый раз показывая разное содержимое. Затем он вставил седьмой ключ в замок, распахнул крышку, и Гарри издал крик изумления.
Он смотрел вниз в своего рода яму, подземную комнату, а на полу, примерно в десяти футах ниже, лежал на полу, по-видимому, крепко спящий, худой и изможденный на вид, настоящий Грозный Глаз Грюм. Его деревянная нога исчезла, гнездо, в котором должен был находиться магический глаз, выглядело пустым под крышкой, и куски его седых волос отсутствовали. Гарри уставился, пораженный громом, между спящим Грюмом в багажнике и бессознательным Грюмом, лежащим на полу офиса.
Дамблдор залез в сундук, опустился и легко упал на пол рядом со спящим Грюмом. Он наклонился над ним.
“Оглушен — находится под действием проклятия Империус — очень слаб”, - сказал он. “Конечно, им нужно было сохранить ему жизнь. Гарри, сбрось плащ самозванца — он замерзает. Мадам Помфри нужно будет осмотреть его, но, похоже, непосредственной опасности для него нет.
Гарри сделал, как ему сказали; Дамблдор накрыл Грюма плащом, завернул его вокруг него и снова вылез из сундука. Затем он поднял флягу, стоявшую на столе, открутил ее и перевернул. Густая клейкая жидкость брызнула на пол кабинета.
— Оборотное зелье, Гарри, — сказал Дамблдор. — Ты видишь его простоту и гениальность. Ведь Грюм никогда не пьет ничего, кроме как из своей фляги, он хорошо известен этим. Самозванцу, конечно, нужно было держать настоящего Грюма рядом, чтобы он мог продолжать варить зелье. Ты видишь его волосы... — Дамблдор посмотрел на Грюма в сундуке. — Самозванец подстригал их весь год, видишь, где они неровные? Но я думаю, в сегодняшнем волнении наш фальшивый Грюм мог забыть принимать его так часто, как должен был... каждый час... каждый час... Посмотрим.
Дамблдор выдвинул стул из-за стола и сел на него, устремив взгляд на бессознательного Грюма на полу. Гарри тоже уставился на него. Минуты прошли в тишине...
Затем, прямо на глазах у Гарри, лицо человека на полу начало меняться. Шрамы исчезали, кожа становилась гладкой; изуродованный нос стал целым и начал уменьшаться. Длинная грива седых волос втягивалась в кожу головы и становилась цвета соломы. Внезапно, с громким стуком, деревянная нога отвалилась, и на ее месте выросла нормальная нога; в следующий момент магическое глазное яблоко выскочило из лица человека, и его заменил настоящий глаз; оно покатилось по полу и продолжило вращаться во всех направлениях.
Гарри увидел лежащего перед ним человека, бледного, слегка веснушчатого, с копной светлых волос. Он знал, кто это был. Он видел его в Омуте памяти Дамблдора, наблюдал, как его уводили из суда дементоры, пытаясь убедить мистера Крауча в своей невиновности... но теперь у него были морщины вокруг глаз, и он выглядел намного старше...
В коридоре послышались торопливые шаги. Снейп вернулся, Винки следовала за ним по пятам. Профессор Макгонагалл шла прямо за ними.
«Крауч!» — сказал Снейп, замерев в дверях. «Барти Крауч!»
«О боже», — сказала профессор МакГонагалл, останавливаясь как вкопанный и глядя на человека, лежащего на полу.
Грязная, растрёпанная, Винки выглянула из-за ног Снейпа. Её рот широко раскрылся, и она издала пронзительный вопль.
«Мастер Барти, мастер Барти, что вы здесь делаете?»
Она бросилась вперед, на грудь молодого человека.
«Ты убил его! Ты убил его! Ты убил сына Хозяина!»
«Он просто Ошеломлен, Винки», — сказал Дамблдор. «Отойди, пожалуйста. Северус, у тебя есть зелье?»
Снейп вручил Дамблдору маленькую стеклянную бутылочку с совершенно прозрачной жидкостью: Veritaserum, которой он угрожал Гарри на уроке. Дамблдор встал, наклонился над мужчиной на полу и потянул его в сидячее положение у стены под Foe-Glass, в котором отражения Дамблдора, Снейпа и МакГонагалл все еще смотрели на них всех. Винки осталась на коленях, дрожа, закрыв лицо руками. Дамблдор силой открыл рот мужчины и вылил в него три капли. Затем он направил палочку на грудь мужчины и сказал: «Rennervate».
Сын Крауча открыл глаза. Лицо его было расслабленным, взгляд расфокусированным. Дамблдор встал перед ним на колени, так что их лица оказались на одном уровне.
«Ты меня слышишь?» — тихо спросил Дамблдор.
Веки мужчины дрогнули.
«Да», — пробормотал он.
«Я хотел бы, чтобы вы рассказали нам», — тихо сказал Дамблдор, — «как вы здесь оказались. Как вы сбежали из Азкабана?»
Крауч сделал глубокий, судорожный вдох, а затем заговорил ровным, невыразительным голосом.
«Моя мать спасла меня. Она знала, что умирает. Она убедила моего отца спасти меня в качестве последней милости к ней. Он любил ее так, как никогда не любил меня. Он согласился. Они пришли навестить меня. Они дали мне глоток Оборотного зелья, содержащего один из волос моей матери. Она выпила глоток Оборотного зелья, содержащего один из моих волос. Мы приняли облик друг друга».
Винки, дрожа, покачала головой.
«Ни слова больше, мастер Барти, ни слова больше, ты втягиваешь своего отца в неприятности!»
Но Крауч сделал еще один глубокий вдох и продолжил тем же ровным голосом.
«Дементоры слепы. Они почувствовали, как один здоровый и один умирающий человек вошел в Азкабан. Они почувствовали, как один здоровый и один умирающий человек его покинул. Мой отец тайно вывел меня, замаскировав под мою мать, на случай, если кто-то из заключенных подглядывает за мной через двери.
«Моя мать вскоре умерла в Азкабане. Она до конца своих дней пила Оборотное зелье. Ее похоронили под моим именем и в моей внешности. Все считали, что она — это я».
Веки мужчины дрогнули.
«И что сделал с тобой твой отец, когда привез тебя домой?» — тихо спросил Дамблдор.
«Инсценировал смерть моей матери. Тихие, частные похороны. Эта могила пуста. Домовой эльф выходил меня, и я поправился. Потом меня пришлось спрятать. Меня пришлось контролировать. Моему отцу пришлось использовать ряд заклинаний, чтобы усмирить меня. Когда я восстановил свои силы, я думал только о том, чтобы найти своего хозяина... вернуться к нему на службу».
«Как твой отец тебя подчинил?» — спросил Дамблдор.
«Проклятие Империус», — сказал Крауч. «Я находился под контролем отца. Меня заставляли носить плащ-невидимку днем ;;и ночью. Я всегда был с домовым эльфом. Она была моим хранителем и смотрителем. Она жалела меня. Она убедила моего отца иногда давать мне угощения. Награды за мое хорошее поведение».
«Мастер Барти, мастер Барти», — рыдала Винки сквозь ладони. «Ты не должен им говорить, мы влипаем в неприятности...»
«Кто-нибудь когда-нибудь узнал, что ты все еще жив?» — тихо спросил Дамблдор. «Знал ли кто-нибудь, кроме твоего отца и домового эльфа?»
«Да», — сказал Крауч, его веки снова затрепетали. «Ведьма в кабинете моего отца. Берта Джоркинс. Она пришла в дом с бумагами для подписи моего отца. Его не было дома. Винки провела ее внутрь и вернулась на кухню, ко мне. Но Берта Джоркинс услышала, как Винки разговаривает со мной. Она пришла, чтобы провести расследование. Она услышала достаточно, чтобы догадаться, кто прячется под плащом-невидимкой. Мой отец вернулся домой. Она столкнулась с ним. Он наложил на нее очень сильное заклинание памяти, чтобы заставить ее забыть то, что она узнала. Слишком сильное. Он сказал, что это навсегда повредило ее память».
«Зачем она сует свой нос в личные дела моего хозяина?» — всхлипнула Винки. «Почему она не оставит нас в покое?»
«Расскажите мне о чемпионате мира по квиддичу», — попросил Дамблдор.
«Винки уговорила моего отца», — сказал Крауч все тем же монотонным голосом. «Она потратила месяцы, уговаривая его. Я не выходил из дома годами. Я любил квиддич. Отпусти его, сказала она. Он будет в своей мантии-невидимке. Он может смотреть. Дай ему хоть раз вдохнуть свежий воздух. Она сказала, что моя мать хотела бы этого. Она сказала моему отцу, что моя мать умерла, чтобы дать мне свободу. Она не спасла меня для жизни в заключении. В конце концов он согласился.
«Это было тщательно спланировано. Мой отец привел меня и Винки в верхнюю ложу в начале дня. Винки должна была сказать, что она приберегает место для моего отца. Я должен был сидеть там, невидимый. Когда все выйдут из ложи, мы выйдем. Винки будет казаться одна. Никто никогда не узнает.
«Но Винки не знала, что я становлюсь сильнее. Я начал бороться с проклятием Империус моего отца. Были времена, когда я почти снова был собой. Были короткие периоды, когда я, казалось, вышел из-под его контроля. Это произошло там, в верхней ложе. Это было похоже на пробуждение от глубокого сна. Я оказался на публике, в середине матча, и увидел перед собой палочку, торчащую из кармана мальчика. Мне не разрешали иметь палочку со времен Азкабана. Я украл ее. Винки не знала. Винки боится высоты. Она скрывала свое лицо».
«Мастер Барти, ты плохой мальчик!» — прошептала Винки, и слезы потекли у нее между пальцев.
«Итак, ты взял палочку, — сказал Дамблдор, — и что ты с ней сделал?»
«Мы вернулись в палатку», — сказал Крауч. «И тут мы услышали их. Мы услышали Пожирателей Смерти. Тех, кто никогда не был в Азкабане. Тех, кто никогда не страдал за моего хозяина. Они отвернулись от него. Они не были рабами, как я. Они могли свободно искать его, но не сделали этого. Они просто издевались над магглами. Звук их голосов разбудил меня. Мой разум был яснее, чем когда-либо за последние годы. Я был зол. У меня была палочка. Я хотел напасть на них за их нелояльность к моему хозяину. Мой отец покинул палатку; он ушел освобождать магглов. Винки боялась видеть меня таким злым. Она использовала свою собственную разновидность магии, чтобы привязать меня к себе. Она вытащила меня из палатки, потащила в лес, подальше от Пожирателей Смерти. Я пытался удержать ее. Я хотел вернуться в лагерь. Я хотел показать этим Пожирателям Смерти, что значит верность Темному Лорду, и наказать их за ее отсутствие. Я использовал украденную палочку, чтобы направить Темную Метку в небо.
«Прибыли волшебники Министерства. Они стреляли Оглушающими Заклинаниями повсюду. Одно из заклинаний прошло сквозь деревья, где стояли Винки и я. Связь, соединяющая нас, была разорвана. Мы оба были Оглушены.
