Каменные депутаты

Яков Петрович Лапин проснулся раньше будильника на пол часа и глядел  в потолок, потом на живот. Он очень большой. Он гигантский. Думал, был бы он альпинистом ( а Яков Петрович им был когда-то), то по какому склону сделал бы восхождение? Конечно с груди идти легче всего, но легче значит менее интересно. Если идти сбоку, придётся использовать скальные крючья. Он ходил в горы в студенческие годы, пил чай из топлёного снега, слушал под гитару «солнышко лесное».
Сейчас будет вставать,но это не просто. Справа, если пошевелить рукой, можно нащупать жену. Она младше Якова Петровича на 32 года и на 12 младше дочери. Она пошла за старого пузатого старика от того, что разглядела его удивительную душу и конечно 44 миллиарда ( 14 на счетах у нас, 12 в имуществе, 18 в офшоре) здесь совершенно не причём. Он мог бы посмотреть на неё, но сейчас для этого пришлось бы делать сложный поворот головы, и шея бы затрещала.
Он начинал вставать. Ноги искали тапочки. Нужно покормить рыбок. Рыбки лучше чем люди: во первых они красивее, во вторых переливаются и в третьих не требуют прибавки зарплаты и социальных льгот. Яков Петрович хотел бы быть рыбой, жить в трюме затопленного пиратского корабля, кушать планктон и созерцать всякие богатства. Только созерцать и бесконечно питать душу созерцанием.
Он повернулся  от аквариума ( 2000 литров) и наконец мог видеть жену: укрыта одеялом с головой, одна нога торчит. Жена спит обычно до часа дня.
Не поедет на лифте , нужно больше ходить. Пошёл по коридору , на левой стене картины; здесь есть настоящий Шишкин, купленный в Пскове, рисунок Адольфа Гитлера, картина Эдварда Мунка и прочий не связанный винегрет.
Столовая у него на крыше, поэтому он шёл по ступеням вверх, страдая отдышкой. ( в 83 ем ему было легче восходить на Эльбрус) Здесь ещё три аквариума и вид на Москву, слева Останкинская башня. На столе картофельное пюре, три кружка солёного огурца,  варёные креветки, суп с мидиями, бокал вина, солонка, салфетка, вилка, ложка. Слуга слился с обоями и стал частью интерьера.
Он смотрел долго на Москву, наверное так на неё смотрел Наполеон. Яков Петрович тоже покорил этот город.
Сел  к столу, кушал, неожиданно в тарелку с супом выпал левый глаз. Он вчера плохо вставил его, когда чистил порошком перед сном и не заметил этого. Глаз разбил тарелку, суп растекался по мраморному столу. Яков Петрович закричал на слугу Овчинникова: « Это ты всё наделал.» Овчинников виновато ловил глаз и одновременно убирал лужу тряпкой. Он говорил, что глаз не разбился. Яков ненавидит слугу. Овчинников подобострастно ретируется и уходит в стену, он снова растворяется в интерьере, там где ему и место. Сиди в стене Овчинников, ты только лишь пыль.

В гараже полутьма и 6 его черных автомобилей. На работу пока приходится ездить на самом дешевом  bmw ( идёт какая-то компания за упрощение ). Водитель Шестаков читал газету «Московский Комсомолец», у него усы. Усы сияли  и это сияние примитивного жизнелюбия. Яков Петрович ненавидит усы Шестакова, они колят его, нужно будет его уволить. Шестаков счастливее его, а это неправильно. Шестаков не разваливается, как Яков Петрович, его усы брызжут здоровьем. Шестаков не умеет уходить в стену, как Овчинников. И даже если бы он это сделал, его усы всё равно бы торчали из стены.
Шестаков выруливал на шоссе через двор. Он говорил, что объедет пробку. Он хохотал чему-то,  насвистывал, оскорблял окружающих водителей . Говорил: « Жалко, что у нас отняли мигалки.»

Возле думы Шестаков высадил его и уехал на парковку, а Яков Петрович открыл зонт. По лужам шли круги от капель и он.
В лифте он  нажал толстым пальчиком, похожим на сардельку, на цифру 4 в кружочке. В лифте ещё 8 человек и трое из них упирались  ему в живот. Лифт двигался очень медленно и застрял. Наступила бесконечность. Кто-то придумал, что бесконечность это восьмёрка ( по ней можно ездить бесконечно( по нулю тоже можно) и похожа на песочные часы), но на самом деле это четвёрка - перевёрнутый стул на который нельзя сесть. Как же Якову Петровичу хотелось сесть. Колени звенели и звон отдавал в уши и в мозг . Чуть чуть привалился , чтобы стало легче.
- Вы давите на меня своим животом, - в голосе говорящего никакого почтения. «Какую же молодежь мы оставим после себя?»- думал Яков Петрович.
Лифт ожил. Очень тяжёлый день: тарелка с глазом, усы Шестакова, лифт. Что же будет дальше?
В зале сорочий гам, ещё не начались слушания, человек спереди играл в тетрис и весело крякал. Яков Петрович попросил его вести себя потише. Этот хулиган передёрнул плечами. Почему опять болели колени, он же сидел? Опять что ли ехать в Израиль и тратить уйму денег на этих проходимцев докторов? Они переливали кровь в центрифугу, крутили, вертели, обогатили и влили обратно. Но внутри Якова Петровича опять всё ломится и ноет. А Шестаков наверняка сейчас отпускает сальные шутки с шоферюгами и его пучит от собственного здоровья, хотя он младше его всего на семь лет. Сердце что-ли пересадить? Тут он вспоминил, что забыл зайти к Павлу Сергеевичу, он хотел обсудить с ним какой-то закон.

