Ей Богу нажрусь

      Пётр Михайлович сидел и пил водку за кухонным столом своей однокомнатной хрущёвки. Ему срочно захотелось напиться пьяным и затуманить свои мозги, чтобы забыться от обиды, которая засела в его сознании, как заноза в сердце. Сегодня он лично на себе испытал как охраняет и защищает конституционные права и свободу личности наша доблестная милиция. После трудового дня он позволил себе маленько выпить с друзьями по работе в дикой бригаде в честь получения заслуженного неплохого аванса и в честь пятницы - конца рабочей недели.
 
      Проходя дворами от автобусной остановки буквально метрах в двухстах от своего дома его остановили двое молодых милиционеров, возникших непонятно откуда, как из-под земли. Они отвели его к милицейскому УАЗику и усадили на заднее сидение своего «Бобика».

-   Ну что, мужик? Документов у тебя при себе нет, и пахнет от тебя за версту. А у нас тут час назад киоск кто-то ограбил. Это не ты, случайно?
   
-   Нет, не я. Что вам, сынки, от меня надо? Я с работы иду, устал. Ну, выпил маленько, пятница всё-таки. Аванс вот дали сегодня. Я же не шатаюсь, не дебоширю, иду себе спокойно домой. Вон мой дом, два шага осталось.

-   Аванс, говоришь... А ну-ка, Толян, обшманай клиента... О-о, целых десять штук! Неплохо для аванса. Нам с Плеханом таких авансов не платят. Мы возьмём у тебя, папаша, две вот этих бумажки. Каждому всего по одной, чтоб нам поровну было, и ты свободен.

-   Э-э, за что? Я за эти две бумажки четыре дня горбатил. Как вам не совестно?

-  Давай, давай, папаша, делай свои два шага до дома! И скажи спасибо, что у тебя сегодня аванс был. А то бы мы могли такого на тебя навешать и пришить, что тебе и за три года столько не заработать, чтобы отбрыкаться. Давай, топай! И не пей больше с друзьями в общественных местах.

-  Моя милиция меня бережёт, - поплёлся домой Пётр Михайлович, ворча по-стариковски.


***


     «Э-хэ-хэ, седьмой десяток разменял. Полтора года, как овдовел. Бедная Лиза, спутница жизни моей грешной, - выпив пару стопок Пётр ударился в воспоминания. – Как малый ребёнок всегда радовалась всяким букашкам, цветочкам, зверюшкам, до самой смерти не утратив способности удивляться всему. На каждом шагу приставала:

   «Ах, посмотри, какие красивые цветы! Это же дикие розы! Понюхай, как они нежно пахнут! Посмотри, какой красивый ребёнок! Посмотри, какая красивая змея!».  А я ей всегда отвечал: 

   «Да не понимаю я ничего в этой красоте. Может быть, я просто напрочь испорченный жизнью человек? Для меня все цветы — это просто трава. Есть полезная от какой-то хвори, а есть вредная, как конопля, например, из которой наркотики делают. Колючая роза приятно пахнет, видишь ли. А из колючей крапивы за то можно щи сварить. Ребёнок красивый, конечно! Кто бы мог поспорить? Но где ты видела некрасивых детей? Разве такие бывают? А красивых змей, я считаю, просто не существует лишь потому, что они змеи».   

    «Пенсию вот получать стал по возрасту, за свои почти сорок лет производственного стажа. Аж девять тысяч! С ума можно сойти. Куда девать только такие бешеные деньги? Из них четыре тысячи только за квартиру, за всякие коммунальные услуги надо заплатить», - горестно размышлял, начиная хмелеть, Пётр Михайлович, наливая себе очередную рюмку водки и закусывая квашеной, мелко нашинкованной капустой, которую брал с тарелки и ел прямо руками. Ему так было вкуснее.  Он захватывал большущую щепоть двумя своими огромными, как крюки, пальцами и клал её в раскрытый беззубый рот. Жевать было нечем, поэтому он только высасывал все острые соки из этой закуски и глотал не пережёвывая, а лишь слегка поваляв языком между деснами и внутренними сторонами щёк.


***

    «Э-хэ-хе, нажрусь сейчас. Ей Богу, нажрусь, да так, чтоб только до дивана доползти. Гады! Сволочи! Менты поганые! Ну что за жизнь проклятущая настала».

    Не успел он выпить третью рюмку, как в дверь позвонили. Зашел в гости сосед, Сергей Сергеевич, ровесник Петра, тоже вдовец-пенсионер, только неработающий.

