Скандалы империи

Графиня Луиза Алексеевна Шереметьева с некоторым вызовом смотрела на беспечного графа Шереметьева, который не представлял, что могло возмутить супругу в день венчания единственной дочери Елизаветы. Выразительные взгляды Ивана Андреевича, своего супруга Луиза прекрасно понимала, и возмущалась все больше, чувствуя, что едва держится в такой благословенный по всем канонам день.
- Душа моя, на тебе лица нет. Ты побледнела, - прошептал супруг, - ты словно увидела призрак.
- Лучше бы увидела, - процедила она.
- Грех-то какой, - перекрестился он, - взгляни на Лизу. Какая она счастливая! Это ее день.
- После поговорим, - она едва дождалась завершения и, наспех поздравив молодых, чуть ли не первой поспешила к карете. Иван Андреевич едва поспевал за супругой, не понимая, что с ней. Он хотел списать все на волнение и на разлуку с дочерью, но он никогда не видел отчаяния в глазах Луизы.
- Да что могло произойти в церкви?! – воскликнул он, как только они оказались в карете одни.
- Тише, - она осторожно выглянула в окошко и поспешила задернуть шторы, - сначала выехать отсюда надобно и поскорее. Гони!
Карета набрала скорость, обгоняя экипажи, пронеслась вперед, словно за ней гнались. Луиза Алексеевна Шереметьева была еще молодой дамой, которой довелось в жаркий летний день выдать единственную юную дочь замуж. Она еще раз с неким осуждением глянула на ничего не подозревающего супруга, да так, что он не на шутку встревожился.
- С тобой все хорошо? – вдруг спросил он.
- Не хорошо, не хорошо, - она схватилась за голову, - вот это мы вляпались!
- Мы?!
- Скажи, мой дорогой, ты знал, знал, что батюшка нашего зятя, наш сват, прелюбодей и ходок?
- А, ты об этом, - выдохнул граф Шереметьев, - а ты откуда узнала?
- То есть ты знал?! – возмутилась она, - и ничего не сказал мне? И мы своими руками отдали дочь в его дом?!
- Не за него же, - неуверенно развел руками супруг, - его сын, молодой граф Вяземский благородных кровей юноша и весьма учтив. Манеры, опять - таки у него.
- Манеры, - передразнила она его, - ох, мне нехорошо! У самой церкви именно сегодня старая карга графиня Сумская рассказала мне о нашем свате. А она точно не лжет, и ты это знаешь. Сейчас весь свет потешается над нами.
- Он не посмеет тронуть Лизу, - посуровел граф, - даже помыслить не посмеет. Она вышла за Константина, за его сына. Она ведь ему сноха.
- Он человек без совести и стыда, - графиня замахала веером, - а ты, мой дорогой, так прост, что во всем видишь лучшее и совершенно противишься замечать реальную действительность.
До самого особняка, что находился в центре столицы, графиня возмущалась нынешним ужасным положением, строя ужасные догадки. Она утверждала, что зять слишком молод и во всем зависит от похотливого отца. Ее бросало в дрожь от возмущения тех самых взглядов дам, кои с сочувствием смотрели на чету Шереметьевых. В довершение ко всему она закатила глаза, указав веером на карету тетушки, что уже стояла во дворе особняка.
- Ваша тетушка, друг мой, сейчас нас попросту распнет, - сказала она, - она точно знает о свате все. В ее кругу все обо всем знают. А вы еще скрывали от нее помолвку.
- Ничего мы не скрывали. Просто у тетушки больное сердце. Она могла не вынести такой радости.
- Это вам, конечно же, ваша сестрица сказала, - нахмурилась графиня, - думаю, она и познакомила молодых. Посодействовала, так сказать. А мы были слепы!
В особняке у самого входа их на самом деле ждала дама в возрасте. Она отпустила собачку и вперила тяжелый взгляд на молодую графиню Шереметьеву. С порога обвинив ее во всех грехах, приписав недальновидность и неосмотрительность, она возмутилась скрытности.
- Екатерина беспокоилась за вас, - говорил граф, - мы решила не беспокоить и сообщить после венчания.
- Когда моя внучка переступила порог треклятого дома Вяземских?! – ее затрясло так, что граф испугался, - да я от этой вести сойду в могилу!
- Что сделано, то сделано, - развел руками граф, - будем надеяться на лучшее. Вяземские все же благородны.
- Ничтожество твой сват. Причем полнейшее, - графиня подбежала к севшей у порога на пол Луизе, - и ты недоглядела!
- Все молчали, - прошептала Луиза, - даже мои подруги.
- Это те гарпии, мечтающие выдать дочерей за кого угодно, но не за Вяземского. Для них ты сегодня была потехой. А кем станет твоя дочь в эту брачную ночь? Кто ее первой сделает женщиной?! – грохотала тетушка.
- Да что вы такое говорите! – возмутился граф, - прекратите немедля, - слышать более не желаю. Лиза будет несомненно счастлива.
- Только не в их доме, - Луиза вдруг поднялась и супруг увидел знакомый блеск в ее глазах.
- Что вы задумали? – спросил он.
- Мы предложим немедля молодым наше имение. Нечего им притеснять свата.
- Прекрасно. Хочешь вырвать у Вяземского единственного сына, - в голосе тетушки послышался сарказм, - так он и послушает!
- Я поеду к ним немедля, - Луиза поправила платье и вытерла глаза.
- Я отказываюсь участвовать в этом фарсе, - отшатнулся граф, - все это ваши женские фантазии!
- Езжайте, Луиза, - тетушка тряхнула ее за плечо, - добейтесь своего любой ценой. Вам уже нечего терять.
Всю дорогу в ушах последняя фраза тетушки звенела колокольным набатом. Луиза чувствовала дикую головную боль, и, решив хоть как-то успокоиться, открыла графин с вином. Достав из дверцы хрустальный бокал, она наполнила его до краев и залпом выпила. Она даже не представляла, что скажет молодым и свату, теряясь и злясь на себя и мужа.
Граф Вяземский Сергей Иванович с некоторым удивлением увидел на пороге графиню Шереметьеву. Сказав, что молодые отправляются в поместье, он приказал собирать и свой багаж.
- Вы с ними? – нервно спросила она, - не останетесь здесь?
- Что мне здесь делать без сына? – спросил он, - скучно в этих стенах. Теперь у меня появилась дочь и обязательства.
- Ах, если бы я знала, если бы знала! – вдруг в отчаянии прокричала она, - обещайте остаться, граф. Вы не должны ехать с ними!
Он взглянул в ее глаза и увидел ничем не разбавленный страх. Ужас и презрение читались в ее взгляде, заставив его отшатнуться от гостьи. Заметив, что венчание состоялось и ему нет дела до мнения света, граф Вяземский приказал слугам поторопиться.
- Вам следует вернуться к мужу, - сказал он, - он, наверное, не знает где вы и волнуется.
- Давайте проводим молодых. Мы можем навестить их вместе завтра же, - она схватила его за руку.
- Мадам, я вас не понимаю.
Решившись, Луиза Алексеевна не отпускала руки графа, даже когда появились молодые. Сообщив удивленной паре, что граф остается с ней, она взяла его под руку и пожелала им доброго пути. Граф махнул застывшим с багажом слугам и те понесли сундуки в покои. Распорядившись накрыть стол на террасе, он вывел Луизу в сад. Она только сейчас поняла, что наделала, оставшись вечером в особняке холостого мужчины одна.
- Вашей репутации конец, - сказал он, - у меня весьма болтливые слуги. Чего вы нафантазировали, что решились пожертвовать собой?
- Мы завтра же отправимся вслед за ними, - повторила она.
- То будет завтра. А что же сегодня? – он подошел ближе, - мадам, я догадываюсь, о чем вы думали. Это ужасно приятно.
- Я думала? – повторила она, - о чем вы?
- Вы решили выдворить молодых и остаться со мной наедине. Я и не догадывался, что за этим безупречным спокойным взглядом скрываются такие страсти. Одним словом, вы решили соблазнить меня. Уж простите за прямоту.
Ей вдруг захотелось врезать да как следует, но в ответ она лишь услышала свой голос и даже не признала его сразу.
- Здесь пахнет яблоками, - она закрыла глаза, чувствуя его притягательность, - и розами.
- Я запомню эту вашу выходку, - он поцеловал ручку, - и даже обниму вас на правах родственника. И даже зайду дальше, раз вы так смелы. Но я дам вам время подумать, прежде чем вы сожжете мосты.
Луиза Алексеевна впервые в жизни испытала невероятное чувство влечения, понимая, отчего все дамы вздыхают по нем, а более злобные вешают различные ярлыки.
- Вы не чудовище, - пробормотала она, - вы не просто чудовище.
- Если у вас завтра будет мигрень и вы вдруг передумаете ехать в мои владения, я пойму, - он вдохнул аромат ее локонов, - но, если вы согласитесь, вы дадите согласие на многое другое. Словом, вы измените наши судьбы. Это в вашей власти.
По дороге назад Луиза Алексеевна тысячу раз сказала себе, что все лишь померещилось и это не она таяла в его объятиях в саду, который запомнился до мельчайших деталей. Аромат роз и яблок все еще будто витал в карете, напоминая ей сад и графа Вяземского. Напомнив, что она из треклятого высшего общества, Луиза пристыдила себя добрым именем, мужем и безупречной репутацией.
Тем временем Екатерина Шереметьева, сестрица графа и девица на выданье, металась в своих покоях, то и дело ловя подозрительный взгляд тетушки. Графиня Шереметьева всех видела насквозь и прекрасно понимала, что на самом деле испытает Луиза.
- Вы все еще не забыли тот самый бал и графа Вяземского, - заметила тетушка, - но теперь он наш родственник. Вам следует выбросить его из головы.
- Вы не отдали меня за него в свое время, - упрекнула Екатерина.
- Я предлагала вам достойную партию, Илью Николаевича Острогова. Он граф и благородный человек. И вовсе не дамский угодник. Боже мой! Как же там Луиза?
- Вы сами толкнули ее на этот шаг и даже не подумали о моем брате, - вспыхнула Екатерина, - последствия могут быть необратимыми.
