Глава 4. И все же Старик ошибся

Дворик Шэнли. Предрассветное утро.
В темноте силуэт Старика делает упражнения Кунг-Фу, бойцов буддийского монастыря Шаолинь.
Прислонившись к косяку, Георгий с возрастающей тревогой наблюдает за подготовкой к схватке Старика.
Старик то делает усыпляющие плавные движения, ногами и руками, то вдруг - с резким подскоком и молниеносными ударами в воздух. И снова отскок. С вращением, наклонами и резкими выбросами ноги.
        - Давай, давай, Георгий! Делай свои. Не отвлекайся!
        - Может, ты меня научишь парочке? – робко спрашивает ученик.
        - Как ты приговаривал у Павла? «Поздно рано вставать!» Мы с тобой договорились слушать меня во всем. И я тебе главный наказ дал!
         - А-а-а… эти вчерашние следы колес и твои подозрения. Ну, во-первых, это может какой-то любопытный. А потом, если это твой подозреваемый, то почему он должен прийти обязательно завтра. А может, он придет через неделю? А потом, может быть, твои подозрения несостоятельны.
         - Себя ты еще вчера успокоил, - делает упражнения Старик, - на меня не трать время. А если это по нашу душу? Нам что, надо сказать, погодите! Мы еще не готовы? Ты по жизни всегда так поступаешь?
Георгий задумывается. Перестает делать упражнения.


С о в е т ы  У ч и т е л я  п о  о в л а д е н и ю  и н т у и ц и е й
Тропка к океану. Предрассветное утро. Два силуэта, не спеша, идут к океану.
        - Старик, ты всегда доверяешь своей интуиции?
         - Всегда слушай свое сердце. Надо доверять интуиции. Если мы доверяемся только логике, то мы используем только малую часть способностей познать окружающий мир.
         - И что? Интуиция тебя никогда не подводила?
         - Подводила и не раз. Это было до того, когда я начал с нею работать.
         - Но ведь, интуиция, - это что-то эфемерное, которое мы и определить толком не можем, как на нее полагаться? 
        - Она для тех такая, кто с нею еще не работал. Надо постоянно прислушиваться к себе. Надо подмечать случаи, когда ты предчувствовал событие и оно произошло. Начинай работу мысли. По каким признакам ты сегодня угадал, что так именно случится? Предположительно, что-то выделил.
        - А событие не повторилось, - перебивает Георгий.
        - Работай снова. Ищи причину. Обязательно наткнешься неожиданно на маленькую, казалось, незначительную. А когда поставишь на нее, – она окажется главной. Примерно, так.
        - Непросто все.
         - Просто только кошки по крышам ходят и то срываются. А кто познает себя хотя бы на треть, становится другим человеком. И тягаться во всем с ним бесполезно.            
        - Поймай то, не знаю, что, - подковыривает ученик.
        -  Необходим скачок сознания. Называют его интуицией или, как угодно. Решение обязательно появится. Вроде, так говорил великий Эйнштейн. Надо расслабиться, следовать своим ощущениям и озарениям. Многое из того, что ты испытал, остается в подсознании.
         - Ты что и Эйнштейна читал? – изумленно спрашивает Георгий.   
Старик молчит.
         - И вообще. Полистай страницы своей жизни. И, похоже, ты найдешь много примеров, когда тебе судьба подсказывала, предупреждала, а ты ее не слышал. А часто просто не соглашался по своему гонору. Ну, как же! Ты и это, и это знаешь. И многое про что прочитал. И сам знаешь, как тебе надо жить без всяких подсказок каких – то там…
А таких, - судьба волочит за ногу. И ты получаешь ссадины, шишки, а то и увечья…

С у д ь б а  в о л о к л а  е г о   з а  н о г у.
Георгий задумался.
   «А, действительно, судьба волокла его за ногу».
 И мигом промелькнули в памяти критические моменты его жизни.
   Вот он, девятилетка, с друзьями, двумя Альками (хотя один из них был Олег), сидит в тридцатиградусный мороз в яме по пояс в снегу на крутом берегу Оки и не может выбраться. За километр от ближайшего жилья.
  А это, - лето. Москва река, катание на буксируемых баржах. Когда надо было выпрыгнуть из воды и зацепиться пальцами за скользкое ребро вдоль баржи. Неудачный прыжок одного из компании кончился трагично, его засосало под баржу.
   А это, он десятилетка, грозит уговаривающему адмиралу Горшкову, что сбежит из нахимовского училища, если его туда определят насильно.
   А это, он, десятилетка, с Юркой Коньковым, тоже отличником, испытывает сделанный дробовик. Юрку спасли, он лишился глаза, а его хотели выпороть, - сбежал.
   А это, он с друзьями в подвале кидают неудачно немецкую гранату. Тогда осколки их не нашли.
   А это, он четвероклассник, летит вниз головой, сорвавшись с обледенелой балки с высоты четырех метров.  Хорошо, что был спортивен. Хорошо, что смог перевернуться, а почти разодранное колено и полтора месяца гипса в больнице, - это не в счет.
   О-о, он уже студент третьего курса МАИ факультета жидкостных ракетных двигателей. Его уговаривает замдекана Иван Акимович, пойти по разнорядке, присланной в МАИ, на третий курс академии «Дзержинского» на факультет двигателей стратегических ракет. И, конечно, не уговорил. И упрямец потерял три года выслуги и звание старлея в 23 года.
   А это, он лейтенант, отказывает полковнику, замначальника отдела Управления, перейти к нему из военной приемки в отдел на майорскую должность. Отказывает только потому, что мечтает работать по теме своего диплома над водородным двигателем у академика Люльки.               
   А это, он уже капитан…
     - Стоп, стоп, стоп! – врезалось, как всегда некстати, второе «Я». - Ты, наглый лейтенант перескочил еще одно событие, которое тебе в будущем будет стоить шикарной «трешки» у метро Каширское.
     - О чем это ты, мой друг?
     - Ну да, память у тебя отшибло! А кого уговаривал президент медицинской академии наук академик Блохин Николай Николаевич, когда ты отловил его возле его серого «Дома на набережной», въехать в трешку в новом, только что сданном доме для профессуры, недалеко от строящегося онкоцентра у метро Каширская?
      - Ха! Сказанул! Въехать снова в комнату, где еще двое охламонов кандидатов медицинских наук занимали по комнате? 
      - Но ты же из восьми метровки въезжал бы в восемнадцать квадратов!
      - Но это же снова коммуналка, после шести лет мучений!
      - Но тебе академик, с улыбкой восхищаясь твоей наглостью, обещал кандидатам улучшить жилье и тебе светила шикарная трешка в шикарном доме!
      - Но кто ж знал, что так оно и будет всего через два года?
     - Ну, да! Снова не поверил академику!

   А вот он стоит с ребятами - конструкторами фирмы академика, Героя соцтруда лауреата ленинской и двух сталинских премий Люльки Архипа Михайловича, на соседнем стенде под Загорском, несмотря на запреты, и смотрит на свой ревущий, выворачивающий внутренности, кислородно-водородный двигатель, работающий на стенде в семидесяти метрах. А на следующем испытании они, не веря своим глазам, рассматривали посеченный осколками разорвавшегося двигателя балкончик, где они стояли неделю назад на высоте седьмого этажа. А потом, на остатках стенда, гладили двутавровую балку крепления двигателя, в три раза крупнее рельса, которая была скручена, будто бумажная.
   А это он уже майор, которого все-таки выгнали…
    - Стой! Стой, кому говорят! – Георгий вздрогнул от такого голоса своего Эго. – Ни слова «об этом»! Если ты хочешь увидеть изданный свой роман, сериал трех сезонов по своему сценарию, свои пьесы и короткие новеллы по фотографиям!   
     - Роман? Сериал? Пьесы? Новеллы? О чем ты?
      - Первый раз тебе откроюсь. Да, напишешь!
      - Я-а-а?
      - Ты-ы!
Молчание.
      - Первый раз тебе поверю, предсказатель. Ну, что ж, это интересно. Но такой крутой поворот судьбы? Посмотрим, какой ты провидец!
   А это, он уже подполковник, сорвавший заседания Председателя Государственной комиссии генерал-полковника Германа Титова, космонавта № 2. Один из семидесяти, отказавшийся подписать заключение о готовности к запуску ракеты с его спутником «Бором». Поставивший «на уши» свою фирму Героя соцтруда, лауреата ленинской и трижды сталинской премии Лозино-Лозинского и два военных Управления. Чудом избежавший тогда крупного втыка.
     - О-о, уже полковник. Спорит с Глебом (Лозино-Лозинским) и другим генеральным конструктором, фирмы академика Микулина А. А., однокашником по институту, Новиковым Валерием, и командиром испытателей Бурана, будущим космонавтом Игорем Волком, о признании незачетным проведенного полета «Бурана» на Государственных летных испытаниях.
И чего он добился? Спасибо судьбе, что жив. Потерял три года выслуги, звание майора в двадцать восемь лет. И пришлось служить еще десять лет до майора Советского Союза (ехидная кличка для неудачников, кто в этом звании задержался до десяти лет). И еще много чего он лишился, и поимел кучу крупных встрясок за свой упрямый характер и даже... но об этом его Эго запретил говорить… 
Да-а, вот, Старик, - провидец! Еще как его волокла судьба!
 
Побережье океана. Утро.               
Солнечный диск отрывается от океана. Редкие облачка наполняются розовыми красками. К ногам двух одиноких, вышедших из океана фигур, расстилается от солнца искрящаяся дорожка.
Георгий разучивает следующее упражнение.
Старик смотрит на него.
       - Понимаешь, Георгий, это, как ты рассказываешь стихотворение. Оно, как правило, в одном ритме. Так и упражнение. Оно льется беспрерывно без резких переходов от одного движения к другому. В самой букве «S», которую ты рисуешь руками, все плавно и округло.
Старик показывает этот элемент.

