Мальчик с девочкой дружил Трактат Первый

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Глава первая

Снег в ноябре, снег в апреле,

И в мае тоже снег, только это снег от белых лепестков вишен.

И в июне - снег.

Летний снег тополей.

Мои юношеские стихи

 

 



 Денис

 



...Ну, конечно же, после занятий они забили мне “стрелку”. На пустыре, в полуквартале от здания школы.

 Кто они? Гарик и компания, разумеется. Иными словами, компания трех дебилов-недорослей с угреватыми лицами, прокуренными зубами и вводящей в уныние пустотой в глазах.

 Почему - “стрелку”? (Если быть более точным, разборку).

 Опять же, догадаться несложно. Я же не дал списать. Двоим даунам из этой несвятой троицы я попросту не позволил (на сей раз) присосаться к своим знаниям и, простите за пафос, своему интеллекту. Правда, справедливости ради надо заметить, не совсем по собственной воле я это сделал.

 Скорее, по воле нового учителя физики. Этот, видите ли, сторонник прогресса в обучении подрастающего поколения ввел забавную штуку - способным ученикам назначал задания повышенной сложности, ну, прочим (пардон, даунам) - обычные. Для середнячков.

 Посему время, за которое я обычно справлялся и со своим вариантом, и успевал сделать другой (параллельный), на сей раз ушло у меня на решение усложненных задач.

 Поэтому вариант Гарика и еще одного недоросля из его компании остался несделанным. Точнее, сделанным на твердые два балла.

 За что козлом отпущения, безусловно, был назначен не физик (мы еще не настолько оборзели, чтоб быть учителей), а я, Денис Конев, он же “ботаник”, “очкарик”, “жиртрест” (хоть не настолько я и жирный, должен заметить)… словом, гнида позорная, как изящно выразился лидер троицы подонков, даунов и недорослей Игорь Кузнецов, иначе Гарик. Этакий “альфа” стаи шакалов (или я неправ, и “альфой” принято называть лишь волчьего вожака?)

 Вы спросите - если знал, чем закончится разборка, зачем шел на пустырь?

 Ну, во-первых, конечно, не хотелось выглядеть трусом (на сленге таких, как Гарик, ссыкуном);

 … а во-вторых...

 Во-вторых, жизнь в очередной раз доказала древнюю мудрость, гласящую, что человек лишь предполагает...

 Иными словами, ни черта я в действительности не знал, чем закончится эта “теплая встреча”.

 Да и никто не знал.

 

 * * *

 

Анастасия



 Вот этого не нужно, ребята, ладно? Всякие там розовые слюни-сопли на предмет наивных девичьих грез и “идеальных” возлюбленных. Псведо-мужественные физиономии (после снятия грима обычно прыщавые или морщинистые), пафосные (до тошноты банальные) фразы...

 И умение драться, больше похожее на исполнение балетных па.

И вообще плевать ей было в тот момент на любые мечтания. Пусть Галка мечтает о своем дражайшем Игоречке, которому, судя по всему, она успела изрядно надоесть (но сей факт, безусловно, очевиден лишь окружающим, но не ослепленной влюбленностью шестнадцатилетней девице).

 Настя же думала... 

 Да ни о чем не думала, строго говоря. Прогуливая Лорда (черного добермана-пятилетку), она старалась не перегружать мозг проблемами, которые либо слишком легко решаемы, либо не решаемы вообще (и, следовательно, какой смысл ломать голову?). Соседки-старухи, как обычно, проводили ее неприязненными взглядами (и ни одна не ответила на приветствие), но, собственно, к подобному отношению дочери профессора Воронцова было не привыкать.

 Старушки явно не одобряли ее любви к тесным, обтягивающим бедра джинсам, коротким кожаным курточкам и длинной (до талии) косы. Не очень-то им нравился и ее довольно высокий (для девушки) рост. Да и вообще... все не нравилось.

 Но оставим старушек.

 Итак, Анастасия направилась к пустырю вместе с Лордом, на ходу не без удовольствия подмечая приметы приближающейся весны - острые клювики ярко-зеленых травинок, золотистые крохотные “солнышки” мать-и-мачехи, оживление хищных котов, предвкушающих безумства весеннего брачного периода...

 И не только котов.

 Стаю (именно стаю) подростков, явно пришедшую на пустырь с целью выяснения отношений (разумеется, при помощи кулаков), она решила проигнорировать.

 Обойти. По широкой дуге.

 

 * * *

Денис



 - Ну, так чё, жиртрест? Чё нить вякнешь в свое оправдание? - Гарик картинно сплюнул сквозь зубы. Мне под ноги. Частично оплевав мои ботинки.

 Я молчал. Они сопели. Стая даунов, инстинктивно ненавидящая тех, кто превосходит их в плане интеллекта. И не только интеллекта.

 Стая лузеров, строго говоря.

 Происходи все канонам Голливуда, я как супермен, внезапно обнаружив в себе скрытые резервы, и, развернув плащ подобно крыльям летучей мыши, воспарил бы в небеса, чтобы разить оттуда, сверху, негодяев справедливо и беспощадно...

 Загвоздка заключалась в одном - на мне не было плаща. На мне была куртка. Самая обычная, матерчатая.

 И я вовсе не был суперменом. Я и на физру-то нерегулярно ходил. И девчонки никогда не провожали восхищенными взглядами мой мускулистый торс. По причине того, что торс мой вовсе не являлся мускулистым.

 В следующее мгновение меня ударили по почкам (даун, стоящий сзади), и в солнечное сплетение (даун, стоящий передо мной).

 Гарик покуда оставался в сторонке, лениво похлопывая по ладони деревянной бейсбольной битой.

 Я вяло подумал, что этот дебил наверняка и понятия-то не имеет, как играть в бейсбол...

 Но с битой он управляться умеет, определенно.

 

 * * *

 

 Анастасия



Видимо, она все-таки шла недостаточно быстро. Лорд потянул поводок в сторону и зарычал. Зарычал негромко, словно предупреждая: “Дело тут неладно, хозяйка...”

 ...Парень упал на землю. Ей чертовски не хотелось смотреть на то, как его избивают. Но обычно, если на что-то чертовски не хочется смотреть, ты именно это и видишь.

 Она увидела, как его ударили. Двое, одновременно. Один по пояснице, другой по животу. Третий - блондин с сальными патлами и пустым (однако, азартным) взглядом, поигрывая бейсбольной битой, пока оставался в стороне. Пока.

 Вожаком в этой стае (как ее ни назови) определенно являлся он.

 ...Какого черта? Зачем шестнадцатилетней девчонке ввязываться в уличную драку? Не исключено, что тот крупный парень в очках заслуживает учиняемой над ним экзекуции. Пройти стороной, сделать вид, что ничего не происходит... Во всяком случае, ничего особенного.

 Избивают? А кого сейчас не избивают? Может, даже убьют... а сам виноват. Нечего вступать в конфликты с подонками. С подонками надлежит существовать в мире и согласии. Врезали тебе по левой щеке, подставь правую...

 Возлюбите врагов своих, благословите проклинающих вас...

НЕ СОПРОСТИВЛЯЙТЕСЬ ЗЛУ - ТОГДА ОНО РАЗРАСТЕТСЯ ДО ВСЕЛЕНСКИХ МАСШТАБОВ.

 - А, черт! - пробормотала Настя себе под нос и, наконец, скомандовала Лорду, - Фас!

...Нет, глубоко неправы те, кто отрицает наличие у собак развитого интеллекта. Кто игнорирует присущую нашим четвероногим младшим братьям уникальную эмпатию...

 Лорду словно передалось отвращение юной хозяйки к подонкам вроде того, кто намеревался использовать биту в отношении беспомощного мальчишки. Лорд, спущенный с поводка, (и вопреки ворчаниям старух, все-таки без намордника), подобно черной неумолимой торпеде, пущенной в бок вражеской субмарине, ринулся вперед.

 Не ожидавший нападения свирепой псины (размером едва ли не с годовалого теленка), блондин-вожак в растерянности плюхнулся на задницу (напрочь забыв о зажатой в руке палке).

 Лорд, рыча и скаля отличные белые клыки, подергивал рукав кожанки парня. Настя, воспользовавшись замешательством “стаи”, завладела битой и, недолго думая, врезала ею по руке парня, находящегося к ней ближе остальных.

 Последовало, разумеется, нецензурное ругательство, в котором было больше недоумения, нежели злости.

 Но, конечно, больше всего недоумения плескалось в серых близоруких глазах мальчишки, которого минуту назад сбили с ног с четким намерением забить до полусмерти.

 И абсолютной уверенностью подонков, что все это сойдет им с рук.

 - Назад, - спокойно сказала Настя (очень надеясь, что внутренняя тряска не перейдет во внешнюю), - Все назад! Лорд, ко мне!

 Лорд нехотя отпустил свою двуногую добычу.

 На земле, а точнее, на едва пробившейся весенней травке валялись очки. Как ни странно, даже не разбившиеся. Настя протянула их парню, успевшему принять сидячее положение.

 Тот взял, при этом густо покраснев.

 “Стая” молчала, чуть отодвинувшись от потенциальной жертвы и ее спасительницы.

 - Встать можешь?

 Парень кивнул, поднялся на ноги, непроизвольно чуть скривившись от боли.

 - Тогда идем, - отшвырнув биту как можно дальше, Настя (после небольшого колебания) взяла мальчишку за руку (ладонь его оказалась неприятно холодной).

 “Не оборачиваясь”, хотела добавить она, но, пожалуй, это прозвучало бы для него унизительно.

 ...Пустырь они пересекли молча, под аккомпанемент нецензурных ругательств и обещаний сотворить с “бешеной девкой” все мыслимые и немыслимые развратные действия.

 После смелого заявления блондина, что “собачку” они рано или поздно пустят на шашлык, Настенька не выдержала и все-таки обернулась.

 Столкнулась взглядом с блондином. (Не будь она самую чуточку близорукой, определенно заметила бы промелькнувший в его водянистых глазах иррациональный, инстинктивный испуг).

 - Подавишься, - негромко сказала Настя. - Подавишься, шакал.

 Отзыва на “шакал” не последовало. Лорд подтвердил ее последнюю фразу одобрительным рычанием.

 

 * * *

 

 Денис



...С ума сойти. Уж лучше б они меня избили (первый раз, что ли?) Избили и смылись. До завтра. Пока в школу не явился бы мой отчим (по настоянию мамочки, конечно) и не устроил очередной скандал. Отчим у меня мужик крутой, к сведению. Не какая-то там пьянь и гопота.

 Хоть, конечно, для меня данный визит был бы жутким позором, однако... думаю, все же столь жгучего стыда, как сейчас, я бы не испытывал.

...Ладно, оказалась бы она уродиной (в идеале). Этакой мужеподобной лесби... или просто “серой мышкой”. Не скажу, что в этом случае мне было бы гораздо легче, так, процентов на десять, не больше.

 ...Но когда за тебя заступается совершенно незнакомая девчонка, девчонка, при одном взгляде на которую перехватывает дыхание...

 Удивительно, как я вообще не разревелся как пацан. От стыда.

 Впрочем, стыд-то мне как раз и помешал разреветься.

 ...Едва мы с ней дошли до более или менее оживленного проспекта, она остановилась и отпустила мою руку (да, меня, шестнадцатилетнего оболтуса, на полголовы выше нее самой, она вела за ручку, как несмышленыша из детсада. Честное слово, окажись у меня в данный момент под рукой пистолет, я б от такого позора застрелился).

 -Извини, мне туда. - и кивком головы указала в сторону многоквартирного дома сталинской постройки.

 - Ага, - сипло выдавил я из себя. Красивой она была нереально. Как Кира Найтли, чес-слово. Никогда я не осмелился бы с такой заговорить в обычных обстоятельствах.

 Рассудок подсказывал мне - здраво и трезво мыслящему Денису Коневу - что следует побыстрее ретироваться домой и, от всего сердце поблагодарив Судьбу, Бога, Его величество Случай за удачное избавление, забыть об этой девушке и ее жуткой черной псине как можно скорее.

 Но, вероятно, то, что было сильнее рассудка, заставило меня оставаться на месте и даже промямлить нечто вроде благодарности за спасение.

 - Не за что, - она слегка усмехнулась. Внезапно я осознал, что девчонка не просто на меня смотрит (так, без особого любопытства, как на меня обычно смотрит подавляющее большинство девушек). Нет, она меня изучает. Как редкий экземпляр кузнечика, к примеру. Или, в лучшем случае, мотылька.

 Вопрос - что же такого любопытного она во мне нашла?

 В следующую секунду мои сомнения разрешились.

 - Так за что тебя собирались убить? - в ее темно-серых, с синим оттенком глазах промелькнули озорные, хулиганистые какие-то искорки. Она что, хотела убедиться, что поступила правильно?

 Или, наоборот, совершила ошибку?

 

 * * *

 

Анастасия

 



 Он густо покраснел. Прямо-таки мучительно. На миг Настя даже пожалела о своем бестактном вопросе.

 Проще всего было предположить, что били его за девчонку... но увы. Вряд ли этот “гадкий утенок”, полноватый, застенчивый очкарик, одетый хоть и добротно, но отнюдь не стильно, мог вызывать у девушек повышенный интерес.

 Поэтому его неохотный ответ:

 - За контрольную. По физике, - ее ничуть не удивил.

 - Списать не дал?

 Тот кивнул. Снова покраснел. Поправил очки (одно стеклышко все-таки треснуло).

 - Ну и правильно, - сказала Настя только лишь оттого, что молчание являлось неловким, - Нечего давать помыкать собой, иначе окончательно на шею сядут.

 Подумала - стоит ли ему подать руку на прощание? Решила, не сто’ит.

 - Ну, пока? - заставила себя улыбнуться. Сейчас собственный достойный поступок казался ей донельзя глупым и пафосным. Противно. Вот и все, что она испытывала. Противно. Что за дурацкая привычка лезть не свое дело?

 - Погоди... как хоть тебя зовут? 

 Она обернулась. Ей померещилось, или он действительно смотрел на нее с мольбой? Как щенок, которого она взяла на руки, приласкала, дала кусочек сахару...

 И бросила на дороге одного, недоумевать - отчего люди так непоследовательны в своих поступках?

 - Настя. Из сто четырнадцатой школы. Десятый “А”.

 Парень неуверенно улыбнулся.

 - А я Денис из девяносто пятой. Тоже десятый “А”.

 - Приятно познакомиться, Денис из девяносто пятой. Желаю тебе впредь в неприятности не попадать.

 Лорд глухо тявкнул, словно выражая согласие со словами хозяйки.

 “А если он тебя разыщет? - шепнул Насте внутренний голос, когда она уже подходила к подъезду дома, где жила вдвоем с отцом - профессором математики Воронцовым), - Он же знает и номер школы, и имя... Что тогда будешь делать?”

 “Придется его отшить, - хладнокровно ответила Настя себе самой, - Ничего не поделаешь. Не впервой...”

 

 * * *

Глава вторая

События потихоньку разворачиваются

 

 

 Денис

 



 Если кто-то подумал, что не закончившие расправу надо мной Гарик и компания решили завершить ее на следующий день, то он глубоко ошибся. На следующий день Гарик подвалил ко мне собственной персоной со словами:

 -Ну, колись, жиртрест, давно ты встречаешься с той куклой?

 Поначалу я даже не въехал, что за “куклу” он имеет в виду. Впрочем, в следующий момент до меня дошло, о чем этот даун лопочет, и недоумение сменилось вполне естественной злостью. Хотя в действительности можно было просто посмеяться над его “догадливостью”.

 Меня разозлило словцо “колись”. Похоже, Гарик решил смолоду овладеть уголовным жаргоном. Учитывая его замашки, тот ему в будущем здорово пригодится...

 - Я с ней не встречаюсь, - процедил я сквозь зубы. А ехидный внутренний голос не преминул подсказать: “И вряд ли станешь. Не по Сеньке шапка.”

 Гарик между тем воззрился на меня так, словно я и впрямь готов развернуть широкий черный суперменский плащ и преобразиться.

 - Да ладно, - протянул он далеко не так уверенно, - На хрен она тогда вмешалась?

 Я промолчал и просто обошел его по дуге. Как назло, едва не столкнувшись с Ленкой Малининой - единственной, пожалуй, девчонкой, которая смотрела на меня не так равнодушно, как остальные.

 Впрочем, иллюзий на свой (и ее) счет я не питал. У нас с Малининой просто были общие интересы, вот и все. Мы являлись этакими продвинутыми “ботанами”. И оба не пользовались повышенным интересом со стороны противоположного пола. Даже особенным вниманием не пользовались.

 - Постой, Денис, - как обычно, Малинина напомнила мне мышь. Этакую миленькую, аккуратненькую, белую лабораторную мышку. При этом слегка встревоженную, - Как тебе удалось вчера разобраться, - короткий взгляд в сторону непонятно чему ухмылявшегося Гарика, - С теми подонками?

 - Удалось, - лаконично ответил я. Как-то “некомильфо” (по выражению моего отчима) рассказывать одной девчонке, как тебя совершенно неожиданно выручила другая.

 Ленка, видимо, поняла, что сейчас я не склонен вдаваться в подробности вчерашней разборки, снова окинула меня внимательным взглядом своих небольших умных глазок... и, похоже, успокоилась - синяков на моей физиономии не наличествовало, а разбитые очки я заменил на целые (у очкариков обычно на такой случай всегда имеется запасная пара “окуляров”).

 Вместо въедливых расспросов Малинина сменила тему. Спросила, не передумал и я идти с ней в кино.

 Хорошо, что спросила. Ибо о предстоящем походе в кинотеатр с одноклассницей я забыл напрочь.

 Но отказаться... опять же, под каким предлогом? То есть, предлог-то придумать несложно, другое дело - Ленка сразу поймет, что я на ходу придумываю повод, чтобы от нее отвязаться - дурнушки к таким вещам обычно очень чутки.

 ...Я вдруг поймал себя на том, что раньше Ленку дурнушкой не считал. Ну да, она, конечно, не может похвастаться яркой внешностью - длиннющими ногами, к примеру, или по кукольному смазливой мордашкой, - но и особенных недостатков я в ней не находил. Черт, до недавнего времени я ей вообще симпатизировал!

 До недавнего времени. Хорошо сказано. Точнее, до вчерашнего дня.

 

...Я уже мысленно прикидывал состояние своих финансов. Состояние было неплохим. Во всяком случае, на поход с девушкой в приличный кинотеатр и соответствующие порции попкорна и колы определенно хватит.

 Я говорил, что у меня есть отчим? Так вот, “жить по-человечески” (как выражается моя маман) мы начали семь лет назад, с его появлением.

 ...Не ждите душещипательного рассказа о том, какой гнусной личностью являлся мой родной отец. Честно говоря, я не знаю, какой личностью он являлся (гнусной, не очень или вообще непутевым, но в целом хорошим человеком...) Не знаю. Ибо он исчез из семьи, когда мне было два года. Вот так - взял и исчез. Куда, почему - неизвестно. Ходили неясные слухи, что он, вроде, мечтал уехать с Сибирь или на Дальний Восток на заработки... однако, слухи эти ничем конкретным не подтверждались.

 Просто в один прекрасный день папочка (а он числился инженером на оборонном предприятии) уехал в командировку... а назад не вернулся. Спустя какое-то время маман обратилась к юристам, а потом в суд, о признании моего папаши безвестно отсутствующим. Прошло семь лет... и мамочке, наконец, улыбнулось “женское счастье” - она встретила солидного и состоятельного мужчину, некурящего и почти непьющего, и снова рванула в ЗАГС на шикарной черной “Волге”, украшенной воздушными шариками.

 Правда, ни одно счастье безоблачным не бывает - моя сводная сестра Наташка родилась... с некоторыми отклонениями.

 Посему “предки” сейчас решали вопрос о помещении ее в интернат. Странно, но мне почему-то это их решение казалось неоправданно жестоким. Может, потому что Натка меньше всех была виновата в том, что родилась... не совсем обычной. Я даже пробовал им возражать, но маман быстро пресекла эти возражения колючим взглядом (вообще-то она женщина очень симпатичная (кое-кто считает, даже красивая), но порой так умеет посмотреть, что мороз по коже).

 - Ты согласен осуществлять за ней уход, Денис, до конца жизни? - спросила маман замороженным голосом.

 Отчим отвел глаза и промолчал. Вообще-то, мужик он крутой, но в решении семейных вопросов первенство всегда принадлежало моей матери.

 Иной раз меня посещает крамольная мысль- а действительно ли отец пропал не по своей воле?

...Так, похоже, меня увело-таки в сторону. О чем я говорил раньше? О том, что одноклассница ненавязчиво напомнила мне, что мы с ней собирались в кино.

 О’kay. В кино так в кино. Неожиданно я подумал, что могу встретить там Настю... и от одной этой мысли меня бросило в жар.

 Такие девушки если и посещают кинотеатры (почему бы и нет?), то определенно не с подружками. Не с подружками, а с бойфрендами. Ростом под два метра, с накаченными бицепсами и трицепсами, волевыми подбородками, уверенными взглядами...

 Словом, с такими парнями, каким толстяку и очкарику Коневу никогда не стать. Что Ленка во мне вообще нашла? Или она симпатизирует мне лишь оттого, что мы с ней два сапога пара? Сама-то Малинина тоже не блещет ни статью, ни особой сексуальностью. Хорошая из нас парочка получается - мышь и хомяк. Хомяк и белая мышка.

 Сегодня они отправятся в кино. Хотя, пришло мне в голову, так ли им это надо?..

 

 * * *

 

 

Настя



 - Ну что, в “компы”? - предложил Коржиков.

 Настя пожала плечами. “Компами” на молодежном сленге называлось Интернет-кафе. Коржиков был фанатом Интернета. И компов. Что вовсе неудивительно - походивший на панка (или клоуна) Вениамин Коржиков обладал самым высоким коэффициентом интеллекта во всей их школе (школе, к слову, для особо одаренных. С углубленным изучением иностранных языков).

 - Финансы поют романсы, - на всякий случай предупредила она Коржикова.

 Тот издал театральный вздох (Настя не раз советовала ему найти применение своим талантам на сцене школьного драмкружка).

 - Воронцо-ова... - протянул деланно разочарованно, - Определенно чего-то ты недопонимаешь... Ладно, сегодня я при деньгах, ликуй.

 Ликовать совсем не хотелось. Настроение, несмотря на месяц апрель, было паршивым. А главное, совсем непонятно - отчего? Папа идет на поправку (тьфу-тьфу, чтоб не сглазить), с учебой тоже, вроде, проблем не предвидится... Руководитель хореографической студии наконец-то ее заметил (“Так, а это что у нас за райская птица? Ага, Воронцова, говоришь? Ну, иди сюда, красавица, посмотрим, на что ты способна... Отлично. Замечательно. Отныне станешь солировать”). И этак фамильярно хлопнул по попке. Этак игриво.

 Если подобное повторится, придется хореографию бросить. О том, что кроется за сухим термином “сексуальные домогательства”, Настя знала не понаслышке. Ее домогались едва ли не с первого класса. Поэтому папа пять лет назад и приобрел щенка добермана (не пожалев потратить кругленькую сумму на его дрессуру).

 Ясно, что к девушке, идущей по улице со свирепой черной мускулистой псиной, пристанет далеко не каждый...

 - Ты бываешь пошлым, Коржиков, - с неожиданной злостью сказала Настя, - Чего я, по- твоему, недопонимаю? - последнее слово она произнесла едва ли не по слогам. - Намекаешь, что мне пора подыскивать спонсора?

 Ха. Если вы думаете, что Коржиков после этих слов смутился и покраснел, то глубоко ошибаетесь. Вряд ли столь невинная (относительно) реплика могла его смутить. Настя подумала, а есть ли на белом свете такая вещь, которая вообще способна смутить Вениамина Коржикова?

 - Нет, Воронцова, - с явственным сожалением в голосе возразил Коржиков, - В монастырь тебя не возьмут, и не надейся. Привыкай к мысли, что тебе придется жить в этом жестоком, коварном, алчном, развратном...

 - Вертепе, - не выдержала Настя.

 Коржиков фыркнул. Она следом за ним. Наконец, оба расхохотались.

 - Вот за это я тебя и люблю, - туманно заметил парень. Настолько просто и неромантично это прозвучало, что, подумала Настя, первый мачо и донжуан их сто четырнадцатой школы Игорек Сибирцев от злости стер бы в крошку свои замечательные, по-голливудски ослепительные зубы.

 Сам Сибирцев никогда не позволял себе разбрасываться признаниями в любви столь бездумно и небрежно. Он признавался в любви своим многочисленным пассиям исключительно в романтической обстановке - на закате, в живописном парке (вариант - на живописной набережной), держа девушку за руку исключительно нежно и бережно...

 И только после этого укладывал ее в постель.

 Как-то Коржиков (не без тайной зависти) заметил, что основным достоинством Сибирцева является не умение уламывать девчонок (при полученном им отменном воспитании и яркой внешности это совсем несложно), но бросать их впоследствии так мастерски, что каждая продолжала жить надеждой на возрождение былой “страсти”, и ни одна (!) не верила в изначальную порочность натуры этого очаровательного “Дориана Грея”.

 Любопытным также являлось то, что Настя, пожалуй, была единственной, на кого чары Сибирцева не действовали (впрочем, многие считали, что “Василиса” попросту “набивает себе цену”).

 - Я тоже тебя люблю, гений, - ответила Настя Коржикову - и данная фраза заставила бы позеленеть от зависти режиссеров сентиментальных “мыльных опер” - столько в ней было искренности и тепла. Казалось, в следующую секунду она даже почешет панка за ухом (украшенным, разумеется, множеством серебряных колечек) или пригладит его панковский гребень.

 В глазах “гения” (зеленых как у кота) на миг мелькнула совсем нехарактерная тоска. В следующую секунду взгляд его переместился в сторону и снова сделался насмешливым.

 - Боюсь, Воронцова, нас обломали. Не вас ли, мадемуазель, - Коржиков, как обычно, без предупреждения перешел на безупречный французский, - Поджидает тот юноша с взором горящим и пафосным веником в руках?

 ...И как обычно, не ошибся. “Гений, чтоб тебя”, с досадой подумала Настя.

 

 * * *

 

 

Денис

 



 Ага, думаете, легко было решиться все-таки разыскать мою спасительницу и...

 Ладно, врать не стану. Мне просто хотелось (нет, не просто хотелось - хотелось чертовски!) ее снова увидеть.

 А предлог “поблагодарить” являлся, разумеется, лишь предлогом. Тем не менее, я таки отвалил “пятихатку” за элитный букет роз.

 Однако, подходя к сто четырнадцатой школе (для того, чтобы поспеть к окончанию занятий там, я вульгарно сбежал с последнего урока), ощущал десятиклассник Конев нешуточную дрожь в коленях и еканье под ложечкой...

 Пуще всего удручало сознание воображаемой нелепицы положения, в которое я себя сознательно (!) поставил.

...Дальше, полагаете, последует рассказ о том, что зря, совершенно зря я мандражировал - все получилось гораздо лучше, нежели можно было предположить...

 И прочее в том же духе (в духе дамских романов)?

 Нет, ребята. Ни фига. Оба стекла в моих модных очочках были на сей раз целы, поэтому ожидаемую девушку я увидел отчетливо. Правда, на сей раз на ней были не джинсы, а короткая (в рамках пристойности, как ее понимает школьная администрация) юбчонка, белая блузка, поверх замшевый (черный, как и юбка) жакетик, а длинные (до талии) волосы спереди были скреплены заколкой, а сзади спадали свободными локонами.

 “Слишком... эффектная”, пронеслась у меня в голове дурацкая (все согласны?) мысль, после чего я, наконец, обратил внимание на какого-то придурочного панка в куртке со множеством молний и заклепок, с кольцом в ноздре и натуральным панковским гребнем на башке, вышагивавшего рядом...

 Рядом с принцессой, разумеется.

 Вообще-то, я бы предпочел, чтобы рядом с ней шествовал преисполненный собачьего достоинства и презрения к роду человеческому (исключая хозяйку) ее черный доберман. По кличке, кажется, Лорд.

 Любопытно, что первым заметил меня панк. Заметил, замедлил шаг и с ухмылкой обратился к Насте.

 После чего я, конечно же, мучительно покраснел. Даже возникло мимолетное желание развернуться на сто восемьдесят градусов и... сделать вид, что вообще не интересует меня ни сто четырнадцатая школа (а она меня интересует?), ни учащаяся этой школы по имени Анастасия (слишком красивая, чтобы надеяться, будто она запомнила “жиртреста” и очкарика Конева. Во всяком случае, в первый момент Настя меня точно не узнала).

 Во второй момент меня уже натурально бросило в жар, ибо в ее взгляде (какого цвета ее глаза? Серо-синие? Серо-зеленые? Или серо-сине-зеленые?) все-таки проступило узнавание... и какие-то хулигански веселые искорки.

 Я осознал, что стою столбом (и выгляжу соответственно полным идиотом), посему заставил-таки себя сделать ей навстречу несколько шагов.

 Нейтральное “Добрый день” показалось мне вполне уместным, посему я и произнес... нет, нужно быть честным, выдавил из себя это банальное приветствие.

 - Привет. Денис, - отозвалась Настя не то, чтобы игриво... но, кажется, и не совсем равнодушно.

 - Привет, привет, - встрял, наконец, и панк (а я уж понадеялся, что не встрянет, а тихо, тактично ретируется), - Юноша, - издевательски добавил он, и я увидел - весьма отчетливо, - злость, да, натуральнейшую злость в его глазах.

 Похоже, парень в панковском наряде лишь пытался тщательно замаскировать свою истинную суть - слишком умный у него (для панка) был взгляд.

 Умный. И злой.

 И, конечно, невооруженным глазом было видно, что к Насте этот “крендель” относится совсем не равнодушно.

 - Это Денис, - сказала она невозмутимо, обращаясь, разумеется, к ряженому.

 На физиономии панка отразилась довольно кислая улыбочка.

 - Значит, Денис... Ну, а цветочки кому предназначены, юноша? Если Воронцовой, то самое время их вручить, верно?

 Вот так. Теперь я знал и фамилию Насти. Что ж, звучная фамилия.

 Она слегка поморщилась.

 - Ты, Коржиков, явно сегодня не в ударе, - и улыбнулась мне, как чуток дебильному ребенку - дескать, не расстраивайся, малыш, дядя просто неудачно пошутил, - И вообще, - тут я отчетливо уловил холод в интонациях ее голоса, - Ты в “компы”, кажется, собирался? Так иди, меня ждать не обязательно...

 Я почувствовал, что моя ладонь, сжимающая букет из пяти роскошных бледно-розовых цветов, похоже, взмокла от пота.

 - Не обязательно? - панк изо-всех сил старался сохранить лицо, и соответственно голос его зазвучал почти небрежно (хотя кислое выражение с физиономии окончательно стереть ему не удалось), - Ладно, тогда я пошел. Если что, звони, Воронцова, - и, бросив на меня отчетливо ехидный взгляд, все-таки добавил, - Ты же знаешь, для тебя я всегда доступен.

 - Знаю, Веня, знаю, - ласково проворковала Настя (определенно, в их репликах содержался скрытый намек, понятный лишь им одним), - Пока, Коржиков.

 Я, в очередной раз преодолев смущение, протянул ей цветы. Молча.

 - Спасибо, - теперь ее голос звучал определенно неуверенно. Если не растерянно, - Только, пожалуй, это лишнее...

 Можно подумать, я был первым (и единственным) парнем, дарившим ей цветы. Вы в это верите?

 Не верите, да?

И правильно, что не верите.

 Ей вообще не следовало верить. Этой девчонке нельзя было верить изначально. Ни в чем.

 Только я, наивный и неопытный дурень, убедился в этом гораздо позже.

 Скажем так - слишком поздно я в этом убедился.

 

 * * *

 

 

 Снова - Дэн

 

 

 ...Итак, вручив Насте розы, я опять застыл столбом. Я, если честно, попросту приготовился к тому, что она меня отошьет. Скорее всего, мягко и тактично, однако...

 Я успел тысячу раз пожалеть о том, что все-таки ее разыскал.

 - Вероятно, ты... (думаешь, что, вручив мне этот жалкий пятисотрублевый букетик, счел, что теперь я соглашусь с тобой встречаться?)

 За исключением слов “вероятно” и “ты” последующую тираду, как вы наверняка уже поняли, я сочинил мысленно.

 В действительности, что, по ее мнению, я (вероятно) собирался сделать (или сказать), я в этот момент так и не узнал, ибо услышал оклик: “Настя! Воронцова!” и повернув голову, увидел спешащего в нашу сторону парня лет семнадцати, при одном взгляде на которого “жиртресты” и “ботаники” обычно покрываются жарким липким потом и мучительно краснеют.

 В лучших традициях, опять же голливудских блокбастеров, данного молодого человека следовало обозвать “мачо”... хотя нет, пожалуй. Для истинного мачо он был слишком юн и соответственно, недостаточно брутален.

 Но успех у девчонок такому обеспечен безоговорочно.

 Вот только реакция Насти на появление юного “мачо” являлась определенно нехарактерной - она поморщилась и без энтузиазма (я бы даже сказал, вяло) отозвалась:

 - Ну что тебе, Сибирцев?

 Слегка запыхавшийся Сибирцев (с легким здоровым румянцем на гладких по-девичьи щеках и сиянием светло-карих, бархатных глаз (о его роскошной волнистой шевелюре я уж лучше промолчу) одарил Настю ослепительной (именно голливудской) улыбкой (меня удостоив коротким, незаинтересованным взглядом) и выдал длиннющую фразу на безупречном академическом английском, из которой я сумел разобрать слова “Шекспир”, “пьеса”, “драмкружок” и “участие”.

 - Пожалуйста, Игорь, перейди на русский. Мы не одни. - убийственно вежливо попросила Настя, и лишь в этот момент кареглазый красавчик сделал вид, что действительно меня заметил.

 - I beg your pardon, a trousand apologies, - поразительно, но мне даже протянули раскрытую ладонь - для рукопожатия, - Сибирцев.

 - Конев, - буркнул я, обозначив (исключительно условно) касание горячей и твердой ладони.

 - Приятно познакомиться, - подчеркнутая вежливость красавца вряд ли могла кого-то обмануть - в действительности подобные “мачо” к таким, как я - неловким, толстым, потным и очкастым, - испытывают лишь брезгливость. (К счастью, я не был слишком мнительным и брезгливость юного “джентльмена” Сибирцева меня особенно не трогала).

 В следующую секунду тот опять обратился к Насте.

 - Ну так как насчет участия в драмкружке, honey? Хотя бы ради подружки?

 Настя, чуть сощурившись, посмотрела на Сибирцева, как мне показалось, насмешливо.

 - Исполню роль твоей Джульетты вместо Галки? Если не в жизни, так хоть на сцене?

 Сибирцев неопределенно хмыкнул, бросил на меня очередной короткий взгляд (на сей раз более внимательный) и снова одарил нас обоих ослепительной белозубой улыбкой.

 - Ну что ты, Настенька, где уж мне конкурировать с нашим гением... просто, видишь ли, я надеялся, ты все же выручишь подругу...

 Неожиданно Настя сделала шаг вперед, приблизившись к “мачо” едва ли не вплотную (на какой-то миг я уж решил, что сейчас она его поцелует...)

 Но нет. До поцелуев дело не дошло (да и вряд ли могло дойти, как я понял позднее). Настя просто... нет, не сказала, а прошипела:

 - Никогда, Сибирцев. Understand me? Never!

 Разочарование на смазливой физиономии прирожденного “мачо” сохранялось недолго. В следующую секунду оно сменилось очередной супер-обаятельной улыбкой.

 - Ну и зря, - легко отозвался несостоявшийся Ромео и даже изящно пожал широкими плечами, - В таком случае, goodbye, honey!

 - Бай, бай, - вяло ответила Настя. Чуть нахмурившись, проводила взглядом стройную фигуру удалявшегося парня (вероятно, решил я, школьного донжуана намбер ван) и опять повернулась лицом ко мне.

 - Так о чем мы говорили? Ты, кажется, собирался пригласить меня... в кино? Или кафе-мороженое? - в ее взгляде я явственно уловил насмешку... или усмешку? Но отнюдь не злую.

...Эх, Конев, Конев... Я едва не сел в лужу, переспросив: “Разве пригласил?”

 Лишь через секунду до меня дошло, что судьба предоставляет мне такой шанс, какого ни до, ни после вероятно не будет - она сама намекает на приглашение! Может, ей просто поднадоели ехидные панки вроде Коржикова и самодовольные красавчики-мачо, изъясняющиеся на безупречном английском?

 В любом случае, буду я последним ослом, если сейчас брякну какую-нибудь дурость насчет собственной непомерной занятости и планов, в которые поход в кино или кафе с девчонкой из числа тех, на кого я обычно лишь смотрел с большого расстояния, не смея и надеяться на взаимность, решительно не входит.

 - Вообще-то... хочешь в кино, идем, - я понадеялся, что мой голос не выдает предательской внутренней дрожи, а звучит вполне бодро, - Или в кафе...

 Она слегка прикусила нижнюю губку, после чего мягко, с сожалением улыбнулась.

 - Боюсь, сегодня ничего не получится. Сегодня у меня еще два занятия с репетиторами. Но, - улыбка, отнюдь не менее ослепительная, чем у Сибирцева, -Мы ведь можем обменяться номерами телефонов, верно?

 Разумеется, я тут же извлек из футляра на поясе джинсов свой “Сони-Эрикссон”.

 

 * * *

 

 Ребятки

 

 - Двести, - Коржиков широко улыбнулся, с наслаждением потягивая из стакана свежевыжатый апельсиновый сок (конечно, через соломинку), - С вас двести “бакинских”, сэр.

 - За что? - кисло изобразил удивление Сибирцев, усаживаясь на соседний стул и придвигая к себе бокал с ледяной колой, - Между прочим, еще не вечер, месье.

 Лишним было бы упоминать, что оба представителя “золотой молодежи” вели разговор на чистом французском, вряд ли понятным лохам, через пень колоду изучавшим язык в школах, которые Коржиков изящно окрестил “инкубаторами для дебилов”.

 - Вы не видели, месье, нового поклонника Василисы Прекрасной? - ухмыльнулся Коржиков, - И не вздумайте лгать, что вам удалось уломать ее сыграть роль Джульетты... мистер Дориан Грей.

 Сибирцев поморщился, но промолчал. Возразить, в сущности, было нечего. Настенька Воронцова, самая красивая на данный момент из школьных “кобылок”, все еще являлась невзнузданной. (Тогда как большинство смазливых элитных “куколок” лишилось девственности уже в четырнадцать (и некоторые - при активном его, Сибирцева, участии).

 Воронцова же продолжала корчить из себя недотрогу, и весьма успешно. Иногда Сибирцеву приходило в голову, что, если б не “предки”, он даже мог бы на ней жениться... Впрочем, чепуха. Мужчины любят красивых, но женятся на богатых. И желательно родовитых.

 С отцом у Настасьи было все более или менее нормально, как-никак, профессор, доктор наук, в вузе преподает, но вот матушка... с матушкой темная история. Вроде бросила Настиного отца с малолетней дочерью и помчалась, задрав хвост, за каким-то военным летчиком на Дальний Восток... На какое-то время в семье Воронцовых прижилась ее старшая сестра - Настина тетушка... но и та после куда-то сгинула.

 Так что жила Настенька со стареньким батюшкой (обремененным, по слухам, множеством хворей) и свирепой псиной по кличке Лорд, к которой меньше, чем на два метра, лучше вообще не приближаться... и то в случае, если псина на поводке.

 Получается, с одной стороны, Воронцова являлась “лакомым кусочком”, с другой... у данной парниковой розы имелись длиннющие острые шипы.

 Тем не менее, три месяца назад Сибирцев с Коржиковым поспорили, что Настасью при должном старании уломать-таки можно...

 Иными словами, вишенка давно поспела, осталось самое простое (но, увы, не самое легкое) - умело ее сорвать.

 Коржиков заявил, что не будет даже и пытаться - в качестве “френд” Настенька ему куда интереснее, нежели в качестве “герлфренд”.

 Сибирцев же считал, что более бессмысленного занятия, чем тратить время на болтовню с девчонкой и походы с ней в интернет-кафе, придумать невозможно.

 Если уж вести ее - то в суши-бар, к примеру. Чтобы впоследствии завалить на проверенную десятком ее предшественниц дедушкину софу - на даче, конечно же.

 В уютном помещении с камином и прочими удобствами.

 - Этот лошак ей надоест максимум через неделю, - лениво заметил Сибирцев и, повинуясь привычке, фактически ставшей инстинктом, игриво подмигнул двум подружкам за соседним столиком, одна из которых являлась весьма симпатичной, а другая даже хорошенькой. “Но далеко не столь хорошенькой как Воронцова, - тоскливо подумал Игорь. Любопытно, а ее матушка тоже была в молодости столь “лакомым кусочком”? И где, к слову, она сейчас?

 - Она назло нам будет вываживать этого карася, причем у нас на глазах, - флегматично возразил приятелю Коржиков, - Из вредности. Дескать, утритесь, мальчики. Что с того, что один из вас умный, а другой смазливый? (Сибирцев слегка покраснел, но промолчал. Возражать ехидному Коржикову было чревато - “припечатает” так, что потом не отмоешься...). Я, мол, хочу гулять с этим очкастым, малопривлекательным рохлей... Слушай, - Коржиков задумчиво сощурил свои зеленовато-карие, смахивающие на кошачьи, глаза, - А ведь законченным кретином он мне не показался... И не такой уж этот лошачок непривлекательный...

 Сибирцев на эти слова отозвался лишь презрительным фырканьем и, отойдя к стойке бара, заказал пару коктейлей (на сей раз слабоалкогольных). После чего двинулся к столику, за которым хихикали две симпатичные подружки.

 - Не помешаю, девочки? Мы с другом решили вас угостить. Вы не против?

 Косящий под панка Коржиков кисло ухмыльнулся. “Вредная стерва Воронцова” заслуживала уважения за одно то, что упорно не желала подпадать под чары прохвоста и донжуана Сибирцева.

 Остальные-то подпадали.

 Причем, все. Без исключения.

 

 * * *

Глава третья

Школьные страстишки

 



 Денис



 ...Я бежал. Бежал так, как никогда раньше не бегал. Я был марафонцем, приближающимся к финишу. Впрочем, тут я загнул. До финиша было ой, как далеко...

 Но главное, как говорит мой отчим, начать. Вот я и начал. Начал сбрасывать лишний вес, и для этого стал совершать по утрам пробежки. Думаете, это легко? Сами попробуйте. Нет, не просто рано встать, облачиться в спортивную форму и выйти из дома, когда даже дворники еще спят...

 Нет, вы попробуйте встать на следующий день. Когда скопившаяся в мышцах молочная кислота причиняет дикую боль. Когда не то, что бегать - до туалета трудно доковылять!

 И на следующий день, и дальше, дальше, дальше...

 Впрочем, я этот этап преодолел. Преодолел, стиснув зубы. В конце концов, у меня имелся отличный стимул.