Графиня Шереметьева напомнила в каком обществе они живут и как свято чтит его каноны Луиза. Она была уверена в крепости Луизы, не подозревая, что их ждет впереди. Она понимала, что предстоит убедить племянницу выйти за Острогова, прибывшего из полка с блестящими эполетами. Напомнив о его повышении и милости самого императора, тетушка замолкла, с волнением глядя из окна на вышедшую из кареты Луизу Шереметьеву.


***
Скандалы империи повседневно вызывали различные толки высшего общества, повергая в шок даже юных дебютанток. Что уж говорить о дамах, под чьим неусыпным оком находились девицы на выданье. Те самые, которых вовсе не устраивал выбор родителей, но этикет обязывал, а святая церковь грозила монастырем за непослушание. Не успели высохнуть слезы Екатерины Шереметьевой, не успела ее бабка как следует поддать жару и решить проблему внучки, как на просторный двор имения графа Островского Ильи Николаевича заехала карета молодой дамы. Спустя десять лет графиня Островская Ирина Михайловна прибыла в имение старшего брата почившего супруга. Она волновалась и не напрасно, глядя на огромное здание, в садах коего некогда играл оркестр на венчании. Казалось, это было очень давно, в другой жизни. И сейчас, жившая слишком долго среди чужих графиня, наконец-то добралась до очага, принадлежавшего родной душе. Справившись о здоровье приказчика, она лишь кивнула на приветствие и прошла в дом. Граф Матвей Александрович Островский, сводный старший брат ее супруга, встретил в холле и сразу расположил к себе. Надо ли говорить, что графиня сама желала его общества, годами тщетно ища среди гостей на балах? Долгожданная встреча словно выбила ее из колеи, она лишь вдохнула запах дома, и расплакалась.
- Я уж думал, по дороге вы все слезы выплакали, - заметил граф, - вам нехорошо?
- Пройдет. Я слишком долго не была здесь, в имении, - она опиралась на руку графа, - а здесь ничего не изменилось.
- Нечему меняться. Пройдемте в гостиную. Ваши покои уже готовы, но нам требуется обсудить дела наследства.
Они прошли в гостиную, где проворные слуги накрыли стол. Застывший в дверях слуга по знаку исчез за дверьми, плотно закрыв, отошел к окну холла. Граф прислушался к шагам и по-новому взглянул на графиню.
- Можем и отложить, - сказал он, - вы устали?
- Совсем не стоит, - она сняла перчатки и бросила на столик, - ваш сводный брат и мой супруг оставил все вам и лишь вам. Мне он ничего не оставил. Всегда корил бесплодием. Впрочем, это уже вышло за стены и известно всему уезду. Что посоветовал вам глава уездного дворянства? Монастырь для бесплодной?
- Это семейное дело не требует советов, - граф поправил перчатки, - я думаю отписать вам наш особняк в городе и выделить ренту как вдове брата. Нас ведь осталось двое.
- Почему вы не женились? Почему сейчас не приведете хозяйку в это имение? – этот вопрос давно мучил ее.
- Я служил в полку и лишь недавно был ранен, как вы знаете, лишь недавно.
- Почему вы не остались на нашу свадьбу? Вы уехали сразу после моей помолвки.
- Потому что турки решили сделать Крым своим вассалитетом. Но вам то что, верно?
- Политика, - она махнула рукой, - но как я буду жить одна в особняке? Еще и в городе?
- Хотите, живите здесь со мной в имении. Думаю, как вдова брата, вы можете составить компанию. Тем более я дома не бываю. Дела на руднике требуют внимания, знаете ли.
- Хорошо. Это меня устраивает, - облегченно вздохнула она, - вы ведь знаете как он умер?
- На дуэли.
- Из-за кого? – зазвенел ее голос.
- Знаю что не из-за вас. Не будем более о прошлом.
- Вы думаете, я настолько черства, что он искал женской теплоты на стороне, даже в борделе.
- Он был слаб. Мы помолимся о нем.
- Да, мы помолимся. Как же я рада приезду! А сейчас я пройду в покои. Позже поужинаем. И еще, я составлю меню на завтра.
- Сделайте милость, - улыбнулся он, - с возвращением, Ирина.
Кивнув, она прошла в покои, велев первым делом распаковать багаж. Служанки обрадовались приезду госпожи, стараясь не шуметь в малой комнате, где расположились шкафы, начали открывать сундуки. Графиня прошла к окну, залюбовалась вышедшим графом, который отдавал приказы приказчику. Ей казалось, будто и не было десяти лет, не было разлуки с ним, по ком она молилась каждый вечер. Быть может молитвы уберегли его у брустверов, думала она, с ненавистью вспоминая новости о Крыме. Турецкая кампания принесла славу, полуостров был отбит окончательно, а граф вернулся с легким ранением. Графиня надеялась на уединение, не желая светских раутов, мечтала пожить в тиши имения, за глубокими сугробами коего хотелось спрятаться от всего мира. 
- А что мужики каждый день чистят снег? – она повернулась к молоденькой служанке.
- Валит каждый день. Не успевают, - отвечала та.
- Это хорошо, что валит, - улыбнулась Ирина, - вот бы вообще не чистили. Дел других что ли нет. А гости часто бывают?
- Вообще не бывают.
- Это хорошо. Не желаю видеть гостей, хочу отдохнуть с хорошей книгой.
- Барин говорил, вы любите играть, так он хотел послушать пианино.
- Правда? – обрадовалась Ирина, - так и сказал?
- Велел перенести его в самую красивую гостиную. И велел ваши книги привести в порядок, пыль стряхнуть. Он ждал вас.
Ирина лишь кивнула, думая, что он вообще не изменился. Она вспоминала вальс, когда они кружились и когда она решила, что он и есть судьба. Но все обернулось иначе. Граф Островский решил уступить супруге и женить ее сына, в обход своего. Хотя в те годы Матвей Островский попросту пожелал уехать в горнизон, уступить брату, слабое сердце коего не мешало вызывать на дуэли.
Дни проходили незаметно, меняя меню на столах господ, украшая вечера тихой музыкой и неспешными беседами, прелесть коих исчислялась минутами. Даже молчание умиротворяло обоих. Осматривая старинные портреты, они подолгу бродили по имению, открывая его с новой стороны. В один из дней на просторный двор имения заехала карета и Ирина узнала сошедшую даму. Граф сидел в кабинете и потому она решила не тревожить, встретить самой.
Графиня Таманская Инна Андреевна в преклонном возрасте все же решила посетить имение Островских вовсе не из праздного любопытства. Визитом вежливости это она бы тоже не назвала. Ей хотелось призвать к порядку и только, чтобы планы именитых графинь, кои уже мечтали о свадьбе Шереметьевых воплотились. И тут не было места различным оказиям. Холодно поздоровавшись с Ириной, она прошла в гостиную и не спеша оглядела молодую графиню.
- Итак, вы прибыли сюда, - сказала графиня Таманская, как только слуги отошли от стола, - в родовое гнездо почившего супруга. Земля ему пухом. Он был скромен и тих, в отличии от вас, любящей веселье. Надеюсь, и это с возрастом прошло.
- Я рада приехать сюда, - улыбнулась Ирина, - и встретиться с вами.
- Ваша радость светится в глазах. Ничего хорошего от этого не будет, - заметила графиня Таманская, - надеюсь, вы здесь ненадолго?
- Навсегда, - твердо отвечала графиня, - так хочет мой дорогой родственник.
- Я помню тот самый бал, когда вы впервые встретились, - графиня Таманская поправила шаль, - не думайте, что на вас, таких юных и прекрасных не обратили внимания. И прежде всего я заметила, как смотрел покойный ваш супруг. Тем танцем вы словно приворожили его, навсегда оттолкнув от брата. Он получил вас, так как был капризен во всем.
- Даже я не помню того бала, - притворилась Ирина.
- Вы выглядите счастливой настолько, что сейчас никто не назвал бы вас вдовой, - Таманская прозорливо прищурилась, - такое возможно лишь когда сердце любит того, кто рядом. Эти вечера стали усладой, не так ли? И вы, конечно же, не задумывались над дальнейшим. Возможно, граф женится и что тогда?
- Я буду рада за него, - сухо отвечала графиня.
- Вот только он видит лишь вас, не так ли? И пока вы здесь о женитьбе не может быть и речи.
- Вы беспокоитесь о внучке вашей подруги, - догадалась Ирина, - о Шереметьевых?
- Они весьма обеспокоены вашим приездом, дорогая. В свете уже давно решено, граф Островский женится на их внучке. И ничья огромная любовь тому не помешает.
- Будет уповать, ничто не помешает.
- Да вы как будто не желаете понимать, - вскипела графиня Таманская, - а я слишком слаба, чтобы говорить намеками.
- Вам надобно поберечься и переговорить с графом, - графиня приказала проводить гостью к графу, оставшись у себя, волнуясь, но не желая слышать их беседу.
Как только двери за гостьей закрылись, графиня взяла в руки миниатюрный портрет графа Островского, спрятанный в амулете от всего мира. Пока графиня Ирина тешила себя милым образом, вспоминая беседы, граф стоял с бокалом вина перед камином, глядя на ее портрет. Он вспоминал прием во дворце императора, вальс с ней, первое в жизни отчаяние, толкнувшее его на Кавказ. Уступив слабому сердцем брату, мольбам отца, он мечтал позабыть ее, а после и вовсе решил не ездить, не навещать. Даже ее приезд не волновал, ведь он ожидал, что приедет безутешная вдова. Но не все было так. Увидев чувство в ее взгляде, чувствуя тепло дыхания, он испугался прежде всего себя. Граф Островский понимал, что свадьбы с девицей Шереметьевых не будет. И оставалось лишь надеяться, что девица совершит глупость, что позволит ему снисходительно отвернуться. Напомнив, что даже толком не видал Шереметьеву, он немного успокоился. Графиня Таманская тщетно упоминала внучку Шереметьевых, казалось перед мысленным взором графа стояла совсем другая фигура. Ни соболезнования, ни увещевания о сомнительной доли вдовы, не поколебали его безмятежность. Графиня Таманская уехала с твердым убеждением, считая, что и этого не мало. Совсем скоро уездный городок всколыхнула весть о прибытии вдовы в имение Островских и главе уездного дворянства оставалось лишь божиться.
