Поездка Хавронии на Украину

               

Деревенька, где я появился на свет, располагалась в степной зоне кулундинской степи. Достопримечательности отсутствовали, ни реки, ни леса, ковыльная степь во все стороны. Единственный пруд, в котором  ребятня в жаркую погоду баламутила воду, от чего она становилась желтой.
  Во времена столыпинских реформ, эти просторы заселили выходцы из Украины. Для них первое время всё было в диковинку. Особенно удивляли сибирские просторы, уходящие за горизонт.

   В 1916 году началось строительство железной дороги Карасук – Славгород, проходящей в четырёх километрах от села. Для сельчан было радостью и удивлением.
Хаврония приехала в эти края вместе с сестрой Галиной. Работали в сельхоз артели, на строительстве жилья за похлёбку. Она была инвалид детства. Штатная должность сторожа всегда была в наличии. Хаврония тяжело привыкала к условиям Сибири.  Старшая сестра её успокаивала, да и обратной дороги домой не было. Отсутствовали документы, справку председатель не давал, и средств на отъезд не было. Часто стращал,   приехали при царе, власть сменилась, обратной дороги на Украину нет. На этом всё останавливалось. Сестра Галина вышла замуж, а вот Хаврония,  и думать об этом перестала. Читать, тем более писать не умела, да ещё и инвалид. Почти каждый день проливала горькие слёзы по Украине, где остались родители. Там было тепло, фрукты росли, и село называлось Сладкая Балка.
 
  Шли годы, началась война, связь с Родиной оборвалась. Каждый день думали об одном, как там тато с мамкой, теперь это была территория оккупированная немцами.
Пережили войну, будь она не ладная. Много сельчан не вернулось с войны. Вдовы с пониманием стали относиться к судьбе Хавронии. Во время войны в село приехали немцы с Поволжья. После войны депортировали армян, которые встретили немцев хлебом и солью. По их рассказам, не все они были причастны к этому, но у нас, если обвинять, так целые народы. Между селянами был полный интернационализм. Простой народ не искал врагов, а вместе пережили войну. Делились картошкой, всем что было. Самое страшное для любой матери – это глаза голодного ребёнка. После смерти вождя народов, жить стало легче. Убрали налоги на сдачу молока, яиц, мяса. Главное страх стал уходить в забытье, когда за ненароком обронённое слово можно было сесть за решётку. Пора бы Хавронии и успокоится, привыкнуть к условиям климата и людям, но  тоска по родимой земле, родителям, землякам из Сладкой Балки не проходила, только усиливалась. Не было здесь такого человека, который мог понять её, услышать плач её души по родной сторонушке.
 
  У сестры муж погиб в первый год войны, но она недолго горевала. Появился во время войны мужичок, комиссованный по ранению, воевал вместе с мужем и был свидетелем его гибели. Объяснил жене всё, как было, заночевал, да так и прижился навсегда. Мужичок на вид замухрышка, ни ростом, ни внешностью не вышел. Выбора не было у Галины, сразу поняла, что отпускать его нельзя, как в поговорке: «Мал золотник да дорог». Будучи под хмельком, такую речь изложил ей на ухо, которую Галина запомнила на всю жизнь и достойно хранила в тайнике своей памяти. Видимо у Галины было намного уютнее, чем в окопах и блиндажах. Через девять месяцев родила Галина от своего избранника вторую дочь, теперь Хаврония отошла жить отдельно в землянку. В колхозе за заработанные трудодни стали в конце года и деньги давать.  Вот тут-то у Хавронии родился план, поехать в гости на родную Украину, родную, далёкую, но не забытую Сладкую Балку. Поделилась с сестрой, но Галина восприняла её предложение в штыки.
-Да ты что, с ума сошла, безграмотная, хромая и поехать в такую дорогу.  Заблудишься в дороге и сгинешь как муха зимой.
-Не кричи, Галько, язык до Киева доведёт. Я знаю куда еду, в Сладкую Балку на Украину. А паровоз довезёт, он как лошадь дорогу знает.
-Лучше бы моим детям помогла, ведь трое их у меня, а ты одна.
-Когда спала с Васькой, надо было головой думать, а не ушами слышать.
На том и закончилась их беседа.
 
  На следующий день Хаврония пошла в сельский совет. Там всё знают, решила она. Умеют читать и писать, и телефон на столе. Председатель оказался человеком старой закалки, понимал жизнь и людей, прошел всю войну к сельчанам относился с почтением. Полистал какие-то документы, чтобы разыскать в какой губернии Сладкая Балка. Позвонил начальнику вокзала. Пообещал Хавронии, что всё узнает, сколько суток ехать и стоимость проезда. На обратном пути зашла к сестре. Похвалилась, о чём после сожалела. Возникла ссора, после которой Хаврония со слезами пошла к себе домой. Только землянка знала её горестные слёзы, перед календарной иконкой в переднем углу. Поплакала, посетовала на свою жизнь и тихо незаметно для себя уснула крепким сном. Приснилась ей Сладкая Балка, по улице которой Хаврония шла босиком, а жители со слезами и сочувствием смотрели на неё. Проснулась, когда солнце, намаявшись за день, уходило за горизонт. В маленьком окошке догорали последние отблески заката. Уходящий день с горестями и печалями покидал землю.