«Когда Винки обнаружили, мой отец знал, что я должен быть где-то поблизости. Он обыскал кусты, где ее нашли, и нащупал меня, лежащего там. Он подождал, пока другие члены Министерства не покинули лес. Он снова наложил на меня проклятие Империус и отвез домой. Он отпустил Винки. Она подвела его. Она позволила мне заполучить палочку. Она почти позволила мне сбежать».
Винки издала вопль отчаяния.
- Теперь в доме были только мы с отцом. А потом... а потом... - Голова Крауча дернулась, и по его лицу расплылась безумная улыбка. - За мной пришел мой хозяин.
«Однажды поздно ночью он прибыл к нам домой на руках своего слуги Червехвоста. Мой хозяин узнал, что я все еще жив. Он схватил Берту Джоркинс в Албании. Он пытал ее. Она многое ему рассказала. Она рассказала ему о Турнире Трех Волшебников. Она сказала ему, что старый мракоборец Грюм собирается преподавать в Хогвартсе. Он пытал ее, пока не сломал Чары Памяти, которые наложил на нее мой отец. Она сказала ему, что я сбежал из Азкабана. Она сказала ему, что мой отец держит меня в тюрьме, чтобы помешать мне искать своего хозяина. И поэтому мой хозяин знал, что я все еще его верный слуга — возможно, самый верный из всех. Мой хозяин придумал план, основанный на информации, которую дала ему Берта. Он нуждался во мне. Он прибыл к нам домой около полуночи. Мой отец открыл дверь».
Улыбка расплылась по лицу Крауча, словно вспомнив самое сладкое воспоминание в его жизни. Сквозь пальцы были видны окаменевшие карие глаза Винки. Она казалась слишком потрясенной, чтобы говорить.
«Это было очень быстро. Мой хозяин наложил на моего отца проклятие Империус. Теперь мой отец был заключён в тюрьму, под контролем. Мой хозяин заставил его заниматься своими делами как обычно, вести себя так, как будто ничего не случилось. И меня освободили. Я проснулся. Я снова был собой, живым, каким я не был уже много лет».
«И что же Лорд Волан-де-Морт просил тебя сделать?» — спросил Дамблдор.
«Он спросил меня, готов ли я рискнуть всем ради него. Я был готов. Это была моя мечта, моя самая большая амбиция — служить ему, доказать ему, что я чего-то стою. Он сказал мне, что ему нужно поместить в Хогвартс верного слугу. Слугу, который будет вести Гарри Поттера через Турнир Трех Волшебников, не показывая виду, что делает это. Слугу, который будет присматривать за Гарри Поттером. Обеспечить, чтобы он добрался до Кубка Трех Волшебников. Превратить Кубок в Портал, который перенесет первого, кто к нему прикоснется, к моему хозяину. Но сначала —»
«Тебе нужен был Аластор Грюм», — сказал Дамблдор. Его голубые глаза сверкали, хотя голос оставался спокойным.
«Мы с Червехвостом сделали это. Мы заранее приготовили Оборотное зелье. Мы отправились к нему домой. Грюм сопротивлялся. Поднялся переполох. Нам удалось вовремя его усмирить. Затолкали его в отделение его собственного волшебного сундука. Взял немного его волос и добавил в зелье. Я выпил его; я стал двойником Грюма. Я взял его ногу и глаз. Я был готов встретиться с Артуром Уизли, когда он прибыл, чтобы разобраться с магглами, которые услышали шум. Я заставил мусорные баки двигаться по двору. Я сказал Артуру Уизли, что слышал, как кто-то вторгся в мой двор, и они активировали мусорные баки. Затем я собрал одежду Грюма и Детекторы Тьмы, положил их в сундук вместе с Грюмом и отправился в Хогвартс. Я сохранил ему жизнь, наложив на него проклятие Империус. Я хотел иметь возможность допросить его. Узнать о его прошлом, изучить его привычки, чтобы я мог обмануть даже Дамблдора. Мне также нужны были его волосы, чтобы сделать Оборотное зелье. Другие ингредиенты были простыми. Я украл кожу бумсланга из подземелий. Когда мастер зелий нашел меня в своем кабинете, я сказал, что мне приказано обыскать его».
«А что стало с Хвостом после того, как вы напали на Грюма?»
«Червехвост вернулся, чтобы заботиться о моем хозяине в доме моего отца и присматривать за ним».
«Но твой отец сбежал», — сказал Дамблдор.
«Да. Через некоторое время он начал бороться с проклятием Империус, как и я. Были периоды, когда он знал, что происходит. Мой хозяин решил, что моему отцу больше небезопасно покидать дом. Вместо этого он заставил его отправлять письма в Министерство. Он заставил его написать и сказать, что он болен. Но Червехвост пренебрег своим долгом. Он был недостаточно бдителен. Мой отец сбежал. Мой хозяин догадался, что он направляется в Хогвартс. Мой отец собирался рассказать все Дамблдору, признаться. Он собирался признаться, что тайно вывез меня из Азкабана.
«Мой хозяин послал мне весть о побеге моего отца. Он сказал мне остановить его любой ценой. Поэтому я ждал и наблюдал. Я использовал карту, которую взял у Гарри Поттера. Карту, которая почти все испортила».
«Карта?» — быстро спросил Дамблдор. «Что это за карта?»
«Карта Хогвартса Поттера. Поттер увидел меня на ней. Поттер увидел, как я однажды ночью крал ингредиенты для Оборотного зелья из кабинета Снейпа. Он подумал, что я мой отец. У нас одинаковое имя. Я взял карту у Поттера той ночью. Я сказал ему, что мой отец ненавидит Темных магов. Поттер считал, что мой отец охотится за Снейпом.
«Неделю я ждал, когда мой отец прибудет в Хогвартс. Наконец, однажды вечером карта показала, что мой отец входит на территорию. Я надел мантию-невидимку и спустился, чтобы встретить его. Он шел по краю леса. Потом появились Поттер и Крам. Я ждал. Я не мог навредить Поттеру; он был нужен моему хозяину. Поттер побежал за Дамблдором. Я оглушил Крама. Я убил своего отца».
«Неееет!» — завопила Винки. «Мастер Барти, мастер Барти, что вы говорите?»
«Ты убил своего отца», — сказал Дамблдор тем же тихим голосом. «Что ты сделал с телом?»
«Отнес его в лес. Накрыл мантией-невидимкой. Карта была со мной. Я видел, как Поттер вбежал в замок. Он встретил Снейпа. Дамблдор присоединился к ним. Я видел, как Поттер вывел Дамблдора из замка. Я вышел из леса, обогнул их и пошел им навстречу. Я сказал Дамблдору, что Снейп сказал мне, куда идти.
«Дамблдор сказал мне пойти и поискать отца. Я вернулся к телу отца. Посмотрел на карту. Когда все ушли, я преобразовал тело отца. Он стал костью... Я похоронил его, надев мантию-невидимку, в свежевырытой земле перед хижиной Хагрида».
Наступила полная тишина, если не считать продолжающихся рыданий Винки. Затем Дамблдор сказал: «И сегодня вечером...»
- Я предложил отнести Кубок Трех волшебников в лабиринт перед ужином, - прошептал Барти Крауч. “ Превратил его в Портал. План моего учителя сработал. Он вернул мне силу, и я буду удостоен такой чести, о которой даже не мечтали волшебники.
Безумная улыбка снова озарила его лицо, голова опустилась на плечо, а Винки завыла и зарыдала рядом с ним.


ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ШЕСТАЯ
ПУТИ РАСХОДЯТСЯ

Дамблдор встал. Он на мгновение уставился на Барти Крауча с отвращением на лице. Затем он снова поднял палочку, и из нее вылетели веревки, веревки, которые обвились вокруг Барти Крауча, крепко связав его. Он повернулся к профессору МакГонагалл.
«Минерва, могу я попросить тебя постоять здесь на страже, пока я отведу Гарри наверх?»
«Конечно», — сказала профессор МакГонагалл. Она выглядела слегка тошнотворной, как будто только что наблюдала, как кто-то блевал. Однако, когда она вытащила палочку и направила ее на Барти Крауча, ее рука была совершенно твердой.
«Северус», — Дамблдор повернулся к Снейпу, — «пожалуйста, скажи мадам Помфри, чтобы она спустилась сюда; нам нужно доставить Аластора Грюма в больничное крыло. Затем спустись на территорию, найди Корнелиуса Фаджа и приведи его в этот кабинет. Он, несомненно, захочет допросить самого Крауча. Скажи ему, что я буду в больничном крыле через полчаса, если ему понадобится».
Снейп молча кивнул и вышел из комнаты.
«Гарри?» — мягко спросил Дамблдор.
Гарри встал и снова покачнулся; боль в ноге, которую он не замечал все то время, пока слушал Крауча, теперь вернулась в полной мере. Он также понял, что дрожит. Дамблдор схватил его за руку и помог выйти в темный коридор.
«Я хочу, чтобы ты сначала поднялся в мой кабинет, Гарри», — тихо сказал он, когда они направились по коридору. «Сириус ждет нас там».
Гарри кивнул. Его охватило какое-то оцепенение и чувство полной нереальности, но ему было все равно; он даже был рад этому. Он не хотел думать о чем-либо, что произошло с тех пор, как он впервые прикоснулся к Кубку Трех Волшебников. Он не хотел изучать воспоминания, свежие и четкие, как фотографии, которые продолжали мелькать в его голове. Грозный Глаз Грюм внутри сундука. Червехвост, рухнувший на землю, обхватив обрубок руки. Волан-де-Морт, поднимающийся из дымящегося котла. Седрик... мертвый... Седрик, просящий вернуть его родителям...
«Профессор», пробормотал Гарри, «где мистер и миссис Диггори?»
«Они у профессора Спраут», — сказал Дамблдор. Его голос, который был таким спокойным во время допроса Барти Крауча, впервые слегка дрогнул. «Она была главой факультета Седрика и знала его лучше всех».
Они достигли каменной горгульи. Дамблдор назвал пароль, она отскочила в сторону, и они с Гарри поднялись по движущейся винтовой лестнице к дубовой двери. Дамблдор толкнул ее. Там стоял Сириус. Его лицо было белым и изможденным, как тогда, когда он сбежал из Азкабана. В один быстрый момент он пересек комнату.
«Гарри, ты в порядке? Я знал это — я знал что-то подобное — что случилось?»
Его руки дрожали, когда он помогал Гарри сесть на стул перед столом.
«Что случилось?» — спросил он более настойчиво.
Дамблдор начал рассказывать Сириусу все, что сказал Барти Крауч. Гарри слушал только вполуха. Он был настолько уставшим, что каждая косточка в его теле ныла, что ему не хотелось ничего, кроме как сидеть здесь, не беспокоясь, часами и часами, пока он не уснет и не сможет больше думать или чувствовать.
Раздался мягкий шелест крыльев. Феникс Фоукс покинул свое гнездо, пролетел через кабинет и приземлился на колено Гарри.
- Привет, Фоукс, - тихо сказал Гарри. Он погладил красивое ало-золотое оперение феникса. Фоукс мирно моргал, глядя на него снизу вверх. В его теплом теле было что-то успокаивающее.
Дамблдор замолчал. Он сел напротив Гарри, за его стол. Он смотрел на Гарри, который избегал его взгляда. Дамблдор собирался допросить его. Он собирался заставить Гарри пережить все заново.
