Юность, юность для чего дается людям?

Юность наша проходила в небольшой деревушке Пантылка. Молодежь и дети обычно собиралась возле амбара Валентины Касьяновой на вечерку. Возле амбара стояла во всю его ширину большая скамейка, и был уже протоптан нами небольшой круг для танцев и для плясок. Первыми обычно приходили дети, которым уже было лет семь и больше. Здесь они баловались, играли друг с другом и ждали молодых людей постарше. Таких в Пантылке, к сожалению, после войны было немного. Первыми приходили три брата Нестеровых – это Аркадий, Геннадий и Алексей. Их все называли по-деревенски просто Аркашка, Генка и Лелька. Лелька приходил с гармошкой. Садился на скамейку, растягивал меха гармошки и начинал наигрывать всем знакомые мелодии. Затем выходила Валентина (Валька), следом иногда моя крестная Анюта (Анютка) и последней тоже почему-то не всегда Галина Касьянова (сестра Вальки), которую тоже все звали Галькой. Вот собственно и вся молодежь Пантылки. Лелька начинал наигрывать кадриль, взрослые начинали ее танцевать, а мы малолетки начинали танцевать кадриль в сторонке от взрослых, и конечно, подражая во всем им.

Иногда взрослые уходили куда-нибудь на вечерку в деревни Ивакинцы, Бабайловцы, Елькинцы. Поэтому на место их заступали мы – малолетки. Гармонь брал у Лельки Алешка Нестеров (мой сосед и почти ровесник) и как бог играл на ней почти те же мелодии, что и Лелька. Вместе с нами была и всегда на плясках Валька, почему-то не ходившая в другие деревни. Без взрослых мы танцевали кадриль до упада, не стесняясь никого из взрослых. К Вальке мы уже привыкли, она уже была вроде своей среди нас.  Среди ребят здесь были, кроме Алешки, Васька Нестеров (младший брат  Аркашки, Генки и Лельки), и я со своими строками нахлынувших на меня воспоминаний. Из девочек можно отметить Тамару, Иру (мои двоюродные сестрицы), Милку Елькину из города, и Раю (сестру Алешки). Все мы прекрасно выучили деревенскую кадриль из 10 колен и с удовольствием ее танцевали. Иногда сопровождали ее пением наиболее понравившихся частушек.

Моей первой симпатией была Милка Елькина, родственница моей крестной тети Тони. Кем она приходилась ей, сказать сложно. Но знаю, что мои двоюродные сестры Тамара и Ира приходились двоюродными сестрами Миле. Но по линии их отца, дяди Павла. В свои десять-двенадцать лет Мила была самой красивой. Правда, чуть полноватой, но такой женственной, с вечно улыбающимся личиком и по своей природе – хохотушкой. Ее лицо было румяным, в меру веснушчатым,   на щеках появлялись ямки при смехе, чуть полноватые ноги, рыжеватые волосы и очень мягкие руки. Во всяком случае, так мне показалось. Но это я хорошо помню, потому что в кадрили пары  постоянно менялись партнерами в танце со множеством переходов, и когда мне приходилось брать руку Милы, то, во-первых, я балдел от блаженства и какого-то тепла, и во-вторых, мне запомнилась  мягкость ее рук.

Милка приезжала в Пантылку каждое лето. Ей, видимо, нравилась наша деревенская жизнь, по сравнению с городской, а точнее поселковой, где она жила вместе с матерью.  А может ее привлекло то, что она нравилась всем парням нашей деревни. Но лето проходило быстро. Наступал конец августа, и она уезжала обратно в пригород Слободского в поселок Первомайский. И нам оставалось ждать целый год для того, чтобы снова увидеть это вечно улыбающееся лицо. Но к сожалению, я рос очень застенчивым мальчиком, и ни в чем ей не признался ни через год, и ни через два.

 Влюбленность мальчика и мужчины - это одно из основополагающих условий его жизни и работы. Любовь к девушке, женщине окрыляет мужчину, заставляет учащенно биться сердце, побуждает к подвигам и неординарным поступкам, заставляет творчески относиться к работе и жизни, писать стихи или просто заниматься рифмотворчеством. Моя жизнь могла бы не состояться или быть слишком скучной, если бы не было тех замечательных девушек и женщин, которые окружали меня за эти семьдесят с лишним лет.