...Поначалу, конечно, я был настолько неуверен в себе, что решился ей позвонить (после того, как она продиктовала мне номер своей “Нокии”) лишь спустя три дня. Заранее настроившись, что, не исключено, мне ответит какой-нибудь недружелюбный мужской баритон и на просьбу пригласить к телефону Настю рявкнет: “Какую такую Настю? Здесь нет Насть!” Ну, в лучшем случае, на звонок отзовется-таки Анастасия, однако, мое приглашение в кино тактично отклонит... сославшись, опять же, на репетиторов или еще какие-нибудь уважительные причины.

 Словом, настроился я на худшее, а на лучшее и надеяться не мог.

 И тем не менее, чудо произошло. На мой звонок отозвалась девушка и, после того как я (на всякий случай) представился, издала легкий смешок.

 - По-твоему, у меня нет определителя номера?

 Впоследствии я узнал, что определителем номера она пользуется уверенно - если звонит кто-то нежелательный, она попросту не отвечает на вызов или выключает телефон.

 ...Итак, я снова предложил ей пойти в кино (назвав, разумеется, и фильм, и кинотеатр, где он идет), и на сей раз Настя сказала, что согласна, лишь слегка подправив время сеанса.

 После этого свидания (строго говоря, нашего первого свидания) я осознал, что окончательно втюрился. Втрескался. Влюбился по уши.

 Мысли о том, что я чем-то ей не угожу, и наши встречи закончатся, повергала меня (не побоюсь этого слова) в тихий ужас.

 - Это чертовски мило с твоей стороны, - заметила она небрежным и в то же время ничуть не обидным тоном (как я впоследствии убедился, такой тон вырабатывается годами обучения хорошим манерам... либо дается с рождения. Полагаю, такт у Насти был все-таки врожденным). Фраза относилась к букету цветов (на сей раз составленному не из одних роз), который я ей преподнес перед началом киносеанса, - Вероятно, твоя семья живет в достатке?

 Тут я определенно стушевался. Не относится ли эта девчонка к категории тех, что любят разводить богатеньких лошаков? Во всяком случае парочка таких динамисток мне была известна (одна училась в нашем классе, другая - в параллельном). Обе имели достаточно смазливую внешность и обладали явно завышенным самомнением.

 Но представить, чтобы хоть одна из них вступилась за незнакомого парня, рискуя (не исключено) собственным здоровьем... Нет, подобное, конечно же, вообразить было невозможно.

 Видя мое легкое замешательство, Настя истолковала его по-своему. Мило улыбнулась.

 - Извини. Если мой вопрос бестактен, можешь не отвечать. Для меня, собственно, большого значения это не имеет...

 - Мой отчим - директор малого предприятия, - я, наконец, усилием воли взял себя в руки и заставил свой голос звучать в тон голосу Насти - легко и небрежно, - Производят кондитерские изделия, всякие там суфле, мармеладки...

 Она кивнула. При этом в ее взгляде (как мне померещилось) мелькнуло что-то веселое и хулиганистое.

 Я уже приготовился к подколке типа: “Ты, вероятно, объедаешься сластями, поэтому такой толстый?”, но, конечно же, ничего не услышал. Ни намека на неумеренное потребление сластей (к слову, не так уж сильно я и люблю кофетки-мармеладки), ни упоминания о своем лишнем весе.

 Повторяю, эта девочка была отменно воспитана.

 Нехорошие мысли меня посетили позднее - вечером дома. Ладно, эта девчонка слегка развлеклась за мой счет... однако, что дальше? Расставаясь, она коротко бросила мне: “Звони”, вот и все.

 И кто даст гарантию, что, позвонив Насте снова, дня через два-три, я не нарвусь на сухой и холодный отказ? Да кто я, в самом деле? Закомплексованный подросток, обремененный лишним весом, неловкий, неспортивный очкарик, тюфяк... Тот же Гарик со своей теплой компанией будущих урок и алкашей внешне смотрится куда выигрышнее меня!

 ...Промаявшись полночи (и так и не успокоив свое излишне критично настроенное uber-эго), я, наконец, решил, если сумею выбросить из головы эту девчонку - поступлю наиболее мудро.

 Позволив же чувствам разыграться, я сильно рискую получить от Lady Luck сильнейшую плюху...

 Нет уж, лучше переключусь на кого-нибудь попроще - Малинину, к примеру. А что? То, что она мне симпатизирует, видно невооруженным глазом...

 Но увы. Как правило, наши благие намерения зачастую идут вразрез с нашими поступками... И вместо того, чтобы сводить Малинину в кино (или для разнообразия в музей), я спустя два дня опять набрал телефонный номер Насти...

 * * *

 



Настя



 ...Урок литературы закончился и преподавательница Маргарита Сергеевна, жестом дав понять ученикам, что все свободны, обратила свой неумолимый взор на Настю.

 - А ты, Воронцова, останься...

 - А вас, Штирлиц, я попрошу остаться, - талантливо спародировал ехидный голос Броневого Коржиков, но, встретившись с гневным взглядом педагога, спешно ретировался.

 Настя обреченно перешла за первую парту - аккурат напротив учительского стола.

 ...О чем пойдет речь, она, разумеется, догадывалась - “королева Марго”, помимо всего прочего, руководила школьным драмкружком.

 - Настя, я все понимаю, - как обычно, разговор начался исподволь, и голос Маргариты звучал почти искренне. Искренне и сочувствующе, - Папа давно не молод, у него... м-м... проблемы со здоровьем... Ухаживать за ним, кроме тебя, некому...

 “Ну почему же некому? - Настя мысленно усмехнулась, - Претенденток полно, только свистни... Другое дело, что интересует их не столько профессор Воронцов, давно перешагнувший пятидесятипятилетний рубеж, сколько его просторная квартира, неплохие десять соток в дачном поселке... и кое-какие сбережения, не говоря уж о фамильных драгоценностях мелкопоместного дворянина Васильева, предусмотрительно изменившего фамилию и назвавшегося учителем церковно-приходской школы, дабы избежать скорой расправы ВЧК... “

 - Ты меня не слушаешь, Воронцова?

 Настя оборвала неуместные (в данный момент) мысли о своих родовых корнях, со стороны отца, разумеется.

 Происхождение ее матушки было “покрыто мраком”. Эта тема вообще находилась под строжайшим запретом.

 “Не мне ее судить, - как-то сказал Воронцов дочери (кажется, ей было четырнадцать), - Лучше вообще об этом не думать. Лариса всегда была рабой своих страстей и желаний, а подобная жизненная позиция ни к чему хорошему не приводит. Надеюсь только, что ты не унаследовала этой дурной черты характера”.

 Настя тоже надеялась. Очень надеялась.

 - Дело не в моей занятости, - чистым голосом если не лучшей, то одной из лучших учениц произнесла она. - Я не стану играть Джульетту, если роль Ромео станет исполнять Сибирцев.

 Учительница в деланном недоумении вскинула аккуратно подщипанные (и аккуратно подрисованные) брови.

- Но почему же, девочка моя? Чем Игорь Сибирцев тебя не устраивает? Такой воспитанный, культурный юноша, симпатичный, опрятный...

 “Очаровашка Дориан”, снова встрял ехидный внутренний голос, и, конечно же, Настя испытала прилив сильнейшей досады - досады на духовную слепоту взрослых, не способных разглядеть за привлекательной внешностью, обаянием и хорошими манерами (а у него действительно были отменные манеры) Игоря Сибирцева личину существа похотливого и - не исключено - подловатого.

 - Хорошо, - Настя в упор посмотрела на Маргариту Сергеевну, - Если вам так нужна Джульетта в моем лице, то Ромео пусть будет... Коржиков.

 Тут она позволила себе скупо и мимолетно улыбнуться.

 Лицо Марго вытянулось и покрылось красными пятнами.

 - Это такая шутка, Воронцова? Весьма неудачная, должна заметить. Не скрою, Коржикову мы прощаем многие... м-м... странности за его блестящие интеллектуальные способности...

 - И победы в математических, физических, химических олимпиадах, - невинно заметила Настя.

 Маргарите Сергеевне удалось взять себя в руки.

 - И за это тоже, - невозмутимо кивнула она, - И за прекрасное знание литературы. И за талант к рисованию...

 “Шаржам, если точнее, “ - мысленно усмехнулась Настя. Шаржам, сколь удачным, столь и злым.

 Хорошо, что Марго не видела карикатуры на себя...

 - Но его внешний вид... эти вызывающие кольца в носу, ушах, бровях! Не удивлюсь, если у него на теле и татуировки имеются!

 “Не имеются”, - едва не слетело у Насти с языка. Марго ее наверняка поняла бы неправильно, а объяснение-то являлось вполне невинным - Настя с Коржиковым зачастую вместе ходили на пляж. Как хорошие приятели и только.

 (Но поди докажи свою невинность тем, кто изначально настроен облить грязью и тебя, и все твое поколение!)

 - Это было бы режиссерской находкой, - сдерзила Настя, прекрасно, конечно же, зная, что Коржиков исполнит роль пылкого влюбленного в одной из самых знаменитых шекспировских пьес лишь через Маргаритин труп.

 “Королева Марго” кисло улыбнулась.

 - Ценю твое остроумие, Воронцова, однако... ты так и не объяснила, чем тебя не устраивает Сибирцев? Откуда такой антагонизм?

 Настя опустила глаза, уставившись в парту, и вполне естественно покраснела.

 - Они поспорили, - тихо сказала она, изо всех сил сдерживая рвущийся наружу дурацкий (определенно нервный) смех, - Поспорили... на меня. На двести условных единиц. В валюте.

 Маргарита от удивления приоткрыла рот, отчего выражение ее не блещущего ни красотой, ни молодостью лица сделалось откровенно глупым.

 - Кто поспорил? И... на что?

 Настя спокойно посмотрела на педагога.

 - Поспорили Коржиков с Сибирцевым. На то, что Сибирцеву удастся меня соблазнить... до окончания этого учебного года. Вот поэтому он и настаивает на моем участии в спектакле, понимаете?

 Маргарита побагровела.

 - Откуда тебе это стало известно? - сдавленно спросила она.

 ...Откуда? Элементарно, Ватсон. Конечно же, от Коржикова.

 “Решил увеличить шансы на победу?” - раздосадованно спросила Настя у того, кого больше не могла безоговорочно считать своим другом.

 “Решил тебе помочь, Василиса”, невозмутимо ответил Вениамин, чья игра “под панка” никогда ее не обманывала - когда настанет время задуматься о карьере, Коржиков преспокойно извлечет железки из ноздри, бровей и ушей; аккуратно пригладит “петушиный гребень” и, облачившись в цивильный (скромный, но дорогой) костюм, преобразится в идеального “офисного хлыща”. Высокий интеллект и имидж панкующего придурка - в этом был весь Веня Коржиков. Выгляди он “ботаником”, никогда не завоевал бы той популярности, которой сейчас пользовался.

 Все просто. В школе умников обычно недолюбливают, а к придурковатым “клоунам” относятся снисходительно. Поэтому Коржиков и разыгрывал роль “клоуна”. До поры, до времени.

 …- Я не могу назвать вам его имя, - Настя скромно опустила ресницы, - Но поверьте, все поведение Сибирцева говорит о том же...

 Маргарина Сергеевна снисходительно улыбнулась.

 - Многим девочкам польстило бы внимание такого юноши... Ты не думаешь, что кто-то просто видит в тебе потенциальную соперницу и поэтому измышляет подобные... инсинуации? Я, во всяком случае, отнеслась бы весьма критически к таким... э-э... заявлениям...

 - Неважно, - устало сказала Настя, - В любом случае в артистки я не гожусь... а если исходить из того, что вы только что сказали, желающих исполнить роль Джульетты для Ромео Сибирцева найдется немерено...

 Марго поджала и без того тонкие губы.

 - Ну хорошо, Настя, - произнесла она спустя несколько секунд - куда суше и холоднее, нежели минутой раньше, - Надеюсь, ты понимаешь, что твое упорное нежелание участвовать в школьных мероприятиях не лучшим образом скажется на твоей выпускной характеристике...

 Последнюю фразу дипломированному филологу произносить определенно не следовало.

 Взгляд потемневших глаз ученицы невольно заставил Маргариту Сергеевну мысленно передернуться. “Красивая, чертовка, - неприязненно отметила педагог со стажем, - И почему такие мордашки (и такие фигурки) обычно достаются прирожденным стервам?”

 В следующее мгновение Настенька блестяще подтвердила умозаключение учительницы.

 - У вас сын, кажется, Маргарита Сергеевна? - с ласковостью в голосе (и неприкрытой злостью во взгляде) поинтересовалась Настя, - Который учится в девяностой школе, да? С физико-математическим уклоном?

 В первую секунду растерявшейся “королеве Марго” удалось-таки взять себя в руки и окинуть ученицу холодно-высокомерным взглядом.

 - И что? Какое отношение это имеет к обсуждаемому нами предмету?

 Настя безмятежно улыбнулась и пожала плечами. Сейчас бы элегантно закурить, но... только не в стенах школы. И не при Марго (тонкие сигареты с ароматизированными добавками лежали в школьной сумке. Наряду с зажигалкой. Шестнадцатилетняя Анастасия вовсе не считала курение пороком (да и вряд ли кто-то из сегодняшних школьниц, не говоря уж о школьниках, так считал).

 -тДа никакого отношения, собственно, - небрежно протянула старшеклассница Воронцова, - Это не имеет. Ко мне. Что касается вашего сына - он наверняка готовится поступить в вуз? И, конечно, к моему папе, - взгляд на собственные ухоженные, покрытые бесцветным лаком и достаточно коротко подстриженные ногти, - Все это тоже не имеет отношения... несмотря на то, что он профессор, доктор наук и преподает высшую математику в крупнейшем университете страны...

 Настя ослепительно улыбнулась. Маргарита Сергеевна ее улыбку, разумеется, не поддержала.

 После сказанного сквозь зубы “Свободна, Воронцова”, Настя вышла из класса, не забыв вежливо попрощаться с педагогом.

...Ощущала ли она себя победительницей? Ну, возможно, на четверть, не больше. Противно было спекулировать именем и положением отца, что ни говори...

 Достав мобильный телефон, она после некоторого раздумья набрала номер Дэна. Здесь, во всяком случае, ее не подкарауливала опасность быть соблазненной.

 Тут она соблазняла сама.

 

 * * *

 

 

 Дэн



...Наконец я заподозрил подвох - не мог я нравиться ей сам по себе! Девчонке, не испытывавшей недостатка в мужском внимании лет с четырнадцати (если не раньше), понравиться такой заурядный парень как я, попросту не мог!

 ...И однако, мы уже дважды посетили кинотеатр, один раз “Макдональдс” (и еще раз пиццерию), гуляли по городу (в основном по набережной. Набережная в нашем городе (как и в большинстве крупных городов) являлась одним из самых живописных мест), в парке... Несколько раз вместе прогуливали ее псину (по отношению ко мне Лорд питал явное пренебрежение, что, впрочем, было вполне объяснимо. Казалось, рычать и скалить на меня клыки он попросту считал ниже своего достоинства. Но стоило мне попытаться его погладить, как черный доберман моментально развернулся и так клацнул зубищами в паре сантиметров от моей руки, что желание проявлять дружеское расположение к этой зверюге у меня напрочь исчезло.

 Замечу, что Настя, наблюдая за данным инцидентом совершенно невозмутимо, впоследствии пояснила, что Лорд ни за что бы меня не укусил, ибо без веской причины не кусается. Он, дескать, всего лишь желал меня припугнуть, “поставить на место”, ибо ласки признает лишь от хозяина - ее отца-профессора и, разумеется, хозяйки.

 Как-то у нас зашел разговор о предках, и я без какой бы то ни было задней мысли поинтересовался, какова профессия ее матери (если отец доктор наук, то матушка, возможно, тоже имеет научную степень?)

 Ее глаза немедленно потемнели (я тут же понял, что сморозил глупость).

 - Она была студенткой, - глухо сказала Настя, глядя не на меня, а в сторону. На смирно сидящего у ее ног Лорда, - Она студентка, он препод... догадаться, что было дальше, несложно? В конце концов папа развелся с первой женой (детей у них не было) и женился на моей маме, которая, по факту, в дочери ему годилась... Ну а после ее не стало. Вот такая история, - снова ясный взгляд серо-синих, миндалевидных глаз.

 На дальнейшие расспросы я не решился. Не стало - так не стало. Возможно, так же, как не стало и моего отца...

 Собственно, ее родословная меня мало волновала.

 ...На вопрос “Слушай, а что ты вообще во мне нашла?” я решился лишь спустя две с лишним недели регулярных встреч с этой весьма загадочной (и, как выяснилось впоследствии, весьма непредсказуемой) девушкой. И то сказать - решился после выпитой на двоих поллитровой бутылки “Старопрамена”.

 Она окинула меня своим обычным, слегка насмешливым взглядом.

 А потом ответила просто:

 - Ты добрый.

 И всё.

 Непонятно почему, но в тот момент я испытал нечто сродни разочарованию.

 - И только-то?

 - Это немало, - серьезно ответила Настя, - Совсем немало, - после чего легонько похлопала меня по руке и встала со скамейки (забыл упомянуть - разговор велся нами на скамье под старым вязом, в центральном городском парке. Позднее мы даже окрестили эту скамейку “нашей”... спустя время, конечно).

 ...Тем же вечером, провожая ее до дома, я осмелел (или обнаглел) настолько, что попытался обнять Настю и даже поцеловать в губы.

 Спустя мгновение сильнейший толчок в грудь едва не опрокинул меня на землю.

 - Не зарывайся, - столь ледяного и вместе с тем спокойного голоса я еще не слышал. В сумерках глаза ее приобрели какой-то странный блеск.

 Что я мог на это ответить? Действительно зарвался. Возомнил о себе невесть что, идиот. Вероятно, я для нее кто-то вроде Лорда. Только тот исполняет функции охранника, а я? Плюшевый медведь, лекарство от скуки? Ну, а то, что всегда платил за нее - и в кино, и в кафе, и в пиццерии... так это для девушки вроде Настасьи в порядке вещей...

 И еще я подумал, что встречи с Настей пора заканчивать. Поразвлекались - и будет.

 Хорошенького понемножку, как говорится.

...Намерения, намерения...

 Плохо я тогда еще себя знал.

 И ее тоже.

 

 * * *

 



Денис

 

 

- Знаешь, а ты изменился, - задумчиво протянула Малинина. Мы с ней сидели в “Чикен-хаусе”, уплетая - я чикенбургер, она - куриные наггетсы. И оба потягивали колу через соломинки.

 Еда исключительно вредная, по мнению наших предков. Видимо, еще поэтому она казалась нам такой вкусной.

 - Угу, - неопределенно промычал я. На душе было погано - хуже некуда. Погано с того момента, когда мы с Настей сухо попрощались (в ушах все еще стоял ее холодный голос: “Не зарывайся!”) и больше не виделись. Я ей не звонил, она мне тем паче.

 Ну и ладно. Оставалось надеяться на то, что “и то пройдет”, как сказал мудрый Екклесиаст. Вопрос заключался лишь в одном - пройдет насколько быстро?

 Пока-то ничего не проходило. Наоборот. С каждым днем желание увидеть Настю становилось только сильнее. Увидеть ее... и воочию убедиться, что она на меня больше не сердится. Что я по-прежнему добрый (в ее глазах) и...

 Черт, да я уже согласен был стать ее “плюшевым мишкой”, если ей так захочется!

 Главное, чтобы рядом с ней. Только и всего.

 

 ...Посему я изо-всех сил старался побороть собственное малодушие. И кстати вспомнил о Малининой, которой в последнее время что-то стал уделять слишком мало внимания... даже не заметил, что та сменила прическу (перестала носить крысиный “хвостик”, завила волосы и даже отдельные пряди перекрасила в розовый цвет (если ей это казалось красивым и стильным, то мне - просто смешным. Я еще подумал, что Настя до такой дурости никогда бы не додумалась... впрочем, ей и не нужно было стараться привлечь к себе внимание - внимания ей и без особых ухищрений хватало).

 Но, конечно, вслух я Ленке ничего подобного не говорил (и никогда бы не сказал). Даже отвесил ей сомнительный комплимент, сказав, что выглядит ее новая прическа “необычно и оригинально”. Малинина немедленно зарделась (много ли комплиментов она слышала за свои неполные семнадцать лет? Не думаю...)

 Однако, прежде чем предложить ей заскочить после уроков в “чикен”, я предупредил, что финансы мои весьма ограничены. И что, думаете, Ленка мне ответила? Правильно, она сказала - ерунда, у меня и на двоих хватит (забыл упомянуть, что Ленкины родичи тоже подвизались в сфере коммерции, сиречь торговли. И в карманных деньгах для единственной дочери не скупились).

 Таким образом, я впервые вел девчонку в кафе не за свой счет (впрочем, и на за ее, как вы могли бы подумать). Каждый попросту платил сам за себя (а разве не за эту сомнительную привилегию борются феминистки?)

 Малинина сказала, что я изменился? Что ж, не скрою, кое в чем она была права. Шмотки на мне были уже более дорогие (и более стильные), очки я решительно сменил на контактные линзы... И вдобавок, регулярные пробежки по утрам тоже начали приносить результаты - я сбросил уже семь (!) килограммов “живого” веса.

 И тем не менее, повторяю, мне было паршиво. Уже вторую неделю. Рука словно сама собой тянулась к мобильнику, а внутренний голос коварно нашептывал: “Ну позвони ей хотя бы... просто позвони. Что ты теряешь, в конце концов? Все, что было возможно, ты ведь уже потерял... потерял, потерял... лошара”,

 Малинина продолжала что-то щебетать. На тему, кажется, Гарика с его теплой компанией. Вроде, на сей раз они влипли серьезно, в какую-то темную историю, которая могла закончиться не только исключением из школы, но и отправкой всех троих в спецучреждение для особо трудных подростков. Иначе - в колонию. Лет на пять. На перевоспитание.

 …- Прошу прощения, тут свободно?

 Заслушавшись Малинину, я и не заметил, что к нашему столику кто-то приблизился. Кто-то?

 От звука этого мелодичного, чуть насмешливого голоса меня бросило в жар, потом в холод и опять - в жар. Я медленно поднял глаза, уже отлично зная, кого увижу. Длинноногую девчонку со смеющимися глазами...

 Разумеется, ее я и увидел. А рядом с ней (о нет, Господи, только не это) смазливого ухмыляющегося хлыща с ангельской физиономией прожженного прохвоста и бабника.

 “Сибирцев”, уныло вспомнил я его звучную фамилию. И даже слащавое имечко - Игорек. Игорек, мать его, Игоречек... Ромео долбаный.

 А Настя, стало быть, все-таки Джульетта?

 - Боюсь, Игорь, мы помешали молодым людям, - в глазах Насти я различил нечто среднее между злостью, пренебрежением и... смехом. Злую насмешку, иными словами.

 - Не помешали, - буркнул я, вставая из-за столика (и абсолютно игнорируя недоумевающий взгляд Ленки), - Мы уже уходим.

 Настя вскинула брови.

 - Уходите? Какая жалость... А я надеялась, что ты, Денис, - ее голос приобрел угрожающе-приторные интонации, понятные, похоже, лишь одному мне, - Познакомишь нас со своей девушкой... Мы ведь не чужие, верно?

 Она ослепительно улыбнулась, окончательно затмив растерянную, стушевавшуюся Малинину, походившую в этот момент (в моих глазах) на ощипанного цыпленка (уже ощипанного, но еще не разделанного).

 Сибирцев, наконец, решил обратить на себя внимание. Осчастливил, в свою очередь, окружающих своей очаровательной ухмылкой.

 - Брось, Стейси (по причине столь развязного обращения к Насте я ощутил настолько сильный прилив ненависти к этому хлыщу, что на секунду у меня попросту потемнело в глазах) Ребятам не слишком приятно нас видеть, так и что? - тут он обозначил шутовской поклон в нашу с Ленкой сторону, - Взаимно, господа, - и, отодвинув стул, жестом пригласил Настеньку присесть. Она же в очередной раз скользнула по мне насмешливым взглядом, после чего посмотрела на покрасневшую Малинину. Едва ли не с жалостью.

 И, конечно, присела. А Сибирцев рядом... точнее, лишь попытался. Не знаю, что в этот момент на меня нашло... хотя, что там кривить душой? Знаю отлично. Я попросту взбесился от ревности. Как герой другой (не менее знаменитой) шекспировской пьесы.

 Словом, я опрокинул ногой стул, на который Сибирцев как раз собирался элегантно опустить свой округлый, подтянутый зад.

 К моему великому сожалению, эта (сексапильная в глазах девочек... и не исключено, не только девочек) задница не плюхнулась на пол - потеряв равновесие, Сибирцев вовремя ухватился за край столика, лишь смахнув с него мой пластиковый стакан с недопитой колой, которая, конечно же, обрызгала его фирменные джинсы.

 - Shit! - стильно выругался “мачо”, на миг оскалив зубы и выказав свою истинную сущность.

 Впрочем, в следующую секунду он опять сумел нацепить на лицо безмятежную (и даже слегка ехидную) улыбочку.

 - Вам следует научиться контролировать свои эмоции, Денис, - назидательно произнес этот подонок, - Научитесь проигрывать...

 Я шагнул ему навстречу и замахнулся - с четким намерением хотя бы подпортить (если не разбить в кровь) издевательски смазливую физиономию. Не знаю (и думать об этом не хочу), чем дело могло закончиться, (а ничем хорошим оно наверняка не закончилось бы), если б не Настя.

 Реакция у этой девчонки была отменной.

 Моя рука была перехвачена ею в процессе движения к лицу “мачо”... и сжата. Для девушки, пожалуй, даже слишком сильно.

 - Прекрати, - негромко (и, конечно, больше не улыбаясь) сказала та, о которой я безуспешно пытался забыть на протяжении почти двух недель. От ее взгляда - ясного, прямого, в упор, - ноги у меня моментально сделались ватными. Ну, где, где находилась моя голова (явно не на плечах), когда я решил, что могу вот так просто, без особых усилий, выкинуть из своей жизни даже воспоминания об этой девчонке?! Где?!

 Кажется, на глаза мне навернулись слезы. Во всяком случае, лицо Насти (и вообще все окружающее) слегка расплылось... и подернулось то ли туманом, то ли дымкой.

 - Я... - мой голос определенно осип, - Я...

 Что я? Хотел сказать ей, что чертовски сожалею о том, как глупо повел себя две недели назад? Что в течение этих двух недель не было и часа, чтобы я о ней не вспомнил? Что я, похоже, не на шутку на нее запал... едва ли не с первой встречи?

 - Мне очень жаль, - вот и все, что я мог в данный момент промямлить. И еще, - Простите, - после чего повернулся и направился к выходу. Ощущая, что лицо горит то ли от стыда, то ли от злости (вернее, того и другого вместе), и чувствуя, что навернувшиеся на глаза слезы вот-вот готовы поползти по щекам.

 Дурень, чертов дурень, вот я кто. Большего дурня и вообразить невозможно. В кои то веки представился шанс заполучить девчонку, встречам с которой завидовали бы все парни поголовно (включая псевдо-мачо Сибирцева), да что там? Я сам себе мог завидовать... и все.

 Облом. 

 По моей собственной вине.

 ...Но главным было даже не это. Главным было осознание того, что жить дальше с мыслями о том, что Настя теперь скрашивает досуг (и вытряхивает карманные сбережения) такого ничтожества как самодовольный и самовлюбленный “павлин”, воображающий себя “мачо”, вещь совершенно невозможная.

 

 ...О Малининой я напрочь забыл. Да она о себе особенно и не напоминала. Молча плелась со мной рядом (рядом... и чуть позади) до самой “подземки”. И только когда я остановился, она остановилась тоже, и мы оказались с Ленкой лицом к лицу. Я машинально отметил, что глаза ее накрашены не слишком аккуратно (лишь позднее до меня дошло, что ее тушь смазалась по причине все тех же предательских слез. И по этой же причине слегка покраснел кончик ее острого носа).

 -Теперь понятно, почему ты так изменился, - глухо сказала Малинина и вдруг с неожиданной злостью притопнула ногой (обутой в далеко не столь изящные туфельки, какие были у Насти), - Ну почему вам, парням, так нравятся куклы?! - последнюю фразу Ленка почти выкрикнула, - Почему?! В детстве, что ли, не наигрались?!

 Признаться, я не нашелся, что ответить на подобную реплику (потом, конечно, до меня дошло, что дурнушкам вроде Малининой, с малолетства слышавшим от любящих родителей утешительную ложь об “оригинальности и своеобразии” собственной внешности и “банальности” классической красоты, девушки, подобные Насте, как раз и представляются “куклами” - пошлыми, по кукольному глупыми... и совершенно не заслуживающими повышенного внимания со стороны парней).

 Я продолжал молча стоять на улице, когда Малинина быстрым шагом от меня удалялась. Я машинально отметил, что семенит она точно как мышка (с грациозной походкой Насти сравнивать Ленкину, конечно, было бы в высшей степени некорректно. Уже хотя бы потому, Настя была выше Ленки Малининой сантиметров на дюжину).

 Возникло вдруг жгучее желание вернуться к закусочной с громким названием “Чикен-хаус” и... снова увидеть Настю с ее пафосным мачо? А если они именно в этот момент выходят из “чикена” и садятся в “пежо”, к примеру? Или “рено”? Или даже “порше” (внешний вид и манеры Сибирцева вполне позволяли предполагать, что он сынок даже не торгаша, а, к примеру, “высокого” чиновника (или, не исключено, банкира).

 ...Поэтому я поплелся домой. Ни о чем не думая, ничего не желая... но - ни о чем не жалея? Вот этого как раз не было.

 Напротив. Жалел я о многом. Только, увы, одних сожалений для того, чтобы вновь обрести душевное равновесие, было явно недостаточно.

 А что делать еще, я не представлял. В тот момент, во всяком случае.

 

 * * *

Глава четвертая

Временное затишье



Настя и Сибирцев

 



 - Я не понимаю, - все еще обиженно (или просто изображая обиду) произнес Сибирцев (лишним будет упомянуть, что разговор между молодыми людьми велся на безупречном английском - оба не упускали случая попрактиковаться). - Чем я так мог обидеть твоего “кабальеро”, чтобы он налетел на меня с кулаками?

 Настя слегка улыбнулась, потягивая через соломинку апельсиновый сок. В самом деле, хватая Дениса за руку, (чтобы тот не совершил непоправимого), она больше беспокоилась о Дэне, нежели сохранности смазливой физиономии непревзойденного донжуана сто четырнадцатой школы-гимназии.

 Разумеется, учитывая бурные любовные похождения Игоря, имелось немало желающих (из числа кавалеров соблазненных им девочек) набить, грубо говоря, ему морду...

 И один из этих смельчаков однажды решился-таки на подобное безрассудство.

 ...Сибирцев неделю не появлялся в школе, ожидая, пока заживут синяк под глазом и ссадина на подбородке... Любитель же размахивать кулаками после досадного инцидента из школы был исключен (за недостойное поведение), вдобавок огреб два года условно по статье “злостное хулиганство” (и то, по слухам, парню очень повезло - не вручи его родители (через адвоката, естественно) судье огромную взятку, отбывать два года в колонии для несовершеннолетних правонарушителей ему пришлось бы реально).

 - Дэн попросту неправильно истолковал наши отношения, - небрежно сказала Настя. - Вот и все.

 - Да? - Сибирцев насмешливо прищурил свои дивные золотисто-карие глаза, - А кто ему сказал, что он вообще имеет право истолковывать твои отношения... с кем бы то ни было?

 - Кухарка, знай свое место, - пробормотала Настя по-русски, еле слышно.

 Тем не менее, Игорь услышал. И тонко улыбнулся.

 - Вот именно. Пусть обхаживает “сереньких мышек”, вроде этой... с безвкусной прической и шмотках из “сэконд хэнда”. Ты, Стейси, - легонько коснулся ее руки, - Все-таки сто’ишь большего...

 “Как выяснилось, я стою всего двести баксов, - не без злости подумала Настенька, - Невелика цена за потерю девственности...”

 Впрочем, девственность еще находилась при ней. Нетронутая. И вряд ли Сибирцеву светит в ближайшее время лишить Настю этого сомнительного “сокровища”.

 - Ай эм сорри... Ду ю спик инглиш?

 Настя изумленно посмотрела на мальчишку лет тринадцати-четырнадцати, остановившегося напротив их столика.

 - Вэ... а ю фром?

 По лицу Сибирцева было видно, что тот еле сдерживает смех.

 - Юный дебил принял нас за янки, - обратился он к Насте (конечно же, по-английски), - Признаемся, кто мы такие? Или не будем разубеждать наивного ребенка?

 Парнишка между тем усиленно морщил низковатый лоб - вероятно, пытаясь понять, о чем говорят молодые иностранцы (скорее всего студенты, прибывшие в город “по обмену”).

 - Вэ-э... а ю фром? - снова промямлил он, тщетно стараясь припомнить, чему же еще учили на уроках английского, три четверти которых парень, без сомнения, безмятежно прогулял.

 - Из Хацапетовки мы прибыли, из Хацапетовки! - скорчив свирепую мину (но не сумев сдержать смех во взгляде), рявкнул Сибирцев (парень заметно вздрогнул, даже отшатнулся... и сильно побледнел).

 Игорь великодушным жестом отпустил юного “парию”.

 - Идите, молодой человек, идите. Не мешайте нам с леди вести понятный лишь нам одним диалог...

 - А то дяденька сдаст тебя в милицию, - исключительно ласково улыбнувшись, добавила Настя.

 При слове “милиция” лицо парня перекосилось, и, процедив сквозь зубы ругательство (коих в идеале житель страны “счастливого детства” и знать не мог), начинающий валютчик (или юный мошенник) ретировался.

 - Вот так, - вздохнул Сибирцев, опять переводя на Настю печальный взгляд (на сей раз он перешел-таки на русский), - Не слишком удачное местечко мы выбрали для беседы... - снова нежно коснулся ее ладони, - Может, на дачу поедем, принцесса? Там нам никто не помешает...

 - Тебе не помешает, - насмешливо уточнила Настя, - Там никто не помешает тебе, Игорек, выиграть ваш с Коржиковым дурацкий спор. Любопытно, разве есть нужда в двух сотнях баксов у внука английского посла? Или это чисто спортивный интерес?

 Сибирцев обиженно надулся, став похожим на милого, но донельзя избалованного ребенка.

 - Откуда такие нелепые слухи, Настенька? Коржиков мутит воду, да? Не может смириться с тем, что я ему перешел дорогу? Он-то тоже на тебя виды имеет, учти...

 Настя протяжно вздохнула. Не слишком нравилось единственной дочери профессора Воронцова ощущать себя неким “бонусом”, “призом” в лотерее.

 “А для Дениса я тоже что-то вроде “выигрышного билета”? Или он, в отличие от мажоров Коржикова и Сибирцева, о подобных вещах не задумывается?”

 ...Почему же тогда перестал ей звонить? Решил, что “кровно” ее, Настю, обидел, неловко попытавшись поцеловать?

 Или сам не менее кровно обиделся только лишь оттого, что она не позволила ему...

 Ну, если быть честной, не позволила себя лапать, вот что. Как не позволяли и никому другому. Никогда.

 ...Вовсе не из боязни отцовского гнева. Отнюдь. (Тот был достаточно мягок и не деспотичен).

 Видимо, ей панически не хотелось походить на собственную сбежавшую мать (“рабу страстей и желаний”, по выражению профессора Воронцова).

 Или...

 Или она по природе своей была недотрогой.

 Во всяком случае, только Лорд со своими изъявлениями любви и дружбы (привычкой бросаться на грудь, лизать руки, класть голову на хозяйкины колени) не вызывал у нее ни малейших негативных эмоций.

 Видимо, потому что являлся собакой, а не человеком. А собаки, как известно, не способны ни на подлость, ни на предательство.

 ...Настя допила сок и вышла из-за столика (Сибирцев, как истинный джентльмен, тоже поднялся).

 - Не хотелось огорчать вас, месье, но, видимо, придется. Ни на какую дачу я ехать не собираюсь. Ни с тобой, ни с Коржиковым. Лучше, не теряя времени, позвони Галке - она наверняка по тебе стосковалась...

 Игорь слегка поморщился.

 - Если причина только в ней...

 - Не в ней, - коротко отрезала Настя, - И даже, по большому счету, не в тебе.

 - А в ком? - разочарованно спросил Сибирцев, - Неужели в этом... как его... Дениске?

 - Стоп, - мило улыбнувшись, она коснулась указательным пальцем мягких как у девушки губ семнадцатилетнего “мачо”, - Не говори того, о чем впоследствии можешь пожалеть. Еще не вечер, может, я и передумаю... но пока - адьёз, мон ами.

 - Еще не вечер, - пробормотал Игорь себе под нос, глядя вслед удаляющейся тонкой девичьей фигурке, - Черт, а ведь красивая могла из нас выйти пара, - добавил он мысленно, - Жаль только, что ты стервозна, Настена... очень жаль.

 

 * * *

 



 И, наконец, Денис

 

 

 На следующий день после инцидента (если его, конечно, можно так назвать) в “Чикен-хаусе” Малинина в школу не явилась, и меня стало исподтишка подтачивать смутное беспокойство - не случилось ли с ней чего-то дурного? (Хотя мысль о том, что Ленка может вообразить себя “бедной Лизой” и утопиться в пруду ради такой рохли как Конев (то бишь я) казалась абсурдной до последней степени).

 Тем не менее во время большой перемены я ей все-таки позвонил.

 ...Сперва на звонок не ответили, но после того, как я повторно набрал номер ее мобильника, Ленка отозвалась (как мне показалось, куда более холодно и сухо, чем обычно).

 - Что тебе нужно, Денис?

 На секунду я даже растерялся. Потом вовремя вспомнил о том, что женский пол куда злопамятнее мужского (вам был познакомиться с моей матушкой!) и постарался сделать свой тон как можно небрежнее.

 - Ничего... просто хотел узнать, почему ты сегодня не пришла на занятия, вот и все.

 Молчание.

 - С тобой... все нормально? - добавил я на всякий случай (хотя и так ясно, раз отвечает на звонки, значит, более или менее нормально).

 Ленка неожиданно издала резкий (и совсем для нее нехарактерный) смешок.

 - А ты о чем подумал, Дэн? Что я впаду в прострацию (меня всегда восхищало знание Малининой сложных слов) только по причине того, что ты в детстве в куклы не наигрался и тебе нравятся пустенькие, смазливенькие дурочки? - очередной нервный смешок.

 - Дурочки мне как раз не нравятся, - буркнул я и прервал связь.

 Вряд ли Малинина поняла мой тонкий намек... да и ладно. Главное, что она не наделала никаких глупостей...

 Да вдобавок и ерничает, зараза. Хотя ее “шпильки” в адрес Насти показались мне просто смехотворными. Неужели я настолько небезразличен Малининой, что она не может скрыть своей ревности?

 Положа руку на сердце, я бы, конечно, предпочел быть небезразличным Настеньке, нежели Ленке...

 Но Настеньке, похоже, небезразличен другой.

 * * *

На следующий день (совершенно случайно, у входа в городской парк, где я собирался прогуляться с Наткой - до ее отправки в интернат для детей с отклонениями в психике оставался месяц, и я дал себе слово в течение этого времени уделять ей максимум внимания), я столкнулся... с кем бы вы думали?

 Верно. С псевдо-панком Коржиковым (чей “ай-кью”, по словам Насти, находился на уровне гениальности. И чьи неизменные победы на школьных олимпиадах - физико-математических, химических и даже литературных - позволяют ему выглядеть так, как хочется самому... а не школьной администрации).

 Итак, Коржиков меня увидел, нахально улыбнулся и изрек:

 - Привет, - с явным желанием добавить что-то еще (я решил, догадываюсь, что именно).

 Посему сухо отозвался:

- Здравствуй, - и ускорил шаг.

 Наташка терпеть не может, когда ведущий ее за руку взрослый (а я для нее был, конечно же, полноценным взрослым) ускоряет шаг и тянет ее за собой. Она начала упираться и даже скривила мордашку, словно намереваясь расплакаться (мне самому всякий раз хотелось расплакаться, как только я думал о том, каково будет этой малышке в “казенном доме”... хотя, по словам матери, мы станем ее навещать едва ли не по два раза на дню (обещания, обещания...)

 Подлец же Коржиков (правда, его можно оправдать тем, что он не знал о Наташкиной болезни) присел перед ней на корточки.

 - Привет, кроха. Денис, видимо, твой брат?

 - Сводный, - буркнул я, с изумлением наблюдая, как на Наташкином личике расцветает слабая улыбка (неслыханная редкость) в ответ на широкую ухмылку Коржикова.

 - Понятно. А я - дядя Веня, -я попросту не успел его остановить, как он уже протягивал моей шестилетней сестричке руку.

 ...И что бы вы думали? Наташка невозмутимо выдернула свою ладонь из моей и коснулась ею украшенной массивными серебряными кольцами панковской длани.

 - Милашка! - восхитился Коржиков, после чего, выпрямившись, насмешливо посмотрел на меня, - Не желаешь поинтересоваться, как поживает принцесса Анастасия?

 “Ну и подонок, - мелькнуло у меня в мозгу, - Ликует по поводу очередного устраненного соперника?”

 Если б не сестренка, Коржиков определенно лишился бы кольца в ноздре... и, не исключено, и самой ноздри тоже.

 - Полагаю, хорошо, - неприветливо буркнул я.

 Коржиков неожиданно посерьезнел.

 - Зря полагаешь. Я б на твоем месте убедился воочию... воздыхатель, - и уже стал поворачиваться с намерением идти своей дорогой, когда я его остановил (сердце заколотилось как бешеное).

 - Погоди. С ней что-то случилось?

 Коржиков в очередной раз ухмыльнулся. С ехидцей.

 - Пока ничего, но если ты и дальше станешь хлопать варежкой, боюсь, случится. Игорек ей буквально проходу не дает... Хотя, вроде, я слышал, тебе все это теперь “по барабану”? Новая пассия?

 - Пошел ты... - буркнул я и, подхватив Наташку на руки, быстрым шагом направился в глубь парка.

...Ехидные слова Коржикова подействовали на меня как ушат ледяной воды. Неужели я действительно успел смириться с тем, что такие девушки как Настя, не для меня?

 А кто тогда для меня7 Злобная ревнивица Малинина, привлекательная как мышь? Или ее подруга Мариночка, сильно смахивающая на городскую ворону? Или...

 Да что уж там, себе-то можно признаться - ни одна девушка не нравилась мне до такой степени как Настя.

 Даже... Кира Найтли.

 

...Первым моим побуждением, конечно, явилось желание ей позвонить. Однако вспомнив, как разговаривала со мной по телефону Малинина (которую до недавнего времени я искренне считал... ну, если не герлфренд, то другом точно), этот порыв я в себе подавил.

 Лучше заявиться к ней лично (я был уверен - Настенька далеко не так дурно воспитана, чтобы захлопнуть дверь у меня перед носом).

 Заявиться, конечно, не с пустыми руками. Как минимум, с букетом цветов... и коробкой шоколада, что ли? (Коробки отличных шоколадных конфет благодаря отчиму у нас в доме не переводились).

