Страна недостоверного прошлого

     - Алексей Максимыч, - ворвался в кабинет директора Чертков, как всегда суетливый, неприятный, взбалмошный, - это вы чего удумали - то ? Аль на вас креста нету ?
     Назначенный личным распоряжением товарища Сталина, в последнее время почему - то явно благоволившего вернувшемуся с Капри пролетарскому когда - то писателю, спешно переквалифицировавшемуся в холуи, Максим Горький глухо откашлялся, изгоняя из прохудившегося легкого прокуренный воздух кабинета. Сдвинув очки на кончик горбатого носа, повел вислыми усами, неприязненно вглядываясь в Черткова.
    - Опять шебутитесь, - густо окая произнес Горький, снова закуривая бесчисленную за это утро папиросу, - только ведь вернулись из ссылки - то, мне таких трудов стоило вытащить вас, а вы опять за свое. Ну, что там у вас ?
    Чертков всплеснул короткими ручками, забавно отдуваясь так и оставшимися толстыми щеками, повалился на гостевой диванчик, откуда и закричал, нисколько не беспокоясь о возможных заинтересованных ушах в приемной директора :
    - Кому только в голову пришло поместить Тамерлана к вам ! Хорош замечательный человек, людобой и антихристов сын.
    Горький, успокоившись, ухмыльнулся в усы, погасив и тут же закурив новую папиросу. Отмахнулся, словно отгоняя надоедливо жужжащую муху.
    - А вы по - русски - то, - ехидно заметил Горький, двигая взад и вперед по столу малахитовое пресс - папье, подаренное ему на юбилей Генрихом Иегудовичем Ягодой, о чем и гласила аккуратно выгравированная на яро начищенной мелом медной табличке надпись  " Дорогому нашему писателю от дружного коллектива ОГПУ в память посещения Беломор - канала ", - до сих пор не обучились толком. Вот вечно в вас польские корешки прорываются, - благодушно брюзжал директор издательства, оставляя в покое пресс - папье, - схожая речь, а не то совершенно. Они почему замечательные ?
    Последний вопрос он тоже выкрикнул, заразившись, видимо, суетливостью посетителя.
    - Потому как замечены, - сам же и ответил Горький, устало поднимаясь за столом. - Обществом, государством, партией и правительством. Замечены в отличие от миллионов остающихся безымянными и нисколько не интересными, так называемыми обывателями, как при старом режиме говаривали : чернь.
    Чертков чихнул.
    - Замечены, - повторил он, сморкаясь в носовой платок, бережно извлеченный из - за лацкана обтерханного серенького пиджачка, только из оставшегося из когда - то весьма пухлого благополучия эксклюзивного издателя трудов Льва Толстого, - и признаны отличными от других.
    Горький согласно кивнул, усаживаясь на место.
    - И креста на мне давно нет, - строго сказал он, отворачиваясь от Черткова.
    - Гореть тебе в аду, сволочь, - произнес Чертков, уходя из кабинета.
    Горький немного подумал и потянулся к телефону. Набрав номер, прошептал в рявкнувшую   "Алло " трубку :
    - Погорячился я, Генрих Иегудович.
    - Это товарищ Ежов, - мягко отозвался абонент, - а вы, Алексей Максимыч, разве живы еще ?
    Назвавшийся товарищем Ежовым давно исчез с линии, видимо, просто положив трубку, а Горький долго сидел и немигаючи смотрел в угол кабинета. Наконец встал, рванул ящик письменного стола и, покопавшись среди бумаг, достал одну из капсул цианида, торжественно врученных фюрером своим ближайшим сотрудникам.
    Считающий себя шибко грамотным какой читатель, возможно, возопит и разоблачит фальсификации коалы, указывая на отсутствие Максима Горького в рейхсбункере двадцать девятого апреля, но я ссал и срал. Сказочка моя, потому вот так вот, а ежели кто листуар пур лямур отечества не совсем доволен, то нехай сам ее и придумывает, глядишь, премию Мидинского вручат или сразу в народные академики выдвинут.