Два мальчика и две девочки

В кругу друзей, после двух бокалов красного полусладкого, молодая хозяйка деревянной дачи в сосновом лесу по имени Ася вслух рассуждала о жизни. Да, это как раз то самое время, когда можно поговорить в кругу друзей о жизни. Лучше всего о собственной.

– Отец говорит мне: «Ты девушка всех мер!». И красный диплом, почти готовая кандидатская по физико-технике, и сама хороша. Замуж вышла за любимого человека. Где, где мой Олег? Олег, привет, лапочка!

Муж Олег, флегматичный крепыш, сидя по-турецки на дальнем диване, погружён в не менее интересный разговор с приятелями о преимуществах электронной обработки данных учебного реактора, который был запущен в институте три месяца назад. Он автоматически сделал ручкой своей жене, не прерывая разговора.

– Теперь дело за малым – дети. Я, как в кино, желаю двух мальчиков и двух девочек.

– Ого! А диссертация? – друг детства, а ныне перспективный молодой врач, тоже претендующий на научные достижения, Вован Кусков тонко улыбнулся. В их школьно-детском кругу уже давно существовала конкуренция, кто быстрей и выше.

– Всё рассчитано. Сейчас работаем над первым ребёнком, плюс девять месяцев. Этого времени хватит для оформления диссертации. А дальше как по нотам.

– Нет, я всё понимаю, но зачем четверо? – у Кускова немного сдал голос. – Тебе не кажется, что это перенапряг?

– У меня пари с матерью. Она уверена, что я выпендриваюсь. Но не надо забывать о моём характере. Чёткость, упорство, работоспособность. Ну и ум, чего скромничать, ум-то у меня, Слава Богу. Есть откуда: дед профессор-академик, отец профессор, проректор университета. Мать видный человек на факультете – кандидат физмат наук. Мы, Жмурины, не последние люди в интеллектуальной сфере. Вовочка, попробуй догони!

– Аська, что ж ты фамилию тогда отцовскую не оставила? Была бы Жмуриной, как в школе.

– Тебе правду сказать? Во-первых, так лучше для отца, всё же я у него защищаюсь. Во-вторых, у Олега фамилия благородная – Шалевский, польские дворянские корни, не хухры-мухры. Красиво звучит. Мой братишка Митька, который Жмурин, пусть он фамилию отца продолжает.

– И всё же четверо детей… Сегодня все хотят вообще без них обойтись, а ты четверо… – лучшая подруга Инна, выпившая с разбегу на голодный желудок,  сонно вникала в беседу.

– Дед объявил, если назову старшего его именем – у меня будут бриллиантовые серьги! – Ася захохотала.

– Бриллианты – лучшие друзья девушек, – настроение у Вована отчего-то испортилось.

– Да! Но это просто бонус. Я никогда не поступаю как все. Вам ли это не знать. Я полюбила лучшего парня в нашем классе и стала его женой. Сколько девок слезами умылись? Я была первая по физике и математике в школе, никакие Пушевичи и Вайсманы меня опередить не смогли: см. результаты олимпиад. И далее по списку. Если я сказала, что хочу двух мальчиков и двух девочек, значит, так и будет. Мать, конечно, заявила, что от неё помощи ждать не надо, у неё свои планы. Но я справлюсь. Большая квартира, благо, есть, отец меня обожает. И Олег очень перспективный парень. В аспирантуру, правда, поступил к профессору Пирогову, что весьма сомнительный выбор, так отец считает. Посмотрим, Олег очень умный, иначе бы не бралась за него.

– Ну, Аська, не говори гоп, пока не перепрыгнешь. Конечно, семейный ресурс у тебя солидный, но это же каждый день борьба. И зачем? Не лучше ли жить в своё удовольствие? Никому не отчитываться, идти своей дорогой в своём темпе. И любовь – штука не вечная.

– Посмотрю на тебя, Вовочка, когда ты наконец по-настоящему влюбишься. Конечно, твой отец выставил за дверь Ларису Ивановну, нашел себе молодую, а мой папочка за мать держится обеими руками, везде с ней, на всех симпозиумах и конференциях. Весь мир объехали. И я так хочу.

– Напрасно ты думаешь, что у меня нет опыта в любви.

– Вопрос в том, что ты называешь любовью?

– То же, что и ты. Не заметила?..

– Поднимаю тост за любовь! Парни, наливай, Олег, в кухне еще есть винцо и водочка, неси.

– За любовь! За любовь! Трум-ту-ру-рум! Тум-тум!

Молодая ватага, осушив бокалы, ринулась во двор, в летнюю ночь, где небо высоко и безмятежно смотрело на мир, ветер шевелил ветви сосен и  ласково касался разгорячённых лиц. О молодость! Как ты неизменно прекрасна… Будущее скрыто плотной пеленой, не видно ни угроз, ни утрат, и только сияющие звезды пророчат неизвестное счастье, которое обязательно будет.


И год, и два, и несколько лет пролетели с тех прекрасных времен, когда ровные дороги жизни вели к намеченным целям. С ходом истории дороги эти были частично разобраны, порой взорваны и даже вели в окончательный тупик. Но цели исполнялись, потому что их ставили сильные и упорные люди. Они поступали вопреки обстоятельствам, они хотели их победить. Каков же вкус этой победы, каков результат? Да, победа есть. Но часто общий итог горек. Достижение цели – а стоила ли эта цель борьбы? Результаты оказались самые разнообразные, которые не хочется порой и предполагать.