«Мне нужно знать, что произошло после того, как ты прикоснулся к Порталу в лабиринте, Гарри», — сказал Дамблдор.
«Мы можем оставить это до утра, не так ли, Дамблдор?» — резко сказал Сириус. Он положил руку на плечо Гарри. «Пусть поспит. Пусть отдохнет».
Гарри почувствовал прилив благодарности к Сириусу, но Дамблдор не обратил внимания на слова Сириуса. Он наклонился вперед к Гарри. Очень неохотно Гарри поднял голову и посмотрел в эти голубые глаза.
«Если бы я думал, что могу помочь тебе», — мягко сказал Дамблдор, — «погрузив тебя в зачарованный сон и позволив отсрочить момент, когда тебе придется думать о том, что произошло сегодня ночью, я бы это сделал. Но я знаю лучше. Притупление боли на некоторое время сделает ее еще сильнее, когда ты, наконец, ее почувствуешь. Ты проявил храбрость, превосходящую все, чего я мог от тебя ожидать. Я прошу тебя продемонстрировать свою храбрость еще раз. Я прошу тебя рассказать нам, что произошло».
Феникс издал одну мягкую, дрожащую ноту. Он задрожал в воздухе, и Гарри почувствовал, как капля горячей жидкости проскользнула в его горло и попала в желудок, согревая его и укрепляя.
Он сделал глубокий вдох и начал рассказывать им. Пока он говорил, видения всего, что произошло той ночью, казалось, возникали перед его глазами; он видел сверкающую поверхность зелья, которое оживило Волан-де-Морта; он видел Пожирателей Смерти, аппарирующих между могилами вокруг них; он видел тело Седрика, лежащее на земле рядом с кубком-(порталом).
Раз или два Сириус издавал звук, словно собираясь что-то сказать, его рука все еще была крепко сжата на плече Гарри, но Дамблдор поднял руку, чтобы остановить его, и Гарри был рад этому, потому что теперь, когда он начал, было легче продолжать. Это было даже облегчением; он чувствовал, как будто из него извлекают что-то ядовитое. Это стоило ему каждой капли решимости продолжать говорить, но он чувствовал, что как только он закончит, он почувствует себя лучше.
Однако, когда Гарри рассказал о том, как Хвост пронзил его руку кинжалом, Сириус издал яростный возглас, а Дамблдор встал так быстро, что Гарри вздрогнул. Дамблдор обошел стол и сказал Гарри вытянуть руку. Гарри показал им обоим место, где была разорвана его мантия, и порез под ней.
«Он сказал, что моя кровь сделает его сильнее, чем если бы он использовал чью-то чужую», — сказал Гарри Дамблдору. «Он сказал, что защита, которую оставила мне моя — моя мать — у него тоже будет. И он был прав — он мог коснуться меня, не причиняя себе вреда, он коснулся моего лица».
На мгновение Гарри показалось, что он увидел в глазах Дамблдора проблеск чего-то вроде триумфа. Но в следующую секунду Гарри был уверен, что ему это почудилось, потому что, когда Дамблдор вернулся на свое место за столом, он выглядел таким старым и усталым, каким Гарри его когда-либо видел.
«Очень хорошо», — сказал он, снова садясь. «Волдеморт преодолел этот конкретный барьер. Гарри, продолжай, пожалуйста».
Гарри продолжил; он объяснил, как Волан-де-Морт появился из котла, и рассказал им все, что он мог вспомнить из речи Волан-де-Морта перед Пожирателями Смерти. Затем он рассказал, как Волан-де-Морт развязал его, вернул ему палочку и приготовился к дуэли.
Но когда он дошел до того места, где золотой луч света соединил его и Волдеморта палочки, у него перехватило горло. Он пытался продолжать говорить, но воспоминания о том, что вышло из палочки Волдеморта, нахлынули на него. Он видел, как появляется Седрик, видел старика, Берту Джоркинс... своего отца... свою мать...
Он был рад, когда Сириус нарушил тишину.
«Палочки соединились?» — сказал он, переводя взгляд с Гарри на Дамблдора. «Почему?»
Гарри снова взглянул на Дамблдора, на лице которого отразилось удивление.
«Приори Инкантатем», — пробормотал он.
Его глаза встретились с глазами Гарри, и между ними словно промелькнул невидимый луч понимания.
«Эффект Обратного Заклинания?» — резко спросил Сириус.
«Именно так», — сказал Дамблдор. «У палочки Гарри и палочки Волан-де-Морта общие сердцевины. Каждая из них содержит перо из хвоста одного и того же феникса. На самом деле, этого феникса», — добавил он и указал на ало-золотую птицу, мирно примостившуюся на колене Гарри.
«Перо моей палочки принадлежит Фоуксу?» — удивлённо спросил Гарри.
«Да», — сказал Дамблдор. «Мистер Олливандер написал мне, что вы купили вторую палочку, в тот момент, когда вы покинули его магазин четыре года назад».
«И что происходит, когда палочка встречает свою сестру?» — спросил Сириус.
«Они не будут работать друг против друга должным образом», — сказал Дамблдор. «Однако, если владельцы палочек заставят палочки сражаться... произойдет очень редкий эффект. Одна из палочек заставит другую извергнуть заклинания, которые она уже совершила — в обратном порядке. Сначала самое последнее... а затем те, которые предшествовали ему...»
Он вопросительно посмотрел на Гарри, и Гарри кивнул.
«Это означает, — медленно произнес Дамблдор, глядя Гарри в лицо, — что какая-то форма Седрика, должно быть, снова появилась».
Гарри снова кивнул.
«Диггори вернулся к жизни?» — резко спросил Сириус.
«Никакое заклинание не может пробудить мертвых», — тяжело сказал Дамблдор. «Все, что произошло бы, — это своего рода обратное эхо. Тень живого Седрика появилась бы из палочки... я прав, Гарри?»
«Он говорил со мной», — сказал Гарри. Он вдруг снова затрясся. «Призрак Седрика, или кем он был, говорил».
«Эхо», — сказал Дамблдор, — «сохранившее внешность и характер Седрика. Я предполагаю, что появились и другие подобные формы... менее недавние жертвы палочки Волан-де-Морта...»
«Старик», — сказал Гарри, его горло все еще было сжато. «Берта Джоркинс. И...»
«Твои родители?» — тихо спросил Дамблдор.
«Да», — сказал Гарри.
Сириус сжимал плечо Гарри так крепко, что это было больно.
«Последние убийства, совершенные палочкой», — сказал Дамблдор, кивая. «В обратном порядке. Конечно, их появилось бы больше, если бы ты сохранил связь. Очень хорошо, Гарри, эти отголоски, эти тени... что они сделали?»
Гарри описал, как фигуры, появившиеся из палочки, бродили по краям золотой паутины, как Волан-де-Морт, казалось, боялся их, как тень отца Гарри подсказала ему, что делать, как Седрик высказал свою последнюю просьбу.
В этот момент Гарри понял, что не может продолжать. Он оглянулся на Сириуса и увидел, что тот закрыл лицо руками.
Гарри внезапно осознал, что Фоукс покинул его колено. Феникс опустился на пол. Он положил свою прекрасную голову на раненую ногу Гарри, и густые жемчужные слезы капали из его глаз на рану, оставленную пауком. Боль исчезла. Кожа зажила. Нога была восстановлена.
Сириус кивнул и встал. Он снова превратился в большого черного пса и вышел вместе с Гарри и Дамблдором из кабинета, сопровождая их вниз по лестнице в больничное крыло.
Когда Дамблдор толкнул дверь, Гарри увидел миссис Уизли, Билла, Рона и Гермиону, собравшихся вокруг обеспокоенной мадам Помфри. Казалось, они требовали сообщить, где Гарри и что с ним случилось. Все они резко обернулись, когда вошли Гарри, Дамблдор и черная собака, а миссис Уизли издала какой-то приглушенный крик.
«Гарри! О, Гарри!»
Она бросилась к нему, но Дамблдор встал между ними.
«Молли», — сказал он, подняв руку, — «пожалуйста, послушай меня минутку. Гарри пережил сегодня ужасное испытание. Ему только что пришлось пережить его заново для меня. Сейчас ему нужны сон, мир и покой. Если он хочет, чтобы вы все остались с ним», — добавил он, оглядываясь на Рона, Гермиону и Билла, «вы можете это сделать. Но я не хочу, чтобы вы задавали ему вопросы, пока он не будет готов ответить, и уж тем более не сегодня вечером».
Миссис Уизли кивнула. Она была очень бледна. Она повернулась к Рону, Гермионе и Биллу, как будто они шумели, и прошипела: «Вы слышали? Ему нужна тишина!»
«Директор», — сказала мадам Помфри, глядя на большого черного пса, которым был Сириус, «могу ли я спросить, что...?»
«Эта собака останется с Гарри на некоторое время», — просто сказал Дамблдор. «Уверяю тебя, он очень хорошо обучен. Гарри — я подожду, пока ты ляжешь в постель».
Гарри почувствовал невыразимое чувство благодарности к Дамблдору за то, что тот попросил остальных не задавать ему вопросов. Не то чтобы он не хотел их присутствия там; но мысль о том, чтобы объяснять все заново, мысль о том, чтобы пережить это еще раз, была больше, чем он мог вынести.
«Я вернусь к тебе, как только встречусь с Фаджем, Гарри», — сказал Дамблдор. «Я хотел бы, чтобы ты оставался здесь завтра, пока я не поговорю со школой». Он ушел.
Когда мадам Помфри вела Гарри к ближайшей кровати, он заметил настоящего Грюма, неподвижно лежащего на кровати в дальнем конце комнаты. Его деревянная нога и волшебный глаз лежали на тумбочке.
«С ним все в порядке?» — спросил Гарри.
«С ним все будет в порядке», — сказала мадам Помфри, давая Гарри пижаму и натягивая на него ширмы. Он снял мантию, натянул пижаму и лег в постель. Рон, Гермиона, Билл, миссис Уизли и черная собака обошли ширму и устроились на стульях по обе стороны от него. Рон и Гермиона смотрели на него почти настороженно, словно боялись его.
«Со мной все в порядке, — сказал он им. — Просто устал».
Глаза миссис Уизли наполнились слезами, когда она без всякой необходимости поправляла его покрывало.
Мадам Помфри, торопливо убежавшая в свой кабинет, вернулась, держа в руках маленькую бутылочку с каким-то фиолетовым зельем и кубок.
«Тебе придется выпить все это, Гарри», — сказала она. «Это зелье для сна без сновидений».
Гарри взял кубок и сделал несколько глотков. Он почувствовал, что его сразу клонит в сон. Все вокруг него помутилось; лампы в больничном крыле, казалось, дружелюбно подмигивали ему через экран вокруг его кровати; его тело чувствовало, как будто оно все глубже погружается в тепло перины. Прежде чем он успел допить зелье, прежде чем он успел сказать еще хоть слово, его истощение унесло его в сон.
Гарри проснулся, такой теплый, такой сонный, что не открыл глаза, желая снова уснуть. Комната была все еще тускло освещена; он был уверен, что все еще ночь, и у него было чувство, что он не мог спать очень долго.
Затем он услышал вокруг себя шепот.
