Квартира 18 и ее обитатели. Хроники коммуналки

С возрастом память человека приобретает избирательное свойство отбрасывать в небытие   дни, месяцы и годы прожитой жизни, бережно сохраняя лишь какие-то очень  яркие моменты. Причем, моменты эти могут быть как  феноменальными и судьбоносными, так и вовсе, казалось бы,совсем   непримечательными.Однако почему-то именно их сознание усиленно полирует до зеркального блеска, вновь и вновь  заставляя мысленно возвращаться  в закоулки нашей памяти, блуждая в  поисках все новых и новых штрихов в давно знакомых картинах прошлой жизни.И эти штрихи я ищу и нахожу до сих пор.
Жизнь ленинградской коммунальной квартиры, о которой я поведу свой рассказ,несмотря на мой  нежный возраст, оставила  в моей памяти череду довольно  противоречивых,и оттого, наверно, столь ярких и подробных воспоминания, что порой я и сама им.  удивляюсь.Они  состоят из картин эпизодов прожитых лет, и сменяют друг друга, подобно декорациям какого-то неведомого спектакля. И пока ясность этих воспоминаний еще не затуманилась, хочется  ими поделиться,искренне  надеясь, что кого-то это путешествие в прошлое может увлечь,А возможно, чем черт не шутит,  даже заинтересовать .Или хотя бы пробудить сентиментальные и ностальгические воспоминания. Итак, занавес! 
Квартира номер 18 дома номер 7 по Большой Пушкарской улице,о которой я  поведу речь,  состояла из 5 комнат, в каждой из которых проживало по семье из  двух, трех и более человек.Она являла собой типичное для Ленинграда тех лет социалистическое общежитие , соединившее в своих стенах людей скорее среднего достатка, чем выше или ниже оного.Слава Богу, отьявленных маргиналов среди ее жильцов не наблюдалось, что было уже не мало.А населяли нашу коммуналку совершенно разные люди- рабочие ,служащие,пенсионеры, их дети и внуки.В четвертой от входа комнате жила тетя Кира Морозова .Она служила продавщицей в колбасном отделе гастронома,и жила со своим мужем, очень добрым дядей Толей, и дочкой- школьницей Светой( которая уже тогда очень хорошо рисовала , впоследствии окончив Академию художеств).
Отец тети Киры, суровый неразговорчивый Василий Иванович ,проживший в квартире всю блокаду,занимал самую первую комнату от входа .Следом, во второй огромной комнате , жили "немые" - Игорь Кудряцев,с  женой Ксаной, и дочкой Наташкой.То,что он был глухонемым, не мешало дяде Игорю быть довольно успешным хокеистом!Очень веселый и видный мужчина, он часто ездил на соревнования, и привозил своей дочке Наташке , и жене Ксане,таким же глухонемым,как и он сам , красивые наряды из своих поездок.Возвращения дяди Игоря с соревнований всегда ждали не только его Наташка, но и все дети нашей квартиры. Всякий раз, возвращаясь из очередной поездки, как вихрь врывался он в сумрачный мирок нашей квартиры, веселый и румяный с морозца,с порога открывал свою огромную хоккейную сумку,и доставал оттуда гостинцы - "жовку",  конфеты,или леденцы, щедро нас ими одаривая.
