Неведомое. Глава LXX VII

(продолжение. Предыдущая Глава LХХVI- http://www.proza.ru/2025/01/23/768)
(Начало. Глава I - http://www.proza.ru/2020/01/01/1248)

      Первыми исходную позицию для штурма острога заняли команды Фигли и Ржавого.  Двумя плотными группами разбойники сосредоточились по обе стороны ворот на удалении около четырехсот шагов от острога. Ближе подходить оказалось слишком опасно, так как стрелки полицейской стражи, вооруженные винтовками Бердана, первыми же прицельными выстрелами, даже с такого приличного расстояния сумели подстрелить двоих бандитов.  Одному попали в плечо, второй получил пулю в бедро. Повреждения оказались средней тяжести, но оба раненых сразу же вышли из боя. Обе команды тут же залегли, и стали стрелять в ответ. Заставить бандитов двигаться вперед под пулями ни Фигля, ни Ржавый так и не сумели, как ни старались. Ответный ружейный огонь по бревенчатому тыну оказался бесполезным. Зато защитники острога стреляли сквозь бойницы в частоколе достаточно метко. Вскоре среди залегших в поле разбойников еще двое получили ранения, а один из бандитов был убит. Первыми не выдержали вояки Фигли и начали отползать.

      Оба минера откровенно струсили, отказывались закладывать снаряды под ворота и идти на верную смерть. Атаман Пупырев наблюдал за происходящим в подзорную трубу и изрыгал ругательства, постепенно приходя в бешенство. Он чувствовал свое полное бессилие.  не знал, как изменить ситуацию и заставить людей идти на приступ.

      Стоящий рядом с ним германский дипломат мрачно молчал, наблюдая, как ведут себя под огнем бандиты Пупырева. Наконец, он не выдержал и, указывая рукой на фон Страуха, несколько нервно сказал: - Прошу прощение, Федор Дормидонтович, но без моего помощника взять острог у вас не получится!

      - Как вы предлагаете использовать вашего человека, барон? – спросил атаман.

      - Он подавит огнем своего оружия вражеских стрелков, господин Пупырев! И тем самым обеспечит доступ минеров к ограде острога. Потом, минеры должны взорвать частокол, а ваши люди ворваться во двор и захватить укрепление, как вы и планировали.

      - Ну, что же! Если вы настаиваете, то пусть ваш помощник покажет, на что способна его хваленая винтовка! – сказал атаман и скептически ухмыльнулся.
      Дипломат ответил ему полупрезрительной улыбкой и махнул рукой фон Страуху: - Zeigen Sie ihnen, wie Waffen funktionieren, Major!*

      Немец вынул из кофра свое оружие, аккуратно сорвал зубами верхнюю часть бумажного патрона и высыпал порох в дуло винтовки. Потом смял гильзу и плотно забил ее в ствол. Вслед отправил длинную шестигранную пулю, обернутую в промасленную бумагу, и дослал ее шомполом. Затем поставил курок на предохранительный взвод и надел медный колпачок капсюля на брандтрубку. На все манипуляции у немца ушло около минуты.

      Пупырев сделал приглашающий жест: - Извольте посетить поле битвы в русском захолустье, господин майор! Надеюсь, мастерство великого германского воина окажется решающим в этом сражении под стенами старой русской крепости!

      Фон Страух ничего не понял, но догадался по характерному жесту атамана о смысле сказанного. Он кивнул головой и сказал: - Gut! Ich werde es versuchen!*(1)

