Скандалы империи

Графиня Луиза Алексеевна Шереметьева с некоторым вызовом смотрела на беспечного графа Шереметьева, который не представлял, что могло возмутить супругу в день венчания единственной дочери Елизаветы. Выразительные взгляды Ивана Андреевича, своего супруга Луиза прекрасно понимала, и возмущалась все больше, чувствуя, что едва держится в такой благословенный по всем канонам день.
- Душа моя, на тебе лица нет. Ты побледнела, - прошептал супруг, - ты словно увидела призрак.
- Лучше бы увидела, - процедила она.
- Грех-то какой, - перекрестился он, - взгляни на Лизу. Какая она счастливая! Это ее день.
- После поговорим, - она едва дождалась завершения и, наспех поздравив молодых, чуть ли не первой поспешила к карете. Иван Андреевич едва поспевал за супругой, не понимая, что с ней. Он хотел списать все на волнение и на разлуку с дочерью, но он никогда не видел отчаяния в глазах Луизы.
- Да что могло произойти в церкви?! – воскликнул он, как только они оказались в карете одни.
- Тише, - она осторожно выглянула в окошко и поспешила задернуть шторы, - сначала выехать отсюда надобно и поскорее. Гони!
Карета набрала скорость, обгоняя экипажи, пронеслась вперед, словно за ней гнались. Луиза Алексеевна Шереметьева была еще молодой дамой, которой довелось в жаркий летний день выдать единственную юную дочь замуж. Она еще раз с неким осуждением глянула на ничего не подозревающего супруга, да так, что он не на шутку встревожился.
- С тобой все хорошо? – вдруг спросил он.
- Не хорошо, не хорошо, - она схватилась за голову, - вот это мы вляпались!
- Мы?!
- Скажи, мой дорогой, ты знал, знал, что батюшка нашего зятя, наш сват, прелюбодей и ходок?
- А, ты об этом, - выдохнул граф Шереметьев, - а ты откуда узнала?
- То есть ты знал?! – возмутилась она, - и ничего не сказал мне? И мы своими руками отдали дочь в его дом?!
- Не за него же, - неуверенно развел руками супруг, - его сын, молодой граф Вяземский благородных кровей юноша и весьма учтив. Манеры, опять - таки у него.
- Манеры, - передразнила она его, - ох, мне нехорошо! У самой церкви именно сегодня старая карга графиня Сумская рассказала мне о нашем свате. А она точно не лжет, и ты это знаешь. Сейчас весь свет потешается над нами.
- Он не посмеет тронуть Лизу, - посуровел граф, - даже помыслить не посмеет. Она вышла за Константина, за его сына. Она ведь ему сноха.
- Он человек без совести и стыда, - графиня замахала веером, - а ты, мой дорогой, так прост, что во всем видишь лучшее и совершенно противишься замечать реальную действительность.
До самого особняка, что находился в центре столицы, графиня возмущалась нынешним ужасным положением, строя ужасные догадки. Она утверждала, что зять слишком молод и во всем зависит от похотливого отца. Ее бросало в дрожь от возмущения тех самых взглядов дам, кои с сочувствием смотрели на чету Шереметьевых. В довершение ко всему она закатила глаза, указав веером на карету тетушки, что уже стояла во дворе особняка.
- Ваша тетушка, друг мой, сейчас нас попросту распнет, - сказала она, - она точно знает о свате все. В ее кругу все обо всем знают. А вы еще скрывали от нее помолвку.
- Ничего мы не скрывали. Просто у тетушки больное сердце. Она могла не вынести такой радости.
- Это вам, конечно же, ваша сестрица сказала, - нахмурилась графиня, - думаю, она и познакомила молодых. Посодействовала, так сказать. А мы были слепы!
В особняке у самого входа их на самом деле ждала дама в возрасте. Она отпустила собачку и вперила тяжелый взгляд на молодую графиню Шереметьеву. С порога обвинив ее во всех грехах, приписав недальновидность и неосмотрительность, она возмутилась скрытности.
- Екатерина беспокоилась за вас, - говорил граф, - мы решила не беспокоить и сообщить после венчания.
- Когда моя внучка переступила порог треклятого дома Вяземских?! – ее затрясло так, что граф испугался, - да я от этой вести сойду в могилу!
- Что сделано, то сделано, - развел руками граф, - будем надеяться на лучшее. Вяземские все же благородны.
- Ничтожество твой сват. Причем полнейшее, - графиня подбежала к севшей у порога на пол Луизе, - и ты недоглядела!
- Все молчали, - прошептала Луиза, - даже мои подруги.
- Это те гарпии, мечтающие выдать дочерей за кого угодно, но не за Вяземского. Для них ты сегодня была потехой. А кем станет твоя дочь в эту брачную ночь? Кто ее первой сделает женщиной?! – грохотала тетушка.
- Да что вы такое говорите! – возмутился граф, - прекратите немедля, - слышать более не желаю. Лиза будет несомненно счастлива.
- Только не в их доме, - Луиза вдруг поднялась и супруг увидел знакомый блеск в ее глазах.
- Что вы задумали? – спросил он.
- Мы предложим немедля молодым наше имение. Нечего им притеснять свата.
- Прекрасно. Хочешь вырвать у Вяземского единственного сына, - в голосе тетушки послышался сарказм, - так он и послушает!
- Я поеду к ним немедля, - Луиза поправила платье и вытерла глаза.
- Я отказываюсь участвовать в этом фарсе, - отшатнулся граф, - все это ваши женские фантазии!
- Езжайте, Луиза, - тетушка тряхнула ее за плечо, - добейтесь своего любой ценой. Вам уже нечего терять.
