На весеннем перепутье. Трактат третий

Глава первая
НАВАЖДЕНИЕ

Наваждение

 



...В самом начале весны (когда, собственно, до наступления настоящей весны оставался примерно месяц) ей снился ласковый сентябрь. Теплый, одаривающий мягким, золотистым солнцем, уже не злым, не агрессивным, как в июне-июле, уютным.

 Она шла почему-то по обочине шоссе в каком-то загородном поселке, и, проходя мимо кустов малины, растущей рядом с оградой чьего-то частного домишки, сорвала машинально пару-тройку ягод, густо-красных, но ничуть не засохших, обалденно благоухающих, одаривших неожиданной сладостью, от вкуса этой малины на языке сердце зашлось в каком-то непонятном предчувствии, предчувствии чего-то безусловно очень хорошего... и волнующего.

 Она поднимает взгляд (в своем сновидении) и видит коттедж, довольно скромный (по меркам отечественных торгашей), но очень светлый, будто бы заманивающий в него зайти. Именно туда она направляется, а сердце бьется все тревожнее, все чаще, и предчувствие того, что вот-вот случится, становится сильнее и достигает своего апогея, когда она подходит к дверям коттеджа, а те распахиваются сами, и на пороге останавливается высокий мужчина средних лет (около тридцати пяти, наугад прикидывает она), со светло-русыми волосами, немного ироничной улыбкой и усмешливыми глазами, в зелени которых прыгают золотистые искорки.

...И за мгновение до того, как сделать последний, неуверенный шаг ему навстречу, Настя проснулась. Все с тем же ощущением предчувствия перемен, наверное, хороших (во всяком случае, о дурном думать не хотелось), и неясным волнением.

 Она знала, кто он, незнакомец, поджидающий ее во сне у дверей своего (конечно же, своего!) дома, и в то же время - не знала. Да и откуда она могла его по-настоящему знать, если они виделись всего пару раз и оба раза - случайно?

...Она тихонько встала с постели, стараясь не потревожить Дэна (своего нареченного, своего парня, наконец, своего возлюбленного (чтобы кто ни говорил, а говорили в основном завистники (завистницы и в единственном числе - то бишь, бывшая подруга Ника) и ее патрон, господин Горицкий, очень серьезный, очень солидный человек, человек, о котором в присутствии Дэна (ее тигры) лучше не думать вообще. Денис слегка пошевелился, но не проснулся, а она прошла в ванную, несколько раз плеснула прохладной водой в лицо, потом - на кухню, достала из холодильника бутылку минералки и сделала пару глотков прямо из горлышка.

 Проблема заключалась в том, что тот, кто навестил ее во сне, наяву не навестит никогда, ибо больше двух месяцев назад погиб в автомобильной аварии. И осознание этой горькой жизненной несправедливости заставило глаза наполниться слезами.

 “Это дурь, настоящая дурость, нельзя так думать...”, - Настя с силой (и злостью) провела ладонями по щекам. Нельзя выдумывать себе “призрачного героя”, когда настоящий - рядом. Даже так - настоящие, ибо ее недавний порыв окончательно расстаться с Горицким так и не реализовался, хотя Денису она сказала (солгала, скверная девчонка!), что там всё закончилось, ничего на деле не закончилось, она просто стала тщательнее скрывать эти рандеву (эту связь, Боже, как мерзко порой называть вещи своими именами!), но заявить прямо - “мы больше не сможем видеться”, - Настя все не решалась, ибо уж это-то точно повлечет за собой перемены далеко не к лучшему, да и привыкла она к нему, как ни странно, даже привязалась, несмотря на очевидную меркантильную подоплеку этой связи, хотя... нет, не только.

...На память пришел недавний разговор, состоявшийся не далее, как позавчера. Они вместе, но плотский порыв уже удовлетворен, и они просто лежат рядом и лениво переговариваются, как давние любовники (собственно, они и есть давние, хотя, если суммировать не такие уж частые встречи... ладно). Он тихонько, подушечкой большого пальца проводит по крошечному шраму на ее подбородке, аккурат под нижней губой (результат неудачного детского падения, которое ее память не сохранила, сохранился лишь малюсенький шрам, который почти незаметен и нисколько ее не портит).

 -А знаешь, это ведь твоя особая примета... У тебя нет необходимости набивать тату, чтобы заполучить особые приметы...

 Она фыркнула.

 - Вот еще, портить шкуру сомнительной художественной ценности рисунками.

 Он, улыбаясь, кивает.

 - За это я тебя и люблю.

 - За что? За то, что шкурка не попорчена?

 - За то, что ты лишена стадного инстинкта, за твою индивидуальность.

 - Я вполне заурядна.

 - Нет, - он ласково приподнимает ее лицо за подбородок, заставляя прямо посмотреть на него. У него самого довольно привлекательное лицо, с тонкими (для мужчины) чертами, и в настоящий момент взгляд у него хороший, теплый.

 - Думаешь, я не понимаю, что ты здесь, со мной, только из расчета? 

 Она ощутила, как кровь бросилась в лицо, щеки потеплели.

 Сердито увернулась.

 - Нет, не только, - ответила, пожалуй, излишне резко. Резковато. - Кое с кем я не могу быть ни по расчету, ни по принуждению.

 - Например? - в его светло-карих (“ореховых”) глазах - легкая ирония.

 Она метнула на Горицкого короткий, быстрый взгляд. Пожалуй, умеренно дерзкий. (Что любовнице, которая моложе на два десятка лет, было позволительно).

 -Егор, например.

 Его сын. С которого, собственно, всё и началось. На ухаживания этого юноши она решительно не желала отвечать взаимностью, но потом в игру включился отец, и неожиданно то, чего благополучный мальчик-мажор добивался безуспешно, совершилось между ней и его отцом, чего она сама, честно признаться, не ожидала (считая, что тот видит в ней лишь вздорную пигалицу).

 Улыбка с лица финансиста сошла. Но злым его взгляд не сделался, а сделался, пожалуй, лишь более пристальным.

 -Он настолько плох?

 -Отнюдь, - она повела плечами, - Просто... знаешь выражение - не лежит душа? Не лежит душа к некоторым, вот и всё. Тут и расчет не поможет, - добавила она тише, живо вообразив себе (на недостаток воображения она точно не могла пожаловаться), как ее касаются неприятно холодные (и слегка влажноватые) ладони этого юноши, и как ее тошнит от одних его прикосновений, от его взгляда, даже запаха дорогого, фирменного парфюма (которым мальчик-мажор определенно злоупотреблял, опять же, в отличие от отца, в хорошем вкусе которого (следует признать) усомниться он не давал ни малейшего повода).

 -Да, - вздохнул Горицкий, запуская пальцы в ее роскошные (волнистые от природы) волосы и начиная их тихонько перебирать, - Ты только что весьма четко определила причины изнасилований. Когда тот, кто не люб, не люб ни за какие коврижки... так?

 Настя молча пожала плечами. На память пришел случай, который ей решительно не хотелось вспоминать, когда в четырнадцать лет она вышла из дома в позднее время суток и едва не угодила в лапы какого-то остервенелого молодого человека (к счастью, она умела быстро бегать и при необходимости громко, пронзительно визжать), после чего отец немедленно озаботился покупкой служебной собаки, добермана Лорда, с виду чрезвычайно свирепого и страшного (черного, вдобавок, окраса), который на деле являлся псиной добродушной и даже ласковой (по отношению к хозяевам, разумеется) и, безусловно, умной.

 -Но ведь и мальчишку своего ты не любишь, - заметил господин Горицкий даже с некоторым сожалением (как ей в тот момент показалось).

 - Люблю, - возразила Настя, - Иначе зачем мне вообще быть с ним? 

 - А вот это вопрос интересный, - Станислав Георгиевич снова слегка насмешливо улыбнулся, - Я не говорю, что ты не любишь его совсем, но есть ведь и вполне практичные соображения с твоей стороны, верно? Он для тебя - рыцарь, верный паж... защитник. Не так?

 Настя промолчала. Разговор резко переставал ей нравиться.

 -Ты нарочно обесцениваешь наши с ним отношения?

 -Отношения, - задумчиво повторил Горицкий, - Так действительно точнее. Ибо, если б ты любила его по-настоящему, то и не была бы со мной. Тебе бы и в голову не пришло быть с кем-то еще. Ты попросту боялась бы его потерять.

 -А я, по-твоему, не боюсь?

 -Увы, - он тихонько начал целовать ее плечи, потом поднялся выше, к шее, - Не боишься. Ты не хочешь его терять, это точно. По многим причинам. Но в основном - по привычке.

 -Знаешь, - она резко отвернулась, отстранилась от своего солидного покровителя, - На сеанс психоанализа мы не договаривались. И потом, откуда ты вообще можешь его знать?

 - Ну как же, я навел о нем справки, - с ленцой произнес Станислав Георгиевич, не делая попыток снова притянуть к себе юную (вздорную и очень красивую) любовницу. Свою девочку. “Ласочку”.

 - А зачем?

 - А затем, что я в некоторой степени за тебя в ответе. Но ты не беспокойся, ничего по-настоящему компрометирующего за твоим Денисом не числится.

 - По-настоящему? - она слегка прищурилась, -Что вы имеете в виду, господин?

 Горицкий слегка поморщился (этим "господин" она насмешливо подчеркивала не только его положение, но и возраст - как-никак, разница составляла двадцать три года. Ровно на год больше того, сколько ей было сейчас).

 -Что он тебе рассказывал о своем отце? Родном отце, я имею в виду?

 Настю кольнуло нехорошее предчувствие.

 - Ничего особенного... кроме того, что он сбежал от жены с ребенком, когда Дэн был еще слишком мал, чтобы вообще о нем помнить. Якобы, пропал без вести...

 Горицкий открыто ухмыльнулся.

 - Ну да, пропал... без вести. В колонии строгого режима.

 Она ощутила сухость во рту и противную пустоту под ложечкой.

-Ты серьезно? - холодный (и хищный, как у камышового кота) взгляд Горицкого ей не понравился.

 - Вполне. И угодил он туда по весьма серьезной статье - неумышленное убийство. Подрался с товарищем по работе, да сил, видимо, не рассчитал... Разумеется, жена немедленно оформила развод и запретила всей родне болтать о том, кем оказался отец ее мальчика...ну и так далее.

 Она машинально прикусила нижнюю губу (тем самым крошечный шрам на подбородке обозначился четче).

 - Что-то не сходится. За неумышленное и тем более первую ходку на строгий режим не определяют.

 - А ты неплохо подкована, - одобрил Горицкий, - Действительно, вначале его отправили на общий, но потом, уже в колонии, случился очередной инцидент, вроде даже с участием какой-то мелкой сошки из администрации колонии, и тогда батюшка твоего избранника уже заехал на строгий режим... там и закончил свой недолгий жизненный путь, - финансист коротко вздохнул. - Если и сейчас скажешь, что не веришь, мне придется представить тебе кое-какие копии официальных документов.

 Настя отвернулась, машинально потянулась к пачке сигарет на прикроватной тумбочке (хотя патрон ее курения и не одобрял, но прямого запрета не вводил. Во всяком случае, пока).

 Закурила, щелкнув зажигалкой. Сказала, не глядя на него:

 - И к чему ты эти гадости вознамерился рассказывать? Дэн совершенно не такой.

 - Ну, конечно, - с деланной серьезностью подтвердил Горицкий, - Парень он спокойный, и не только спортивный, но и с некоторыми мозгами, ибо учится там, где мозги требуются, да и в сфере “ай-ти” подрабатывает, что тоже предполагает наличие интеллекта... А вспыльчивость проявил всего пару раз, не больше, и оба раза - в твоем присутствии... так?

 - Иди к черту, - дерзко и сердито ответила она, туша сигарету и намереваясь встать с постели (Горицкий не позволил, обвив рукой ее талию), - Что бы ты ни говорил...

 - Что бы я ни говорил?

 - Я с ним не расстанусь, - твердо сказала Настя.

 Горицкий промолчал. Лишь слегка пожал плечами. А потом заново притянул ее к себе, невзирая на слабое (признаться честно, очень слабое) сопротивление.

 

 * * * 

 ...На кухне появился Денис - заспанный, слегка растрепанный и чрезвычайно милый. Посмотрел, чуть сощурившись (у него была небольшая близорукость, но очкам он предпочитал контактные линзы, которые, разумеется, на ночь вынимал).

 - Ты чего не спишь?

 - Да приснилась чушь какая-то, - она подошла к парню, ласково обняла за торс, прижалась. Потом поцеловала его в щеку. - Люблю тебя, - прошептала Настя.

 - Я тоже... даже сильнее, - слегка растерянно ответил Дэн, обнимая ее в ответ. - Знаешь, что говорит моя бабуля, когда снится что-то плохое? Куда ночь - туда и сон.

 “В том-то и дело, что не плохое, - подумала Настя, - А как раз наоборот...”

 

 * * *

 

2.

Денис



...С того дня, как Настя вечером вернулась домой будто бы сама не своя, заявив, что “испугалась” (ага, испугалась), что я ушел, прошло больше двух месяцев. И знаете, что? А ничего. Ни-че-го, ровным счетом. Мы не помчались на следующий же день подавать заявление в ЗАГС (да, собственно, у нас бы и не вышло, ибо следующим днем была суббота, вряд ли контора по принятию заявлений работала), но хотя бы рванули на турбазу, покататься на лыжах, но и эта затея ничем хорошим не увенчалась, ибо Настя упала, растянув лодыжку, на первом же трамплине (у нее хрупкое сложение, она выглядит очень изящно, но неспортивна абсолютно, такой парадокс), и поездка, конечно, была испорчена.

 А после мы, будто сговорившись, к тому разговору не возвращались. В конце концов, мы ведь и так жили вместе, в квартире ее покойного батюшки, в так называемом “гражданском браке”, а насчет идеи завести детей она была категорически против (по крайней мере, до тех пор, пока не закончит магистратуру, “а там посмотрим”), да и я особо горячим желанием становиться отцом не пылал (хотя, конечно, если б Настя забеременела, это разом решило бы вопрос и с оформлением наших отношений, с и ее банкиром (о котором, опять же, мы предпочитали не говорить, хотя она продолжала числиться то ли его референтом, то ли переводчиком (на полставки или четверть ставки и временами отлучалась - именно под предлогом выполнения якобы своих обязанностей), словом, ничего толком не изменилось, разве что я убедил себя, что она действительно не хочет меня потерять, а, значит, в целом всё нормально. Во всяком случае, больше длительных вечерних отлучек не было, как не было и отъездов за границу (опять же, в качестве переводчика, так она, во всяком случае, говорила).

 С Никой мы видеться практически перестали, хоть порой и перезванивались (точнее, звонила она, а у меня не хватало духу сказать ей прямо, что это бессмысленно, Настасьи я не брошу и тем более не переключусь на Веронику), иногда она мне писала, мы обсуждали какие-то мелочи, вроде просмотренных фильмов или какой-нибудь еще ерунды. Я отдавал себе отчет в том, что тем самым бессознательно хочу вызвать ревность у Настеньки, но как раз она никаких сцен ревности не закатывала (это вообще было не в ее духе), просто однажды, нехорошо усмехнувшись, заметила, что “шансы этой дурочки-девственницы” стремятся даже не к нулю, а к минусовым величинам, и этим меня, конечно, слегка задела... тем не менее, Настя была права. Если Ника надеялась на взаимность с моей стороны, то совершенно зря.

 Словом, все шло, как и раньше, даже лучше, чем раньше (ибо, повторюсь, Настёна перестала давать мне поводы думать, что она по-прежнему видится со своим папиком, который по возрасту ей как раз в отцы и годился, что, однако, ни ее, ни его не смущало.) Ну с ним-то все понятно, цинизм нынешних нуворишей превышает все пределы, для него ведь не имело значения, что за Настей активно ухлестывал его сынуля (едва не получив от меня в рожу, и получил бы точно, только этого мажорного “глиста” охранял спортивный детина из частного охранного агентства, и Настенька, опять же, меня останавливала, убеждая, что парень ей просто противен, несмотря на состояние его папеньки), ну а потом, когда вскрылось истинное положение вещей, кричать “Караул!” было уже поздно. Фигурально выражаясь, лошадь из конюшни уже увели, и какой смысл вешать на ворота новый замок? (Хотя, конечно, сравнивать Настасью с лошадью было бы в высшей степени нелепо, она была скорее кошкой или куницей, юркой, быстрой, лукавой и себе на уме. Кошкой, которая гуляет сама по себе. (Вы пытались когда-нибудь заставить кошку сделать что-нибудь силой? Верно, и не пытайтесь. Она затаит на вас злобу и если сразу не убежит, то непременно найдет способ отомстить.)

...Словом, все шло как обычно, но той ночью, когда она неожиданно встала с кровати и я обнаружил ее сидящей на кухне, с немного покрасневшими глазами, меня кольнуло нехорошее предчувствие. Точнее, не так. Не нехорошее предчувствие, а предчувствие чего-то нехорошего. Она сказала, что увидела плохой сон, что ей приснился покойник, и я тут же подумал, что она говорит о своем отце, который скончался полтора года назад, но тут же себя осадил - если б ей приснился профессор Воронцов, она сказала бы не “покойник”, конечно, она сказала бы - папа. Она очень любила своего отца, ни разу я не слышал, чтобы она отозвалась о нем неуважительно или пренебрежительно. Я пошутил (опять же, словами своей бабули), что “покойники снятся к перемене погоды и больше ни к чему”, но Настенька бросила на меня какой-то слишком уж мрачный взгляд, и дальше развивать эту тему мы не стали, а просто вернулись в постель.

 А потом нехорошее стало сбываться. Началось с того, что мне предложил встретиться лучший школьный друг, Санька Коробейников, и огорошил заявлением о том, что они со своей Светкой (художницей) наконец женятся (по причине того, что Светка - на третьем месяце), и не соглашусь ли я стать его шафером (свидетелем). Я, разумеется, ответил - “Не вопрос”, а Санька вдруг, немного замявшись, сказал, что лучше мне прийти одному (или с той блондинкой, я не сразу понял, что он имеет в виду светловолосую Веронику), только не с Настасьей. Я, разумеется, с недоумением спросил, с чего вдруг такие условия мне выставляют, и оказалось, что Светка (то ли по причине беременности, то ли из капризов и вывертов своей “творческой натуры”) не желает видеть Настю на торжестве, не хочет - и всё. “Тогда вопрос закрыт”, - я почувствовал, что завожусь, а Санька неожиданно обозвал меня “слепцом”, который “не желает видеть очевидных вещей”, я, из последних сил сдерживаясь, поинтересовался, что именно он имеет в виду, а он так гаденько ухмыльнулся, что... словом, я ему все-таки врезал. А он врезал в ответ. И если б не появившаяся вовремя Светка, то “жених” вел бы свою беременную невесту под венец с расквашенной рожей, определенно. Хотя, минимум один синяк на его физиономии уже начал проявляться.

 Короче, я понял, что лучшего друга у меня больше нет.

Но еще больше меня удивила реакция Насти, когда я ей обо всем рассказал (у меня, в отличие от нее, от любимого человека секретов не было). Она этак равнодушно пожала плечами (хоть и разозлилась, я это понял по ее побледневшему лицу и потемневшим глазам).

 - Ни одна девушка, Дэн, не захочет видеть на своей свадьбе ту, кто... - немного замялась, подбирая слово, наконец подобрала, - Кто ярче. В конце концов, это - ее день. И ты бы мог преспокойно взять с собой Нику, они друг другая стоят, - Настенька еле заметно улыбнулась. Нехорошо улыбнулась. Разумеется, я понял, что она имеет в виду - ни та, ни другая не относилась к разряду даже хорошеньких, а уж на фоне Анастасии... на ее фоне они вообще были бы незаметны. Но вот это предложение - явиться на свадьбу друга вместе с Никой - меня действительно оскорбило. Она действительно так во мне уверена, что ничуточки не ревнует и даже готова меня уступить другой? Я ее так прямо и спросил - “Ты готова меня уступить?”, на что она пожала плечами. “Я тебе верю, Дэн”, - произнесла Настя, но так холодно, что меня едва ли не мороз пробрал. “Ты снова со своим финансистом?”- не удержался я спросить внезапно охрипшим голосом, а она неожиданно покраснела (опять же, от злости, не от смущения), бросила “Не мели чушь”, и ушла переодеваться, чтобы идти на прогулку со своей псиной. Лорд (ее доберман) метнул на меня какой-то даже укоризненный взгляд, и я на секунду устыдился - не следовало Настёне вообще говорить об инциденте с Саньком (но она ведь по любому спросила бы у меня, откуда взялся синяк на скуле? На недостаток наблюдательности она не жаловалась).

 В общем, целый вечер мы дулись друг на друга (в разных комнатах), даже ужинали без аппетита (точнее, я ужинал, она лишь слегка “поклевала” салата и выпила стакан ряженки), и спать улеглись, отвернувшись друг от друга, а когда я все-таки попытался привлечь ее к себе, она откровенно сердито меня оттолкнула и буркнула: “Не те дни”. При чем тут “дни”? Она даже невинно обнять себя не позволила, а потом я опять посреди ночи проснулся будто от толчка, и опять не обнаружил ее рядом с собой, зато увидел слабый свет из прихожей и кухни, конечно же, встал, поперся за ней, а она сидела за кухонным столом и плакала над кружкой с чаем, и на мой обеспокоенный вопрос, что опять случилось, отмахнулась от меня, как от мухи (“Ничего, иди спать, со мной все нормально”), а потом сама пошла в комнату, только другую, бывшую когда-то отцовским кабинетом, и улеглась на диван, натянув на себя плед.

 А утром сама, первой, извинилась, сварила кофе, приготовила омлет и даже как-то пыталась приласкаться ко мне (точь-в-точь кошка, у нее даже разрез глаз немного “кошачий”, отметил я неожиданно, внешние уголки чуть приподняты к вискам). Я, конечно, ее простил (да и было за что прощать? За то, что плакала ночью? Отец приснился, наверняка...), в общем, помирились. Она даже сказала, чтобы я не слишком злился на Саньку, дружба такая штука, потерять легко, восстановить сложно.

 Идеальная девушка, короче говоря. Мне даже на какой-то миг стало не по себе. Потом я вспомнил о пресловутых женских гормонах, которые усложняют жизнь не только самой женщине (это еще полбеды), но и окружающим, и окончательно успокоился.

 А зря, как показали последующие события.

 

 * * *

 

3.

 ...Оказаться во сне на том же самом месте, где и в начальном (первом) сновидении - уже патология. Во всяком случае, Настя не думала, что это нормально. Но, может, все можно было “списать” на выплеск гормонов и на то, что Дэн бессознательно нанес ей психическую травму, рассказав, что его друг (слегка дебиловатый раздолбай, по ее, личному, мнению) отнесся к ней, как к прокаженной, не пригласив на студенческую свадьбу. Гнев был настолько велик, что она даже подумала, не рассказать ли обо всем господину финансисту, который при желании легко мог изгадить жизнь этим самоуверенным дурням, но, конечно, отказалась от этой мысли, как от дикой, вот что значит завязать отношения с влиятельным человеком, невольно заражаешься снобизмом или чем там еще, таким же отвратительным. “Карма их настигнет”, подумала Настя угрюмо, да и потом Дэн ведь вступился за нее, врезал дружку (к счастью, уже бывшему) и наверняка хорошо врезал, он это умеет при желании.

 В любом случае, спать она отправилась в отвратительном настроении, и ей опять приснился пригородный поселок, вот только не в золотистых солнечных бликах, а в какой-то серой, сумеречной декорации.

 Она по-прежнему шла в направлении коттеджа, только он больше не казался ни светлым, ни уютным, ни заманивающим войти в него. Нет. Он выглядел пустым. Нежилым.

 Но она все равно подходит к его ограде и видит, как дверь дома распахивается, и человек, показавшийся на пороге, больше не приветлив, ни усмешлив... ни даже красив. Он кажется мрачным, каким-то чужим (что вовсе не удивительно, они ведь с этим человеком действительно чужие, виделись пару раз, да и то случайно).

 Он не приглашает ее войти и не ждет, когда она войдет сама. Он делает шаг-другой ей навстречу и говорит (его настоящего голоса Настя не слышит, но определенно что-то слышит, как всегда во сне, будто слышит свои мысли) - “Уходи, тебе здесь не место, нам не нужно встречаться, иначе может случиться беда” (Настя совершенно четко запоминает это предупреждение: “может случиться беда”), однако, кажется, беда уже случилась, она во сне это отчетливо понимает, лишь не понимает - с кем - с ней, с Денисом, с ее солидным покровителем-финансистом?

 А потом она вдруг осознает, что просто обязана войти в дом, невзирая ни на какие предупреждения. Она осознает (в своем сне), что ничего так сильно не хочет, как войти в его дом и остаться с ним.

 Человек (она вспоминает его фамилию - Волконский) делает ей навстречу еще шаг, и она тоже делает шаг, свой шаг, и неожиданно оказывается в его объятиях, только эти объятия напрочь лишены похоти, это скорее объятия старшего брата (которого у нее, увы, никогда не было), или объятия Ангела-Хранителя, который всеми силами хочет ее защитить от чего-то дурного.

 - Уходи, - слышит она его голос (но это бесплотный голос, как обычно и бывает во сне, это “голос” ее мозга, “голос” тех нейронных цепочек, которые он выстраивает, а потом тут же разрушает, и снова выстраивает, но уже по-другому), - Уходи с погоста...

 “Какого такого погоста?!” - недоумевает она и... просыпается. С отчетливым ощущением чего-то дурного.

 ...Он погиб. Его нет в реальности. Она своими глазами видела его некролог и его фото на этом некрологе, фото русоволосого и зеленоглазого мужчины со слегка ироничным взглядом и легкой улыбкой. Очень красивого мужчины, по ее сугубо субъективной оценке, впрочем, разве может объективно что-либо оценивать влюбленная девушка? Девушка, влюбленная в него с семнадцати лет, о чем сам он, к счастью (или несчастью) и не подозревал.

 Последний (самый последний!) разговор между ними произошел перед Новым годом, он приглашал ее поужинать вместе, спрашивал номер телефона, но это, конечно, было несерьезным, легким флиртом, хотя - кто знает? Она не назвала своего номера, вот только знала, заранее знала, что позвонит ему сама, по одному из трех номеров на “визитке”, которую он ей вручил, и действительно позвонила...

...чтобы услышать незнакомый мужской голос (определенно не его голос), который произнес: “Сергея Петровича больше нет. Разбился в аварии. Извините.”

 Настя прервала связь с бешено колотящимся сердцем, такого ужаса - черного, леденящего - она не испытывала давно, кажется, со дня смерти папы. “Вот еще одна линия жизни оборвалась, вот еще одна линия судьбы зашла в тупик...” Тем вечером она, взяв собаку (для охраны, конечно) моталась по темным улицам, дворикам и переулкам города, враз ставшего ненавистным, грязным, холодным, часа два, не меньше... потом, конечно, вернулась домой, приказав себе “собраться”, человек был ей практически незнаком, с чего это она так распсиховалась?

 ...И действительно забыла о нем. Почти.

 Пока он не начал ей сниться. Волконский. Сергей Петрович. Тридцати шести лет. Руководитель (бывший) охранно-сыскного агентства. Бывший сыщик. Бывший шпион.

 Ее бывшая безответная любовь. Хотя нет, не безответная. Несостоявшаяся.

 

 * * *

...Наутро, разумеется, все стало видеться в ином свете, она в очередной (тысячный, не меньше) раз устыдилась своего (даже в собственных глазах странного) поведения, этих ночных слез и посиделок на кухне наедине с кошмарными снами, встала пораньше, приготовила завтрак (именно для Дэна, сама она почти не завтракала и вообще была равнодушна к поглощению пищи, в конце концов, как говаривал ее отец, “мы едим, чтобы жить, а не живем для того, чтобы есть”), и была с Денисом особенно ласкова, ибо действительно ощущала вину перед ним, причем, неоднократную.

 Покладистый Дэн, конечно, простил ее ночную выходку, возможно, решил, что она все еще переживает из-за смерти отца, в конце концов, прошло лишь чуть больше года, а для такого рода скорби требуется срок куда более длительный, и она со стыдом вспомнила, что скоро ведь день рождения папы, нужно съездить на кладбище (на погост, мелькнуло в мозгу архаичное словцо, откуда только взялось, из каких глубин памяти?), и она, пожалуй, сделает это в субботу, когда Дэн отправится навестить младшую сестренку (ребенка с особенностями развития, как сейчас принято называть клинических аутистов), словом, выполнит тягостный долг, как Денис выполняет свой - по отношению к родному человеку.

 Она немного взбодрилась, тяжелый сон снова уходил туда, куда и положено отправляться кошмарам, и почти не помнился, только присутствовало какое-то нехорошее упоминание о “беде”, но какой беде, в самом деле? Она в предчувствия и предвидения не верила, всё можно объяснить, включив логику и здравый смысл, и кошмар свой тоже можно объяснить...

 ...вот только чем? Тем, что заинтересовавший ее мужчина погиб? Какая, в сущности, ерунда, они почти не были знакомы, а ее юношеская влюбленность давно прошла, если уж вдуматься, зачем она откапывает “призраков прошлого”? И немедленно включился тот самый, любимый ее отцом, здравый смысл, проблема вовсе не в том, что кто-то, с кем у нее ничего не было (да и быть, наверное, не могло) трагически ушел из жизни, это очень печально, конечно, но не смертельно, ее беспокоит вовсе не Волконский (тут сердце легонько екнуло, какая “княжеская” фамилия), ее беспокоит то, что она продолжает встречаться с Горицким, хоть обещала Денису больше этого не делать, клятвенно обещала, заверяла... и тем не менее продолжает этот обман, который ничем хорошим не может закончиться, рано или поздно Дэн может обо всем узнать, и уж тогда она точно его потеряет, а вот этого она боялась по-настоящему (что бы Горицкий не говорил, со своей обычной (немного циничной) усмешкой, да, что бы он ни говорил).

 ...И до субботы ничего особенного не случилось, собственно, не случилось вообще ничего.

 Ни ссор, ни разногласий (ссор с Дэном, разногласий с финансистом). Ни ночных кошмаров.

 * * *

Денис



...В субботу с самого утра Настёна показалась мне какой-то мрачной, по меньшей мере - задумчивой. На мой естественный вопрос - “Все ли в порядке?”, вскинула на меня глаза, потемневшие больше обычного.

 - Сегодня день рождения папы, Дэн. Надо съездить на кладбище... навестить.

 Я ощутил замешательство - действительно, забыл...

 - Поедем вместе.

 Она отрицательно мотнула головой.

 - Ты собирался к своим, навестить сестренку, вот и поезжай. Я сама справлюсь.

 - Только за руль не садись, - предупредил ее на всякий случай - мало ли, расстроится, разволнуется...

 Она коротко и совсем невесело улыбнулась.

 - Не беспокойся. Насколько тебе известно, я уже месяца два предпочитаю общественный транспорт.

 Действительно, “Ауди” находилась в гараже ее отца и оттуда не выводилась с Нового года, даже раньше.

 Я подумал - не вернуть ли ей машину своему финансовому спекулянту, но благоразумно промолчал - она еще сочтет это грязным намеком, а ссориться со своей любимой мне совершенно не хотелось, еще инцидент с Саньком из памяти не выветрился.

 - В общем, ты поезжай к сестре, а я поеду... к папе, - добавила еле слышно, вышла из-за стола (мы завтракали, точнее, завтракал лишь я, а Настенька снова ограничилась маленькой баночкой кислого йогурта и чашкой кофе) и направилась переодеваться. Меня отчего-то кольнуло нехорошее какое-то предчувствие - ехать на кладбище, одной... впрочем, навязываться “в проводники” я не собирался (еще сочтет, что я ей не поверил?) и тоже, поставив посуду в раковину (после помою), пошел за ней следом.

 Она переоделась в черный джемпер и черные же джинсы. Вскинула на меня взгляд, и я отметил, что она как-то слишком бледна.

 - Ты вообще в норме?

 Она слабо улыбнулась и, подойдя ко мне, легонько чмокнула в щеку.

 - Все нормально, просто мысли... нехорошие. Но в целом - нормально.

 ... До четырех вечера я торчал в гостях у маман, отчима и сестры Натахи, Настя ни разу не перезвонила, да и я как-то не сподобился ей позвонить, зачем, все равно ведь вернусь. Мать всучила мне бабушкиных пирожков (отчим накануне навещал свою мать, мою бабулю, которую я как-то незаметно начал считать своей, даже более родной, чем бабушку со стороны матери (в свои семьдесят все изображавшую из себя “светскую львицу”. Бабуля со стороны отчима являлась “классической” деревенской бабушкой, и проживала в деревне, правда, ее дом отчим оборудовал всеми удобствами - и канализацией, и водопроводом, и трубами газового отопления и даже интернетом (которым, кстати, бабушка достаточно уверенно пользовалась), но все-таки она оставалась сельской жительницей, ухаживала за своим маленьким огородиком и даже держала кур.)

 Словом, вернулся я домой (незаметно начал считать квартиру Насти своим домом), и застал ее сидящей на кухне, кутающейся зачем-то в теплый плед, хотя было совсем не холодно.

 Она была бледнее обычного, а под глазами даже обозначились темные круги. Но когда Настя вскинула на меня глаза, я едва не отшатнулся - в ее глазах был настоящий страх. Нет, даже ужас.

 - Что с тобой? - я не на шутку обеспокоился (нет, не следовало все-таки отпускать ее одну на кладбище, ни в коем случае не следовало).

 Она поежилась, разлепила бледные губы.

 - Как-то мне нехорошо, - тихо сказала Настенька, - Наверное, вирус схватила... у нас есть аспирин?

 Я кивнул, прошел в ванную и достал из аптечки упаковку таблеток, вернулся на кухню.

 - Хочешь, чай заварю?

 Она как-то отстраненно мотнула головой, глядя в пространство (что опять же мне категорически не понравилось). Определенно, ей было не по себе, даже очень не по себе.

 - Ты веришь в призраков, Дэн? - вдруг глухо спросила она.

 - В призраков? Шутишь?

 Нет, она не шутила. Она смотрела на меня огромными глазами, в глубине которых застыл по меньшей мере страх.

 - Тебе показалось, что ты видела призрака? - я тоже присел на кухонный диванчик, напротив нее, взял в руки ее похолодевшие ладони.

 - Не показалось, - произнесла Настя еле слышно, по-прежнему глядя куда-то мимо меня, - Не только видела, но и осязала, - потом встряхнула головой, перевела на меня взгляд лихорадочно блестевших глаз, - Ладно, мне лучше сейчас прилечь. Все нормально, - улыбнулась определенно вымученно, - Не обращай внимания на то, что я несу...

 Я коснулся тыльной стороной ладони ее лба. Если температура и была повышенной, то совсем немного.

 Настя приняла пару таблеток аспирина, запила водой и ушла в спальню, прилегла на кровать.

 - Все будет хорошо, - пробормотала она, закрывая глаза и сворачиваясь в своей любимой “позе эмбриона”, - Я просто устала...

 Она действительно быстро заснула (или просто сделала вид, что заснула), а я ложиться не собирался, собирался засесть за комп и доделать кое-какие заказы (а потом, может, поиграю, расслаблюсь...), и, проходя через прихожую, ненароком задел ее пальто, как-то криво висящее на вешалке, а, поправляя его машинально, увидел, как из кармана что-то выпало. Нагнулся, поднял зажигалку. Золотистую зажигалку “Zippo”, определенно, не подделку... Странно, я не видел у нее такой раньше, обычно она пользовалась дешевенькими, “одноразовыми”, поскольку курила не часто (хотя все же курила), но тратиться на такие понты...

 Я повертел зажигалку в пальцах. Мужская, скорее всего. Меня словно легонько шарахнуло током - она меня все-таки обманула, снова виделась со своим банкиром? Потом я отбросил от себя приступ нелепой ревности - ее папик тщательно следил за своим здоровьем, спиртным не злоупотреблял и тем более не курил, а подобную зажигалку я видел... когда-то я определенно видел подобную... и тут память услужливо подсунула давний (очень давний!) “инцидент” на дороге, когда я настолько торопился к своей девушке (с подарком, купленным для нее помолвочным кольцом), что едва не угодил под колеса “Фольксвагена”, за рулем которого находился весьма “крутой” “перец”, владелец охранного агентства, который тогда промурыжил меня на дороге битый час, пока не подъехали скорая и милиция, и менты не составили протокол, что я особых повреждений не получил (разве что разбил колено) и претензий к водителю не имею. Именно у него была подобная зажигалка, и курил он как герой фильма о “Джеймсе Бонде” - нарочито, что ли, так мне показалось тогда, хотя я наверняка был не объективен, мне просто не понравилось, какими глазами Настя смотрела на этого мужика... Он даже оставлял мне свою визитку, которая, конечно же, давно затерялась, хотя, если вспомнить... да, его агентство называется “Кондор”, мне даже однажды попалась в инете (случайно, разумеется) реклама этой “конторы”...

 “Да ну, дурацкие ассоциации”, - подумал я с досадой, сунул зажигалку назад, в карман пальто Настеньки, хотя какой-то неприятный осадок в душе остался, и спустя часа четыре, когда я, наконец, поднялся из-за компьютера, намереваясь идти чистить зубы и укладываться спать, машинально снова прошел в прихожую, достал “Зиппо” из кармана пальто Насти и вошел в спальню, решив, если спит, будить ее не стану, но она не спала.

 Сидела на кровати, медленно расчесывала свои роскошные, длинные волосы. Вскинула на меня немного задумчивые глаза.

 - Извини, что-то я несла чушь... Разволновалась, наверное. Впредь одна ни за что на кладбище не поеду.

 Я присел рядом с ней, протянул ей на ладони золотистую зажигалку, и едва взгляд Настёны на нее упал, она отшатнулась, как мне показалось, с ужасом.

 - Ты откуда это взял? - выдохнула Настенька почти шепотом.

 - Выпала из кармана твоего пальто, - я не на шутку обеспокоился, - Это чья?

 - Призрака, - еле слышно прошептала Анастасия, а после, резко встав, почти бегом бросилась в туалет, и я услышал донесшиеся оттуда характерные звуки, которые издает человек, если его тошнит.

 

 * * *



Настя (чуть ранее)



...Купив в цветочном павильоне четыре махровых, темно-красных гвоздики, она направилась к остановке рейсового автобуса. Настроение, разумеется, было подавленным, она снова терзалась чувством вины перед покойным отцом, наверное, это испытывают все, кто потерял родного (самого родного и самого любимого) человека, на глаза то и дело наворачивались слезы (правильно сделала, что не накрасилась, сейчас была бы с черными разводами под глазами, как клоун), народу в автобусе было немного, она нашла свободное место, рассеянно смотрела в окно, наконец, автобус остановился у ворот кладбища, и она направилась к погосту (ужасное слово, по-настоящему мрачное).

 Как пройти к могиле отца, она, разумеется, помнила, точнее, думала, что помнила, ибо спустя уже минут двадцать поняла, что пошла не по той дорожке, но продолжала идти, напряженно вглядываясь в памятники, надгробия и деревянные кресты. Одно из свежих захоронений отчего-то привлекло ее внимание, она подошла ближе и, прочтя надпись на кресте (не деревянном, металлическом), едва не вздрогнула, увидев знакомую фамилию. Волконский С.П. Годы жизни...

 Неожиданное головокружение заставило ее схватиться за ограду могилы, она резко опустила голову, потом даже присела на корточки, испугавшись, что теряет сознание, такого с ней не случалось давно, кажется, лет с шестнадцати, когда у нее внезапно диагностировали анемию, и отец очень переживал, начал закармливать ее красным мясом, овощами, фруктами, пищевыми добавками, заставлял подолгу гулять (вместе с ним, разумеется), а летом отвез к морю, и это была замечательная поездка, самая лучшая ее с папой поездка, она впервые увидела море и это было по-настоящему сказочно...

 Неожиданно чья-то сильная рука схватила ее за предплечье, а над ухом прозвучал обеспокоенный мужской голос:

 - С вами все в порядке?

 Она подняла голову, намереваясь заверить незнакомца, что в целом с ней все хорошо, наверное, просто “сахар упал”, она ведь почти не завтракала, но, столкнувшись взглядом с серо-зелеными (в настоящий момент вполне серьезными и внимательными, не усмешливыми) глазами незнакомца, замерла, подобно испуганной оленихе под светом фар автомобиля. Сердце совершило бешеный скачок и, кажется, на секунду даже перестало биться.

 - Настасья? - немного удивленно спросил не такой уж незнакомый мужчина лет тридцати пяти со светло-русыми волосами, опуская руку, которой поддерживал ее за предплечье, - Вы?

 - Я, - прошептала она пересохшими губами и повторила его имя, которое до этого прочла на могильном кресте, - А вы - Волконский. Сергей Петрович, - после чего на сознание навалилась спасительная тьма, но она успела ощутить, как мужчина снова подхватывает ее и, кажется, намеревается взять на руки.

 

 * * *

Глава вторая
ПРИЗРАКОВ НЕ БЫВАЕТ (?)

Волконский

 

 1.



...Донеся девчонку до своей машины, он устроил ее на заднем сиденье, после чего извлек из дорожной сумки бутылку воды (всегда держал при себе на всякий случай) и немного побрызгав водой ей на лицо, осторожно похлопал ее по щекам. Длинные ресницы дрогнули, она открыла глаза (слава Богу), поначалу взгляд был рассеянным, расфокусированным, потом сосредоточился на его лице. Сергей постарался ей ободряюще улыбнуться, но, похоже, безуспешно, поскольку ее темно-серые, с отчетливым синим оттенком глаза (не глаза - просто-таки глазищи) немедленно наполнились ужасом, и она сделала попытку приподняться (он поддержал ее за плечи).

 - Слушайте, неужели я настолько страшен, чтобы вы меня боялись? - ему определенно не нравилось то, что девушка потеряла сознание, а теперь смотрела на него откровенно со страхом. Признаться, в прошлый раз, когда они столкнулись (к счастью, лишь в фигуральном смысле столкнулись) вечером на зимней дороге, она не показалась ему неадекватной, отнюдь, и тем более - употребляющей вещества, но чем иначе объяснить ее обморок, а сейчас поистине дикий взгляд, которым она смотрела на него?

 - Вы же погибли, - прошептала она пересохшими губами.

 - С чего вы решили? - он ощутил нечто, похожее на раздражение, по крайней мере - досаду. Протянул ей бутылку с водой. - Сделайте несколько глотков, это поможет вам прийти в себя.

 Она послушно, не сводя с него опасливого взгляда, выпила воды и повторила, уже громче, не шепча, правда, с легкой хрипотцой в голосе:

 - Вы разбились в аварии. Нет?

 Сергей тяжело вздохнул. Неспроста день начался наперекосяк, и на кладбище ехать ему совершенно не хотелось, однако, следовало почтить память бывшего друга и сослуживца, погибшего на чужбине, выполняя мифический “долг перед Родиной”, нет, родиной (с маленькой буквы), которая не стоила того, чтобы отдавать за нее жизнь, совершенно не стоила, в чем Сергей сам убедился гораздо раньше, потому и ушел из Конторы, подался в частный бизнес, однако, цепкие лапы Конторы нет-нет, да и давали о себе знать, своих она никогда до конца не отпускает, нет, и надеяться нечего...

 Словом, он буквально заставил себя приехать на погост, возложить гвоздики на могилу бывшего товарища (что он сделать раньше попросту физически не мог, да хватит о неприятном) и, возвращаясь к воротам кладбища, увидел хрупкую фигурку девушки в сером демисезонном пальто, с пышными темными волосами, которая, покачнувшись, схватилась за могильную ограду рядом с металлическим крестом, он машинально бросил взгляд на табличку, какой-то Волнушкин С. П., годы жизни - 1975-20..., нет ни фото, ни полного имени-отчества. Девице определенно стало дурно, это было заметно по ее побледневшему лицу, и он “на автомате” подхватил ее за предплечье, а потом память услужливо включила функцию узнавания, что, конечно же, было неудивительно, такое лицо было трудно забыть. Но вот ее реакция при взгляде на него, ее обморок - всё это не располагало к флирту от слова “совсем” (хоть девчонка и была чертовски хорошенькой, этого не отнимешь, да что там? Она была настоящей красавицей, даже сейчас, страшно бледная и со страхом в глазах).

 - Успокойтесь, - сказал Сергей мягко, стараясь скрыть раздражение, - Разбился в аварии, да, как раз перед Новым годом, но, как видите, слухи о моей смерти были сильно преувеличены.

 Она не улыбнулась (либо не слышала об этой марктвеновской шутке, то ли та не показалась ей смешной).

 Он вздохнул.

 - Слушайте, да вы с чего вообще взяли, что я покойник? Кто вам эту чушь сказал?

 - Я вам звонила, - сказала она каким-то отстраненным, слабым голосом, - Вы мне вручили свою визитку, помните? Там были номера телефонов. Я позвонила и мне сообщили, что вы разбились в аварии, что вас нет...

 - Меня не было в агентстве, - терпеливо пояснил Сергей, - Конечно, вы попали на номер агентства, и кто-то из сотрудников вам сообщил, что меня нет на месте, что я угодил в аварию... а вы, видимо, его неправильно поняли.

 - Видимо, - эхом отозвалась Настя, наконец, принимая сидячее положение, - Неправильно поняла.

 - Вы в порядке? Хотя, о чем я... Хотите, отвезу вас в больницу?

 Она отрицательно помотала головой.

 - Разве что в психушку, - и слабо улыбнулась, точнее, лишь растянула губы в улыбке (взгляд оставался напряженным), - Поскольку у меня, видимо, галлюцинации.

 - Я реален, - Сергей осторожно взял ее ладонь в свою, - Вот моя рука, можете пожать. Убедитесь.

 Она послушно сжала его пальцы, потом выдернула свою прохладную узкую ладошку и как-то криво усмехнулась.

 - Галлюцинации бывают и зрительными, и слуховыми, и тактильными.

 Он в очередной раз выдохнул, нет, даже так - не выдохнул, а выпустил воздух сквозь стиснутые зубы.

 - Вы неплохо подкованы по части психиатрии. Но тогда должны знать, что на пустом месте, без причин, галлюцинаций не бывает. Вы принимаете какие-то... вещества? - спросил уже осторожно, хотя на наркоманку она вовсе не походила, ухоженная, дорого и со вкусом одетая, чистое лицо, белозубая улыбка, да и зрачки если и расширены, то совсем немного, в пределах нормы.

 Она отрицательно мотнула головой.

 - Никаких.

 - Ну, значит, пьете запоями и у вас сейчас как раз период воздержания и соответственно, белая горячка... опять нет?

 - Слушайте, а вы хам, - сказала она не сердито, скорее задумчиво.

 Сергей поморщился (нет, определенно в настоящий момент его грубоватые шутки не срабатывали, хотя... то, что она рассердилась, было уже неплохим знаком).

 - Простите. Но вы тоже, согласитесь, ведете себя не очень адекватно, я не прав? С чего вы вообще решили, что я покойник?

 - Я видела некролог. В и-нете, - сказала она уже не так уверенно, - Или это был фейк?

 - Определенно фейк, - заверил ее Сергей (какой, к чертям, еще некролог? У кого из них двоих крыша едет? Определенно, не у него. Он-то себя чувствовал себя вполне нормально, а учитывая то, что всего две недели назад окончательно выписался из больницы, где провалялся с травмами и переломами почти два месяца, даже отлично.)

 - Послушайте, Настенька, не знаю, кто вам предоставил всю эту информацию, но определенно тот человек делал это не из благих побуждений. Я жив, видите, и практически здоров, ну, если уж вы не верите ни своим глазам, ни своим ушам... Кстати, - осенило его, - Вы приехали сюда на своей машине? Если так, вам сейчас категорически нельзя садиться за руль.

 Она слабо улыбнулась, похоже, начиная верить своим глазам.

 - Нет, я сюда добралась на рейсовом автобусе, - повернулась, потянулась к дверце машины, - Спасибо, что в очередной раз меня спасли, но, пожалуй, мне ни к чему вас задерживать...

 - Не говорите ерунды, - он снова постарался убрать из голоса вполне объяснимое раздражение, смягчить тон. Может, действительно девчонка просто слишком впечатлительная? Раньше она ему таковой не казалась, но много ли он о ней знал? Совсем немного. Только то, что она учится то ли на филфаке, то ли на факультете иностранных языков, и у нее есть парень, кажется, Денис... еще что-то? Если что-то еще и было, он не помнил. Увы, после аварии, пережив трехдневную кому, он не мог не страдать амнезией (в легкой форме).

 - Я вас сейчас довезу до дома, и не надо со мной спорить. Вы сейчас не в том состоянии... - неожиданно его “осенило”, - Простите, но вы, случаем, не беременны?

 Вот сейчас в ее взгляде действительно появилась адекватная эмоция - удивление.

 - Нет, - ответила она уже вполне нормальным голосом. - Случаем, нет.

 - Уверены? - на всякий случай переспросил он, - Обморок, знаете ли, без причины тоже вряд ли возникнет...

 Она уже решительнее отрицательно помотала головой.

 - Процентов на девяносто девять.

 - Тогда... слушайте, у меня здесь есть коньяк, вам спиртное не противопоказано? Если нет, сделайте пару глотков, это поможет.

 - Да, я знаю, расширяет сосуды... - она слегка поежилась, - Ну давайте...

 Сергей потянулся к “бардачку”, извлек оттуда флягу с коньяком, там же нашарил початую упаковку горького шоколада, протянул ей.

