Памяти однокашника

Вчера узнала печальную новость: умер мой однокашник Павел Зильберберг. Это случилось в Израиле далеко от нашей с ним малой родины Мариуполя, но наверняка именно трагическая города судьба стала одной из причин быстрого пашиного ухода.

Друзьями мы не были, а вот в одном потоке учились и иногда общались. До сих пор перед глазами стоит голубоглазый симпатичный паренек с русыми кудряшками на аккуратной голове, который был не прочь поболтать со мной. Почему с такой фамилией и блондин? Мама у него была славянка, а папа Серебряной горой – так переводится его фамилия с немецкого. Фамилию я тоже хорошо запомнила, больно оригинальная она и, когда писала книгу «Мариупольская трагедия», и мне понадобилась  звонкая фамилия и я сразу вспомнила Пашу.  Так случайно и появилась на страницах книги фамилия Зильберберг, а сам однокашник понятия об этом не имел.
 
Но ничего не бывает случайного в нашей жизни, так и тогда, стоило вспомнить необычную фамилию, как она тут же появилась на страницах Фейсбука и я не могла не спросить, а знает ли ее обладатель Иру Брагину, с которой учился в одном потоке?  Тут же получила ответ: «Очень хорошо помню».  Мне ответ понравился, смутило, только то, что он добавил: «Как не помнить? Ира была крутая, как сейчас говорят». Какая там крутая? Да веселая, да общительная, да неравнодушная к симпатичным парням. Что было, то было.

Одним словом, стали мы с Пашей общаться, и он рассказал мне, что после института он всю жизнь проработал на «Тяжмаше» в литейном цехе и дослужился до должности его начальника. Фотографию прислал: настоящий начальник, строгий и представительный. Живя в одном городе, мы, на удивление, после института больше никогда не виделись, и я не обнаружила на фотографии взрослого Паши ничего от того веселого белобрысого однокашника, которого знала когда-то. Однако собеседником Паша оказался хорошим и рассказчиком отменным.

 От него я узнала о трагических днях нашего города, о страшном пожаре в квартире Зильберберга, возникшем в результате обстрела. Пожар превратил жилье Паши в пепелище. Жара от тысячи томов книг, которые он собирал и десятков картин на стенах, хватило для того, чтобы расплавить коллекцию его монет в один большой металлический блин. Узнала от Паши и о том, как его пожилой сосед, тоже из бывших начальников цехов «Тяжмаша», когда понял, что покинуть горящую квартиру не сможет, вначале выбросил с балкона жену, а потом прыгнул сам. В результате семья погибла.

Паше повезло, он с супругой смог выбраться из горящего дома. Они поселились у родни, откуда их забрали волонтеры и отправили в Израиль, где жил сын с внуками. Там их семья получила хорошее пособие, которого хватало на жизнь. Паша никого не обвинял, ни на что не жаловался, он хотел только вернуться в Мариуполь или хотя бы что-то иметь на память об родном городе.
-- Понимаешь, хотелось бы иметь хотя бы чайную ложку из Мариуполя, но ничего нет, - говорил он мне, выбивая слезу.

 С той минуты, как мы обнаружили друг друга в  инете, пошли письма и открытки. Я могла забыть их послать, а Паша не забывал никогда, слал он их три раза в день, не меньше. Осенью позвонил и сказал, что  лежит в онкологии, что-то там выросло на животе, а в конце ноября я ночью подскочила от резкого звонка по телефону. В трубке прозвучал громкий тревожный голос Паши:

- Ира спаси меня!

  И молчок. Утром я позвонила сама. Ответила жена и сообщила, что все плохо, появились метастазы. А как им было не пойти при таких переживаниях? Потом письма и звонки прекратились, а вчера мне сказали, что Паши нет уже месяц.
 
Извини Паша! У меня не получилось спасти тебя.  Все что смогла – это увековечить  твою звучную фамилию Зильберберг на страницах моей книги «Мариупольская трагедия» и дополнить ее твоими воспоминаниями.

 Царствие тебе небесное!