Adventures of Huckleberry Finn

(Mark Twain)

Приключения Гекльберри Финна
Марк Твен

УВЕДОМЛЕНИЕ.
Лица, пытающиеся найти мотив в этом повествовании, будут привлечены к ответственности; лица, пытающиеся найти в нем мораль, будут изгнаны; лица, пытающиеся найти в нем сюжет, будут расстреляны.

ПО ЗАКАЗУ АВТОРА
ПЕР Г. Г., НАЧАЛЬНИК АРТИЛЛЕРИИ.

ГЛАВА 1.
-------
Воспитание Гека.—Мисс Уотсон.—Том Сойер ждет.
=============================================

Вы не знаете обо мне, если не читали книгу под названием «Приключения Тома Сойера»; но это неважно. Эту книгу написал мистер Марк Твен, и он в основном говорил правду. Были вещи, которые он приукрашивал, но в основном он говорил правду. Это ничего. Я никогда не видел никого, кто бы не лгал время от времени, если бы это не была тетя Полли, или вдова, или, может быть, Мэри. Тетя Полли — это тетя Тома Полли, она — и Мэри, и вдова Дуглас — все это рассказано в этой книге, которая в основном является правдивой книгой, с некоторыми приукрашиваниями, как я уже говорил.
Итак, книга заканчивается так: Том и я нашли деньги, которые грабители спрятали в пещере, и это сделало нас богатыми. Каждый из нас получил по шесть тысяч долларов — все золото. Это было ужасное зрелище, когда они были сложены в кучу. Ну, судья Тэтчер взял их и отдал под проценты, и они приносили нам по доллару в день каждый круглый год — больше, чем кто-либо мог бы сказать, куда их девать. Вдова Дуглас приняла меня за своего сына и позволила ей окультурить меня; но было тяжело жить в доме все время, учитывая, насколько унылой, правильной и порядочной была вдова во всех своих отношениях; и поэтому, когда я больше не мог этого выносить, я сбежал. Я снова надел свои старые лохмотья и свою сахарную бочку и был свободен и доволен. Но Том Сойер разыскал меня и сказал, что собирается сколотить шайку грабителей, и я могу присоединиться, если вернусь к вдове и буду порядочным. Так что я вернулся.
Вдова, она плакала надо мной и называла меня бедной заблудшей овечкой, и еще она обзывала меня многими другими словами, но она никогда не хотела причинить мне вреда. Она снова одела меня в новую одежду, и я только и мог, что потеть, и чувствовал себя стесненным. Ну, а потом все началось сначала. Вдова позвонила в колокольчик, призывая к ужину, и ты должен был прийти вовремя. Когда вы садились за стол, вы не могли сразу приступить к еде, но вам приходилось ждать, пока вдова опустит голову и немного поворчит по поводу угощений, хотя на самом деле в них не было ничего особенного, то есть ничего особенного, просто все готовилось само по себе. В бочке с всякой всячиной все по-другому: все перемешивается, соки как бы меняются местами, и все идет лучше.
После ужина она достала свою книгу и рассказала мне о Моисее и Булрашерах, и мне не терпелось узнать о нем все; но потом она проговорилась, что Моисей уже давно умер; и тогда я больше не стал им интересоваться, потому что не придаю значения мертвым людям.
Вскоре мне захотелось курить, и я попросил вдову разрешить мне. Но она не позволила. Она сказала, что это подлая практика и нечистоплотная, и я должен постараться больше этого не делать. Так бывает с некоторыми людьми. Они хватаются за что-то, когда ничего о нем не знают. Вот она беспокоилась о Моисее, который был ей не родственник и никому не нужен, поскольку он уехал, понимаете, и все же находила во мне силу вины за то, что я сделал что-то хорошее. И она тоже нюхала табак; конечно, это было нормально, потому что она сама это делала.