Третью комнату занимали сестры Удаловы- две моих бабушки,и я,их маленькая внучка.В последней же по счету, самой небольшой комнате, рядом с туалетом - жила "лимита"- недавно заселившиеся соседи Жоховы- вечно уставшая тетя Люба,ее муж- дебошир Юрка, и их сын Вовка. Квартира наша находилась на шестом этаже огромного дома постройки 1912 года.Выполненный в стиле "Северный модерн",он занимал почти целый квартал, простираясь до соседних улиц, и задумывался своими создателями, как чудо архитектурной и инженерной мысли, с самыми современными комунникациями своего времени, построенный с использованием самых передовых строительных  технологий своего времени. Величественный фасад, выразительная пластика его эркеров, террас, и балконов гармонично  сочетались с фактурной штукатуркой стен,замысловатой лепниной потолков, изящными цветными витражами лестничных окон и  узорчатыми литыми воротами дворов.Вес этой уникальной по маштабам и величине постройки снижал новейший способ кирпичной кладки с замкнутыми воздушными пустотами в стенах,была уложена скрытая электропроводка, проведены телефонные линии. Но к моменту превращения этого, совсем еще не старого дома, в послевоенный "коммунальный рай", и уж тем более к семидесятым годам ,
он порядком обветшал ,хоть не пострадал в блокаду, и избежал каких-либо разрушений и повреждений. Жители квартиры 18 , которая находилась на последнем, 6 этаже( выше был был лишь чердак), в полной мере испытывали на себе все прелести "старения" некогда крепкого здание: частые протечки с осыпанием  и обвалами штукатурки, замыкания электросети,  нашествия крыс, клопов и тараканов, постоянно неработающий лифт.Ванной комнаты, как, собственно, и самой ванны , в квартире не имелось,как,и горячей воды. В огромной кухне денно и нощно гудела газовая колонка,которую называли "водогрей"  , стояли в ряд несколько газовых плит, в которых постоянно горели синем пламенем одна или две конфорки, просто так, для обогрева, даже если никто ничего не готовил.Впрочем, такое случалось нечастно- с раннего утра в кухне начиналась "движуха"-жильцы просыпались, кипятили чайники, в чугунных сковородках скворчали яичницы с салом и хлебом, мужчины выходили, выкуривали по папиросе-сигарете, потом  шумно умывались, фыркая, и откашливаясь, и тут же брились помазками.Кухня наполнялась запахами еды и тройного одеколона, а хозяйки шумно обсуждали последние новости,собирая детей в школу и детские сады. Примечательно, что в нашей  кухне только готовили еду,но никогда не ели, и не устраивали застолья . В ней не было никакого общего обеденного стола, лишь кухонные тумбы со столешницами, с полками внутри, отведенными под посуду, свой у каждой семьи. Над столами тоже были навешены открытые деревянные полки, на которых стояли банки с крупами,сахаром, солью, и прочей снедью.Немудрено, что при таком обилии сьестных припасов на кухне никогда не переводились тараканы, к ним давно все привыкли, и не обращали на них никакого внимания. Среди полок, на стенах  находилось место тазам  корытам, и даже детским ванночкам. Холодильников в кухне, само собой, не было( а если у кого они и были, то только в комнатах).В холодное время года продукты сообща складывали в пространство между оконных рам, или подвешивали "за окно", Поскольку в кухне было два окна, то негласно жильцы пользовались тем окном, которое располагалось ближе к их столу .Там же, за окном, хранились банки с квашеной капустой, а на подоконнике красовался всеми любимый" чайный гриб" в закрытых марлей трехлитровках. Раз в неделю  в кухне устраивались "помывочные" дни для самых маленьких ( те, что постарше, ходили с родителями в Пушкарские бани, что располагались совсем неподалеку, буквально на другой стороне улицы."Помывочным" процессом была целая  церемония,которой готовились заранее, и происходящая, например,  так: с утра все жильцы предупреждались моей бабушкой,что де"вечером я буду купать Леночку". Это означало, что на сорок минут вход в кухню им будет заказан, и с этим беспрепятственно соглашались. За час до купания комфорки на всех нескольких плитах одновременно включались, форточки закрывались, а щель между коридором и дверью прокладывалась специально сшитой тряпичной "колбасой" - во избежания проникновения сквозняков в нагретое помещение. Когда в ведрах, стоящих на плите,  нагревалась вода , на середине кухни на двух табуретках водружалась ванночка, или ставилось на пол корыто. В них разводили холодной водой  кипяток для подходящей  для купания температуры , и сажали ребятенка,которого от души намыливали щипавшим глаза детским мылом , от чего купание часто сопровождалось отчаянным ором !