Сзади слева прилетел обрывок разговора.
-….хорошая идеология это конструкция. К счастью наступает время гибких конструкций. Это раньше нельзя было прикрепить танк к моне лизе, а гибкая идеология позволяет вставлять и вынимать любые элементы..
- Я не согласен, что гибкая идеология всегда в выигрыше, но у общества действительно открываются сильные способности к сюрреализму..
- Нет, у простых людей никогда не будет способности к сюрреализму. Но сущность гибридной идеологии в том, что каждый видит в ней только то, что он хочет видеть … и только человек власти видит целиком эту конструкцию, как она переливается из танка в …
- Не согласен с тобой….
Разговор двух умников унесся, как будто ветром, но на самом деле это он засыпал и переставал слышать. Голова тяжёлая. Он опустил её на руки и выключился на минуту.
В эту минуту явился такой сон. Он видел, что он всё таки зашёл к Павлу Сергеевичу в кабинет. Павел Сергеевич за своим столом и у него на плечах жирная черная змея. 
Павел Сергеевич сказал , что сегодня нужно принять тихонечко один закон.
- Мы будем кастрировать мужское население.
- Да, как же так, они же взбунтуются.
- Не переживайте, это всё постепенно произойдет, никто ничего не заметит. Программа рассчитана на 10 лет. Всемирный банк оплачивает все расходы, они нам и методички прислали.
- Всемирный банк это хорошо, но как я своим скажу голосовать? Мы же Патриотическая партия России.
- Да. Но ведь это и есть патриотическое мероприятие.
- Да, - согласился Яков Петрович - Действительно патриотическое, -  как он этого не заметил? И он проснулся.
Короткий сон, может быть меньше минуты, но он вернул силы, настроение и веру в жизнь . Селёдкин уже начал доклад, его очень плохо слушали, многие разговаривали. Селёдкин всегда скучно выступает, говорит в нос и проглатывает окончания слов, наверное в животе у него переваривается каша из обрубков слов, куча окончаний и немного суффиксов.
В зал заседания проходила группа людей, часть из них с автоматами. Обычно здесь не ходят люди с автоматами, но эти заходили очень непринуждённо, один даже говорил что-то другому в пол оборота,  и оба весело улыбались. И таким образом никто не удивился, что пришли автоматчики. Вот один из них сделал жест Селёдкину освободить кафедру и занял его место. Он сказал , что в стране произошёл военный переворот. Волна удивлённого ропота скользнула по залу. Один депутат вскочил и побежал с криком по залу.

Что Яков Петрович чувствовал в эту секунду? Это была какая-то смесь непонятных фантастических чувств. Наверное больше всего здесь глубинного страха, но есть и радость, что больше не нужно слушать Селёдкина.
Бегущего депутата встретили автоматной очередью. Стреляющий работал как профессионал, движения быстрые и скупые, очередь легла кучно в грудь депутату - автомат хорошо пристрелян, разбилась в щепки пластиковая панель на стене.
- Господа, я продолжу. Теперь вы поняли насколько всё серьёзно и будете ещё внимательнее слушать мои слова.
Небольшая пауза, говорящий обвёл всех тяжелым взглядом, Якову Петровичу казалось, что у говорящего нет глаз, только глазницы.( это возможно эффект из-за падающего света и специфичности лица)
- Господа, вашу власть никто от вас не забирает. Наоборот, ваши полномочия только возрастают. Это было бы не справедливо покуситься забрать вашу власть. Вы слуги народа. Вы добровольно, по зову сердца пришли служить сюда. И вот вам низкий поклон за это.
С этими словами говорящий вышел из-за кафедры, чтобы его было видно целиком и сотворил земной поклон.
- Отныне вы единственный верховный орган в государстве. Как это будет технически осуществлено вы узнаете в процессе нашей работы. Вам будут подчинены все  министерства и верховный суд. Вы правители нашего государства. Да, но взамен у вас забираются кое-какие льготы и права. Например право на свободу перемещения и право на выход. Теперь вы всегда будите жить в думе. Сейчас уже мы заносим сюда кровати. Пока без подушек , господа. Подушки нужно будет заслужить.
Глазницы опять обводят всех, глядя на реакцию.
- Ваш срок работы в думе продлевается. Вы сможете выйти отсюда через 15 лет.
У вас больше не будет возможности общаться с родственниками, телефонов у вас не будет. Всю информацию о мире вы будете получать из 3 независимых аналитических центров . Что я ещё хотел сказать?
Существо с пустыми глазами начало ковырять карандашом у себя в ухе.
- Ну да, - говорит, - Теперь вы связаны пуповиной со своим народом. Вы слышите шум стройки?
С улицы действительно несся грохот: отбойный молоток, ссыпающие самосвалы, крики рабочих.
- Это огромные каменные стены, которые мы возведём вокруг думы. Да, это тюрьма, господа. Я даю вам слово офицера, что вы не убежите отсюда.
Пауза. Смотрит  реакцию.
- Власть это итак тюрьма. Вы все и раньше это знали, - говорило существо с трибуны, оно как будто стало добрее и лучше на мгновение, проявилась грусть в словах. Якову Петровичу казалось, что глазницы остановились на нем на какое-то мгновение, что говорящее существо знало, что это он всегда знал, что власть это тюрьма.