 А вот деньги на цветы... Их я, скрепя сердце, занял у своего приемного папеньки. Нет, тот вовсе не являлся жмотом, просто... я всегда перед ним немного робел (и на то имелись причины - подтянутый, отлично сложенный в свои сорок семь отчим смотрел на меня, очкарика и тюфяка, как на слегка юродивого (хоть в целом и неглупого) сыночка).

 Разумеется, деньги мне отчим отстегнул. И даже взглянул многозначительно.

 - Полагаю, девчонка?

 Я ощутил, что краснею. Молча кивнул.

 - Если это - та куколка, с которой ты месяц назад ходил в кинотеатр (тут уж я почувствовал, что мое лицо просто пылает), поздравляю. Только учти, - голос отчима посерьезнел, - Чем девчонка красивее, тем больше с ней мороки...

 Что вовсе не означает, что с дурнушкой легко, - он ухмыльнулся (не иначе, своим мыслям) и хлопнул меня по плечу.

 Я вспомнил, что первой женой отчима (с которой он развелся, встретив мою мать) была на редкость некрасивая толстуха.

 

 * * *

 

...Итак, я направился прямиком к Насте. К ее дому. Загвоздка заключалась лишь в одном - мне был известен подъезд, в котором находилась ее квартира, однако, номера квартиры я не знал.

 Поэтому, увидев выходящую из подъезда средних лет даму ничтоже сумняшеся обратился к ней с просьбой подсказать, где проживает профессор Воронцов.

 Дама окинула меня довольно подозрительным взглядом, но поскольку оделся я особенно тщательно, ботинки почистить не забыл, вдобавок, в руке держал огромный букет экзотических цветов и коробку шоколада, сделала вывод, что я - не бандит и не квартирный ворюга.

 - Вы, наверное, студент? - дама смягчилась и даже слегка улыбнулась, - Явились на консультацию?

 Я решил не врать (точнее, не врать столь нагло).

 - Нет, абитуриент. Хотел договориться с профессором о подготовительных занятиях...

 Дама кивнула без особого интереса.

 - Договаривайтесь. Он живет в сорок шестой квартире. На третьем этаже.

 Я в свою очередь одарил ее вежливой улыбкой, пробормотал: “Большое спасибо” и пешком начал подниматься на третий этаж.

 Шел седьмой час вечера, и я резонно решил - если Настя не проводит досуг в обществе неотразимого Игорька (на что так нагло намекал Коржиков), она непременно дома.

 ...Увы, и тут я ошибся. Настеньки дома не оказалось. Дверь мне открыл ее отец.

...До сего момента и я не подозревал, что профессор может так походить... именно на профессора. Высокий, худощавый, слегка сутуловатый... с седой шевелюрой и аккуратной (именно профессорской) бородкой, Воронцов запросто мог сыграть белогвардейца или аристократа в каком-нибудь штампованном советском фильме - настолько тонкими (на ум пришло - благородными) являлись черты его лица.

 Становилось понятным, от кого Настя в большей степени унаследовала свою красоту.

 Я поздоровался (все еще надеясь, что Настя тоже вот-вот появится в прихожей...). Но в прихожей появился лишь Лорд. Глухо (явно лишь для порядка) тявкнул и уставился на меня строгим прокурорским взглядом.

 - Прошу, проходите, молодой человек, - Воронцов шире распахнул дверь.

 Либо он (как большинство ученых) был слишком беспечен в быту, либо (что вернее) полагался на своего добермана (уж мне ли не знать, какой из Лорда защитник? Иным секьюрити не помешало бы у него поучиться...). - Судя по этим цветам, - легкий кивок в сторону букета, который я держал в правой руке (в левой у меня был пакет с коробкой шоколада), - Вам нужен не я, а моя дочь?

 -Да, - я ощутил легкую сухость во рту. Профессор был настолько доброжелателен и, если можно так выразиться, демократичен, что в голову закрадывалось подозрение о некой каверзе или подвохе, который мне намереваются подстроить.

 Лорд тем временем сосредоточенно (но отнюдь не враждебно) обнюхивал мои брюки.

 - Кстати, зовут меня Валентин Владимирович, - приветливо улыбнулся Воронцов.

 - А я Денис. Конев, - выдавил я из себя.

 Профессор снова кивнул.

 - Очень приятно, Денис. Букет пока можете отдать мне, а сами - прошу, - повел рукой в сторону одной из комнат (гостиную, понял я), - Проходите. Настёна должна вернуться максимум через четверть часа... Вы ведь располагаете временем?

 Еще бы я им не располагал!

 Для Насти (подчеркиваю - именно для нее) я всегда располагал неограниченным количеством времени.

 ...Квартира профессора Воронцова, несмотря на довольно старомодную (и в сравнении с нынешними нуворишами - отнюдь не богатую) обстановку мне ужасно понравилась - здесь был несомненный уют... и какая-то очень спокойная, даже безмятежная атмосфера. И, разумеется, много книг. Просто уйма - в рабочем кабинете профессора. Там же на столе я заметил раскрытый ноут.

 - Располагайтесь, Денис, - приветливо сказал Воронцов, - Думаю, вы не откажетесь выпить с нами чаю?

 Конечно, я не собирался отказываться.

 ...За те четверть часа, что прошли до возвращения Анны, ее отец успел ненавязчиво расспросить меня о том, чем я занимаюсь в настоящий момент (учусь в школе) и чем собираюсь заниматься в перспективе (поступлю на учебу в политехнический).

 - Значит, вас больше привлекают точные науки? - Воронцов мягко улыбнулся.

 Я осторожно ответил, что по гуманитарным предметам тоже успеваю... но да, физика с алгеброй мне даются легче.

 - А вот у Настёны все наоборот, - сокрушенно вздохнул профессор, заваривая чай (по всем правилам искусства - в заварном чайничке; новомодные чайные пакетики Воронцов решительно отвергал), - У нее с малых лет обнаружилась склонность к языкам... ну, вы, видимо, знаете? (в ответ на ясный, проницательный и как мне показалось, слегка усмешливый взгляд профессора я в очередной раз кивнул (“Знаю”), а вот что касается физики с математикой, увы. Никогда у нее не было особой любви к этим предметам...

 Тут Лорд тонко, едва ли не по щенячьи, заскулил и ринулся в прихожую.

 - Ага, - улыбнулся Воронцов, - Легка на помине, принцесса...

 У меня, признаться, слегка екнуло сердце - как может Настя отреагировать на этот спонтанный визит? (учитывая наше не слишком приятное столкновение в кафе)

 Как выяснилось минуту спустя, мандражировал я совершенно зря - увидев меня в проеме кухонной двери, она сказала “привет, Денис” настолько легко, спокойно и невозмутимо, будто и не было между нами ни малейших размолвок (или она просто не хотела демонстрировать своих истинных чувств в присутствии отца?)

 Так или иначе, через пять минут мы уже сидели за столиком в гостиной, пили чай и вполне непринужденно беседовали (точнее, беседовали Настя и ее отец, я же в основном лишь поддакивал). Пару раз она бросила на меня весьма многозначительный взгляд... и всякий раз душа у меня уходила в пятки. Морально я уже был готов, что после чаепития услышу недвусмысленный намек на то, что, дескать, пора незваному гостю и честь знать, однако первым из-за стола вышел Воронцов, сказав, что намеревался еще немного поработать над очередной статьей (вероятно, для какого-нибудь научного журнала, пришло мне в голову)., и в очередной раз одарив меня персонально мягкой улыбкой, ретировался в комнату, больше смахивающую на библиотеку.

 В течение пары минут мы с Настей продолжали молча сидеть с чайными чашечками в руках.

 Наконец, она решительно поставила свою чашку на стол.

 - Обычно в это время я прогуливаю Лорда, - произнесла она словно бы в некоторой задумчивости... после чего бросила в мою сторону короткий, острый и (увы!) не очень-то дружелюбный (как мне показалось) взгляд, - Составишь компанию?

 Мне ничего не оставалось сделать, кроме как в сотый раз за вечер кивнуть.

 Прощаясь с профессором, я снова отметил, что между истинно хорошим воспитанием и демонстративно “хорошими манерами” лежит огромная пропасть. Доктор наук держался со мной, школяром, настолько просто и приветливо... насколько непросто и неприветливо моя маман (не получившая высшего образования, ограничившаяся лишь “средним специальным”) держится с большинством наших соседей (теми, кто живет в меньшем достатке, нежели мы).

 ...До скверика, где Настенька обычно выгуливала Лорда, мы с ней дошли молча. Наконец, выбрав относительно целую (и относительно чистую) скамейку под толстым вязом, Настя изящно на нее присела и вскинула на меня взгляд (по обыкновению слегка насмешливый. Или слегка озорной).

 - Ну, что будем делать, Дэн?

 ...Вот-вот. Подобного вопроса я и боялся. Увы, все заранее заготовленные покаянные речи попросту вылетели у меня из головы. В голове назойливо вертелась одна-единственная, доминирующая над прочими мысль: “Больше всего не хочу тебя терять”.

 Однако, произнести это вслух отчего-то было стыдно. Может, оттого что по-настоящему близких отношений между нами еще не было... а, может, от осознания, что далеко не факт, что они когда-нибудь состоятся, эти близкие отношения - во всяком случае, применительно к данной конкретной девушке.

 Девушке, отлично сознающей, чего она стоит.

 И, как мне казалось, чего сто’ю я.

 - Не знаю, - наконец, промямлил я, ощущая, что краснею как двоечник, “выдернутый” к доске (а к уроку, естественно, не подготовившийся).

 По лицу Насти скользнула отчетливо насмешливая улыбка.

 - А я полагаю, знаешь. Неспроста ты ведь сегодня к нам явился? Кстати, я разве называла номер квартиры?

 С каждой произнесенной ею фразой я краснел все гуще.

 - Номер мне подсказала ваша соседка... за студента меня приняла.

 Настя слегка поморщилась.

 - Не исключено. Хотя эти соседки - жуткие сплетницы... ладно, - похлопала ладонью по скамейке рядом с собой, - Присядь.

 Я послушно опустился на деревянное сиденье (конечно, стараясь держаться от Насти на “пристойной” дистанции).

 - Я вовсе не против наших встреч, - продолжила она, глядя не на меня, а на Лорда (спущенного с поводка и по этой причине в наморднике), - Но, видишь ли...

 - Я больше не буду к тебе приставать, - голос мой резко осип, щеки наверняка горели, - Обещаю. Я вел себя как дурак.

 (Внутренний голос с ехидцей заметил, что и сейчас я веду себя не лучше).

 Настя посмотрела на меня с насмешливым удивлением.

 - Да нет, для парня ты вел себя вполне естественно. Просто, видишь ли, - тут она чуть прикусила нижнюю губку (отчего меня в очередной раз бросило попеременно в жар и холод), - Я не из тех, кто любит, чтобы их... тискали,- теперь я заметил, что и Настя слегка покраснела, - Думаю, ты понимаешь, о чем я.

 Еще бы. Некстати на ум пришла Ленка Малинина. Эта “белая мышка”, думаю, была бы на седьмом небе, если б ее как следует потискали...

 Кто? Я, к примеру. И наверняка красавчик Сибирцев...

 При воспоминании о словах Коржикова меня почти затошнило.

 - А Сибирцев? - набрался я смелости (нет, дерзости) спросить, - Ты с ним тоже... встречаешься?

 Взгляд Насти моментально похолодел. И потемнел.

 - Если я с ним общаюсь, - отчеканила дочь профессора математики, - Это вовсе не означает, что у нас роман. Роман, к слову, Игорек вовсю крутит с моей подругой. Как на подмостках школьной сцены, так и в реальности.

 Затем ее ладонь (очень нежная ладонь) легонько коснулась моей руки, а слегка припухшие губы раздвинулись в мягкой улыбке.

 - Брось. Мы что, не успев толком помириться, уже опять ссоримся?

 ...Черт, как же мне хотелось ее поцеловать, прямо сейчас, прямо на скамейке... пусть даже под взглядами зевак. Как хотелось...

 Но она поцеловала меня сама. Легонько, коротко, в уголок рта.

 И тут же отстранилась, едва я потянулся к ней снова.

 - Хорошенького понемногу, Дэн, - в ее глазах отражались звезды. Звезды, которые должны были появиться на небе лишь спустя пару часов.

 Но в ее глазах они отражались всегда - утром, днем, темной ночью, когда небо затянуто пеленой облаков.

 В глазах Насти звезды вспыхивали регулярно.

 

 * * *

Глава пятая

Интерлюдия

 

(банкир)



...В день, когда тридцатилетний вице-президент “Бета-банка” Станислав Георгиевич Горицкий узнал о гибели жены в автокатастрофе, он находился в своем офисе.

 Невозмутимо отдав референтам необходимые распоряжения, касающиеся банковских дел, Горицкий съездил в морг на опознание тела супруги, после чего связался с бюро ритуальных услуг.

 Не то, чтобы ему было абсолютно плевать на женщину, с которой прожил девять лет в законном браке, и которая родила ему сына, но...

 “Рано или поздно что-то подобное должно было случиться, - подумал он устало, - Все к тому шло...”

 Брак между ним и Валерией (Лерой) был заключен по тщательно продуманному расчету. И расчет этот производился даже не им, Стасом Горицким (в то время - студентом экономфака), а его родителями. И родителями Валерии.

 Отец Станислава занимал крупный пост в городской администрации. Отец Валерии подвизался в сфере коммерции, иначе - гостиничном бизнесе. Семьями они (благодаря женам) дружили давно. Детки, еще не вышедшие из нежного пубертатного возраста, ненавязчиво подводились родителями друг к другу... что, в конечном итоге, принесло свои плоды.

 Точнее, плод.

 Разумеется, бросить забеременевшую девицу в “интересном положении” (и тем паче, настаивать на аборте) Стас Горицкий не мог.

 Тем более, что союз с этой девицей горячо одобрялся и его, и ее родителями. Много громких слов было сказано о “прекрасной наследственности” молодых, о том, что они просто “созданы друг для друга...”

 Увы, начинающий финансист Горицкий довольно быстро убедился в вопиющем расхождении слов и действительности.

 С малолетства избалованная (и от рождения ленивая) Лера изначально выказала характер. Поначалу, в процессе беременности (протекавшей, по мнению докторов, вполне нормально, без патологий) она буквально высосала если не все, то половину - точно соков из своего молодого мужа, ежедневно изводя его дикими капризами, причудами и истериками.

 Если Горицкий надеялся, что после рождения сына Валерия образумится, утихомирится и станет упоенно заниматься материнскими обязанностями, то... надеялся зря.

 Материнские обязанности были ею незамедлительно переброшены - частично на штатную няню, а частично - на свекровь (матушку Станислава Георгиевича). Валерия же возжелала вести образ жизни “светской львицы” (как и подобает единственной дочери высокопоставленного папы и любимой жене подающего надежды финансиста).

 Впрочем, эпитет “любимая” был введен нами для красного словца. Пылкой любви, скажем прямо, Горицкий по отношению к супруге никогда не питал (не питал, впрочем, и ни к кому другому).

 ...Жадные поиски Лерой “лекарства от скуки” ни к чему хорошему не привели. Валерия не обладала пытливым умом, не имела творческих задатков; занятия вязаньем и шитьем казались ей мещанскими и плебейскими; из фильмов она предпочитала “Красотку” и “Титаник”, а из книг (когда читала - изредка и в основном на ночь) - дамские романы из серии “Любовь, страсть и слезы” ( вариант - “Сопли, страсть и счастливая концовка”).

 Подружки, разумеется, тоже были ей под стать.

 Горицкий, не исключено, простил бы молодой жене многие слабости, обладай она хотя бы супер-выигрышной внешностью (по крайней мере, выходя “в свет”, он в этом случае ловил бы восхищенные взгляды партнеров по бизнесу (и завистливые - их жен), но увы. Внешность Леры была самой что ни на есть заурядной. Разумеется, его супруга исправно посещала солярий, спа-салон и салон красоты, а наряды ей подбирали и подгоняли по фигуре в фирменных бутиках... тем не менее, эффектной красавицей (как, к примеру, третья супруга успешного адвоката Замойского, которую тот присмотрел среди финалисток городского конкурса красавиц), Лера, как ни старалась, не выглядела. Да и неудивительно. Мордашка ее была хоть и симпатичной (в целом), но весьма, весьма заурядной. А фигурка обещала к тридцати годам заплыть жиром, как у ее матушки - в свои пятьдесят с небольшим выглядевшей “бочонком на рояльных ножках”.

 ...Но повторимся, все это были еще цветочки. “Ягодки” появились тогда, когда Горицкий просмотрел видеозапись постельных игрищ супруги с одним из его охранников (причем, стерва затащила красавца в мужнину постель).

 Последовал, разумеется, скандал (Станислав Георгиевич не побоялся отвесить жене парочку оплеух... о чем впоследствии, впрочем, пожалел - настолько грандиозный скандал закатили ему тесть и особенно теща), охранник был с треском уволен (вскоре он вообще уехал из города то ли на Украину, то ли в Польшу).

 Ну, а Валерия стала искать утешения своей “горькой женской доли” на дне бутылки.

 Вот вам и “прекрасная наследственность”(впрочем, спустя неделю после поминок по безвременно ушедшей в мир иной “любимой жене и любящей матери” (как значилось на Лерочкином надгробии) Горицкий узнал, что дед Валерии по материнской линии уже в сорок лет помер от белой горячки, а дед по отцовской - в пятьдесят пять (от цирроза печени). До этого Станислав Георгиевич слышал, что оба скончались в результате “несчастных случаев”, а один даже - “в застенках НКВД” (хотя в реальности ни НКВД к деду Валерии, ни дед Валерии к НКВД не имели ни малейшего отношения.)

 Горицкий, безусловно, отстегнул крупную сумму судмедэксперту, чтобы в протоколе вскрытия его супруги не фигурировали полторы промилле алкоголя, обнаруженные в ее крови.

 Больше всего вызывал у него досаду тот факт, что Лера сама находилась за рулем “тачки” (а ведь сколько раз он пытался внушить ей, чтобы не садилась за руль даже в трезвом виде!)

 Но... “Что выросло, то выросло”, - угрюмо подумал банкир, направляясь на “Мерседесе” в аэропорт, чтобы лично встретить прибывшего из Англии единственного сына. Оставалось надеяться на то, что дурные гены матери у Егора не станут доминировать над здоровыми генами отца.

 Хотя... да кто ж его знает, что там будет доминировать (если доминировать вообще?)

 Сейчас перед Горицким стояла очередная задача, решить которую мог лишь он сам, и никто, кроме него - подыскивать ли новую спутницу жизни или оставаться в положении вдовца, время от времени предаваясь релаксации с девочками из массажных (самых лучших и дорогих, естественно) салонов?

 “Впрочем, одно другому не мешает, - индифферентно подумал Станислав Георгиевич, - Главное, снова на стерву не нарваться.

 По крайней мере, такую стерву как Лерка”.

 

 * * *

 



Леночка

 

Выплеснув на Дениса свою злость, досаду и ревность (что, впрочем, он заслужил, по мнению Малининой, в полной мере), Леночка более или менее успокоилась.

 В самом деле, глупо считать соперницей ту, кому твой парень, судя по всему, глубоко “до лампочки”.

 “Подуться неделю - другую, еще куда ни шло, - решила Малинина, - Может, Дэн за это время сам осознает, как глупо себя вел...”

 Дэн действительно держался с Леночкой отнюдь не сухо и не холодно (впрочем, и не слишком тепло). Как одноклассник и приятель, не более. В кино и кафе больше не приглашал. До дома проводить тоже не предлагал.

 Комплиментов по поводу ее очередной новой прически (а Лена снова изменила прическу, сделав стильную короткую стрижку) Дэн опять же ей не отвешивал.

 Наконец, терпение Малининой истощилось. Если гора не идет к Магомету, то очевидно Магомету не остается ничего иного, кроме как самому идти к горе...

 И по окончании последнего урока Леночка буквально удержала собирающегося выйти из класса Дениса за руку.

 - Постой, Конев, куда ты так торопишься?

 В недоумевающем взгляде темно-серых (опушенных густыми ресницами) глаз парня Лена Малинина, увы, не нашла и капли тепла или симпатии (которые раньше обычно находила. И симпатию, и дружелюбие).

 - В спорткомплекс, Лен, - как показалось Малининой, с досадой произнес Денис,- Извини, я действительно спешу.

 - Спорткомплекс? - почему-то удивление оказалось неприятным. И по этой причине Леночке неудержимо захотелось куснуть свою “пассию” чуть побольнее, - Значит, всерьез решил сбросить лишний вес?

 Вообще-то сейчас при виде Дениса словечки “лишний вес” на язык не просились. Нет, он не сделался худым всего за месяц (и вряд ли сделается вообще), но и толстым уже не выглядел. Просто крупный, широкоплечий парень. Высокий... и весьма симпатичный (что особенно стало заметно после того, как он снял очки, перейдя за линзы).

 Парень, на которого девчонки уже поглядывают с интересом.

 В ответ на колкость Малининой Дэн невольно поморщился.

 - Лишний вес я и так сброшу. Я стал заниматься айкидо, вот и все.

 Лена округлила глаза. Действительно, недавний гадкий утенок стремительно превращается в лебедя...

 И того гляди, улетит в неведомые дали. Если, конечно, она будет настолько глупа, чтобы его упустить.

 - Айкидо, - уважительно, едва ли не по слогам протянула Малинина, - А девушек в эту секцию принимают?

 - Для девушек ведутся отдельные занятия, - с явной неохотой сказал Денис, после чего не грубо, но настойчиво высвободил ладонь из цепких Леночкиных пальцев, - Прости, я спешу. Завтра договорим, ладно?

 “Не хочешь, как хочешь”, едва не вырвалось у Малининой, однако, ей удалось взять себя в руки. Не время показывать гонор, совсем не время... На Дениса того и гляди станут вешаться “куклы”, которым Леночка, увы, не чета... Айкидо, подумать только! Что происходит, в самом деле? Если парень, к которому она давно была неравнодушна, перестал, строго говоря, обращать на нее внимание и одновременно начал куда тщательнее следить за своим внешним видом и физической формой, это означает только одно - у него появилась новая девчонка (глагол “влюбился” Малинина суеверно опасалась произносить даже мысленно).

...Малинина невольно ускорила шаг, стараясь поспеть за Денисом, в попытке выяснить хотя бы одно - не лжет ли Дэн относительно посещения спортивной секции?

 И (в идеале) - куда он направится потом (а самое главное - к кому?)

 

 * * *

 

 И снова к нашим героям

 



Ох, Дориан, Дориан...



 Тот, кто считал, что Игорю Сибирцеву везло едва ли не с рождения (у англосаксов на этот случай даже имеется поговорка “родился с серебряной ложкой во рту”), мягко говоря, слегка ошибался.

 Да, внук бывшего атташе британского посольства (точнее, советского посольства в Британии) не знал нужды ни в импортных игрушках (в нежную пору детства), ни игрушках электронных (причем, новейшей модификации) - в возрасте более позднем.

Что же касается понятия “счастливая и дружная семья”... увы, о том, что это такое, Игорь мог лишь догадываться - его родители “разбежались”, едва ребенку исполнилось пять лет, причем, матушка немедленно подыскала себе нового мужа (таким образом, у Сибирцева появилась еще парочка сводных братьев-близнецов), а отец с головой ушел в сферу своего бизнеса, и хоть заново семьей обзаводиться не спешил, предпочитал, чтобы единственный сынуля проживал вместе с дедом - экс-послом в его пятикомнатных хоромах (и, конечно, при наличии домработницы - помимо второй супруги экс-посла, которая была аккурат на полтора десятка лет моложе него).

 Разумеется, главным козырем, каким наделила Игоря Природа, являлась его внешность. Высокий, гибкий и пластичный, с безупречно чистой (кажущейся бархатом тончайшей выделки) кожей, правильными чертами лица (хоть самому Игорю, оценивающему себя весьма критически, казалось, что нос у него, хоть и идеально прямой, все же чуть крупноват...)

 Впрочем, сей незначительный недостаток сглаживался высоким, прекрасной лепки лбом; четко очерченными скулами; отнюдь не “безвольным” подбородком с ямочкой посередине; изящного рисунка (едва ли не по-девичьи нежными) губами и, конечно же, глазами - крупными, карими, слегка удлиненными... кажущимися одновременно и ласковыми, и печальными.

 Прибавьте к этому густую, волнистую, едва ли не богемную шевелюру (носить которую в тоталитарном государстве страны Советов Игорьку, безусловно, не позволили бы - до восемнадцати лет уж точно), и перед вами предстанет очаровательный, немного застенчивый (однако, со скрытой дерзостью во взгляде и улыбке) юноша, вообразить о котором какую-нибудь гнусность... ну, решительно невозможно. Решительно.

 У дам “бальзаковского возраста” неизменно теплело на сердце (а кое-кто с грустью вспоминал свои молодые годы), едва на них останавливался открытый (и даже чуточку наивный) взгляд этого чертовски милого мальчика.

 Хотелось нежно погладить его шевелюру (неизменно чисто вымытую и аккуратно причесанную), потрепать по упругой щечке с легким, здоровым румянцем... и вообще, сделать ему что-нибудь приятное.

 ...Немногие догадывались о том, что за ликом юного ангела кроется личина холодно-расчетливого и совсем... совсем неглупого субъекта, с самого раннего возраста точно знающего, чего хочет и готового пожертвовать любым, кто встанет на его пути к достижению цели. А целью Игоря Сибирцева была дипломатическая карьера и, соответственно, возможность навсегда слинять из этой грубой, грязной, “немытой”... тихо ненавидимой им страны.

 И данные мечты отнюдь не являлись несбыточными. Конечно, папенькины деньги должны были сыграть немалую роль, но если кто-то думал, что Игорь намеревался всю жизнь просуществовать за широкой отцовской спиной, он здорово... ой, как здорово ошибался.

 Сибирцев и сам по себе был далеко не дурак. Благодаря отличной памяти и великолепной дикции иностранные языки давались ему легко.

 Ну, а благодаря привлекательной внешности (и безмерному обаянию) можно было бы (в перспективе) составить и союз с девицей, чье “высокое” происхождение, опять же, позволило бы ему без труда взлететь по карьерной лестнице...

 ...Любящий дедушка (экс-посол) посвятил немало времени и стараний для обучения обожаемого внука правилами этикета. Половому просвещению внучка тоже было отдано немало часов. Игорь в очередной раз вспомнил основное наставление деда - не верить женщинам на слово (то же касалось, разумеется, и юных девиц), а полагаться лишь на самого себя. Иными словами, кто предупрежден - тот вооружен (а уж предупреждали-то Игорька неоднократно...)

 ...Тем не менее, сесть в лужу (иначе, по выражению деда, “угодить в медовую ловушку”) он таки ухитрился.

 Впору вспомнить другую мудрую поговорку - о кувшине, повадившемуся по воду ходить, да по этой причине и разбившемуся.

 ...Увидев Игоря в данный момент, сторонний наблюдатель ни за что бы не догадался о его истинных чувствах - злости, досаде, едва ли не желании придушить голыми руками сидящую напротив него, за столиком далеко не дешевого кафе (а потому и не посещаемого разной шушерой) девицу.

 Иными словами, Галочку Петренко. Непревзойденную Джульетту - как на подмостках школьной сцены, так и в жизни.

 Вот только в жизни исполнить роль пылкого, преданного до гробовой доски своей возлюбленной Ромео, Сибирцев был не готов.

 Самое время вспомнить о ветреном Дориане... хотя плачевной кончины Сибиллы Вейн Галя, строго говоря, не заслуживала (и упаси Бог вас думать, будто Сибирцев мог всерьез желать кому бы то ни было плачевной кончины).

 Словом, не способная учиться на чужом горьком опыте (а ей следовало прислушаться хотя бы к предупреждениям подружки - не просто красавицы, но и умницы Воронцовой), Петренко забеременела обманным путем.

 Эта идиотка всерьез (!) решила, что сумеет таким образом привязать к себе возлюбленного.

 На веки вечные, ага.

 

 Игорь приложил волевое усилие, чтобы, упаси Бог, не выказать отвращения, которое вызывала у него - в настоящий момент - зареванная Галочкина физиономия со смазавшейся косметикой, покрасневшим носом, опухшими веками...

 Следует отметить, что слезу она пустила заранее. Так сказать, превентивно. Не иначе, в надежде еще больше смягчить его и без того мягкое сердце. И услышать, конечно же, нежные слова утешения вкупе с обещанием жениться - если не немедленно, то по достижении восемнадцати лет уж точно.

 - Ну так что мне делать? Что делать, Игоре-е-ечек? Отец же меня убьет...

 - Не убьет, - спокойно ответил Сибирцев. Теперь он вспомнил тот единственный случай (но, как говаривал дедуля, “этим профурсеткам и одного раза хватает”) когда сглупил и плюнул на отсутствие “резинки”, поверим Галкиным уверениям, что дни у нее “сейчас не опасные” (вот-вот, именно как раз таки опасные были, видимо, дни!), а “в случае чего” она примет таблетку.

 Хорошую такую таблетку. Постинор называется.

 Как недавно выяснил Игорь, слазив на соответствующий сайт в Интернете, таблеточка являлась отнюдь не безобидной. Пара таких таблеток - и большинство дурех, желавших избавиться от незапланированных “беби”, оказывалось на больничных койках с сильнейшим маточным кровотечением.

 Галке Петренко наверняка было об этом известно. Как известно и о том, что “безопасных” дней у женщин фактически не бывает (разве что партнер может гарантировать эту безопасность с помощью качественной импортной “резинки”... да и то не на сто процентов. Ибо даже самые “качественные” импортные резинки имеют подлое свойство рваться или сползать в самый неподходящий момент. И в неподходящем месте.)

 Так что, как ни крути, а виноват-то он. И в том виноват, что поверил хитрющей стерве, и в том, что сам был слишком беспечен. Да, будет теперь у Коржикова отличный повод для язвительных шпилек и тонких издевательств... Превосходный повод. Еще и потому, что Петренко - подруга Воронцовой, и уж не преминет по-дружески поделиться с ней не только “сногсшибательной” новостью, но и рассказом о последующей за этой новостью реакции будущего папаши (при произнесенном мысленно данном словосочетании Сибирцева даже слегка передернуло).

 Что ж, выхода нет. Точнее, имеется выход (и даже два), но безболезненным назвать его сложно.

 - Солнышко, - задушевно сказал Игорь, максимально смягчая голос и стараясь смотреть на Галочку не брезгливо, а ласково, тепло и с сочувствием (и удалось ему это, надо сказать, весьма успешно), - Ребенок - это прекрасно, просто замечательно... (на лице Петренко появилась слабая, неуверенная улыбка), но я не понимаю - куда так спешить? Не лучше ли сперва закончить школу, поступить в вуз, защитить диплом... а? Вряд ли наши родители будут счастливы, если мы сообщим им эту новость сейчас, - и, скроив печальную мину (тут же сделавшись похожим на молодого лорда Байрона), Игорь задумчиво добавил, - Да, mon papa уж точно счастлив не будет... а у дедушки, не исключено, и сердечный приступ случится, учитывая его возраст...

 - А мы? - спросила вновь побледневшая (и снова готовая ударится в слезы) Петренко, - Я? Я ведь УЖЕ беременна!

 Игорь мягко, снисходительно - как неразумному дитяти, - ей улыбнулся.

 - Honey, мы ведь не восемнадцатом веке живем... Понятие “аборт” давно не означает автоматического отлучения от церкви и последующей геенны огненной, - тут он позволил себе даже легкую усмешку (ответа на которую от Галочки, увы, не последовало... да и черт с ней. Он, Игорь, в конце концов, в отличие от Коржикова, не клоун), - Главное, все сделать по правилам и с соблюдением строжайшей гигиены...

 И тут Петренко, наконец, прорвало. Привстав со стула и закатив возлюбленному оглушительную пощечину, Галочка, не обращая внимания на построжавшие взгляды работников кафе (и заинтересованные - посетителей), буквально завизжала. “Завизжала, как недорезанная свинья”, - уныло отметил Игорь, невольно потирая горящую огнем свою ни в чем не повинную щеку.

 - Ах, по правилам?! - истерика Петренко, похоже, набирала обороты. Остановить ее можно было лишь двумя способами.

 Первый - выплеснуть в лицо девушке стакан холодной воды;

 Второй - влепить ей ответную оплеуху.

 Но второй способ в общественном месте (на глазах у десятка зевак) применять было нецелесообразно.

 Что же касается первого... в руке Игоря был лишь стакан с апельсиновым соком. Коим он истерику Галки вряд ли бы пресек. Зато наверняка безнадежно испортит ее фирменную блузку “от кутюр”.

 - Значит, по правилам?! - продолжала распинаться Петренко. Игорь, тем временем, достал из кармана куртки бумажник, наугад извлекая оттуда крупную купюру (мелочь он с собой не носил), и не забыв мысленно похвалить собственную предусмотрительность - если б не обналичил вчера перекинутых папашей на банковскую карту ежемесячных у.е. (сумма, к слову, немалая), то смыться из кафе как можно быстрее, без дополнительных, совершенно ненужных проблем определенно бы не удалось.

 - Так по правилам?! - в третий раз повторила Галочка фразу, которая ей явно не пришлась по душе, - А по правилам было меня заваливать в койку?! По правилам?!

 - Так ведь, судя по всему, вы не очень-то сопротивлялись, - негромко, но отчетливо заметил сидящий за соседним столиком мужчина лет пятидесяти с седыми висками.

 Галочка немедленно побагровела. Побагровела до такой степени, что Игорь всерьез испугался, как бы ее не хватил удар прямо здесь, у всех на глазах (а главное - в его присутствии).

 Посему, кинув на стол пару крупных купюр (превышающих стоимость заказанных ими мороженого, фруктов и сока раза в два), Сибирцев нежно (однако, настойчиво) взяв разъяренную Петренко за предплечье, увлек ее к выходу.

 Обернувшись, Галочка напоследок ошпарила седовласого ненавидящим взглядом.

 - Старый... “пердун” прозвучало невнятно, ибо Сибирцев успел зажать ей рот ладонью, ощущая, что и сам густо краснеет - ох, не так воспитывали Игорька с малых лет! Ох, не так!

 Куда как лучше его воспитывали. Да и неудивительно - отец-то Галки упертый солдафон, а мать, кажется, смолоду начинала официанткой, поднявшись до товароведа.

 ...Оказавшись на улице, Галка утихла и, пару раз всхлипнув, спросила:

 - Значит, остается только один выход?

 Игорь вздохнул. Без малейшего на сей раз притворства.

 Он-то знал, кто подскажет ему правильный выход... но стоило это двести полноценных американских долларов. И вдобавок немереного количества ядовитых подколок и откровенно злых колкостей.

 

 * * *

 

 ...Как ни удивительно, особого удивления Коржиков при возврате ему проспоренных Игорьком двух сотен баксов не выказал.

 - Ясно, - спокойно констатировал панкующий гений, - Либо запись любовных утех нашей Василисы с ее верным, - ухмылка, - Доберманом успели выложить на ютьюб... впрочем, это маловероятно, - подмигнул Сибирцеву. В иной ситуации тот бы рассмеялся, но сейчас по его губам скользнула лишь кислая улыбка.

 - Понятно, - вздохнул Коржиков, больше не ухмыляясь (и даже не ерническим тоном), - Галка залетела? И проблемы тебя ожидают куда более серьезные... пеленки-распашонки, молочные кухни, уси-пуси...

 - Заткнись, - оборвал Игорь друга, - И без тебя тошно.

 - Дедушка не поймет? - с деланным сочувствием поинтересовался Вениамин (с первого по шестой классы просто “Витамин”).

 Сибирцев на секунду призадумался. Дедуля? Как раз он-то поймет, пожалуй, лучше всех прочих.

 Что же касается отца... Тот, конечно, разозлится. Но что будет означать его гнев? Урежет карманное содержание вполовину (и то не больше, чем на пару месяцев)? Повысит голос? Обзовет “ослом”?

 А дедушка (то бишь отец Сибирцева-коммерсанта), в свою очередь, припомнит тому его собственную неудачную женитьбу и супругу - “профурсетку” (мать Игорька)…

 Ну, а мама... та лишь взъерошит густую шевелюру старшего сыночка и снисходительно скажет, что все случившееся - ошибки молодости, не более. А компенсацию за моральный ущерб, причиненный девице, пусть выплачивает Сибирцев-старший - бизнесмен как-никак. Коммерсант, банкир, акционер... одним словом, последняя сволочь. И отчего папаша так приподнялся именно после развода с матушкой, а не до? В противном случае та ни за что не променяла бы папахена на какого-то “вшивого” районного прокурора со смазливой физиономией пройдохи, подхалима и карьериста...

 Настроение у Сибирцева стремительно поднималось. В самом деле, ну зачем делать из мухи слона? Не настолько Петренко сильна духом, чтобы рожать в семнадцать (или она к тому времени уже достигнет совершеннолетия?) и воспитывать ребенка в одиночку. Вдобавок, если уж дело дойдет до такой крайности, маман Игорька - в свои тридцать девять все еще блистательная красавица, - уломает своего прокурора, чтобы тот состряпал “липовое” заключение о том, что отцом данного ребенка Игорь Юрьевич Сибирцев, семнадцати лет от роду, учащийся гимназии для особо одаренных, не является и являться не может.

 Точка. Вот так - не может, и все тут. А уж что станут болтать Петренко и ее плебейские родичи - солдафон вкупе с товароведкой, - значения не имеет вообще. Достаточно будет парочки ехидных реплик Веньки Коржикова, чтобы смешать ее с дерьмом на веки вечные (он это, подлец, умеет).

 ...Одно досадно - “принцессу Анастасию" Игорю уже не уломать, и пытаться не стоит. У той ведь тоже воспитание... и даже порода. Которые однозначно не позволят ей и смотреть в его, Сибирцева, сторону... а если смотреть - то исключительно брезгливо.

 - Не парься, - небрежно бросил нежданно разбогатевший на двести баксов Коржиков, - Настасью мы и так упустили. Она, похоже, не на шутку увлеклась тем лошачком - как его, то бишь, Денис? Вчера видел, как они в парке псину прогуливали. Палку ей по очереди бросали. Довольные такие, счастливые...

 Игорь устремил на друга мрачный взгляд. Умеет Венька потоптаться на больной мозоли, умеет...

 Чего-чего, но этого у него точно не отнимешь.

 

 * * *

 



Настя и Галина

 

 

 - Только глупостей не делай, ладно?

 Галочка в очередной раз всхлипнула, залпом допила “Бёрн” (после употребления которого, если верить рекламе, за спиной вырастают крылья), после чего как на крыльях ринулась в туалет - исторгать только что выпитое.

 Вернулась в комнату спустя десять минут. Насупленная, но, похоже, слегка успокоившаяся. Потянулась к пачке сигарет “Давидофф”.

 - Тебе бы не следовало, - осторожно заметила Настя.

 Галина криво усмехнулась.

 - Ты что, думаешь, я оставлю “подарочек” от этого подонка? После всего, что он сделал?

 Настя, собственно, не считала, будто Сибирцев сделал что-то экстраординарное (да иного поведения она от него и не ожидала...) Юноша всего лишь поставил в известность о досадном конфузе родителей, после чего делегация, составленная из крупного коммерсанта Сибирцева (тот, разумеется, был во главе), очаровательной моложавой дамы (Галочка едко заметила, что та, видимо, в очередной раз сделала подтяжку кожи на лице и липосакцию на теле, ибо выглядела не старше тридцати), еще одного господина (с “кошачьей”, по выражению Петренко, физиономией и в звании советника юстиции) явилась к Галочкиным родителям “на переговоры”.

 Переговоры, судя по всему, завершились успешно. Точно назвать сумму, великодушно врученную “пострадавшей стороне” стороной “виновной” мать Галочки отказалась...

Но уже на следующий день потащила блудную (точнее, блудливую) дочь в поликлинику, дабы та поскорее сдала анализы и, соответственно, легла под нож хирурга.

 Папа Галочки от чисто женских хлопот самоустранился, третий день кряду заливая позор превосходным французским коньяком (в компании, разумеется, друзей- солдафонов).

 Насте невольно пришло в голову, а как в подобной ситуации повел был себя ее отец? Вряд ли профессор Воронцов, известный своей принципиальностью и даже отчасти щепетильностью, взял бы деньги у родителей юного казановы, обесчестившего его дочь...

 Что же касается обращения в суд... Оно в данной ситуации заведомо бессмысленно, ибо отчим Сибирцева имеет широкие связи в юридических кругах.

 “И вообще, такое со мной вряд ли могло случиться”, - с досадой подумала Настя, ибо подобные Игорьку Сибирцеву личности (весьма скользкие и даже в какой-то степени “темные”) всегда вызывали у нее инстинктивное желание держать их на расстоянии, соблюдая меж ними и собой разумную дистанцию.

 Вдобавок, пришло ей в голову, законченным негодяем (из тех, кто пользует неуступчивых девиц без их согласия), Игорь Сибирцев все-таки не являлся. Конечно, его желание во что бы то ни стало самоутвердиться, доказать (самому себе, прежде всего), что способен завоевать любую девчонку (а Галя Петренко, хорошенькая натуральная блондинка, к числу девиц “второго сорта” отнюдь не относилась), можно было бы счесть... не совсем нормальным.

 Не восходит ли поведение Игоречка к его детским годам, когда матушка попросту бросила их с отцом, сбежав к другому мужчине, иначе - предала малолетнего сына? (а в представлении ребенка ее поведение иначе как предательством и не назовешь).

 “Я стала рассуждать как фрейдистка”, - наконец мысленно осадила себя Настя.

 И вообще, не будь Игорь таким обаятельным, милым и отменно воспитанным, стала бы она искать какие-то оправдания его подлому (именно подлому, следует называть вещи своими именами) поступку?

 - Ты-то умная, Настька, - с явной горечью (и даже частично скрытой завистью) заметила Петренко, - Нашла себе самого обычного парня, на которого девчонки гроздьями не вешаются, и вертишь им, как тебе заблагорассудится... Такой уж точно будет на седьмом небе, если ты ему позволишь...

 Настя ощутила злость. Вот она, женская дружба... и дружеская благодарность. Мерси, Галочка. Душевно тебе признательна. В ответ на попытки тебя ободрить, поддержать в трудную минуту, выразить сочувствие, ты намеренно принижаешь... нет, даже унижаешь Дениса в моих глазах.

 А заодно унижаешь и меня.

- Хочешь, чтобы я рискнула? - Настя холодно посмотрела на Галину, - Повторила не удавшийся тебе трюк? Стала номером сто сорок седьмым в списке любовных побед нашего непревзойденного донжуана? Знаешь, на ком байроновский Дон Жуан все-таки споткнулся?

 - Не знаю, - буркнула Галочка, уже жалея о том, что “завела” подругу (да и сама ни с того, ни с сего “завелась”), - По-моему, его просто убили.

 - Верно, - усмехнулась единственная, так и не ответившая Сибирцеву взаимностью, - Командор его убил. Вернее, каменная статуя Командора.

 - Ага, - уныло согласилась Галочка, некстати вспоминая слова моложавой (несмотря на наличие троих детей) матери Игорька: “Если вы все же решитесь оставить ребенка, на нашу поддержку рассчитывайте всецело, - и многозначительно посмотрела на солидного папу Сибирцева, - Не так ли, Юра?”