Впрочем, мыльную пену старались быстро смыть,закутывали разгоряченого,намытого и разморенного малыша в простыни и полотенца , и быстро утаскивали в комнату( "чтобы не продуло"!) , мимо нетерпеливо переминающейся с ноги на ногу компании жильцов, уже томившихся у входа в кухню, и смиренно ожидающих конца " помывки", чтобы заняться, наконец, своими "кухонными" делами.Особенно радовалась возвращению на кухню мужская часть населения квартиры, которая весь процесс купания изнывала от желания подымить, так как курить в местах общего пользования в те далекие времена  считалось делом обыкновенным.  Взрослые жильцы в кухне никогда не ополаскивались, предпочитая делать это интимно, в своих комнатах, с кувшином и тазиком.Белье стирали в оцинкованных корытах в общей кухне,но старались  по мере возможностей, стирать по  мелочам. В основном пользовались прачечными, которые были тогда  почти в каждом дворе .Развешивали же белье на чердаке, который, по счатью, был прямо над нами. Там, среди голубиного помета, были натянуты веревки- у каждой семьи  своя! -на которой и сушилось исподнее,колыхались на сквозняке  простыни и  пододеяльники.Белье никогда ни у кого не пропадало, и никто на чужое не посягал.Это было еще одним строгим кодексом коммуналки. Отдельно стоит рассказать и про туалет, который одной стеной прилегал к кухне. Как известно, каждая семья в коммунальных квартирах  имела свой сьемный деревянный стульчак, которые висели на стенах общего сортира. Туалетная бумага тогда была в большом дефиците , но иногда ее все-же умудрялись купить, и счастливый обладатель заветного рулончика брал его с собой в туалет при каждом посещении . А для общего пользования на стене туалета висел вышитый кем-то крестиком,  замызганный полотняный мешочек ,в котором лежали куски порванной "Вечерки" и "Ленинградской правды".Это даже было удобно,ведь перед тем, как использовать эту газетку по назначению, можно было почитать позавчерашние новости.Но засиживаться в туалете было не принято , даже несмотря на личные стульчаки. Негласный, но строгий кодекс коммуналки этого не позволял. Как и не позволял громко орать и буянить в местах общего пользования, кухне и коридоре. Считалось моветоном "выносить сор из избы", ругаться, обсуждать кого-то из жильцов, и мыть друг другу кости.Шуметь и орать дозволялось только детям. Что мы и делали, носясь как угорелые по длиннющему коридору с криками ,  воплями, и улюлюканьем диких индейцев и дикарей племени мумба-юмба.Иногда наши неистовые игры перетекали на балкон, который тянулся вдоль окон нескольких комнат.И хотя взрослые нас  за это страшно ругали,и старались не оставлять на нем без присмотра, балкон оставался  очень привлекательным местом!  Любимыми развлечениями детворы было катание на старом громыхающем трехколесном велосипеде, который даже не помню, кому принадлежал, по-моему, вообще был общий), и игра в жмурки и прятки. Играя ,мы укрывались от глаз водящего за висящими на вешалках в коридоре старыми пальто( новые висели в комнатах), санками, корытами, и лыжами, иногда роняя их на пол, и получая за это нагоняй. У некоторых жильцов жили домашние питомцы.Так , у Василия Ивановича был кот , который ужасно не любил, когда мы с топотом носились по коридору, и так и норовил цапнуть за ноги детвору. Мы с бабушкой в разное время заводили то черепаху, то кроликов,то птичку-синичку,и даже цыплят! Однажды в Филлиповской булочной нам с бабушкой знакомые продавщицы  всучили хорошенького дымчатого котенка! Жаль только что он прожил у нас недолго...А еще спустя какое-то время сбылась моя заветная мечта- мы с бабушкой завели собаку!Это был довольно крупный , рыжий с белым кобелек, с длинной красивой шерстью , похожий на колли Лэсси из телевизионного фильма.Звали его Малыш, и он был уже не щенок, а почти взрослый пес. Но и он долго у нас не задержался, как оказалось , у Малыша были глисты, и бабушка ,не готовая к такому испытанию, к моему большому расстройству, не долго думая отдала его прежним владельцам.