Мемуары Арамиса Часть 438

Глава 438. Расшифрованные дополнения 5

На следующий день герцог д’Эпернон явился к Королю.
— Итак, герцог, вы в точности выполнили мой приказ? — спросил Король.
— Да, Ваше Величество, в точности, — ответил герцог.
— Надеюсь, что ваши гвардейцы не получили серьёзных ранений? — осведомился Людовик.
— Совершенно никаких ранений, Ваше Величество, — ответил герцог. — Ведь нам не пришлось вступать в бой.
— То есть как, не пришлось вступать в бой? — удивился Людовик. — Что же произошло?
— Карета заехала на территорию Бастилии, Ваше Величество, и там она и осталась — ответил д’Эпернон. — Двое моих людей следят за теми, кто сегодня выйдет или выедет из Бастилии, но там всё тихо.
— Благодарю вас, герцог, вы отлично выполнили ваше поручение, — сказал Король и жестом отпустил его.

Когда Филипп проснулся, у изголовья его кровати уже сидел я.
— Что случилось? — спросил Филипп. — Где я? И почему вы здесь?
— Если бы я не перехватил вас, монсеньор, вы проснулись бы в Бастилии, — сказал я. — Господину де Безмо, вашему тюремщику в прошлом, было приказано доставить вас спящего в Бастилию, где и оставить навсегда. Но, полагаю, что вас ожидало кое-что похуже заключения. В скором времени к вам будет направлен палач для того, чтобы поставить точку в существовании двух Королей Франции.
— Это страшное обвинение! — воскликнул Филипп. — У вас есть доказательства вашей правоты?
Я вручил Филиппу бумагу, полученную от Безмо. Филипп в ужасе прочитал приказ арестовать узника в маске и заключить его в Бастилию, после чего никого к нему не допускать, кроме палача.

— Как видите, ваш брат не успокоится до тех пор, пока вы не окажитесь сначала в Бастилии, затем на том свете, — сказал я. — Им движет страх, что вы в любой момент займёте его место.
— Разве я покушался на его власть? — удивился Филипп. — Разве я угрожал его спокойствию? Ведь я добровольно удалился навсегда, предоставил ему его судьбу, а сам посвятил себя только своим маленьким радостям свободной жизни частного лица!
— Ваш брат не верил в ваш окончательный уход от политических амбиций, — ответил я. — Этим своим последним преступлением против вас и покушением на вашу жизнь он доказал, что недостоин занимать то положение, которое занимает.
— Господин д’Эрбле, вам не надоело жонглировать моей судьбой? — спросил Филипп в раздражении. — Два раза я уже занимал трон Франции под видом Людовика, моего брата. Мне это надоело. Это чрезвычайно шаткое положение меня не устраивает, я предпочитаю простую жизнь частного лица.
— Это ваше право, если таков ваш выбор, монсеньор, — согласился я. — Как вы полагаете, оставит ли ваш брат вас в покое?
— Я надеюсь, что да, — сказал Филипп неуверенно.
— Хотел бы и я разделять вашу надежду, монсеньор, — проговорил я задумчиво. — Во всяком случае, для нас теперь остаётся два пути. Либо мы тайком как преступники покидаем Францию навсегда, после чего вам надлежит постараться никогда не быть найденным никакими шпионами Людовика и Кольбера, мне же надлежит принять меры, чтобы моё положение в Европе послужило достаточной защитой от преследования Короля Франции. Это сложно, но это возможно, поверьте. Второй путь состоит в том, чтобы Людовик покинул трон, который вместо него займёте вы, теперь уже окончательно, навсегда и бесповоротно.

