Русская дочь военнопленного немца-54

 Возвращаясь в больницу, Валентина бежала, не разбирая дороги. В голове роились всякие мысли:

— А вдруг уже пузыри лопнули и она захлёбывается? Боже мой, только бы успеть. А вдруг она проснулась и плачет, а меня рядом нет? А вдруг наложили бинты, пока я бегаю? А вдруг ... — и так до самых дверей больницы.

Но девочка спала, а отёк, он стал ещё больше и почти закрыл ноздри.

— О, Господи, ей же трудно дышать! — всполошилась мать и побежала на сестринский пост.

— Надежда Григорьевна, ей дышать трудно, отёк совсем нос закрыл. Может, проколем?— обратилась она к старшей медсестре.
Та быстро подскочила с места и, взяв подложку с иглой от шприца, наспиртованную ватку и марлевые салфетки, поспешила в палату.

— Надо её разбудить, а то напугаем — кинулась к дочери Валентина.

— Она не проснётся. Ей димедрол вкололи и дали обезболивающий, чтобы спала.

Медсестра  подставила кончик иглы к месту, где начинался отёк и, сделала надрез. Вада хлынула ручьём. Отёк немного опал, но через час он стал восстанавливаться.

Смазав марлевую салфетку мазью, Надежда Григорьевна приложила к отёку над губой и слегка надавила на пузырь, жидкость вытекла, но это была уже не вода, а густая масса.

— Следите, чтобы не задохнулась. Вода сошла, сейчас там пошло формирование кожицы. Необходимо смазывать мазью, чтобы корочка была мягкой и не лопалась, тогда кожица наростёт без шрамов.

— Доченька моя маленькая, крошечка моя сладенькая, пожалуйста, поправляйся. Выздоравливая моя хорошая. Милая моя. Прости меня, прости родная моя девочка, доченька моя, крошечка моя — слёзы заволокли глаза матери, они бежали по щекам, капали на грудь. Она их не останавливала и не  вытирала, а просто закрыла глаза и просила:

— О, Господи, прости меня. Прости. Если я виновата, накажи меня. Пусть я ослепну, а дочка моя пусть будет зрячей. Зачем ей за меня страдать? Зачем? Она же ни в чём не виновата! Господи прости меня. Господи прости — повторяя это раз за разом, она успокоилась. Стало легко на душе и, облегчённо вздохнув, она открыла глаза, чтобы взглянуть на дочь. Но в глазах была только тьма. Она вновь сомкнула веки и немного переждав, открыла глаза, но ничего не увидела, кроме черноты.

— Что это? Я ничего не вижу! А если дочке станет хуже, если отёк станет ещё больше и она начнёт задыхаться? Как же я ей помогу? Я же ничего не вижу.

Она закрыла глаза, положив голову рядом с дочкой на подушку, чтобы слышать её дыхание. Но коснувшись подушки, Валентина сразу задремала.
Вздрогнув всем телом, она резко проснулась. Открыв глаза, она увидела, что пузыри вскрылись и, жидкость с лица девочки бежит ручьём на её шейку, грудь, подушку. Валентина схватила полотенце и стала осторожно прислонять его к шейке, к груди, еле касаясь тела.

 Отёк немного опал и над глазами девочки появились узенькие щели, в которые дочка посмотрела на маму здоровыми глазками.

— Доченька, ты меня видишь? Ты меня видишь, моя золотая! Пить будешь? — в это время она почувствовала, как заломило грудь, прибыло молоко.

 — Ты кушать хочешь, маленькая моя, сейчас, сейчас. Ты же два дня ничего не ела. Давай, покушай — она дала грудь дочке и та с удовольствием стала есть.

—- Ну вот, сейчас пойдёшь на поправку. Всё будет хорошо.
Хлопоча возле дочери, Валентина даже и не вспомнила, что было у неё с глазами ночью.

Утром в больницу пришёл Анатолий.

— Я в коровнике управился, сена дал, напоил. Может что-то купить в магазине?

— Ничего не хочу. Корова наверно кричит, время доиться.

—  Галка Поморцева подоила. Телёнку дал два литра, он выпил и ещё просит. Ты не сказала, сколько ему давать.

— Я травяной отвар ещё добавляю пол литра. Ну, ничего, отёк спадает, скоро выпишут.

На другой день на лице девочки стали образовываться коросты. Валентина постоянно смазывала их облепиховым маслом.
Утром, в шесть часов в палату вошла медсестра и сказала:
—  Уколы вам отменили, только мазь и димедрол в таблетках.

— А Людмила Георгиевна здесь ещё?

— Здесь, она до восьми дежурит, а что?

— Я к ней — подскочив с кровати, Валентина опередив медсестру, выбежала в коридор.

— Людмила Георгиевна, выписывайте нас. Мы дома лечиться будем. Димедрол я ей и дома дам, и смазывать личико дома буду. А то дети остаются одни постоянно. Вы только больничный дайте, а мы как с личиком лучше станет, придём, покажемся — выпалила она, открыв двери в ординаторскую.

— Хорошо. Я вас выпишу. Идите, собирайтесь. Не забудь зайти за больничном.

— Спасибо. Нет не забуду — ответила она, прикрывая за собой дверь. Через десять минут, она уже стояла в ординаторской, держа дочь  на руках завёрнутую в большое ватное одеяло.

— Через три дня принесёте ребёнка на осмотр, там посмотрим, на какой срок продлить вам больничный. Когда будете выходить на улицу, лицо девочке прикройте — предупредила доктор, выдавая больничный.

— Хорошо. Спасибо.

Закрыв дочери личико, Валентина вышла на улицу.
В лицо ударил свежий ветер, она вздохнула полной грудью, и осторожно ступая на обледенелую дорогу, пошла домой.

— Ну вот, доченька, мы идём домой. На улице - то как хорошо! Солнышко поднимается. А небо, какое чистое. Это редкость. В Тебе небо без облаков не бывает. Всё тучи, да тучи. Хорошо - то как, а! Только одна гора курится, Шаман. Томь шумит и плещется, ломая лёд. Какая же красота вокруг! Сейчас через линию перейдём и мы дома! — так разговаривая с дочерью, она поднялась на железную дорогу и быстро спустилась на тропинку к дому.

В доме топилась печь, кипела в баке вода, дети ещё спали.
Не доеная корова то и дело кричала, приглашая хозяйку. Ей вторил  телёнок, он хотел есть.
В это время во двор забежала соседка, Галка Поморцева.

— Корову бежит доить — подумала Валентина и вышла ей навстречу.

