Мгновения конкисты. глава восьмая

                8

        Три дня отдыхал Гахари в селении, часто заводил разговоры с воинами касика Хакана и с болью видел, что они не хотят воевать с конкистадорами, так как очень боятся их. А те беглые, что в разное время прибились к племени, большей частью были крайне запуганы и не могли сейчас отважиться на сопротивление. Горел огнём мести только Хариг, с которым он быстро сдружился, но это только один человек. Гахари стремился действовать, что-то делать, немедленно выступить в поход против испанцев. Но с кем? Когда никто этого не хочет, когда все запуганы и деморализованы. Да и никого из воинов он и взять с собой не может без разрешения касика. Здесь, как ни крути, а надо идти к Хакану, ведь он тоже индеец и не может, вот так просто забившись в горы, стоять в стороне, когда гибнут целые племена его братьев и сестёр. А если он сам не хочет идти в поход, пусть тогда даст ему своих воинов. Хотя бы мужчин с пятьдесят. Он не испугается - сам поведёт их в бой. И утвердившись в такой мысли, Гахари решительно направился к хижине касика.
        - Приветствую тебя великий касик! – с почтением произнёс Гахари вышедшему к нему вождю.
        - Рад видеть тебя, смелый воин, - приветствовал его Хакан в ответ. - Что на этот раз привело тебя ко мне?

        - Посоветоваться хочу с тобой, великий касик, - мрачно начал Гахари. - Ты же знаешь, что испанцы захватили уже больше половины нашего острова. Спокон веку принадлежавшие нам земли. Они немилосердно издеваются над нашими сестрами и братьями, родителями и детьми. Они ежедневно проливают кровь наших людей, а мы всё время сидим здесь тихонько, ничего не делаем и никак не противодействуем им.
        - А что мы должны делать? - сухо спросил Хакан, и с открытой неприязнью посмотрел на Гахари.
        - Как это - что? – аж развёл руками от удивления мужественный воин, и, распалившись, возбуждённо вёл дальше: - Они же проливают кровь наших людей, а ты, молча, смотришь на эти преступления и делаешь вид, что вроде ничего не происходит. Или что это совсем тебя не касается! Ты должен собрать своих воинов, решительной речью зажечь отвагой их сердца, против этих приблуд. И немедленно начать войну с конкистадорами. К тебе тогда присоединятся и другие племена индейцев. Воинам твоим не будет счёта. Ты разобьёшь испанцев и станешь самым великим касиком на нашем острове. Да и не только на нашем.

        - Я лишь одного не понял: почему это я должен начинать с ними войну? – с явным недовольством спросил Хакан. - Я не хочу идти в поход! Я не могу повести своих людей на верную смерть! В конце концов, ни я, ни мои люди не хотят воевать с испанцами. А если ты так неудержимо горяч и воинственен, то сам и бросайся в драку, а ко мне не цепляйся больше со своими бредовыми идеями.
        - О, Великий касик, дай мне хоть бы небольшую часть своих воинов! - запальчиво воскликнул Гахари. – Я, собственно, именно за этим к тебе и пришёл. Я поведу их. Я сам поведу их в бой! Ты же сам видишь, как зверствуют испанцы: каждый день убивают наших людей, насилуют наших женщин и девушек. Издеваются над всеми индейцами. Они...
        - Они не трогают моих людей, - властно перебил его касик, сердито сверкнув глазами. - Они не зарятся на землю моего племени. Они не посягают на жизнь моих людей. И я первым не буду их задевать.
        - Пока что не посягают на жизнь твоих людей! Пока что не зарятся на вашу землю! - уверенно говорил Гахари. - Мой касик тоже желал мирно жить с конкистадорами. Часто помогал им. А они, поработив окружающие племена, собрались с силами, и, выбрав момент, по-предательски напали на наш посёлок. Убивали, грабили, жгли хижины, а всех тех, кого оставили в живых, угнали в рабство. Вот чего мы дождались! Если будешь тихо сидеть и медлить, то этого самого, и ты дождёшься. То же самое произойдёт и с твоими людьми, и с твоими селениями!