- Да с чего вы взяли вообще, что он глаз на вдову брата положил?! – вскричал он графине Шереметьевой, - мало ли что могло померещиться графине Таманской!
- Форменная вседозволенность и распутство, - графиня стукнула кулаком по столу, - в вашей вотчине, между прочим. Где это видано такое, чтобы вдова да с братом умершего?!
- А где ей жить? Мне и указать не на что, да и важнее дела ждут! Подумаешь, двое молодых родичей решили вместе жить. Такое сейчас везде, моя дорогая. Тем более они бывают в свете, и никто ничего не говорит. Не вызывают толков, спокойны. А с репутацией генерала Островского и вовсе шутить не стоит!
- Значит вы все так и оставите? – негодовала графиня.
- Так и будет. Не могу я генералу указывать что и как, да с кем жить. Он между прочим, вхож во дворец императора. В личные покои, так сказать. Не желаю, чтобы там обсуждали наш небольшой уезд.
Разразившаяся буря докатилась и до имения Островских, чьи слуги поспешили сообщить хозяевам о слухах в харчевнях. Графиня Ирина решила промолчать, считая все пустым словом. Граф Островский и вовсе приказал молчать слугам, решив, что через неделю все позабудется. Он шел по темному холлу в покои графини, где ей не спалось. Сидя за вышиванием, она задумчиво разглядывала стежки, поглаживая затейливый узор. Увидев в дверях графа, нисколько не удивилась, приказав служанке выйти.
- Что случилось? – она отложила вышивку, - почему вы не у себя?
- Вы хорошо выглядите, - он подошел ближе и сел на софу, - у вас даже румянец появился.
- Здесь так тихо и хорошо, - вздохнула она, - эта замечательная тишина в поместье!
- Вы тоже наслаждаетесь ею, - кивнул он.
- Вы пришли обсудить тишину? – улыбнулась она, - или же приезд графини Таманской?
- Она заходила к вам и, видимо, не скрыла цели визита.
- Она говорила без обиняков, - кивнула графиня, - а что вы скажете? Когда вы представите свету невесту? Вы вообще думаете о семье?
- Военная жизнь окончательно заставила пересмотреть интересы. Я ведь могу в любой момент уехать в полк и вы, как моя единственная родственница и наследница, будете здесь полноправной хозяйкой.
- Уехать? – она даже схватила его за отворот рукава камзола, - когда?
- В любой день, - он заметил тревожный блеск в глазах.
- Вы не можете умчаться на край света, да еще и в любой день, - возмутилась она, - я не собираюсь оставаться здесь в полном одиночестве. Если вас тревожит мнение света, и вы им решили потакать, то и мое мнение учтите также!
- Ваше мнение?
- Я не желаю оставаться одна и компаньонка мне не нужна. И вам уехать не позволю.
- Я так и знал, - кивнул он, - можете отпустить камзол, никуда я не поеду. Подумал только, быть может так будет уместнее, чтобы не вызывать толков.
- Всем бы о чем-то посудачить, - она пожала плечами, - давайте обсудим форелевую рыбалку в пруду нашего соседа. Вы, наверное, были там прошлым летом.
- Нам бы тоже не мешало завести в пруду форелей, - засмеялся он, - это знаете ли увлекательное дело.
- Помню я совсем молодой ходила с девками по ягоды, - оживилась она, - вы тогда еще коня искупали на речке.
- Помню, было.
- Я еще подумала, почему не слуга, а вы с конем. Не поняла. А сейчас думается, вы нарочно пошли тогда за нами. 
- Да нет же, - улыбнулся он, - дело было по-другому. 
- Вы помните, как было дело десять лет назад?
- Не каждый год доводится искупать коня, - он развел руками.
Заметив, что он просто не желает признаваться, она кокетничала, чувствуя власть над ним. Предложив чаю в покоях, графиня позвала служанку и вскоре они сидели за накрытым столом. Темная ночь скрывала бушующую вьюгу, которой казалось нет конца. Два одиноких странника понимали, что обществу не разлучить их сейчас, когда нет уже старшего поколения и других преград.
- А не устроить ли нам бал по случаю моего возвращения? – спросила она, - ну, пожалуйста, временами так скучно! Вы пригласите соседей и кого-нибудь из полка. Должны же мы пристроить девицу Шереметьевых.
- Из полка? – растерялся он, - весь гарнизон? Они сейчас на квартирах.
- Тогда тем более. Едемте в город и в особняке устроим бал. Едемте как уляжется вьюга с самого утра.
- Хорошо, - он позволил откинуться на софу, - какие у вас мягкие подушки!
- Так оставайтесь здесь, на этой софе, - она подложила еще одну подушку, - если нет привычки вскакивать посреди ночи и курить.
- Останусь.
Она опустила балдахин и все о чем-то расспрашивала, слыша, как он подкладывает поленья в камин. Заметив, что слуги не из болтливых, она заснула под его воспоминания о крымской кампании. Поздним утром графиня Ирина проснулась в покоях совершенно другим человеком. Она была уверенна в нем, впервые за долгие годы чувствуя умиротворение в полной мере. Наверное, не каждому мужчине дано подарить такое чувство, думала она, глядя как проснувшийся граф сидит у камина с газетой.
- О чем пишут? – она прошла к столу и позвонила в колокольчик.
- Ничего нового, - он смотрел как она со служанкой уходит в малую комнату чтобы переодеться, - прикажите накрыть на стол здесь. У вас хорошо натоплено.
- Везде хорошо натоплено, ваша милость, - не удержалась служанка, - так где накрыть?
- Вели здесь, - графиня прошла к столу, - как же наши планы насчет бала?
- Выедем к обеду. Надобно в городе навестить друзей из полка, пригласить и все такое. Ну а вы пригласите своих подруг. Да и Шереметьеву не забудьте. Будет ей жених, - фыркнул он.
Ближе к обеду небольшой багаж был собран и графиня с удовольствием села в карету. Обитая горностаем и бархатом карета с золотыми фонариками была красива и поднимала настроение. Молодые люди ехали через владения, глядя как дым идет из труб изб. Деревеньки словно дремали, не было слышно даже дворовых собак. Графиня Ирина отложила муфту и взялась за книгу.
- Как можно читать при такой качке? – спросил он, и задернул шторы, - снег слепит белизной.
- Траты будут непомерные, - вздохнула она, - у меня нет новых драгоценностей.
- Возьмите, - он протянул ей черные футляры.
- Когда вы успели купить эту красоту? – она достала ожерелье, - дорого ведь.
- Когда получи ваше письмо. Думал хоть так приподниму настроение. Однако вы прибыли в прекрасном расположении и потому приберег для случая.
Отметив его утонченный вкус, графиня рассматривала браслет с кольцами. Перстни из каравана Шелкового пути были доставлены из Китая. Она слушала истории о заморских купцах, не переставая разглядывать украшения.
- Уже час как смотрите, - заметил он, - знал бы, купил больше.
- Покупайте, - улыбнулась она, - я обожаю украшения.
- А вот это перстень фамильный, - он протянул ей небольшой футляр, - говорят, его носили невесты нашего рода. Вам оно не досталось, так как мы с братом были сводными. А теперь оно ваше.
- Мое? – растерялась она.
- Вы можете его вручить сами знаете кому, если я вообще когда-нибудь женюсь.
- Какая чушь! – фыркнула она, примеряя перстень, - очень красиво!
Уже в уездном городе они проехали к своему особняку. Слуги быстро стали наводить порядок, снимая чехлы с мебели. Граф прошел в кабинет, решив написать несколько писем, а графиня Ирина прошла в покои госпожи. Она понимала, что теперь главные покои ее и это умиротворяло. Вечером был составлен список гостей, и уже через неделю были разосланы пригласительные. На следующий день к графине приехала графиня Екатерина Шереметьева и ей оставалось лишь взглянуть на гостью, чтобы понять ее цели. Она говорила без всяких намеков, сходу давая понять, что граф Островский вовсе не ее мечта. Она говорила о Вяземском так, словно ей было не до хулы света.
- Господи! Да вас распнут сразу же! – воскликнула Ирина, - возьмите себя в руки и не теряйте здравомыслия.
- Вы ведь тоже влюблены, - продолжала Екатерина, - я все слышала, о вас говорили. Вы осторожнее и потому не попались. Но я так не могу. Я не выдержу если завтра граф Островский дрогнет перед бабушкой.
- Не дрогнет, - пообещала графиня Ирина.
- Обещайте!
- Клянусь вам.
Говоря это обе понимали насколько слабы перед светом и его безжалостными устоями. Екатерина Шереметьева говорила о соблазне, о таком, что и подумать то было не просто. Графиня Островская подумала насколько она должно быть холодна, и когда-нибудь страстная натура южанки может навсегда отвернуть от нее графа, героя ее грез. Эта мысль отрезвляла и уже не хотелось грезить будущим, так как оно было призрачным. Жить же сегодняшним и вовсе казалось мигом после которого наступит пора прозрения.
- Если вы не соберетесь духом, он рано или поздно дрогнет перед обществом, и вы потеряете его, - говорила Екатерина, - и более не вернете так просто.
- Я приглашу графа Вяземского Сергея Ивановича, - сказала Ирина, - лишь вам в угоду приглашу. И вы решите свою судьбу!
- Или буду уничтожена, - кивнула побледневшая Екатерина.
Не успели они договориться о деталях, как служанка объявила о приезде графини Шереметьевой, бабки Екатерины. Молодые девушки переглянулись и только. Графиня Шереметьева застала обеих, и смерила тяжелым взглядом. Обычный обмен любезностями не повлиял на ее настроение, казалось, она готова биться со всем миром и тем более с внучкой.
- Итак, вы здесь, - многозначительно произнесла она, - полагаю, уже виделись с графом и приглянулись ему!
- О чем вы? – смутилась Екатерина.