— Привет Галка, я сама подою, спасибо тебе большое и так три дня тут бегала доить. Спасибо тебе, что выручила.

— Здравствуй. Да ну что ты, дело- то соседское. Вы мне помогали. Я вам. Выписали? Всё хорошо?

— Выписали. Лучше уже.

— Ну и, Слава Богу. Тогда я домой, на работу собираться.

— Ага.

Галина кинулась в калитку, а Валентина вошла в дом. Она  разбудила Алёнку и сообщила:

— Я управляться, а тебе водиться. Оксана сейчас уснула, но если она проснётся, дашь ей бутылочку с водичкой. Ей пить всегда хочется. Попоишь, а я приду, и накормлю её. Смотри не спи. Поняла?

— Поняла — сонно ответила дочь.

— Тогда вставай, умывайся и сон пройдёт — готовясь к дойке, торопила она старшую дочь.

— Мам, вчера папка рыбы много принёс, в ведре и в тазике на веранде. Он её почистил и посолил.

— Понятно. Рыбу пожарить? Или лучше уху сварить? —  спросила Валентина перед выходом.

— И пожарить и уху сварить — ответила полусонная дочь.

— Хорошо, сейчас управлюсь и наготовлю.

Весна набирала силу. Лёд на реке был специально взорван, чтобы предотвратить наводнение, и по воде продолжали плыть большие глыбы льда. Над водой постоянно стоял пар. По утрам, он был такой густой, что невозможно было увидеть горы на том берегу.
На горах зазеленели проталины, по которым Венерка с большим удовольствием бегала, гоняясь за лесными жителями, звонко облаивая их .

Она уже совсем выправилась после своих травм и стала мамой.  У неё родились четыре щенка, одного, самого крупного и похожего на мать, Анатолий оставил себе.

Весенние ароматы волновали домашних животных и они, высунув свои морды в открытые двери хлевов, жалобно мычали.

Волновались и хозяйки. Лето в прошлом году было очень дождливым, не всем удалось накосить достаточно сена, чтобы прокормить весь скот. Поэтому многие избавились от годовалых бычков.

 В магазинных очередях, люди спрашивали друг у друга, у кого остался бык на племя. Горевали, если в их окраинке годовалых бычков не было. Тут же, в очередях договаривались, какого числа выпускать скотинку на волю.

— Валентина Петровна, ты уж сучку-то свою прибери, в Егорьев день, весь скот через твой проулок, на ту сторону ручья погоним. Таков Божий закон, первый выгон делать на восток — предупредили её хозяйки в магазине.

— А когда этот Егорьев день?

— Так ты чё, не знашь? Ух ты, мила моя, да поди ещё и не ведашь, как первый выгон творить? — поинтересовалась коренная жительница баба Маша Теперекова.

— Ну, с хлебом, солью. Так  моя бабушка провожала — запинаясь, ответила Валентина.

— Хлеб с солью это хорошо, это правильно! Только сольки не поскупись, поболе посыпь. На голову посыпь, за ушами потри. От сглазу хорошо. А провожай из хлева за порог вербной хворостинкой. Хворостинку-то никуда не закинь, в хлев снеси. Завсегда той хворостинкой провожать будешь. Как приходит коровка, так хлебом - солью встречай. Может там, у Варвары Даниловны,  где  освещённая в церкви соль осталась, так ты в водичке щепотку-то разведи. Этой водичкой и сбрызни коровушку, когда выгонять будешь. Хорошо от зверя голодного и когда домой придёт, тоже окропи, хорошо от глазу людского. Поняла?

— Поняла — кивнула Валентина.

— Ну и простая соль тоже сгодится, ежли освещённой нет — добавила её соседка.
— Окропить можно и святой водой или крещенской. В ней простую соль развести вот и всё—  добавила к сказанному, сестра баби Маши, Дарья.

— Соль, она всяка— сказала ещё одна женщина.

—  Так, а день-то когда? — переспросила Валентина.

— Егорьев день в числе завсегда быват, шестого маю. Это скотский праздник. Этого дни скотинку ублажают, хорошо кормят, стелят завсегда свежу подстилку, не бьют, не орут на неё. Боятся, Егорий осердится, худо будет.

— Ты, это, верёвку – то когда с рогов  сымешь, так постели под порог. Растяни её вдоль порога и выпускай коровушку, а как она верёвку-то переступит, так возьми за концы, узел свяжи и повесь в сарае на гвоздик — продолжали давать советы женщины.

— А зачем?— удивилась Валентина.

— Ну как, зачем? Чтобы коровушка завсегда домой верталась — наставляли Валентину опытные хозяйки.

Шестого мая в проулке у перехода через ручей собрались и скот и люди. Рёв скота, крик людей, лай соседских собак. Животные резвятся, бычки бегают, коров обнюхивают. На радость хозяйкам друг на друга прыгают. Хозяйки шутят, смеются. Все радуются, есть, кому коров покрыть! Рассказывают друг другу весёлые байки, смеются.

Валентина тоже выпустила свою корову в проулок. Потом вместе со всеми перегнала её через ручей в лог. Хозяйки ещё немного постояли, понаблюдали, как их кормилицы сами кормятся и развернулись обратно.

Валентина тоже вернулась и выпустила телёночка попастись на лужайке перед окнами. Он немного пощипал молодой зелени, да улёгся у самого забора.

Занимаясь домашними делами, Валентина вдруг услышала душераздирающий рёв Марты.

— О. Господи! Марта, ты чего? —  удивилась хозяйка и выбежала за калитку. Марта смотрела хозяйке прямо в глаза, не переставая реветь.

Видя, что Валентина выбежала , Марта тут же развернулась и побежала к ручью. Валентина остановилась. Она не сразу поняла, что ей делать.
Оглянувшись, Марта тоже остановилась и вновь стала так кричать, что хозяйка, не помня себя, кинулась к корове.

— Марта! Да что с тобой? Куда ты меня зовёшь, зачем?

Увидев, что хозяйка кинулась к ней, корова перебежала через ручей и остановилась, поджидая хозяйку, не переставала реветь.
Когда Валентина перебрела через ручей, корова бросилась бежать, но не в ту сторону, куда её отправила хозяйка со стадом, а совсем в противоположную, вдоль горы, за заборами соседских домов. Бежала она, постоянно оглядываясь на хозяйку и так до последнего двора. Валентина, ничего не понимая, бежала за ней следом.

Пробежав последний двор, Марта стала кружить на одном месте, продолжая тревожно мычать.
Валентина торопилась. Подбегая ближе, она увидела, что её корова бегает вокруг ямы и мычит. В яме Валентина увидела своего телёночка. Он устал от попыток выбраться  и лежал на дне ямы, опустив голову и поджав под себя ножки.

