Огни Большого проспекта

Листая от безделья каналы на телевизоре, иногда встречаешь уже махровый от времени и почти забытый его современниками сериал из девяностых-нулевых "Улицы разбитых фонарей". Я в этот момент останавливаюсь на несколько минут, чтоб поймать то забытое ощущение Санкт-Петербурга, которое он на меня навивает. А все потому что этот сериал снимался там, именно в то время, когда я жил и учился или правильнее - учился жить в Городе на Неве. На самом деле город как город и Невский все то же и всё там же и Исаакий с Казанским без изменений, но мироощущение, видать, поменялось или потеряна психологическая связь с городом, жить в котором хотели, все без исключения курсанты Военно-морского института.
Училище с более чем 300-летней историей лепило как могло из его "переменного состава" (именно так называется категория военнослужащих, проходящих обучение в военных учебных заведениях) красу и гордость Военно-морского флота, а Петербург был отличным антуражем в этом безнадежном процессе становления офицеров, некоторые из которых, на сегодняшний момент дослужились да званий капитана второго, а то может и первого, ранга! Значит все было не зря.
Вообще морякам очень сильно повезло оказаться моряками и учиться в красивых и больших городах, где и сосредоточены все высшие военно-морские учебные заведения: Санкт-Петербург, Севастополь, Владивосток и немного уступающий им Балтийск, который, впрочем, недалеко от Калининграда. Куда грустнее учиться военному делу в Вольске или Кемерово, хотя это тоже не самые плохие места. Ведь бывают ещё места прохождения военной службы - это военные гарнизоны, поселки или развернутые в пустой степи, тундре или тайге так называемые "точки", где ты по-настоящему начинаешь ценить свои "беззаботные" курсантские годы.
"Распределили на Шкотово-17, жизнь кончена" - подобные записи, вырезанные на деревянных партах, сохранились в лекционных залах училища, выражают "боль и скорбь" молодых лейтенантов, обреченных нести нелегкую службу в Богом забытых местах. Поэтому, наверняка, училища размещают в больших городах, чтоб хоть немного их воспитанники смогли посмотреть на нормальную жизнь.
В этом эссе, впрочем, как и во всех остальных, я хочу запечатлеть тот фольклор и быт, которые меня окружали в застенках училища.
Очень важно отметить тот факт, что ВМИ находится по сей день на Васильевском острове, что меня вполне устраивало, как говорится: "каждый кулик хвалит свое болото", тем не менее это вполне самобытный и многоликий район Петербурга: широкие проспекты, протяженные набережные, мосты, Стрелка, Биржа, Кунст-камера, Академия художеств, сфинксы, ЛГУ, своеобразная нумерация улиц - по линиям, Ленэкспо, постоянное место жительства Розенбаума и выход к Финскому заливу у гостиницы Прибалтийская, в общем есть, где развернутся буйному курсантскому духу. И то, что улица Уральская, находится именно на Ваське меня очень воодушевляло. Опять-таки немаловажным обстоятельством было то, что на Ваське проходило всего пара маршрутов комендантского патруля, которые терлись у входов в метро и то не всегда, потому что эти маршруты были не основные для ежедневного контроля комендатурой, и сами патрульные регулярного с них сваливали по своим шкурным делам. Сам стоял, знаю.
"Без вины виноватые".
Первый курс обучения в любом месте - это стресс, а в военном месте - это мрак и безнадега. Например, за первый курс я уверенно набрал первые лишние килограммы, потому как все невзгоды и разочарования заедал остатками хлеба и разной хаванины в курсантской столовой после приемов пищи. В тот момент мне казалась, что я очень не доедаю, но позже выяснилось, что все-таки переедаю. "Перваку" или "карасю" или "рыбану" вообще сложно живется в новом военном коллективе, а тем более в таком консервативном как флотский коллектив. В "системе" не принято было истязаться или глумится над запуганными от всего происходящего первокурсниками, но закалять несгибаемую волю и черствить молодую и светлую душу было надо. А посему многократные придирки со стороны старшекурсников, внеплановая отработка элементов строевой подготовки в любых условиях была нормой поведения. И, не приведи Господь, отправиться перваку из одного конца училища в другой с любой целью, пусть даже самой служебной и благородной! Ведь он рисковал потратить несколько часов своей жизни на отработку строевого шага и отдания воинского приветствия каждому встречному-поперечному курсанту, начиная от третьего курса не зависимо от воинского звания, или офицерам, особенно начальникам курсов, потому как офицеры-преподаватели этой ерундой не занимались. Однако, были негласные правила: карася с повязкой дневального долго не мурыжить, а рассыльного дежурного по училищу вообще не трогать, если, конечно, он не борзеет перед старшими. Какой бы не был уверенный в себе первак его всегда выдавала нелепая форма и посадка головного убора на неказистой лысой или полулысой голове. Я не знаю, как это происходит, но факт остается фактом: когда ты начинающий военнослужащий, что бы ты не делал, как бы не подгонял по себе форменную одежду, она всегда сидит, за редким исключением, максимально убого. Уже на старших курсах ты абсолютно ничего не делаешь с формой, то есть получил, подшил погоны и нашивки, надел и пошел и все нормально. Как?!