Ее сестра, мисс Уотсон, довольно сносная стройная старая дева в очках, только что переехала жить к ней и набросилась на меня с учебником по правописанию. Около часа она усердно меня допекала, а потом вдова попросила ее успокоиться. Я больше не мог этого выносить. Потом в течение часа было смертельно скучно, и я нервничал. Мисс Уотсон говорила: “Не задирай так ноги, Гекльберри”; и “Не скрючивайся так, Гекльберри, сиди прямо”; и очень скоро она говорила: “Не разевай рот и не вытягивайся так, Гекльберри, почему бы тебе не попытаться вести себя прилично?” Потом она рассказала мне все об этом ужасном месте, и я сказал, что хотел бы оказаться там. Тогда она разозлилась, но я не хотел никого обидеть. Все, чего я хотел, - это куда-нибудь поехать; все, чего я хотел, - это перемен, я не был разборчив. Она сказала, что это нехорошо - говорить то, что я сказал; сказала, что ни за что на свете не сказала бы этого; она собиралась жить так, чтобы попасть в хорошее место. Ну, я не видел никакой пользы в том, чтобы пойти туда, куда она собиралась, поэтому я решил, что не буду этого делать.
Теперь она начала, и она пошла и рассказала мне все о хорошем месте. Она сказала, что все, что нужно будет делать там, это ходить весь день с арфой и петь, во веки веков. Поэтому я не думал об этом много. Но я никогда этого не говорил. Я спросил ее, считает ли она, что Том Сойер пойдет туда, и она сказала, что нет, ни в коем случае. Я был рад этому, потому что я хотел, чтобы мы были вместе.
Мисс Уотсон, она все время клевала меня, и это становилось утомительно и одиноко. Вскоре они привели негров и помолились, а затем все отправились спать. Я поднялся в свою комнату с огарком свечи и поставил его на стол. Затем я сел в кресло у окна и попытался подумать о чем-нибудь веселом, но это было бесполезно. Я чувствовал себя таким одиноким, что мне больше всего хотелось умереть. Звезды сияли, и листья шелестели в лесу, очень печально; и я слышал, как где-то вдалеке сова кричала о ком-то, кто умер, и козодой и собака, которые кричали о ком-то, кто должен был умереть; а ветер пытался что-то шептать мне, и я не мог разобрать, что именно, и поэтому по мне пробежал холодный озноб. Затем в лесу я услышал такой звук, который издает призрак, когда хочет рассказать о чем-то, что у него на уме, и не может объясниться, и поэтому не может спокойно отдохнуть в могиле, и вынужден ходить так каждую ночь, горюя. Я так пал духом и испугался, что мне бы хотелось иметь компанию. Довольно скоро паук пополз по моему плечу, и я смахнул его, и он загорелся на свече; и прежде чем я успел пошевелиться, он весь ссохся. Мне не нужно было, чтобы кто-то говорил мне, что это ужасно плохой знак и принесет мне неудачу, поэтому я испугался и почти отряхнул с себя одежду. Я встал и повернулся на ходу три раза и каждый раз перекрестил грудь; а затем я завязал ниткой небольшую прядь волос, чтобы отпугивать ведьм. Но у меня не было никакой уверенности. Так поступают, когда теряют подкову, которую нашли, вместо того, чтобы прибивать ее над дверью, но я никогда не слышал, чтобы кто-то говорил, что это способ отвратить неудачу, если вы убили паука.
Я снова сел, весь дрожа, и достал трубку, чтобы покурить; в доме теперь было тихо, как в могиле, и вдова ничего не узнает. Ну, и вот, спустя долгое время я услышал, как часы в городе пробили бум-бум-бум — двенадцать ударов; и снова все затихло — еще тише, чем когда-либо. Довольно скоро я услышал, как в темноте среди деревьев хрустнула ветка — что-то шевелилось. Я замер и прислушался. И тут же я едва расслышал «мяу! мяу!» там внизу. Это было хорошо! Я сказал: «мяу! мяу!» как можно тише, а затем погасил свет и вылез из окна в сарай. Потом я соскользнул на землю и заполз между деревьями, и, конечно же, там был Том Сойер, ожидавший меня.
ГЛАВА 2.
-------
Мы пошли на цыпочках по тропинке среди деревьев обратно к концу сада вдовы, пригибаясь, чтобы ветви не царапали нам головы. Когда мы проходили мимо кухни, я споткнулся о корень и издал звук. Мы пригнулись и замерли. Большой негр мисс Уотсон, по имени Джим, сидел в кухонной двери; мы могли видеть его довольно ясно, потому что позади него горел свет. Он встал и вытянул шею примерно на минуту, прислушиваясь. Затем он сказал:
«Кто это?»