- Пуповина. Я уже упомянул её. Это то, что вас связывает с народом. Его боль и его радости. Токи нервных клеток с гормонами радости и гормонами боли несутся от народа по пуповине и разносится в вашу кровь. Как это проявится на физическом уровне?
Например ваше питание, оно будет зависеть только от вас, на вас будут закупаться продукты питания исходя из минимального уровня зарплаты гражданина России, разделённого на три. Цифра делится на три исходя из того, что вы не будете тратить деньги на коммунальные и транспортные расходы, как это делают обычные люди и не будете содержать семью. Я предлагал делить на пять, но мы оставили три. Чтобы вы не подняли искусственно минимальный уровень зарплаты, цифра вашего питания будет дополнительно рассчитываться по сложной формуле, в которую будет входить множество экономических показателей.
Зимой, если в каком-либо регионе произойдёт сбой отопительного сезона, ваши комнаты на ночь не будут прогреваться, и их температура будет понижаться до нуля градусов. Следите за тем, чтобы прирост населения в стране был выше, чем уровень смертности, в противном случае мы будем расстреливать каждого десятого депутата….
Речь выступающего всё лилась и лилась, обрастая  новыми фантастичными подробностями. И можно подумать, что это лишь глупости, но Яков Петрович привстал и видел в проходе плавающего в луже крови депутата. ( кажется это Наумов). Его тело - свидетельство реализма всего происходящего.
2
- Мама, - в его голосе нетерпимость и непонимание, как у такой глупой мамы родился такой великий сын. Миша Капустин заметил гладиолус на столе у мамы. Гладиолус кольнул.
Мама не нашла ничего умнее, как просто заплакать. Почему она не понимает? Что это? Мещанство?
Вот мама села, голову обхватила ладошками. Ладно, хватит, Миша вышел из кухни. Пошёл к себе через комнату, в комнате дядя Антон читал книгу. Мама позвала его для моральной поддержки. Но дядя не будет на него воздействовать, он почти никогда не вмешивается, у них дипломатия.
- Не люблю такое, - говорил дядя,  отлипая от книги, глядя на Мишу Капустина.
- Что? Вы про чего?
- Когда в рассказе начинается новый кусок. Ты вроде уже погрузился в первую часть, уловил замысел, а тебе предлагают всё новое, тебя как будто выбросили из рассказа и предлагают снова погружаться.
Дядя он всегда такой, говорит на нейтральные темы.
- И про что этот новый кусок?
- Пока непонятно. Кажется , что про какого-то самовлюблённого юнца.
Миша заходил в свою комнату. Думал, да, Самовлюблённых юнцов сейчас очень много. Они кишат по всюду, как блохи на уличном коте. Взять хотя бы одногруппников в институте. ( Камочкина, Саблева, Мединского, Бабушкина ( хотя в Бабушкине всё-таки что-то есть) Самохину, Игнатовича. А всё почему? Исчезает идея героизма и жертвенности.
Он смотрел на бюст Сталина, на его подбородок и усы. ( тоже хочет отпустить усы, наверное в думе не разрешат, там их налысо вроде бреют) Он смотрел на Сталина, Сталин смотрел на него из мысленного эфира. Сталин друг, он подпитывает Мишу Капустина. Он является воплощение мудрости, человечности и достоинства. Миша ищет в нём утешения. Друг, как бы ты поступил? Зорок глаз Сталина, ласков прищур…
Миша лёг  на кровать, руки за голову, глядел  на тапочки и зелёные носки. (тапочки не снял) Дальше за тапками виднелась карта боёв 42 ого года: немецкие войска черными стрелками поворачивали  в направлении Кавказа и Бакинской нефти, всё ещё висело на волоске. Над картой полка с книгами, рядом с ней плакат с Коррозией металла  под ним на гвоздике боксёрские перчатки, правее бумажка с надписью красивым почерком«после моей смерти на мою могилу неблагодарные потомки нанесут кучу мусора, но ветер истории безжалостно развеет её», дальше стол с обкусанным яблоком, тетрадями, вид из окна на ТЭЦ 23 ( на нём работала бабушка), из трубы барашковые завихрения . Он лежал, Но мысли не давали спокойствия, они как пружина подбросили , он вскочил и заходил по комнате взвинченный. Возможно говорил вслух. Мама, почему ты так? А если все будут думать только о себе? А если никто не хочет идти работать в думу? Не работать - служить. А он может послужить народу, его сердце скорбит о милой родине. У него сердце Че Гевары, как сказал Филимон Антипович. Потому что сегодня дума это тюрьма - 15 лет без права переписки и созвона. Да, там расстреливают депутатов, да, там их не кормят, плохо кормят, почти не кормят, их кидают в карцер, замораживают  холодами. Да хоть бы даже топили! Но мама! Мы что , мещане?
Посмотрел на открытую тетрадь, захотелось перечитать последний свой стих. Вот он.

