21-24Москвее некуда. Нет неточных наук

МОСКВЕЕ НЕКУДА. (БАЛКОНЫ.)
                2018.   

Не знаю даже, почему выбрал именно зимнюю прогулку; в том,  всё изменившим во мне и для меня семьдесят восьмом (78), была и ни в чём не уступающая прогулка под дождём.  (Я и о самой прогулке, и песне из неё.)
А случались они всю жизнь.
И вернуться к ним, чуть ли не главная моя нынешняя задача.

                21-24Москвее некуда.  Нет неточных наук.   
 
                21Москвее некуда.  Память и ностальгия.
 
Получается, что я скучаю по «временам прогулок».
А  ведь так уверенно заявлял, и неоднократно, что ностальгия не моё, не для меня.
Вот самоуверенное:
«Точно умнею, развиваюсь. Тесты подтверждают, серьёзные и шутливые. Наверное, и поэтому не скучаю, не ностальгирую ни о молодости, ни о каком-либо другом периоде жизни. Помню редкие (да и не очень редкие) яркие дни, приятные детали. Знаю, что потерял, но…»
Программно – философское:
«Нет ностальгии.  Хотя есть,  и очень есть, что вспомнить.  Остросюжетная жизнь.   Отсюда нет и препирательств с молодёжью».   
Или даже наглое:
«Полное отсутствие ностальгии. Прошлое пережито  и изжито. И всё-таки беспокоит. Беспокоит наличие свидетелей. Конечно, всем им (или почти всем) счастья и долгой жизни, но хотелось пожить и в их отсутствии.
Добавить к себе новому новый мир. Но это невозможно.
Часть из них уже тогда были моложе меня, часть ведёт более правильный образ жизни, а большая половина вообще женщины.
А они, как известно, живут много дольше».
Не просто наглое - опасное!
Её (ностальгию)  вообще опасно провоцировать.
И, тем не менее, очень и очень многие холят или лелеют душещипательные
детальки прошлого, живут им.   
Тоскуют, случается, даже по всевозможным ужасам и гадостям.
А, может быть, не просто тоскуют, а смакуют.
Прекрасный перегной для сорняков фантазии.
Ностальгия – любимый невроз.   
Что ж, вынужден признать – ностальгию по молодости (которая, якобы, присуща  буквально всем) можно уверенно контролировать, и даже вовсе искоренить;
но нет никакой возможности отказаться от «ностальгии по утраченному здоровью».
Согласитесь, «здоровье» и «молодость» конечно часто, но далеко не всегда «одновременны», не одно и тоже.  «Здоровье», как и «счастье»,  совершенно не являются простой и понятной функцией возраста.  Уж я-то знаю, помучился.   
Впрочем, для любых мучений существуют конструктивные корректирующие методы.
Не люблю я, не принимаю тоску ни в каком виде.
За прошедшее столетие (но никак не раньше) всяческие умники (философы, психологи, социологи) слишком уж расширили понятие ностальгии.
Оценивают её, за редкими исключениями, положительно.
Она, дескать, «играет позитивную роль в жизни человека и общества: способствует утверждению идентичности «Я» человека, укрепляет связь с ранними этапами его жизни, с «корнями», формирует моральные идеалы, сохраняет моральные ценности прошлого и обеспечивает преемственность традиций, «примиряет» в общественном сознании прошлое с настоящим, стабилизирует отношения между оппонентами в споре («породнив» их между собой через общее прошлое), «ломает» коммуникативные барьеры между людьми и т. д.»  (Из «Википедии».)
А я в данном вопросе вполне консервативен.
Ностальгия вредна.   Внутри  греческого слова содержаться «возврат» и «боль».
Ну что хорошего, доброго можно ожидать от подобной парочки.
Я согласен с теми, кто считает ностальгию противным заболеванием.
(Смотри, хоть у Даля.)
Пусть словечко остаётся чётким  и точным,  равным самому себе,
«не множит сущее без необходимости» (вот и Оккам пригодился).
А умные книжки (очень многие) по теме я прочёл.
И признаюсь – отнюдь не все они пустые и бесполезные.   
Некоторые и вовсе не нуждаются ни в моих, ни в каких бы то ни было
комментариях и похвалах.   Настоящие.
И всё же. Ученикам и последователям,  апологетам и эпигонам.
Не мудрите вы!
Не прибавится науке.  Не прибавится науки.
Но «памятью» заниматься не прекращайте, не уставайте. Важное.
Не жалейте мазков для научной картины мира!
Развивайте Знание!
И о собственной башке не забывайте. Упражняйте мозги.
Нет, я вовсе не задавался целью внести свой вклад в мнемологию,
определиться точкой на оси Бергсона.
Вы, конечно, помните, что я стараюсь не соблюдать никаких осей.   
К тому же, я решаю здесь не научную, а конкретную, частную задачу.
Реставрирую, реконструирую память.
Культивирую.
Повторюсь:  ностальгия  отнюдь не единственный (1) вид  обострения памяти.   
Итак, не ностальгия, а «культ памяти»
Память – это ведь и есть «Я».   
Пусть не вся сущность, но точно значительная составная часть.
И никак нельзя быть растеряхой.
Нельзя расслабляться.
Надо держать память «под напряжением».
Вот простое упражнение: стараться по штрихам, по намёкам узнавать своё,
родное в книгах, в фильмах, в рассказах.
Как это там, у Мандельштама – «узнаваемые воспоминания»?
Для меня моё – весь мой Великий Город.
Я ведь по его кругам кружил, кружил, кружил.
И узнавать его в старых фильмах «со всех боков» - задачка несложная.
А вот с крыш и летательных аппаратов не всегда получается сразу.
Не на все крыши залезал.
И полёты над городом, как и полёты фантазии,  никогда у нас не приветствовались.
Вот замечание:  раньше он был меньше, а теперь мельче.   
То ли растеклось, то ли осушили.
А теперь очередная песня.
               