В то время меня очень злило такое положение дел, и я искренне из человеколюбивых побуждений осуждал такие измывательства над младшими. Но прошли годы и будучи главным старшиной на последних курсах я уже сам пресекал все "неправильные действия" перваков, если видел, что меня хотят лукаво "не заметить" или проигнорировать. Такая вот игра.
А с другой стороны, зачем первокурснику идти в другой конец училища? И это тоже не с проста, потому как его (первака) в основном специально отправляли старшие начальники с заведомо невыполнимыми поручениями для укрепления воинского духа юного моряка и развития смекалки.
Природная смекалка и воля в людях заметны сразу и, как правило, в военных коллективах эти люди очень быстро выбиваются в лидеры или заслуживают должный авторитет. Гораздо хуже если наоборот. Потому как, в этом случае, этот контингент военнослужащих подвергается всеобщему и перманентному стебу пока не перестанет раздражать всех окружающих своей недалекостью или неряшливостью, причем, троллинг, как модно сейчас говорить, идёт в первую очередь со стороны своих однокашников ну и "смотрящих" старшин старших курсов. Потому что все отношения находятся на поверхности, видно кто как трудится, учится, как относится к сослуживцам и к себе. И это определенный индикатор, который говорит тебе, что военная служба это не твоё или наоборот.
Во втором семестре первого курса началась первая волна отчисленцев. Это как раз тот случай, когда люди не хотят или не могут жить в таких условиях с многолетней перспективой в них о остаться.
Самое жуткое на первом курсе, что угнетало больше всего это, нет, не встреча с классом пятаков с минного факультета и не "орбита" (это когда тебя за несколько часов со смены снимают с суточного наряда за не всегда объективные основания и ты заступаешь на сутки заново в этот же день, причем количество витков на "орбите" особо не ограничивалось. Помнится, кто-то с моего курса пять витков крутился, я же сам более двух не попадал). Самое жуткое - это "прогары"! В номенклатуре военного вещевого имущества эта часть гардероба называется "ботинки юфтевые". Это обувь, которую носят младшие чины на флоте, причем в условиях паркетного пребывания, она гораздо удобнее сапог, которые носят "зеленые войска" (моряки, кстати, так сухопутных и называют - "сапоги", а они нас, насколько я знаю "шнурки", это такая питерская история). Прогары - это ботинки без шнурков из грубой свиной или ещё чей-то кожи на резиновой подошве, в которых ходили круглогодично. Все бы ничего, но она имеет несколько особенностей: с началом носки этого чуда отечественной легкой промышленности твоя нога через кровавые мучения и вывихи пальцев принимает форму этих ботинок, не всегда совпадающую с антропологическими данными человека, а как только эта форма примется, где-то за неделю пыток и мытарств, в этот самый момент ботинки начинают деформироваться в амёбу, которая делится на несколько частей и в итоге превращаются в добротные клоунские боты больших размеров с характерным выпуклым носком. Иногда случалось так, что подошва смещалась в сторону и двигалась параллельно остальному ботинку. Обладатели такой волевой обуви выделялись странной манерой перемещаться в пространстве, вызывали смех, слезы и внушали ужас вероятному противнику. Но есть особенные прогары - это ботинки на кожаной подошве, которые выдают матросам служащих на кораблях в южных широтах, чтобы резиновая подошва не прилипала к раскаленной палубе. Покрой и качество этих ботинок были на порядки выше обычных "прогаров".
Носить прогары - это удел только первокурсников, уже со второго курса допускается носить хромовые полуботинки классического военного образца. В таких ботинках я до сих пор хожу как в "сменке" на работе, одним словом, военный пенсионер. До ношения форменных рубашек с гражданкой формой одежды ещё не дошёл, но какие мои годы!