 Хаврония решила твёрдо, ехать, как бы там не было. Сходила к колодцу, принесла свежей холодной водицы, попила и смыла с лица засохшие, солёные слёзы. Долго сидела на входе в землянку, стемнело и на небе, в стороне к полустанку появился месяц. Народ всегда смотрел на зарождающийся месяц, по нему определяли, дождливый будет месяц или засушливый. Народ в старину жил дружно с природой, старался не наносить ей вреда. На Украине люди тоже его видят, интересно он один на небе или в Сладкой Балке другой. Задумалась. Надо будет спросить у Павла Максимовича, директора школы, он всё знает. Правда, от её вопросов он часто смеялся. Хавронии было обидно, что ничего она не знала, а сельчане подсмеивались с неё. Ей было интересно всё, где на небе живёт Бог и многое другое. Проходил день за днём, а на многие вопросы, она не находила ответа. Солнце всходило и уходило обратно, почему оно не светит постоянно, тогда и зимы не было. Луна светит, а не греет, а большая как солнце.

  После сообщения председателя сельсовета, засобиралась в дорогу, главное не забыть бумагу, что дал председатель и сказал: «Дорога дальняя, семь суток ехать с тремя пересадками. Деньги Хаврония, как не странно, считать умела и накопленных ею денег, хватило на билет в одну сторону. В дорогу взяла большую булку хлеба, испечённую в русской печи, купила солёного сала. Взяла старый,  закопчённый медный чайник. На вокзалах в то время был кипяток, на перроне  стояла будочка, где наливали. Не забыла Хаврония и за ложку, нож. Прихватила с десяток луковиц, наварила яиц. Весь провиант уложила в холщёвый мешок. Помолилась перед иконой, окинула взглядом жилище. Иконку завернула в тряпицу и сунула за пазуху. Всплакнула перед уходом. Ключ спрятала в условное место, которое знала сестра.

Полустанок находился в четырёх километрах, где в обед останавливался пассажирский поезд. Пришла раньше за два часа. Жители полустанка знали сельчан от малого до великого. Жена бригадира, узнав, куда едет Хаврония, очень удивилась: «Да ты что! Едешь в такую дальнюю дорогу и притом одна».
-Доберусь. Язык до Киева доведет, если не поеду, то помру, так скучаю.
  Долго ехала Хаврония до Сладкой Балки, через час весь вагон знал её путь.
От станции до села семь километров, шла босиком по родной земле. Возле дороги увидела дерево, на котором был обильный урожай шелковицы, и земля вся в ягодах. Радости, от увиденного, не было границ. Нет бы рвать с дерева, но на земле сплошь устелено ягодами, ступить некуда и Хаврония  стала есть с земли, ну не могла она после сибирского паслёна наступить на такие ягоды. Наелась от души, присела на травку в тень дерева. Незаметно для себя уснула. Проснулась от боли и рези в животе. Долго сидела в кустах. Вспомнила про гусиную травку, сорвала пучок и стала жевать, запивая казенным кипятком с перрона. Долго боролась с урчащим животом, как дед Щукарь в своё время в бодылях подсолнуха. И только к вечеру всё затихло, тронулась в дорогу, оставалось пройти три километра.

   Сельчане, узнав кто и откуда, ушам своим не верили. Никто и предположить не мог, что когда-нибудь увидятся. Вечером, управившись по хозяйству, собрались родные. Мать при встрече, омыла себя и дочь слезами, слёз хватило на двоих. Во время застолья стали расспрашивать, как мол живете в Сибири, там такие морозы.
-Чепуха морозы, главное хлеб есть, а печку натопишь кизяком и тепло.
-А люди как живут, хорошо чи плохо?
-Та жэве Сенька, Антон и БОГ за двырьмы.
Сенька в конторе финансами ведал, а Антон председатель колхоза.
Погостила Хаврония недели две не больше. Стала думать об отъезде, даже всплакнула.
Да живи ты у нас, мы уже с татом старые будешь за нами приглядывать.
- Поеду домой, у нас там воздух полынём пахнет и спелой пшеницей, да и Галька будет плакать. Поеду я домой и, телята за мной заскучали.
Родственники в складчину купили ей билет. На обратном пути из её корзины и мешка исходил сказочный аромат.

  Село облетела весть, словно молния. Из Сладкой Балки возвратилась Хаврония. Корзину отнесла сестре Гальке и её детям. Остальные яблоки разделила на две кучи. Одну кучу отнесла Антону, вторую Сеньке. А про Бога забыла.
  Думала Хаврония, что осенью на собрании её Антон похвалит. Пока ели хвалили, съели забыли. А простые горемыки как сама, только облизывались, когда председателя сынок жрал…