Он послушал еще немного; затем он подошел на цыпочках и встал прямо между нами; мы могли бы почти коснуться его. Ну, вероятно, это были минуты и минуты, когда не было ни звука, и мы все были так близко друг к другу. У меня было место на лодыжке, которое начало зудеть, но я не смел почесать его; а затем мое ухо начало зудеть; и рядом со спиной, прямо между плечами. Казалось, я умру, если не смогу почесаться. Ну, я замечал это много раз с тех пор. Если вы с семьей, или на похоронах, или пытаетесь заснуть, когда вам не хочется спать — если вы находитесь в любом месте, где вам не следует чесаться, почему вы будете чесаться по всему телу более чем в тысяче мест. Довольно скоро Джим говорит:
"Скажи, кто ты? Кто ты? Собаки мои кошки, если я ничего не слышал. Ну, я знаю, что мне делать: Я присяду здесь и буду слушать, пока не услышу это снова".
Том подал мне знак — что—то вроде негромкого звука губами, - и мы поползли прочь на четвереньках. Когда мы были в десяти футах от него, Том шепнул мне, что хочет привязать Джима к дереву шутки ради. Но я сказала, что нет, он может проснуться и устроить переполох, и тогда они узнают, что меня не было дома. Тогда Том сказал, что у него недостаточно свечей, и он проскользнет на кухню и принесет еще. Я не хотела, чтобы он пытался. Я сказал, что Джим, может быть, проснется и придет. Но Том хотел повторить, поэтому мы проскользнули туда и взяли три свечи, а Том положил на стол пять центов в качестве платы. Потом мы вылезли, и мне ужасно хотелось убежать, но Тому ничего не оставалось, как подползти к Джиму на четвереньках и поиграть с ним во что-нибудь. Я ждал, и мне показалось, что прошло довольно много времени, так тихо и одиноко было вокруг.
Как только Том вернулся, мы срезали путь по тропинке, вокруг садовой ограды, и вскоре оказались на крутой вершине холма с другой стороны дома. Том сказал, что снял шляпу Джима с головы и повесил ее на ветку прямо над ним, и Джим немного пошевелился, но не проснулся. Потом Джим сказал, что ведьмы околдовали его и ввели в транс, и провезли его по всему штату, а затем снова посадили его под деревья и повесили его шляпу на ветку, чтобы показать, кто это сделал. И в следующий раз, когда Джим рассказал это, он сказал, что они проехали на нем до Нового Орлеана; и после этого, каждый раз, когда он рассказывал это, он распространял это все больше и больше, пока вскоре он не сказал, что они проехали на нем по всему миру, и утомили его почти до смерти, и его спина была вся в седельных нарывах. Джим был этим чудовищно горд, и он дошел до того, что едва замечал других негров. Ниггеры приезжали за много миль, чтобы послушать Джима, и его уважали больше, чем любого ниггера в этой стране. Странные ниггеры стояли с открытыми ртами и смотрели на него с ног до головы, как будто он был чудом. Ниггеры всегда говорят о ведьмах в темноте у кухонного огня; но всякий раз, когда кто-то говорил и притворялся, что знает все о таких вещах, Джим появлялся и говорил: «Гм! Что ты знаешь о ведьмах?», и этот ниггер был заткнут и вынужден был сесть сзади. Джим всегда носил этот пятицентовик на шее на веревочке и говорил, что это амулет, который дьявол дал ему своими руками, и сказал ему, что он может вылечить с его помощью кого угодно и вызвать ведьм, когда захочет, просто сказав ему что-нибудь; но он никогда не говорил, что именно он сказал ему. Ниггеры приходили со всей округи и отдавали Джиму все, что у них было, только чтобы увидеть этот пятицентовик; но они не прикасались к нему, потому что дьявол положил на него свои руки. Джим был самым неудачливым слугой, потому что он зазнался из-за того, что видел дьявола и подвергался нападкам ведьм.