Территория училища такова, что оно представляет собой один большой жилой квартал, ограниченный набережной Лейтенанта Шмидта, Большим проспектом, 11-й и 12-й линиями, поэтому даже прилегающей снаружи территории нет, которую можно было бы огородить забором. Это компактный маленький городок с большим количеством проходов, переходов, коридоров и дворов. Говорят, что по внутренним и внешним переходам училища можно находить до 30 километров. Корпуса зданий формируют один большой многоярусный муравейник, состоящий из помещений учебного, хозяйственного и жилого назначения. Причем, каждый двор для четкой идентификации зон ответственности факультетов имеет свое неповторимое название: двор с пушками - артиллерийский, двор с морской якорной миной - минный, дальше можно догадаться - гаражный, спортивный, якорный, камбузный, котельный, штурманский и парадный. Как мы ненавидели эти лирические дворы, потому что это были объекты приборки и требовали регулярной очистки от снега, наледи, листьев, травы и мусора.
Кроме внешних особенностей моего старинного училища были несколько уникальных объектов, к сожалению, частично уничтоженных крупным пожаром в январе прошлого года. Это Галерея Героев - длинный широкий коридор на всю длину фасада училища вдоль набережной (около 200 метров), в котором выставлены портреты выпускников училища, заслуживших звание "Герой Советского Союза" или "Герой России". На сколько я помню там было не одна сотня портретов Героев. В центре этого коридора под куполом центрального флигеля разместили компасный зал с уникальным паркетным рисунком в виде компасной звезды. По этой звезде нельзя было ходить и это контролировали сами курсанты. К юбилею училища в 2000 году её огородили оградкой. Про компасный зал говорили, что этот паркетный рисунок выкладывал сам Петр Великий - основатель альма-матер, но учитывая, что в это место Морской корпус заехал только в 1792 году, а царь Петр скончался в 1725, то эта легенда заведомо лишена исторической правды, хотя, согласитесь, красиво звучит. Опять-таки с Компасным залом связана одна хорошая курсантская традиция - "экватор". В ночь на дату, отмеряющей ровно половину срока обучения (середина третьего курса), нужно на брюхе переползти через эту компасную звезду. В этом же районе на кафедре астронавигации после войны сделали небольшой планетарий вместимостью до 40 человек с трофейным оптико-механическим проектором Карла Цейса, и одно время это был единственный планетарий в Ленинграде!
Уникальным местом до сих пор остаётся большой канцерный зал училища, нареченный "Залом Революции", в своё время самый большой в Петербурге бесколонный зал. В царские времена утром и днем в этом месте размещалась столовая для гардемаринов, а по вечерам проходили баллы и разная движуха. Несколько раз на большевистских митингах выступал В.И. Ленин в далеком 1917 году, а в последние годы, кроме военных официальных культурно-досуговых мероприятий, иногда проходили различные корпоративы местных петербургских буржуев, а в это время в коридорах, со стороны сцены, можно было встретить разных известных питерских артистов, таких как Сергей Рост или Боярского и других, которые плутали в наших лабиринтах в поисках туалета или покурить.
Вход в "Зал Революции" предвосхищает Голубая гостиная, в которой выставлены подлинные картины русских, советских и российских художников-маринистов, например, Айвазовского или Боголюбова. Кстати, в 2002 году несколько картин были варварски украдены отсюда, как выяснилось, не без помощи курсантов. Эти картины сильно пострадали от небрежного обращения и хранения и, в конечном итоге, мы всем миром пытались собрать средства на их реставрацию. Не знаю, чем это все закончилось, но в мое время курсанты тащили все, что можно было толкнуть, поэтому к запертым дверям кабинетов и аудиторий дополнительно ставили металлические решетки и дневальных с ночным пребыванием в коридорах кафедр. И все равно воровали.
Адмиральский коридор - самое известное в училище место и его чаще других показывают в информационных обзорах или новостях, особенно, в год празднования 300-летия в 2001 году, когда к нам прибыл целый премьер-министр Касьянов, министр обороны, главком ВМФ и другие уважаемые сеньоры для вручения почетного штандарта. В этом коридоре находятся кабинеты начальника училища, его замов и учебный отдел, а на стенах висят портреты адмиралов - выпускников альма-матер разных лет Нахимова, Ушакова, Спиридова и других известных личностей - композитора Римского-Корсакова, составителя словаря русского языка Даля и основателя отечественного авиастроения Можайского. Перемещение курсантов в этом коридоре было негласно запрещено, за исключением лиц, занятых в суточном наряде.
