Творческая зависимость

Я спускаюсь вниз по ступенькам, и, оказавшись почти на дне, присаживаюсь на свободное место. Оглядываюсь вокруг. Стоит шум от разговоров и смеха, где-то вдали играет музыка. За моей спиной возвышаются ярусы, уходящие наверх; ступени- сиденья заняты молодыми людьми, пришедшими на лекцию с интригующим названием: Творческая зависимость. Оказавшись словно в Древнем Риме, мы сидим в импровизированном амфитеатре, сделанном из белого камня, готовые наслаждаться гладиаторскими боями.
На овальную арену девушка выносит два стула. Гладиаторские бои отменяются, нас ждет интеллектуальный поединок.
Но кто же сможет нам поведать свою историю или предоставить свое весомое и авторитетное мнение по поводу такого расплывчатого предмета как творческая зависимость? 
Вместо гладиаторов на сцену приглашаются двое мужчин примерно одного возраста. Один из них- самый обыкновенный писатель,  человек замкнутый, тонко- чувствующий, живущий в собственном мире, отрешенно глядящий на все вокруг. Его же собеседник- дипломированный психиатр- нарколог, работающий с людьми, страдающими разного рода зависимостями-  наркотической, алкогольной, табачной, или же новомодными психологическими- эмоциональными зависимостями. Можно ли сюда отнести творческую зависимость?
Ни в коем случае это не похоже на посещение нерадивого писателя своего психотерапевта на обозрении у сотни незнакомых ему слушателей.
- Доктор, я зависим от творчества. Помогите мне.
Таких фраз вы здесь не услышите. Словно два закадычных друга, не видевших друг друга много лет, они обмениваются фразами, которые понимают только они одни. Словно старые приятели, они присаживаются на стулья, и неожиданно овальная арена амфитеатра превращается из жуткого места для гладиаторских боёв, не успев видоизмениться в врачебный кабинет, в небольшую, но уютную кухню в советской панельке. Двое мужчин сидят внизу, а мы, тайные слушатели, сидим по кругу ярусов- ступеней амфитеатра, мы- молчаливые зрители, не вовлеченные в их откровенный разговор.
Это почти театральная постановка.
Это разговор писателя с психиатром.

Вы начинаете свой диалог с пробы. Вы пробуйте найти точки пересечения творчества и понятия зависимости. Разве творчество не должно нам приносить освобождение от наших тягот, приносить, в конце концов, чувство облегчения? Может ли само творчество становиться формой зависимости и  способно ли оно потакать нашим аддикциям?

;;;
 
В классической русской литературе можно найти много персоналий, страдающих алкогольной зависимостью, а писатели обличают подлинные мысли, эмоции и причины их морального падения. Достоевский- это писатель, который заглянул в бездну. Самый известный его персонаж, страдающий данным недугом, - это Мармеладов, пропивший все деньги, которые его дочь Соня заработала "желтым билетом". Достоевский- это писатель душевных кризисов. Но вводя подобных персонажей в свои романы, Достоевский ни в коем случае не призывает нам самим отправляться в бездну, но скорее проводит параллель, более видимую на контрастах жизни, и таким образом мы- читатели обретаем качества мудрости, добра и сострадания.
Сам Достоевский не был склонен к чрезмерному употреблению алкоголя. Более того в своих дневниках он писал, что "Вино скотинит и зверит".
Но беря в пример обыкновенного писателя, который ради творчества заглядывает в саму бездну, соприкасается с чернью жизни, не справившись с моральным грузом, может, определенно, пасть жертвой различных аддиктивных привычек. И здесь канва мышления ведет нас к следующему умозаключению:
Писатель, как никто, другой склонен к эскапизму.
Эскапизм- это состояние избегания реальной жизни, это нежелание проживать свою настоящую жизнь и невольное погружение в суррогаты бытия-  низкосортные фильмы, игры, праздное мышление.
Писательство, как форма творчества тоже может стать своего рода эскапизмом. Неудовлетворенность жизнь, переживание танталовых мук, любовные/ жизненные перипетии толкают Писателя в спину, усаживают его за стол, дают ему бумагу и "перо" и погружают его в созданный им мир. Мир, в котором он является Богом- творцом.
Писательство- это временное прибежище, дающий пишущему приют вдали от жизни.

Но в чем же еще самый обыкновенный человек может найти временное успокоение? То волшебное лекарство, которое притупит расстроенные нервы, и заставит человека вновь улыбаться, как ребенок. Люди издавна прибегают к алкоголю.
"Я хотел стать великим писателем, а стал пьяницей"
Журналист А перед тем, как сесть за написание очередной статьи для интернет- журнала, всегда пропускает через себя стаканчик виски, чтобы расслабить мозги.
Писатель Б перед тем, как сесть за написание очередной главы, наполненной абсурдом, оправдывающий жанр постмодернизм, нет- нет да и опрокинет стаканчик чего-то крепкого. И все ради благой цели- расширение сознания и увеличение чувствительности.
"Гениальные идеи не приходят на трезвую голову. "
Или все- же писатель, превратившись в закоренелого алкоголика более не способен писать стоящие вещи?
В конце концов, всем известен исход. Мозги разжижаются,  творчество испаряется, личность расщепляется. 

Писательство для многих из нас это больше чем просто привычка. Это настоящая зависимость. Всем нам знакомо чувство неспособности оторвать пальцы рук от клавиатуры, или отложить ручку от бумаги. В момент творчества это простое движение кажется почти невозможным. Нет ничего важнее тебя самого и того, что ты пишешь, и того ,что зарождается у тебя в голове.
"Просидел за столом 10 часов, не вставая. Закончил рассказ. За окном- рассвет". – как часто можно прочитать подобные строки в дневниках русских писателей.
Почему же в момент творчества человек становится недосягаемым для других? Словно одержимый, забыв про все на свете, он отдается этому процессу.
Творчество это единственный интеллектуальный труд, где человек способен возвыситься над своим собственным сознанием, взглянуть на себя, на других и на всемирный человеческий опыт сквозь око высшего разума, и затем ужаснуться и устыдиться человеческих пороков или же проявить сострадание к человеческим душам, и прежде всего к самому себе.

Способность к творчеству является отличительной чертой Человека. Самые ранние существующие объекты творчества, наскальные рисунки, являлись призмой повседневной жизни древнего человека. Это был первый творческий импульс в истории человечества, первая попытка осмысления бытия. Нанося изображения себя и животных, древний человек осмыслял свое положение в мире.  Сидя почти в кромешной тьме, на корточках, древний человек, превозмогая все физические неудобства, посвящал себя всего "примитивному" художеству, что стало первой в своем роде творческой зависимостью.

;;;

Бой закончен. Современные гладиаторы покидают арену.