 Тот лишь промямлил:

 “Ну, если решит...”

 Поразительно, какими тюфяками делаются мужики, когда речь заходит о незапланированной беременности. Просто поразительно.

 И возмутительно, конечно же.

 

 * * *

  ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Глава первая

ОШИБКИ МОЛОДОСТИ

Заезжий музыкант целуется с трубою

Пассажи по утрам, так просто, ни о чем

Он любит не тебя, опомнись, Бог с тобою

Прижмись ко мне плечом, прижмись ко мне плечом...

 

...Трубач играет гимн, трубач потеет в гамме

Трубач хрипит свое, и кашляет, хрипя

Но словно лик судьбы, он весь в оконной раме

Да любит не тебя, а я люблю тебя...

 

Булат Окуджава, “Заезжий музыкант”



 

Денис

 

 .

..Да, ребята, это произошло. Случилось аккурат в ночь перед православным Рождеством. (Нет, никакого отношения мое повествование к великой прозе Николая Васильевича Гоголя не имеет).

 Я всего лишь стал мужчиной. Понимаете? По-настоящему. Без дураков. Стал... конечно же, в сексуальном плане. А самым ужасным (именно ужасным, а не просто удручающим) явилось то, что первой моей женщиной стала отнюдь не Настя. Нет. Не та, что “носила” свою красоту просто и естественно (едва ли не небрежно). Как куртку-ветровку, наброшенную на плечи в промозглую осеннюю пору. Или пуховик - зимой.

 Или...

 ...а, черт. Теперь вы гадаете, с кем я все-таки сделал первый шаг на пути полноценной половой жизни? Случайной искательницей приключений, подцепленной в баре (не забывайте, мне было семнадцать, и бары я не посещал). Или ночном клубе (где я был всего раз, вместе с кузеном, который старше меня на четыре года)…

 Или просто с “девочкой по вызову...”

 Ладно, не стану тянуть резину. Моей первой женщиной (так уж вышло) была Ленка Малинина (а я, соответственно, ее первым мужчиной).

 ...С чего все началось, спросите вы? И тут ответ очевиден - с Настей мы снова поссорились. И опять по причине моей необоснованной (впрочем, такой ли уж необоснованной? Может, как раз уместной?) ревности.

...Все началось с того, что я предложил ей вместе встретить Новый год. То бишь, после боя курантов пойти на центральную площадь города, к елке, повеселиться, потусоваться... и прочее в том же духе.

 Она с сожалением на меня посмотрела и отрицательно мотнула головой.

 - Не обижайся, Дэн, но в Новый год мы будем вместе с папой. Традиция, знаешь ли. Семейный праздник и все такое... Придет лишь моя тетушка со своим семейством... но они обычно уходят не позднее половины второго ночи. Так что, - одарила меня мягкой улыбкой (такой, от которой мои ноги тут же становились ватными, а в животе холодело), - Может, встретим вместе старый Новый год? На даче? - и посмотрела так многозначительно, что меня моментально бросило в жар.

 Конечно, обижаться на чужие семейные традиции - верх глупости. И я ничуть не обиделся. Мне казалось (впрочем, так и было на самом деле), что профессор Воронцов относится ко мне вполне доброжелательно и лояльно. Правда, потом мне пришло в голову, что по этой причине он как раз и не возражал бы против моего присутствия на семейном торжестве - в качестве будущего жениха его дочери хотя бы. (Ибо никого, кроме Насти, я в роли своей невесты не представлял... и не мог представить).

 Однако, еще меньше я мог представить, что, придя к городской елке вместе со своим приятелем Коробейниковым (около двух часов ночи), увижу...

 Догадались, думаю, кого я увидел на площади, в веселящейся толпе? Ее, конечно. Нет, не Малинину. Настю. Румяную, смеющуюся... на пару с Коржиковым, которого я, правда, в первый момент не узнал - тот больше не выглядел “панкующим клоуном”. Кольца из ушей, ноздри и правой брови исчезли, одет он был в добротную дубленку, а стильную стрижку наверняка сделал в дорогом салоне красоты.

 Лишь улыбочка осталась прежней (едва он меня увидел) - ехидной и насмешливой.

 Настя же моментально сделалась серьезной, как только я к ней подошел.

...Позднее, конечно, заново анализируя ситуацию, я понял, что вел себя как последний идиот (ревнивый идиот, если быть точным). Помимо Коржикова и Насти на площади находилось еще несколько ее одноклассников (почти всех я знал в лицо, а хрупкую блондинку с завитыми локонами даже по имени - Галя). Вероятно, они заранее сговорились встретить тут, на площади, Новый год (и, не исключено, посидеть в каком-нибудь кафе), но Настя, чтобы не обидеть меня беспричинным отказом, солгала “во спасение”.

 Спасений наших с ней отношений, вероятно.

 Только получилось наоборот.

 

 ...А Коржикову, должен заметить, вообще не следовало встревать. Я не к нему, если на то пошло, направлялся, а к Насте. Поздравить с Новым годом (ну да, желчным тоном, так и что?) Неужто этот придурковатый “гений” решил, что я посмею ее тронуть (хотя бы встряхнуть за плечи)? Неужто не понимал, что одного ее взгляда оказалось бы достаточно, чтобы я снова размяк, как ириска на солнце, растаял...и остаток ночи протусовался бы с ними (если б, конечно, она позволила)?

 Но Коржиков шагнул мне навстречу. Загораживая Настю своим тощим (явно неспортивным) телом. И даже, сволочь, поднял руки ладонями вверх (как делают преступники в американских блокбастерах, когда хотят сдаться полиции).

 - Спокойно, юноша, без паники... Не надо портить праздник. Мы всего лишь гуляли...

 И тут мне что-то поплохело. То ли от выпитого (а мы с Санькой, что греха таить, уговорили на двоих бутылку шампанского), то ли от ернического тона этого подонка.

 Так или иначе, я врезал ему в челюсть. Вполсилы, как мне показалось, однако, Коржиков плюхнулся на снег.

 Ну, а в следующий момент... догадались? Настя влепила мне пощечину со словами: “Псих ненормальный”.

 Считаете, я обиделся? Ну да, конечно, обиделся... поначалу. Однако, не настолько сильно, чтобы уже второго января (дело происходило аккурат под Новый год, не забыли?) заявиться к ней домой - с букетом, коробкой ее любимых конфет и заготовленным заранее покаянным спичем, долженствующим убедить Настеньку, что не такой уж я и псих... просто выпил лишнего, вот и все.

 Уже догадались, что было дальше? Нет, с лестницы меня не спустили и цветами (а это были эквадорские розы с длиннющими острыми шипами) по щекам не отхлестали.

 Настя просто открыла мне дверь, немного бледная, как мне показалось, и определенно энтузиазма при виде подарков (уж не говоря обо мне) не испытывающая.

 Так и стояла в дверном проеме - в потертых голубых джинсах и футболке. С волосами, небрежно убранными в “хвост”. Красивая до слез... и до слез же отчужденная.

 - Прости, - только и сумел я выдавить из себя.

 - Лучше перед Венькой извинись, - холодно сказала она, - Своим мастерским ударом ты ему челюсть вывихнул.

 “Меньше станет языком трепать почем зря”, - на мгновение я опять ощутил прилив злости. И ревности.

 Настя пристально смотрела на меня. Так пристально, словно видела в первый раз. И увиденное ей определенно не нравилось.

 - А Лорд где? - спросил я, просто чтобы нарушить молчание. Слишком тягостным оно было. Слишком... неуютным.

 - Папа с ним пошел прогуляться, - все с тем же арктическим холодом в голосе пояснила Настя, - Ему врачи рекомендуют больше гулять - вот он и гуляет. С собакой, - и, еле усмехнувшись, добавила, - Это все, что ты хотел узнать?

 - Нет, я... - вспомнив, наконец, о цветах, я протянул букет Насте... однако, на сей раз она и попытки не сделала его взять.

 Впервые она так поступила. Впервые со дня нашего знакомства. С того дня, когда благодаря ей я, возможно, избежал участи стать инвалидом.

 - Ну прости меня! - самому было противно слышать собственный умоляющий голос. Нет, противно не оттого, что приходилось унижаться... а от осознания всей глубины своего падения (хоть до истинного падения, как я понял чуть позже, еще не дошло), - Ладно, я вел себя как последний дурак, но, согласись, если б ты сразу сказала, что собираешься идти к елке вместе с одноклассниками...

 - Я не собиралась, - произносимые ею слова звучали убийственно вежливо. Так убийственно, что я, честное слово, предпочел бы, чтоб она на меня наорала. Все лучше, чем демонстрируемое ею презрительное равнодушие. - Меня пригласили в последний момент. Я не собиралась идти, но папа настоял. Хотел, чтобы я повеселилась, - Настя издала короткий, сухой смешок, - Вот и повеселились, да, Дэн? И я повеселилась, и ты... а особенно Венька.

 Я стоял, как оплеванный. Чувствуя, что лицо прямо-таки огнем горит от стыда. И совершенно не зная, что ей ответить, как оправдаться...

 Впрочем, не очень-то ей нужны были мои оправдания.

 - Так что, - заключила Настя, одаривая меня уже не холодным, а просто усталым взглядом, и я понял - еще несколько секунд, и дверь квартиры Воронцовых захлопнется перед моим носом. Скорее всего, насовсем. -Буду тебе очень признательна, если ты забудешь номер моего телефона. И номер дома.

 После чего совершила именно то, чего я и боялся - правда, дверь не захлопнула, а тихо, аккуратно закрыла, и я услышал негромкий щелчок “английского” замка.

 Вот так. Тупо постояв перед дверью, я, наконец, заставил себя двигаться. Положил на коврик цветы вместе с коробкой шоколада и поплелся вниз по лестнице.

 Кажется, я плакал. Впрочем, не знаю. Может, не плакал, а рыдал. Или рычал. Или выл. Или...

 Что-то еще. Повторяю - не знаю. НЕ ЗНА-Ю!

 Знаю лишь одно - в течение пяти дней не было, кажется, и минуты, чтобы я не проверял свой мобильник в надежде обнаружить на дисплее нераспечатанную смс-ку или сообщение о неприятном мной вызове.

 Ни того, ни другого не было. Не было. Точка. Вернее, что-то (и от кого-то) было... но только не от той, кого хотелось. Дико хотелось. Безумно. Ничего еще в своей жизни я не хотел так сильно, как того, чтобы Настя меня простила. И опять позволила быть с ней рядом. Ощущать себя ей необходимым. Черт, да просто быть!

 Только рядом с НЕЙ.

...А в канун православного Рождества мне позвонила Ленка Малинина и пригласила к себе на дачу - отметить праздник (причем повторно, ибо католическое Рождество мы уже отмечали).

 Справедливости ради надо сказать, пригласила она не меня одного, а помимо меня еще четверых одноклассников (и одноклассниц).

 Ну, посидели за уставленным салатами (а также рыбой и тонко нарезанной салями) столом, ну, выпили вина, поболтали, послушали музыку, поиграли в покер...

 После чего четверо из нашей компании (две девчонки и два парня), разбившись на пары, уединились на втором этаже.

 Откуда тут же донеслись характерные звуки, которые я постарался заглушить, сделав музыку громче.

 Малинина придвинулась ко мне ближе. Даже легонько коснулась своим плечом.

 - У тебя все в порядке, Дэн? Ты какой-то расстроенный...

 Я собрался отделаться дежурным “все нормально”, но, посмотрев на Малинину внимательнее, передумал. Возможно (даже наверняка) виной тому было спиртное, или мое подавленное состояние...

 ...или просто уютная атмосфера дачного домика, оснащенного электрокамином и по случаю Рождества украшенного мишурой, бумажными гирляндами, еловыми ветками и свечами, но... она вдруг опять показалась мне симпатичной, эта девушка.

 Симпатичной... и доброй. Всё понимающей. И даже... даже...

 Мы с Малининой одновременно подались друг к другу, и я ощутил на губах карамельный привкус ее помады.

 ...Мои опасения, что меня вот-вот оттолкнут (как порой отталкивала Настенька - не сильно, но неумолимо) были, как выяснилось, совершенно необоснованными. Ленка лишь теснее ко мне прижалась. А после...

 Не хочу малодушно оправдываться, однако, факт остается фактом - все дальнейшее случилось помимо моей воли. Сработал животный инстинкт, только и всего. 

...Короче, это произошло. Мое первое настоящее сближение с женщиной.

 Ленка подо мной коротко вскрикнула... но отталкивать меня не стала. Лишь спустя время, когда все закончилось, на смену минутной эйфории пришли стыд и отвращение (прежде всего к самому себе, конечно же. В отношении Малининой - со смазавшейся косметикой и беспорядком в одежде - кофточки она так и не сняла, равно как и юбки, задранной ею до середины бедер, - я ощущал легкую брезгливость).

 Отодвинувшись от нее (и больше не глядя ей в глаза), спросил, есть ли в доме водопровод.

 Водопровод имелся. Более того, имелся и водонагреватель.

 Я наскоро вымылся, и тем не менее продолжал ощущать себя грязным. По уши грязным. Единственным плюсом во всем случившемся являлось лишь то, что инцидент с Коржиковым безоговорочно отошел на второй план.

 На первый же вылезло извечное российское “что делать?” А если Малинина (не дай Бог) забеременеет? Или просто...

 ...просто заявит, что я ее изнасиловал?

 Конечно, до нее я был девственником, однако не настолько “темным”, чтобы не понять, что данный акт Ленка, как и я, совершала впервые...

 Поэтому я вернулся в комнату, где произошло мое нравственное падение, не без опаски. Морально готовым услышать истеричные упреки, даже обвинения...

 Но совершенно не готовым к тому, что Ленка, вскинув на меня по-собачьи преданный взгляд, робко спросит:

 - Ты меня любишь, Дэн?

...Ну и что я, по-вашему, должен был ответить этой дурехе? Что любовь и похоть далеко не всегда идут рука об руку? Что реально я уже больше полугода постоянно думаю о другой девушке; девушке такой красивой, какой Ленке и после сотни пластических операций не стать? Красивой... вдобавок, далеко не глупой. Далеко не простушке. Далеко...

 В этот момент я будто впервые осознал, что никогда не смирюсь с тем, что Настя теперь от меня далеко. Нет. Не смирюсь. При первой же возможности сделаю очередную попытку с ней помириться. Даже если для этого придется встать перед гадом Коржиковым на колени.

 ...Я опустился на кушетку рядом с Ленкой и даже заставил себя (не без некоторого внутреннего сопротивления) приобнять ее за плечи.

 - Конечно, малыш (не уточняя, правда, что именно “конечно”). Как себя чувствуешь?

 Малинина слегка поежилась. Ее волосы растрепались, кофточка сползла с одного плеча - хрупкого, “птичьего”... Ленку вообще кое-кто называл миниатюрной. Я отметил нечто трогательное в ее облике, трогательное... и в то же время жалкое.

 “Ты меня любишь, Дэн?”

...В общем, все прошло, вопреки моим опасениям, без особых осложнений. Никаких горьких рыданий, никаких упреков...

 Чуть позже у меня создалось впечатление, что Малинина даже испытала облечение от того, что избавилась от такого сомнительного (в наше-то время...) достоинства как девственность (хотя это гнусные мысли, конечно).

 ...Позвонить Насте я так и не решился (хоть желание было велико). Как не решался больше и приходить домой к Воронцовым - памятуя о последнем, поистине ледяном приеме, оказанном мне Настей, и ее словах - “забудь номер моего телефона и адрес” (хотя, не исключаю, она произнесла это просто сгоряча).

 ...И опять потянулась череда тоскливых дней. Если раньше я мог отвлечься, занимаясь с шестилетней Наткой, то сейчас Наташку я мог видеть лишь по выходным, навещая ее в интернате (и у меня создалось впечатление, что она окончательно замкнулась в себе. Безвозвратно удалилась в свой особенный, необъяснимый (хочется надеяться - прекрасный) мир).

 * * *

 

Настя

 

 

Лорд глухо тявкнул у двери, после чего она услышала щелчок замка и мягкий голос отца:

 - Фу, мальчик, фу...

 Профессор вошел в комнату, на ходу разматывая шарф.

 - Похоже, Настёна, у тебя появился очередной поклонник?

 Настя вскинула на отца недоумевающий взгляд.

 - О чем ты?

 Кивком головы Воронцов указал в сторону входной двери.

 - На пороге лежат дорогой букет роз и не менее дорогие конфеты. Поскольку ты дома и дверь, видимо, никому не открывала...

Легкая ирония в отцовском голосе заставила Настю покраснеть.

 - Открывала, - неохотно сказала она, - Дэн приходил.

 Профессор удивленно вскинул брови.

 - И ты его не впустила? Даже цветов не взяла?

 - Мы поссорились, - все так же неохотно выдавила Настя.

 - Ясно, - вздохнул Воронцов, - Ну, а с презентами что делать? Отправить в мусоропровод?

 Подойдя к двери, она молча подняла с коврика розы и коробку шоколада и вернулась в комнату. Теперь к досаде на Дениса прибавилась и легкая досада на саму себя. Возможно, и не следовало быть с ним столь... категоричной?

 Наверняка не следовало.

 В конце концов, Коржиков отчасти сам виноват - вечно лезет, по меткому народному выражению “поперек батьки в пекло”...

 - Ну и какова же причина ссоры, если не секрет? -поинтересовался профессор, после того как снял верхнюю одежду и прошел на кухню.

 Настя залила кипятком лепестки каркаде вперемешку с крупными чайными листьями и накрыла заварочный чайник толстой кухонной варежкой, давая смеси настояться.

 - Не было причины как таковой. По-моему, у Дэна случилось временное помешательство на почве ревности.

 Профессор хмыкнул.

 - Уж не под Новый ли год это произошло? Когда ты ушла гулять оживленной, но вскоре вернулась подавленной?

 Настя удрученно кивнула.

 - Именно.

 Воронцов бросил острый взгляд на дочь.

 - Вообще-то, - произнес он немного задумчиво, - Этот юноша изначально произвел на меня неплохое впечатление...

 Настя невольно усмехнулась.

 - На меня тоже.

 - Позднее, когда он помогал нам на даче, это впечатление только укрепилось, - продолжил профессор, не отводя пытливого взгляда от ее зардевшегося лица.

 “Еще бы”, - Настя ощутила легкий стыд. Приглашая Дениса на дачу, она, разумеется, отлично знала, что именно от него требуется. Бесплатная рабочая сила, если называть вещи своими именами.

 Другое дело, что Дэн, похоже, был к этому готов. И без малейших возражений брался как за лопату, так и за мотыгу... более того, сам, без намеков, вызывался помочь...

 ...ничего не требуя взамен.

 “Ты его используешь”, - как-то поддела Настю подруга Галка - причем, показалось ей, поддела не без зависти.

 Используешь? Не слишком приятно было услышать в свой адрес эти нелестные слова. В конце концов, она, Настасья, никогда и никого ни к чему не принуждала.

 О чем и сказала Галине (пожалуй, довольно резко).

 И что Петренко ответила? Пристыженно согласилась?

 Как бы не так.

 - Такой как ты, Воронцова, и не нужно принуждать. Достаточно ласково попросить... или намекнуть. Только не говори, что для девушки внешность - не главное, - и добавила с неожиданной злостью, - Просто тошнит, знаешь ли, когда такие красотки, как ты, начинают рассуждать о богатстве и значимости “внутреннего мира” женщины и незначительности “фасада”!

 - У тебя и самой “фасад” хоть куда, - заметила Настя.

 Галочка презрительно фыркнула.

 - Вот именно. Я хоть куда, а ты просто красивая. В этом вся разница.

 “Красивая” было произнесено ею даже не как упрек, а как ругательство.

 Спорить с подругой было бесполезно, посему Настя быстренько перевела разговор на другую тему.

 Истина же заключалась в том, что, если б Денис был ей изначально безразличен, и то его помощь не была бы нужна.

 ...И не оттого ли она разозлилась на Дениса за его новогоднюю выходку, что сама чувствовала себя в глубине души виноватой? Раз уж отказалась разделить праздник с ним, следовало отказать и Коржикову...

 ...чтоб никому не было обидно.

- Так что все-таки произошло? - от невеселых размышлений ее отвлек негромкий голос отца.

 Настя вздохнула, достала из холодильника масло, джем и сыр, а из хлебницы свежий батон. И лишь приступив к изготовлению бутербродов, нехотя сказала:

 - Дэн ударил Веньку Коржикова. Ни за что совершенно. Увидел нас с Коржиковым возле городской елки... и взбесился. Я, видишь ли, накануне ему солгала, что собираюсь встречать Новый год дома...

 Воронцов укоризненно покачал головой.

 - Вот тебе лишнее доказательство того, что ложь никогда к добру не приводит. Что же касается Дениса и этого юноши... Вениамина, правильно? - по тонкому лицу отца скользнула еле заметная ироничная улыбка, - Во все времена сильный пол пытался доказать, насколько он силен... с помощью кулаков. Так что ничего удивительного. Думаю, тебе не следует слишком остро реагировать на подобные вещи: мальчишки часто дерутся из-за красивых девчонок.

 Настю словно обдало жаром изнутри - раньше от профессора Воронцова подобных комплиментов (касающихся ее внешних данных) она не слышала (разве что похвалы за успехи в учебе).

 - Ну и глупо, - буркнула она, ощущая, что неудержимо краснеет, - Денис - мой парень, а Коржиков просто друг. Что тут выяснять?

 Воронцов усмехнулся.

- Возможно, молодые люди считают иначе. В любом случае незачем так переживать. Все это ошибки молодости, принцесса... с годами ты это поймешь.

 Настя промолчала. С годами люди, безусловно, осознают свои ошибки... но, как правило, уже тогда, когда исправить их невозможно.

 Это-то и являлось самым удручающим...

 

 * * *

 

 Денис

 

 

До окончания зимних каникул я так и не придумал, как помириться с Настей.

 Вдобавок, возникла очередная (совершенно лишняя) проблема - Ленка Малинина.

 Воодушевленная случившимся под Рождество (тогда как я усиленно старался забыть этот... конфуз, что ли? Или казус... словом, непредвиденный и нежелательный инцидент, Ленка с удвоенным рвением начала бомбардировать меня смс-ками и телефонными звонками, приглашая с упорством, достойным лучшего применения, на каток, в кино и кафе (раз даже на рок-концерт).

 Наконец, я просто устал ссылаться на мифические “семейные обстоятельства” и “жуткий грипп” и попросту внес ее номер в “черный список”.

Теперь дозвониться до меня Малинина уже не могла.

 Что вовсе не значило, будто она оставит меня в покое, когда опять начнутся занятия...

 ...Но, как ни странно, Малинина после каникул в школу не явилась. Я еле подавил в себе желание позвонить ей, в свою очередь, и поинтересоваться, не случилось ли чего (а если она действительно забеременела после того случая на даче? Правда, если так, симптомы скажутся не раньше, чем через месяц...)

 Впрочем, сомнения мои вскоре разрешились - от Ленкиной подруги Мариночки (сильно смахивающей на ворону... но об этом я, кажется, уже упоминал) все - и одноклассники, и учителя, - узнали, что Малинина слегка с простудой, только и всего. Подобное, надо сказать, случалось с ней регулярно.

 Посему я опять переключился на мысли о Насте. Ладно, она запретила мне звонить... и приходить к ней домой тоже запретила.

 ...А как насчет того, чтобы встретить ее около школы, после занятий? О том, чтобы я забыл, наряду прочим, и номер ее школы, вроде не говорилось...

 ...Действительно, подойдя к сто четырнадцатой школе-гимназии, я застал ее выходящей аккурат из школьного здания. В простеньком пуховике (стиль “унисекс”), джинсах и сапожках - ботильонах. Рука об руку (у меня на миг перехватило дыхание и, кажется, в глазах потемнело) с подонком Коржиковым (опять же в новой ипостаси прямо-таки “мажора”... но все тем же нагло-насмешливым “кошачьим” взглядом).

 И что, по-вашему, я должен был сделать? Развернуться и ретироваться, пока меня не заметили?

 Или все-таки пойти им навстречу?

...В первом случае я определенно проявил бы малодушие.

 Во втором - явное безрассудство.

 Я проявил безрассудство.

 За что и поплатился. Не успев промямлить “Привет”, обращаясь к Насте, получил неожиданный (хоть и не настолько сильный, чтобы не устоять на ногах) удар в скулу. Разумеется, от Коржикова.

 Отступив на шаг, я уже приготовился дать ему сдачи...

 ...но тут Настя (я говорил, насколько отменная у нее реакция? Впрочем, даже если и говорил, повторюсь) оказалась напротив меня и, наряду с пристальным взглядом ее темных глаз, бросившим меня в жар, я услышал негромкое:

 - Даже не вздумай, Дэн. Если снова затеешь драку, между нами точно все будет кончено.

 Я уже собрался, было, возразить, что в данном случае драку затеял как раз Коржиков, но тут до меня дошел смысл ее последней фразы.

 Все будет кончено?

 Получается, что ничего еще не кончено? И даже при должном старании с моей стороны (естественно), наши прежние отношения с Настенькой могут восстановиться?

 В этот момент, несмотря на ноющую боль в стремительно распухающей правой скуле, я ощутил едва ли не эйфорию. И посмотрел на своего врага Коржикова почти как на брата (впрочем, враг сказано слишком сильно. Скорее недруг).

 - Вообще-то, я извиниться хотел, - обратился я к этому хоть и мажорному, но по-прежнему клоуну, - Но, похоже, мои извинения уже приняты?

 Коржиков насмешливо улыбнулся.

 - Считай, мы в расчете. Но хотелось бы добавить еще кое-что... только не в присутствии, - короткий, но выразительный взгляд обратился на Настю, - Прекрасной дамы.

 Я решил, что драки все-таки мне не избежать. Вероятно, и Настя решила так же.

 - Если снова затеете потасовку, - холодно сказала она, - Можете обо мне забыть. Оба. Насовсем.

 Коржиков картинно закатил ко лбу свои “кошачьи” зенки.

 - Май да-алин, я что, похож на идиота? Второго раунда перед этим “Рэмбо”, - небрежный кивок в мою сторону, - Мне точно не выстоять. Просто... хочу добавить ему пару слов. Тет-а-тет.

 Настя снова окинула нас обоих пристальным взглядом, после чего презрительно - как умеют лишь девчонки, - фыркнула и отошла в сторону, всем видом демонстрируя, насколько глупым считает наше поведение.

 От пристального взгляда зеленых глаз Коржикова мне определенно стало не по себе.

 - Считаешь, выиграл? - его ехидная улыбка показалась мне весьма злой (впрочем, она таковой и являлась), - Смотри, как бы не пришлось впоследствии об этом жалеть...

 - Ты мне угрожаешь? - я также постарался сделать тон убийственно вежливым.

 Неожиданно Коржиков расхохотался. Настолько искренне, будто я только что удачно сострил.

 - Ты... меня... не понял, - отсмеявшись и переведя дыхание, сказал он, - Я не о нас с тобой. Я о тебе и принцессе Анастасии. Ты что, действительно считаешь ее простушкой - кем-то вроде дурочки из “Алых парусов”? - опять его тонкие губы сложились в недобрую усмешку, - Боюсь, придется тебя разочаровать. Наша “Василиса” не имеет ничего общего ни с Ассолью, ни с Наташей Ростовой, ни с “тургеневской барышней”. Хоть, не исключаю, многим она именно такой и представляется, - Коржиков посерьезнел и, приблизившись ко мне на шаг, спросил, понизив голос, - Задайся хотя бы вопросом, почему девчонка с мордашкой не хуже, чем у Киры Найтли, не рассекает на “феррари” в обществе “мажора” типа Сибирцева... а?

 Меня бросило в жар.

 - Не все красивые девушки шлюхи, - отрубил я.

 Коржиков посмотрел на меня едва ли не с жалостью.

 - Считаешь, худший тип женщины, какой может встретиться мужчине, это меркантильная шлюха? Ты, к слову “Идиота” читал? Я имею в виду роман Федора Михайловича Достоевского.

 “Идиота” я, увы, не читал. Однако, признаваться в этом самовлюбленному бывшему панку (а ныне высокомерному “мажору”) не собирался.

 - Ну? - буркнул я.

 Коржиков пожал плечами.

 - Раз читал, должен знать и о другом типе женщин. Которые как раз таки не слишком меркантильны... но опасны не менее. Даже наоборот. Имя Настасья Филипповна Барашкова тебе о чем-нибудь говорит? - легонько хлопнул меня по плечу, - Настоятельно рекомендую прочесть великое произведение. Чтоб знать хотя бы, с кем ты в действительности имеешь дело. И что тебя может ожидать в будущем... воздыхатель, - опять одарил меня насмешливой улыбкой, - Засим, разрешите откланяться, месье, - и, отвесив мне издевательски-шутовской поклон, пошел, не оглядываясь, прочь.

 …- Что он тебе наболтал? - с досадой спросила Настя, когда я снова к ней приблизился.

 - Так, - отмахнулся я, счастливый уже оттого, что она снова со мной разговаривает, как прежде, - Ерунду всякую. Странный он парень...

 - Странный, - задумчиво согласилась Настя, - Но умный, - и непринужденно взяв меня под руку, одарила своей обычной - слегка лукавой и чуть-чуть хулиганистой, - улыбкой, - Ну, как? Проводишь до дома?

 - Хоть на край света, - пробормотал я, думая, что еще вчера за расположение этой девушки был готов лишиться даже мизинца и напрочь забыв об обесчещенной мною несчастной Малининой.

 ...Да так, впрочем, и бывает. Я где-то читал, что человеческий мозг поистине уникален - то, что может причинить неприятные эмоции или вызвать угрызения совести, он прячет в самые дальние уголки памяти.

 И в этом наверняка имеется глубокий смысл - жизнь слишком хрупка и бесценна, чтобы тратить ее на занятия самоистязанием, самобичеванием, самоедством... и прочим. Сколь бесцельным, столь и бессмысленным. 

 * * *

И другие...



 - Что, и правда... было? - Марина округлила свои густо обведенные черным карандашом глаза, недоверчиво глядя на подругу, - По-настоящему?

 Леночка кивнула, потягивая смузи через соломинку.

О, да. Благодаря Дэну она может теперь снисходительно посматривать на таких как Маринка - готовых лишиться девственности в объятиях первого встречного, лишь бы ощутить себя “полноценной женщиной”, а Леночка уже ощутила. И резкую боль от вторжения в тело чужеродного органа, и последовавшее за этой болью странное чувство - чувство слияния твоей плоти с плотью другого...

Человека отнюдь не чужого. Бывшего “гадкого утенка”, каким-то необъяснимым образом за рекордно короткий срок (меньше года!) превратившегося в высокого, широкоплечего, стройного юношу с открытым и чистым лицом, пусть не слащаво-смазливым, но определенно очень приятным, и отчего-то кажущимся немного тревожным взглядом крупных серых глаз, опушенных темными ресницами.

 Даже волосы Дениса, раньше казавшиеся Леночке “пегими”, приобрели полноценный русый (с легким пшеничным оттенком) цвет.

 ...Теперь ни у кого не повернулся бы язык назвать Дэна рохлей или тюфяком. Теперь никто (из одноклассников уж точно) и “ботаником”-то его не обзывал (с этаким уничижительным оттенком...) Несмотря на то, что Денис по-прежнему отлично успевал по точным наукам и даже подтянул английский до твердой четверки, и учительница (молодая, с чуть раскосыми глазами и очень обаятельной улыбкой) даже как-то поинтересовалась, не занимается ли Денис с репетитором. Тот отчего-то смутился и буркнул: “Нет, просто больше стараюсь”.

...Собственно, все, что случилось на даче Лениных родителей в канун Рождества, явилось для нее совершенной неожиданностью - она ведь даже не была уверена, что Денис примет ее приглашение, учитывая то, что в течение последнего времени Дэн ее откровенно избегал.

 Но вот потом... Потом, когда “грехопадение” свершилось...

 Да, это “потом” Леночку жестоко разочаровало. На ее вопрос (вполне естественный, по мнению девушки) “ты меня любишь?” Денис ответил настолько небрежно и неохотно “конечно”, что Лена, пожалуй, не удивилась бы, услышав продолжение: “Конечно, нет”.

 И в глаза он ей смотреть избегал.

 А утром уехал домой самым первым. Даже не позавтракав. Наградив Елену легким чмоком в щечку и лаконичным “созвонимся”.

 Однако, звонка от него Леночка так и не дождалась, а спустя три дня убедилась, что рискованный эксперимент прошел без последствий - хоть Дэн (равно как и она) не предохранялся.

 Тут бы Малининой угомониться и постараться скорее вычеркнуть из памяти случившееся в канун Рождества, однако...

...то, что вполне успешно удалось сделать Денису (напрочь забыть о происшедшем, задвинув его в самый дальний “чулан” памяти), Елене, напротив, не давало покоя.

 Если она настолько ему небезразлична (а разве случившееся тому не доказательство?), отчего он больше не звонит? Почему отворачивается, как только ее видит, даже поменялся местами с одноклассником - переместился на предпоследнюю парту - лишь бы напротив нее не сидеть?

 Наконец Леночка решила, что следует прояснить ситуацию до конца. И после занятий, отловив Дэна в раздевалке, неумолимо заявила, что им нужно серьезно поговорить.

 Денис слегка побледнел.

 - Что-то срочное?

 - Не очень, - ответила Леночка после секундной заминки, - Но лучше обсудить это прямо сейчас.

 Он моментально сник. Неуверенный голос принадлежал уже не нынешнему Дэну, а скорее тому “тюфяку”, что покорно шел на расправу, которую намеревались учинить ему школьные “отморозки”.

 - Ладно, идем. Где будем разговаривать?

 - В “Макдональдсе”, - нахально сказала Леночка, - Как обычно.

 

 * * *

 

 Денис

 

 Я смотрел на нее - некогда милую девушку, одноклассницу, на протяжении девяти лет бывшую моим другом, смотрел... и ненавидел. Ненавидел, в первую очередь, себя... но и ее тоже. Ее я тоже ненавидел.

 Улучила момент, девочка. Поймала за хвост удачу. Что ж, молодец, ничего не скажешь. Сейчас, конечно, объявит, что ждет ребенка... и спросит, что нам (именно нам с ней) делать.

 “Да ты у нас теперь “мачо”, Конев, а? Истинный “мачо”. Кобель. Без прикрас”.

 То-то Анастасия (“Василиса Прекрасная” сто четырнадцатой школы) будет удивлена... И то-то Коржиков станет довольно потирать ладошки... а, может, и не один Коржиков. Даже наверняка не один. Ведь свято место пусто не бывает. Что-то давненько кареглазый красавчик Игорь на горизонте не маячил...

 - Какой срок? - отрывисто спросил я. Хотя, в общем, и сам мог легко высчитать. Четыре недели примерно. Вот такой срок.

 Грех еще можно покрыть - пока он не стал очевиден для всех. Вот только я знал - да, знал совершенно точно, - Ленка этого делать не станет. Мужественно понесет свой крест. Да и на меня взвалит, безусловно, большую часть этой ноши.

 ...Задумавшись, я не сразу обратил внимание на странное выражение Ленкиного лица - какое-то озадаченное.

 Затем она, в свою очередь, ответила вопросом на мой вопрос:

 - Ты... о чем?

 Оп-па... кажется, я затаил дыхание, боясь вспугнуть внезапно вспыхнувшую надежду. Осторожно спросил:

 - Тебя... э-э... не тошнит по утрам? От мяса... не рвет? - напряг память, пытаясь вспомнить другие симптомы беременности, семь лет назад наблюдавшиеся у моей матери перед рождением Наташки, - Не... знобит?

 - Знобило, - неуверенно ответила Малинина, - Во время простуды. Когда температура повышалась. Ты о чем, Дэн? - и моментально просияла, улыбнулась до ушей, - Решил, что я беременна, что ли? Могу тебя успокоить - нет, не беременна.

 - Точно? - спросил я на всякий случай, все еще до конца не веря своему счастью, - Ты уверена?

 - Да уверена, уверена, - отмахнулась Ленка и обиженно надула губки, - Так ты что, только этого и боялся?

 “Еще как боялся! - подумал я, - Панически!”

 

 * * *

И опять Елена

 

 

 ...Он переменился разительно. Открытое лицо осветила ясная улыбка, взгляд опять сделался уверенным... Поднеся к губам стакан со свежевыжатым мандариновым соком, Дэн сделал несколько жадных глотков, перевел дыхание и посмотрел на Елену смеющимися глазами.

 - Лихо ты меня на понт взяла. Я чуть было... - слегка покраснел, - Не испугался...

 “Чуть было не обделался”, с неожиданной злостью подумала Леночка, но потом вспомнила реакцию собственного отца, когда у маман год назад случилась незапланированная “задержка”, и злость сменилась досадой. Всего лишь досадой на нынешних мужчин, панически опасающихся брать на себя дополнительную ответственность и считающих (в большинстве своем) детей излишней обузой, посягающей на их свободу и независимость.

 “Маменькин сынок”, - с легким презрением добавила Елена (правда, лишь мысленно) еще один уничижительный эпитет в адрес парня, сидящего с ней за столиком. Теперь Денис едва ли не вожделением смотрел на заказанные им наггетсы. Взял самый аппетитный кусочек, обмакнул в кисло-сладкий китайский соус и с явным удовольствием отправил в рот.

 - Ну, ладно, - протянула Елена далеко не с той уверенностью, какая вдохновила ее полчаса назад подойти к Денису и потребовать уделить ей время для “серьезного разговора”. Собственно, и разговор не казался Леночке таким уж серьезным. Ну, лишил ее девственности этот парень... дальше-то что? Чай, не девятнадцатый век на дворе и даже не советское время (когда на подобные вещи, по словам Лениных родителей, смотрели довольно строго). Ну, а уж в нашу-то развращенную эпоху, когда порно распространяется в любом виде - и на СД, и в печатной продукции и даже по телику...

 “Все равно это нечестно!” - в отчаянии Лена цеплялась “за соломинку”. Вот так поступить с ней... и не понести никакой ответственности?

 Нечестно!

 (Хотя справедливости ради надо заметить, Дэн ее отнюдь не насиловал. И даже ни к чему не принуждал. Разве не она, Елена, сама к нему прижалась? Поцеловала? И не отталкивала его рук, когда Денис стягивал с нее колготки - напротив, помогала ему насколько возможно...)

 - Ладно, я не беременна.... Получается, мне теперь забыть обо всем, что между нами было, да? Просто забыть?

 Денис покраснел. Отвел глаза. Положил назад, в коробочку, надкусанный ломтик наггетса. Аккуратно вытер губы салфеткой.

 - Видишь ли, Лен... Если честно, я тогда был... немного не в себе. За неделю до этого мы с Настей жутко поссорились...

 “Мы с Настей”? Елену словно обдало кипятком.Мы? С Настей?

 Да, вот теперь все предельно ясно. Значит, у Дэна есть постоянная девушка, зовут эту девушку Настей... стоп, а не та ли эта “кукла”, которую они видели в кафе прошлой весной? Тогда Денис, как показалось Леночке, просто взбесился от ревности и едва не набил морду парню, пришедшему вместе с ней в “Чикен”. Видному такому парню - высокому, кареглазому, с густой темной шевелюрой... настоящему красавцу.

 ...А у той “куклы”, видно, губа не дура. Дэн, может, и не красив до такой степени, чтобы девчонки при виде него просто млели, зато во сто крат надежнее какого-нибудь избалованного женским вниманием, пресыщенного донжуана...

 …- Она даже запретила мне звонить, приходить к ним домой... - словно из глубокого колодца доносился до Леночки голос ее первого мужчины, который, судя по всему, придавал минимальное значение их случайной (да, теперь-то ясно - совершенно случайной) близости. Вероятно, окажись в тот момент на месте Елены Малининой любая другая девчонка (даже страшненькая Мариночка) все бы прошло точно так же.

 Из последний сил стараясь не разреветься, Леночка вскинула глаза на того, кого любить уже не хотела (однако, все еще любила), и возненавидеть не могла (впрочем, еще возненавидит. В самое ближайшее время.)

 - Так я что, была для тебя чем-то вроде лекарства от тоски, что ли?! Обо мне ты даже не думал, так?! О “кукле” своей думал?! (Денис опять густо покраснел. В лицо Елене он старался не смотреть) Это ведь та “кукла”, да? Которую мы в прошлом году видели в ”Чикене”?

 - Успокойся, - Дэн попытался взять Леночку за руку, но та с силой выдернула свою ладошку из его пальцев, - Я не виноват, что люблю ее, - еле слышно добавил он, и эти слова явились для Малининой последней каплей.

 Выскочив из-за столика, она быстрым шагом, почти бегом направилась к выходу.

 Любит. Ее. Эти два неумолимых слова барабанным боем стучали в ушах.

 Вот так. Полюбуйтесь, дамы-писательницы (начиная с Шарлотты Бронте и заканчивая многочисленными нынешними), как доказывает жизнь абсолютную лживость ваших уверений о том, что для мужчин внешность женщины - вещь второстепенная, а самое важное - духовная красота (кто ее, эту красоту, видел воочию?) и внутреннее содержание (а о внутреннем содержании может поведать, если вы не брезгливы, патолого-анатомический атлас).

 Длинные ножки да смазливая мордашка - вот и весь “капитал” любой девушки. Те, кто таким “капиталом” обладают, всегда “на коне”. Поссорилась с одним - не страшно, найдет другого. А тот, с кем ссорилась, погорюет-погорюет, да и трахнет первую попавшуюся “бледную моль” вроде Леночки, чтобы, окончательно успокоившись, с чистой совестью идти в цветочный павильон - покупать своей пассии розы в знак примирения.

 Леночка вспомнила рассказ подруги Мариночки. Та недавно якобы видела Дениса, с огромным розовым букетом садящимся в маршрутное такси. Тогда Елена успокоила себя тем, что - не исключено - у матери Дэна просто день рождения (или свадебный юбилей)…

 Фуфло. Девке своей он нес цветы, теперь это и ежу понятно. Тот смазливой девке, у которой Денис Конев наверняка далеко не единственный...

 ...Тем же вечером Елена, повинуясь импульсивному порыву, обнаружила в домашней аптечке упаковку транквилизаторов и проглотила сразу пятнадцать таблеток фенобарбитала.

 ...К счастью, мать заподозрила неладное, когда явно расстроенная дочь надолго заперлась в ванной комнате. Отец Леночки ничтоже сумняшеся выбил дверь, а вызванная матерью бригада “скорой помощи” оперативно промыла девице желудок. Из опасений огласки случившегося родители Елены не позволили забрать ее в больницу.

 Увы, на настойчивые расспросы матери Леночка отделалась коротким “Отстань”, после чего попросту отмалчивалась.

 Окончательно поправившись лишь через неделю, Елена твердо заявила родителям, что в девяносто пятую школу возвращаться не намерена - скорее, бросит учебу.

 Что ж... тем пришлось хлопотать о переводе дочери в другое учебное заведение.

 ...Больше в “Макдональдс” Леночка не заглядывала. И вообще обходила кафе, продающие “фаст фуд”, стороной.