Ленин жив.

Полумраком окруженный,
Ленин дедушка лежит,
И ,внимая напряженно,
Все он видит, все он зрит.

Не стремятся вереницей
Пионеры на поклон,
И в кулак Вождя десница
Обратилась. Горький стон

Из груди Илич изводит,
Поднимается в гробу,
Он страдает о народе,
Руки прислоня ко лбу.

Где колхозница, рабочий?
Где же очередь толпой?
 Говорит Ильич, и очи
Наполняются слезой.

Всё капиталист жестокий,
Смрадной жадностью томим,
Всё нахрапом и наскоком
Загробастал. Всё под ним!


Лес  повырубил могучий,
Землю ядом напитал,
Ильичу на лоб как туча
Бровный складень набежал.

Говорит он исступленно,
Прозирая мавзолей:
Гей , народ мой обреченный,
Призови меня сильней!

Призываете , заклинайте,
Вожделейте вы Вождя.
Гневом правым нарастайте,
Сердцем пламенным горя.

Пуп земной придаст мне силы,
Ток, что молнии быстрей,
Пробежит сквозь жилы хилых
Формалиновых мощей.

Сдвинув мавзолей плечами,
Выйдя  стану я рости,
И узрят меня очами
Люди до краев земли.

И колхозница рабочий
Снова явятся к ногам.
В строй сомкнувшись, ближе к ночи
Понесём мы смерть врагам…

Стих не дописан. Кончилось вдохновение, пошли слабые строчки, Миша коверкал и так и эдак, но не то выходило. В тюрьме допишет . То есть в думе.

В комнату после скромного стука заглянул дядя Антон.
- Ты разговариваешь сам с собой.
Видимо дядя Антон будет вмешиваться, он похоже выпил и теперь может нарушать дипломатию.
- Дима, ты знаешь, что я не вмешиваюсь в ваши с мамой отношения. Но зачем ты так накричал на неё. Ты же и так оставляешь её на 15 лет.

Государственная Дума обнесена огромным каменным забором, высотой 40 метров. Здесь больше нет ни Охотного ряда, ни Георгиевского переулка, ни Большой Дмитровки, ни Тверской, всё перерыто. Большой театр снесён, и другие здания тоже. Как бы пустырь образовался вокруг этого уродливого каменного забора.
Мама шла сзади, она молчала с утра и её молчание и её скорбный взгляд были ещё хуже, чем упрёки. Миша понял, почему его уколол гладиолус на её столе. Она покупает себе цветы, когда ей радостно на душе. Мама купила цветок потому, что внушила себе, что в последний день переубедит сына. Как наивно.
У стены они простились и Мишу увёл охранник.
На территории между стеной и думой, приблизительно 40 м, небольшое кладбище. Он сосчитал могилы, их 18. Это всё депутаты.  Остановился у одной: серый прямоугольник плиты, надпись Яков Петрович Лапин , в скобочках Розенфельд.
- Скажите, - обратился  к сопровождающему солдату, - Его расстреляли?
- Нет, этот сам умер. В первый же месяц. Очень огромный был. Килограмм 200. Не поместился в гроб.
Миша начал Всматриваться, думать, что за человек лежит там под землёй. Он ушёл, Миша заступил - смена караула. Его взор как будто начал проницать сквозь толщу земли и Миша стал различать характер этого покойного депутата. Это был честный и как и Миша прямой человек. «Я продолжу твоё дело, брат», - шепнул он ему. Твоя смерть была не напрасной. «Интересно стар ты был или млад. Ты мог бы быть моим другом.»
- Ты что дурак чтоли?
- Что? - неожиданный вопрос солдата вывел из мечтаний. У солдата на устах гуляла наглая глупая смешинка, глаза тоже смеялись, даже круглый нос картошка смеялся.
- Ты зачем в депутаты полез?
Миша смотрел на солдата, ему стало всё ясно про него. Этот солдат подлец. Он считал с его лица, по всем складкам, что это приспособленец. Такие будут жить при любом режиме, даже при царе. Это жандарм вышедший из народа. Не удостоит его ответа.
- Во, надулся, - смеялся примитивный солдат. По стене прогуливались военные, Миша видел установленные пулемёты, один военный сбросил вниз не докуренную сигарету, сигарета летела и дымилась.