В субботы и воскресенья по вечерам в "Зале Революции" (мы его звали "ЗР") проводились так называемые "вечера встреч гражданской молодежи", в простонародье это звалось дискотекой, куда допускались половозрелые лица женского пола за символическую плату, а может и бесплатно, для интересного времяпрепровождения или поиска будущих отношений. Как правило это были завсегдатае девчонки-студентки с василеостровской округи. Курсанты показательно пренебрежительно относились к этому мероприятию за колхозный уровень организации танцев и, как им казалось, за посредственные личные данные девушек, которые сюда приходили, и в своих кругах называли его "крокодилятник", хотя это была больше юношеская бравада, ведь все равно многие не без интереса и радости регулярно посещали дискач, даже вместо увольнений. Ходила легенда, что офицеры выпуска 1993-1997 годов, будучи курсантами, в ЗРе танцевали с Таней Булановой, которая жила на Ваське и, вполне вероятно, могла приходить на эти встречи гражданской молодежи. Причем иерархия по срокам службы существовала и на этих неформальных мероприятиях, хотя, казалось бы, в туалете, в магазине и в театре все равны, но не тут-то было. Самые почетные места в зале были ближе к сцене в районе диск-жокея, а зал действительно большой, в нём висели четыре или три огромных люстры, поэтому зоны пребывания курсантов младших курсов были чётко определены: первый курс танцевал в районе первой люстры со стороны входа, дальше всех от сцены, второму курсу не рекомендовалось подходить за центральную люстру, ну а остальные танцевали, где хотели. Иногда эти встречи заканчивались созданием семьи или отношениями со всеми вытекающими.
Окна жилых помещений моего курса выходили на сторону Большого проспекта В.О.и мы с грустью, из-за оконных решеток, созерцали неспешную гражданскую жизнь, которая текла за стенами училища. В первый день нашего пребывания в "системе", после прибытия из лесного лагеря, на вводном инструктаже замкомвзвод нашего класса со старшего курса сказал сакральную фразу, которая точно определила мою курсантскую жизнь на весь период учебы: "Товарищи курсанты! Обратите внимание на окна. В них круглосуточно будут показывать долгий пятилетний сериал под названием "Огни Большого проспекта". Можете приступать к просмотру уже сейчас!"
Единственной славной станицей первого курса был тот факт, что в 2000 году, по старой устоявшейся традиции, на юбилейную годовщину Великой Победы в Москву отправляют курсантов какого-нибудь военно-морского заведения для формирования морских коробок в парадном строю. На этот раз эти морские коробки формировал Военно-морской институт. Пожалуй, об этом стоит написать отдельный пост, но, не стесняясь скажу, что десятым слева, в третьем ряду в последней коробке шел я!
"Приказано выжить!"
Второй курс - это борзые перваки, как правило, первый семестр их еще гоняют. Основной угрозой для борзых были пятаки, реже четвертый курс, а смежные курсы вообще друг друга не трогают на всем протяжении обучения. Сложность существования на втором курсе объяснялось только усиленной учебной программой, в которой концентрированно давали общую программу обязательного высшего образования без факультетской специфики. Хотя, я особой тяжести учебной программы не замечал, более того, в училище было учится гораздо проще чем в сельской школе, требования поверхностные, соблюдай несколько учебных принципов и будет тебе счастье. Дело в том, что за хорошее и отличное окончание семестра можно было получить от трех до пяти суток к отпуску, досрочно сдать сессию и раньше срока укатить домой или позже приехать и это был хороший бонус, особенно, если ты не местный и бываешь дома раз в полгода (зимой на две недели и летом на месяц). И наоборот, если ты заваливаешь сессию, то остаешься в "академии", пересдавать зачеты и экзамены во время своего каникулярного отпуска и одновременно выполняешь функции бойца хозяйственной роты, которая обеспечивает все объекты приборки факультета, хознужды училища и ремонтные работы. Хозяйственные роты формируется на базе одного из младших курсов факультета (1-2, иногда 3 курс), на время отсутствия основной массы курсантов, и из балбесов с других курсов, которые не сдали вовремя сессию.
Возвращаясь к соблюдению принципов успешной учебы в военном ВУЗе, могу поделится своим опытом, как никак "золотая медаль" 2004 года! Первое: не злить преподавателей своим безразличием, сном или хамством, постараться произвести хорошее впечатление, показывать искрений интерес к предмету, задавать вопросы, по существу. Это на первое время, уже через пару-тройку пар преподавателю будет ясно кто в потоке негодяи, а кто нормальные пацаны и дальше можно не проявлять усиленное учебное рвение. Второе: быть активным на практических занятиях, семинарах и в целом стараться хоть немного готовиться к паре. Для этого вполне достаточно на переходе в аудиторию или на перерыве повторить конспект или пробежаться по методичке, ну или высший пилотаж - почитать литературу на самостоятельной подготовке (сампо). Третье: не ныть, что ты всю ночь провел за чисткой картошки на камбузе или дежурил на кафедре до утра, как правило, это воспринимается как слабость, а ни как аргумент, чтобы ты мог спокойно спасть на паре или ничего не делать. Четвертое: не копить долги, чтоб их потом исправлять и нагонять за два дня до сессии. Пятое: первые два года ты работаешь на зачетку, потом зачетка работает на тебя. Проверено, принцип безотказный.