 - Вы не диабетик? Простите, что так расспрашиваю, возможно, у вас просто резко упал сахар в крови?

 - Нет, - она в очередной раз мотнула головой, - Просто я сегодня почти не завтракала, может, еще поэтому...

 - Ладно, - он проследил за тем, как она глотнула коньяку (ее передернуло, определенно не привыкла к крепким напиткам), потом протянул ей дольку шоколада. - А это вместо закуски...

 Она опять же послушно положила шоколадку в рот.

 - Спасибо, - наконец на ее бледные щеки начал возвращаться легкий румянец, что не могло Сергея не порадовать, как и то, что взгляд серо-синих глаз сделался более уверенным, в них даже мелькнули какие-то озорные искорки.

 - Значит, вы не призрак?

 Ее улыбка говорила о том, что говорит она, конечно, шутя. Или полушутя. Сергею неожиданно пришло в голову, что ее слова о “некрологе” могут быть правдой, какая-нибудь гнида могла ему таким образом подсуропить, подгадить. Мало ли у него недоброжелателей? Пожалуй, не просто немало. Уж чего-чего, но этого “добра” всегда хватает...

 - Что вы тогда делали на кладбище?

 - Навещал могилу товарища, - он слегка откашлялся, изгоняя из голоса неуместную хрипотцу, - Больше месяца назад погиб на Ближнем Востоке, но прах, разумеется, доставили на родину... Сегодня как раз сорок дней. Его фамилия Горенков. Илья Горенков. Можете навести справки в интернете, он имеет награды... посмертно.

 Она чуть задумчиво смотрела на него (и так же задумчиво слушала), пару раз кивнула.

 - Простите, а что делали здесь вы?

 - Хотела навестить папу, но... могилы не нашла, - она вскинула на Сергея теперь уже по-настоящему панический взгляд, - И где... цветы? Я сюда шла с гвоздиками...

 Он припомнил - кажется, рядом с тем местом, где ей стало дурно, валялись гвоздики, штуки четыре, он еще удивился такому совпадению, такой синхронности - в один и тот же день, в одно и то же время они с Настасьей являются на одно и то же кладбище и сталкиваются... пожалуй, дурная примета. Впрочем, в приметы он не слишком верил.

 - Только не говорите, что хотите вернуться назад, - сказал он довольно резко, потом постарался смягчить тон, - Приедете сюда в другой раз, когда будете совершенно уверены, что вам не станет плохо. И лучше вам вообще одной по кладбищам не ходить. У вас, вроде, вы говорили, есть парень?

 - Он поехал к матери, - отстраненно ответила Настенька (определенно, мысли о парне ее сейчас волновали в самую последнюю очередь). Подняла на Сергея глаза, - Да, пожалуй, вы правы, одна я больше сюда не приеду. Дэн-то уж точно галлюцинациями не страдает.

 - И вы не страдаете, - устало сказал Сергей (ей Богу, в прошлый раз она показалась ему куда умнее!), - Может, просто излишне впечатлительны. Ну что, называйте свой адрес... улицу я помню - Космонавтов, а вот номер дома - увы. 

 - Девяносто шесть, а. Вы вовсе не обязаны меня везти, я могу вызвать такси...

 - Да ладно, мне несложно, - он в очередной раз постарался ей ободряюще улыбнуться. - А если вы опасаетесь, что я стану к вам приставать, то можете быть совершенно спокойны - не стану.

 - Я не опасаюсь, - ответила она отчего-то немного рассеянно, потом чуть прикусила нижнюю губку (и наблюдательный Волконский неожиданно отметил крошечный шрам у нее на подбородке, как раз под припухшей нижней губой, вероятно, в детстве она неудачно упала и прикусила себя до крови верхними резцами).

 - Послушайте, в прошлый раз я не захотела вам давать номер своего телефона, когда вы пригласили меня поужинать... помните?

 - Разумеется, помню, - кивнул он, - Вы передумали?

 Она тоже улыбнулась в ответ. Вполне естественно, не напряженно.

 - Телефон я вам назову. Или так - вы мне назовете свой, а я вам сейчас наберу... идет?

 Он неопределенно пожал плечами.

 - Давайте.

 Извлек из внутреннего кармана своей куртки мобильник, она в свою очередь достала телефон из сумки. Сергей продиктовал ей номер, и через несколько секунд услышал трель своего смартфона.

 - Отлично, теперь и у меня есть ваш номер. Как вас обозначить в “контактах”? Анастасия... Воронцова, правильно?

 Она кивнула. Снова слегка улыбнулась, убрала телефон в сумку, извлекла оттуда пачку тонких сигарет с ментолом. Вскинула на него глаза.

 - Вы не против?

 - Закуривайте, - вздохнул Волконский, потом уже “на автомате” протянул ей свою зажигалку, чиркнул, она прикурила, после чего ее тонкие пальцы опять сомкнулись на его запястье.

 - Можно?

 - Что можно? - он тоже улыбнулся в ответ. Напряжение, возникшее между ними изначально, когда она с ужасом на него посмотрела и спросила, не призрак ли он (действительно забавно, если вдуматься) начало стремительно рассасываться.

 - Вы мне не оставите свою зажигалку? Я ее вам верну, к примеру... - на секунду задумалась (и опять донельзя сексуально прикусила губку), - Дня через три. 

 - И приглашение на ужин на сей раз примете? - подыграл он ей полушутя, ловя себя на мысли, что был бы совсем не против снова увидеться с ней. В другой обстановке.

 - Не обязательно на ужин, можете пригласить меня... да куда угодно, только не в кино и не в ночной клуб, - одарила его очередной улыбкой, и на этот раз сердце у него легонько екнуло. Трудно было не поддаться ее чарам, очень трудно... особенно, мужику одинокому и относительно молодому (тридцать шесть - еще не старость, во всяком случае он надеялся, что стариком в ее глазах не выглядит).

 - Тогда на вернисаж? В картинную галерею? Или просто прогуляться по городу?

 - Или в террариум, - сказала она с лукавой улыбкой “девочки с вишенками” с картины какого-то советского художника, Сергей запамятовал его фамилию. - Я серьезно. В детстве мне ужасно не нравились зоопарки, а вот наблюдать за змеями, наоборот, я любила. Они ведь бывают очень красивы...

 - Оригинальный у вас вкус, но как скажете. Можно сходить и в террариум.

 - Или в кафе.

 - Или в кафе, - согласился Волконский, и, на всякий случай переспросив, - Вам действительно лучше? (она кивнула и было заметно, что ей лучше, во всяком случае, он понадеялся, что заново падать в обморок она не станет), пересел на водительское место, мысленно перекрестившись и вознеся молитву Высшим силам, чтобы по дороге не случилось никаких ЧП.

 Их и не случилось. ЧП случилось получасом раньше.

 

 * * *

 

Анастасия



...Болеть всегда тягостно, но, когда ты подхватываешь вирус (что по весне вовсе не удивительно) и этот вирус начинает агрессивно действовать в организме, вызывая рвоту, озноб, повышение температуры до немыслимых величин (Денис говорил, что у нее температура сразу “скакнула” до сорока с половиной), соответственно, жар и даже некоторый бред... это настоящая катастрофа.

 Три дня она буквально провалялась пластом, Дэн даже не пошел на занятия в универ, сидел с ней, ухаживал, приносил питье, сгонял в аптеку за лекарствами, которые выписал врач, вызванный им на дом, варил какие-то куриные бульончики, заваривал чай с малиновым вареньем (настоящим, не покупным, привезенным от бабушки), она даже устыдилась - как можно вообще думать о других мужчинах, когда у нее есть такой тигра, милый, заботливый, со встревоженным взглядом, готовый по малейшему знаку мчаться исполнять ее прихоти? Свинство это с ее стороны, настоящее свинство...

 И тем не менее, в бреду они приходили. И прежде всего, тот самый. Волконский. Тот, кто легко отдал ей свою дорогую зажигалку и оставил номер своего телефона (именно своего, не телефона агентства “Кондор”, как в прошлый раз, следовательно... это был не призрак?) Впрочем, бредни о “призраках” легко можно было списать на пресловутый коварный китайский вирус, который ко всему прочему действует и на мозг, видимо, болезнь начала развиваться в организме как раз в тот день, когда она поехала на кладбище (чего ей, разумеется, делать никак не следовало... однако, каким образом она тогда узнала бы, что С. П. Волконский жив, здоров и, хоть угодил в аварию, отделался полутора месяцами на больничной койке (по его же словам)?)

 В бреду являлся и отец. Отчего-то очень грустный, недовольный, в чем-то ее даже упрекающий (опять “работа” ее подсознания, она же так и не добралась до его могилы, не возложила цветы...) Отец пытался ей что-то втолковать, что-то заумное о “теории струн”, о существовании множества (бесконечного множества) параллельных реальностей, которые временами все-таки пересекаются, и тогда неминуемо случаются катастрофы, которых не должно было случаться... а потом отчего-то удрученно изрек: “Ткань слишком тонкая, теперь она прорвалась...”, и она решила, что речь идет о “ткани реальности”, даже не так - реальностей, двух реальностей, и что-то исчезло из одной, чтобы проникнуть в другую... словом, форменный бред.

 На четвертый день она проснулась с необыкновенной легкостью в теле, в поту, но уже достаточно ясной головой. Температура, наконец, упала до тридцати семи с половиной (и намеревалась достигнуть нормальных величин), внезапно появился аппетит, она послушно съела овощной салат, выпила бульон с курицей. Дэн смотрел на нее с видимым облегчением.

 - Что это было? - спросила она слабым голосом, улыбаясь (надеясь, что Денис поймет ее шутку), - Тот самый, который способен “выкосить” половину мира, от которого даже маски слабо помогают?

 Дэн тоже усмехнулся.

 - Похоже. Во всяком случае, ты меня здорово напугала.

 - Я... бредила? - произнесла она с опаской (именно опаской, мало ли что можно сболтнуть в бреду, к примеру, признаться в своих отношениях с банкиром, так и не закончившихся), но Денис лишь пожал широкими плечами.

 - Да как...слегка. Я, если честно, ничего не понял. Кажется, на кладбище тебе померещился чей-то призрак...

 Она на миг зажмурилась. А вдруг сейчас выяснится, что никакого Волконского С. П. в реальности не существует, что встреча с ним - лишь плод ее воображения? Правда, слишком всё правдоподобно выглядело, но мало ли? Со стороны отца у них в роду сумасшедших (назовем вещи своими именами - шизофреников) не было, это точно, а вот со стороны матери? Темная история, отец вообще не слишком любил говорить о Ларисе, и о ее гибели дочери он тоже не сказал, а она не стала его упрекать в этом, сделала вид, что ей ничего о судьбе матери не известно.

 Дэн слазил в одну из секций “стенки”, извлек оттуда небольшой прямоугольный предмет, от золотистой поверхности отскочил солнечный зайчик. Улыбнулся слегка напряженно.

 - Ты еще сказала, что эта зажигалка призрака...

 Настя ощутила, как кровь бросилась ей в лицо, и щеки наверняка покраснели. Отвела глаза.

 - Я ее нашла... недалеко от кладбища. Ладно, ерунда.

 - На кладбищах лучше ничего не подбирать, - серьезно сказал Денис, - Бабуля неоднократно говорила - ни в коем случае ничего нельзя брать с могил.

 - Да не с могил, - Настя поморщилась, - Я же сказала - неподалеку... Кстати, пока я здесь в бреду валялась, мне никто не звонил?

 Сердце тревожно подпрыгнуло. А вдруг действительно не звонил? Вдруг она, взяв смартфон в руки, не найдет там номера телефона?..

 Денис пожал плечами, потом вышел из комнаты, вернулся с ее телефоном в руке и зарядным устройством.

 - Слушай, он у тебя сел, наверное, еще в тот день, когда ты заболела. Сейчас заряжу... не беспокойся, я сам позвонил вашей старосте, объяснил, что ты свалилась с вирусом... пару раз перезванивали, спрашивали, как ты, но идти навещать видимо боятся, мало ли...

 Она слабо усмехнулась.

 - Действительно, лучше не рисковать... А вот ты рискуешь, - притянула его к себе, нежно поцеловала в щеку, - Мой любимый тигренок...

 Денис отчего-то слегка покраснел.

 - Вижу, ты действительно поправляешься.

 - Еще как, - заверила его Настя, думая, когда же, наконец, телефон зарядится и она проверит, насколько сошла (или, напротив, не сошла) с ума.

...Телефон и впрямь зарядился довольно быстро, и когда Дэн ушел прогуливать Лорда, она лихорадочно открыла “контакты”... да, вот несколько непринятых входящих (и один от банкира, срочно удалить, пока Дэн не увидел!), а с неизвестного номера... целых четыре. Она на миг прикрыла глаза, перевела дыхание (спокойно, девочка, расслабься, ты не можешь постоянно бредить, ты сейчас вполне нормально соображаешь, главное - возьми себя в руки...)

 Наконец, решилась, набрала в свою очередь номер не такого уж незнакомца, и он ответил довольно быстро, секунд через пять в трубке раздался мягкий мужской голос.

 - Сергей? - неуверенно спросила она, потом немедленно поправилась, - Сергей Петрович?

 - Да, Настя, это я, - ответил он мягко, улыбчивым голосом, - Я вам несколько раз звонил, но вы, видимо, были заняты...

 - Я свалилась с ОРВИ, - ответила она (сердце колотилось, как у пойманной мелкой зверушки, ладони немедленно похолодели), - Видимо, уже в тот день, когда мы с вами встретились, у меня в организме уже бушевал вирус...

 - Но сейчас вам лучше? - спросил он с неподдельным беспокойством, и она ощутила, что ее губы непроизвольно растягиваются в улыбке.

 - Спасибо, гораздо лучше. Я бы хотела вам вернуть вашу зажигалку... когда вам будет удобно.

 - Мне всегда удобно, - его голос определенно потеплел, - Как насчет субботы? Или...

 “Нет, только не снова в субботу!” - мысленно воскликнула она, а вслух ответила:

 - А если вечером во вторник, такого-то (...) числа? 

 - Вечером? К сожалению, раньше семи я не освобожусь, сами понимаете, гора работы накопилась, пока валялся в госпитале, теперь приходится разгребать.

 - Тогда где-нибудь в половине восьмого... пойдет?

 - Пойдет, - легко ответил Волконский, - Но мы предварительно созвонимся, так?

 - Так, - согласилась она, услышала скрежет ключа в замке и пыхтение вместе с поскуливанием Лорда, и торопливо попрощалась, - Всего доброго, Сергей Петрович.

 - Можно просто Сергей. Поправляйтесь, Настенька.

 Настенька? Сердце словно легонько сжала невидимая теплая рука. Настя сердито встряхнула головой, сбрасывая вызов. Не стоит забывать, что он старше нее минимум на четырнадцать лет и называть ее “Настенькой” все равно, что называть так... ребенка. Хотя она давно перестала быть ребенком. Давным-давно... да и была ли ребенком вообще?..

 

 * * *

 

Волконский



...- Некролог? Сергей Петрович, мы... - смазливую физиономию Димы Орлова, лучшего (и, пожалуй, единственного подлинного профессионала-айтишника агентства) начал покрывать неровный румянец, и Волконский с отвратительным чувством понял, что угодил в десятку, - Действительно, кто-то взломал сайт агентства, буквально через день после того, как вы попали в аварию... но мы быстро его удалили, пары дней не провисел! - горячо (пожалуй, излишне горячо) заверил его Орлов.

 - И с чьей подачи, вы не проследили? - сухо поинтересовался Волконский (вот что значит оставить подчиненных “без присмотра” почти на два месяца...)

 Дмитрий понурил вечно взлохмаченную голову.

 - Не успели, шеф. Есть кое-какие соображения, но...

 - Просто - не смогли, так и скажи, - “Вульф” почувствовал нечто сродни злости - фальшивый “некролог” провисел на сайте аж два дня, и мало ли кто мог на него набрести... девчонка же (Анастасия) набрела... - И, кстати, приведи себя в порядок, постригись, что ли, распустились... - вышел из “закутка” компьютерщиков, те переглянулись.

 - Шеф не в духе, - прошептал Орлов, - Сегодня пашем на пределе возможностей.

 Кирилл (молодой парень, не так давно закончивший политех), слегка улыбнулся.

 - А як жеж.

 “Як жеж” - было излюбленным выражением Игоря Кравченко, первого зама, давнего друга (и бывшего сослуживца) Волконского.

 - Кто звонил? - пробасил Кравченко, - Да названивали, не переставая, пока ты там себе устроил долгосрочный “отпуск” на больничной койке. Парни, конечно, отвечали, Ивушкин с Семеновым сидели на телефоне, а что?

 - Да ничего, - вздохнул Сергей. Определенно, девушка ему не солгала. И ответить ей могли так, что она расценила аварию, как аварию со смертельным исходом, и некролог фейковый наверняка увидела... Так что с головой у нее все в порядке, просто излишне впечатлительная, в ее возрасте простительно...

 Что там себе лгать? После того, как он ей позвонил, а абонент оказался “не абонент”, он испытал разочарование. Ему действительно так хотелось с ней снова увидеться? И Волконский признался самому себе - действительно, хотелось. И не просто увидеться... 

 Она ему даже один раз приснилась, под утро. В таком сне, какие обычно снятся озабоченным подросткам, он даже слегка устыдился... вот что значит долгое воздержание, вот что значит быть одному... надо было давно завести подругу, на примете (еще до аварии) имелась пара вполне подходящих женщин (и по возрасту подходящих, и по социальному статусу - одна криминалист, другая подвизалась в адвокатуре), но почему-то ни к одной душа по-настоящему не лежала, тогда как девчонка, которой чуть за двадцать, практически на его фоне пигалица...

 Да, девчонка его зацепила. И зацепила не на шутку.

 Поэтому, когда она позвонила сама (он уже разуверился, что позвонит, да и зачем ей? У нее парень есть, вроде даже живут в “гражданском браке”, к чему ей “старый перец” вроде него, вдобавок, еще и хромой (после травмы правая нога в колене все еще недостаточно хорошо сгибалась и по словам его физиотерапевта, разрабатывать ее Сергею придется не один месяц), словом, когда от Насти все же поступил звонок, он не мог не испытать что-то вроде смутного волнения. Приятного волнения. Хороша, чертовка, и не просто хороша, она еще манкая (так, пожалуй, наиболее точно было бы определить ее сексуальную привлекательность).

 “Да не вздумай терять головы, старый дурень,” - сердито приказал он себе. Нынешние девочки слишком хваткие, ушлые, расчетливые, это не романтические дурочки из его времени...

 Впрочем, Анастасия на слишком расчетливую особу не походила. Однако, что-то он о ней еще знал, точнее, лишь подозревал, что-то не слишком хорошее... но что именно, вспомнить так и не смог.

 Ладно, они увидятся, пообщаются, возможно, посидят в кафе, возможно, прогуляются по сырым весенним улицам, и уж тогда можно будет окончательно решить, что именно происходит - случайный выброс гормонов или...

 Другое или его, пожалуй, не устраивало. Точнее, ему не нравилось. Он меньше всего хотел повторения истории десятилетней давности, когда другая (такая же манкая, хоть далеко не такая же яркая и красивая (вызывающе красивая), как Настенька, заставляла его качаться на эмоциональных качелях и раз от раза переживать взлеты, падения, фейерверки и вспышки... а чем всё закончилось? Вначале - трагической потерей ею ребенка на третьем месяце, а после - болезненным (прежде всего - для него) расставанием. Сейчас Лика благополучно растит сына от другого мужчины (причем, его, “Вульфа”, сослуживца), исполняет роль жены, матери, домохозяйки и педагога (на полставки), а он так и не встретил другую, способную всколыхнуть в нем аналогичные чувства, и с одной стороны, это было хорошо, а с другой...

 С другой - он удручающе одинок, и встреча с первой же привлекательной (ладно, донельзя привлекательной) девчонкой - и он готов потерять голову. Не иначе, “весеннее обострение”...

 

 * * *

 Глава третья
ВЕСЕННЕЕ ОБОСТРЕНИЕ


...Весна еле продирала глаза и позевывала, лениво просыпаясь. Уже проглядывало солнце, но еще неохотно, не грело, а лишь подмигивало. Лужи на ночь замерзали, зима с наступлением темноты брала реванш. На сугробах образовался наст и не желал таять, верба не выпускала пушистых почек, и коты если повылезали из подвалов, то крайне осторожно, брезгливо обходя замерзшие лужи и начинающие чернеть сугробы.

 Северная весна в самом своем начале не может нравиться никому. Определенно.

 

Денис

 



...С той злосчастной субботы (я успел уже тысячу раз себя проклясть за то, что не увязался следом за Настей, навестить могилу ее отца (самое дурацкое - это то, что могилы-то она так и не нашла, по ее словам, “заблудилась”, а после ей неожиданно стало дурно (вирус уже тогда начал стремительно действовать в организме - то бишь, питаться и размножаться, отвоевывая “жизненное пространство” за счет здоровых клеток), в общем, с того дня, когда Настенька в горячечном бреду начала нести что-то о “призраках”, я отчетливо ощутил, будто что-то меняется, и меняется отнюдь не в лучшую сторону.

 Например, эта зажигалка, “Зиппо”, которая, по словам Насти, принадлежала “призраку” и которую она якобы “нашла” неподалеку от кладбища. Вы вообще часто находите “случайно” дорогие вещи, да еще неподалеку от кладбищ? Вопрос риторический.

 Еще хуже было то, что она в бреду пару раз повторила - Сергей, и один - Сергей Петрович. Можно было счесть, что ей мерещился ее папик (который, впрочем, не Сергей, а Станислав), к кому-то она обращалась - “ты же погиб!” (насколько мне было известно, никто из ее знакомых не погибал... или я все же чего-то не знал?).

 Едва она немного оклемалась, пришла в норму, я не стал ей рассказывать, что услышал от нее, когда она металась в горячке и определенно бредила. Я просто стал внимательнее прислушиваться к ее словам и... если честно, я был уже почти уверен, что нечто важное она от меня все же утаивает. (Кстати, зажигалку она либо куда-то спрятала, либо выбросила, ибо та мне больше на глаза не попадалась. Как не было и упоминаний ею некоего Сергея (Петровича).

 Я с тошнотворным чувством ждал наступления дня, когда она снова надолго отлучится, и ее телефон перестанет принимать входящие вызовы (ведь с этого, собственно, всё и началось, она где-то пропадала, не отвечая на звонки, и я точно знал, что это означает), но никаких отлучек не было, а папик если ей и звонил, то не в моем присутствии. И я, наконец, стал расслабляться. Мало ли, ну, болтала какую-то ерунду, возможно, ее действительно расстроило то, что она увидела на погосте, да тут еще коварный вирус... словом, случайность - это только случайность (как и сигара порой просто сигара). Я не учел лишь одного - расслабляться нельзя никогда. Особенно с той, кого любишь и не хочешь потерять.

 

 * * *

 

Волконский



 - Разрешите, Сергей Петрович? - в дверь его кабинета пару раз дежурно постучали, а после в нее просунулась коротко (едва ли не по-военному) стриженая голова симпатичного парня лет двадцати семи (а если точно - действительно двадцати семи), лучшего айтишника (и по совместительству хакера) агентства - Дмитрия Орлова.

 Волконский отвлекся от бумаг, удивленно вскинул брови.

 - Заходи... тебя не узнать. Имидж решил сменить?

 Орлов машинально провел ладонью по короткому “ежику” своих темно-русых волос.

 - Вы ж сами приказали, шеф, привести себя в порядок. Вот я и привел.

 - Но не до такой же степени... собственно, не так важно, что у тебя на голове, сколько то, что внутри, - Волконский даже ощутил легкое замешательство. Все же с буйной шевелюрой Орлов смотрелся колоритней. - Ладно, проходи, садись и выкладывай, с чем явился.

 Дмитрий послушно прошел в кабинет и устроился на стуле для посетителей.

 - Для начала, - словно бы немного смутился, даже слегка покраснел, -Тот ваш вопрос относительно некролога, - изобразил пальцами кавычки, - Это на самом деле был не фейк.

 - Не фейк? - переспросил он, гадая, кто тут заработался - Дмитрий или он сам? - Что тогда?

 - Не фейк в том смысле, что никто наш сайт не взламывал. - твердо ответил Орлов. -Да и попробовал бы...- коротко усмехнулся и снова посерьезнел, - Дело в том, что, когда случилась эта авария, точнее, уже на другой день, агентство, сами понимаете, стояло на ушах, Игорь Николаевич постоянно висел на телефоне, дозваниваясь до больницы, куда вас доставили, а когда дозвонился, ему ответила какая-то медсестра или фельдшерица, объявила, что вас... в общем, нет. Как позже нам объяснили, вы действительно пережили клиническую смерть, - слегка кашлянул, понимая, насколько щекотливую тему пришлось затронуть, - Ну, один из наших и... короче, поспешил.

 Волконский сощурился.

 - Не ты ли оказался таким прытким?

 Дмитрий поднял на него ясный взгляд светло-карих (надо признать - довольно красивых) глаз и отрицательно мотнул головой.

 - Не я, шеф. Я до последнего сомневался. Честно говоря, не хочу его называть... и прослыть стукачом (Волконский подумал, что никому из подчиненных подобного бы не спустил, кроме Орлова. Орлов действительно являлся ценным кадром). Я с ним уже побеседовал. Лично. Надеюсь, он сделал правильные выводы. Ну, а некролог больше полутора дней не провисел, мы его быстро удалили и даже дали опровержение. Вот тогда действительно пришлось врать, что это фейк, - Орлов коротко улыбнулся.

 - Хорошо, все прояснилось - и ладушки, - вздохнул “Вульф”, думая, что еще от него утаили подчиненные. Впрочем, эта байда с фальшивым некрологом не стоила и выеденного яйца, если на то пошло. - У тебя всё?

 - Всё, - согласился Дима как-то неуверенно, - Если, конечно, та девушка, Анастасия, о которой вы просили навести справки как раз в день аварии, вас больше не интересует.

 Анастасия?! Волконского будто что-то торкнуло. Он действительно собирался навести о ней справки, но о том, что в реальности попросил Орлова это сделать... нет, такого он не помнил. Решительно не помнил.

 - И что? - осторожно спросил он, уже предвидя, что услышит мало приятного, - Что-то нарыл?

 - Да как сказать, - Дмитрий немного замялся, - Собственно, ничего особенного... если, конечно, вас интересовала именно она, а не ее папик, Горицкий.

 Если б Орлов сейчас врезал ему ниже пояса, он вряд ли почувствовал бы себя хуже.

 - “Папик”?  В смысле...

 - Ну, она его любовница, есть такая инфа, да это, собственно, особо и не скрывается, банкир же холост, да и потом, у этих нуворишей - своя мораль...

 - Ясно, - Сергей выдохнул, откинулся на спинку своего рабочего кресла, заложив руки за голову. Не бывает так, чтобы всё в этой паршивой жизни было идеально. Да что там идеально, и хорошо-то редко бывает. Ты встречаешь девушку, она тебя заинтриговывает, ты уже мысленно рисуешь возможные перспективы... и в этот момент тебе под нос подсовывают очередную навозную лепешку. Свежую такую, “благоухающую”... -Еще что-то? Если есть, не стесняйся, вываливай уж до кучи...

 - Да нет, - немного растерянно ответил Дмитрий, поняв, что все-таки угодил впросак, - Вообще ничего, Сергей Петрович. Она круглая сирота, отец скончался год назад. Закончила бакалавриат на факультете иностранных языков, сейчас учится в магистратуре. Да и при Горицком она числится кем-то вроде референта-переводчика, так что, может, сплетни насчет их, - кашлянул, понизил голос, - Романа - только сплетни, девушка-то, сами понимаете, красивая, мало ли завистников...

 - Ладно, если все, тогда свободен, - оборвал его Волконский, стараясь не слишком явно выказывать раздражения, - Надеюсь, больше ни с кем в агентстве ты этой инфой не делился?

 Орлов скроил оскорбленную мину.

 - Могли бы и не спрашивать, шеф.

 - Хорошо. Можешь идти.

 ...После того, как Дмитрий вышел, аккуратно прикрыв дверь кабинета, Сергей поднялся из-за рабочего стола и, достав из “тайника” бутылку виски и небольшой, “походный” стаканчик, налил в него граммов семьдесят “огненной воды”, выпил (не удержав невольной гримасы отвращения - нет, все-таки коньяк куда лучше... Хороший, разумеется). Вот они, дурные предчувствия - как ни отмахивайся, все равно проявляются...

 Он вспомнил, что его насторожило при их второй встрече - на девушке был дорогой песцовый полушубок, да и машина марки “Ауди” была явно куплена не в кредит и не на студенческую стипендию. Да, ее парень, кажется, подрабатывал, она об этом упоминала, но много ли заработает студент? Тогда у Сергея мелькнула догадка о “солидном покровителе”, но он эту мысль задвинул на “задворки” сознания.

 Как выяснилось, правильно догадался.

 В силу профессии Волконский неоднократно имел дело с компроматом, и данная компра была, если уж честно, вполне “невинной” в сравнении с теми, что периодически ему попадались, и всё же...

 Может, позвонить ей и отменить свидание, сославшись на занятость, да забыть ту неприятную встречу на кладбище (не зря же у него мелькнуло - дурная примета, ох, дурная...)? А зажигалка? Хрен бы с ней, мало ли, что дорогая, что это - подарок Лики, давней его любви, предавшей его вероломно и (что там?) просто подло, предавшей именно в тот момент, когда ему была особенно необходима поддержка близкого человека, так что вообще не следовало эту “игрушку” таскать при себе.

 Или не звонить, она сама, если надо, перезвонит...

 Если надо.

 Да и кто он такой, чтобы огульно судить других? Девчонка осталась круглой сиротой, а тут предлагает поддержку такой солидный господин, как президент “Бета-банка”, нужно быть круглой дурой, чтобы отказаться.

 Парень у нее постоянный есть? И что? Одно другому не помеха, тут ведь явно речь не идет о насилии, речь идет лишь о свободном выборе.

 Другое дело он, Сергей. Он здесь явно третий лишний, так что следует выбросить дурь из головы и действительно искать себе более подходящую кандидатуру, с которой всё будет предсказуемо, спокойно и... скучно. Никаких взлетов и падений, никаких эмоциональных качелей, вообще ничего.

 ...И тут подлая память снова подсунула - и смешинки в ее глазах, и лукавую улыбку “Ласочки” с иллюстрации Кибрика, и то, как она смотрела на него во время той, последней (всего третьей по счету) их встречи. (“Галлюцинации бывают и зрительными, и слуховыми, и тактильными...” “Слушайте, а вы хам...” “Можно? Я ее вам верну, дня через три... “)

 И “Вульф” обреченно понял, что вовсе не желает звонить каким-то “более подходящим” особам, ни одна не посмотрит на него так, как смотрела Анастасия, и не будет болтать чушь, в которой в действительности куда больше смысла, нежели в “дежурных”, банальных, предсказуемых фразах и ужимках женщин в возрасте “чуть за тридцать”, расчетливых, трезвомыслящих, ничему не удивляющихся. Женщин, которые твердо знают, чего хотят. И которые вряд ли дадут ему то, чего хочет он.

 А он все равно хотел увидеться с Настасьей. Вопреки всему хотел.

 

 * * *

 



- ...По городу гуляет грех и ходят слезы падших, - задумчиво продекламировала Настя, остановившись у гранитного парапета набережной.

 - Пастернак, - автоматически отозвался “Вульф”.

 Она повернула к нему удивленное лицо.

 - Вы поэзией увлекаетесь? Никогда бы не подумала... простите.

 Сергей отчего-то ощутил себя слегка задетым. Уязвленным.

 - То есть?

 Она слегка покраснела. (Настенька еще не разучилась краснеть от смущения).

 - Ну, вы ведь человек интересной и мужественной профессии...

 “Интересной? Мужественной?” - Волконский мысленно усмехнулся, но именно мысленно. Не хотелось выглядеть в ее глазах прожженным циником (а он все-таки был циником. Хоть и недостаточно прожженным).

 - А каких еще поэтов вы любите? Помимо Пастернака. Кто-то еще из представителей Серебряного века?

 - Никаких, - честно ответил Сергей, - Вообще поэзии не люблю.

 Она недоверчиво улыбнулась.

 - Не любите, но... разбираетесь в ней?

 - Такое бывает сплошь и рядом, Настя. У меня были хорошие учителя. Мать прекрасно разбиралась в искусстве и литературе.

 - Разбиралась? Ее... больше нет?

 - Увы. Когда мне было четырнадцать, они с отцом разбились в автомобильной аварии. (Подстроенной той же самой Конторой, где отец добросовестно прослужил до 37 лет). - он говорил максимально сухо. Чтобы девчонка, не дай Бог, не начала слишком горячо выражать соболезнования.

 Она опять чуть прикусила нижнюю губку.

 - Простите, - сказала тихо, не улыбаясь, - Своей матери я не знала вообще, она... ее не стало, когда мне было четыре года.

 Сергей слегка приобнял ее за плечи. Не похотливым жестом, вовсе нет. Похоти он не испытывал. Она была прелестной девочкой, этого не отнимешь, но инфа (которую он сам, дурень, и запросил) уже не позволяла беспечно расслабиться. 

 Это была та самая помеха, которая, будучи сама по себе небольшой, практически ничего не значащей, все же могла разрушить то, что могло между ними состояться (а могло и не состояться, чего “Вульф” вовсе не исключал). Он машинально нащупал в кармане зажигалку, которую Настя ему вернула, потом достал, бессмысленно чиркнул ею... после чего размахнулся и швырнул презент бывшей возлюбленной в реку.

 - Зачем? - Настасья посмотрела на него удивленно и с какой-то опаской.

 - Вызывает нехорошие воспоминания, - он весьма криво улыбнулся, - Вы не замерзли? Предлагаю зайти в ближайшее кафе и согреться чашкой кофе, согласны?

 Она неопределенно пожала плечами.

 - Отчего нет? 

...Устроившись за столиком в немноголюдном (но приятном, а следовательно - не дешевом) заведении, они заказали кофе, Сергей еще взял для нее пирожное. Несколько минут сидели молча, затем Настя первой нарушила паузу.

 - Простите, но... похоже вы сегодня не в духе?

 - С чего вы решили? - в наблюдательности девочке определенно было не отказать. -Кстати, Настя, а что вы сказали своему парню относительно своего ухода? Или ему решительно все равно, куда вы уходите вечером?

 Она снова слегка зарделась, опустила глаза, чуть помешала ложечкой в своей чашке латте.

 - Он мне верит. Я сказала, что хочу кое-что обсудить с научным руководителем по поводу диплома, - вскинула на него глаза, - А вы что сказали жене?

 “Вульфа” позабавила ее типично женская уловка.

 - Я не женат, кажется, в прошлый раз вы меня об этом уже спрашивали, нет?

 - Если честно, не помню, - она слегка улыбнулась.

 - То есть, вы в любом случае встретились бы со мной, даже будь я женат?

 Она вскинула на него слегка потемневшие и в настоящий момент - очень серьезные глаза.

 - Скорее да, чем нет.

“Черт, да что ты творишь, девочка?” - он не остался равнодушным к ее взгляду (да разве возможно было остаться равнодушным к такому взгляду?!), испытывая нечто вроде смятения. 

 - Вы же меня совершенно не знаете, - он постарался максимально смягчить тон.

 - Вы меня тоже мало знаете, - ответила она спокойно, не отводя глаз.

 “А вот тут ты, малышка, ошибаешься... знаю, и даже больше, чем полагалось бы.”

 - Иногда спасение именно в незнании.

 Она отложила ложечку, которой собиралась продегустировать пирожное, и на ее красивое лицо (красивое и нервное, отметил Сергей машинально) словно бы набежала тень.

 - Ладно, я поняла, - опять вскинула на него глаза, только того, что он увидел в них минуту назад, уже не было. В них появилась горечь. - Человек вашей профессии не мог не навести обо мне справки, так?

 Он пару секунд пристально смотрел на нее, прикидывая, не отделаться ли какой-нибудь дурацкой шуткой и не перевести ли разговор со слишком скользкой темы, потом решил - была-не была. Она нравилась ему, чертовски нравилась, его тянуло к ней, но пока всё еще можно было отыграть назад. И он подумал, что лучше сразу расставить точки над ё.

 - Фамилия Горицкий мне известна, - сказал Сергей негромко, и ее лицо немедленно вспыхнуло.

 - Понятно, - пробормотала Настя (именно пробормотала), не глядя на него, и поднялась из-за столика, - Спасибо за кофе, Сергей... Сергей Петрович, но вы правы - мне действительно пора домой. Денис меня наверняка заждался.

 Она уже собралась повернуться и уйти, но что-то (что-то? Тот самый порыв, благодаря которому он не прошел мимо, увидев ее на кладбище (и не проехал мимо на ночном шоссе) заставило его подняться и удержать ее за руку.

 - Присядьте, - попросил он, и что-то в его тоне (непроизвольно проскользнувшее) заставило ее немного удивленно вскинуть на него глаза и повиноваться.

 - Я вам мораль читать не собираюсь, - сказал Волконский, когда они снова оказались за столиком кафе, лицом к лицу. - Меньше всего имею на это право. Но хочу, чтобы всё было ясно изначально - если мы с вами встречаемся, вы не встречаетесь больше ни с кем. Все эти “любовные треугольники”-”многоугольники” хороши в одном случае - если объект находится “в разработке”, в сугубо практических целях. Вы меня, надеюсь, понимаете?

 Она смотрела на него с неподдельным интересом.

 - Понимаю. В школе одно время зачитывалась шпионскими романами.

 Теперь в ее глазах мелькнули смешливые искорки. Волконский в ответ тоже скупо улыбнулся.

 - Если б в этих романах описывалась истинная деятельность, вы бы уснули со скуки уже на третьей странице и не захотели дочитывать.

 - Неужели всё настолько печально? - она улыбалась, похоже, ему удалось худо-бедно разрулить ситуацию (хоть, конечно, не до конца. До конца было еще ох, как далеко...)

 ...Посидев в кафе еще около часа (и болтая теперь о вещах, абсолютно нейтральных и незначительных), они снова вышли на улицу. Волконский приблизился к своей машине.

 - Садитесь, подброшу вас до дома.

 Распахнул дверцу с пассажирской стороны. Она (похоже, после некоторого колебания) послушно села в его “Фольксваген”. Он прошел на водительское место.

...Не доезжая до ее дома примерно половину квартала, остановил машину в небольшом дворике у домов “сталинской” постройки, повернулся к ней лицом. Она потянулась к дверце, но он не позволил, мягко остановил ее руку, после чего развернул ее лицом к себе.

...Поцелуй был невероятно сладок. Невероятно сладок, абсолютно невинен и дьявольски порочен. И, наконец, оторвавшись от ее потрясающе нежных губ, Сергей обреченно понял, что влип.

 

 ...Город мягко обнимал густой, темно-синий (почти черный) мартовский вечер. И двое, сидящие в машине, мужчина средних лет и молодая девушка, все никак не могли оторвать друг от друга уже воспаленных губ.

..........

 - Мне пора.

 - Да. Всё будет нормально?

 Она отрицательно мотнула головой.

 - Всё уже ненормально, - прошептала Настя, - Но ты не беспокойся, я справлюсь.

 Он тихонько сжал ее тонкие (на ум пришло - хрупкие) пальцы.

 - Ты все-таки позвони. Как только придешь домой.

 - Я пришлю смс. 

 - Хорошо.

 - Не откажешься поужинать со мной... в пятницу?

 - Нет, - отрицательно мотнула головой, - Не откажусь.

 - И, кажется, ты говорила, что предпочитаешь любую кухню?

 - Да, любую.

 - Как насчет итальянской?

 - Пойдет.

 - Постой...

Не мог снова не привлечь ее к себе и поцеловать, только на сей раз не грубо, не чувственно. На сей раз нежно.

 - Пусти меня, - прошептала Настя, - Сейчас я обязана вернуться домой.

 Он тихонько провел ладонями по ее бархатистым щекам. 

 - Я понимаю, - вздохнул не без сожаления.

 - Счастливо, - бросила она напоследок, выходя из машины напротив не своего, а соседнего подъезда.

 - Счастливо, - эхом отозвался Сергей и добавил тише, будто смакуя ее имя. - Настенька.

 

 * * *

 

Анастасия.



 Поднявшись на второй этаж, она остановилась на площадке между этажами, присела на подоконник у подъездного окна, достала из сумочки сигареты и зажигалку (отметив, что пальцы ее не очень слушаются), закурила. В голове царил настоящий сумбур, она поймала себя на том, что хочет одновременно и плакать, и смеяться. Такого раньше с ней не случалось, даже в лучшие моменты с Денисом она себя контролировала, а вот сейчас... сейчас попросту не знала, как быть и что делать...

 Если бы папа был жив, - в тысячный раз пришло на ум... Как же ей не хватало отцовского трезвомыслия, его непоколебимой логики и здравого смысла...

 “Не обманывай себя, - словно воочию раздался в мозгу глуховатый голос отца, - Ты готова потерять голову из-за человека, которого практически совсем не знаешь. Это весеннее обострение, наваждение, если хочешь... а наваждения имеют свойство проходить так же неожиданно, как и нахлынут”.

 “Может, ты и прав, папа, “ - пробормотала она, туша сигарету о подоконник, на котором стояла пресловутая консервная банка с окурками (соседи ведь тоже “баловались”, выходя из квартир).

 Может, и прав...

 Вот только Насте совсем не хотелось, чтобы “наваждение” прошло.

 

...........................

 

 Наконец, она направилась к своей двери, но не успела повернуть в замке ключ, как та распахнулась сама, и при взгляде на побледневшего Дениса, серьезного, неулыбающегося (слишком, пожалуй, серьезного), она ощутила, как под ложечкой екнуло. Дэн посторонился, пропуская ее в прихожую, Лорд по обыкновению бросился на грудь, выражая тем самым чистую радость в связи с появлением хозяйки (что умеют делать лишь собаки, да отдельные маленькие дети), и, когда она сняла пальто и разулась, лихорадочно соображая, что скажет своему парню (фактически гражданскому мужу), тот первым нарушил молчание.

 - А в нашем доме пахнет воровством, - негромко продекламировал Денис, оставаясь стоять в дверном проеме, ведущем на кухню.

 

 

  * * *

 



Денис



 ...Почему я ее не ревновал к банкиру? Ну, во-первых, все-таки ревновал, а во-вторых, я был почти стопроцентно уверен, что она с ним - из голого расчета. И дальше, чем просто связь (меркантильная связь) их отношения вряд ли зайдут.

 Какого черта я полез в ее ноут? Да вот полез - и всё. Хотя знал отлично, в соцсетях она выкладывает о себе самый минимум инфы, да и галерея с фотографиями была ею открыта лишь для друзей, которых было не так уж много. И личной переписки она не вела ни с кем, кроме меня и пары сокурсниц (в том числе старости Любаши, с которой они неожиданно стали приятельницами, после того как расплевались с Никой).

 Но меня не интересовала ее страница. Меня интересовала история поиска.

 И она меня не разочаровала. (Хотя лучше бы разочаровала). Я легко понял, кто этот Сергей Петрович. Руководитель охранно-сыскного агентства “Кондор”. И понтовая зажигалка принадлежала, разумеется, ему. И именно он едва не погиб в автомобильной аварии примерно два с половиной месяца назад (там даже случилась какая-то путаница с его некрологом, вроде, сайт был “взломан”, они быстро поместили опровержение, но я из любопытства попытался уже самостоятельно его взломать, и ничего, конечно, не вышло, там была настолько крутая защита, что, пожалуй, и спецы Пентагона от зависти бы удавились).

 Короче, она меня все-таки обманула. Или обманывала.

 Она с ним каким-то образом все же пересеклась. И мне об этом говорить не сочла нужным. А если твоя девушка, твоя фактически жена (ну невеста уж точно) не рассказывает о встрече со старым знакомым, это означает - что? Это означает, что либо эта встреча не имеет для нее никакого значения (говорить, следовательно, не о чем), либо...

 ...имеет слишком большое значение.

 А разглядывая физиономию этого “перца” (еще не старого, ему можно было дать и года тридцать два, хотя по факту месяц назад стукнуло тридцать шесть, что, собственно, не так уж важно), достаточно смазливую физиономию, из тех, что женщинам определенно нравятся, я с тошнотворным чувством уже понимал, что отправилась Настенька не к научному руководителю (с которым общалась, как правило, по электронке), и, возможно, не на очередное рандеву с финансистом (это я тоже научился определять, у нее всегда был при этом слегка недовольный вид, будто она шла просто исполнять обязанность), нет, на сей раз вид у нее мрачным не был, она... да, сейчас я это понимаю - она волновалась. Хоть и пыталась это скрыть.

 И с кем же, позвольте поинтересоваться, она шла на встречу с плохо скрытым волнением?

 Тем, чье имя выкликала в бреду. Кому говорила - “Ты же погиб!”

...Кто-то может фыркнуть - это не догадки, а просто паранойя, но во мне почему-то поселилась уверенность, самая настоящая уверенность - фамилия того, к кому она побежала этим вечером, Волконский.

 ...И как только я услышал скрежет ключа в замке, немедленно бросился в прихожую. А увидев ее лицо, ее припухшие губы, увидев, как она прячет от меня глаза и как горят ее щеки, ощутил самую настоящую, физическую тошноту. И на память как нельзя кстати пришла песенка Окуджавы (любимого барда ее папеньки-профессора, а следовательно, и любимого барда Насти).

 Как там было сказано?

 А где же наши женщины, дружок,

Когда ступаем мы на свой порог?

Они встречают нас и вводят в дом,

А в нашем доме пахнет воровством.

 Именно сейчас до меня в полной мере дошел скрытый смысл этих строк. “Пахнет воровством”, иначе - изменой.

 Что я вслух и процитировал.

 Настя вспыхнула.

 - Не понимаю, о чем ты. Ты вообще в порядке?

 - Я - да. А ты как? Поработала над дипломом?

 Она чуть прикусила губку.

 - Тебя так волнует мой диплом?

 Меня вообще не волновал ее диплом. Я бы предпочел, пожалуй, чтобы она вообще не работала ни над каким дипломом. Чтобы она бросилась мне на шею с визгом, когда я сделал ей предложение, чтобы она суетилась, выбирая свадебное платье, чтобы капризничала по поводу того, где будет проходить торжество, чтобы она залетела, наконец, и тогда вообще все вопросы бы отпали, и ревность моя утихла, и пусть бы она растолстела, подурнела, смотрела сериалы для откровенных дебилов по тв, вертелась на кухне, жрала по ночам мороженое, ругалась с моей матушкой (у обеих характеры - не сахар, хоть Настя не скандальна, она бы скорее своим молчанием выражала неприязнь, она это умеет хорошо, ой, как хорошо...)

 Любая скучная байда, любая... только не то, что происходит. Только не обман. 

...Она захватила в комнате свой атласный халат (едва прикрывающий попу, он мне ужасно нравился... когда-то) и направилась в ванную. Я знал, что она там проведет час, а то и больше, поэтому остановил ее. Попытался взять за руку, но руку она отдернула.

 - Пожалуйста, не устраивай сцен, - голос ее звучал холодно и сухо. Жестко.

 Я схватил ее за плечи, не обращая внимания на угрожающее рычание Лорда. Я не собирался причинять ей физическую боль. Достаточно того, что она мне причинила душевную.

 - С кем ты была? Просто скажи, с кем. С ним, Волконским?

 И она немедленно побледнела. 

 И я с очередным приступом тошноты понял, что угодил в десятку.

 - Ты за мной начал следить? - спросила она каким-то скрипучим, “замороженным” голосом.

 Я опустил руки и, прежде чем уйти в комнату, к своему компу, бросил:

 - Историю браузера чисти почаще.

 Она пошла следом. У нее был определенно виноватый вид.

 - Послушай, Дэн, мы с ним столкнулись совершенно случайно...

 - На кладбище, - произнес я с сарказмом, но она серьезно кивнула.

 - Именно. Там мне стало плохо, он всего лишь подбросил меня до дома.

 - У него тоже привычка гулять по кладбищам? - я почувствовал, что завожусь.

 Она опять прикусила губу.

 - Можешь не верить, но произошло действительно совпадение. Он навещал бывшего сослуживца, случайно проходил мимо, заметил, что мне плохо, и...

 - И, конечно, не смог пройти мимо. Интересно, а мимо старушки он тоже бы не прошел, или хрен с ними, старушками, другое дело - студентка, а?

 - Дурак, - сказала Анастасия с каким-то даже сожалением, берясь за ручку двери, ведущей в ванную комнату.

 - Свидание он тебе назначил тоже из благих побуждений?

 Она обернулась. И посмотрела на меня в упор.

 - Да, - негромко сказала Настя, - Он мне нравится. Может, даже слишком... нравится. А вот подобные сцены ревности с твоей стороны мне не нравятся совершенно.

 Мне вдруг резко поплохело. Просто перестало хватать воздуха. Я понял - еще секунда, и мои руки сами, непроизвольно, сомкнутся на ее высокой шее и будут сжимать до тех пор, пока тело не обмякнет и не упадет бездыханным.

 ...Лорд громко, истерически залаял и, похоже, вознамерился хватануть меня за ногу, лишь это привело меня в чувство. Настя смотрела с неподдельным ужасом, губы побледнели, а глаза, как обычно в такие моменты, стали темными, почти черными.