 

 * * *

 

Денис

 



 ...Ну, собственно, так и закончился нас “школьный вальс” с Леной Малининой. На следующий день после не слишком приятного (а для Малининой, вероятно, просто ужасного) объяснения в кафе, Ленка в школу не явилась и, дождавшись большой перемены, я ей позвонил. Мне ответили, только не Лена, а ее матушка. Сказала каким-то замороженным голосом, что Леночка нездорова, и прервала связь.

 Думаю, если б не Настя, угрызения совести меня мучили бы куда сильнее. Хотя, не встретил бы я Настю изначально, то, не исключено, отношения с Малининой у нас были бы если не идиллическими (это вряд ли), то дружескими уж точно.

...Впрочем, внутренний дискомфорт и легкий стыд я испытывал недолго. Лишь до тех пор, пока не встретился с Настей. После этого мысль о Малининой меня посетила лишь раз - когда я узнал, что она перевелась в другую школу.

 Что я испытал при этом известии? А вы не догадываетесь?

 Конечно же, облегчение.

 Облегчение. И только.

 

 * * *



Интерлюдия

 

(возвратимся к забытым героям)

 

 - Ваш сын, босс, - услышав почтительный (однако, не подобострастный) голос Лебедева - начальника личной охраны, Горицкий оторвался от просмотра финансовых документов и обернулся.

 Егор, его единокровный и единственный сын, девятнадцати лет от роду, неуверенно мялся рядом с высокой фигурой начальника охраны, на фоне которого выглядел еще более жалко.

 Щуплый, узкоплечий, ростом чуть выше метра семидесяти (для мужчины, согласитесь, такой рост явно низковат), с некрасивым, нервным лицом - “рот как у лягушонка”, опять же без удовольствия отметил Горицкий. А узкий, чрезмерно вытянутый вверх лоб - это в кого? Тонкие, пегие волосы, даже чисто вымытые, кажутся сальными. Вдобавок прыщи...

 Ну а прыщи-то он от кого мог унаследовать, черт возьми? Сам Станислав Георгиевич, помнится, даже в жутком (во всех смыслах) пубертатном возрасте не страдал от подобного “стихийного бедствия”, разве что во время ветрянки, перенесенной им, кажется, лет в девять... или восемь.

 “Да оставь ты эти гадания на кофейной гуще! - досадливо приказал самому себе Горицкий, - В кого уродился, чья наследственность...”

 Почитав (хоть и бегло) специальную литературу, он уяснил одно - такая штука как “наследственность”, по сути есть миф. Или блеф. Недаром когда-то советские ученые объявили генетику лженаукой... (Правда, они и кибернетику также окрестили).

 Тем не менее, одна-единственная человеческая клетка содержит набор из сорока шести хромосом, десяти тысяч (!) генов, плюс немереного количества цепочек ДНК... и прочая, прочая, прочая.

 Словом, продравшись сквозь всю эту заумь, Горицкий сделал однозначный вывод - точно предсказать, каким уродится ребенок, попросту невозможно.

 Следует его просто принять таким, каким уродился.

 Егор уродился парнем неглупым (хоть и не красавцем), и более всего отца удручало его хилое здоровье. Сырой и холодный климат “туманного Альбиона” паршиво сказывался на легких мальчишки, пришлось даже везти его в Швейцарию - дышать целебным горным воздухом. Станислав Георгиевич готов был и постоянно там поселиться, но обычно покладистый и послушный Гера (по паспорту Егор значился Георгием) внезапно заупрямился. Прямо таки “уперся рогом” - желает жить на родине и точка.

 Откуда ж папе было знать, что сынка за границей иначе как “отпрыском русского гангстера” и не называли (правда, не в лицо, а за глаза). И чувствительный (даже отчасти сверхчувствительный) парень весьма болезненно реагировал на скрытое презрение, которое в отношении него демонстрировали сынки английских джентльменов (возможно, даже лордов).

 Этакий выскочка. Скоробогачик. Нувориш. Сын удачливого ворюги, “гангстера”, “мафиози”. Принимать которого в истинно приличном обществе считалось, конечно же, дурным тоном.

 ...И, наконец, девушки. Половое взросление у Геры началось не слишком рано, но и не так уж поздно - в пятнадцать лет. Именно тогда он стал замечать, что определения “английская красота” и “английская роза” на фоне девушек из Восточной Европы (и тем паче России), мягко говоря, не катит. Ну, не проникся он красотой веснушчатых, “сдобных”, рыжих ирландок либо тонкогубых, чопорных, носатых англичанок, не проникся, увы!

 При этом куда более красивые польки, чешки, украинки и прочие славянки являлись и более доступными. Во всяком случае, ни одна не начинала высокомерно морщить носик, услышав, что Егор - сын российского банкира.

 Напротив. Их приветливость (а зачастую и доступность) возрастали в геометрической прогрессии...

Другое дело, уныло думал Егор, интересует девчонок не он сам как таковой (может, парень в целом и неглупый, но внешне, увы, лишь “гадкий утенок”), а его деньги. Вернее, деньги отца.

 Отца, который в свои сорок выглядел гораздо выигрышнее сыночка - стройный, подтянутый (благодаря тренажерам и бассейну, конечно же. А также солярию, здоровой пище... и жизни в относительно экологически чистом пригороде), с тонким, хоть и жестковатым лицом, умеющий при необходимости улыбаться столь обаятельно, что тут же сбрасывал чуть ли не десяток собственных календарных лет

 ...Странно, что папахен после гибели мамочки так и не женился. Хотя... разок (Егору тогда было четырнадцать) был весьма к тому близок...

 Тем не менее, чем-то дама (блондинка лет тридцати, с несколько холодными (тем не менее идеально правильными) чертами лица и светскими манерами) Станиславу Георгиевичу по сердцу не пришлась.

 Возможно, оттого, что, как и он, обладала замашками лидера. А двое лидеров в семье - это уже перебор. Если оба желают руководить, и ни один - подчиняться, добром такой союз никогда не кончится...

 ...Горицкий же, глядя на сына, неожиданно вспомнил тот единственный раз, когда откровенно позавидовал другому отцу - своему бывшему университетскому преподавателю профессору Воронцову.

 Тогда еще не президент и даже не вице-президент банка, а скромный (однако, весьма перспективный) офисный служащий повел сына в зоопарк. Сколько ж Егорке было лет? Пять? Шесть? Не больше... Там-то Горицкий и увидел профессора Воронцова на пару с забавной крохой. Кроха (в трогательных детских брючках и красной курточке с капюшоном) бесстрашно подбежала к клетке с матерым волчарой, восторженно прокричав: “Пап, смотри, какая собачка! Я тоже хочу такую!”

 Папаша проворно подхватил девчушку на руки. “Это не собака, Настёна. Это волк. Волки опасны.”

 Девчушка же продолжала восхищенно разглядывать серого бандюгу. Более того, и тот пристально уставился на ребенка своими таинственными желтоватыми глазами. “Красная Шапочка”, - внезапно пришла Горицкому на ум не такая уж неуместная, как могло показаться на первый взгляд, ассоциация: девчонка (на вид - ровесница Геры, то есть детсадовского возраста) была прехорошенькая. Такие ангельские мордашки у детей часто встречаются в кино, но в жизни - далеко не всегда. Огромные темно-синие глаза оттеняли густые ресницы, маленький носик, небольшой яркий рот (и ровные зубки, которые вряд ли будут нуждаться в железных скобках), прелестное личико с высокими скулами... и трогательные завитушки надо лбом и у висков (длинные волосы девчушки были заплетены в косу) - все это позволяло сделать однозначный вывод - дочь профессора Воронцова (от какой-то, по слухам, смазливой студенточки, лет на двадцать (если не больше) моложе него самого) обещала стать настоящей красавицей.

 А живость взгляда и очарование слегка хулиганистой лукавой улыбки придавали ребенку дополнительный шарм.

 Горицкий бросил короткий взгляд на своего сына, сильно напоминающего насупленного мокрого утенка, и еле подавил разочарованный вздох.

 “Но... что выросло, то выросло”, - подумал Станислав Георгиевич, отгоняя от себя неуместные воспоминания. И, нацепив на лицо добрую, отеческую улыбку, подошел к парню и обнял его за плечи (правда, не слишком крепко).

 - Добро пожаловать домой, сын, - бархатным баритоном произнес президент “Бета-банка”, - Добро пожаловать домой...

 На лице Егора, наконец, тоже расцвела слабая, неуверенная улыбка. Далеко не столь обаятельная, как у отца.

 

 * * *

 Глава вторая
"ЗОЛОТЫЕ" МАЛЬЧИКИ И СКРОМНЫЕ (?) ДЕВОЧКИ


 Денис



 Весна (настоящая весна, по выражению Насти) обрушилась на город словно бы исподтишка. Как-то сразу зазеленела трава, остро и волнующе запахло развернувшимися клейкими тополиными листьями... В “старой” (кое-кем называемой трущобной) части города буйно (простите за такую банальность, но ведь я не поэт...) зацвели деревья - вишни, яблони, сливы... и, конечно, сирень.

 Огромные букеты сирени я приволакивал Насте чуть ли не через день. И лиловой, и белой, и розоватой (так называемой персидской). Однажды она со смешком заметила, что я ухудшаю и без того изрядно подпорченную промышленными предприятиями городскую экологию. На что я ей ответил, что ломать ветки сирени отнюдь не означает ухудшать экологию. В детстве я слышал (вроде от бабушки), что тонкие веточки сирени даже полезно время от времени обламывать, как рекомендуется подстригать некоторые деревья и кустарники.

 - Ну-ну, - неопределенно (и как обычно слегка насмешливо) сказала Настя и добавила, - Хорошо, что я не аллергик. У Галки, к примеру, в мае обычно развивается сенная лихорадка из-за обилия цветочной пыльцы...

 Меня же трясла любовная лихорадка. Я хотел Настю до зубовного скрежета. До ломоты в теле. До того хотел, что порой темнело в глазах...

 Но как к ней подступиться, я, убей бог, не представлял.

 ...И тем паче я не мог представить, что произойдет первая настоящая близость между нами просто и естественно. На даче профессора Воронцова.

 ...Незадолго до этого мы отпраздновали выпускные балы. Конечно же, в разных школах-гимназиях. Каждый - в своей.

 Настя меня на свой выпускной бал не пригласила - и, возможно, это было к лучшему. Среди выпускников школы для особо одаренных (всех этих мажоров типа Коржикова с Сибирцевым и высокомерных куколок вроде Настиной подруги Галочки) я определенно выглядел бы белой вороной (точнее, черным беспородным кобелем). Ну, а Настенька... она тоже ощущала бы себя неуютно в компании моих одноклассников. Парни бы поголовно на нее пялились, ну, а девчонки... те явно бы “скисли” на ее фоне.

 Так что окончание учебы мы с Настей решили отметить в тихой, можно даже сказать - интимной, обстановке. Ее батюшка-профессор как раз отбыл на пару недель в какой-то лечебно-профилактический санаторий, “поправлять остатки здоровья”, как невесело пошутила Настя, и мы, затарившись парой бутылок шампанского и кое-какой закуской (красная икра, сервелат, длинный “французский” батон, а также нектарин и клубника с черешней), отправились на дачу. (Разумеется, сумку с едой приволок я и не позволил Насте в нее заглядывать до тех пор, пока мы не окажемся на месте).

 Впрочем, особым аппетитом ни я, ни она похвастаться не могли. Я слишком мандражировал, предполагая, что может произойти после трапезы (или, напротив, не произойти), ну, а Настя... она вообще ела немного. Как правило.

 ...До второй бутылки шампанского мы не добрались (строго говоря, и первую-то не допили), когда это случилось. То есть, поначалу мы долго целовались, а когда мне стало совсем уж невмоготу, я отстранился и пробормотал, что должен “выйти на воздух” (Поступить с Настей так, как полгода назад поступил с Малининой? Данный вариант, конечно же, казался мне совершенно неприемлемым).

 - Тебе плохо? - невинно поинтересовалась она, и тот момент мне показалось, что глаза ее, и без того яркие, блестят сильнее обычного.

 - Нет... слишком хорошо, - вырвалось у меня непроизвольно, а в следующий миг ее пальцы уже скользнули по той штуке, которая, казалось, готова была вот-вот прорвать мне джинсы.

 - Так что ты медлишь? - услышал я над ухом лукавый шепот... и едва не потерпел фиаско, завершив действо еще до того, как оно началось.

 ...Я говорю - едва. Действо все же свершилось. Конечно, закончилось оно куда быстрее, чем с той же Малининой, но одно теперь для меня стало ясным - до меня у Насти близости ни с кем не было.

 Я уже обреченно приготовился услышать... что? Упреки? Укоры? Паническое: “Что ты натворил?”

 Да только ничего подобного не услышал.

 - Извини, - Настя увернулась, когда я неловко попытался ее снова обнять, - Мне нужно привести себя в порядок... - и, завернувшись в плед, встала со старенькой софы, удалившись в помещение с водопроводом и газовой плитой (слишком крохотное, чтобы назвать его полноценной кухней).

 Вскоре до меня донесся шум льющейся из крана воды.

...Я рассеянно взял с блюда пару черешен. Странно. Она ведь была девушкой, нетронутой девушкой, и... вот так спокойно отнестись к тому, что я лишил ее главного (если верить дремучим ханжам) девичьего “козыря”? Может, она просто меня не любит?

 И, как только Настя вернулась в помещение, где мы трапезничали, (и только что согрешили), - она успела переодеться в бриджи и футболку, - я, преодолевая... нет, даже не стыд, а сильное волнение, так и спросил:

 - Ты меня любишь?

 Настя удивленно приподняла брови, потянулась к своей сумочке, извлекла оттуда тонкие дамские сигареты и зажигалку (с тем, что она порой балуется курением, мне пришлось смириться. Тем более, что пахли ее ароматизированные сигареты куда приятнее, нежели та же “пролетарская” “Ява”), и, коротко затянувшись, сказала с усмешкой:

 - Не превращай наши отношения в мелодраму, ладно, Дэн? Терпеть не могу “мыльные оперы”.

 У меня потемнело в глазах (не исключено, что и алкоголь сыграл свою роль), но я с силой схватил и сжал ее запястье.

 - Для тебя совершенно не важно, что только что произошло... между нами?

 Она слегка поморщилась и высвободилась из моего захвата (для этого ей потребовалось лишь легонько погладить мою ладонь).

 - Конечно, важно, милый, конечно...-что-то недоброе померещилось мне в этот момент - и в ее усмешке, и во взгляде ее темных (в сумерках) глаз, - Но ведь такое случается рано или поздно с любой - ну, почти любой, - девушкой, верно? Тебе я доверяю, - тут уж ее теплые пальцы коснулись моей щеки, - Ты милый, Дэн. Добрый. Хороший, - с каждым прилагательным, произнесенным ею в мой адрес, у меня все больше холодело под ложечкой. Я уже приготовился услышать: “Но я тебя не люблю” (право, не знаю, что я мог учинить, услышав такое от Насти), но, к счастью, она была достаточно умна, чтобы не говорить подобных слов напрямую, в лицо тому, кто еще год назад потерял из-за нее голову.

 - Я не хочу пафосных слов, - просто сказала эта девушка, - Я их... просто боюсь. Наверное, от того, что боюсь повторить историю своей матери, - добавила она еле слышно, после чего затянувшись сигаретой в последний раз, раздавила длинный “бычок” в старинной керамической пепельнице.

 - А что случилось с твоей мамой? - спросил я осторожно. До этого момента я считал, что ее мать либо трагически погибла, либо скоропостижно скончалась от тяжелой и внезапной болезни... при чем здесь вообще любовь?

 Настя опять бросила на меня короткий взгляд, залпом допила свой бокал с шампанским (уже слегка выдохшимся) и прилегла на софу.

 - Бросила нас с отцом, - пробормотала она, устроив голову на подушке и по-детски подсунув ладони под щеку, - Когда мне было четыре года. С военным летчиком сбежала...

 - И вы больше ничего о ней не слышали?

 - Не-а, - невнятно пробормотала Настя, а спустя полминуты уже спала.

 Я полюбовался ее профилем (нежным, как у спящего ребенка), после чего допил шампанское (первую бутылку. Вторая так и осталась нетронутой) и улегся рядом, осторожно обняв за талию.

 Вот так. И кто, думаете, после случившегося окончательно потерял голову?

...Ну уж не Настенька, определенно. Она-то, как я убедился позднее, никогда не теряла головы.

 * * *

 

 

Вспомним и о других...

 

 

Галочка Петренко спешила на свидание. Помнится, даже был такой древний фильм: “Девушка спешит на свидание”. Правда, в том фильме девушка вроде бы все время боялась на свидание опоздать...и оттого, конечно же, опаздывала.

 Галя Петренко опоздать не боялась. Благодаря мобильным коммуникациям она, во-первых, всегда могла предупредить кавалера обо опоздании;

 ...а во-вторых, тот (Петренко абсолютно была в том уверена) готов был ждать ее вечно (если в этих словах и заключалось преувеличение, то совсем небольшое).

 Итак, Галочка сорвала-таки “джек-пот”. Всем утерла носы. И сучке Стаське с ее Дэном, и красавцу (от того не менее выродку) Сибирцеву, и “уродскому” (по Галиному, опять же, определению) Коржикову, которого все считают едва ли не гением...

 Короче, всем.

 ...А с чего все началось? Элементарно, господа. Все началось с фотосессии... точнее, очередного ежегодного объявления о кастинге (отборе участниц) для городского конкурса красавиц. Петренко поделилась своей идеей попытать счастья с Воронцовой, но та лишь сморщила носик - дескать, невелика доблесть участвовать в смотре племенных кобылиц.

 Ладно. Галочка в очередной раз мысленно пожелала подруге отправиться в геенну огненную на пару с ее “рыцарем” Дениской, ни одной девушки, помимо своей “принцессы”, не замечающего. Но хоть на фотосессию-то Стася согласна пойти? Самой Галине было немного стрёмно - а ну, как фотограф окажется маньяком? Сколько фильмов об этом наснимали, сколько книг понаписали...

 Воронцова (по обыкновению со скрытой ехидцей) ухмыльнулась.

 - Не припомню ни одной такой книги. (А читала эта стерва куда больше самой Галочки. Класса до восьмого вообще с книжками не расставалась, постоянно таскала с собой какую-то мутотень (по определению Петренко) и в любую свободную минуту утыкала в нее нос. Удивительно, как еще не ослепла...)

 ... А если ты имеешь в виду фильм с Нортоном в главной роли (“Красный дракон” - примечание автора), так там маньяком был не фотограф, а специалист по домашнему видео (эта дрянь и фильмы знала куда лучше Галочки), - и заключила, небрежно раскурив очередную тонкую сигаретину, - Раз так стремно, зачем вообще лезть в эту авантюру?

 Ну, тут Галю Петренко реально прорвало. Что она наговорила Стаське, Петренко и сама потом точно вспомнить не могла, но суть сводилась к одному: “Ага, Воронцова, тебе-то хорошо, над тобой не каплет, иняз, считай, в кармане (если б Настасья не получила достаточного количества баллов для поступления в институт, Петренко была уверена - папочка подключил бы свои немалые университетские связи, чтобы единственная дочь все-таки получила высшее образование (и в дальнейшем поступила бы в аспирантуру), с личной жизнью тоже все о’кей, нашла щенка хоть и беспородного, зато верного и преданного, такой, если “залетишь”, вместо уговоров, что, дескать, “не время”, на руках в загс потащит...”

 Тут Воронцова слегка побледнела и уведомила подругу, что в загс она отнюдь не торопится, да и “залет” в ее ближайшие планы не входит. А если Галку так задевает “рыцарская натура” беспородного щенка, что ей, натуральной блондинке с отличной фигуркой и симпатичной мордашкой, мешает подыскать себе такого же, как Дэн (или даже лучше)? Если ей, Петренко, верить, подобные парни встречаются на каждом шагу...

 Как раз таки и не на каждом, едва не вырвалось у Галочки в пылу досады, но, к счастью, она успела вовремя прикусить язык. Пыталась она, еще как пыталась (после печального опыта с Игорьком Сибирцевым, с которого, к слову, досадный инцидент стек, как с гуся вода. По-прежнему блистает, подлец. По-прежнему очаровывает дурочек всех мастей своей лживо-застенчивой улыбкой и преисполненным искренней фальши “теплым” взглядом...), да только Галочкины попытки приручить “кого-нибудь попроще” заканчивались тем, что эти юноши (молодые люди), неизменно тупо сопя, лезли ей под юбку (или в вырез кофточки) своими заскорузлыми клешнями уже на втором (если не первом) свидании.

 Сибирцев, во всяком случае, был джентльменом (причем, во всех смыслах). И если приставал - делал это столь мастерски, что просто язык не поворачивался сказать ему: “Стоп, хватит”. Напротив, с губ срывалось словно само собой: “Еще...”

 ...Галя встряхнула кудряшками, отгоняя от себя неуместные воспоминания. На фотосессию она все-таки отправилась (без Настьки), и фотограф, хоть и не маньяк, так по-хамски во время съемки на нее покрикивал, что Петренко впоследствии недоумевала: почему терпела такое обращение? Видимо, велико, ох, как велико было ее желание “утереть всем носы”...

 И оно, представьте себе, сбылось.

Хоть и частично.

...Первого места на конкурсе “Мисс Город” Галочка так и не заняла. Не завоевала даже звания “второй вице-мисс...” Честно говоря, ей лишь посчастливилось войти в первую десятку. Тем не менее, по окончании конкурса (когда зареванная Галочка резко отшила всех поздравителей и в одиночестве выскочила на улицу), она услышала позади себя неуверенный оклик: “Девушка!” и, обернувшись, увидела какого-то тощего, невысокого “глиста” с прилизанными волосами, робкой улыбкой и огромным (дюжина, не меньше) букетом алых, полураспустившихся роз.

 - Девушка, куда же вы? - обратился к ней этот “гадкий утенок”, причем, неуверенным тоном (но дикция у него поставлена отлично, отметила Петренко). Вдобавок, в его речи слышался легкий иностранный акцент... последнее, по-видимому, и склонило Галочку в пользу того, чтобы не отбрыкиваться от назойливого ухажера (или у финалисток конкурса красавиц ухажеров принято называть поклонниками?)

 Вдобавок, Петренко не могла не отметить, что одет парень со вкусом, можно сказать - изысканно...

 В общем, это был тот объект, оставлять который без внимания отнюдь не следовало.

 Галочка и не оставила.

 Профессионально улыбнулась (в меру застенчиво, в меру обаятельно, в меру ослепительно).

 - Это вы мне?

 - Вам, - отозвался “перспективный кадр”, смущенно краснея, и протянул девушке тот самый (бесспорно роскошный) букет, который держал в руках. И добавил (продемонстрировав в короткой, неуверенной улыбке белоснежные зубы), - Честное слово, будь я в числе жюри, вы определенно завоевали бы титул.

 Правда, уточнять, какой именно - первой мисс, вице-мисс или второй вице-мисс, парень не стал.

 Вместо этого пригласил Галочку на ужин.

 “Не следует давать повод считать себя слишком доступной”, подумала Петренко и, изобразив сожаление, отказалась - дескать, сегодня день у нее выдался слишком утомительным, и поужинать с приятным молодым человеком она сможет только завтра... нет, послезавтра. Не раньше.

 Тот вроде бы опечалился, однако, предложил Галочке хотя бы подбросить ее до дома. Увидев машину, на которую указывал юноша, представившийся Георгием, студентом-второкурсником (правда, какого вуза, Петренко не знала... до поры, до времени), Галя буквально обомлела.

 “Мерседес”. Черный, сверкающий, “с иголочки”. С тонированными стеклами. Не иначе, шестисотый.

 Более того, из машины вылез “бык” размером со шкаф, в строгом темном костюме и почтительно поинтересовался:

 - Куда едем, Георгий Станиславович?

 У Галочки слегка закружилась голова. С одной стороны, вроде бы никакая опасность ей не угрожала (по крайней мере, явная) - ну, богатенький сынок богатого папеньки, определенно обучавшийся за границей, всего лишь предлагает понравившейся девушке (финалистке конкурса красоты, между прочим!) довезти ее до дома...

 Однако, нет ли здесь подвоха? Может, именно так международная мафия вербует девочек для специфической “работы” в европейских и турецких борделях? Присмотрели дурочку на конкурсе - достаточно смазливенькую и молоденькую, чтобы сшибать с нее деньгу, - запудрили ей мозги, а потом - после того, как села в “тачку”, - всадили в нежную шейку укол - и привет.

 Просыпается дурочка уже в публичном доме. Без денег, документов, мобилы... без всего.

 - Н... нет, - пробормотала Галочка, невольно ежась (слишком живо вообразив страшную картину, навеянную просмотрами сериалов типа “Адский рай”),- Я лучше поймаю такси. Спасибо большое, но...

 Невозмутимый детина вопросительно посмотрел на молодого хозяина. Тот же, как показалось Галине, ощущал себя весьма неловко. Пробормотал:

 - Вообще-то, осторожность - качество хорошее, но в данном случае вам действительно ничто не угрожает... Скорее, опаснее садиться в ваши такси...

 “Ваши?” - удивленно отметила Петренко странную оговорку парня. Он и в самом деле иностранец? Или просто долго жил за границей?

 Однако, повторила уже тверже:

 - Спасибо, но... нет.

 - Тогда хотя бы продиктуйте мне номер своего телефона, - попросил парень, - Чтоб я мог с вами связаться...

 Галочка решила, что особой опасности данное действо для нее не представляет, и добросовестно назвала десять цифр (решив, что “в случае чего” - правда, чего именно, она представляла смутно - попросту поменяет симку).

 ...Сейчас Петренко самокритично думала - какая же она была дура! Ни малейшей опасности для молодой девушки этот богатенький Буратино не представлял. Ну, абсолютно никакой.

 Зато перспективы сулил поистине головокружительные. О, да. Захватывающие перспективы, на самом деле.

 

 * * *

 

Настя

 

 

Коржиков позвонил в самый подходящий момент. Именно тогда, когда ее обуяла хандра, причем, беспричинная: конкурс при поступлении в вуз она прошла благополучно, будучи зачислена на первый курс факультета романо-германской филологии, Дэн, в свою очередь, подался в политех - и тоже успешно... Конечно, отношения с ним перешли в новую стадию... ибо слишком задерживаться на той, что именуют платонической, было уже чревато - в конце концов, Денис - здоровый молодой парень, а у молодых здоровых парней и потребности соответствующие... Не сумей он удовлетворять эти потребности с ней, Настей, наверняка подыскал был себе более доступный объект (на такой случай в народе даже придумали поговорку о “ночной кукушечке”, которая непременно “перекукует” “дневную”). Не будучи восторженно-романтичной дурочкой, начитавшейся дамской беллетристики (ее Настя на дух не выносила), она в конце концов сказала себе - пора определиться.

 Либо прекращать встречаться с Денисом (а она, в отличие от Петренко, прекрасно понимала - такие парни как Дэн, вне зависимости от мифической “породы” попадаются отнюдь не на каждом шагу (да что там? Крайне редко попадаются!) и подыскивать новый объект (для чего? И какой именно?);

...либо уступить ему ту самую малость, которую “темная” (исламистская?) часть человечества раздула до невероятных размеров...

 “Главное, не забывать предохраняться, - мысленно сказала себе дочь профессора Воронцова, - Ну, а то, что вначале будет немного больно... это ерунда”.

 Такие, прямо скажем - не то, что не совсем, а совсем нехарактерные для молодой девушки рассуждения и помогали ей не попадаться в коварные “сети” донжуанов типа Игоря Сибирцева и всегда (почти всегда) держать ситуацию под контролем.

 Тем более, что в настоящий момент терять Дениса ей совсем не хотелось. В настоящий момент он устраивал ее как никто иной.

 Впрочем, эти мыслишки уже попахивали меркантильной Петренко, на которую Настя вовсе походить не желала - несмотря на то, что Галка являлась ее близкой подругой на протяжении практически всего времени учебы в гимназии для особо одаренных.

 “Дэн славный, и этим все сказано”, - подумала дочь профессора Воронцова, переключаясь (опять же, невольно) на мысли о Галочке, которая после злосчастного конкурса (на котором ей удалось завоевать лишь пятое место), практически перестала общаться с Настей.

 Злилась на нее, что ли? Но, опять же, за что?

 

- Мы сможем встретиться? - без обиняков спросил Коржиков.

- Прямо сейчас? - уточнила Настя.

 - Желательно.

 Она бросила взгляд на часы. Обед на плите, папа занимается с абитуриентами и вернется не раньше, чем через час - полтора...

 Что ж, решила Настя, почему бы не встретиться? Она ведь по своему другу “Витамину” даже слегка соскучилась... правда, только слегка.

 - В сквере возле памятника Поэту, идет? - предложила она, - Я приду с Лордом. Его все равно нужно прогулять.

 Коржиков издал протяжный страдальческий вздох.

- До чего ж ты практичная, Василиса... Просто жуть берет.

 - А ты не смотри, - посоветовала Настя, - Чтоб не было жутко.

 Коржиков издал легкий смешок.

 - Ну, на тебя, думаю, жутко будет смотреть лет через семьдесят, не раньше... Ладно, жду в сквере.

 - Жди, - Настя прервала связь и отправилась в свою комнату - втиснуться в излюбленные джинсы и майку -упаси Бог, не с портретом какой-нибудь рок-звезды. Всего лишь в однотонную светлую футболку.

...Коржиков поджидал ее в сквере. Едва она с Лордом на поводке (и на сей раз в наморднике, ибо ей было известно, что бывший одноклассник собак побаивается и старается обходить их стороной) приблизилась к Вениамину, тот тут же вскочил, куртуазно протянул ей розу (темно-бордовую, полураспустившуюся) и даже слегка облобызал пальцы - когда Настя подала ему руку.

 - Подозрительная галантность, - заметила она, усаживаясь на скамью и, стрельнув в сторону парня чуть прищуренными глазами, невинно поинтересовалась, - Задумал какую-то пакость?

 Коржиков скорчил мину оскорбленной добродетели.

 - А просто соскучиться я, по-твоему, не мог?

 Настя проводила взглядом жирного сизого голубя, сильно смахивающего на курицу, который, жадно схватив кусок булки, брошенной добросердечным прохожим, быстро отлетел от собратьев, дабы не мешали трапезничать.

 Но те все равно помешали. Да тут еще и воробышки подоспели... Битва за хлеб насущный лишь начиналась.

 Лорд тоскливо посмотрел на хозяйку своими выразительными очами (как умеют смотреть лишь собаки... да маленькие дети, и то далеко не все) и послушно уселся у ее ног.

 - Соскучился, значит, - задумчиво повторила Настя, - Что ж, за неимением другой и эта версия сгодится...

 - Ох, - простонал Коржиков, картинно хватаясь за голову, - Немедленно прекрати читать детективы, Василиса. До добра тебя это не доведет.

 - А я и не читаю, - Настя повертела в пальцах подаренный ей цветок, исподтишка ковырнула длинный шип (еле удерживаясь от желания отковырять их все, один за другим), - Я вообще Достоевского люблю. Федора Михайловича, - бросила на Коржикова усмешливый взгляд, - “Вы красавец, Ставрогин! - упоенно воскликнул Петр Степанович, - И самое дорогое в вас то, что вы порой сами не знаете, какой вы красавец.”

 Коржиков тихо застонал.

 - Убила, Воронцова. Наповал. Но, боюсь, Игорек наш Юрьевич на господина Ставрогина не тянет - интеллект... не тот.

 Настя фыркнула, но промолчала. Если на то пошло, “злой гений” Петра Верховенского тоже, несмотря на качества лидера и аристократические замашки, особым умом не блистал.

 -Да и ты не Петя Верховенский, - прохладно сказала Настя, - Хоть одно общее качество у вас имеется.

 - Какое же? - заинтересованно спросил Вениамин.

 - Пакостить любите. Исподтишка.

 - Да... - после паузы протянул Коржиков почти задумчивым тоном, - Ответь, прелесть моя, когда же я в последний раз тебе напакостил-то, а? Что-то не припомню...

 Настя усмехнулась.

 - Я не подставляюсь, дорогуша. Или уже забыл ваш с Сибирцевым спор? Кстати, двести баксов он тебе отдал?

 - Отдал, - неохотно отозвался Коржиков, - И к слову о птичках - давно ли ты видела нашу Галочку?

 - Петренко? - Настя вскинула брови, - Если честно, не видела я ее аккурат с финала того злосчастного конкурса... а что?

 Коржиков хмыкнул.

 - И о том, что сегодня она отмечает свое совершеннолетие, тебе тоже неизвестно?

 - Ну, я ее поздравила, - не слишком уверенно сказала Настя, - Вообще-то, по словам Галки, у нее сейчас нет никакого настроения что-либо отмечать. Ведь в иняз-то она не прошла... Надеется теперь на пед...

 - Бинго! - негромко воскликнул Коржиков и даже пару раз хлопнул в ладоши. - Вот она, хваленая женская солидарность и женская дружба. Смотрите, любуйтесь...

 - Так, - резко оборвала Настя его ерничанье, - Судя по всему, тебе о Галке известно что-то, не известное мне? И ради этого ты, конечно, меня из дома и выдернул...

 Коржиков посмотрел на нее так искренне и тепло, что Настя поняла - догадка ее скорее всего верна.

 - Василиса ты моя Премудрая, - такой снисходительный тон частенько, за годы обучения в стенах одной школы, выводил ее из себя. Но сейчас, как ни странно, не вывел. - Ты абсолютно права. Петренко именно сегодня намерена отметить свое восемнадцатилетие, причем, с большой помпой... и, знаешь, где? В “Метеоре”, солнышко. Где уже заказан банкетный зал.

 Настя отвернулась, чтобы не видеть ехидного взгляда желто-зеленых, “кошачьих” глаз. На душе после слов Коржикова (чего уж там?) стало очень погано. Ну, ладно, Галка не сорвала “джек-пот” на конкурсе красавиц... но разве есть в этом ее, Насти, вина?

 Тем не менее, именно после конкурса Галочка прекратила общаться с лучшей подругой. Более того, не пригласила на день рождения...

 - Ну и флаг ей в руки, - досадливо сказала Настя, поднимаясь со скамьи, - Тебе, Венчик, видимо, доставляет удовольствие портить людям настроение.

 - Погоди, - Коржиков тоже встал и даже попытался удержать ее за руку (безуспешно), - Золотко, все ведь элементарно! Пока ты вовсю крутишь любовь со своим Дэном (Настя ощутила, что щеки ее теплеют), Галка так же на полную катушку разводит сынка крупного банкира. Все просто, мон анж.

 Настя остановилась и, резко развернувшись, оказалась с Коржиковым лицом к лицу.

 - Меня. Это. Не интересует, - четко и раздельно произнесла дочь профессора Воронцова, - Петренко мне отныне не подруга, вот и все. Можешь ей так и передать. Спасибо за полезную информацию, Венечка.

 - Не за что, - буркнул Коржиков, - И все-таки, будучи на твоем месте, я бы ее поздравил. Лично.

 Она уже собралась отрезать: “Я не на твоем месте”, но остановилась.

 Лишь теперь до нее начал доходить коварный Венькин план.

 - Погоди, как ты сказал? Лично поздравить?

 Ухмылка Коржикова стала просто-таки лучезарной.

 - Именно, Настюша. Тебя хитрая Галюся не пригласила, а вот меня позвала. И вообще... позвала многих. Сказала даже, что я могу и друга с собой прихватить... если это, конечно, не Сибирцев (Настя невольно фыркнула). Вот я тебя и прихвачу... в качестве друга. Мы же с тобой друзья, Василиса?

 Настя вздохнула. И, в свою очередь, легонько взъерошила короткие волосы Коржикова (уже ничуть не напоминающие о панковском “гребне”).

 - Да, “Витамин”. Как ни прискорбно, но... да. Мы все еще друзья.

 

 * * *

 

 Господин банкир



 “Маленькие детки - маленькие бедки, большие детки...” - вертелось в мозгу дурацкое. Станислав Георгиевич Горицкий, действующий президент “Бета-банка”, досадливо потер ладонью лоб, после чего сделал пару глотков прохладной минеральной воды из знаменитого на весь... ну, или почти весь мир источника.

 Фуфло это. Ерунда. Детки, бедки... Во все времена (и у любых народов) дети приносят родителям проблемы. Правда, в раннем возрасте это, в основном, пресловутые детские “болячки” - корь, ветрянка, в редких случаях скарлатина и прочее, о чем впоследствии и дети, и родители благополучно забывают. Что же касается возраста более позднего -проблемы, конечно же, приобретают аспект психологический.

 Горицкий принципиально не признавал термина “отставание в развитии”. Все развиваются, даже дауны. Просто у одних - в силу особенностей характера, интеллекта... и черт знает, чего еще, среды обитания, к примеру, - это развитие происходит постепенно, а у других - неравномерными скачками.

 Иными словами, лег спать мальчиком, а проснулся мужчиной.

 ...Станислав Георгиевич в очередной раз вздохнул. Да, его сын Егорка (по паспорту - Георгий), как выяснилось, тот еще кобель... Хотя в наше время не такой это большой порок. Как-никак, Егор долгое время жил в Англии, где на “однополую любовь” (Любовь? Поганить светлое слово такими сравнениями? Горицкий досадливо поморщился) смотрят... ну, если подобрать достойный эвфемизм, на однополые отношения (особенно между мужчинами) англичане смотрят довольно спокойно - “свободная страна”, обилие частных школ для мальчиков плюс военных училищ...

 Так что, видимо, следует благодарить Бога уже хотя бы за то, что Егор не пошел по данной извилистой тропке (обычно ни к чему хорошему не приводящей), а ступил на утоптанный тракт гетеросексуальных отношений.

 С кем - это другой вопрос. К Станиславу Георгиевичу еще год назад или даже раньше начали поступать предложения от деловых партнеров и просто деловых людей свести достигшего совершеннолетия мальчика с “достойной дочерью достойного человека”. Однако, памятуя о собственном печальном опыте (“достойная” Лера на поверку оказалась пьянчужкой и нашла плачевную кончину в разбитой “тачке”, в кювете, в возрасте двадцати девяти лет), Горицкий не торопился знакомить Егора с подходящими (на взгляд любящих родителей, разумеется) кандидатками.

 Егор сделал это сам.

 Но вот насколько кандидатка ему подходила... вопрос спорный, мягко говоря.

 ...В кабинет, негромко постучав, вошел Лебедев, начальник его личной охраны. Станислав Георгиевич предложил ему присаживаться - унижать людей (даже обслугу) без надобности он не любил- еще один признак породы. Как правило, наибольший садизм проявляют... кто? Верно, бывшие рабы и их потомки. После этого банкир взял в руки протянутую Лебедевым папку.

 - Тут все, что мы сумели нарыть, - лаконично пояснил Лебедев (в прошлом - бывший служащий ныне переименованной (и реорганизованной) ФСК), - Если в двух словах - девица, конечно, не профессионалка, но... из способных любительниц.

Хмыкнув, Станислав Георгиевич раскрыл папку, извлек оттуда отпечатанный на принтере листок.

 Галина Валерьевна Петренко. Восемнадцать неполных лет, выпускница школы-гимназии с углубленным изучением иностранных языков (средний балл по большинству предметов - “удовлетворительно”). Отец - подполковник в отставке (ныне заместитель начальника охраны на бывшем оборонном, а ныне производящем бытовую технику предприятии), мать - старший товаровед в сети обувных магазинов “Золушка”.

 Горицкий внимательно всмотрелся в фотографию светловолосой девушки, слегка смахивающей на какую-то голливудскую “старлетку”... Но какую именно, вспомнить не смог.

 - Симпатичная, - вяло отметил президент “Бета-банка” (“симпатичная троечница”, ехидно подсказал внутренний голос), - Что ты там намекал... насчет любительниц?

 Лебедев слегка откашлялся.

 - Дело в том, босс, что Егор у этой блондинистой хохлушки не первый...

 Станислав Георгиевич иронично усмехнулся.

 - Кто бы сомневался? Чтобы современная смазливая девица берегла себя до совершеннолетия? Такое бывает лишь в латиноамериканских сериалах...

 Лебедев не стал оспаривать постулат босса - ни он сам, ни господин Горицкий в действительности никаких сериалов не смотрели: времени не было (а если б и было, на подобную бессмыслицу они его тратить бы не стали).

 - Я... не совсем об этом. (Банкир вопросительно вскинул брови) Я о том, что до Егора у нее был внук посла, сын крупного коммерсанта. Фамилия Сибирцев, вы наверняка слышали.

 Станислав Георгиевич насторожился. Разумеется, в деловых кругах фамилия Юрия Сибирцева, известного предпринимателя, была, что называется, на слуху. Получается, не такая уж простушка эта блондинка?

 - Ну, и чем все закончилось? - поинтересовался Горицкий.

 Лебедев пожал мощными плечами.

 - Девица забеременела, и семье юноши пришлось выплатить ее родителям некоторую сумму... в качестве компенсации за моральный ущерб.

 - Вот так, значит? - банкир нехорошо сощурился, - Она что же, собиралась обвинить парня... в изнасиловании?

 По непроницаемому лицу бывшего комитетчика скользнула легкая усмешка.

 - Это вряд ли. Я имею в виду, вряд ли тут имело место насилие. Мальчишка настолько хорош собой, что... устоять трудно.

 - Понимаю, - Горицкий тонко улыбнулся, - В таком случае, за что платить? Или она пригрозила, что намеревается рожать?

 - Вряд ли она намеревалась рожать. Обыкновенный, банальный шантаж, только и всего. Они ведь с Сибирцевым учились в одной школе...

 - Да, - задумчиво протянул Станислав Георгиевич, - Мальчик с девочкой дружил, мальчик дружбой дорожил...

 Вы свободны, Александр Сергеевич. - обратился он к Лебедеву, и этот официальный тон означал, что президент “Бета-банка” готовится принять серьезное решение (касающееся, разумеется, “дружбы” его мальчика с излишне меркантильной девочкой), - И скажите прочим, чтобы не беспокоили. Мне нужно побыть одному.

 Лебедев почтительно кивнул и бесшумно вышел из кабинета своего босса.

 Горицкий снова потер ладонями - уже не лоб. Виски. И сделал очередные пару глотков из стакана с минералкой.

 Итак, Егор не на шутку увлекся... кем?

 Плебейкой, во-первых.

 Во-вторых, как и большинство плебеек, весьма ушлой, пронырливой и беспринципной. Наверняка, приготовившейся если не втереться в семью солидного, состоятельного и влиятельного члена общества, так хоть основательно пощипать перышки банкирскому отпрыску...

 Ну, и что делать? Лишить Геру ежемесячного содержания, отобрать машину (с личным шофером), а заодно - отдельную квартиру в кондоминиуме? Не слишком ли радикальные меры? Егор парень ранимый, обидчивый... к тому же единственный (не следует об этом забывать) наследник его, Горицкого, “финансовой империи”. Может, все-таки подыскать способ помягче, дабы вразумить сгорающего от любовной лихорадки юного “плейбоя”?

 Но... какой способ?