***
      Каминский, наблюдавший за неприятелем сквозь бойницу в частоколе, заметил, как от группы людей, стоявших на приличном расстоянии от осажденного острога, отделилась одинокая фигура человека и направилась к воротам воронинского хутора. Наведя на человека подзорную трубу, он сразу же узнал в нем помощника советника германского посольства фон Страуха. В руках  тот держал длинное ружье непривычной формы. Присмотревшись внимательно, журналист сразу же понял, что это винтовка для точной стрельбы с телескопическим прицелом Дэвидсона, расположенным с левой стороны ствола. О таком оружии среди военных давно ходила худая слава, как об инструменте гарантированного уничтожении противника на дальнем расстоянии от цели. Рассказы о страшных стрелках, посылавших убийственные пули на совершенно невероятные расстояния, пугали и казались выдумками. Но были вполне достоверные сведения, что во время Гражданской войны в США меткие стрелки с обеих враждующих сторон, вооруженные дальнобойными винтовками с телескопическими прицелами буквально выкашивали боевые порядки и убивали старших офицеров противостоящих армий на удалении до тысячи ярдов. Если такой мастер меткой стрельбы будет поддерживать огнем штурм острога, то и так совсем малочисленный гарнизон старой крепости быстро растает за полчаса боя.

      Каминский приказал никому не высовываться и закрыть бойницы. Потом позвал унтера Михеева.

      - Вот что, Василий Иванович! Есть ли среди твоих служивых те, кто очень метко стреляет? – озабоченно спросил он.

      - Есть, конечно! – не раздумывая, ответил Михеев: - Нижний чин Колываев весьма в стрельбе из винтаря ловок! Да и другие мои ребята тоже, так сказать, не промах в энтим деле! А что такое?

      - Против нас начинает действовать не просто меткий, а знаменитый германский стрелок. Зовут его Фредерик фон Страух. Этот господин вооруженный очень точной дальнобойной винтовкой Уитворта 45 калибра с полигональной нарезкой ствола. У его ружья специальный телескопический прицел, дающий шестикратное увеличение при наведении на цель.

      Фон Страух в прошлом году устранял кое-какие серьезные проблемы немецких колонистов в Юго-Западной Африке, где бременский купец Людериц основал германское поселение. Из своей винтовки он попал в глаз вождю одного воинственного африканского племени с расстояния в полторы версты.

      Это профессиональный убийца и стрелок очень высокого класса! Если кто зазевается, то растяпа может запросто получить от него в лоб пулю*** весом больше, чем русская унция****! С ним нужно ухо держать востро и не подставляться! Смекаешь, Василий Иванович?
 
      Унтер истово перекрестился: - От угораздило же этому черту на нашу голову свалиться!

      - Вот именно, дорогой!

      - Весь фокус в том, что немец не даст никому даже показаться в бойницах – живо подстрелит! А в это время разбойный люд пойдет на приступ и нам всем каюк!
      Германец устроился дальше, чем в полуверсте от нас. Достать его из Бердана на таком расстоянии, очень трудно, почти невозможно. А вот он может нас спокойно расстреливать!

       - Так что же делать-то, Владислав Леопольдович?

      - Соблюдать осторожность! Нужно постоянно менять места обзора. Наблюдать и стрелять из разных бойниц.

      Журналист несколько секунд помолчал, а потом продолжил: - Но есть одна хитрость! Винтовка Уитворта дульнозарядная. Чтобы ее зарядить нужна целая минута! Значит, после каждого выстрела немца у нас есть время для ответного огня. Снаряди мужиков с парохода сыграть с немцем в ку-ку…

      - Это что за игра такая?

      - Видел когда-нибудь часы с кукушкой?

      - А как же! У меня самого таковские!

      - Дай ребятам одно ружье, пусть они время от времени высовывают его ствол из разных бойниц, как кукушка в часах. Вроде, как кто-то выискивает цель. Германец должен купиться на эту хитрость и выстрелить. Потом мы сами сможем пострелять, пока он заряжает свою винтовку. И поторопись, Василий Иванович, с минуты на минуту должен начаться штурм. Можем просто не успеть!

      - Понял, Владислав Леопольдович! Разрешите исполнять?

      - Действуй, дорогой! Только не подставляйся!