Н е з н а к о м е ц
Прерывает, смотрит направо. Застывает в неудобной позе. Всматривается.
Георгий поворачивает голову. Почти неслышно к ним приближается высокого роста мужчина в темных брюках и темной рубашке с длинными рукавами. На предплечье левого рукава выделяется оранжевая полоска. Короткие черные волосы на голове. На лице темные очки. Подходит на расстояние двадцати шагов.
Трудно определить его возраст, лет около двадцати пяти.
       - Отвернись, как я, - резко говорит Старик. -  Слушай и выполняй беспрекословно. Это идет боец с опасными намерениями. Если схватка начнется, у тебя пять минут, чтобы добежать до океана, заплыть далеко, чтобы скрылась голова, повернуть направо, выплыть в людном месте и обратиться к Стиву, и в полицию.
        - Ничего не понимаю. Если это опасно для нас обоих, - я тебя не брошу. Этого я просто не смогу сделать. Ты меня даже не проси.
Старик поворачивается, прикрывая корпусом Георгия.
Незнакомец останавливается в пяти шагах, складывает ладони на груди, кланяется.
Старик отвечает таким же поклоном.
Незнакомец делает шаг в сторону, с удивлением рассматривает Георгия.       
Георгий выходит и становится от Старика по левую руку.          
Старик и Незнакомец говорят на языке монахов. Георгий периодически переводит взгляд с Незнакомца на Старика, ни слова не понимая в их разговоре.
      - Учитель, но это не боец? – удивленно говорит Незнакомец.
Старик, немного замешкавшись: «Да, это не боец».
        -  А чему же ты тогда его учишь?
        - Он неизлечимо болен. Я лечу его почти четыре месяца. Он в шторм поспорил с океаном. Тот его измочалил о камни.
Поворачивает спиной Георгия, показывает на загорелой спине белые отметины шрамов.
        - Я лечу его, в том числе, и оздоровительной гимнастикой.
       -  Даосской?
        - Да.
        - То-то я не узнал в ней боевых упражнений Кунг-фу, когда следил за вами в бинокль. И больше ты не учишь бойцов?
         - Нет, не учу.
         - С тех пор?
         - С тех пор.
Незнакомец делает еще пару шагов, пытаясь рассмотреть Георгия поближе.               
        - Не приближайся ко мне ближе трех метров, - предупреждает Старик.
Незнакомец останавливается.
         - Учитель, ты же видишь, что я не в форме бойца. Не могу же в этом я проводить поединок.
Смотрит на свою рубашку с длинным рукавом, проводит пальцами вдоль нее сверху вниз.
        - Я тебе не доверяю. Не подходи.
        - Вот как? Тогда ты, видимо, не получил «оттуда» весточки.   
Молча, стоит. Рассматривает Старика и Георгия.
       - Время тебя не берет. Ты хорошо сохранился. Правда, немного высох. Но чувствую, что ты еще не потерял резкость. Не знаю, как насчет силы.
Снова рассматривает Старика и Георгия.
        - А у твоего подопечного в глазах решимость бойца, - снова рассматривает Георгия.    
Незнакомец в задумчивости идет к кромке океана. Стоит, смотрит вдаль. Возвращается на свое место.
Старик переходит на испанский: «Я прошу говорить на испанском».
       - Ну, хорошо, - на испанском, с акцентом говорит Незнакомец. - Через неделю я приду в это же время. Я принесу нечто, что заставит поверить тебя в мои миролюбивые намерения.
Поворачивается и той же походкой пумы на охоте удаляется, откуда появился. Слышится негромкий звук мотора. Все стихает, кроме пения птиц и ласкового шума прибоя.
        - Я не смогу сейчас с тобой продолжить упражнения, - в волнении говорит Старик. - Пойдем домой. Ты плохой ученик. Ты мне не веришь. Чему я тогда могу тебя научить?
Георгий смотрит на Старика и разводит ладонями. Это может означать, – «какой есть», или – «наверное, ты прав, Учитель».
Домой идут молча.

Дворик Шэнли. День.
Старик сидит на табурете и лущит семена какого-то растения в плоскую невысокую пластиковую коробочку.
Георгий сидит рядом, крутит ручку маленькой мельнички, перемалывая семена.
        -  Вот у тебя, Старик, какая цель в жизни?
        - Зачем спрашиваешь, когда знаешь? – миролюбиво отвечает тот. - Достаточно, что ты видел, и хватит того, о чем слышал.
         - Может быть. Но все же не укладывается в голове, что то, чем ты занимаешься, может приносить человеку счастье.
       - Да, хороший человек Георгий. Пожалуй, ты правильно сказал. Многие не ведают и никогда не узнают, что так легко можно получить то, за чем они гоняются всю жизнь. А всего лишь надо проявить любовь и милосердие.
        - Но радость и счастье на грязной циновке, где ты спишь? От банана и манго с темными пролежнями, что ты ешь? Как-то не укладывается в голове это представление о счастье!
      -  Я тебя не понимаю, Георгий. За долгие дни страдания у человека появляется улыбка на лице, а на душе у него и всех близких этого человека становится светлее. Я общаюсь с просветленными душами.
Старик подвигает коробочку с семенами к Георгию. Нагибается, вытаскивает из мешочка пучок других растений, осматривает их, трясет в руке. Подвигает со стола маленькую дощечку, берет маленький нож, начинает на дощечке мелко резать зеленый стебель растения.
        - Но ведь случалось так, что не смог вылечить больного. Ты ощущаешь свою вину?
         - Мне становится плохо. Но я хоть немного облегчил страдания и сделал все, что мог. И мне не по силам спорить с промыслом Божьим.
         - Да с ним и опасно спорить!
         - Я лишь проводник энергии исцеления. Ты должен быть в состояния доверия и принять от меня, что я сам воспринимаю. Тебе не удастся выйти на мой уровень. Я слишком много потратил на это жизни.
         - Именно в это и трудно поверить, - уточнил Георгий.
        - Осознай больное место, закрой глаза, сосредоточься, почувствуй необходимость избавиться от того, что приносит тебе боль, - учит Учитель. - В наших ДНК заложено знание, что мы можем исцелить в собственном теле все, что угодно. Надо лишь настроить собственные вибрации в унисон вибрации здоровых клеток.
        - Красиво звучит! Если бы еще и знать, как это сделать!
Георгий отвинчивает мельничку, высыпает помол в маленькую баночку, стоящую не столе. Засыпает следующую порцию семян. Начинает крутить.
         - Кажется, Эйнштейн говорил: «Самые заветные желания могут быть выполнены, когда вы сострадаете в любви и страдании всему окружению».
         - Неужели Великий и до этого дошел! – сомневается ученик.
         - Если хочешь, чтобы у тебя появилось желанное, - учит Учитель, - надо представить это, ощутить, почувствовать. Вот ты, да все мы, были частицей Вселенной, Воздуха, Воды, - стали словом и мыслью.
         - Ты все-таки поэт, Старик! Да еще философ, - восхищается ученик.
         - Когда разум царит безраздельно, то мечты, идеи, озарение загнаны в подземелье. Там они гниют и разлагаются.
         - Но как их оттуда вытащить, если я не осознаю их?
          - Всему можно научиться, надо лишь сильно захотеть, чтобы у тебя это получилось. И, конечно, работать над этим постоянно.
          - Это - слова, Старик! А нужна Инструкция по применению! Пункт за пунктом, - что и как!   
          - Вот, вот! Лежа на печи, почесывая затылок, говорить: «Хорошо бы поймать Жар-птицу, которая бы исполнила все мои желания!»
          - А чего здесь плохого? Все мечтают об этом.
         - Девяносто девять процентов на этой мечте и заканчивают! Ты что, меня не слышал? А я говорил! Где твое «сильно захотеть»? Где твоя постоянная работа?   
         - Аналитик хренов! – вдруг в ушах ученика раздается голос второго «Я».
  Георгий в испуге вертит головой налево и направо, ищет кого-то вокруг себя.
        - А, ведь, ты наверняка, Георгий, - говорит Старик, - именно так, как я говорил, решил кучу проблем! Ты думал над нею, занимаясь другими делами. Она не давала тебе покоя, но не поддавалась осмыслению, – как к ней подступиться. А тебе в это время шли неосознанные тобой подсказки.
        - Выходит я их не видел?
         - Ты почти загнал проблему, как неразрешимую, в «отстойник» своего сознания… и тут, - разряд молнии! И твой крик: «Так вот, как надо!»
         - А как же научиться слышать и видеть подсказки?
         - Когда решение проблемы явилось разрядом молнии, ты, радостный, стал успешно претворять ее в жизнь.
        - А как иначе? Ведь она выстрадана! Я ее так долго ждал и, как говоришь, не прекращал работать на подсознательном уровне!
        - А ты подумай, и очень внимательно, шаг за шагом. Что тебе стучалось в голову перед этим? Что мелкое, казалось, случайное, ты видел в суете сует? И вдруг ты вспомнишь, что, посмотрев на часы в метро, когда спешил сесть на поезд, ты увидел, что они показывали: 13:13:13. Миг удивления у тебя не зафиксировался и утонул в мыслях забот.
         - Старик! – изумленно смотрит на него Георгий. - Как ты смог отгадать мое число, которое приносит мне удачу?
         - А ты задумывался, почему оно для тебя счастливое?
Георгий перестает работать и смотрит на Старика. Опускает глаза, пытаясь что-то вспомнить.      
          - Когда я с таким трудом… купил машину Жигули одиннадцатой модели, мне выдали номер 13-39. Я тогда подумал: «13», и трижды по 13, к чему бы это? А потом, через несколько десятков лет, вспомнил, ведь, на это число заканчивался номер облигации «Золотого займа», на который мне повезло однажды выиграть тысячу рублей. Мы съездили впервые всей семьей в отпуск на Черное море! Тогда билет до Адлера стоил десять рублей!
         - Ну, вот!
         - Почему я забыл про это, - задумчиво говорит Георгий, - когда я трижды за десять лет, случайно, как я думал, уходил от смертельных случаев в машине с моими счастливыми номерами на наших дорогах?
         - Вот тебе одна разгаданная «случайность» с цифрой «13»!  А сколько еще подобных ты проигнорировал?
          - Старик, ты говоришь о том, о чем я только смутно догадывался. Нет, ты, все-таки, не тот, за кого ты себя выдаешь!
          - Твори каждый день. В мыслях и наяву. Слушай себя и свое сердце.

Тихоокеанское побережье. Вечер.
Как всегда, ни души на месте их занятий на побережье. Солнце опускается за невысокие горы на Западе на три четверти своего диска. Старик и Георгий уже плывут к берегу.       
      - Пройдемся - ка мы с тобой завтра, Георгий, после четырех вечера вдоль побережья на Запад. Я возьму скребок и мешочек, соскребем немного бурых водорослей на тех камнях, что я знаю, недалеко от берега в океане.
        - Разве здесь их нельзя найти?
       - Да в том-то и дело, что нет. Я так и не понял, почему они живут там колонией, а в других местах, более чистых, их не видно.
        - Какие-то особенные?
        - Я заметил, что они очень помогают усвоению пищи в тонком кишечнике. А это же фабрика по переработке всех продуктов, их усвоение через стенку кишечника в кровь. Видно, бурые водоросли, дружат с той кишечной флорой. Что редко бывает. Да, мы будем уже в черте города, но там народ обычно не купается.
         - На мне хочешь попробовать?
         - Как ты можешь? Все что я тебе даю, уже опробовано тысячами людей и не только от меня. Травники их силу тоже знают и пользуют их в своих снадобьях. 
          - Хорошо. Давай прогуляемся. Отчего не сходить да с пользой для твоих лекарств.

Солнце скрывается за горами, когда они выходят на берег. Метрах в пятнадцати от их одежды сидит семья метисов и на салфетке у них - горочки фруктов. Девчонка лет двенадцати, встает и подходит к Старику с пластиковой тарелочкой, на которой россыпь редких фруктов. Она учтиво здоровается и произносит: «Мои родители сегодня вернулись с рынка и просили угостить русского гостя и тебя, Старик», - говорит девчонка, смущенно еще раз глядит на Георгия, подает фрукты.  Возвращается к родителям.
Георгий взглянул в их сторону. Те учтиво раскланиваются.
        - Я их знаю, - говорит Старик, - они живут на дальнем конце улицы к центру города. Ну, не волхвы, а угощение знатное. Это редкие фрукты даже для Панамы. Действительно, за ними надо ехать на рынок, либо покупать в северной части на Панамериканском шоссе.
        - А не зачастили волхвы с подношениями?
        - Похоже, пока ты будешь в Панаме, за тобой будет тянуться шлейф космонавта с потерпевшего катастрофу российского космического корабля.
Смотрит на Георгия с любовью и испугом.
       - А скорее всего, - добавляет, - это происходит твой контакт с Космосом. И, похоже, что знаки Космоса дружественные.   