Всю дорогу в ушах последняя фраза тетушки звенела колокольным набатом. Луиза чувствовала дикую головную боль, и, решив хоть как-то успокоиться, открыла графин с вином. Достав из дверцы хрустальный бокал, она наполнила его до краев и залпом выпила. Она даже не представляла, что скажет молодым и свату, теряясь и злясь на себя и мужа.
Граф Вяземский Сергей Иванович с некоторым удивлением увидел на пороге графиню Шереметьеву. Сказав, что молодые отправляются в поместье, он приказал собирать и свой багаж.
- Вы с ними? – нервно спросила она, - не останетесь здесь?
- Что мне здесь делать без сына? – спросил он, - скучно в этих стенах. Теперь у меня появилась дочь и обязательства.
- Ах, если бы я знала, если бы знала! – вдруг в отчаянии прокричала она, - обещайте остаться, граф. Вы не должны ехать с ними!
Он взглянул в ее глаза и увидел ничем не разбавленный страх. Ужас и презрение читались в ее взгляде, заставив его отшатнуться от гостьи. Заметив, что венчание состоялось и ему нет дела до мнения света, граф Вяземский приказал слугам поторопиться.
- Вам следует вернуться к мужу, - сказал он, - он, наверное, не знает где вы и волнуется.
- Давайте проводим молодых. Мы можем навестить их вместе завтра же, - она схватила его за руку.
- Мадам, я вас не понимаю.
Решившись, Луиза Алексеевна не отпускала руки графа, даже когда появились молодые. Сообщив удивленной паре, что граф остается с ней, она взяла его под руку и пожелала им доброго пути. Граф махнул застывшим с багажом слугам и те понесли сундуки в покои. Распорядившись накрыть стол на террасе, он вывел Луизу в сад. Она только сейчас поняла, что наделала, оставшись вечером в особняке холостого мужчины одна.
- Вашей репутации конец, - сказал он, - у меня весьма болтливые слуги. Чего вы нафантазировали, что решились пожертвовать собой?
- Мы завтра же отправимся вслед за ними, - повторила она.
- То будет завтра. А что же сегодня? – он подошел ближе, - мадам, я догадываюсь, о чем вы думали. Это ужасно приятно.
- Я думала? – повторила она, - о чем вы?
- Вы решили выдворить молодых и остаться со мной наедине. Я и не догадывался, что за этим безупречным спокойным взглядом скрываются такие страсти. Одним словом, вы решили соблазнить меня. Уж простите за прямоту.
Ей вдруг захотелось врезать да как следует, но в ответ она лишь услышала свой голос и даже не признала его сразу.
- Здесь пахнет яблоками, - она закрыла глаза, чувствуя его притягательность, - и розами.
- Я запомню эту вашу выходку, - он поцеловал ручку, - и даже обниму вас на правах родственника. И даже зайду дальше, раз вы так смелы. Но я дам вам время подумать, прежде чем вы сожжете мосты.
Луиза Алексеевна впервые в жизни испытала невероятное чувство влечения, понимая, отчего все дамы вздыхают по нем, а более злобные вешают различные ярлыки.
- Вы не чудовище, - пробормотала она, - вы не просто чудовище.
- Если у вас завтра будет мигрень и вы вдруг передумаете ехать в мои владения, я пойму, - он вдохнул аромат ее локонов, - но, если вы согласитесь, вы дадите согласие на многое другое. Словом, вы измените наши судьбы. Это в вашей власти.
По дороге назад Луиза Алексеевна тысячу раз сказала себе, что все лишь померещилось и это не она таяла в его объятиях в саду, который запомнился до мельчайших деталей. Аромат роз и яблок все еще будто витал в карете, напоминая ей сад и графа Вяземского. Напомнив, что она из треклятого высшего общества, Луиза пристыдила себя добрым именем, мужем и безупречной репутацией.
Тем временем Екатерина Шереметьева, сестрица графа и девица на выданье, металась в своих покоях, то и дело ловя подозрительный взгляд тетушки. Графиня Шереметьева всех видела насквозь и прекрасно понимала, что на самом деле испытает Луиза.
- Вы все еще не забыли тот самый бал и графа Вяземского, - заметила тетушка, - но теперь он наш родственник. Вам следует выбросить его из головы.
- Вы не отдали меня за него в свое время, - упрекнула Екатерина.
- Я предлагала вам достойную партию, Илью Николаевича Острогова. Он граф и благородный человек. И вовсе не дамский угодник. Боже мой! Как же там Луиза?
- Вы сами толкнули ее на этот шаг и даже не подумали о моем брате, - вспыхнула Екатерина, - последствия могут быть необратимыми.
Графиня Шереметьева напомнила в каком обществе они живут и как свято чтит его каноны Луиза. Она была уверена в крепости Луизы, не подозревая, что их ждет впереди. Она понимала, что предстоит убедить племянницу выйти за Острогова, прибывшего из полка с блестящими эполетами. Напомнив о его повышении и милости самого императора, тетушка замолкла, с волнением глядя из окна на вышедшую из кареты Луизу Шереметьеву.


***
Скандалы империи повседневно вызывали различные толки высшего общества, повергая в шок даже юных дебютанток. Что уж говорить о дамах, под чьим неусыпным оком находились девицы на выданье. Те самые, которых вовсе не устраивал выбор родителей, но этикет обязывал, а святая церковь грозила монастырем за непослушание. Не успели высохнуть слезы Екатерины Шереметьевой, не успела ее бабка как следует поддать жару и решить проблему внучки, как на просторный двор имения графа Островского Ильи Николаевича заехала карета молодой дамы. Спустя десять лет графиня Островская Ирина Михайловна прибыла в имение старшего брата почившего супруга. Она волновалась и не напрасно, глядя на огромное здание, в садах коего некогда играл оркестр на венчании. Казалось, это было очень давно, в другой жизни. И сейчас, жившая слишком долго среди чужих графиня, наконец-то добралась до очага, принадлежавшего родной душе. Справившись о здоровье приказчика, она лишь кивнула на приветствие и прошла в дом. Граф Матвей Александрович Островский, сводный старший брат ее супруга, встретил в холле и сразу расположил к себе. Надо ли говорить, что графиня сама желала его общества, годами тщетно ища среди гостей на балах? Долгожданная встреча словно выбила ее из колеи, она лишь вдохнула запах дома, и расплакалась.