Взять, например, крушение единственной любимой родины, в том смысле, что она совершенно изменилась, срубила под корень жизненные ориентиры, обесценила усилия и возможности, поставила перед невыносимым выбором. Конечно, Ася диссертацию защитила, иначе грош цена ее упорству и связям отца. Работа была признана ученым советом лучшей в текущем моменте, очень перспективной и имеющей серьезное прикладное значение. А дальше всё как-то скукожилось. Куда-то делись интенсивная работа лабораторий, конференции и симпозиумы, публикации. Карьера внутри университета в новых условиях стала эфемерной, но Ася в этом плане жила будущим, ещё ждала лучших времен.

И всё же два сына и две дочери – такое достижение, Слава Богу, оказалось по силам славной молодой женщине, романтичной мечтательнице о вечной любви. Четверо детей – Коля, Ваня, Ксюша и Оля – тут её догнать однокашники и друзья детства не могли фатально! С учетом, что и фигуре её это вовсе не вредило. Асина теория на этот счёт была такая: каждая исполненная беременность делает женщину моложе. По-прежнему изящная, быстрая, деловитая. Многодетная мамочка всегда успевала, всегда начеку, всегда раньше всех предчувствовала и предвидела. Держала в кулаке соцзащиту и жилищно-коммунальный отдел: все доплаты и выплаты, бонусы по многодетности и тарифы под контролем. Соседки по двору и мамочки-ровесницы восхищались её энергией и предприимчивостью. Бывают такие редкие натуры, которые живут здесь и сейчас, будущее не страшит их, они уверены, что в нужный момент откроются именно те двери, которые необходимы. Или они сами их откроют. Слава таким людям, как сложно на них походить!

– Асечка, ты уже откуда? Только 10 утра.

Ася с заметным животом, ждёт пополнения в семье.

– Привет, молочное взяла, пряники, мои любят по утрам молоко с пряниками. Заодно прогулялись,  – Ася поправляет на старшем сыне панамку, рядом младший сын, задрав голову, смотрит на мать. В коляске крошечная дочь.

– Нужно много ходить, утром это особенно полезно, – Ася рада поговорить хоть о чём угодно. – Мальчишки, идите в песочницу поиграть. Сегодня сделаю куриный суп, котлеты есть вчерашние. Плюс гречка. Отец мне всё привозит, я только готовлю. Кстати, и его заодно подкармливаю, моя матушка не разбежится что-нибудь сварить, живут на бутербродах. Вечером поедем с дедом на дачу, кое-что соберём. Есть кабачки, ещё помидоры, травку всякую. Дети порезвятся.

– Сегодня обещают дождь, вот вышла пораньше на прогулку, потому что потом, возможно, придётся дома сидеть. Чувствуешь, ветер холодноватый, влажный. Я одела шапочку на Иришку на всякий случай.

– Ерунда, лето на дворе. Подумаешь дождь. Вот я хочу спросить: в вашем доме воду дали? Уже все сроки прошли. Я вчера начала кошмарить ЖКО, пусть объяснят, почему до сих пор горячей воды нет. Я им копейки не заплачу за воду, пусть не надеются.

– У нас нет воды. Я тоже вчера звонила, они ссылаются на город.

– Враньё. Город все свои ямы закопал. Город даже опрессовку провёл, осталось только винтили открыть. Сантехники пьют, на работе их нет никого. Мне назвали понедельник, а что делать эти четыре дня? У меня детей полная квартира. Я пообещала заявление в приёмную мэрии, пусть пошевелят задницами, чтобы сегодня к вечеру вода была.

– Заставить их трудно.

– Посмотрим.

Обычный дворовый разговор, обычные заботы домохозяйки. Как жить годами, погрузившись в бесконечные бытовые заботы? И ведь есть такие женщины, которые способны не потеряться, не уничтожиться в этом водовороте, находить какие-то радости, преимущества. И Ася держала спину ровно, вела куда-то семью, твёрдо верила в правоту своей жизни.

– Аська, ты хоть книжки читаешь?

– Читаю. И даже на английском. И даже по специальности, ты не поверишь.
 
Муж Олег был другим. Его характер весьма скрыт и неясен. Даже, как оказалось, самой жене. При внешнем согласии с предлагаемыми обстоятельствами Олег им внутренне стойко противостоял, и в этом он был не менее твёрдым человеком, что и его жена. В нём ощущался непризнанный лидер. Правда, диссертацию по теоретической физике защитить до всех перестроек не успел, в итоге потерял нити, связи, интерес. В свой исследовательский институт приходил на работу с завидной регулярностью и уходил ровно в 6 часов вечера, хотя работы как таковой не было. Его трудно было встретить где-нибудь во дворе или на улице с авоськами или за ручку с детьми, даже в коридорах института он был незаметен. Но жалоб от жены не слышно. И дети рождались один за другим.

И вот традиционный летний сбор школьных и дворовых друзей. Теперь уже не всех: кое-кто уехал за кордон за хорошей жизнью, кое-кто ушёл в мир иной.

Деревянная дача в сосновом бору – не изменилась. На столе жареные куриные бёдрышки, обложенные дольками печёного картофеля, овощные салаты, сало, селёдка с луком и всё по списку. Из спиртного настойки на клюкве и кедровых орешках и так далее – все гости что-нибудь с собой принесли. Оживлённая шумная пирушка, на которой спиртного даже больше, чем съестного. Достаточно быстро достигнут нужный градус, и потекли споры и разговоры.

– Аська, дети-то как выросли. Ваня, иди сюда, как тебе в детском саду?

– В целом нормально.

