Остров скелетов
Специфика наземной навигации заключается в том, что в интересах мореплавателей работают вкупе четыре радиотехнических станции разбросанные по всему морю лепестками трехлистного клевера с центральной станцией посередине. В углах этих лепестков были, так называемые, ведомые станции, которые и по сей день находятся в г. Беломорске (Карелия), г. Северодвинске (Архангельская область) и на маяке Кашкаранцы (Мурманская область). Чувствуется размах!!! А центральная станция - ведущая, с которой осуществлялось общее управление, находилась, где-то центре этого беломорского театра на маленьком и ничем непримечательном острове, имя которому - Жижгинский.
На всех станциях сидели работники, в том числе и на маячной, и на островной. Это люди особой породы, как в общем и все маячники отдаленных регионов нашей страны, которые искали внутренний покой и скорей всего нашли его, потому что работают там не годами, а десятилетиями, а на некоторым маяках Белого моря (таких как Моржовецкий, Инцы, Сосновецкий и других) живут и работают целые династии маячников в третьем, в четвертом и даже в пятом поколении. И ведь их даже в отпуск не выгнать, не едут, счастливы там в тундре на берегу "Студеного моря" - самые, что есть, поморы. Живут они, конечно, не только зарплатой от района (они, скорее всего, и не знают, что её платят), а рыбной ловлей, в основном, по части семги, ну и охотой на всего перелётного и бегающе-плавающего зверя, плюс ягода морошка, клюква и брусника.
У Саныча была давняя традиция: молодых, совершенно "зеленых" и необстрелянных, лейтенантов, таких как я, отправлять для консервации системы в ноябре и расконсервации её в мае, на остров "скелетов"! На Жижгин. Во-первых, иногда и командованию седьмой РНС (мы её ласкательно называли "семера") нужно появляться на станциях, чтоб оценить, что там еще живого осталось из оборудования, а что уже безнадежно утрачено, во-вторых, продемонстрировать флаг района туземцам, ну и, конечно, собрать дары севера с местных аборигенов в виде ягод, если есть, грибов и рыбы. Если с Беломорском и Северодвинском в общем было понятно, что там происходит, то на удаленных, оторванных от жизни, землях все было очень неоднозначно. На Жижгине Саныч давал лейтенантам проявить свои командирские, организаторские и инженерные таланты.
Так поздней осенью 2004 года я оказался на острове Жижгинском.
В свое светлое советское время на этом маленьком острове, достигающим в поперечнике три-четыре километра, было очень крупное поселение с населением до полутора тысяч человек, школой, сельской администрацией, причалом и внимание! С аэродромом! В навигацию на Жижгин было организовано регулярное морское сообщение с Архангельском!
Сам остров - это тундра с вечно желтой травой и карликовыми деревьями, несколько небольших озер в западной части и каменистая отсыпка в восточной части. На самую высокую часть острова водружен маяк, один из старейших маяков на Белом море, ему более 160 лет. Основное градообразующее предприятие был водорослевый комбинат. Дело в том, что с южной и юго-восточной части острова растут длинные водоросли - ламинарии, которые используют только в фармацевтике. Делать из них морскую капусту для еды уж больно хлопотно, даже 10-12 часовая варка не как не смягчит это жесткую травину, хотя можно и дольше варить пока в труху не уйдет, в общем пробовал - полная дрянь. Зато эти водоросли настолько богаты йодом, что им пропитан весь воздух вокруг, а один лист в 10 см способен изменить минеральный состав воды в целой ванне! Так что с Жижгина чаще всего везли ни рыбу или клюкву, а именно водоросли. Ламинарный комбинат там и по сей день есть, только подсократился чуток и представляет собой пару сараев, полтора трактора и три-четыре карбаса (поморская версия черноморского баркаса, который выглядит как большой 5-7-местный деревянный ял с определенным углом развала бортов, позволяющим ему держать морскую волну и идти в небольшой ледостав или шугу, обязательно на дизельном движке или под парусом, для весел он великоват).