Удивительно для меня сейчас, как легко бабушка откликалась на мои просьбы о домашних питомцах, несмотря на столь трудные и стесненные жилищные условия. Мы втроем-две бабушки-сестры,баба Нина и баба Тоня,и я,их 6-летняя внучка, жили в 24-х метровой комнате, разделенной фанерной  перегородкой.Наша с бабушкой Ниной комнатка начиналась с маленькой "прихожей", отгороженной занавеской. В этой прихожей-чуланчике мы оставляли уличную обувь и верхнюю одежду. Там же хранился полотер, и еще какие-то хозяйственные и бытовые мелочи, типа коробки с ваксой, и обувных шеток. А еще меня туда "ставили в угол", когда наказывали, за то, что я "грубиянничала" с бабой Тоней , живущей в соседней половине комнаты. Поэтому эту прихожую я очень не любила. Из мебели в нашей выгороженной комнатке стояло только самое необходимое- сервант с посудой, трельяж у окна,диван,обеденный стол, три стула, и моя железная кроватка с веревочным бортиком( позже бабушка купила мне кресло-кровать).Вспоминаю, каким странным способом бабушка пыталась спасти меня от клопов- она ставила все четыре ножки моей кровати в тазики с водой,почему-то  будучи уверенной, что так клопы не доберутся ко мне в постель. Но противные вездесущие насекомые, конечно же,  благополучно проникали ко мне под одеяло , а я не могла заснуть и от клопов, и от этого жуткого неуюта, а когда засыпала, мне снилось, что моя кроватка качается по волнам в бурном море...Надо сказать, что несмотря на всю свою резвость, я  была  очень болезненным , типично ленинградским ребенком- меня постоянно мучили  то "железки", то ангины, а то и воспаления легких.Бабушка почти не обращалась к врачам, а лечила меня исключительно народными средствами, в частности "болтушкой" из  какао, сливочного масла, кагора, и барсучьевого жира(который мы с ней всегда покупали на Сытном рынке),и еще каких-то таинственных ингридиентов ,составленной по только ей известныму рецепту.
Это снадобье, приготовленные ее заботливыми руками ,  оказывалось эффективнее любых лекарств !
В нашей комнате было очень немного свободного места, а бабушку знакомые музыкантши как-то  уверили, что у ее внучки Леночки исключительный "музыкальный слух", и ее надо непременно учить , если не музыке, то хотя бы языкам! Пианино нам было поставить совершенно  негде, и бабушка купила мне бубен, и отдала в группу английского языка для малышей при ЖЭКе. А еще она подарила мне гэдээровскую детскую швейную машинку "пикка - електрика", и научила меня на ней шить.Игрушек у меня было совсем немного- две немецкие куклы Аня и Пегги,пара маленьких пластмассовых пупсиков , игрушечный коричневый пес Франтик , и мой любимый огромный   медведь, набитый соломой  доставшийся мне по наследству от кого-то из родни. Он был размером почти с трехлетнего ребенка, и его  я обожала- со мной он спал, ел, и даже ходил гулять! Бабуша ,немного посопротивлявшись, все же  уступала моим капризам, и мы наряжали медведя в мою пуховую шапочку, старое пальтишко,с трудом запихивали его лапы в мои детские сапожки, сажали на санки, и в таком виде вывозили с собой на прогулку.Идущие навстречу люди  порой даже пугались-ведь они принимали  медведя за ребенка, и вдруг замечали  что из под шапочки торчит огромный бурый нос! А нас с бабушкой это,  конечно же, очень веселило!Обычно так мы прогуливались вокруг нашего дома, по улице Лизы Чайкиной,потом по Зверинской,  доходили почти до Зоопарка, и шли обратно, попутно заходя в магазинчики за молоком, хлебушком,  и докторской колбаской , до которой я ,как наверно все дети того времени, была сама не своя.В целом, питались мы довольно скромно, и непритязательно, простыми и доступными продуктами. Мой любимый бабушкин  суп назывался " брандахлыст" - это был овощной супчик с картошкой, морковкой, и капустой, забеленный молоком. Любимой сладостью были так называемые  " пирожные"- кусочки батона , намазанные сливочным маслом, и посыпанные сахарным песком, или "гренки"-  те же куски булки, вымоченные в яйце с молоком, и обжаренные на сковородке. Еще мы с бабушкой очень любили "тюрю" из ржаного хлеба, с мелко нарезанным луком, и постным маслом, и макароны по-флотски.