"О чем они кричат? Ничего другого и быть не могло, правда?"
Гарри мутно открыл глаза. Кто-то снял с него очки. Он мог видеть нечеткие очертания миссис Уизли и Билла рядом. Миссис Уизли была на ногах.
«Это голос Фаджа», — прошептала она. «А это голос Минервы Макгонагалл, не так ли? Но о чем они спорят?»
Теперь Гарри тоже мог их слышать: люди кричали и бежали к больничному крылу.
«Прискорбно, но все же, Минерва...» — громко говорил Корнелиус Фадж.
«Тебе не следовало приносить его в замок!» — закричала профессор МакГонагалл. «Когда Дамблдор узнает...»
Гарри услышал, как распахнулись двери больницы. Незамеченный никем из людей вокруг его кровати, все из которых уставились на дверь, когда Билл отодвинул экраны, Гарри сел и снова надел очки.
Фадж шагал по палате. Профессора МакГонагалл и Снейп следовали за ним по пятам.
«Где Дамблдор?» — потребовал Фадж у миссис Уизли.
«Его здесь нет», — сердито сказала миссис Уизли. «Это больничное крыло, министр, не думаете ли вы, что вам лучше…»
Но дверь открылась, и Дамблдор вошел, подметая помещение.
«Что случилось?» — резко спросил Дамблдор, переводя взгляд с Фаджа на профессора Макгонагалл. «Зачем ты беспокоишь этих людей? Минерва, я удивляюсь тебе — я же просил тебя охранять Барти Крауча…»
«Нет нужды больше стоять на страже у него, Дамблдор!» — закричала она. «Министр об этом позаботился!»
Гарри никогда не видел, чтобы профессор МакГонагалл так теряла контроль. На ее щеках были гневные пятна, а руки сжались в кулаки; она дрожала от ярости.
«Когда мы сообщили мистеру Фаджу, что поймали Пожирателя смерти, ответственного за сегодняшние события», — тихо сказал Снейп, — «он, похоже, почувствовал, что его личная безопасность под вопросом. Он настоял на вызове дементора, чтобы тот сопровождал его в замок. Он принес его в кабинет, где Барти Крауч...»
«Я же говорила ему, что ты не согласишься, Дамблдор!» — возмутилась профессор МакГонагалл. «Я же говорила ему, что ты никогда не позволишь дементорам ступить на территорию замка, но…»
«Моя дорогая женщина!» — взревел Фадж, который также выглядел более злым, чем Гарри когда-либо его видел, — «как министр магии, я сам решаю, хочу ли я взять с собой охрану, когда буду допрашивать потенциально опасного…»
Но голос профессора МакГонагалл заглушил голос Фаджа.
«В тот момент, когда эта штука вошла в комнату», — закричала она, указывая на Фаджа, вся дрожа, — «она набросилась на Крауча и... и...»
Гарри почувствовал холодок в животе, когда профессор МакГонагалл пыталась найти слова, чтобы описать то, что произошло. Ему не нужно было, чтобы она заканчивала предложение. Он знал, что дементор, должно быть, сделал. Он нанес свой смертельный Поцелуй Барти Краучу. Он высосал его душу через рот. Он был хуже, чем мертв.
“Судя по всему, он не промах!” - возмутился Фадж. “Похоже, он виновен в нескольких смертях!”
«Но он не может сейчас давать показания, Корнелиус», — сказал Дамблдор. Он пристально смотрел на Фаджа, словно впервые увидел его так ясно. «Он не может давать показания о том, почему он убил этих людей».
«Зачем он их убил? Ну, это не тайна, не так ли?» — забушевал Фадж. «Он был буйным сумасшедшим! Из того, что мне рассказали Минерва и Северус, он, похоже, думал, что делает все это по указанию Сами-Знаете-Кого!»
«Лорд Волан-де-Морт давал ему указания, Корнелиус», — сказал Дамблдор. «Смерти этих людей были всего лишь побочными продуктами плана по восстановлению полной силы Волан-де-Морта. План удался. Волан-де-Морт был восстановлен в своем теле».
Фадж выглядел так, будто кто-то только что ударил его по лицу чем-то тяжелым. Ошеломленный и моргающий, он уставился на Дамблдора, словно не мог поверить в то, что только что услышал. Он начал бормотать, все еще выпучив глаза на Дамблдора.
«Сами-Знаете-Кто... вернулся? Нелепо. Ну же, Дамблдор...»
«Как Минерва и Северус, несомненно, вам сказали», — сказал Дамблдор, «мы слышали признание Барти Крауча. Под воздействием Веритасерума он рассказал нам, как его тайно вывезли из Азкабана, и как Волан-де-Морт — узнав о его продолжающемся существовании от Берты Джоркинс — отправился освобождать его от отца и использовал его, чтобы захватить Гарри. План сработал, я вам говорю. Крауч помог Волан-де-Морту вернуться».
«Послушай, Дамблдор», — сказал Фадж, и Гарри с удивлением увидел, как на его лице появилась легкая улыбка, «ты… ты не можешь в это серьезно верить. Сами-Знаете-Кто — вернулся? Ну же, ну же… конечно, Крауч мог считать, что действует по приказу Сами-Знаете-Кого, но верить на слово такому сумасшедшему, как Дамблдор…»
«Когда Гарри сегодня коснулся Кубка Трех Волшебников, он перенесся прямо к Волан-де-Морту», ;;— невозмутимо произнес Дамблдор. «Он стал свидетелем возрождения Лорда Волан-де-Морта. Я все вам объясню, если вы подниметесь в мой кабинет».
Дамблдор взглянул на Гарри и увидел, что тот не спит, но покачал головой и сказал: «Боюсь, я не могу разрешить вам допрашивать Гарри сегодня вечером».
Любопытная улыбка Фаджа задержалась. Он тоже взглянул на Гарри, затем снова на Дамблдора и сказал: «Ты — э-э — готов поверить Гарри на слово, не так ли, Дамблдор?»
Наступила минутная тишина, которую нарушил рык Сириуса. Его шерсть встала дыбом, и он оскалил зубы на Фаджа.
«Конечно, я верю Гарри», — сказал Дамблдор. Теперь его глаза сверкали. «Я слышал признание Крауча, и я слышал рассказ Гарри о том, что произошло после того, как он коснулся Кубка Трех Волшебников; эти две истории имеют смысл, они объясняют все, что произошло с тех пор, как прошлым летом исчезла Берта Джоркинс».
У Фаджа все еще была эта странная улыбка на лице. Он снова взглянул на Гарри, прежде чем ответить.
«Вы готовы поверить, что Лорд Волан-де-Морт вернулся, основываясь на словах сумасшедшего убийцы и мальчика, который... ну...»
Фадж бросил на Гарри еще один взгляд, и Гарри внезапно понял.
«Вы читали Риту Скитер, мистер Фадж», — тихо сказал он.
Рон, Гермиона, миссис Уизли и Билл подскочили. Никто из них не заметил, что Гарри проснулся.
Фадж слегка покраснел, но на его лице появилось вызывающее и упрямое выражение.
«А если я это сделал?» — сказал он, глядя на Дамблдора. «Если я обнаружил, что вы скрываете некоторые факты о мальчике? Змееуст, да? И у вас повсюду забавные повороты...»
«Я полагаю, вы имеете в виду боли, которые Гарри испытывает в своем шраме?» — холодно спросил Дамблдор.
«Значит, вы признаете, что у него были эти боли?» — быстро спросил Фадж. «Головные боли? Кошмары? Возможно — галлюцинации?»
«Послушай меня, Корнелиус», — сказал Дамблдор, делая шаг к Фаджу, и снова он, казалось, излучал то неуловимое чувство силы, которое Гарри ощутил после того, как Дамблдор оглушил молодого Крауча. «Гарри такой же здравомыслящий, как ты или я. Этот шрам на лбу не затуманил его мозги. Я думаю, ему больно, когда Лорд Волан-де-Морт находится рядом или чувствует себя особенно убийственно».
Фадж отступил на полшага от Дамблдора, но выглядел не менее упрямым.
«Простите меня, Дамблдор, но я никогда раньше не слышал, чтобы шрам от проклятия действовал как тревожный звоночек...»
«Смотрите, я видел, как Волан-де-Морт вернулся!» — закричал Гарри. Он снова попытался встать с кровати, но миссис Уизли заставила его вернуться. «Я видел Пожирателей Смерти! Я могу назвать вам их имена! Люциус Малфой...»
Снейп сделал резкое движение, но когда Гарри посмотрел на него, взгляд Снейпа снова метнулся к Фаджу.
«Малфой был оправдан!» — сказал Фадж, явно оскорбленный. «Очень старая семья — пожертвования на благородные цели —»
«Макнейр!» Гарри продолжил.
«Тоже оправдали! Теперь работает в Министерстве!»
«Эйвери — Нотт — Крэбб — Гойл —»
«Вы просто повторяете имена тех, кого оправдали как Пожирателей Смерти тринадцать лет назад!» — сердито сказал Фадж. «Вы могли бы найти эти имена в старых отчетах о судебных процессах! Ради всего святого, Дамблдор — мальчик тоже был полон какой-то сумасшедшей истории в конце прошлого года — его сказки становятся все выше, а вы все еще глотаете их — мальчик может разговаривать со змеями, Дамблдор, и вы все еще думаете, что он заслуживает доверия?»
«Ты дурак!» — закричала профессор МакГонагалл. «Седрик Диггори! Мистер Крауч! Эти смерти не были случайной работой сумасшедшего!»
«Я не вижу никаких доказательств обратного!» — закричал Фадж, теперь подражая ее гневу, его лицо побагровело. «Мне кажется, вы все полны решимости начать панику, которая дестабилизирует все, над чем мы работали последние тринадцать лет!»
Гарри не мог поверить в то, что он услышал. Он всегда думал о Фадже как о доброй фигуре, немного хвастливой, немного напыщенной, но по сути добродушной. Но теперь перед ним стоял невысокий, сердитый волшебник, наотрез отказывающийся принять перспективу нарушения его удобного и упорядоченного мира — поверить, что Волан-де-Морт мог восстать.
«Волдеморт вернулся», — повторил Дамблдор. «Если ты сразу же примешь этот факт, Фадж, и примешь необходимые меры, мы все еще сможем спасти ситуацию. Первый и самый важный шаг — вывести Азкабан из-под контроля дементоров...»
«Нелепость!» — снова закричал Фадж. «Убрать дементоров? Меня выгонят из офиса за такое предложение! Половина из нас чувствует себя в безопасности только ночью в своих постелях, потому что мы знаем, что дементоры стоят на страже Азкабана!»
«Остальные из нас спят не так крепко в своих постелях, Корнелиус, зная, что ты отдал самых опасных сторонников Лорда Волан-де-Морта на попечение существ, которые присоединятся к нему в тот же миг, как он их попросит!» — сказал Дамблдор. «Они не останутся верными тебе, Фадж! Волан-де-Морт может предложить им гораздо больше возможностей для их сил и их удовольствий, чем ты! С дементорами за его спиной и возвращением к нему его старых сторонников тебе будет трудно помешать ему вернуть себе ту силу, которая у него была тринадцать лет назад!»