– Воспитательниц держишь в кулаке?

– Не знаю…

– Не говори ребёнку ерунды.

– Олег, твой сын – копия тебя! Как сейчас помню.

– Он уже читает понемногу, учим активно английский. Счёт до ста и основные правила арифметики. Моя матушка с ним занимается.

– А как Колян? Колян, удели минуточку!

Колян, кругленький, беленький, голубоглазый, занят едой, его не нужно уговаривать съесть кусочек. В большой семье лучше не зевать. Мать отвечает за сына:

– Тянет первый класс, но ему скучно. Он всё уже знает, а вокруг в классе одни дебилы. Сидит молча все уроки. Зато отдали в бассейн, ему очень нравится.

– Бриллиантовые серьги получила от деда?

– Конечно! Ты что, не видишь?

– Вот эти что ли? Какие невзрачные.

– Что бы ты понимал в колбасных очистках. Московский ювелирный завод.

– Аська, деда надули. Это не бриллианты.

– Нечего завидовать.

Подруга Ольга смотрит на камешки в просвет пристально.

– Ничего ты не понимаешь, Вован. Ты в своей жизни хоть раз их видел? Ася, не слушай его.
 
– Ваша темнота меня удивляет. Интеллигенция. Кому нужны ваши бриллианты, – Вован Кусков усмехнулся. – Ну как два сына и две дочки?

– Нормально. Ты-то что до сих пор холостой ходишь? Торопись. Все приличные девки разбегутся, останутся одни швабры.

– Новые народятся. Вон у тебя какие подрастают.

– Для своих я получше найду мужика.

– Чем же я плох? Диссертация у меня тоже есть.

С другого конца стола друг Серёга Рыбин подал громкий голос:

– Вован, салют тебе за диссертацию! Зажал поляну?

– Не успел ещё, можно хоть завтра посидеть.

– Уже поздно.

– А ты сам зажал в своё время. Когда отбываешь?

– Не поверишь – завтра.

– Рыбин, ты что, куда?

– Германия, ребята, берут профессором в крошечный университет. Я обеими руками за, выбирать не приходится.

– Опять в наших рядах потери. И на сколько планируешь?
 
– Контракт на пять лет. А дальше как получится. Лучше бы навсегда.

Ася состроила гримасу:

– Да-а, вот Катерина уехала в Канаду со своим Костиком, живут, честно говоря, без особых преимуществ. Как мы. Работа, магазин, телевизор. Зарплата только на бытовое. Зачем уехали? Знакомых никаких, идти некуда, язык с огромным трудом. Лучшие годы жизни в никуда.

– Поехали за стабильностью, что непонятно?

– Нафига такая стабильность? Четыре стены и вечный забор за окном. Поход в супермаркет – главная развлекуха.

– У них там природа, говорят, ого-го! Тебе хорошо рассуждать – у тебя отец всё имеет, всегда копеечку подбросит. А если заработанных денег хватает на неделю? Да и сама работа на волоске? Вот ты чем занимаешься? У копировального аппарата стоишь в университетской библиотеке, много ли платят? Где твоя диссертация по электрическим процессам в полупроводниках?

– Не истери! Я ни в какую Канаду не поеду, у меня тут дом, родители, четверо маленьких детей. Не всё в копейку упирается, нужно пространство жизни. Вон у Серёги отец ни разу не бедный, главный областной начальник, и куда несёт этого Серёгу?

– Простите, я хочу заниматься наукой. То, что происходит здесь, не внушает мне оптимизма. Жизнь моя короткая, я хочу заниматься любимым разделом теоретической физики, в этом моё жизненное пространство.

– В одном я согласен с Аськой. Все живут приблизительно одинаково – здесь ли, в Канаде ли. От себя не уйдешь. А стать богатым и успешным в чужой стране – бабушка надвое сказала. Но почему бы не дерзнуть? Проверим экспериментально на Серёге Рыбине.

– Почему на мне? Проверяйте на Боре или Сёмке.

– Ты, Рыбин, единственный среди нас, кто уже докторскую защитил. Самый молодой доктор наук нашего университета. Твои блестящие способности не признают только Боря и Олег. Им кажется, что они лучше. Но ты ближе всех к успеху и богатству. Итак, вот тебе Германия. Университет. Научная лаборатория. И даже научная тема близкая. Вспомним, что Серёга недавно женился, правда, свою жену от всех скрывает, ну да ладно, теперь уже поздно сводить счёты. Как там его молодая семья укрепится? Всё проверит сама германская жизнь.
 
– В своих способностях я пока уверен, Вован. Пахать день и ночь тоже умею. Язык знаю отменно, будь спокоен, говорю и читаю свободно. Мы с тобой вместе языковую гимназию закончили. Хуже не будет, и за это спасибо. Олег, поехали со мной, что ты здесь забыл, в своём институте?

– Не баламуть мужа. У него есть и другие задачи.

– Какие задачи, засохнет ведь. Пусть сначала один отъедет, потом тебя вызовет.

– Я тебе говорю: не баламуть мужа, дети не могут без отца. Один! Где один – там вторая.
 
– Согласен, в этом деле зевать не надо. Аська, не забывай: где одна – там второй!

– Не ты ли, Вовочка? Еще не проехал этот момент?

Неожиданная пауза в разговоре, и стало понятно, что тревога живет в душе каждого, что всё, чему учились, оказалось как будто ненужным, что где-то полыхает война, а родной город быстро и неуклонно превращается в заброшенный пустырь. На улицах нищие, у перепачканных киосков забытые Богом дети просят деньги.