- Я уж думал, по дороге вы все слезы выплакали, - заметил граф, - вам нехорошо?
- Пройдет. Я слишком долго не была здесь, в имении, - она опиралась на руку графа, - а здесь ничего не изменилось.
- Нечему меняться. Пройдемте в гостиную. Ваши покои уже готовы, но нам требуется обсудить дела наследства.
Они прошли в гостиную, где проворные слуги накрыли стол. Застывший в дверях слуга по знаку исчез за дверьми, плотно закрыв, отошел к окну холла. Граф прислушался к шагам и по-новому взглянул на графиню.
- Можем и отложить, - сказал он, - вы устали?
- Совсем не стоит, - она сняла перчатки и бросила на столик, - ваш сводный брат и мой супруг оставил все вам и лишь вам. Мне он ничего не оставил. Всегда корил бесплодием. Впрочем, это уже вышло за стены и известно всему уезду. Что посоветовал вам глава уездного дворянства? Монастырь для бесплодной?
- Это семейное дело не требует советов, - граф поправил перчатки, - я думаю отписать вам наш особняк в городе и выделить ренту как вдове брата. Нас ведь осталось двое.
- Почему вы не женились? Почему сейчас не приведете хозяйку в это имение? – этот вопрос давно мучил ее.
- Я служил в полку и лишь недавно был ранен, как вы знаете, лишь недавно.
- Почему вы не остались на нашу свадьбу? Вы уехали сразу после моей помолвки.
- Потому что турки решили сделать Крым своим вассалитетом. Но вам то что, верно?
- Политика, - она махнула рукой, - но как я буду жить одна в особняке? Еще и в городе?
- Хотите, живите здесь со мной в имении. Думаю, как вдова брата, вы можете составить компанию. Тем более я дома не бываю. Дела на руднике требуют внимания, знаете ли.
- Хорошо. Это меня устраивает, - облегченно вздохнула она, - вы ведь знаете как он умер?
- На дуэли.
- Из-за кого? – зазвенел ее голос.
- Знаю что не из-за вас. Не будем более о прошлом.
- Вы думаете, я настолько черства, что он искал женской теплоты на стороне, даже в борделе.
- Он был слаб. Мы помолимся о нем.
- Да, мы помолимся. Как же я рада приезду! А сейчас я пройду в покои. Позже поужинаем. И еще, я составлю меню на завтра.
- Сделайте милость, - улыбнулся он, - с возвращением, Ирина.
Кивнув, она прошла в покои, велев первым делом распаковать багаж. Служанки обрадовались приезду госпожи, стараясь не шуметь в малой комнате, где расположились шкафы, начали открывать сундуки. Графиня прошла к окну, залюбовалась вышедшим графом, который отдавал приказы приказчику. Ей казалось, будто и не было десяти лет, не было разлуки с ним, по ком она молилась каждый вечер. Быть может молитвы уберегли его у брустверов, думала она, с ненавистью вспоминая новости о Крыме. Турецкая кампания принесла славу, полуостров был отбит окончательно, а граф вернулся с легким ранением. Графиня надеялась на уединение, не желая светских раутов, мечтала пожить в тиши имения, за глубокими сугробами коего хотелось спрятаться от всего мира. 
- А что мужики каждый день чистят снег? – она повернулась к молоденькой служанке.
- Валит каждый день. Не успевают, - отвечала та.
- Это хорошо, что валит, - улыбнулась Ирина, - вот бы вообще не чистили. Дел других что ли нет. А гости часто бывают?
- Вообще не бывают.
- Это хорошо. Не желаю видеть гостей, хочу отдохнуть с хорошей книгой.
- Барин говорил, вы любите играть, так он хотел послушать пианино.
- Правда? – обрадовалась Ирина, - так и сказал?
- Велел перенести его в самую красивую гостиную. И велел ваши книги привести в порядок, пыль стряхнуть. Он ждал вас.
Ирина лишь кивнула, думая, что он вообще не изменился. Она вспоминала вальс, когда они кружились и когда она решила, что он и есть судьба. Но все обернулось иначе. Граф Островский решил уступить супруге и женить ее сына, в обход своего. Хотя в те годы Матвей Островский попросту пожелал уехать в горнизон, уступить брату, слабое сердце коего не мешало вызывать на дуэли.
Дни проходили незаметно, меняя меню на столах господ, украшая вечера тихой музыкой и неспешными беседами, прелесть коих исчислялась минутами. Даже молчание умиротворяло обоих. Осматривая старинные портреты, они подолгу бродили по имению, открывая его с новой стороны. В один из дней на просторный двор имения заехала карета и Ирина узнала сошедшую даму. Граф сидел в кабинете и потому она решила не тревожить, встретить самой.
Графиня Таманская Инна Андреевна в преклонном возрасте все же решила посетить имение Островских вовсе не из праздного любопытства. Визитом вежливости это она бы тоже не назвала. Ей хотелось призвать к порядку и только, чтобы планы именитых графинь, кои уже мечтали о свадьбе Шереметьевых воплотились. И тут не было места различным оказиям. Холодно поздоровавшись с Ириной, она прошла в гостиную и не спеша оглядела молодую графиню.