— Боже мой, как же ты тут оказался? Ты же всё время был под окном?

Валентина огляделась, в надежде найти что-нибудь подходящее, при помощи чего можно бы было помочь телёночку выбраться из ямы. Кроме кучи чурок возле забора, вокруг больше ничего не было.

 Перекатывая одну чурку за другой, Валентина стала опускать их на дно ямы. Когда чурок оказалось достаточно, чтобы выбраться из ямы, она спрыгнула на её дно. Выложив из чурок что-то вроде ступенек, она принялась вытаскивать по ним телёнка из ямы. Он так ослаб, что совсем не мог опираться на свои ножки, приходилось его просто затаскивать на каждую чурку.

Когда наконец-то удалось достичь края ямы, Валентина из последних сил вытолкнула телёнка на траву и сама свалилась рядом, чтобы отдышаться. Марта кинулась к своему телёнку и принялась его вылизывать своим шершавым языком, совсем не обращая внимания на хозяйку.

Идти телёнок не мог, ножки его дрожали и подкашивались. Нести его на руках, Валентина тоже не могла, он хоть и был ещё малышом, но оказался очень тяжёлым. Оставив корову с телёнком, она вернулась домой, взяла старую портьеру, сделала из неё две широкие лямки и вернулась к животным. Подвязав лямки под животик телёнку, она перекинула концы через плечо и так, медленно шаг за шагом, привела его домой.

Марта, убедившись, что её дитё в безопасности, успокоилась и принялась щипать нежную молодую травку возле дома.

Немного передохнув, Валентина побежала на пекарню за хлебом, но оказалось, что печь на ремонте и хлеба нет. Ничего не оставалось, как бежать в железнодорожный магазин за городским хлебом. Находился он по другую сторону железной дороги. В тупике, на рельсах, стоял пассажирский вагон, он служил что-то вроде гостиницы. Обычно там находились те, кто приезжал устранять какие-то неполадки на железной дороге. Валентина поднялась на линию и проходя мимо этого вагона, услышала знакомый голос:

— Ты знаешь, что с такими каталами здесь делали пятнадцать лет назад? Нет? Вначале напоят, а потом наденут фуфайку, вставят в рукава палку и с лодки на полном ходу в Томь! Когда внизу выловят, палка о камни переломается и, нет улик, сам утонул. Ты этого хочешь?

— Нет, честное слово, я отдам! Честное слово! Клянусь!

— Ты сегодня деньги получил, гони долг!

— Жена получила, там в городе.

— Звони жене, говори, что задолжал и пусть она на моё имя шлёт перевод! Ясно?

—Ясно.

— Ну, вот то-то. Не будет перевода, поплывёшь ты у меня по Томи – Матушке к себе в город вниз лицом! Усёк?

— Да.

— Звони!

—Сейчас?

— А когда? Я больше ждать не буду! Меня не проведёшь, я воробей стреляный. Звони!

Человек позвонил, ему ответили.

— Лара, у меня долг, отправь мою зарплату на имя человека, котого я тебе сейчас назову, а ты запиши. Поняла? Не кричи! Цыц! Я сказал, выполняй! Иначе мне кранты!

Валентина поняла, что ей немедленно нужно уходить.
Как только она спустилась с насыпи и отбежала в сторону магазина, из вагончика вышел Анатолий. Он даже не взглянул в её сторону, а пошёл по линии к вокзалу.

— Что это было? Он что играет в карты? Да что же это такое? Куда только
 его не занесёт! Как же с ним про это поговорить? Что сказать? Да и как сказать? Спросит, откуда узнала, а я что скажу, подслушала?
Какие тут подобрать слова? Возьмёт и откажется, а я ещё и виноватой останусь. Что делать?

Но всё сложилось само собой. Через два дня Анатолий пришёл с работы и радостно объявил:

— Мать, а я премию получил! Давай снова на мотик копить. Пока премию положим. А там рыбу городским продадим и в копилку! К выходным на свадьбу заказали хариуса. Как? Ты не против?

— То, что премия или рыбу продать, или мясо, это хорошо. Плохо другое. Игра в карты на деньги. Сегодня ты выиграл и "прижал" проигравшего, а завтра тебя прижмут. А тебе отдавать нечем. Как у них там говорят" посадим на перо"? И тогда я с тремя детьми и с твоими долгами, по миру с котомкой? Зачем ты рискуешь? Фортуна, она очень капризная штука. Сегодня тебе улыбнулась, завтра другому. Деньги откуда? Давай честно!

— Федька отдал, он золото зубникам толкнул.

— Понятно. А когда будет следующая премия, от картёжника? На днях?

— На днях. Обещаю, больше играть не буду. Откуда узнала?

— Свойство у меня такое, узнавать. А откуда, не спрашивай, не скажу.
Положи деньги в сервант в сахарницу.

В мае Валентине удалось вновь устроить детей в садик, а маленькую в ясельную группу. Теперь на душе стало спокойнее, дети под полным присмотром.
В десять месяцев Оксана пошла своими ножками. А с девяти её учили пользоваться ложкой. Такое условие было в яслях, чтобы ребёнок умел сам кушать. Но опыта ещё не было и всё чем её в яслях кормили, больше всего попадало на грудь, чем в рот. Но даже так, она не успевала за другими детьми, которые были на год старше её. Нянечкам приходилось уделять самому маленькому ребёнку больше внимания. Её на руках уносили в туалет и докармливали во время приёма пищи.

Для ясельников готовили жидкие каши, густой кашей малыши давились. На завтрак чаще всего был суп. Однажды нетерпеливая няня, постаралась, как можно быстрее накормить маленькую девочку и та, захлебнувшись, потеряла сознание.

Воспитатель - медсестра, сумела привести в чувство ребёнка, но состояние девочки было очень слабое и она тяжело дышала. Когда Валентина пришла за дочерью, воспитательница сказала:
— Валентина Петровна, ваша дочка ела борщ и захлебнулась. Сейчас всё позади, ей уже лучше, но она ещё слабенькая.

— Она тяжело дышит — заметила мать.

— Ну конечно, она же устала. А как вы хотели?— удивилась няня.

Когда Валентина принесла дочь домой, девочка вновь потеряла сознание.

Валентина стала трясти ребёнка, но дочка в себя не приходила.

— Толик, открой дверь, окно. Ей воздух нужен. Я к врачу — крикнула она, выбегая на улицу.