– За державу, чёрт возьми, обидно…

– Боря в Израиле работает на апельсиновых плантациях, в кибуце. Пишет, что родина не снится, а снятся только апельсины. Представляете, Боря – и апельсиновые плантации? Боря, с его маленькими беленькими ручками. С его шедевральной диссертацией, как Ася любит.
 
– Плюс жена и дочь пяти лет. Хорошо хоть не в армии.
 
– Инна в Суднсвалле сиделкой у стариков. Подтверждать диплом врача – это целое дело, не один год, я думаю. Но она старательная.

– Как она там оказалась? В этом Цунст… Судст… тьфу.

– Вышла замуж по переписке, какой-то Миша, русский из Прибалтики. Преподает где-то в колледже. Инна говорит, приличный человек. Немолодой, правда, сахарный диабет, но сейчас это неважно. Деньги у него не берет, не хочет быть обязанной, ест три раза в день варёную цветную капусту. Худая как щепка.

– А моя жизнь решена. Я здесь.

– Ну, Аська, конечно, здесь. Мы пробьёмся, не навсегда же эта муть.

– Да, Вован, да.

За большими распахнутыми окнами сгущались сумерки, наступала прозрачная ночь, хотя летние облачка еще подсвечены закатным светом. По-старому шумели сосны. Отчаянно хочется жить и жить! Что думать о хлебе насущном? Лучше думать о великом и вечном – о любви.

– Ну что, Аська, есть вечная любовь?

– Да. Я, Вовочка, выросла в семье, где муж и жена любят друг друга несмотря ни на что. Действительно любят. Ведь ты знаешь мою матушку, она вообще не сахар. Но это не имеет значения. А мой отец? Для неё он в лепешку расшибётся. Я думаю, он и карьеру сделал ради неё. Эта фифа из профессорской семьи не соглашалась идти за него замуж, было много отличных вариантов. Отец отвоевал, заслужил.
 
– Такое бывает только в сказках. И только один раз в человеческой истории.

– А я? Почему ты не допускаешь, что я люблю своего мужа раз и навсегда?
 
– Сложный вопрос…

– Олег, скажи?

– Конечно, есть вечная любовь. Правда, тот идиот, кто сказал, что это очень весело. Я думаю, что вечная любовь – это ад.

– Соглашусь, – мнение ещё одного физика-теоретика, Лёхи Германа, – причём ад неуправляемый. Если ты попадаешь в него, то выбраться усилием воли, самовнушением проблемно. Британские учёные указывают, что срок любви четыре с половиной года. Но это иллюзии. Спасает только то, что она обрушивается на человека крайне редко. Играют ли в этом свою роль гены, наследственность или воспитание – вопрос открытый. Может ли любовь быть заразной – тоже интересно было бы установить. Начнем с того, что это состояние требует своей конкретизации, систематизации признаков. Всё ли считать любовью, что связано с половым инстинктом? Скорее всего, нет, тут целый спектр состояний. Другое дело создание семьи, это видовая потребность, и не надо её путать с любовью.

– Слушайте, теоретики, но ведь всю жизнь провести рядом с тем, к кому ты равнодушен, это пытка! Это равно пожизненному заключению. Дети не спасут.
 
– Поэтому – одиночество. Тем более что одиночество присутствует в нашей жизни всегда и даже крайне необходимо для интеллектуальной деятельности. Что было бы с человечеством, если не одиночество? Где науки, искусства, прорывные технологии? Любовь путает мозг, связывает инициативу, парализует. Нет! И еще раз нет! Безраздельно принадлежать только своим целям, полностью владеть своими способностями, интеллектом. В этом я вижу великую свободу личности. Она в сто раз слаще любви.

– Тут ты, Лёха, не совсем прав. Без любви – какое искусство? Кому нужно искусство без любви? Ну и потом. Разве не из-за любви люди хватаются за искусство?

– Да вы когда-нибудь видели людей, которые не способны любить? Это уроды, импотенты. Они даже выглядят как-то уродливо. Бр-р-р, – подруга Ольга содрогнулась.

– А разве ты никогда не завидовала той бабе, которая занята только собой, своей драгоценной персоной? Никому ничего не должна, живет как хочет? Или Аська, которая с шести утра на ногах, у которой стирка, магазины, кухня? И ты хочешь сказать, что вся эта бытовуха – искупается так называемой любовью?

– Я хочу заявить, что это мой выбор. Я знаю, какую плату заплачу. Можно и не готовить, и не стирать. Такие есть. Моя матушка – яркий пример. Покупает продукты и готовит отец, уборку прихожу делать я, когда они ждут гостей. Мать мне за это, кстати, подбрасывает деньжат. На любовь это не влияет.

– Опять мать, отец. Хоть кого-то еще можешь назвать? Вот я могу привести десятки примеров полноценных красочных разводов! А что им предшествовало! Это трагикомедии! Фарсы. Цирковые фарсы.

– Да остановитесь вы! Так рассуждать могут только те, кто уже понюхал все любовные прелести. Для человека естественно желать любви. Это я вам как врач объясняю. Наличие любви – медицинский факт, нечего тут спорить. Что касается вечной любви, так это вопрос идеала. Идеал недостижим. А тебя, Лёха, судьба покарает: вот влюбишься как следует, поглядим на тебя.

– Встречный вопрос, Вован. А когда наконец влюбишься ты?

– Надеюсь, у меня всё впереди, а женщин со свободными убеждениями хватает. Не жалуюсь.