Внутри думы они понатыкали повсюду решёток и тяжеленных  дверей, двери скрипели, понавешали  видеокамер. Миша сидел в кабинете на табуретке, человек, наверное комендант, листал папку с его досье. Потом, неожиданно он сказал вот такое.
- Ну и зачем ты пришел сюда?
Это уже слишком. Миша знал, что здесь расстреливают депутатов, он готов к суровому отношению, но не к такому. Это неуважение. Он же может сорваться. В первый же день.
- Я пришёл послужить, - говорил он медленно, чтобы не дрожал голос. Комендант показывал пальцем в папку
- У тебя серьёзно больная мать. Ты единственный сын. Чем это не служение? Через 15 лет скорее всего её не будет в живых.
Чем это не служение? Тем что это мелко, но Миша так не говорил.
- Тем что это мелко? Вам подавай мессианства?
У коменданта мешки под невыспанными глазами, грузное тело, скрипучий голос.
- А ты знаешь почему христиане выродятся в последние времена.
- Не знаю, я далёк от Христа, я скорее его противоположность.
Такой ответ, Миша читал, давал Че Гевара на вопрос о Христе. Он счастлив, что сумел ввернуть его в разговор.
- Не важно. У тебя тоже претензия. Ты хочешь быть солью. Хочешь осолить и законсервировать разлагающееся человечество своим примером. Поэтому тебе будет понятна моя мысль. Последним христианам будет недоступно понятие простого незаметного подвига, именно незаметного, они будут все воодушевлены идеей мессианства.
- Я не знаю о чем вы говорите. Я не христианин, я противоположное, я это уже говорил вам.


Здесь что-то не так. Миша Капустин ходил по камере : 5 шагов, поворот, 4 шага, поворот, 2 шага, поворот, 2 шага поворот, 3 шага поворот, 2 шага поворот. Он уже 8 дней здесь, пол года не будет ходить на слушания законов и принятия постановлений, а только учиться. Но сама учёба пока это сплошной формализм. Человек, который читает политэкономию, гнусавит себе под нос, говорит тихо, из него изливается скука, которая подавляет разум. Преподаватель по финансовой разведке и управлению рисками сыплет неизвестными терминами, как станковый пулемёт, не учитывая, что у Миши нет базовых знаний. Итак по всем предметам.
Миша верил, что переворот в государстве осуществили идейные люди, близкие ему по духу. Но как же так? Начать с коменданта, который его здесь встретил. Это совершенно безыдейный, выгоревший человек. Безыдейность пронизывала всех преподавателей. Она уже начинала входить и в Мишу, он остывал.
Дух уныния уже витал над ним. Он пока легче воздуха и растекался под потолком, переливаясь гадкими рисунками. Но Миша чуял,что дух может опуститься и придавить, как это было вчера. Он лежал на раскладушке без матраса и подушки ( их не выдали, должен будет заслужить) полностью деморализованный. Дух уныния давил  мыслями, что Миша идиот, что он оставил тяжело больную маму одну, ради химеры власти. Дух шептал, что он пришел сюда только из честолюбия, что Миша на самом деле презирает людей. И он действительно презирал их в тот момент. Миша не мог врать сам себе. Тогда зачем он пришел служить им?
Сейчас будет  учить клятву. Через 8 дней обряд посвящения. Что-то похожее на масонское посвящение или постриг в монахи.

Клятва депутата
Клянусь не привязывать своё сердце ни к чему в этом мире, кроме желания блага для моего народа. Отрекаюсь от личного имущества, семьи и друзей, комфорта, личных увлечений, передвижения, сна, подушки, одеяла, хорошей еды, здоровья, привычек, любых посторонних желаний, от собственного я . Ничего из этого не завладеет моим сердцем, в котором возвеселится бесконечное желание блага моему народу. Да постигнет меня кара в виде расстрела, когда моя ревность ослабеет.

Ему нравилась клятва, только он не согласен до конца, что нужно отказаться от своего я. Мысль в клятве не до конца прояснена. Я должен отказаться от ложного  я , чтобы просияло подлинное идейное я, которое жаждет блага нашему народу.
Или не жаждет.  Он подпрыгнул, схватился за узкий подоконник и подтянулся. Видел через решетку окна стену и за ней вдали многоэтажный дом, светились окна . Там обитал народ. Любит он его или презирает? Вот в чём вопрос. Кажется он видел человечка на балконе. руки слабели и медленно разжимались. ( плохая форма физическая, много раз пробовал заставлять себя отжиматься от пола и от стула)
Миша глядел на стену, он нашёл здесь следы предыдущего обитателя камеры, обитатель нацарапал на стене множество всячины. Царапины тонкие и просто так трудно увидеть, что вся стена изрисована. Тут и просто каракули, надписи и картинки. В одном месте неизвестный писал:

«Гибридная идеология вместит в себя всё: фашизм и либерализм, коммунизм и глобализацию, семейные ценности и садомию, сионизм и антисемитизм…»
в другом
«… сегодня нам дали рисовую кашу..»
Да, здесь кормят ужасно плохо, Миша согласен. Это тоже какая-то непродуманность . От голода люди тупеют.
В трёх местах написано: «власть это тюрьма» и в одном «сумасшествие это свобода» . В одном месте тезис о власти раскрывался: «Власть это тюрьма, поскольку человек теряет своё я, начиная играть роль властелина.» Мише понравилась эта мысль. Утрата своего я, он тоже теряет своё я. Миша начал искать продолжение мысли. Залез под кровать и нашел там: « Сталин не твой друг».
В одном месте был стих, он нашёл его в левом углу, где стоит стол со стопкой скучных учебников, которые он должен будет прочитать, под паутиной.
«Парус , порвали парус
Каюсь.» и под ним «Милости хочу, а не жертвы.» Жертву Миша принёс достойную, но почему её не хотят ему пока непостижимо.
Это всё понятные мысли. А остальное всё непонятная чехарда из слов. Из чего Миша сделал вывод, что писавший депутат съехал с катушек( не только из этого, например зачем он залезал под кровать и делал там надписи).Неизвестный депутат познал, что сумасшествие это свобода и воспользовался этим выходом из тюрьмы власти. Что сумасшествие это свобода уловил и Миша, когда нашёл «Сталин не твой друг» под кроватью. Фраза прозвучала, как гром, потрясённый он лежал под кроватью минут 6 и думал. Как будто ушедший депутат написал это для него. Тут Миша и подумал, что возможно сходит с ума и уловил, что сумасшествие это свобода.
8 дней, всего 8 дней он провёл в думе и уже познал ужасную тоску, уныние, безыдейность и своё слабоволие. А что может быть дальше? Через год, через пять лет. При такой перспективе иметь запасной выход из этой тюрьмы очень не плохо. Да, очень не плохо. Миша читал года 3 назад, просто для саморазвития, учебник по психиатрии ( Почти всё забыл. Он вообще очень много читал. Дядя Антон шутил бывало по этому.), но не помнил, был ли там такой момент? Такой момент, что у человека есть выбор между тем, как становиться сумасшедшим или не становиться. Кажется Ганушкин что-то такое размышлял. Но сейчас Миша мог засвидетельствовать, что есть. Почему он точно не уверен, что хочет воспользоваться этой дверью сумасшествия, так это от того, что  допускает, что там, за этим выходом сидит сатана и поджидает его.
Конечно Миша атеист ( видимо не до конца). Но здесь дело не в разуме, а в чувстве страха. Другой бы здесь тоже и не такого  испугался.

Миша  читал учебник по финансам, но информация плохо входила в голову, мозг выталкивал финансовые мысли, а всё, что проходило в разум, подобно пластилину склеивало серое вещество, нейронные связи замедлялись.
«.. акцент на субъекты, участвующие в создании совокупного общественного продукта, отводит в финансовой категории ведущую роль производительному сектору..»
В своё время Миша читал Капитал Маркса.
«…Финансовое управление может быть эффективным только при наличии у субъекта достоверной информации...»
А вообще в школе он учился на тройки. У кого нынче может быть достоверная информация?
«..прямое регулирование, прежде всего, касается цен на государственные монопольные товары и услуги…»
И в институте он учился хуже некуда. Он прогуливал  от того, что ему скучно, а потом покупал зачёты.
«..двусторонние финансовые отношения, которые замкнуты на бюджете, проявляются в отношении конкретного субъекта в виде одновременно функционирующего восходящего финансового потока..»
Зачем он заталкивает в себя это? Неужели это поможет бедной России?
«..в отношении физических лиц двусторонние отношения…»
Он воображал себя гением ( и будет воображать). Но на самом деле сейчас Миша понимал, что он заурядный средняк и редкостный тупарь. Зачем они взяли такого тугодума в думу? Дума для тугодума. Наверное у них кризис. Должен же был быть хотя бы какой-то ценз. Просто никто не хочет идти. Пропала идея жертвенности. «Комендант говорил, что мы - люди жертвенности, извратили жертвенность.» - думал Миша. «Мы отравлены тщеславием. И теперь, глядя на нас, «люди чрева» тычут пальцем - глядите на них, эти самозванцы хотят нас чему-то учить. И из-за нас они смеются над жертвенностью и моралью. По лицу земли ползут метастазы либерализма.»

Постепенно,  не замечая, как сам, Миша начал сочинять стих. Или стих сам начал сочиняться. Такое бывало всегда с ним. Слова стиха стекали  в него по стенам, сочились сквозь потолок. Нужно скорее записывать. Это продолжение про Ленина.

…Сдвинув мавзолей плечами,
Выйдя  стану я рости,
И узрят меня очами
Люди до краев земли.