Не помня себя от охватившего ужаса, Валентина бежала к Анне Семёновне. Добежав до калитки, она повисла на ней, потеряв сознание. Очнулась от острого запаха нашатырного спирта.

— Что случилось? — спрашивала её доктор.

— Оксанка, она не дышит. Она без сознания.

— Присядь на лавочку, я сейчас соберусь — сказала Анна Семёновна и вошла в дом.

Валентина опустилась на лавочку.

— Вам водички надо выпить — услышала она за спиной.

За лавочкой стоял муж Анны Семёновны со стаканом воды.

— Спасибо — отпив глоток, она вернула стакан.
В это время с чемоданчиком в руках появилась сама доктор.

Подскочив с лавки, Валентина бросилась бежать домой.
Она очень торопилась,  ей всё время казалось, что они слишком медленно бегут. Она слышала, как в висках лихорадочно стучит пульс, словно молот по наковальни. В горле пересохло, сдавило грудь. Ей всё время хотелось глубоко вздохнуть, но не получалось и она просто стала задыхаться. По ногам и по рукам побежали мурашки и, добежав до дома, она вновь потеряла сознание и рухнула на ступеньки.

Очнулась Валентина в доме, на диване.

Осмотрев ребёнка, Анна Семёновна позвонила дежурному по станции и узнала, когда будет какой-нибудь поезд в Междуреченск.

— Мать мы дома оставим, а то упадёт в обморок вместе с ребёнком. Девочку в город я повезу. Соберите её и проводите меня на вокзал, скоро товарняк подойдет — обратилась доктор к отцу ребёнка.

Валентина не сразу осознала, что происходит, но когда муж с дочерью и доктором  вышли из дома, она в панике подскочила с дивана, да  так, как будто и не  падала в обморок, и не зашибала свои рёбра, которые потом будут фиолетово-синими. Подбежав к шкафу, она быстро переоделась, накидала в сумку нужные для ребёнка вещи и кинулась вдогонку.

— Я крепкая, я сильная, я сама повезу дочь. Сама. Я сама повезу, только бы успеть. Не успею на этот, дождусь другой поезд – постоянно думала она, торопясь на вокзал.

Когда Валентина подбегала к вокзалу, светофор загорелся жёлтым светом.

— Успела. Слава Богу — выдохнула она, шагая по перрону.

В городе их уже ожидала скорая помощь.

Рентген показал, что в дыхательных путях находится волокнистое тело.

— Это может быть какой-то пищевой продукт либо капуста, либо лук — сообщил ей доктор — будем лечить — сказал он.
.
Девочку положили под капельницы.
В это время где-то на Красноярской железной дороге произошла авария.  Анатолию сообщили, что его и ещё несколько человек отправляют на её ликвидацию. Доводы, что жена в больнице, а дети одни, ни на кого не подействовали. Тогда Анатолий позвонил тёще.

— Меня в командировку отправляют, а девчушек не с кем, пожили бы с недельку у нас?

— Толик, сынок, у меня же тут бабушка лежит, да и Иринка ребятёшек своих подкинула, куда же я?

— Ну, понял, бывай — он быстро отключился и набрал телефон сестры.

— Раиса, Валентину с малой в больницу положили, в город. Ты приехала бы?

— А кто меня отпустит? Отпуск я отгуляла, не отпустят. Сам возьми без содержания.

— Не дадут, скорей уволят, потом нигде не устроишься. А нам ещё платить и платить.

—А тёща, она чё?

— Тёща не может, там бабушка лежачая и дети на ней Иринкины, да и она тоже работает. Выручай сестра. Мы же тебя выручали. Андрюшка у нас десять лет жил и сейчас каждое лето живёт, а я к тебе один раз всего обратился.

— Хорошо, вези их сюда. Андрюха во вторую смену учится, час другой одни посидят, пока я с работы приду. А хозяйство  своё на кого оставишь?

— Маша Вагина будет ходить доить, да Галка Поморцева.
Ну, хорошо, сейчас соберёмся и с ночным приедем. У вас переночую и утром сразу на работу.

Оставив детей сестре, дом и животных на соседей, Анатолий уехал в командировку. Спустя три дня, он позвонил Раисе на работу, узнать, как там его дочки?

— Ну. брательник, я уж не знаю, как вы их там воспитываете? А у меня Андрюшка тихий рос, скажешь:" Сиди на диване, пока я в магазин хожу" и  сидит! А твои что обезьяны, везде лезут. Вчера ужин готовлю, слышу, с балкона что-то упало и, о землю шмякнулось. Сердце моё оборвалось, руки-ноги задрожали, подумала, что кто-то из них с балкона упал. Выбегаю на балкон, а они горшок с цветком сбросили и смотрели, как он полетит. А если бы кто мимо шёл и ему на голову этот горшок? Убили бы насмерть. Вазу сёдня грохнули.

А тут как-то на днях взялись в прятки играть, так Алёнка залезла на сервант и спряталась там за садушками. Искали все, никто не нашёл! Я, чуть с ума не сошла. У меня уже мысли всякие в голову полезли. А она, сучонка такая, сидела, сидела там , видит, что мы все в отчаянии, где уже искать не знаем, да как заржёт! Ей смех, а я схватилась за корвалол.

В первый же день, когда они два часа одни сидели, весь мой гардероб перемерили. На плечики свешать не смогли, всё в шкаф комом затолкали и закрыли, как ни в чём не бывало. Представляешь, что с этими вещами стало?

 А сегодня утром, Алёнка своим визгом всех перепугала, что до сих пор трясёт. Открыла кабинку и полезла по полочкам, как по лестнице. До верха- то поднялась, а спуститься не может, руки срываются. Мы за столом, сидели, ели, так чуть не подавились от её визга. Я вылетаю из кухни в коридор, а она висит на последней полке и визжит.
Нет, я больше этого не выдержу. У меня от них кукуха съедет. Вот Ольгу оставляй, а Ленку, звони тёще пусть едет и забирает. Всё! У меня сердце не железное — заявила Раиса.

В этот же день приехала Мария и забрала Алёнку к себе в Кемерово.
Анатолий пробыл в командировке семь дней и, не отдыхая, поехал за Алёнкой в Кемерово. Когда он вошёл в квартиру тёщи, Алёнка со слезами бросилась к отцу на шею.

— Ну не плачь, собирайся, домой поедем.

— У меня пальчик болит — показывая забинтованный большой палец, сообщила дочь.

— Да? А что ты с ним сделала?

— Алёнка, ты дай отцу пройти - то! Он с дороги, пусть сядет, поест, что ты его у порога держишь?