Фадж открывал и закрывал рот, как будто никакие слова не могли выразить его возмущение.
«Второй шаг, который вы должны сделать — и немедленно», — продолжал Дамблдор, — «это отправить послов к великанам».
«Посланники к великанам?» — взвизгнул Фадж, снова обретя дар речи. «Что за безумие?»
«Протяни им руку дружбы сейчас, пока не стало слишком поздно», — сказал Дамблдор, — «иначе Волан-де-Морт убедит их, как он уже делал раньше, что он единственный среди волшебников даст им их права и свободу!»
«Ты — ты не можешь быть серьезным!» — выдохнул Фадж, покачав головой и отступив еще дальше от Дамблдора. «Если магическое сообщество пронюхает, что я обратился к великанам — люди ненавидят их, Дамблдор — конец моей карьеры —»
«Ты ослеплен», — сказал Дамблдор, его голос теперь повысился, аура власти вокруг него стала ощутимой, его глаза снова сверкнули, — «любовью к должности, которую ты занимаешь, Корнелиус! Ты придаешь слишком большое значение, и всегда придавал, так называемой чистоте крови! Ты не понимаешь, что важно не то, кем человек родился, а то, кем он станет! Твой дементор только что уничтожил последнего оставшегося члена чистокровной семьи, такой же древней, как и все остальные, — и посмотри, что этот человек решил сделать со своей жизнью! Я говорю тебе сейчас — сделай шаги, которые я предложил, и тебя запомнят, на посту или вне его, как одного из самых храбрых и величайших Министров Магии, которых мы когда-либо знали. Не сделаешь — и история запомнит тебя как человека, который отступил в сторону и дал Волан-де-Морту второй шанс уничтожить мир, который мы пытались восстановить!»
«Безумный», — прошептал Фадж, все еще пятясь. «Безумный...»
А затем наступила тишина. Мадам Помфри застыла у подножия кровати Гарри, прижав руки ко рту. Миссис Уизли все еще стояла над Гарри, положив руку ему на плечо, чтобы не дать ему подняться. Билл, Рон и Гермиона уставились на Фаджа.
«Если твоя решимость закрыть глаза заведет тебя так далеко, Корнелиус», — сказал Дамблдор, — «тогда наши пути разойдутся. Ты должен действовать так, как считаешь нужным. А я — я буду действовать так, как сочту нужным».
В голосе Дамблдора не было и намека на угрозу; он звучал как простое утверждение, но Фадж ощетинился, как будто Дамблдор приближался к нему с палочкой.
«Теперь, слушай, Дамблдор», — сказал он, угрожающе помахивая пальцем. «Я всегда давал тебе полную свободу действий. Я очень тебя уважал. Я мог не соглашаться с некоторыми твоими решениями, но я молчал. Немногие позволили бы тебе нанимать оборотней, или держать Хагрида, или решать, чему учить своих учеников, не советуясь с Министерством. Но если ты собираешься работать против меня...»
«Единственный, против кого я намерен работать, — сказал Дамблдор, — это Лорд Волан-де-Морт. Если ты против него, то мы остаемся, Корнелиус, на одной стороне».
Казалось, Фадж не мог придумать ответа на это. Он покачался вперед и назад на своих маленьких ножках и покрутил в руках котелок. Наконец, он сказал с ноткой мольбы в голосе: «Он не может вернуться, Дамблдор, он просто не может...»
Снейп шагнул вперед, мимо Дамблдора, на ходу поддергивая левый рукав мантии. Он вытянул предплечье и показал его Фаджу, который отпрянул.
«Вот», — резко сказал Снейп. «Вот. Темная метка. Она не такая четкая, как час назад, когда она горела черным, но ее все еще можно увидеть. Каждый Пожиратель Смерти получил этот знак, выжженный Темным Лордом. Это было средством различения друг друга и средством призыва нас к себе. Когда он касался Метки любого Пожирателя Смерти, мы должны были дезаппарировать и мгновенно аппарировать рядом с ним. Эта метка становилась все четче весь год. И Каркаров тоже. Как вы думаете, почему Каркаров сбежал сегодня ночью? Мы оба чувствовали, как горит Метка. Мы оба знали, что он вернулся. Каркаров боится мести Темного Лорда. Он предал слишком многих своих собратьев Пожирателей Смерти, чтобы быть уверенным в том, что его снова примут в свои ряды».
Фадж тоже отступил от Снейпа. Он покачал головой. Казалось, он не понял ни слова из сказанного Снейпом. Он уставился на него, явно отталкиваемый уродливой отметиной на руке Снейпа, затем поднял взгляд на Дамблдора и прошептал: «Я не знаю, во что вы и ваши сотрудники играете, Дамблдор, но я услышал достаточно. Мне больше нечего добавить. Я свяжусь с вами завтра, Дамблдор, чтобы обсудить управление этой школой. Мне нужно вернуться в Министерство».
Он почти дошел до двери, когда остановился. Он повернулся, прошел обратно в общежитие и остановился у кровати Гарри.
«Ваш выигрыш», — коротко сказал он, вынимая из кармана большой мешок золота и бросая его на тумбочку Гарри. «Тысяча галеонов. Должна была быть церемония вручения, но при данных обстоятельствах...»
Он нахлобучил котелок на голову и вышел из комнаты, хлопнув дверью. В тот момент, когда он исчез, Дамблдор повернулся, чтобы посмотреть на группу вокруг кровати Гарри.
«Есть работа, которую нужно сделать», — сказал он. «Молли... я прав, думая, что могу рассчитывать на тебя и Артура?»
«Конечно, можешь», — сказала миссис Уизли. Она побелела до самых губ, но выглядела решительной. «Мы знаем, кто такой Фадж. Именно любовь Артура к магглам удерживала его в Министерстве все эти годы. Фадж считает, что у него нет настоящей магической гордости».
«Тогда мне нужно отправить сообщение Артуру», — сказал Дамблдор. «Все те, кого мы сможем убедить в истине, должны быть немедленно уведомлены, и он хорошо подготовлен к тому, чтобы связаться с теми в Министерстве, кто не столь близорук, как Корнелиус».
«Я пойду к папе», — сказал Билл, вставая. «Я пойду сейчас».
«Отлично», — сказал Дамблдор. «Расскажи ему, что случилось. Скажи ему, что я свяжусь с ним в ближайшее время. Однако ему нужно будет проявить осмотрительность. Если Фадж подумает, что я вмешиваюсь в дела Министерства…»
«Предоставьте это мне», — сказал Билл.
Он похлопал Гарри по плечу, поцеловал свою мать в щеку, накинул плащ и быстро вышел из комнаты.
«Минерва», — сказал Дамблдор, поворачиваясь к профессору Макгонагалл, — «Я хочу видеть Хагрида в моем кабинете как можно скорее. А также — если она согласится прийти — мадам Максим».
Профессор МакГонагалл кивнула и ушла, не сказав ни слова.
«Поппи», — сказал Дамблдор мадам Помфри, «будь очень любезна и спустись в кабинет профессора Грюма, где, я думаю, ты найдешь домового эльфа по имени Винки в серьезном расстройстве? Сделай для нее все, что сможешь, и отведи ее обратно на кухню. Я думаю, Добби позаботится о ней для нас».
«Очень, очень хорошо», — сказала мадам Помфри, выглядя пораженной, и тоже ушла.
Дамблдор убедился, что дверь закрыта и шаги мадам Помфри затихли, прежде чем заговорить снова.
«А теперь, — сказал он, — пришло время двоим из нас узнать друг друга такими, какие они есть. Сириус... если бы ты мог принять свою обычную форму».
Большой черный пес посмотрел на Дамблдора, а затем в одно мгновение снова превратился в человека.
Миссис Уизли вскрикнула и отскочила от кровати.
«Сириус Блэк!» — закричала она, указывая на него.
«Мам, заткнись!» — закричал Рон. «Все в порядке!»
Снейп не закричал и не отпрыгнул назад, но выражение его лица выражало смесь ярости и ужаса.
- Он! - прорычал он, уставившись на Сириуса, на лице которого отразилась такая же неприязнь. - Что он здесь делает?
«Он здесь по моему приглашению», — сказал Дамблдор, глядя между ними, «как и ты, Северус. Я доверяю вам обоим. Пришло время вам отложить в сторону старые разногласия и доверять друг другу».
Гарри думал, что Дамблдор просит почти чуда. Сириус и Снейп смотрели друг на друга с величайшим отвращением.
«Я устрою, в краткосрочной перспективе», — сказал Дамблдор с ноткой нетерпения в голосе, — «отсутствие открытой враждебности. Вы пожмете руки. Теперь вы на одной стороне. Времени мало, и если те немногие из нас, кто знает правду, не объединятся, ни для кого из нас нет надежды».
Очень медленно — но все еще сверля друг друга взглядами, словно каждый желал другому только зла — Сириус и Снейп двинулись навстречу друг другу и пожали руки. Они отпустили друг друга чрезвычайно быстро.
«Этого будет достаточно, чтобы продолжить», — сказал Дамблдор, снова вставая между ними. «Теперь у меня есть работа для каждого из вас. Поведение Фаджа, хотя и не неожиданное, меняет все. Сириус, мне нужно, чтобы ты отправился немедленно. Ты должен предупредить Ремуса Люпина, Арабеллу Фигг, Мундунгуса Флетчера — старую компанию. Затаись у Люпина на некоторое время; я свяжусь с тобой там».
«Но…» — сказал Гарри.
Он хотел, чтобы Сириус остался. Он не хотел снова так быстро прощаться.
«Ты увидишь меня очень скоро, Гарри», — сказал Сириус, поворачиваясь к нему. «Я обещаю тебе. Но я должен сделать то, что могу, ты понимаешь, не так ли?»
«Да», — сказал Гарри. «Да... конечно, я знаю».
Сириус коротко схватил его за руку, кивнул Дамблдору, снова превратился в черного пса и пробежал всю комнату к двери, ручку которой повернул лапой. Затем он исчез.
«Северус», — сказал Дамблдор, поворачиваясь к Снейпу, — «ты знаешь, что я должен попросить тебя сделать. Если ты готов... если ты готов...»
- Да, - ответил Снейп.
Он выглядел немного бледнее обычного, и его холодные черные глаза странно блестели.
«Тогда удачи», — сказал Дамблдор и с некоторой тревогой на лице наблюдал, как Снейп безмолвно помчался вслед за Сириусом.
Прошло несколько минут, прежде чем Дамблдор снова заговорил.
«Я должен спуститься вниз», — сказал он наконец. «Я должен увидеть Диггори. Гарри, допей остаток зелья. Я увижу вас всех позже».
Гарри откинулся на подушки, когда Дамблдор исчез. Гермиона, Рон и миссис Уизли смотрели на него. Никто из них не говорил очень долго.
«Тебе придется допить остаток зелья, Гарри», — наконец сказала миссис Уизли. Ее рука подтолкнула мешок с золотом на тумбочке у кровати, когда она потянулась за бутылкой и кубком. «Тебе предстоит хороший долгий сон. Попробуй подумать о чем-нибудь другом некоторое время... подумай о том, что ты купишь на свой выигрыш!»
«Мне не нужно это золото», — сказал Гарри бесстрастным голосом. «Оно у тебя. Оно может достаться кому угодно. Я не должен был его выигрывать. Оно должно было достаться Седрику».