 - Дэнни, - вот теперь ее голос приобрел совершенно другие интонации. Едва ли не жалобные. Во всяком случае, он больше не звучал ни холодно, ни сухо. - Дэн, послушай, просто дай мне время...

 - На что дать время? - я заставил себя усмехнуться. Точнее, ухмыльнуться. Надеюсь, получилось достаточно издевательски. - Время, чтобы вы с ним познали друг друга? - и уже не оборачиваясь, сдернул с вешалки свою демисезонную куртку. 

 Мне определенно требовалась физическая разрядка. Мне просто необходимо было выйти на воздух. Я не мог больше находиться с Настасьей в одном помещении без желания ее прибить.

 Она молча наблюдала за тем, как я переодеваюсь, как сую ноги в кроссы, как проверяю карманы, как забираю из комнаты стоявший на зарядке мобильник.

 - Ты куда? - спросила негромко, без особого любопытства.

 - Куда глаза глядят, - и я вышел за дверь, не оборачиваясь.

 

 * * *

 



Волконский

 



 ...Сергей проследил взглядом за тем, как Настенька скрылась за дверьми подъезда, некоторое время оставался на месте, проверил мобильник (работает ли, не села ли зарядка) и, наконец, поехал к поселку, где находился его коттедж. На душе “скребли кошки”. Не следовало девочку отпускать одну, все-таки ее парень еще слишком молод, а следовательно - горяч, наверняка что-то заподозрит, поймет по ее лицу, может, по интонациям голоса... хотя, это же современная молодежь, они не отрываются от своих электронных “игрушек”, для них реального мира порой попросту не существует, есть лишь виртуальный, где они сами себе и маги, и воины, и даже демиурги (Волконский не сдержал невеселой усмешки). Они так здорово умеют прятаться от реальности, что, когда она их настигает (а настигает неминуемо), становятся беспомощнее недельных котят, которых оторвали от материнской сиськи. Не все, разумеется, но те, кто живет в реальном мире - как правило, маргиналы, и неизвестно еще, что хуже.

 ...Она его определенно зацепила, но всё можно “списать” на весну, когда “башню срывает” у самых, казалось бы, холодных и уравновешенных, и на его холостяцкий статус и длительное воздержание (хоть он знавал холостяков, ведущих настолько насыщенную половую жизнь, что женатые от зависти только кусали локти). Но он был не из таких, изначально был, воспитываясь в семье дипломата (а после того, как родители погибли, в семье деда, генерал-майора госбезопасности).

 Хорошо он сказал: “Не потерплю конкуренции”, только это тоже было враньем, у него были связи и с замужними (даже более того - преимущественно с замужними) дамами, и его, собственно, всё устраивало, более того - избавляло от множества проблем и неудобств, которые рано или поздно возникают, когда партнерша начинает строить планы в отношении тебя, как правило, не беря в расчет, что в твои планы ее планы не вписываются.

 ...Ну да ладно, время покажет. Настя не показалась ему ханжой и трепетной “тургеневской барышней” тоже, кажется, не была (он на дух не выносил жеманных “тургеневских девушек”, в силу недостатка опыта рисующих себе “воздушные замки” и горько рыдающих, когда эти “замки” растворяются при малейшем к ним приближении (что случается неминуемо). Алкоголик, гений и поэт Александр Грин сыграл с такими “книжными барышнями” злую шутку, подарив им заведомо несбыточную надежду о появлении на горизонте корабля, оснащенного алыми шелковыми парусами, некоторые так и оставались несчастными на всю жизнь, не дождавшись своего капитана Грея (а сталкиваясь лишь с многочисленными Дорианами Греями). И его, Сергея, видимо, не одна подобная воздушная особа сочла негодяем лишь потому, что он, увы и ах, не соответствовал критериям, заведомо невыполнимым.

...Вот и Лика... Отчего она ушла? “Я не смогу больше выносить подобного, для меня ты погиб, кто даст гарантию, что этого кошмара не повторится при твоих рискованных занятиях?” 

 Отлично. Он ушел из профессии (формально ушел, по-настоящему Контора тех, кто стал своим, не отпускает никогда), подался в частный бизнес, на пару с компаньоном основал агентство, набрал кадры (большинство отсеялось быстро, но лучшие из “Кондора” не бежали, ибо Волконский с Кравченко умели ценить лучших), агентство “раскрутилось” достаточно быстро, стало успешным. А в том, что касалось “личной жизни” - тут либо у Сергея была слишком завышенная планка, то ли просто не везло. До недавнего времени, по крайней мере.

 ...Подъезжая к дому, он уже вознамерился открыть гаражные ворота, когда увидел стоящую у ограды хрупкую, изящную фигурку женщины с короткими темными волосами. Остановил машину, вышел и, не веря своим глазам, сделал ей навстречу несколько шагов. Та стояла, напряженно глядя на Волконского, темные, чуть раскосые глаза, нежные (хоть и недостаточно точеные) черты, уголки припухших губ по обыкновению опущены, что создавало ложное впечатление, будто бы она чем-то обижена и едва готова расплакаться...

 - Лика? - выдохнул он, не веря своим глазам. Прошло... сколько времени? Десять лет? Одиннадцать? Не меньше... Но она не изменилась. Почти не изменилась, его “белка”, его “ласка”, единственная, кого он, не раздумывая, назвал бы своей женой, единственная, кто могла подарить ему ребенка, единственная, чьего предательства он так и не простил.

 И она тоже шагнула ему навстречу, и вокруг его шеи обвились ее тонкие руки.

 - Ох, Серж, - обжег ухо ее горячий шепот, - Я знала, что ты не погиб... я бы этого просто не пережила.

................................

 “Синхронность”, - в очередной раз промелькнуло в мозгу, когда они с Анжеликой сидели на кухне в его коттедже. Он достал бутылку испанского вина, хорошего, контрабандного вина и контрабандный же сыр, собственно, было всё равно, что поставить на стол, важным было совсем другое.

 - Так с чего ты решила, что я погиб?

 Она слегка поежилась, словно ей стало зябко. Он подумал, что со стороны она выглядит молодой девушкой, при этом весьма хорошенькой. Определенно, Лика принадлежала к тем счастливицам, кто сохраняет молодость минимум до сорока лет, не прилагая к тому особых усилий. Несмотря на статус замужней женщины и материнство (по ее словам, сыну исполнилось девять, совсем недавно), она ничуть не обабилась, и бедра оставались такими же (почти такими же) узкими, и грудь небольшой (и наверняка такой же упругой, Сергей ощутил смутное волнение), и ноги - стройными, и улыбка - мягкой, чуть лукавой, он внезапно осознал, что в чем-то они определенно с Настенькой похожи, у обеих тип лица, как у обаятельной “Ласочки” Кибрика, хотя Настасья несравненно ярче и куда красивее, и наверное, в силу этого, опаснее, но сейчас мысли об Анастасии выветрились у него из головы, поскольку с ним снова была Лика, и он знал, что банальными “посиделками” на кухне (пусть даже за бутылкой вина, но оба они пили мало) ее визит не завершится (иначе не стоило ей сюда приезжать), нет, он знал, что сейчас, в данный конкретный момент она останется с ним, поскольку ей это необходимо не меньше, чем ему самому.

 Ну, а дальше... дальше посмотрим. Сергей при необходимости умел отпускать ситуацию. Вот и сейчас решил - пусть все идет как идет.

...Как выяснилось, она тоже наткнулась на его фальшивый “некролог”, вначале “чуть с ума не сошла”, но потом супруг (законный супруг и бывший сослуживец “Вульфа”), Алексей навел справки “по своим каналам” и выяснилось, что это только какой-то досадный фейк, недоразумение, и она помчалась к нему в больницу (муж, опять же, был в курсе и не препятствовал, зная невозмутимый характер Стрельцова, Волконский ничуть этому не удивился), однако, в больницу ее не пропустили, карантин, но даже если б не было карантина, не пустили бы по причине того, что он три недели провел в реанимационной палате.

 Так что ей оставалось только ждать.

 - Я и ждала, - просто ответила Лика, - Ждала... и надеялась.

 Подняла руку, по старой привычке провела ладонью по его щеке.

- Всё такой же красавец... и по-прежнему один? Или...

 - По-прежнему, - выдохнул он, ловя ее ладонь и поднося к губам. Губам, которые какие-то пару часов назад целовали нежные губы двадцатилетней девушки, что в настоящий момент перестало иметь значение. И у него напрочь вылетело из головы, что он просил Настеньку прислать смс, сообщить, все ли в порядке. И о назначенном на пятницу свидании он тоже не вспомнил.

Ибо та, кого он когда-то любил, находилась с ним здесь и сейчас. А прошлое имеет обыкновение создавать иллюзию, что оно вернулось.

 

 * * *

Глава четвертая
 
А В НАШЕМ ДОМЕ ПАХНЕТ ВОРОВСТВОМ...


 
1.

...Проснулся он от ощущения, будто случилось нечто неправильное, то, чего не должно было случаться, даже так - ни в коем случае не должно было случаться. Проснулся в разобранной на двоих постели, но в одиночестве. Его собака - алабай по кличке Малыш - уже почуял, что хозяин не спит, крутился рядом с кроватью, даже зажал в зубах поводок, тем самым намекая на прогулку. Сергей поднялся, направился в ванную, по пути обратив внимание на листок, конечно же, оставленный Ликой (та терпеть не могла электронные послания, говоря, “сеть штука жидкая”, и послание на бумаге куда надежнее и не такое “безликое”). Он вздохнул. Что ж, вчерашнее наваждение понемногу рассеивалось, что было вовсе неудивительно, если прошлое и можно вернуть, то очень ненадолго... Тем не менее, вместе им было по-прежнему хорошо, кое-что нисколько не изменилось. Да и вообще не изменилось, разве что Анжелика обрезала свои роскошные волосы, постриглась почти “под мальчика”, что, на взгляд “Вульфа”, ей не очень шло. Но в какой-то степени молодило (хотя при ее типе лица эти ухищрения были лишними. Пока лишними).

 “Не боишься, что муж обо всем узнает?”

 Она скорчила забавную гримаску.

 “По-твоему, он такой болван? Он всегда знал, что на первом месте для меня - ты, в любом случае. Знал изначально.”

 “Что ж ты меня тогда бросила?” Волконский не мог не почувствовать досады.

 “Испугалась, - прямо сказала Лика, - Испугалась, что в какой-то момент твоя ложная гибель окажется истинной, испугалась, что тебя может увести какая-нибудь молодая хищница, куда более красивая и хваткая, нежели я... (тут у него в голове мелькнуло - Анастасия... непроизвольно мелькнуло. На “хищницу” Настенька не походила, слишком юна, хотя, в дальнейшем он не исключил бы и такого варианта). В общем, трусиха я малодушная.”

 “Просто мнительная”, - он тихонько поцеловал ее в плечи, шею, переместился к затылку, другую руку положил ей на грудь, медленно повел вниз, по талии, животу и, наконец, остановился на “заветном холмике”, коснулся вначале осторожно, потом настойчивее... она немедленно отозвалась на “острую” ласку, всегда отзывалась, как однажды Лика призналась, до оргазма он ее довел именно таким образом... и в этот раз она “взорвалась”, застонала, выгнулась всем телом, потом обхватила его за торс, и направила в то место, которое уже раскрылось в ожидании...

 Ночь выдалась бурной.

...Потом она сказала, что должна вернуться домой минимум к девяти утра, хоть супруг с ребенком гостят в другом городе, у его матери (тут Волконский мысленно с горечью усмехнулся, ну, разумеется, при всей своей эмоциональности, чувственности, даже романтичности Анжелика была особой достаточно практичной и приземленной, разрушать свою семью она не собиралась, даже ради того, кого любила (любила до сих пор). 

 Набрала со своего айфона его номер.

 - Звони... если что.

“Ты это, заходи, если что”, - вспомнил он расхожий мем из украинского мульта.

 - Если что, позвоню, - согласился он.

 Она посмотрела на него пристально и с грустью.

 - У меня такое предчувствие, что я тебя скоро по-настоящему потеряю, - и тут же поправилась, - Нет-нет, ты жив-здоров, и таковым еще надолго останешься, этот финт с некрологом - верная примета, что тебе уготована долгая жизнь...

 - Ну тогда не потеряешь, - сказал Сергей.

 Она отрицательно мотнула головой, и губы опять сложились так, будто она готова расплакаться (возможно, действительно была готова).

 - Ты просто меня забудешь.

 - За одиннадцать лет как-то не забыл.

 Она потянулась к нему, с чувством поцеловала - в уголок рта, потом по-настоящему - в губы, но как только он сделал очередную попытку привлечь ее к себе, отстранилась.

 - Я не о том, не придуривайся. Мне снилось... а, неважно. В общем, кто-то у тебя появится, и ты обо мне окончательно забудешь.

 - Не мели чушь, - ответил он, пожалуй, излишне резко, чем следовало.

 Она улыбнулась чуть лукаво, в очередной раз навеяв ассоциации с “девочкой с вишнями”.

 - Хорошо, будем вместе до тех пор, пока тебя это устраивает.

 - Меня устроило бы совсем другое, - сказал Сергей без малейшей надежды на то, что Лика захочет быть с ним вместе по-настоящему.

 Она лишь пожала плечами.

 - Мало ли что нас устроило бы, милый... Ты помни, что я тебя люблю, вот и всё. И как ни старалась разлюбить, так и не смогла.

 И Волконский внезапно ощутил, что она действительно плачет. За секунду до того, как та по-настоящему расплакалась.

...Приведя себя в порядок, он вышел с собакой на улицу поселка (охраняемого, к слову, поселка, так что каким образом Анжелика сюда проникла, оставалось загадкой... если только не попросила мужа (сумевшего восстановиться в известном ведомстве) помочь. Конечно, невозмутимости Стрельцова можно было позавидовать, но чтоб до такой степени? “Интересный у них брак”, - подумал Волконский даже с некоторой растерянностью. Или это он остался в “прошлом веке”, а сейчас так принято - не проявлять собственнических замашек в отношении партнера?)

 В агентство он поехал, находясь все еще под впечатлением от “бурной ночи” и так не вспомнил о договоренности с Анастасией созвониться.

 А в агентстве уже ждала куча незаконченных дел, так что ничто другое его больше не беспокоило.

 

 * * *

 



2.

Станислав Георгиевич Горицкий, сорокапятилетний банкир (сам он предпочитал определение финансист, а если называть вещи своими именами - финансовый спекулянт) являлся демократом до мозга костей. Не то, чтобы он был одержим политикой, как раз наоборот, политика - “игрушка” для оболваненного народа и одновременно тех, кто этот народ оболванивает, нет, он всего лишь был противником прямого насилия и, скорее, сторонником так называемой “свободы слова”, нежели наоборот, поскольку отлично знал цену как словам, так и делам. Любой клиент банка ценен, будь то нувориш или бедолага, живущий от получки до получки (а точнее от кредита до кредита), именно по этой причине и ценен, что приносит прибыль.

 Родившийся в благополучной чиновничьей семье и получивший по-настоящему хорошее воспитание, он проявлял уважение к тем, кто хоть мало-мальски был достоин проявленного уважения, а таких было, как-никак, большинство. И пока одни (считающие себя представителями интеллигенции) болтали, как глухари на току в брачный период, упиваясь собственной болтовней (как правило, ничего не значащей), он делал свое дело, и делал его хорошо. Одинаково уважительно обращаясь как с техническим персоналом своего банка, так и с людьми более высокопоставленными, хотя, конечно, в силу некоторых особенностей жизни в этой стране (так люди его круга именовали родину) порой высокопоставленные по мановению державного пальца превращались в настоящих изгоев (но, к счастью, они были скорее исключением, нежели правилом, у большинства хватало мозгов не терять завоеванных позиций).

 Что касается так называемой личной жизни, основным принципом тут являлся - не афишировать. С первой женой ему не повезло (оказалась алкоголичкой и разбилась на машине, сев за руль с какими-то запредельными промилле в крови), второй раз жениться он не спешил, у него был сын (достаточно толковый, хоть и не без недостатков), у него была его девочка, не просто красивая, но и очень неглупая девочка, и в целом его всё устраивало. Конечно, он знал, что постоянно так продолжаться не будет, рано или поздно придется определиться. Однажды, в перерыве между делами (работать на износ было не в его стиле, так ты слишком быстро выгоришь, периодически необходимо отвлекаться) он набрел на забавный ролик в популярной соцсети, где симпатичная девушка-зоолог рассказывала о домашних зверушках. Не то, чтобы домашние зверушки так его волновали (хоть родители в свое время сочли нужным привить ребенку эмпатию, и в детстве у него был настоящий “зверинец” - попугай, кот (кота он притащил с улицы, подобрав в грязной луже мелким котенком, но мать с отцом не выставили зверя за порог, рассудив, что нужно поддержать этот порыв милосердия своего сына) и симпатичный “карманный” песик (вот о его смерти (от старости) он переживал больше всего), но дело было не в том. Блондиночка-зоолог увлеченно говорила о том, что порой лучше заводить зверенка глупого (типа морской свинки или совы), они спокойны и не причиняют особых хлопот, нежели сообразительного, начиная с кошек (а кошки очень умны, он был в этом абсолютно убежден) и заканчивая мелкими приматами. Почему лучше, казалось бы, все должно быть наоборот? А вот потому и лучше, что в определенный момент сообразительные начинают скучать (увы, таково свойство мозга млекопитающих) и соответственно придумывают себе (от скуки) разнообразные проделки, которые хозяевам причиняют, как правило, лишь головную боль. Он вспомнил, как остервенело его кот драл обои в прихожей (пока ему не укоротили когти, а после и прибегли к кастрации, увы), и подумал - а права ведь девчонка, тут же (по аналогии) мысли перескочили на Анастасию, та тоже была очень неглупа (тогда как ее парень, в силу возраста, определенно был склонен совершать необдуманные поступки), и отчего-то на душе стало неспокойно.

 А после Гера (его сын, по паспорту Георгий, но порой и Егор (для отца)) решил отколоть очередной номер - связался с девицей из “службы эскорта”, по национальности чешкой (ладно, это еще полбеды, в конце концов, с кем еще связываться парню вроде него, сыну состоятельного родителя, не блещущего ни особыми способностями, ни впечатляющей внешностью), да не просто связался, а заявил, что готов заключить с ней брак.

 - Только через мой труп, - твердо сказал Станислав Георгиевич и подумал, что надо включить в завещание дополнительный пункт, касающийся порочащих связей.

 Гера криво ухмыльнулся.

 - Значит, что положено Юпитеру, не положено быку? Мне ведь известно, отец, с кем ты проводишь досуг, спасибо и-нету. Как только тебе удалось ее склонить к этим вещам, она ведь была такой порядочной, вернее, казалась. Выходит, все продаются, стоит лишь предложить хорошую цену?

 Горицкого словно кипятком окатили.

 - Ты что имеешь в виду? - глухо спросил он и услышал в ответ, разумеется, то самое имя, которое, он надеялся, Георгий больше не произнесет.

 - Не что, отец, а кого. Настеньку Воронцову, дочь уважаемого профессора математики. Станешь отрицать? Бесполезно, в сети можно нарыть множество ваших фоток. Кстати, недавно выложили с выставки французских импрессионистов, станешь отрицать?

 Горицкий не стал.

 - Возможно, это для тебя новость, сын, но я тоже живой человек и недостаточно стар для того, чтобы не иметь отношений с противоположным полом.

 Гера снова одарил его кривой усмешкой.

 - И когда ты на нее запал? Тогда, на яхте, во время прогулки по великой реке? Неспроста она все время заглядывала к тебе в каюту... или, может, с того похода в театр на “Ревизора”? Или даже раньше? Как только увидел?

 - Не сползай с темы, - сухо сказал банкир, - Повторяю - моего благословения на брак с этой особой ты не получишь. Можешь продолжать ее содержать, только уже не на мои средства.

 И свернул разговор, попросту не дав сыну привести еще множество ничего не значащих аргументов в пользу как своих отношений со шлюхой, так и отношений отца со студенткой, недостаточно морально устойчивой (как выражались во времена его, Горицкого, детства).

 

 

 * * *



3.

 “Впору вешать на дверь табличку - филиал сумасшедшего дома, нормальным людям вход воспрещен”, - подумала Настя с иронией, довольно “кислой”, нужно заметить.

 Разумеется, мимолетная эйфория от встречи (или свидания? Свидания ли?) с Волконским давно развеялась. Пришли мрачные размышления о Денисе, его отношении к ней, о том, что она, дура, все-таки его недооценивала (насколько быстро тот “вычислил” Сергея? Стоит призадуматься, что еще она в Дэне не заметила?).

 “А если он уйдет и больше не вернется?” - мелькнула мысль. И эта мысль была не просто неприятной, а в чем-то даже пугающей. Именно пугающей. Она настолько привыкла к Дэну за все время (а времени - пять лет почти прошло, ни много, ни мало, с момента их первой встречи), что уже не представляла себе жизни без него.

 “Если он не вернется максимум через полчаса, то вряд ли уже вернется. Ни сегодня, ни вообще, - а следом, - Так ведь ты сама этого хотела, разве нет? Увлеклась мужиком старше лет на пятнадцать, о котором практически ничего не знаешь (кроме того, что он классно целуется (от этой мысли Настя ощутила жар в щеках), и уже готова поступиться человеком, ни разу тебя не предавшим и терпевшим все твои выходки.”

 Она проверила телефон. Ничего. Ни входящих, ни исходящих, ни смс. После некоторого колебания все же набрала номер Волконского, но после нескольких гудков звонок оказался попросту сброшен. Занят? Или просто не желает с ней разговаривать? Что вообще происходит?

 Номер Дениса оказался недоступен от слова “совсем”.

 Она плюхнулась на диван, машинально пощелкала кнопками пульта от телевизора (у них имелась приставка, не только игровая, Настя вообще не любила такие “игрушки”, но при желании можно было найти хороший фильм... увы, на сей раз желания смотреть фильмы тоже не возникло).

 Наконец, она ушла в ванную, “залегла” в ней почти на полтора часа, пока не осознала, что задремывает, лежа прямо в теплой воде. Вылезла, наскоро вытерлась и легла в холодную постель, решив - пусть всё идет как идет. Если сыщику - тире - шпиону - тире - обманщику приспичит ее снова найти, он найдет, благо, и усилий прилагать не нужно. Так же и с Денисом - если его высочество Принц на белом коне захочет вернуться (и тогда, может, она, Настасья, перед ним повинится, нет никакого унижения в том, чтобы попросить прощения у того, перед кем действительно испытываешь вину, она в конце концов не спесивая дура...) - то пусть возвращается, дверь на задвижку и цепочку она закрывать не станет.

...В конце концов она уснула с мыслью “Вот бы папа был жив, и тогда больше никого не нужно”, и очередной странный сон не заставил себя ждать.

 Она шла по обочине пригородного шоссе в дачном поселке, на сей раз отлично узнав местность, поскольку это был тот самый поселок, где находилась отцовская дача. Но идти именно туда, к дачному домику, ей отчего-то очень не хотелось. Не хотелось потому, что она могла застать там профессора (ныне покойного) и что тот ею крайне недоволен, Настя в своем сне тоже отчетливо знала.

 ...В следующем эпизоде собственного сновидения она действительно оказывалась на отцовской даче, рядом с отцом. Тот смотрел неодобрительно, потом изрек: “Тебе придется сделать выбор, смотри, не ошибись”, а она ответила, что “давно сделала свой выбор” и просто хочет остаться с папой. На что тот лишь грустно улыбнулся и сказал: “Ткань реальности уже порвана, ничего не залатаешь, придется привыкать к новой”, Настя снова не поняла, о какой реальности идет речь и проснулась, смятенно решив, что проспала в универ (и ведь действительно проспала, первую пару во всяком случае), а Денис домой так и не вернулся.

 И звонков на ее телефон так и не поступало. Ни от кого.

 

 * * *

...Звонок поступил в перерыве между “парами” (второй и третьей). Увы, не от тех, с кем ей хотелось говорить, не от Дениса и не от сыщика. Звонок поступил от того, кого в данный момент она хотела видеть меньше всего.

 ...- Сегодня вечером ты, надеюсь, не занята? Мы смогли бы поужинать в тихом месте (под “тихим местом” господин Горицкий обычно подразумевал заведение с предсказуемо запредельными расценками, идеально вышколенной обслугой и возможностью уединиться в отдельной кабинке).

 - Это обязательно? - тоскливо поинтересовалась она, зная - ее отказа вряд ли потерпят (разве что нужно найти по-настоящему уважительную причину, отговорка о том, что настроения нет, разумеется, не прокатит).

 - Желательно, - мягко сказал финансист, и Настя, так и не сумев изобрести причину для отказа, обреченно ответила:

 - Хорошо.

 

 * * *



4.

Денис



...Я все-таки вернулся домой (точнее, в квартиру Насти, а еще точнее - квартиру ее покойного отца). Хотя уже предчувствовал - ничего хорошего там меня не ждет. Ибо ее телефон опять находился вне зоны доступа (классика! Я даже нашел в себе силы усмехнуться. Ухмыльнуться).

 Действительно, в квартире профессора Воронцова не было никого, помимо Лорда - черного добермана, который встретил меня без особого восторга, но по крайней мере не рычал и клыков не скалил. Я привычно прошел на кухню, наполнил миску собаки кормом, в другую миску налил воды, потом взял поводок и намордник.

 - Идем гулять, что ли? 

 Лорд нетерпеливо заскулил.

...Мы прошлись несколько раз по скверу, который был разбит на месте пустыря, где мы с Настей познакомились (точнее, где она вступилась за меня перед школьными хулиганами, хотя сейчас вспоминать об этом не хотелось), вернулись в квартиру, которая по-прежнему пустовала.

 ...Я сел за компьютер в надежде отвлечься, и действительно отвлекся. Во всяком случае, когда оторвался от компа, часы уже показывали половину девятого вечера. И в этот момент наконец раздался скрежет ключа в замке, а Лорд бросился в прихожую, нетерпеливо поскуливая.

 Она вошла в прихожую, не глядя на меня, и не произнося ни слова. Разделась. На ней было вечернее платье, и вообще она выглядела так, будто вернулась со светского сборища (если б еще не мрачное выражение лица).

 Я первым нарушил молчание.

 - Привет.

 - Привет, - отозвалась она, тщательно расчесывая волосы и нарушая изысканность салонной прически. 

 Вот так. Просто привет. Будто ничего и не произошло.

 У меня сжалось сердце.

 - Где была?

 - На ужине, - Настя прошла в свою комнату, стала переодеваться, не обращая на меня внимания.

 - И кто тебя ужинал на сей раз - новый “папик” или старый?

 Она покосилась на меня и промолчала.

 Определенно, она снова была со своим банкиром. Встречи с ним ей никогда настроения не поднимали.

 Я ощутил себя донельзя опустошенным. Подумал, будь у отца Анастасии пистолет, сейчас не раздумывая бы, застрелился (но вначале выстрелил бы в нее).

 - Не желаешь со мной разговаривать?

 - А о чем говорить? - она переоделась в домашнюю одежду - вельветовые брюки и одну из своих излюбленных футболок, волосы забрала сзади в хвост. Повернулась ко мне лицом.

 - Горицкий настоял на встрече. 

 - Настоял? - у меня пересохло во рту. Настенька уже не считала нужным скрывать от меня эту связь.

 Она взяла в руки сумочку, извлекла оттуда футляр и оскорбительно небрежно швырнула его на журнальный столик. Я, конечно, взял его в руки, открыл. Прозрачно-голубой камень (похоже, сапфир) нагло отразил от себя электрический свет и буквально врезал мне по глазам. Камень был обрамлен в белый металл (но уж точно не серебро, скорее всего платину) и в качестве перстня смотрелся вызывающе дорого.

 Я ощутил мгновенное, но сильнейшее желание вышвырнуть с балкона эту цацку. (А заодно - и Настасью).

 Она заметила, как я побледнел.

 - Он... хочет более близких отношений, - произнесла глухо, не глядя на меня. - Постоянных.

 Меня затошнило. Футляр с украшением показался мне в тот момент живым тарантулом, которого я с какой-то дури схватил голыми руками. И дорогая цацка упала на ковер. Я уже готов был занести над ней ногу, чтобы раздавить ее (именно как мерзкого гада), только Настя быстро нагнулась, подняв с пола презент финансиста, со словами:

 - Не смей, если что, ты за нее до конца жизни не расплатишься.

 Опять убрала украшение в свою сумочку (свою дизайнерскую сумочку, не мог я не отметить со злостью) и направилась в кухню.

 Я поплелся следом, увидел, как она достает из холодильника излюбленный кефир.

 - Так ты... согласилась стать его содержанкой? - сам не узнавал собственного скрипучего голоса. Перед глазами все медленно раскачивалось в какой-то розоватой пелене.

 - Нет, - коротко ответила Настя, вскинула на меня глаза, - И не согласилась бы, даже не будь Егора.

 - Егора? Его сынка?

 Она чуть прикусила нижнюю губу.

 - Есть вещи, которых делать не следует вообще, и одна из них... эта.

 - И все-таки ты была с ним, - мой голос против воли приобрел скрипучие интонации, - Знаешь, кто так себя ведет?

 - Знаю, - спокойно ответила Настенька и подняла на меня глаза. Которые неожиданно посветлели до прозрачности. И лицо стало покрываться румянцем. Что это означало, я прекрасно знал. Она была в ярости.

 - Знаю, - повторила моя девушка (моя любимая девушка), отставив от себя стакан с недопитым кефиром, - Но ты вслух скажи.

 Кто меня за язык тянул? Как сказала бы моя бабуля (у которой, кстати, я и провел прошлую ночь), бес попутал.

 - Шлюхи, - сорвалось у меня с языка, прежде чем рассудок завопил - молчи, дурень, молчи!

 Анастасия молча поднялась из-за стола и направилась в сторону ванной. Взялась за дверную ручку, обернулась. Ее взгляд меня буквально ошпарил.

 - Прекрасно, вот всё и выяснили. А теперь пошел вон. 

 И, поскольку я остался стоять на месте, как пригвожденный, еще не соображая, что сейчас перешел все красные черты и сжег за собой все мосты, она добавила:

 - Не расслышал? Иди вещи собирай и сваливай. - к уличному жаргону Настенька прибегала в крайне редких, можно сказать - исключительных случаях. В те моменты, когда, фигурально выражаясь, была сама не своя.

 - Послушай, я не хотел, - промямлил я, уже понимая - моих оправданий не примут. Как не примут и извинений.

 - Не хотел, а сделал, - и дверь ванной комнаты захлопнулась у меня перед носом, после чего я услышал скрежет задвижки.

 От избытка чувств я врезал по этой двери кулаком. Лорд немедленно зарычал и оскалился.

 - Да пошел ты, - пробормотал я, обращаясь то ли к псине, то ли к себе самому. И отправился собрать свое барахло.

 

 * * *



5.

“Вульф” совершает звонок

 



...”Господи, пусть это будет только сон, “- подумала Настя и открыла глаза. Мартовское солнце освещало комнату и постель, в которой она (к счастью) находилась одна. В пижаме. Дремлющий на полу рядом с кроватью Лорд тут же вскочил, ткнулся мокрым носом ей в ладонь, заскулил, она машинально потрепала собаку по холке, потом встала, охнув от приступа головной боли. Направилась в сторону кухни, машинально заглянув в открытую (почему-то) дверь бывшего отцовского кабинета... и замерла. Сердце пропустило пару ударов.

 На отцовском диване, под пледом, спал мужчина. В одежде.

 ...-А... - она не нашла слов. Выходит, не сон. Боже, позор-то какой... лучше б она не просыпалась.

 Мужчина поднял слегка взлохмаченную русоволосую голову. В серо-зеленых глазах мелькнуло нечто.

 - Проснулись? Голова не болит? Хотя, о чем я, болит, конечно, - встал с дивана, провел ладонью по волосам, - Уж простите, что я взял на себя наглость тут, у вас заночевать, но оставлять вас одну было небезопасно. Прежде всего, для вас. Хотя бы частично помните, что вчера было?

 Она молча мотнула головой. В висках стучало: “Дура, ох, дура... что он теперь может подумать?”, а следом: “Что я могла ему наболтать?”

 - Ладно, порой спасение в неведении, - вздохнул Волконский, - Идите, умывайтесь, я пока кофе сварю. 

 - Я... вчера вам звонила? - спросила Настя неуверенно, что-то смутно припоминая.

 - А як жеж, - по его лицу скользнула короткая улыбка. Точнее, усмешка. - И были настолько убедительны, что я счел необходимым непосредственно сюда, к вам приехать.

 - Я вчера... была не в себе, - пробормотала она, ничего так сильно не желая, как провалиться сквозь землю. От стыда. Нет, от позора.

 - Случается, - легко отозвался он, - Но накидались вы вчера действительно капитально. И ладно бы только спиртным, - вздохнул, - Откуда у вас транквилизаторы? Вам их доктор прописал?

 - Не совсем. Просто после того, как папы не стало... в общем, я это переносила тяжело, ревела день и ночь, вот и Дэн и принес таблетки. Они слабые, - добавила Настя неуверенно.

 - Смотря в каком количестве, - возразил Сергей. А перед ее мысленным взором возникла чудовищная картина - ее рвет над унитазом, а рядом человек (мужчина) придерживает ее за плечи и отводит волосы от ее лица. Потом говорит: “Хорошо, молодец, осталось немного, давай-ка заставь себя еще выпить”, подносит питье к ее губам, и она послушно пьет из большой кружки какую-то дрянь, кажется, соленую воду, от которой ее снова рвет.

 - Меня тошнило? - спросила Настя слабым голосом.

 - Припоминаете? Уже хорошо, - он подошел к ней и мягким жестом отстранил, поскольку она загораживала проход на кухню. Настя машинально отметила, что хоть впечатления “груды мяса” он не производил, был все же достаточно крупным (и достаточно высоким), чтобы она ощутила себя рядом с ним особенно хрупкой и... не такой уж длинной, если на то пошло.

 - А что еще было? - она понизила голос едва ли не до шепота, уже готовясь услышать о настолько кошмарных вещах, что впору с балкона прыгать (впрочем, прыжок с третьего этажа не гарантировал мгновенную смерть, вот в чем досада).

 - Да ничего особенного. Вы немного постояли под прохладным душем, после чего легли в постель и уснули, предварительно несколько раз обозвав меня “обманщиком” и “лживым шпионом”, - теперь она отчетливо видела в глазах Волконского смешливые искорки.

 “Врешь, - обреченно подумала Настя, - Наверняка, было что-то еще...”, очень слабо надеясь, что все-таки не призналась ему в любви, по крайней мере, в откровенной форме.

 ...Остановившись в ванной у зеркала, со страхом подняла глаза. Нет, опасения увидеть перед собой “бабку ёжку” не сбылись, она выглядела вполне нормально (если б еще не тени под глазами и в целом растрепанный вид).

 “Снявши голову, по волосам не плачут”, - мелькнуло в мозгу. После вчерашнего позора стыд предстать перед ним непричесанной был, право, смешон (хотя, конечно, смешного мало).

 Приведя себя в порядок, направилась в кухню. Волконский повернулся к ней, с кулинарной лопаткой в руке и повязанном поверх рубашки и джинсов фартуке.

 - Простите, взял на себя смелость тут похозяйничать. Садитесь за стол, сейчас будет готов омлет.

 - Спасибо, я не голодна, - она послушно опустилась на кухонный диванчик.

 - Вы это бросьте. Не хватало мне вашего повторного обморока, на сей раз от голода. Будете завтракать, как миленькая.

 - Вы вроде не брали надо мной шефства, - сказала она с легким недовольством.

 - Не брал? - он сделал вид, что задумался, потом вполне уверенно достал из кухонного шкафчика упаковку растворимого аспирина и чистый стакан. Наполнил водой, бросил в воду пару таблеток и поставил стакан перед ней, - Пейте. С похмельем нужно бороться.

 Она вздохнула, отпила из стакана. Гадость, конечно, но не настолько.

 Волконский выключил огонь под конфоркой, расставил тарелки, разложил на них омлет, потом тоже сел за кухонный стол. Посмотрел на нее серьезно.

 - Боюсь, кроме меня, над вами шефствовать некому. Ваш парень явно не справляется.

 - Он меня бросил, - вяло сказала Настя и, взяв вилку с ножом, отрезала крошечный кусочек омлета, положила в рот. Не сказать, что было невкусно. Он, оказывается, и готовит неплохо. Хоть в настоящий момент ей кусок в горло не лез.

 - Серьезно? - во взгляде сыщика определенно была легкая насмешка. Незлая.

 Настя ощутила, что краснеет.

 - Ну, я его попросила уйти... неважно.

 - Была причина?

 Она опустила глаза.

 - Скорее да, чем нет. Это уже неважно.

 На кухню вошел Лорд. Волконский повернулся лицом к собаке.

 - О тебе-то, дружище, забыли, - встал, безошибочно извлек из другой секции кухонного шкафа пакет с собачьим кормом, наполнил собачью миску. Рядом поставил миску с водой. Настю внезапно кольнуло что-то вроде ревности - с какой стати ее доберман слушается чужака? Раньше за ним такого не водилось.

 Волконский словно прочел ее мысли.

 - У меня тоже дома есть пес. Породы алабай. Кстати, сейчас позавтракаем и выведем вашего аристократа погулять, он наверняка уже натерпелся.

 - Как скажете, - она не нашлась, что ему возразить. И поймала себя на мысли, что возражать сыщику не хочет от слова “совсем”.

 * * *

 



“Вульф” совершает звонок (чуть ранее)



...Среди “непринятых” он неожиданно обнаружил номер Анастасии, вспомнил, что попросил ее прислать смс (не прислала), но с появлением Лики напрочь забыл. Что ж, Лика умела его заставить забывать о других... но это было давно.

 И прошлое возвращается, как правило, ненадолго (если возвращается вообще).

 Настеньке он обещал ужин в пятницу, а был вечер среды, тем не менее, ему стало неловко (похоже, ее звонок он попросту сбросил, не до звонков было в тот момент), в любом случае надо бы ей перезвонить, хотя, с другой стороны, ее парень... не вызовет ли его, Сергея, звонок каких-то трений между ней и ее мальчишкой?

 “Но будь у нее с мальчишкой всё хорошо, она и не пошла бы на свидание с тобой, так ведь?” - вклинилось альтер-эго (вечный оппонент и спорщик), и Сергей все-таки набрал ее номер, без особой надежды на то, что ему ответят.

 Действительно, ответила она не сразу, а когда ответила, он с тошнотворным чувством понял, что Настасья либо находится под действием веществ, либо вульгарно пьяна.

 - Сыщик? А, привет, в кои-то веки вспомнили о девочке-сиротке... по кладбищу прогуляться не желаете, хорошая сегодня ночь, верно?

 - С вами все в порядке? - осторожно спросил он и услышал в ответ смешок. Совсем невеселый смешок, от которого почему-то по телу пробежали мурашки.

 - Еще не до конца. Сейчас приму хорро-ошие таблеточки... и всё будет ок. Папа меня там уже заждался...

 - Настя! - он повысил голос, - Я спрашиваю, все ли с вами в порядке? Где вы находитесь?

 - Где... пока не в могиле, - ответила она и засмеялась. Ему пришло в голову, что так могут смеяться русалки. Холодно. Зловеще. - Пока дома.

 - Номер вашей квартиры назовите, - он постарался, чтобы голос звучал твердо. Даже повелительно.

 - А вы неужто решили нагрянуть в гости? - она определенно над ним издевалась, - Ну давайте, Дэн как раз свалил, не захотел иметь дел со шлюхой, - опять смешок, но на сей раз больше похожий на всхлип, - Вы-то не настолько брезгливы... или нет?

 - Назовите номер своей квартиры, Анастасия, - он постарался смягчить тон, - Я к вам сейчас приеду.

 - Что, серьезно? - определенно, она находилась не в адеквате. “Лишь бы не другое”, подумал Сергей, преисполняясь дурных предчувствий - о каких таблетках она упоминала?

...Быстро оделся, вывел машину, поехал в город. Подумал, что станет делать, если она не откроет дверь (скорее всего, вызовет парней из МЧС), но дверь ему открыли. Настенька была пьяна, но на ногах еще держалась. Впрочем, впустив его в квартиру (и не произнеся ни слова), прошла походкой робота в комнату и тут же рухнула на диван. Сергей увидел стоящую на журнальном столике бутылку коньяка (практически опустошенную), а рядом (сердце легонько екнуло) упаковку транквилизаторов. Початую.

 Встретивший его глухим лаем черный доберман замолчал, когда Волконский к нему обратился:

 - Не волнуйся, друг, я свой и причинять вред твоей хозяйке не собираюсь.

 Пес отошел, не сводя с него желтых глаз, явно растерянный (чужак его ничуть не боялся и вроде пришел не с дурными намерениями).

 Сергей приблизился к девушке, приподнял ее за плечи, легонько похлопал ладонями по щекам.

 - Настя, Настя, просыпайтесь! Вам сейчас нельзя засыпать, давайте поднимайтесь, - она чуть приоткрыла глаза. Потом сделала попытку поднять руки, но ничего не вышло. На лице возникла жутковатая бессмысленная улыбка.

 - Вы опять мне снитесь, обманщик?

 Волконский тяжело вздохнул и жестом чернорабочего взвалил на плечо девичье тело (которое, по счастью, весило не больше пятидесяти кг).

 - Идем на детоксикацию, красотка...

 Для начала он безжалостно сунул ее голову под прохладную (именно прохладную, не ледяную) воду.

 - Черт! Ты что делаешь?! - похоже, процедура начала приводить ее в чувство.

 - Хочу, чтобы ты протрезвела, - он оставил ее сидящей на краю ванной, прошел на кухню, нашел там более или менее крупную емкость (похоже, сувенирную пивную кружку), наполнил водой, развел в воде соль, вернулся в ванную. Настя подняла голову (с трудом), посмотрела на него осоловелым взглядом.

 - Что вы делаете у меня в доме?

 - Спасаю тебя, дуреха, - вздохнул Волконский и поднес к ее губам кружку, - Пей и как можно больше.

 Боялся, что она станет сопротивляться, но Анастасия послушно начала пить.

...После того, как ее желудок достаточно очистился от дряни, Сергей осторожно снял с нее легкий атласный халат (не испытывая ни малейшей похоти, не тот был момент), снова открыл воду, отрегулировав, чтобы та была достаточно прохладной, и поставил ее под душ, как куклу (или ребенка). Она что-то капризно пробормотала, всхлипнула.

 - Ты злой... ужасно злой, за что я только тебя люблю...

 “Действительно, за что?” - растерянно подумал Волконский, потом решил, что она просто приняла его за своего парня (куда он, кстати, делся и не вернется ли сейчас, в самый неподходящий и двусмысленный момент?), помог ей вылезти из ванной, набросил на нее махровое полотенце и, придерживая за плечи, довел до кровати, откинул одеяло.

 - Ложитесь и спите. Утром все обсудим.

 Она посмотрела на него довольно осмысленно.

 - В шкафу моя пижамка, не принесете? Бежевая, с собачками.

 Он вздохнул. Действительно, ребенок. 

 Принес пижаму (фланелевую, бежевую, с забавным рисунком каких-то веселых пудельков), помог ей натянуть пижамные брючки (какой-то паскудной частью сознания все же отметив, что ножки у нее - что надо, красивые ноги... да и всё прочее зачётно (как выражается нынешняя молодежь), неспроста на нее банкир повелся, такие господа предпочитают высший сорт). Наконец, Настенька забралась под одеяло, свернулась в позе эмбриона и пробормотав: “Снись мне подольше, шпион”, мгновенно уснула.

 Доберман тут же подошел и растянулся рядом с ее постелью.

 - Не собираюсь я посягать на твою хозяйку, - проворчал Сергей, выходя из комнаты и выключая свет.

...Себе он нашел “лежбище” в библиотеке, видимо, когда-то бывшей кабинетом ее покойного отца, рассудив, что раз уж впрягся в очередную бодягу, сваливать было бы малодушно.

 Да и нравилась ему девчонка, несмотря ни на что. Даже слишком, пожалуй, нравилась.

 

 * * *

 



Снись мне подольше, шпион

 



...Настя первой нарушила неловкое молчание, когда они оказались в сквере, который наверняка облюбовал не один “собачник”. Она спустила добермана с поводка (разумеется, не снимая намордника), и тот носился, разминаясь, по начавшему таять насту.

 - Мне действительно очень неловко, что вчера заставила вас так... напрягаться.

 Сергей посмотрел на нее с легкой усмешкой (и иронией в глазах, цвет которых она никак не могла точно определить - то ли серые, то ли зеленые, то ли серо-зеленые (с золотистыми искорками)). 

 - Мне нетрудно. А вообще, примите дружеский совет - забудьте о вчерашнем и как можно скорее.

 Настя выдавила из себя ответную улыбку (как подозревала, довольно кислую).

 - Слишком много случилось из того, чего уже не забудешь.

 Он посерьезнел.

 - Это касается вашего парня?

 - Больше не моего, - сорвалось у нее с губ, за секунду до того, как она осознала - Денис действительно перешел в разряд бывших. И, по большому счету, не из-за присутствия рядом того, кто вызывал в ней смутное волнение и противоречивые эмоции (хоть это, наверное, играло немалую роль)... нет. Просто Дэн пересек запретную черту. 

 - Может, не всё потеряно? - осторожно спросил Сергей, и она столкнулась с его напряженным взглядом.

 Пожала плечами.

 - Вообще-то, всё. Да вы не беспокойтесь, не тот случай, чтобы впадать в отчаяние.

 - Но вчера вы определенно были в состоянии стресса.

 Она оценила его такт.

 - Да, вчера... но уже наступило сегодня, - улыбнулась. - И вы вроде как брали надо мной шефство. Передумали?

 Он остановился, она тоже. Волконский взял ее за плечи, слегка притянул к себе. Осторожно провел тыльной стороной ладони по ее щеке.

 - С огнем играете, барышня. Я ведь могу принять всерьез ваши слова.

 Она чуть прикусила нижнюю губу, а потом, повинуясь какому-то импульсивному порыву, подалась к нему и легонько поцеловала в щеку, тут же отстранившись и не дав его губам коснуться ее губ уже по-настоящему.

 - А я и не шучу.

 Сергей вскинул брови, потом посмотрел на часы (определенно демонстративно, но не нарочито).

 - Боюсь, я должен ехать в агентство. Вы сегодня на занятия не идете?

 - Пойду... на вторую пару, - не удержала разочарованного вздоха.

 - Это не повлечет за собой неприятности?

 - Вряд ли. Знаете студенческую мудрость? Сначала ты работаешь на зачетку...

 - А потом зачетка работает на тебя, - он слегка улыбнулся. - Ну тогда... что вы делаете сегодня вечером?

 Она не удержалась, фыркнула. Его глаза тоже смеялись. Рассыпали золотистые искорки.

 - Сегодня вечером я совершенно свободна.

 - Тогда как насчет...

 - Согласна, - легко отозвалась Настя.

 - Я ведь даже не сказал, куда намерен вас пригласить.

 - А мне все равно, - сказала она серьезно, - Я вам доверяю.

 

 * * *



 ...Вернувшись домой (уже одна, точнее, вместе с Лордом. Сергей сел в свою машину, припаркованную у подъезда), она невольно бросила взгляд в зеркало. Щеки горят, глаза - тоже... Черт, нехорошая примета. Не всерьез же она...

 И тут же осознала со всей обреченностью - похоже, всерьез.

 В очередной раз достала из сумки презент банкира, полюбовалась изящной “безделушкой”. Мартовское солнце сверкнуло радужным лучом на гранях сапфира.

 ...Что ж, как ни досадно, но цацку придется вернуть.

 

 

 * * *

 
Глава пятая

ЗЛОСЧАСТНЫЙ ВЕЧЕР ЧЕТВЕРГА


 1.

Денис



...Выйдя из бара, мы с Никой направились в сторону набережной. Она взяла меня под руку, я не возражал, но в ответ обнимать ее не хотелось. На Город постепенно опускались синие сумерки, тротуары от снега уже очистились (но не газоны и не обочины), весна потихоньку отвоевывала у зимы свои позиции. Я вспомнил, как год назад притащил домой охапку вербы (гостил у бабули, в пригороде), и как Настенька бережно поставила ее в вазу...

 - Нет, по-французски это звучит так... - услышав девичий голос (улыбчивый голос), я ощутил нечто, напоминающее удар током. И замер в стойке подобно охотничьей собаке.

 - У вас хорошее произношение. Однако, данное выражение... - мягкий мужской баритон мне тоже показался отдаленно знакомым.

 ... Их было двое. Точнее, они были вдвоем. Стояли у парапета набережной и увлеченно упражнялись во французской фонетике (которой я наслушался, живя с Настей в фактически гражданском браке). Так вот, сейчас, именно в эту минуту, я осознал окончательно, что “брак” наш закончился раз и навсегда.

 Слишком близко она стояла рядом с ним. А он слишком непринужденно приобнимал ее за талию. Высокий мужчина в неизменных джинсах и - по случаю холодного весеннего вечера - куртке из явно натуральной кожи. Тот самый ковбой, под чью тачку я едва не угодил четыре с лишним года назад. Узнал я его сразу, хотя бы по той причине, что Настенька и не скрывала своих с ним встреч. Четкий профиль, волевой подбородок. Густые русые волосы, причесанные с явно нарочитой небрежностью. Мечта не одной дуры, наверняка. И не дуры тоже, похоже.