 Рассказать мальчику, что он у девочки далеко не первый (а, может, и не единственный)? Не поверит. Решит, что папа намеренно клевещет на его пассию - ибо желает ему более выгодной партии, нежели дочь продавщицы и бывшего солдафона...

 Дожидаться, когда Егор сам все поймет? Но, не исключено, это случится слишком поздно...

 Обдумать заранее брачный контракт, по которому девице не перепадет ни гроша из семейного капитала Горицких? Так она вытянет из Геры кругленькую сумму в виде дорогих подарков (ювелирных украшений, мехов, машин и прочего). На что у нее фантазии хватит.

 ...Получается, оптимальный вариант - заплатить Галочке заранее. За то, чтоб оставила Егора в покое. Но... в этом случае она все может ему разболтать, тем самым настроив сына против отца.

 “Да, ситуация...” -мрачно подумал Станислав Георгиевич, так и не придя ни к какому приемлемому решению. Остается полагаться “на авось” и ждать, что все само собой рассосется. В конце концов, эта девица - далеко не единственная в череде желающих обратить на себя внимание “золотого мальчика”...

 Отнюдь не единственная.

 

 * * *

 

Настя

 

 

 ...В последний момент ее опять обуяли сомнения. Галка на праздник не пригласила не “просто так”, верно? Опасается Галочка, что “стерва Воронцова” опять перейдет ей дорогу. Следовательно, и в своем новом бойфренде не очень-то уверена...

 Да тут еще Коржиков. Этот стервец явно задумал какую-то пакость. И отнюдь не из ненависти к Петренко (она для него слишком “мелкая сошка”, чтобы тратить нервы на такое эмоционально сильное чувство как ненависть). Получается, он делает это, как, впрочем, и всегда, из любви к искусству. Дабы позабавиться.

И в этом случае почему она, Настя, должна ему подыгрывать? Ей-то доставлять людям неприятности вовсе не хочется...

...как правило.

 Да, стоит себе признаться - поступок Галки ее задел. Сильно задел. Почти восемь лет они были ближайшими подругами... и нате. Такая важная (важнейшая!) дата, как совершеннолетие, и... “Извини, Настюш, спасибо тебе, конечно, за поздравление, но сейчас я совсем не настроена что-то праздновать... Давай попозже соберемся, а? В сугубо девичьем кругу?”

 А она, Настя, и поверила. Возможно, оттого, что человек так устроен - ежели сам не любит пакостить, то и от окружающих пакостей не ждет. Ее даже не насторожила оговорка “в сугубо девчачьем (или девичьем?) кругу”. То есть, без парней. Она, Настя, наивно приписала это тому, что Галка ей слегка завидует - самой, дескать, не посчастливилось встретить столь надежного, верного и преданного “рыцаря”, как Дэн, а “повезло” лишь нарваться на обаятельного мерзавца Сибирцева...

Что ж, в народе по этому поводу говорят...

 Что именно по этому поводу говорят в народе, Настя вспомнить не успела - в дверь позвонили, причем, условлено (два коротких звонка, один длинный и опять два коротких).

 “Коржиков”, - обреченно поняла она, еще раз окинула в зеркале свой не совсем привычный облик - волосы собраны на затылке в ультрамодном стиле, вместо излюбленных джинсов - платье винного цвета длиной выше колен, черные туфли на “шпильке” и в придачу ко всему - на шее тонкая золотая цепочка с кулоном (подарок папы к окончанию школы), и пошла открывать.

 Коржиков, увидев ее, конечно же, картинно ахнул и заслонился ладонью.

 - Вы ослепительны, мисс! Могу я называть вас “ваше высочество”?

 - Хватит ерничать, - сухо отозвалась Настя, - Повторяю - на банкет я не останусь. Поздравлю - и все. Адью.

 - Конечно, конечно, - ох, до чего же подлой бывает его ухмылка! - отметила дочь профессора Воронцова, подавляя в себе желание сказать все-таки, что в последний момент передумала и вообще не желает ощущать себя хуже татарина.

 ...О подарках Коржиков, тем не менее, не забыл. И цветы, и нарядно упакованная коробка были у него в руках. “Любопытно, что же в этой коробке?” - подумала Настенька. А впрочем, какая разница? Подарок-то все равно предназначен не ей...

 

…- В... Воронцова? - лучезарная улыбка Галочки, расфуфыренной донельзя и, явно, ощущавшей себя королевой празднества (во всяком случае, до появления Насти) мгновенно исчезла - как слой пыли под тряпкой добросовестной домохозяйки.

 - Прости, - Настя “невинно” (и чуть смущенно, как ей казалось) улыбнулась (в действительности ее улыбка являлась лукавой... и немножко злой), - Ты ведь забыла предупредить меня о своем юбилее... Хорошо, Венька напомнил.

 Скромно стоящий справа от нее Коржиков также изобразил невинность - в ответ на поистине испепеляющий Галочкин взгляд.

 - С-спасибо, - прошипела Петренко, небрежно приняв протянутые Коржиковым цветы и коробку, перевязанную золотой ленточкой, - Можете...

 ...И тут Настя ощутила на себе даже не пристальный - жадный взгляд.

 Молодой человек лет двадцати, невысокий и худощавый, со вкусом одетый и красиво причесанный, тем не менее, произвел на нее не слишком приятное впечатление. Вероятно, оттого, что разглядывал Настю с восторженностью ребенка, узревшего в витрине “Детского мира” новую интересную игрушку, которую, конечно же, добрый папа непременно для него купит.

 - Галочка, почему ты не знакомишь меня со своими друзьями? Я - Георгий, - и первым подал Насте руку (что, на ее взгляд, являлось достаточно дурным тоном - первой руку должна подавать дама, именно этому учили на уроках этики и эстетики).

 Тем не менее, она легонько коснулась длинных (и неприятно холодных) пальцев “золотого мальчика” (об этом говорили и его манеры, и облик... и очередной злобный Галочкин взгляд).

 - Анастасия, - без энтузиазма представилась Настя.

 - Очень приятно, - продемонстрировав отшлифованные в дорогой (возможно, европейской) клинике белоснежные зубы, парень, наконец, удостоил вниманием и Коржикова, - Горицкий. Приятно познакомиться.

 - Коржиков. А уж мне-то как приятно... - Настя с досадой отметила, что Венька и здесь не оставил “клоунских” замашек. Видимо, оттого, что те были у него с рождения в крови.

 Но “золотой мальчик” Георгий, похоже, тонкой иронии Коржикова не заметил (или попросту не счел нужным замечать). Повел рукой в сторону банкетного зала и стола, уставленного изысканными закусками и, конечно, роскошными винами, - Прошу...

 Создавалось впечатление, что истинный хозяин праздника именно он, а не восемнадцатилетняя Галочка. Да в этом и не было ничего удивительного - оплатить такой банке Галкиным “предкам” было явно не по карману. Получается, юноша взял на себя роль “спонсора” (а если подходить беспристрастно, спонсировал торжество президент “Бета-банка”).

 - Воронцова, можно тебя на минуточку? - приторно-фальшивым голосочком попросила Галина (Настю неприятно скребнуло это обращение недавно близкой подруги - не Стася, не Настюша, а холодное Воронцова).

 Настя замедлила шаг.

 - Выйдем в вестибюль, - Галочка одарила нового бойфренда ослепительной улыбкой и решительно взяла дочь профессора Воронцова под руку.

 - Слушай внимательно, - прошипела Петренко, как только они с Настей оказались наедине в ресторанном вестибюле. - Если будешь строить глазки моему парню - пеняй на себя. Я тебе так мордашку подпорчу - папа родной не узнает, ясно?!

 Настя на миг задержала дыхание... после чего окинула Галочку с ног до головы не просто холодным, а холодно-презрительным взглядом.

 - Вообще-то, я пришла лишь для того, чтобы убедиться, что Коржиков мне не соврал, - усмехнулась. - Действительно, не соврал. Только зря ты, Петренко, дергаешься. Если б меня интересовали “золотые мальчики”, они давно вылизывали бы мне туфли. И ваша халявная закуска вкупе с халявным спиртным меня совершенно не привлекают.

 По мере этой тирады (впоследствии Настя даже пожалела о некоторых необдуманных словах, вырвавшихся у нее непроизвольно - не следовало, право, уподобляться базарной торговке), лицо Петренко то краснело, то бледнело, то неравномерно покрывалось багровыми пятнами.

 - Что ж ты тогда... - договорить Галочка не успела, ибо в вестибюле возник один из “золотых мальчиков”. “Далеко ему до Игорька Сибирцева, - невольно отметила Настя, - Ох, далеко...”

 - Все в порядке, девочки? - взгляд небольших серо-голубых глаз беспокойно перемещался с тщательно накрашенной Галочкиной мордашки на лицо Насти - с куда более умеренным, почти незаметным макияжем.

 - Все нормально, Герочка, - опять же, донельзя слащаво (и оттого донельзя противно) проворковала Петренко, - Мы о своем, о девичьем...

 ...И тут Настя обреченно поняла, что ею снова овладевает неуправляемый злобный бесенок.

 …- Боюсь, не совсем нормально, - бросив на Галю насмешливый взгляд, сказала дочь профессора Воронцова (Петренко в очередной раз побледнела и в досаде начала кусать губы - вероятно, бессознательно), - Видите ли, Георгий...

 - Можно просто - Егор, - торопливо уточнил “золотой мальчик”, - Георгий я лишь по паспорту, друзья называют меня Егором...

 Он все откровеннее пожирал Настю взглядом. Настолько откровенно, что на секунду ей даже стало не по себе.

 - Хорошо... Егор, - согласилась она, в свою очередь стараясь не встречаться с парнем глазами. - Дело в том, что я лишь хотела поздравить... свою одноклассницу (острый взгляд скользнул по лицу Галочки) и только. Сожалею, что не могу остаться на банкете, но меня ждут дома.

 - Кто ждет? - по тону Георгия-Егора стало ясно, что он глубоко разочарован.

 - Меня папа ждет, - мягко улыбнувшись, Настя (на сей раз первой) протянула Егору раскрытую ладонь, - Так что, приятно было познакомиться... и всего доброго.

 На мгновение парень так сильно сжал ее пальцы, что она едва не вскрикнула.

 - Ну так, может, я попрошу своего водителя подбросить вас до дома? Вы далеко живете?

 Настя отрицательно мотнула головой.

 - Не беспокойтесь, я отлично доберусь сама.

 - Дениске своему позвони, - встряла Петренко скрипучим как несмазанное тележное колесо голосом, - Пусть берет “мотор” и забирает тебя отсюда.

 Выражение лица “золотого мальчика” окончательно скисло.

 - А... так у вас есть бойфренд?

 -Еще какой! - судя по тому, Галочка немного воспрянула духом, - Преданный, верный, восточной борьбой увлекается... Любому морду набьет, если решит, что на Настьку кто-то пристально смотрит, у Коржикова спроси - как он ему челюсть-то своротил, а? - Петренко хрипло рассмеялась.

 “У нее сейчас нервный срыв будет, “- мрачно подумала Настя. Да, Венькина затея, похоже, удалась... но смешно, как обычно, лишь ему одному.

 - Всё сказала? - сухо поинтересовалась экс-подруга у экс-подруги и посмотрела в недоумевающее лицо “золотого мальчика”, - У меня действительно есть парень... но, по счастью, вполне уравновешенный. В отличие, Галочка, от тебя, - одарила Петренко ласковой улыбкой и направилась к выходу быстрым шагом.

 

 * * *

 - Стерва, - прошипела Петренко после того, как тонкая Настенькина фигура (с непомерно длинными ногами и непростительно округлой маленькой попкой) скрылась за стеклянными дверьми ресторана, - Всегда ею была... с первого класса.

 Взглянула на Егора... и похолодела. Тот рассматривал ее так, будто в первый раз видел. Будто не она, Галина, вошедшая в первую пятерку городских красавиц находилась перед ним, а редкий экземпляр южноамериканской рептилии (вдобавок, ядовитый).

 - Не знал, что одна девушка может так ненавидеть другую... лишь потому, что та красивее, - задумчиво сказал “золотой мальчик”, - Хотя... за что же еще ненавидеть, верно, Галчонок?

 Галя Петренко промолчала. Праздник для нее был безнадежно испорчен. Оставалось одно - надавать оплеух провокатору Веньке, явно неспроста притащившему сюда эту гадину...

 Но Коржиков и тут ее опередил. Вышел в вестибюль с мобилой в руке, делая вид, что только-только закончил серьезный разговор.

 - Прошу прощения, господа, но я должен откланяться. Срочное дело, увы...

 Галочка все же попыталась приблизиться к нему и даже замахнулась, однако, ее запястье было вовремя перехвачено Егором.

 ...В настоящий момент Станислав Георгиевич определенно переменил бы свое мнение о сыне в лучшую сторону, увидев жесткое выражение его лица.

 - Достаточно глупостей на сегодня, Галина. Давай не портить праздник. Хотя бы гостям.

 И увлек ее в банкетный зал.

 ...В день своего совершеннолетия Галочка Петренко впервые напилась до положения риз.

 Впрочем, впоследствии подобные эскапады стали ей привычны...

 

 * * *
Глава третья

"ИВАН-ЦАРЕВИЧ" И СЕРЫЙ ВОЛК


 
 Денис

 



 … Настя решила приготовить яблочный пирог. По рецепту, найденному в толстенном фолианте 195... года под названием “Книга о вкусной и здоровой пище”.

 И, конечно, я вызвался ей помочь. Взбивать яичный белок, перемешивать его с сахаром, добавлять муку (строго отмеренное количество), чистить яблоки и разрезать их на дольки... На первый взгляд все это кажется скучным, но нам с Настей скучно не было: мы дурачились, слизывали с ложки взбитый белок, ухитрились перепачкаться в муке... и целовались каждые две минуты (будь моя воля, я б вообще не отрывался от ее нежных губ. Вечность бы не отрывался).

 Профессор Воронцов вместе с Лордом уехал на дачу - намеревался, по его словам, поймать последние летние деньки и без помех поработать над очередной научной статьей.

 Следовательно, у нас с Настей было целых два выходных дня. В нашем полном распоряжении. Когда мы безоговорочно могли принадлежать друг другу.

 И любить друг друга. До изнеможения.

...Поначалу я все еще опасался. Опасался, что ей что-то может не понравиться; опасался, что я для нее - как партнер, понимаете? - недостаточно хорош... Я так часто интересовался, хорошо ли ей со мной, нравится (или, напротив, не нравится) ей то, что я делаю, что Настя, наконец, не выдержала.

 - По-твоему, Дэн, я терплю тебя только из жалости? - в ее насмешливом голосе я уловил скрытую досаду, - Ну, и что я, по-твоему, с этого имею?

 Я мог бы ответить, что имеет она не так уж мало - я безоговорочно мог исполнить любую ее прихоть.

 Но, с другой стороны, такая как Настя, без труда могла найти мне замену - об этом и не требовалось говорить вслух.

 …- Бестолочь, - добавила она, игриво пропуская сквозь пальцы мою густую челку, - Если б мне не было с тобой хорошо, то с какой стати я продолжала бы с тобой встречаться? - и тихонько поцеловала меня в уголок рта.

...Опять же, у кого-то может возникнуть вопрос - неужели она нисколько не боялась, что наши новые отношения повлекут за собой... мягко говоря, непредвиденные последствия?

 Разговор об этом зашел у нас после того, как мы с Настей согрешили второй раз (спустя неделю после первой поездки на дачу профессора с ночевкой).

 Она, слегка сощурившись, посмотрела на меня в упор.

 - Не боюсь ли я? Скажи честно, Дэн, помимо меня у тебя есть девушка, с которой ты спишь?

 Я вспомнил о несчастной Малининой... и, конечно же, густо покраснел.

 - Ты сама знаешь, что нет. Никто мне, кроме тебя, не нужен, - последние слова вырвались у меня непроизвольно.

 Настя по-кошачьи потянулась и красиво закинула руку за голову.

 - Ну так и не парься, - произнесла она с ленцой, - Конечно, у меня крайне небольшой практический опыт, - взглянула на меня с усмешкой, - Зато я неплохо подкована теоретически. Не волнуйся, беременность в мои планы не входит, поэтому... - слазила в сумочку и извлекла оттуда упаковку крохотных разноцветных таблеток, - Я принимаю их... регулярно.

 - А это не вредно? - спросил я не без опаски.

 - Напротив. В чем-то даже полезно. Не беспокойся, - опять легонько взъерошила мои волосы, - Мне их доктор прописал. 

 Судя по тому, что Настя не жаловалась ни на какое подозрительное недомогание, я решил - ей можно верить.

 Хотя - что греха таить? - где-то в глубине души мне стало неприятно. Слишком уж спокойно она отнеслась к нашим новым отношениям. Плюс - таблетки, действительно рекомендованные гинекологом... создавалось впечатление, что все было спланировано ею заранее (включая ту поездку на дачу... с ночевкой).

 Определенно, в отличие от меня, Настя голову от любви не теряла. Я устраивал ее - так будет точнее.

 ...Но если вы, опять же, думаете, что такие мысли могли заставить меня прекратить с ней отношения, то глубоко ошибаетесь. В то время мне казалось (я просто был в этом убежден) - прекратятся наши с Настей отношения, прервется и моя жизнь.

 Так жизнь, которую я уже ни за что не променял бы на прошлое спокойное и скучное существование “книжного червя”, “ботаника” и “жиртреста”.

 

 * * *

...Как ни странно (хотя, что же тут странного?) именно моей матушке не пришлось по сердцу мое преображение. Вероятно, роль сыграла обычная женская ревность (отчим, пару раз встретив меня гуляющим в парке вместе с Настей, разумеется, поделился впечатлениями с матерью. Иначе как “куколкой” он Настеньку не называл).

 И всякий раз, когда я собирался на очередное свидание, мать стала заводить шарманку об “ушлых девицах”, которые мастерски дурят головы таким “неопытным мальчикам”, как я (особенно из обеспеченных семей).

...В тот момент я просто себя не контролировал. Схватил с “горки” любимое фарфоровое блюдо своей матери и от души жахнул им в стену - осколки так и брызнули. (Мать сильно побледнела, и во взгляде ее голубых, как у куклы, глаз плеснулся страх).

 - Что ты делаешь, Денис? Совсем из-за своей девки спятил?

 - Она не девка! - буквально проорал я. Проорал в лицо собственной матери, - Не девка, запомни раз и навсегда!

 И ушел из дома. Не желая возвращаться назад (даже мелькнула мысль - не попроситься ли на временный постой к бабуле - матушке отчима? Та, вроде, неплохо ко мне относилась... Или к другу Коробейникову, чьи демократичные родители тоже не смотрели на меня косо...)

 Впрочем, мобильник мой стал названивать уже через пару часов. Сначала отчим, потом мамочка... Наконец, я согласился вернуться домой - при условии, что мать больше не станет доставать меня гнусными домыслами о Насте.

 Мамочка, поджав губы, ответила, что жизнь еще докажет ее правоту.

 Что ж... блажен, кто верует...

 

 * * *

 

Егор



 - Постойте, пожалуйста!

 Коржиков обернулся (во взгляде карих с прозеленью глаз мелькнула усмешка... или даже насмешка?)

 - Вы мне, сэр?

 Егор кивнул. Ему, конечно. Тому, кто привел сюда, в “Метеор”, сказочную фею, упорхнувшую (такова, видимо, повадка всех фей) еще до начала праздника.

 Впрочем, уже не праздника. Что он, Егор, сын самого (!) президента “Бета-банка” здесь делает? В компании незнакомых ему людей (причем, людей не его круга), компании облезлой кошки, задирающей нос только оттого, что по-настоящему красивые девушки, как только что выяснилось, попросту проигнорировали дурацкое мероприятие с громким названием “Мисс Город”? (К счастью, “кошка” ретировалась в дамскую комнату, подновлять макияж).

 - Вам, - сказал Егор, предчувствуя - еще секунда-другая, и он реально начнет краснеть. Как первоклассник, застигнутый на краже жвачки у своего товарища, - Эта девушка... что только что ушла... (“Я правильно говорю? Или два “что” в одном предложении - это уже перебор?”)

 Коржиков продолжал смотреть на него с вежливо-вопросительным выражением лица (“Что вам угодно, мистер?”) и явственной насмешкой во взгляде.

 - Я хотел бы знать... хотя бы номер ее телефона, - закончил сын президента “Бета-банка” упавшим голосом, - Чтобы извиниться... за неподобающее поведение своей подруги.

 Коржиков удивленно вскинул брови.

 - Неподобающее поведение? Что вы имеете в виду?

 Все-таки Егор, к собственной досаде, ощутил, что краснеет.

 - Кажется, Галина наговорила ей... лишнего.

 Коржиков продолжал пристально смотреть Егору в лицо. Прямо в глаза. Выдержать такой взгляд было нелегко. Егор подумал - еще секунда и он не выдержит.

 - Ладно, - наконец, негромко произнес Коржиков, зачем-то обернулся... и жестом указал на диванчик, обитый плюшем, стоящий у стены, - Давайте присядем... и проясним ситуацию.

 Что тут следовало прояснять, Егор толком не понимал. По его мнению, все и так было предельно ясно. Петренко не пригласила на праздник более красивую подругу, так как опасалась, что та ее попросту затмит, вот и все. Но подруга все же явилась. Вероятно, выразив Галочке свое фи - то бишь, презрение (а что же еще было во взгляде синих глаз этой темной шатенки?)

 Тем не менее, Гера повиновался. В данном случае он руководствовался девизом: “Уступи, чтобы выиграть”. Конечно, уступать следовало лишь до определенного предела... но если б парень с кошачьими глазами за информацию о девушке с лицом феи и дерзким взглядом потребовал определенной суммы в денежных единицах, Егор, без сомнения, согласился бы.

 Согласился бы без малейших колебаний. Даже если б речь шла о сотнях евро (доллар вроде бы нестабилен... надо у отца уточнить).

 - Итак, - во взгляде Коржикова снова появилась усмешка, - Вы хотите, чтобы я назвал вам номер телефона девушки... перед которой вы желаете извиниться, так?

 - Хау матч? - отрывисто ответил Егор конкретным вопросом на вопрос риторический.

 Насмешки во взгляде явного наглеца (по мнению Загорицкого-младшего, слишком явного) только прибавилось.

 - Предлагаете перейти на английский? В таком случае, not at all, sir. Not in the least. Understand me? Nothing.

...Да, еще бы Егору, проучившемуся в Англии без малого восемь лет, не понять британского английского... А паренек, судя, по всему, далеко не прост...

 Ну, конечно. Галочка ведь говорила, что в их школе он являлся своеобразным интеллектуальным лидером. И единственным выпускником 20... года, получившим “золотую медаль”. Вот так-то.

- Ничего не хотите? - растерянно переспросил Егор, перейдя на русский (живя на родине Петра Великого, Пушкина и Толстого, он принципиально придерживался родного языка), - В таком случае... вы просто считаете... э-э... некорректным раздавать телефоны девушек без их ведома, я правильно вас понял?

 Коржиков отрицательно помотал головой. И тоже перешел на русский.

 - Лишь частично. Я знаю девушку, которая вас интересует, с третьего класса. Понимаете? Девять лет я ее знаю. И почти столько же времени мы с ней дружим... Да, дружим. Ничего больше, могу вас уверить. Так вот, Настасья - человек... мягко говоря, своеобразный. Вы, к слову, читали роман “Идиот”?

 - Достоевского? - да, Егор Достоевского читал. И даже порой с удовольствием, - Разумеется. Вы хотите сказать, Настя... это кто-то вроде Настасьи Филипповны?

 - Не совсем, - тут и Коржиков слегка смутился (правда, только слегка), - То есть, я хотел сказать, не до такой степени. Просто... характер, понимаете? У Василисы всегда был своеобразный характер.

 - Василисы? - озадаченно переспросил Егор.

 - Я ее стал так называть, - с обаятельной улыбкой пояснил Коржиков, - Класса этак с шестого. Знаете, героиня русских народных сказок - осиная талия, длинная коса... и прочее в том же духе.

 - И... что это значит? - осторожно поинтересовался Егор. Пространное вступление Коржикова (особенно упоминание о вздорной, непутевой, немеркантильной... да откровенно сумасшедшей Настасье Филипповне) ему не понравилось. Если эта девушка так же обожает стравливать мужчин и морочить им головы... с ней, пожалуй, дела иметь не следует.

 Несмотря на то, что воочию Егор таких красавиц еще не встречал (и не факт, что встретит). Конечно, среди платных девочек найдутся красотки - и немало, в платных девочках, как бы ни были они хороши, всегда есть что-то вульгарное. Не любил Егор откровенно продажных девок.

 - Это значит, - прервал его невеселые размышления вкрадчивый голос Коржикова, -Что даже если я сообщу вам номер ее мобильного телефона, не факт, что она станет с вами разговаривать. Более того, узнав, кто вам этот номер назвал, не исключено, сочтет меня сводником... и перестанет со мной общаться.

 Егор в очередной раз ощутил, что краснеет.

 - Что же мне делать? Я всего лишь хотел извиниться...

 Коржиков досадливо поморщился, давая понять собеседнику, что этот жалкий лепет пусть принимает на веру какой-нибудь прекраснодушный идеалист (вроде князя Мышкина), ему-то отлично известно, какова цель банкирского отпрыска - заполучить в подруги девочку наивысшего (а не просто хорошего, подобно Петренко), качества.

 - Отлично. Похвальное стремление. Но помочь я вам могу лишь тем, что назову имя, фамилию и место работы ее батюшки. Валентин Владимирович Воронцов, доктор физико-математических наук, профессор. Преподает в вузе. Живут они с Настасьей вдвоем, матери нет... улица Космонавтов...

 Егор на память не жаловался, поэтому не стал демонстрировать свой повышенный интерес к Насте-”Василисе”, записывая сказанное Коржиковым (тем более, что фамилию и имя отца “Василисы” запомнить оказалось несложно - и тем паче, место его работы и ученое звание).

 - Номера дома и квартиры я вам, увы, не сообщаю, - добавил Коржиков, - Думаю, вы сами без труда это выясните. И последнее, - придвинулся ближе к Егору, понизив голос едва ли не до шепота, - У них есть псина, - тон одновременно походил и на заговорщицкий, и на интимный, - Жуткая черная псина... ростом с годовалого теленка. Породы доберман. Даже и не думайте пытаться его погладить - пару пальцев оттяпает, глазом моргнуть не успеете.

 Это так, к слову, - и, лучезарно улыбнувшись, Коржиков первым поднялся с дивана и подал Егору руку, - Засим все-таки разрешите откланяться... дела. Да и вас Галинка, думаю, заждалась?

 Егор довольно кисло улыбнулся в ответ.

 - А что насчет бойфренда? По словам Гали, у этой девушки... Анастасии... очень ревнивый парень...

 - Пустое! - Коржиков небрежно махнул рукой, - Он вам не соперник, можете поверить. Этакий верный паж, готовый исполнить любую прихоть своей “принцессы”.

 И, наклонившись к уху своего собеседника, шепотом добавил:

 - Петренко ей просто завидует, вот и все.

 “Это-то я понял”, - подумал Егор, на прощание изображая приветливость и дружелюбие (хотя последнего в отношении Коржикова отнюдь не испытывал). “Провокатор, - пришло на ум вполне уместное определение, - Этот парень- прирожденный провокатор... и обожает манипулировать людьми.”

 Впрочем, ему следовало быть благодарным уже хотя бы за то, что подсказал, как разыскать сбежавшую “фею”.

 А разыскать ее Егор был настроен серьезно. Можно даже сказать - ни на что иное он не был так серьезно настроен. В настоящий момент.

 

 * * *

 

 Денис (продолжение)

 

 

 ...Итак, яблочный пирог удался на славу. Во всяком случае, глядя на его румяную корочку (и обоняя чертовски аппетитный запах - в тесто Настя добавила щепотку ванили и немножко корицы), я ощущал, что мой рот неудержимо наполняется слюной...

 Вынув пирог из духовки, Настя поставила его на подоконник - остывать. Прикрыв сверху кухонным полотенцем (вероятно, чтобы какая-нибудь докучливая муха или оса, польстившись на его аппетитный аромат, не залетела в форточку и не продегустировала Apfelstrudel первой).

 В этот момент Настенька - разрумянившаяся, с выбившимися из косы пышными прядками волос (ее темно-каштановые волосы в солнечном свете приобретали даже не бронзовый, а золотой оттенок), с лучистыми (скорее синими, нежели серыми) глазами, - показалась мне настолько красивой и желанной, что...

 Ну, вы, разумеется, поняли, что последовало (точнее, могло последовать) дальше. Я начал ее целовать (она ничуть не сопротивлялась), и, целуя, увлек в ее комнату. Однако, стоило нам с ней опуститься на диван, и стоило моим рукам медленно скользнуть по ее стройным, длинным ножкам...

 ...как нас грубо обломали. Иными словами, мы услышали резкий (и в настоящий момент донельзя противный) звук зуммера (забыл упомянуть - на подъезде дома, где проживали профессор Воронцов с дочерью, три месяца назад установили-таки электронный замок, дабы оградить жильцов если не от воров (те в любом случае при желании проникнут, типовой замок для них - не проблема), то хотя бы от бродячих кошек и несчастных бездомных, забредающих в подъезды погреться в холода).

 Настя быстро вскочила с дивана и, на ходу устранив некоторый беспорядок в одежде, направилась в прихожую. Я понимал причину ее волнения - Настенька попросту опасалась, не случилось ли чего с ее стареньким батюшкой (у которого то и дело пошаливало сердце, скакало давление, а порой обострялся панкреатит).

 Я вышел в прихожую следом за ней, успев услышать сначала отрывистое: “Слушаю”, а потом более растерянное: “Да, конечно... пожалуйста”. Определенно, ее что-то здорово смутило. И тем не менее, кнопку, разблокирующую дверное устройство, она нажала.

 - Кто там? - поинтересовался я не без некоторого беспокойства. Не слишком мне нравилось слегка озадаченное выражение ее лица.

 - Так... - рассеянно отозвалась Настенька, - Новый Галкин бойфренд. Понятия не имею, что ему нужно...

 Однако в глаза мне смотреть избегала.

 Спустя минуту позвонили уже в дверь.

 - Давай открою, - предложил я, но она меня остановила.

 - Незачем, Дэн. Уверяю, его нечего опасаться, - тем не менее, особой уверенности в ее голосе я не уловил.

 Поэтому встал сбоку от двери, приготовившись, в случае непредвиденных обстоятельств, дать отпор незваному визитеру (я ведь говорил, что усиленно занимался восточной борьбой? Отправка в армию (благодаря злосчастным “минус три”, а также влиятельному отчиму) мне не грозила, тем не менее, выглядеть “тюфяком” (особенно в глазах Насти) мне отнюдь не хотелось).

 ...Но, в общем, мандражировал я совершенно зря. Ожидая увидеть “качка” с каменным лицом Ван Дамма, я здорово ошибался.

 Парень, неуверенно вошедший в прихожую, был ниже меня на полголовы, вдобавок едва ли не вдвое уже в плечах. Определенно, у матушки-Природы было плохое настроение, когда она ваяла данный экземпляр мужской особи - узколицый, большеротый, с пулеобразной формой головы, редкими волосами и, вдобавок, следами юношеских прыщиков на щеках, этот парень вряд ли мог произвести на девушку (причем, самую обычную, кого-то вроде Малининой) впечатление (о более красивых нечего и говорить).

 Да, если б дело упиралось в одни лишь природные данные...

 В том-то и проблема. Этот “гадкий утенок”, неуверенно (едва ли не заискивающе) улыбающийся и переводящий беспокойный взгляд своих небольших глазок с Настеньки на меня, был определенно сыночком “большой шишки”. Очень крупной шишки, вне всякого сомнения.

 Об этом говорил и его ультрамодный костюмчик, и ботинки из натуральной кожи, и (что хуже всего) огромный букет каких-то изысканных лилий, невиданных колокольчиков и прочих (явно известных лишь узкому кругу флористов) цветов.

 - Добрый день. Собственно... - неуверенно начал “золотой мальчик”, то и дело косясь на меня (а выражение моего лица в этот момент определенно приветливым назвать было трудно), - Я пришел извиниться. Так неловко получилось намедни...

 Несмотря на двусмысленность ситуации, я еле сдержал смешок. “Намедни?” Мало того, что в речи парня явственно слышался иностранный акцент, он еще и употребил словцо, которое давным-давно устарело. Получается, он изучал русский язык исключительно по произведениям классиков девятнадцатого века?

 Взглянув на Настю, я заметил, что и в ее глазах мелькнули смешинки.

 - Позавчера, если точнее, -мягко поправила она.

 Парень смутился и густо покраснел.

 - Да, позавчера. Простите, - и (создалось впечатление, что он долго набирался решимости... но наконец таки решился), положив роскошный букет на тумбочку для обуви, шагнул ко мне, одновременно подавая раскрытую ладонь.

 - Георгий Горицкий. Студент.

 Ну, и что мне было делать? В присутствии Насти демонстративно отказаться пожать ему руку? Абсолютно исключено. Если я не хотел в очередной раз пасть в ее глазах, без сомнения, на приветствие следовало ответить.

 Я и ответил. Сильно сжал вяловатую, потную ладошку (не без удовольствия отметив, что “золотой мальчик” не сумел сдержать гримасы боли) и сказал ему в тон:

 - Денис Конев. Пока еще абитуриент... но скоро стану студентом.

 Настя слегка улыбнулась. Мне лично. Этакой поощряющей улыбкой-усмешкой. После чего обратилась к студенту Георгию (уже совершенно серьезно):

 - Послушайте, то, что вы сделали... роскошный букет, извинения... это, конечно, очень мило с вашей стороны, но... совершенно лишнее. В любом случае, вы вовсе не обязаны извиняться за чужое недостойное поведение, - после этих слов румянец на щеках Насти сделался чуточку ярче.

 Лицо же студента попросту пылало. И при этом глаза не отрывались от моей (именно моей, точнее, моей любимой) девушки. Слишком часто, к сожалению, забывающей, насколько она красива. И какое впечатление производит на сильный пол (в особенности - прыщавых студентов, благодаря папенькиным деньгам ощущающих себя хозяевами жизни).

 Я решил взять ситуацию в свои руки. Иначе, боюсь, они (и Настя, и назвавшийся Георгием мажор) еще битый час переминались бы с ноги на ногу и мямлили извинения (“Ох, простите...” - “Да что вы, не стоит, это вы извините...”) до тех пор, пока меня бы не стошнило. Поэтому я сделал шаг вперед, широко улыбнулся (при этом мои глаза, как позже сказала Настя, сделались “почти бешеными”) и вежливо произнес:

 - Итак, ваши извинения приняты, мистер. А теперь не изволите ли покинуть помещение? У нас с моей девушкой впереди (незабываемая ночь, едва не ляпнул я... впрочем, в последний момент сдержался) еще много дел. Просто уйма, - с этими словами отодвинул “язычок” английского замка и распахнул дверь.

 Стушевавшемуся “золотому мальчику” не оставалось ничего другого, кроме как, промямлив: “В таком случае, всего доброго” выйти в подъезд.

 - Да, всего хорошего, Егор, - без энтузиазма отозвалась Настя и по тому взгляду, который она бросила в мою сторону, я обреченно понял - за подобную самодеятельность мне еще влетит...

 Впрочем, в следующий миг огромный букет снова попался мне на глаза, а прилив сильнейшей досады едва не заставил меня вышвырнуть этот пафосный веник следом за незваным гостем.

 Но Настенька, конечно, меня остановила. Попросту вовремя схватив за руку.

 - Достаточно, Дэн, - если ее голос и не звучал откровенно холодно, то ледяные ноты в нем определенно проскальзывали, - Достаточно, что ты унизил человека, буквально выставив его за порог. Цветы останутся тут, - и, забрав роскошный букет, удалилась с ним в комнату (не иначе, желая водрузить его в хрустальную вазу).

 Я на всякий случай проверил дверные замки (хотя, конечно, полнейшим абсурдом было думать, что подобный мажор польстится на скромные ценности старомодной профессорской квартиры) и тоже вошел в комнату - именно в тот момент, когда Настя расправляла цветы в высокой хрустальной (здесь я не ошибся) вазе.

 - Ну и что это было? - спросил я слегка замороженным голосом, прислонившись плечом к дверному косяку, - Кто он вообще?

 - Я же сказала - Галкин бойфренд, - ответила Настя, не оборачиваясь.

 - Любопытно, - протянул я (стараясь говорить небрежно... и даже насмешливо), - За что он извинялся? За... себя? Или кого-то другого? Что ты там говорила о “неподобающем поведении”?

 Настя обернулась. Определенно, она была рассержена. И в то же время (нет, я не ошибся) немного смущена.

 - Это дурацкая история, Дэн. Совершенно дурацкая... В двух словах - Галка не пригласила меня на свое совершеннолетие... но я все равно явилась. Конечно, этого делать не следовало... - Настя обхватила плечи руками, будто ей внезапно стало холодно, после чего потянулась к сумочке, где у нее обычно лежали сигареты и зажигалка.

 Все верно. Из сумки она извлекла свои неизменные “Вогг”.

 - Курить вредно, - негромко заметил я. Может, в другой раз и промолчал бы (я уже упоминал, что обычно смотрел спокойно на то, что Настя иногда балуется тонкими сигаретками... тем более, что она (в отличие от тех же Ленки с Маринкой) умела делать это красиво), но сейчас... видимо, сознание собственной правоты (и вдобавок нехарактерное смущение Настеньки) прибавили мне решимости.

 Она вскинула на меня удивленный взгляд... но извлеченную из пачки сигарету все же не раскурила.

 - Ладно, как скажешь... - изящно пожала плечами, - Мог бы сразу сказать, что тебе это неприятно...

 “Ты знаешь, что мне неприятно. Когда к тебе домой ни с того, ни с сего заявляются какие-то хлыщи с букетами... и нагло пялятся в вырез твоей кофточки, на твои ножки, волосы... и, конечно, лицо. Вот что мне действительно не нравится. И ты отлично это знаешь.”

 Вся эта тирада была произнесена мной, конечно же, мысленно. В противном случае...

...да меня попросту выставили бы за дверь. Как за минуту до этого выставил я. Хлыща в тысячедолларовых штиблетах из телячьей кожи.

 Вместо того, чтобы закатывать Насте очередную сцену ревности (которой, не исключено, она вовсе не заслуживала), я подумал, что определенно надо что-то менять.

 Ведь явившийся сюда хлыщ - явно не последний... Ладно, если он не дурак, то наверняка понял - ничего ему здесь не светит, и пытаться не стоит.

 А как насчет остальных? Как насчет тех, кто впоследствии положит на нее глаз? Они будут, без сомнения будут... Если только я...

 Я бросил взгляд на часы. Успею. Должен успеть. Обязан.

 - Слушай, я должен бежать, извини.

 Большие глаза Насти стали прямо-таки огромными - от изумления.

 - Бежать? Ты же никуда не собирался... Дэн, в чем дело? - она сама подошла ко мне едва ли не вплотную, - Если причина только в этом... Егоре... уверяю тебя - здесь ничего нет и быть не может! Это всего лишь недоразумение, не более! Если...

 - Да, я знаю, - коротко поцеловав ее в губы (и подавляя в себе сильнейшее желание крепко обнять эту девушку и, подхватив на руки, унести на диван), я повернулся к входной двери и, спешно скинув тапочки профессора, сунул ступни в свои разношенные кроссовки, - Я еще вернусь, - бросил я Насте на прощание, - Жди. Постараюсь управиться как можно быстрее.

 И, провожаемый ее пристальным взглядом, вышел за дверь.

 

 * * *

 

 Егор

 

- Все в порядке, Егор Станиславович? - корректно поинтересовался Сидорчук, во время визита Егора к дочери профессора Воронцова дежуривший на лестничной площадке.

 Егор подумал, что тот, возможно, слышал, какое унижение ему пришлось только что перенести... однако, на смазливой физиономии Арамиса из советских “Трех мушкетеров” (какова же настоящая фамилия того актера? Старов? Стариков? Ставрогин? (нет, Ставрогин - это уже из Достоевского...) А, какая разница! Никаких эмоций, кроме почтения, на физиономии Ивана Сидорчука не отражалось.

 - It’s o’kay, - буркнул Егор, после чего вспомнил, что давал себе зарок говорить исключительно по-русски и добавил (с легким английским акцентом), - Все прекрасно.

 Куда уж лучше.

 Коржиков действительно оказался прирожденным провокатором. Худшим, чем Егор мог предположить. Во-первых, его предупреждение о собаке (свирепой черной псине породы доберман) оказалось блефом (а Егор, к слову, собак ничуть не боялся. Он их, как ни странно, (хотя чего же тут странного?) даже любил. Собака (если, конечно, она не бешеная) никогда без надобности не нападет и не укусит.

 В отличие от человека.)

 Точно. Значит, бойфренд “Василисы Прекрасной” - всего лишь “верный паж”? Ну-ну. Что-то слишком по-хозяйски держался этот “паж” (больше-то смахивающий на Ивана-царевича. Косая сажень в плечах, рост под метр девяносто (ну, метр восемьдесят пять - уж точно), высокие славянские скулы, открытое лицо, русые волосы, серые глаза...

 Вылитый Иван).

 Который, судя по всему, с огромным удовольствием спустил бы незваного визитера с лестницы - стоило его девушке этого пожелать (конечно, на лестнице находился Сидорчук, способный (если нужно) дать резкий отпор хулигану... Однако, от унижения Сидорчук не спасет.

 Да и никто другой не спасет, если на то пошло. Если только сам не будешь подставляться).

 А он, Егор, подставился. Еще как подставился... В своих фантазиях он почему-то наделил Настасью-”Василису” чертами, скорее, Галочки Петренко. Дескать, увидит его, оценит его “прикид” (так сейчас принято называть костюм вкупе с обувью? “Прикид”? Дурацкое какое слово...), ласково, поощрительно улыбнется и, разумеется, согласится поужинать в одном из лучших ресторанов города...

 Ну, а после ужина, конечно, пожелает посмотреть и на его отельные апартаменты - в кондоминиуме, на верхнем этаже. С видом на центр города.

 ...Во всяком случае, раньше ни одна из восточноевропейских (и тем паче славянских) девушек от столь заманчивого предложения не отказывалась.

 Да, раньше. По этой же девушке (показавшейся Егору даже красивее, чем в первый раз) видно было, что ей всего лишь крайне неловко. Не иначе, он оторвал ее от увлекательнейшего занятия - любовных шашней с “Иваном-царевичем” (ну, а чем же еще они могли заниматься - одни, в тесной квартирке странной планировки? (И не менее странно меблированной).

 Странной... но, как ни удивительно, весьма уютной.

 Возможно, дополнительный уют дому “Василисы” придавал чертовски аппетитный аромат свежей выпечки. Неужели эта девушка сама готовит?

 ...Хотя, почему бы и нет? Восточноевропейки (и тем паче славянки) несмотря хилое распространение феминизма на его, Егора, родине, тем не менее, куда самостоятельнее, точнее, куда более умелые в быту, нежели эмансипированные англичанки, француженки и немки, считающие, что умение управляться с микроволновкой есть умение готовить.