- Итак, вы прибыли сюда, - сказала графиня Таманская, как только слуги отошли от стола, - в родовое гнездо почившего супруга. Земля ему пухом. Он был скромен и тих, в отличии от вас, любящей веселье. Надеюсь, и это с возрастом прошло.
- Я рада приехать сюда, - улыбнулась Ирина, - и встретиться с вами.
- Ваша радость светится в глазах. Ничего хорошего от этого не будет, - заметила графиня Таманская, - надеюсь, вы здесь ненадолго?
- Навсегда, - твердо отвечала графиня, - так хочет мой дорогой родственник.
- Я помню тот самый бал, когда вы впервые встретились, - графиня Таманская поправила шаль, - не думайте, что на вас, таких юных и прекрасных не обратили внимания. И прежде всего я заметила, как смотрел покойный ваш супруг. Тем танцем вы словно приворожили его, навсегда оттолкнув от брата. Он получил вас, так как был капризен во всем.
- Даже я не помню того бала, - притворилась Ирина.
- Вы выглядите счастливой настолько, что сейчас никто не назвал бы вас вдовой, - Таманская прозорливо прищурилась, - такое возможно лишь когда сердце любит того, кто рядом. Эти вечера стали усладой, не так ли? И вы, конечно же, не задумывались над дальнейшим. Возможно, граф женится и что тогда?
- Я буду рада за него, - сухо отвечала графиня.
- Вот только он видит лишь вас, не так ли? И пока вы здесь о женитьбе не может быть и речи.
- Вы беспокоитесь о внучке вашей подруги, - догадалась Ирина, - о Шереметьевых?
- Они весьма обеспокоены вашим приездом, дорогая. В свете уже давно решено, граф Островский женится на их внучке. И ничья огромная любовь тому не помешает.
- Будет уповать, ничто не помешает.
- Да вы как будто не желаете понимать, - вскипела графиня Таманская, - а я слишком слаба, чтобы говорить намеками.
- Вам надобно поберечься и переговорить с графом, - графиня приказала проводить гостью к графу, оставшись у себя, волнуясь, но не желая слышать их беседу.
Как только двери за гостьей закрылись, графиня взяла в руки миниатюрный портрет графа Островского, спрятанный в амулете от всего мира. Пока графиня Ирина тешила себя милым образом, вспоминая беседы, граф стоял с бокалом вина перед камином, глядя на ее портрет. Он вспоминал прием во дворце императора, вальс с ней, первое в жизни отчаяние, толкнувшее его на Кавказ. Уступив слабому сердцем брату, мольбам отца, он мечтал позабыть ее, а после и вовсе решил не ездить, не навещать. Даже ее приезд не волновал, ведь он ожидал, что приедет безутешная вдова. Но не все было так. Увидев чувство в ее взгляде, чувствуя тепло дыхания, он испугался прежде всего себя. Граф Островский понимал, что свадьбы с девицей Шереметьевых не будет. И оставалось лишь надеяться, что девица совершит глупость, что позволит ему снисходительно отвернуться. Напомнив, что даже толком не видал Шереметьеву, он немного успокоился. Графиня Таманская тщетно упоминала внучку Шереметьевых, казалось перед мысленным взором графа стояла совсем другая фигура. Ни соболезнования, ни увещевания о сомнительной доли вдовы, не поколебали его безмятежность. Графиня Таманская уехала с твердым убеждением, считая, что и этого не мало. Совсем скоро уездный городок всколыхнула весть о прибытии вдовы в имение Островских и главе уездного дворянства оставалось лишь божиться.
- Да с чего вы взяли вообще, что он глаз на вдову брата положил?! – вскричал он графине Шереметьевой, - мало ли что могло померещиться графине Таманской!
- Форменная вседозволенность и распутство, - графиня стукнула кулаком по столу, - в вашей вотчине, между прочим. Где это видано такое, чтобы вдова да с братом умершего?!
- А где ей жить? Мне и указать не на что, да и важнее дела ждут! Подумаешь, двое молодых родичей решили вместе жить. Такое сейчас везде, моя дорогая. Тем более они бывают в свете, и никто ничего не говорит. Не вызывают толков, спокойны. А с репутацией генерала Островского и вовсе шутить не стоит!
- Значит вы все так и оставите? – негодовала графиня.
- Так и будет. Не могу я генералу указывать что и как, да с кем жить. Он между прочим, вхож во дворец императора. В личные покои, так сказать. Не желаю, чтобы там обсуждали наш небольшой уезд.
Разразившаяся буря докатилась и до имения Островских, чьи слуги поспешили сообщить хозяевам о слухах в харчевнях. Графиня Ирина решила промолчать, считая все пустым словом. Граф Островский и вовсе приказал молчать слугам, решив, что через неделю все позабудется. Он шел по темному холлу в покои графини, где ей не спалось. Сидя за вышиванием, она задумчиво разглядывала стежки, поглаживая затейливый узор. Увидев в дверях графа, нисколько не удивилась, приказав служанке выйти.
- Что случилось? – она отложила вышивку, - почему вы не у себя?
- Вы хорошо выглядите, - он подошел ближе и сел на софу, - у вас даже румянец появился.
- Здесь так тихо и хорошо, - вздохнула она, - эта замечательная тишина в поместье!
- Вы тоже наслаждаетесь ею, - кивнул он.
- Вы пришли обсудить тишину? – улыбнулась она, - или же приезд графини Таманской?
- Она заходила к вам и, видимо, не скрыла цели визита.
- Она говорила без обиняков, - кивнула графиня, - а что вы скажете? Когда вы представите свету невесту? Вы вообще думаете о семье?
- Военная жизнь окончательно заставила пересмотреть интересы. Я ведь могу в любой момент уехать в полк и вы, как моя единственная родственница и наследница, будете здесь полноправной хозяйкой.