— А что у неё с пальцем? — допытывался зять.

— Да в магазин с ней ходили, ну она меня обогнала и захотела первая дверь открыть. А там какая-то женщина выходила, дверь отпустила и Алёнке по пальчику, фаланга и отлетела. Я с ней сразу в больницу, да прошу, чтобы пришили, он на кожице ещё висел. А они покрутили в руках и в мусорное ведро выбросили. Вот и всё.

— Ну, ничё дочь, рука цела, это самое главное!— бодро произнёс он и прошёл на кухню.

Из Кемерово в Новокузнецк поезд пришёл утром. Абаканский уходил вечером, и за это время Анатолий с Алёнкой вполне успевали съездить к Раисе за Лёлькой.

В этот же день выписали из больницы и Валентину с дочкой. Поздно вечером они сели на пассажирский поезд. Нижнее место в вагоне было только боковое. Положив дремлющую дочь на полку, она села рядом. Поезд тронулся. Вдруг она услышала знакомый, и очень родной весёлый смех ,и в коридор выбежала радостная Алёнка, а за ней следом Лёлька.

— Ой, мои родненькие —  обнимая дочек, радостно воскликнула Валентина.
Лёлька забралась на полку и умостилась рядом со спящей сестрёнкой.

— А чего пальчик забинтован, порезала?— спросила Валентина, увидев бинт на большом пальце правой руки Алёнки.

— Нет. Мне его дядя доктор отрезал — ответила дочь.

— Как отрезал? — спросила мать, холодея.

— Маленьким ножичком.

— О, Боже мой, как это, зачем? Почему?

— А чтобы не болтался. Я, его дверью прибила и он болтался. Больно совсем не было. Только сейчас больно, когда трогаешь.

—Какой дверью, где?

— В магазине. Бабушка отстала, а я первая прибежала и дверью палец прибила.

— Какая бабушка?

— Наша. Мама твоя. Баба Маруся.

— Ты что, была у неё?

— Ага. Она у тёти Раи меня забрала.

Кровь с жаром хлынула к лицу Валентины. В голове всё помутилось. Вспышка негодования к матери охватила всё тело. Глаза наполнились слезами обиды и покатились по щекам крупными горошинами. Не в силах сдержать слёзы, она отвернулась к окну.

— Как же так? Меня не растила и даже тут не смогла уследить за ребёнком. Что же это за человек-то такой? Безразличная, равнодушная. Как так можно? Как же теперь без пальца жить девочке? Вот горе горькое. Да что же это такое. Никогда не прощу!  Себя простила, Алёнку не прощу.

— Мама, не плачь. Мне совсем - совсем не больно. Правда- правда, совсем — стараясь обнять мать, говорила Алёнка.

— Дочь—  обратилась Валентина к Алёнке на следующий день— тебе уже шесть лет, на будущий год пойдёшь в школу. Читать ты умеешь, а писать нужно учиться заново. Учись всё делать этим пальчиком и шить, и писать. Пальчику будет больно, ты отдыхай и снова пиши, рисуй, бери иглу и продолжай всё заново. Если ты сейчас не научишься, то не сможешь учиться в школе. Тогда придётся отдавать тебя в интернат, чтобы там научили. Но ведь ты же и сама сможешь! Так?

— Так - уверенно ответила девочка.

С этого дня Алёнка стала учиться держать больным пальчиком карандаш, иголку, кисточку для рисования. Пальчик уставал, но она не капризничала, она старалась.

— Мама, посмотри, что я нарисовала — протягивая альбом, показывала она свой рисунок.

— Ух ты, это что, речка такая широкая?


— Нет, мама, это море! Разве ты не видишь?


В это время в дом вошёл Анатолий.

— Посмотри отец, какое море дочь нарисовала! Хотя ни разу его не видела. И песок и закат и волны какие большие , красота!

— Ничего дочь, с долгами рассчитаемся и свожу вас на море! А пока мать,  вот ещё на мотоцикл сто рублей. Федька пушнину сдал. Там два соболёшка забраковали, я забрал. Они не выделанные. Надо выделать, да себе шапку сошьёшь. Федька триалоном выделывает. Надо намазать, пусть полежат, потом деревянным ножичком всё соскоблить и постирать. Сушить на пялах, я их уже сделал.

— Много мазать?

— Да тоненьким слоем и пусть полежат часов пять. Если жир не снимается, то ещё часок, другой можно подождать.

Он занёс две шкурки, но они были не больше её ладони.

— Ой, какая тут шапка, тут только варежку сшить можно. Совсем малюсенькие— удивилась Валентина.

— Их специально осаживают. Стандарт. Эти не по стандарту, большие.

— Большие? Ну ничего себе.

Она взяла шкурки, смазала их пастой и оставила на пять часов. Поздно ночью она их хорошо проскоблила деревянным ножом и замочила в тёплую воду.

— Я всё сделала, постирала. Теперь натяни их на пяльца — обратилась она к мужу.

Анатолий хорошо прополоскал меховые шкурки, попробовал вытянуть, шкурка потянулась.

— О, тянется хорошо. Сейчас мы натянем на пяла. Сильно тянуть тоже не надо. Пусть  мех густой будет, он тогда красиво смотрится. Как живой.
Правда не баргузин, но тоже не плохо.

— А что такое баргузин?

— Это тёмный соболь. Наш видишь, рыжеватый. А баргузин есть вообще чёрный с проседью. Красавец.

— Надо же. А баргузином наверное назвали в честь местности на Байкале. Там Баргузинские горы, река есть Баргузин .Это там значит тёмный соболь?

— У нас тоже есть. Но из этих тоже будет красивая шапка, песочная с тёмной полосой по середине. Нормально.

— А если бы у Федьки их приняли, не видать мне шапки?

— Вот расплатимся, я всех соболей, что в зиму поймаю, тебе на шубу отдам. А пока, извини, мать. Да, тут с Черноволом разговаривал, у них семенной картошки нет, садить нечего. Дадим им на семена?

— А много надо?

— Ведер двадцать не больше.

— Ну ладно, пусть берут. Мы посадили, а что осталась всёравно поросятам варить буду.

— Они вот на горе, что у нас за ручьём, хотят посадить. Здесь сразу же и наберут. Я тогда завтра скажу, чтобы приходили. Ты же дома будешь?

На другой день в обед Анатолий пришёл вместе с Виктором Черноволом.

— Ну что, Валентина, даёте нам картошку на посадку?

— Вам сколько надо? — решила уточнить Валентина.

— Ведер двадцать, двадцать пять.