Прекрасная летняя ночь примирила спорщиков. Медленно побрели толпой по заросшим тропинкам среди высоких сосен к автобусной остановке, переговариваясь о том о сём. Грусть стесняла их сердца, грусть неповторимости и неизбежности их судьбы, их детской дружбы. Завтра, уже завтра не будет между ними Серёги, чуть позже улетит к американскому дядюшке Лёха. А дальше Сашка, Алёна… Будет внезапная смерть Пети, медленное угасание от неизлечимой болезни красавицы Марины… Жизнь незаметно скользит куда-то, то ли вниз, то ли поперёк. Вниз и поперёк.


Ася держала рулевое колесо своего семейного корабля по-прежнему твёрдо, и годы незаметно шелестели мимо своим чередом. Дети одеты, умыты, под жёсткой дисциплиной. Конечно, нет той карьеры, о которой мечтала когда-то, а ведь отец всё еще в ректорате, мог бы устроить где-то на грантах. Но она как будто не жалела. Нет, Ася работала всё там же, в библиотеке, в копировальном центре. Не было главного для неё, не было того, что принято называть наукой. В её профессорской семье привыкли с уважением и даже трепетом относиться к науке. Но… её не было. Были не в меру расторопные и самоуверенные молодые проходимцы, успевающие и здесь и там приписать, подделать. Кто вникать будет? Главное, всё грамотно оформить и проплатить. И Ася принимала жизнь такой, какой она есть. Поспеть за новым поколением комбинаторов она не могла. Принципы? «Без науки в университете делать нечего». Точка.

– Соседка, ты куда в воскресенье так рано?

– Совсем не рано. Мы в Петропавловский храм на службу, сегодня большой православный праздник, нужно в храме помочь. Дети в хоре церковном поют.
 
Ася в тёмной юбке, в платке. Идет гордо, развернув плечи, дети все четверо за ней, не отстают. На лице уверенность, достоинство. Проходит мимо, не сбавляя шага, на трамвайную остановку, дальше вниз по сверкающей солнечным светом прохладной улице. Ведь и правда, мир прекрасен!
 
Но Олега не видно, Олег исчез. Уже два года, как исчез. Да, что-то всё же шло не так, хотя в нынешней жизни мало кого можно этим удивить. Сначала у Олега появилась огромная борода, потом отросли длинные волосы. В верующей семье, какой теперь была семья Аси, возможно, это нормально, особенно борода. Но вскоре Олег стал пересекать большой двор неверной походкой, а то и вовсе не мог идти и лежал на скамейке у подъезда до самого утра. Во дворе же соседи появлялись редко, следить за жизнью Олега было недосуг. И вот он исчез совсем.

– О, подруга, давно тебя не видел, что в гости не зовёшь?

– А ты придёшь?

– Если позовёшь, приду.

– Не забыл еще дорогу на нашу дачу?

– Не забыл.

– Приходи. И Вовочку с собой захвати, я его давненько не видела. Кто еще из наших остался?

– Миша Хиониди, Ольга Скорлацкая.

– Вот и приезжайте все в воскресенье, ждать буду. Только спиртное за вами, стол я накрою.

– Ну, здорово! Будем!

В этот раз на даче в сосновом лесу собралось совсем немного друзей и приятелей, всего пять человек. Всё в доме на старых местах, неизменная оттоманка, колченогие венские стулья, детские поделки украшают деревянные стены. Дети, конечно, тоже здесь. Мальчики уже старшеклассники, им уходить от гостей не хочется, хотя мать посматривает на них неодобрительно. Девочки тоже подросли, обе с длинными косами, в пёстрых платьицах, быстро раскланялись и скрылись где-то в спальнях, у них свои дела.
 
– По чьим стопам, парни, пойдёте? К деду в университет?

– Точнее к бабушке, на физико-технический, – смелый и уверенный голос старшего Коли.

– Она вас возьмёт в оборот, только держись!

– А ты как хотел? Уронить фамилию? Головы у мальчишек что надо. Сейчас главная забота – получить приличный аттестат. А дальше, Бог даст, всё получится.

– Ася, мне помнится, ты хотела, чтобы Коля священником стал. Передумала?

– Характер неподходящий, на моего брата Диму похож. Тянет его на приключения, говорит много лишнего. Бабами увлекается.

– Мать! Я и сам не хочу.

– Вот видишь, какой? С ним не разговаривают, а он встревает. Идите к девочкам, нечего со старшими за столом.

– Ася, да пусть поедят.

– Они только что поели. Специально покормила. Ты думаешь, просто так отправляю?

Сели за стол. И первый вопрос Вована:

– Аська, отчитывайся, что там с Олегом?

– Слушай, ну ты наглец. Сначала бутылку бы открыл, налил дамам! Жив-здоров твой Олег, надеюсь.

– Господа, хоть наш круг и не так широк сегодня, но мы поднимем бокалы за здоровье всех, кого помним и любим!

Стол был всё же хорош: ароматное мясо, обложенное по традиции кусочками печёного картофеля, селёдка с маринованным луком, овощной салат, нарезки, кусочки куриного расстегая, уложенные розочками. В центре высилась большая ваза с фруктами.

– Выставила всё сразу, чтобы не бегать. Место на столе есть. Ну что, Вовочка, Олег здесь не живёт, подавать на стол больше некому. Ты что, не видел, как он спивался? Никто не мог его остановить. Поверь, сил приложили немало. Родители, дети, я, наконец. И что? С его природной упёртостью! Подобрала расторопная баба, тоже выпить любительница. И всё! Теперь пьют на пару. Хотела пойти устроить им Вавилон, да потом раздумала. Он предатель. Мне он больше не нужен.