Первый и второй курсы сулят морским курсантам ношение, странного для нормального человека, головного убора - бескозырки или "бески" (тельняшка - "тельник", фуражка - "фура"). Конструкция этого изделия до сих пор приводит меня в замешательство, потому что она сложнее автомата Калашникова из-за системы пружин натяжения чехла, которые перекручиваются в любые фигуры кроме необходимых ровных колец, и системы крепления ленточки нитками на затылке! И каким таким образом бескозырка стала массовым головным убором!? Причем, "бески" бывают в двух исполнениях: черная и белая. Белый цвет - это очень по-морскому, но при этом очень проблематично в плане содержания её в чистоте, потому что десятиминутный переход до метро уже грозит заметным, не счищаемым, пыльным налётом, а если схватишься грязными руками или уронишь на землю, то всё хана. Единственное, что я могу сказать приятного про "беску", так это то, что мой курс был последним, который носил бескозырки с ленточками "ВВМУ им. Фрунзе", хотя в 1997 году училище переименовали в институт и в этом был наш небольшой понт.
Второй курс был наполнен весьма интересными мероприятиями такими как дежурство у, стоявших на время визита в Петербург, иностранных военных кораблей, где с интересом наблюдаешь за повседневной жизнью команды иностранного корабля. Вот, например, фрегат Её Величества, командир которого был шотландцем. И он (командир) ездил на рауты в разные присутственные места Петербурга в парадной форме, допускающее ношение килта и гольфиков, а у трапа при приёме посетителей на борт корабля, выставлялись волынщики, которые встречали гостей. Забавно было наблюдать погрузку продовольствия с причала на борт, на которой одинаково работали военнослужащие женщины и мужчины без всяких любезностей и преференций. Вообще в европейских флотах гендерное равенство доведено до абсурда, как правило, там стараются сравнять количество мужчин и женщин в команде, причем любые сексуальные и другие отношения на борту запрещены и караются увольнением из славных военно-морских рядов, но при этом ты можешь, что угодно творить за пределами корабля вне служебное время, порядок схода на берег у иностранцев достаточно либерален.
Огромная парусная яхта Датского принца тоже, как выяснилось, является неотъемлемой частью ВМС Дании, поэтому в рамках международного военного сотрудничества я со своими сослуживцами наблюдал как туда на раут пытались попасть разные питерские халявщики и "ночные бабочки". Бедолага датский боцман с серебристым боцманским свистком каждый раз дул определенный мотив, когда кто-то поднимался или спускался на борт, не зависимо от ранга посетителя на протяжении нескольких часов этого званого ужина. Принц, кстати, оказался весьма земным мужчиной под пятьдесят лет, похожего на Андрона Кончаловского, при этом без короны, без плаща и без шпаги, в белых брюках, о которых мечтал Остап Бендер, светлой спортивной обуви, майке-поло и в джемпере, завязанном на шее за рукава, да, и в очках как у Владимира Познера. Утром, уже ближе к смене, он подошел к таможенному кордону, поприветствовал нас, пожал руку офицеру, потом молча удалился на яхту и через три минуты от него принесли пару ящиков датского Швепса и несколько упаковок чипсов или какого-то сухого корма. Это был неожиданно приятный широкий королевский жест.
Пик несения караульной службы тоже приходится на второй курс, который караулил как в самом училище, так и на гарнизонной гауптвахте. К караулам привлекали не всех курсантов, а только особо одаренных, которые успешно проходили психологическое тестирование, и, как правило, в одном классе формировался костяк "караульных собак" из 6-10 человек, в зависимости от состава караула. Этот костяк с первого до четвертого курса тянул за весь класс эту почетную лямку - несение службы с оружием в мирное время. Примечательная традиция караульной службы было выцарапывание на деревянном прикладе или цевье автомата женское имя. Это и понятно, автомат, как и женщина, очень непостоянен: может защитить, а может и прибить. Так что в руках полусонных курсантов-балбесов они иногда постреливали, благо в мою бытность, обходилось без жертв. Так как автоматы были 70-80-х годов выпуска, то они уже были давно все поименованы.
- С кем ты сегодня на посту?
- Я с Леной, а ты?
- А у меня Вера...
Правда мило! И главное этот маленький, но сильный мотивирующий момент воодушевляет на подвиги! Как-то раз я караулил с "Борисом"...с тех пор моя жизнь перестала быть прежней.