- Уехать? – она даже схватила его за отворот рукава камзола, - когда?
- В любой день, - он заметил тревожный блеск в глазах.
- Вы не можете умчаться на край света, да еще и в любой день, - возмутилась она, - я не собираюсь оставаться здесь в полном одиночестве. Если вас тревожит мнение света, и вы им решили потакать, то и мое мнение учтите также!
- Ваше мнение?
- Я не желаю оставаться одна и компаньонка мне не нужна. И вам уехать не позволю.
- Я так и знал, - кивнул он, - можете отпустить камзол, никуда я не поеду. Подумал только, быть может так будет уместнее, чтобы не вызывать толков.
- Всем бы о чем-то посудачить, - она пожала плечами, - давайте обсудим форелевую рыбалку в пруду нашего соседа. Вы, наверное, были там прошлым летом.
- Нам бы тоже не мешало завести в пруду форелей, - засмеялся он, - это знаете ли увлекательное дело.
- Помню я совсем молодой ходила с девками по ягоды, - оживилась она, - вы тогда еще коня искупали на речке.
- Помню, было.
- Я еще подумала, почему не слуга, а вы с конем. Не поняла. А сейчас думается, вы нарочно пошли тогда за нами. 
- Да нет же, - улыбнулся он, - дело было по-другому. 
- Вы помните, как было дело десять лет назад?
- Не каждый год доводится искупать коня, - он развел руками.
Заметив, что он просто не желает признаваться, она кокетничала, чувствуя власть над ним. Предложив чаю в покоях, графиня позвала служанку и вскоре они сидели за накрытым столом. Темная ночь скрывала бушующую вьюгу, которой казалось нет конца. Два одиноких странника понимали, что обществу не разлучить их сейчас, когда нет уже старшего поколения и других преград.
- А не устроить ли нам бал по случаю моего возвращения? – спросила она, - ну, пожалуйста, временами так скучно! Вы пригласите соседей и кого-нибудь из полка. Должны же мы пристроить девицу Шереметьевых.
- Из полка? – растерялся он, - весь гарнизон? Они сейчас на квартирах.
- Тогда тем более. Едемте в город и в особняке устроим бал. Едемте как уляжется вьюга с самого утра.
- Хорошо, - он позволил откинуться на софу, - какие у вас мягкие подушки!
- Так оставайтесь здесь, на этой софе, - она подложила еще одну подушку, - если нет привычки вскакивать посреди ночи и курить.
- Останусь.
Она опустила балдахин и все о чем-то расспрашивала, слыша, как он подкладывает поленья в камин. Заметив, что слуги не из болтливых, она заснула под его воспоминания о крымской кампании. Поздним утром графиня Ирина проснулась в покоях совершенно другим человеком. Она была уверенна в нем, впервые за долгие годы чувствуя умиротворение в полной мере. Наверное, не каждому мужчине дано подарить такое чувство, думала она, глядя как проснувшийся граф сидит у камина с газетой.
- О чем пишут? – она прошла к столу и позвонила в колокольчик.
- Ничего нового, - он смотрел как она со служанкой уходит в малую комнату чтобы переодеться, - прикажите накрыть на стол здесь. У вас хорошо натоплено.
- Везде хорошо натоплено, ваша милость, - не удержалась служанка, - так где накрыть?
- Вели здесь, - графиня прошла к столу, - как же наши планы насчет бала?
- Выедем к обеду. Надобно в городе навестить друзей из полка, пригласить и все такое. Ну а вы пригласите своих подруг. Да и Шереметьеву не забудьте. Будет ей жених, - фыркнул он.
Ближе к обеду небольшой багаж был собран и графиня с удовольствием села в карету. Обитая горностаем и бархатом карета с золотыми фонариками была красива и поднимала настроение. Молодые люди ехали через владения, глядя как дым идет из труб изб. Деревеньки словно дремали, не было слышно даже дворовых собак. Графиня Ирина отложила муфту и взялась за книгу.
- Как можно читать при такой качке? – спросил он, и задернул шторы, - снег слепит белизной.
- Траты будут непомерные, - вздохнула она, - у меня нет новых драгоценностей.
- Возьмите, - он протянул ей черные футляры.
- Когда вы успели купить эту красоту? – она достала ожерелье, - дорого ведь.
- Когда получи ваше письмо. Думал хоть так приподниму настроение. Однако вы прибыли в прекрасном расположении и потому приберег для случая.
Отметив его утонченный вкус, графиня рассматривала браслет с кольцами. Перстни из каравана Шелкового пути были доставлены из Китая. Она слушала истории о заморских купцах, не переставая разглядывать украшения.
- Уже час как смотрите, - заметил он, - знал бы, купил больше.
- Покупайте, - улыбнулась она, - я обожаю украшения.
- А вот это перстень фамильный, - он протянул ей небольшой футляр, - говорят, его носили невесты нашего рода. Вам оно не досталось, так как мы с братом были сводными. А теперь оно ваше.
- Мое? – растерялась она.
- Вы можете его вручить сами знаете кому, если я вообще когда-нибудь женюсь.
- Какая чушь! – фыркнула она, примеряя перстень, - очень красиво!
Уже в уездном городе они проехали к своему особняку. Слуги быстро стали наводить порядок, снимая чехлы с мебели. Граф прошел в кабинет, решив написать несколько писем, а графиня Ирина прошла в покои госпожи. Она понимала, что теперь главные покои ее и это умиротворяло. Вечером был составлен список гостей, и уже через неделю были разосланы пригласительные. На следующий день к графине приехала графиня Екатерина Шереметьева и ей оставалось лишь взглянуть на гостью, чтобы понять ее цели. Она говорила без всяких намеков, сходу давая понять, что граф Островский вовсе не ее мечта. Она говорила о Вяземском так, словно ей было не до хулы света.