-   Привет, Михалыч! А я вот в гости к тебе. Не выгонишь? Я с пузырем. Чем занимаешься? Может, посидим?

-   Привет, Серега! Ну, заходи, раз с пузырем. А я тут как раз пьянку зачинил. В одиночку. Извини, но на закуску у меня только капуста.

-   Хе-хе-хе! На вот, держи! Сало! Дочь сама солила. Ум отъешь. И зубов никаких не надо, само во рту тает. А чего ж ты один-то выпиваешь? Не гоже это. Или беда какая напала?

-   А-а, Сергеич, вся жизнь у меня сплошная беда. Ну, давай, присаживайся. Сначала мою доделаем, а потом и за твою возьмемся...


***
 
    Судьбы у них были очень похожи. Оба, перешагнув немного за пятьдесят, стали безработными. Петр после строительного института сначала немного, лет пять для практики, поработал прорабом на стройке. А потом всю жизнь простоял за кульманом. Дослужился до ГИПа — главного инженера проекта. Но его «контора», как и многие другие в то время, рассыпалась в пух и прах. Всех инженеров поувольняли и отпустили на вольные хлеба.

   Петр Михайлович за жизнь научился делать по строительству практически все. Неплохо клал кирпич, плитку. Работал и по внутренней отделке помещений, и сантехническими работами занимался всерьез. И даже электрику освоил профессионально. Работал и в частных фирмах, и в диких бригадах. Брался и делал все, за что платили деньги.

    Сергей Сергеевич всю жизнь проработал на автозаводе, в цеху окраски кузовов. Последние восемь лет работал мастером бригады слесарей-наладчиков. В пятьдесят два года его сократили. Четыре года он работал охранником на Водоканале. А потом и там стал ненужным. И вот уже шесть лет, как он на вынужденном отдыхе.

   У обоих дочери, тоже ровесницы, школьные подружки. У Петра дочь уже два года, как овдовела. Ее муж - бывший ОМОНовец, капитан милиции, одним из первых был послан своим командованием участвовать в Чеченской кампании, где и погиб почти в самом ее начале. Теперь его дочь Вера воспитывает пятилетнюю дочурку, в которой Петр души не чает. А у Сергея дочь с мужем и четырехлетним сыном живут вместе с ним, в его «трешке». Сергей Сергеевич целыми днями нянчится со своим внуком. Семья у них дружная. Все заботятся друг о друге, как и положено в нормальных и здоровых семьях.


***

-   Почему, когда у тебя украли кошелёк, милиция говорит, что ты сам виноват? Мол, нужно было прятать деньги подальше. В трусы, может быть? Милиция - хуже бандитов стала. У бандюков хоть какие-то принципы есть, воровские законы. Почему молодёжь у нас такая агрессивная, безжалостная вырастает, как волки? С волками жить — по-волчьи выть. Скоро все одичаем, как звери. По улицам, как по джунглям будем ходить, постоянно оглядываясь по сторонам в ожидании внезапного нападения. Почему всё так происходит? Почему, Серега?

-  Да, Петя! Наше людское общество все более и более становится несовершенным. Деградируем! Наука и техника бежит вперед сломя голову, в то время как души людей ржавеют с еще большей скоростью. И как бы ни возносил человека Максим Горький устами алкоголика Сатина, что: «Чело-век! Это - великолепно! Это звучит... гордо!», человек останется навсегда обыкновенным животным в природе.
    А бандиты бы у тебя вообще все деньги забрали, да еще и морду бы тебе разбили. Вот какие у них законы. Так что радуйся, ты милицию спонсировал, как ни как. Ну, давай, наливай!.. За ЧЕЛОВЕКА!.. Ахрь!.. Великолепно!