 Мужчина обернулся, и я столкнулся с ним взглядом. С его волчьими хищными глазами.

 Он смотрел в упор, чуть сощурившись.

 Я, передвигаясь, будто во сне, приблизился к “сладкой парочке”. Волконский немедленно снял руку с талии Насти и словно невзначай встал так, чтобы загораживать ее собой. Она же подняла на меня глаза и тут же их отвела.

 Я будто впервые ее увидел. Увидел, насколько она хрупкая. Тонкая. Изящная. И безбожно красивая. Такая красивая, что мне стало физически больно. Будто острый крюк вонзился в грудь.

 - Добрый вечер, Денис, - негромко сказал сыщик (вежливый, скотина.) Меня затошнило от такой вежливости. От того, что он меня узнал (хотя почему нет? Настасья обо мне наверняка ему рассказала).

 Мне добра ему желать не хотелось и приветствие я проигнорировал.

 - Специализируешься по старым перцам? - обратился я к Насте, которая по-прежнему не смотрела на меня. - Как это извращение называется? “Эдипов комплекс”?

 - Следите за языком, юноша, - негромко сказал ее спутник, и выражение лица у него изменилось.

 - А вы заткнитесь, - я ощущал, что меня понесло, не следовало с этим “перцем” говорить таким тоном, но мне было уже плевать. - Любитель молоденьких студенток. Любитель прогулок по кладбищам. Вы их там и отлавливаете?

 Он растянул губы в улыбке. Нет, оскале.

 - Малыш, ступай-ка домой, к родителям. Нехорошо в твоем возрасте шататься пьяным по улицам.

 Я замахнулся и врезал ему в челюсть. Точнее, так мне показалось в первый момент. Он успел отклониться, мой кулак лишь легонько скользнул по его плечу. В следующий момент моя рука оказалась заломлена за спину. И сам мужик (Волконский) оказался у меня за спиной, а моего уха коснулось его дыхание.

 - Не валяй дурака, парень, будет только хуже, - прошипел он, - Иди домой и протрезвей.

 Я выругался. Не стесняясь ни Ники (та маячила где-то в стороне), ни своей девушки. Точнее, уже бывшей девушки, которая продолжала стоять у парапета и смотрела на меня с каким-то даже сожалением. (Но не с любовью, нет. А была ли вообще с ее стороны любовь или я себе всё только навоображал?).

 Волконский отпустил мою руку, однако я знал - стоит мне снова на него кинуться, получу отпор и нешуточный. Подготовка у него была, что называется, на уровне. (Да и как же иначе, все-таки шеф охранной конторы...)

 Я растянул губы в улыбке (сомневаюсь, что получилось. Точнее, если и получилось, то очень криво).

 - Желаю удачи.

 И повернулся, чтобы идти куда глаза глядят (хотя в настоящий момент они не глядели никуда. Глаза попросту застилала темная пелена).

 Настенька, наконец, подала голос.

 - Денис!

 Я обернулся. Неизвестно, на что надеясь (и надеясь ли вообще). Обернулся и остановился инстинктивно. Как верная псина при оклике хозяйки.

 - Ключи от квартиры, пожалуйста, верни, - сказала она спокойно, - Ты их в прошлый раз забыл оставить.

 Меня бросило в жар, я нервно пошарил в кармане куртки, достал связку ключей (там находились ключи не только от квартиры покойного профессора Воронцова, но и квартиры моей матушки) и швырнул их ей под ноги. После чего повернулся и, уже не оглядываясь, пошел в сторону незнакомого проходного двора. Больше не оборачиваясь.

 * * *



2.

“Вульф” берет шефство (всё еще вечер четверга)



 - У вас из-за меня одни неприятности, - сказала Настя виновато после того, как Сергей поднял брошенные мальчишкой ключи и отдал ей.

 - Не говорите ерунды. Кстати, что за девушка с ним была?

 Она еле заметно повела плечами.

 - Моя однокурсница и бывшая подруга. А теперь, похоже, его подруга.

 - Не позавидуешь ей, - сказал Сергей задумчиво.

 - Почему?

 - Не позавидуешь той, кого держат в качестве замены.

 Настя промолчала, подумав, что Ника побежала за Денисом как собачонка и сейчас наверняка преисполнится в отношении него планов, которые почти гарантированно не сбудутся. Доселе приподнятое настроение резко упало. Ну какого черта Дэн всё испортил? И тут же поправилась - не Дэн испортил, ты сама испортила. Всё. Причем, изначально.

 Сергей тихонько взял ее за плечи, повернув лицом к себе.

 - Ты ни в чем не виновата, - сказал негромко, но твердо.

 Она отвела глаза.

 - Денис, по большому счету, тоже.

 Он тихонько провел ладонями по ее лицу, отводя в стороны выбившиеся из изысканной прически прядки волос.

 - Ты непростительно красива.

 Она ощутила, как лицо вспыхнуло. А он чуть нагнулся (при ее довольно высоком (для девушки) росте он все равно был значительно выше), и его теплые губы коснулись ее губ.

 “Плевать на всё, - пронеслось в мозгу, - Плевать... пока он рядом, на всё плевать...”

 

 * * *

 

 “А ведь прав пацан, по большому счету, - скептически подумал Волконский, - Впадаешь в мальчишество...”

 Взять хотя бы это назначенное Настеньке свидание. Встретились в условленное время и, так и не решив, куда именно пойти (“Только не в заведение со спиртным, - сказала она со смешком, - Со спиртным я “завязала””), направились в сторону городского сада. Заглянули в пиццерию, съели одну пиццу на двоих (ассорти), потом пошли на набережную. И всё шло гладко, пока с ними не столкнулся ее парень (похоже, действительно бывший парень). И он, Сергей, едва не затеял с ним драку (что было совсем уж неслыханно). 

 Опасная девочка. Изначально. Четырнадцать лет разницы... раньше за ним подобного не водилось. Обычно он имел дело с ровесницами, может, чуть моложе, но не на полтора десятка лет. Стареешь, мужик... или его накрыл пресловутый “кризис среднего возраста”?

...Проводив ее до подъезда, остановился.

 - Все будет нормально?

 Она не слишком уверенно кивнула.

 - Если что, я могу тебе позвонить?

 - Конечно, - после некоторого колебания снова обнял ее за талию (в очередной раз отметив ее какую-то нереальную хрупкость), - Идем, до двери тебя провожу. На всякий случай.

 Настенька невесело усмехнулась.

 - Не думаю, что Дэн ждет меня у двери...

 “А зря. Парни в его возрасте горазды и на бо’льшие глупости.”

 - На всякий случай, - сказал Сергей, - Береженого Бог бережет.

 - А небереженого конвой стережет, - она издала короткий смешок.

 - Именно, - кивнул он, увлекая ее за собой.

...Никто в подъезде не ждал, как не ждал и у двери квартиры. Она повернула ключ в замке, обернулась через плечо, посмотрела усмешливо.

 - Квартиру тоже нужно проверить?

 - Не мешает, - согласился Сергей.

...В квартире им навстречу выбежал только черный доберман. Осторожно обнюхал джинсы не такого уж чужака, заскулил, засуетился у ног хозяйки. Настя потрепала его по холке, выпрямилась, посмотрела на спутника.

 - Все нормально, как видите. Чаю хотите?

 Он едва не кивнул, но одернул себя в последний момент.

 - В другой раз, спасибо. А сейчас мне пора ехать уже к своей псине.

 Настенька слегка улыбнулась.

 - Ну да, породы алабай, я помню.

 Он кивнул. После привлек ее к себе (не удержался!), в последний раз за этот вечер прильнул к ее доверчивым, нежным, чуть припухшим губам. Ощутил ее тонкие пальцы на своем затылке.

 ...Отстранился первым. Снова тихонько провел ладонями по ее щекам.

 - Поеду. Иначе как бы мне тут не остаться.

 Она промолчала, и Волконский понял - если он действительно захочет остаться, она вряд ли станет возражать.

 “Не так быстро, - снова осадил он себя, - Она фактически вчерашний ребенок... и очень доверчива. Ты на ее фоне - волчара.”

 - Как насчет выходных?

 Она слегка покраснела (словно бы немного смутилась).

 - Я теперь фактически всегда свободна.

 - Значит, до субботы... нет, до воскресенья. Пойдет? Но я предварительно позвоню.

 Настя кивнула.

 Сергей повернул “язычок” замка, взялся за дверную ручку. Не выдержал, обернулся.

 Она смотрела на него как олененок, огромными темными, с синевой глазами.

 “Не вздумай!” - мысленно осадил Волконский свои животные порывы. И больше не оглядываясь, вышел за дверь, мягко прикрыв ее за собой.

 * * *

 



...Когда дверь за ним закрылась и шаги в подъезде затихли тоже, она опустилась на корточки прямо в прихожей, коснулась своих пылающих щек и ощутила, что готова то ли разрыдаться, то ли рассмеяться, то ли то и другое одновременно. В груди словно что-то поселилось и ворочалось, стараясь то ли устроиться поудобнее, то ли вылезти (но каким образом вылезти?)

 Инцидент с Денисом отошел на второй план. Она осознала, что его уход ее по большому счету уже не волнует. Ну ладно, возникнут кое-какие неудобства (учитывая, что Дэн ей помогал во всех домашних делах, а заодно и легко мог устранить неполадки с компом), но в целом... В целом, с сожалением подумала Настя, она относилась к нему скорее потребительски, и таких бурных эмоций, какие возникали у нее неизменно после встреч с Волконским, с Денисом она не испытывала. Ни разу. Он просто был очень удобным.

 Другое дело - сыщик. Сказала бы она ему “нет”, если б он захотел остаться? Возможно. Даже очень возможно. А возможно - и не сказала бы...

 И станет ли она считать часы до следующей встречи с ним?

 Тут ответ был однозначным. Она уже их считала.

 

 * * *

 



Искушение 

Волконский (поздний вечер четверга и ночь на пятницу)

 



...”Она определенно ведьма”, - растерянно подумал Сергей, когда, взглянув на монитор, увидел там Ли, иначе - Лику, полностью - Анжелику. Свою бывшую. - Уже второй раз приезжает, без предупреждения, спонтанно”. И после его очередной встречи (называть свиданиями эти встречи, пожалуй, преждевременно) с Анастасией. Вот только на сей раз просто взять и выбросить из головы встречу с синеглазой девочкой не получилось. Более того, он не был уверен, что не станет сравнивать их с Ликой (и сравнение будет не в пользу бывшей невесты, увы).

 -Здравствуй, - открыл дверь, постаравшись изобразить на лице приветливость и радушие.

 Лика не улыбнулась. Держала в руках объемистый бумажный пакет, протянула ему.

 - Раз уж я решила нагрянуть к тебе на ужин, не хочу выглядеть иждивенкой. Здесь овощи к салату, сыр, прошутто, ну и вино... контрабанда.

 Он машинально забрал продукты.

 - Спасибо, но зря беспокоилась. Быть холостяком не значит сидеть голодным. И, кстати... - извлек из кармана брюк мобильник, - Знаешь, для чего придуманы эти штуки?

 Она чуть поморщилась.

 - Для того, чтобы выдумывать отговорки, когда к тебе домой хотят явиться?

 Он легонько чмокнул ее в щеку. Как близкую подругу.

 - Проходи.

 Лика разделась, прошла сначала в ванную (он вспомнил ее фобию - приходя с улицы, она первым делом отправлялась мыть руки. Впрочем, осадил он себя, привычка определенно не дурная).

 ...Стол сервировали, опять же, на скорую руку. И в четыре руки. По-прежнему мрачная Анжелика села на кухонный диванчик, не дожидаясь его, пригубила из своего бокала (на сей раз это было “Пино нуар”, из якобы французских виноградников).

 -Что-то случилось? - осторожно поинтересовался Сергей.

 Она подняла на него свои слегка раскосые (но отнюдь не узкие) глаза. 

 - И да, и нет. Алексей собирается отправиться на очередную спецоперацию, куда-то на Ближний Восток, кажется, - ее голос немного осип, и Волконский понял, что она, похоже, плакала. Или, не дай Бог, собралась заплакать. Протянул руку, коснулся ее тонкой кисти, легонько сжал.

 - Работа у него такая, Ли. Ты знала, на что шла, выходя за него.

 Лика с досадой отдернула свою руку, опять пригубила вина. “Не хватало мне, чтобы и она напилась”, - подумал Сергей с досадой, придвинул к ней блюдо с салатом.

 - Закусывай.

 Та послушно положила в рот помидорный ломтик.

 Опять вскинула на него напряженный взгляд.

 - Но ты-то как-то сумел соскочить? Почему он не может? Вот скажи, ты разве отказался бы ему помочь устроиться на гражданке?

 Сергей невесело усмехнулся.

 - Я “соскочил”, как ты выразилась, лишь потому что в противном случае у меня могли быть неприятности.

 “Вот уж точно - неприятности. Если вероятность оказаться на долгие годы на тюремной шконке можно так назвать. По обвинению в шпионаже и связи с французской агентурой”, - Сергея непроизвольно внутренне передернуло. Он и сейчас находился у Конторы “на крючке”, был уверен в этом на все сто процентов. Правда, сей факт его не сильно волновал.

 - А то, что он... что его там могут... - она махнула рукой, потом полезла в сумочку, извлекла оттуда сигареты (опять же, контрабандные, автоматически отметил Волконский), посмотрела на него вопросительно. Он машинально пошарил в кармане, ища зажигалку, потом вспомнил, что та осталась, кажется, в куртке. Поднялся из-за стола, вышел в прихожую (применительно к его коттеджу это помещение следовало называть холлом), достал, принес. Ли посмотрела на его новую зажигалку, чуть сощурясь.

 - А моя где? Потерял?

 - Вроде того, - неохотно ответил он, не желая вдаваться в подробности. Та зажигалка “отдыхала” на дне реки.

 - Зря ты так себя накручиваешь, - он постарался смягчить тон, - Думая о возможных неприятностях, мы тем самым их к себе притягиваем. Тебе ли не знать.

 Она резким движением затушила только что раскуренную сигарету в хрустальной пепельнице (наследство его деда) и закрыла лицо ладонями. “Вульф” машинально отметил, что руки у нее холеные, что она по-прежнему пользуется бесцветным лаком (никогда ее ногти не были накрашены ярко, в неестественные цвета), что жест ее немного театральный...

 И все равно ей подыграл. Что называется, по старинке.

 

 * * *

 



Анжелика (проще Лика, а совсем просто - Ли)



...Ну да, она действительно являлась манипулятором с чертами нарцисса, но у нее были смягчающие обстоятельства - Лика росла и взрослела в чрезвычайно токсичном окружении. Волей-неволей приходилось учиться лавировать, подстраиваться и, да, манипулировать. Чтобы выжить.

 Токсичное окружение сменилось, но навыки остались. Как осталось и вечное опасение, что тебя определенно сожрут, если не будешь начеку и не станешь действовать на опережение.

 ...Она любила Сергея, без сомнения, но так любят недолюбленные дети, никогда полностью не расслабляясь, не веря во взаимность партнера, так любят те, кому жизнь наносила удары с удивительным постоянством. Точнее, те, кто эти удары воспринимал слишком болезненно.

 А Сергей был благополучен, изначально. Рос в любящей семье (хоть лишился родителей довольно рано, но угодил в семью деда, где его (и его младшего брата) любили не меньше) и соответственно был напрочь лишен комплексов, которые терзали Лику.

 Когда он впервые обратил на нее внимание (тогда она подвизалась на поприще переводов с английского и французского, немного португальского), Анжелика обреченно решила - пресытился парень, надоели пустоголовые красивые куклы, решил переключиться для разнообразия на “серую мышь” вроде нее, долго это не продлится.

 Но все продолжалось и продолжалось. Более того, он не выглядел пресытившимся, отнюдь. Цветы дарил регулярно (по поводу и без повода), заботился и был так хорош в интимной сфере (а Лика, надо сказать, не была неопытной дурочкой в этом плане, отнюдь...), что порой закрадывалась мысль - “А вдруг всерьез? Вдруг ее по-настоящему любят?”

 Да нет, ерунда. Никто и никогда ее не полюбит по-настоящему. Умом-то понимала, что стать жертвой токсичных старых дев (аж двоих) не значит ничего, что сама по себе она совершенно не так плоха (некрасива, тупа), как ей систематически и безжалостно внушали, но понимать - это одно, а принимать - совсем другое.

 ...Поэтому, узнав, что беременна, она обреченно решила - всё, финита ля комедиа. Он, разумеется, станет намекать на аборт, а она не выдержит сильного разочарования, она, черт возьми, не железная, чтобы постоянно выносить удары Судьбы, нужно действовать на опережение (всегда действовать на опережение!), словом, Лика решила уйти, ничего Волконскому не рассказывая (да и ребенка она сохранять по большому счету не собиралась, хотя... здесь были сомнения. Токсичная родня ее, мать-одиночку, безусловно затравит, но ребенок от любимого человека дорогого стоит...).

 А он ей уйти не позволил. Не позволил - и всё тут. Более того, немедленно сделал предложение.

 И она ощущала себя по-настоящему счастливой. Целую неделю или даже чуть больше.

 Пока ей не сообщили, что командированный в Бейрут возлюбленный погиб при взрыве бомбы на одной из центральных площадей города.

 И у нее случился выкидыш. 

 А потом оказалось, что известие о гибели Сергея- обычная деза. Возможно, сделанная с какими-то неясными целями, но Лике было уже всё равно. Она пережила слишком сильную боль. После этой все прочие (и последующие) значения, по большому счету, не имели.

 Выживший (чудом, как ей говорили) Сергей перестал быть тем, с кем она хотела бы провести всю оставшуюся жизнь. Ни черта. Поверившее, раскрывшееся ему навстречу сердце снова захлопнулось и, похоже, насовсем. Она знала, что нравится Стрельцову, его напарнику, причем, очень нравится и решила, что это - лучший вариант, остаться с тем, кого не любишь, при виде кого сердце не трепыхается как у пойманной зайчихи, и не хочется выть на Луну в полнолуние. Вполне надежный, предсказуемый, а главное - спокойный и невозмутимый. Готовый терпеть ее артистические выходки и манипуляции. Именно поэтому с ним заниматься манипуляциями и не хотелось.

...Все шло гладко и ровно, до тех пор, пока ее снова не накрыло. И опять причиной стала якобы гибель бывшего возлюбленного. В какой-то момент Лика обреченно поняла, что и не переставала его любить. Точнее, если кого-то и любила, то только его. Своей не лишенной токсичности, в чем-то даже нарциссической любовью.

 Но по-другому она не умела. Не умела и не могла.

 

 * * *

 



Волконский (раннее утро пятницы)



... - Ох, Серж, - Лика медленно провела ладонью по его груди (на сей раз инициативу проявила она, против чего Волконский вовсе не возражал, Анжелика могла лишь выглядеть “монашкой” (и то не всегда), в интимной сфере она “монашкой” отнюдь не была, и это порой наводило его на некоторые подозрения (он у нее определенно не был первым и даже не вторым), впрочем, он умел отделять прошлое от настоящего и на негативе в прошлом не зацикливался). - Как нам с тобой могло быть хорошо...

 - Хемингуэя цитируешь? Свой любимый роман, “Фиесту”?

 Анжелика резко отстранилась. Посмотрела на него с прищуром.

 - Ты раньше не был так циничен...

 Он вздохнул. Он всегда по большому счету был циничен. Точнее, он был реалистом. И во внезапный взрыв чувств со стороны Лики не верил ни на йоту. Она всегда была трезвомыслящей. И расчетливой. И сейчас наверняка просчитывала, что с ней будет (с ней и ребенком), если Стрельцов (не дай Бог) погибнет в Сирии (или куда там еще его отсылает родина). Она просто готовила себе запасной аэродром.

 - Прости, - вслух сказал он, - Что-то настрой сегодня мизантропический.

 - Весна, что ж ты хочешь. Ненавижу весну, - сказала Лика с неожиданной злостью, - Эти перепады погоды, бешеное солнце, снег в середине апреля, непролазная грязь в марте, жара в мае... ненавижу.

 - И клинические весенние обострения, - подыграл ей Сергей с усмешкой. Сам он не отдавал предпочтения какому-то одному времени года. В конце концов, важна не погода на улице (а в зоне рискованного земледелия погода была абсолютно непредсказуемой), важна погода в душе. А на душе у него была все-таки весна.

 Не потому, что Лика снова была с ним. А потому, что с ним могла быть девочка с глазами олененка и хрупкостью олененка, и доверчивостью тоже олененка. Абсолютно естественная, искренняя в своих порывах.

 - Знаешь, что, - сказала Лика немного задумчиво, - Какой ты не такой сегодня. Вроде со мной, и в то же время... не здесь. У тебя кто-то появился?

 - Не говори ерунды, - ответил Сергей, пожалуй, резче, чем следовало и потянулся за сигаретами. Меньше всего он хотел обсуждать вопрос своих привязанностей с той, что в свое время предала его, не моргнув глазом. Плевать, что раньше предавали ее, что ее, грубо говоря, топтали (ментально), что не дали развиться эмпатии. Она прекрасно владела собой и сознавала, что делает. Что причиняет ему боль. Это ее, в конце концов, не остановило. Может, даже принесло удовлетворение?

 Он подумал, что встречи с Анастасией (той, другой, к счастью, по натуре совершенно не такой, как Лика) на него уже повлияли - он стал критически подходить к этим спонтанным Ликиным визитам. И начал видеть подвохи (хотя, не факт, что эти подвохи были в действительности).

 Сергей встретился взглядом с Анжеликой и отвел глаза.

- Ну, конечно, - он отметил, что ее голос похолодел, в нем появились горькие нотки, - Даже если и появился, ты об этом не скажешь... Джеймс Бонд, - Лика весьма криво улыбнулась.

 -Тебе ли не знать, что джеймсов бондов не бывает, как и патологически верных родине и законной половине штирлицев. Всё это только пошлая романтизация достаточно грязной профессии.

 Она задумчиво кивнула.

 - И героиня Хемингуэя - всего лишь потаскуха, - Анжелика слегка потянулась и встала с постели, - Правда, красивая, что автоматически выдает ей индульгенцию в глазах многочисленных почитателей, - она приблизилась к зеркалу (на ней была его рубашка, у нее была привычка периодически влезать в его шмотки и расхаживать в таком виде по дому), слегка взъерошила свои короткие (непривычно короткие) волосы, - Пожалуй, куплю-ка я себе тоже шляпу, и стану в ней щеголять, подобно Брет... Брет Эшли, - повторила со вкусом, - Щедро распоряжающейся своим телом...

 Он неожиданно ощутил нечто вроде приступа тошноты. Нет, не от слов бывшей (впрочем, бывшей ли?) возлюбленной, а от того, что услышал из уст Настасьи (“Не захотел иметь дел со шлюхой... но вы-то не так брезгливы?”) какие-то сутки назад.

 Тоже встал с кровати, натянул джинсы.

 - Пойду кофе сварю. Ты будешь?

 - Я не люблю кофе, - сказала Анжелика с грустью, - Ты же знаешь.

 - Ну тогда заварю чай, - покладисто сказал Сергей, - А фетровая шляпа тебе действительно пойдет.

 

 * * *

Глава шестая
УРОБОРОС КУСАЕТ СВОЙ ХВОСТ


История сама по себе не расскажется, если ее не рассказывать.

(авторское наблюдение)

 



Денис (вернемся снова в вечер четверга)

 



... - Дэн! - окликнула меня Ника, но я не обернулся. Меньше всего хотелось сейчас с кем-то говорить, что-то обсуждать, и тем паче - слышать слова сочувствия.

 - Да подожди ты! - она подбежала ко мне, слегка запыхавшись (я машинально отметил, что не помешало бы ей слегка похудеть). -Что это было? - спросила Вероника, понизив голос. - Кто этот мужик?

 Я растянул губы в кислой улыбке.

 - А тебе не всё равно? Или ты тоже на него запала?

 Ника покраснела.

 - Нет, конечно. Просто... ладно, неважно, - она сделала робкую попытку взять меня под руку, но я не позволил. Меньше всего был сейчас настроен на какие-то проявления чувств со стороны Ники. Небось, ликует в душе, воображая, что я переключусь на нее, раз уж Настя меня предала... От этой мысли хотелось сесть прямо на землю (точнее, на обледеневший, грязный сугроб), обхватить голову руками и завыть. Или заорать. Или просто разрыдаться.

 Какого черта? Явился этот “призрак” и легко и просто отнял у меня мою девушку. Мою, черт возьми, невесту.

 Я видел, какими глазами Настя смотрела на этого мужика (Волконского, блин. Не иначе, потомка князей). Как влюбленная кошка, натуральная мартовская кошка!!

 В этот момент я ощутил, что задыхаюсь. Вслепую направился к первой попавшейся лавке в незнакомом дворе, плюхнулся на нее и, уже не стесняясь Вероники (а чего ее стесняться, после только что разыгранной на набережной сцены?), не стыдясь вообще никого, разрыдался.

...Кажется, подобного со мной не случалось лет с семи.

 

 * * *

 

Вероника

 



...- Дэн... ну, перестань, Дэн, ну пожалуйста... - она робко коснулась плеча Дениса, потом его волос (оказавшихся на ощупь неожиданно мягкими, как у ребенка).

 Денис поднял голову, потом резко провел ладонью по глазам.

 - Что тебе надо? - спросил глухо, с отчетливой неприязнью. - Иди домой, нечего тут со мной возиться.

 Ника сглотнула комок в горле. Ну как так-то? Почему этой (гадине, стерве, просто твари) Воронцовой так везет с мужиками - и все только потому, что у тебя длинные ноги и рожица куклы? А есть в этом ее заслуга? Да никакой, просто гены! Просто родилась такой сучкой, вот и всё. Распутной сучкой.

 А она, Вероника, порядочная девушка из хорошей семьи, никому из парней не интересна. Потому, что не хочет раздвигать ноги перед первым встречным, не шатается по клубам (Настька тоже не шатается, но это неважно), не курит, не пьет крепкого алкоголя... бережет себя. 

 А для кого? На ум тут же приходит - для Дениса, конечно. А он тут распускает сопли (Ника даже зубами скрипнула) из-за шлюхи, которая его в грош не ставит (Веронику передернуло, едва она вспомнила, каким холодным голосом Настя потребовала у Дэна, чтобы тот отдал ключи... вот курва!).

 - Она же вытерла о тебя ноги, - вырвалось у Ники, и Денис резко выпрямился. Не успела она опомниться, как тот резко схватил Нику за короткие (но все-таки недостаточно, чтобы за них нельзя было ухватиться) волосы и пригнул ее голову. Вероника взвизгнула, от резкой боли на глаза немедленно навернулись слезы.

 - Ты, - прошипел Дэн, его лицо было страшно бледным, а глаза казались едва ли не черными под светом уличных фонарей, - Не смей так говорить, что ты вообще смыслишь, целка тупая?

 И так же резко, как схватил, отпустил Веронику, даже оттолкнул, она не удержалась на ногах, плюхнулась в грязный сугроб, всхлипнула.

 - Дурак... псих ненормальный...

   - Прости, - пробормотал Дэн, напоминающий в этот момент растерянного мальчишку-подростка, - Я точно спятил... 

 Ника расплакалась.

 - Сволочь, какая ты сволочь... я же тебя всегда любила, - голос приобрел визгливые нотки, срывался, Нику трясло.

 - Идем, - Денис подал ей руку, помог подняться с земли, - Поехали к моей бабуле, а? Она поможет, она потомственная знахарка. Ведунья. Поехали, Ник?

 - При чем тут твоя бабуля, - Вероника всхлипнула. - Среди ночи куда-то ехать? - промямлила Ника, уже зная - поедет с Дэном хоть на край света.

 Тот достал мобильник, зашел в приложение “Убер” и вызвал машину.

 

 * * *



Денис



...Бабушка, как всегда, поздно вечером не спала, я с облегчением заметил свет в окнах ее дома. Взял Нику за руку, повел за собой. Чувствовал я себя паршиво, даже нет, не паршиво, а хуже некуда. Конечно, девчонки любят язык распустить (разве что Настя - исключение, но думать сейчас о Насте - все равно что скрести ножом в открытой ране), но я-то мужик, и реагировать на бабские глупости должен именно как мужик - сдержанно.

 Бабуля особого удивления не выказала, впустила в свою “избу” (так она сама называла свой дом, в деревенском стиле). Меня окутали с детства знакомые (и любимые) запахи сдобы, горящих поленьев (несмотря на газовое отопление, бабушка периодически растапливала печь и даже готовила в печи, в глиняных горшках) и каких-то трав, кои бабуля собирала в особые дни и в особое время, а потом сушила и развешивала пучки по дому. Улыбка ба тоже была теплой и доброй, такой доброй, что мне снова захотелось разреветься.

 - Что случилось, деточка? - обратилась она к Веронике, понуро остановившейся в “сенях”, потом присмотрелась, протянула руку, приподняла ее лицо за подбородок, - Ох, милая, да ты плакала? Кто тебя обидел?

 Я поймал на себе острый взгляд совсем не тусклых глаз бабушки.

 - Я, - выдавил из себя, - Психанул.

 - Засранец, - крепкий подзатыльник бабушки заставил меня еще гуще покраснеть. (Хотя я и так наверняка был красным, как набедокуривший пацан). - Иди на кухню, потом с тобой поговорим. А ты, деточка, иди со мной... - так, ласково воркуя, ба и увела Нику в свою “горницу” (пользуясь, опять же, бабушкиным сленгом). 

 Я прошел на кухню, уселся на деревянный табурет, который, кажется, еще покойный дед сколотил. Облокотился о поверхность стола, тупо уперся лбом в столешницу. “Вот бы сейчас всё и закончилось... “- пронеслась мысль. Зачем жить? Настя меня бросила, с Никой я поступил как последний подонок... теперь и бабушка будет на меня смотреть колючими глазами...

 ...Когда бабуля появилась в кухне, колючим ее взгляд не был, но и теплым тоже. Она смотрела с какой-то глубокой грустью.

 - А где?..

 - Прилегла девочка, ей успокоиться нужно, сейчас чаем напою... - ба захлопотала у плиты, потом обернулась ко мне.

 - Всё из-за нее, крали твоей? Говорила я, ничего хорошего тебе она не принесет... 

 - Мы расстались, - буркнул я.

 Бабуля вздохнула.

 - Когда действительно расстаются, так себя не ведут. А тебя бесы крутят, - повернувшись к иконе в углу, бабушка быстро перекрестилась, - Прости, Господи... Ты это брось, Дениска. Не верю, что в отца ты пошел.

 - При чем тут мой отец? - я решил, либо ослышался, либо бабушка имеет в виду своего сына (моего отчима).

 - А, - бабушка устало махнула рукой, - Сиделец твой отец. Мать строго-настрого наказала всей родне тебе не рассказывать, да что уж там... Вспыльчивый был, хороший, но вспыльчивый. Из-за своей горячности и погиб... 

 У меня в очередной раз за этот страшный вечер в груди похолодело. Выходит, мой отец - зэк? А отец Насти - университетский профессор. Если б она узнала об этом факте моей родословной, осталась бы со мной? 

 Ответ однозначен - нет.

 Впрочем, она и так не осталась. Так что нечего сейчас об этом сожалеть.

 - Ох, дети, дети, - вздохнула бабуля, - Одни беды с вами...

 

 * * *

 

...Напоив детей (а как иначе? Дети они и есть дети, даже если самим впору детей рожать) чаем с лечебными травами, гарантирующими крепкий, спокойный сон (положила их в разных комнатах, хотя и так знала - нет у Дениски к этой девочке марьяжного интереса, не сойдутся они по-настоящему), пожилая женщина (знахарка, ведунья, а вообще - в чем-то даже ведьма, но не злая, нет, просто ведающая) устроилась на кухне с чашкой уже своего настоя. Руки будто сами собой потянулись к заветному ящику, где хранилась карточная колода. Конечно, гадание - грех, до добра точно не доведет, но порой карты ей подсказывали, и подсказывали верно (главное, не ошибиться, правильно истолковать расклад).

 А расклад на сей раз выходил худой. Как ни посмотри, плохой расклад... Девчонка-то Денискина - непроста, ох, непроста... погубит парня, однозначно погубит. 

 Женщина тяжело вздохнула. Зря она привязалась к Дениске, как к родному внуку, да что поделаешь? Лучше такой, неродной, но славный, чем родной, но подонок...

 Она резким движением смешала карты, с досадой бросила колоду обратно в ящик кухонного гарнитура. Негоже так часто гадать. Может, и сейчас карты ей всё наврали. Они порой любят поиздеваться над людьми, дай только им волю...

 

 * * *

 



“Вульф” (пятница)



...Проводив Лику (та вызвала такси, хотя он предлагал вызвонить своего человека с машиной), “Вульф” привычно проверил смартфон. Входящих от Настасьи не было, но это не говорило ни о чем. Посмотрел на часы. Если она отправилась на занятия... ладно, была не была. Набрал ее номер.

 Настенька отозвалась быстро, и голос ее звучал бодро. Улыбчиво.

 - Все нормально, товарищ сыщик, я зареклась делать глупости и пить в одиночку.

 Он тоже ощутил, как губы непроизвольно растягиваются в улыбку.

 - Молодец. А почему товарищ?

 - Ну... господин как-то не звучит. А просто “сыщик” - грубовато. Сударь?

 Сергей рассмеялся. Не оттого, что сказанное ею было таким уж смешным, просто ... хотелось смеяться. Наслаждаться весной, солнцем, прекрасной погодой... и присутствием этой девушки.

 - Просто Сергей не подходит?

 Она словно бы призадумалась.

 - Нет, - наконец, сказала Настасья, - Мне еще придется привыкать к обращению на “ты”. Я же девушка из патологически интеллигентной семьи, меня так учили.

 - Замечательно учили, - одобрил Сергей, - А как насчет планов на воскресенье? Куда нам пойти? Или поехать?

 Пауза. А потом вроде бы неуверенное:

 - Поехать? Весной лучше всего ездить за город. Вы... то есть, ты против?..

 - Отнюдь, за город - так за город. Станем бродить по сырым кочкам. Насчет обуви следует позаботиться, в ботильонах по лесной местности не попрыгаешь.

 - Лесной? Я боюсь дремучих лесов, - она разыграла испуг.

 - Я неправильно выразился. По подлеску.

 - Хорошо, надену кроссы.

 - И куртку. Или пуховик. Модное пальтецо тоже не подойдет.

 Она засмеялась.

 - Ладно. Наверное, от этой затеи придется отказаться, слишком много условий...

 - Условие одно -солнечная погода. Если будет солнечно и тепло, поедем за город непременно. 

 - Так точно, товарищ... нет, шеф. Пусть будет шеф. Вы... ой, ты же обещал взять надо мной шефство?

 - Хорошо, - покладисто согласился Сергей, - В какой-то степени я действительно шеф в своем агентстве, куда сейчас поеду, - и добавил уже серьезно, после небольшой паузы, - Всё будет хорошо? Ты будешь осмотрительна? Если что, сразу мне звони, я по этому номеру всегда отвечу.

 - Да всё нормально, - как-то рассеянно отозвалась Настенька, - Мне кажется, ты все же преувеличиваешь, Дэн совсем не склонен к насилию и агрессии.

 “А вот тут ты, малышка, ошибаешься”, - “Вульфа” неожиданно кольнуло нечто, похожее на дурное предчувствие. Возникло желание сказать ей, что он, пожалуй, не оставит ее одну - ни этой ночью, ни следующей, и вообще..

 Он встряхнул головой. Что с ним, наваждение? Весеннее сумасшествие? Ну, запал на девчонку, это понятно, но не до такой же степени? Хотя как тут различить - в какой степени нормально, а в какой - уже перебор?

 - И потом, у меня же есть Лорд, - бодро добавила Настя, - Я без него на улицу не выйду, ни в магазин, ни даже к мусорным бакам. 

 - И это правильно, - сказал Волконский серьезно.

 

 * * *

 

Уроборос кусает свой хвост - 1

 

 - Я люблю раннюю весну, - сказала Настя, - Нет, не март, март в наших краях - еще практически зима... но вот апрель... когда земля уже почти полностью очистилась от снега, почки стали потихоньку выпускать “клювики” зелени, не настоящую зелень, нет, только намек... и появляются лиловые подснежники, самые чудесные и самые недолговечные цветы... ну, и золотистая мать-и-мачеха. И верба. И ива. Я их путала, пока мне не объяснили, что ветви у вербы красные.

 - А как же май?

 - Май? Это очень красиво, конечно, очень... празднично, что ли. Торжественно. Но таинства уже нет. Таинство бывает лишь в апреле, в тот период, когда земля более или менее впитала в себя прошлогодний снег и только готовится к победному шествию мая. С тюльпанами, примулами, нарциссами, другими первоцветами... с цветущими деревьями... с сиренью. Ты обламывал для своей девушки сирень в юности?

 Сергей пожал плечами. Возможно. Для Лики точно как-то обломал несколько кустов - и лиловой, и белой... Та потом тщательно выискивала в сиреневых кистях пятилепестковые цветки, а найдя, осторожно выдергивала и клала в рот (чем немало его рассмешила).

 Но мысль о Лике не была желанной. Напротив. Эта мысль была нежеланной, даже не слишком приятной.

 Настенька слегка улыбнулась.

 - Наверняка. Наверняка большинство парней так делали.

 - В мое время - да, - осторожно уточнил он, - А нынешние просто скидывают девушкам фото вместо живых цветов. Нет?

 Она по своей всегдашней привычке чуть прикусила нижнюю губку.

 - Смотря кто, - и больше не улыбалась. 

 Дурень, ты же ей напомнил о ее “щенке”, - Сергей поморщился в досаде на самого себя.

 ...В подлеске они набрели на целую поляну подснежников - нежно-сиреневых, с голубизной. Хрупких, маленьких, трогательных и отчаянно дерзких в своем стремлении побыстрее пробиться сквозь холодную землю к солнцу, к воздуху, к теплу. И возвестить, наконец - закончилась суровая и мрачная зима, весна идет, весне дорогу...

 - Не рви, - предостерегла Настенька, присев на корточки и легонько проведя рукой над соцветием печеночницы, - Я как-то совершила глупость, сорвала... они не простояли и дня в воде, немедленно облетели. Чрезвычайно хрупки...

 Он и не собирался рвать эту красоту. Он просто любовался девушкой, которая была с ним - длинноногой, облаченной в узкие джинсы и короткую приталенную кожаную курточку. Кроссовки на ее ногах казались почти “игрушечными” - при достаточно высоком (для девушки) росте размер ноги у нее был аристократически маленьким.

 Выбрал поваленное дерево, расстелил на нем свою куртку (сам остался в свитере), пригласил Настю присесть, достал из дорожной сумки термос с кофе и контейнер с бутербродами.

 - Перекусим?

 Она как-то по-хулигански прищурилась, в ярких глазах, отражающих в себе осколки неба, мелькнули озорные искорки.

 - Только кофе?

 - Я за рулем, - предупредил “Вульф”, - Но, если ты хочешь...

 Настя мотнула головой.

 - Одна пить не буду. Ты хотя бы сделай вид...

 Он вздохнул, потом достал “заветную” металлическую флягу, которую периодически пополнял качественным “Реми Мартин” (или чуть менее качественным “Араратом”), и конечно, походный стаканчик.

 - Тебе точно есть двадцать один год?

 Настенька фыркнула.

 - Мне точно есть двадцать два. И ты это знаешь.

 Вздохнул, наполнил сосуд (тридцать граммов, не больше), протянул ей. Вспомнил, что, кажется, намеревался захватить с собой и плитку шоколада (мало ли что?), и действительно, убедился, что захватил. Отломил кусочек, протянул Анастасии.

 Та зажмурилась, выдохнула и проглотила коньяк, совсем не как знаток хороших алкогольных напитков, а как ребенок, пьющий горькую микстуру по настоянию родителя.

 Ее щеки немедленно порозовели еще больше, а глаза, конечно, заблестели. Сергей не сдержал усмешки. Потом со вздохом нацедил и себе - совсем чуть-чуть, подумав, что перед тем, как сесть за руль (машина была припаркована неподалеку, у съезда с шоссе), надо будет принять “Антиполицай”, отбивающий запах (если верить рекламе).

...А потом как-то так вышло, что Настасья оказалась сидящей у него на коленях, и они начали исступленно целоваться. Пока не заныли губы. Ее теплые руки как-то незаметно залезли ему под свитер, и он сказал: “Эй!”, но она лишь бросила короткое: “Молчи” и продолжала. Продолжала до тех пор, пока не оказалась на нем в позе наездницы, мысли о неудобстве вообще испарились, его охватило дикое (просто-таки дичайшее) возбуждение, какие там “приличия”, какая еще “мораль”, его буквально уносило вместе с девушкой, которая была моложе на полтора десятка лет (что в данный момент не имело вообще значения), и унесло.

 “Так хорошо, пожалуй, еще не было... “ - молнией пронзила мысль. Запрокинутое лицо Настеньки в обрамлении слегка растрепавшихся каштановых кудрей показалось ему до боли прекрасным. Она издала негромкое “Ох”, в какой-то момент теснее сжала бедра, а после расслабилась.

 “Черт, мы ведь не предохранялись...” - снова включился бдительный “страж” - рассудок, но, увы, поздно. Да это и не имело большого значения - во всяком случае, в настоящий момент.

...Потом привели себя в порядок и медленно, обнявшись, пошли к машине. Он заметил, что Настенька заметно погрустнела. Остановился, приподнял ее лицо за подбородок.

 - Что-то не так, малыш? - спросил осторожно.

 Она зябко поежилась.

 - Знаешь выражение - гусь прошелся по моей могиле? Определенно, сейчас прошелся, - Настя улыбнулась немного вымученно, - С тобой такое бывает?

 Он нахмурился.

 - Бывало, конечно. Что, есть причины для нехороших предчувствий?

 Настя отрицательно мотнула головой.

 - В том-то и дело, что нет. Никаких. Просто... когда человеку слишком хорошо, это, наверное, тоже нехорошо. Не обращай внимания, я сама порой удивляюсь, какую ересь несу.

 Он привлек ее к себе, обнял крепче.

 - Все будет хорошо. Я с тобой.

 - Угу, - согласилась она, уткнувшись лицом ему в плечо, - С тобой спокойно.

...”А теперь отвези девчонку к себе в дом,”, - шепнуло Волконскому его альтер-эго, то, что можно назвать как угодно - предчувствием, интуицией или даже шепотом Ангела-Хранителя. Собственно, он так и собирался поступить - отвезти Настеньку в свой коттедж, находящийся неподалеку, в загородном поселке, но тут “проснулся” его мобильник, и, поднеся трубку к уху, “Вульф” уже с отчетливым (и тошнотворным) ощущением понял - начавшийся так замечательно выходной день закончится паршиво, ибо в телефоне раздался недовольный бас компаньона: “Где тебя носит, у нас тут форс мажор, на “Лотос” напали, один из наших ранен...”

 - Еду, - коротко ответил Сергей, мгновенно переключаясь из состояния благодушной расслабленности в состояние полной боевой готовности. Столкнулся глазами со встревоженным взглядом Насти, и тут же их отвел.

 -Какое-то ЧП? - негромко спросила она.

 - Увы, - он распахнул перед ней дверцу машины со стороны пассажирского сиденья, - Сейчас я отвезу тебя домой, а потом придется ехать на объект.

 - Неспокойная у тебя работа, - Настенька невесело улыбнулась.

 - Что есть, то есть, - вздохнул Волконский.

.....................

 Остановив машину напротив ее подъезда, вышел, помог выйти ей. Внимательно всмотрелся в ее посерьезневшее лицо.

 - Все будет нормально? Ты будешь осторожна?

 Она кивнула, потом тихонько поцеловала его в уголок губ и тут же отстранилась.

 - Я всегда осторожна. Я вообще трусиха.

 - Ну, иди. Вечером я позвоню.

 - Буду ждать, - отвернулась и уже не оглядываясь, направилась к двери подъезда, которая отчего-то не была заперта, а напротив, чуть приоткрыта. Вероятно, по причине теплой погоды кто-то из жильцов решил подъезд слегка проветрить.

 Сергей вернулся к машине, сел на водительское место, но что-то (все то же предчувствие) мешало сразу тронуться с места. Снова посмотрел на двери подъезда, потом поднял взгляд на подъездные окна. Кажется, в одном из них мелькнула чья-то тень... Его словно подбросило на сиденье.

 Он торопливо вышел из “Фольксвагена” и почти бегом направился к подъезду, взлетел на третий этаж... и остановился, будто налетев на невидимую преграду. Перед глазами предстала Настя, отчего-то прижимающая руки к животу, с очень бледным лицом и недоумением в потемневших глазах, а рядом с ней...

 Сергей вышел из оцепенения и вихрем налетел на светловолосого парня, продолжавшего сжимать в руке нож- “выкидуху”. Скрутил ему руки, заставил бросить нож, от души врезал в солнечное сплетение, добавил в пах. Когда тот скорчился на полу подъезда, повернулся к Настеньке, со страхом и тошнотворным предчувствием, что не успел, не упредил, проморгал... Она прислонилась к стене, продолжая зажимать рану в правой части живота, и глядя на него глазами испуганного олененка.

 Волконский поднял с пола ее сумочку, лихорадочно нашарил в ней ключи, руки тряслись, губы тоже, он что-то бормотал, что-то вроде: “Держись, девочка, сейчас вызову неотложку, держись, все будет хорошо...”

 Как обычно в подобные моменты, не сразу нашелся нужный ключ, а, найдясь, не сразу вошел в скважину, за дверью скулил и подвывал ее пес, чуял, что с хозяйкой случилась беда.

 Наконец дверь удалось распахнуть, он подхватил обмякшее тело Насти, внес в комнату, не обращая внимания на собаку, которая то заливалась злобным лаем, то срывалась на жалобный скулеж. Уложил на диван, быстро метнулся в кухню, принес оттуда воды, попытался привести ее в чувство. Ресницы слабо дрогнули, но глаз она не открыла, он очень осторожно расстегнул ее куртку, задрал тонкий свитерок, молясь, чтобы ранение было несерьезным и уже зная - столь обильным кровотечение бывает лишь при серьезных ранах.

 При смертельных.

 “Вульф” опять метнулся - на сей раз в ванную, сдернул с сушилки полотенце, скатал валиком, прижал к ране, а другой рукой извлек из кармана куртки мобильный телефон, набрал номер неотложки. Держись, девочка, держись, еще чуть-чуть продержись...

...Она продержалась. До приезда “скорой”.

 Но до больницы продержаться не смогла.

 

...........................

 

...На пути к кладбищу, в подлеске, он исступленно нарвал целую охапку нежно-лиловой печеночницы. В голове царил сумбур, он еще не преодолел острой стадии горя, он только в нее вошел... и оттягивал момент, изо-всех сил оттягивал тот страшный миг, когда придется оказаться на ее могиле...

 ...Могила была буквально завалена цветами, в основном белыми розами и темно-красными каллами, и он подумал, что тут расстарался наверняка ее финансист. Рядом стояло надгробие профессора Воронцова, дорогое надгробие, оформленное с большим вкусом, лишь на первый взгляд кажущееся скромным. Волконский тихонько положил подснежники туда, где должна была находиться ее голова (крест обычно устанавливается в ногах, о чем знает далеко не каждый), постоял, потом как-то на автомате двинулся по кладбищу, в мозгу мелькнуло архаичное слово погост, кажется, вон у того надгробия они столкнулись в пасмурный мартовский день, это было так давно и в то же время - совсем недавно... Металлический крест, табличка...

 Сергей замер, не веря своим глазами. На табличке было отчетливо обозначено:

 Волконский С.П. И годы его жизни. “Трагически погиб” - надпись на табличке стала расплываться.

 Глаза начала заволакивать черная пелена и сквозь эту пелену он внезапно услышал голос - недовольный голос определенно пожилого человека. В мозгу откуда-то возникло словцо - Демиург.

 “Возвращайся в свою реальность, чужак. Ты здесь уже достаточно наворотил дел.”

 

 * * *

 

Уроборос кусает свой хвост - 2

 

...Сергей открыл глаза от проникающего под веки солнечного света. Приподнял голову и тут же снова опустил ее на подушку, поскольку виски пронзила острая боль. Чья-то морда с влажным носом ткнулась в его свесившуюся с постели руку.

 - Малыш, - простонал он, - Погоди, не до тебя сейчас...

 Сделал очередную попытку приподняться с кровати (на сей раз более успешную). Как его угораздило так набраться?

 Побрел в ванную, первым делом нашел в аптечке аспирин, проглотил сразу четыре таблетки, запивая водой из-под крана, потом поднял глаза, в зеркале отразилась весьма помятая физиономия. Нужно срочно приводить себя в порядок, негоже так распускаться из-за дев...

 Девчонки?!

 Его словно током шарахнуло. Повернулся, вихрем ворвался в спальню, нашел мобильник (тот находился на подзарядке), включил, нашел контакты.

 Так, Анастасия... Набрал номер. Гудок, второй, третий... и, наконец, ее голос. Слегка недовольный.

 - Слушаю.

 - Ты... - бросил взгляд на часы. Шесть вечера. - Ты в порядке?

И тут же мысленно себя обругал - да что с ним, в самом деле? Приснился какой-то инфернальный кошмар? И что? Это не повод заражать своих сумасшествием окружающих.

 - Я - да, - ответила она немного озадаченно, - А вот ты, походу, не очень. Что это за спонтанные звонки?