– Подожди, перемелется. Всё же дети, четверо. Вечная любовь.

– Дети?! Вот ему дети! А вечная любовь? Ему не по зубам.

– Ты что, к детям его не пускаешь?

– Заткнись, пожалуйста, Вован, – Миша, сам отец двух парней, поморщился. – Ты Олега видел? Вы вроде как дружки.

Все смущённо помалкивали. Ася едва сдерживалась, чтобы не изничтожить Кускова тут же, при свидетелях.

– Ладно, прости. Лезу, куда меня не просят. Кстати, твоего отца контролирую у нас в кардиологии, Людмила Ивановна попросила. Могла бы и не просить, между прочим. Уверенно идет на поправку, скоро вернется в строй.

– Спасибо, – сухо ответила хозяйка. – Олега я прогнала. Сама. Мне не нужен муж, который ходит на сторону, а когда возвращается, может говорить только гадости. Поверь, стоило большого труда его выкурить из квартиры. Цеплялся как одержимый, руки распускал. Всё по классике. Но квартира, как тебе известно, не принадлежит его семье. Он пришёл на всё готовое, делить с ним нечего. Не смог с нами жить, пусть катится куда подальше.

– А эта дача разве не его?

– А детям от отца что-то должно достаться? Детей кто поднимает? Бывшая свекровь пробовала судиться. Ничего у них не получилось.

– Ладно, Ася, ладно. Всё я понимаю. Просто очень жаль.

– А мне – не жаль. Приходил к детям всегда пьяный как свинья. Я это всё прикрыла. Нужны были ему дети – жил бы не так.

Тишина опустилась на головы серьёзно повзрослевших друзей. У каждого свои скелеты в шкафу, свои обиды и утраты, свои маленькие трагедии. А счастья как будто маловато, всё тонет в мороке жизни. Возражать нечего, добавить тоже. Стали хвалить хозяйку за вкусный и богатый стол.

– Это всё отец хлопотал. Вернее, его помощник. Съездил со мной на рынок, по магазинам, сюда сумки доставил. Папуле надо спасибо сказать.

– Отец у тебя молодец! Он в кардиологии всех в тонусе держит, к нему наша молодёжь бежит в перерывы поболтать. Ума палата! Кстати, Людмила Ивановна всё свободное время в отделении. Следит, как ест, как систему ставят.

Ася встрепенулась:

– Да, Вовочка, всё так. Теперь матушка хватилась. Стала заботливой женой. Ну хоть на старости лет…

– Ребята, у меня есть новости! Катерина приехала из Оттавы, кажется, собирается остаться.

Ася как всегда знала лучше и раньше других:

– Отец у нее заболел, рак, четвертая стадия. В своё время он дал ей денег на Канаду, теперь её очередь помогать. Ухаживать некому. К тому же единственная наследница, а тут квартира, гараж. Оставаться здесь не собирается категорически. Была у меня. Старая, толстая. Стёкла в очках с палец толщиной. Так и просидела всю жизнь билетёршей. Канада! Даже детей с Костиком не нажили. Я спрашиваю, чем Костик занимается? На почте где-то кем-то. Типа разнорабочий. Не понимаю.

– Что тут понимать. Ты думаешь, Катерина здесь занималась бы чем-то другим? А Костик? Посмотри на себя: профессиональная копировальщица. Лучшего не заслужила.
 
– Поосторожней. Я фактически редактор университетских диссертаций и монографий. Кто научным деятелям тексты набивает? Не только качественно, но и советы могу дать весьма ценные. Ко мне очередь стоит на несколько месяцев. Причём по всем областям знаний. Дипломы не беру, только диссертации.
 
– Энциклопедистка.

– Представь себе. У отца Катерины был бизнес какой-то, она экономист, всё же диплом есть. Уровень жизни повыше. А так… Ведь не старуха еще, а выглядит…

– Хорошо выглядишь среди нас ты. Ребята, выпьем за хозяйку!

– Да, я стараюсь. И всем советую. Не дождётесь, чтобы я стала, как Катерина.

– Слушайте, а я что – уродина? Или старуха? – подруга Ольга слегка оскорбилась.

– И ты шикарная, я просто за гостеприимство – алаверды хозяйке дома.

– Оля, не слушай его, не думает, что несёт. Вован, извинись!

– Девочки, ну что такое сказал, подумаешь. Да красавицы вы – в свои восемнадцать лет!

– А вот Инесса наконец врач! Как говорится, не прошло и сто лет. Где-то в государственной больнице, по-нашему терапевт. Надеется пройти аккредитацию на частную практику.

– Боря тоже неплохо устроился, программист в какой-то фирме в Ашдоте. У него получится, он в этом деле прошаренный.

– А что с Серёгой Рыбиным?

– С Серёгой мыльная опера! То, что жена с детьми ушла, вы это знаете скорее всего. Он приезжал к родителям года четыре назад. Короче, гражданство Германии у него так и не получилось, контракты расторгали до окончания срока месяцев за пять. Как в аптеке. В итоге он нашел работу в Японии, жена ехать отказалась. Теперь там обитает. Кстати, наука тоже на нуле. Так ничего и не вышло, только чтение лекций. Но сюда возвращаться не планирует.
 
– Кто-то когда-то хотел проверить, как сделать научную карьеру за границей. И что? Серёгина жена организовала детскую студию по танцам – очень успешно, деньги были. Да вот немецкий университет не приветствовал теоретические изыскания, хотя сам профессор Багров давал положительные отзывы. Не увидели практической пользы. И так далее…

– Обидно, он, правда, талантливый. Обидно.