Тихоокеанское побережье. Следующий день.
Неширокая асфальтовая дорожка вдоль океана, со стороны параллельного шоссе обсажена местами невысокими кустиками. Редкие прохожие прогуливаются вдоль побережья.
Старик и Георгий почти по пояс в воде соскребают с камней водоросли в пакетики.
      - С таким помощником, как ты, и дело идет быстрее, и говорить интересно. Ходили бы мы с тобой по укромным местам Панамы, собирали бы плоды, травы, водоросли. Готовили бы лекарства, лечили бы людей. Получали бы от этого удовольствие, а люди еще нам говорили спасибо. И предоставляли еду и кров. Чем не жизнь?
        - Да, жизнь насыщена смыслом и подвигом. К сожалению, не каждый из смертных способен на подвиги.
        - А чего так? Ты рвешься окунуться в суету сует, где каждый день сжигаются нервы, душа темнеет и черствеет, возникают болезни, укорачивается жизнь. А какая тут природа, а какие благодарные люди…
Георгий распрямившись, всматривается в троицу прилично одетых мужчин, одного белого и двух метисов, стоящих на дорожке напротив. Те тоже рассматривают его и Старика.
Троица, между собой.
        - А я говорю это Старик! Ты что его не опознал? – удивляется Хромой.             
         - Да, вроде, похож, - вглядывается Рябой.
         - Слушай, Хромой! А не твой ли это русский рядом со Стариком, который так и не заплатил нам налог за проживание в парке? – говорит Третий.
         - И который выиграл у тебя бой на палках? – ухмыляется Рябой. - Никак он? 
        - Эй, Старик! – кричит Хромой. - Ты чего тут наш жемчуг добываешь и не платишь за это?
Старик распрямляется, всматривается в троицу.
        - Как не повезло, - тихо говорит он. - Банда Рябого. Молчи и не ввязывайся. Не думаю, чтобы они в воду полезли.
        - Взял тогда Старик тебя на «понт»! – подначивает Третий Рябого. - Под охра-аной русский. Его и-ищут! Вам за него всыплют! Кто будет искать бомжа? Да и наши ребята из полиции, контролирующие парк, никогда нас не трогают, получая свои подачки на пиво и сигареты.
        - Ну, Старика точно опекают высокие чины, - замечает Рябой, - и ребята не советовали с ним связываться. А этот русский, живуч! И, похоже, опять бомжует.
        - Ну, ты чего? – обращается к Хромому, - из-за него в воду полезешь? Да найдем мы его в следующий раз и поквитаешься! – предлагает Рябой.
Хромой ищет под ногами камни: «Ну, как назло, - ни одного камня. Закидал бы обоих камнями. Не-ет. Я русскому, этому Белому, не прощу. Троечку камней сейчас пущу в его сторону, посмотрю, как он увернется от них».
Скидывает с ног легкие туфли, идет в шортах со своей палкой в воду. Иногда нагибается, высматривая под ногами камни. Матерится, не находя их. Заходит по колено. Достает один приличный камень, продвигается к Георгию.
        - Рябой, - кричит Старик, - уведи свою компашку от греха.
        - Ты, Старик, не бойся, - кричит Рябой, - в тебя Хромой бросать не будет. Он только посмотрит, как твой приятель увернется ли пару раз?
        - Уведи, я сказал, - настаивает Старик.
Хромой кидает камень. Приличный камень пролетает мимо Георгия. Хромой матерится. Достает еще один камень делает шаг к Георгию. Их разделяет не больше десяти метров.
Старик нагибается, достает из - под ног камень. Бракует его. Достает другой. И, присев, как дискобол, швыряет крупную плоскую гальку вдоль поверхности спокойной воды. Та, прыгая по поверхности, за несколько подскоков бьет в колено Хромому.
Хромой громко охает и падает на колени по грудь в воду. Громко воет от боли. Пытается встать на больную ногу, вновь падает. Матерится.               
       - Ах, ты сучара! - громко стонет Хромой. 
       -  Помоги! – кричит Третьему, - чего стоишь? Не могу ступить на ногу. - Воет от боли.
Третий скидывает туфли идет к Хромому. Поднимает его, боязливо смотрит на Старика, поворачиваются к нему спиной, ковыляют к берегу под громкие стоны Хромого. Тот, не доходя до берега, оборачивается.
        - Ну, все! Разыщу вас в любой дыре! Поквитаюсь с обоими! – обещает Хромой.
        - Рябой, больше жалеть не буду. Предупреждаю вас, - кричит Старик.
Компания Рябого, оглядываясь, идет через кустики к шоссе ловить машину.          

Дорожка вдоль побережья. День.
Старик и Георгий идут обратно в дом Шэнли.
       -  Старик, неужели ты можешь остановить разъяренную пуму?
       - Приходилось. Надо лишь владеть языком жестов и поз животных и суметь сделать мысленный посыл, что ты вожак в ее стае. А, вообще-то, человек не царь природы. Он занимает в ней всего лишь определенную нишу и не должен вторгаться в чужую территорию, чтобы не нарушить тонкий баланс.
       - Ну, как же! – не согласен Георгий. - Человек покорил Марианскую впадину в Тихом океане, более одиннадцати километров глубины. Покорил вершину мира на Гималаях. Более восьми километров. Высадился на Луну. Находится в космосе? Разве это не покорение совершенно новой среды обитания?
       - А кто сказал, что Земля - единственное место обитания человека? Но, вторгаясь в космос, человек должен помнить, что он всего лишь прилетел в гости, и как гость он должен уважать хозяина. Тем более, такого необозримо огромного и страшно могучего.   
       - Что могучего, - это точно! – согласился Георгий.
        - И если гость окажется почтительным, то хозяин поделится своими секретами силы и могущества. Но горе тому, кто попытается быть неблагодарным и использовать полученные знания против хозяина. Кара будет страшной.
        - А сам человек, еще не до конца познал себя.
        - Я бы сказал, он в начале пути, – уточнил Старик. - Каждый человек живет в своем ритме цикличности. Надо прислушаться к себе. Выключить мысли - это непросто. Научись какое - то время не о чем не думать… ты достигнешь состояния невесомости и будешь лететь с невероятной скоростью к далекой звезде. После этого тебе откроется нечто, к чему ты никогда и никаким способом с помощью разума не подберешься…
Старик останавливается и замолкает. Смотрит на небо, ищет то место, где за облаками обозначается солнце. Не поворачивая головы от солнца, стоит с закрытыми глазами. Открывает глаза, смотрит на Георгия, стоящего лицом к нему и спиной к океану.
        - А что касается долгой жизни на этой замечательной Земле… здоровья… наверное, ты знаешь изречение. Здоровье - это труд, труд - это терпение, терпение - это страдание, страдание - это очищение, а очищение - это здоровье.
Оно в большой степени справедливо.
Старик складывает ладони, подносит их к губам, задумчиво смотрит на горизонт, где кромка океана сливается с небом.  Отодвигает от губ сложенные ладони, раскрывает их, смотрит в них, как в книгу, пытаясь что-то увидеть в ней, что дается ему с большим трудом.
Потом закрывает свою «книгу», внимательно изучающим взглядом смотрит в глаза спутника. Георгий ничего не понимает, но чувствует, что взгляд Старика считывает с его мозга какую-то информацию, которой не владеет даже он, хозяин. Ему становится не по себе, он опускает глаза.
Они долго идут молча.

Улица перед магазинчиком Шэнли. Вечер.
Редкие прохожие бедного квартала в основном китайских лавочек.
Подкатывает американская дешевая раздолбанная машина. Останавливается напротив магазинчика. Выходят два китайца.
Первый по возрасту лет сорока в китайской традиционной одежде, которую постоянно носит Шэнли. Он направляется в магазин.
Второй – парень лет семнадцати худой, высокий, в очках. На нем потрепанные джинсы, старая яркая футболка, дырявые кроссовки. Подходит к багажнику, который привязан тесьмой. Развязывает тесьму, открывает багажник. Скрывается по пояс в багажнике, что-то там вытаскивает к краю.
Из магазинчика выходят Шэнли и приехавший китаец. Шэнли подходит к молодому китайцу. Они обнимаются.
      - Рад тебя видеть Юншэн, как и твоего отца, приветливо говорит Шэнли. -  Что-то опять привез? А я еще не вполне рассчитался с твоим отцом за прошлую поставку.
       -  Рассчитаешься! - голосом взрослого мужчины отвечает парень.
       - Дэмин сказал, что привезли что-то редкое? Я вроде бы не заказывал? – поворачивает голову Шэнли к его отцу. 
        - Когда в прошлый раз Юншэн привез тебе овощи и фрукты, ты посетовал, что гостям очень понравились наши редкие фрукты, а ты не можешь ими побаловать. Вот мы сейчас с рынка. Это наш подарок! Забирай! Здесь мамончино, каимито, нанчи и еще кое-что, всего понемногу. Заодно нас и познакомишь с русским космонавтом. А я рад буду обнять Старика, - давно не виделись!
       - Ты посмотри, как вы внимательны! Вот это подарок, так подарок! – радостно говорит Шэнли. - Несите пока все в магазин. Старик с русским во дворе. У меня, как раз готов чай. Я вас познакомлю, угостим их фруктами и попьем чай вместе.   

