Вал-Бан

                Нелле А.,
                Эльвирам С. и З.
                - с воспоминанием
                об их чудесных ножках
            

                «Блажен, кому отпущены беззакония,
                и чьи грехи покрыты!»
                (Пс. 31:1)

3

- Юрий Эдуардович…
Нелля стояла передо мной, помахивала бумагами.
Ее юбка имела такую длину, что над краем стола были видны бедра в колготках телесного цвета. На великолепнейшие Неллины ноги засматривались все наши мужчины: женатый управляющий филиалом, многодетный начальник коммерческого отдела, молодой менеджер по найму автотранспорта, безмозглый кролик курьер и даже насквозь прокуренный бесполый сисадмин. Дальнобойщики, приходя с накладными в бухгалтерию, подолгу без нужды задерживались в проходе у застекленной стены, за которой располагался отдел логистики.
Нелля это знала и беззастенчиво дразнила всех: манила бедрами, сверкала коленками, перекладывала ногу на ногу и обратно. При том она была совершенно нормальной, порядочной недевственной девушкой.
- Что, Нелля? – спросил я. - Что там у тебя?
- Проблемка, Юрий Эдуардович.
- Большая?
- Средняя. Тридцать тонн.
- Поясни.
Старшая логистка переступила на месте, донесся запах недорогих духов.
- Груз пивной бутылки для «Балтики», из «Русджама», фура с прицепом. Он…
- Сядь! – перебил я.
Турецко-российский завод стеклотары «Русджам» был одним из ключевых клиентов, петербургский пивзавод «Балтика» - главным заказчиком бутылок. Этот тандем «поставщик-потребитель» приносил основную массу прибыли нашему филиалу. Поэтому все, что было связано с «Балтикой» и «Русджамом», находилось под особым вниманием моего отдела. В любой, даже самой мелкой «проблемке» следовало разбираться обстоятельно.
Но ноги Нелли - вкупе с сомнительным звонком Банникова – поворачивали мысль не в ту сторону, не давали сконцентрироваться.
- Села, - покорно ответила Нелля.
Скрипнул расшатанный офисный стул, чертовы ноги исчезли за обрезом стола. Награждая Неллю телом, природа поскупилась на верхнюю часть: грудь была крошечной, практически незаметной, она даже не расстегивала лишних пуговиц на блузке.
Больше ничего не отвлекало от рабочего момента. Я облегченно вздохнул и продолжил:
- Поясни проблему. Что там случилось?
- Автопоезд не доехал до Твери.
- ДТП?
- Нет.
- Точно? – повторил я.
По физическим свойствам пиво имело сходство с шампанским. В отличие от водки или вина, в нем образовывался газ, при ряде факторов критически повышалось давление. Поэтому к пивной бутылке предъявлялись особые прочностные требования.
От удара при дорожной аварии в стекле могли возникнуть микротрещины. Неразличимые при осмотре, они грозили тем, что целую партию пива придется списывать, когда из-за повышения температуры бутылки потекут.
Процесс утилизации списанной партии пива – правда, не поврежденной, а просроченной – однажды видел наш управляющий, когда ездил на местный пивзавод «Эфес» с какими-то документами от бухгалтера. По его словам, это было сюрреалистическое зрелище. Около корпуса возвышалась сетчатая тележка, полная пустых бутылок, рядом стоял пластиковый куб. Из крана, открытого у дна, в ливневой люк хлестала пенистая струя. Крысы, живущие в канализации, отмечали праздник жизни.
Некондиция по сроку, возвращенная из торговой сети, нас не касалась. Опасность подстерегала на дороге. И о ней приходилось помнить ежемоментно.
Наша транспортная компания имела страховку, но затраты, мягко говоря, не приветствовались. В случае ДТП всю ответственность мы перекладывали на водителя, и дальше с контрагентами разбирался уже он.
- Сама ведь знаешь, какая потом будет морока, если это утаить, -повторил я без нужды.
Повторения и в самом деле не требовалось. Старшая логистка понимала проблемы не меньше моего.
- Точно.
Зеленовато-карие татарские глаза Нелли смотрели спокойно, она их не отводила.
- Не верите, Юрий Эдуардович?
- Тебе верю, - ответил я, сделав нажим на слове «тебе».
Тут я не лукавил. Должность старшего логиста, редкую в других филиалах, я выхлопотал для Нелли не за красивые ножки – вернее, не только за них. Эта девушка по сути стала моим заместителем. Она работала в фирме давно и, в отличие от прочих логисток, была очень ответственной.