                ГОРОД.    (12.8.79.)   
                1.
Церковь и серый пруд. Рядом трамвайный парк   
И небольшой завод. Может быть только цех.         
Выгляну из окна – в дымке домов толпа.
Каждый узнаю шпиль – это московский центр.
Город – моё море вдохновенья               
Знание твоё об этой жизни.               
Город над тобою ветер веет
Памяти моей, и светит свет надежды моей.
Город – моё море вдохновенья.
Город – моё счастье и печаль.               
                2.
Утро торопит всех – зарокотал проспект,
О перекрёстки бьёт камни больших машин.
Как птичий курс на юг, точен мой путь в толпе.
Я так люблю спешить. Я так привык спешить.
Город – моё море вдохновенья
Знание твоё об этой жизни.
Город над тобою ветер веет
Памяти моей, и светит свет надежды моей.
Город – моё море вдохновенья.
Город – мой простор, моя тюрьма.
                3.
Мне захотелось вновь город пройти насквозь,
С выверенных путей в сторону повернуть,
Город послушать мой, поговорить с Москвой.
Не помешает дождь мне на тебя взглянуть.
Город – моё море вдохновенья
Знание твоё об этой жизни.
Город над тобою ветер веет
Памяти моей, и светит свет надежды моей.
Город – моё море вдохновенья.
Город – мой рассказ и мой туман.
                4.
Предначертанье дня – поезд нырнул под мост.
Знаешь язык гудков – город тогда поймёшь.
Женщины на бегу, не из журналов мод.
Много знакомых лиц – в памяти нет имён.
Город – моё море вдохновенья
Знание твоё об этой жизни.
Город над тобою ветер веет
Памяти моей, и светит свет надежды моей.
Город – моё море вдохновенья.
Город самый близкий и чужой.

Город – моё море вдохновенья.   
Город – моё море вдохновенья.
Город.               

                22Москвее некуда.   Памятистика.

Кстати, песни для меня – типичная мнемоника, мнемотехника.
«Совокупность приёмов и способов, облегчающих запоминание и увеличивающих объём памяти путём образования искусственных ассоциаций».
Так трактуют энциклопедические словари.
А богиня Мнемозина (читайте там же, или просто знайте от рождения) –
мать всех девяти муз.   
Стихи я всегда писал, чтобы лучше, чётче запомнить, уложить в себе возникающую, просящуюся в мир мелодию, уточнить и утончить, окрасить и украсить её.   
Нотная запись появлялась позже, и только если в ней возникала нужда.
А музыку, шумы во всех случаях сочинял для более полного усвоения и освоения языкового материала, для определения местоположения буквально каждой буквы.
Ноты – звуки. И буквы – звуки.  Что уж тут рассуждать.
Песни же возникали и существуют, как эффектный и эффективный метод самоидентификации.
Чтобы помнить  и узнавать себя прошлого.
И не путать невзначай его с нынешним.
И выращивать, воспитывать себя будущего.
Даже если оно будет совсем недолгим.   
Честное и основное.  И опять ; «почему – как – зачем» в «одном флаконе».
А честолюбие – погонялка для малоталантливых.
Что мне слава, я сам Слава.  Восклицание без восклицательного знака.
Впрочем, я буду искренне рад и благодарен, если вдруг запомнюсь.
Всё-таки приятнее и полезнее быть не мнимой величиной, а «мнемой».   