-   Почему такие жизненно важные профессии, как учителя, строители, научные работники и техники, врачи, крестьяне, стали уже менее уважаемы, чем, например, юристы. Сколько лишних профессий! Да, именно лишних. Люди этих профессий ничего не производят - ни материально, ни духовно. Для идеального, да даже просто, для нормального общества такие профессии были бы не востребованы.
    Зашел тут как-то в большой магазин, а там покупателей всего с десяток. Одни охранники на каждом углу. А им ведь тоже платить надо за их труд. И в каждом товаре, что мы покупаем в этом магазине, имеется маленькая наценочка, которая пойдет на оплату труда охранника. Не хозяину же магазина оплачивать их труд, а нам с тобой, рядовым покупателям. Иначе он бы в убытке был.
   Мы сами для себя наиздавали столько всяких законов, статей, пунктов и параграфов, что простой член нашего общества уже ничего не может понять. Почему мы стали жить так, что бедной бабульке даже не хватает месячной пенсии для оплаты нотариусу, чтобы написать и оформить завещание своей внучке? Доходит до полного абсурда, когда опытный адвокат, например, может в суде переиграть, как в шахматы своего оппонента прокурора, защитить от обвинения и увести от наказания явного преступника. Или наоборот, совершенно ни в чём неповинный человек, простой прохожий, из-за профессиональной ошибочки юриста может угодить за решётку на долгий срок. Почему, Серега, наше общество, как ты говоришь, становится всё более и более несовершенным?

-   Ну, пошел огород городить. Давай еще и военных на танках, самолетах и подлодках в лишние запиши.

-   И запишу. Если общество будет идеальным, то и военные на хрен уже не нужны будут. И юристы с этими... как уж их? Ну, которые отбирают все...

-   Таможенники, что ли?

-   Нет. И таможенники, кстати, тоже. А еще эти... тьфу, забыл. Приставы, язви их.

-   Идеальное общество, хм! Как ты его себе представляешь, это общество?

-   Как представляю? Идеальным представляю. Когда нет врагов, воров и бандитов. Когда все уважают и заботятся друг о друге.

-   Коммунизм, что ли, опять? Строили мы это, утопия оказалась. У всех людей вкусы разные. Ты что же, хочешь одеть и обуть всех в одно и то же? Дать каждому по велосипеду, как самому экологически чистому и полезному для здоровья виду транспорта? И пусть каждый имеет на завтрак глазунью, на обед гороховый суп, а ужин и отдать-то даже некому — врагов нет, - полемизировал Сергей Сергеевич. - А если я захочу борща, или меня вдруг приспичит маринованным огурчиком рюмочку закусить?

-   Почему сразу коммунизм? Да и коммунизм — не такая уж и утопия. Это верхушка власти увела народ с правильного курса. Да Бог с ним, с идеальным. Но живут же люди и при капитализме по-людски. Вон, в скандинавских-то странах, по телеку показывали недавно. Почему-то нет там бедных-то. И преступность там - ноль целых, хрен десятых. Может, там те, кто наверху, не хапают ртом и задницей все подряд, как у нас? Совесть имеют? – спорил Петр Михайлович.

-  Совесть - понятие относительное. В той же Финляндии, например, народу-то всего пять с небольшим миллионов, - доказывал свою правоту сосед. -  У нас в одном только Питере больше живет. Можно сказать, все финны друг друга в лицо знают. Попробуй, скоммунизди что-нибудь в такой обстановочке. Тебе морду-то враз разукрасят. Езжай туда, если тебе здесь так плохо. Только не забудь, там у них сухой закон, говорят. Может быть, поэтому у них такой порядок?  На трезвую-то голову и у нас мало кто из дураков в драку просто так полезет.

-   Нету у них никакого сухого закона давно. Это раньше у них было, когда каждый, кто хотел купить выпивку, должен был регистрироваться в ближайшем магазине по месту жительства. Вот он и получал разрешение на покупку бухла из своего магазина. Покупка любого пойла тщательно записывалась, и, если количество купленной дури становилось большим, специальные контролеры приглашали пьянчугу на беседу, где ему объявлялось порицание. А сейчас там и это уже отменили. Просто цены на спиртное у них очень высокие.
   И дело вовсе не в пьянстве. У нас на Руси народ веками водку жрал. И сегодня пьют, и через сотни лет пьянствовать не перестанут. Главное — надо знать где, с кем и когда пить. Э-эх, давай-ка лучше еще по рюмашке...

-  Да, Петро, прав ты конечно. Какая на хрен у нас цивилизация? Вчера вечером внука в ванной мыл. Включил горячую воду, а она чуть-чуть тепленькая. Ну, думаю, сольется скоро и пойдёт горячая. Намылил его мочалкой, а вода как была холодной, так и не переставала. Да еще и ржавая вся пошла. Больше половины ванной уже налилось, а вода все холоднее и желтее. Он сидит, замерз весь, бедный. Пришлось кое-как мыло с него смыть и вытереть полотенцем. Жил бы в этой Финляндии, пошел бы и морду набил тому, кто это сделал. Только у нас невозможно такого виновника отыскать, хоть тресни.