- Так что там реально случилось, Нелля? – спросил я.
- Сломался тягач. Старый «Фрейтлайнер», водитель не сразу разобрался, теперь вот ждет запчастей. Пришлось заказывать, придут неизвестно когда.
- Это плохо.
- Еще как плохо, Юрий Эдуардович. «Балтика» запускает общероссийскую акцию по этому «Кулеру». Если доставка будет просрочена, могут выставить претензию.
- И нижегородское начальство лишит нас бонуса, - подытожил я.
Нелля грустно кивнула. Как старший логист она получала всего на пять тысяч больше, чем рядовые. Все доходы у нас определялись премиями.
- Не переживай, Нелля, все решим, - успокоил я. – Проблемы с материальной частью перевозчика не входят в компетенцию отдела логистики. А Тверь и вовсе находится в зоне ответственности московского филиала.
- Точно. Хоть в этом повезло.
- Так что наши функции полностью исчерпались. Представь в письменном виде суть проблемы, со всеми деталями и геолокацией.
- Даже фотографии есть, водитель прислал.
- Отлично. Их тоже приложи, Неллечка.
Я вздохнул облегченно.
- Наш управляющий свяжется с московским, решит вопрос о подмене тягача.
- Хорошо, Юрий Эдуардович, так и сделаю!
Старшая логистка поднялась.
- Нелля, не в службу, а в дружбу, - остановил я. – Не принесешь ли мне кофе?
Чайник и прочие кухонные принадлежности находились в комнате отдыха, на другом конце нашего длинного офиса. В обязанности старшей логистки отнюдь не входило меня обслуживать. Но между нами установились особые, странные отношения.
Нелля представляла собой классический тип современной молодой женщины, придерживающейся своих правил. Таких, как она, я уважал. Нелля не скрывала, что в двадцать четыре года живет как хочет – в частности, не выходя замуж, снимает квартиру вдвоем с таким же молодым парнем. Для нее я был стегозавром отцовского возраста, заинтересовать как мужчина не мог.
И в то же время Нелля – умная и по-татарски хитрая – чувствовала, что я ей благоволю. Дело было даже не в выхлопотанной должности. Все обстояло глубже. С прочими логистками – например, с двадцатилетней блондинкой Ларисой, у которой была огромная грудь и вечно голый живот с пирсингом в пупке – я за день перекидывался от силы парой слов. А с Неллей мы разговаривали по нерабочим вопросам. Я не журил ее за опоздания, при необходимости отпускал пораньше. За это Нелля делала для меня то, чего не должна была делать.
Я без проблем мог встать и пройти за кофе сам. В моем столе хранилась маленькая, изящно благородная чашка Ломоносовского фарфора, которую я не оставлял на кухне, мыл сам. Но иногда хотелось получить огромную офисную кружку из женских рук – ощутить, что обо мне заботятся.
Сейчас настал именно такой момент. Нелля вовремя оказалась рядом.
- Без проблем, Юрий Эдуардович, - ответила она. – Вам как всегда – четыре ложки и без сахара?
- Как всегда, четыре ложки и без сахара.
Нелля развернулась и поцокала к выходу из отдела. Я взглянул ей вслед, увидел нежные подколенки, и мне стало грустно.
Один мой старший друг, переваливший за шестьдесят, утверждал, что самый счастливый возраст мужчины – от сорока до пятидесяти лет. По его словам, в этот период еще хочется, уже все доступно, и пока можется; и жизнь разворачивается в полный цвет.
Я в сорок четыре года цветов не видел.
Лично для меня истинное счастье зафиксировалось в раннем подростковом возрасте. Моим спутником жизни тогда был сын маминой лучшей подруги. Сейчас он – неоднократно женившись и столько же раз разведясь – жил в Москве. Но в детстве мы крепко дружили, встречались чуть не каждый день.
В их семье имелась машина: дрянненькие «Жигули» - кажется, девятой модели, в автомобилях я тогда не разбирался. Летом каждые выходные отец друга вывозил нас на рыбалку. Обычно мы ездили на одно и то же озеро забытого мною башкирского названия, лежащее в пятидесяти километрах от города.
Там ждал рай. Мы проводили целый день в резиновой лодке, лишь на полчаса приставая к берегу, чтобы наскоро пообедать. Насчет улова я уже не помню; главными были ощущения полной отъединенности от всего привычного и слияния с тихой природой.