Ну, когда Том и я добрались до края холма, мы посмотрели вниз на деревню и увидели три или четыре мерцающих огня, где, может быть, были больные люди; и звезды над нами сверкали очень хорошо; и внизу у деревни была река, целая миля шириной, и ужасно тихая и величественная. Мы спустились с холма и нашли Джо Харпер и Бена Роджерса, и еще двух или трех мальчиков, спрятавшихся в старом кожевенном заводе. Поэтому мы отцепили лодку и проплыли по реке две с половиной мили, до большого шрама на склоне холма, и сошли на берег.
Мы пошли к кустам, и Том заставил всех поклясться хранить тайну, а потом показал им дыру в холме, прямо в самой гуще кустов. Затем мы зажгли свечи и поползли туда на руках и коленях. Мы прошли около двухсот ярдов, и тут открылась пещера. Том пошарил среди проходов и вскоре нырнул под стену, где и не заметишь, что там есть дыра. Мы прошли по узкому месту и попали в некое подобие комнаты, сырой, потной и холодной, и там остановились. Том сказал:
«Теперь мы создадим эту шайку грабителей и назовем ее «Банда Тома Сойера». Каждый, кто хочет присоединиться, должен принять клятву и написать свое имя кровью».
Все были готовы. Поэтому Том достал листок бумаги, на котором он написал клятву, и прочитал ее. В ней каждый мальчик клялся держаться банды и никогда не рассказывать никаких секретов; и если кто-нибудь что-нибудь сделает с любым мальчиком в банде, тот мальчик, которому было приказано убить этого человека и его семью, должен был это сделать, и он не должен есть и не должен спать, пока не убьет их и не вырежет крест на их груди, что было знаком банды. И никто, кто не принадлежал к банде, не мог использовать этот знак, и если он это сделает, его должны будут привлечь к ответственности; и если он сделает это снова, его должны будут убить. И если кто-нибудь из банды расскажет секреты, ему должны перерезать горло, а затем сжечь его тушу, а пепел развеять вокруг, а его имя вычеркнуть из списка кровью и никогда больше не упоминать бандой, но наложить на него проклятие и забыть навсегда.
Все говорили, что это действительно прекрасная клятва, и спрашивали Тома, вытащил ли он ее из своей головы. Он сказал, что часть ее, но остальное было из пиратских и разбойничьих книг, и каждая шайка, которая была в высоком тоне, имела ее.
Некоторые считали, что было бы хорошо убить семьи мальчиков, которые рассказали секреты. Том сказал, что это хорошая идея, поэтому он взял карандаш и написал это. Затем Бен Роджерс говорит:
««А разве у него нет отца?» - спрашивает Том Сойер.
Вот Гекльберри Финн, у него нет семьи; что ты собираешься с ним делать?»
««А разве у него нет отца?» - спрашивает Том Сойер.
"Да, у него есть отец, но его теперь не найти. Он валялся пьяным со свиньями на кожевенном заводе, но его не видели в этих краях уже год или больше".
Они обсудили это и собирались исключить меня, потому что, по их словам, у каждого мальчика должна быть семья или кто-то, кого можно убить, иначе это будет несправедливо и нечестно по отношению к остальным. Ну, никто не мог придумать, что делать, все были в тупике и сидели неподвижно. Я был готов заплакать; но вдруг я придумал способ, и поэтому предложил им мисс Уотсон, они могли бы убить ее. Все говорили:
«О, она подойдет. Все в порядке. Гек может войти».
Затем они все проткнули себе пальцы булавками, чтобы получить кровь для подписи, а я поставил свою отметку на бумаге.
«Итак, — говорит Бен Роджерс, — чем занимается эта банда?»
«Ничего, только грабежи и убийства», — сказал Том.
«Но кого мы собираемся грабить? — дома, или скот, или...»
«Чушь! Кража скота и тому подобное — это не грабеж, это кража со взломом», — говорит Том Сойер. «Мы не грабители. Это не в моде. Мы разбойники. Мы останавливаем дилижансы и экипажи на дороге, надев маски, убиваем людей и забираем их часы и деньги».
«Должны ли мы всегда убивать людей?»
«О, конечно. Это лучше всего. Некоторые власти думают иначе, но в основном считается, что лучше всего убить их — за исключением некоторых, которых вы приводите в пещеру здесь и держите там, пока не получите выкуп».
«Выкуп? Что это?»
«Я не знаю. Но это то, что они делают. Я видел это в книгах; и, конечно, это то, что мы должны делать».