— Надо посмотреть, если семенной столько не будет, возьмите едовую. Мы отсадились, всёравно лишнюю поросятам скормим.

— Хорошо и сколько с нас? — улыбаясь, спросил Виктор.

Черноволы были очень близкие друзья свекрови и Валентина это всегда знала. Много хорошего про Черноволов слышала от неё и за это уважала. Два года прошло, как не стало свекрови, в честь её памяти не хотела Валентина ничего брать с Черноволов за картошку, поэтому сказала:

— Нисколько. Мне свекровь не простила бы, если бы я с вас за картошку что-то взяла.

— Хорошо, тогда у меня такое предложение. Я отдам вам в аренду молодую самку песца, вы её подрастите немного, потом дам в аренду матёрого самца, Красавец, чернобурый, как лисица. Ну они тоже лисами считаются — рассмеялся он.

— Как потомство появится, вы себе молодняк оставите, а мне самку с самцом вернёте, идёт?

— Идёт!— протянув руку Виктору, сказал Анатолий.

— Толик, а где мы их держать будем? Им же решётки нужны— спросила Валентина у мужа, когда ушёл Черновол.

— У них они в деревянных содержатся. Видела, как раньше в домах курей держали, какие им курятники делали, вот такой и песцам сделаем.

За вечер клетка для песцов была готова. Анатолий сделал и домик внутри клетки. Виктор, осмотрев строение, сказал.

— Пойдёт! Молодец и для гнезда домик сделал. Всё, как надо. Пошли за самкой.

— Виктор, ей же мясо надо давать, а где его взять. В город ездить? — спросила Валентина.

— Мы кашу пшённую варим,  то с рыбой, то с куриными потрошками мешаем и даём . У нас же их много, а у вас одна. Прокормите. Хорошо конечно нутрий развести и мех и мясо, и вам и песцам хватит. Лапы, голова, хвост. Цыплят купите, потрошки зверькам, вам тушки. Приспособитесь. Мы тоже поначалу боялись. А потом втянулись и дело пошло — рассмеялся он.

Самка быстро освоилась, вначале ела  тогда, когда тот, кто принёс еду, уйдёт, но потом стала доверять и уже не стесняясь, подходила к тарелке с пищей.

В конце лета приехал к Анатолию его младший брат Виктор с семьёй. Как раз к их приезду Валентина успела закончить с производством сока из красной лесной смородины. В народе её называют, кислицей и не зря. От того, что сок Валентина выдавливала через марлю руками, руки её сделались такими белыми, словно никогда "не видели" солнца. Кислота всё "объела"

Закрыв кастрюлю с соком крышкой, Валентина была уверена, что никто в неё не залезет, но ошиблась.

Любопытный двухлетний сынок Виктора, Евгений, снял большую крышку с шестиведёрной кастрюли, которая до краёв была наполнена красной, сверкающей жидкостью и мгновенно в неё   залез. Лёлька, что была рядом, очень обрадовалась, что оказывается, можно было взять и вот так залезть прямо в этот сок. Недолго думая, она шагнула за ним следом. Пронзительный визг, рёв , крик ,плач  наполнили веранду. Валентина, до смерти перепугавшись, вылетела в двери.
 
— Ой, Боже мой, Лёлька, и ты туда же! — она
схватила детей за подмышки и быстро потащила их к ручью. Опустив детей в бочку с водой, она отмыла их от сока. Всё это время они не прекращали плакать. Достав детей из бочки, она окупнула их тёплой водой из металлической бочки и насухо вытерла полотенцем, что висел тут же на верёвке.

— Всё! Бегите домой — сказала она и подтолкнула их в ограду.

После того, как Валентина вылила из бочки воду и набрала новой, она вернулась домой. Дома Лёлька и Женька рассказывали про собачку, которая живёт в домике и тоненько тявкает.

— Это про кого они? Щенка что ли опять взял? — спросил Виктор у Анатолия.

— А пойдём, я тебе покажу этого щенка — и он повёл брата в дровенник, где жила полярная лисица.

— Их же мясом кормят, а иначе мех фигня  — заметил Виктор.

— Курей разводить будем, рыбу им ловить буду. Черновол предложил нутрий развести, но их ведь в деревянной клетке не удержишь, перегрызут.

— Слушай, ты приезжай к нам в Белово, там, на птичнике можно купить сетку. У меня тёща там работает технологом, договоритесь. Сетка на рамах, удобная.

— Дело! Как получится подмениться, так приеду. В багажный вагон загрузим и здесь получу.

Когда у Валентины появился длинный выходной, Анатолий подменился и уехал за сеткой. Вернулся он и с тремя нутриями и сеткой.

В основном нутрии питались комбикормом, но им давали и морковь, и тыкву и брюкву, и капусту.
Когда начались ноябрьские морозы, то в хозяйстве пошёл забой сота. Отходы от кабана, бычка, петухов, всё пошло на корм для полярной лисицы. Валентина ещё от бабушки научилась обрабатывать кишки, поэтому пока мужчины возились с мясом, она занималась чисткой кишок. Всё подморозила, разрубила на порции и упаковав каждую порцию, сложила в металлический ларь.
За два месяца лисица выправилась, заматерела и, по словам хозяина, в феврале месяце ей понадобится самец.

В конце января Анатолий пришёл с работы с новостью.

— Меня отправляют в Красноярск на учёбу — заявил он, переступив порог.

— Почему тебя?

— Всех, но по очереди. Нас три человека едет.

— И на какой срок?


—На месяц, полтора. В марте экзамены.

— Та-ак, уедешь, а уголь не привёз, а этот заканчивается. Такие морозы стоят.

— Я договорился, но дорогу не прогребли, проехать нельзя. Не будем же мы с линии таскать уголь домой в вёдрах.

— А когда прогребут?

— Да кто их знает?

— Узнай, или найми бульдозер в леспромхозе. Морозы, а мы тут без угля останемся.

— Берёзой топи, а там глядишь и подвезут.

— А подвезут когда, в мае? Ты уедешь, а мне с углём возиться? За оградой его оставлять нельзя, растащат.

— А ты если, что, проси, чтобы в проулок завезли, к сараю ближе и таскать не надо. Приеду, закидаю. Кто же знал, что учиться отправят.

— А учёба здесь ни при чём, к зиме готовятся с лета. Уголь нужно заказывать летом. Вот сколько раз убеждалась, пока не начнёшь зудить заранее, ничего в срок не делается. Но ведь мне это тоже надоедает. А если промолчишь, то и вот такое получаешь.