До сих пор, закрывая глаза и делая глубокий вдох, я могу почувствовать ароматы кувшинок и цветущей водяной гречихи – запах счастья, обещанного на всю последующую жизнь.
Увы, жизнь наполовину прошла, но счастье так и осталось в детстве.
Другой мой друг – бывший одноклассник, нынешний врач-гинеколог – свое бытие характеризовал так:
- У меня какой-то ненасытный унитаз. Сколько ни несу в дом, все уходит на говно.
Моя ситуация была аналогичной.
Я поздно женился, еще позже обзавелся детьми. Сейчас две дочери-погодки приближались к окончанию средней школы.
Их содержание каждый день требовало расходов, расходов и расходов. Про качественную еду, без которой девочки вырастут коротконогими и кривобокими, не стоило даже говорить. Все обстояло гораздо хуже. Не виделось конца новым джинсам, кроссовкам, смартфонам и прочей ненужной ерунде, без которой не могут жить современные подростки. А впереди был институт – по-современному называемый «академией» - который наверняка обходился еще дороже. О том, как этих дурочек придется выдавать замуж и решать проблемы с жильем, не хотелось даже думать.
По всему выходило, что моя собственная жизнь – жизнь, которая была отведена не дочерям, а мне самому – уже кончилась. Сознавать этого не хотелось, отрицать не получалось.
-…Юрий Эдуардович, вот!
Передо мной возникла долгожданная кружка.
- Спасибо, Нелля! – благодарно ответил я.
Старшая логистка ушла к своему компьютеру, оставив меня одного с невеселыми мыслями. Мне вдруг помыслилось, что адекватно меня воспринимает – и, возможно, даже по-своему любит – одна лишь она.
Ощущение пугало. Но истина была непреложной.
Говорить о сексе с женой после нескончаемых лет, проведенных в браке, было по меньшей мере смешно. Мы жили хорошо, но в чувственном плане необратимо отдалились друг от друга сразу после рождения дочерей.
Любовницы в последние годы тоже рассосались. Они требовали хотя бы времени, а у меня не было и его: все силы - и физические, и психологические – высасывала семья. Я чувствовал себя эмоционально опустошенным. Жить с тремя женщинами было не лучшей из возможных участей.
Еще вчера я ни о чем таком не думал – жил, как полуослепшая рудничная лошадь, не мечтал об иной доле. Сегодня меня растревожил неугомонный Банников.
- «Вал-Бан»… - еле слышно пробормотал я.
Креативности у приятеля поубавилось. В прежние времена он назвал бы новую фирму затейливее, чем по простейшему двучленному принципу.
- Валбан, Албан, Болван, Еблан…
Я отпил кофе, потом поправил аккуратно разложенные ручки. Резинка куда-то запропастилась, ее следовало найти: в столе, под столом, где угодно. При том, что ни один предмет не решал общую проблему жизни.
Ее смысл состоял в сексе - в нем одном и больше ни в чем. Любой секс был самоценен. Для понимания этой простейшей истины требовалось повиснуть в пустоте безвременья.
В конце концов, Тулуз-Лотрек и вовсе жил в публичном доме, но это никому не повредило.
Банникова не было в моих контактах. С полгода назад я разбил свой телефон, уронив с балкона, а со старым приятелем мы общались слишком редко, чтобы опять заносить его в список.
Но номер сохранился в журнале вызовов.
Прятаться в зловонном туалете больше не хотелось. Я сбежал четыре пролета по лестнице и через внутренний выход спустился на территорию.


*******************************************
ВЫ ПРОЧИТАЛИ ОЗНАКОМИТЕЛЬНЫЙ ФРАГМЕНТ.

Полный текст можно приобрести у автора –

обращайтесь по адресу victor_ulin@mail.ru

*********************
АННОТАЦИЯ

Человек, как правило, живет в предсказуемости однажды заведенного порядка. Но иногда судьба делает повороты, за которыми открывается нечто новое. Более того, иногда одни намерения приводят к другому результату. Хорошо это или плохо? Каждый решает сам. Но без перемен остановилась бы сама жизнь.

******************************************

                2012-2025 гг.


© Виктор Улин 2009 г. - фотография.
© Виктор Улин 2025 г.
© Виктор Улин 2025 г. – дизайн обложки.

http://ridero.ru/books/val-ban/

56 стр.