- Господи! Да вас распнут сразу же! – воскликнула Ирина, - возьмите себя в руки и не теряйте здравомыслия.
- Вы ведь тоже влюблены, - продолжала Екатерина, - я все слышала, о вас говорили. Вы осторожнее и потому не попались. Но я так не могу. Я не выдержу если завтра граф Островский дрогнет перед бабушкой.
- Не дрогнет, - пообещала графиня Ирина.
- Обещайте!
- Клянусь вам.
Говоря это обе понимали насколько слабы перед светом и его безжалостными устоями. Екатерина Шереметьева говорила о соблазне, о таком, что и подумать то было не просто. Графиня Островская подумала насколько она должно быть холодна, и когда-нибудь страстная натура южанки может навсегда отвернуть от нее графа, героя ее грез. Эта мысль отрезвляла и уже не хотелось грезить будущим, так как оно было призрачным. Жить же сегодняшним и вовсе казалось мигом после которого наступит пора прозрения.
- Если вы не соберетесь духом, он рано или поздно дрогнет перед обществом, и вы потеряете его, - говорила Екатерина, - и более не вернете так просто.
- Я приглашу графа Вяземского Сергея Ивановича, - сказала Ирина, - лишь вам в угоду приглашу. И вы решите свою судьбу!
- Или буду уничтожена, - кивнула побледневшая Екатерина.
Не успели они договориться о деталях, как служанка объявила о приезде графини Шереметьевой, бабки Екатерины. Молодые девушки переглянулись и только. Графиня Шереметьева застала обеих, и смерила тяжелым взглядом. Обычный обмен любезностями не повлиял на ее настроение, казалось, она готова биться со всем миром и тем более с внучкой.
- Итак, вы здесь, - многозначительно произнесла она, - полагаю, уже виделись с графом и приглянулись ему!
- О чем вы? – смутилась Екатерина.
- О том, что только за этим вам и стоит посещать особняк графа Островского. Вот о чем. Но я знаю, на самом деле, что вы здесь делаете. Учиняете заговор! Моя внучка по глупости своей надеется на встречу тайную с графом Вяземским, а вы, не стесняясь нас потворствуете.
- Как вы прозорливы, - не выдержала Ирина, - а хоть бы так, что с того? Граф Вяземский давно как вдовец.
- И граф Островский останется при вас, не так ли?
- Я не отдам его, если вы об этом, - графиня Ирина решила поставить точку, - он не посмотрит на других.
- Это мы еще посмотрим, - старая графиня осуждающе глядела на барышень, чувствуя, как над ними сгущаются тучи, - обеими завтра матери будут стращать дебютанток! Екатерина, едемте домой!
Графиня Островская из окна смотрела как карета Шереметьевых скрывается за поворотом. Первый натиск старой графини казался ужасным, и она не представляла натиск всего общества. Ей казалось, ее осудят, распнут и уничтожат. И лишь уверенный голос графа вселял надежду. За столом он был общителен, заметив ее состояние, спросил про визитеров.
- Нынче нежданные гости пошли, - говорил он, - неужели нельзя прислать нарочного да уведомить заранее. Так и делается в свете. Но Шереметьевы задают свой тон нынешнему обществу.
- А что вы скажете о графе Вяземском?
- У него женился сын и теперь граф одинок. Коротает часы в клубе, - пожал плечами граф, - умен и я его пригласил.
- А еще в него влюблена одна известная вам особа.
- Так вот отчего возмущалась старая графиня. Она недовольна выбором внучки.
Они говорили о чужой любви, понимая, что не смеют сравнивать чувство, которое едва теплилось, но не исчезало. Пламенные взгляды лишь предстояло увидеть, а пока в тиши гостиной сознание баюкал комфорт общества друг друга.


***
На самом деле настоящие скандалы империи зачастую носили скрытый характер. Они витали в воздухе, накаляя и без того несчастных дам, внося сумятицу в мысли господ, одаривая каждого сомнениями и непоколебимой верой в Господа. Когда сердце нуждалось в поддержке, а разум противоречил, именно Господу вверяли свои судьбы благородные дамы и господа. Так думали все, о таком читали в бульварных романах, где кипели нешуточные страсти. Другое дело, когда разумная и самодостаточная дама и помыслить не могла пустить все на самотек, сражаясь уже в одиночку, проигрывая, мечтала сокрушить бессовестные чаяния молодых, чьи помыслы считала по меньшей мере вседозволенностью. Именно вседозволенность являлась причиной распада целых семейств, дуэлей и смертей, после коих все было запутанным. Дабы не допустить отчаянных мер, старая графиня Шереметьева решила посетить бал графа Островского, чей взгляд был устремлен на вдову его сводного брата, Ирину Островскую. Внучка графини, Екатерина Шереметьева, граф Вяземский Сергей Иванович тоже присутствовали на балу и вели свою игру. Игру, которую старой графине предстояло разрушить самым жестоким образом. Она оправдывала свою жестокость честью, не дрогнув, ступила на опасный путь, зная, что будут жертвы. Лишь одно она знала твердо, то будут чужие жизни и судьбы. Итак, графиня Шереметьева с внучкой Екатериной прибыла на долгожданный бал Островских, зал коего украшали цветы в белых и красных тонах. Огромный зал утопал в цветах, кружа кавалергардов и барышень, за которыми наблюдали многие.
- Вы все же прибыли, - к ней подошла графиня Таманская, - как видите, их ничто не сдерживает. Еще несколько таких мгновений и граф Островский потеряет голову, что вовсе не входит в наши планы. А ваша внучка тем временем смотрит на совсем другую персону.