Гарнизонные караулы имели свои "прелести", потому как они были призваны для содержания под стражей уже осужденных военнослужащих по уголовным статьям, которые выжидали на "Губе" в камерах-одиночках этапа к местам исполнения наказания. И, одновременно, вплоть до 2003 года там же, только в общих камерах до 10 человек, содержались военнослужащие (от 3-х до 10 суток), отбывающие дисциплинарный арест, который активно практиковался в то время, и был очень весомой мерой воздействия к нерадивым и наглым военнослужащим. Дисциплинарный арест могли накладывать прямые начальники от командира роты до министра обороны, только чем больше начальник, тем больше суток мог дать: командир роты до трёх суток, начальник факультета до пяти суток, начальник училища до семи суток, а министр обороны, наверное, своей властью мог просто расстрелять. На Губу принимали дисциплинарников имеющих в запасе от трех суток ареста и более, поэтому если курсант имел одни или двое суток ареста своим вызывающим поведением мог легко довести счёт до приемлемого и пред ним открывались "заветные двери". К 2003 году в нашей стране внезапно произошла гуманизация правовой системы и дисциплинарный арест, как мера дисциплинарного наказания в Вооруженных Силах осталась в усеченном виде, реализовать которую можно только по решению соответствующего суда. Поэтому с этим уже никто не связывался, а сейчас, по-моему, вообще отменили.
Отбыть дисциплинарный арест на тот срок, на который тебя отправил командир это еще пол дела, ведь на гауптвахте есть свои начальники, такие как начальник комендатуры и старшина гауптвахты, которые своей властью за нарушение режима пребывания могли накинуть ещё так суток двое-трое. Бывали случаи, когда выявлялись нарушения в несении караульной службы курсантами дежурного караула, и эти самые курсанты властью должностных лиц комендатуры плавненько перебирались в камеры к своим бывшим подопечным. Так что в этом славном месте народ максимально старался не косячить.
Камеры-одиночки с невзрачными людьми внутри и мерзкий запах сырости, бетона, засохшей краски и портянок начисто угнетают даже тренированную психику, поэтому какого бодрого настроения до и после караульных суток особо не было, разве, что искренняя радость за то, что не задержался на Губе ещё так на трое суток.
Сутки несения караульной службы на Губе - это сутки безвозвратно выкинутые из жизни.
"Веселые ребята".
Самая заветная и долгожданная веха обучения - это третий курс, который упразднял все феодальные крепостные традиции, применяемые к младшим курсам и переводил тебя в Высшую лигу старших курсов. В свое время курсанты старших курсов перебирались в курсантское общежитие, но потом оно сгорело или ушло в забвение от ветхости и аварийного состояния, таким образом уже на мой век старшие курсы продолжали жить в общих ротных помещениях - кубриках (на флотский манер) по 20-40 человек в одном кубрике, в которых уже негласно разрешали ставить телевизоры и "видаки", просмотр которых после отбоя никто не регламентировал и иметь собственный рундук (шкаф для хранения личных вещей).
Основное и главное отличие старших курсов - ношение фуражки вместо бескозырки. Уже к летнему отпуску после второго курса все курсанты заказывали себе фуражки "от кутюр" в Севастополе или там в Петербурге, потому что штатные заводские фуры были совсем убогие, чтобы в них ходили уважающие себя гардемарины. Особо ценились севастопольские фуражки, причем высоту и размеры поля тулии, материал ленты, оттенок чахла белой и материал для черной фуражки можно было регламентировать.
Говоря о форме, интересно ещё вспомнить, что не в столь давние советские времена для курсантов военно-морских заведений к форме одежды для выхода в город предусматривалось обязательное ношение палаша! Кто не знает поясню. Палаш - это холодное оружие - клинок, внешне похожий на саблю, но предназначен для рукопашного боя в пешем порядке. Едешь так в метро в час пик, а у тебя палаш на привязи через плечо - обычное дело.
Старшие курсы избавлялись от почетной обязанности прибираться, на закрепленных за факультетом территориях, за исключением третьего курса, которому оставались самые простые и блатные места приборки. На утреннюю обязательную зарядку по умолчанию старшие курсы, начиная с четвертого не привлекали, а пятаки в социальной общественно-политической жизни училища вообще не участвовали.
Явные условные или формальные разграничения по условиям жизни и отношением к курсантам старших и младших курсов обуславливается несколькими причинами. Во-первых, курсанты 1-2 курсов числятся военнослужащими, проходящими военною службу по призыву, которые испытывают на себе все тяготы и лишения действительной военной службы, а начиная с третьего курса, заключается контракт, и они становятся военнослужащими по контракту. Несмотря на то, что за отличную учебу можно было заключить контракт досрочно уже после первого курса, например, как я, принципиально это ничего, кроме увеличения денежного довольствия, не меняло. Второй момент, по-моему, самый принципиальный: в случае мобилизации Вооруженных Сил курсанты младших курсов отправляются в строевые части рядовым составом или младшими командирами, а вот курсанты старших курсов проходят ускоренное обучение и через полгода будут офицерами. Ну и в-третьих, самое главное: годковщину на флоте никто не отменял!
