Православный сталинизм

В XXI веке в России оформилась такая мировоззренческая позиция как «православный сталинизм». Это попытка осмыслить феномен революционной диктатуры в стране православной культуры.

С точки зрения христианского мировоззрения здесь все логично: история направляется Богом, соответственно, все исторические деятели, а особенно правители имеют божественную санкцию. Сталин типичный вариант восточного царя, которого сам Бог возвел на царство. Ему же Бог помог одолеть врагов как внутренних (Троцкий), так и внешних (Гитлер). Если он и совершал репрессии, то с ведома Бога, одним в наказание, а другим в испытание. Кроме того, в народном сознании закрепился миф о встрече (благословении?) святой Матроны и Сталина. Возрождение патриаршества и открытие Троице-Сергиевой лавры – это уже не миф, а исторические факты.

Однако возможен ли «православный сталинизм» не с христианских, а с марксистско-ленинских позиций? Коммунисты как бы атеисты. Но вот здесь стоило бы подумать внимательнее. Да, коммунисты были атеистами, гнали Церковь, и это факт. Но факт случайный или необходимый?

Например, между марксизмом-ленинизмом и христианством в Польше была непримиримая борьба, а вот на Кубе нет.

Разве польские коммунисты были чище кубинских? Можно было бы сказать, что поляки как славяне нам ближе, однако существенную роль в формировании антихристианских предрассудков польских коммунистов сыграл еврейский фактор.

Когда Россия присоединяла Польшу в 18 веке, то ее бывшая восточная граница стала чертой оседлости, за которую евреям было запрещено селиться, если они не переходили в христианство. Польское еврейство было весьма многочисленным и оно сформировалось вследствие еврейских погромов в Западной Европе во времена крестовых походов. Поэтому в еврейском обществе сформировалась устойчивая ассоциация: христианин = враг. Поэтому «выкресты» (крещенные евреи) в еврейских общинах предавались проклятию. Левая идеология хорошо усваивалась европейскими евреями – это факт, на котором любили спекулировать консерваторы. В польском марксизме евреи занимали прочные позиции.

На Кубе ситуация была радикально иной. Ничто не мешало союзу марксистов и христиан. Еще Карл Каутский заметил, что христианство было пролетарским движением, а апостольская община была организована на коммунистических началах.

Кстати, великий коммунистический принцип: «кто не работает – тот не ест» сформулировал апостол Павел (2 Послание Фессалоникийцам 3:10). В Латинской Америке христианский социализм имел прочные позиции.

Здесь мы должны сравнить христианский социализм и марксистский социализм. Может быть сходства есть, но они внешние? Марксисты признавали у своих оппонентов социалистические идеалы, но часто объявляли их неподлинными: феодальными или мелкобуржуазными.

В университете в 90-е годы я от преподавателей философии слышал такой тезис: «марксизм – это не идеология, марксизм – это дискурс». Иными словами, нет марксистской точки зрения – есть марксистские термины, которыми обосновывались противоположные позиции: меньшевики против большевиков, троцкисты против сталинистов, маоисты против советских ревизионистов.
 
Нас интересует не марксизм вообще, а «наш» российский сталинский марксизм, при котором наша страна достигла определенного расцвета и победила в Великой Отечественной войне. Этот марксизм наша история и часть нашей традиции.

Сталинизм – это экзоним. Сам Сталин считал себя марксистом-ленинцем, а ключевой особенностью ленинизма была антиимпериалистическая борьба, где мировая революция представляет собой консолидацию антизападных национально-освободительных движений, а коммунисты четко улавливают местную специфику и национальные особенности.

Поэтому марксизм-ленинизм не может быть враждебен народной культуре: в Китае и Корее он впитывал идеи конфуцианства, во Вьетнаме – буддизма, а на Кубе – католицизма.

Речь идет не об эклектике или синкретизме разнородных явлений. Да религия часто служила силам феодальной реакции, но та же религия выражала и антифеодальные устремления. Томас Мор был не только утопическим социалистом, но и христианским мучеником, умершим за веру. Мюнстерская коммуна была бы немыслима без религиозных лозунгов.

Лежащий в основе марксизма диалектический метод призывает видеть явления в их динамике и противоречивости.

Буржуазия не сразу стала реакционным классом. Марксисты высоко ценили идеалы гуманизма, которые созрели в рамках буржуазного сознания в эпоху Ренессанса. Равно как идеал жертвенной любви сформировался в рамках феодально-дворянской морали. А материалистическая философия вместе с диалектикой не смогла бы сформироваться вне рабовладельческого общества. Следовательно, диалектический взгляд должен усматривать в религии не только негативную, но и позитивную сторону.

Но признать историческую роль религии не значит признать ее совместимость с марксизмом. Религия – это связь с Богом, а марксисты вроде как утверждают, что Бога нет. Принципиальными моментом мировоззрения Ленина было утверждение: материя первична, а сознание вторично. Однако и здесь нужно вспомнить о диалектике.

Русские марксисты, начиная с Плеханова, высоко ценили Спинозу, чья философия исходила из идеи Бога. Более того, все советские философские словари называли Спинозу материалистом. Дело в том, что по Ленину, материя – это «объективная реальность», существующая вне и независимо от сознания. Но Бог как раз и есть «объективная реальность», которая существует вне и независимо от нашего сознания. Бог есть материя, но то что мы видим – это не материя, а материальная форма.

Конечно, данную позицию можно назвать пантеизмом, но пантеизм не атеизм.

В православии есть очень близкая позиция исихазма: мир – это манифестация божественных энергий. Английский философ Уайтхед писал, что «отцы церкви» из представителей александрийской школы теологии открыли, что Бог не только трансцендентен, но и имманентен миру.

В православном дискурсе наблюдался специфический «атеизм» в виде апофатического богословия. В этом контексте материализм – это сакральный реализм, тогда как идеализм – это отвлеченное созерцательное монофизитство, а клерикализм – это папизм Римской церкви.

Если мы обратимся к Библии, то Бог там изображен как труженик, который 6 дней работал, а потом почил от своих трудов. В сюжете о сотворении человека выражен ленинский принцип материализма: сначала было создано тело (материя) Адама, а потом в нем проявился дух (сознание).

Кроме того, первые книги Библии созданы трудовым еврейским народом – пастухами, которые жили физическим трудом. Пастухом был номинальный автор первых библейских книг Моисей и народный вождь («царь») Давид.

Ветхозаветная религия рождается как символическая форма морали, объединенная вокруг 10 заповедей.

В Новом Завете Христос выступает как диалектик. Он критикует метафизический подход фарисеев, которые абсолютизируют Закон. Иногда заповедь может быть обойдена, если она служит великой цели: «не человек для субботы, а суббота для человека». Христос провозглашает идеал социальной справедливости в образе «царства божьего». Библия подчеркивает его незнатное, трудовое происхождение: он сын плотника Иосифа, поэтому ему не чужды идеи товарищества и солидарности «с ближними».

Само христианство еще не православие, так как в нем были и периоды гностического нигилизма и папистского бюрократизма.

Православие проявляет себя через иконопочитание, в основе которого лежит убеждение, что зримый («материальный») мир имеет божественную основу и поддержку в виде благодати («производительной силе»).

Народность православия достигается через внесистемные институты иночества, старчества и юродства. Революционность православия – в его эсхатологии, в учении о последних временах, когда социальные противоречия достигнут особенного накала, а злые силы сначала явят себя в тщетной славе, а потом будет посрамлены «объективной закономерностью» Божественного Слова.