Она склонила голову в знак приветствия, устремив взор на графа Вяземского. Все это графиня Шереметьева знала и понимала, что без крайних мер не обойтись. Ее взгляд искал графа Шувалова, а найдя, хищно загорелся. Генерал Шувалов заметил дам и тут же подошел.
- А что, голубчик, Петр Константинович, в свете нынче говорят о предстоящей войне? – спросила графиня Шереметьева, - будто бы турки решились отбить Таврию?
- Таврии им не видать, как своих ушей, - напыщенно отвечал генерал.
- Но быть может, вы пошлете своих полковников на рубежи Таврии? Зреет заговор в самом дворце тамошних князей. Мне об этом доподлинно известно, - продолжала графиня Шереметьева.
- Я так полагаю, вы говорите об определенной персоне? Кто из полковников потревожил ваш покой? Я нынче же отправлю его на самые дальние брустверы!
- Что вы! Я просто подумала, что столько отважных генералов делают в нашем скромном уезде? Так ведь можно и Таврию потерять. Хлопотное у вас дело, милый мой, очень хлопотное.
- А что, правда зреет заговор? – всполошилась графиня Таманская.
- Так говорят, а наши генералы меж тем заняты лишь собственным имением, - графиня Шереметьева сказала довольно громко, заметив, что граф Островский прекрасно услышал.
Ее выразительный взгляд остановился на нем, на что Шувалов заметил, что граф отбыл с ранением. Говоря о ранении графа, торжестве бала, пышном особняке, им удалось привлечь в свой круг хозяина дома. Граф Островский подошел с Ириной Островской и поклонился дамам.
- Какой чудный бал, - сказала графиня Шереметьева, - совсем как в былые времена.
- Ирина Михайловна постаралась, - согласился граф.
- А что вы скажете о Таврии? – графиня Шереметьева решительно гнула свою линию, - говорят, вы после ранения вовсе отстранились от службы. Как же так? Неужели вас не тянет на дальние рубежи империи?
- Граф был ранен, - напомнила Ирина.
- Что не мешает ему устраивать балы, - одернула графиня Таманская, - действительно, нам не спокойно, когда такой бравый полковник здесь, а не на бастионе Таврии.
- Только подумайте, рубежи империи, где опасность повсюду! Разве не там ваше место? – графиня Таманская хищно улыбнулась жалкой попытке Ирины Островской, которая пыталась уговорить отойти.
- Я подумаю над этим, - отвечал граф Островский.
- Подумайте, голубчик, ведь если вы останетесь, многое может пойти не так в той самой Таврии, - графиня Шереметьева выразительно глянула на Ирину, - только скандала нам там не хватало!
Не выдержав, Ирина Островская наспех попрощалась и ринулась на балкон, где сидела Екатерина Шереметьева. Увидев ее расстроенный вид, она лишь охнула и участливо взглянула.
- Идемте в сад, - они спустились вниз, - бабушка о чем-то вам говорила. О чем?
- Ох, они добьются своего и сошлют его, и он там погибнет, - разрыдалась Ирина, - они будут безжалостны!
- О чем она говорила?
- Я толком не поняла. Одно ясно, ей надобно выслать графа Островского подальше, а еще лучше на клинки абреков. Его убьют и тогда она скажет, что жениха внучки официально нет. Вот и все. И ей плевать на наши чувства!
- Боже мой! Но граф ведь не мальчик, его так просто не сошлешь! Пустое!
- Он все понял, Екатерина! Он понял скрытый подтекст. Понял, что ему без вас здесь не место.
- В таком случае остается лишь одно, - Екатерина решительно направилась к дому.
- Постойте! Куда же вы? – Ирина схватила ее за руку, - молчите, умоляю вас!
- Объявите игру прятки, ваша милость, - Екатерина сжала ее руки, - я спрячусь с графом Вяземским.
- Это вовсе не выход. Он и не смотрит на вас.
- Это единственный выход спасти положение и проверить его чувства.
Екатерина спешно поднялась по ступеням и зашла в залу. Найдя графа Вяземского, встала рядом. Она видела, как побледневшая Ирина объявляет игру, как осуждающе глянули на нее дамы, но было поздно. Екатерина решила проявить невиданную дерзость, испытывая графа Вяземского, который вовсе не подозревал подвох. Схватив его за руку, она попросила составить пару, и вскоре они исчезли, как и другие пары.
 Граф Вяземский и не подозревал о чувствах юной девицы, чья рука была в его руке. Они забежали в библиотеку, и остановились отдышаться в тени огромной статуи. Похоронив супругу в молодые годы, он не питал особых иллюзий, считая брак лишь ненужный обязательством. Екатерина и вовсе казалась ему юной девой, чье место подле матери.
- Как вы решились участвовать в этой сомнительной игре? – спросил он, - вы ведь не думаете, что если нас найдет к примеру ваша бабушка, я поведу под венец? Такого в жизни не будет.
- А вы, судя по всему, думаете лишь о себе, - упрекнула она, - кстати, моя бабушка прочит совсем другого.
- Вот как? Почему тогда вы не с ним?
- У него взаимная любовь, - выпалила она.
- Даже так! И что вы намерены делать? Насколько я знаю старых графинь, они так просто не отступят.
- А если вы подыграете? Ну что вам стоит?
- Вы хотите поступить благородно, выставив себя в сомнительном свете, что даст графу Островскому отвернуться от вас. Это не есть похвально, милая моя. Глупости и только. 
- Это единственный выход, - настаивала она.
- И как я мог в мои то годы попасться на такую уловку! Но я не так глуп и вовсе не желаю порицаний света в лице старых графинь. Моя тетушка, знаете ли, еще хочет ходить к ним в гости.
- Я вам нисколько не нравлюсь?
- Вы еще дитя, - усмехнулся он, - чуть старше моего сына, между прочим.