— Какой странный выбор! — проговорил Филипп. — И пути назад уже не будет.
— Не будет, — согласился я. — Но Людовик, ваш брат, будет жить там, где вы определите ему дальнейшее местопребывания. Ведь вы не повторите его коварство?
— Нет, ни за что! — воскликнул Филипп. — Я не желаю покушаться на его жизнь, и я прощаю его за то преступление, которое он замыслил против меня. Но объясните мне, монсеньор, одну загадку из вашей прошлой жизни. Почему вы выбрали сторону Королевы, моей матери, и почему вы, таким образом, противоборствовали Королю, моему отцу?
— Вашему отцу? — переспросил я. — Монсеньор, вы должны знать. Людовик XIII не был сыном Генриха IV, но вы являетесь внуком Короля Генриха IV, в том числе ещё и потому, что вы не являетесь сыном Людовика XIII.
— Вы сейчас обвинили мою мать и мою бабку в страшном преступлении! — воскликнул Филипп. — Чтобы я вам поверил, вы должны предъявить мне неопровержимые доказательства этих утверждений!
— Они есть у меня, монсеньор, — ответил я. — И я предъявлю их вам.
— Если то, что вы говорите, правда, тогда чей же сын Людовик XIII, и чей я сын? — спросил Филипп.
— Вы всё узнаете, обещаю вам, — ответил я. — Я открыл вам эту тайну лишь для того, чтобы объяснить, что попытки вашей матушки сместить Людовика XIII с трона были не пустой блажью женщины, рвущейся к власти. Если бы ваш дед, Генрих IV, был бы жив, он одобрил бы подобный переворот, поскольку он уничтожал бы последствия другого переворота, который осуществила мать Людовика XIII, Королева Мария Медичи, вместе со своим любовником маршалом д’Анкром, известным также как Кончино Кончини.
— Так значит, это он был отцом Людовика XIII? — спросил Филипп.
— Нет, его отцом был другой её любовник, имя которого вы узнаете из тех документов, которые я вам дам, — ответил я. — Королева Мария Медичи имела от Короля законных детей, но к их числу не относятся Людовик XIII, как, впрочем, и его брат Гастон Орлеанский. Что касается до Короля Генриха IV, он имел достаточное количество детей мужского пола, которые могли бы быть узаконены и занять трон Франции, если бы он довёл до конца все свои замыслы. К сожалению, Королева знала об этих планах своего супруга и позаботилась о том, чтобы они не сбылись. В этом ей содействовал отец нынешнего герцога д’Эпернона, который также звался герцогом д’Эперноном. Эти герцоги, как и герцоги Лотарингские, приносят одни лишь несчастья королевскому дому Франции.
— Для чего вы мне это рассказываете, господин д’Эрбле? — спросил Филипп. — У меня создаётся такое ощущение, что вам доставляет удовольствие копаться в грязном белье королевской династии. Но это отнюдь не способствует возникновению у меня желания занять французский трон!
— Поверьте, монсеньор, мне столь же неприятно говорить об этом, как и вам, но без знания тайных побудительных мотивов и тайных пружин государственной машины, вы обречены на то, что она сломает вас и измельчит как придорожный мусор, — ответил я. — Мне многое стало понятным, когда я проник в эти тайны. И то, что руку убийцы Короля порой может направлять тот, кто стоит у самого трона, и то, что целые народы могут пойти войной друг на друга только потому, что одному влюблённому герцогу не удалось добиться адюльтера от высокопоставленной особы, или потому, что какой-то королевский бастард осознал, что его права на трон гораздо более основательны, чем права того, кто его в настоящее время занимает. Это – скрытые пружины монархии.
— Боже, мне противно слышать обо всём этом, — вздохнул Филипп.
— Признайтесь, однако, монсеньор, что я даю порой чрезвычайно полезные советы, — возразил я.
— Вы правы, монсеньор кардинал, но позвольте спросить, означает ли это, что вы заранее знали о том, что Людовик замышляет подлый обман? — спросил Филипп.
— Нет, монсеньор, я не знал этого, — ответил я. — Но я допускал подобное и принял свои меры для того, чтобы в этом случае защитить вас.
— Я чрезвычайно признателен вам за это, господин д’Эрбле! — воскликнул Филипп.
— Верите ли вы мне, монсеньор? — спросил я. — Верите ли вы мне в том, что я не предложу вам ничего недостойного или опасного, и прежде, чем решиться уговорить вас на авантюру, подобную той, которую мы совершили во дворце Фуке, я тысячу раз взвешу все опасности, постараюсь устранить все подводные камни, и сделаю подобное предложение лишь в том случае, если буду уверен, что это будет лучше не только для Франции, но и для вас лично?
— Я вам верю, господин Арамис, — ответил Филипп. — Позвольте мне обнять вас в знак того, как я вам верю.
— Позвольте мне поцеловать вашу руку, монсеньор, — ответил я. — Это будет более правильно.

Мне остаётся добавить, что Филипп вновь заменил Людовика на троне и продолжает править под именем Людовика XIV и поныне.
На следующий день де Безмо получил своего узника и приказ о его содержании. В приказе на этот раз отсутствовало упоминание о палаче.
Одновременно с этим генерал де Безмо получил уведомление о повышении его жалования «За долгую и верную службу и по ходатайству герцога д’Аламеда».
Что касается судьбы самого Людовика… Этой тайны я не доверю даже этой бумаге, этому шифру, поскольку если шифры придумывают люди, то другие люди в конце концов могут их разгадать. А эта тайна принадлежит к числу тех тайн, которые должны быть унесены в могилу теми, кто к ним прикоснулся.