К о н е ц  т е р п е н и ю
 Юншэн дает Шэнли два небольших плоских ящичка с фруктами, два - отцу, берет столько же сам и несут все в магазин.
Недалеко стоит, отвернувшись, группа мужчин и два подростка. Подростки наблюдают за выгрузкой фруктов, трое мужчин курят, иногда поглядывая на китайцев. В мужчинах узнаем Рябого с подельниками.  Один подросток – Кармо, другой малец лет двенадцати. Оба с палками, как и Хромой.
      - Ты проверил, Старик с русским во дворе? – спрашивает Рябой Кармо.
       - Заканчивают ужин.
       - Не вовремя подъехали китайцы. Что делать будем? Подождем, может, быстро уедут? –  спрашивает Рябой подельников.
       - Че-го-о? Испугался очкарика и его папашу? – возмутился Хромой. - Пойдем!
Заметно хромая, идет к машине, за ним остальные. У машины открыт багажник.
       - Если щас выдут двое китайцев, - учит Хромой Кармо, - цыкни на них, чтобы «у-бывали», пока не побиты.    
Подходят все к багажнику. На его краю стоит один ящичек с фруктами.
        - Охереть! – удивляется Кармо, - какими деликатесами балуют Белого и Старика.
Берет в руки ящичек подносит Рябому.
        - Чиф! Угощайся! – предлагает Кармо.
        -  Пиба? Персиковая пальма? - удивляется Рябой. Поворачивается к Третьему. - А говоришь, они бедно живут? Так эти фрукты и те, что таскали, - денег стоят!            
Берет пару фруктов.  Кармо подносит Хромому и Третьему. Все берут гроздья ягод, похожие на виноград. Кармо берет сам. Стоят, ртом обрывают ягоды, едят, ждут, пока выйдут китайцы.
Выходит Юншэн за ящичком. Видит компанию, жующую фрукты. Ящичек почти пуст.
        - Э-э! Ребята! – возмущенно восклицает он, - я вас не угощал! Вы чего? Это грабеж!
        - Кармо берет его рукой за подбородок, презрительно.
         - Ну, ты, узкоглазый очкарик! Ты хочешь, чтобы стекла вдавились тебе в глаза? Тогда очки тебе будут не к чему! «У-бывай» отсюда на своем рыдване и немедля! 
Юншэн оглядывает наглые лица, смотрит на палки в руках компании.
       - Ладно! Уже уезжаю!
Садится в машину и быстро уезжает с открытым багажником.
        - Молодец Кармо! – хвалит его Хромой.               
        - Взгляни, по-тихому, - обращается Кармо к мальцу, - не прошли ли они во двор и дай знак.
Малец обходит дом и выглядывает во двор. Манит к себе рукой.             
Издалека видны синие маячки полицейской машины.
        - Ты смотри, узкоглазые уже вызвали патрульную машину! – удивленно восклицает Третий.
         -  Интересно, кто там будет? – всматривается Рябой. Машина подъезжает на расстояние десять метров, останавливается. Полицейский высовывается из машины, узнает Рябого. Рябой тоже узнает полицейского.
        - Наши ребята! - делает знак рукопожатия, машет рукой, чтобы уезжали.
Машина разворачивается и быстро скрывается из виду.    
Компания направляется во дворик.             
Дворик Шэнли. вечер.
Старик, Георгий, Шэнли и Дэмин с улыбками стоят и разглядывают фрукты.
Дэмин, рассказывает о них.
     - А чем знаменит нанчи? - показывает горсть желтых ягод по размеру больше, чем виноград. - Их добавляют в острые овощные супы. А со свежим деревенским сыром, - они становятся объедением!
Во дворик вваливается компания Рябого.
       - Мы попали как раз к праздничному столу! – восклицает Хромой.
Окружают полукругом стоящих возле стола.
        - Я задолжал тебе немного Белый. Да и тебе, Старик, я обещал, что вытащу из любой дыры и научу уважать наши…
Старик делает внезапный выпад, выбивает ногой палку из рук Хромого. Поднимает ее.   
        - Держи! – кидает ее Георгию. Тот ее ловит.
Старик оказывается сзади Хромого и делает ногой тому подсечку. Хромой с размаху садится на зад и мычит от боли.
Георгий бьет по палке в руках Третьего, тот с оханьем поднимает и трясет кистью руки.
Георгий кидает выбитую палку Старику, тот ее ловит.
Георгий наступает с палкой на Третьего.
Старик оказывается сзади него и бьет ногой тому под колено. Третий грузно садится недалеко от стонущего сидящего Хромого.
        - Сидеть! – резко кричит Георгий, - при попытке подняться бью по шее.
Малец с палкой пускается наутек. Кармо и Рябой отступают к заборчику.
Трое китайцев с палками, крича угрозы, вбегают, толкаясь, во дворик через узкий проход. Продираясь сквозь кусты и перелезая заборчик с разных сторон, двор наполняют, молодые и в возрасте, китайцы с палками. Среди них Юншэн.
Все знают банду Рябого. Почти у всех она отбирала деньги и обкладывала за «крышу» налогом. Окружают Рябого и Кармо. Кто-то выбивает из его рук палку, бьет по плечу и усаживает рядом. Во дворике уже человек пятнадцать, а китайцы и метисы все прибывают и прибывают. Крик, шум, угрозы. Рябого обступили плотным кольцом, уже тычут палками, припоминая ему старые обиды.
Толпу перед Хромым раздвигают два мулата и один из них с размаха лепит ему пощечину.
       - Вспомнил меня, как ты отнял у нас пиво и наградил «пенделем» со своей бандой? – кричит Первый.
        - А у меня отобрали пакет с едой, который я нес жене в больницу! - бьет подошвой кроссовки в грудь сидящего Хромого, тот заваливается на спину.
Среди толпы мужчин выделяется своей фигурой Толстая и Астрид. Они разбираются с Рябым, награждая его оплеухами.
Подходят к Старику и Георгию.
        - Ну! Вот, как надо разбираться с этой сволочью! – кричит Толстая.
        - Не бойся, Старик и ты… Джордж! Мы вас в обиду не дадим! В этот район больше они уже не сунуться! - кричит Астрид.               
         - Спасибо вам, Тол… Каргина и Астрид! Вы действительно нас защитили снова! – кричит Старик.
Юншэн в это время поднимает за подбородок сидящего Кармо.
        - Я знаю, вор поганый, где ты ошиваешься, учишь своих малолеток бандитизму. Мы придем к вам с друзьями из клуба, мы тебя «научим кое-чему».
Делает «вертушку», и подошва его кроссовки вскользь пролетает по его носу.
        - В следующий раз я твои сопли вытирать не буду! Ты сполна узнаешь силу моих ног!
Разворачивает его и дает ему такой пинок, что Кармо влетает головой в заборчик.               
Крики и тычки идут по нарастающей. Бандиты что-то пытается кричать, но их за гамом не слышно. Вот-вот произойдет самосуд с печальным для них концом.
Георгий наклоняется к Старику и что-то говорит. Тот кивает.
       - Тихо! Друзья! Тихо! Спасибо за выручку! Не бейте этих злодеев, иначе попадете в полицейский участок. Они снова «отмажутся», а вам припаяют статью!    
Георгий что-то снова говорит на ухо Старику. Тот снова кивает.
       - Мы их сдадим в полицию, напишем на них бумагу, где опишем их разбой и грабеж, и все подпишемся. Выводите их на улицу!
Георгий о чем-то говорит с Шэном. Тот улыбается. Что-то говорит, соглашаясь, хлопает Георгия по плечу и исчезает за дверьми.
К Георгию и Старику подходят китайцы и метисы, трясут им руку, подбадривают, говорят хорошие слова.
Улица перед магазинчиком Шэнли. Вечер.
Гам, крики, толкотня. Каждого из банды Рябого ведут человека три-четыре. Хромого тащат по земле, он не может идти без костыля. Третий, схватившись за живот, еле идет.
Появляется Юншэн, катит за ручки тележку. О чем-то говорит со старшим китайцем. Тот кивает.
       - Погодите! Я быстро! – кричит Юншэн.
       - Пусть Рябой и молодой везут сами своих бвандитов. Мы их доставим в отделение и там составят протокол по нашей жалобе.
Слышны одобрительные возгласы.
Появляется Юншэн с палкой, на конце которой прибита картонка с крупной надписью черным фломастером: «МЫ БАНДИТЫ И УБИЙЦЫ»
Сует палку Третьему в руки, что-то говорит ему и показывает кулак перед его носом.
Дэмин, Старик, Георгий стоят возле магазина и смотрят, как тележку с фингалом под глазом везет Рябой вместе с перепуганным Кармо.
Впереди процессии идет Старший китаец. Рядом с ним молодой, высокий спортивного вида метис с Юншэном.  Слева и справа от тележки идут китайцы человек по десять. В одной десятке Толстая с Астрид. Сзади тележки идут два мулата и метис.
Старший китаец поворачивается и запевает куплет. Человек пятнадцать дружно и громко его повторяют.
Куплет заканчивается криками «Да-Да».         
 Снова Старший на ходу слегка поворачивается к процессии поет второй куплет. Уже почти все его дружно повторяют. Куплет заканчивается словами «Нет-Нет», который кричат во всю глотку. 
Сзади едет тихо машина Юншэна. Она клаксоном в нужных местах коротко два раза подыгрывает концовку в каждом куплете.
Все подстроились и идут в такт песни. На плече у большинства палки, как ружья у солдат.
Прохожие останавливаются, улыбаются и при словах «Да-Да», «Нет-Нет», поднимают руки и хлопают. Некоторые начинают присоединяться сзади к процессии.
Дворик Шэнли. Вечер.
       - Ты прав, наш русский брат. С организованным народом трудно справиться.
Вот так начинаются революции? – спрашивает Дэмин.
        - Это стихийный бунт отчаявшихся людей. Чтобы сделать революцию нужно проделать огромную работу. Здесь ее делать некому. Нет такой организации, - говорит Старик.
       - Группа военных во главе с генералом Норьега пытались что-то сделать. Но за ними мало кто стоял. А потом справиться с такими силами, как у янки не сможет ни одна центральная республика. Если только не будет мощной международной поддержки. Но где ее взять? У янки во всех международных структурах все куплено, - говорит Дэмин.
       - А мы хотели, вроде, устроить праздничное чаепитие? – улыбается Старик.
       - Да, да! – спохватывается Дэмин. - Вот еще добавился один повод, чтобы все было в рамках китайской церемонии. Я пойду, похлопочу. А там Юншэн, может, подоспеет. Помоги мне, Старик, отнести эти ящички с фруктами в дом. Ты сколько надо сейчас к столу помоешь. Выложи на блюдо и угощайся с русским братом. А я займусь приготовлением чая. Чай у нас сегодня, друзья, будет особенный. Полная китайская чайная церемония.
Берут ящички с фруктами, скрываются за дверью.
Георгий идет наводить порядок во дворе. Видит поломанный в одном месте заборчик, приставляет болтающееся звено к целому, оценивает объем работы. Видит в травке темный блеск стекла. Наклоняется, поднимает мобильный телефон.
        - Интересно, чей он может быть? Вроде бы тут не было видно обладателей таких дорогих игрушек.
Рассматривает телефон, открывает записи.               
        - Так, это Рябого! – изумленно восклицает он. - Конечно, его, судя по блатным фразам и мату! Так, так. Тогда надо прошерстить, наверняка, можно найти что-то компроментирующее, что повысило бы вероятность сдать его полиции на отсидку.
Передвигает пальцем записи, натыкается на одну, читает, меняется в лице.
       - Вот, гады! Да, их нельзя недооценивать! Это надо же какая удача, эта находка! А если бы это не случилось.
Поднимает голову, смотрит в сторону начинающего шуметь океана. Думает.
       - Да, обязательно надо показать Старику и посоветоваться, что же надо предпринять, чтобы сорвать планы.
Входит улыбающийся Старик, с подносом разнообразных фруктов.
        - Редкое приподнятое настроение! А ты говоришь, Георгий. Треть подходила ко мне и благодарила еще раз. Успокаивали. Говорили, что в обиду не дадим. Я многих знаю. От этого радость на душе!
        - Извини Старик, но мне придется в бочку медовой твоей радости вылить ведро дегтя.
Старик перестает улыбаться и, не понимая, смотрит на Георгия. Тот дает телефон.
Старик читает. Лицо его мрачнеет. Он смотрит в сторону расшумевшегося океана, потом на Георгия.
       - Да-а. Я, видно, как и ты, этого не предполагал. Ну, что ж. Мы невероятным образом самим автором предупреждены. Разве это не удача? Разве без Всевышнего это смогло бы произойти? В конце концов, разве это не радость, что мы об этом узнали, и у нас есть какое-то врем это обдумать?
        - Вот только, - сколько у нас его?
       - Так что давай, хороший человек Георгий, сегодня порадуемся с нашими друзьями до конца дня. Все-таки, все вместе, - это хороший повод.
       - Но мы не знаем, каким временем мы располагаем? От этого зависят наши возможности.
       - Ну, уж сегодня это точно не случиться, а перед сном мы все обдумаем.
       - Хорошо, если бы сегодня Рябой не догадался, что мы все знаем.
       - Мы обсудим самый худший вариант. Он знает, что теперь и мы это знаем. Вот что он предпримет, интересно? 
Подвигает блюда с фруктами.
        - Попытайся хоть до конца вечера об этом не думать. Садись, присоединяйся.
Старик берет несколько фруктов, рассматривает их и начинает есть.
        - Дэмину покажем?
        - Зачем омрачать праздник нашим друзьям? – говорит Старик, - давай выразим им сегодня нашу искреннюю благодарность и разделим с ним его радость.