То, с чем он сражался время от времени с тех пор, как выбрался из лабиринта, грозило одолеть его. Он чувствовал жжение и покалывание во внутренних уголках глаз. Он моргнул и уставился в потолок.
«Это не твоя вина, Гарри», — прошептала миссис Уизли.
«Я сказал ему взять Кубок с собой», — сказал Гарри.
Теперь жжение охватило и его горло. Он хотел, чтобы Рон отвернулся.
Миссис Уизли поставила зелье на тумбочку у кровати, наклонилась и обняла Гарри. Он не помнил, чтобы его когда-либо так обнимали, словно мать. Вся тяжесть всего, что он видел той ночью, казалось, обрушилась на него, когда миссис Уизли прижала его к себе. Лицо матери, голос отца, вид Седрика, мертвого на земле, все это закружилось у него в голове, пока он не смог вынести этого, пока он не скривился от воя страдания, пытавшегося вырваться из него.
Раздался громкий хлопок, и миссис Уизли и Гарри оторвались друг от друга. Гермиона стояла у окна. Она держала что-то крепко в руке.
«Извините», — прошептала она.
«Твое зелье, Гарри», — быстро сказала миссис Уизли, вытирая глаза тыльной стороной ладони.
Гарри выпил его залпом. Эффект был мгновенным. Тяжелые, непреодолимые волны сна без сновидений нахлынули на него; он упал на подушки и больше не думал.


ГЛАВА ТРИДЦАТЬ СЕДЬМАЯ
НАЧАЛО

Когда он оглянулся назад, даже месяц спустя, Гарри обнаружил, что у него остались только разрозненные воспоминания о следующих нескольких днях. Как будто он пережил слишком много, чтобы принять еще что-то. Воспоминания, которые у него были, были очень болезненными. Хуже всего, пожалуй, была встреча с Диггори, которая состоялась на следующее утро.
Они не винили его в случившемся; напротив, оба поблагодарили его за то, что он вернул им тело Седрика. Мистер Диггори рыдал большую часть интервью. Горе миссис Диггори, казалось, было выше слез.
«Он тогда очень мало страдал», — сказала она, когда Гарри рассказал ей, как умер Седрик. «И в конце концов, Амос... он умер как раз тогда, когда выиграл турнир. Он, должно быть, был счастлив».
Когда они поднялись на ноги, она посмотрела на Гарри и сказала: «Теперь береги себя».
Гарри схватил мешок с золотом, лежавший на тумбочке у кровати.
«Возьми это, — пробормотал он ей. — Это должно было быть у Седрика, он пришел первым, возьми это...»
Но она отступила от него.
«О нет, это твое, дорогой, я не могу... оставь его себе».
Гарри вернулся в Гриффиндорскую башню следующим вечером. Из того, что ему рассказали Гермиона и Рон, Дамблдор говорил со школой тем утром за завтраком. Он просто попросил, чтобы они оставили Гарри в покое, чтобы никто не задавал ему вопросов и не приставал к нему с просьбой рассказать историю о том, что произошло в лабиринте. Он заметил, что большинство людей обходили его стороной в коридорах, избегая его взгляда. Некоторые шептались, прикрываясь руками, когда он проходил мимо. Он догадался, что многие из них поверили статье Риты Скитер о том, насколько он был встревожен и, возможно, опасен. Возможно, они формулировали свои собственные теории о том, как умер Седрик. Он обнаружил, что ему было все равно. Больше всего ему нравилось, когда он был с Роном и Гермионой, и они говорили о других вещах, или же позволяли ему сидеть в тишине, пока они играли в шахматы. Он чувствовал, что все трое достигли взаимопонимания, которое им не нужно было облекать в слова; что каждый ждал какого-то знака, какого-то слова о том, что происходит за пределами Хогвартса — и что бесполезно гадать о том, что может произойти, пока они не узнают что-то наверняка. Единственный раз, когда они коснулись этой темы, был, когда Рон рассказал Гарри о встрече миссис Уизли с Дамблдором перед отъездом домой.
«Она пошла спросить его, можешь ли ты приехать к нам этим летом», — сказал он. «Но он хочет, чтобы ты вернулся к Дурслям, по крайней мере, на первое время».
«Почему?» — спросил Гарри.
«Она сказала, что у Дамблдора есть свои причины», — сказал Рон, мрачно покачав головой. «Полагаю, мы должны доверять ему, не так ли?»
Единственным человеком, кроме Рона и Гермионы, с которым Гарри мог поговорить, был Хагрид. Поскольку учителя по защите от тем­ных искусств теперь не было, во время этих уроков они были свободны. В один из таких часов, в четверг после обеда, друзья решили навестить Хагрида. День был ясный, солнечный; Клык выскочил из распахнутой двери и бросился им навстречу, громко лая и размахивая хво­стом.
«Кто это?» — крикнул Хагрид, подходя к двери. «Гарри!»
Он вышел им навстречу, обнял Гарри одной рукой, взъерошил ему волосы и сказал: «Рад тебя видеть, приятель. Рад тебя видеть».
Войдя в хижину Хагрида, они увидели на деревянном столе перед камином две чашки и блюдца размером с ведро.
«Выпил чашечку с Олимпией», — сказал Хагрид. «Она только что ушла».
«Кто?» — с любопытством спросил Рон.
«Мадам Максим, конечно!» — сказал Хагрид.
«Вы помирились, да?» — спросил Рон.
«Не знаю, о чем ты говоришь», — небрежно сказал Хагрид, доставая из комода еще чашки. Когда он заварил чай и предложил всем тарелку с тестяным печеньем, он откинулся на спинку стула и пристально посмотрел на Гарри своими черными, как у жука, глазами.
«С тобой все в порядке?» — хрипло спросил он.
«Да», сказал Гарри.
—Нет, — возразил Хагрид. — Конечно, нет. Но все ус­троится.
Гарри ничего не сказал.
«Я знал, что он вернется, — сказал Хагрид, и Гарри, Рон и Гермиона потрясенно посмотрели на него. — Я знал это много лет, Гарри. Я знал, что он был там, ждал своего часа. Это должно было случиться. Ну, теперь это случилось, и нам просто придется с этим покончить. Мы будем сражаться. Может быть, мы сможем остановить его, прежде чем он сможет по-настоящему захватить власть. Это план Дамблдора. Великий человек, Дамблдор. Пока он у нас, я не слишком беспокоюсь».
Хагрид поднял густые брови, увидев недоверчивое выражение на их лицах.
“Нет смысла сидеть и переживать из-за этого”, - сказал он. “Что будет, то будет, и мы встретим это, когда это произойдет. Дамблдор рассказал мне, что ты сделал, Гарри”.
Грудь Хагрида раздулась, когда он посмотрел на Гарри.
- Ты сделал столько, сколько сделал бы твой отец, и я не могу похвалить тебя выше этого.
Гарри улыбнулся ему в ответ. Это была его первая улыбка за много дней. “ Что Дамблдор попросил тебя сделать, Хагрид? он спросил. — Он послал профессора Макгонагалл пригласить вас и мадам Максим встретиться с ним - в тот вечер.
“У меня есть небольшая работа на лето”, - сказал Хагрид. “Но это секрет". Я не собираюсь говорить об этом, нет, даже с вами. Олимпия — для вас мадам Максим — возможно, поедет со мной. Я думаю, она поедет. Думаю, мне удалось ее уговорить.”
«Это связано с Волан-де-Мортом?»
Хагрид вздрогнул, услышав это имя.
«Может быть», — уклончиво сказал он. «Теперь... Кто хочет пойти со мной в гости к последнему соплохвосту? Я пошутил, пошутил!» — поспешно добавил он, увидев выражение их лиц.
С тяжелым сердцем Гарри собрал свой чемодан в общежитии в ночь перед возвращением на Прайвет Драйв. Он боялся Прощального Пира, который обычно был поводом для празднования, когда объявляли победителя Чемпионата между факультетами. Он избегал находиться в Большом Зале, когда он был полон, с тех пор как покинул больничное крыло, предпочитая есть, когда он был почти пуст, чтобы избежать взглядов своих однокурсников.
Когда он, Рон и Гермиона вошли в Зал, они сразу увидели, что обычные украшения отсутствуют. Большой Зал обычно украшался цветами победившего факультета для Прощального пира. Однако сегодня на стене за столом учителей висели черные шторы. Гарри сразу понял, что они там в знак уважения к Седрику.
Настоящий Грозный Глаз Грюм сейчас сидел за преподавательским столом, его деревянная нога и магический глаз вернулись на место. Он был чрезвычайно дерганым, подпрыгивая каждый раз, когда кто-то с ним заговаривал. Гарри не мог его винить; страх Грюма перед нападением, несомненно, усилился из-за его десятимесячного заключения в собственном сундуке. Кресло профессора Каркарова пустовало. Гарри задавался вопросом, садясь с другими гриффиндорцами, где сейчас Каркаров, и догнал ли его Волан-де-Морт.
Мадам Максим все еще была там. Она сидела рядом с Хагридом. Они тихо разговаривали друг с другом. Дальше по столу, рядом с профессором МакГонагалл, сидел Снейп. Его взгляд на мгновение задержался на Гарри, пока Гарри смотрел на него. Выражение его лица было трудно прочесть. Он выглядел таким же кислым и неприятным, как всегда. Гарри продолжал смотреть на него, долго после того, как Снейп отвернулся.
Что именно Снейп сделал по приказу Дамблдора в ту ночь, когда Волан-де-Морт вернулся? И почему... почему... Дамблдор был так уверен, что Снейп действительно на их стороне? Он был их шпионом, так сказал Дамблдор в Омуте памяти. Снейп стал шпионом против Волан-де-Морта, «с большим личным риском». Это была та работа, за которую он снова взялся? Может быть, он вступил в контакт с Пожирателями смерти? Притворился, что на самом деле никогда не переходил на сторону Дамблдора, что он, как и сам Волан-де-Морт, выжидал своего часа?
Размышления Гарри были прерваны профессором Дамблдором, который встал из-за преподавательского стола. Большой зал, который и так был менее шумным, чем обычно на Прощальном Пире, стал очень тихим.
«Конец еще одного года», — сказал Дамблдор, оглядывая всех.
Он замолчал, и его взгляд упал на стол Хаффлпаффа. Их стол был самым приглушенным, пока он не встал, и их лица были по-прежнему самыми грустными и бледными в Зале.
«Многое я хотел бы сказать вам всем сегодня вечером», — сказал Дамблдор, — «но сначала я должен признать потерю очень хорошего человека, который должен сидеть здесь», — он указал на хаффлпаффцев, «наслаждаясь нашим пиром вместе с нами. Я бы хотел, чтобы вы все, пожалуйста, встали и подняли бокалы за Седрика Диггори».
Они сделали это, все они; скамьи заскрипели, когда все в зале встали, подняли кубки и повторили одним громким, низким, грохочущим голосом: «Седрик Диггори».
Гарри мельком увидел Чоу сквозь толпу. По ее лицу тихо текли слезы. Он посмотрел на стол, когда они все снова сели.