- А вы вовсе еще не старик.
- А вы не думали, что быть может и у меня есть чувства?
- Ох, ну давайте поможем графу Островскому! – воскликнула она.
- Да кто он, чтобы помогать? – возмутился граф и тут дверь открылась.
Екатерина Шереметьева поцеловала графа, оказавшись в кольце рук, краем глаза заметила старых графинь. Граф Вяземский поднял руки и улыбнулся. Наблюдая за возмущением, он ожидал скандала из-за глупой выходки девицы благородного семейства.
- Как такое понимать?! – возмутилась графиня Шереметьева, - что вы позволяете, милостивый государь?!
- Всего лишь позволил себя поцеловать, - громко сказал он, решив поддержать игру.
- Тише! Чего вы так кричите! – замахала руками графиня Шереметьева.
- Сейчас по всем канонам нам следует подумать о репутации вашего семейства, не так ли? – он отпустил Екатерину, - у вас весьма пылкая внучка. Совсем как вы, надо полагать.
- Да как вы смеете! – воскликнула графиня Таманская, - да и кто вы, чтобы за вас отдать нераскрывшийся бутон? Вы уже были женаты!
- Она любит меня, - возразил он.
- Чушь! Она просто решила поддержать этой глупой выходкой Ирину! – графиня Шереметьева была вне себя от ярости, - теперь у Островских есть все козыри и он не взглянет на вас, как и граф Вяземский. И что мне с вами делать?!
- Я поеду домой, - Екатерина направилась к двери, - и у меня есть сердце, бабушка. И сейчас оно разбито.
Она выбежала из особняка, прыгнув в карету, исчезла, оставив сумятицу в доме графа. Хозяин дома стоял в библиотеке, слушая пространную тираду графини Шереметьевой. Все было ясно и без слов, а потому граф попросту поклонился. Он вышел к гостям, оставив в памяти старой графини лишь холодный взгляд. Генерал Островский напомнил себе кто он на самом деле, решив не поднимать шума, он знал, что теперь от него отступятся. Уже после бала Ирина Островская сидела в покоях, когда к ней зашел генерал. Она запахнула розовый халат и улыбнулась.
- Вы избежали женитьбы, - заметила она, - она вам помогла в этом.
- Ради вас.
- Она это делала не ради меня.
- Я избежал ради вашего покоя, - он подошел ближе, - мы завтра же отправимся в имение.
- Нас осудят.
- Не осудят. Я испросил разрешения и сегодня получил дозволение на брак. Мы будем венчаться дома в кругу соседей.
Ирина Островская все понимала без слов. Она была благодарна ему, чувствуя, за свершившимся скандалом свое тихое счастье. И пока они строили планы, на другом конце города в особняке Шереметьевых разразилась буря. То, что граф Островский потерян было и так понятно, как и то, что в скором времени он воссоединится с Ириной. Графиня Шереметьева корила внучку за поспешные шаги, уверяя в ветрености графа Вяземского.
- По крайней мере хоть они будут счастливы, хоть они! – восклицала Екатерина.
- А как же ваша репутация? Граф Вяземский вовсе не спешит на нам выручку. И не поспешит! – ворчала бабушка, - теперь вы стали посмешищем и нас заставили склонить голову! Чтоб вас!
- Бабушка, он меня полюбит? – дрожащий голос внучки сдерживал и настораживал графиню.
- Граф Вяземский вовсе не тот, кого бы мы хотели видеть подле тебя. Но таков твой выбор, - вздохнула она, - и нам остается лишь молиться, взывая к небесам о вашем счастье.
Пока графиня Шереметьева отчитывала служанок, с опаской поглядывая на сломленную внучку, проклиная графа Вяземского, тот в свою очередь спешил к совсем другой особе. Понравившаяся ему с первого взгляда замужняя дама и теща сына, Луиза Шереметьева доводилась супругой старшего сына графини Шереметьевой. Она уже знала о скандале и потому ранним утром лишь нахмурилась визиту свата. Поинтересовавшись о детях, она посетовала на срочные дела супруга, отбывшего заграницу.
- Эти посольские дела не терпят отлагательств, - говорила она.
- К нашему счастью, - кивнул он, - вы ведь понимаете, о чем я.
- Я лишь понимаю, что вы, как благородный человек решили испросить некоторые сведения о вашей будущей невесте, - она села за стол, - Екатерине Шереметьевой.
- Почему все пытаются говорить об этом ребенке? – не понял он.
- Вас застали вчера в доме ее потенциального жениха. По крайней мере ее прочили графу Островскому, но вы все испортили. Думаю, вам есть что сказать.
Говоря это, графиня строго глядела на него, но по мере повествования, ее негодование было не скрыть. Граф Вяземский признавался в симпатии, отмечая ее прелестный возраст и фигуру, настаивал о родственном ужине при свечах. Она подумала, что уж точно не заслужила подобного пассажа, махом руки остановив его красноречие.
- Если вы не желаете стать женихом Екатерины нам и говорить не о чем, - сказала она.
- А вы этого желаете?
- Нам бы хотелось видеть ее счастливой.
- Но я буду несчастен вдали от вас!
Это признание, такое открытое и возмутительное не обошло служанок, что стояли за дверьми и все слышали, повергая в шок графиню.
- Вы сейчас вызовете очередной скандал, - прошептала она, показывая на дверь, - только мне он будет стоить репутации и отбытия в монастырь.
- Клянусь, вы до него не доедете! – воскликнул он, - я заберу вас первым!
Попросив его удалиться немедля, графиня вызвала служанок и как следует отсчитала, велев молчать. Но слух уже словно витал в воздухе и было понятно, что остается лишь несколько часов до известного скандала.



продолжение...