- О том, что только за этим вам и стоит посещать особняк графа Островского. Вот о чем. Но я знаю, на самом деле, что вы здесь делаете. Учиняете заговор! Моя внучка по глупости своей надеется на встречу тайную с графом Вяземским, а вы, не стесняясь нас потворствуете.
- Как вы прозорливы, - не выдержала Ирина, - а хоть бы так, что с того? Граф Вяземский давно как вдовец.
- И граф Островский останется при вас, не так ли?
- Я не отдам его, если вы об этом, - графиня Ирина решила поставить точку, - он не посмотрит на других.
- Это мы еще посмотрим, - старая графиня осуждающе глядела на барышень, чувствуя, как над ними сгущаются тучи, - обеими завтра матери будут стращать дебютанток! Екатерина, едемте домой!
Графиня Островская из окна смотрела как карета Шереметьевых скрывается за поворотом. Первый натиск старой графини казался ужасным, и она не представляла натиск всего общества. Ей казалось, ее осудят, распнут и уничтожат. И лишь уверенный голос графа вселял надежду. За столом он был общителен, заметив ее состояние, спросил про визитеров.
- Нынче нежданные гости пошли, - говорил он, - неужели нельзя прислать нарочного да уведомить заранее. Так и делается в свете. Но Шереметьевы задают свой тон нынешнему обществу.
- А что вы скажете о графе Вяземском?
- У него женился сын и теперь граф одинок. Коротает часы в клубе, - пожал плечами граф, - умен и я его пригласил.
- А еще в него влюблена одна известная вам особа.
- Так вот отчего возмущалась старая графиня. Она недовольна выбором внучки.
Они говорили о чужой любви, понимая, что не смеют сравнивать чувство, которое едва теплилось, но не исчезало. Пламенные взгляды лишь предстояло увидеть, а пока в тиши гостиной сознание баюкал комфорт общества друг друга.


***
На самом деле настоящие скандалы империи зачастую носили скрытый характер. Они витали в воздухе, накаляя и без того несчастных дам, внося сумятицу в мысли господ, одаривая каждого сомнениями и непоколебимой верой в Господа. Когда сердце нуждалось в поддержке, а разум противоречил, именно Господу вверяли свои судьбы благородные дамы и господа. Так думали все, о таком читали в бульварных романах, где кипели нешуточные страсти. Другое дело, когда разумная и самодостаточная дама и помыслить не могла пустить все на самотек, сражаясь уже в одиночку, проигрывая, мечтала сокрушить бессовестные чаяния молодых, чьи помыслы считала по меньшей мере вседозволенностью. Именно вседозволенность являлась причиной распада целых семейств, дуэлей и смертей, после коих все было запутанным. Дабы не допустить отчаянных мер, старая графиня Шереметьева решила посетить бал графа Островского, чей взгляд был устремлен на вдову его сводного брата, Ирину Островскую. Внучка графини, Екатерина Шереметьева, граф Вяземский Сергей Иванович тоже присутствовали на балу и вели свою игру. Игру, которую старой графине предстояло разрушить самым жестоким образом. Она оправдывала свою жестокость честью, не дрогнув, ступила на опасный путь, зная, что будут жертвы. Лишь одно она знала твердо, то будут чужие жизни и судьбы. Итак, графиня Шереметьева с внучкой Екатериной прибыла на долгожданный бал Островских, зал коего украшали цветы в белых и красных тонах. Огромный зал утопал в цветах, кружа кавалергардов и барышень, за которыми наблюдали многие.
- Вы все же прибыли, - к ней подошла графиня Таманская, - как видите, их ничто не сдерживает. Еще несколько таких мгновений и граф Островский потеряет голову, что вовсе не входит в наши планы. А ваша внучка тем временем смотрит на совсем другую персону.
Она склонила голову в знак приветствия, устремив взор на графа Вяземского. Все это графиня Шереметьева знала и понимала, что без крайних мер не обойтись. Ее взгляд искал графа Шувалова, а найдя, хищно загорелся. Генерал Шувалов заметил дам и тут же подошел.
- А что, голубчик, Петр Константинович, в свете нынче говорят о предстоящей войне? – спросила графиня Шереметьева, - будто бы турки решились отбить Таврию?
- Таврии им не видать, как своих ушей, - напыщенно отвечал генерал.
- Но быть может, вы пошлете своих полковников на рубежи Таврии? Зреет заговор в самом дворце тамошних князей. Мне об этом доподлинно известно, - продолжала графиня Шереметьева.
- Я так полагаю, вы говорите об определенной персоне? Кто из полковников потревожил ваш покой? Я нынче же отправлю его на самые дальние брустверы!
- Что вы! Я просто подумала, что столько отважных генералов делают в нашем скромном уезде? Так ведь можно и Таврию потерять. Хлопотное у вас дело, милый мой, очень хлопотное.
- А что, правда зреет заговор? – всполошилась графиня Таманская.
- Так говорят, а наши генералы меж тем заняты лишь собственным имением, - графиня Шереметьева сказала довольно громко, заметив, что граф Островский прекрасно услышал.
Ее выразительный взгляд остановился на нем, на что Шувалов заметил, что граф отбыл с ранением. Говоря о ранении графа, торжестве бала, пышном особняке, им удалось привлечь в свой круг хозяина дома. Граф Островский подошел с Ириной Островской и поклонился дамам.
- Какой чудный бал, - сказала графиня Шереметьева, - совсем как в былые времена.
- Ирина Михайловна постаралась, - согласился граф.
- А что вы скажете о Таврии? – графиня Шереметьева решительно гнула свою линию, - говорят, вы после ранения вовсе отстранились от службы. Как же так? Неужели вас не тянет на дальние рубежи империи?
- Граф был ранен, - напомнила Ирина.
- Что не мешает ему устраивать балы, - одернула графиня Таманская, - действительно, нам не спокойно, когда такой бравый полковник здесь, а не на бастионе Таврии.
- Только подумайте, рубежи империи, где опасность повсюду! Разве не там ваше место? – графиня Таманская хищно улыбнулась жалкой попытке Ирины Островской, которая пыталась уговорить отойти.
- Я подумаю над этим, - отвечал граф Островский.
- Подумайте, голубчик, ведь если вы останетесь, многое может пойти не так в той самой Таврии, - графиня Шереметьева выразительно глянула на Ирину, - только скандала нам там не хватало!
Не выдержав, Ирина Островская наспех попрощалась и ринулась на балкон, где сидела Екатерина Шереметьева. Увидев ее расстроенный вид, она лишь охнула и участливо взглянула.
- Идемте в сад, - они спустились вниз, - бабушка о чем-то вам говорила. О чем?
- Ох, они добьются своего и сошлют его, и он там погибнет, - разрыдалась Ирина, - они будут безжалостны!
- О чем она говорила?
- Я толком не поняла. Одно ясно, ей надобно выслать графа Островского подальше, а еще лучше на клинки абреков. Его убьют и тогда она скажет, что жениха внучки официально нет. Вот и все. И ей плевать на наши чувства!
- Боже мой! Но граф ведь не мальчик, его так просто не сошлешь! Пустое!
- Он все понял, Екатерина! Он понял скрытый подтекст. Понял, что ему без вас здесь не место.
- В таком случае остается лишь одно, - Екатерина решительно направилась к дому.
- Постойте! Куда же вы? – Ирина схватила ее за руку, - молчите, умоляю вас!
- Объявите игру прятки, ваша милость, - Екатерина сжала ее руки, - я спрячусь с графом Вяземским.
- Это вовсе не выход. Он и не смотрит на вас.
- Это единственный выход спасти положение и проверить его чувства.
Екатерина спешно поднялась по ступеням и зашла в залу. Найдя графа Вяземского, встала рядом. Она видела, как побледневшая Ирина объявляет игру, как осуждающе глянули на нее дамы, но было поздно. Екатерина решила проявить невиданную дерзость, испытывая графа Вяземского, который вовсе не подозревал подвох. Схватив его за руку, она попросила составить пару, и вскоре они исчезли, как и другие пары.
 Граф Вяземский и не подозревал о чувствах юной девицы, чья рука была в его руке. Они забежали в библиотеку, и остановились отдышаться в тени огромной статуи. Похоронив супругу в молодые годы, он не питал особых иллюзий, считая брак лишь ненужный обязательством. Екатерина и вовсе казалась ему юной девой, чье место подле матери.
- Как вы решились участвовать в этой сомнительной игре? – спросил он, - вы ведь не думаете, что если нас найдет к примеру ваша бабушка, я поведу под венец? Такого в жизни не будет.
- А вы, судя по всему, думаете лишь о себе, - упрекнула она, - кстати, моя бабушка прочит совсем другого.
- Вот как? Почему тогда вы не с ним?
- У него взаимная любовь, - выпалила она.
- Даже так! И что вы намерены делать? Насколько я знаю старых графинь, они так просто не отступят.
- А если вы подыграете? Ну что вам стоит?
- Вы хотите поступить благородно, выставив себя в сомнительном свете, что даст графу Островскому отвернуться от вас. Это не есть похвально, милая моя. Глупости и только. 
- Это единственный выход, - настаивала она.
- И как я мог в мои то годы попасться на такую уловку! Но я не так глуп и вовсе не желаю порицаний света в лице старых графинь. Моя тетушка, знаете ли, еще хочет ходить к ним в гости.
- Я вам нисколько не нравлюсь?
- Вы еще дитя, - усмехнулся он, - чуть старше моего сына, между прочим.
- А вы вовсе еще не старик.
- А вы не думали, что быть может и у меня есть чувства?
- Ох, ну давайте поможем графу Островскому! – воскликнула она.
- Да кто он, чтобы помогать? – возмутился граф и тут дверь открылась.
Екатерина Шереметьева поцеловала графа, оказавшись в кольце рук, краем глаза заметила старых графинь. Граф Вяземский поднял руки и улыбнулся. Наблюдая за возмущением, он ожидал скандала из-за глупой выходки девицы благородного семейства.
- Как такое понимать?! – возмутилась графиня Шереметьева, - что вы позволяете, милостивый государь?!
- Всего лишь позволил себя поцеловать, - громко сказал он, решив поддержать игру.
- Тише! Чего вы так кричите! – замахала руками графиня Шереметьева.