«Седрик был человеком, который олицетворял многие качества, отличающие факультет Хаффлпафф», — продолжил Дамблдор. «Он был хорошим и верным другом, трудолюбивым, он ценил честную игру. Его смерть повлияла на всех вас, независимо от того, хорошо вы его знали или нет. Я думаю, что вы имеете право, поэтому, точно знать, как это произошло».
Гарри поднял голову и уставился на Дамблдора.
«Седрик Диггори был убит Лордом Волан-де-Мортом».
По Большому залу пронесся панический шепот. Люди смотрели на Дамблдора с недоверием и ужасом. Он выглядел совершенно спокойным, наблюдая, как они что-то бормочут себе под нос.
«Министерство магии», — продолжал Дамблдор, — «не желает, чтобы я вам это говорил. Возможно, некоторые из ваших родителей будут в ужасе от того, что я это сделал — либо потому, что они не поверят, что Лорд Волан-де-Морт вернулся, либо потому, что они считают, что я не должен вам этого говорить, поскольку вы так молоды. Однако я убежден, что правда, как правило, предпочтительнее лжи, и что любая попытка сделать вид, что Седрик умер в результате несчастного случая или какой-то собственной ошибки, является оскорблением его памяти».
Ошеломленные и напуганные, все лица в Зале были обращены к Дамблдору... или почти все лица. За столом Слизерина Гарри увидел, как Драко Малфой что-то бормочет Крэббу и Гойлу. Гарри почувствовал горячий, болезненный прилив гнева в животе. Он заставил себя снова посмотреть на Дамблдора.
«Есть еще кое-кто, кого следует упомянуть в связи со смертью Седрика», — продолжал Дамблдор. «Я говорю, конечно, о Гарри Поттере».
По Большому залу пробежала какая-то дрожь: несколько голов повернулись в сторону Гарри, а затем снова повернулись к Дамблдору.
«Гарри Поттеру удалось сбежать от Лорда Волан-де-Морта», — сказал Дамблдор. «Он рисковал собственной жизнью, чтобы вернуть тело Седрика в Хогвартс. Он проявил, во всех отношениях, такую ;;храбрость, которую мало кто из волшебников когда-либо проявлял, сталкиваясь с Лордом Волан-де-Мортом, и за это я его чту».
Дамблдор серьезно повернулся к Гарри и снова поднял свой кубок. Почти все в Большом зале последовали его примеру. Они пробормотали его имя, как пробормотали имя Седрика, и выпили за него. Но через просвет между стоящими фигурами Гарри увидел, что Малфой, Крэбб, Гойл и многие другие слизеринцы демонстративно остались на своих местах, не тронув свои кубки. Дамблдор, у которого, в конце концов, не было магического глаза, не видел их.
Когда все снова заняли свои места, Дамблдор продолжил: «Целью Турнира Трех Волшебников было способствовать и содействовать магическому взаимопониманию. В свете того, что произошло — возвращения Лорда Волан-де-Морта — такие связи важны как никогда прежде».
Дамблдор переводил взгляд с мадам Максим и Хагрида на Флер Делакур и ее однокурсников из Шармбатона, на Виктора Крама и Дурмстрангов за столом Слизерина. Крам, как заметил Гарри, выглядел настороженным, почти испуганным, словно ожидал, что Дамблдор скажет что-то резкое.
«Каждый гость в этом зале», — сказал Дамблдор, и его взгляд задержался на учениках Дурмстранга, — «будет радушно принят здесь в любое время, если они пожелают прийти. Я говорю вам всем еще раз — в свете возвращения Лорда Волан-де-Морта, мы сильны лишь настолько, насколько мы едины, и слабы настолько, насколько мы разделены. Дар Лорда Волан-де-Морта распространять раздор и вражду очень велик. Мы можем бороться с ним, только демонстрируя столь же крепкие узы дружбы и доверия. Различия в привычках и языке — ничто, если наши цели идентичны, а наши сердца открыты.
«Я верю — и никогда я так не надеялся, что ошибаюсь, — что нас всех ждут темные и трудные времена. Некоторые из вас в этом Зале уже пострадали от рук Лорда Волан-де-Морта. Многие из ваших семей были разорваны на части. Неделю назад из нашей среды был взят студент.
«Помни Седрика. Помни, если придет время, когда тебе придется выбирать между тем, что правильно, и тем, что легко, вспомни, что случилось с мальчиком, который был хорошим, добрым и храбрым, потому что он встал на пути Лорда Волан-де-Морта. Помни Седрика Диггори».
Сундук Гарри был упакован; Хедвиг вернулась в свою клетку наверху. Он, Рон и Гермиона ждали в переполненном вестибюле вместе с остальными учениками четвертого курса экипажи, которые отвезут их обратно на станцию ;;Хогсмид. Это был еще один прекрасный летний день. Он предполагал, что Прайвет Драйв будет жаркой и зеленой, а ее цветочные клумбы будут буйством красок, когда он прибудет туда этим вечером. Эта мысль не доставила ему никакого удовольствия.
«Гарри!»
Он огляделся. Флер Делакур торопливо поднималась по каменным ступеням в замок. За ней, далеко на другой стороне территории, Гарри видел Хагрида, помогающего мадам Максим запрягать двух гигантских лошадей. Карета Шармбатона собиралась тронуться с места.
«Гарри!»
Он огляделся. Флер Делакур торопливо поднималась по каменным ступеням в замок. За ней, далеко на другой стороне территории, Гарри мог видеть Хагрида, помогающего мадам Максим запрягать двух гигантских лошадей в упряжь. Карета Шармбатона собиралась тронуться. «Мы еще увидимся, я надеюсь», — сказала Флер, подходя к нему и протягивая руку. «Я надеюсь получить здесь работу, чтобы улучшить свой английский».
«Уже очень хорошо», — сказал Рон сдавленным голосом. Флер улыбнулась ему; Гермиона нахмурилась.
«Прощай, Гарри», — сказала Флер, поворачиваясь, чтобы уйти. «Было приятно познакомиться с тобой!»
Настроение Гарри невольно поднялось, когда он увидел, как Флер спешит обратно через лужайку к мадам Максим, ее серебристые волосы переливаются на солнце.
«Интересно, как студенты Дурмстранга возвратятся», — сказал Рон. «Как думаешь, они смогут управлять этим кораблём без Каркарова?»
«Каркаров не управлял судном, — раздался хриплый голос. — Он остался в своей каюте и позволил нам делать работу».
Крам пришел попрощаться с Гермионой.
- Можно вас на пару слов? - спросил он ее.
«О... да... хорошо», — сказала Гермиона, выглядя слегка смущенной, и последовала за Крамом сквозь толпу, пока не скрылась из виду.
«Тебе лучше поторопиться!» — громко крикнул ей вслед Рон. «Экипажи будут здесь через минуту!»
Однако он позволил Гарри следить за экипажами и провел следующие несколько минут, вытягивая шею над толпой, чтобы попытаться увидеть, что могут делать Крам и Гермиона. Они вернулись довольно скоро. Рон уставился на Гермиону, но ее лицо было совершенно бесстрастным.
«Мне нравился Диггори», — резко сказал Крам Гарри. «Он всегда был вежлив со мной. Всегда. Хотя я и родом из Дурмстранга — с Каркаровым», — добавил он, нахмурившись.
«У вас уже есть новый директор?» — спросил Гарри.
Крам пожал плечами. Он протянул руку, как это сделала Флер, пожал руку Гарри, а затем Рону. Рон выглядел так, словно он переживал какую-то болезненную внутреннюю борьбу. Крам уже начал уходить, когда Рон выпалил: «Могу ли я получить ваш автограф?»
Гермиона отвернулась, улыбаясь безлошадным экипажам, которые теперь катились к ним по подъездной дороге, в то время как Крам, выглядя удивленным, но довольным, расписывался на фрагменте пергамента для Рона.
Погода на обратном пути в Кингс-Кросс не могла быть более иной, чем на пути в Хогвартс в сентябре прошлого года. На небе не было ни единого облачка. Гарри, Рону и Гермионе удалось получить отдельное купе. Пигвиджон снова был спрятан под мантией Рона, чтобы не дать ему непрерывно ухать; Хедвиг дремал, положив голову под крыло, а Живоглот свернулся на свободном сиденье, словно большая пушистая рыжая подушка. Гарри, Рон и Гермиона говорили более полно и свободно, чем за всю неделю, пока поезд мчался на юг. Гарри чувствовал, что речь Дамблдора на Прощальном пиру каким-то образом разблокировала его. Теперь было менее болезненно обсуждать то, что произошло. Они прервали свой разговор о том, какие действия Дамблдор может предпринять, даже сейчас, чтобы остановить Волан-де-Морта, только когда прибыла тележка с обедом.
Когда Гермиона вернулась от тележки и положила деньги обратно в школьную сумку, она вытащила копию «Ежедневного пророка», которую несла там. Гарри посмотрел на нее, не уверенный, действительно ли он хотел узнать, что там написано, но Гермиона, увидев, что он смотрит, спокойно сказала: «Там ничего нет. Можешь посмотреть сам, но там вообще ничего нет. Я проверяла каждый день. Только небольшой кусочек на следующий день после третьего задания, в котором говорилось, что ты выиграла турнир. Они даже не упомянули Седрика. Ничего об этом. Если хочешь знать мое мнение, Фадж заставляет их молчать».
«Он никогда не заставит Риту молчать», — сказал Гарри. «Не в такой истории».
«О, Рита вообще ничего не писала с третьего задания», — сказала Гермиона странно скованным голосом. «На самом деле», — добавила она, и ее голос слегка задрожал, — «Рита Скитер вообще не будет ничего писать некоторое время. Если только она не захочет, чтобы я проболталась о ней».
«О чем ты говоришь?» — сказал Рон.
«Я узнала, что она подслушивала личные разговоры, когда ей не разрешалось появляться на территории», — поспешно сказала Гермиона.
У Гарри сложилось впечатление, что Гермиона уже несколько дней жаждала рассказать им об этом, но сдерживалась в свете всего произошедшего.
«Как она это делала?» — тут же спросил Гарри.
«Откуда ты узнала?» — спросил Рон, уставившись на нее.
«Ну, на самом деле, это ты подал мне эту идею, Гарри», — сказала она.
“Неужели?” - озадаченно переспросил Гарри. ”Как?"
«Подслушивание», — радостно сказала Гермиона.
«Но ты же сказала, что они не работают...»
«О, не электронные жучки», — сказала Гермиона. «Нет, видите ли... Рита Скитер», — голос Гермионы дрожал от тихого торжества, — «незарегистрированный анимаг. Она может превращаться...»
Гермиона достала из сумки небольшую запечатанную стеклянную банку.
«— в жука».
«Ты шутишь», — сказал Рон. «Ты не... она не...»
«О, да», — радостно сказала Гермиона, размахивая банкой.
Внутри было несколько веточек и листьев, а также один большой толстый жук.
«Это никогда… ты шутишь…» — прошептал Рон, поднося банку к глазам.
- Нет, это не так, - сияя, ответила Гермиона. - Я поймала ее на подоконнике в больничном крыле. Присмотрись повнимательнее, и ты заметишь, что отметины вокруг ее усиков в точности такие же, как на тех грязных очках, которые она носит.