Более крупная улица к центру столицы.
Процессия уже в полсотни человек, поющими песню, возглавляемая Рябым и Кармо, тянущими телегу, едет по улице. Люди останавливаются, хлопают в ладоши, дают ей дорогу. Присоединяются новые.
Выбегает женщина и что-то швыряет в бандитов.
Яйцо с треском разбивается о лоб Рябого. Стекает со лба на лицо. Его голова уже залита соком помидоров и фруктов.
Рябой садится, закрывает руками голову. Садится в ту же позу и Кармо. Его лицо не лучше. На его голове шкурки от банана.
На телеге сидят, прижавшись друг к другу, закрыв руками лица, Хромой и Третий, тоже забросанные овощами и фруктами.
С мигалками и сиренами подъезжают две полицейские машины, перекрывая процессии дорогу. Из каждой выскакивают по двое полицейских и подходят к толпе. Толпа их окружает, начинается коллективный рассказ и гам полсотни голосов.

 Кабинет начальника полиции Панама-Сити.               
В кресле, налегая на стол, сидит с трубкой в руке знакомый нам метис лет пятидесяти. Его лицо красное от злости. Он грубо кричит, разговаривая с начальником районного отделения Хайме, включив громкую связь.
       - Он не знает! А почему об этом знает зам министра, который сделал мне втык? Почему это я узнаю от него, что творится на твоей территории? Народ отловил каких-то бандюг, и огромная толпа ведет их через весь город, демонстрируя полное бессилие полиции. Может быть, и ты лично получаешь от бандюг за покровительство?
       - Виноват, Босс! Подвели меня мои подчиненные! Уволю виноватых! Разберусь немедля и доложу.
        - Бандюг к себе в отделение на допрос с тремя свидетелями! Толпы чтобы не было! Даю тебе десять минут!
Входит дежурный офицер. Стоит у двери.
       - Не бросай трубку! – к дежурному. -  Давай, давай, телись!
        - Приказывали доложить!
        - Ну, докладывай!
        - Только что наш патруль доложил, что бандиты Рябого хотели расправиться со Стариком и каким-то русским. Они проживали у китайца торговца овощами. Народ их отбил. Многих грабила банда, избивала, отнимала деньги. Народ не выдержал.
Босс машет пальцами руки, чтобы дежурный вышел.
        - Опять какой-то русский? – кричит в трубку Босс. - Ты же докладывал раньше, русский, тот, что жил у капитана, улетел?
        - Он пропал. Я думаю, что он улетел.
        - А этот тогда кто? Мне плевать, что ты думаешь! Так пропал он или улетел?
        - Я думаю… я выясню, Босс, и доложу… 
         - Ну, почему другие провинции Колон на Севере, Кокле на Западе, Куна Яла на Востоке мне не доставляют геморроя? - кричит в исступлении Босс. - Только один твой крошечный район Панамы-Сити! И вообще, Хайме! Мне надоело, (матерится), получать из-за твоих проколов пинки от начальства! Или едешь на Запад Панама-Сити или, - неполное служебное! Выбирай!
        - Уж лучше перевод, только не такое взыскание!
        - День тебе на сдачу должности преемнику, на следующий, - принимаешь должность по новому назначению! Все! 
Бросает трубку встает. Нажимает на кнопку. Быстро входит подчиненный в форме.         
         - Чтобы доложил через десять минут обстановку о событиях!
        - Так точно Босс!
        - Все! Иди! Жду доклада!

Кабинет начальника районного отделения полиции Панама-Сити Хайме. Плотный невысокий метис с усиками, кладет трубку, встает, расстегивает пуговицу рубашки с коротким рукавом, вытирает шею платком. Вид его подавлен, лицо красное.  Смотрит сквозь зарешеченное окно, постукивает пальцами по подоконнику.            
 
Задняя часть дома магазинчика Шэнли. Над столиком на уровне немного выше головы стоящего человека прибит металлический козырек, под которым тускло светит лампочка. За столом празднуют победу Шэнли, Старик и Георгий. Последние сидят друг напротив друга. На столе только фрукты и чай в пиалах.
Шэнли делает глоток, закрывает от удовольствия глаза.
       - Как редко приходят хорошие вести. Как редко мы собираемся, чтобы разделить с друзьями радость. А ведь это в жизни главное, - беседа под чай с близкими тебе людьми.
       - Да, Шэнли. Я с тобой согласен, - подтверждает Старик. - Мы недооцениваем значение таких душевных бесед с друзьями. Положительные эмоции не только укрепляют нервы, очищают кровь, укрепляют здоровье. Они укрепляют Дух, подпитывают сознание, что ты в этой жизни не одинок. И когда тебе будет плохо, к тебе придут на выручку верные друзья. Укрепляется твоя аура, которая зонтиком тебя защищает от многих невзгод.   
       - И я согласен с тобой, Шэнли, - присоединяется Георгий. - И с твоими мудрыми словами, Старик. Я, наверное, впервые, по-настоящему, задумался над этим после нашей посиделки у Павла, когда пели русские песни. И ничто так сильно не действует, когда ты оторван от дома. Когда в сердце тоска по близким людям, но, все-таки, рядом с тобой друзья, с кем можно разделить и радость, и горе.
       - Большинство китайцев из нашего квартала попали сюда во времена Культурной революции в Китае, – продолжает Шэнли. - Надо было хоть как-то выжить. Мало кто из нас стал здесь, в Панаме, жить достойно. У всех у нас был слаб предпринимательский дух. А здесь своих, таких же нищих, как мы, хватало. И редко в какой стране слово «китаец» произносили с уважением.
        - К счастью, времена меняются в лучшую сторону. И сейчас Китай, во всем мире произносят с уважением. Я думаю, Россия тоже поднимется, несмотря на развал Союза.
И ей, как мы когда-то, поможет наш друг Китай, - дополняет Георгий.
        - Да, друзья, – задумчиво говорит Шэнли. - Многовековая история наших стран тому подтверждение. Вот только дружить надо по-настоящему. Чтобы тот, кто только задумался обидеть, всегда помнил, что он будет иметь дело с двумя друзьями. Это, вот, как сейчас, остановило бы многих!
Слышится клаксон машины.
        - Слава Богу! Дэмин и Юншэн подъехали, - говорит Шэнли. -  Сейчас расскажут, как все закончилось.
Входят уставшие Дэмин и Юншэн.
Шэнли и Старик встают, предлагая тем сесть к столу на табурет.
       - Нет, нет, нет! – останавливает их Дэмин. - Мы сядем на циновки, мы так привыкли. А у тебя Шэнли, - почетные гости, Старик и русский! И это прекрасно, что ты устроил для них чайную церемонию.
Шэнли скрывается за дверьми.
Георгий протягивает Дэмину и Юншэну блюдо с фруктами. Те берут, начинают есть.
Шэнли возвращается с циновками. Примыкает свой табурет к столу. Кладет вокруг маленького импровизированного табурета-столика три циновки. Уходит.
Дэмин и Юншэн привычно садятся возле табурета напротив друг друга.
Возвращается Шэнли с подносиком, на котором стоят четыре пиалы с чаем и лежат новые фрукты. Ставит поднос на табурет.
Старик протягивает севшему Шэнли со стола пиалу.
       - Рассказывайте, - нетерпеливо просит Шэнли.
       - Это надо было видеть, какой вид был у бандюг! – еще в азарте говорит Юншэн. - Морды все залитые помидорным соком и соком фруктов.  - Отпивает жадно чай. Мычит от удовольствия.
        - У-у-м-м! Это твой высокогорный, с неповторимыми цветами? – спрашивает Юншэн.
Шэнли радостно кивает.
       - И народу было не жалко свежих фруктов, когда забрасывали ими бандюг. 
Дэмин отхлебывает чай, качает головой, нюхает, закрывает глаза.
       - А ты, Старик, был прав. Две полицейские машины остановили процессию, приказали всем расходиться под угрозой нас забрать и до утра держать в отделении. Бандюг, кроме малолетка, забрали в отделение на первой машине.  В другой - поехал от нас старший и еще один давать показания.
        - А тревогу ты забил? – спрашивает Шэнли у Юншэна.
        - Я. Ну, сколько можно терпеть! Когда я вышел за последним лотком, они уже стояли у багажника и лопали из него фрукты. Я начал возмущаться, они мне пригрозили.
        - Все правильно, сынок! Молодчина! – похвалил сына Дэмин.
        - Я когда был в дверях и еще не вышел на улицу слышал слова: «русский» и Старик. А когда разглядел, что трое с палками, до меня дошло, - готовят расправу.
Юншэн прихлебывал чай и изображал на своем лице восхищение от получаемого удовольствия.
       - Недовольство поборами и разбоем выплеснулось. Это, когда-нибудь должно было случиться, - говорит Старик.
        - Многим стало известно, что у меня гостят Старик и русский, - рассказывает Шэнли. -  Я слышал не раз возгласы, не дадим в обиду русского космонавта.
Юншэн уважительно смотрит на Георгия. 
       - И Старший упоминал это полицейским, что они хотели расправиться с вами, - говорит Юншэн и смотрит на Старика.
        - Один раз меня забирал начальник отделения еще у Павла на пожаре. Он придирался, что я нахожусь без документов. Может быть, хотел с меня получить деньги за молчание, - добавил Георгий.
        - А то, как же! – возмущается Дэмин. - Он и его ребята только этим и занимаются, а не с бандюгами борются, от которых получают тоже деньги.
        - Тогда за меня заступились известные в Панаме люди, и ему пришлось выпустить меня. Не знаю, успел он доложить, чтобы выслужиться, по начальству. Если успел, то начальство на меня может затаить злость. Поскольку его заставили выпустить меня. А тут опять упоминание русского.
        - Ну, а кто любит, чтобы ему из-за каких-то двух русских бомжей попадает по холке? – соглашается Старик. - Тебе еще хотя бы недельку надо долечиться и выправлять документы домой. Ну, даст Бог, пронесет.
       - У него теперь бандюги в отделении, - напоминает Дэмин, - ему сейчас не до вас. Пока каждого не опросишь, потом свидетели, протоколы и прочие документы. Я думаю, дня на три он обеспечен будет работой.
        - Я не раз говорил со Старшим на тему коллективной защиты, - вступил Юншэн. - Я уже готов был привести своих ребят из клуба, где я занимаюсь борьбой. Раньше он отмахивался.
         - Бандиты понимают только силу, - согласился Шэнли. - Никакие уговоры с ними не помогают.
         - Вот сейчас наш Старший согласился, удовлетворенно говорит Юншэн.
         - Уже поздно, - напоминает Дэмин, - поедем сынок домой.
Встает, соединяет ладошки, кланяется Шэнли, Старику и Георгию.
         - Чаепитие было не забываемым. Спасибо тебе Шэнли! – кланяется Дэмин. - Мы тоже пригласим тебя на неделе на чайную церемонию. Нам всегда есть о чем поговорить. И надо делать это почаще. А то, - дела, дела!
Идут к выходу из дворика. Шэнли идет их провожать.