 ...Да какая разница? Загадочная русская душа, тоскливо подумал Егор. Вероятно, прав был Коржиков, упоминая о Настасье Филипповне. Практичная западная девушка сразу сделала бы правильный выбор, кого предпочесть - скудно обеспеченного симпатягу, или такого, как Егор (пусть не красавца, но сулящего в будущем головокружительные перспективы). Да... если б еще западным девушкам стать такими же красотками, как славянки.

 Задумавшись о невеселом, Егор даже не обратил внимания, что “мерс” свернул к поселку для ВИП-персон, где находился отцовский особняк.

 Но увидев у ворот, рядом с охранником, подтянутую фигуру президента “Бета-банка”, вспомнил - сегодня как раз выдался один из тех редких дней, когда отец считал своим долгом уделять внимание единственному отпрыску.

 То внимание, которого Егору в данный момент и не хватало... для полного счастья.

 - Добрый день, пап. - буркнул он (причем, на сей раз без малейшего акцента) и постарался как можно быстрее пройти в дом - чтоб без помех уединиться в своей комнате. (Какого черта не поехал на квартиру? Впрочем, ответ очевиден - там могла торчать Галочка, видеть которую он хотел меньше, чем кого бы то ни было). Надо, вероятно, дать поручение кому-нибудь из архаровцев Лебедева, чтоб отобрали у нее ключи. Конечно, крайне невежливо так обращаться с юной леди...

 ...да, впрочем, какая из Галки леди? Вот Стейси .. то есть Настя Воронцова, да, она леди. Без сомнения.

 Если б еще была свободной (как Галочка) или хотя бы более расчетливой (опять же, как Галочка)…

 ...Черт, не удалось Егору уединиться. В дверь его комнаты негромко постучали, после чего он услышал голос отца:

 - Гера, с тобой все нормально? Открой, пожалуйста.

 Пришлось открыть. Чтобы не вызывать у папахена дополнительных (совершенно ненужных) подозрений.

 Отец вошел в комнату, и Егор в очередной раз поймал себя на крайне недостойном чувстве, напоминающем зависть - Горицкий-старший смотрелся (а ведь разменял четвертый десяток!) куда выигрышнее Горицкого-младшего.

 Может, еще оттого, что в нем присутствовало нечто, что сейчас модно называть харизмой (а в старину именовали породой).

 Немного сухопарый, подтянутый, стройный, ростом что называется выше среднего, не допускающий небрежности ни в одежде, ни в прическе (даже если и бывала небольшая небрежность, она выглядела стильно), с узким, тонким, умным лицом и внимательными серыми глазами. Определенно, именно так и должны были выглядеть аристократы в каком-нибудь идеологически выдержанном фильме советской эпохи.

 - Действительно нормально? - во взгляде отца Егор явственно уловил легкое беспокойство.

 - Действительно, - буркнул Гера, в свою очередь отводя глаза.

 - Видишь ли, если твоя проблема носит личный характер и связана с девушкой... (тут Егор едва не вздрогнул - отец, ко всему прочему, и мысли читает? Впрочем, он этому бы не удивился) уверяю, лучше не держать подобное в себе.

 Гера кривовато усмехнулся.

 - Только не говори, что ты и такие проблемы способен решать.

 Станислав Георгиевич удивленно вскинул брови.

 - А почему бы и нет? Она что, требует от тебя слишком многого? Настаивает на официальном оформлении ваших отношений?

 Пришел черед Егора воззриться на отца с изумлением.

 - Погоди... кого ты имеешь в виду, пап?

 - Кого? А что, помимо этой блондинки, есть кто-то еще?

 Гера ощутил, что его лицо запылало.

 - Черт с ней, с блондинкой, - вырвалось у него непроизвольно, - Попрошу Лебедева помочь ей собрать вещи и потребовать ключи от квартиры, только и всего. Минутное дело.

 Станислав Георгиевич озадаченно (и не слишком одобрительно) посмотрел на сына.

 - Ну, раз ты сам принял это решение... Так у тебя новая подруга?

 Егор с тоской уставился в окно. На разбитый перед особняком парк, деревья в котором уже кое-где были тронуты желтизной - лето стремительно уходило. А вместе с осенью надвигались тоска, меланхолия... обычные ежегодные ОРВИ.

 - Она необыкновенная, - непроизвольно сорвалось с губ, - Я таких еще не встречал...

 - То есть? - осторожно спросил отец, - Кто она?

 - Девушка... да только не моя, - пробормотал Егор, избегая смотреть отцу в глаза (словно застигнутый им при совершении крайне отвратительного действа), - В этом-то и проблема.

 -Ладно, - вздохнул Станислав Георгиевич, - Давай по порядку. Кто она такая, сколько лет, чем занимается, где познакомились... всё. С самого начала.

 Егор в очередной раз кривовато улыбнулся.

 - Познакомились? На Галочкином юбилее мы познакомились. Они с Галкой, как выяснилось, дружат едва ли не с первого класса, но на свое совершеннолетие Галина ее не пригласила.

 Горицкий снова вопросительно приподнял брови.

 - Почему?

 - Это-то как раз просто, - хмыкнул Егор, - Галка на ее фоне смотрелась бы далеко не так эффектно, как ей хотелось. Обычная женская ревность.

 - Но та девушка все равно пришла?

 Гера кивнул.

 - Парень ее привел. Галкин бывший одноклассник.

 - Судя по всему, бойфренд?

 - Не думаю, - уголок рта Егора слегка дернулся, - Бойфренд у нее действительно есть, да только не тот. А, какая разница, - махнув рукой, он снова отвернулся к окну, - Я просто выставил себя на посмешище, только и всего.

 - Эй, - теплая сухопарая ладонь отца легонько коснулась его плеча, - Ну-ка, не кисни. Ты так и не сказал, кто она. Кто ее родители, к примеру?

 Егор нервно дернул подбородком.

 - Отец - доктор наук, профессор. Фамилия Воронцов.

 - Как фамилия ее отца, ты сказал?

 - Воронцов, - несколько озадаченный реакцией отца, повторил Гера. - Математик, доктор наук...

 -А дочь... ее зовут Настасья? - спросил Горицкий напряженно.

 - Настя. А что?

 Что-что... Да ничего. Всего лишь прошлое... шарахнуло исподтишка.

Прехорошенькая девчушка с выбивающимися из тугой косички темными завитками на лбу и у висков, облаченная в красную курточку с капюшоном и брючки, в малиновых башмачках, бесстрашно подбегает к клетке с матерым волчарой, восторженно глядя лучистыми глазами на серого бандита: “Пап, смотри, какая собачка! Я тоже хочу такую!”

 Он же, Стас Горицкий, (тогда всего лишь офисный клерк, правда, клерк перспективный), глядя на очаровательную малышку, с тоской думает, что такие дети (отбросим, наконец, чертову теорию о наследственности!) рождаются лишь в результате любви... Той самой любви, которая заставила солидного университетского преподавателя потерять голову из-за юной студентки. Такой любви, какой меж ним, Станиславом Горицким и его “породистой” супругой Валерией никогда не было... и быть не могло.

 Посему рядом с ним находится Гера - сильно напоминающий насупленного мокрого утенка, а Воронцов подхватил на руки маленького лукавого ангела...

 - Она брюнетка, так? - пересохшими губами прошептал президент “Бета-банка”, - Брюнетка с синими глазами, очень хорошенькая... верно?

 Егор заметно побледнел.

 - Ну, не совсем брюнетка, скорее темная шатенка... и не просто хорошенькая. Черт, да словами это не передашь, ее нужно видеть! - внезапно взгляд парня похолодел, - Так ты установил за мной тотальную слежку?

 - Успокойся, - отмахнулся Горицкий, - Никакой слежки, помимо охраны, за тобой никто не устанавливал. И в мыслях не было... Кое-какие справки о твоей Галине, каюсь, навел... да и только.

 Просто я некогда у него учился. У профессора Воронцова. И его дочь видел... правда, тогда она была совсем крохой. Года четыре-пять, не больше.

 Егор неожиданно закрыл лицо ладонями.

 - Она... такая, - услышал Станислав Георгиевич горячий шепот, - Такая... особенная, - отняв руки от лица, Гера устремил на отца лихорадочный взгляд, - Я хочу ее как никого раньше. Безумно. Не считай меня ребенком, папа, но ... я с ума по ней схожу.

 

 * * *



Дэн



 “Поспешай, не торопясь”, - слышали такое выражение? Так вот, до недавнего времени (точнее, до определенного момента) я его не понимал. Если торопишься куда-то, так торопись, а парадокс, заключающийся в частице “не”, пожалуй, годится лишь для лодырей.

 Словом, я спешил в ювелирный салон. Да, не удивляйтесь. Все лето я усиленно подрабатывал в “Макдональдсе”, плюс карманное содержание, которое отчим (втайне от матери) увеличил мне вдвое... На покупку тонкого золотого перстенька с камешком должно было хватить.

 Пусть скромного (относительно), не с бриллиантом, а всего лишь ониксом или с аметистом... от того, впрочем, не менее красивого. А как же размер, может спросить въедливый критик?

 Да вот так. Знал я размер тонких пальцев своей девушки. Как-то она сама рассказала, каким олухом в жизни мог выглядеть герой “мыльной оперы”, вслепую дарящий возлюбленной колечко, которое ей либо слишком велико, либо чрезвычайно мало. Тогда-то я и поинтересовался размером Настиных пальчиков, и она назвала свои размеры. Прибавив, что они, в общем-то, типовые.

 Но я отвлекся.

 Итак, сбережений на покупку колечка для девушки, которая попросту обязана была согласиться стать моей женой (о том, что Настя может и не согласиться, я старался не думать), у меня хватало. Воодушевленный, я ринулся к троллейбусной остановке, чтобы скорее ехать назад, в дом профессора Воронцова, и, переходя проезжую часть, не слишком внимательно смотрел по сторонам.

 Поэтому стремительно надвигающийся на меня “Форд” последней модификации цвета “мокрый асфальт” заметил слишком поздно.

 ...Когда тот задел меня бампером. Именно задел. Даже коснулся (реакция у водителя “Форда” была отличной... в отличие от моей). Этого “прикосновения”, впрочем, хватило на то, чтобы я потерял равновесие и упал - аккурат впритирку к тротуару. Довольно болезненно разбив колено.

 Какая-то добросердечная старушка с палочкой немедленно заохала:

 - Что ж делают, изверги? Детей давить начали!

 Дверца “Форда” бесшумно распахнулась, и первым, что я увидел (а подняться я успел лишь на четвереньки), были длинные ноги в потертых джинсах и замшевые мокасины.

 После чего меня довольно жестко схватили за плечо.

 - Эй, парень! С тобой все нормально?

 Я поднял голову. На меня в упор смотрели внимательные (и отнюдь не ласковые, как вы наверняка догадались) серо-зеленые глаза. Точнее, скорее зеленые, нежели серые. “Волчьи”, - пришло мне на ум затертое сравнение. Или “тигриные”.

 Мужчине на вид было лет тридцать, не больше. Довольно узкое, с правильными чертами, загорелое лицо напоминало физиономию датчанина, игравшего Арагорна во “Властелине Колец” Питера Джексона (правда, русые волосы были значительно короче, а бороды и усов не имелось вообще). И - отчасти, опять же, - на ум мне пришел молодой Кевин Костнер (из того фильма, где он изображал русского шпиона и с забавным акцентом сумел произнести: “Сльюжю Совьецкому Союзу” (мы с другом Санькой долго тогда ржали...). Правда, подбородок у незнакомца из “Форда” являлся более волевым, что ли... А на Костнера он смахивал каким-то неуловимо ироничным выражением глаз.

 - Да, - пробормотал я. Водитель “Форда” протянул мне руку, помогая встать на ноги. Я уже приготовился к тому, что сейчас меня обложат десятиэтажным матом (вдобавок дадут “леща” для большей убедительности), но мужик (точнее, молодой мужчина, слишком ухоженный, чтобы называть его мужиком, но в то же время не очень-то походивший на “офисного мальчика” - подтянутый, спортивный, с уверенным взглядом), заметив, что я слегка (невольно, конечно же) поморщился, ступив на ушибленную ногу, лишь спросил:

 - Очень больно?

 Причем, на сей раз и в его голосе (мягком, но не слащавом), и во взгляде появилось искреннее беспокойство.

 Я прислушался к своим ощущениям. Конечно, колено болело (а в ближайшие минуты наверняка начнет опухать), однако, не настолько, чтобы счесть, будто оно сломано (или хотя бы треснуло).

 - Ерунда, - я бледно улыбнулся. Похромаю пару дней - и все пройдет. Лишь сейчас до меня стало доходить в полной мере, насколько мне повезло - а если б за рулем иномарки оказался какой-нибудь “баран”, который не только не успел бы вовремя затормозить, но и, сбив меня, стремительно уехал? (А девять из десяти российских водителей именно так бы и поступили).

 ...Однако, данный субъект принадлежал к оставшимся десяти процентам. Установив меня на ноги, он прямиком направился к своей “тачке”, мягко и в то же время неумолимо придерживая меня за предплечье, и распахнул заднюю дверцу.

 - Садись.

 Я посмотрел на него с удивлением. До дома, что ли, решил меня подбросить этот добрый самаритянин? На педрилу, вроде, не похож... однако, кто знает, что у него на уме?

 Что у него на уме, я узнал через пару секунд.

 - Посиди тут пока, - бросил водитель “Форда”, - До прибытия “скорой” и милиции.

 Милиции? Признаться, я ощутил легкий (но оттого не менее противный) холодок под ложечкой. Ясно, что этот парень в случившейся аварии (точнее, наезде на меня) нисколько не виноват. А виноват я, Денис Конев.

 Но, с другой стороны, серьезных повреждений никто ведь не получил? Ни я, ни наехавший на меня “Форд”... ни водитель этого “Форда”. Так почему бы не разойтись миром?

 Тем более, что меня ждет Настенька... При мысли о ней я едва не застонал.

 - Послушайте, к чему эти сложности? Скорая, милиция... Я же в порядке! Понимаете? В полном порядке...

 Думаете, моя тирада его разжалобила? Как бы не так.

 - Не нужно спорить, - спокойно сказал “Арагорн”, - И горячиться не надо. К чему приводит излишняя спешка, ты, парень, уже убедился. А теперь послушай меня. Мы будем строго придерживаться необходимых формальностей. Ясно тебе? И это не обсуждается, - после сего впечатляющего вступления он неожиданно улыбнулся (продемонстрировав отличнейшие белые “клыки”) и подал мне раскрытую ладонь для рукопожатия.

 - Волконский Сергей Петрович. Руководитель агентства “Кондор”. Охрана и сыск, - после чего извлек из нагрудного кармана своей рубашки (сшитой из какой-то мягкой ткани... фланели? Джинсы? Я в этом, увы, не спец) пластиковый прямоугольник “визитки”. Довольно скромной, на мой взгляд. Скромной... но качественной.

 - Конев, - буркнул я, касаясь его твердой ладони, - Денис.

 - Вероятно, студент? - уточнил обаятельный волчара.

 - Первого курса.

 - Отлично. Значит, не дурак, - тут он словно бы в замешательстве взъерошил свою короткую пшеничную шевелюру и посмотрел на меня так проникновенно, будто стремился заглянуть в самую душу.

 -Пойми, Денис, - мягкий голос сделался еще мягче. Еще бархатнее, если можно так выразиться, - Мне сейчас никак, ну никак нельзя подставляться... А я подставлюсь, если тебя отпущу, понимаешь? Еще как подставлюсь... - с этими словами он извлек из футляра на поясе своих джинсов ультрамодную “мобилу” (действие романа происходит до 2007 года - примечание автора) - сверхтонкий черный корпус, огромный дисплей, - и спустя несколько секунд заговорил уже твердым, даже жестким тоном (понятно, не со мной, а с телефонным собеседником): Петр Николаевич? Как оно ничего? Ну, разумеется, я, кто же еще... И опять не ошиблись. Проблема... точнее, легкое недоразумение. Вы на дежурстве? - опять короткая (от того не менее ослепительная) улыбка, - Прекрасно. Дуйте к улице такой-то, там я сейчас вынужденно застрял. ДТП, подробности выясните на месте. Да... не телефонный разговор, Григорьев. Ты ж знаешь, пока мы занимаемся тем делом, я “на крючке”... еще каком “крючке”... Да, жду. Будь, - после того, переведя дыхание, незнакомец неожиданно мне подмигнул и набрал следующий номер: Игорь? Да, я. Форсмажор у меня, Игорек. Разговор не телефонный, но буду тебе очень признателен, если ты со “Стрельцом” сейчас подскочишь на улицу... да, рядом с “Изумрудом”. Аккурат напротив, - короткий вздох, - Увы. Дэ Тэ Пэ... да цел я, цел и невредим! И все остальные тоже. А подробности узнаешь на месте. Ну, бывай...

 Я снова подумал о Насте (которая, не факт, что станет терпеливо меня дожидаться) и сделал очередную безнадежную попытку разжалобить этого неумолимого (и судя по всему, весьма крутого) “перца”.

 - Послушайте, мне действительно надо бежать. Меня девушка ждет. Может, я просто оставлю вам номер своего телефона и адрес? При необходимости вы со мной свяжетесь, и я подтвержу, что сам виноват...

 - Конечно, виноват, - невозмутимо кивнул назвавшийся Волконским, - Переходил улицу в неположенном месте, не смотрел по сторонам... Все это еще будет отражено в протоколе.

 Я похолодел.

 - Меня что, вдобавок, и оштрафуют?

 Волконский слегка усмехнулся.

 - Это вряд ли. Скорее, пожурят. Судя по всему, тебе и восемнадцати нет?

 - Через полтора месяца будет, - буркнул я, ощущая себя рядом с этим волчарой (точнее, на его фоне) просто щенком (каковым, вероятно, я ему и представлялся).

 - Что же касается девушки - позвони ей. Скажи, что немного задержишься, только и всего.

 Позвони. Хорошее предложение. Загвоздка заключалась в одном - в настоящий момент при мне не было телефона. Уходя в спешке из квартиры профессора, я оставил телефон на столе. В комнате Насти.

 - Я его забыл. Свой “Сони”, - буркнул я, - Дома.

 Несколько секунд зеленые, как у волка, глаза пристально меня рассматривали, после чего мне был протянут супермодернизированный мобильник.

 - Воспользуйся моим. Это максимум, чем я тебе сейчас могу помочь. Бери.

 И я взял в руки (не без опаски) сверхтонкий, блестящий, черный аппарат.

 ...К счастью, номер Настеньки я давно вызубрил наизусть.

 И отозвалась она быстро.

 - Слушаю?

 Я вовремя вспомнил, что звоню не со своего номера, следовательно, номер, высветившийся на дисплее, ей не знаком (если там вообще высветился номер, а не надпись “абонент неизвестен”).

 - Это Дэн. Послушай, у меня тут небольшой форс-мажор...

 -Что случилось? - голос у Насти немедленно стал обеспокоенным, - С тобой все нормально?

 - Да, - я подумал о своей распухшей коленке. Невелика плата за потерю бдительности на дороге. Не иначе, я родился в рубашке... - Более или менее. Понимаешь, я тут... (“сдуру”, ехидно подсказал внутренний голос) чуть под машину не попал... А сейчас сижу в этой машине и вместе с (сыщиком? Охранником? Еще кем-то? Спецагентом?) водителем жду приезда ментов и “скорой”. В любом случае ты... “не волнуйся”, хотел добавить я, однако, не успел.

 - Где ты? - отрывисто перебила меня Настя, - На какой улице? Ориентиры?

 Я обреченно назвал улицу и ориентир - ювелирный салон-магазин “Изумруд”.

 - Я сейчас буду, - коротко бросила она и прервала связь.

 Я даже не успел ничего возразить.

…- Спасибо, - вяло поблагодарил я, возвращая Волконскому (сыщику, агенту, потомку князей... и бог знает, кому там еще) его модный телефонный аппарат.

 - Не за что, - тот, не отходя от меня дольше, чем на метр, закурил “Давидофф”, стильно щелкнув “Зиппо”. Все-таки здорово он походил на киношного героя. Но при этом кидаемые им понты вовсе не выглядели нарочитыми. Вполне естественное поведение человека, уверенного в себе.

 Я поморщился и стал растирать опухающее колено. Вот теперь до меня в полной мере дошел смысл парадоксальной (на первый взгляд) народной мудрости - поспешай, не торопясь...

 ...Настя, как ни странно, появилась раньше, чем на место происшествия (говоря сухим протокольным слогом) подоспели и милиция, и карета “скорой помощи”.

 Увидев ее идущей по тротуару, я сделал попытку выйти из “Форда”, впрочем, не жалующийся на плохую реакцию (скорее, обладающий слишком хорошей) Волконский меня немедленно остановил:

 - Куда это ты собрался?

 Я с досадой сбросил с себя его “железную длань”. Указав кивком головы на Настеньку.

 - Всего лишь к своей девушке. Не волнуйтесь, не убегу...

 В этот момент она, наконец, сама меня заметила. И приблизилась к “Форду”, переводя настороженный взгляд с меня на Волконского.

 Применительно же к сыщику (если его можно так называть) сейчас больше всего подошло бы выражение сделал стойку.

 Подобрался, черты лица стали четче... А глаза... на миг они просто-таки вспыхнули зеленым огнем.

 Сказать, что мне стало неприятно? Ну да, стало... более того, меня охватило дурное предчувствие. Слишком уж этот Волконский был... альфа-самец, что ли? Волчара. Выраженный такой...

 А подобные “мачо” обычно оказывают на женский пол магическое воздействие. Вероятно, оттого, что в них особенно явно проглядывает пресловутое мужское начало.

 ...Хоть и я понадеялся, что Настя, устоявшая перед красавчиком Сибирцевым, не прореагирует и на данный экземпляр рафинированного альфа-самца; во всяком случае, не прореагирует путем усиленного кокетства, все же мне стало неприятно, когда Волконский устремил на нее слишком пристальный, изучающий взгляд.

 ...Впрочем, Настенька этот взгляд попросту проигнорировала. Приблизилась ко мне и схватила сразу за обе руки. Такой обеспокоенной я ее еще не видел. А то, что волнуется эта девушка за меня, разумеется, воодушевило до такой степени, что я напрочь забыл и об ушибленном колене, и о предстоящем объяснении с милицией.

 Определенно, одевалась Настя наспех - схватила первые попавшиеся джинсы и светлую блузку, сунула ступни в босоножки и, быстро проведя щеткой по волосам, скрепила их сзади заколкой. Наверняка, вовсе не задумываясь о том, как соблазнительно выглядит в своем демократичном прикиде. (Полагаю, о подобных вещах Настя никогда не задумывалась).

 - Дэн, с тобой все нормально? - ее встревоженный взгляд даже заставил меня слегка устыдиться - кой черт дернуть звонить ей вообще? После сказанного мной о “форсмажоре” что Настя могла подумать? Что успела себе навоображать?

 - Не считая пары небольших ушибов, с вашим другом ничего не случилось, - вступил в разговор обаятельный волчара, в настоящий момент, как мне показалось, обаятельный даже сверх меры,

 Настя, наконец, повернулась лицом к нему. Тот, конечно же, не преминул снова обнажить безупречные клыки. “Бабушка, бабушка, а почему у тебя такие бо-ольшие зубки?”, - со злостью подумал я. Впрочем, зубки у этого вервольфа были не слишком большие. В самый раз. Как известно, оборотни обнажают свои клыки только в полнолуние...

 - Волконский, - мягким как тигриная лапа (разумеется, без когтей) голосом представился волчара, - Сергей Петрович. Совладелец агентства “Кондор”, - и подал Насте такую же визитку, какую ранее протягивал мне.

 Визитку она взяла, более того - внимательно прочла надписи.

 - Охрана и сыск?

 - Мне вы сказали, что руководите, - негромко заметил я.

 Волконский бросил на меня не в меру проницательный взгляд.

 - Все верно. Я руковожу агентством и одновременно являюсь его совладельцем. Мы основали “Кондор" два года назад, на пару с бывшим сослуживцем.

 - Так что здесь все-таки произошло? - Настя опять перевела взгляд с меня на Волконского (и как я заметил с огромным облегчением, этот взгляд приветливостью (и тем паче кокетством) не отличался. Отнюдь), - Если с Дэном все более или менее нормально, зачем вызывать “скорую” и милицию?

 Волконский отрицательно покачал головой.

 - Боюсь, тут все не так просто, барышня... К слову, вы не представились.

 - Анастасия, - неохотно сказала моя девушка и (явно, колеблясь) подала ему руку, - Воронцова.

 Глядя на то, как ее узкая, нежная ладошка касается ухоженной лапы зеленоглазого “Арагорна”, я снова ощутил болезненный укол ревности.

 - Звучная фамилия, - одобрил Волконский, задержав руку Насти в своей, на мой взгляд, непростительно долго. 

 - Видите ли, Анастасия (как-то по-особенному он произнес ее имя. Будто дегустировал его звучание), все не так просто. В настоящий момент наше агентство занимается делом, которое серьезно затрагивает интересы даже не одной, а группы ВИП-персон. Поэтому, - снова обаятельная улыбка, - Приходится во избежание провокаций, страховаться. Уверяю вас, если ваш парень не замешан в этом “темном” деле, все закончится очень быстро. Ему нужно лишь подписать протокол и пройти освидетельствование, дабы медики удостоверили, что серьезных травм он не получил. И только.

 - Отлично, - Настя полезла в сумочку за сигаретами. О том, что в данном случае прикуривать свои Vogue она станет от понтовой “Зиппо” (а не одноразовой дешевой “Criket”), я даже не сомневался.

 Так и произошло. Правда, после того как она сделала пару коротких затяжек, мы услышали негромкое:

 - Не рановато ли вы начали, юная леди?

 Настя вскинула на Волконского поначалу удивленный, но вскоре сделавшийся холодным взгляд.

 - По-моему, вас это нисколько не касается. Нам с вами детей не крестить.

 - Простите, - улыбка, скользнувшая по губам сыщика (или кто он там еще) мне весьма не понравилась. Словно он хотел ответить Насте: “Как знать...” и лишь в последний миг удержался.

 ...К счастью, в этот момент к нам одновременно подъехали и “скорая”, и милиция.

 Невысокий, щупленький мужичонка с помятым лицом (однако, взгляд его являлся острым и проницательным), в форме капитана милиции, приблизился к Волконскому.

 После формального рукопожатия частный сыщик объяснил государственному служащему, что произошло на дороге. Уложилось это всего в две коротких фразы: “Парень перебегал улицу, не глядя по сторонам. К счастью, я успел вовремя затормозить”.

 Теперь взгляд капитана (представившегося Григорьевым) был устремлен исключительно на меня.

 - Все так и было, молодой человек? К слову, паспорт у вас с собой?

 К счастью, паспорт действительно лежал в нагрудном кармане моей джинсовой куртки. Наряду с портмоне.

 Записав мои данные (и не забыл поинтересоваться, каков род занятий моих “предков” (отчим - директор малого предприятия, мама домохозяйка (в прошлом бухгалтер), Григорьев, чуть сощурившись, спросил:

 - И чем же была вызвана, Денис, такая спешка?

 Я перевел взгляд на Настеньку, отошедшую в сторону и присевшую на бульварную скамеечку с видом человека, ожидающего поезда. Время от времени она бросала короткие взгляды в нашу сторону. В тот момент, когда я на нее посмотрел, она догадалась извлечь из сумочки мобильник и, похоже, собралась заняться электронной игрой (а как иначе большинство ожидающих сейчас убивают время?)

 - Я торопился к своей девушке, - вяло сказал я, - Хотел ей сделать сюрприз.

 - Да? - заинтересовался Григорьев (или просто умело сделал вид, что заинтересовался), - И какой именно сюрприз, если не секрет?

 Я опять глянул на Настю (сейчас она не на шутку была увлечена игрой в Snake) и извлек из внутреннего кармана куртки футляр с золотым перстеньком.

 В это мгновение к нам приблизился владелец “Форда”. Он-то и заговорил первым.

 - Убедительно, а, Петр Николаевич? Вот теперь я верю парню на сто процентов. Даже если б не видел его подруги.

 И подмигнул мне, стервец. От чего меня немедленно охватила досада.

 - А подруга тоже тут? - капитан милиции закрутил головой, - Что-то не видно.

 - Вон она. На бульваре,- отозвался я не слишком приязненно.

 И, конечно же, этот гад в милицейской форме направился прямиком к Насте. Я собрался двинуться следом, но был остановлен хмурым типом в синей униформе.

 - Вы пострадавший?

 Ох, дерьмо... Я еще был, оказывается, пострадавшим...

 Пришлось лезть в машину “скорой”, где мне не очень приветливо предложили раздеться до трусов, наложили на распухшее колено эластичный бинт (предварительно обильно смазав ссадину йодом), задали несколько типовых вопросов - не кружится ли у меня голова, не тошнит ли меня, и прочее в том же духе, посветили в глаза фонариком, оттянули веки (тут врач буркнул: “А, так у тебя контактные линзы? И какой минус? Три? Давно зрение проверял?”), напоследок поинтересовались, не принимаю ли я наркосодержащие препараты (“Конечно, нет!” - тут уж я возмутился) и, заставив подписать заключение о том, что травм (помимо ушибленного колена) у меня не наличествует, наконец отпустили.

 К тому времени Григорьев уже закончил беседовать с Настей и составлял протокол. Этот протокол я, опять же, подмахнул, не глядя, и, оставив менту номера телефонов (домашний и мобильный) был, наконец, великодушно отпущен.

 Волконский, о чем-то вполголоса переговаривающийся с двумя мужчинами в штатском, подъехавшими на японском джипе, подошел ко мне со словами:

 - Извини за эту тягомотину, но, сам понимаешь, береженого Бог бережет.

- А не береженого конвой стережет, - тупо сострил я.

 Он тонко улыбнулся.

 - Как ни печально, но это правда. В любом случая я твой должник, так что - обращайся, если возникнут проблемы. Если хочешь, мои парни вас до дома подбросят...

 - Нет, спасибо, - хватит того, что меня тут промурыжили битый час, - подумал я не без злости, - Мы уж как-нибудь сами... всего доброго.

 - Счастливо, - отозвался волчара, в очередной раз пытаясь прожечь во мне дыру своими зеленоватыми зенками, - Впредь будь внимательнее, парень.

 - Да уж буду, - пробормотал я, направляясь, слегка прихрамывая, к Насте, по-прежнему сидящей на лавке (но мобильника у нее в руках уже не было).

 - Всё? - только и спросила она.

 - Всё, - обреченно выдохнул я.

 -Здорово, - Настя слабо улыбнулась, после чего не взяла меня под руку (на что я надеялся), а направилась к машинам, стоящим на обочине дороги. Прямиком к русоволосому волчаре в джинсах и мокасинах.

 И я отчетливо увидел, что она опять подает ему руку. Не иначе, благодарит за то, что он меня не переехал на своем пафосном “Форде”.

 А тот, мерзавец, одаривая ее в ответ белозубой улыбкой, наверняка говорит, что всегда к услугам таких девочек, как она.

 Впрочем, надолго она у “Форда” не задержалась. Опять подошла ко мне и легонько коснулась моего локтя.

 - Все нормально, Дэн? Может, возьмем “мотор”?

 - Ничего, и троллейбус сойдет, - буркнул я.

 Неожиданно Настя развернулась лицом ко мне, взяла в ладони мою голову и (я едва не задохнулся от изумления) крепко поцеловала в губы.

 ...Правда, продлить сей восхитительный миг мне не удалось - она отстранилась уже через несколько секунд. Глаза блестели больше обычного, лицо же, напротив, было очень бледным.

 - Сволочь же ты, Денис, - глухо сказала Настя, - Не знаю, о чем ты думал, перебегая дорогу, но точно не обо мне. И не о себе, конечно... - и, резко отвернувшись, быстрым шагом направилась к остановке.

 Ну, а я, конечно, поплелся следом за ней. Чуть прихрамывая и ликуя в душе.

 ...Вам еще нужно объяснять, почему в этот миг я ощущал себя счастливым? Если нужно - значит, ни черта вы из моего рассказа не поняли.

 Ни черта.

 

 * * *

 

Банкир и его отпрыск (продолжение)



 Станислав Георгиевич озадаченно потер переносицу своего тонкого (хоть и с небольшой горбинкой), “породистого” носа.

 - Не слишком ли ты категоричен, Егор? Как давно ты знаешь эту девушку?

 Гера отнял ладони от раскрасневшегося лица (на котором сейчас особенно отчетливо проступили следы юношеских прыщей, которые, увы, не исчезали даже после широко разрекламированных кремов и лосьонов).

 - Какая разница? Достаточно было пообщаться с ней пять минут, чтобы понять, что она стоит сотни таких, как Галка! Нет, даже не сотни - тысячи!

 Станислав Георгиевич вздохнул. Да уж, тяжелый случай... Чем таким особенным эта “кукла” зацепила Егора, что он ни о чем больше и думать не способен - помимо заполучения ее в бессрочное пользование?

 Встав с дивана, банкир легкой, по-кошачьи бесшумной походкой прошелся по комнате сына и, наконец, остановился у арочного окна (с пуленепробиваемыми, разумеется, стеклами).

 - Ну, хорошо, - начал он негромко, - Предположим, эта девушка действительно... м-м... достойная, порядочная... словом, прекрасная во всех отношениях. Однако, кто даст гарантию, что она ответит тебе взаимностью? Именно тебе, Егор, подчеркиваю, а на нашим (он едва не сказал “моим”, но вовремя спохватился - Гера и без того слишком раним, не следует оскорблять его напоминанием о том, что он всего лишь “щенок” крутого волкодава (и далеко не факт, что сам им станет), - Деньгам, извини за прямоту?

 - Она не такая, - пробормотал Гера еле слышно.

 “Ох, ну что за детский сад”, - уныло подумал Горицкий.

 - Не такая... - задумчиво повторил он слова сына, определенно, слегка свихнувшегося на почве гетеросексуальных отношений, - Выходит, ты знаешь эту девушку досконально? Видел всего пару раз и успел угадать всю ее подноготную?

 Егор в очередной раз покраснел до свекольного оттенка.

 Однако, промолчал.

 Подойдя к креслу, Станислав Георгиевич аккуратно поддернул свои брюки со “стрелками” и лишь после этого в него уселся. Машинально побарабанил пальцами по подлокотнику.

 - Ну, хорошо, - заговорил он негромко, - Положим, эта девочка хороша настолько, что ты даже готов связать с ней жизнь... Но, как известно, чем товар качественнее, тем дороже, верно?

 - Она не товар! - пылко возразил Гера.

 Президент “Бета-банка” досадливо поморщился.

 - Пора бы уяснить, сын - во все времена и у любых народов женская красота была прежде всего товаром. Продавать который было выгодно как раз таки слабому полу... - слегка усмехнулся, - А за что же еще получают дорогие призы финалистки многочисленных конкурсов красоты? За что платят манекенщицам? Топ-моделям? Девочкам, рекламирующим колготки, косметику... и прочее, вплоть до автомобилей?

 Да что там, - Горицкий вздохнул, вовремя вспомнив о недавно принятой им на работу в офис девице, чьим основным достоинством был впечатляющий фасад, - И секретаршам зачастую платят прежде всего потому, что те являются “лицом” фирмы. Ну, ты, я думаю, меня понимаешь.

 Егор задумчиво уставился в окно.

 - Так что, - подытожил Станислав Георгиевич, встав с кресла, и, подойдя к сыну, отечески приобнял его за плечи, - Надеюсь, этот твой... импульсивный порыв скоро пройдет. Да, я, возможно, циничен, но...

 Гера резко стряхнул с плеча отцовскую руку и ошпарил банкира яростным (“Откуда только что берется?” - мимоходом удивился Горицкий) взглядом.

 - Ты меня не понял, отец? Повторяю, мне не нужен никто... никто, кроме этой девушки. Кроме Анастасии.

 “Господи, снова здоро’во”, - пронеслось в мозгу Станислава Георгиевича. Похоже, его единственному дражайшему сынуле срочно требуется психологическая помощь... да вот беда - не доверял Горицкий психотерапевтам. Не доверял и все тут.

 По его мнению, их деятельность немногим отличалась от деятельности тех, кто именует себя экстрасенсами. Иначе, стопроцентных, профессиональных жуликов. (Впрочем, людей с медицинскими дипломами - психиатров и невропатологов, - он к категории мошенников не относил. Правда, обращаться к ним, конечно же, следовало в самом крайнем случае - слишком уж радикальны их методы лечения...)

 Итак, решив, что до психиатра Егор (тьфу-тьфу, чтоб не сглазить!) не “созрел”, а психотерапевт ему нужен, как мертвецу припарки, Станислав Георгиевич кстати вспомнил рассказ Куприна “Слон”, некогда прочитанный им в детстве - о маленькой, донельзя избалованной девочке, обуреваемой хандрой, развеять которую мог разве что живой, настоящий, дрессированный цирковой слон.

 Какового к ней на дом и привели. Попить чаю с пирожными.

 М-да...

 Получается... что? Он, Горицкий, преуспевающий финансист, президент крупного банка, должен явиться “на поклон” к профессору математики (хорошо, не сантехнику), дабы тот уступил свою единственную дочь... для постельных утех Егорки?

 “Бред, - тоскливо подумал Станислав Георгиевич, машинально проводя ладонью по своим редеющим (на лбу) волосам, слегка тронутым на висках “благородной” сединой, - Полный бред... абсурд.”

 Воронцов никогда на это не согласится.

 Да и никто другой не согласится... разве что последний алкаш, люмпен, напрочь деградировавший субъект.

 ...Выходит, если и идти к профессору, то с нижайшей просьбой руки и сердца его дочери, да и то не факт, что тот ответит положительно. Может, поначалу спросит девчонку, согласна ли та? А если девочка впрямь хороша настолько, как говорит Гера (в этом Станислав Георгиевич склонен был сыну верить), где гарантия, что она попросту не расхохочется ему, Горицкому, в лицо? Наверняка эта девчонка знает себе цену... Не встречал еще Станислав Георгиевич ни одной красавицы, которая не знала бы себе цены. Нет, не встречал.

 - Ладно, - банкир в очередной раз тяжко вздохнул, - Все, что я могу тебе в данный момент гарантировать - это, фигурально выражаясь, зеленую улицу. (Егор посмотрел на отца с легким недоумением, однако, переспрашивать, что означают эти слова, не стал). Впрочем, Горицкий тут же пояснил: - Карманное содержание я тебе не урежу, в разумных расходах не ограничу. Машина и квартира останутся за тобой. Есть, правда, один нюанс...

 - Какой? - судя по тону, Гера немного воспрянул духом, - Ты... против моей женитьбы?

 Станислав Георгиевич поморщился. Похоже, его самоуверенный отпрыск нисколько не сомневается в том, что любая (вплоть до обладательницы титула “Мисс Россия”) девушка, не раздумывая, согласится стать спутницей жизни столь замечательного юноши, как Георгий Станиславович Горицкий. Увы, сам банкир был несколько иного мнения (ну, о торгашеских дочках - вроде Петренко - речи не идет. Торгаши они и есть торгаши. Плебеи, одним словом).

 - Если эта Настасья действительно согласится стать твоей женой (“В чем я, правда, вовсе не уверен”, - добавил банкир мысленно), я препятствовать тебе не стану. Отнюдь. И вообще, говоря нюанс, я имел в виду совсем иное... точнее, иную.

 - А... - воодушевление на лице Егора сменилось кислой гримасой, - Ясно. Мне вначале следует объясниться с Галочкой, так?

 Горицкий кивнул.

 - Именно. Причем, объясниться таким образом, чтобы у нее не возникло желания выплеснуть в лицо твоей новой пассии кислоту... (Гера сильно побледнел. Станислав Георгиевич тонко улыбнулся) А чтобы этого не произошло, боюсь, мне самому, лично, придется этим заняться... возможно, привлечь Лебедева и кого-нибудь еще из его людей.

 - Только не нужно ей напоминать о Насте, ладно? - неуверенно попросил отпрыск, - Она и так мне... э-э... сделала истерику после своих именин...

 - Закатила, - машинально поправил сына Горицкий, - Правильнее говорить, не сделала, а закатила истерику. Хотя это дела и не меняет.

 Ну, хорошо, - Станислав Георгиевич одарил сына мягкой, отеческой улыбкой и, наконец, направился к двери. Прежде чем взяться за ручку, обернулся, - Положись на меня, сын. Только сам обещай не делать глупостей, ладно?

 - А когда я их делал? - тоскливо отозвался отпрыск и неуверенно добавил, - Спасибо тебе, пап, за поддержку.

 -Да что уж там, - в сотый раз вздохнул президент “Бета-банка”, прибавив мысленно: “Большие детки - и проблемы побольше...”

 

 * * *

 

 Денис (продолжение)

 

 

 ...До дома Настеньки мы доехали, едва перебросившись парой фраз (я решил, что она все еще на меня злится). Да меня и самого мучили угрызения совести (дернул же чорт рассказать ей о досадном инциденте!)

 Напротив продовольственного магазина я остановился.

 - Слушай, ты иди... а мне нужно еще кое-что прикупить. (Оставшейся после ювелирного салона суммы как раз должно было хватить на бутылку шампанского (отечественного) и пяток голландских роз).

 Настя довольно вяло пожала плечами.

 - Только на дороге будь внимательнее, - и пошла, не оглядываясь, к дому.

 Меня не слишком задела ее колкость. Если на то пошло, Настя имела полное право на меня злиться - а ну, как я сейчас, вместе покупки цветов и вина, валялся бы на больничной койке? Или... нет, о таких вещах лучше не думать вообще.

 Дабы не накликать.

 ...Благополучно купив бутылку “брют” (этот сорт Настя предпочитала всем прочим) и даже не пять, а семь (счастливое число!) полураспустившихся темно-бордовых роз, я снова позвонил в дверь ее квартиры, безуспешно стараясь придать своему лицу покаянное выражение (тогда как уголки губ непроизвольно ползли вверх в дурацкой ухмылке).

 Настенька открыла. Я протянул ей цветы, обернутые в прозрачную бумагу, и продемонстрировал шампанское, вынув бутылку из пакета.

 Она слегка усмехнулась, пропуская меня в прихожую.

 - Хорошая мысль, Дэн, отпраздновать твое чудесное спасение, - хоть взгляд Насти, по обыкновению, был немного насмешлив, злости в ее глазах (как и в голосе) я не уловил.

 - Не совсем... - чтобы расшнуровать кроссовки, мне на сей раз пришлось сесть на “банкетку”, а не на корточки (как обычно). Вскинув голову (и отбросив со лба челку), я постарался улыбнуться ей под стать - мягко и... слегка по-хулигански. - У меня для тебя сюрприз, - и, сунув ступни в профессорские шлепанцы, я взял Настю за руку, увлекая в гостиную.

 Она повиновалась (при этом выражение ее лица сделалось слегка озадаченным).

 - А теперь зажмурься, - приказал я, когда мы уселись на диван, - И... дай сюда правую руку.

 После этих слов Настя снисходительно (как ребенку) мне улыбнулась, однако, все же послушалась - прикрыла глаза левой ладонью, а правую вытянула вперед.