И колхозница рабочий
Снова явятся к ногам.
В строй сомкнувшись, ближе к ночи
Понесём мы смерть врагам.

И Когда упьёся кровью
Над главой взовью я плеть,
Буду сказочную новью
Паству Верных плетью греть.

И удары принимая,
Будут Верить, будут знать,
Будто это неземная
К ним явилась благодать.

И поклонятся народы,
И меня обожествят,
Я Волью рабам безродным
В жилы, в сердце трупный яд.

Странное вышло продолжение. Миша смотрел на записанный стих, перечитывал, скомкал и выбросил в ведро. «Оно было хорошее по стихам, но неправильное по сути», - думал Миша. «Ленин вышел в нём осатанелый, а он был добрым. Конечно, он бы снова устроил диктатуру, если бы вышел из мавзолея. По другому не получится. Кровь бы пролилась миллионная, никто не спорит, но по другому нельзя.»

Они, учащиеся, стояли  в столовой возле синей стены, ждали депутатов. Их 12, в основном все молодые , но есть два за 40. Здесь двухразовое питание, очень плохое. На ужин обычно бульон с капустными листами и ничтожнейшими кусочками мяса.
Услышали топот, это гнали депутатов по коридору, выходящему в столовую, они перемещались  бегом. Вот они выбегали, эти властелины Русской земли, руки держа замком за головой, по бокам их окаймляли автоматчики. Лица у всех серые, исхудалые. Миша не видел ни одного идейного лица, сплошная потухлость.
они вставали  в очередь за похлёбкой. Отходили с подносами: похлёбка, кисель и хлеб. ( белый батон )
Миша искал глазами место, куда бы сесть и нашел свободное. Прямо напротив Павла Грушева. Паша Грушев жевал капустный лист. Сквозь его оттопыренные уши просвечивалось солнце ( он сидел спиной к зарешеченному окну), видны кровеносные сосуды. Левое ухо ему сломал мальчик Игнат на соревнованиях в спортшколе, а правое уже в 16 лет на юношеской олимпиаде турок Мустафа Халид, когда Паша уходил из удушающего. От радости, что он видит  Пашу Грушева Миша на мгновение забыл сам себя и подсел к нему с щенячьей радостью. Он болел за Пашу на последней олимпиаде, в финале Паша воткнул американца в ковёр, сломав ему плечо. У Паши всегда была лучезарная улыбка, он дарил её . После олимпиады его сразу заманили в думу в партию власти, а через месяц дума стала тюрьмой.
- Павел Иваныч, я так рад вас здесь встретить. Я болел за вас, когда вы этого американца. В ковёр.
Миша тоже одарил Пашу улыбкой, только немного идиотской.
- Пошёл вон отсюда.
Мишу отбросило от Паши волна неприязни, похожая на грязное цунами. как он только удержался на ногах? В голосе у Паши был лютый холод, страшнее чем у снежной королевы.
Наверное на секунд 10 Миша потерял себя совершенно, из него вышибли последние скрепы, вышли остатки личности.
- Парень, садись сюда.
Добрый голос возвращал в него остатки личности, он начал собираться по крупинкам.
- Не принимай близко. Я Пашу знаю по сборам, он уже тогда был таким.
- Вы тоже борец.
- Да. Бывало такое. Кажется ещё в палеолите . Меня тоже заманили в партию власти.
Добрый борец смеётся, он возвращает Мише веру в человека. Наверное он безыдейный, слишком простецкий у него смех. Но этот смех отогревает. Может быть у него такая идея, что он должен быть последним лучем в угасшем мире. Смешинки вылетают из доброго бойца. Они даже оживляют капустный лист, он становится вкусным. Когда Миша выберется отсюда, он перестанет обижать маму, добудет ей миллиарды внуков. Это будет такое мещанство в кубе. Идейность выходила  понемногу из него. Миша видел, что Сталин смотрит  с укоризной из мысленного эфира. Он шевелит недовольно усами, он будет бороться за Мишину душу, он так просто не отпустит её.