– Вован, а новой дамы у него нет пока?

– Почему спрашиваешь?

– Я женщина свободная, хоть и четверо детей. Мальчишки уже выросли, скоро совершеннолетними будут. А что, не потяну уже?

– Опять вечная любовь? Ася, опомнись. Мне его вкусы неизвестны. Слушай, он живет один уже сколько-то лет. Почему? Любовь ждёт?

– Я ему напишу.

– Аська, прекрати. Давай лучше я тебе мужем стану?

– Сравнил себя и Серёгу! Серёга суперный.

– Ты его помнишь мальчишкой. А сейчас он лысый и потёртый. А у меня тоже докторская, я зав лабораторией. Чем я хуже? Я лучше! Успешней.

– Ты тоже лысый. У Серёги сердце живое.

– А ты его видела, когда он к родителям приезжал?

– Нет, к сожалению. Я его жену с детьми видела, она приходила к родителям Инны, что-то передавала им. Я пошла туда, думала, Сергей будет тоже. Жена бесцветная, типичная европейка. Дети по-русски не говорят. Но Серёгу я представляю! Пускай лысый и толстый.
 
– Ты неисправимая. Уже давно сороковник минул, а всё на романтику тянет. А ты уверена, что Серёге это нужно?
 
– Ладно, не кипятись, Вовочка. Ты хороший, спору нет. Замуж я ни за кого не пойду. А вот вечная любовь есть. К сожалению.

– Ну что ж, я подожду. Я всю жизнь жду и ещё подожду.

– Дурак.
 
Опять повисла пауза. В школьные годы Вовка Кусков как очумелый таскался за самоуверенной и гордой красавицей. Вроде просто так, по-дружески, никаких надежд. Просто мечты. Просто казалось, что счастье невозможно для него, хлипкого, большеголового, ушастого. Жизнь тащилась понемногу, а мечты незаметно переродились, и, когда позвали в ту же, прости Господи, Германию, в знаменитый медицинский центр, Вован отказался. А всё – вечная любовь.

– Лёха в своей Америке наконец открыл собственный магазин. Магазин всего! Магазинчик. Он доволен. Выглядит, между прочим, прилично, ни пуза, ни лысины. Жена как фотомодель.

– Старый фарцовщик. Эстет. Всегда приблатненный был. Я не сомневался, что в первую очередь Лёха выбьется среди наших. Вёрткий.
 
– Не завидуйте, он заслужил. Я всегда считала, что он в бизнесе способный. Сейчас маленький магазинчик, потом будет большой. Главное зацепиться. Лёха умеет дела делать, найти нужных людишек. Вот, пожалуйста, получилось.

– Оля, он тебе звонит?

– А что? Да, звонит.

- Фотомодель не ревнует?

– Какая разница. Между прочим, приглашал в гости.

– Поезжай, знаешь, заграница такая штука: сегодня у него есть жена. А завтра он ей не нужен.

– А что, здесь разве не так?

– Если есть магазин, значит, американская жена никуда не денется.
– Скучно.
– Ладно, Миша, расскажи, как твои дети.

– Да ничего. Оба на программистов собрались. С математикой у них всё в порядке.
 
– А ты сам где сейчас?

– Я, ребята, дома сижу, на заказах. Жена болеет, нужно постоянно быть рядом. Какая это всё-таки дрянь – рак. Да. Медикам, уважаемый доктор, надо наконец взяться за него как следует. Вот с вами посидел немного – стало на душе легче. Всё-таки жизнь идёт. Нужно, нужно жить.

– Проблемы с лекарствами есть?

– Спасибо, Вован, выкручиваюсь. Повезло в лечащим врачом, кстати, тоже наш, из нашей тридцать второй. Из 10Б. Помнишь, такой шустрый, маленький, он у них в команде в защите играл. Иногда вратарём. Павел. Он реально помогает.

– Да-да, Четверяков, знаю. В онкодиспансере? Но ты про меня тоже не забывай. Я тоже кое-что могу. Можешь сказать, что я твой друг, чтоб уважал.

– Вот вы говорите, вечная любовь, вечная любовь. Пока Света была здорова, я думал – литературщина. Сейчас я понял, что Олег когда-то имел в виду: любовь – это не счастье, это в первую очередь боль. Ад, наверное, такой и есть. Я не сформулирую лучше, это не передать обычными словами. Кто испытывает такую любовь, только тот понимает.

– Аська, ты что, плачешь?

– Нет, тебе показалось. Я смеюсь. Мне смешно! Любовь – Ад. Слышал бы вас наш батюшка. Любовь должна быть радостью.

– Какой батюшка?

– Наш батюшка Кирилл, в Петропавловском храме.
 
– Никому любовь ничего не должна. Много ли радости у тебя, красавица?

– Я не разделяю, кому какая любовь. Мои дети и родители – моя любовь, друзья тоже любовь. А если с одного боку болит, так что, значит, Ад? Надо уметь терпеть, и будет вам истина.

– В чем-то ты права, правда, Вован, Ася права. Иначе невыносимо. Страшно, конечно, когда она уйдёт. Я про Свету говорю. Стараюсь не думать. Ночью очень страшно.

– Не навечно ведь. Встретишься потом.
 
Кусков поднял голову и посмотрел на Асю:

– Ты серьёзно? И это говорит представитель научной династии? Ты мне сказала – дурак. Почему? Всю жизнь стараться забыть и всё равно ждать? Поэтому дурак?