Работает комбинат только летом, приезжают туда гастарбайтеры, собирают, сушат и упаковывают эти ламинарии, а по осени, под конец навигации, уезжают на большую землю, оставляя одного сторожа на зимовку для присмотра за без того скудным имуществом. Про него будет отдельная история.
Вообще, процесс сбора ламинарий достаточно традиционен и не менялся последние 2000 лет: карбос с несколькими ламинарщиками выходит на плантацию (место массового скопления водорослей на глубине 5-10 метров) и тупо косят длиннодревковыми косами под водой ламинарии. Скошенные водоросли всплывают и их собираю с поверхности. Вот такой не замысловатый процесс.
Со временем к началу лихих девяностых этот остров как вся страна пришёл в упадок и на сегодня там осталось: несколько маячников, РНСники с "семеры", метеостанция из двух человек и флотский пост наблюдения из десятка моряков, так же, как и ламинарщики, пребывающие на острове только в навигацию (с мая по декабрь). Поэтому в районе его звали остров "скелетов", ну, конечно, ходила местная байка, что там, где-то в поле на острове был обнаружен чей-то скелет или кости и что-то там с ними происходило, уже и не помню. Но и не удивительно, ведь земли то как таковой там нет, камень и тонкий слой почвы, даже хоронить некуда, поэтому покойников вывозили куда на большую землю, а старый погост из царских времен периодически выдавливает из земли чьи-то останки. Ну и собаки или дети их растаскиваю по домам. Представляете, мама-маячница готовит обед, колит дрова, кормит скотину, носит воду и запускает дизель-агрегат, а здесь, бац и четырехлетнее чадо приносит черепок или берцовую кость. Вот радость то!
Нужно еще отметить, что к моему первому визиту в это славное место уже начиналась полярная ночь, заметно холодало и я был загнанным, всевозможными зачетами на допуск к должности и дежурству, лейтенантом, с неустроенным жалким бытом в Архангельске и твердым желанием побыстрее уволится из рядов военно-морского флота. Совершенно не представляя, зачем я еду на остров и, что мне там делать целых десять дней? В итоге я там пробыл полтора месяца.
Да, чуть не забыл про один флотский церемониал! Есть такая, не традиция, а данность, причем на уровне государственного управления - старший морской начальник. Это означало, что в каждом портовом городе или населенном пункте, где есть хоть какое-то флотское хозяйство назначался такой сеньор, как старший морской начальник, который рулит какими-то портовыми или морскими транспортными делами в вопросах обороны этого самого порта. Так, например, в Санкт-Петербурге старший морской начальник - командир Ленинградской военно-морской базы, в Архангельске, после сокращения морского учебного отряда, старший морским начальником стал начальник района гидрографической службы, в Беломорске, например, был всего один морской офицер - начальник гидрографического участка и он тоже был соответствующим начальником. Ну и на Жижгине на полтора месяца старшим морским начальником стал, ваш покорный слуга! Особо привилегий это не давало, ничего не давало, да и никто не назначал, но понимание этого важного обстоятельства было. Тем более я был старшим военным моряком из всех, так как на посту наблюдения командовал мичман. Я думаю, что старший морской начальник в Ярославле должно быть командир флотского арсенала в Бурмакино.
Как только я увидел Жижгин с судна на горизонте, он мне сразу не понравился: мокрый снег, сумерки, ободранный до кирпича маяк и непробудная безнадега. Местное население показательно-уважительно меня встретило, пригласило ко столу и предложили выбрать одну из двух пустующих в доме комнат для размещения. В которой я, кстати, чуть не угорел от неисправной дровяной печки и неумения вообще её пользоваться.
Под стать своему ретивому нраву, я с пристрастием начал изучать местный ландшафт, инфраструктуру, особенности поведения и население этого чудного места. Уже очень быстро, минут через сорок я всё изучил, на что мне местный начальник маяка Слащёв (бывший шахтер из Донбасса) разъяснил как устроена здесь жизнь.