      Когда Унтер-офицер ушел, Каминский осторожно глянул в бойницу и через подзорную трубу внимательно оглядел окрестности. Фон Страух сидел на стуле за раскладным столиком Пупырева примерно в трехстах саженях от острога. Его ружье лежало на небольшом мешочке, набитом землей или песком. Германец смотрел в телескопический прицел винтовки и неторопливо выискивал цель. Солнце светило слева и стекла оптики пускали солнечные зайчики. Неожиданно журналист увидел, как  дульный срез оружия окутался белым облачком. Он едва успел отдернуть голову, прежде чем шестигранная пуля винтовки Уитворта вырвала целую кучу щепок из края проделанной в бревне бойницы, в которую он смотрел. Одна из них больно оцарапала ему щеку.
 
      - Tausend Teufel*(4)! – выругался Каминский и, схватившись за щеку, почувствовал, что под пальцами мокро, а, посмотрев на ладонь, понял, что это кровь. Он торопливо выставил в бойницу подзорную трубу и увидел, как над германским стрелком медленно растворяется в воздухе пороховой дымок, а сам фон Страух стоит во весь рост и аккуратно заряжает свое ружье.

      – Ein blutiges Schwein! Du bist mir egal!*(5)  – зло выкрикнул журналист, но, быстро взяв себя в руки, добавил уже почти шепотом и по-русски: - Я до тебя обязательно доберусь, ублюдок!

***
      Между тем,   Фигле и Ржавому удалось так застращать обоих минеров, что они, преодолевая страх, бегом побежали к воротам со связками гелигнита в руках. Один из них вскоре упал на полпути, сраженный двумя выстрелами из острога. Без сомнения, такая же участь ждала и другого бандита, но фон Страух тут же убил казака, чья винтовка выглянула из бойницы, уже нащупывая цель.

      Второму минеру все-таки удалось добежать до частокола и оказаться в мертвой зоне, где его не могли достать выстрелы обороняющихся. Минер не стал ждать сигнала, чтобы поджечь огнепроводный шнур, а сразу же подпалил фитиль и со всех ног бросился назад, убоявшись погибнуть от взрыва. Взрывник не смог сделать и нескольких шагов, как Верещагин метким выстрелом из револьвера через бойницу уложил и его. Помощник следователя хорошо понимал, что убитый им бандит успел заложить мину под частокол. Он порывался выйти через дверь в воротах, чтобы успеть потушить запал, но Селятин не пустил его и почти насильно увел за баррикаду.

      - Всем лечь! Прикройте головы руками! – крикнул Каминский и сам прижался лицом к земле. Мучительное ожидание взрыва было ужасно. Время как будто остановилось. Журналист зажмурил глаза и приоткрыл рот. Мина сработала с таким оглушительным грохотом, что у всех, кто лежал за воротами, заложило уши. Земля содрогнулась, а баррикада, сложенная из повозок, старых досок и всякого хлама, как будто пришла в движение и подпрыгнула. Створки ворот сорвались с петель, их обломки, пролетев по воздуху с полдюжины саженей, с пугающим треском рухнули на баррикаду, едва не задавив Воронина, лежавшего в обнимку со своей утятницей в самом ее центре. С десяток бревен частокола сломало, словно спички, и разметало взрывной волной. В месте взрыва повис удушливый смрад от сгоревшего гелигнита, Обломки бревен окутались дымом и на них кое-где заплясали тусклые в ярком солнечном свете языки пламени начинающегося пожара. Испуганные лошади, запертые в сарае, забились в стойлах. Их отчаянное ржание разрывало душу казакам.

      - Гарнизо-о-н, то-о-всь! – скомандовал Каминский. – Сейчас полезут! Проверить оружие и приготовиться к отражению атаки!  Труса не праздновать, глядеть молодцом, а рыло держать корытом!

      Люди за баррикадой зашевелились, стряхивая с себя обломки досок, и потрясли головами, восстанавливая слух.  Никто не выглядел испуганным или подавленным.

      Воронин аккуратно положил рядом с собой ружье и рогатину. Потом раздул фитиль на своей уточнице и подсыпал свежего пороха на полку ружейного замка.

      Верещагин подтянул к себе корзину с гелигнитовыми бомбами и проверил, легко ли вынимается револьвер из-под ремня за спиной. Потом тщательно раскурил сигару, вставил ее в рот и с наслаждением пустил вверх струю пахучего дыма.