Миша продолжал:

– Да, я понимаю тебя, Ася. Вот не стало Марины, остался сынишка, муж Валера Олеар. Сейчас у него другая семья. А ведь казалось, такое горе… Наверно, в душе-то он любит. Но теперь другая семья, значит, любит и другую женщину, опять же дочь родилась.

– Потому, Миша, Вовочка и дурак, что вся жизнь – это любовь.

– На всё у тебя ответ есть. Тебя батюшка в церкви так научил? В таком случае это душевный мазохизм. Не всем он нравится. Если ты, Ася, любишь, а он живёт с другой и продолжает пить горькую – что это значит?
 
Ася вздохнула и встала.
 
– Нет, вы сидите! Я ещё торт шикарный сделала. Как в старое время. В перестройку. Помните?.. Когда я на даче, мне кажется, что жизнь только начинается. Вот сосны. Их я знаю со школьных лет, когда мы всем классом заваливались к Олегу, сбежав с уроков. Помните? В дальних кустах сирени вы, мальчишки, водку пили, чтобы мать Олега не видела. Смешно! Дача для меня машина времени, наши разговоры, планы. Два мальчика и две девочки… Тогда это казалось волшебством. Я и сейчас не жалею ни о чём.

Ася подошла к дверному проёму, за которым начиналась лестница на мансарду.

 – Мне исправляться поздно, Вовочка. Какая есть. Я не обязана перед тобой исповедаться. Успокойся, я не выйду замуж за Рыбина, я ему даром не нужна. У него своя вечная любовь. Ну что, чай пить будем? Пошли, Миша, на кухню, поможешь посуду принести.

– Я тоже с вами на кухню! – Вован сорвался с места.

Убрали со стола лишнюю посуду, появился знаменитый Асин самовар, старинный, на щепках. Все засуетились, засмеялись.

– Ася, кто самовар раскочегарил? Здорово!

– Ванечка, его поручение.

– Пахнет непередаваемо! Да, дача – машина времени!

Теперь в центе стола огромный торт высотою с большую кастрюлю, правда, слегка покосился. Но сразу видно, что вкусный. У всех потекли слюнки. Опять расселись, зазвенели чайной посудой. Куски резались Мишей от души, на большую тарелку. Настроение переменилось, не до разговоров.
 
Но сквозь обеденные звуки, сквозь прихлёбывание, сквозь вкус горячего чая что-то прошло через пространство гостиной, но не исчезло. Над столом, над головами сидевших. Что-то заставило насторожиться. Что-то смутное. Как голоса из детства. 
Как будто зазвучала музыка, где-то далеко, в комнатах, тихо и глухо. Нежный мотив проступал, едва различимый через закрытые двери, он казался небесным. Все вслушивались в неясные звуки, стараясь не потерять рвущуюся нить мелодии. Такой печалью веяло от этих звуков, словно кто-то подслушал мысли людей. Пусть играет еще, пусть играет, хватит глупых и пустых слов. Только эти неясные звуки шевелят душу, сжимают сердце, только они говорят, что жизнь всё идёт, всё продолжается. Что есть неизъяснимая отрада... Всех, всех любить и простить…

– Что это?..

– Это девочки танцуют. Они любят танцевать.

То ярче, то глуше, то совсем тишина. Все замерли, всматриваясь в свой мир. Он проступал очень редко, этот огромный, необъятный мир, проступал, когда смутно звучала печальная музыка.

– Ты тоже любила танцевать.

– Да, Вовочка…


Промозглая зимняя погода, когда сырость сменяется морозом. Скользко. Кусков припарковал автомобиль, обогнул угол главного корпуса  и подошёл к колоннаде, за которой располагался парадный вход в университет. В руках он держал цветы. На огромной дубовой двери был прикреплен лист ватмана с портретом старика и текстом некролога. По мраморным лестницам в актовый зал, в котором толпился университетский народ, слегка помятый и всклокоченный.

Не глядя по сторонам, сразу прошел к гробу, остановился в ногах умершего, уложил цветы. На стульях вдоль возвышения сидела семья. Вся тёмная и худая вдова с застывшим лицом. Потом Ася, тоже в чёрном, бледная, замкнутая. Дальше молодёжь.
Вован не смог бы разобрать, кто из них сыновья и дочери Аси, а кто их мужья и жёны, да ему это и неважно. Он пытался поймать Асин взгляд, обошел сидящих со спины и наклонился сначала к вдове, потом к Асе.

– Я приношу вам свои соболезнования, Людмила Ивановна. Очень жаль. Не вовремя, рано ушел Марк Вячеславович. Очень жаль.

– Володя, вы будете на поминовении? Университет накрыл в большом преподавательском зале в столовой, – по припухшим векам, судорожным движениям губ Кусков видел, как тяжело говорить этой несгибаемой старухе.

– Марку только что исполнилось 82 года. Много или мало? Для меня мало.

Ася вслушивалась в их разговор.

– Я звонила тебе, когда отцу стало плохо. Тебя не было в городе. Хотя всё равно бесполезно.
 
– Да, я знаю, я разговаривал с врачом, который был у вас на выезде.

– У тебя сейчас есть время?

– Маловато. Через два часа операция.

– Приходи к нам завтра вечером. Может быть, кто-нибудь будет ещё.

– Постараюсь. Работы выше головы.

– Постарайся.

– Аська, держись. Я люблю тебя.

– Спасибо на добром слове, – она сжала пальцами с силой виски и отвернулась.