 - Ты можешь сейчас ко мне приехать? - выдохнул Сергей, ничего так сильно не желая, как увидеть ее воочию, убедиться, что сон был только сном, кошмаром, навеянным, вероятно, той давней контузией, от которой, как предупреждал психиатр, до конца оправиться вряд ли удастся.

 - Ну ты даешь, - выдохнула Настя. - С тобой точно все хорошо?

 - Не знаю, - честно ответил “Вульф”.

 - Ладно, - ответила она коротко, - Жди.

 И прервала связь.

...До ее приезда он успел более или менее привести себя в относительный порядок. Поставил вариться кофе.

 Услышал звук подъехавшей к дому машины, алабай Малыш подал голос, залаял, но не злобно, лишь предупредительно. Распахнул дверь.

 Тоненькая высокая девушка с коротко подстриженными темно-каштановыми волосами, в неизменных джинсах и тонком свитере (поверх накинуто легкое осеннее пальтецо) вышла из такси. Не улыбнулась, огромные глаза смотрели напряженно.

 Он приблизился и, обняв ее за талию, увлек в дом. Уже там повернулся к ней и, взяв ее лицо в ладони (потрясающе нежное и потрясающе красивое), выдохнул:

 - Ты.

 - Я, - ответила Настенька, не сводя с него напряженного взгляда, - А вот ты точно сегодня какой-то не такой. Твое счастье, что господин супруг в отъезде, за кордоном. Как, по-твоему, иначе я сорвалась бы из дома и под каким предлогом?

 - Это ерунда, - выдохнул Сергей, - Это вообще не имеет значения.

 - Да? - она, наконец, отстранилась от него, чуть сощурилась, - А что имеет значение?

 “Что ты жива и что с тобой ничего не случилось”, - едва не ляпнул он, ловя себя на желании все-таки ущипнуть пальцами собственную кисть руки.

 И обратил внимание на ее новую прическу (короткое то ли каре, то ли что-то еще. Он не разбирался в женских стрижках).

 - Давно ты обрезала волосы?

 Настя удивленно вскинула брови.

 - Как только выписалась из больницы, где месяц провалялась с китайской хренью... ты вообще, что ли, не помнишь?

 Он растянул губы в улыбке (на деле улыбаться совсем не хотелось).

 - Да, конечно...

 - Слушай, ты действительно не в себе, - ее прохладная ладонь легонько коснулась его лба, потом щек, - Температуры вроде нет...

 Он поймал ее ладонь, поднес к губам, поцеловал.

 - Все хорошо. Просто приснился кошмар.

 - Ты спал днем? - беспокойство из ее глаз не ушло. И он неожиданно отметил, что на ее подбородке не наличествует шрама. Крошечного шрамика под нижней губой, результата неудачного падения в детстве. Пластическая хирургия или... этого шрамика не было изначально?

 Сергей ощутил тошноту и головокружение.

 Нет, определенно происходит что-то не то, что-то ненормальное, можно даже сказать - инфернальное...

 “Да и черт с тобой! - раздался в мозгу (именно в мозгу, не в ушах) недовольный голос демиурга, - Катись назад!”

 И Волконский на сей раз проснулся по-настоящему.

 

 * * *

 

 

Уроборос кусает свой хвост -3

 

... “Вульф” проснулся в темноте (за окном рассвет еле-еле продирал глаза). Перевел дыхание. Что есть сон, а что - реальность? Посмотрел на циферблат настенных часов. Стрелки светились (фосфор), показывая половину шестого утра. Потянулся за телефоном, включил. Открыл “контакты” (с легким замиранием сердца).

 Анастасия Воронцова наличествовала.

 Набрать? Да что за дурость, в такую рань, она ведь спит без задних ног...

 И все же набрал.

 Несколько гудков, потом сонный голос (и ощущение свалившегося камня с души. Нет, не камня - глыбы).

 - Сергей? Сергей Петрович? Что-то случилось?

 У Настеньки из его сна голос был немного другим. Точнее, интонации. Более... уверенные? “Скажи сразу - наглые”, - недовольно поправил его внутренний голос. С той девушкой у них всё уже состоялось.

 С этой не состоялось почти ничего. Еще не состоялось.

 Он откашлялся.

 - Простите, пожалуйста, Настя, насчет сегодняшней поездки за город... боюсь, ничего не получится.

 - Какое-то ЧП? - осторожно спросила она, и Сергей внезапно остро, до боли, до слез осознал, насколько ему дорога эта девочка, девочка, с которой у него не было ничего, и в то же время - всё было - в другой реальности, другом измерении, в параллельной Вселенной.

 - Да, - соврал (а, может, и не соврал) он, - Форс-мажор на одном из подшефных объектов. Но... я все-таки постараюсь к вам приехать, как только освобожусь, согласны?

 - Согласна, - по голосу он решил, что Настенька улыбается, - Но мы с вами, вроде, перешли на “ты”, нет?

 - Я спросонья плохо соображаю, - он тоже почувствовал, что невольно расплывается в улыбке. Улыбке облегчения (кошмар, это был всего лишь кошмар... страшного не случилось), - Послушай, ты только... постарайся сегодня никуда не выходить, ладно? И не открывай дверь никому, кроме меня, хорошо?

 Пауза. И озадаченное:

 - Что, есть причина чего-то остерегаться?

 - Есть, - сказал Волконский твердо. - По крайней мере, пока я не поговорю серьезно с твоим парнем.

 - Ну ладно, - ответила она не слишком уверенно. - Может, я сама с ним поговорю?

 - Ни в коем случае, - отрезал Сергей таким тоном, каким обычно говорил с подчиненными, да и то лишь тогда, когда речь шла о серьезных косяках. - Не вздумай.

 Настасья вздохнула.

 - Ты опять наводил справки?

 - Какие? - он ощутил нечто вроде тревоги и замешательства одновременно.

 - Ну, откуда-то, видимо, узнал, что отец Дэна сидел за убийство, - она понизила голос, - Я имею в виду, родной отец.

 У Сергея отчетливо кольнуло сердце.

 - Давай обсудим это не по телефону, - мягко ответил он, - Когда я приеду. А я приеду.

 - Во сколько? - спросила она немного настороженно.

 - Я позвоню. Сегодня.

 - Хорошо, - голос Насти звучал не слишком уверенно, однако грубоватого “походу, ты не в себе” “Вульф” не услышал. Да и было бы странным услышать такое от патологически интеллигентной девушки.

 

 * * *

 



Денис (вернемся в утро пятницы)



...Итак, я проснулся в доме своей бабули, с желанием, чтобы вечера четверга не было вообще. Но, увы, он все-таки был. Как была и Вероника, которая, как выяснилось, встала раньше меня и сейчас они вместе с бабушкой хлопотали на кухне.

 Бабуля вошла в комнату. Улыбнулась скупо.

 - Проспался, херой? (подчеркнула “х”, имитируя южнорусский акцент).

 - Прости, ба, - пробормотал я, сгорая со стыда.

 - Иди умывайся, - в доме ба имелись водопровод и канализация. Собственно, ее “избушка” лишь косила под старину, в действительности являясь вполне добротным коттеджем. - Будем завтракать. Голова не болит?

 Я отрицательно мотнул головой, которая действительно не болела (спасибо бабушкиным “травкам”).

 На кухне Вероника при виде меня пробормотала:

 - Привет.

 - Привет, - я всмотрелся в ее лицо. Глаза чуть припухли, но скорее всего со сна. - Ты меня прости, Ник.

 - Проехали, - Ника старалась не встречаться со мной глазами, тем самым вызвав во мне снова некоторое раздражение.

 - Ты родителям вчера позвонила? А то тебя, может, уже в розыск объявили...

 - Не волнуйся, звонила, - сквозь зубы процедила Вероника. Определенно, она за одну ночь резко переменила свое ко мне отношение... ну и ладно. Она - не Настя. По поводу ее холодности я переживать не стану.

...Позавтракали молча, потом Ника стала названивать в “Убер”, а мне вообще не хотелось уходить из дома бабули. Я, честно говоря, просто боялся, что в Городе у меня опять снесет крышу, как это произошло вчера.

 - Хочу с тобой поговорить, - негромко сказала ба после того, как Вероника, наконец, села в такси и уехала.

 Я пожал плечами.

 - Больше такого не повторится, обещаю.

 Бабуля поморщилась.

 - Что стоят пустые обещания? - мне не понравился ее взгляд. Каким-то он был слишком пронзительным, что ли. Неприятным. - Только учти - вздумаешь снова увидеться со своей Настасьей Филипповной, может случиться беда. Прямо тебе говорю - держись от этой барышни подальше.

 Я криво усмехнулся.

 - Это карты тебе подсказали? Или Достоевского перечитывала?

 - А ты не ерничай! - ба повысила голос (что вообще делала крайне редко), - Жизнь-то свою сломать очень просто, только исправить трудно, а то и вообще... никак не исправишь, - махнула рукой, потом ее взгляд потеплел и сделался каким-то просящим, - Может, поживешь покуда у меня? Пока всё не утрясется, не успокоится?

 - А моя учеба? И потом, мне нужен мой комп, ба, - я вышел из-за стола, - Спасибо, конечно, за предложение... но я хотя бы за компом должен съездить.

 - Никак не обойдетесь без своих электронных игрушек? - произнесла ба с отчетливой неприязнью, - Как младенцы без сосок без своих гаджетов (слово “гаджеты” ба произнесла так, будто корнем слова было русское “гад”). Уже реальность от выдумки не отличаете.

 - Я отличаю, - буркнул я, ощущая, что краснею.

 - Ну смотри, - бабуля тяжело вздохнула, лицо ее сделалось усталым и действительно старческим, - Смотри, Дениска, тебе жить. Все же прислушайся к моим словам. Не доведет тебя до добра эта красавица, порча на ней.

 Я снова хмыкнул.

 - Так, может, ты ее и снимешь? Ты ведь умеешь, неспроста маман тебя побаивается...

 Бабуля слабо улыбнулась.

 - Могла бы - давно сняла, да не в моих это силах. Я только предупредить могу... а уж слушать старуху или нет - дело твое.

 - Никакая ты не старуха, - я тихонько обнял бабулю, ощущая, что, чего доброго, опять разревусь. Надо же, неродная ведь бабушка, а такое ощущение, что ближе всех родных. 

 И подумал - а в самом деле, к чему унижаться? Настасья ясно мне дала от ворот поворот, так зачем к ней таскаться? В мозгу пронеслось: “Там же мой комп, а ключи она забрала”, так и что? Позвоню ей, попрошу привезти компьютер сюда, даже курьера пришлю...

 И тут я обреченно понял - нет, так я не могу. Мне хотелось ее увидеть. Болезненно хотелось. Еще хотя бы раз...

 

 * * *

 

...Как только я подъехал ко двору дома профессора Воронцова и собрался выйти из машины, я ее и увидел. Она направлялась к скверу, вместе с Лордом. Быстро расплатившись с водилой, я выскочил из “тачки” и уже собрался бежать к Насте (поговорить, просто поговорить!), но тут, видимо, зазвонил ее мобильник, она ответила на звонок, и я с каким-то омерзительно тошнотворным чувством увидел, как ее лицо преобразилось, как оно буквально засияло, она говорила, улыбаясь, и я со всей определенностью понял, с кем она разговаривает. Лорда она с поводка не спускала (хоть тот был в наморднике), машинально наматывала собачий ремень одной рукой на кисть, а другой прижимала к уху телефон и ворковала, никого и ничего перед собой не видя (в том числе и меня, своего несостоявшегося жениха, свою брошенную псину). Я ощутил, как глаза опять начинает щипать, а кулаки, которые я держал в карманах куртки, непроизвольно сжимаются. С того места, где я находился, слышать ее разговора я не мог, хотя, кажется, до моего слуха донеслось “Сергей”, и мне тут же захотелось рычать и крушить всё вокруг. Как она могла разом перечеркнуть всё, что было между нами? Как она...

...Я передумал подходить к ней и заводить речь о компе (в конце концов, у меня имелись телефон и планшет, на первое время достаточно). И я вдруг понял, что не успокоюсь, пока она продолжает проживать со мной в одном Городе и дышать одним воздухом со мной.

 А выход здесь был только один. Правда, она почти постоянно находится под защитой своего добермана, но это ничего. В случае чего собаку можно легко вывести из строя с помощью перцового баллончика (а он у меня имелся).

 Как имелся и нож с выкидным лезвием. Как защита от понаехавшей мразоты, справиться с которой порой одного знания приемов айкидо недостаточно.

 И эта мысль - откровенно грязная, даже подлая, по-настоящему страшная мысль, - показалась мне в тот момент привлекательной, как мороженое для ребенка в жару. Или кружка рассола для пьяницы с похмелья. Или просто прыжок в реку с самого высокого в Городе моста - прямиком в ледяную мартовскую воду.

 Наверное, когда все закончится, я это и сделаю.

 А пока... пока я поехал в институт. Чтобы не увеличивать число прогулов (у меня их и так накопилось достаточно).

 

 * * *

 



Денис (продолжение, день недели - воскресенье)

 



...Два дня я промаялся, как на иголках, обкатывая свой замысел, который мне казался то чертовски заманчивым, то откровенно сумасшедшим. Наконец, решил - явлюсь к Настасье под предлогом того, что хочу забрать свой компьютер (купленный, кстати, мной, лично, на кровно заработанные) и, если увижу, либо просто заподозрю, что этот Волконский успел забраться в ее (нет, нашу!) постель, то не раздумывая приведу приговор в исполнение. А может, она уже раскаялась и хочет со мной помириться? Крайне маловероятно, но... надежда умирает последней, подумал я с горечью.

 И в воскресенье, ближе к обеду, я ей все-таки позвонил.

 Ответила она без энтузиазма, но когда я спросил, могу ли приехать и забрать свой комп, сказала лишь коротко:

 - Да, разумеется, забирай.

 И всё. Я непроизвольно скрипнул зубами. Ну как так-то? Как я в одночасье стал для нее чужим? И есть ли в этом моя вина? Я вспомнил, как у меня непроизвольно сорвалось с языка поганое словцо, однако... может, это являлось для Насти лишь поводом порвать со мной? Не сама ли она спровоцировала эту ссору? Могла бы вообще не упоминать о Горицком, могла отрицать, что встречается с сыщиком, могла продолжать мне бессовестно врать, я бы все ее вранье проглотил, не разжевывая, мне не привыкать...

 (Тут в качестве “заметок на полях” скажу - откровенность никогда не делала отношения прочней, как раз наоборот. Хотите разрушить отношения - режьте правду-матку и сами не заметите, как уйдет все лучшее, что было между партнерами. Попробуйте).

 В общем, во мне все тряслось, когда я собрался ехать к ее дому, и я подумал - не хапануть ли “для храбрости” немного спиртного? Купил маленькую бутылочку коньяка, ополовинил разом... и решимости действительно прибавилось. Как и злости.

И желания покончить со всем. Разом.

 Нет, опьянения я практически не ощущал. Доехал до дома профессора Воронцова на общественном транспорте, половину квартала прошел пешком. За время этой прогулки хмель немного развеялся, и я внезапно похолодел от мысли, что именно собираюсь предпринять. Спятил я, что ли?

 Но тут же вспомнил самоуверенную улыбочку этого ее супермена, а заодно - наглый блеск драгоценного камня в колечке, которое она приняла из рук банкира, и понял - нет. Так просто не должно быть.

 Раз она растоптала мою любовь, раз она вытерла о нее ноги, она должна заплатить. Сполна.

 И я вошел в подъезд (к счастью, там имелся старый электронный замок, который отпирался набиранием кода и не требовал особого ключа). Поднялся на третий этаж, держа правую руку в кармане, где лежал перцовый баллон (первым делом - вывести из строя ее псину, остальное - потом, может, мы даже с моей девушкой успеем поговорить и расставить точки над i), направился к ее двери... когда услышал за спиной негромкое:

 - Не спеши.

 Сверху спускался он. Мать вашу, супермен.

 У меня легонько екнуло сердце. Он что же, меня тут подкарауливал? Настя его в охранники наняла?

 - Что надо? - буркнул я, не глядя на сыщика и уже понимая, что мои планы, которые я так бережно лелеял на протяжении почти трех дней, похоже, летят к чертям.

 - Руки из карманов вынь, - спокойно глядя мне в глаза своими волчьими зенками, скомандовал руководитель охранного агентства.

 - Что еще? - отозвался я, уже прикидывая, что первую порцию из перцового баллона, пожалуй, получит этот ковбой.

 - Ничего, - как-то очень стремительно он оказался рядом со мной, после чего я не успел опомниться, как получил мощный удар в солнечное сплетение, а следом, тут же, в пах.

 Боль была такая, что я заорать не мог - дыхание попросту перехватило. И пока я корчился на каменных плитах подъезда, он деловито обшарил мои карманы, безошибочно обнаружив и перцовый баллончик, и нож-выкидуху. (Все эти игрушки он немедленно конфисковал, рассовав уже по своим карманам). А потом я ощутил, как он вытягивает ремень из моих джинсов.

 - Не дергайся, - услышал я над ухом, - Иначе руку сломаю... герой. 

 “Герой” он произнес не на украинский манер. Но с не меньшим презрением, нежели моя бабуля.

 Стянув моим же ремнем мои же руки, он взял меня за предплечье и буквально потащил за собой, к выходу.

 Уходя (еле передвигая ноги от ноющей боли в паху), я услышал глухой лай дога, донесшийся из-за закрытой двери Насти. И понял, что легко не отделаюсь.

 

 * * *

 



“Вульф” (чуть ранее)



Конечно, затея эта являлась самой настоящей авантюрой, однако, он привык доверять своей интуиции, которая не раз в буквальном смысле спасала ему жизнь, да и сон (или видение, или даже пророчество) ни в коем случае не следовало сбрасывать со счетов, на пустом месте такие вещи не возникают.

 Поэтому он взял с Насти клятвенное обещание не открывать дверь никому и, если ее парень позвонит, и тем паче под каким-нибудь предлогом захочет явиться к ней домой, немедленно ему, Сергею, перезвонить. Что она и сделала (он к этому времени уже дежурил в соседнем дворе, в джипе агентства, в компании доверенного человека).

  Быстро вошел в подъезд, поднялся на площадку между третьим и четвертым этажами, не выпуская дверь квартиры Анастасии из поля зрения.

 - По-моему, вы... то есть, ты всё преувеличиваешь, - сказала она по телефону неуверенно, - Денису действительно необходим его комп для работы...

 -Он мог бы прислать курьера, - возразил Сергей.

 Она помолчала. Потом устало произнесла:

 - Надеюсь, вы знаете, что делаете, - и прервала связь.

 “Ладно, - подумал “Вульф”, - После переговорим.”

...Дурные предчувствия подтвердились, как только он уловил исходящий от парня запашок спиртного и увидел, как тот держит руки в карманах (определенно, там у него и находились инструменты). “Лишь бы не огнестрел”, мелькнула у него мысль, а следом - да откуда? И потом, пацан даже в армии не служил, даром, что спортсмен, но сугубо мирный обыватель, по сути дела. Ему бы и в голову, наверное, не пришло затевать такое (такие проделки), если б не Настенька... впрочем, винить в чем-то Настасью Сергей был склонен в последнюю очередь.

 Разоружив парня, повел (точнее, потащил) его к джипу, за рулем находился Олег, сам “Вульф” мощным пинком загнал мальчишку на заднее сиденье (тот, видимо, не ожидавший подобного напора, был попросту ошеломлен и не сопротивлялся), сам перешел на пассажирское место.

 - Убивать меня повезете? - хрипло спросил Денис.

 Олег не сдержал ухмылки. “Вульф” обернулся.

 - А есть за что?

 - Иди на... - сказал Денис, немедленно получив тычок в зубы.

 - Следи за языком, - бросил “Вульф”, отворачиваясь. - Иначе тебе его быстро укоротят.

 

 * * *

 



Денис



...- Что ж, приступим, помолясь, - сказал Волконский, когда я оказался на какой--то поляне, в подлеске, куда меня эти головорезы привезли (оставив машину у обочины дороги).

 Я попытался растянуть губы в улыбке (подозреваю, вышло весьма криво). В мозгу стучало: “Настя меня сдала?” Разумеется, как же иначе. Иначе с чего бы ему, этому волчаре, подкарауливать меня у дверей ее квартиры?

 Другой вопрос - каким образом он мог узнать, что я собирался сделать? Или я настолько похож на преступника?

 В ушах у меня шумело, во рту пересохло.

 - Присядь, - пригласил волчара, кивнув на толстый ствол поваленного дерева. - Разговор может быть долгим, а может и коротким... в зависимости от того, что ты скажешь.

 Мужик со шрамом на щеке, в целом весьма неприметный, но я был уверен - подготовка у него на уровне, не хуже, чем у его шефа, невозмутимо прислонился спиной к стволу березы, бесстрастно глядя на меня. Молча.

 - Что я должен сказать? - буркнул я. Ремень из штанов сыщик-тире-охранник заменил на стяжки, из них просто так не выпутаешься, несмотря на кажущуюся простоту этих импровизированных “наручников”.

 - Я сказал - присядь, - в голосе подонка прорезались металлические нотки, и я повиновался. Я уже понимал - церемониться, ежели что, со мной не станут.

 Я опустился на ствол дерева. Волконский тоже опустился, на тот же ствол. Где-то в метре от меня. Сел поудобнее, фактически “оседлав” толстое бревно. Достал из кармана перцовый баллончик, поднес к моим глазам.

 - Это тебе зачем? - спросил мягко, как-то даже вкрадчиво.

 - Для защиты, - черт, ну зачем пил, дурак? Алкогольные пары практически выветрились и ощущалось что-то вроде легкого похмелья. Виски и затылок заломило.

 - От кого? - спросил сыщик с долей снисхождения. Я перевел взгляд на его напарника (лучше сказать - подельника) и заметил, как тот ухмыльнулся. Опять же, по-волчьи.

 - Мало ли, - говорить мне не хотелось, но я уже понял - не стану говорить, заставят кричать. Удара по яйцам оказалось достаточно, чтобы я осознал - ничего запретного для этих ребят не существует, и народная молва, приписывающая силовикам (в данном случае, бывшим, но бывают ли они бывшими?) всякие жуткие штуки, вроде того, что те не чураются пыток, похоже, не врет.

 - Мало ли, - повторил я, отводя глаза, - Пристанут какие-нибудь мигранты...

 - Положим, - невозмутимо согласился Волконский, после чего мне был продемонстрирован и выкидной нож. - Это тоже в целЯх защиты? - он наверняка намеренно сделал ударение на последнем слоге в слове “целях”. Он просто надо мной издевался.

 - Да, - выдавил я из себя.

 -Ты только посмотри, Олег, - обратился сыщик ко второму волчаре, - Какая осторожная и предусмотрительная молодежь пошла - направляется вроде бы к любимой девушке (слово любимой он тоже выделил голосом) и тащит с собой нож и перцовый баллон.

 - Может, не был уверен, уступит ли девушка? - “бархатным” баритоном отозвался Олег, все с той же глумливой ухмылкой. - Девушки нынче строптивые...

 - Это верно, - вздохнул Волконский и внезапно (как-то у него всё получалось внезапно) схватил меня за подбородок, заставляя смотреть на него (чуть шею не свернул, вяло подумал я, а следом: и не факт, что не свернет).

 - Так зачем ты все-таки к ней шел?

 - Забрать свой комп.

 Сыщик улыбнулся. Замечательно улыбнулся - медленно и с презрением.

 - Да неужто? А как ты его собирался забирать? Штука ведь громоздкая, это тебе не ноут, хотя и для ноута нужна специальная сумка. Тебя ждала у подъезда машина и человек, который помог бы донести компьютер? По частям. Монитор там, процессор, колонки, клавиатура... провода... ну, тебе лучше знать, ты ж айтишник без пяти минут. Итак, вопрос - каким образом ты собирался забрать комп?

 Я промолчал. К чему задавать вопросы, ответы на которые очевидны?

 Волконский коротко вздохнул.

 - Не собирался ты забирать свой компьютер. Однако, зачем-то прихватил с собой ножичек и баллончик, - хмыкнул, повернулся снова к своему напарнику-головорезу, - Что из этого следует, по-твоему, Олежа?

 Олежа презрительно фыркнул.

 - Помнится, было дело об ограблении и убийстве таксиста, - заметил он каким-то подозрительно обыденным тоном, - Там тоже обвиняемый на суде, давая показания, говорил - молоточек, ножичек... пока судья его не поправил, - и добавил скучным голосом, - К исключительной мере приговорили.

 - Ага, - задумчиво протянул сыщик, кивая, после чего снова обратился ко мне, - Улавливаешь, дружок, к чему я клоню?

 Не следовало ему хамить, но я не сдержался (чертов дешевый коньяк или, точнее, коньячное пойло).

 - Я вам не дружок, - буркнул я.

 - Это верно, - согласился Волконский, после чего резко встал, вздернул меня на ноги и...

 Что было дальше, догадаться нетрудно.

 * * *

 



Волконский



...Разумеется, он не собирался убивать парня, не хотел даже его калечить. Избиение являлось превентивным. Было понятно, что силы духа всерьез расправиться с девушкой (бывшей девушкой) у него не хватило бы, но тут ведь и одного удара ножом в жизненно важный орган (печень, селезенку или даже в сердце (если “повезет”) оказалось бы достаточно, чтобы его, Сергея, кошмар стал реальностью. Поэтому внушение следовало сделать в любом случае.

 ...Помог ему подняться с земли (лицо, конечно, пострадало, так что на людях он еще дня три показаться не сможет), снова усадил на бревно (сам, правда, уже садиться не стал). 

 - Олег, вода при тебе?

 Олег кивнул (он в избиении не участвовал, это являлось сугубо личным делом его шефа), протянул поллитровую бутылку с минералкой без газа.

 Сергей в свою очередь подал воду парню (чьи руки уже были освобождены от стяжек), не испытывая по отношению к нему ни злости, ни жалости. Хотя... нет, все-таки некоторая брезгливая жалость наличествовала.

 - Держи. В порядок себя приведи. И слушай меня внимательно.

 Тот поднял на “Вульфа” затравленные глаза. Покрасневшие. Промолчал.

 - Настасьи для тебя больше нет. От слова “совсем”. Нет ее телефонного номера, нет адреса, нет места ее учебы... ничего нет. Компьютер тебе доставят по домашнему адресу твоих родителей. Где ты и будешь жить... впрочем, неважно, где ты станешь теперь жить. Лишь бы не там, где раньше, - вздохнул, машинально провел ладонью по волосам (что обычно делал, находясь в замешательстве), - В общем, думаю, ты меня понял. Понял?! - приподнял его лицо, начавшее опухать от побоев, за подбородок, заставляя смотреть на себя.

 - Понл, - прошелестел мальчишка разбитыми губами. Выглядел он, конечно, не “ах”, но побои являлись поверхностными, в госпитализации парень не нуждался.

 - Ну, а если все-таки тебе придет в голову неудачная мысль реализовать свой замысел... - вздохнул, глядя на Дениса с сочувствием, - Убивать тебя станут медленно. На коленях станешь умолять, чтобы добили, - говорил он спокойно, даже скучающе, зная - такое внушение воспринимается особенно остро.

 И понадеявшись, что парень его действительно понял, бросил Олегу: “Поехали”, направляясь к шоссе и припаркованному джипу.

 - А я? - донесся до “Вульфа” слабый (в настоящий момент) голос парня.

 Обернулся.

 - Как-нибудь доберешься, здесь не тайга, - бросил небрежно. - Да и мобила при тебе. Только ей звонить не вздумай, - предупредил на всякий случай, почти уверенный, что Настеньке Дэн теперь позвонит не скоро (если вообще позвонит), - И еще учти - она тут ни при чем. Всё - только моя инициатива. Ну и твоя... разумеется.

 

 * * *

 



Анастасия (“Лучше бы живым параноиком, чем дохлым оптимистом”)



...Волконский приехал без телефонного звонка (но в домофон позвонил, хотя ему был известен код - уже три дня, как известен). Открыв дверь, Настя едва не отшатнулась - таким она его еще не видела. Он выглядел не просто усталым, а буквально вымотанным, и она вдруг отчетливо осознала, что он действительно немолод, что он как-никак старше нее на полтора десятка лет.

 - Все нормально? - спросила осторожно, пригласив его в комнату.

Волконский пожал плечами.

 - Да как сказать... в целом нормально, - потом, наконец, скупо улыбнулся, - Я могу умыться? 

 Настя неопределенно пожала плечами - зачем спрашивает? И почему не мог умыться дома?

 - Да, конечно. Ванная свободна.

 Из ванной комнаты он вышел минут через пятнадцать, приглаживая слегка влажные волосы. Настя к тому времени успела поставить вариться кофе.

 - Перекуси...(“те”, едва не добавила, но сколько можно? Действительно давно пора перейти на “ты”). Перекусишь? - и почувствовала, что невольно краснеет. Как школьница, а не искушенная студентка. (“Слишком даже искушенная”, - мелькнула недовольная мысль).

 Волконский опустился на кухонный диванчик, она придвинула к нему блюдо с мясной нарезкой, масленку, хлеб, положила нож.

 Вопросы (куча вопросов), естественно, вертелись на языке, но услышать ответы было отчего-то страшно.

 Она ведь слышала возню на лестничной площадке, у двери. У своей двери. Но подойти и хотя бы заглянуть в глазок (не открывая замков) не сумела себя заставить. Так и сидела на диване, поджав под себя ноги и мысленно вознося молитву Высшим Силам, чтобы ни Денис сыщику, ни сыщик Дэну не нанесли повреждений (по крайней мере, серьезных).

 Волконский не спеша сделал себе бутерброд, она поставила перед ним чашку, кофейник, молочник, положила ложечку. Что еще? Неловкость возросла до предела, и она наконец решилась:

 - Ты видел Дэна?

 Он сухо усмехнулся (совсем невесело).

 - Не только видел. Говорил с ним, - после чего поднялся из-за стола, прошел в прихожую, где оставил свою куртку и вернулся, держа в руках два предмета, которые и положил на стол (подальше от тарелок). Вскинул на нее серьезные, даже немного потемневшие (насколько могут потемнеть обычно светлые до прозрачности) серо-зеленые глаза.

 - Знаешь, что это такое?

 Она пожала плечами.

 - Перцовый баллончик и... - взяла в руки нож, нажала на кнопку, Сергей с опозданием перехватил ее запястье - “Осторожно!” Выскочило зловещее лезвие, он тихонько разжал ее пальцы, отобрал нож, закрыл.

 - Это так называемая “выкидуха”?

 Он кивнул.

 - Нехорошая игрушка. Раньше у Дениса видела такие штуки?

 Она мотнула головой.

 - Я, вообще-то, таким не интересуюсь... хотя баллончик есть и у меня. (“Банкир позаботился”, добавила мысленно, но озвучивать сей факт Волконскому не намеревалась).

 - С наплывом мигрантов такие штуки не мешает держать при себе постоянно, - добавила Настя, правда, уже не так уверенно.

 Сыщик вздохнул, после чего извлек из кармана своих джинсов мобильник, пробежался пальцем по экрану, прибавил звук.

 Она услышала голос Дэна, одновременно ощутив легкую тошноту и легкий озноб.

 “Что я должен сказать?”

 И голос Волконского, который она даже не сразу опознала - настолько холодно он звучал. Совсем не так, как обычно. (Или именно с ней он разговаривал не так, как обычно?)

 “Это тебе зачем?”

 “Для защиты”.

....

 Диалог прервался на словах Дениса: “Я вам не дружок” и невозмутимом ответе сыщика: “Это верно”.

 Волконский выключил запись, поднял на нее усталые глаза.

 Она ощутила, что ее внутренне начинает потряхивать, и весьма ощутимо.

 - Вы... то есть, ты хочешь сказать, что Дэн шел меня убивать?

 - Не знаю, - ответил Волконский, и она подумала, что сейчас он определенно врет. Он знал, он был в этом убежден.

 В отличие от нее.

 Она машинально потянулась к сигаретам (открытая пачка лежала на полке кухонного диванчика), прикурила. Пальцы мелко подрагивали.

 - А перцовый баллон для чего? Вырубить Лорда?

 Волконский кивнул.

 - Молодец, соображаешь. Пес, конечно, тебя бы защитил... поэтому его следовало вывести из строя первым.

 - Да нет, - она встряхнула головой, нервно прошлась по кухне, вернулась к столу, - Нет, - подняла на сыщика умоляющие глаза, - Это невозможно, это только паранойя...

 - Лучше быть живым параноиком, чем дохлым оптимистом, - негромко заметил Волконский.

 Она резким движением потушила сигарету о край своего блюдца и закрыла лицо ладонями.

 Потом ладони отняла.

 Спросила глухо:

 - Что ты с ним сделал?

 - Предупредил, - спокойно ответил он. Спокойно и невозмутимо. - Чтобы больше не появлялся здесь. Кстати, компьютер мои парни заберут и отправят по адресу его родителей.

 “Предупредил... ну, конечно”, - подумала с горечью. Можно представить, каким было это “предупреждение”... или нет. Лучше не представлять.

 - Какая мерзость, - прошептала Настя, - Какая дрянь... Неужели нельзя все решить по-человечески?

 - Можно, - ответил Сергей, - Но у некоторых не получается.

 Она вышла из-за стола, достала из кухонного шкафа коньяк и два бокала. Молча поставила на стол.

 - Точно? - спросил Волконский осторожно.

 Она поморщилась.

 - Давай уж. Или ты такое дерьмо не пьешь?

 Он взял в руки бутылку, рассмотрел этикетку.

 - Вроде, не дерьмо. Откуда он у тебя?

 - Когда-то папе преподнесли, - ответила она индифферентно, - Ему часто преподносили разного рода презенты... шоколадки перепадали мне, а спиртное он просто убирал в “стенку”. Ему нельзя было пить, сердце... - на глаза навернулись слезы, и она осознала, что сейчас действительно разревется.

 Ладонь Волконского мягко легла на ее руку.

 - Все не настолько плохо, - теперь его голос приобрел бархатистость кошачьей лапки (когда кошка не агрессивна и прячет когти). - Давай действительно немного выпьем и постараемся... забыть. Забыть о плохом.

 Она вскинула на него глаза. Столкнулась с его взглядом. Вздохнула.

 - У тебя необычные глаза. Какие-то звериные. (Точнее, волчьи, добавила мысленно).

 -Самые обычные, - но глаза его улыбались. Как и его губы. Как и все его не слишком молодое, но по ее мнению - красивое лицо (впрочем, может ли быть объективной влюбленная девушка?)

...............................



Победитель получает всё (?)



...”Победитель получает всё”, - пронеслась у Сергея в мозгу банальная, в чем-то даже пошловатая истина, и он с неудовольствием ее от себя отмел. Во-первых, никаким победителем он себя не ощущал (да уж, справился с белогубым щенком, у которого, вероятно, четкого умысла на убийство своей девушки (своей Анастасии) и не наличествовало, может, он хотел по-своему с ней разобраться... хотя наступления роковых последствий это отнюдь не исключало.) А во-вторых...

 Не до заезженных истин ему было, когда он жадно, даже исступленно целовал девчонку, которая была моложе него на четырнадцать лет (что в данный момент вообще не имело никакого значения), целовал и одновременно сжимал в объятиях ее хрупкое тело, и знал, точно знал, что в следующую секунду подхватит ее на руки, унесет в спальню и там...

 Там свершится ихгрехопадение.

...Так и произошло. Она выгнулась всем телом, простонала: “Давай, милый, давай...” и обмякла, расслабилась, тем не менее не отстраняясь от него. Он запоздало вспомнил, что они ведь не предохранялись... впрочем, в настоящий момент и это не имело большого значения. 

 Наконец, Настенька рыбкой выскользнула из-под него, быстро набросила на голое тело атласный халатик (едва прикрывающий попу, весьма аппетитную, маленькую, аккуратную) и со словами:

 - Чур, я первая в ванную, - ушла.

 Сергей вздохнул, расслабленно вытянулся на постели. Услышал негромкий цокот собачьих когтей по полу. Доберман ненадолго остановился в дверном проеме, и Волконскому почудился укор в желтых глазах собаки. “Что поделаешь, брат, твоя хозяйка слишком молода и хороша собой, чтобы это греховное ложе пустовало...”

 Настя вошла в комнату, присела на край постели. Тихонько провела кончиками пальцев по его щеке (он поймал ее ладонь, поцеловал с двух сторон - тыльной и внешней).

 - Ты хороший.

 - Ты тоже, - запустил пальцы в ее роскошные длинные волосы, в памяти промелькнул то ли обрывок сна, то ли ложного воспоминания.

 - Чудесная у тебя грива, - искренне сказал Сергей, - Не думала ее обрезать?

Настя удивленно вскинула брови, откинула волосы с плеч.

 - Думаешь, пора?

 - Не знаю. Просто спросил.

 - Мне кажется, ты никогда просто не спрашиваешь, - она мягко улыбнулась, - Если хочешь, обрежу, мне не жалко.

 Он притянул ее к себе, поцеловал. Потом слегка отстранился, внимательно посмотрел ей в глаза.

 - Мы не предохранялись. Это не повлечет за собой нежелательных последствий?

 - Не беспокойся, я постоянно предохраняюсь, - на миг на ее лицо словно набежала тень, и Сергей с каким-то болезненным мазохизмом подумал: “Действительно, у нее ведь была связь не только с парнем...”, впрочем, эта мысль была уж совсем неуместной и очень нехорошей, он решил ее не продолжать. Хотя бы потому, что думать, как ее нежное тело, ее атласную кожу, ее шелковистые волосы, (и узкое, упругое лоно) пользует другой, было совершенно невыносимо.)

 - Ты останешься? - спросила Настенька как-то неуверенно. Сергей тихонько провел ладонью по ее действительно роскошным (и вьющимся от природы) волосам.

 - Ты этого хочешь?

 Чуть прикусила нижнюю губку (он снова отметил крошечный шрам под ее нижней губой, который был практически незаметен и ничуть ее не портил). Кивнула молча.

 - Только я все равно должен съездить в свой коттедж, Малыш заждался.

 - Малыш? - ее взгляд немедленно стал напряженным, а глаза (темно-серые с отчетливым синим оттенком) потемнели.

 - Моя псина. Породы алабай. Я тебе рассказывал.

 Она усмехнулась (похоже, с облегчением).

 - А почему Малыш? Алабаи вроде крупная порода.

 - Да, он тот еще теленок, - Сергей тоже улыбнулся, - Но когда он у меня появился, то был действительно мал. Кличку я сразу придумать не смог, обращался к нему “Малыш”, он привык, и я решил - к чему ломать голову? Пусть остается Малышом.

 Она тихонько потерлась носом о его плечо.

 - Только быстро. Я тут... в общем, без тебя мне будет плохо, - добавила очень тихо, и Волконский ощутил, будто теплая лапка нежно коснулась его сердца. Девиз “Никогда не теряй головы с женщинами” тут не прокатывал. И он подумал (с каким-то суеверным страхом), что, похоже, увлекся серьезно... Не лучше ли было продолжать довольствоваться нечастыми встречами с замужней Ликой - там все относительно просто и безопасно, не то, что здесь, не то, что с Настасьей...

 Впрочем, и эта гаденькая мыслишка была им отброшена как негодная.

 

 * * *

 Глава седьмая

ЛЖИВЫЙ МЕСЯЦ АПРЕЛЬ


1.

 Станислав Георгиевич Горицкий, сорокапятилетний финансист, вдовец и отец взрослого сына (обучающегося в настоящий момент в Англии, как и было принято среди людей его круга) являлся человеком прежде всего здравомыслящим. Спокойным, уравновешенным, даже демократичным (во всяком случае, он никогда своего сословного превосходства не выпячивал). В целом, неплохим человеком (и уж точно, не самым плохим).

 И ханжой, что немаловажно, он тоже не был. Неважно, с кем путалась его девочка по молодости и глупости (гормоны, мать их...), когда она станет его женой (а она станет, как бы сейчас ни кочевряжилась), мозги у нее встанут на место (он, Горицкий, этому поспособствует).

 Примерно с такими мыслями он и пригласил ее на ужин, а за ужином преподнес ей кольцо, которое (первый плохой признак) не вызвало у нее восторга. А уж дерзкие слова Анастасии: “Я могу подумать, или мне сразу сказать нет?” повергли его в небольшой, но все-таки шок.

 “Что там у нее с парнем, что-то запланировали?” - подумал он растерянно, а следом: “Может, ему заплатить, чтобы наконец отвалил и подыскал себе подружку под стать, своего уровня?”

 Впрочем, эта идея была определенно неудачной, и он ее от себя отбросил. У Настасьи с ее Денисом явно какие-то “терки”, не присутствует между ними никакой идиллии. Что тогда? Просто упряма и строптива (как некогда и ее батюшка, до тошноты принципиальный препод, не бравший взяток, однако с пониманием относящийся к беременным студенткам, да и вообще к студенткам, одна из которых его и захомутала в конце концов, подарив очаровательного ребенка и одновременно разбив ему сердце (Горицкий был уверен, что первый свой инфаркт профессор получил именно из-за выходки молодой женушки, земля ей пухом))? Словом, и тут гены.

 Что характерно, окончательно открещиваться от своего солидного покровителя (то бишь, его, Горицкого) Настенька вроде не собиралась. Ясно дала понять, что ее устроило бы укоренившееся положение вещей - встречи примерно раз в неделю (иногда чаще), совместные ужины и прочее, что обычно следует затем. И, разумеется, материальная поддержка (тут у нее мозги работали как надо, недаром отец математик, наверняка просчитывать она умела, не требовала слишком многого, но и своего не упускала).

 Наверное, надо было с этим просто согласиться, не требовать от нее большего, но так уж человек устроен - вечно не удовлетворен тем, что есть, и вечно хочет лучшего. А если это “лучшее” становится недостижимым, то... тем сильнее хочет.

 В какой-то момент Станислав Георгиевич осознал, что не желает делить свою девочку с кем-то еще. Для этого он, пожалуй, готов был поступиться и своим холостяцким статусом (точнее, статусом вдовца), и даже рисковал отношениями с родным сыном (впрочем, Гера уже человек взрослый и отлично знает, с какой стороны намазан бутерброд).

 Загвоздка заключалась в том, что сама девочка стала какой-то... строптивой? Вот именно. Наилучшее определение ее поведения. Вопрос - с какого перепугу?

 “Пожалуй, не помешает навести справки”, - подумал Горицкий. Не зря же отваливает сладкие куски своей службе безопасности (личной безопасности), когда-то нужно и поработать, точнее, отработать. И, вызвав к себе своего доверенного человека, этой службой непосредственно руководившего, попросил (на деле это был приказ, но не обязательно отдавать приказы, что называется, в лоб) прощупать почву и узнать, почему Настасья так переменилась. И с чем эти перемены связаны. (Или - с кем).

 

 * * *

2.

Денис



...После выволочки, устроенной мне ни много, ни мало, руководителем самого “крутого” в Городе охранного агентства (я должен был быть польщен, ага), у меня будто почву из-под ног выбили. Я продолжал жить, но жить по инерции. На занятия не ходил три дня, отлеживаясь в доме бабули (ба, кстати, отнеслась к происшедшему довольно спокойно, лишних вопросов не задавала, лишь отпаивала своими травками и обеспечила самый настоящий комфорт, не требуя никакой помощи по дому и вообще минимально ко мне приставая (да уж, не то, что моя маман, та не успокоилась бы, пока не довела меня до нервного срыва...), потом все-таки поперся в институт, решив - плевать. Не то, чтоб синяки так меня украшали, но, в общем, мне было все равно, по большому счету.

 На фоне того, что произошло, синяки на физиономии меня волновали в последнюю очередь.

 Кстати, на второй день моего пребывания в доме бабули позвонил отчим и сообщил, что им на дом доставили мой комп. Какие-то, по его словам, “крепкие ребята”. Я не сдержал кривой усмешки. Да уж, крепкие... как и их шеф. 

 -Так ты что, поругался со своей Анастасией? - осторожно спросил приемный papa’.

 - Нет, порвал, - буркнул я и прервал разговор, не желая вдаваться в детали. Вспомнил, как Настя мне позвонила - поздно вечером после того, как я после устроенной мне экзекуции выполз (не в прямом смысле, конечно, но ощущение было таким, будто я не вышел, а именно выполз) из подлеска и на попутке добрался до Города, а потом - и до пригорода, где проживала моя ба.

 Звонок я принял не без некоторого колебания. Когда соединение состоялось, не нашел слов, чтобы что-то сказать, кроме короткого: “Да”. “Дэн... - голос Насти звучал определенно неуверенно, кажется, даже с опаской, - Ты в порядке?”

 - Нет, - резко ответил я (куда резче, чем хотелось). И добавил после короткой паузы, - А ты?

 На сей раз паузу держала она. Довольно долго держала, я уж подумал - прервала связь, но, наконец, услышал тихое:

 -Прости меня, Дэнни. Если можешь.

 “Не могу, - пронеслось у меня в мозгу, - И никогда не смогу”, но вслух я ничего подобного не произнес. Просто промолчал.

 - Компьютер тебе отправят, Сергей распорядился, - добавила она, и меня тут же бросило в жар. Сергей? Уже Сергей?

 - Он тебя успел трахнуть? - сорвалось у меня с языка, пока я не сообразил, что таких вещей не следовало говорить никому, а уж Насте - в самую последнюю очередь.

 - Дурак, - сказала она спокойно, даже с некоторым сожалением, и прервала, наконец, связь.

 А когда я заново набрал ее номер (сам не знаю, зачем), тот оказался заблокирован.

 И я был уверен - уже насовсем.

 

 * * *

 

...Пожалуй, это была первая на моей памяти весна, которая не только не радовала (какое там), а по-настоящему раздражала - слепящим солнцем, до конца не растаявшими сугробами, все еще лежащими в переулках и проходных дворах, грязью по обочинам дорог и даже уличными котами, как-то ненормально оживленными (“свадьбы играют”, стервецы).

 И это была первая за последние пять лет весна, в которой для меня не было Насти. На фоне этого разве что-то еще могло иметь значение?

 - Молодой человек! - меня окликнули, когда я свернул к институтскому корпусу.

 Я обернулся. Ко мне приближался парень спортивного сложения, с короткой (так называемой армейской) стрижкой, в куртке, джинсах, берцах... словом, “качок”. Наверняка, либо секьюрити, либо мент (или теперь их принято называть полицаями?).

 Увидев, что я остановился, парень подошел, глядя на меня как-то уж слишком внимательно (но без угрозы).

 - Вы ведь Денис? Денис Конев, так?

 Я кивнул.

 - А меня можете называть Валерой, - мужик (при ближайшем рассмотрении на парня он не тянул, если и был моложе Волконского, то ненамного) подал мне руку, и я после короткого колебания ответил на рукопожатие.

 - У вас не найдется нескольких минут для беседы?

 Я немного опешил. Меня что, вербуют? Или, может, черные трансплантологи активизировались и хватают людей прямо на улице, лишь бы донор выглядел молодым и здоровым? (Здоровым, ага. Я мысленно хмыкнул. С такими синячищами на роже? Ба, конечно, делала мне примочки, и те даже немного помогли, но именно что немного. Окончательно моя физиономия должна была прийти в норму не раньше, чем через неделю).

 - Не думаю, - буркнул я, намереваясь ускорить шаг, но мужик быстренько слазил в нагрудный карман и продемонстрировал мне какие-то “корочки”.

 - Я из службы охраны.

 - Сбербанка? - я не удержался от ухмылки, настолько это напомнило уловки телефонных мошенников.

 Мужик тоже скупо улыбнулся (оценил шутку).

 - Банка, да, в какой-то мере, но не Сбера. Так как, поговорите с нами? Это много времени не займет, давайте пройдем к вон тому скверу, - кивком головы указал на скверик рядом с институтскими корпусами.

 - И о чем вы собрались со мной говорить? - в моем голосе определенно проскользнули агрессивные нотки.

 - О вашей девушке, Анастасии Воронцовой, - спокойно сказал секьюрити и меня немедленно бросило в жар.

 - Мы больше не вместе, - отрезал я, - Можете так своему боссу и передать.

 Мужик удивленно вскинул брови.

 - Передам, конечно, только... почему? Поругались?

 Я в свою очередь уставился на него с недоумением.

 - Вы не от... - и прикусил язык. Вряд ли Волконский, этот волчара, имел отношение к какому-то банку. К банку имел отношение (причем, самое прямое) покровитель Насти, Горицкий. Я откашлялся, прочищая горло и продолжил, - Вы от банкира?

 Мужик кивнул.

 - В какой-то степени, да. Так как, уделите пару минут?

 Я пожал плечами. Отчего нет? Настасья уже не моя девушка, и всё, что я скажу, уж точно против нас с ней направлено не будет. Ибо ее со мной больше нет.

...На скамье нас уже поджидал другой субъект. Такой же спортивный и подтянутый, и примерно того же возраста (чуть за тридцать). Привстал, пригласил меня присесть, представился коротко: “Журавлев”, но руки не подал и “корочками” светить тоже не стал.

 - Простите, но это не праздное любопытство. Кто вас так отделал?

 Я отвел глаза, опять же не сдержав кривой ухмылки.

 - Ваш коллега. Из охранного агентства “Кондор”.

 Мужики с недоумением переглянулись.

 - Может, уточните? - осторожно спросил назвавшийся Журавлевым.

 - Волконский его фамилия, - в моем голосе определенно прорезались скрипучие нотки. - Шеф этой конторы.

 - Однако, - вырвалось у Валеры, но Журавлев метнул на него строгий взгляд - дескать, молчи, не суйся, без тебя разберусь.