-  Во-во. Я на такую ерунду уже и внимания не обращаю. Бестолку звонить куда-то. Все равно ничего не добьешься. Что за жизнь пошла? Всем все по барабану! Подыхать будешь на автобусной остановке, где народу, как на демонстрации, никто даже скорую не вызовет. Куда катимся? И куда прикатимся?

-   Ладно-ка тебе, Петруха. Плохо ли живем? Сыты, обуты, в тепле и без войны. Чего тебе еще надо? Подумаешь, менты две штуки отняли. И среди ментов оборотни в погонах. бывают. Стоит ли из-за такой ерунды нажираться до поросячьего состояния? Заработаешь, впредь умнее будешь. Дома под одеялом теперь выпивать станешь, когда захочется. Будет и у нас порядок, не хуже, чем в Скандинавиях. Время просто сейчас такое. Не знаю когда, но будет.

-   Угу. «Жаль, только жить в эту пору прекрасную уж не придется ни мне, ни тебе». Ладно, Серега, спасибо, что зашел, успокоил маленько.

-   Ты чё? Давай еще выпьем. Посидим, о жизни поговорим.

-   Не-е, Сергеич, я пас. Спать лягу, пожалуй. Завтра пойду к дочке. Денег ей дать надо сколько-нибудь. Тяжело ей одной-то с ребенком. Садика пробить пока никак не удается, кругом везде платные, за бешеные деньги. А государство ей всего пятьдесят рублей за ребёнка после годика платит. На одно пособие, считай, за потерю кормильца живет. Надо теперь с книжки снимать. Недавно завел, на похороны себе копить начал. Из смертных придется доставать из-за этих оборотней.

-   А может, по последней? А?

-   Сказал же, нет. Извини, друг, мне завтра с внучкой в куклы играть. Забирай водку, дома выпьешь за жизнь без войны. Заходи, если что...


***


-   Здравствуй Веруня! Как она? Температура спала? Спит? Ну и хорошо. На-ка вот. Бери, бери, что ты? Чай мы не чужие. Мне и тратиться-то не на что. Штанов у меня полно, до конца жизни не сносить. Только на водку. Так я на нее себе оставил, не думай.

-   Спасибо, батенька! Ты у меня, как палочка-выручалочка. А у меня и в самом деле, последние сто рублей остались. Сейчас тогда достираю, да хоть на рынок сбегаю. А то и продукты уже все подъели. Только беспокоюсь я насчет твоей водки. Неужели тебе без нее никак?

-  Да шучу я. Какая водка, что ты, доча? Нам с тобой сейчас не до пьянок. О, Дашка проснулась. Ну, здравствуй, что ли, прынцесса! Болеешь, говорят?

-   Деда! А я тебя так ждала, так ждала! А я вирус нашла, и он у меня заболел.

-   Ну, ничего, милая, скоро поправится твой вирус.
   
     Петр Михайлович всегда, словно в детство впадал, когда играл со своей внучкой. Они и в куклы с Дашкой играли. Кормили их, лечили, раздевали и снова одевали, спать укладывали. Любили мячик катать друг другу на полу. Играли в «съедобное — несъедобное», «горячо-холодно», в магазин с кассиром. Даже ссорились иногда почти всерьез. Рисовали фломастерами квадратики и кружочки, домики и человечков. Включали любимую Дашкину музыку про «Барбариков», и танцевали в паре. Потом Петр Михайлович укладывал внучку спать, рассказывая свою бесконечную сказку. Все книжки, что мама ей читала, Дашка знала почти наизусть. Ей нравилось слушать именно дедушкину бесконечную сказку, которую он выдумывал прямо на ходу, потому что не помнил до конца ни одной сказки. В этой его бесконечной сказке переплетались судьбы колобка и бабы Яги, волка и «человека -амфибии», курочки Рябы и капитана Немо. И он всегда готов был рассказывать для Дашки свою сказку хоть с самого начала, хоть с середины, тем более, что начало и середина практически ничем не отличались.

    Уходя вечером домой, Дашка прямо до слез рассмешила маму и дедушку.

-  Деда, давай завтра с тобой поженимся и будем жить поживать и добра наживать.

    «А ведь Серега прав, как всегда. Зачем нажираться? Ну есть у нас пока еще подонки. Так они всегда были, во все времена. Главное — войны нет. А значит — есть возможность у людей быть счастливыми» - думал Петр Михайлович, возвращаясь домой.