Улица. Магазин Шэнли. Ночь.
Дэмин и Юншэн обнимают Шэнли. Садятся в машину. Коротко звучит клаксон. Машина отъезжает. Шэнли приветливо машет вслед рукой. Возвращается во дворик.
Дворик Шэнли. Столик. Ночь.
Тускло светит лампочка над столиком.               
       - Какой насыщенный хорошими событиями выдался день, - признается Шэнли. -  Я сейчас все уберу со стола и будем готовиться ко сну.
Георгий и Старик помогают ему ставить на подносик пиалы и остатки фруктов.

Улица. Магазинчик Шэнли. Ночь.
Тихо с выключенными фарами подъезжает к магазинчику полицейская машина. Из машины выходит одна фигура, направляется во дворик.
Незаметно появляется в проходе садика, замирает.
Шэнли, Георгий и Старик ее не замечают.
Первым почувствовал незнакомца Старик и замер, пытаясь рассмотреть незнакомца.
Георгий  и Шэнли замечают позу старика и тоже оборачиваются к фигуре, неподвижно застывшей в проходе.
       - Не ждали? – ехидно говорит начальник районной полиции Хайме. -  Я тоже не ждал вас встретить, тебя, Старик и твоего русского.
Трое молчат от неожиданной встречи.
       - Я тебе русский обязан. Я снова получил пинки за тебя от своего начальства.
Ну почему из-за каких-то двух русских бомжей мне снова достается? – жалуется Хайме.
        - А я тебе обязан, начальник! - неожиданно для себя Георгий и наклоняет голову под лампочку, чтобы тот видел выстриженное место, заклеенное пластырем.
       - Это ему проломила голову банда Рауля, когда он в отеле ночевал последнюю ночь, чтобы на следующий день купить билет на рейс самолета в Россию. Ограбила на пять тысяч долларов и бросила подыхать в парке.
        - А в парке меня, только вставшего на ноги, избивала банда Рябого, требуя денег.
        - А сегодня эта банда пришла добивать палками его, а заодно и меня, - добавляет Старик. -  Слава Богу, нас отбили китайцы, у которых банда отбирала деньги. Так кого ты ловишь, начальник? Бандюг или нас, бомжей?
   После некоторого молчания.
       - Что-то вы, бомжи, раскудахтались? К дождю? Любые домыслы надо доказывать.
И китайцы в отделении кричали, что банда пришла убивать с палками. А я, начальник, должен им верить?
        - А если мы покажем намерения Рябого?
       - Мне уже ничего не надо показывать.  И я надеюсь, что вас вижу в последний раз. Теперь вы бельмо не в моем глазу. В сегодняшнем протоколе вы числитесь, как зачинатели смуты. И не дай вам Бог «отличиться» еще раз. Расправа будет короткой.
Поворачивается и уходит. Шэнли идет за ним. Слышится звук двигателя отъезжающей машины. Возвращается Шэнли.
        - Когда зажгли подсветку кабины, я узнал во втором полицейском Хуана, - смотрит на Старика Шэнли.
Старик и Георгий переглядываются
Дворик Шэнли. Ночь.
Темнота, подсвечиваемая только отсветом звезд. Душно. Слышаться переклички ночных птиц и ровное дыхание океана. У дальнего забора на двух циновках посапывают, ничем не прикрытые, Старик и Георгий.
Раздается слабый полу крик-полу стон Георгия в ночи. Затем крик слышится громко. Он уже слышен во весь голос.
Одной рукой Георгий трясет забор. Крик переходит в дикий не человеческий. Георгий садится и с закрытыми глазами рукой бьет по забору.
       - Георгий! Георгий! -  в испуге кричит Старик. - Что с тобой?
Георгий продолжает кричать и бить рукой по забору.
Старик наклоняется к Георгию, гладит его по спине.
       - Проснись, Георгий! Это сон! Рядом никого нет! Просыпайся! – кричит Старик.
Из двери появляется в ночной длинной рубахе и колпаком на голове испуганный Шэнли. В руках у него маленький подсвечник с горящей свечой.
        - Что случилось? Что с ним, Старик? -  испуганно спрашивает Шэнли.
        - Да сон страшный видит и никак не проснется! Сейчас я его растормошу, - трясет Георгия за плечо.    
Георгий открывает глаза. Испуганно озирается. Приходит в себя.
       - Зачем ты меня разбудил, Старик? Я видел во сне, что со мной наяву случилось в джунглях. Ну, прямо вот, как только что! Сейчас!
       - Давай! Давай, рассказывай! – настаивает Старик, - а то, может быть, картинка в твоем сознании рассыплется на пазлы, как это бывало, и ты снова этого ничего не вспомнишь?
        - Вот только что под моим ночлегом на высоте примерно два метра, пума дралась с каким-то зверем. А я думал, что они не поделили меня. Я бил палкой по стволам деревьев, страшно кричал, пытаясь прогнать их.
Шэнли, погасив свечку, с интересом стоит и слушает. А Старик все торопит.               
       - Ну, ну, не останавливайся! Как ты там оказался? Ел ты плоды похожие на крупные абрикосы? Сколько съел? А ел ты зерна? А как они выглядят?
И Георгий, иногда прикрывая глаза, все подробно рассказывал.
Старик торжествовал.
       - Ну, слава Создателю! Еще один крупный осколок памяти проявился. Вот только завтра, когда я тебя спрошу об этом, не рассыплется ли он? Вроде, не должен! Есть надежда, что участки твоего мозга оживают и возвращают мгновенные картинки в долговременную память. Не зря мы с тобой боролись каждый день за это, хороший человек Георгий!
        - Я бы от такого страха, что ты пережил, - умер, - признается Шэнли.
        -  А почему воспоминания именно сегодня проявились? – смотрит на Старика Георгий.
        - Хороший вопрос. Я думаю, их вышибает оттуда клин бурных вчерашних событий! Ты заходишь в файлы бурных пережитых событий, когда сам находишься в сильном нервном возбуждении или потрясении, вот, как вчера! Ты вошел в резонанс тех же частот!
       - Теперь и я понимаю, что мне пришлось пережить, - догадывается Георгий. - И ночь над схваткой зверей; и долгое блуждание по не пуганным джунглям; и непостижимым образом найденные нужные плоды, чтобы утихомирить мою болезнь. 
        - Слава Богу, ты теперь начинаешь понимать. Почему я тебя так долго лечу!
        - Чего я, конечно, не вспомню, - это о моем временном сумасшествии. Но об этом можно додуматься, чего я только тогда не вытворял. Мне сейчас только стало понятно, почему лесорубы от меня бежали. Я, вероятно, мало отличался тогда от дикого лесного человека.

 Назавтра, как только проснулись, Старик потребовал от Георгия рассказать свою ночную историю вновь.
Садик Шэнли. Двор.
В садике Старик и Георгий.            
       - Все в порядке, Старик. Теперь эта история будет постоянно со мной для рассказов в теплой компании за рюмкой элитного коньяка. Я все помню. И про схватку подо мной пумы, скорее всего, с крупным бородавочником.
Глаза Георгия блестят. Он благодарно смотрит на Старика.
       - И про мое сумасшествие от плодов и зерен целебного, так нужного для моего организма растения. И про бежавших от меня лесорубов, и даже про банановые и кукурузные плантации, через которые я шел, и не успел тебе вчера рассказать.
        - Будем ждать теперь с нетерпением возвращения других осколков твоей памяти. Вот только, - все ли встанет на место? Ты говорил вчера, что тебя постоянно будоражила цель, - выйти снова на Тихий океан. Зачем?
Георгий надолго задумывается.
        - Ладно, - успокаивает Георгий, - я всегда хочу все и сразу! Подождем.
       Наклоняет голову, закрывает глаза.
        -  Сегодня мы пойдем к океану заниматься, - спрашивает Георгий.
        - Непременно! И будем заниматься с большим усердием. Ты сам ощутил результаты.   
        - А ты помнишь, что сегодня исполнилась неделя, как обещал прийти снова к нам Незнакомец с какими-то доказательствами?
       - Я каждый день думаю об этом! Это как в сериале, прерваться на интересном месте и заставить зрителя домысливать варианты развития событий. Мне кажется, будет что-то необычное, что не входит в мои домыслы. Уж очень узок мир, в котором мне пришлось жить. И слишком непредсказуемы повороты судьбы.
       - А если ты опасаешься, то, может, не пойдем? – засомневался Георгий.
       - У нас это не принято, Георгий.
       - У кого, у нас, Старик?
       -  У нас, Георгий. У бывших нас! Мы договорились с тобой, что могу, - я тебе расскажу. Про другое, - спрашивать меня бесполезно.
Георгий смотрит в глаза Старику.

П о с л а н и е  У ч и т е л я
Побережье океана. Утро.
Старик и Георгий делают свои упражнения. Нет, нет, они смотрят направо, откуда  появлялся Незнакомец.
Первый замечает машину Старик и напряженно всматривается вдаль.
Георгий тоже замечает приближающуюся машину.
Машина останавливается на старом месте.
Не спеша, к ним идет Незнакомец. Он в голубой футболке. Левый рукав футболки заканчивается оранжевой полоской. Незнакомец в светлых бриджах, кожаных сандалиях и, как всегда, в темных очках.
       - Оцени, - тихо говорит Старик, - какая мышечная масса и тренированное тело. Какой заряд…
Незнакомец подходит не ближе пяти метров, складывает ладони на груди и кланяется им.
Старик и Георгий отвечают таким же поклоном.
Незнакомец снимает через плечо висящий на узком кожаном ремешке кожаный потертый мешочек, делает шаг, протягивает ладони, на которых он лежит, и опускает голову.
Старик подходит, берет мешочек, вешает его себе через плечо. Отходит на свое место. Открывает мешочек, достает с кулак деревянный медальон с какими-то символами. Видно, как на него накатывается волнение и печаль.
Незнакомец, молча, уходит к длинной тихой океанской волне.
Георгий тоже отходит от Старика к океану.
Старик опускается на одно колено, лицом на Восток, держа на ладони медальон. Он шепчет какие-то слова, глядя то на Восток, то обращаясь к медальону. Действия Старика длятся не более пяти минут.
      - Дан, подойди сюда. Георгий, и ты тоже. Я полностью доверяюсь тебе, Дан. Твой Учитель попросил у меня прощения.
Показывает открытую ладонь с медальоном.
       - Да, мне при передаче медальона об этом сказал Учитель.
       - Но я его простил уже давно. В древних наставлениях это предписывается, потому что нельзя медитировать со злобой в душе или обидой.  Дан, как быть? Твой Учитель просит, чтобы вы, два бойца, обнялись и были духовными братьями. Но Георгий не боец!
       - Учитель, это твой ученик. И пусть он не боец. Мой Учитель мне наказывал тоже обнять твоего ученика.
Дан делает шаг к Георгию и обнимает его. Георгий неловко обнимает Дана.
       - Дзангун, как мне называть тебя?
       - Все зовут меня Стариком. И ты зови тоже так, как все. 
       - Я буду звать тебя, - Учитель. Ты, Учитель, знаешь, чтобы совершить обряд братания надо нам выпить…
       - Да, знаю. Но в условиях, где мы живем, у меня нет возможности приготовить это.      
       - Не расстраивайся, Учитель. Я все привез с гор Суншаня. Тебе, Учитель, надо только принять участие вместе с твоим учеником.
       - Тебе наказал так сделать твой Учитель?
       - Да, Старик. И ты знаешь правило. Мой Учитель должен был пригласить тебя и твоего ученика на неделю к себе и своему ученику. Но остался я один. И я вас приглашаю завтра же к себе. Все, как положено. На следующий день, после вручения послания с завещанием.   
Старик дружелюбно смотрит на Дана. Потом на Георгия.            
       - Это так. Мы не можем отказать в просьбе твоего Учителя и тебя. Быть по сему.
       - Позволь обнять тебя, Учитель, и твоего ученика. Дже… Дже… орд… жия
Простите… я научусь выговаривать это трудное имя.
Обнимаются со Стариком, потом с Георгием.
       - Завтра, в это же время, я приеду на машине за вами. У вас все свое должно быть с собой. Я принимаю вас, как вновь обретенных дорогих Учителя и брата.
Дан традиционно кланяется каждому и идет к бликующей на солнце машине.
Старик и Георгий смотрят на него, как смотрят кинокадры заканчивающейся красивой доброй сказки. 
Когда машина Дана растворилась в солнечном мареве, Старик спрашивает своего ученика.
        - Как ты считаешь, ученик Георгий, это случайность?
        - Нет, Учитель! Это продолжение того, чему ты учил меня совсем недавно. Это событие не укладывается в случайность. Лучшего продолжения нельзя было даже придумать! Особенно в нависшей над нами смертельной угрозе.
         - А ЕМУ все доступно! - поднимает глаза к небу Учитель. - Слава тебе, наш Создатель! - Трижды осеняет себя крестным знамением.               