— Если не привезут, дров до самой весны хватит. Чё разошлась? Ну, дров бы не было, другое дело. А уголь если прозеваешь и у дороги высыпят, то пусть там и остаётся. Весь всё равно не растащат. Ты к дому на санках подвози. Вёдра не таскай, не надрывайся.

— Спасибо за советы, заботливый ты наш.

Анатолий уехал, а ночью разыгралась такая  метель, что  утром невозможно было открыть двери. Они были занесены снегом. Пришлось распечатывать окно и вылазить через него на улицу. Идти по снегу тоже было невозможно, ноги проваливались так глубоко, что валенки пришлось вытаскивать из снега руками. Другого ничего не оставалось, как ползти в дровенник за лопатами на четвереньках.
Пока отгребла от снега дорожку к дому, вся была мокрая, спина от пота, ноги от растопившегося снега. Лицо и руки горели со страшной силой.

Откидывая снег от дверей, она услышала грохот бульдозера, вскоре сквозь деревья, утреннюю тьму разрезал  свет от фар.

— Бульдозер? Неужели уголь собрались везти? Боже мой, а я даже до дороги не прогреблась. Куда же они его сгрузят? До работы нужно ещё коров напоить, до ручья грести от сарая. И от дома через весь огород до мостика грести, а то с ведром не пройдёшь. Воды домой нужно принести , а ещё детей собрать и в садик отвести и тогда на работу

Даже если он на дорогу свалит и то по такому снегу не протянуть санки. Но всё лучше, чем в снег. Из снега его выгребать придётся. — отчаянно откидывая снег, размышляла Валентина.

Уголь привезли, когда она была на работе и сгрузили его прямо в снег. Чтобы к нему подступиться, пришлось со всех сторон обкапывать эту кучу угля.
Каждый день, в свободную минутку, она поставив два ведра в саночки, возила уголь в углярку.

Через неделю закончилось сено на чердаке сарая и Валентине пришлось через чердак спуститься к стогу. Стог стоял за сараем, встречая сквозной ветер с лога и даже когда нет бурана, а просто идёт снег, весь стог всегда забит снегом. А после бурана его так запечатало снегом, что даже вилы в сено воткнуть невозможно.
Пришлось вернуться через чердак в дровенник и взять совковую лопату. Ею Валентина как могла, отгребла снег от стога. По лестнице забралась на макушку. На ней так уплотнился снег, что его пришлось разрубать лопатой, как топором. Делая кубики из снега, она скидывала их вниз.

Когда макушка стога была освобождена от снежного плена, Валентина попыталась набрать навильник сена, но вилы не проникали в сено, а только царапали его. Так, выцарапывая один клочок сена за другим, она набрала навильник и закинула его в люк корове. Бычки подняли крик, в их кормушках тоже было пусто.

— Да не кричите вы, не подохните, пока я вам натереблю. Ждите.Раскричались они, оголодали совсем -- возмущалась хозяйка.

На самой середине стога сено было податливее, чем с краёв, но если пласт попадал из длинного сена, то край его всёравно был приморожен так, что не вытянуть. Пришлось идти за топором. Прорубив один край, она сделала проход к середине стога. Теперь сено брать стало легче.

В феврале она заметила, что лисица стала очень активной, прыгает на сетку, как-то странно тявкает, словно щёлкает языком.

 Валентина  боялась пропустить время, когда ей понадобится самец и побежала к Виктору сообщить о своём наблюдении.

— Петля припухла? — спросил он.

— Что? — не поняла Валентина.

— Ладно, сейчас сразу Кузю возьму и пойдём. Даже если ещё не время, то всё равно скоро это время будет — засмеялся он.

Между двумя клетками была перегородка, в которой есть дверца. Запуская в клетку Кузю, Виктор открыл дверцу в перегородке, чтобы Кузя мог встретиться с Лизой, так оказывается, звали самку.

Ох, что тут было! Зверьки оживлённо разговаривали на своём песецком языке. Лиза металась по клетке. То она запрыгивала на сетку и, висев на ней несколько минут, что-то говорила и говорила Кузе, то спрыгивала и кружилась на месте, как волчок. Было видно, что эти два зверька очень рады друг другу. Да и как не обрадоваться такому кавалеру, он просто чернобурый красавец!

— Ну всё! Они подружились. Теперь наблюдай, как она спрячется от него в домик, так отсаживай его. Закрывай клетку.

— Если она спрячется, значит покрылась?

— Не всегда. Значит у неё гон прошёл. Вязки не будет. Ждём до следующего раза.

— А когда следующий?

— Примерно через пять дней. Если в этот раз спаривание не произошло, то в следующий раз будет точно!

— Кузя у нас будет жить?

— А чего его туда- сюда таскать, пусть живёт — махнул рукой Виктор и, попрощавшись, ушёл домой.

Через пять дней никаких активных действий со стороны Лизы не последовало и ещё через пять дней тоже. Валентина закрыла дверцу между клетками. На пятьдесят второй день от спаривания Кузя забеспокоился. Он крутился возле перегородки, вилял своим длинным хвостом и звонко щёлкал языком. Он щёлкал так быстро и так звонко, что Валентина перепугалась, всё ли хорошо с песцом?
— Неужели он так сильно проголодался?

 Она принесла кашу с печенью и поставила тарелку для Кузи, потом открыла клетку Лизы и тоже поставила тарелку с едой, но Лиза из домика не вышла.  А Кузя разнёс всю кашу одинаковыми порциями вдоль перегородки. Валентина зачем-то сосчитала кучки каши вдоль перегородки, их было одиннадцать. А Кузя суетился и продолжал щёлкать языком, а к трапезе не приступал. Так длилось несколько дней.  кузя делил свою еду на порции и всё щёлкал и щёлкал и съедал её только ночью. А когда, из домика выкатились десять серых комочков, Валентина поняла, что Кузя все это время делил свою еду с Лизой и малышами.
.
Весна пришла с ярким солнцем и туманами, с бурными ручьями и дождями, с обильным снегопадом и снежными буранами.
Под рыхлым снегом уже шумели быстрые ручьи, а сверху сыпался свежий, крупный и пушистый снег.

Под окном, пробившись сквозь разные слои снега, вылезли тюльпаны и поверх пушистого белоснежного покрывала распустили свои ярко красные лепестки. На ярком солнце они были удивительно красивы и праздничны.
На горе возле дома появились проталины, по которым радостно бегала Венерка со своим сыном Лежкой, звонко облаивая лесных обитателей.