        - И что ты хочешь этим сказать, смелый Гахари? Ты видно пытаешься меня уверить в том, что испанцы так, от нечего делать, без всякого на то повода, напали на вас? - с непомерно преувеличенным удивлением, чтобы быть искренним, спросил Хакан.
        - Именно так! Без наименьшего повода с нашей стороны!
        - Ты что, Гахари, за дурака меня принимаешь? Разве может такое быть? – с откровенной насмешкой в голосе произнёс касик, недоверчиво глядя на индейца.
        - А вот и случилось! - убедительно сказал он, твёрдо и открыто посмотрел касику прямо в глаза.
        - Не нужно мне врать! Я всё знаю! - сурово заговорил Хакан и быстро отвёл свой недовольный взгляд в сторону. - Вчера приходили ко мне два посланца от дон Хуана. Я с ними встречался у реки и они мне всё объяснили. Теперь я точно знаю, что наказаны вы были по заслугам. Так как вы сами, по-тихому, готовили мятеж. Коварно готовились предать смерти всех конкистадоров, которые вас, продолжительное время, считали своими друзьями. Но ваш план неожиданно провалился, так как им повезло: они случайно узнали о вашем заговоре. И испанцы опередили вас всего на всего на один день. Вот поэтому их нападение, было для вас таким неожиданным.

        - Это враньё! Это всё ложь! Ложь! - прямо взорвался от негодования Гахари. - Белые бессовестно врут! Правда, здесь лишь только в том, что мы действительно длительное время были их союзниками. Мы всегда помогали им! Были их верными друзьями! А это они тебе свою старую песенку запели. Так же как и нас они всегда дурили. Как только нападут на какое-то племя, всегда говорили, что те индейцы будто бы, что-то украли у них, и не хотят возвращать. То другие индейцы будто бы на их людей где-то напали и ранили кого-то, то ещё что-то выдумают… Они всё время нашей дружбы, точно так же нам врали. А дон Хуан первейший и наибольший лжец. Наш касик однажды спас ему жизнь. При этом, очень рискуя своей головой, отбил его тяжело раненного у врагов. Вылечил, выходил в своей хижине. Считал его своим верным другом и даже братом. А дон Хуан, знаешь? как отблагодарил его за это? Он не оставил выбора жене касика и этим толкнул её на смерть! А его самого подверг нечеловеческим пыткам, от которых наш вождь и умер. Этому лживому, жестокому конкистадору, никогда нельзя верить. Это такой бесстыжий кровожадный проходимец, которого ещё наша земля никогда не видела.

        - Довольно! Не смей больше так говорить о дон Хуане. Он великий воин. Он никогда мне не врал и ни разу ещё не причинил моим людям никакой несправедливости. Он через своих посланцев уверил меня в своей искренней дружбе и пожизненном мире. И я не буду нарушать мир и воевать с ним, - громко и властно говорил Хакан. - Я не хочу подвергать своих людей опасности. Я желаю жить с конкистадорами в мире, дружбе и согласии. А если ты такой непримиримый и воинственный, то поищи охочих воевать с белыми, но только не в моём племени. И воюй, пока тебе кишки не выпустят. А это, учитывая, воинское мастерство и непобедимость конкистадоров, произойдёт вскоре после того, как ты станешь на тропу войны.
        Воцарилась гнетущее молчание, Гахари готов был взорваться неудержимым гневом, но силой воли едва сдержал себя, чётко сознавая, что касика нужно во чтобы то не стало убедить. Так как без его воинов очень сложно будет собрать людей для восстания. Ему даже не на кого сейчас опереться в планируемой войне с испанцами.