- Сейчас по всем канонам нам следует подумать о репутации вашего семейства, не так ли? – он отпустил Екатерину, - у вас весьма пылкая внучка. Совсем как вы, надо полагать.
- Да как вы смеете! – воскликнула графиня Таманская, - да и кто вы, чтобы за вас отдать нераскрывшийся бутон? Вы уже были женаты!
- Она любит меня, - возразил он.
- Чушь! Она просто решила поддержать этой глупой выходкой Ирину! – графиня Шереметьева была вне себя от ярости, - теперь у Островских есть все козыри и он не взглянет на вас, как и граф Вяземский. И что мне с вами делать?!
- Я поеду домой, - Екатерина направилась к двери, - и у меня есть сердце, бабушка. И сейчас оно разбито.
Она выбежала из особняка, прыгнув в карету, исчезла, оставив сумятицу в доме графа. Хозяин дома стоял в библиотеке, слушая пространную тираду графини Шереметьевой. Все было ясно и без слов, а потому граф попросту поклонился. Он вышел к гостям, оставив в памяти старой графини лишь холодный взгляд. Генерал Островский напомнил себе кто он на самом деле, решив не поднимать шума, он знал, что теперь от него отступятся. Уже после бала Ирина Островская сидела в покоях, когда к ней зашел генерал. Она запахнула розовый халат и улыбнулась.
- Вы избежали женитьбы, - заметила она, - она вам помогла в этом.
- Ради вас.
- Она это делала не ради меня.
- Я избежал ради вашего покоя, - он подошел ближе, - мы завтра же отправимся в имение.
- Нас осудят.
- Не осудят. Я испросил разрешения и сегодня получил дозволение на брак. Мы будем венчаться дома в кругу соседей.
Ирина Островская все понимала без слов. Она была благодарна ему, чувствуя, за свершившимся скандалом свое тихое счастье. И пока они строили планы, на другом конце города в особняке Шереметьевых разразилась буря. То, что граф Островский потерян было и так понятно, как и то, что в скором времени он воссоединится с Ириной. Графиня Шереметьева корила внучку за поспешные шаги, уверяя в ветрености графа Вяземского.
- По крайней мере хоть они будут счастливы, хоть они! – восклицала Екатерина.
- А как же ваша репутация? Граф Вяземский вовсе не спешит на нам выручку. И не поспешит! – ворчала бабушка, - теперь вы стали посмешищем и нас заставили склонить голову! Чтоб вас!
- Бабушка, он меня полюбит? – дрожащий голос внучки сдерживал и настораживал графиню.
- Граф Вяземский вовсе не тот, кого бы мы хотели видеть подле тебя. Но таков твой выбор, - вздохнула она, - и нам остается лишь молиться, взывая к небесам о вашем счастье.
Пока графиня Шереметьева отчитывала служанок, с опаской поглядывая на сломленную внучку, проклиная графа Вяземского, тот в свою очередь спешил к совсем другой особе. Понравившаяся ему с первого взгляда замужняя дама и теща сына, Луиза Шереметьева доводилась супругой старшего сына графини Шереметьевой. Она уже знала о скандале и потому ранним утром лишь нахмурилась визиту свата. Поинтересовавшись о детях, она посетовала на срочные дела супруга, отбывшего заграницу.
- Эти посольские дела не терпят отлагательств, - говорила она.
- К нашему счастью, - кивнул он, - вы ведь понимаете, о чем я.
- Я лишь понимаю, что вы, как благородный человек решили испросить некоторые сведения о вашей будущей невесте, - она села за стол, - Екатерине Шереметьевой.
- Почему все пытаются говорить об этом ребенке? – не понял он.
- Вас застали вчера в доме ее потенциального жениха. По крайней мере ее прочили графу Островскому, но вы все испортили. Думаю, вам есть что сказать.
Говоря это, графиня строго глядела на него, но по мере повествования, ее негодование было не скрыть. Граф Вяземский признавался в симпатии, отмечая ее прелестный возраст и фигуру, настаивал о родственном ужине при свечах. Она подумала, что уж точно не заслужила подобного пассажа, махом руки остановив его красноречие.
- Если вы не желаете стать женихом Екатерины нам и говорить не о чем, - сказала она.
- А вы этого желаете?
- Нам бы хотелось видеть ее счастливой.
- Но я буду несчастен вдали от вас!
Это признание, такое открытое и возмутительное не обошло служанок, что стояли за дверьми и все слышали, повергая в шок графиню.
- Вы сейчас вызовете очередной скандал, - прошептала она, показывая на дверь, - только мне он будет стоить репутации и отбытия в монастырь.
- Клянусь, вы до него не доедете! – воскликнул он, - я заберу вас первым!
Попросив его удалиться немедля, графиня вызвала служанок и как следует отсчитала, велев молчать. Но слух уже словно витал в воздухе и было понятно, что остается лишь несколько часов до известного скандала.


***
Скандалы империи зачастую влекли за собой трагический конец благородства. Там, где отчаяние и страх потерять честь смешивались с отвагой, недолго оставалось сделать последний шаг к тому, чтобы вконец потерять лицо. Именно так думал молодой граф Чиньский, приехавший не так давно из земель шляхты. Ему претила мысль подчиниться императору, быть благородным заложником, ловить сочувствующие взгляды даже в церкви. Благородный шляхтич помнил заветы отца и деда и посему на всех смотрел свысока. Он избегал дуэлей, ведя весьма замкнутый образ жизни. И потому граф Николас Чиньский был удивлен позднему визиту знатной дамы. Графиня Шереметьева, чей дворец был длиной в целый квартал выглядела обеспокоенно, озираясь по сторонам в скромной квартире графа Чиньского, она несмело шла за старым слугой. Завидев графа, она отметила холодный тон и явное нежелание к приему.
- Чем обязан любезности? – холодно спросил молодой человек.
Он также отметил, что не был представлен лично, чем смутил ее и даже рассердил. Смахнув слезы, она прошла к камину и поправила складки платья.
- Вы продрогли, - продолжал он, - на улице сыро и этот петербургский ветер! У вас несносная погода всегда! Даже лето было холодным. Однако, вы не за этим пришли. И вас беспокоит не погода.
- Мою единственную дочь, Анну Павловну, хотят спешно выдать замуж, - пролепетала она, - я бы не потревожила вас, да только наше положение и общество погубит ее, граф!
- Я слышал об этом и спешил бы поздравить, - кивнул он, - партия весьма и весьма почтенная. Я бы сказал, во всех смыслах этого слова.
- Но я не желаю этого брака! – воскликнула она, - я, воспитавшая ее, вскормившая своим молоком, пылинки с нее сдуваю, а тут такое?!
- Говорят, он богат и достаточно знатен, - напомнил он, - ваш супруг, думаю, иного мнения.
- Меня не волнует мнения мужчин, - фыркнула она.
- Чем я могу вам угодить? – глаза графа холодно блеснули, - в отличии от меня, вы на своей земле. Здесь вы родились и выросли, здесь родилась ваша дочь.
И тут он услышал признание, признание, огорчившее даже его, постороннего человека. Графиня говорила сбивчиво, открывая тайну давно забытых лет. Говоря о случайной встрече с отцом графа, она протянула ему фамильный амулет Чиньских, что был отдан на память.
- Анна ваша сестра, - твердо сказала она, - и вам, я думаю, под силу увезти ее в земли шляхты. Ее и меня тоже.
- Ваш супруг снарядит отряд мушкетеров, а их еще помнят у меня на родине, - напомнил он, - как же все это неприятно. Да пускай уж выходит замуж, и вы промолчите. Ни к чему вам пятнать свою честь.
- Она дочь вашего отца, - повторила она, - вы просто обязаны встать на ее защиту. Мне не к кому обратиться, ведь ваш батюшка почил, и вы остались одни на всем свете.
- Вы предлагаете увезти благородную барышню в свое имение и спешно выдать замуж за польского пана?
- Я даже знаю за кого, - она сжала руку графа, - о, я помогу вам в этом!
Услышав имя возможного кандидата, граф Чиньский откинулся в кресле и внимательно посмотрел на гостью. Князь Ратибор Грифич был известен своим крутым нравом и ненавистью к врагам короны.
- Князь Померанского дома? – уточнил граф.
- Как будто у вас есть еще такой же, - вспыхнула она.
Граф Чиньский решил отбросить условности, напрямую заявив о политических взглядах князя. Графиня Шереметьева уверяла, что уж кого, а польскую графиню он примет точно.
- Она прописана в церковных книгах и известна на весь свет как дочь графа Шереметьева, - вскипел он, - что я ему скажу?
- Быть может, не стоит и говорить. Вы лишь познакомите их. Ох, сделайте хоть что-нибудь!
- Князя всегда сопровождают лишь брюнетки, - вспомнил граф, - а ваша дочь с белокурыми волосами. Почти что белыми, надо сказать.
В конце концов граф решился помочь, понимая, что дама настроена решительно и скандала не миновать. Под покровом ночи карета графа выехала с молодой девицей в сторону шляхты. Проехав границу, он облегченно вздохнул. Убедив отпустить ее одну, он вспомнил отчаяние графини. Анна беспокойно глядела по сторонам, вглядываясь в кромешную тьму за окошком.
- Мы прибудем в ваше имение, граф? – спросила она.
- Мы направляемся к князю, - отвечал граф, - вам стоит очаровать его, дорогая сестра. Иначе мы пропали. В империю вы должны вернуться супругой влиятельного шляхтича. Думаю, ваш император будет только рад этому союзу. Если, конечно, он будет.
- Император?
- Союз, - граф завернулся в плащ и прикрыл глаза, - поспите немного. Впереди тяжелые дни.
Пока карета графа двигалась в сторону польской шляхты, в столице империи кипели страсти. Дворец Шереметьевых не потушил огня ни в одной комнате, красуясь в ночном городе небывалым величием.
- Где ваша дочь, мадам? – граф Шереметьев, Павел Иванович, стоял перед дрожащей супругой.
- Ее, возможно, похитили, - пролепетала она.