 - И что, были тому причины? - как-то вкрадчиво обратился ко мне “старший по званию” (а Журавлев определенно был им).

 - Причина - моя девушка, - ответил я спокойно. Почти спокойно. И, поскольку ребят из службы охраны такой лаконичный ответ вряд ли бы устроил, добавил, - Они теперь вместе.

 Журавлев откинулся на спинку скамейки, задумчиво разглядывая еще “голые” кроны тополей, в которых, однако, уже успели угнездиться грачи и вороны.

 - Ты точно уверен? - негромко и очень серьезно спросил он, наконец, переводя на меня какой-то колючий взгляд своих серых, будто присыпанных пеплом, небольших глаз.

 Я пожал плечами.

 - Свечку не держал, но она с ним встречалась в последнее время.

 - Часто?

 - Так... - ответил я неопределенно.

 - Хорошо, - вздохнул секьюрити, - То есть, вместе вы больше не живете?

 Я отрицательно помотал головой, ловя себя на том, что воспринимаю происходящее как затянувшийся кошмарный сон - еще немного, еще чуть-чуть помучиться, а потом заиграет мелодия будильника, и я с облегчением проснусь, проснусь не один, а вместе с Настенькой, своей любимой, обниму ее и выдохну: “Ну и чушь мне приснилась с твоим участием...”

 Но увы. Происходящее не было сном, хотя кошмаром и являлось. Кошмаром наяву.

 - Что ж, спасибо, ты нам очень помог, - как-то рассеянно произнес Журавлев, потом извлек из внутреннего кармана своей кожанки купюру, протянул мне. Сто баксов? Я усмехнулся. - Информация стоит денег. Любая информация, - пояснил охранник, но я не сделал и попытки взять деньги, просто встал со скамейки и со словами:

 - Извините, мне пора, - направился, наконец, ко входу в институтский корпус.

 Наболтал лишнего? - мелькнуло в мозгу, а следом, - Ну и что? Когда-то и этот волчара, которого Настя уже называет по имени, должен будет убедиться, что здесь легко и просто не будет.

 Не будет легко и просто никому. Поскольку здесь замешана Анастасия.

 

 

 * * *

 - Дело усложняется, - пробормотал Журавлев, проводив взглядом спортивную фигуру довольно высокого светловолосого парня, некоего Дениса, студента, без пяти минут айтишника, брошенного любимой девушкой (причем, похоже, брошенного с особой жестокостью - судя по следам побоев на его довольно приятной (в целом) физиономии).

 - Почему? - с недоумением спросил Валера, его подчиненный, а в настоящий момент - напарник. - Как по мне, как раз проясняется...

 Журавлев невольно поморщился.

 - Ты об этом Волконском слышал?

 - Ну, так... кое-что, - неопределенно ответил напарник, - Вроде, крутой мужик, из бывших. Фейс, кажется?

 -Грушник, - буркнул Журавлев, - Но не суть. У него на всех мало-мальски значимых персон нашего Города имеется компра, если верить слухам. Это такой, знаешь ли, народ... - полез в карман, достал упаковку жевательной резинки, предложил напарнику, а когда тот отрицательно мотнул головой, сунул в рот сразу две подушечки, - Словом, голыми руками не возьмешь, да и надавишь вряд ли. 

 - Вначале нужно убедиться, действительно ли она с этим Волконским мутит, - резонно возразил Валера, - Может, просто наняла его для защиты?

 Журавлев фыркнул, не сдержав смешка.

 - Наняла? Самого руководителя охранной конторы?

 Валера слегка сконфузился.

 - Ну мало ли...

 - Очень вряд ли, - вздохнул Журавлев, - Но убедиться надо, ты прав. Проследить, если получится, заснять... и все такое, - поднялся со скамьи, - Черт, как же курить хочется, даже эта дрянь Никоретте не помогает...

 - А что, девушка действительно того стоит? - с нездоровым (по мнению Журавлева) интересом полюбопытствовал напарник.

 - Стоит или нет, а босса на ней переклинило, - офицер ГБ (в отставке) бросил на своего подчиненного острый взгляд. - Ну, не наша это “головная боль”. Наше дело маленькое...

 

 * * *

 

3.



 “Вот дрянь,” - было первой мыслью Станислава Георгиевича, когда он разглядывал лежащие перед ним снимки, на которых двое - высокий мужчина (довольно молодой, по меркам Горицкого, лет тридцати пяти) и тоненькая девушка (тоже высокая, для девушки), с короткими темно-каштановыми волосами (“И волосы зачем-то обрезала, - отметил финансист с неудовольствием. Неудовольствием не потому, что новая прическа Насте не шла (ей всё шло, двадцатилетним красавицам всё идет), но оттого, что не посоветовалась с ним) гуляли по набережной, сидели в кафе, садились в машину (ничего “тачка”, “Фольксваген” последней модели) и всё это - с улыбками, с, черт возьми, сияющими глазами (ну, у Настасьи-то определенно глаза сияли, а у мерзавца... у мерзавца наверняка блестели, вот же кобель, и ведомство его “кобелиное”, все там горазды пользовать молоденьких красоток, начиная с... ну, в общем, с Него и начиная), о чем-то непринужденно болтая... 

 Многие знания - многие печали, - пронеслось в мозгу. Не дай он указания своим людям выяснить, с чего вдруг юная любовница начала проявлять строптивость, оставался бы в счастливом неведении, и она, может, не ставила бы его в известность, исправно продолжая согревать его постель - если не раз в неделю, то хотя бы раз в десять дней, а он, соответственно, снабжал бы ее теми благами, которыми ее щенок снабдить по определению не мог (будь он хоть трижды хакер). Однако, начинающему хакеру указали на дверь, напоследок и морду набив (Горицкий с некоторым нездоровым удовлетворением рассмотрел лицо мальчишки, в целом - весьма симпатичное, если б не синяки), но это еще полбеды, ибо место щенка занял матерый волчара, которого не то, что голыми руками не возьмешь, с таким без надобности вообще не нужно связываться, но... Настасья, как же Настасья?

 Первым побуждением банкира было - отобрать “тачку” (марки “Ауди”, одна из последних моделей, девчонка получила права по его настоянию, машину держала в отцовском гараже), заблокировать все ее карты (пусть-ка поживет на пенсию по потере кормильца (то бишь, своего батюшки) да на его не такие уж крупные сбережения, девочка как-никак с запросами (“Сам же ее развратил”, - с досадой и даже горечью подумал Станислав Георгиевич), а Волконский - всего лишь владелец захудалой конторы (ну, положим, не такой и захудалой, агентство “Кондор” считалось лучшим в их Городе, да и занималось не одной охраной, еще и сыском), однако, по его, Горицкого, меркам, все равно средней паршивости. Следовательно, что? Следовательно, рано или поздно Настенька о нем вспомнит. И вспомнит, и пожалеет. И не один раз.

 Однако, вывод был неочевиден. Человек такая сволочь, ко всему привыкает. Кто это сказал - Достоевский? Толстой? Кто-то из них определенно, этих инженеров человеческих душ (сейчас сказали бы- знатоков психологии). И она, на какое-то время затянув поясок, тоже привыкнет. (“князь” Волконский, разумеется, охотно станет ее материально поддерживать, на первых порах уж точно).

...К тому же она может и оскорбиться. Оскорбиться и не простить. Горицкий успел достаточно хорошо изучить ее характер - она скорее в поломойки пойдет, нежели будет умолять и выпрашивать, не так ее батюшка воспитывал, другие ценности прививал. Принимать подарки от солидного покровителя - это одно, это она делала охотно, но вот самой просить? Очень вряд ли. 

 В конце концов, он, Горицкий, в своих пристрастиях далеко неоригинален. Пока Настасья молода, а главное - хороша собой (чертовски хороша), всегда найдется покровитель, готовый ей “в зубах приносить” разного рода подачки, это лишь в неумных романах красивые и порочные остаются на бобах, а выигрывают невзрачные “золушки”, в реальности всё обычно бывает с точностью до наоборот. Вот, к примеру, разочаруется она в своем новом хахале (а что разочаруется, в том нет сомнений, все поначалу очаровываются, а после разочаровываются, такова жизнь), захочет вернуть старого (нет, не его, Горицкого, тут он иллюзий не питал. Старого в фигуральном смысле, а на деле фактически мальчишку) - и что? Вернет? С вероятностью в девяносто процентов - да. Простит ее этот начинающий айтишник, слишком сильна была любовь, такое в одночасье из сердца не выкорчуешь, такое, бывает, на всю жизнь остается...

 Кто б еще ей мозги вправил и на пальцах объяснил, в чем (и с кем) ее действительная выгода, а кто - лишь временное увлечение. Страсть. Весеннее обострение.

 В конце концов, финансист решил - не следует сейчас делать резких движений, должно пройти время. Ибо только Время всё расставляет по местам.

  И своей осведомленности не стоит, пожалуй, ей выказывать. Пусть всё идет, как идет (точнее, как шло раньше). Он на всякий случай сверился со своим графиком (хотя помнил, конечно, его наизусть) - через неделю им была запланирована поездка в Бельгию, сугубо деловая, продлится она тоже не меньше пяти дней, а вот когда он вернется, можно будет и приступать к решению личных проблем.

 “Посмотрим, - подумал Станислав Георгиевич, щуря свои “тигриные” (по мнению Настеньки) глаза. - Еще не вечер.”

 

 * * *

 

4.

Опять Денис

 



 ...Я направился к дому Насти, держа руки в карманах и нервно сжимая правой кистью некий предмет, который обычно с собой не носил, разве что по вечерам, проходя по переулкам, дворам и местам, где могут встретиться трудолюбивые соотечественники (которые что-то в последнее время начали не на шутку борзеть).

 Открыл дверь ее подъезда (ключ не требовался, достаточно было набрать код), поднялся на третий этаж, остановился у ее двери, перевел дух... и позвонил. Раз, другой. Третий. Услышал глухой рык Лорда, но ее шагов не было. Куда она могла пойти, не взяв с собой собаки? Или не пойти, а поехать? И с кем?

 Я спустился на один лестничный пролет, встал у подъездного окна, наблюдая за движением во дворе. То, что меня могут “срисовать” соседи, меня не волновало, я с ними всегда здоровался, они меня знали в лицо и даже по имени.

 Опустился на подоконник и начал бездумно смотреть на двор дома, где прожил, как-никак, целый год (а до этого почти четыре года сюда регулярно таскался). Как Настя могла всё перечеркнуть в одночасье? Неужели ей ни капельки не жаль? Выходит, не очень-то она меня любила... точнее, не любила совсем (я непроизвольно скрипнул зубами и вспомнил наш не такой уж давний разговор. Что-то мистически-теологическое. Я считал себя агностиком, Настя вроде бы тоже... хотя, по ее словам, не исключала вмешательства неких Высших Сил, демиургов, в нашу жизнь. Потом процитировала Библию (ветхозаветную) - “Ад - это место, где нет Бога и слышен зубовный скрежет” (за точность цитаты не ручаюсь). Если это действительно так, я сейчас находился в самом настоящем аду. Где нет любимой, остался лишь скрежет ржавых шестеренок в мозгу...)

 Я едва не проворонил ее появление, слишком глубоко задумавшись. И все-таки не проворонил. Обратил внимание на подъехавшую машину (“Фольксваген” цвета мокрого асфальта), на вышедшего из “тачки” высокого русоволосого “ковбоя”, который в свою очередь распахнул дверцу со стороны пассажирского сиденья и на дорогу выпорхнула девушка в короткой кожаной куртке, джинсах и кроссовках. Длинные, слегка вьющиеся волосы забраны в хвост, лицо разрумянилось... Я едва не застонал, видя, как мужик целует ее на прощание. Настя направилась к подъезду, что-то бросив ему напоследок, а тот снова уселся в машину, намереваясь уехать.

 Я с бешено колотящимся сердцем направился ей навстречу, но Настя лишь скользнула по мне равнодушным взглядом.

 - Что ты здесь делаешь?

 - Тебя жду, - у меня пересохло во рту. - Неплохо провела время?

 Очередной короткий взгляд. Какой-то досадливый.

 - Дэн, я не настроена выяснять отношения. Если собираешься забрать комп, пожалуйста...

 - Не собираюсь, - у меня перед глазами будто заколыхалось красноватое марево, а пальцы правой руки будто сами собой обхватили рукоятку выкидного ножа, который находился в кармане и сейчас просился наружу. 

 -Я люблю тебя, - выдохнул я, одновременно всаживая нож ей в живот (от неожиданности Настя опешила и не думая сопротивляться, она попросту не ожидала от меня такого). Выкидуха (орудие преступления, пронеслось у меня в мозгу) вошла в ее тело как-то странно легко, в следующую секунду до меня дошло, что я делаю, что я творю, и я сам уже с ужасом отшатнулся от нее, продолжая сжимать нож, а она схватилась руками за живот, и я с приступом тошноты увидел ползущие между ее тонких пальцев темные кровавые струйки...

 В следующий миг меня сбили с ног, добавили (от души так добавили) в пах, так что я буквально скорчился на холодном каменном полу подъезда. Ее спутник, который, как выяснилось, все же не уехал, зачем-то решил подняться к дверям ее квартиры и застал нас с Настей в момент совершения преступления, теперь лихорадочно искал в ее сумке ключи от квартиры, потом явственно трясущимися пальцами поначалу не мог попасть в замочную скважину, наконец, попал, распахнул дверь (Лорд залился громким и злобным лаем, однако, из квартиры не выбежал). Мужик подхватил Настю на руки, что-то бормоча, нечто вроде: “Держись, малышка, держись, совсем немного продержись...”, внес в квартиру. Я медленно поднялся на ноги, голова кружилась, потом меня вырвало (легко вырвало, прямиком туда, где, прислонившись к стене, минуту назад стояла Настя, зажимая руками рану), распахнулась и соседняя дверь, выглянула какая-то неприятная мадам лет пятидесяти, но выходить не стала. “Что тут творится, сейчас полицию вызову!” “Вызывайте”, - пробормотал я и спустился во двор, опустился на скамейку. Вскоре подъехала “скорая помощь”, Настеньку на носилках вынесли из подъезда, ее недавний спутник следовал за ней, очень мрачный, взгляд, которым он меня окатил, вызвал у меня озноб.

 - Как она? - спросил я непослушными губами, обращаясь то ли к фельдшеру, то ли к дежурному врачу.

 - Плохо дело, - бросил тот, не глядя, - Боюсь, до больницы не довезем.

...Дома, у родителей, куда я вернулся поздно вечером, меня уже ждали люди в серой форме и с наручниками.

 Я понял, что бежать некуда, что жизнь моя кончена...

 И проснулся. 

 С огромным облегчением проснулся в доме своей любимой бабули, за окном еле занимался рассвет, где-то по соседству крикнул петух, и я вдруг с оглушительной ясностью осознал, что мог сотворить, если бы не вмешательство того самого волчары, Волконского, которого я слепо ненавидел, тогда как обязан был благодарить.

 Вот именно - благодарить. Поскольку лишь благодаря ему Настя была жива и здорова, а я находился на свободе.

 

 * * *

 

5.

Анастасия



“Я люблю тебя, “ - выдыхает Денис, одновременно всаживая нож ей в печень. У Насти перехватывает дыхание, а поле зрения начинает заволакивать красно-черная пелена. Она инстинктивно пытается зажать рану рукой, ноги слабеют, она опирается на стену подъезда, и тут появляется будто из ниоткуда он, ее нынешний мужчина, и подхватывает ее на руки, и просит “продержаться еще немного”. “Поздно, не могу...” - отвечает она, не слыша собственного голоса, наверное, отвечает мысленно,

...после чего переносится в знакомый дачный поселок, к старому отцовскому коттеджу в окружении цветущих яблонь, белые лепестки падают на черную (отчего-то именно черную) землю, а отец, стоящий у крыльца, смотрит на нее печально и в этот раз не говорит ничего, поскольку всё уже сказано.

 Ее предупреждали. Неоднократно. Предупреждали не идти на погост, предупреждали, что она может сделать неправильный выбор... предупреждали о порвавшейся ткани реальности.

 Сейчас эта реальность перед ней, наконец, распахнулась, приглашая в нее войти, и ей больше ничего не остается, кроме как шагнуть в открывшееся перед ней нечто в розовой дымке...

 ...пока в самый последний момент ее не хватает за плечо чья-то рука.

И она просыпается. Просыпается с огромным облегчением, осознав, что всё происходящее, такое реальное, такое осязаемое - всего лишь очередной кошмар.

 - Прости, что разбудил, - мягкий голос Сергея раздается рядом, она приподнимается на постели, - Но ты стонала. Кошмар привиделся?

 Она молча кивнула, еще не отойдя окончательно от страшных событий, в которые была вовлечена по милости своего подсознания. Потом тихонько обняла его, прижалась к теплому торсу, поскольку он был реален, а главное - надежен, в нем изначально присутствовала эта надежность, наверное, именно это явилось главной причиной того, отчего ее так сильно к нему тянуло.

 - Опять приснилась какая-то дрянь.

 - Опять?

 Она достаточно отчетливо видела его лицо, поскольку штор они не закрывали, и в комнату проникал свет уличных фонарей. Его лицо было серьезным, глаза внимательны и в них было тепло. Она явственно различала тепло в его светлых глазах, как и в голосе, когда он произнес:

 - Принести тебе воды? Или чего-нибудь еще?

 - Воды будет достаточно, - ответила Настя, и он встал с кровати, Лорд, дремавший на своей подстилке в прихожей, тоже поднялся и процокал когтями в сторону кухни (чуткий страж).

 Она вытянулась на постели, по привычке подняв руку, чтобы отбросить волосы с плеч, но волосы были короткими, отбрасывать их не было никакой надобности. Под влиянием какого-то (отчасти хулиганского) импульса она обрезала свою “гриву”, словно тем самым отрезала себя от прошлых привязанностей. Было опасение, что Сергей может сказать что-то нелицеприятное (он ведь так восхищался ее шевелюрой), но тот лишь пожал плечами, сказав, что “выглядит немного непривычно,” но все равно ей идет, потом уточнил: “Тебе вообще всё идет”.

 “А вот Горицкий с этим мог бы не согласиться”, - как обычно, невовремя вклинилось альтер-это, напомнив, кому она обязана тем, что не считает копейки и не ощущает себя “бедной студенткой”. Впрочем, он что-то замолчал, не звонил, не напоминал о себе. Обиделся? Или решил, что она попросту не стоит его внимания, оказавшись неблагодарной дрянью? Это даже было обидно... отчасти. Но в целом... она не знала, как станет скрывать от него свой роман с владельцем “Кондора” (да и нет смысла скрывать).

 Сергей вернулся со стаканом воды и плоской тарелкой, на которой были уложены тонкие ломтики сыра. 

 - Хочешь?

 Она взяла стакан, сделала пару глотков, потянулась за сыром, но в последний момент отдернула руку.

 - Ты, похоже, исподтишка пытаешься меня раскормить, коварный?

 Сергей улыбнулся.

 - Тебе действительно не мешало бы поправиться. Каков твой вес?

 Она округлила глаза в притворном ужасе.

 - Разве можно спрашивать у дамы такие вещи?

 - Тогда сам скажу, - он присел на край постели, тарелку с сыром поставил на журнальный столик. - Меньше пятидесяти, так?

 Она ощутила, что непроизвольно краснеет.

 - Чуть меньше. 

 - А должно быть чуть больше, - серьезно сказал он, - Иначе скоро будешь смахивать на анорексичку. Куда это годится?

 “И ты туда же?” - едва не сорвалось у нее с языка. Горицкий тоже время от времени намекал, что ей не помешало бы набрать хотя бы пять лишних кило.

 - Яволь, мой господин, - вздохнула Настя, - Только, будь я свинухой (“вроде Ники”, добавила мысленно), вряд ли тебя это устроило бы, нет?

 - Свинухой ты не будешь никогда, - он притянул ее к себе, поцеловал в укороченные кудри, потом в шею, потом в плечо, а потом она сама обняла его и не воспротивилась его ласкам. 

..............

 - “В апреле сумерки тревожны и чутки...”

 - Кого-то опять цитируешь? - спросил Волконский немного сонным голосом. Она тихонько потерлась носом о его плечо.

 - Поэта Валентина Катаева.

 - Поэта? Он разве не написал повести “Белеет парус одинокий”?

 - Он был и поэтом, и прозаиком, - пояснила Настя, и произнесла нараспев, - А дома чай и добровольный плен, Сонет, написанный в тетрадке накануне, Певучий Блок, непонятый Верлен, Влюбленный Фет и одинокий Бунин.

 - Черт, - сказал он после короткой паузы, - Действительно красиво...

 - И немного грустно.

 - Самую малость, - обнял ее так, что она ощутила себя словно в мягких лапах большого-пребольшого кота (что вызвало у нее мимолетную усмешку), так уютно ее, пожалуй, обнимал только отец (в раннем детстве), обнимать - это ведь тоже своего рода искусство. Тихонько поцеловал в затылок. - Спи и пусть тебе снятся сонеты, а не кошмары.

 “Снись мне подольше, зеленоглазый шпион”, - подумала Настя, засыпая.

 * * *

 

 

6.

По весне и шпионы влюбляются



 ...Если б Волконский верил в гороскопы (или хотя бы ими интересовался), то определенно решил бы, что стихия Настасьи - огонь. И отчасти воздух, но все же больше огонь.

 Это с виду хрупкое, почти неземное существо, наизусть цитирующее поэтов Серебряного века, в постели оказалось настоящим суккубом, вряд ли с кем-то еще ему было также... хорошо? Нет, “хорошо” - слишком слабое и безликое определение. Было упоительно, так точнее. Было феерично.

 Но вне чувственных утех она превращалась в почти ребенка (да она отчасти и была ребенком, на его фоне - уж точно), и он словно впервые открывал для себя, какое удовольствие приносит искренняя забота о том, кто в твоей заботе нуждается, кто принимает ее безоглядно, не терзаясь (и не терзая его, как это умела делать Лика) своими многочисленными комплексами и закидонами. У Настеньки всё было милым - даже капризы, впрочем, она не принадлежала к слишком капризным девочкам (хотя для того, чтобы делать какие-то выводы, он должен был бы встречаться с ней гораздо дольше).

 Он отчетливо сознавал, что означают эти признаки - начинать терзаться, если не видел ее дольше, чем длится рабочий день (о переработках было забыто), преисполняться чистой, непроизвольной радостью, когда, наконец, снова ее видишь... и чувствовать себя по-настоящему комфортно, лишь когда она рядом.

 Это была та самая влюбленность, которую он меньше всего хотел испытать снова. А вот нате - накрыло-таки.

 Что характерно - весной накрыло. В “юном месяце апреле”. Пошлятина и банальщина, если вдуматься (нет, вдумываться тоже не хотелось).

 ...-Я считаю, апрель - лучший месяц в году, - сказала Настя убежденно в одну из их регулярных (теперь регулярных) прогулок по потаенным местам Города (таких мест было множество, но обоим особенно нравилось ходить по берегу великой реки, там, где гранитная набережная заканчивалась и начинались травянистые склоны, поросшие вязами, ивами и ясенями), - Плевать, что погода переменчива. Апрель - настоящее таинство, предвкушение... а что может быть лучше предвкушения? Разумеется, чего-то волшебного...

 Она неспроста училась на филфаке (точнее, факультете иностранных языков), у нее был вкус к слову, и, что немаловажно, она знала меру, не произнося высокопарных глупостей.

 - А как же май?

 Она чуть поморщилась.

 - Разумеется, май очень хорош, но он слишком торжественный, что ли... хвастливый. Эти пафосные тюльпаны на клумбах, примулы, нарциссы... все такие яркие, такие уверенные... цветущие деревья... нет, я не против цветущих деревьев, как и тюльпанов, но... не знаю. Маленькие цветки мать-и-мачехи мне нравятся гораздо больше, как и подснежники (Волконского словно что-то кольнуло в сердце. Что-то дурное было связано с подснежниками, голубовато-лиловой печеночницей, что-то... возможно, из “прошлой” жизни или его ложных воспоминаний).

 Заметив, что он слегка помрачнел, Настя тут же осеклась. Тихонько коснулась пальцев его правой руки.

 - Что-то не так?

 - Нет, все хорошо, - он постарался улыбнуться как можно беззаботнее, - Значит, ты любишь подснежники?

 - А кто их не любит? Только они слишком уж хрупкие, не нарвешь и в воду не поставишь. Я как-то в детстве попробовала... они и дня не простояли.

 - А как насчет роз и прочих тепличных растений?

 Она посмотрела на него с некоторой грустью.

 - Только не нужно мне их нарочно дарить.

 - Почему?

 - Потому. Шпионы роз не дарят.

 Сергей снисходительно вздохнул.

 - Я не шпион.

 - Ну пусть будет сыщик, разница невелика, - она улыбнулась, похоже, сама не осознавая, насколько хороша ее улыбка - чуть озорная, чуть лукавая. И манкая. - Просто розы - это слишком банально. Хоть безусловно и красиво.

 Он остановился, взял ее за плечи и развернул лицом к себе. И они снова начали целоваться. Как подростки.

 ...Похоже, он окончательно спятил, и это было бы очень удручающим... если б не являлось таким упоительным.

 

 * * *

 



7.

Анастасия (Хорошее не может длиться вечно)



...”Хорошее не может длиться вечно”, - пронеслось в мозгу, когда она увидела подъехавшую к воротам ограды университетского корпуса иномарку (пафосную иномарку), из которой вышел охранник (знакомый, опять же, охранник) и направился ей навстречу.

 - Добрый день, Настасья Валентиновна, - обслуга была с ней безупречно вежлива (как и полагается с фавориткой босса), - Не уделите время?

 “Не уделю, вы чего доброго силой потащите”, - подумала Настя угрюмо и без возражений села на заднее сиденье иномарки, где ее уже ждал господин Горицкий. Его взгляд показался ей сегодня особенно внимательным, нет, даже пронзительным.

 - День добрый. - и голос звучал не слишком тепло. Но и не зло.

“Он знает”, - обреченно поняла она. Откуда? Да попросту нанял своих людей проследить за ней, те и проследили. Выяснили наверняка, что с Дэном она больше не встречается, а встречается с другим, который тоже был достаточно известной в Городе персоной.

 - Добрый день, - вяло ответила Настя, отводя глаза и придерживая на коленях сумочку, где хранилось преподнесенное банкиром кольцо (в ювелирной коробочке). Кольцо, разумеется, полагалось вернуть. Как и машину. Как и банковские карты. Может, даже как и полюбившийся песцовый полушубок...

 “И хорошо, если только этим отделаюсь”, - снова пронеслась горькая мысль.

 - Составишь компанию за ужином?

 Она мельком глянула в окно машины на издевательски беззаботных студентов (в основном - студенток), которые, конечно, не пользовались особыми привилегиями, но и ничего никому не были должны. “Кроме микрокредитов”, - желчно поправило альтер-эго.

 - Время больше обеденное, - сказала Настя, обреченно понимая - здесь отказы не принимаются. По определению.

 “Осторожнее, Настёна, - как обычно в такие моменты, она будто воочию услышала голос покойного профессора Воронцова, - Подобные господа не любят, когда с ними “играют”.”

 Вот уж точно. А она разве играла? Она исправно выполняла свои негласные обязательства (в обмен на материальные и прочие блага). До недавнего времени, во всяком случае.

 - Хорошо, пусть будет обед, - немного утомленно согласился Станислав Георгиевич и приказал водителю ехать в “Теремки” (поселок для VIP-ов, где находился особняк финансиста. Не самый, к слову, с виду роскошный (как человек умный, господин Горицкий не выпячивал своего благосостояния).

 ...- У тебя нет аппетита?

 Настя отрицательно мотнула головой, сделав глоток минеральной воды из хрустального фужера и не прикасаясь ни к изысканным яствам, ни к вину.

 Горицкий, впрочем, тоже был явно не голоден - и его тарелка оставалась фактически нетронутой. Но вот глоток шабли он сделал. Небольшой.

 - Хорошо, тогда не будем ходить вокруг да около. Ты себе кого-то нашла?

 Она ощутила, что досадливо краснеет. И заставила (да, буквально заставила) себя поднять глаза на солидного покровителя.

 - Я не искала.

 - Но ведь с парнем, Денисом, ты рассталась?

 Настя вздохнула.

 - Ты и так это выяснил, к чему спрашивать?

 Горицкий откинулся на спинку антикварного стула.

 - Верно, девочка моя, я выяснил, поскольку от тебя правды не дождешься.

 Кажется, она впервые увидела, насколько холодным (холодным и пронизывающим) может быть взгляд его желтых (именно темно-желтых, а не золотисто-карих, как ей раньше казалось) глаз. И насколько металлическим - голос.

 - Как ты ухитрилась пересечься с этим авантюристом?

 Настя ощутила, что лицо вспыхнуло - не от смущения, а от злости.

 - Волконский не авантюрист.

 Горицкий холодно усмехнулся.

 -Много ли ты о нем знаешь?

 - Достаточно, - она вскинула глаза на своего недавнего покровителя.

 - Ну-ну, - тот снова отпил из своего бокала, похоже, тоже находясь в некотором замешательстве. - Тебе вероятно виднее... а волосы зачем обрезала?

 - Надоели, - опять отведя взгляд, она лениво поддела вилкой маленький кусочек утки по-пекински, положила в рот, - Тебе не нравится?

 - Да нет, неплохо... хоть и несколько непривычно. Он тебя надоумил?

 -Меня никто не надоумил, - ответила немного резче, чем следовало, - Когда я должна буду вернуть вещи и машину?

 Горицкий посмотрел на нее с некоторой усмешкой (эта усмешка ей категорически не понравилась).

 - Не спеши, - в его голосе появилась обманчиво кошачья мягкость (кошки тоже не предупреждают, когда собираются выпустить когти. Выпускают и всё), - Для начала давай все же проясним ситуацию. Ладно, ты увлеклась зрелым мужиком, такое случается. Хотелось бы знать, насколько всё серьезно.

 “Очень серьезно. Очень-очень серьезно!” - едва не сорвалось у нее с языка, но Настя вовремя его прикусила.

 - Это имеет значение? - спросила вяло. -Дэн назвал меня шлюхой (банкир поморщился). Ты наверняка с ним согласишься.

 - Ну перестань, - досадливо осадил ее Горицкий, - Не нужно повторять всё, что парень мог ляпнуть в пылу досады.

 - Он еще убить меня собирался, - сказала Настя индифферентно, именно в это мгновение осознав, что Волконский был абсолютно прав, не позволив ей встретиться с Денисом (а также проведя с ним профилактическую беседу). С чего бы Дэну брать с собой перцовый баллон и нож-”выкидуху”, если он просто хотел забрать из ее квартиры свой комп? (К слову, как он собирался его забирать, по частям? И на чем хотел довезти до своего дома?)

 - Это он сам тебе сказал? - с некоторым снисхождением поинтересовался банкир.

 Настя вскинула на него потемневшие глаза.

 - Нет, он этого не отрицал, когда его расспросили серьезные люди.

 -Серьезные люди из “Кондора”?

 Она промолчала. Отложила в сторону столовые приборы, отодвинула от себя тарелку. Сложила руки на коленях как прилежная школьница.

 - Так ты к ним обратилась за защитой?

 Настя тяжело вздохнула. Потом опять посмотрела на Горицкого. В упор. 

 -Я совершенно случайно столкнулась с Волконским на дороге, когда моя... - поправилась, - Когда твоя машина вышла из строя. Это было в конце года, почти накануне католического Рождества. Я тебе рассказывала.

 - Ну да, ты сказала, что тебя выручил некий мужчина. Выходит, это был Волконский?

 Она кивнула.

 - И вы с ним с тех пор стали встречаться?

 - Нет. Он вскоре попал в аварию, а в и-нете поместили сообщение, что он погиб, - она машинально отбросила со щеки укороченный локон, снова подняла на банкира глаза, - А потом мы случайно увиделись на кладбище, в день рождения папы. Я была одна, и мне стало плохо. Вирус схватила, как позже выяснилось.

 Взгляд Горицкого показался ей напряженным.

 - Ты одна пошла на кладбище? А где был в это время твой парень?

 -Дэн поехал к родителям.

 - Ясно, - неопределенно протянул финансист, - Насыщенная, однако, у тебя была жизнь в последнее время... а меня в известность ставить и не намеревалась?

 Она пожала плечами.

 - Зачем? У тебя серьезных проблем хватает.

 - Девочка моя, - голос Горицкого смягчился, он протянул руку, легонько коснулся ее кисти, - Многих неприятностей можно было избежать, если б ты была со мной более откровенна. Во всяком случае, мои люди справились бы с твоим ревнивым отелло не менее успешно, чем господин Волконский, - слово “господин” было подчеркнуло с явным сарказмом, - К слову, тебе известно, кем он являлся в прошлом?

 - Служил в разведке, - ответила она машинально.

 Горицкий снисходительно вздохнул.

 - Он служил в той структуре, где служили и его отец, и даже дед... Он тебе об этом не рассказывал?

 Она молча мотнула головой. Какое имело значение, где и кем служили его отец и дед? К ней-то какое это имеет отношение?

 - А данная структура, хочешь ты этого или нет, накладывает отпечаток на всю жизнь. Слышала выражение - “профессиональная деформация”?

 - И?.. К чему ты клонишь?

 - Я к тому клоню, девочка моя, что, возможно, случайности были не такими уж случайными. Если к кому-то хотят подобраться, обычно делают это не напрямую, а через некое доверенное лицо. Наша с тобой связь - не секрет ни для кого, в том числе и людей из соответствующих структур.

 Вот сейчас сердце у нее ощутимо екнуло.

 - Какие “структуры”, Сергей там давно не работает.

 - Ну, не так уж давно, и потом - не работает? Ты в этом уверена? Или это он тебя уверил?

 Она непроизвольно прикусила губу.

 Промолчала.

 - Опять ты ничего не ешь, - сокрушенно заметил Горицкий, будто не он только что устроил ей допрос с пристрастием, - Нельзя так. Иначе как бы не пришлось тебя лечить от анорексии.

 - Спасибо, я не голодна, - машинально отозвалась Настя, но все-таки поднесла к губам фужер с вином и сделала несколько глотков. Горицкий жестом заботливого родителя протянул ей тарталетку с икрой, и она не стала отказываться. В мозгу случало: “Что, если он прав? Сергей достаточно искушен и достаточно привлекателен, чтобы не испытывать недостатка в женщинах, с чего он на нее-то повелся?”

 И повелся ли вообще?

 Вспомнился его приезд к ней домой, когда она от расстройства из-за ссоры с Денисом напилась “в хлам”. Вспомнилось, как непринужденно он держался в ее доме, и даже не боялся ее добермана, Лорда (для этого ведь тоже нужна специальная выучка, нет?), как умело он действовал, промывая ей желудок, а потом ставя под холодный душ (и ведь не воспользовался ситуацией, не тронул ее!). Как он вычислил Дэна с его дурацкой “выкидухой” (разумеется, она не верила, что Денис способен на убийство, ни на йоту не верила, однако Дэн был вспыльчив, этого тоже не следовало отрицать). Что, если все действия Волконского - только хитроумная комбинация с целью завоевать ее полное и исключительное доверие, а потом...

 Внезапно она вспомнила одну из первых их встреч, когда Сергей привел ее в кафе и за столиком негромко произнес: “Фамилия Горицкий мне знакома”.

 Черт. Черт, черт, черт! Всё тут неспроста, абсолютно всё.

 Настя с горечью подумала, как же ей не хватает отца, который всегда рассуждал и мыслил трезво, логически, ослепительно ясно. Он и тут бы “на пальцах” ей растолковал ситуацию...

...да вот только уже не растолкует. Никогда.

 На глаза непроизвольно навернулись слезы, а рядом был... нет, сейчас не банкир, не спонсор, а просто немолодой человек с немного усталым лицом и мягким взглядом светло-карих (“ореховых”) глаз. Очень неглупый человек, относящийся к ней куда лучше, чем она того заслуживала. И, вероятно, желающий ей только добра...

...Домой она вернулась в десятом часу вечера (разумеется, ее отвезли на машине, все той же немного пафосной иномарке) и, конечно, проследили, чтобы возле квартиры никто ее с ножом и перцовым баллоном не поджидал.

 Свое обязательство (именно - обязательство) составить банкиру сопровождение во время его очередной поездки за кордон (на сей раз в Испанию) Настя собиралась сдержать - как-никак, договоры должны соблюдаться.

 

 * * *

 

 

 

Волконский



...Нет, он не был суеверен и не терзался плохими предчувствиями. Попросту оттого, что это непродуктивно. Если чему-то суждено случиться - оно случается и тогда от тебя требуется одно - проанализировать ситуацию и либо ее отпустить, либо попытаться разрулить.

 Но он знал и другое - после солнца (как бы долго то ни светило) непременно последует дождь. Применительно к жизненным реалиям - как бы долго ни было хорошо, одинаково хорошо долго не бывает.

 Они расстались с Настенькой утром, расстались сладко (как обычно в последнее время), как-то так вышло, что именно он, Сергей, оставался на ночь в ее квартире, сам же еще ни разу не привозил ее в свой коттедж (будто некто суеверный его останавливал - а ну сглазишь?), но он, конечно, был убежден - всё еще у них впереди, в том числе и всё самое хорошее. Только обещанного звонка от нее вечером не поступило, о чем он вспомнил достаточно поздно, задержавшись в своем агентстве вместе с компаньоном почти до девяти вечера, пока супруга Кравченки не начала беспокойно названивать ему на мобильник, тогда и Волконский спохватился - а его телефон отчего молчит? Ладно, Настя не хотела лишний раз проявлять инициативу (деликатная девочка, патологически интеллигентная), а он заработался, подчищая “хвосты” к концу квартала и подводя предварительные итоги.

 Подумал - может, прямо к ней и поехать, без звонка? Потом с сожалением понял - ничего не выйдет, его Малыш заждался, он и так в последнее время слишком мало (преступно мало) уделял ему внимания (порой даже поручая своему адъютанту Ивушкину навестить псину, накормить, выгулять и даже поиграть... м-да). Так что прямиком он поедет прежде всего к себе, в поселок Березняки, а со своей девочкой свяжется по мобильному.

 ...Первый звонок не прошел по причине того, что “абонент оказался недоступен”. Может, попросту телефон у нее разрядился? Он решил перезвонить минут через пятнадцать, хотя сердце уже легонько кольнуло - с чего ей разряженный телефон? Это ведь современная молодежь, для них смартфоны - нечто вроде рабских браслетов, если регулярно в них не заглядывать, ты вроде как даже выпадаешь из реальности (своей реальности, виртуальной). Правда, Настя не была такой уж ярой приверженкой смартфонов и тем более не делала селфи (говоря, что это обезьянничанье), то есть, о разряженном телефоне она могла попросту забыть, занявшись какими-то своими делами... Вряд ли тут замешан пресловутый, недоброй памяти Денис, как бы у того не сносило крышу, в целом парень был адекватным, Сергей в это верил.

 ...Дозвониться до Настасьи ему удалось лишь минут через сорок. Компаньон несколько раз бросал на него выразительные взгляды, наконец не выдержал:

 - Что, нашел, наконец, замену своей Анжелике? Сам не свой в последнее время...

 - Это так заметно? - рассеянно спросил Волконский.

 Кравченко хмыкнул.

 - Да уж заметно. Что, хороша чертовка?

 - Хороша, - вздохнул Сергей, не желая делиться подробностями своей личной жизни даже со старым (и проверенным) другом. - Но немного слишком молода.

 - Насколько? - тут же оживился Кравченко, - Больше, чем на пять лет?

 - Больше.

 - Неужто на десять?!

 Волконский бросил на того короткий взгляд.

 - Но она хоть совершеннолетняя? - не на шутку обеспокоился компаньон.

 Волконский обозначил довольно кривую улыбку.

 - Да. И даже имеет право покупать алкоголь.

 - Ну... ты там поосторожнее, - буркнул Кравченко (сам верный семьянин и отец семейства едва не со студенческой скамьи), - Мало ли... современным девицам палец в рот не клади...

 Сергей пожал плечами.

 - Поживем-увидим.

..................

 Позднее, по привычке всё анализировать, он осознал, что ее первые слова, когда Настенька ответила на звонок, должны были его насторожить. Как-то вяло звучал ее голос. Словно она заставила себя ответить (тогда как в действительности отвечать не желала).

 - Да, Серж.

 - Вечер добрый. Прости, что поздно звоню, заработался немного. Ты как? Все нормально?

 - Нормально, - ответила она ровным (и, как ему показалось, немного усталым) голосом, - Я тоже была занята. Диплом сам себя не напишет, сам понимаешь.

 - Так, может, завтра как-нибудь развеемся? Как насчет...

 -Не выйдет, - перебила его Настя, - Прости, до конца недели не получится.

 “Значит, что-то все же случилось”,- шепнул внутренний голос.

 - Что-то произошло? - спросил Сергей, будучи почти уверен - да, произошло. И далеко не самое хорошее.

 - Нет, ничего, - ответила Настя немного рассеянно, - Если ты боишься, что Дэн как-то мне докучает, то не беспокойся, не докучает.

“А кто докучает?”-пронеслось в мозгу.

 - А кто докучает? - осторожно поинтересовался он.

 - Да никто, - сказала она с некоторой досадой, - Ты что, не понимаешь, что у женщин в определенные дни нет желания развлекаться?

 Ему не понравился ее тон. И ее слова не понравились. Это вообще была не его девочка. Его девочка об “интересных днях” не упомянула бы вообще.

 Следовательно, что-то изменилось. Изменилось всего за один день.

 - Извини, - сказал Сергей, - Как-то упустил из виду... но ты ведь скажешь, если случится что-то серьезное?

 - Конечно, скажу, - ее голос немного смягчился, - Прости, пожалуйста, что-то меня переклинило. Я сама тебе позвоню, хорошо?

 -Хорошо, конечно, - медленно ответил Волконский, лихорадочно соображая - что все-таки могло произойти (и произошло ли вообще?), - Кстати, если у тебя проблемы материального характера...

 - Нет! - почти крикнула Настя в телефон (он даже отвел руку с трубкой от уха), - Это тебя вообще волновать не должно! - перевела дыхание и добавила уже тише, - И больше не затрагивай этой темы, ясно? От слова совсем.

 - Ладно, - сказал он, ощущая растерянность. Вот тебе и первый сюрприз от двадцатидвухлетней красотки, которая еще утром казалась ему едва ли не идеалом партнерши. Что произошло? Он ненароком наступил ей на больную мозоль?

 - Ладно, - повторил Волконский, - Как скажешь.

 - Я устала. Просто устала, извини. - ее голос опять смягчился, - Давай позже свяжемся с тобой, милый. А сейчас я страшно хочу спать.

 Связь прервалась.

 Сергей в некотором недоумении смотрел на свой телефон, потом палец будто сам собой потянулся к экрану, чтобы его разблокировать и заново набрать номер своей девочки, однако мелькнувшая мысль (точнее, хвостик мысли) заставила его отдернуть руку.

 И мыслью этой была - Горицкий.

 

 * * * 

 

...- Шеф? - Орлова с его короткой, “армейской” стрижкой видеть было до сих пор непривычно.

 - Заходи. И дверь закрой поплотнее, - Волконский затушил в пепельнице едва раскуренную сигарету (сам отошел от установленных им же порядков, но тут ничего не поделаешь - нервы). - Ты б лучше снова патлы отпустил, а то я в который раз тебя не узнаю...

 Орлов вроде бы удивленно вскинул брови.

 - Так сами же приказали...

 - Ничего я тебе не приказывал. Садись, - указал парню на вход в так называемую “комнату отдыха”, - Там.

 Дмитрий с несколько удивленным видом прошел в “закуток” и опустился на кожаный диван. Волконский садиться не стал, взял в руки планшет, подошел к лучшему айтишнику (и что важнее - лучшему хакеру) агентства, протянул ему электронную “игрушку” с включенным экраном.

 - Знаешь этого господина?

 Орлов нахмурился.

 - Лицо знакомое... Кто-то из VIPов?

 - Да. Станислав Георгиевич Горицкий, финансист.

 Дмитрий слегка покраснел.

 - Тот...

 - Тот, - подтвердил “Вульф” и тоже присел на диван. - Мне нужна инфа. Любая. В максимальном количестве. Как о нем, так и о его семействе, если имеется таковое. Дети, родители, братья-сестры, внебрачные дети, внебрачные связи... Вообще обо всем.

 - И о... той девушке? - осторожно спросил Орлов.

 Волконский оценил его такт.

 - Нет, - сказал после некоторой паузы, - Та девушка пусть останется в стороне. - извлек из кармана брюк заранее заготовленный конверт с наличкой, подал Дмитрию. Тот взял (не без опаски), приоткрыл, заглянул, но вынимать и пересчитывать серо-зеленые бумажки не стал.

 -Это аванс, Митя, - мягко сказал “Вульф”, - По окончании работы получишь еще столько же. А если инфа окажется действительно интересной, получишь и премию.

 - Интересной - в смысле компры?

 Волконский кивнул.

 Дмитрий невозмутимо сунул деньги уже в карман своих джинсов, поднялся.

 - Вас понял, шеф. Я могу идти?

 - Можешь, - Волконский тоже встал, проводил парня до двери своего рабочего кабинета, но, прежде чем ее распахнуть, посмотрел на айтишника особенно пристально.

 - Ни одна живая душа в агентстве, помимо нас с тобой, об этом поручении знать не должна, надеюсь, это понятно?

 - Само собой, шеф, - ответил Орлов даже с некоторой обидой, - Чай, не дурак.

 - Надеюсь, - вздохнул “Вульф”.

 - Сроки?

 - Сроки не ограничены, но как только обнаружишь что-то, заслуживающее внимания, тут же докладывай.

 - Так точно.

 Дмитрий мягко закрыл за собой дверь кабинета, а Сергей вернулся за свой рабочий стол и опять потянулся к пачке сигарет (правда, раскуривать “канцерогенную палочку” не стал).

 Компра на Горицкого найдется, он был в этом уверен, поскольку находилась на всех более или менее значимых персон. Другое дело - как он, “Вульф”, с ней поступит?

 Он прикрыл глаза и снова мысленно перенесся в то недавнее время, когда Настя смотрела на него лучистыми глазами. Это было болезненно, думать, что всё закончилось.

 Ни черта на самом деле не закончилось. Просто ему придется приложить усилия, чтобы вернуть то лучшее, что случилось с ним этой весной.

 Чтобы вернуть свою девочку.

 * * * 

 

...Неожиданный звонок в дверь коттеджа заставил Волконского отложить в сторону планшет (один черт, в ютьюб выкладывают какую-то мутную байду, он слишком хорошо был (в силу прошлой профессии) знаком с этой “кухней”, где деза искусно мешалась с откровенной пропагандой, а целью всегда было одно - отвлечь обывателя от реальных проблем. Хотя кое-какая информация просачивалась (обычно по недосмотру соответствующих служб), и эта информация настораживала).

 Встал, приблизился к видеофону, нажал кнопку. Камера над входом отразила хрупкую фигурку женщины в весеннем пальто-накидке и шляпе с широкими полями.

 Лика. И снова без предупреждения. Он бросил взгляд на часы - двадцать тридцать. Вздохнул. Разблокировал электронный замок.

 Придерживая Малыша (своего алабая) за ошейник, вышел во двор перед коттеджем.

 - Привет, - она улыбнулась несколько неуверенно. На сей раз пакета с провизией (и вином) при ней не было. “И то ладно”, - подумал Волконский, пожалуй, впервые отчетливо ощутив при виде бывшей невесты (и нынешней любовницы) досаду.

 - Привет, проходи, - пропустил ее вперед.

 Анжелика не чинилась, прошла в холл, повернулась к нему лицом.

 - Ты не рад меня видеть?

 Он заставил себя улыбнуться как можно естественнее.

 - Очень рад. Пожалуй, ты меня вынуждаешь подарить тебе телефон.

 Она не одарила его ответной улыбкой, взгляд ее темных (темно-серых) глаз был немного напряженным.

 Он обратил внимание, что одета она тщательно и очень недешево, и накрашена тоже умело, наверняка Лика готовилась к этой встрече.

 - Я не первый раз к тебе приезжаю.

 - Я заметил. Проходи в комнату.

 Помог ей снять пальто. Машинально отметил - дизайнерская модель, пропадающий в “горячих точках” планеты Стрельцов, ее супруг, определенно не экономил на нарядах жены.

 - Лешка в очередной командировке, - опередила Анжелика незаданный вопрос Сергея.

 - А твой ребенок?

 - А Данил у бабушки. С каких пор тебя вообще это волнует?

 Он пожал плечами.

 - Не хочется стать причиной разногласий в твоей семье.

 - Не станешь, - отрезала Лика, присаживаясь на широкий диван в гостиной. - Прости, если прервала твой отдых.

 - Не страшно. Что будешь пить - белое, красное?

 - А коньяк у тебя есть?

 - Разумеется. Но я считал, ты не по этой части, нет?

 - Все мы со временем меняемся, - ответила она немного рассеянно, посмотрела на валяющий на журнальном столике планшет. - Интернет-серфинг?

 - Ну так... местами.

 Он достал коньячные бокалы, потом вышел в кухню, распахнул холодильник, размышляя, достаточно ли будет овощей, сыра и холодного мяса, потом решил - какого черта? Является без приглашения, а он должен ломать голову, что соорудить на стол? Ограничился сыром и овощами.