        - Великий касик, не верь бородатым. Послушай меня. Ведь никто не может сказать, что я, хотя раз в жизни, хоть кому-то одному когда-то солгал. Поверь мне - конкистадоры врут! Они самые коварные и лживые люди на свете. Они бессовестно оговорили нас, как и многих других. А ты им поверил. Мы тоже всё время им доверяли, были просто ослеплены их обманом. Да и касик наш на многое глаза закрывал, потому что так же, как и ты, не хотел проливать кровь своих соплеменников. Желал вечного мира и согласия между нашими людьми. Но жизнь показала, что мира между индейцами и белыми быть не может! И другого пути у нас, к сожалению, нет! Пойми: нет у нас другого пути! Только вооружённой рукой мы можем дать решительный отпор этим жестоким приблудам и прекратить их зверства над нашими людьми. Это уже все поняли. Ещё раз повторяю, что мирным путём прийти к согласию мы не сможем. В этом уже все наши братья убедились на своём горьком опыте.
        - Я не знаю, что и думать, - задумчиво выговорил Хакан, и с лёгкой досадой в голосе продолжил. - Может ты и прав. Но лучше, чтобы это было сплошное твоё вранье. Пойми, я не могу им не доверять, так как они меня ещё ни разу не обманывали. Я верю дон Хуану, так как он великий воин, а великие воины не могут быть лжецами.

        - Не верь им! Не дай же им возможности себя обмануть! Не дай им обвести себя вокруг пальца, так как потом поздно будет что-то изменить. А когда они ворвутся в твои селения и начнут резню, кого тогда ты будешь винить за свою нерешительность?
        - Успокойся, Гахари, не паникуй. Я не вижу той опасности, о которой ты мне всё время твердишь. Повторяю, тебе ещё раз, что дон Хуан хочет с нами иметь пожизненный мир. Даже людей своих ко мне присылал. И Чусик встречался с ними. Долго разговаривали.
        - В общем, выходит так, что нам, своим братьям, ты не веришь, а веришь каким-то жестоким головорезам, - с досадой в голосе проговорил Гуакан и стараясь быть как можно более красноречивым снова с жаром начал убеждать: - Ты что, не понимаешь? что не мы к ним, а они к нам пришли? Сначала скромно поселились на берегу моря. Немного обжились и стали убивать наших братьев. Ты что не видишь, как они постепенно уничтожают племена индейцев, и присваивают себе их земли. Ты разве не видишь, что они кровью наших людей залили уже почти весь остров? И ты ещё их защищаешь? Оправдываешь их преступления. И почему-то не хочешь понимать, что только вооруженной рукой мы сможем защитить себя и всех индейцев от окончательного уничтожения. А для этого нам всем нужно объединиться в один мощный кулак, чтобы одним махом вымести их с нашей земли.

        - Может и есть правда в твоих словах, но у меня сейчас нет никаких оснований не доверять дон Хуану. Тем более - начинать с испанцами войну. Я лишь хочу добра и мира своим людям. Пойми: я не хочу, чтобы лилась кровь моих воинов, моих родных. Я не хочу войны с испанцами!
        - Ты боишься конкистадоров! Ты боишься войны, но она будет. Непременно будет! Ты не хочешь идти воевать, тогда война сама к тебе придёт, дай только срок. Разве ты не видишь, что бородатые подошли уже к самым границам твоей земли. Дай ты им только время, пусть они разграбят всё там, внизу, кого ещё не успели ограбить. А уже потом придут и к тебе в горы и сожгут твои селения. Убьют твоих самых храбрых воинов, а остальных, тех, кто останется в живых, погонят в рабство кого на промывку золота, а кого на другие работы. И всё это произойдёт, из-за твоей нерешительности! - сердито выпалил Гахари, и стремительно вышел из хижины.

        Гахари был крайне раздражён и очень недовольный ни собой, ни Хаканом. На себя сердился за то, что не смог убедить касика. Не смог зажечь его сердце отвагой и склонить к вооружённой борьбе. На него сердился за его нерешительность и близорукость. А ещё больше всего злился на вечно перепуганного Чусика, так как это именно он, всё время трётся возле Хакана, постоянно запугивает местью испанцев и отговаривает от решительных действий вождя. Постоянно советует сидеть на своей земле тихонько и не вмешиваться в дела конкистадоров с другими племенами, так как это точно добром не закончится. Из-за трусливого желания, во что бы то ни стало, отсидеться в горах, за спинами других племён. В то время, когда индейцы, обливаясь кровью, сотнями гибнут из-за своей раздробленности, неорганизованности и от острого оружия конкистадоров.
        Гахари не боялся конкистадоров, не боялся смерти. Он стал бы хоть сейчас в поединок с любым из них, но чтобы победить их всех, сломать их силу, то нужно собрать шестьсот или восемьсот, а ещё лучше тысячу воинов. Вот тогда бы он вышел в поле с такой ратью. Даже не считаясь с их громовыми мушкетами, одолел бы, разгромил бы конкистадоров, а остатки загнал бы в море и потопил, как щенков. Он бы прямо вымел их со всего острова, как ливень смывает грязь. Сжег бы форт и всё бы сравнял с землей, чтобы никакого и напоминания об этих приблудах не осталось. Но где же взять столько воинов? А с горсткой храбрецов, что он сможет сделать? Ведь их сразу же перебьют, как только они выйдут в поле.