      Селятин прокрутил барабан своего короткоствольного револьвера, убрал его в карман и воткнул в землю рядом с собой казачью шашку и кавказский кинжал.

      Михеев проверил свой револьвер и встал за покосившимся частоколом, держа в руках винтовку с примкнутым штыком. Он спокойно наблюдал через щель между бревнами, что делает противник.

      Снаружи донесся многоголосый рев набегающей со стороны дороги жаждушей крови толпы, разъяренной от испытанного недавно страха.

      - Что-то многовато их нынче будет… - заметил Верещагин, подбрасывая в руке самодельную бомбу. – Прикидываю, что с полсотни, не меньше!

      - Ничо, барин! – успокоил его охотник, пристраивая приклад своей уточницы на заранее вкопанной в землю березовой колоде*(7). -  В самый раз для моей Дуни! Мы с ей и поболе на болотах разного гуся бивали!

      Орда нападающих была в двадцати саженях от острога, когда чудовищное ружье Воронина с невероятным грохотом изрыгнуло из своего бронзового ствола огромный клуб белого дыма. Четыре полных жмени*(8) крупной гусиной дроби хлестнули по толпе, словно свинцовым градом..Среди нападающих сразу образовалась широкая брешь. Ряды их дрогнули.  Тем не менее, почти две трети бандитов добежали до частокола и попытались прорваться во двор. Верещагин едва успел поджечь запал и швырнуть бомбу в пролом, через который набегали бандиты. Она взорвалась, прямо под их ногами и разорвала в клочья трех человек. Нескольких контузило и разбросало по сторонам взрывной волной. Но, хотя убийственный взрыв бомбы не смог остановить нападающих, их атакующий порыв быстро завяз в мешанине из разбитых досок и лежащих на земле лестниц.

      С десяток бандитов обороняющиеся постреляли перед баррикадой за  одну минуту. Оставшиеся в живых прямо по телам убитых взобрались на баррикаду и попрыгали во двор.

      Раздался многоголосый рев сатанеющих от предчувствия большой крови людей, и завязалась отчаянная рукопашная схватка.  В первые же секунды боя обе стороны истратили в спешке последние патроны в револьверах. Только винчестер Каминского время от времени подавал свой громоподобный голос в оглушающем хаосе схватки.  Бандиты схватились за ножи, некоторые из них пустили в ход топоры или орудовали кистенями. Вскоре озверение сражающихся достигло такой силы, что началась настоящая резня.

      Селятин красиво отмахивался шашкой и длинным кинжалом.

      Верещагин молча и зло бил наотмашь тяжелым револьвером и кастетом, зажатым в левой руке.

      Охотник с рычанием выхватил из обломков баррикады обвитое стальной проволокой древко рогатины, лихо отражал удары разбойничьих топоров и даже сумел вырвать несколько кистеней из рук бандитов. Мощный клинок его рогатины с хрустом проламывал ребра, оставляя в телах жертв страшные раны.

      Унтер-офицер Михеев, спокойно, но быстро, как на показательных занятиях, колол штыком мелькающие перед ним тела нападающих или бил по головам врагов кованым прикладом.

      Через две минуты многочисленная толпа разбойников, сумевшая перемахнуть через баррикаду, почти вся растаяла и превратилась в груды трупов, разбросанных по земле двора.

      Четверо оставшихся в живых бандитов сумели выскочить невредимыми из яростной схватки и со всех ног бросились прочь от острога.

      Михеев, все еще не остывший от боевого угара,  побежал вслед за ними, быстро догнал группу из трех человек и, вертясь между ними, как юла, торопливо заколол штыком всех троих. Потом быстро осмотрелся, загнал в казенник винтовки патрон, присел на одно колено и, аккуратно прицелившись, сразил выстрелом последнего из четверки, успевшего  убежать довольно далеко. Унтер привычно передернул затвор и отработанным до автоматизма движением ловко поймал рукой на лету стреляную гильзу*(9).