А жизнь там делилась на две части: когда работает дизель и когда он не работает. Для того чтобы светил маяк необходимо было пускать агрегат, на который было заведено энергообеспечение жилых домов, бани и импровизированного уличного освещения, а также моей ведущей станции. Благо она работала только по заявкам от флота, когда какие-нибудь корабли бороздили просторы Белого моря. Соответственно, в светлое время суток дизель не работал, и в целях экономии горючки и моторесурса, все занимались своими домашними или личными делами. Уже через два дня такой жизни: вялых туземцев, отсутствием связи с внешним миром (телевизоры и радиостанции там не принимали никаких сигналов, позже, правда, начали закупать спутниковые антенны), необходимость постоянно заботится о дровах (а ведь там леса то нет и все, что прибьёт море то и в печку, поэтому надо было постоянно высматривать топляк на побережье и тащить его в дом) и беспробудный серый холод и, незамерзшая грязь на немногочисленных дорогах.
Поначалу очень раздражала всеобщая медлительность, которая проявлялась в речи, в действиях в ходьбе, во всём! Но уже через неделю я стал таким же невозмутимым, неторопливым и очень спокойным человеком. Так я обрёл свой дзен. Увлекся чтением всевозможных книг, которые были в доступе, особенно, Борисом Акуниным и очень проникся к Эрасту Петровичу Фандорину. Уже тогда эти книги показались мне очень кинематографичны и какое было мое удивление, когда в 2006, а после в 2008 годах появилось два фильма "Турецкий гамбит" и "Статский советник", а еще раньше телевизионный фильм "Азазель". Немного начал рисовать, но без особой плодовитости. Пока было электричество я пересмотрел все кассеты, которые были в доступе, по началу охотно ходил к метеорологам брать их кассеты и книги, но потом мне это стало тяготить, ведь надо было пройти целых 300 метров в одну сторону, оно того не стоило.
Довольно интересной была традиция семьи начальника РНСной станции, когда они оба во время отпуска уезжали домой в Северодвинск, ставили на запись на видеомагнитофон весь телевизионный день какого-нибудь канала и так несколько дней записывали, а потом на Жижгине с упоением смотрели много раз эти записи. И я тоже смотрел вместе с ними, знаете, забавно, есть в этом какая-то наркоманская тема.
Про спиртные напитки на острове и говорить не приходится. Однако, когда сюда завозят продукты или имущество, людей и технику местный народ сам покупал или просил, чтобы закупили спиртного и разных вкусняшек. Понятно, что основной запас алкогольной провизии уничтожается в первые два дня по привозу, но местные всегда делали "НЗ" на новый год, 23 февраля и, что самое главное на 8 марта. Потому что бутылка спиртного, дожившая до марта, была просто бесценной!
Моя же командировка выпала на ноябрьские праздники. Вообще я должен был убыть в место постоянной дислокации в Архангельск до начала ноября, и по переговорам при сеансах маячной радиосвязи я скрупулезно отслеживал местоположение моего "спасительного" судна, которое должно было меня забрать с этого, застрявшего во времени острове. Но судно, не всегда, скорее всего на зло мне, шло по плану и были бесконечные мучительные внеплановые задержки: то не успеют выгрузится на каком-нибудь маяке, то оперативный дежурный флота их направит в оцепление, закрытого для плавания района, то оно прячется и пережидает непогоду в какой-нибудь далекой бухте и т.д. Таким образом я выжидал неделю сверх плана. И вот, когда судно приближалось к о. Жижгин, я собрал все вещи и гостинцы, тепло простился со всеми и смотрел воодушевленно в даль в бинокль в темноту, отыскивая топовые и бортовые огни в ночной мгле, оно (судно) хладнокровно прошло мимо, передав по радио, что по погоде не может отправить за мной барку и ему очень-очень быстро нужно идти в базу. Но и мне нужно было в базу!!!
С досады я съел все гостинцы и продолжил искать внутренний покой еще так пару недель.