 Лика тихонько вошла на кухню, но помогать ему строгать салат не стала. Опустилась на край кухонного диванчика, достала сигареты, зажигалку.

 - Извини, можно?..

 - Закуривай, - вздохнул он, и она, не чинясь, закурила. Посмотрела на него пристально, с прищуром.

 - Ты очень изменился в последнее время.

 - Мы не встречались больше десяти лет, немудрено измениться, - Сергей нарезал сыр тонкими ломтями, достал хлеб.

 - Я не о том... говоря, что я тут не в первый раз, я имела в виду, что уже приезжала сюда. - нервно затянулась сигаретой, выпустила дым узкой струйкой в сторону. - На прошлой неделе. Но никого не застала, кроме твоей псины, которая меня облаяла из-за дверей.

 - Когда именно ты приезжала? В какое время?

 - В десять вечера.

 Он пожал плечами.

 - В последнее время я часто задерживаюсь в агентстве. Бизнес, знаешь ли, сам себя не прокормит.

 Анжелика довольно криво улыбнулась.

 - Бизнес? Или та юная красотка, с которой ты настолько увлеченно разгуливал по набережной, что не видел никого и ничего вокруг?

 Он почувствовал, что краснеет и ощутил досаду. Сильную досаду, почти злость.

 - Милая, - отложил в сторону нож, тоже присел (только не рядом с Ликой, а на кухонный табурет). - С каких пор тебя волнует, с кем я разгуливаю по городу?

 Она плотнее сжала губы, отвела глаза. Затушила сигарету в поставленной им на стол пепельнице.

 - Конечно, - с горечью сказала Анжелика, - Я ведь для тебя практически никто, так, удобная бабенка...

 Сергей поморщился.

 - Давай-ка оставим эти манипуляции. В свое время не я, а именно ты сказала, что не желаешь иметь со мной никаких дел, что у меня, видите ли, слишком опасная профессия, после чего связалась ни с кем иным, как с моим тогдашним напарником, человеком такой же опасной профессии. Я не спрашиваю - где логика, у женщины о таких вещах спрашивать бессмысленно, видимо, у тебя были свои резоны, боюсь думать, какие... Но вот сейчас устраивать мне допрос с пристрастием, с кем я провожу время... извини, несколько нелепо, ты не находишь?

 Лика отвела глаза, потом потянулась к нарезанным им овощам, так и оставшимся на разделочной доске и не выложенным на тарелку, взяла помидорный ломтик.

 - Помнишь, я тебе предсказывала, что у тебя кто-то появится? Мне это снилось, можешь не верить... но именно снилось. Снилось, что я иду по городу и вижу тебя с другой.

 - Я не верю в такие штуки, ты знаешь, - ответил Волконский, - Сны, предчувствия... чушь это всё по большому счету.

 “Врешь”, - насмешливо шепнуло подсознание, но он с досадой отмахнулся от своего паскудно-надоедливого так называемого внутреннего голоса. Порой совпадение - это только совпадение (как и сигара порой просто сигара), не следует “умножать сущности”.

 - А девочка-то красивая, - задумчиво протянула Анжелика, - Насколько я успела рассмотреть. Правда, худенькая слишком. Она, случаем, не модель? Они там все анорексички...

 - Я не стану обсуждать с тобой этот вопрос, - четко, раздельно (и главное - спокойно) сказал Сергей, - Если так волнует, можешь обратиться в частную сыскную контору. Только не в “Кондор”, разумеется, - не сдержал короткой усмешки.

 - Значит, всё действительно серьезно, - сказала Лика еле слышно, поднимаясь и выходя из-за стола, - Что ж, незваный гость хуже татарина, так что...

 Что-то его заставило удержать ее за руку. Все-таки Анжелика была ему не чужая (и куда ближе по возрасту, опять включилось подсознание.) Ближе по возрасту, а следовательно, и понятнее.

 - Давай не будем ничего усложнять, - мягко сказал Волконский, - Незачем портить вечер.

...Она, разумеется, осталась.

 * * *

 

... - А знаешь, ведь до сих пор еще не поздно все переиграть, - шепнула Лика, когда они расслабленно откинулись на подушки на широкой кровати в его спальне, - Конечно, с ребенком возникнут некоторые проблемы, но он достаточно благоразумен... на первое время может пожить у бабки с дедом.

 - Стрельцов тоже достаточно благоразумен? - Сергею категорически не понравился этот разговор, надо же было ей так невовремя, так некстати... Потом в голове мелькнуло: “Она бы и не затрагивала этой темы, если б не увидела меня с Настей”, и на душе стало совсем тошно. Он повернулся к Анжелике лицом, тихонько провел ладонью по ее щеке, внезапно отметив, что кожа у нее не такая и упругая, еще пяток лет - и ей придется прибегать к услугам пластических хирургов-косметологов, чтобы сохранить молодость (видимость молодости), и снова вспомнил о своей девочке, и желание оказаться с ней рядом заставило сердце болезненно сжаться. Так болезненно, что он едва не застонал. Что мог ей сказать Горицкий, с которым она несомненно виделась, виделась в тот вечер, когда он, Волконский, ей звонил? И телефон был отключен ею явно неспроста... Что мог сказать ей этот рептилоид, дефолт его побери? И что он мог сделать?

 - Давай не будем об этом, - обратился он к Лике, стараясь, чтобы в голосе не проскальзывала неприязнь (а сейчас он испытывал в отношении нее именно неприязнь, кажется, впервые за все время их непростых отношений), - Стрельцов был моим напарником, он был моим другом, черт возьми, он жизнью рисковал наряду со мной... Так что пусть все остается таким, как есть, хорошо?

 Она сжала губы, потом молча кивнула.

 “Лишь бы не расплакалась”, - подумал Сергей с опаской, и она действительно не расплакалась.

 По крайней мере, в его присутствии.

...Утром он снова проснулся в одиночестве, но записки на прикроватной тумбочке не было. Был лишь мимолетный аромат ее парфюма (“Черной магии”). Да бокал с недопитым “Реми Мартин”.

 

 * * *

 
Глава восьмая

ВЕЧЕР ПЕРЕСТАЕТ БЫТЬ ТОМНЫМ


Встреча первая (Волконский)

 

1. 

 

 ...Сверившись с расписанием на факультете романо-германской филологии, он подъехал прямиком к университетскому корпусу. Вышел из машины, подошел к скверу. Апрель решил ошарашить с наскоку майским теплом, тем самым косвенно подтверждая мошенническую теорию о “глобальном потеплении”, но, конечно, надолго его не хватит, будут еще и холодные ветра, и дожди, и снег наверняка тоже выпадет на едва проклюнувшуюся зеленую травку и стойкие первоцветы.

 Он устроился на скамье, под вязом, ловя на себе заинтересованные взгляды студенток и настороженные - студентов. Для вида достал планшет, но включать не стал.

 Настеньку он увидел сразу. Она шла одна, не торопясь, с достаточно серьезным видом (неулыбающаяся) и поначалу скользнула по его фигуре (в неизменных штатовских джинсах, финской куртке и финских же ботинках) рассеянным взглядом, потом в ее глазах мелькнуло нечто, и она вместо того, чтобы приблизиться к нему, вроде замешкалась, раскрыла сумку, стала там зачем-то рыться. Он вздохнул (ну ребенок, по сути, просто ребенок), встал с лавки, пошел ей навстречу.

 - Здравствуй.

 Она чуть порозовела. И, отведя глаза, пробормотала:

 - Привет. Встречаешь кого-то?

 - Ага. Кого - угадай с трех раз.

 Быстрый взгляд - “как удар бича”, пришло ему в голову сравнение. Настенька буквально хлестнула его своими яркими, с синевой, чуть приподнятыми к вискам глазами.

 - Мы разве договаривались?

 - Ну хватит дурака валять, - он тихонько обнял ее за плечи, и подтолкнул к своему “Фольксвагену”, - Поехали.

 - Куда? - она не двинулась с места.

 - Ко мне.

 - К тебе?..

 - Ко мне домой.

 - Похоже на киднеппинг, - но теперь он отчетливо видел, что она еле сдерживает улыбку.

 - Это и есть киднеппинг.

...Опустившись на пассажирское сиденье, она повернулась к нему лицом.

 - Мог бы и с цветами встретить.

 - Вот дела. А кто мне говорил, что не любит тепличных цветов?

 Она слегка улыбнулась.

 - Я так не говорила. Я сказала, что они банальны... порой.

 - Ладно, - покладисто сказал Сергей, - Придется остановиться у цветочного павильона.

 Она отвернулась к окну.

 - Не собираюсь тебя разорять.

 Он хмыкнул.

 - Благодарю за заботу. - уже потянулся к кнопке запуска двигателя, как она сама подалась к нему, обняв за шею, и ее губы коснулись сначала уголка его рта, а потом и его губ. Он даже слегка опешил, но быстро оправился и уже сам ответил на поцелуй.

 -Сволочь, - выдохнула Анастасия, наконец, отстраняясь. Глаза ее лучились. У Волконского сердце заныло - до того она показалась ему красивой в этот момент. Она, конечно, объективно была красива, но в этот момент - особенно. - Не мог появиться раньше?

 Он ощутил легкое замешательство.

 - Мог... но не хотел. Ты, похоже, на меня разозлилась, правда, не понял, за что.

 - Дурак, - прошептала Настя, опять отворачиваясь к окну, - Я не на тебя разозлилась, а на себя.

 Он снова привлек ее к себе. На этот раз молча.

 * * *

 

...Остановившись у цветочного павильона, он вышел (Настенька осталась в машине). Вернулся с тюльпанами - ярко-красными, с золотыми сердцевинками. Ровно девять штук. Она приняла цветы спокойно, легонько чмокнула его в щеку.

 - Спасибо, я тронута. Так куда мы все-таки едем?

 - Я же сказал - ко мне.

 - К тебе в коттедж.

 - Да. Ко мне в поселок.

 Отрицательно мотнула головой (по обыкновению чуть прикусив губку. У кого-то эта привычка могла бы показаться дурной, у Насти она выглядела очаровательно).

 - Не выйдет. То есть, не совсем.

 Сергей посмотрел вопросительно.

 - Поясни.

 - Сначала я должна ехать к себе. Покормить и выгулять собаку. Он и так слишком часто остается один. - и добавила после паузы, - Я вообще скверная хозяйка.

 - Ну тогда... давай заберем его с собой, - предложил Волконский, - Места хватит. А если не хватит - есть еще дворик.

 - Ты серьезно?

 - Почему нет? Они с моим Малышом, думаю, найдут общий язык. Оба достаточно спокойные кобели.

 Настенька фыркнула.

 - Не вынуждай меня ляпнуть что-нибудь на эту тему.

 Волконский тоже улыбнулся.

 - Догадываюсь, что можно здесь ляпнуть. Так ты согласна? Берем твоего Лорда и едем ко мне?

 Она пожала плечами.

 - С тобой спорить бесполезно?

 - Практически да, - не стал возражать Волконский.

.......

 - Так с какой целью ты все-таки исчез на две недели? - спросила она негромко, после паузы.

 - Ну, во-первых, не на две недели, а на десять дней, а во-вторых, не ты ли сама сказала, что не желаешь меня видеть?

 - Я этого не говорила.

 - Косвенно ты именно это имела в виду, нет?

 Она отвернулась к окну,

 - Ты манипулятор, вот кто. Так поступают только манипуляторы.

 Волконский вздохнул.

 - Я никуда не исчезал. Ты в любое время могла связаться со мной по телефону. Или даже прийти в агентство.

 Настенька хмыкнула.

 -Ну да, ну да. В такое серьезное учреждение меня бы не пропустили.

 Он опять снисходительно вздохнул.

 - Еще какую-нибудь глупость придумай.

 Она повернулась к нему лицом, ее улыбка была чуть насмешливой и нисколько не злой.

 - Погоди, дай время. Воображение у меня развито, так что непременно придумаю.

 - Не сомневаюсь. - он свернул в сторону проспекта, откуда до дома Анастасии оставался примерно один квартал.

 

 * * *

 

...Выйдя из машины прямо перед его коттеджем (и придерживая за ошейник свою собаку, которая, надо отдать ей должное, всю дорогу вела себя спокойно), Настя словно бы немного замешкалась.

 - Что-то не так? - осторожно спросил Сергей. - Уверяю, у меня нет огромного подвала.

 Она фыркнула.

 - Ты и Фаулза читал?

 “А як жеж”, - едва не сорвалось с языка привычное.

 - Читал по молодости, - вздохнул Волконский, - Но как-то не проникся.

 Настя посмотрела с некоторой усмешкой.

 - А им и не нужно проникаться. Как психолог он хорош, как писатель... мягко говоря, не очень.

 - Вам, филологиням, виднее. Так идем?

 Теперь вздохнула она.

 - У меня приступ дежа вю. Будто я уже была тут... в другой жизни.

 - Такое тоже бывает, - не стал спорить Сергей.

 

.............................



Встреча незапланированная (чуть ранее)

 



...Красавчик Орлов оказался не просто добросовестным, но и сообразительным исполнителем (в чем “Вульф”, собственно, и не сомневался).

 Когда он оказался в его кабинете (в самом конце рабочего дня) и положил на стол шефа папку с распечатками (весьма внушительную), тот даже присвистнул.

 - Это то, что ты нарыл?

 -То, что удалось нарыть, - подтвердил Дмитрий, - Так сказать, предварительно.

 - Ага, - Волконский взглядом указал ему на кресло для посетителей, - Присядь. Кофе будешь?

 - Не откажусь, - хакер не стал кокетничать и жеманиться.

 “Вульф” связался с помощником (нездоровая идея с красавицей-секретаршей в свое время закончилась тем, что руководство агентства едва не загремело под колпак известного ведомства, с тех пор он предпочитал не держать женщин в штате от слова “совсем” (за исключением уборщицы) и попросил “сделать кофейку на двоих”.

 Окинул беглым взглядом принесенные Дмитрием листы, вскинул на него глаза.

 - А если быстро, в двух словах? Что достойно внимания?

 - Есть парочка мошеннических схем... но тут, думаю, должно уже разбираться соответствующее ведомство. 

 Волконский кивнул.

 - Еще?

 Орлов негромко кашлянул.

 - Бывший партнер, с которым вместе господин финансист начинали, по его милости угодил на нары. Пять лет оттрубил, скоро освобождается условно-досрочно. За то время, что провел на кичмане, наверняка отрастил на него огромный зуб...

 - Любопытно, - рассеянно сказал “Вульф”. “Лелеять месть” и “месть реализовать”- две большие разницы. Чтобы стать “графом Монте-Кристо”, одного желания недостаточно (но из вида упускать сей факт, конечно, нельзя).

 - И где же “цимис”? - полюбопытствовал “Вульф”, будучи почти уверен, что “цимис” найдется.

 Дмитрий понизил голос.

 - Вы говорили - прощупать ближайшее окружение. Так вот, у объекта разработки оказался-таки скелет в шкафу - когда-то, лет десять назад, у него была связь с некой особой родом из мухосранска...

 Орлов сделал театральную паузу.

 - Дальше. Не томи, - поторопил его Волконский, - Кстати, как они сошлись?

 - Она в нашем городе закончила финансовый институт, прислали к нему на стажировку. Если верить тогдашним фото, красоты редкой... блондинка.

 - И?..

 - В общем, девушка залетела, но в силу своего “низкого” происхождения стать женой господина Горицкого не смогла и умотала в свой Синереченск. Родила девочку с синдромом ДЦП. Банкир периодически отсылает деньги на ее содержание, но сам не навещает. Сами понимаете, гордиться тут нечем...

 “Нечем”, - подумал “Вульф”. Настроение у него немного поднялось. Узнай Настенька о таком факте, вряд ли останется равнодушной... не то воспитание.

 - А еще?

 Орлов вздохнул.

 - А еще имеется его родной сынуля, который тоже затаил на папеньку злобу, поскольку тот не позволяет ему путаться с путанами, - Дмитрий не сдержал смешка.

 Волконский тоже сдержанно улыбнулся.

 - Что, вообще не разрешает?

 - Я неправильно выразился. Разрешать, конечно, разрешает, но вот жениться - ни в какую. Я тут перехватил его переписку с некой Петрой...

 - Петрой? Она чешка?

 - Точно. Тоже красавица писаная... работает в службе эскорта. Так вот, у них настоящая страсть, у парня по крайней мере. Папеньку кроет на чем свет стоит. Думаю, если с банкиром случится какой-нибудь форс-мажор, сынок будет только счастлив.

 - Гадюшник, - констатировал “Вульф”.

 - Как и положено, - вздохнул Дмитрий, - Точнее, как у них принято. - и не мог не добавить, - Но гадючки там водятся красивые...

 -От этого гадюками они быть не перестают, - сухо заметил его шеф.

 

 * * *

 

 

 

Встреча третья (Денис)

 



 ...Звук подъехавшей к дому бабули машины я услышал и через наушники. Поднялся из-за стола, вышел из комнаты (бабуля ее именовала “горницей”), направился к двери. После некоторого колебания открыл, вышел на крыльцо.

 И в сумерках, синих, весенних, апрельских, увидел выходящую из машины девушку в джинсах, короткой куртке и кроссовках. 

 У меня сердце подпрыгнуло так, будто вознамерилось выскочить вообще.

 Настя (это была именно она) заперла машину (свою “Ауди”) и сделала мне навстречу несколько шагов.

 Я тоже преодолел оцепенение и тоже шагнул к ней.

 - Привет, Дэн, - она не улыбалась. 

 - Как ты... - я прочистил горло, но голос все равно звучал предательски сипло, - Зачем ты приехала?

 - Вот же бестолочь, - раздался у меня за спиной голос моей бабули, после чего та спустилась с крыльца и подойдя к Насте, тихонько приобняла ее за талию, - Идем в дом, девонька, сыро тут на улице, идем... - и бросила мне, - А ты не стой столбом, готовь чайник.

 Настя еле заметно улыбнулась.

....

 Бабуля отправилась хлопотать на кухню, а мы с Настей, не сговариваясь, прошли в маленькую комнатушку, где я установил свой комп (там же, на кушетке, и ночевал).

 Настя словно бы в замешательстве опустилась на самый край кушетки, застеленной пледом.

 - Неплохо тут у тебя... уютно.

 - Ага, - я тоже присел. На стул. - Так ты решила глянуть, как я устроился?

 Она, наконец, вскинула на меня глаза.

 - Ты все такой же болван. Я просто приехала. К тебе.

 Я криво усмехнулся.

 - Что, там не заладилось?

 Настя коротко вздохнула, встала, приблизилась ко мне и неожиданно положила руки на мои плечи. Взъерошила волосы на затылке. Я вскинул голову.

 - Не заладилось, - сказала она негромко, - Потому, что не могло заладиться. Ни с кем у меня не может заладиться... кроме тебя.

...Когда спустя минут десять бабуля деликатно постучала в комнату, Настя встала с моих коленей, спешно поправляя волосы. Я подумал, что сейчас выгляжу наверняка как дурак, но дурак счастливый... донельзя.

 - Дети, идите-ка чай пить. Успеете намиловаться, - я заметил добрую усмешку в ярко-голубых глазах своей бабушки. - У вас вся ночь впереди.

 - У нас вся жизнь впереди, - негромко сказала Настенька, но по лицу бабули скользнула улыбка с долей горечи.

 Похоже, оназнала лучше.

 Некоторые бабули всегда знают лучше.

.................

...а потом я проснулся. В доме не бабули, а своих родителей. Монитор компьютера, перед которым я закемарил, погас, перейдя в спящий режим. Вот и я перешел... уж лучше бы оттуда и не выходил.

 

 * * *



Вечер перестает быть томным

 

 

 - Умеете вы убедить девушку, - задумчиво сказала Настя, когда Волконский помог ей снять легкое весеннее пальтецо (в холле). - Несколько цветочков плюс быстрота и натиск - и вот она уже у вас в доме...

 - Тюльпаны не понравились?

 - Очень понравились. (Подаренный им букет она оставила у себя на квартире, когда забирала собаку.)

 - Хватит болтать, - он взял ее за плечи и уже сам, властно (да, именно властно) привлек к себе, через секунду ее губы раскрылись в ответном поцелуе.

 - А сейчас вы, конечно, пожелаете похвастаться дизайном своей спальни, - сказала Настенька со смешком, когда он, наконец, заставил себя оторваться от ее губ - очень нежных, чуть припухших, пахнущих почему-то малиной.

 - Не угадала. Вначале похвастаюсь дизайном своей кухни.

 Она посерьезнела.

 - Учти, я плохо готовлю. Могу разве что картошку пожарить.

 - Салат поможешь строгать? Все остальное требуется только разогреть.

 - Ты заказал обед? В каком ресторане?

 - Вот еще, - сказал Волконский с видом человека, чья гордость буквально уязвлена, - Я всё приготовил сам. Мясо в горшочках по-французски. 

 - Мне испугаться? - Настя округлила глаза в притворном испуге (в действительности не сумев изгнать из них искорки смеха).

 - Мне такое не впервой, надеюсь - не отравишься.

 - Я не о том. Мужчина, умеющий хорошо готовить, опасен по определению.

 “Я и так опасен, - мысленно ответил “Вульф”, - Но, малышка, не для тебя”.

 И сказал вслух.

 - Нет, для тебя я не опасен.

 * * *

 

 - ”Дай-ка, Микитка, я положу на тебя свою ножку...” - “Не только ножку, но и сама...”- голос Насти напоминал мурлыканье.

 -Садись на меня, - он с улыбкой притянул к себе ее хрупкое тело, - Николай Васильевич Гоголь?

 - У тебя были хорошие учителя, - Настя тихонько потерлась носом о его плечо.

 - Угу. - он медленно провел ладонью по ее спине, - Ты в школе гимнастикой не увлекалась?

 - Не-а. Только хореографией, и ту бросила, когда препод стал руки распускать, - она слегка отстранилась, в свою очередь ее тонкие пальцы пробежались по его груди.

 - Ты в хорошей форме. Бегаешь по утрам?

 - Так... время от времени, - ответил “Вульф” неопределенно. “Хорошая форма” досталась ему по наследству - ни дед, ни отец себя не “запускали”, да и по материнской линии никто не был склонен к полноте.

 - И ходишь “в зал”...

 - Тренажерный? Да, приходится. Иначе нельзя, подчиненные должны видеть перед собой положительный пример.

 - Как так вышло, что ты открыл свое охранное агентство?

 - Не просто охранное, а охранно-сыскное. А куда мне еще было податься после того, как ушел из Конторы?

 - Ну, ты же владеешь языками... Можно было бы устроиться переводчиком...

 - Под колпаком все той же Конторы?

 - А сейчас они что, тебя не курируют?

 Он слегка отстранил Настеньку от себя, взял в ладони ее лицо. Посмотрел пристально.

 - Ты откуда таких слов нахваталась?

 - От верблюда, - ее глаза были насмешливы. Она прекрасно сознавала, какую власть имеет над мужчинами в определенные моменты. - Я же говорила - читала детективы. 

 -И смотрела “Семнадцать мгновений весны”.

 - Неоднократно.

 Волконский опять привлек к себе ее хрупкую фигурку.

 - Малыш, это все фантазии, попытки приукрасить достаточно неблаговидную деятельность.

 - И ты ушел от ответа, - заметила Настя. - Такому тоже, видимо, учат шпионов?

 - Я. Не. Шпион.

 - Верю, верю... всякому зверю.

 Он привстал на постели, перевернул ее на спину, оказался сверху.

 - Маленькая хулиганистая болтушка. Иди ко мне...

 - Опять? - она лишь сделала вид, что испугалась. А сама охотно ответила на его ласки.

..................

...После очередной “любовной схватки” (почему для чудесных вещей придуманы определения, кажущиеся нам невероятно пошлыми?) оба ненадолго задремали. Впрочем, Сергей вскоре проснулся будто от толчка, то ли что-то приснилось, то ли организм попросту подал сигнал - не расслабляйся!

 Посмотрел на нежный профиль девушки, дремлющей рядом, доверчиво прижавшись к нему. Еле удержался от желания коснуться и “обрисовать” его пальцем. К сердцу подкатила очередная теплая волна. Это было то самое, чего он всячески избегал больше десяти лет, но вот зазевался, а тут еще весна подоспела... и накрыло. Что вовсе не удивительно и в то же время...

 ...невероятно.

...Собаки - и его алабай, и доберман по кличке Лорд - отдыхали во внутреннем дворике перед его коттеджем. Похоже, не собирались ни враждовать, ни соперничать, оба проявляли достаточной спокойный, даже дружелюбный нрав.

 “Вульф” осторожно встал с постели, меньше всего желая разбудить свою девочку, сейчас она выглядела настоящим ребенком (да, собственно, она и была - в его глазах - вчерашним ребенком), прошел на кухню. Нужно бы убрать со стола остатки их трапезы (не успев приступить к кофе, они как-то сразу перешли к поцелуям, а уж там и к дизайну спальни, было не до кофе). Сергей достал из холодильной камеры бутылку минеральной воды, открыл, сделал несколько глотков прямо из горлышка.

 Так что все-таки его беспокоило?

 И стоило ли сейчас что-то ворошить? Нарушать идиллию? Портить момент?

 ...Когда вернулся в спальню, Настя пошевелилась, приоткрыла сонные глаза.

 - Измучил девочку-сиротку, маньяк... - приподнялась на кровати, прикрыв свою небольшую, но округлой формы грудь. - И мне дай попить...

 Волконский протянул ей свою бутылку, она спокойно поднесла ее к губам, сделала пару глотков.

 - Кофе будешь?

 Она словно бы задумалась, потом сказала мило-ворчливым тоном:

 - Дай мне что-нибудь на себя накинуть, не сверкать же мне голизной...

 Он протянул ей свою футболку, в которой Настенька, конечно же, утонула.

 - И не пялься на меня слишком пристально, - добавила недовольно.

 - Я не пялюсь, а любуюсь.

 - Конечно, - в голосе явственно проскользнули саркастические нотки, - Манипулятор...

 - У меня имя есть, - сказал Волконский, еле сдерживая улыбку.

 - Да неужто, - Настенька бросила на него короткий взгляд (как синюю молнию метнула). - Оно у тебя слишком длинное.

 - Разве? Сергей - слишком длинное имя?

 - Сергей Петрович, - поправила она почти серьезно (если б не хулиганские искорки в глазах), - Впрочем, есть еще вариант - Серж, но...- поморщилась, - Чем-то таким отдает... французским.

 - Что же делать? 

 - Ничего. Пока и милый сойдет, - небрежно сказала Настя, удаляясь в ванную.

...А он отправился снова на кухню, варить кофе.

..............................

 - Разработаем план на вечер? - предложил он, когда Настенька (все еще в его футболке и босиком) устроилась на кухонном диванчике с кружкой кофе (со сливками, но без сахара).

 Она слегка прикусила нижнюю губку.

 - Можешь разработать, только мне нужно ехать домой.

 - В этом есть необходимость? - настроение мгновенно упало. Ему не хотелось, чтобы она ушла. - Собака твоя здесь и под присмотром...

 -Твоего алабая? - усмехнулась Настя.

 - Хоть бы так. Останься хоть до утра, - он был бы не прочь, если б она осталась совсем.

 Она отрицательно мотнула головой.

 - В другой раз как-нибудь.

 - У тебя что, назначена встреча с кем-то еще?

 Настя вскинула на него серьезные глаза.

 - Знаешь, хоть ты и шпион... прости, сыщик... но бываешь порой удивительно бестолковым. Ни с кем у меня ничего не назначено, просто надо переодеться и кое-какие конспекты просмотреть. И вообще... не хочу надоесть тебе раньше времени.

 -Ты мне не надоешь.

 Она усмехнулась, но промолчала.

 - Дело в Горицком? - сорвалось у него с языка, за секунду до того, как альтер-эго скомандовало: молчи.

 Настенька замерла на несколько секунд с поднесенной к губам кружкой, потом аккуратно поставила ее на стол, и Сергей впервые увидел, каким холодным может быть ее взгляд.

 - Вечер перестает быть томным? - встала и направилась в сторону спальни.

 Он выждал пару секунд (чтобы успокоиться и взять себя в руки), прошел за ней следом. Она, конечно, одевалась.

 - Вот интересно, - сказала Настя, не глядя на него, - Кто из вас первым догадался за мной следить?

 - Следить? - переспросил Сергей немного растерянно.

 - Ну да, - она, наконец, влезла в джинсы, одернула на себе водолазку из полушерстяной тонкой ткани, - Он-то хоть не отрицал этого. А ты, конечно, будешь отрицать?

 - Я не следил за тобой, - он подошел к Насте, взял ее за руку, заставил присесть на край постели. Сам сел напротив. - Я умею складывать два и два. 

 Она слегка покраснела. Отвела глаза.

 - Тем не менее, ты каким-то образом выяснил, что я с ним... - пауза, - Это бизнес.

Меньше всего Волконскому хотелось затрагивать данную тему сейчас.

 - Торговля собой - бизнес? - негромко спросил он.

 Она вспыхнула. Попыталась встать, но он не позволил. Удержал ее за руку.

 - Не спеши. Я уже говорил, что не собираюсь тебя осуждать.

 Настя чуть прикусила губу, и он внезапно понял, что она готова расплакаться.

 “Что ж ты делаешь, дурень? - буквально простонал внутренний голос. -Ведь уйдет и больше не вернется...”

 Попытался притянуть ее к себе, но она неожиданно резко, с силой его оттолкнула. И все-таки встала, быстрым шагом прошла в холл.

 Он поплелся следом.

 - Где собака? - спросила Настенька совершенно другим, чужим голосом. Холодным. 

 - Во дворе.

 - Приведи. Я пока вызову такси.

 - Ну перестань...

 Она вскинула глаза и буквально ошпарила его взглядом.

 - Обязательно было всё портить?

 Сергей заставил себя приблизиться к ней. Обнял, ответных объятий не было, она была сейчас слишком напряженной.

 - Я просто не хочу делить тебя с кем-то еще, - выдохнул он чистую правду.

 - Ты меня и не делишь. Я его не люблю.

 - И однако с ним видишься?

 Настя отстранилась. 

 - Я же сказала...

 - Да, ты сказала. Сказала глупость. Я тоже не сдержался и ляпнул дурь. Давай остынем и просто всё обсудим.

 Она не смотрела ему в глаза.

 - Что здесь обсуждать?

 - Он тебе угрожает? Давит на тебя?

 Она довольно криво улыбнулась, все так же глядя в сторону.

 - Да. Вот этим, - слазила в сумочку и извлекла оттуда небольшую ювелирную коробочку. Швырнула ее на полку для обуви.

 Волконский взял предмет в руки, уже догадываясь, что там может находиться.

 - Он сделал тебе предложение? - во рту мгновенно пересохло.

 - Я не собираюсь за него выходить, - Настенька подняла глаза, и он неожиданно поразился горечи в ее взгляде. - Ничего хорошего из этого не вышло бы, даже если б ты... если б не ты... А ты все-таки сволочь, - добавила еле слышно.



 * * *

Глава девятая

НЕЖДАННАЯ РОКИРОВКА


1.

 Конец мая “взорвался” одуванчиками. Их было так много и цвели они так яростно, что от золотого блеска слепило глаза. Меж тем весна ускоряла бег, будто катилась под горку, всё шибче и шибче... навстречу лету.

 Сирень вот-вот готова была ошарашить лиловыми и белыми кистями, одурманить неповторимым своим ароматом, в набухающих почках шиповника дремали цветы, неизменно вдохновляющие чувствительные поэтические натуры на создание музыки и стихов, по утрам надрывались в ветвях цветущих яблонь соловьи... Волконского ничто не радовало.

 Впору вспомнить “бородатый” (и не такой уж смешной, скорее философский) анекдот:

 Подходит мужик к продавцу воздушных шаров с целой связкой шариков и заявляет, что хочет вернуть товар по причине бракованности. Продавец удивленно окидывает взглядом шарики - всё в порядке, ни один не лопнул - и недоумевает - в чем брак? “Не радуют”, - сокрушенно отвечает мужик, - Ну нисколько...”

 Классическое описание состояния депрессии. Легкой, возможно, но все-таки депрессии.

 А всё почему?

...Ушла его девочка. А вместе с ней ушло что-то еще. Что-то важное, что-то очень хорошее, что-то, заставлявшее сердце усиленно гонять кровь по организму, что-то, побуждающее вставать по утрам в бодром настроении и любоваться признаками надвигающегося (пусть короткого, пусть северного), однако все-таки лета.

 В очередной раз вспомнил ее хрупкую, длинноногую фигурку рядом с его коттеджем. Она как-то так ловко ухватила своего добермана за ошейник, что Сергей даже не мог к ней приблизиться, взять за плечи, заглянуть в омуты ее глаз (заезженное сравнение, но в тот момент ее потемневшие глаза действительно были глубоки и мрачны... из них на Волконского готова была взглянуть та самая бездна, в которую лучше бы не всматриваться).

 Язык, что ли, себе отрезать дурной? Кто его за него тянул? Подобных вещей вообще нельзя произносить, а уж в отношении девчонки, которую...

 Которую - что? Ну признайся уж самому себе, все признаки налицо - и сны тяжелые, в которых он в очередной раз пытался перед ней оправдаться и что-то там втолковать (а надо ли?), и то, что он стал регулярно всматриваться в фигурки девушек на улицах Города (но не было ее, тонкой, длинноногой, хрупкой как у олененка), вглядываться в чужие лица в надежде увидеть одно, то самое, способное ошеломить... а вот и нетушки. Не было ее. Как сквозь землю провалилась. Телефонные звонки не проходили, абонент был постоянно занят, и “Вульф” отлично знал, что это означает - она попросту внесла его номер в “черный список”.

 “А ты все-таки сволочь”.

 Накрыло его, однако. Так накрыло, что впору Набокова вспомнить с его “Лолитой” (как-никак девчонка моложе на полтора десятка лет, хотя, разумеется, уже не ребенок).

 Может, это еще оттого, что в юности пришлось пережить? Превратиться из беззаботного и благополучного четырнадцатилетнего мальчишки, только начавшего обращать пристальное внимание на девушек, в парня, в одночасье лишившегося и отца, и матери, парня с мрачным (и холодным, как утверждали окружающие) взглядом светло-зеленых глаз.

 “Ох, хороши парни Волконского, породисты, - вздыхала бабушка (вторая жена деда, генерала ГРУ, ни больше ни меньше, который, безусловно, забрал осиротевших внуков к себе), - Но старший - истинно “волчонок”, - сокрушенно добавляла, имея в виду именно его, Сергея. Костя - брат, моложе на семь лет, - был, пожалуй, слишком даже красив, как-то не “по-мужски” - голубые глаза под сенью густых ресниц, белокурые вихры, идеальные черты лица, тонкокостное сложение... У самого Сергея черты лица тоже были правильны (и даже тонки), но какая-то хищность проглядывала в его взгляде, какая-то вкрадчивость в повадках... и хоть он тоже не был ни плотным, ни широким, в его фигуре все-таки ощущалась некая сила... Сила, позволившая ему не “сломаться” после гибели родителей, освоиться в новой среде (а дед не преминул засунуть старшего внука в “кадетский корпус”, а потом закономерно и в высшее училище (для людей специфической профессии), впрочем, специфика профессии не сделалась для Волконского достаточно привлекательной, чтобы посвятить ей всю оставшуюся жизнь.

 ...Ни разу он не был слякотью, никогда не позволял себе по-настоящему раскиснуть, распуститься... а тут взял и напился. Свински напился, налимонился, даже Лику вызвонил вечером (и та приехала по его зову, оставив ребенка на попечении свекрови (муж по обыкновению был в разъездах).

 - Ты пьян? - спросила она с порога даже не с удивлением, а каким-то испугом.

 - Не настолько, - ответил Сергей (хоть язык ворочался уже с некоторым затруднением), - Составишь компанию?

 Она пожала плечами, прошла в дом, согласилась принять и граммов пятьдесят (нет, упаси Боже, не водки и даже не виски, а выдержанного коньяка).

 - Что с тобой? С бизнесом проблемы?

 С бизнесом всегда были какие-то проблемы, куда от этого денешься, но эти проблемы Сергей со своим компаньоном Кравченко решали более или менее успешно.

 - Скажи, -он попытался сфокусировать взгляд на бывшей невесте (а ныне - постоянной любовнице), - Что со мной не так? Чего во мне не хватает? Как женщина ответь.

 Лика невесело усмехнулась.

 - Как женщина? Хорошо, скажу. Всё с тобой так, даже слишком. Мы, бабы, любим героев дамских романов на страницах этих самых романов, а вот в жизни... Где твои недостатки, Серж, не считая легкого нарциссизма? (“Чего?” - удивленно переспросил он, но Лика лишь поморщилась и небрежно махнула рукой - мол, ничего, не обращай внимания, это тотальная психологизированность современного человека, мусор...) В чем твои слабости?

 - Хочешь, чтобы я выглядел слабым? - несмотря на некоторое опьянение, он не утратил способности удивляться, - Серьезно?

 Анжелика вздохнула, глядя на него с какой-то материнской снисходительностью.

 - Это раньше говорили, что сила женщины в ее слабости, всё давно изменилось. Теперь бабам милы слабые мужики, нуждающиеся в опеке... А по тебе сразу видно - ни в какой опеке ты не нуждаешься и переделывать тебя бесполезно. А это, знаешь ли, не всем нравится... - и влепила в лоб, практически без перехода, - Что, красотка твоя взбрыкнула?

 - Взбрыкнула, - не стал отрицать Волконский, - Копытом по лбу... и вот сюда, - показал куда-то в область сердца.

 Лика чуть приподняла брови. Взгляд моментально похолодел.

 - Ты уверен, что это не обычные капризы избалованной девчонки? Может, ты ей цацку не купил, какую ей хотелось?

 Сергей не мог не усмехнуться (подозревая, что получилось весьма криво).

 - Цацки не я ей дарю... дарил.

 Лика поморщилась.

 - Ладно... хочешь откровенно? - и впилась в него взглядом своих слегка татаро-монгольских (раскосых, но отнюдь не узких), темно-серых глаз, - Тебя накрыло просто от понимания, что не можешь ее контролировать. А ты всех стремишься контролировать, Волконский, вот в чем твой истинный порок. Может, и я поэтому в свое время не захотела с тобой остаться... хотя... - очередной изящный взмах тонкой рукой (он обратил внимание на ее перстни и браслеты, Анжелика всегда была неравнодушна к ювелирным украшениям, хоть вульгарно меркантильной и не являлась). 

 Он пока еще твердой рукой плеснул в ее бокал очередную толику благородного напитка, Лика не стала отказываться.

 - Да, наверное, ты права... и что теперь делать?

 - А ничего, - подалась к нему, ухоженные ладони коснулись его щек (неизменно гладко выбритых, никогда он не отпускал бороды, даже находясь в больнице, после автоаварии, едва начал подниматься на ноги, первым делом сбрил пробивающуюся щетину, не иначе - влияние деда, “армейской косточки”, едва ли не патологического аккуратиста), - Если это - твое, никуда оно...она... от тебя не уйдет. А пока... ты ведь хочешь, чтоб я осталась?

 Сергей кивнул. На эту ночь он определенно хотел, чтобы она осталась... но только на эту ночь.

 

 * * *

 

Волконский

...Кравченко ввалился в его кабинет по обыкновению без стука (точнее, вначале распахнул дверь, а потом “чисто символически” постучал по обратной стороне костяшками пальцев).

Волконский отодвинул в сторону кое-какие бумаги, заодно свернув “окно” на рабочем компьютере, поднял голову.

- Что, очередное ЧП?

Кравченко хмыкнул, устроился в удобном кресле для посетителей.

- Попроси Ивушкина кофейку принести.

Волконский без возражений связался со своим “адъютантом”, посмотрел на компаньона (и по совместительству - первого зама) более внимательно.

- Или просто потрепаться пришел?

- Да как сказать... - Кравченко взял из рук Ивушкина чашечку со свежесваренным кофе (по тому, насколько быстро выполнил помощник Волконского данное ему поручение, стало понятно, что кофе был сварен для шефа совсем недавно), пригубил черную жидкость, вздохнул удовлетворенно и, наконец, изрек:

- Похоже, на “Бета-банк” заказ поступил.

Волконский слегка приподнял брови.

- Это для тебя новость? Сейчас все банки, за исключением первых, начнут шерстить. Тенденция, однако...

- А я слышал, это конкретно работа конкурентов... из “Мега-банка”. Кто-то инфу доблестным органам слил.

Волконский пожал плечами, извлек из ящика стола пачку “Мальборо”, не спеша закурил.

- И что?

- Да так... - сказал Кравченко - одновременно задумчиво и со значением, - Помнится, ты еще накануне Нового года наводил справки об этом... как его... Горском, кажется?

Волконский понял, что “забывчивость” компаньон изобразил намеренно.

- Горицком, - сухо поправил он бывшего коллегу по некоей силовой структуре, - И справки я наводил не о нем самом, а о другом человеке.

Кравченко откровенно насмешливо улыбнулся.

- Ну да, ну да... его фаворитке.

Волконский откинулся на спинку своего рабочего кресла и в свою очередь холодно улыбнулся в ответ.

- Продолжай. К чему ты клонишь, никак понять не могу.

Кравченко допил кофе, поставил чашку на поднос, стоящий на столе шефа.

- Станешь отрицать, что это не та пигалица, с которой ты в последнее время мутишь?

 - Не совсем пигалица, - Волконский ощутил неловкость, а потому слегка разозлился, - Двадцать два - это уже не пигалица. И с какого перепугу тебя вдруг заинтересовала моя личная жизнь?

 - Да, собственно, ни с какого, - Кравченко пожал “медвежьими” плечами, - Если, конечно, не с твоей подачи некто Орлов накопал нужную инфу...

Волконский посмотрел на компаньона снисходительно.

- Некто Орлов сам тебя поставил в известность?

- Нет, конечно. Но я ж не слепой. В последнее время вы с ним частенько стали уединяться...

 -Даже если и так, тебя, Игорек, это совершенно не касается, - устало сказал Волконский.

- А вот тут ты в корне неправ, - взгляд Кравченки немедленно посерьезнел, - Если до заинтересованных персон дойдет, что в нынешних проблемах Горицкого каким-то боком замешаны мы...

 - Не дойдет, - сухо отрезал Волконский, - Ибо мы здесь никак не замешаны. В конце концов, не мы проворачиваем мошеннические схемы. И не нам отвечать.

Кравченко хмыкнул.

- Похвальная, конечно, самоуверенность, однако - слышал пословицу - береженого Бог бережет?

- А небереженого конвой стережет, - буркнул Волконский, - Но нам это покуда не грозит.

- Сплюнь, - серьезно сказал Кравченко и сам, поплевав через левое плечо, пару раз стукнул по столешнице из карельской березы, - Мало ли...

Волконский вскинул на компаньона насмешливые глаза.

- Ты бы, Игорь, проверился на досуге. А то, гляжу, твоя профессиональная паранойя переходит допустимые границы.

- Ну-ну, - буркнул Кравченко, - Хорошо, если так...

...После того, как коллега из его кабинета вышел, Волконский встал из-за стола, подошел к окну. За окном бушевал май, щедро обещая тепло, зелень, уйму цветов... и несбыточных надежд.

Самым смешным являлось то, что он действительно пока не думал пускать в ход информацию, которую для него нарыл “ручной хакер” Митя Орлов, резонно полагая, что для таких вещей необходим веский повод (а также нужное время и нужное место).

Настеньку он этим не вернет.

А как ее вернуть, он попросту не знал.

И потому весна ничуть его не радовала.



* * *

2.

 Выходя из университетского корпуса и поравнявшись с оградой сквера, Настя не удивилась, увидев Дэна.

 Дурачок наивный, всё еще надеется, что она одумается и вернется...

 Она, Анастасия, возможно, и одумалась бы... да поздно. Зеленоглазый шпион ее уже отравил.

 Нет, не зря народная мудрость гласит - бойся желаний, которые могут сбыться. Мечтала бы она о нем втайне, грезила... фантазировала даже, без малейшей надежды на то, что они когда-нибудь снова столкнутся в реальности - и все шло бы по накатанной колее... и возможно, Денис действительно когда-нибудь стал ее мужем (или некто другой стал... хоть это и маловероятно). Но во всяком случае, она не терзалась бы тем, что своими руками всё разрушила, что, как в песне Шклярского, подобно безмозглой Золушке, отправившейся на бал ради красивой шубки, поступилась девичьей честью, а теперь - извольте заплатить. По полной.

 Как Волконский ее приложил? Как говорится, не произнося худого слова...
“Торговать собой - бизнес?” А ты как хотел, милый? Небось, на неухоженную замарашку бы не польстился, будь она сама Анжелина Джоли. Одевайся она, Настя, как попало (и во что попало), не совершай регулярных процедур в дорогом салоне (здесь, конечно, господину финансисту следовало отдать должное, он это “удовольствие” оплачивал), насколько она понравилась бы этому волчаре? Да внимания бы он попросту на нее не обратил... прошел бы и не заметил.

 И тут же оборвала эти гаденькие мысли.

...Денис встречал на сей раз не ее. Не первую красавицу их потока, отнюдь. А “серую мышь” Веронику, полноватенькую, низковатенькую... неказистенькую, краситься не умеющую, нормальной прически тоже не умеющую сделать (какое-то убогонькое “каре” на жиденьких волосиках “мышиного” цвета, фи...) И хоть средства у семьи Ники имелись, вкус к одежде матушка ей не привила, ой, не привила...

 Тем не менее Денис встречал именно ее.

 Да еще и с цветами.

 Ну, цветы он, положим, нарвал в палисаднике у своей бабули, таких полно на клумбах - тюльпаны, нарциссы... сезон. И все-таки...

 Настя, высоко вскинув голову, прошла мимо “сладкой парочки” (Ника уцепилась за Дэна как собачонка, поцелуйчик влепила неловкий, в щеку, а Дэн покраснел. Покраснел и поспешно отвел глаза от нее, Настасьи, ибо Ника ему сто лет не упала, он просто всё делал назло ей, своей бывшей, дескать, смотри, любуйся, на тебе свет клином не сошелся...). На какую-то секунду Насте даже стало смешно, и она не сдержала усмешки. Шла прямо, не оглядываясь, как по канату... канату, растянутому над бездной и, если б сейчас в эту бездну провалилась, пожалуй, не сожалела бы о такой концовке своей бездарной жизни... только с ней поравнялся “Фольксваген”, знакомый до боли, цвета мокрого асфальта, после чего из машины вышел тот, кто ни на минуту не покидал ее подсознания, кто заставлял просыпаться по ночам и даже кусать уголок подушки, подавляя стон... впрочем, никто, кроме Лорда, этих ее ночных метаний не видел и не слышал. Доберман пытался ее утешить по-своему - тычась мокрым носом ей в ладони, даже поскуливая, и тогда уже она сама трепала его по холке, приговаривая: “Тише, мальчик, всё в порядке...”

 - Долго будешь от меня бегать?

 Она не успела вовремя отвести глаза и была буквально поймана цепким взглядом прозрачных серо-зеленых глаз. Серьезных глаз, не насмешливых (по обыкновению).

 - Я не бегаю.

 - И телефон не блокировала, да? 

 Настя попыталась его обогнуть, обойти, только Волконский не позволил, вовремя удержал ее за руку.

 - Поговорить не хочешь?

 - О чем говорить? - она все-таки отвела взгляд. Краем глаза увидела, что Денис с Никой направляются в сторону студенческой кафешки. Дэн обернулся, столкнулся с ней глазами, и Настя отчетливо поняла - именно для нее разыгрывался этот “спектакль” с цветочками и поцелуем в щечку, именно ей, Настасье, Денис хотел доказать, что она больше для него ничего не стоит... и, конечно, безуспешно.

 - Идем, - Волконский потянул ее к дверце машины (несильно, но настойчиво), - Тут неудобно...

 Она пожала плечами, после чего отстранила его (сама, всё сама, чай, не маленькая) и с некоторой обреченностью села на пассажирское место (после того, как он распахнул перед ней дверцу).

 

 * * *

 

3.

 - Ну говори, - Настя даже головы не повернула, смотрела перед собой. Не улыбалась.

 Сергей, устроившись на месте водителя, подался к ней, обеими ладонями коснулся ее щек, заставил смотреть на него. И без лишних слов... да, слова были тут определенно лишними.

 Вот только губ Настенька так и не разжала. И поцелуй вместо того, чтобы устранить все преграды и недоразумения - разом - вышел едва ли не принудительным (с ее стороны, во всяком случае).

 Он отстранился. Пожаловался:

 - Соскучился страшно, - при этом ощущая себя едва ли не насильником (омерзительное чувство).

 - Ты поговорить хотел, - напомнила Настенька, с отчетливой брезгливостью как на лице, так и в голосе, - Это весь разговор? Тогда я... - потянулась к дверце машины, но Сергей успел заблокировать замки.

 - Знаешь, сколько за киднеппинг дают? - спросила она скучающе.

 - Много.

 - Обещаю - ты по полной получишь, - она упрямо продолжала изображать стерву, хотя в глазах уже запрыгали некие искорки, предвещающие улыбку.

 - Ну перестань на меня злиться, - попросил Сергей и опять попытался ее коснуться. Если не бархатистой кожи лица, то хотя бы ухоженных волос, - Я всё осознал...

 Настя метнула на него взгляд (очередная синяя молния), отстранила его шаловливую руку.

 - С каких пор у продажных девок просят прощения? - тон был настолько ледяным, что его на секунду пробрал самый настоящий озноб.