        Ещё полдня в тяжелых своих думах проходил Гахари по горам, вблизи посёлка, но так и не смог что-то разумное придумать. Никак не мог найти хоть какой-то выход, хоть какой-то путь для решения этой проблемы. Солнце начало клониться к горизонту, а Гахари охватив колени руками, сидел на отвесной скале в тяжёлой тоске, граничащей с отчаянием, смотрел на леса и долины, которые развернулись перед ним далеко в низу. Смотрел на свою землю, на землю своего племени, а теперь уже... чужую. Перед его взором вставали лица родных и друзей погибших от рук подлых захватчиков. Почему-то было такое чувство, что они столпились невдалеке и смотрели на него с упрёком и возмущением. Ему стыдно было за свою беспомощность и душа, от этого чувства, наполнилась отчаянием и невыносимой болью.
        - Хуг, на конец-то я тебя нашёл, - громко выдохнув, промолвил Гуакан, подходя со спины к брату.
        Гахари порывисто повернулся, вскочил на ноги и пристально уставился удивлённым взглядом на индейца, который будто с неба свалился. Гуакан был нахмуренный, взгляд суровый, но от той заторможенности, и того сумасшествия, что в последнее время присутствовали в его глазах не осталось и следа. Он казался ещё очень встревоженным и грустным, но взгляд его стал чистым, умным.

        - Что произошло, брат? Зачем ты меня искал?
        - Хариг сказал, чтобы я тебя как можно быстрее разыскал. Приказал: немедля ни минуты незаметно уходить из селения. Просил: когда мы начнём спускаться в долину, то чтобы повернули на тропинку, которая ведёт к речке и подождали его там. Он тоже скоро придёт туда.
        - А, что собственно случилось? - изумлённо спросил Гахари, предчувствуя что-то неладное.
        - Не могу сказать, но вид его был очень суровый. Не до разговоров ему было, - хмурясь, ответил Гуакан.
        - Ну что же? Раз так, то пошли!
        Братья сделали большой крюк, обошли селение и быстрым шагом пошли по тропинке, что извивалась над кручами. Обойдя, гору вдруг увидели недалеко перед собой индейца, который шёл в том же направлении с луком и сагайдаком полным стрел, и нёс на плече два копья. Братья замедлили шаг. Осторожно ступали, стараясь не шуметь, чтобы не выдать своего присутствия, а сами тем временем, в неясном свете луны, настойчиво пытались рассмотреть воина.

        - Так, это же Хариг! Пошли быстрей, - с явными нотками радости в голосе проговорил Гуакан, узнав индейца, и братья ускорив шаг быстро догнали его.
        - Что произошло, брат? – стараясь не выказывать беспокойства, спросил Гахари.
        - Держи - это тебе! - сказал Хариг, протянув Гуакану одно копье, и повернув лицо к Гахари, отдал другое и начал рассказывать: - Совсем неприятные события. Одна женщина, не буду говорить кто именно, по большому секрету мне сказала, чтобы я немедленно уходил из селения. Она случайно подслушала разговор Хакана с Чусиком, и пересказала мне, а я уже, в свою очередь, поспешил предупредить вас.
        - А, что собственно произошло? Что же это там такое она услышала? Что же она рассказала? - нетерпеливо допытывался Гахари.