Совсем новое, почти сегодняшнее восприятие:

Характерен для Титана               
Кругооборот метана.               
Можем мы предположить,               
Что и там возможно жить               
(То есть саморазвиваться)               
Некой форме бытия.               
(Пусть намёком, пусть авансом            
Может жизнью называться.)               
Вдруг когда-нибудь и я               
Стану жителем Титана,               
Переполненным метаном.               

Но душа и на Титане
Быть собой не перестанет.
Будет что-то сочинять
Наподобие огня.
Но метан взрывоопасен
И мой творческий порыв
Точно будет не напрасен.
Я скажу Вселенной: «Здрасте!».
Покажу Вселенной взрыв.
(Озадачены земляне:
Что за вспышка на Титане).

Да и позже неустанно
Созидателем, титаном,
Устроителем планет
Прослужу немало лет.
Но повремени, мой Боже!
Ведь надежда ещё есть.
Не готов ещё итожить.
Пригожусь сейчас, быть может.
Вдруг прислушаются здесь!
Плоть моя не из титана,
На Титан в титаны  рано.
            15.2.2013.   (музыка 28.5.2013.)

Счастливая перспектива порадоваться за меня  светит, скорее, моим близким и любящим.  Так, что же мне думать об этом?   Зато у меня уже сейчас есть возможность совершенно безнаказанно радоваться за них.
Не рефлексируя, не  прогнозируя, просто радоваться.      
А  в рассматриваемой нами научной дисциплине, как в полноценной, существует прогнозирование, или, например, математическое моделирование?
Мнемология.
Нет, переделаю. Русифицирую.
Памятистика.
Скажете, коряво звучит.   А мне нравится.   
Рифмуется и с  «истиной», и с «мистикой», и со «статистикой».
И как-то в самом слове, внутри,  содержится основная тематика.
Сколько в конкретной памяти смогло поместиться?
И сколько ещё поместится?

               23Москвее некуда. Каждый по-своему.
      
Я люблю коверкать слова.  Ещё одно моё хобби.  Точнее, своеобразная часть моего главного увлечения, которое следует называть «всевозможные игры в слова».   
Можно сделать умышленно грамматическую ошибку - и она вдруг поменяет смысл, перекрасит, перенаправит слово.
Можно по-мичурински  привить к слову букву, две (2), три(3)…
Слова с удовольствием сами кривляются и гримасничают.
Стоит только разрешить, поощрить и слово-хищник проглотит зазевавшегося соседа, но само вдруг раздобреет и подобреет.
Или, наоборот, отбросит, как ящерица хвост и откроет свой первобытный смысл.
Все знают палиндромы – перевёртыши.
Я их для себя, в своих записях, называю ещё Тяни-Толкаями.
Сказочной, детской кличкой подчёркиваю – игра.
А как же меняет программу, порой анаграмма.
Существует неисчислимое множество методов лепки слов.
Так, собственно, и развивались всегда языки.
И сейчас достаточно часто получается нечто забавное, точное и умное.
В филологии есть название – неологизмы.
Но я знаю, что такое серьёзное слово,  и даже менее значительное «каламбур» применимы только тогда, когда новое вошло уже в обиход, в словари.
А до тех пор они просто словечки - игрушки.
И я, как и всякий другой человек, очень и очень люблю их – свои игрушки.
Или, может быть, всё гораздо интереснее и важнее?
Они – уродцы, подчёркивающие своим возникновением всю принципиальную необозримость вселенских форм.
Уродец – не урод.   «Уродец»  вполне может быть и добрым, хорошим словом.
      
          УРОДЕЦ.   (21.12.79.)   Песня.
                1.
В одной обычной стране,               
В одной обычной семье.               
В обычный день родилась, она родилась.            
Всё б было так, как всегда.
Всё б было так, как везде,
Ах, если бы не эти два крыла.               

Уродец, уродец, родился уродец.               
За что наказанье такое – заплакала мать.            
Соседям не скажем, но крылья не скроешь.
Слушок об уродке пополз по соседским домам.
                2.
Хотели люди убить,
Хозяин цирка купить,
В больницу врач её брал – мать не отдала.
Зачем смышлёна умом,
Зачем прекрасна лицом.
Уж лучше горб, чем эти два крыла.