- Ее не посмели бы похитить! – взорвался граф, - это дело ваших рук! Вы были изначально против брака с графом Путятиным! Да кто вы, чтобы решать судьбу Шереметьевых?! Вы всего лишь дочь плотника, которому повезло попасть в свиту покойной императрицы!
- Даже дочери плотника отец дал право выбора, - защищалась она, - как скоро позабыли вы нашу любовь! А ведь вы любили меня когда-то. Что с нами сталось?
Махнув рукой, граф приказал отряду мушкетеров выехать на поиски. Совсем скоро пришла весть о пересечении границы девицей, по всем приметам схожей на графиню. Глядя на плачущую супругу, граф слушал доклад караульного, понимая, что дочери кто-то помог бежать. Лишь под утро следующего дня вернулся отряд, доложив, что был остановлен на границе владений польского княжества. Граф узнал где нашла укрытие дочь, понимая, что она потеряна.
- Вы опозорили нас, - он схватился за голову, - обесчестили вмиг. Хотя что знает о чести такая как вы! Теперь моя дочь в руках польского князя. У моего самого лютого врага, чтоб вас!
- Он женится на ней, - пролепетала графиня, - и она будет счастлива.
- Никогда роду Шереметьевых не ждать счастья от польской шляхты, - воскликнул граф, - глупая женщина! Вы погубили дочь, сделав ее игрушкой польского пана!
Пока трагедия в доме Шереметьевых разрасталась словно снежный ком, выходя за стены дворца, пока местные кумушки разносили сплетни о благородном семействе, карета графа Чиньского выезжала из владений князя Грифича. Юная Анна с печалью смотрела вслед карете благородного графа, который чем-то был похож на нее. Она не была представлена князю и потому с волнением ждала ужина с ним. Служанки пригласили ее на ужин, ловко украсив локоны госпожи, они выбрали самое лучшее платье из ее багажа.
Князь Ратибор Грифич сидел за огромным столом в ожидании, когда слуги отойдут к окнам. Он даже не поднялся навстречу гостье, с нескрываемой неприязнью глядя как она садится за стол. Анна вопросительно вскинула брови, не понимая, отчего он так угрюм и даже не ответил на приветствие.
- Итак, вы здесь, - наконец сказал он, - вы в моих владениях и без должного сопровождения.
- Именно так, - кивнула она.
- Должно быть ваш батюшка свезет вас сразу же в монастырь. Упрячет от всего света, и вы проведете свою жизнь в молитвах обо мне, грешнике.
- Все возможно, - вздохнула она.
- А возможно именно из-за вас мушкетеры императорского отряда выдвинутся к рубежам шляхты, чтобы начать осаду этого прекрасного замка. В котором провизии хватит лишь на год. Вы знали, что выдам вас без промедления, и все же бежали, и надо думать, вас и это не напугало.
- Граф Чиньский обещал поддержку, - она развела руками, - он ведь еще вернется. Он приедет за мной.
- Он спешно вернулся в вашу империю. Но вас уже видели на границе, а посему у него будут проблемы. Хотя польского графа сыскная служба не станет допрашивать. Не думайте о нем, подумайте лучше о себе. Ведь я не просто вас оставил. Я так и быть, поведу вас под венец, моя дорогая. Лишь бы насолить графу Путятину, я это сделаю.
Сказав это, князь довольно холодно попрощался и покинул ее. Нетронутые яства так и остались на столе, слуги лишь прикрыли за ним двери и отошли к окну. Анна попросила принести ужин в покои и тоже поспешила удалиться. Однако совсем скоро в покои пришел князь Грифич. Едва прикрыв двери, он подошел к девице и взял за руку.
- Что вам угодно? – она с испугом вглядывалась в синие глаза.
- Мне угодно узнать истинное положение вещей, - он приобнял ее и притянул к себе, - угодно знать, не водит ли ваша матушка нас с графом за нос.
- Вы не посмеете, - выдохнула она.
Служанка едва не уронила кувшин, глядя как хозяин понес на кровать гостью. Осторожно прикрыв двери, она услышала крики госпожи и поспешила удалиться. Замок погрузился в темноту, а слуги все не решались внести свечи в покои гостьи. Стоя перед дверьми, они с опаской поглядывали друг на друга, пока не пришел главный слуга. Велев всем уйти, он отправился спать, прекрасно зная, что хозяин просыпается поздно.
Лишь поздним утром граф Чиньский узнал ужасающую новость, которая заставила его немедленно выехать назад. Он гнал коней, понимая, что вскоре случится ужасное. На границе его становил гардемарин, и вскоре перепалка перешла к дуэли. Договорившись о месте и секундантах, граф потребовал выдачи проездного паспорта, и получил отказ.
- Там погибнет благородная барышня, - он указал в сторону шляхты. - И она ваша соотечественница.
- Да не может быть, - гардемарином оказался граф Бутурлин Алексей Петрович.
- Ее гибель будет на вашей совести! Ее попросту распнут на кресте!
- Интересно за что?
Граф Чиньский протянул письмо, заставившее Бутурлина выехать следом. Они загнали не одну пару лошадей, прежде чем добрались до ближайшего монастыря. Настоятельница призналась, что приютила иноземку, и выдала по требованию графа. Анна Павловна, повзрослевшая за одну ночь, с огромными от страха глазами глядела на графа Чиньского. Кинувшись ему на грудь, она расплакалась, и из ее невнятного говора было понятно, что князь Грифич помер.
- Она заколола его? – шепотом спросил граф Бутурлин.
- Было бы чудно, – Чиньский протянул кошель настоятельнице и повел сестру к карете.
- Я с вами, - Бутурлин сел рядом и с жалостью глянул на замученную девицу, - она не спала всю ночь и изрядно устала.
- Я убила его, - повторяла она, - он правда мертв?
- Мадам, вы не убили его и теперь он жаждет мщения, - граф Чиньский пригладил локоны, и она вздрогнула, - ошибкой было вообще вас туда везти. Хорошо хоть монастырь рядом стоит. Нам надобно поспешить!
Катера спешно ехала к границе, и лишь проехав кордон, молодые люди остановились в харчевне. Сняв комнату, граф Бутурлин проводил гостей и заказал ужин. Притихшая Анна слушала Чиньского, читавшего письмо из дома.
- Вы не дорезали его, моя милая, - сказал он, - но крови там оказалось достаточно. Кто вас вообще научил пользоваться кинжалом? Вас плохо учили. В следующий раз бейте в горло.
- Чему вы учите! – Бутурлин покачал головой, не веря в их рассказ, - как вообще могла ваша матушка решиться на такое!
- Быть может вы примете участие и окажете содействие? – не выдержал Чиньский, - посватайтесь, у вас знатный род и Шереметьевы вам не откажут.
- Я так больше не могу! – расплакалась Анна, - пусть лучше я помру!
- В столице вас обоих будут искать, - сказал Бутурлин, - а потому нам надобно скрыться в моем имении. Погостите, а там уж решим.
- Одну я ее больше не оставлю, - Чиньский крепко держал за руку сестру.
- Да кто она вам? – не понял Бутурлин, -неужто вы давно как дружны?
- Он мне как брат, - Анна вытерла слезы и прижалась к графу Чиньскому.
- Поляк и как брат. Ну да, - недоверчиво протянул Бутрулин, - а черт с вами. Едемте, господа!
Уже в имении Анну проводили в покои, где она приказала закрыть все ставни. Служанки разожгли свечи по углам комнаты, глядя как она задумчиво зажигает французские свечи на столике у камина. Пышная горничная принесла корзинку с провизией и вскоре стол был накрыт. Сообщив, что господа закрылись в кабинете и взяли с собой вина, она поставила самовар на стол.
- Покушайте здесь, - говорила она, - нечего с ними делать. Накурили, выпили и о чем-то спорят. А еще говорят, будто барин наш вызвал иноземца-то на дуэль. И будто засветло стреляться собрались.
- Неправда, - побледнела Анна.
- Слуги на козлах все слышат, - отвечала горничная, - истинная правда. Наш барин слов на ветер не бросает.
Анна переждала не один час, а услышав, как граф Чиньский вышел из кабинета, бросилась туда впереди служанки.
- Нельзя же без доклада, - служанка едва поспевала за нею, - выпивший он, ни к чему сейчас. Вам вовсе не пристало в мужские дела вмешиваться.
Анна захлопнула дверь перед ней и повернула ключ. Граф Бутурлин отложил начищенный мушкет в сторону и вопросительно вскинул бровь.
- А меня вы пристрелите, - сказал он.
- Вы не убьете его, - Анна подошла ближе, - вы не убьете моего брата!
- Так вы уже и побратались где-то. Этот тихий граф удивляет, - он развел руками и поднялся с места.
- Он действительно мне нужен, - прошептала она.
- Вы любите его? Нет, вы не влюблены. Отчаяние и глупость вашей матери едва не погубили вас. А теперь вы вступаетесь за Чиньского.
- Я дочь его отца, - призналась она.
- Бастарт, - удивился он, - польская пани, надо полагать. И вы решили, будто ваше место здесь, а не в княжестве Грифича. Ваша матушка посмела наставить рога графу Шереметьеву!
- А я посмела ударить кинжалом князя Грифича, - она была взволнована.
- Это у вас наследственное, - улыбнулся он, - но для всего света вы графиня Шереметьева. Единственная дочь графа, сестра его двух сынов. Блестящая партия даже для меня.
- Вы не полюбите меня, а я никогда не полюблю вас, - выпалила она.
- Мадам, в этой империи полно разбитых сердец и все они как-то уживаются под одной крышей. Некоторые барышни вообще замужем за старцами. Разве вашему жениху, графу Путятину не шестьдесят лет?
Анна расплакалась и опустилась на ковер. Граф Бутурлин присел рядом, держа в руках пару фужеров. Протянув бокал анжуйского, он налил еще и еще, успокаивая, рассказывая о своих родителях, детстве и слугах.
Утром граф Чиньский нашел сестру в объятиях Бутурлина на ковре кабинета. Завидев его, они уверяли, в том, что просто заснули, в невинных думах и вообще запретили что либо говорить.