Д а н
Небольшой новенький катер с навесом мчит по спокойному океану. За рулем Дан.
Старик и Георгий завороженно смотрят на берег небольшого острова, покрытого пышной растительностью. Остров стремительно приближается.
        - Я вас понимаю. У вас сейчас в голове много вопросов и я, как ученик нового приобретенного Учителя и брата Джо - рджа, охотно вам отвечу на них.
       - Ты едешь к себе, значит, у тебя дом на этом острове? – спрашивает Учитель.
       - Да, я купил его недавно. Сейчас все увидите своими глазами. Я очень рад, Учитель, что вы с Джо-рджем, так отнеслись к завещанию моего Учителя и к моей просьбе.
        - Дан, я немного знаю о тебе по нашему беспроволочному телеграфу, – перекрикивает шум мотора учитель. - Ты непревзойденный никем боец не потерпевший ни одного поражения.
Дан некоторое время молчит.
        - Это так. И я горжусь тем, что в четырех схватках, где призом была жизнь, я не покалечил ни одного бойца.
        - Я, может быть, скажу то, о чем ты не знаешь, – говорит Старик с печалью в голосе. –Из старых Учителей в живых осталось только четыре. Прости, с уходом твоего Учителя, - три. И я среди них. Мы отказались входить в Гильдию новых Учителей с новым Уставом, который во многом был изменен сразу после окончания войны.
        - Да. Незадолго до своего ухода в лучший мир, к вам присоединился и мой Учитель.
        - До меня дошел этот слух, но доподлинно его не мог никто подтвердить. Поэтому ты должен понять мои опасения относительно твоего Учителя и тебя.
        - Я участвовал только в четырех схватках, когда на кону стояла жизнь одного из бойцов. И тогда я был одним из самых молодых среди еще двух учеников Учителя.
       - Вот, как? – удивился Учитель.
       - Когда один из его старших учеников сильно покалечил в схватке бойца, с моим Учителем что-то произошло. Он полгода не выходил из монастыря, замаливая грех.
        - Дан, как давно это было? – спросил Джордж.
        - Это было почти пять лет назад.
        - Вот, как? А сколько ты всего провел боев? – поинтересовался Учитель.
        - Двадцать два. И последний из них два года назад. Четыре года Учитель готовил меня себе на смену. И я в его учениях был один, примерно, тем, кто мог правильно сделать и показать упражнение другим.
Берег и причал совсем близко.
        - Хозяин, я вас вижу. С возвращением! – проговорил по мобильному рядом с бортовым компьютером мужской голос.
        - Это мой управляющий Мартин, - пояснил Дан.
Стоянка частных катеров. Дан ставит катер на свое место стоянки среди небольших похожих катеров. Поднимаются по холму. Их встречает управляющий с необычной собакой, которая узнает хозяина и прыгает от радости на повадке управляющего.
        - Какая необычная порода, - удивляется Джордж.   
        - Мексиканская лысая собака «ксоло» — древняя порода, - поясняет Дан. - Она была компаньоном охотников в Центральной и Южной Америке около 3000 лет.
        - Этих собак почитали ацтеки. Ее называют еще, как Ксолоитцкуи;нтли, что означает «собака Бога», - проявляет свои познания Старик.
Дан знакомит Старика и Георгия с Мартином.
Дан ведет их по короткой улице, восходящей вверх, из меньше, чем десятка вилл. Видны красивые высокие заборы, из которых выглядывают тропические деревья и кусты с крупными и мелкими разными цветами. С другой стороны улочки из глубокого оврага торчат макушки тропических деревьев.
Дан останавливается возле дверей кованного красивого высокого забора. Прикладывает какой-то медальон к считывателю. Дверь открывается.

Вилла Дана.
Участок с небольшим наклоном в виде пирамиды, уткнувшейся в океанский берег усеченной частью. Где-то посередине стоит двухэтажная вилла, отделанная каким-то видом тропического дерева, цвета выдержанной бронзы. По всему периметру, кроме океанского, стоят высокие пальмы и другие тропические деревья. Под ними дорожка с мелкой галькой, обсаженная с одной стороны цветущими невысокими кустами. На самом верху бирюзовый бассейн. Рядом небольшая беседка, в крыше которой стоит почти профессиональный телескоп. Уютные скамейки в тени деревьев. Три лежака под утренним солнцем, три в тени деревьев. Везде видна ухоженность и старания садовника.
      - Учитель, Геор-гий. У нас сегодня торжественный ужин. Мне немного понятен ваш уклад жизни. Сегодня Учитель ознакомит меня, чем и когда вы питаетесь. Я постараюсь вас обеспечить привычной едой и соблюдением вашего режима. Но сегодня прикроем глаз на все это и проведем вечер, как подобает в таких случаях. А сейчас в душ и на завтрак в беседку.
Мартин ведет обоих в гостевую часть виллы. Две почти одинаковые комнаты по четырнадцать квадратных метров. Рядом для каждого гостя совмещенная душевая и туалет. В комнатах, на креслах у кровати лежит комплект одежды для Старика и Георгия. У каждого стоят новые кожаные сандалии. А у подушки на покрывале у каждого лежат новенькие мобильные телефоны последней американской модели.      
       - Хозяин вас ждет через двадцать минут в беседке. В ваших мобильниках первый занятый номер, – это мой телефон, - говорит Мартин. - Я готов вам в любую минуту помочь освоиться. Звоните. Я ушел в беседку закончить приготовления к завтраку
В облаке пара под горячей струей стоит голый Георгий с блаженной улыбкой на лице и тихонько поет арию Тореадора. Делает шаг к маленькому окошку, открытому в сад, смотрит на кусты и деревья. На расстоянии вытянутой руки на кусте висит какой-то фрукт. Георгий протягивает к нему руку, дотрагивается до него, но потом убирает ее.
Холл для двух соседних гостевых комнат. Какой-то джентльмен сидит в кресле. Георгий с трудом узнает Старика.  Они смотрят друг на друга. Старик улыбается. Георгий смеется во весь рот.
Открытая беседка. День.
Прислонившись к столбу открытой восьмигранной беседки с двумя накатами китайской крыши, стоит улыбающийся Дан. Он, как Старик и Георгий, в похожих бриджах. На нем белая футболка, как у Старика, с оранжевой полосой на левом рукаве. Он без очков, в сандалиях.
На Георгии голубая футболка без оранжевой полосы.
Старик и Георгий поднимаются к беседке. Подходят к Дану, обнимаются.
       - Есть предложение посвятить, ну, хотя бы это чудесное утро сегодняшнего дня, моему Учителю. Нашему монастырю, - смотрит на Старика Дан. Вспомним наши традиции.  А ты, Старик, с удовольствием вспомнишь свою молодость и своих Учителей. Думаю, что Джорд-жу будет это интересно.
       - Я сколько не приставал к Старику рассказать о своем прошлом, тот от меня отмахивался, - смотрит на Учителя ученик.
 Дан улыбается, смотрит на Учителя и Джорджа. Старик опускает глаза.
       - Садимся, с видом на море и вставшее солнце и предадимся трапезе, - предлагает Дан.

Все садятся за необычный стол, повторяющий восьмигранник беседки. Лавки для стола повторяли каждую ее грань. С внешней стороны беседки на невидимых нитях тянутся на тонких веточках вьющиеся растения с необыкновенными цветами и тонким ароматом.
На столе стоят три фарфоровых расписных чайника, пиалы, блюда с разными орехами и, видимо, какими-то маленькими плодами. Мартин накладывает в три пиалы дымящийся рис.
       - Да, примерно, так мы завтракали, - подтверждает Старик. - Только перед этим, сразу после подъема, – три стакана родниковой воды. Потом утренняя медитация, упражнения на растяжку. А, уж, потом завтрак.
      - Спасибо, Мартин, - благодарит его Дан.
      - У меня есть дополнительные блюда к завтраку. Если что, - звоните в колокольчик, я рядом, - уточняет Мартин и уходит.
Дан, Старик, на них глядя, и Георгий, встают лицом на Восток, сложив ладони перед грудью. Учитель что-то шепчет с закрытыми глазами.            
Секунд через семь, – садятся.
Приступают к еде. Дан и Старик берут с большого блюда на свои, - разные орехи. Начинают их есть.
     - Это только рис, орехи и чай? – интересуется Георгий.
     - Разве этого мало? – удивляется Дан. - Рис всегда с травами, женьшенем, куркумой. И так, как в монастыре готовят рис, больше ты нигде такого не поешь. Мартин специально обучался этому.
        - Не знаю, какой у вас был обед и ужин. Может быть, вы, как европейцы, наверстывали все за ужином?  - предполагает Георгий.
        - Нет, Георгий. – возражает Старик. - На обед были дополнительно только овощи. Правда, всегда стояли свежие фрукты, мед и отвары трав. Но Дан верно говорит. Таких вкусных полезных разнообразных овощей ты нигде не поешь.
        - А на ужин только фрукты и чай, - дополняет Дан.
        - Но на такой еде не нарастишь мышечную массу и силу? – сомневается Георгий. - Вообще не было мясо?
        - Бойцу не нужна мышечная масса, как ты привык видеть у борцов тяжелого веса, -поясняет Учитель. - Некоторых учеников, склонных к полноте и не умеющих держать вес, приходилось из-за перебора веса отчислять. А я, если помнишь, когда мы боролись за твое выживание, кормил тебя тоже только крабами, креветками и крилем.
         - А что касается, того, что Учитель тебе не все мог говорить, - тепло смотрит на Георгия Дан, - не посвященным, некоторые вещи знать не положено. Хотя монастырь давно открыт для туристов и даже на них зарабатывает. А монахи показывают свой обычный уклад жизни и даже элементы Кунг-фу, которыми они владеют. Но показывают далеко не все.
         - Я не в восторге от посещения туристов, хотя понимаю, что монастырю надо как-то существовать, - говорит Старик. - А нынешнее государство не балует монастыри деньгами.
         - Учитель, ты, наверняка, принадлежишь к касте старых и почитаемых Учителей, замечает Георгий. - Похоже, ты на два поколения старше сегодняшних учеников. А что касается «раньше», то у старожилов «раньше», - всегда было лучше, чем сейчас.
Дан и Старик переглядываются. 
       - Мой Учитель был один, если я правильно помню, - говорит Дан, - из трех Учителей, которые пережили войну и вернулись в монастырь. Двое растворились в неизвестности. Среди них ты, Учитель. – Дан с легким поклоном смотрит на него. - О тебе и твоих трех довоенных учениках осталась в монастыре хорошая память.
       - Что еще ты знаешь обо мне? – хмурится Учитель.
Дан улавливает перемену настроения Учителя и успокаивает.
       - Успокойся, Учитель. Это почти все, что я знаю. Старые Учителя соблюдали довоенный устав. И что положено знать только Учителям, соблюдали свято. Только на моей памяти Устав меняли раза три. А я попал в монастырь, когда мне исполнилось десять лет.
        - Дан, если можно, ты же не азиат? – заинтригованно спрашивает Георгий. - По виду ты настоящий европеец.
Дан становится серьезным и некоторое время все едят молча.
        - Да, если ты можешь, расскажи, Дан? Я тоже задавался этим вопросом, - поддержал Старик.
Дан, молча, наливает всем зеленый чай.
        - Учитель, в этом чайнике, - вейтань. Наверняка, вкус его ты не забыл, даже если долго его не пробовал. В другом чайнике, - чай Пуэр. А в третьем чайнике, - чай Улун. Тешу себя надеждой, что среди множества сортов, которые мы в монастыре пили, я угадал один твой любимый. И мы все обязательно попробуем из всех чайников.
Старик понимает, что напрасно присоединился к Георгию с его вопросом. С поспешностью переводит разговор.
        - О-о, для меня это настоящий подарок моей относительной молодости. Интересно, интересно! Будет ли он, по прошествии стольких лет, мне также приятен, как прежде?
Пробует. Делает один глоток, смотрит на Дана. Потом второй, пытается что-то вспомнить приятное. Потом третий.
       - Купаж этого напитка уже забыл. Нотки вкуса пробуждают давно не ощущаемые приятные тона. Очень богат ими. Мы всегда его пили, вспоминая добрым словом, Учителей.
        - Давайте добрым словом помянем и твоего Учителя, Дан, - смотрит на него Старик.
Дан наливает Георгию и себе пиалу.
Не спеша, молча, пьют маленькими глотками.
      - Четыре года назад Учитель и я ушли из монастыря. Учитель отпустил меня, - с грустью говорит Дан. - Он боролся с тяжелой болезнью. А за неделю до своего ухода в лучший мир, он позвал меня и поведал такое, что круто изменило мою жизнь.
Дану трудно говорить, он не поднимает глаз.