Уродец, уродец, смотрите, уродец.
Гоните уродку – она нам беду принесёт.
С камнями и бранью угрюмый народец.
Заплакал ребёнок – опомнись безумный народ.
                3.
От горя мать умерла.
Народ вокруг полон зла.
Однажды утром одна ушла из села.
И вдруг мальчишка сосед
Бежит, бежит ей вослед,
Котомка, как два сложенных крыла.

Мой ангел, мой ангел, я знаю дорогу.
Нас ждут наши горы, не примет других высота.
Поверь мне, не будешь ты жить одиноко.
Поверь мне, что скоро, как ты научусь я летать.

Крылатое племя найдём мы с тобою,
И будем жить с ними, и будет весь мир на виду.
А если случится, что нас в мире двое,
Крылатому племени двое начало дадут.   
                Вячеслав Куроптев.

Сам Чарли Чаплин, говорят, хотел снять такой фильм.  Что-то не сложилось.
Обратите внимание, как ловко я поместил себя рядом с Чаплином.
Я вообще совсем не просто так насыщаю текст великими фамилиями.
Такой  типичный постмодернистский приёмчик.
Заручаюсь их поддержкой.  Попробуйте только не уважать и не уважить.

И о недобром, страшноватом использовании в кино тоже, конечно слышал.
Но и у Тода Броунинга в 1932, и, тем более, у  Дрю Белла  в ремейке 2007 года
 Freaks (англ.) скорее всё-таки «уроды».
Русские варианты названий в том же порядке «Уродцы» и «Шоу уродов».
(Смотрите, как всегда, Интернет.)

Ну что мне недобрые трактовки? Не вдохновляют!
А вот забавные «гусеницы - бабочки» из сети.   
Впрочем, они много позже моей песенки.
(Я имею в виду, естественно, мультик, а не шкалу развития живой природы.
На ней они существенно раньше человечества.)
Но на приоритет никак не претендую.  Было бы смешно.
«Гадкий утёнок» + «Дюймовочка». Обе (2) сказки от великого Андерсена.
Постмодернизм как неотъемлемая часть творческого бытия и легитимация любых форм плагиата.  Как оправдание собственной творческой импотенции.
Это я не о себе.  У меня преемственность, продление и развитие добрых традиций,
вдохновение, переданное как эстафета гениями прошлого.
Кажется, есть ещё какой-то австралийский мультфильм, я о нём позже услышал,
но до сих пор так и не нашёл.
И искать-то было негде.  Интернет только зарождался, причём не столько в лабораториях, сколько на объединяющих совещаниях  и каких-то судах между западными компаниями, малопонятными для простых советских электронщиков.   Я-то был не прост, работал аж на IBM- 370.  Слово «сеть» понимал.   
Но до термина «Интернет», до метафоры «Глобальная сеть» было ещё лет пять (5),
а  до концепции «Всемирной паутины» добрых десять (10).
Кстати,  ситуация в сфере обработки информации вполне органично вписывалась в тогдашнее общецивилизационное  состояние, чуть раньше обозванное Лиотаром
«состоянием постмодерна».   
Определения «постмодернизм» я не знал.
Для справки - два обсуждаемых нами, общеизвестных сейчас модных словечка «Интернет» и «постмодернизм» так и не появились в советских словарях.
А песенка у меня получилась тогда хорошая.  Её, все, буквально все, кто слышал, любят.  И пусть таким историям нет числа, - вслушайтесь.

Прерываюсь ненадолго, и отправляюсь на балкон.
Я уже два года, как не курю, и теперь каждый мой выход сюда, по идее, должен приносить мне только пользу.   
Я, правда, не уверен, что табачный дым самый опасный компонент городского воздуха. Более того, я даже уверен в обратном. В том, что в нашем московском воздухе присутствует такое, «что и не снилось нашим мудрецам».
(Если кто-то не вспомнил сразу, прошу прощения,  это Шекспир, в переводе, между прочим, гораздо менее известного Вронченко. Вот и Word такого не знает, подчеркнул красным.)

                24Москвее некуда.   Наука и война.
 