- Мы поедем к вашему батюшке и граф попросит вашей руки, - Чиньский был настроен решительно, - раз уж вы заперлись здесь до утра.
- Вот так сразу? – опешил Бутурлин.
- Вы что, против? – Чиньский вертел в руках кортик.
- Хорошо, мы поедем, - согласился граф, - так скоро я еще не принимал решений. Хотя все может статься после помолвки. К примеру, мадам, меня могут убить ваши поклонники в лице Путятина и Грифича.
Анна и охнуть не успела, как после завтрака оказалась в карете с молодыми людьми, проспорившими до самого дворца Шереметьевых. Граф Шереметьев был взволнован, а увидев дочь расплакался. Прижимая ее к себе, он слушал Бутурлина, при этом во все глаза глядя на Чиньского.
- А он что тут делает? – с опаской спросил он, - дурные вести шляхты дошли и до нас. Анна, вы ведь не замешаны? Скажите, что нет.
- Все это время Анна Павловна находилась в моем поместье, - сказал граф Бутурлин, - как и наш друг.
- Ваш друг иноземец, - уточнил граф.
- Именно. Он всегда сопровождает меня на таких важных встречах.
Прося руки Анны, граф Бутурлин рассчитывал на успех и был доволен результатом. Условившись объявить о помолвке, граф решил навестить свою тетушку, графиню Екатерина Федоровну Бутурлину.
Вдовствующая графиня Бутурлина приняла племянника холодно, по его возбужденному виду понимая, что случилось событие. Услышав о помолвке с Шереметьевой, она лишь кивнула и нахмурилась.
- Слышали мы будто матушка девицы из черни, - подумав, сказала она, - будто граф женился по любви. Банально и ужасно, не так ли?
- У нее интересные корни, - не удержался Бутурлин, - я рассчитываю на вас, тетушка.
- Я прибуду к вам непременно, - кивнула тетушка и углубилась в чтение.
Граф Чиньский сидел в салоне с графом Бутурлиным, слушая на его взгляд полнейший бред. То, что его, природного дворянина, хотят познакомить с бесприданницей он счел вульгарным фантом.
- Пусть она и без приданного, но все же как человек чести должен сказать, она может и не разделять ваших взглядов, - говорил он, - с чего вы вообще решили предлагать такое сомнительное знакомство?
- Ваша знакомая дама, графиня Шереметьева, настоятельно рекомендует сделать это, - Бутурлин глядел по сторонам, - видать она любила вашего батюшку на самом деле.
- Что не дает ей права вмешиваться в мою судьбу.
- А сестра на вас похожа. Помилуйте, вы должны ей, ведь благодаря графине вы теперь не одиноки в жизни. У вас есть сестра. И вскорости она станет графиней Бутурлиной. Мы породнимся и мне бы хотелось видеть вас остепененным.
- Какая чушь! – фыркнул граф Чиньский, - вас послушать, так уши вянут!
- А вот и она! – Бутурлин взглядом указал на дверь, в проеме которого стояла девица, - пришла с тетушкой. Должен сказать, она глуха напрочь. Так вас представить?
Граф Чиньский не ответил, глядя на вошедших дам, он не слышал Бутурлина, который лишь снисходительно улыбнулся. Представив его дамам, Бутурлин оставил салон, уверившись в проделанном деле. И часа не прошло, как он рассказывал очарованной графине Шереметьевой о неловкости и нерешительности Чиньского. Сидя в просторной гостиной, он веселил дам и был весел сам.
- Клянусь честью, ваш братец влюбился по уши, - смеялся он, - так и застыл. А после попросил представить и так покраснел, что я уж забоялся за него.
- И что еще? – смеялась матушка Анны.
- Он там что-то лепетал, но я решил скрыться, - граф Бутурлин подмигнул Анне, - пожалуй, не все сердца разбиты в империи, а?
- А вдруг ему откажут? – спохватилась Анна.
- Да кто откажет? – фыркнул Бутурлин, - они концы с концами едва сводят. Как пить дать, продадут подороже. Уж простите покорно, но это жизнь. А может и задарма отдадут, лишь бы одним ртом меньше.
- Так и есть, - согласилась матушка Анны, - свет жесток, что тут скажешь. А наш граф Чиньский может остепениться и будет вхож в общество на правах зятя дворянской фамилии. Все же польку не приняли бы.
- Но скандала не миновать, - заметил граф Шереметьев, - я не понимаю, отчего вы так печетесь о молодом Чиньском?
- Но он ведь друг нашего будущего зятя, - не растерялась графиня Шереметьева, - да и вообще, Анне лучше общаться с ней, чем с польской пани.
- Ну раз так, - граф махнул рукой, - вы им еще праздник во дворце устройте.
- Это замечательная мысль! – воскликнула Анна.
- Это был сарказм, - осадил ее отец, - давайте поговорим о вас, дети мои.
Пока шли неспешные беседы во дворце Шереметьевых, граф Чиньский сидел в салоне, глядя на самую прекрасную девушку на свете. Так он думал, не замечая осуждающих взглядов господ, под которыми сжималось сердце юной девицы. Очередной скандал затаился за поворотом, ожидая своего часа, чтобы развеселить городских дам, которым не было дела до настоящей любви, что читалась в глазах польского графа.


***
Скандалы империи зачастую несли трагедию, затрагивая плененные сердца благородной знати. Не успела графиня Шереметьева порадоваться за дочь, а граф Бутурлин подружиться как следует со скрытным Чиньским, как во дворце Шереметьевых растерянный граф принимал самого вице-канцлера. Имея хватку и прекрасно понимая положение вещей, канцлер лишь исполнял волю государя, которому было угодно ввести в круг светской знати польского князя Грифича. С милостью императора князь Грифич совсем скоро стоял рука об руку с побледневшей и заплаканной невестой, поглядывая на едва держащуюся на ногах тещу, графиню Шереметьеву и ее верного графа Чиньского. Они сплотились и выглядели жалко, отдав по приказу свою драгоценность в лице Анны Павловны.
Совсем скоро подняв на руки невесту, князь Грифич переступил порог дома и донес до покоев, где не спешил опускать. Анна не смела шелохнуться, и где-то далеко остались родители и братья, померк образ Бутурлина, за которого она собиралась замуж.
- Вот вы и дома, - сказал князь, - мне пришлось постараться избежать драки. Но я вернул бы вас даже пролив кровь Бутурлина.
Она промолчала, глядя на огромную кровать с тяжелым пологом. Откинув подушки к стене, князь посадил ее и закрыл полог. Оставшись совсем одна в покоях, Анна недоверчиво огляделась. Прокравшись к дверям, заперла на засов и выдохнула. Ей не хотелось вспоминать венчание, отчаявшихся родителей и униженных братьев, коим пришлось смириться, как и графу Бутурлину, коего канцлер грозил разжаловать в солдаты. Всех их затмил огромный образ польского князя Грифича, и теперь он стал центром ее мира, который сузился до княжеского замка. Она понятия не имела как быть среди иноземцев, вспомнив, как князь отказал в просьбе взять с собой служанок.
- Вы выучите мой язык и традиции, - говорил он на первом свидании при родителях, - вы станете той, кем я захочу.
Все это она помнила, как и безмолвие родителей, ужас в глазах матери и братьев. Опущенную голову отца она запомнила особенно, отметив, что он так и не взглянул на нее. Не иначе узнал о тайне рождения, подумалось и она отчаялась. Отчаяние заставляло метаться из угла в угол, и лишь образ князя Грифича отгонял все думы, заставляя сжиматься от страха. Анна не понимала, отчего он ушел, и лишь утром, когда старая служанка с укором взглянула на кровать, залилась краской. Вскоре пришли тетушки князя, глянув на простыни лишь вперили тяжелый взгляд.
- Она не нужна ему, - сказала одна из них, - белокурая. Говорят, он провел ночь с любовницей, решив оставить эту девочку одну.
- Она слишком юна, - согласилась вторая, - так юна, что даже не знает, как удержать мужчину. Милочка, если вы так и будете вести себя, его женщины не отпустят.
- Так зачем он женился на мне? – прошептала Анна.
- Со злости, - усмехнулась тетушка, - вы ведь проткнули ему бок. Местная знахарка месяц лечила его. Едва выжил, и в бреду он произносил ваше имя, Анна.
Попросив ее не тянуть с наследником, они вышли.

***
Князь Ратибор Грифич выехал на охоту в превосходном настроении. Он все еще помнил венчание, то, с каким торжеством забрал чужеземку, так ненавидящую его и фамильный замок. Ненависть светилась в ее светлых глазах, делая их еще светлее. Он с некоторой неприязнью вспомнил белесые локоны, так отличавшиеся от чернобровой фаворитки. По правую руку с ним ехала неслыханная красавица, и ее уверенность не поколебало даже венчание. Казалось, трон фаворитки не был раскачан, и чужестранку ждала лишь суровая зима.
- Она мала ростом, - сказала фаворитка, - хрупкая, словно тростинка. Вы можете ее покалечить и даже не заметите.
- Она мне не нужна, - усмехнулся князь, - пусть сколь угодно император ждет наследника. Она уж точно не родит.
- И все же она вам отказала, - фаворитка глядела как он омрачился, - наверное, просто испугалась и все. А быть может отвергла вас, князя.
Уловив насмешку, Грифич лишь стегнул коня, отдаляясь от свиты вглубь леса. Фаворитка остановила лошадь и прищурилась. Белый снег слепил, а подъехавшая служанка укоризненно взглянула.
- Он убьет ее, - сказала служанка.
- Поделом ей, - фаворитка ускорилась, увлекая за собой дам.
Лишь к вечеру вернулась веселая кавалькада, и никто не заметил Анну, настоящую хозяйку замка. Для всех она была лишь затворницей, заложницей и отвергнутой супругой. Она слышала шуточки свиты под окнами, понимая свое шаткое положение. Это заставило сесть за стол и написать письмо графу Чиньскому, которому она всецело доверяла. Перечитывая то письмо, князь Грифич грозно поглядывал на дрожащего слугу.
- Бойко пишет, - наконец сказал он и швырнул письмо в камин, - наивная. Скажите, что письмо отправлено с гонцом. Пусть и дальше мнит себя хозяйкой замка Грифич.