Гарри посмотрел и увидел, что она была совершенно права. Он также вспомнил кое-что.
«В ту ночь, когда мы слышали, как Хагрид рассказывал мадам Максим о своей маме, на статуе был жук!»
«Точно», — сказала Гермиона. «И Виктор вытащил жука из моих волос после того, как мы поговорили у озера. И если я не ошибаюсь, Рита сидела на подоконнике класса Прорицаний в тот день, когда у тебя заболел шрам. Она жужжала в поисках историй весь год».
«Когда мы увидели Малфоя под тем деревом...» — медленно произнес Рон.
«Он разговаривал с ней, держа ее в руке», — сказала Гермиона. «Он, конечно, знал. Вот как она получала все эти милые интервью со слизеринцами. Им было бы все равно, что она делает что-то незаконное, пока они рассказывали ей ужасные вещи о нас и Хагриде».
Гермиона забрала стеклянную банку у Рона и улыбнулась жуку, который сердито жужжал, ударяясь о стекло.
«Я сказала ей, что выпущу ее, когда мы вернемся в Лондон», — сказала Гермиона. «Я наложила на банку Нерушимые чары, понимаешь, так что она не может трансформироваться. И я сказала ей, чтобы она держала свое перо при себе целый год. Посмотрим, сможет ли она избавиться от привычки писать ужасную ложь о людях».
Безмятежно улыбнувшись, Гермиона положила жука обратно в школьную сумку.
Дверь купе открылась.
«Очень умно, Грейнджер», — сказал Драко Малфой.
Крэбб и Гойл стояли позади него. Все трое выглядели более довольными собой, более высокомерными и более угрожающими, чем Гарри когда-либо их видел.
“Итак”, - медленно произнес Малфой, слегка продвигаясь в купе и медленно оглядывая их, на его губах играла ухмылка. “Ты поймал какого-то жалкого репортера, и Поттер снова стал любимым мальчиком Дамблдора. Большое дело”.
Его ухмылка стала шире. Крэбб и Гойл злобно на него посмотрели.
«Стараемся не думать об этом, да?» — тихо сказал Малфой, оглядывая всех троих. «Стараемся сделать вид, что этого не произошло?»
«Убирайся», — сказал Гарри.
Он не был так близко к Малфою с тех пор, как наблюдал, как тот бормотал что-то Крэббу и Гойлу во время речи Дамблдора о Седрике. Он чувствовал звон в ушах. Его рука сжимала палочку под мантией.
«Ты выбрал проигравшую сторону, Поттер! Я предупреждал тебя! Я говорил тебе, что тебе следует тщательнее выбирать себе компанию, помнишь? Когда мы встретились в поезде, в первый день в Хогвартсе? Я говорил тебе не тусоваться с таким сбродом!» Он мотнул головой в сторону Рона и Гермионы. «Слишком поздно, Поттер! Они будут первыми, кто уйдет, теперь Темный Лорд вернулся! Сначала грязнокровки и любители маглов! Ну — во-вторых — Диггори был дол…»
Как будто кто-то взорвал коробку с фейерверками в отсеке. Ослепленный вспышкой заклинаний, которые рвались со всех сторон, оглушенный серией ударов, Гарри моргнул и посмотрел на пол.
Малфой, Крэбб и Гойл лежали без сознания в дверном проеме. Он, Рон и Гермиона были на ногах, все трое использовали разные проклятия. И они были не единственными, кто так сделал.
«Мы думали, что посмотрим, что эти трое задумали», — сказал Фред как ни в чем не бывало, наступая на Гойла и входя в купе. Он вытащил палочку, как и Джордж, который осторожно наступил на Малфоя, когда тот последовал за Фредом внутрь.
«Интересный эффект», — сказал Джордж, глядя на Крэбба. «Кто использовал проклятие Фурнункулуса?»
«Я», — сказал Гарри.
«Странно», — небрежно сказал Джордж. «Я использовал Jelly-Legs. Похоже, эти два не стоит смешивать. У него, кажется, выросли маленькие щупальца по всему лицу. Ну, не будем их здесь оставлять, они не добавляют особого декора».
Рон, Гарри и Джордж пинали, катали и выталкивали бессознательных Малфоя, Крэбба и Гойла — каждый из которых выглядел явно хуже из-за наложенных на них проклятий — в коридор, затем вернулись в купе и захлопнули за собой дверь.
«Кто-нибудь хочет «Взрывной щелчок»?» — спросил Фред, доставая колоду карт.
Они были на полпути к пятой игре, когда Гарри решил спросить их.
«Ты нам расскажешь?» — спросил он Джорджа. «Кого ты шантажировал?»
«О, — мрачно сказал Джордж. — Это».
«Это неважно», — сказал Фред, нетерпеливо покачав головой. «Это не было чем-то важным. По крайней мере, сейчас».
«Мы сдались», — сказал Джордж, пожимая плечами.
Но Гарри, Рон и Гермиона продолжали спрашивать, и наконец Фред сказал: «Ладно, ладно, если ты действительно хочешь знать... это был Людо Бэгмен».
«Бэгмен?» — резко сказал Гарри. «Вы хотите сказать, что он был замешан в…»
«Нет», — мрачно сказал Джордж. «Ничего подобного. Тупой мерзавец. У него бы мозгов не хватило».
«Ну, и что же тогда?» — спросил Рон.
Фред помедлил, а потом сказал: «Помните, мы с ним поспорили на чемпионате мира по квиддичу? О том, что Ирландия победит, а Крам поймает снитч?»
«Да», — медленно сказали Гарри и Рон.
«Ну, этот мерзавец заплатил нам золотом в виде лепреконов, которое он выловил у ирландских талисманов».
“И что?”
«Итак», — нетерпеливо сказал Фред, — «он исчез, не так ли? К следующему утру его уже не было!»
«Но — это ведь наверняка был несчастный случай, не так ли?» — сказала Гермиона.
Джордж горько рассмеялся.
«Да, мы так и думали поначалу. Мы думали, что если просто напишем ему и скажем, что он совершил ошибку, он раскошелится. Но ничего не поделаешь. Проигнорировал наше письмо. Мы продолжали пытаться поговорить с ним об этом в Хогвартсе, но он всегда находил какой-нибудь предлог, чтобы уйти от нас».
«В конце концов он стал довольно отвратительным», — сказал Фред. «Сказал нам, что мы слишком молоды, чтобы играть, и ничего нам не дал».
«Поэтому мы попросили вернуть нам деньги», — сказал Джордж, нахмурившись.
«Он не отказался!» — ахнула Гермиона.
«Точно в точку», — сказал Фред.
«Но это были все ваши сбережения!» — сказал Рон.
«Расскажи мне об этом», — сказал Джордж. «Конечно, мы в конце концов узнали, что происходит. У отца Ли Джордана тоже были проблемы с получением денег от Бэгмена. Оказалось, что у него большие проблемы с гоблинами. Он занял у них кучу золота. Их банда загнала его в угол в лесу после чемпионата мира и забрала все золото, и его все равно не хватило, чтобы покрыть все его долги. Они следовали за ним до самого Хогвартса, чтобы следить за ним. Он проиграл все в азартные игры. У него нет и двух галеонов, чтобы свести концы с концами. И вы знаете, как этот идиот пытался отплатить гоблинам?»
«Как?» — спросил Гарри.
«Он сделал ставку на тебя, приятель», — сказал Фред. «Сделал большую ставку на то, что ты выиграешь турнир. Сделал ставку против гоблинов».
«Так вот почему он все время пытался помочь мне победить!» — сказал Гарри. «Ну — я ведь выиграл, не так ли? Чтобы он мог заплатить тебе твое золото!»
«Нет», — сказал Джордж, качая головой. «Гоблины играют так же грязно, как и он. Они говорят, что ты сыграл вничью с Диггори, и Бэгмен поспорил, что ты выиграешь вчистую. Так что Бэгмену пришлось бежать. Он действительно бежал сразу после третьего задания».
Джордж глубоко вздохнул и снова начал раздавать карты.
Оставшаяся часть путешествия прошла довольно приятно; Гарри хотел бы, чтобы оно длилось все лето, на самом деле, и чтобы он никогда не прибыл в Кингс-Кросс... но, как он узнал на собственном горьком опыте в тот год, время не замедлится, когда впереди что-то неприятное, и слишком скоро Хогвартс-экспресс подъехал к платформе девять и три четверти. Привычная суматоха и шум заполнили коридоры, когда студенты начали высаживаться. Рон и Гермиона протиснулись мимо Малфоя, Крэбба и Гойла, неся свои чемоданы. Гарри, однако, остался на месте.
«Фред — Джордж — подождите минутку».
Близнецы обернулись. Гарри открыл сундук и вытащил свой выигрыш в Трех Волшебниках.
«Возьми», — сказал он и сунул мешок в руки Джорджу.
«Что?» — спросил Фред, выглядя ошеломленным.
- Возьми это, - твердо повторил Гарри. “ Мне это не нужно.
«Ты сумасшедший», — сказал Джордж, пытаясь возразить Гарри.
«Нет, не я», — сказал Гарри. «Возьми и придумай. Это для магазина приколов».
«Он сумасшедший», — сказал Фред почти благоговейным голосом.
- Послушай, - твердо сказал Гарри. “ Если ты не возьмешь это, я выброшу все на помойку. Я этого не хочу и не нуждаюсь в этом. Но я бы не отказался немного посмеяться. Нам всем не помешало бы немного посмеяться. У меня такое чувство, что скоро они понадобятся нам больше, чем обычно.
«Гарри», — слабо сказал Джордж, взвешивая мешок с деньгами в руках, — «здесь, должно быть, тысяча галлеонов».
«Да», — сказал Гарри, ухмыляясь. «Подумай, сколько это канареечных сливок».
Близнецы уставились на него.
«Только не говорите маме, откуда вы это взяли... хотя, если подумать, она, возможно, уже не так хочет, чтобы вы работали в Министерство...»
«Гарри», — начал Фред, но Гарри вытащил палочку.
«Слушай», — сказал он прямо, — «возьми, или я тебя прокляну. Теперь я знаю несколько хороших. Просто сделай мне одно одолжение, ладно? Купи Рону несколько других парадных мантий и скажи, что они от тебя».
Он вышел из купе прежде, чем они успели сказать хоть слово, перешагнув через Малфоя, Крэбба и Гойла, которые все еще лежали на полу, покрытые следами от проклятий.
Дядя Вернон ждал за барьером. Миссис Уизли была рядом с ним. Она крепко обняла Гарри, когда увидела его, и прошептала ему на ухо: «Я думаю, Дамблдор позволит тебе приехать к нам позже летом. Держи связь, Гарри».
«Увидимся, Гарри», — сказал Рон, хлопая его по спине.
«Пока, Гарри!» — сказала Гермиона и сделала то, чего никогда раньше не делала: поцеловала его в щеку.
«Гарри, спасибо», — пробормотал Джордж, а Фред горячо кивнул ему.
Гарри подмигнул им, повернулся к дяде Вернону и молча последовал за ним со станции. Пока нет смысла беспокоиться, сказал он себе, садясь на заднее сиденье машины Дурслеев.
Как сказал Хагрид, что должно произойти, то произойдет... и ему придется с этим столкнуться.