Впрочем, некоторым не только снилось, но вполне даже и нюхалось.
Как раз в период переезда нашего (о, это был весьма длительный процесс) к нынешнему панорамному виду  сотрудничал я, скорее даже водил дружбу,
с одним замечательным физхимиком.  Вот назвал его так, и засомневался.
А вдруг ему не понравится.  Вдруг он сочтёт такое определение неточным или недостаточным.  «Талант делает человека неопределённой величиной».
А он, несомненно, талантлив.  Я здесь неукоснительно следую простому правилу – никаких фамилий близких и дальних знакомых, друзей и родственников, реальных персонажей описываемых событий. Многие из них ещё с нами, ещё не «присоединились к большинству».
Для текста вполне достаточно и общеизвестных  фамилий.
С другой стороны, мне хочется, что бы мои герои узнавали себя.
И в большинстве случаев ещё и оставались полностью удовлетворенными  моими описаниями и характеристиками.
А некоторых я так помню, и так люблю, что готов кое-что пропустить, и гладить только по шёрстке.
Лёнчик (годиться тебе?!) именно из привилегированной категории.
Человек тонкой психологической организации. Личность неординарная.
Понимаю, и принимаю все возможные меры.   
Так вот: применяя термин «физхимик», я имел в виду только его конкретное место работы и некую сферу применения знаний и способностей.   
Институт физической химии Российской Академии Наук.   ИФХ РАН.
В Москве есть и другой научный центр.   
Институт химической физики Российской Академии Наук. ИХФ РАН.
И, соответственно, немалое количество его сотрудников – «химфизиков».
Они почти соседи. Даже почтовое отделение одно и то же.
Для пассажиров седьмого (7) троллейбуса, следующего от Калужской площади, всего три (3) очень коротких остановки.  Таких коротких, что никому даже в голову не приходит из-за них ждать редкоходящий общественный транспорт.
Из ИФХ в ИХФ (и в обратном направлении) все и всегда ходили пешком.
Почти точно посередине пути, на верхушке Нескучного сада, примерно там, где сейчас обитает передача «Что? Где? Когда?», долгие годы стоял «зелёный домик» - дежурная пивнушка, как для химфизиков, так и для физхимиков.
Впрочем, не только для них.
А павильончик, расположенный чуть ниже,   и площадка вокруг него, так замечательно оформленные телевизионщиками, использовались в основном как туалет.      
Помните весёлый и добрый старый – старый советский фильм «Сердца четырёх» (4).
Тот, где «всё стало вокруг голубым и зелёным».
В самом начале Целиковская (она – младшая, несерьёзная сестра) отправляется на свидание  на Ленинские горы на троллейбусе.  (На-на-на.)
А Серова (целеустремлённая – старшая)  преследует её на велосипеде.
Так вот, что под двумя (2) троллеями, что на двух (2) колёсах обе (2) они через
две с половиной (2,5) минуты проследуют мимо первого (1) здания, а ещё, как вы уже догадались, через две с половиной (2,5) мимо второго (2).
Правда, ИФК  в первое (1) ещё не въехал.  Его образуют только в тысяча девятьсот сорок пятом (1945), в год победы.   
А вот ИХФ мог уже праздновать десятилетие (10) во втором (2).
Да только какое празднество в первый (1) военный год.
Так уж сложилось. Так устроена наша жизнь, а, вслед за ней, и наша память, что путешествуя во времени не возможно никак пропустить, не вспомнить нашу войну.
Такая огромная и страшная она продолжает присутствовать во всех наших воспоминаниях.  Во всё-то она вмешалась и продолжает вмешиваться.
Вдруг, пусть на мгновение, мне показались совершенно неуместными игрушки – финтифлюшки, которыми я так активно, скорее даже для себя, чем для читателя, обвешиваю текст.  И, прежде всего, моя заявленная, сквозная «игра в цифры».
Но ведь и сама война содержит в себе трудно поддающееся исчислению множество страшных чисел и цифр.  И счастье наше в том, что великие числа,  победные даты всё-таки перевесили, пересилили.
Существует расхожее и, даже весьма рекламируемое заинтересованными субъектами, мнение, что война подгоняет прогресс, стимулирует научную мысль.
Что она  чуть ли не необходимое для развития зло.
Мне-то эта мыслишка кажется пошлой и примитивной.
Предлагаю интересующимся ввести и рассчитать некий всеобщий комплексный «коэффициент полезного действия»  (КПД) войны.   
Уверен, что в результате внимательного и непредвзятого, системного подхода перед её пресловутым ускорением возникнет знак минус (;).    То есть «ускорение» на деле оказывается «замедлением».  Весьма простым, всем понятным подтверждением данного вывода является способность войны в предельном случае и вовсе остановить прогресс.
И всё-таки, после всего сказанного, не могу не признать, что оба (2), почти случайно фигурирующих здесь института, как и множество других, обязаны своим существованием, прежде всего наличию военных задач и заказов.
Так и висят эти две (2) почти идентичные вывески почти друг за другом около станции метро «Ленинский проспект» в Москве.  И под каждой из них (да и многих других) немалое количество замечательных физиков ежесекундно вносят свою лепту в «доктрину сдерживания».

Продолжение следует. МН25…