- Княгиня приказала накрыть на стол в покоях, - склонился слуга, - спрашивала придете ли вы.
- Княгиня? – усмехнулся князь, - это у себя на родине она княгиня Грифич, а здесь я решаю ее судьбу. И где это видано, чтобы княгинями становились вот так, без брачного ложа. Накажи служанкам покрасить локоны госпожи, как мою фаворитку.
- А не согласится?
- Куда же денется.
Отпустив слугу, князь прошел к свите, что расположилась в просторной зале. Анна слышала шум и музыку, не решаясь выйти без приглашения. Промаявшись ночь, она и утром не дождалась супруга к завтраку. Вскоре дни и недели проходили в ожидании, в неведомом, но ощущаемом унижении, пугая и ввергая в отчаяние молодую княгиню. Не представляя князя рядом, она молилась о благополучном исходе, мечтая увидеть мушкетерские полки у ворот замка. Однако, на венчании был сам вице-канцлер, присутствие коего говорило о многом.
Прошел не один месяц, прежде чем князь решил навестить ее в обед. Анна в волнении поднялась со стола, отметив его высокую фигуру и широкие плечи. Казалось, князь был чем-то недоволен. Сообщив, что вскоре ко двору приедет делегация с канцлером, он сел за стол. Служанки вышли из гостиной, оставив их одних.
- Вице-канцлер вашей империи прибудет к нашему двору и вам бы следует изобразить счастье на лице, - потребовал он, - ведь вы здесь обрели покой. И стали недосягаемы для графа Путятина, этого мерзкого старика. Подумать только, что за нрав у него! Ведь вы годитесь во внучки! Сколько вам лет?
- Девятнадцать, - она вспомнила прошлое и закусила губу, чтобы не расплакаться.
- А мне уже тридцать. Даже для меня вы ребенок. Говорят, вы привезли с собой кукол. Княгиня Грифич играет в куклы! Какой бред!
- Они служат украшением покоев, - смутилась она, - вот отчего вы не приходите.
- У меня нет необходимости заходить к детям. У вас даже гардероб далеко не дамский. Вас нарядили как одну из ваших кукол. Что за испанский воротник? Возьмите пример с моей фаворитки.
- Да как вы смеете говорить о ней, да еще и ставить в пример, - вскипела она, - я со многим мирилась, но это уже слишком!
- Быть может вы еще и выселите из замка? – он насмешливо поднял бровь, - у вас здесь нет власти.
- Вашими стараниями, - Анна разозлилась и решила высказать все.
Она говорила о старых обидах, глядя на безмятежного князя, стала ходить кругами, передразнивая слуг и фаворитку.
- Где вы ее вообще нашли? В каком хлеву? – вопрошала она, - капризная и пустоголовая, жаждет лишь утех!
- Она жаждет то, что я велю, а отличии от вас. Вам бы стоит поблагодарить эту даму, исполняющую ваши обязанности каждую ночь.
- В чем я ей сочувствую! – Анна подумала, что поторопилась, глядя как разозлился князь.
Назвав ее бесчувственной куклой, он собрал в охапку и выкинул в окно все ее куклы. Она лишь охнула, когда очутилась лицом к лицу с Грифичем.
- Совсем скоро поезд канцлера пройдет через замок, и вы обязаны встретить его как полагается, - он заглянул в ее глаза, - вы будете милы и очаровательны, насколько это вообще возможно.
- При вашем замке имеются ближние люди, - она затаила дыхание, глядя в синие глаза, - они доложат, как мы живем и какая у вас чудная фаворитка.
- Нет таких людей. Вы и есть его ближний человек, соотечественница, чужестранка, - отчеканил он.
- На что вы надеялись? Зачем повели под венец? Знали же, что не полюбите, - расплакалась она.
- В вашей империи принято лить слезы и этим добиваться всего. Но поучитесь у здешних женщин и будьте смелее, - он направился к двери.
- Что вы хотите сказать? – Анна на миг перестала плакать.
- Что вам бы уже давно пора навестить мои покои, - он захлопнул двери и она без сил опустилась в кресло.
Забежавшая служанка быстро подняла ее, помогая стряхнуть платье, оттерла слезы. Анна Павловна, наверное, впервые подумала о нынешнем титуле и разрыдалась на плече служанки. От графа не было вестей, и она не знала, как обстоят дела в столице. Отрезанная от всего мира, Анна словно погибала в замке, чувствуя силу князя и пытаясь разобраться в чувствах.
- Если вы так и будете сторониться, фаворитка с легкостью добьется своего и запечет вас в монастырь, - говорила служанка, - я сама слышала. Она делилась со своей служанкой.
- Он выгонит меня, - пугалась Анна.
- Вас выгонят из замка, если вы не решитесь, - стояла на своем служанка, - вам нужен наследник.
- Наследник? – Анна оттерла слезы и глянула в зеркало, - ох, я ужасно выгляжу еще и довела его!
- Помиритесь в постели, - улыбнулась служанка, - я подготовлю ваш лучший пеньюар. Из розового шелка, что подарили вам тетушки князя.
Заметив, что наряд вульгарен, княгиня все же согласилась и стала перебирать украшения. Надо ли говорить о женской власти в мужских покоях? Наутро весь замок считал минуты до пробуждения князя, а когда стрелки пробили полдень фаворитка и вовсе отчаялась. Служанки потирали руки, радуясь концу ее власти, мечтая увидеть новую княгиню. Ту самую, в руках которой наряду с титулом будет и реальная власть. Князь и княгиня не спустились к обеду, приказав подать в покои. Служанкам было отчего краснеть, накрывая на стол, они старались не глядеть в сторону кровати.
Когда поезд канцлера остановился в замке Грифича, он с удовольствием отметил настоящее чувство во взгляде князя. Гордая княгиня Грифич едва взглянула на сопровождавшего свиту графа Бутурлина. И лишь граф Чиньский заметил боль в глазах сестры, обнимая ее на прощание, пообещал вскоре навестить.
Граф Чиньский был на самом деле печален. Получив отказ, он узнал, что его возлюбленную решили выдать за графа Путятина. В отчаянии он решил уехать к себе, отпросившись у императора, взял с собой графиню Шереметьеву, которой было дозволено навестить дочь. Они ехали по заснеженной дороге, слушая тихую песенку кучера.
- А все же богато живете, милый мой, - графиня погладила обитые бархатом стенки кареты, - атласные шторки, синий бархат и горностай выглядят хоть и вычурно, а все же великолепно. И как вам посмели отказать эти несчастные!
- И не говорите, мадам, - вздохнул граф, - у вас не любят таких как я.
- Чепуха, - она махнула рукой, - мы еще сыщем вам получше.
- Я такой и не встречал никогда.
- Боже мой! Вы решились страдать! – воскликнула она, - подумайте об Анне! Говорят, князь не выходит из ее покоев. Совсем скоро она подарит нам наследника и тогда ваше положение укрепиться. Надеюсь, вы станете крестным княжича.
- Пусть родится мальчик, - кивнул он.
- И не говорите, милый мой! Я так переживаю! – она замахала веером, - чуть все не раскрылось. К чести сказать, нам удалось все скрыть от мужа. И я рада, что у Анны все хорошо.
- Не могу быть уверен, - бледное лицо графа было встревоженным, - Анна многое скрывает.
Они ехали долгое время, дивясь плохой дороге и множеству народа в харчевнях. Лишь на третий день они доехали до владений графа, где решили отдохнуть. Графиня прошлась по поместью, вспоминая прошлое, закружилась, словно в молодости. Сказав, что в последний раз была здесь совсем еще молоденькой барышней, она составила меню и прошла в покои. Граф Чиньский объехал владения, слушая приказчика и давая советы, он все время спрашивал о сестре.
- Ну что же ты все отмалчиваешься? – рассердился он, - есть ведь у тебя люди при дворе князя. Что они говорят? Как поживает молодая княгиня?
- Они ссорятся, - потупился приказчик, - фаворитка уже ушла, а они все ссорятся. Говорят, княгиня грустит и льет слезы.
- Каков негодяй!
- Говорят, она все еще говорит по-своему, не учит наш язык.
- Надеюсь, она возьмется за ум, - вздохнул граф.
Прошла неделя, за которую графиня Шереметьева навестила дочь и поспешила уехать в имение графа Чиньского. Он был удивлен, спрашивая, отчего она не осталась погостить.
- Ну уж нет, - отвечала она, - пускай сами разбираются. А нам пора вернуться. Я решила взяться за вашу судьбу.
- Звучит угрожающе, - улыбнулся граф.
- Я женила двух сынов, не беспокойтесь, и вам найду хорошую партию, - не сдавалась графиня, - все же ваш батюшка, да и вы были добры ко мне. Как вы похожи на него! А ведь вы могли бы быть моим сыном.
- На меня смотрят как на чужестранца и уж конечно, никому не хочется отправлять дочь в польские земли, - заметил он, - может мне здесь поискать счастья? Лет этак через десять.
- Я не могу столько ждать, - возразила она, - и тем более ни одна пани не согласится выехать в нашу империю. Нет, мы найдем вам в уездном городе, в каком-нибудь поместье, где проживают состоятельные, приличные люди чести.
Весь остаток пути графиня перебирала фамилии известных девиц, находя изъян в них либо же в родителях. Граф почти не слушал ее, он думал о той несчастной, которую придется позабыть.
Уже в столице их навестил граф Бутурлин. Услышав о бедах графа Чиньского он развел руками. Сообщив, что объяснение на поверхности, сообщил о кузене девицы, что повсюду преследовал ее и настоял на браке со стариком.
- Не далась ему, так пусть не достается никому, - говорил граф, - так этот несчастный говорил в салоне, - в пику ей устроил этот брак. А граф Путятин говорят уже и навестил ее в покоях. Да-с, поторопился специально, чтобы никому не досталась. Теперь он спокойно дождется венчания. Так что позабудьте уже ее, друг мой.
- Да позабыли уже, что же напоминать-то, - вспыхнула графиня Шереметьева, - Путятин, старый хрыч! Да он старше меня, а все туда же!

продолжение...