И вот судьба, которая всегда играет нами, свела меня с Милой Елькиной в 1973 году, т.е. после двадцати с лишним лет разлуки. Я встретил Милу в гостях в селе Закаринье Слободского района. Оба мы к этому времени уже пополнели, обзавелись семьями и детьми, но было приятно встретить, почти что, первую симпатию или любовь. Мы обнялись с ней,  наконец-то признался ей, что был в нее влюблен.
- Я знаю, - отвечала она. Все парни Пантылки были влюблены в меня, но ни один из вас не признался мне в этом. И вот ты первый, кто признается мне в любви, и это после двадцати лет разлуки.

Мы вместе, конечно, посмеялись над этим и поняли, что мы уже стали не теми беззаботными ребятками, какими были. Я извинился перед ней, сказав, что очень стеснялся что-то либо говорить о любви или, хотя бы, что ты мне нравишься. И только теперь, став взрослым,  могу признаться тебе в этом. А тогда не мог, не хватало духу. Извини меня, Мила!
Мы посмеялись дружно и как-то без особого стеснения говорили о любви, дружбе, как будто бы эти слова самые обычные, но в молодости их сказать ох как было сложно, а сейчас легко и забавно. У каждого к тому времени из нас была уже своя семья. У нее в городе Тольятти был муж, там же оставалась старшая дочь, а с ней находился в Закаринье младший сын.
 
Я был уже женат более десяти лет, и гостил в Закаринье вместе с дочерью Сашей. Гостевание продолжалось  всего два дня. Это было в доме Анатолия Елькина – родственника моей крестной матери по ее мужу Павлу. Но этих двух дней хватило мне для переосмысления своей жизни. Наверное, у нас бы с Милой ничего не вышло и может быть и к лучшему, что наши дороги так и не сошлись. Но ведь судьба и здесь играет нами: вдруг нежданно-негаданно появляется на пути девушка или женщина, к которой ты был не равнодушен. И хорошо, что так происходит, потому что, те чистые чувства вызывают определенное сожаленье, но воскрешают память, которая всем нам очень нужна.

Как назвать то чувство к Миле, которое испытывал в десять-двенадцать лет? Наверное, влюбленностью, а может быть симпатией, но вряд ли любовью. Но, тем не менее, хорошо, что оно было и не прошло со временем. Стоило ее мне увидеть через двадцать с лишним лет, и в душе, в сердце что-то встрепенулось, и это отлично, что мы запоминаем такие мгновения на всю оставшуюся жизнь.

Что касается Вальки Касьяновой – уже женщины в возрасте 26 лет, то мне кажется, она очень хотела сделать всех мальчишек как можно раньше мужчинами. Поэтому очень тесно прижималась в танце, то к Алешке, то ко мне, видимо, пытаясь этим почувствовать нам, что такое женское тело. Хотя мы уже знали, что у нее были любовные сношения с Аркашкой и Лелькой. Они сами охотно рассказывали нам, со многими подробностями, как это было.
 
Так что гармошка звучала в пантыльской темноте где-то часов до двух ночи, не меньше. Именно здесь на танцевальном круге завязывались первые позывы к любви.  Поэтому  призываю молодых не забывать первые мгновения любви, всегда помнить тех, кто когда-то подарил вам это прекрасное чувство, напоил положительной жизненной энергией. Очень отлично написал об этом Андрей Дементьев:

Я молод, потому что рядом ты.
И вопреки годам, что на пределе,
Я окунаюсь в царство красоты,
Где мы с тобою вновь помолодели.

Что касается взрослых, то они не жаловались на звуки гармошки, потому что спали как убитые после дневных, утренних и вечерних трудов. Некоторые, прежде чем заснуть, слушая гармонь, вспоминали свои молодые годы, первую любовь и все последующие мгновения любви. Особенно эти воспоминания были важны для вдов, еще молодых женщин, которым в их возрасте хотелось любви, а разделить ее было не с кем. 

Рассказывая историю одних прожитых суток, мне хотелось показать, как молодежь влюблялись друг в друга, как проводили они время, не жалуясь ни на что: ни на голодное время, фактически на бесплатную работу, на оторванность деревни от других населенных пунктов и на многое другое. Они жили надеждами на будущее. В этом была мудрость жителей деревни Пантылки и всего населения Российской Федерации и всего Союза.