 Я извлек из кармана джинсов маленькую коробочку (упаковывать ее в золотистую фольгу я счел излишним - о чем и сказал любезной продавщице из “Изумруда”), открыл и, достав оттуда кольцо с небольшим камешком, не без внутренней дрожи надел его на безымянный палец правой руки Настеньки.

 И колечко, представьте себе, пришлось впору (я ведь уже говорил, что заранее выяснил нужный размер?)

 Настя, со словами: “Теперь можно?”, открыла глаза и, вытянув руку вперед, с улыбкой полюбовалась сверкающим перстеньком.

 ...Впрочем, улыбка на ее лице оставалась недолго. Переведя взгляд с кольца на меня, Настя настороженно спросила:

 - Ну, и что это значит, Дэн? Мои именины еще нескоро... а окончание школы мы уже отмечали.

 На миг я ощутил замешательство. Только на миг. В конце концов, решив не заморачиваться пространными вступлениями и экивоками, пошел в лобовую атаку.

 - Выходи за меня замуж, - выдохнул я, - По-настоящему. Официально.

 Настя слегка приподняла брови. Единственной эмоцией, отразившейся на ее лице после моего смелого (точнее, безрассудного) предложения, явилось недоумение.

 - Ты забыл, что нам с тобой еще нет восемнадцати?

 - Мне восемнадцать стукнет через полтора месяца, тебе чуть позже... В любом случае, ждать придется недолго, - я продолжал смотреть на Настеньку. Едва ли не с мольбой. Все еще надеясь увидеть в ее глазах если не восторг (его я вряд ли бы узрел), то хотя бы тень воодушевления... того воодушевления, которое меня охватило изначально, но теперь стремительно улетучивалось.

 - Дэн, - Настя (по обыкновению донельзя сексуально, но на меня в настоящий момент это не подействовало) прикусила нижнюю губку и, опустив глаза, стала бессознательно проворачивать новехонькое кольцо вокруг безымянного пальца, - Прости, но к такому радикальному шагу я, боюсь, не готова.

 В данный момент мои ощущения можно было выразить в двух словах - “сердце оборвалось”. Казалось, на меня попросту выплеснули ушат ледяной воды.

 - Почему? - спросил я безнадежно, в глубине души отлично понимая всю бессмысленность этого вопроса. Почему ты меня не любишь - по крайней мере так сильно, как я - тебя? Почему не хочешь быть со мной каждую минуту? Почему, почему, почему...

 Да потому, что не хочет - и все. Ответ до смешного прост. Потому что - и точка. Незачем приписывать другому человеку свои эмоции. Мысли. Пристрастия, наконец.

 И все-таки Настя попыталась ответить на мой вопрос. Более того, постаралась максимально смягчить свой отказ.

 Мягко взяв мою правую ладонь обеими руками, легонько ее сжала.

 - Я тебя люблю, Дэн. Честно. (Меня снова бросило в жар - более проникновенного голоса я еще не слышал) И вовсе не собираюсь искать тебе замену, - тут Настя слегка запнулась. Позднее до меня дошло, что она едва не ляпнула “в настоящий момент”, однако, как девушка умная (а насколько умной она была девушкой, вы, видимо, успели понять), вовремя удержалась, - Просто... наверное, мне попросту страшно что-то менять, - на сей раз ее глаза смотрели на меня прямо, открыто и абсолютно искренне (полагаю, в ту минуту Настя действительно говорила именно то, что думала), - В конце концов, мы же и так вместе, верно, Дэн? - одарила меня легкой улыбкой и окончательно ввергла в смятение следующей фразой. - А если тебе нужны гарантии, то вот главная, - ее улыбка сделалась чуточку озорной и даже хулиганисто-лукавой, когда Настенька продемонстрировала подаренное мной колечко, весьма изящно, даже изысканно смотревшееся на ее тонком пальчике, - Это же что-то вроде помолвки, верно? К окончанию учебы в универе я, не исключено, в корне изменю свое мнение о замужестве, и если ты все еще будешь рядом...

 - Главное, чтобы была ты, - непроизвольно сорвалось с моих губ, а в следующую секунду они уже отвечали на поцелуй нежных и чуть припухших губ Настеньки.

 ...Словом, ей мастерски удалось спустить на тормозах свой отказ выйти за меня замуж (по крайней мере, в ближайшие полгода). Когда мы с ней оказались в постели (а это произошло очень быстро), ее негативное отношение к замужеству мне вообще показалось неважным.

 Тем более, что позднее (Настя все-таки предложила открыть шампанское - “в честь помолвки”, и дегустировали мы остывший (от того, впрочем, не менее вкусный) Apfeistrudel, запивая его “сухой” шипучкой), она уже совершенно серьезно, без тени улыбки пояснила, что панически боится бросить отца одного - наедине с его преклонным возрастом и сопутствующими этому возрасту болезнями.

 - Но я мог бы жить тут, - безнадежно предложил я, однако, Настя лишь отрицательно покачала головой.

 - Нет, Денис, все не так просто. Папа, конечно, человек очень добрый и деликатный... однако, в его возрасте уже сложно приспосабливаться к новому члену семьи. Не обижайся. После того, как моя мамочка сбежала, - Настенька немного покраснела, - С нами пожелала жить ее старшая сестра... она давно к папе была неравнодушна. - легкая усмешка, - Но в конечном итоге папа заявил, что ему легче одному справляться с домашним хозяйством, нежели терпеть присутствие посторонней, - слегка захмелевшая Настасья фыркнула, - Надо было видеть в тот момент выражение лица моей тетушки - она-то ведь уже надеялась, что станет его законной женой... и моей мачехой.

 Я выдавил из себя ответную улыбку.

 - И с тех пор вы с ней отношений не поддерживаете?

 - Не-а, - легко ответила Настя, - Ну, да невелика потеря - у меня ведь есть еще тетка со стороны отца. Вот она отличная женщина. Никогда не лезет с ненужными советами и не сует нос в чужие дела.

 Тут я очень кстати вспомнил о своей матушке, которой следовало позвонить во избежание очередного скандала (и, разумеется, убедительно соврать, что я сейчас у Саньки на даче - помогаю убирать урожай кабачков и тыкв, которыми по праву гордится его бабуля.

 А не с красивой девушкой; той, кого моя матушка невзлюбила априори).

 И еще я подумал - во всем дурном есть и относительно хорошие стороны - сейчас маман явно не пришла бы в восторг, узнав, что я собрался жениться...

 Она вообще считала, что жениться мужчина должен, лишь достигнув тридцати лет (а в идеале - сорока).

 

 * * *

 
Глава четвертая

КРУШЕНИЕ НАДЕЖД


Настя

 

 

 - Привет, Воронцова, - голос в телефонной трубке звучал настолько нехарактерно - хрипловато, с гнусавыми интонациями, - что Настя узнала его с трудом.

 Осторожно ответила: “Привет”, решив не уподобляться Петренко - то бишь, не называть недавнюю подругу по фамилии.

 Та неожиданно всхлипнула.

 - Ты меня не узнала, что ли? Ладно, я была неправа, прости. Давай встретимся, а?

 - Ну, давай, - не слишком уверенно ответила Настя, напряженно соображая, в чем же подвох? Ведь, по идее, Петренко должна сейчас ее ненавидеть лютой ненавистью (по причине переключения Егора на другой объект), и тем не менее...

 - Я к тебе сейчас подскочу, не против? - предложила Галина, - Ты, надеюсь, одна?

 - До вечера - да, - осторожно ответила Настя, - Если Дэн не появится.

 - Ну, он-то нам не помешает, - Петренко издала вздох облегчения, - Он не то, что эти сволочи - Коржиков с Сибирцевым...

 Настя не считала Веньку (да и Сибирцева тоже) такой уж большой сволочью... но перечить подруге не стала. Лишь лаконично ответила:

 - Жду.

 ...Опасения, что Галка все же намерена устроить ей какой-то подвох, вскоре рассеялись. Хоть Петренко (расфуфыренная, как любовница владельца казино или, на худой конец, ресторана) выглядела определенно расстроенной (и даже злой), винить в своих неудачах дочь профессора Воронцова она определенно не собиралась.

 Выставила на стол бутылку дорогого испанского вина, выложила коробку голландского шоколада и, усевшись на диван, без разрешения задымила сигаретой.

 - Так в чем проблема? - осторожно полюбопытствовала Настя, расставляя фужеры и раскладывая салфетки на журнальном столике. Дэн успел ретироваться, с виноватой улыбкой пояснив, что это воскресное время - с двух до шести, - безоговорочно принадлежит его сестренке (судя по рассказам Дениса, он оставался одним из немногих, с кем Натка еще общалась. Его матушка, к слову, уже к таковым не относилась - на ее сюсюканье и фальшивые заигрывания девочка больше не реагировала). Ну, а отец - профессор Воронцов, - обещал вернуться с дачи к девяти вечера - разумеется, вместе с Лордом.

 - Никогда, - глухо сказала Галочка, вскидывая на приятельницу мрачный взгляд и в очередной раз глубоко затягиваясь “Винстоном”, - Никогда не связывайся с сыновьями олигархов, Стаська. Если не хочешь, чтобы о тебя вытерли ноги, как только что вытерли о меня, - и, махнув залпом бокал вина (минуту назад поставленный Настей на стол), Петренко шмыгнула носом и начала свой невеселый рассказ.

 ...Итак, она находилась в “геркиной” просторной квартире, наслаждаясь просмотром мелодрамы по домашнему кинотеатру, когда в комнату вошли двое - стройный парень лет тридцати, довольно смазливый, но с военной выправкой, и еще один - с “каменной” физиономией бывшего кагебешника.

 Первым, что они сделали...

 - Как же они вошли? - полюбопытствовала Настя.

 Галочка скривилась.

 - С помощью карты-ключа, разумеется. Не перебивай! (Дочь профессора Воронцова молча кивнула).

 ...так вот, войдя в комнату, “стильный” красавчик первым делом выключил “плазму” и, повернувшись к Галине лицом, небрежно швырнул на журнальный столик конверт со снимками.

 На снимках были запечатлены наиболее яркие и пикантные моменты вечеринки, устроенной в честь окончания школы и состоявшейся на квартире экс-посла Владимира Сибирцева (впрочем, самого бывшего посла, равно как и его супруги вкупе с домработницей, в пятикомнатных хоромах не наличествовало - с мая по сентябрь Сибирцев-старший предпочитал обитать на даче - в трехэтажном тереме со всеми удобствами).

 На вопрос Насти: “И что там было?”, Галина лишь криво усмехнулась.

 - Да уж было... Меня одно интересует - какая гнида нас снимала? Или Игорек, или Коржиков, точно. Кто-то из них двоих. Вот ведь подонки!

 “Скорее всего, юноши действовали в своем обычном тандеме”, - подумала Настя.

 На Сибирцева ей, в сущности, было плевать, а вот при упоминании о Коржикове стало неприятно. Куда уж лучшего мнения она о нем была... до недавнего времени.

 - Короче, - Галочка, затушив сигарету, немедленно запалила следующую (и опять глубоко затянулась), - Этот мужик - а он, как выяснилось, из охраны банкира, отца Егорки, - так мне и заявил, - мол, покажут Герке эти любопытные фотки, если я за час не соберу манатки и не исчезну насовсем. Каково, а? - Петренко хрипло засмеялась, - Нашли дурочку! Ясно, я ответила, что на такой дешевый шантаж не куплюсь...

 Но вместо того, чтобы смутиться и в идеале ретироваться, смазливый повернулся лицом к своему напарнику. “Бык” же извлек из внутреннего кармана пиджака стеклянную флягу, с ухмылкой пояснив: “Царская водка, мадмуазель”.

 - Я уж решила, что там яд! - Галина округлила глаза.

 - Яд? - нахмурилась Настя, - Нет, это похуже яда. Вообще, “царская водка”, я слышала, это смесь кислот - серной и соляной.

 Петренко удрученно кивнула.

 - Ты только слышала, а я убедилась наглядно.

 В самом деле, действие данного кислотного коктейля было продемонстрировано ей незамедлительно - когда бывший комитетчик (или кто он там, бывший мент?) капнул из сосуда на один из веселеньких снимков (“водка” незамедлительно прожгла в нем дыру, которая тут же стала обугливаться по краям).

 И вот тут Галочку (что вовсе неудивительно) охватила паника. Как только она вообразила, что данный состав может столь же безжалостно разъесть ее нежную кожу - на лице и, возможно, на теле.

 - Брось, - не слишком уверенно возразила Настенька, - Тебя просто хотели припугнуть.

 - Ага, - Галина в очередной раз издала полу-вздох, полу-всхлип, - Со стороны-то легко судить. А вот побыла бы ты на моем месте...

 Настю мысленно передернуло. Да уж... на месте Петренко она не пожелала бы оказаться и врагу.

 - Эй, - Галочка, наконец, заметила перстенек на правой руке подруги, - А это у тебя что за цацка? Неужели золото?

 Настя провернула кольцо, после чего сняла его с пальца, протянула подруге. Та, сощурившись, поднесла перстенек к свету.

 - И кто тебе его подарил? Неужели Дениска? - Галя попыталась примерить кольцо, но оно ей явно оказалось тесновато и налезло лишь на мизинец.

 - Почему “неужели”? - Настя нехотя улыбнулась. Конечно, подарок Дэна являлся несколько двусмысленным, и приняла она его не без колебаний (ибо что-что, но замужество в ее ближайшие планы не входило), тем не менее...

 Галина между тем со страдальчески-завистливым вздохом вернула кольцо подруге.

 - Да, ты права, Стаська. Всегда лучше синица в руке, чем журавль... в Англии.

 - В Англии? - удивилась дочь профессора Воронцова.

 Галочка удрученно кивнула. И, сделав пару глотков вина (не забыв затянуться сигареткой), продолжила свой невеселый рассказ.

 ...Итак, после того, как мисс Петренко наглядно продемонстрировали эффективное действие “царской водки”, залив ею одну из самых пикантных фотографий, сделанных в спальне экс-британского посла, она ощутила, что вот-вот потеряет сознание (слишком живо вообразив, как гремучая смесь спустя пару секунд станет разъедать ее ухоженную кожу).

 - Саш, не перебарщивай, - будто через слой ваты донесся до нее голос смазливого охранника.

 - Прошу прощения, - отозвался второй секьюрити, после чего в руку Галочки буквально впихнули стакан с минералкой.

 - Не пугайтесь, - на сей раз симпатичный охранник определенно разыгрывал роль “доброго полицейского”, даже присел на диван рядом с пассией Егора.

 “Лапать, правда, не стал”, - мрачно заметила Петренко.

 Из последующих слов приближенного банкира выяснилось, что Егор давно (уже больше года) помолвлен с девицей - дочерью “очень большой шишки” (чья фамилия у многих на слуху, поэтому он ее и не называет), проживающей в настоящий момент в славном городе Лондоне, куда скоро должен отбыть и Георгий.

 Конечно, внешне девушка и в подметки не годится финалистке городского конкурса красавиц, однако... “С лица не воду пить”, - встрял другой охранник (успевший, к великому облегчению Галочки, убрать флягу с “царской водкой” обратно в карман пиджака).

 ...Посему, предвидя, каким ударом явится для юной девушки известие о вероломстве ее возлюбленного, папенька несостоявшегося Ромео и желает, грубо говоря, подсластить пилюлю.

 С этими словами симпатичный охранник банкира извлек из атташе-кейса пару пачек серо-зеленых купюр.

 Разумеется, подавленное настроение Галочки тут же исправилось. Если не на сто восемьдесят градусов, то весьма к тому близко.

 В ее же присутствии охранник президента банка элегантно проверил подлинность каждой пачки желтым маркером, ненавязчиво посоветовав поместить наличность в надежное место (к примеру, открыть счет в сберегательном банке), а впрочем...

 - Можете хранить деньги и под матрасом, - тонко сыронизировал приближенный банкира, - Правда, в этом случае дивидендов они вам не принесут.

 Воспрянувшая духом Петренко дерзко ответила, что сама знает, как ими распорядиться. После чего охотно выполнила просьбу незваных визитеров “собрать манатки” и, презрительно швырнув на журнальный столик электронную карту-ключ, из квартиры гордо удалилась, предварительно вызвав такси. Предложение “быков” подбросить ее до дома Галочка благоразумно отклонила - как бы не отобрали кэш по дороге - с нынешних нуворишей станется...

 - И это, - Галина гордо продемонстрировала серьги с бриллиантами вкупе с осыпанным алмазной крошкой перстеньком, - Тоже осталось при мне. Так сказать, на долгую память. А! - небрежно махнула рукой, - Где наша не пропадала... В тираж я выйду еще нескоро...

 - И принц на белом коне еще доставит тебя во дворец, - если Настенька и вложила в эту фразу толику сарказма, Петренко его не уловила.

 “И слава Богу”, - подумала профессорская дочь, испытывая - что греха таить? - нешуточное облегчение. Если Егор действительно в самое ближайшее время отбывает в Англию к невесте, ей не станут больше докучать спонтанными визитами, привносящими в жизнь лишь дополнительные сложности.

 - Значит, за принца! - Галочка залихватски опустошила фужер с вином и, посмотрев на подругу пьяными глазами, икнула, - А все-таки дура ты, Воронцова, - задумчиво добавила она, - Имея такую мордашку, доволь... довольст... ва... ну, каким-то Дениской...

 - Не каким-то, - мягко возразила Настя, в настоящий момент опасаясь лишь одного - того, что Петренко вырубится на диване в квартире профессора, и она, Настасья, будет вынуждена вызванивать Галкиного отца-солдафона, дабы приехал и забрал домой непутевую дочь.

 Впрочем, эта мысль не показалась ей удачной - не хватало профессорской дочери выступать в роль “профурсетки”, спаивающей подруг. Посему Настя прошла на кухню, и достав турку, засыпала туда изрядное количество свежемолотого (и свежепрожаренного) кофе.

 В очередной раз подумала о Денисе. Может, не следовало категорично отказывать ему в том, о чем мечтает подавляющее большинство молодых (и не очень) девушек?

 С другой стороны, разве ее отказ стать его женой выглядел оскорбительно? Вполне корректный отказ, вполне деликатный... И причина лежит на поверхности - возраст и болезни отца...

 “На поверхности - вот уж точно сказано”, - ехидно шепнул внутренний голос, от которого Настя, впрочем, досадливо отмахнулась.

 ...Как только кофе закипел и сделал попытку “убежать”, она выключила конфорку.

 - Пей, - приказала Настя, ставя чашку черного кофе перед подругой. Галочка вскинула на нее осоловевший взгляд, однако, глоток ароматного напитка все-таки сделала.

 Тем временем дочь профессора Воронцова взяла в руки мобильный телефон, дабы вызвать желтую машину с шашечками.

 - Черт, какой горячий! - Петренко с шипением отставила чашку от себя, - Я язык обожгла!

 - Это поможет тебе протрезветь, - невозмутимо заметила Настя, - Пей давай.

 Галочка скривилась.

 - Ты что, вызвонила мотор?

 Настя кивнула.

 - Вызвонила.

 - Не поеду, - упрямо заявила хмельная Петренко, - Откуда мне знать, что водила не маньяк?

 Настя подавила тяжелый вздох.

 - Тебя послушать - так кругом одни маньяки. Фотографы, водители такси... Ты хоть с одним-то маньяком реально сталкивалась?

- Регулярно, - самодовольно парировала пьяная подруга, пытаясь закурить очередную сигарету, поджигая фильтр, - Я с ними, Настюша, сталкиваюсь регулярно...

 Настя молча извлекла сигарету из густо накрашенных Галкиных губ, чтобы вставить ее назад нужным концом (то бишь, фильтром).

 - Спасибо, - невнятно буркнула Петренко, щелкая дорогой зажигалкой. После чего затянулась, выпустила дым к потолку и задумчиво изрекла, - Не надоело тебе быть монашкой, Воронцова?

 - Я не монашка,- сухо ответила Настя, решив, что, раз уж по-другому нельзя, следует доставить эту параноидную начинающую алкоголичку до самой ее квартиры (чтоб впоследствии, не дай Бог, не мучили угрызения совести).

 - Ха! - фыркнула Петренко, - Да что у вас Дениской было-то? В лучшем случае миссионерская поза...

 “По крайней мере, меня нельзя шантажировать снимками группенсекса”, - едва не вырвалось у Насти (настолько сильная досада ее охватила после слов бывшей одноклассницы), впрочем, она себя вовремя остановила. Хорошо, что Галке неизвестно о визите сюда Егора с роскошным букетом (а он определенно надеялся застать Настю одну...)

 “Но кто дал ему этот адрес?” - возникла реальная мысль. Ответ на которую пришел сразу же - Венька Коржиков, кто же еще... Тот, кто никогда не простит Дэну его новогоднюю выходку. Кто и ее, Настеньку, не простит - за то, что она всегда видела в Коржикове лишь друга... в упор не замечая его влюбленности.

 Мстительный провокатор, иными словами.

 

 Водитель такси, завидев садящихся в машину двух девчонок, одна из которых (блондинка с платиновыми кудряшками и смазавшейся косметикой) была явно пьяна, лишь хмыкнул:

 - Хорошо погуляли, девочки?

 - Куда уж лучше, - буркнула Настя и назвала адрес Галочкиных родителей.

 -А твоя подружка на пол не наблюет? - с опаской спросил таксист.

 - Не наблюет, - отрезала Настя (очень надеясь, что досадного конфуза и в самом деле не случится), - Лучше следите за дорогой, товарищ.

 Водитель крякнул. но промолчал. Так, молча, и довез пассажирок до нужного адреса и молча же принял от Насти плату.

 Закемарившую Петренко пришлось довольно бесцеремонно растолкать, вытащить из машины и, наконец, поставить у двери подъезда, на которой (закон подлости!) был установлен электронный замок.

 Вертикально Галочка, увы, стоять сейчас не могла. То и дело, подобно Пизанской башне, склонялась к плечу подруги.

 - Ключи давай, - прошипела Настя, и, решив не дожидаться, пока Петренко перероет в сумочке все свое барахло, достала связку сама.

 Открыв подъезд, потянула Галочку за собой, крепко держа за предплечье. К счастью, та жила с родителями не на пятом, а всего лишь на втором этаже.

 Доковыляв с дремлющей на ходу подругой до двери ее квартиры, Настя прислонила бесчувственную Петренко к стене и, надавив на кнопку звонка, быстро поднялась вверх на один лестничный пролет - меньше всего ее сейчас воодушевляла перспектива столкновения со скандальной Галочкиной мамой-товароведом и тем паче, суровым отцом-солдафоном...

 Вскоре раздался скрежет отпираемых замков, а вслед за ним - раскатистый баритон:

 - Галина! Где тебя носило? Мать, полюбуйся, явилась наша блудная дочь!

 - Тише, Валера, - ответил баритону приглушенный женский голос, - Соседям вовсе не обязательно знать...

 Галочка что-то невнятно пробормотала. Дождавшись, когда “блудная дочь” ввалится в родные пенаты (и внушительный замок снова защелкнется), Настя стала быстро спускаться вниз.

 Теперь следовало оперативно убрать следы Галкиного пьянства в профессорской квартире. Дабы папа, вернувшись с дачи, не подумал о дочери слишком дурного.

 

 * * *

 

 Банкир и его отпрыск

 

 

Вежливо постучав, Станислав Георгиевич, услышав нетерпеливое: “Входите!”, переступил порог сыновних апартаментов (Егор упорно предпочитал жить в отдельной квартире, посему отец нанял ему приходящую домработницу - достаточно немолодую и достаточно непривлекательную, однако, весьма усердную, и, разумеется, охрану (ибо консьержу - как бы ни был старателен пятидесятилетний отставник, - банкир доверял не слишком).

 Охранник - красавец Сидорчук - его в Егоркину квартиру и впустил. Опрятный, подтянутый, безукоризненно вышколенный... “Слишком уж образцовый”, - неприязненно отметил Станислав Георгиевич, по обыкновению пытаясь найти в поведении Сидорчука хоть малейший изъян, чтобы с чистой совестью его уволить.

 Но увы. Пока не обнаруживалось ни малейших зацепок... кроме смазливой внешности, разумеется. Но такая внешность, к сожалению, не может являться поводом к увольнению сама по себе. Тем более, что за Ивана замолвил словцо ни много, ни мало один из заместителей начальника городской ФСБ... с коей банкиры, подобные господину Горицкому, давно жили в мире и согласии (плюс взаимовыгодном сотрудничестве).

 И все-таки Станислава Георгиевича не покидало ощущение, что этот стервец Сидорчук (мистически похожий на молодого актера Старыгина из “Адъютанта его превосходительства”), улучив момент, вонзит, фигурально выражаясь, кинжал. Если не в спину президента “Бета-банка”, то в самое его уязвимое место - единственного сына Егорку.

 ...Впрочем, в настоящий момент господина Горицкого не волновала гипотетическая опасность, исходящая от породистого “волкодава” (штатного сотрудника охранного агентства “Кондор”). В этот момент Егор беспокоил его куда больше...

 Стоило увидеть его прихорашивающимся перед зеркалом, одетого особенно тщательно и не менее тщательно причесанного, как на ум приходило - девчонка. Девчонка, на которую Горицкий -старший даже смотреть не пожелал - из суеверия (еще бы стереть из памяти то давнее воспоминание - прелестную маленькую хулиганку в красной курточке, рвущуюся приласкать матерого волка).

 ...Ладно, с Петренко он (посредством людей Лебедева, начальника собственной службы безопасности) разобрался. По словам Лебедева, та, увидев две пачки пятидесятидолларовых купюр, немедленно швырнула на журнальный столик ключи от квартиры и подъезда и, побросав в дорожную сумку барахло, которым успела обзавестись (на деньги Станислава Георгиевича, выдаваемые им сыну в качестве ежемесячного содержания), убралась восвояси. “Силовых методов не применяли?” - для очистки совести уточнил Станислав Георгиевич. Лебедев словно бы на секунду замялся и ответил: “Напрямую - нет”. Что ж, в известном ведомстве знакомы и с непрямыми силовыми методами... в подробности Горицкий вдаваться не захотел.

 Словом, одна проблема была благополучно разрешена.

 Оставалась другая. Решение которой было, несомненно, сложнее (уж не говоря о том, что требовало от Горицкого куда большего такта и деликатности...)

 - Добрый день, пап, - небрежно бросил Егор, продолжая придирчиво поправлять узел галстука (вероятно, перед новой пассией он желал предстать в образе этакого “маленького лорда”).

 Станислав Георгиевич подошел к журнальному столику, на котором лежала упакованная в золотистую фольгу коробочка.

 - Полагаю, презент для девушки? - негромко спросил он.

 Гера неожиданно густо покраснел.

 - Всего лишь браслет. Недорогой.

 Горицкий хмыкнул и, по привычке поддернув брюки (хотя ткань давно уже не топорщилась на коленях - чай, не отечественный пошив), опустился на мягкий диван.

 - Недорогой? - Станислав Георгиевич мог лишь предполагать, что значит это слово в Егоркином представлении. Вероятно, где-то от пятисот до тысячи евро (на меньшее сын и размениваться бы не стал).

 - Ну, ладно. А цветы где?

 - По дороге куплю, - буркнул Егор (причем, на сей раз в его голосе проскользнули не совсем для него характерные недовольные нотки), - Букет должен быть свежим.

 - Резонно, - согласился банкир, - Надеюсь, ты явишься... э-э... не без приглашения?

 Тут уж лицо Геры просто вспыхнуло.

 - Да, папа, - отчеканил он (волнение, как обычно, вызвало к жизни его англосаксонский акцент). Горицкий мимоходом подумал - а стоило ли Геру с самого нежного возраста обучать за границей? Когда тот возжелал жить на родине, выяснилось, что отдельных российских реалий он попросту не знает... в том числе особенностей национального менталитета. М-да...

 - Я позвонил Насте и предложил... увидеться. Сказал, что хочу сообщить ей что-то очень важное. (Станислав Георгиевич мысленно застонал. Похоже, высокий балл по большинству учебных дисциплин еще не означает, что человек неглуп сам по себе. Или Егора подводит излишняя уверенность в отцовских возможностях?)

 ...Она ответила, что, если разговор серьезный, я могу прийти к ней домой. Где в определенное время ее отца не будет.

 - И друга тоже не будет? - невинно полюбопытствовал Станислав Георгиевич. Согласно тщательно наведенным Лебедевым справкам, девчонка уже год регулярно встречалась с неким Денисом Коневым - неполных восемнадцати лет, студентом-первокурсником с политехнического. Вот на его фото банкир взглянул. И воодушевления открытое мальчишеское лицо с ясным и прямым взглядом крупных серых глаз ему отнюдь не прибавило...

 Такие лица просто обожал советский кинематограф - начиная с сороковых, заканчивая шестидесятыми. Этакий “русский Иван” - честный, преданный, верный... (в кино, конечно, преданный партии и правительству, ну а в жизни...

 В жизни - хорошенькой соплюшке, с которой наверняка не раз успел согрешить (годы-то, чай, не сороковые...)

 Егор в ответ на бестактную реплику банкира, казалось, готов был расплакаться.

 - Ты и о ней справки навел? - спросил, не глядя на отца, - Скажи еще, что они с Галкой два сапога в паре!

 - Пара, - привычно поправил Горицкий сына-англомана, - Правильно говорить - два сапога - пара. Но касаемо дочери профессора Воронцова эта присказка не годится. У нее есть - да, есть, увы, - только один, - прищелкнул пальцами, - Бойфренд, правильно? С которым она встречается уже больше года...

 - Я его видел, - пробормотал Егор, отводя глаза, - Высокий блондин лет восемнадцати... Но она точно обещала, что на сей раз будет одна! - нервным жестом поправил тщательно уложенные (и не нуждающиеся в приглаживании) волосы. - И выслушает все, что я ей скажу...

 “Определенно, тут имеется какой подвох”, - подумал Станислав Георгиевич, обуреваемый все более дурными предчувствиями.

 Егор слишком уверен в том, что девочка не сможет ему отказать... однако, эта же девочка отказала Сибирцеву, а фото Игоря Сибирцева Загорицкий так же видел. Назвать Сибирцева-младшего впечатляющим юношей означало примерно то же, что сказать о Давиде Микеланджело - симпатичный мальчик.

 …- Ну, ладно, - лишний раз убедившись, что Гера продолжает сгорать от любви, и сейчас его ничем не переубедить, Горицкий встал с дивана и, приблизившись к сыну, заботливо поправил ему узел галстука (чтобы костюм смотрелся не нарочито, а изысканно).

 - Что ж, желаю удачи, - без энтузиазма сказал Станислав Георгиевич, - Правда, вот это, - указал на обернутую фольгой коробочку, - Я бы ей дарить не спешил. Может, вначале вам следует повнимательнее присмотреться друг к другу?

 Егор досадливо поморщился.

 - Я уже говорил, отец - впрочем, могу и повторить, - мне нужна эта девушка. Именно эта... и никакая другая.

 -Главное, чтобы и ты был ей нужен, - вздохнул Горицкий. “Или хотя бы наши деньги”, добавил он мысленно.

 Увы, увы... во времена оны профессор Воронцов славился именно своей принципиальностью, а девчонка как-никак его дочь. Причем, единственная.

 

 * * *

 

Плюс Анастасия...

 

 Примерно в это же время единственная дочь профессора Воронцова буквально не находила себе места, в сотый раз стирая несуществующую пыль с тумбочек, “стенки”, подлокотников кресел, журнального столика...

 Какого черта? Сначала появление Галки (признаться, здорово воодушевившее), а затем этот звонок (к слову, как Егор узнал ее номер? Снова от Коржикова или уже по своим каналам? При наличии достаточной суммы в у.е., вероятно, узнать чужой телефонный номер совсем нетрудно...)

 “Настя? Это опять Георгий. Мне очень нужно с вами серьезно поговорить...”

 “О чем?” - едва не сорвалось у нее с языка. Ну, о чем еще говорить с этим богатым Буратино, присмотревшим ее, как куклу в витрине “Детского мира”? Возможно ли вообще объяснить такому - с раннего детства, вероятно, ни в чем не знавшему отказа, - что она, Настасья, все-таки не кукла? Не кукла, а живой человек. Со своими привычками (как хорошими, так и дурными), пристрастиями, привязанностями...

 Что в настоящий момент никакие тандемы с сынками банкиров в ее планы не входят? (Да у папы просто сердце не выдержит, если она, Настя, станет очередной содержанкой пресыщенного “золотого мальчика”...)

 Даже если б сама она была вовсе не против. А она таки против. Да, против. Категорически. У нее, в конце концов, есть Денис, славный, милый, временами смешной Денис, с которым хорошо и легко, а больше ей никто не нужен...

 “Так-таки никто? - вклинился подлый внутренний голос (как обычно, невовремя), - А если б твой номер выяснил некий зеленоглазый субъект с ироничным взглядом и "родовитой" фамилией... и выполнил свое мимолетное обещание встретиться? Ты бы тоже отказалась?”

 “Но ведь не выяснит и не позовет”, - осадила себя Настя, - Кто я для него? Пигалица, малолетка...”

 ...Задумавшись, она едва не вздрогнула, услышав зуммер домофона.

 

 * * *

 

И опять Настя

 



 Лорд несколько раз пролаял, прежде чем она скомандовала ему “Место!” и пошла открывать со всей обреченностью человека, которому (увы!) не удастся увильнуть от тяжелой повинности...

 Да, чуда не произошло. На пороге стоял Егор-Георгий с огромным букетом тепличных цветов, одетый столь тщательно и изысканно, что Настя на какой-то миг ощутила себя “золушкой”- замарашкой (несмотря на то, что ее потертые джинсы вкупе с футболкой были абсолютно чистыми).

 Снова неуверенная улыбка и робкий взгляд на Лорда - хоть и сидящего на своей подстилке, однако, наблюдающего за незнакомцем весьма настороженно.

 - Здравствуйте, Анастасия. Так у вас действительно имеется собака?

 - Верно, имеется, - растянув губы в не совсем искренней улыбке, она приняла из рук визитера цветы и указала в сторону гостиной, - Пожалуйста, проходите. Чай, кофе?

 - Да, собственно, неважно, - рассеянно отозвался Егор-Георгий, не без опаски проходя мимо добермана, следящего за ним строгим взглядом. И, одарив Настю белозубой улыбкой, прибавил, - Я могу пить и минеральную воду...

 “Именно это я тебе и предложу, мальчик”, - мрачно подумала она, опять заставляя себя улыбаться.

 - Ну, присаживайтесь... О чем вы собирались мне сообщить?

 - Только после вас, Настя. Видите ли...

 Неожиданно ее охватила дурнота. И отнюдь не из-за присутствия в квартире Воронцовых нежеланного гостя... Нет, ее ощущения можно было сравнить с теми, что чувствует человек, проваливающийся в пропасть. 

 “Папа! - вспыхнула паническая догадка, - Не дай Бог...”

 И уже не слушая, что там лопочет “золотой мальчик” о своих чувствах и перспективах, ожидающих ее, Анастасию, в случае, если она ответит ему взаимностью, дочь профессора Воронцова, схватив со стола мобильник, набрала отцовский номер...

 ...чтобы спустя несколько секунд услышать мягкий, чуть глуховатый (и чрезвычайно умный) голос:

 - Я тебя слушаю, Настёна. Что-то случилось?

 - Н-нет, - пробормотала Настя. Абсурд, но настоящего облегчения она не ощутила. Только частичное. - Я просто... у тебя все нормально, пап?

 - Более или менее, - озадаченно ответил профессор, - Ты же знаешь, скоро состоится заседание приемной комиссии, где я должен присутствовать. А как ты? Все в порядке?

 “Хотелось бы надеяться”, - подумала она с тоской и максимально бодро ответила отцу:

 - Да, пап. Все хорошо.

 Звонить Денису в присутствии Егора Настя сочла не этичным. Повернулась к гостю лицом:
 - Так о чем вы говорили?

 Щеки парня (с отчетливыми следами юношеских прыщей) заалели.

 - Ни о чем... Я ждал, когда вы закончите разговор со своим батюшкой...

 

 * * *

 

Анастасия (продолжение)



 - Слушайте, вас вообще-то не стыдно?

 Сын президента “Бета-банка” вскинул на нее удивленный взгляд. Разве по российским (да и европейским) меркам он сделал что-то неприемлемое? Всего лишь явился к девушке (по ее приглашению, между прочим) с цветами и вдобавок браслетом (впрочем, браслет все еще находился в кармане его пиджака).

 - Простите, Настя, но я не понимаю...

 - Чего же тут не понять? - Настя холодно улыбнулась, опустилась в мягкое отцовское кресло и, подозвав к себе Лорда, положила ладонь на его мускулистую спину, время от времени поглаживая гладкую черную шерсть, - Вас в Англии дожидается невеста, а вы тут подыскиваете девочку для утех...

 Лицо Егора приобрело малиновый оттенок.

 - Какая невеста? Кто вам это сказал? Нет у меня никакой невесты, как перед богом клянусь - нет! Что за... Shit! - выругался “золотой мальчик”, - Это Галина сказала вам, да? Так она солгала, просто солгала...

 - Ну и жаль, - спокойно заметила Настя, - А, может, не она солгала, а ей солгали? В любом случае все это не имеет принципиального значения...

 - Почему не имеет? - растерянно спросил Егор, и настолько некрасивым, даже жалким стало его лицо, что Настя даже мимолетно ему посочувствовала.

 - Да потому, что я не кукла для утех, вот почему. Где на мне висит ярлык Sale? Нет такого ярлыка, нету, Георгий! К тому же. - продемонстрировала подаренное Денисом кольцо (не исключено, по меркам “золотого мальчика”, весьма жалкое, но это был как раз тот случай, когда ценность вещи измеряется не в денежных единицах), - Я помолвлена, увы. И назад брать свое обещание не собираюсь.

 Лицо Егора окончательно скисло.

 - Даже если я предложу вам стать моей женой? Вы хоть представляете себе, от чего отказываетесь?

 “Отлично представляю. В вашем гадюшнике я буду ощущать себя белой вороной в золотой клетке, только и всего”.

 В этот момент Насте даже стало скучно. Неужели куча ненужного барахла окупит то отвращение, которое она неизменно станет испытывать при малейшем прикосновении данного “гадкого утенка”? А он? Разве не возненавидит ее, в конце концов, зная, что она терпит его лишь ради денег? Кто вообще ему внушил, что всё, без исключения, продается и покупается, всё... и все?

 Ну да, многие продавались и продаются. Только вот Воронцовы в их число не входят. Не иначе, какой-то природный феномен... Аномалия.

 - Значит, вы мне не оставляете никаких шансов? - пробормотал Егор еле слышно, уже не глядя на Настю. В этот момент она снова мимоходом его пожалела. Тяжко, что ни говори, расставаться с иллюзиями.

 - Ну, я ведь далеко не единственная, - мягко сказала Настенька, - Думаю... нет, просто уверена - ваша “принцесса” не за горами. А я... считайте, я просто ненормальная. “К слову, вы станете далеко не первым, кто так думает.”

 Егор вскинул голову и буквально ошпарил дочь профессора Воронцова горьким и гневным взглядом.

 - Нет, вы не ненормальная. Тот парень... Коржов или как там его... он был прав. Вы действительно Настасья Филипповна. Вам просто нравится причинять людям боль. Вы без этого не можете... вы... - вскочив с дивана, “золотой мальчик” ринулся в прихожую (Лорд глухо зарычал) и стал возиться с замками - для него, вероятно, допотопными, а посему слишком сложными в обращении.

 - Давайте помогу, - предложила Настя. Сравнение с Настасьей Филипповной ее ничуть не оскорбило, даже слегка позабавило.

 Егор резко обернулся.

 - Не нуждаюсь, - буквально прошипел сын банкира, - Только учтите - вы еще пожалеете, - замок, наконец, поддался и, распахнув дверь, “золотой мальчик” напоследок взглянул на профессорскую дочь с неприкрытой горечью, - Сильно пожалеете... вот только, боюсь, будет поздно.

 Настя на миг прикрыла глаза и глубоко вздохнула.

 - Может, да, а может, и нет, - удивительно, но ей удалось сделать свой тон даже легким, - В любом случае простите, если необдуманно дала вам повод на что-то надеяться...

 Столкнулась взглядом с парнем, стоящим на лестничной площадке. Парень настолько походил на Мики из “Адъютанта его превосходительства”, что Насте захотелось протереть глаза. В следующее мгновение “Мики” ей заговорщически подмигнул и почтительно обратился к молодому хозяину:
 - Все в порядке, Егор Станиславович? Едем домой или...

 Что ответил красавцу Егор, Настя уже не услышала. Аккуратно прикрыв дверь, и не забыв набросить цепочку, прошла в комнату, опустилась на диван и закрыла лицо ладонями.

 Спустя пару секунд она услышала собачье пыхтение, и по ее пальцам словно прошлись горячей мокрой тряпкой. Отняв руки от глаз, она улыбнулась Лорду сквозь слезы.

 - Похоже, только ты не требуешь от меня больше, чем получаешь, - и потрепала пса по загривку.

 Тот удовлетворенно вздохнул, пристраивая голову на коленях хозяйки. Право, большего ему и не было нужно.

 

 * * *

 

Конец второго трактата

 

Вместо эпилога (интерлюдия)

 

...Волконский медленно открыл глаза и первым, что увидел, были выкрашенные в серо-зеленый цвет больничные стены.

 Переместив взгляд в другую сторону, наткнулся на капельницу с привешенным к ней мешочком с прозрачным раствором, и тумбочку со стоящими в стеклянном кувшине яркими астрами.

 От фиолетово-розовых цветов исходил слабый запах осенней свежести.

 ”Осень? - растерянно подумал Сергей, - Здесь, в Бейруте? И эти астры...”

 Дверь палаты бесшумно распахнулась. Он увидел симпатичную блондинку в униформе медицинской сестры, а с ней рядом (“Вульф” невольно издал вздох облегчения) “Стрельца” в накинутом на плечи (поверх костюма) белом халате.

 - Ничего, жить будешь. Николаича благодари - Это он заставил тебя нацепить жилет.

- Жилет? - растерянно переспросил Сергей, лишь в этот момент ощутив нарастающее жжение в правом бедре. Но в момент взрыва бомбы в Бейруте на нем не было бронежилета...

 А кто такой Николаич?

 И где, наконец, его Ли? Или... ей просто не успели ничего сообщить?

Стрельцов глубоко вздохнул, бросил на медсестру какой-то растерянный взгляд.

 - Понимаете, четыре года назад мой друг был контужен в Ливане... а последствия контузии, насколько я слышал, могут сказываться очень долгое время...

 Девица сочувствующе кивнула, Волконский же едва не подскочил на постели.

 ЧЕТЫРЕ ГОДА НАЗАД?!

Но... это же невозможно, решительно невозможно! Что произошло за эти четыре года, черт возьми?! И почему он тут, на родине, определенно раненый?

 ...Сергей снова провалился в забытье, вскоре перешедшее в сон.

 Снилась ему длинноногая девочка, синеглазая, очень красивая, с дерзким взглядом и дерзкой улыбкой...

 ...вот только имени ее он не мог вспомнить.

 Увы, никак не мог.

 

 * * *

КОНЕЦ ПЕРВОГО ТРАКТАТА