Быстрый ручей раздался вширь и стал полноводной рекой. Его высокие волны,  слизывая остатки снега с берегов, бурным потоком хлестали через мостик. Ударяясь о камни, они выбрасывали вверх мощные брызги, которые на солнце переливались цветами радуги, а падая, создавали грохочущий шум.

Учуяв запах парной земли и молодой зелени, забеспокоился в хлевах домашний скот. То там, то здесь раздавался их рёв.

По пожарной технике безопасности, осенью бульдозер прочистил дорожку от проулка через ручей, чтобы в случае пожара можно было свободно проезжать пожарной машине.  Вода в ручье в этом месте хотя и разлилась в ширину и бежала быстро, но без волн, да и было там совсем не глубоко. Зато там, куда бульдозер столкал огромные камни, вода грохотала, бушевала и пенилась, спускаясь к реке.

Снег ещё был на склонах гор, что были в тени, но на солнечных полянах во всю цвели подснежники.

Кто-то перебросил через ручей горбыль, три доски и по ним переходили все, кто шёл в тайгу. Пока лес голый, искали на берёзах чагу, кто-то собирал  хвойные или берёзовые почки, кто-то ходил за берёзовым соком. А поселковые девчата повадились ходить за подснежниками. Однажды, в воскресный день, когда дети не были в садике, Лёлька тоже решила сходить за цветами. Она взяла Оксану за ручку и повела но не на мостик, что идёт прямо от калитки в лес, а через этот переход, по которому каждый день возвращаются поселковые девочки с букетами весенних первоцветов.

 На скользком горбыле маленькая Оксана поскользнулась  и Лёлька не смогла удержать сестрёнку, Оксана упала в ручей. Падая, она ухватилась своими маленькими ручками за доску. Испугавшись, Лёлька побежала домой. Валентина в это время полола садовую клубнику, Алёнку она отпустила в гости к подруге.

— Мама— плача, кричала Лёлька — там Оксанька, она в ручье. Там — девочка показала ручкой, где её сестра.

Валентина кинулась к ручью. Её маленькая  дочка, ухватившись за доску обеими ручками, в стремительном потоке трепыхалась между огромных камней, словно тряпочка. Валентина подхватила дочь, но девочка так вцепилась в доску, что отцепить было невозможно. Вместе с доской она вынесла дочку на берег. Ей ещё долго пришлось успокаивать и уговаривать свою дочь, отпустить доску.

Вскоре на обед пришёл Анатолий.

— Я к Кольке зашёл, Алёнка там с девчонками играет. Ну мы поговорили и решили в следующие выходные семьями на том озере, где лилии,  отдохнуть. Как ты на это смотришь?

—  Нормально смотрю. Ребятишки по песочку побегают, ухи наварим, пообщаемся. Они на своей лодке поедут?

— Ну конечно, куда вас всех на одну-то?

В воскресенье, пока Валентина управлялась с хозяйством, Анатолий унёс в лодку лодочный мотор, сумки, а девчонки уже ждали его в лодке.

— Ну что, едем?— садясь в лодку, спросила Валентина.

— Счас, Колю с семьёй дождём. О, вон и они, поехали — он завёл мотор и, врезаясь в бушующие волны горной реки, быстро выскочил на середину.

Лодка стремительно мчалась против течения, обдавая всех холодным брызгами. Алёнке было очень радостно, она визжала и заливалась счастливым смехом.  Лёльке такой душ не нравился, она морщилась, фыркала, недовольно кривила губы но молчала.  Только маленькая Оксана, воспринимала это явление, как естественное. Раскрыв свои глазки-смородинки, она с любопытством разглядывала всё вокруг.

Место у озера с лилиями, всем понравилось.

— Мы здесь были, когда ты, совсем крошечная была, меньше Оксаны — улыбаясь, сказала Алёнке мать.

— Я бы даже здесь жить осталась. Дом бы построила и жила —  сверкая счастливыми глазами, поделилась старшая дочка.
Дети радостно носились по песчаному берегу, ловили бабочек, собирали цветы. Женщины собирались готовить уху, чистили овощи, поддерживали огонь в костре, пока мужчины ловили рыбу.

Хорошо! В воздухе стоит аромат цветов, хвойной смолы. Стрекочут кузнечики, щебечут таёжные птицы. От реки слегка веет лёгким прохладным бризом, и солнце не скупится на своё тепло. Душу охватывает ощущение радости.

Набегавшись, ребятишки с удовольствием уплетали запашистую аппетитную уху с мягким пушистым и ароматным хлебом. Делились впечатлениями.

Взрослые тоже радовались этому чистому, девственному месту, шутили, смеялись.

— Надо Ольгу с Мироном сюда привезти, пусть полюбуются Сибирскими красотами — сказал Коля хлебая уху.

— А это кто? — спросил Анатолий.

— Это моя сестра с мужем — ответила Колина жена Тоня.

— Это Крымчане. Мирон как-то обмолвился, что у них на Сиваше тоже рыбалка отменная. За раз несколько вёдер, руками!Представляешь?

— Да иди ты!

— За что купил, за то продаю. Приедут, сам спросишь.

— Замётано! Ты только дай сигнал, что крымчане у тебя в гостях.

— В прошлом году были. Навезли черешни и яблочек майских. А Веруньчик с Галюньчиком, начихали на их фрукты, сидят и колбу с хлебом наворачивают, да  простоквашей запивают — рассмеялся Коля.

— Вот к ним бы в гости, да на море! Да девчонки? — обратился к детям Анатолий.

— Да! Я хочу на море — подхватила Алёнка.

— Ну, погоди дочь, вот зимой, если подфартит с охотой, будет тебе море. Мамку на хозяйстве оставим, а сами рванём на море!

— Ну, хорошо, а мамка потом одна без вас "рванёт" на море. Договорились!— согласилась Валентина.

— Да ладно тебе, там видно будет — многообещающе заявил Анатолий.

— А мы ездили, так моим море не понравилось. Видать шторм начинался, по морю волны большие пошли. Одна кричит, фу, море дерётся и не покупаешься. Лучше говорит у нас в Томи купаться, чем здесь. Вторая возмущается, почему вода солёная, кто её насолил? — засмеялся Коля.

—- Давайте собираться, вечер уже, холодает, да и скоро коровы придут. Наша у ворот кричать будет — сказала Валентина и стала заливать костёр

— Да, корова, это серьёзно! Моя тоже задолдонила, давай корову купим, да давай  купим. От коровы, говорю, никуда не убежишь, так и будешь возле её хвоста сидеть.

— Это так. Пока детишки растут, подержим. А там видно будет — упаковывая вещи в рюкзак, пояснил Анатолий.

Продолжение следует