      Это и спасло унтер-офицера Михеева. Пуля фон Страуха сбила с его головы  фуражку и больно царапнула голову, вырвав клок волос над левым ухом. Василий Иванович зажал рану рукой, сказал в сердцах несколько плохих слов, которые сами слетают с языка у очень рассерженных мужчин, подобрал фуражку и ушел за баррикаду.

      - Ну, ты и даешь, Иваныч! – ворчал Верещагин, завязывая у него под подбородком узел тряпицы, которой он перевязал унтеру голову.. – Легко отделался, братец! Какого хрена полез плясать за воротами? Знаешь же, что там этот треклятый немец караулит со своей поганой пушкой!  Вон как Акамира приголубил - начисто мозги вышиб казаку! А ты-то только большим чудом уцелел, забодай тебя комар!

      - Думал, что бегунцы закрывают меня от немчуры, не дадут ему прицелиться. – попытался оправдаться Михеев.

      - Индюк-то тоже думал, да вот в ощип попал! Ты ж всех бегунцов-то поколол-пострелял! Запамятовал?

      - Ну, да! И на старуху бывает проруха!

      - Ступай с богом, Вася! А в следующий раз думай, прежде чем экзерсисы*(6) перед супостатом показывать! – назидательно сказал Зосим Петрович, нахлобучивая ему на голову фуражку с разорванным пулей околышем. Унтер поморщился, окинул взглядом место недавнего боя и от зрелища множества мертвых тел, разбросанных на дворе у баррикады, истово перекрестился

        - Густо наложили… Прости нас всех, Господи!

      Потом несколько раз огляделся по сторонам, и лицо его приняло озабоченное  выражение

      - Господа! А где наш комендант? Где журналист Каминский? – встревоженно спросил он.

       - Да здесь я, не волнуйтесь! -  с натугой ответил журналист, с трудом выбираясь из-под двух мертвых тел, лежавших на нем. Все его лицо было измазано кровью, текущей из широкой раны на лбу. Он сунул за пояс пустой револьвер, выдернул из груды трупов свою винтовку и, клацнул затвором, выщелкивая из казенника последнюю стреляную гильзу.

      - Лихо повоевали, господа! Как хоронить будем такую уйму побитого отребья? – мрачно сказал он, оглядывая заваленный мертвецами двор.

      - Ну, до таких похорон еще дожить надо, Владислав Леопольдович! Смекаю, на подходе еще одна веселая баталия! – сказал Верещагин, поморщившись, и осторожно вытянул из предплечья своей левой руки обломок засапожного ножа. -  Выдюжим ли?

 
ПРИМЕЧАНИЯ:

Zeigen Sie ihnen, wie Waffen funktionieren, Major!* – Покажите им, как работает оружие, майор!

Gut! Ich werde es versuchen!*(1) - Хорошо! Я постараюсь!

Пуля винтовки Уитворта*(2) - весит 34 грамма.

Русская унция *(3) - 29,86 грамма.

Tausend Teufel*(4)! – Тысяча чертей! (нем.)

Ein blutiges Schwein! Du bist mir egal!*(5)  – Кровавая свинья! Плевать мне на тебя!(нем.)

Экзерсис*(6) – упражнение для совершенствования чего-либо (фехтования, штыкового боя, танца и пр.)

…пристраивая приклад своей уточницы на заранее вкопанной в землю березовой колоде*(7). – стрелять с рук из такого ружья было невозможно из-за чудовищной отдачи. Для производства выстрела уточницу помещали задней частью в какой-нибудь надежный упор (ствол дерева, части корпуса лодки и т.п.)

Жмень*(8) – старинная русская мера чего-либо сыпучего (зерна, песка, дроби), помещающегося в сложенную лодочкой мужскую ладонь

… ловко поймал на лету стреляную гильзу*(9). – в те времена предписывалось  собирать стрелянные гильзы из дорогой латуни для повторного снаряжения патронов. Поймать на лету стреляную гильзу считалось обязательным навыком для стрелка.

  (Продолжение следует.  Глава LXХVIII  - http://www.proza.ru/2025/02/06/608)