Программа третьего курса вводила нас в основы специальности, то ради чего мы в общем то в училище и собрались, которая в свою очередь закончилась единственным дееспособным и полезным элементом из всего пятилетнего курса обучения - геодезической практикой. С мая по июль всем потоком, кроме метеорологов, мы провели в лесном лагере на берегу Финского залива, в места, где мы поступали в училище три года назад, в "Зеленой роще".
Кайф заключался в том, что почти тридцать курсантов с группой офицеров жили уеденной интересной жизнью в дали от всей военной ерунды. Сосновый лес, хорошая погода и чемпионат мира по футболу в Японии создали необычно приятную, для военных условий пребывания, атмосферу. А необычный распорядок дня, завязанный на отработку видов геодезических измерений, благодатно влиял на трудоспособность всех, без исключения, курсантов, даже самых безнадежных в учебном плане. Все-таки работа с приборами на местности у моря летом было своеобразным санаторием. При этом приготовление пищи тоже ложилось на наши плечи по принципу: группа по четыре человека, вместо занятий, несколько дней готовит для всех на дровяной печке, потом ротация на других и так далее. Как правило, первый день готовки был учебно-тренировочный, а на следующие все было как должно быть, да и мы не особо были притязательны к качеству пищу, потому как в лесу съедалось всё! Самое приятное в этой практике, как и в любых других, это то, что она заканчивалась летним отпуском. И ты на целый месяц попадал в человеческие, уже не привычные тебе, домашние условия.
"Женихи - невесты".
К хорошему быстро привыкаешь, поэтому и не замечаешь. Так незаметно прошел четвертый курс. Кроме того, что я со своими друзьями умудрялся подрабатывать в учебное время, сидя консьержем в подъезде у состоятельных кротов в районе станции "Лесная", почти все свободное время проводил в подсобке кафедры Истории военно-морского искусства, с группой энтузиастов-единомышленников, обсуждая внешнеполитическую ситуацию в мире, особенности вооружения и состав иностранных флотов, тактические приемы применения управляемого ракетного оружия, командиров, сослуживцев и баб. Нас было четверо, и мы организовали в своей шкере (от скандинавского шхера - скалистый остров в архипелаге, сухопутный аналог - коптёрка) - "шкерный флот" или "модельный бизнес", потому как мы конструировали модели кораблей и самолетов для выставки в учебных аудиториях кафедры и это у нас неплохо получалось.
Забегая вперед, хочу сказать, что условное предречение названию курса - "женихи-невесты" я беспрекословно выполнил, потому что по окончании четвертого года учебы я благополучно женился. На протяжении всего срока обучения я получал огромное количество писем от своей невесты, а потом и жены Натальи и был чемпионом мира по количеству полученной корреспонденции. Переписка у нас была такая интенсивная, что я иногда получал до двух писем в неделю. Письма же в Петербург шли из Екатеринбурга! Я же в долгу не оставался и регулярно, в часы ночных дежурных бдений, писал ответы не только Наташе, но и родителям, а иногда одноклассникам. Сейчас, в век высоких технологий, это себе трудно представить!
Все до единого письма у нас сохранены и заложены в семейный архив. Одно время даже пытались их пересчитать, но их слишком много, поэтому постоянно сбивались и в итоге так и не досчитали до конца (около 300). Вот такая вот крепкая эпистолярная связь за 2000 верст!
Поскольку я в Питер приехал откуда-то, то я автоматически стал не местным. Это с одной стороны тяготило от морального одиночества в незнакомом месте, а с другой стороны, полностью развязывало тебе руки, и ты без оглядки на дом мог учиться, служить и развиваться, потому что перед тобой не стояла альтернатива ехать на четыре часа в увольнение домой поесть, помыться и обратно или сходить куда-нибудь развеяться, погулять по городу или заняться учебными, или шкерными делами в непринужденной обстановке. Я часто ездил к местным питерским друзьям к ним домой, особенно на младших курсах, чтобы просто покинуть агрессивную среду и смыть с себя училищное напряжение, а заодно угостится домашней едой и провести время в уютной атмосфере, за что им огромное спасибо!
За пять лет я прилично освоил город, хорошо ориентировался по транспорту в разных районах города и речь сейчас идет не про метро, а про наземку. Тем более общественный транспорт для военных до 2005 года был бесплатным. Со времен пленера художественной школы (1998 года) отлично знал все основные достопримечательности Петербурга, его историю и интересные, не туристические, места.