 - Я тебя так не называл, - буркнул Волконский, кляня одновременно и себя, и Настасью. Себя за дурной язык, ее - за злопамятность.

 - Просто дал понять.

 - Ты всё неправильно поняла, - он вздохнул и потянулся к кнопке запуска двигателя, однако на сей раз она сама перехватила его руку, взявшись за кисть.

 - Куда ты собираешься меня везти?

 - А сама куда хочешь? - он послушно убрал руки с приборов управления и даже руля.

 - Никуда не хочу, - сказала Настя все еще строптиво (но уже не так стервозно), - Может, я пешком хотела пройтись... до кафешки хотя бы.

 - Куда твой Дэн повел новую подругу? - вроде бы невинно уточнил Сергей, и лицо Настеньки немедленно вспыхнуло.

 - А хоть бы и так? - с вызовом спросила она, - Тебе-то что до этого?

 - Ну, положим, мне до этого все-таки есть дело...

 Настенька улыбнулась с великолепным презрением.

 - И, наконец, это негуманно, - добавил он удрученно.

 - Негуманно по отношению к кому? К Денису?

 Волконский кивнул.

 - К нему. А особенно - к его новой подруге.

 Настасья фыркнула.

 - Она, может, годами о таком мечтала...

 - Вот-вот, - согласился Сергей, - Она мечтала, когда его девушка-красавица наконец уйдет, встретив кого-то вроде меня... (“От скромности ты явно не умрешь”, - ехидно вставила Настенька), а тут красавица появляется снова и заявляет свои права на парня. Нет, нехорошо получится.

 Она, наконец, улыбнулась. Правда, с долей насмешки.

 - Только это тебя беспокоит?

 - Нет, не только, - он все-таки завел мотор и стал потихоньку выезжать на основную магистраль.

 - Есть что-то еще? - поинтересовалась Настя.

 Волконский бросил на нее короткий взгляд и снова стал смотреть на дорогу.

 - Эй, - подала она голос после небольшой паузы, не дождавшись от него ответа, - Мы едем к тебе... или ко мне?

 - Ни туда, ни туда, - отозвался он лаконично.

 - Тогда куда? - в ее голосе наконец проскользнула заинтересованность, и Сергей постарался скрыть усмешку. Все-таки его девочка не способна была долго злиться.

 - Увидишь, - коротко бросил он, - Не отвлекай водителя во время езды.

 - Как скажешь, - она откинулась на спинку сиденья, не забыв пристегнуть ремень безопасности. И повторила индифферентно, - Как скажешь... только учти - я проголодалась. С утра крошки во рту не держала.

 - Хорошо, на обратном пути заедем в пиццерию, - согласился Волконский, - А сейчас, - протянул ей непочатую бутылку минералки (как всегда припасенную “на всякий случай”). - Держи.

 - Спасибо, - иронично сказала Настенька, но от воды отказываться не стала. Сделала пару глотков, потом бутылку протянула ему, - А ты будешь?

 - Не нужно, - он в очередной раз покосился на нее. Лицо Настасьи было снова безмятежным. - Кстати, паспорт у тебя с собой?

 Она чуть удивленно приподняла брови, потом заглянула в свою сумку, извлекла оттуда документ.

 - Кстати, да. Ты его у меня собираешься отобрать?

 Сергей не сдержал смешка.

 - Не собираюсь. Просто он тебе понадобится там, куда я собираюсь ехать.

 Она на секунду вроде бы озадаченно прикусила нижнюю губку, после чего неуверенно сказала:

 - Уточни.

 - В загсе, - невозмутимо пояснил он.

 Несколько секунд она ошарашенно молчала, потом выдохнула:

 - Ты вообще в порядке? Или у тебя такой специфический юмор?

 Он вообще-то был готов к подобной реакции. Поэтому лишь невозмутимо пожал плечами, продолжая смотреть на дорогу.

 - Ты против?

 - Я? Но так не делается, - произнесла Настенька беспомощно, и Волконский не сдержал усмешки.

 - Прости. Я, вероятно, должен был сначала пригласить тебя в кабак, потом прилюдно опуститься на одно колено и преподнести кольцо?

 - Так принято, - буркнула Настя, отворачиваясь к окну, - Не обязательно делать такие вещи прилюдно, но...

 - Кольцо будет, - заверил Сергей свою будущую невесту, - Это уже формальности.

 - Как и мое согласие?

 Остановившись на красный, он повернулся лицом к Насте. В ее глазах уже отчетливо прыгали смешинки. И, когда он снова притянул ее к себе, чтобы поцеловать, губ сжимать не стала.

 

 * * * 

 

4.

 “Как всё глупо, - подумал Денис, стараясь не выказывать раздражения, глядя на поглощающую заказанное им мороженое Нику (при ее комплекции в мороженом ей следовало бы себя ограничивать), - И как, по большому счету, бессмысленно...”

 Он действительно наивно надеялся, что, увидев Настю со стороны, не испытает прежних чувств, прежнего волнения? Как бы не так... Едва ее завидел, сердце тут же пустилось в бешеный галоп.

 Она изменилась, и причина была даже не в том, что обрезала свои длинные волосы (со стильной и женственной стрижкой смотрелась Настенька ничуть не хуже), она изменилась, поскольку стала чужой.

 Прошла мимо, хотя делать вид, что не заметила его, своего бывшего, с цветами для другой девушки, не стала. Смотрела открыто и, как ему показалось, немного насмешливо.

 Ибо понимала. И зачем ему понадобилась Вероника (сто лет ему Ника не упала, на самом деле), и почему он подъехал именно сюда, к университетскому корпусу, делая вид, что ее встречает, тогда как встречал Настасью...

 А дальше произошло именно то, что заставило его горько пожалеть об этой неумной попытке заставить ревновать свою бывшую девушку - Анастасию встретил он. Тот самый - мерзавец, негодяй, подлец... как ни назови. С. П. Волконский.

 Конечно, встретил, подъехав на крутой немецкой тачке. Куда Настя без лишних уговоров и села, напоследок бросив на него, Дэна, короткий, полный сожаления взгляд. Ну, а тот, кто с наглостью и напором хищника наложил лапу на его девушку (любимую, трижды проклятую и все равно любимую!), преспокойно устроился на водительском месте, напоследок подмигнув ему, Денису, Дэн отчетливо заметил это неслыханное по своей дерзости подмигивание, которое будто говорило ему: что поделаешь парень, Настасья теперь моя и уступать я ее не собираюсь никому.

 До этого момента Денис просто не осознавал, что проиграл. Проиграл вчистую.

 ...- Куда теперь пойдем? - невинно спросила Ника, расправившись с вазочкой фисташкового мороженого.

 - Сжигать углеводы, - буркнул Дэн, - На набережную.

 Вероника начала медленно краснеть.

 - Считаешь, я толстая?

 “Да мне глубоко все равно”, - едва не сорвалось у него с губ, но он, конечно, сдержался. Даже слегка растянул губы в примирительной улыбке.

 - Говоря - сжигать углеводы, я имел в виду себя. Постоянно приходится держать себя в форме, понимаешь?

 - Ты в отличной форме, - убежденно польстила ему Ника.

 - Именно потому, что контролирую себя, - он поднялся, положил на столик достаточно крупную купюру и подал Веронике руку, невольно отметив, насколько ее почти детская, слегка потная ладошка отличается от изящной и тонкой кисти Настеньки...

 “А кольцо мое она так и не вернула,” - пронеслась у него нелепая мысль.

 

 * * *-

 

5.

 - Заедем в пиццерию или сделаем проще - закажем пиццу прямо на дом?

 Настя вытянула вперед правую руку, полюбовалась новехоньким колечком (кольцо вместе с Волконским она выбирать категорически отказалась, лишь уточнила в ювелирном салоне свой размер, после чего сказала, что подождет новоявленного жениха в машине. Тот не стал спорить, отдал брелок, с легкой иронией выразив надежду, что тачку она все-таки не угонит. “У тебя на ней наверняка установлен джи-пи-эс, нет смысла”, - парировала Настя. Кольцо он выбирал не слишком долго, вернувшись, сам надел его на ее безымянный палец, и она уже не удивилась, как он угадал, что именно это колечко ей и приглянулось. День вообще был удивительным, и Настя поймала себя на мысли, что совсем не хочет, чтобы он заканчивался). 

 - У меня Лорд, не забывай. Заждался.

 - Значит, закажем на дом, - подытожил Сергей. Выглядел он вполне серьезным. Наверное, таким серьезным и уверенным должен выглядеть любой мужчина, принявший решение. 

 - Хорошо.

 Он внимательнее всмотрелся в ее лицо (Настя невольно отвела глаза).

 - Что-то не так? - спросил мягко.

 - Не знаю, - честно ответила она, - Слишком всё неожиданно... и быстро.

 - У нас месяц на размышление, - напомнил он. В глазах была легкая ирония (не злая ирония, теплая. В себе он определенно не сомневался).

 - Да, месяц... чтобы передумать, - согласилась Настя.

 - Ты намерена передумать?

 - Не знаю, - повторила она уже с некоторым раздражением, - Дай мне время разобраться в себе. 

 - Разбирайся, - покладисто ответил Волконский, - Но с выбором платья лучше не затягивать.

 Она не сдержала смешка.

 - Быстрота и натиск - таким был бы девиз на твоем гербе.

 Он сделал вид, что задумался. Потом улыбнулся. Солнечно, по-мальчишески. Тут же “сбросив” минимум пяток лет.

 - А что, мысль неплохая. Когда в нашем богоспасаемом отечестве снова введут сословия и дворянские титулы, именно так и поступлю.

 И, не давая Насте сморозить очередную глупость, притянул к себе и поцеловал, как и следовало после чертовски долгой (целых восемь дней!) разлуки.

 * * *

Глава десятая

СОН ВОЛКОНСКОГО


Сергей



...Заснув сладко и безмятежно (как и полагается засыпать рядом со своей любимой девочкой, не переставая ее обнимать, чтобы и во сне не разлучаться), он неожиданно обнаружил себя то ли в деревне, то ли дачном поселке. Было начало лета, теплое, многообещающее... по обочинам дороги росли яркие одуванчики, и не менее яркие жарки, и еще более яркие незабудки, небесно-голубые, откровенные, наивные, как глаза счастливого ребенка...

 Сергей направлялся прямиком к дачному домику, невысокому, скромному, явно построенному еще в далекие времена Совдепии. Дом не был огорожен, не считая неглубокой канавки по краям участка и кустов шиповника, усыпанных еще не распустившимися бутонами. Бутонов было так много, что не приходилось сомневаться - вскоре кусты взорвутся белыми соцветиями... он словно заранее ощутил дурманящий аромат этого любимого поэтами цветка.

 На крыльце, примыкающем к домику, сидел седобородый старик, мистически напоминающий мага из толкиеновской саги, казалось бы, совсем безобидный дед... но как только он поднял на Волконского свои линяло-синие глаза, у того неприятно екнуло сердце в определенно дурном предчувствии.

 - Проходи, чужак, - пригласил дед и даже распахнул дверь своей дачи.

 Сергею отчего-то расхотелось куда-то проходить и вообще захотелось проснуться. Это был дурной сон. Он знал точно - дурной, несмотря на природные красоты, обилие цветов, в целом очень мирную обстановку... и красивого старика, кого-то мистически ему напомнившего...

 Правда, кого именно, он так и не сообразил.

...В следующий момент (будто менялись кадры кинофильма) он оказался уже внутри дачного коттеджа. Старенькая тахта, “венские” стулья, деревянный, покрытый дешевой клеенкой стол... экзотика. Впрочем, разглядывать обстановку ему тоже не хотелось.

 Старик присел на стул, ему указал на тахту - дескать, устраивайся, разговор у меня к тебе... Волконский послушно опустился на довольно жесткий лежак.

 - Что ж, ткань реальности порвалась, ничего тут не залатаешь... но ты все равно должен знать - тебя здесь быть не должно.

 Сергей почувствовал некоторую досаду.

 - Кто вы такой?

 Старик усмехнулся и внезапно Волконского пронзила догадка, от которой похолодели пальцы на руках.

 - Вы - отец Анастасии?

 Старик невозмутимо пожал плечами.

 - В своей земной ипостаси - да. Но ты меня можешь звать демиургом.

 Волконский не сдержал ухмылки.

 - Как в компьютерной игре, что ли?

 Старик продолжал смотреть на него спокойно и невозмутимо, выжидая, когда тот перестанет нести чушь, и Сергей замолчал, испытывая нешуточную неловкость - он ведь даже во сне помнил, что отец Насти скончался полтора года назад. И во сне осознавал, что всё происходит не по-настоящему.

 Единственное, чего он сейчас не мог - окончательно проснуться.

 - Так вот, слушай. Повторяю - в этой реальности тебя быть не должно, ибо ты погиб. Разбился в аварии полгода назад. Совсем.

 - Почему же я тогда жив? - задал Волконский вполне резонный вопрос, обреченно поняв, что не проснется по своему желанию и, следовательно, будет вынужден досмотреть этот тягостный сон до конца.

 - Ты жив не здесь, - раздраженно ответил назвавшийся демиургом, - Знаешь теорию о параллельных реальностях? Это, правда, не совсем то... но близко. В другой реальности ты жив и здоров. А тут тебя быть попросту не должно.

 - Хорошо, допустим... но каким образом я все же здесь оказался?

 Старик тяжело вздохнул.

 - Она тебя перетащила. Бессознательно.

 - Она - это... Настя?

 Старик промолчал, но его взгляд был очень красноречив. Так, наверное, отец мог смотреть на убийцу единственной дочери.

 Волконскому стало крайне неловко.

 - Но ведь это же невозможно...

 - Всё возможно, - отрезал старик, - Нельзя недооценивать силу человеческих желаний. И силу мысли. Конечно, поначалу возникли некоторые трудности... ибо эту реальность пришлось срочно корректировать... но, в общем, все прошло более или менее нормально.

 - Тогда в чем загвоздка? - неожиданно Сергей заскучал - слишком всё напоминало сюжет из “Сверхъестественного”, а он давно вырос из коротких штанишек и ненаучной фантастикой не увлекался.

 - А ты не торопись с выводами, - холодно сказал тот, кто в земной жизни являлся профессором математики, - Ты исчез в той реальности, и там образовалась дыра, порвались многие причинно-следственные связи... словом, возникла очередная развилка в будущем. Тогда как здесь появилась нежелательная величина. Следовательно, что?

 - Что? - эхом отозвался Сергей, снова холодея от нехорошей догадки.

 - Ее нужно убрать, - мягко, с сожалением и в то же время неумолимо сказал старик демиург, - Заново погибнуть ты не можешь, поскольку это не твоя участь, но тот, кто тебе ближе...

 Волконского внезапно охватил ужас.

 - Нет, - просипел он (голос резко сел), - Так не будет. Только не она.

 В глазах кого? Мага, ведьмака, демиурга... покойника, наконец? - стоял приговор.

 Приговор его девочке. Его будущей жене.

 Анастасии.

...И в этот момент Волконский с огромным облегчением проснулся.

 

 * * *

2.



...Утро было благословенным, как и полагается майскому утру. За окном Город только просыпался и даже слышались птичьи переклички в кронах старых ясеней, растущих под окном. Сергей перевел взгляд на Настеньку. Спала она тихо, почти бесшумно. Как ребенок. Тени густых ресниц упали на щеки, разрумянившиеся со сна, прелестные, чуть припухшие (именно в меру, от природы) губы слегка приоткрылись, видны краешки ровных и белых зубов. Он вспомнил, как вчера Настя легонько прикусила его плечо, точно шаловливый котенок... и прилила к сердцу нежность. Нежность к своей девочке, своей розе (как у Сент-Экзюпери)...

 Ну да, приснилась ему какая-то дрянь, байда, чушь... вроде, что-то даже связанное с ее отцом... собственно, ничего удивительного. Как-никак, его дочь он, “Вульф”, берет в жены... примерно через месяц. Остальное - прочь. Остальное - отходы работы мозга, только и всего.

 Он не удержался, очень осторожно коснулся губами ее плеча, и ресницы тут же затрепетали, и его одарили нежным, слегка затуманенным взглядом синих (именно в эту минуту синих, а не серо-синих), чуть приподнятых к вискам (как у кошки) глаз.

 -Что, уже вставать? - пробормотала Настя сонным голосом.

 -Нет, еще рано, - успокоил он ее, тихонько касаясь (губами) ее теплой щеки, упавшего на щеку волнистого локона (ее темно-каштановые волосы имели природный золотистый оттенок, что было особенно отчетливо видно при солнечном свете), - Спи, ангел.

 - Я не ангел, - машинально поправила она, потом улыбнулась - по-детски ясно и безмятежно, и в этот момент в сердце будто вошла тонкая игла - нет, не только с ее батюшкой был связан его сон... что-то очень нехорошее ей грозило в этом сне... “Куда ночь - туда и сон”, пришла на память старая присказка. Да что с ним происходит, в самом деле? Нужно посоветоваться с мозгоправом, определенно нужно, имелся у него в друзьях психиатр-профессионал, с которым они начали работать еще давно... после его, “Вульфа”, серьезной контузии, повлекшей за собой временную амнезию и как следствие - ложную память. Тогда доктор “на пальцах” ему растолковал и причину, и следствие, причем, сделал это настолько изящно и прозрачно, что Сергей больше не заморачивался и очень быстро пошел на поправку (хоть курс неких препаратов пришлось пропить, никуда не денешься). Он и сейчас ему всё растолкует, всё разложит по полочкам, и, может, даст “волшебную таблетку”, чтоб не преследовали дурные сны...

 - Ты уже встаешь? - спросила Настя, приподнимая голову (слегка взлохмаченную от сна. После того, как она безжалостно остригла свои “русалочьи” косы, стало заметно, что волосы ее вьются от природы и выглядело это очаровательно).

 Он вздохнул.

 - Во-первых, Малыш меня дома заждался... во-вторых, именно сегодня выходной себе устроить я при всем желании не могу, - снова поцеловал свою девочку (на сей раз - в теплые губы), - Увы. Как тебе спалось?

 - Крепко, - улыбка заиграла в ее глазах. ”Как она красива”, - Сергей невольно залюбовался... как ее теперь называть? Своей нареченной? 

 А следом: Ты за нее теперь в ответе.

 Ее тонкие пальцы в свою очередь зарылись в его волосы, слегка взлохматили шевелюру.

 - Очень жаль... тогда до вечера?

 - Хочешь, снова тебя встречу после занятий?

 - Если только это не помешает твоему бизнесу.

 - Думаю, не помешает, - он все-таки заставил себя встать с постели.

...Проходя мимо закрытой двери библиотеки (в прошлом - кабинета ее отца), он не удержался от искушения слегка ее толкнуть. Дверь медленно открылась, и его взгляд помимо воли упал на портрет в траурной рамке, стоящий на одной из книжных полок. Вот тут сердце у него действительно захолодело - на него смотрел гэндальф из недавнего кошмарного сна. Красивый старик, - не мог не отметить Сергей. Очень тонкие черты, яркие глаза... 

 Он поспешно отвел взгляд и отправился в ванную, где первым делом умылся холодной, даже ледяной водой.

 К черту все дурацкие сны.

 Они ничего не значат.

...Но визит к мозгоправу все-таки запланировал. На субботу.

 * * *

 

3.

 ...Пробуждение было тяжелым, во всех смыслах. Денис оторвал голову от подушки (головная боль не преминула тут же заявить о себе), обвел взглядом помещение, где находился. Чья-то дача? Коттедж? Определенно... пошевелился, невольно задел локтем лежащего рядом... пусть это будет Анастасия... ну пожалуйста, господи, пусть это будет она, а все остальное, случившееся этой поганой весной, окажется просто кошмарным сном...

 Но нет. Конечно, нет. Чудес не бывает. Рядом с ним была не Анастасия. Не ее запах (слегка приторный, немного слащавый... не тот запах, который может по-настоящему волновать), не ее волосы (темно-русые, прямые, подстриженные в стиле каре), наконец, не ее лицо.

 Рядом с ним спала Вероника.

 Денису захотелось как следует встряхнуть головой, прогоняя наваждение. Что вчера было? Так... начинаем восстанавливать события.

 После того, как он угостил Нику мороженым в студенческой кафешке, куда они направились? Поначалу действительно на набережную, но по набережной гулять было скучно (не то, что с Настей- пронеслась непрошеная мысль, и он даже поморщился), тогда они решили заглянуть в первый попавшийся бар, где угостились коктейлями, а после слегка захмелевшая Вероника неожиданно предложила поехать в загородный коттедж ее отца, где тот бывал достаточно редко (а мать - еще реже).

 И в этом коттедже...

 Да, в нем всё и свершилось.

 Их грехопадение.

 О котором Дэн и предположить раньше не мог.

 Да чего только не сделаешь под влиянием выдержанного виски (которое Ника достала из тайных отцовских припасов), весеннего легкомысленного настроя, а пуще всего - от горькой досады на Настеньку, оказавшуюся изменницей, предательницей, как, собственно, и предрекали его, Дениса, лучший друг, родная мать, и даже сама Ника...

 Ника, которую он вчера лишил девственности.

 “Предсказуемо, - пронеслась проникнутая горькой иронией мысль, - Точь-в-точь как с Малининой (бывшей одноклассницей)”.

 Правда, Малинина вела себя более или менее достойно, а Ника разрыдалась, закатила едва ли не истерику и постоянно вопрошала: “Теперь ты меня бросишь?” - словно он, Дэн, действительно ей что-то обещал, как-то уламывал, клялся в любви и обещал “золотые горы”...

 Всё произошло спонтанно. Ничего подобного не должно было повториться. 

 Он заставил Нику выпить виски на пару с ним (поначалу она отказывалась, утверждая, что “этой гадости пить не будет ни за что”), и та, наконец, начала успокаиваться.

 “На черта я ее утешаю?”- думал Денис с досадой и желанием оказаться подальше и от злосчастного коттеджа (надо сказать, домик был недешевым, оснащенным всеми удобствами, включая “умную” сигнализацию, да уж, не фанерный дачный домик, когда-то принадлежавший отцу Насти... хотя в том домике ему действительно бывало хорошо, там с Настей они провели множество упоительных минут... но довольно о Насте), а главное - подальше от этой дурехи, которая теперь, конечно же, навоображает себе невесть что, не понимая (в силу скудоумия и недостатка жизненного опыта), что порой желание мужчины - это только желание удовлетворить животную потребность и ничего больше.

 И с любовью оно никак не связано.

 

 * * *

 

4.

...-Так что тебя беспокоит, Сережа? - психиатр - немолодой мужчина с “фрейдовской” седой бородкой, в очках, за которыми скрывались очень внимательные, умные глаза, слегка прищурился, глядя на давнего пациента (и, как Сергей надеялся, не просто пациента), - Кошмарные сны или кошмарные пробуждения? Или бессонница?

 Волконский скупо улыбнулся эскулапу. 

 - Сны, доктор.

 Беседовали они в “неформальной” обстановке (у психиатра закончился прием и тот для верности даже запер свой кабинет, чтобы не заглядывали любопытствующие и те, кто во что бы то ни стало стремился попасть на прием (как правило, с целью выписать “хорошие” таблетки). Звали доктора Яков Моисеевич, и своего происхождения он скрыть не пытался, принадлежа к тем “библейским” евреям, которые отличались как тонкостью черт лица, так и тонкостью обращения. С ним действительно было приятно общаться.

 - Сны... а кто тебе, Сергей, снится? - врач чуть приспустил очки, посмотрел на “Вульфа” более внимательно, даже пристально, - Причина имеется? Какие-то неурядицы или, может, грядущие перемены в жизни...

 - Угадали, Яков Моисеевич, - Сергей ощутил, что готов покраснеть, как школяр под взглядом директора школы. - Дело в том, что я встретил девушку...

 - Полумесяцем бровь? - пошутил доктор, мягко улыбнувшись.

 - Примерно так... собираюсь на ней жениться.

 - Дело хорошее, - одобрил врач, - Она намного тебя моложе?

 “Вульф” удрученно кивнул.

 - Почти на полтора десятка. На четырнадцать лет.

 - И, конечно, собой хороша, - утвердительно сказал психиатр.

 - Слов нет, как хороша, - Сергей невольно вздохнул. Настенька была настолько хороша, что ее бывало страшно отпускать одну даже на улицу, тут же находились желающие составить сопровождение, подвезти и тому подобное.

 - И она тебе стала сниться...

 - Понимаете... сны были дурные, - уточнил “Вульф”, - Причем, один таки сбылся.

 И рассказал доктору без утайки, как ему приснился визит Дениса к своей бывшей и чем этот визит закончился. А потом поведал о том, что случилось в реальности.

 Доктор задумчиво поскреб свою бородку а ля Зёма Фройд, потом сделал глоток из своей чашки с чаем (куда, как наблюдательный “Вульф” заметил, была добавлена толика хорошего коньяка), вздохнул.

 - Всё это объяснимо, Сергей, на самом деле. Девочка тебя зацепила, но у нее имелся сердечный друг, который моложе тебя, а следовательно, не умеет еще себя контролировать как ты, вспыльчив, ревнив... твое подсознание “нарисовало” картину, которая могла в реальности и не состояться... не перебивай, - доктор поднял указательный палец, покачал им перед лицом “Вульфа”, - Я не закончил... Но ты привык всё контролировать, поэтому и предпринял превентивные шаги. Не факт, что тот парень носил с собой газовый баллон (“перцовый”, - уточнил “Вульф”. Психиатр махнул рукой - дескать, неважно) и перочинный нож (“выкидной”, - снова поправил “Вульф”. Доктор кивнул) именно что с целью защиты от “трудолюбивых соотечественников”, которые любят нападать стаями... - лицо доктора слегка помрачнело, - Ну да ладно. Всё-таки никакой особенной патологии я в этом не вижу. Просто совпало. Твое подсознание, как обычно, сразу выдало результат, не позаботившись рассказать, каким образом к этому результату пришло.

 - Ну, а нынешний...сон, точнее кошмар? Когда мне приснился ее отец?

 Врач внимательно, не перебивая, выслушал рассказ “Вульфа” о недавнем сне.

 Снова отпил чайку, закусил яблоком. Вздохнул.

 - А тут всё еще проще - ты ведь едва не погиб в аварии? Вот тебе и подсказывает твое альтер-эго, что мог погибнуть... Ее отец приснился? Конечно, ты же собираешься взять в жены его дочь... и сомневаешься, разумеется...

 - Я не сомневаюсь, - возразил “Вульф”. - В себе точно не сомневаюсь.

 Яков Моисеевич тонко улыбнулся.

 - А в ней?

 “Вульф” уже собрался ответить - и в ней тоже, но промолчал. Настасья действительно была непростой девушкой.

 - Ну вот, в этом сне твои подсознательные страхи и реализовались... кстати, ты не замечал у нее... признаков анемии, к примеру? Чего-то еще?

 - Подождите, - он вспомнил свою встречу с Настей на кладбище. Рассказал.

 Доктор удовлетворенно кивнул.

 - Вот тебе и объяснение. У твоей невесты явные признаки, характерные для начальной стадии анемии, ты за этим проследи, заставь ее сдать кровь, уговори правильно питаться. Она не вегетарианка, случаем?

 - Да вроде нет...

 - Ну всё равно. И не заморачивайся ты этими дурными снами, не нужно. Пропишу тебе один препарат... он достаточно безобиден, на половую функцию не влияет, даже наоборот (“Вульф” в очередной раз ощутил, что готов покраснеть как школьник). И приходи, если что-то начнет всерьез беспокоить, галлюцинации, к примеру...

 - Что, могут быть и галлюцинации? - серьезно спросил Волконский.

 Психиатр скупо улыбнулся.

 - Всё бывает... хоть в твоем случае это очень маловероятно.

 * * *

5.

 ...После разговора с психиатром (который, конечно же, его успокоил и даже поднял настроение, по-иному быть просто не могло), он вначале заехал в кондитерскую (в некотором роде, элитную, где всегда имелись свежие сладости (и предсказуемо высокие цены), выбрал французские пирожные, только после этого направился к Настеньке, решив - пора б ей окончательно перебраться к нему в коттедж, разумеется, вместе с собакой.

 Позвонил условленно, она открыла дверь, улыбнулась светло, приняла из его рук коробку с пирожными, поставив ее на полку в прихожей, коротко чмокнула в щеку, но едва он собрался ее привычно облапить, увернулась и, уйдя в гостиную, немедленно рухнула на диван.

 - Эй, - он разделся, сам отнес пирожные в холодильник, вернулся в комнату, - Что с тобой?

 Настя вздохнула. Выглядела она свежей, как майская роза, но тем не менее с дивана не поднялась. Он подошел, присел на край ее “ложа”.

 - Весь день проторчала в спа, - ответила она лениво, - Знаешь, как выматывает? Все эти маникюры-педикюры и прочее... включая даже маску для волос. - и коротко, по-кошачьи, зевнула, прикрыв рот ладошкой.

 - Следовало так заморачиваться? - он подумал, что процедуры определенно недешевы. И не так уж сильно его двадцатидвухлетняя девочка в них нуждалась.

 - Следовало, - упрямо возразила Настя (в глазах замелькали смешливые искорки), - Хочу быть красивой для своего мужчины.

 - Ты и так красивая, - он тихонько поцеловал ее в висок.

 - Да и сертификат нужно использовать по полной...

 Он вздохнул.

 - Ты сегодня хоть обедала?

 Настя приподняла брови.

 - Как ты заботлив, милый... я не голодна.

 - Ты это брось, - деланно строго сказал Волконский, - При твоей комплекции голодать противопоказано.

 - Ну ладно... сделай мне салат, хорошо? - сказала она снисходительно, как королева, уступающая своему надоедливому фавориту.

 - А что-то более калорийное, чем помидоры с огурцами, в холодильнике у тебя есть? Если нет, я сейчас съезжу в..._ - назвал магазинчик фермерских продуктов, опять же, проверенный. И в чем-то даже элитный (судя по ценам).

 - Ты купи поесть для себя, - сказала Настя, - А я б сейчас поспала...

 Он тихонько провел ладонью по ее волосам, действительно отличающимся сейчас нереальной шелковистостью. Но уже не так буйно вьющимся (что как раз и составляло их прелесть (в его глазах).

 - Скажи, что ты любишь?

 - Тебя, - она перевела на Волконского улыбчивый взгляд, - Мог бы и не спрашивать.

 - Не кого, а что. Есть у тебя любимое блюдо?

 Она на секунду прикусила нижнюю губку.

 - Н-ну... ягодки люблю. Черешню, землянику, малину... только с куста, - тут же уточнила, - Чернику... но тоже, если сама собираю. Вообще люблю фрукты. И овощи... но желательно те, которые можно есть сырыми. Всё? - опять перевела на него смеющийся взгляд.

 Сергей удрученно вздохнул.

 - А что-то более калорийное? Мороженое, к примеру.

 - Кто не любит мороженое? - усмехнулась Настя, - Но вообще-то, я люблю... - сделала паузу, - Нет, не скажу, а то ты будешь смеяться.

 - Не буду, - заверил Сергей свою будущую супругу. - Даже если ты назовешь сыр с плесенью.

 - Фи, - Настенька слегка поморщилась, - Скажи еще - этот... с живыми червяками. Нет, я люблю... воблу.

 - Воблу? - он действительно удивился, - Не свежую, надеюсь?

 - Конечно нет. Вяленую. Или сушеную, но не пересушенную. И обязательно - с икрой. Знаешь, такой на рынке торгуют... точнее, раньше торговали. Астраханскую воблу.

 - Но ведь ее так просто не едят...

 - С пивом, знаю, - Настенька коротко вздохнула, - Пиво я тоже люблю... временами.

 - Отлично, - ему отчего-то стало смешно. Да уж, а он-то был уверен, что хорошо ее знает... ни черта он в действительности своей девочки не знал. -И какое пиво?

 - Светлое, желательно немецкое, - перевела на него смеющийся взгляд, - Но только в определенные дни. Когда большинство женщин хочет тортиков.

 - Понятно, непременно учту. Ну, а что еще ты любишь... с пивом?

 - Креветки, - ответила Настя, не задумываясь, - Причем, чтобы отварить их собственноручно, в соленой воде, с лаврушкой... - даже зажмурилась от удовольствия, - А потом есть, разламывая каждую руками... Плебейская привычка? - бросила на Сергея вопросительный (но по-прежнему насмешливый) взгляд.

 - Да нет... скорее напротив. Это я тоже учту.

 - Только не вздумай сейчас приносить пиво, - предупредила она поспешно, - И настроения нет, и желания особого... и вообще пиво лучше пить на природе.

 - Отлично, будем пить на природе, - согласился он, - К примеру, у меня на заднем дворе.

 - В компании твоего алабая?

 - И твоего Лорда.

 - Классно, - пробормотала Настя, устраиваясь на диване поудобнее, - Пледик мне кинь, пожалуйста...

 Сергей взял с кресла сложенный на нем плед, расправил и тихонько укрыл свою утомленную девочку.

 - Спасибо, - голос у нее становился все более сонным, - Ты там сам, ладно? Я полчасика покемарю...

 ...Кемарила она минимум часа три. Волконский не стал ее будить, соорудил себе ужин самостоятельно (благо, было не привыкать). Потом посидел в кабинете ее отца с ноутом (предварительно повернув портрет ее батюшки лицом к корешкам книг, пробормотав: “Простите, профессор, но мне как-то не по себе от вашего взгляда”).

 Ближе к полуночи Настенька, все еще немного сонная (и по-прежнему невозможно прелестная, разрумянившаяся со сна) заглянула в “библиотеку”. Сергей устроился на коротком диване с ноутом на животе и наушниками, незаметно для себя тоже задремал, но тут же открыл глаза, как только Настя легонько потрепала его за плечо.

 - Прости, милый, я сегодня себя вела, как свинья... Идем в кроватку?

 И улыбнулась. Такой улыбкой, от которой его сердце просто расплавилось, как кусок сыра на раскаленной сковороде.

 * * *

 

...Проснулся Волконский под утро, будто от толчка. За окном было сумеречно, рассвет еле продирал глаза. Настеньки рядом не было, и его тут же кольнула тревога. Куда она могла уйти, фактически - среди ночи?

 Встал, прошел на кухню, включил свет и выдохнул облегченно, увидев ее сидящей на кухонном диванчике, у окна. 

 - Выключи... - она недовольно закрыла лицо ладонью, - И так уже почти светло...

 Он послушно щелкнул выключателем. Достал из холодильника бутылку минеральной воды, подсел к Насте.

 - Ты чего здесь?

 - Ничего... не спится. Птиц слушаю. Слышишь?

 Действительно, за окном заливался соловей - невидная серенькая птаха с завораживающим голосом... Вероятно, угнездился в кроне одного из старых ясеней, растущих под окнами квартиры ее покойного отца.

 - Знаешь что, - сказала Настя негромко и не то, чтобы неуверенно... но определенно, без усмешки, - Может, не нужно никуда торопиться? Свадьба эта, формальности...

 - Ты передумала?

 Она на секунду плотнее сжала губы, потом мотнула головой.

 - Слишком быстро всё... спонтанно как-то. Я тебя, если на то пошло, и не знаю толком.

 - Спрашивай, - он тихонько приобнял ее за плечи. - Что именно тебя интересует?

 Она бросила на Сергея короткий взгляд, потом потянулась за минералкой, сделала пару глотков, поставила бутылку на стол.

 - Ты действительно не был ни разу женат? За все свои тридцать шесть?

 - Официально - нет.

 - А не официально?

 Он вздохнул.

 - Неофициально... тебе действительно хочется это знать?

 Настя наградила его продолжительным взглядом. Темным. Непроницаемым.

 - Не хотелось бы - не спрашивала.

 - Чуть больше десяти лет назад я чуть не женился.

 - Чуть?

 - Знаешь выражение - обстоятельства непреодолимой силы?

 - Форс-мажор?

 - Угу.

 - А подробнее?

 Он подумал о Лике. Подумал, как та отреагирует на известие о его предстоящей женитьбе. Определенно, негативно.

 - Подробнее... Мы познакомились, когда она оформляла документы для выезда за границу в составе одной делегации. В качестве переводчика. Стали встречаться, потом - жить вместе... потом она объявила, что ждет ребенка, и мы подали официальное заявление.

 - Ребенка? - напряженно переспросила Настя.

 - Да, но... ладно, - он опустил руку, лежавшую на ее плечах, сам сделал глоток из бутылки с водой, от которой только что отпила его девочка. - Словом, через неделю меня отправили на Ближний Восток, где я был контужен... в общем, когда вернулся, она заявила, что не желает связывать жизнь с человеком слишком рискованной профессии.

 - А ребенок?

 - Она лишилась ребенка. Когда узнала, что...

 - Что узнала? - взгляд Настеньки был напряженным.

 - Что я погиб.

 - Что?!

 - Наши прогнали дезу о моей гибели, Лику просто не предупредили... вероятность того, что она наткнется на эту дезу, была крайне мала, но... так уж случилось.

 - А в действительности ты?..

 - В действительности меня всего лишь контузило во время теракта на одной из улиц Бейрута. Загвоздка заключалась в том, что я ни коим образом не должен был попасть в руки властей. К счастью, моего напарника не задело, он быстро сориентировался, отвез меня к знакомым французам, выполнявшим в стране гуманитарную миссию... где я провалялся в беспамятстве примерно двое суток, еще трое приходил в себя, пока наши не переправили нас на родину. Транспортным самолетом, вдобавок ночью...

 Настя тихонько коснулась кисти его руки, сжала.

 - Дальше.

 Сергей вздохнул.

 - А дальше меня мурыжили уже свои. Поскольку те французы были... не совсем теми, за кого себя выдавали. Соответственно, возникли вопросы.

 - Тебе что, заподозрили в измене?

 Он невольно усмехнулся.

 - Нет. В шпионаже.

 - И как тебе удалось вывернуться?

 - Да никак. Абсолютно беспочвенные подозрения. Однако, уволиться пришлось...

 Она помолчала. Потом тихо, без улыбки сказала:

 - Никогда больше не обзову тебя шпионом.

 Волконский притянул ее к себе, поцеловал.

 - Какой она была, твоя невеста? Кроме того, что переводчиком. Очень красивой?

 - Я бы так не сказал. Скорее, интересной. Обаятельной. Видела фильм “Летят журавли”?

 Настенька чуть прикусила губку (по привычке).

 - Хочешь сказать, она была как та Белка?

 - Определенное сходство имелось.

 Она неожиданно фыркнула.

 - Ну ты и... фрукт. Невеста с внешностью киноактрисы для тебя недостаточно красива?

 - Я не был объективен, - он тоже слегка улыбнулся. -И в любом случае, до тебя ей было далеко.

 - А где она сейчас, что с ней, ты знаешь? Или вы с тех пор не виделись?

 - Отчего же? - неохотно сказал Сергей, - Она ведь спустя год стала законной супругой того, кто являлся моим напарником.

 - И ни разу не пожалела, что не осталась с тобой?

 Он вспомнил недавнюю встречу с Ликой и ее слова “как же нам с тобой могло быть хорошо”...

 -Не знаю, - ответил Волконский, - Я не спрашивал.

 * * *

 

...Природа определенно свихнулась - июнь, не успев толком начаться, ошарашил поистине июльской духотой и зноем. Бешено зацвел белый шиповник, одуванчики отцвели за одну ночь, золотые головки превратились в седые, а седые готовы были мгновенно разлететься семенами-парашютиками. Им на смену засинели-зарозовели колокольчики, а на клумбах развернулись во всей своей бордовой и ослепительно белой роскоши пионы, ошеломляя ярким ароматом. 

 В северных регионах наступил сезон “белых ночей”.

...- Невозможная жара, - пожаловалась Настя вытягиваясь на диване с обивкой из мягкой кожи, находящемся в холле коттеджа Волконского. На ней был легкий комплект - короткий топ, шортики, сверху наброшен халатик - все из того же шелка зеленовато-бежевой расцветки, и выглядела она по обыкновению очаровательно и немного утомленно - что, опять же, было неудивительно - Сергей, конечно, включил кондиционер, но даже с кондиционером не ощущалось настоящей прохлады.

 Пару минут назад его молодая жена (да, законная жена, прав был Моисеевич, сны - это пустое, никакие дурные предчувствия Волконского не сбылись, все прошло как по маслу, хотя... даже в этом случае к нему нет-нет, да подкрадывалась мысль - а не слишком ли гладко всё идет?), его девочка буквально слизнула стаканчик орехового мороженого, минуту выглядела удовлетворенной, как сытый котенок, но теперь снова мучилась от жары.

 Он заставил себя отвести глаза от ее длинных, идеально стройных ног. Настенька его предупредила: “Не лапай меня в жару”, и он, конечно, послушался.

 - Может, минералки тебе принести?

 Она перевела на новоявленного супруга слегка насмешливый взгляд.

 - Принесите, мой господин. Хотя я с большей охотой отправилась бы на речку...

 - Хорошо, поедем на речку, но лучше ближе к вечеру, - он сидел за ноутом, просматривая документы на поставку кое-какого необходимого оборудования (для сыскарей агентства) и заодно финансовые отчеты. Поднялся с рабочего кресла, потянулся. Опять посмотрел на Настю (с улыбкой), - А помимо воды что-то еще хочешь? Может, перекусим?

 - Перекусывай, - ответила она скучающе, - Там салат еще оставался... И свекольник.

 - А ты?

 - А я не хочу, - Настенька изящно перевернулась на бок, приняв позу натурщицы с картины Годварда - правда, для ленивой гетеры она была несколько худовата. - Прости, дорогой.

 Он вздохнул. За те полтора месяца (даже чуть больше) с того момента, как Настасья вместе с Лордом окончательно к нему перебралась, он успел убедиться, что готовить она умеет, причем хорошо (что касалось борща, даже великолепно, впрочем, и куриные крылья у нее получались в меру хрустящими и румяными, и салаты она резала именно так, как ему нравилось - не слишком мелко, но и не ломтями, и гренки с сыром у нее не подгорали... признаться, он был приятно удивлен), но вот насчет ее аппетита... здесь оставалось желать лучшего.

 Впрочем, Настенька еще призналась, что помимо воблы любит орехи, посему кухонный шкаф наполнился минимум пятью сортами орешков, которые она грызла с упоением и энтузиазмом белки. Так что анорексичкой она не являлась, а была, как сама выражалась, “малоежкой”.

 - Я вообще хочу подремать, - добавила Настя, потянувшись за легким пледом, лежащим на спинке дивана, - Ты ведь, маньяк ненасытный, которую ночь мне не даешь выспаться...

 - Это я - маньяк? - он приблизился к дивану, опустился на самый край, но едва потянулся к соблазнительному бедру, тут же получил шлепок по руке.

 - Я же сказала - не прикасайся ко мне, когда мне жарко... - впрочем, тут же сама ухватилась за его кисть. И даже, поднеся к лицу, легонько потерлась о нее щекой. - Прости, милый.

 - У нас как-никак “медовый месяц”, - рискнул напомнить Сергей.

 - Ну да, - в голосе его девочки проскользнул еле заметный сарказм, - Вообще-то, медовый месяц проводят на море... как правило.

 - На море поедем в августе, ты же знаешь - сейчас я не могу... да и твоя учеба...

 - Не хочу думать об учебе, - капризно сказала Настенька (он знал, что она придуривается, в действительности его девочка при желании могла получить и “красный диплом”), - В такую жарищу даже читать не могу... - протянула руку и извлекла из-под диванной подушки планшет, - Лучше фотками полюбуюсь...

 - В сотый раз? - беззлобно подтрунил Сергей, хотя не мог отрицать - на свадебных фото Настасья могла дать фору любой модели - в изысканно простого покроя белом платье и традиционной фате.

 - В сотый раз полюбуюсь своим красавцем-мужем, - промурлыкала Настенька. - Прекрасным, как Арагорн...

 Волконский ощутил, что готов покраснеть, как мальчишка. Она, разумеется, насмешничала... но так ловко, так мило и лукаво, что хотелось немедленно сгрести ее в объятия.

 - Кто-кто?

 - Ну, - Настя даже слегка поморщилась, - Не заставляй меня думать, будто ты не читал “Властелина колец”.

 - Читал... причем в подлиннике. Правда, давно, - он все-таки решил (от греха) пойти на кухню и там соорудить себе легкий перекус.

 Настя тем временем углубилась в электронный наркотик.

 - Так я принесу тебе бутылку минералки? - уточнил Сергей на всякий случай.

 - Угу... только с газом, - она уже была не здесь, пойманная в ловушку соцсетей.

 ...Свадьбу они отпраздновали довольно скромно, в некоем вполне достойном (а главное - тихом) заведении, в компании сотрудников его агентства (те, разумеется, пришли с женами (в случае Орлова - аж с двумя подругами), со стороны Настасьи свидетельницей была ее бывшая одноклассница - весьма яркая девица, блондинка, Сергей грешным делом решил - уж не эскортница ли? Впрочем, девушка вела себя пристойно, - да еще пара подружек с потока, на ее фоне выглядевших не то, чтобы невзрачно... но определенно бледновато.

...Накануне росписи она заявила, что будет ночевать одна, в отцовской квартире, он, разумеется, возражать не стал (хотя предложение Орлова “закатить мальчишник” отвергнул, как “дурацкое и слишком мальчишечье”). Как ни странно (хотя, что здесь странного? Он всегда знал, что Лика немножко ведьма), позвонила бывшая невеста (да и любовница уже бывшая), изъявила желание приехать. “Прости, не получится, у меня завтра свадьба”, - сказал Волконский без малейшего злорадства в отношении некогда “предательницы”, даже с некоторым сочувствием. “Ну, желаю счастья, “ - ответила Лика мгновенно одеревеневшим голосом (каким-то скрипучим), и не преминула добавить: “Надеюсь, рогами тебя наградят не в первый же год супружества”. “Какая ты все-таки стерва, - восхитился “Вульф”, - А я и не знал...” “Ты еще многого обо мне не знаешь, - зловеще посулила Анжелика, - Номер мой на всякий случай не удаляй из контактов”.

 Он и не собирался его удалять.

...Торжество не было “громким”, и Волконский не намеревался напиваться “в стельку”, провожая свою холостяцкую жизнь. Настенька тоже как-то притихла, выглядела скромницей, едва ли не школьницей (впрочем, слишком она была яркой, чтобы сделаться незаметной), после того как церемонии закончились, призналась, что “побаивалась его людей” и вообще, наверное, выглядела белой вороной.

 - Самой красивой ты выглядела, - сказал Волконский, ничуть не покривив душой. Настя промолчала.

 Но первая брачная ночь получилась довольно бурной (не иначе, сыграло роль и шампанское, которого на двоих они высадили полторы бутылки).

 - Только не настаивай на детях, - предупредила Настенька примерно через пару дней после свадьбы.

 - Совсем не настаивать? - Сергей ощутил нечто сродни легкому разочарованию.

 - Не в первый год. И, может, не во второй... ну ты же мужчина, ты и в восемьдесят можешь стать отцом, - “утешила” Анастасия, потом прильнула к нему, тихонько (по-кошачьи) потерлась носом о его плечо, - Хочу, чтобы ты любил меня одну, милый. Хотя бы первое время.

 - Что за ерунда? От того, что у нас появится ребенок, я, по-твоему, тебя разлюблю?

 - Не знаю, - сказала она после небольшой паузы. - Но рисковать не хочу.

 “Она же сама ребенок фактически, - попытался успокоить себя Волконский, - Со временем передумает...”

 И настаивать на детях перестал. Во всяком случае, пока.

 * * *

 

 

 

...И жили они долго и счастливо в стране вечного лета, гуляли по лугам, любовались колокольчиками, болтали о всяких пустяках, и было им хорошо. Зима не наступала, и даже осень не заглядывала по-настоящему, так, лишь краешком, чтобы побаловать бархатным бабьим летом.

 До тех пор, пока... 

 

 * * *

ПОСЛЕСЛОВИЕ

Острый миелоидный лейкоз диагностировали у Насти в феврале, а ушла она в свой призрачный поселок, к отцу - в самый последний день мая. Каждую весну на ее могиле расцветает печеночница - хрупкие нежно-лиловые цветы.

Волконский больше не женился.

Спустя восемь месяцев после расставания с любовником Анжелика родила второго ребенка - дочь. Отношения с супругом у них по-прежнему гармоничные и стабильные (хоть Алексей и продолжает подолгу пропадать в "горячих точках"). Девочку назвали Дарьей, у нее русые, с пшеничным оттенком волосы и светлые до прозрачности серо-зеленые глаза. Ничуть не "волчьи".

Банкир Горицкий вопреки худшим прогнозам не обанкротился, но переехал на постоянное жительство в Англию, поближе к сыну. Егор "взялся за ум" и больше не помышляет о браке с девицей из службы эскорта (тем более, что папа подыскал ему подходящую кандидатуру из "очень хорошей семьи").

У границы с западными славянами опять началась какая-то заварушка, и срочно понадобились молодые люди возраста Дениса.

Самому Дэну было все равно.

Волконский продолжает руководить своим агентством, которое усилиями обоих компаньонов процветает и расширяется. Иногда, по весне, Сергей Волконский видит сны, а просыпаясь, обнаруживает на ресницах влагу. Тем не менее, за снотворным он ни разу к психиатру не обращался. Это хорошие сны.

КОНЕЦ



Февраль 2024 - июнь 2024

 
От автора: это лишь альтернативный вариант концовки "Трактатов призрака". Существует и другой, он еще не дописан.