Рассказ Дана
Под тенью дерева, в кресле, сидит Учитель, высокий худой старик, китаец под 80 лет, болезненного вида с четками в руках, в светлой простой китайской одежде.
Рядом в кресле сидит Дан, в светлой рубашке, брюках, ботинках американской повседневной моды.
Учитель смотрит куда-то вдаль сощуренными глазами. Говорит медленно.
        - По нашему радио мне сообщили, что бывший Учитель монастыря, загадочный русский, исчезнувший с началом войны Японии и США после Перл-Харбора, в Панаме готовит русского ученика.
Учитель переводит взгляд на Дана.
Дан с почтением слушает Учителя.
         - Что ты знаешь, Дан, как ты попал в монастырь? – спрашивает его Учитель.            
         - Я рос в семье бывшего ученика недалеко от монастыря. Он меня и привел, когда мне было лет одиннадцать. Я не первый, кто так оказался в монастыре.
Учитель внимательно смотрит на ученика.
        - Но ты не знаешь, что ты из России.
        - Из России? - изумленно подается к Учителю Дан.
        - Об этом знали двое: настоятель и твой приемный отец. Твой приемный отец сказал мне это, незадолго до смерти, - опустив глаза, говорит Учитель. - Настоятель монастыря умер еще раньше. Он не сказал мне о твоей тайне.
        - Я из России?? - еще ближе наклоняется к Учителю Дан.
        - Остался я последний, кто знает, откуда ты попал из России в монастырь. Об этом рассказал твой приемный отец, а тому, - китаец, который тебя нашел очень далеко отсюда, на границе с Россией.
         - На границе с Россией? – изумляется Дан.
         - Тот китаец, что нашел тебя на пограничной реке, считал долгом своей жизни исполнить волю то ли твоего настоящего отца, то ли монаха, которым иногда дают задание привести в монастырь малых детей. Да и я знаю далеко не все. И вряд ли ты узнаешь все, как было на самом деле
        - Невероятно! – изумился услышанному Старик.
         - Ну, как же ты узнаешь, когда их уже нет в живых? – произнес изумленный Георгий, глядя на приобретенного брата.

Быль, которую никогда не узнает Дан, если только не в пророческом Божественном сне.
Россия. Алтай. Пограничная река с Китаем. Ночь. Два российских пограничника обходят свой участок.
      Первый: «Какая птица? Я тебе говорю, - это плач ребенка. Неужели, правда, послышалось?»
       Второй: «Ты же вроде не пил? Ну, какой здесь ребенок? Ночью? Мы почти два года здесь ходим, тут живой души никогда не было. Да и зверья мало!»
       Первый: «Во, всплеск слышал?»
       Второй: «Ну, слышал! Что это в первый раз что ли? Сам знаешь, какая крупная рыба здесь водится!»
       Первый: «А что там плывет к середине реки? Там же нет такого течения?»
Снимает автомат.
       Второй: «Слушай! Не стреляй! Поднимешь шум, потом пиши объяснительную! Нам это надо?»
       Первый: «Это, похоже, какой-то контрабандист переправляется на китайский берег. Вон, смотри, что это за холмик плывет и не по течению. Эх, зараза, опять луна спряталась. Стрельну одиночным. Сержанту щас хоть над ухом стреляй, его не поднимешь».
Стреляет одиночным выстрелом. Слышится тихий всплеск.
 
Китайский берег. Предрассветное утро. Туман поднимается от реки. Солнце просвечивает сквозь туман все более ярче.
Китайский рыбак с рюкзаком за спиной и удочками, привязанными к раме велосипеда, сходит с него на землю. Смотрит на реку.
Слышится слабый детский плач.
      «Уж не послышалось ли мне?»
Плач повторяется. Рыбак спускается к реке и видит в осоке небольшой плот из камышей, на котором сидит маленький ребенок не более двух лет.
       «Великий Будда! Кто-то только что прошел реинкарнацию!»
В волнении заходит по пояс в воду, пытается взять ребенка с плотика, но не может. Ребенок поясом привязан к небольшой палке, торчащей из середины камышового плота. Рыбак вместе с плотом несет ребенка на берег. Смотрит на свои руки. Видит на них кровь и на камышах. Встает на колени на Восток, приносит молитву по забранной недавно душе. Отвязывает ребенка, осматривает его.
      «Слава тебе, Великий! Ребенок целехонек!»
Вынимает из-за халата ребенка лист картонки с какими-то иероглифами, читает.
Встает благоговейно на Восток, складывает на груди руки, кланяется: «Исполню обязательно! Не сомневайся, Великий! Грамотные люди подскажут, где монастырь у горы Суншан».

Дан, Старик и Георгий сидят некоторое время, молча.
       «Я знаю, брат Геор-гий, что ты собираешься в Россию. Ты единственный, теперь близкий мне человек, кто может попытаться мне помочь найти мою семью в незнакомой и родной мне России».
Потрясенные услышанным Георгий и Старик еще молчат.
        - Мне здесь, в Панаме, необходимо дооформить некоторые документы, которые отнимут у меня не меньше месяца. Потом слетать в Китай, решить некоторые финансовые вопросы, что отнимет у меня определенное время. В Китае надо заехать в семью моего приемного отца. А потом я хотел бы к тебе прилететь в Россию, Геор-гий, - вопросительно смотрит на него. - Без твоей помощи, брат, в такой огромной и незнакомой стране, не зная языка, мне будет очень трудно выйти на след моей бывшей семьи. Если вообще это возможно в моих обстоятельствах.
 Дан и Старик смотрят на Георгия.
       - Святое дело, Дан. Можешь на меня рассчитывать. Напиши мне здесь, пока мы у тебя, все, что ты знаешь о себе из разговоров с твоим приемным отцом, матерью. Любая даже маленькая деталь может помочь. Обычно, в таких случаях знают, как твое настоящее имя, сколько тебе лет… откуда ты…
Старик сидит хмурый, опустив голову, качает головой.
      - Я богатый человек, Геор-гий и заработал в коммерческих боях немалые деньги. Один американец, организатор, сулил мне миллионы, если я улечу с ним в Америку.
Я отказал ему. Тебе, Учитель, завещал мой наставник достойную пожизненную пенсию. Он, как и я, много заработал за последние годы.
       - Нет, Дан, - бесстрастно, опустив глаза, говорит Старик, -  я не возьму никаких денег ни от кого. И даже не уговаривай. Вот твоему брату Георгию, они нужны на реабилитацию. И очень важно именно сейчас поддержать тот положительный процесс, который может и затухнуть без поддержки. Я тебе расскажу всю его историю. У нас, как будто, есть для этого дня четыре.
       -  Даже не сомневайся, брат мой, Геор-гий. Ты до конца своих дней будешь жить достойно. С первого взгляда я увидел в тебе большую чистую российскую душу.
Четвертый день пребывания на вилле у Дана.
Под тенью пальмы в глубине сада стоит шахматный столик с буддийскими фигурами на шахматной доске.
За доской в креслах сидят Дан и Георгий. Сбоку в кресле сидит Старик.
       - Давайте прощаться, – поднимается Старик. - Ты достойный ученик своего Учителя, Дан. Ты усвоил и воплотил в жизнь «Два проникновения и четыре действия» путем внутреннего духовного развития и созерцания, и путем совершения добрых дел. Дан, куда бы тебя не забросила судьба, везде ты добьешься успеха.
Дан встает, смыкает ладони на груди и кланяется Учителю.
        - Георгий, - смотрит на него Старик, - я попытаюсь помочь тебе с документами. Я переговорил, предварительно, с одним русским, тоже, как Павел, бывшим капитаном траулера, рыбачившим до распада СССР в Атлантическом и Тихом океанах.
Георгий встает и кланяется Старику.
        - Мы с тобой едем к нему. Наверное, около месяца уйдет на оформление документов. Ты, это время будешь жить у него. Думаю, ты понравишься капитану. Твоя задача - не дать ему спиться.
Каждый из нас в жизни должен быть хотя бы поводырем, доктором, а то и Учителем. Каждый обязан нести свой крест. Кто живет только для себя, тот разрушает себя изнутри.
       - Правильно, Учитель! – смотрит на него Дан. - Так нас учили в монастыре.
       - Я дал тебе, Георгий, вполне достаточно и это еще раз подтвердилось недавно. Хотя далеко и не все. Единственное чего я не смог сделать - это вытащить занозу из твоего сердца. Это твоя проблема. И решить ее должен ты сам. Не может страдающий человек быть здоровым ни духовно, ни телесно.
Показывается на дорожке Мартин.
Старик и Георгий обнимаются с Даном.