Возвращаясь к ноябрьским праздникам, на каждый праздник у кого-нибудь из местных собирается вся островетянская ватага. В этот раз все пришли к РНСникам, в том числе и сторож с ламинарного комбината, который никогда не выходил из своей конуры, находящейся по одаль от всех жилых строений острова. О том, что он жив говорила лишь тусклая светящаяся точка в этом доме, виднеющаяся из далека. Пару раз, когда её не увидели все дружно пошли его проверять, но он либо спал, либо просто не зажигал керосинку. За столом это немногословный, пожилой и маленький человек сказал, что в следующий раз он придет к ним в гости 23 февраля. Забегая вперед, скажу, что до 23 февраля его никто и не видел, а в День Защитника Отечества пришел в гости! Мужик сказал - мужик сделал!
Кроме чтения и созерцания затертых видеокассет и унылых морских пейзажей я пытался себя развлекать ездой на тракторе ДТ-75 на гусеничном ходу. Начальник маяка сделал для меня с десяток патронов для охотничьего ружья, и я впервые вышел на охоту. Признаюсь, что Жижгин не особо богат дичью, поэтому появление каких-нибудь перелетных гусей или уток, или даже одной особи - это целое событие для местного охотничьего кружка.
В мою бытность залетела как-то пара гусей прямо на маяк и жижгинский спецназ сразу расчехлил ружья и вышел на трапу войны с этими гусями. Как самому почетному гостю первый выстрел предоставили мне, потом конечно, они об этом пожалели, потому что с дистанции в 20 метров я даже не ранил никого, и все гуси благополучно разлетелись в другие концы острова. Попытки достреляться им вдогонку не привели к каким-либо результатам. Но я не отчаялся и пытался реабилитироваться в другой раз, когда была замечена стая уток на озерах. До уток я так и не достучался, они умело маневрировали и своевременно уходили на противоположный край озера, а стрелять на полторы сотни метров мелкой картечью я даже не пытался. В итоге я расстрелял весь боезапас в деревянные доски, закрепленные на старой ржавой бочке, отчего я получил гораздо большего удовольствия, чем от моей нелепой охоты. С тех пор я не охотник. Говорят, что зимой по льду на остров заходит всякий дивный зверь - олени или даже волки, а до ближайшей земли восемь километров.
В хорошую видимость с маяка виден берег Анзеровского острова (один из островов Соловецкого архипелага), так что молятся в ту строну - на запад-северо-запад.
Все заканчивается в этом мире, даже моя затянувшаяся командировка на острове Жижгин, правда, она плавно перетекла в другую командировку для работы в составе 52-ой партии, где из меня уже делали будущего командира. В этот раз я уже с сожалением смотрел на подходящее судно и на уплывающий в даль остров.
Весной следующего года (в мае) Саныч снова послал меня на Жижгин для расконсервации системы. Но ощущения были совершенно иные: было все просто и знакомо, уже был заметен длинный световой день, светило яркое солнце, пыталась расти свежая трава, на берегах гнездилась куча морских птиц, а их птичьи базары создавали непрерывный характерный фон (а местные охотно растаскивали чаячьи яйца и делали яичницу), как на зло все суда шли строго по плану, и я пробыл на острове ровно восемь дней и благополучно вернулся в Архангельск. Где уже в следующем месяце покинул "семеру" и стал командиром партии.
В последующие годы я несколько раз по пути из командировок заходил на Жижгин, но там уже не было тех людей, с которыми я жил и работал, все они куда-то рассосались. Постепенно он стал для меня одним из 16-ти транзитных маяков Белого моря, куда нужно завозить провизию и имущество, на которых я любил фотографировать.
Но ведь какая штука, навсегда в моей памяти осталась желтая сухая трава, развивающаяся по ветру на фоне хмурого осеннего неба, очень характерная картина для любой осени, а у меня перед глазами Жижгин. А еще холодная завораживающая тьма с беспробудной мглой в округе с шумом моря, свист ветра по натянутым растяжкам антенного поля и свет сплошного луча маяка, двигающегося по кругу, над островом с характерным скрежетом маячного механизма.
Полтора года назад мне пришло большое заказное письмо из Архангельска. В этом письме Саныч отправил мне календарики и юбилейную атрибутику на 50-летие "семеры". Надо же полгода прослужил в "семере" и уволился давным-давно, а помнят своих моряков.
2018 год
Свидетельство о публикации №225012901711