3

Мой собеседник внимательно оглядел меня. Его взгляд, скажу честно, был неприятен, он был слишком прямолинеен, до дерзости. Хотя он смотрел на меня недолго, но у меня осталось впечатление, как будто кто-то без спроса зашел на мою территорию. Но в оправдание этому человеку скажу, что взгляд выдавал человека совершенно опустошенного и равнодушного и смотрел он так скорее не от наглости, а от вековой привычки изучать людей. Моему собеседнику можно было дать от 40 до 70 лет, тот редкий тип людей непонятного возраста.
Когда-то этот человек был причастен к государственному перевороту и он организатор того странного режима, получившего название «эпоха каменных депутатов».
- Спрашивайте, - мы находились на даче у него. Обыкновенный скромный деревянный домик, восемь соток земли.
- Кому первому пришла в голову эта идея.
- Я не помню. Возможно Филимонову. Или Павлу. Не помню. Это и не важно.
- Идея сразу же воплотилась в том виде, в каком все узнали её или вы работали над ней.
- Ну конечно работали. У нас было тайное общество, мы долго и помногу встречались, обсуждая детали, мы были молоды. И очень быстро пришли к мысли, что власть развращает людей.  Это воздействие развращения сильнее радиации. Мы поняли, что не сможем противостоять этому воздействию, когда после переворота власть окажется в наших руках. В нас вошли бы все страсти одна за одной: гордость, тщеславие, сребролюбие, малодушие, предательство, братоненавидение, славолюбие, кичение, лживость и лицемерие. Жажда власти уже пьянила нас, хоть мы ещё ничего и не взяли и это было не простое решение: отдать верховную власть в чужие руки.
- Да, это была гениальная мысль.
- Мы отдали власть в чужие руки, но отдали её в кастрированном виде. Мы отсекли от неё всю её сладость. Такая власть перестанет притягивать к себе, как магнит честолюбивых выродков, она стала не вкусной. В мире всегда существовали диктатуры, направленные на подавление народа, мы впервые развернули вектор диктатуры, теперь она подавляла властилинов.
- Сейчас пишут, Что Сталин первым осуществил такую модель.
- Да. От части он был нашим предтечей. А до него, что-то похожее осуществлялось в древнем Китае или в империи инков. Сталин действительно осуществил диктатуру в направлении правящего класса. И это дало свои плоды. Вся эта номенклатура была настолько напугана, что Советский Союз смог просуществовать ещё 40 лет. Напуганные упыри даже после его смерти не смели раскрыть на полную силу свою природу. Пока не народилось новое поколение властелинов - жадных предателей, которых никто не напугал.
- Но Сталин действовал исходя из других мотивов.
- Совершенно верно. Он сам был властелином и боялся за свою власть. И диктатура била по всем: по правящему классу и по народу. Но тем не менее пускай случайно, но он был на верном пути.
- Итак вы считали, что если власть перестанет быть привлекательной, то она заработает. Почему не заработала? Почему всё пошло не так?
- Мы не учли многих факторов. Мы сделали ставку на уже существовавшую думу, но не учли насколько это были развращенные и испорченные люди. Страх смерти, а мы расстреливали их безжалостно.
Мой собеседник хладнокровно усмехнулся.
- Только деморализовала их. Началась повальная шизофрения. Никто не ожидал такого количества психических расстройств. Хорошо держались спортсмены, их было много в партии власти. Но они были необразованными людьми для серьёзной работы. В думе итак было много дилетантов, как правило они принимали законы, которые за них придумывали другие люди, а они только делали вид, что что-то обсуждали. И вот такую публику страх смерти, недоедание и отсутствие комфорта разложил ещё сильнее и фантастичнее. Мы даже думали истребить их всех и набрать новых.
- Вы и начали набирать.
- Да, но никто не хотел идти. Мы снизили пропускной ценз и к нам пришли идиоты. Молодые идейные романтики, не знающие жизни.
- И после этого произошел ещё один переворот.
- Не сразу. Ещё мы пытались отлавливать достойных людей, профессоров и просто грамотных, чтобы насильно помещать их в думу. Мы вылавливали их, профессора прятались от нас. Помню, как одного профессора мы ловили в лесу. Это был более правильный подход. Вначале и рассматривался такой вариант. Менее радикальный в ограничениях депутатов, с роспуском старой думы и привлечением интеллектуальной элиты. Но восторжествовал радикальный. Потом случился переворот, часть нашей группы не захотела быть просто наблюдателями и взяла себе власть, но уже не в кастрированном, а в настоящем своём облачении.
- Скажите, при благоприятном стечении обстоятельств ваш проект сумел бы заработать.
- Исходя из моего сегодняшнего видения, думаю нет.
- Почему.
- Власть это мистика. У человечества иллюзия, что оно может создать хорошую власть и комфортно устроиться на этой земле. Но тот кто следит за нашей землёй не хочет нам комфорта, так как мы вырождаемся в комфорте.
- Вы говорите про Бога?
- Не знаю, я агностик. Но кто-то там есть. Чем хуже становятся люди, тем безобразнее они получают властелинов.
- Не знаю, мне нравятся многие современные правители.
- Думаю это от того, что вы слишком плохо предоставляете о том, что происходит на самом деле.
- Можно напоследок несколько простых вопросов? У нас широкий круг читателей.
- Можно.
- Кто был ваш любимый писатель в детстве?
- Дюма.
- А книга?
- Граф Монте Кристо.
- Как здорово. Вы ждали, что кто-то из ваших депутатов убежит, как граф?
- Нет.
- Ваше любимое блюдо?
- Рыба зубатка с картошкой.
- Любимая цитата?
- Поражение это свобода.
- Почему поражение свобода? Объясните пожалуйста.
- Это невозможно объяснить. Это можно только выстрадать. Поражение это свобода от иллюзий.
- Пожелание читателям?
- Высыпайтесь.
- Спасибо. Было очень интересно побеседовать.