        - Дело в том, что Чусик, сегодня с утра, снова встречался с людьми дон Хуана. После обеда вернулся в селение и рассказал касику, что предводитель конкистадоров очень сердится на Хакана, за то, что касик принимает у себя беглых преступников, мятежников и убийц. Которые убегают от них, чтобы избежать справедливого наказания. Требовал, чтобы Хакан не принимал больше в свои селения беглецов. И чтобы не нарушал установленного между ними пожизненного мира, а для того чтобы убедиться в добром и честном отношении его к испанцам, пусть по доброй своей воле выдаст всех тех индейцев, что прибились за последние полгода к его племени, и перепрятываются в его селениях.
        - И что касик согласился? - спросил Гуакан, неприятно поражённый таким известием.
        - Касик сначала молчал, - рассказывал Хариг, - а Чусик всё ныл, что надо немедленно отдать нас, так как мы чужие для них люди и неразумно ведь из-за чужаков подставлять себя и своих людей под удар. Чусик сам весь дрожит, да и касика, своими страхами, мужества лишает.

        - Нет, Хакан не сделает этого. Он не выдаст нас, своих братьев на верную смерь, жестоким конкистадорам, - немного успокоившись, убеждёно произнёс Гахари.
        - Да, вождь поначалу молчал, сразу не хотел. А когда Чусик сказал, что дон Хуан подождёт два дня, и если за это время Хакан не выдаст беглецов, то будет считать, что они находятся в состоянии войны. Тогда возьмёт своих людей, придёт и сожжёт селение. Касик очень испугался этого известия и приказал Чусику, чтобы подготовил надёжных людей для того чтобы те ночью, когда мы крепко уснём, быстро связали нас.
        - Не может этого быть! - не на шутку возмутившись, воскликнул Гахари.
        - Абсолютная правда, - с досадой в голосе подтвердил Хариг. - Ещё приказал Чусику, твой меч к нему принести и мой тоже.
        - Стойте! - остановил их голосом Гуакан. – Смотрите, вон идут какие-то люди.

        Поднимаясь по тропинке в горы, навстречу им шло девять воинов, с копьями и палицами в руках. Подпустив их поближе к себе, братья больше по голосам, чем визуально в неясном свете луны узнали своих соплеменников.
        - Куда это вы направляетесь, братья? - спросил их Гахари, выйдя, немного вперёд и перегородил им тропинку, когда те подошли почти вплотную.
        - Мы идём в селение к касику Хакану. Думаем у него найти приюта и защиты, - ответил один из них, грустно глядя себе под ноги, и негромко с печалью в голосе начал рассказывать: - Кругом по острову разбрелись конкистадоры. Хозяйничают по селениям, как сами хотят. Грабят, насилуют, берут всё, что понравится, а кто из индейцев осмелится спорить - того просто сразу убивают. Страшные времена настали. Мы уже как звери прячемся по лесам от испанцев. Очень опасно там внизу. А вы откуда идёте? Куда направляетесь, братья?
        - А мы вот, уходим из посёлка Хакана. И вам советую к нему не ходить, так как  не найдёте вы у этого касика ни приюта ни защиты - он предатель, - твёрдо сказал Гахари и всём рассказал, что услышал от Харига.

        - Что же нам делать? Может, поищем в горах беглецов? Говорят, много их там в пещерах собралось, - предложил второй индеец.
        - От воинов Хакана, я узнал, что беглецы по двое, по трое разбрелись по всем горам. Они очень запуганы и прячутся от всех людей, как ящерицы под камнями, - сказал Хариг.
        - А куда вы собрались идти?
        - Хотим в одно селение пробраться, к нашему дяде, - ответил Гахари. - Он у нас очень мудрый, может что-то посоветует.
        - Тогда и мы с вами, братья, пойдём. Возьмёте нас с собою?
        - Пошли, - согласился Гахари.
        - А вообще мы собрались мстить испанцам за всех убитых и обиженных. За наших отцов и матерей, братьев и сестёр! – с воодушевлением заговорил Хариг и вдруг предложил: - А это значит, что и вы можете пристать к нам в отряд. Пристаёте к нам? Будем вместе сражаться!
        - Может и пристанем, - мрачно и неуверенно произнёс один из индейцев, а другие только молча, опустили головы.