Но были и праздничные блюда, которые бабушка стряпала по праздникам и выходным-мой любимый  форшмак из селедки и отварного мяса, студень,жареная курочка, блинчики с мясом, и конечно румяные пироги с капустой,на запах которых слеталась вся коммуналка.Бабушка всегда так их и пекла-с расчетом , что будет всех угощать.А к пирогам  обязательно подавался кисель- розовый,густой,вкусный!
И конечно же, вездесущий винегрет, главное послевоенное ленинградское блюдо, которое стряпали тазиками все хозяйки на нашей коммунальной кухне!Удивительно, что у всех он получался разного вкуса, при совершенно одинаковом наборе продуктов! Праздники на общей кухне жильцы нашей квартиры никогда не отмечали, а накрывали столы в своих комнатах, и ходили друг к другу "в гости". К праздничным посиделкам  готовились, особенно на майские праздники- после похода на демонстрацию все жильцы нашей квартиры собирались, наряжались,в кастрюлях ,варилась картошка в мундире, рядом кипятилсь в кастрюле термобигуди ,подрумянивались на сковородках цыплята - табака - в квартире царила волнительная  атмосфера предкушения праздника! Все застолья у нас проходили тихо, мирно, и культурно, в приятной и теплой атмосфере, с душевными разговорами. Взрослые выпивали, но не пьянствовали, дети играли в коридоре, и им не мешали. Нарушитель спокойствия у нас был только один-довольно безобидный пьяница-сосед Юрка Жохов,муж тети Любы, который  , как напьется, любил изображать из себя волка из мультфильма "Ну погоди".  -Утю-тю-тю-тю-тю- пугал он нас, шевеля заскорузлыми пальцами перед нашими  носами, и мы , хохоча и визжа , разбегались врассыпную!
В коридоре, темном, огромном, и освещаемом лишь одной, висящей на проводе тусклой лампочкой , прямо вровень у нашей комнаты , на видавшем виды деревянном столике располагался телефон, особый предмет интереса детворы!Каждый из нас  старался первым схватить трубку, и позвать жильца к телефону.На обоях наспех записывались нужные и полезные номера, и ими были исперещены все стены рядом с ним.Тут же , чтобы было под рукой чем записать, всегда лежал замусоленный "химический"  карандаш.
Наверно, не надо обьяснять, что дети нашей коммуналки беспрерывно сновали из комнаты в комнату, что им совершенно не возбранялось. Тогда как взрослые, как могли, старались оберегать личное пространство друг друга, и без лишней надобности друг друга не беспокоили.Раз в месяц все скидывались на полотера из " Невских зорь", который  приходил в назначенное время, обрабатывал паркет в коридоре вкусно пахнушей жидкой мастикой оранжевого цвета, которую разводил в специально отведенном для этого ведре, а потом натирал до зеркального блеска.Убирались же в квартире по заранее утвержденному графику дежурств ,никогда не отлынивая, и не выискивая для этого причин.Это был  еще один из непререкаемых и негласных кодексов суровой "коммунальной" жизни.


Продолжение следует.