Будучи курсантом младших курсов, пронюхал про систему контрамарок в учреждения культуры для военнослужащих по призыву. То есть это когда ты берешь у училищного массовика-затейника бесплатный "проходной" на спектакль или концерт. Тем более этот массовик-затейник был мамой моего однокашника. А в музеи пускали просто по военному билету. Таким образом я просмотрел весь репертуар Театра Буфф, где меня даже без контрамарок пусками на свободные места, и за все время пользования халявными билетами умудрился попасть во все крупные театры Питера, за исключением Мариинского и Большого Драматического театра. Про музеи вообще молчу. Так что, братцы, кому нужен совет по культурному досугу в Санкт-Петербурге могу подсказать, даже через пятнадцать лет.
"Отцы и дети".
Нет большего счастья чем стать пятаком! Правда, до того момента как ты станешь лейтенантом. В этом случаи твои былые курсантские достижения обнуляются, и ты снова начинаешь проходить очередной квест только уже на более сложном уровне. Вот такая вот философская спираль Гегеля. Зная эту жизненную систему каждый, курсант мечтает стать нет, не офицером, а пятаком. Пятак - это вершина эволюции в училищной пищевой цепи. Пятак - это награда за труды, заслуженный отдых и привилегии. Пятак - это власть! Поэтому я не помню, что я делал, когда был пятаком, за исключением, стажировки в Архангельске, зимой перед выпуском, куда в общем то я поехал служить на первую офицерскую должность и там свою военно-морскую карьеру и завершил.
Интересно будет поведать о курсантских традициях перед выпуском, которые сформировались за сотни лет существования альма-матер, и к которым готовились заранее с сентября до июня. заранее оговорюсь, что отцы-командиры не в восторге от этих традиций и всячески пытались им воспрепятствовать, но помня печальный опыт броненосца "Потемкин", старались их не замечать, а иногда даже помогать.
Начну в хронологическом порядке. За девять месяцев до выпуска, а то где-то конец октября, происходило "зачатие". Суть традиции заключалась в том, что пятаки приобретали ведро или кастрюлю со спиртным, в основном это была водка или разбавленный спирт и ходили вечером по училищу в поисках курсантов первого курса, которые в свою очередь прятались от них.
Факультеты сообща подготавливали основные символы "последней курсантской ночи" фрунзаков - это тельник, который в ночь перед выпуском надевается на памятник человеку-пароходу и, одновременно, выпускнику и директору Морского корпуса - Ивану Федоровичу Крузенштерну, которой задумчиво стоит во весь рост напротив парадного входа в "систему". Памятник большой, поэтому и тельник должен быть соответствующий. Изначально этому варварству пытались воспрепятствовать, но безрезультатно, в итоге - если нельзя пьянку предотвратить, то её нужно возглавить, и с недавних пор тельник одевают торжественно всем миром, чтобы памятник с постамента не свалить, а то он уже качается от этих традиций.
Второй символ - это, конечно, больше откровенное хулиганство, но тем не менее - "Веселый Роджер", который водружается на ночь после торжественного спуска Андреевского флага на флагштоке башни основного корпуса до утра.
В "последнюю курсантскую ночь" все приобретенное, за пять лет в складчину, имущество по старой новогодней итальянской традиции летит из кубриков на улицу через окна. Так же этой ночью повторяется ритуал "зачатия", но теперь в нем участвуют все пойманы курсанты любых курсов, поэтому командование предусмотрительно "увольняет на берег" с ночевкой всех, кого того можно, чтобы снизить концентрацию пьяных курсантов и неизбежные конфликтные ситуации. Ещё одной традицией ночи было спрятать выставочную якорную мину с якорного двора, которая весит не много не мало больше полутора сотни килограмм, но этим грешили выпускники минно-торпедного факультета, что с них взять, минеры.
У каждого факультета был свой боевой клич, который разносился эхом по дворам и закоулкам при организованном движении неистовых пятаков. Штурманский факультет кричал "штур-ма-на" или "штурмания", минеры кричали "мина", а гидрографы ничего не кричали, потому что мы были выше этого, и нас было в три раза меньше, да и лаконичного ничего не приходило на ум, кроме "гидровоины", но это слишком вычурно и пафосно. Коллеги по цеху нас называли "градусники", обидненько, но на правду не обижаются.
Выпуск традиционно проходит на набережной пред фасадом главного здания. Митинг, вручение дипломов и офицерских погон. И на этом самом интересном месте, пожалуй, и заканчивается тот пятилетний сериал...а потом, правда, начался следующий.

2019 год