25-28Москвее некуда. Персоны и персонажи

МОСКВЕЕ НЕКУДА. (БАЛКОНЫ.)
                2018.

  Предлагаю интересующимся ввести и рассчитать некий всеобщий комплексный «коэффициент полезного действия»  (КПД) войны.   
Уверен, что в результате внимательного и непредвзятого, системного подхода перед её пресловутым ускорением возникнет знак минус (;).    То есть «ускорение» на деле оказывается «замедлением».  Весьма простым, всем понятным подтверждением данного вывода является способность войны в предельном случае и вовсе остановить прогресс.
И всё-таки, после всего сказанного, не могу не признать, что оба (2), почти случайно фигурирующих здесь института, как и множество других, обязаны своим существованием, прежде всего наличию военных задач и заказов.
Так и висят эти две (2) почти идентичные вывески почти друг за другом около станции метро «Ленинский проспект» в Москве.  И под каждой из них (да и многих других) немалое количество замечательных физиков ежесекундно вносят свою лепту в «доктрину сдерживания».
               
                25-28Москвее некуда.  Персоны и персонажи.

               
                25Москвее некуда.   Противные москвичи.   

Для небольшой, не самой худшей, но всё-таки страдающей лёгким снобизмом группы москвичей, есть некая весьма существенная для них разница в местоположении этих соседствующих научных объектов.
Более новый, ИФХ, находится внутри Окружной железной дороги с пристроенным
к ней сейчас ТТК, третьим (3) транспортным кольцом, бывшей границей старой Москвы.  А старший по возрасту, ИХФ, пусть всего лишь на двести (200) метров,
но за сакральной для них линией.  То есть в пригороде.
Более того, в давние времена создания института был он и вовсе за городом, на дачах.   
Кое в чём они, конечно, правы. Ведь физхимики поселились тогда на так называемой Мамоновой даче на Воробьевых горах.  Был в нашей истории такой заслуженный человек, поэт и генерал,  граф Матвей Александрович Дмитриев-Мамонов.  Брат министра.  Родился он до Пушкина, а ушёл из жизни после отмены крепостного права.  Так, что видел, слышал и сделал много всякого интересного.
Вот и имение его служит России, её академической науке, по сей день.
Жена стоит за спиной, смеётся и спрашивает – а Петя Мамонов не потомок, не наследник ли?  Не знаю, не скажу.  По мне, так вполне годится.
Про него всякое пишут, случается и не очень хорошее, и очень нехорошее.
А я вам вот что расскажу.  Как-то на пляже под Николиной горой (есть такие весьма заметные дачи в ближайшем Подмосковье) захотелось нам с давно отъехавшим,
зарубежавшим  (моё словечко, означающее «убежавший за рубеж») другом сплавать на высокий берег за кукурузой.  «Сплавать» - слишком громкое слово.
Там вся река в два гребка.  Но есть сложность: на том берегу не везде сразу влезешь.
Поэтому следует на полминуты (1/2) отдаться течению.   Оно здесь вполне ощутимое.
Приносит прямо к природной лесенке.  А наверху сразу заросли – поросли.
Ну, в общем, на всё про всё нужно минут шесть (6).
А дети ещё несмышлёные, и жёны разомлели под солнышком, лежат с закрытыми глазами.
Хорошо, Пётр рядом отдыхает.  Он, как и мы, всегда выбирал левый от входа песчаный островок.
- Последи, чтобы за нами не полезли.
Кивает.
Почти сразу тащим полные футболки (мы из них мешки сделали) початков.
А они уже все вместе заинтересованно строят что-то на берегу.
Интеллигентнейший,  воспитанейший, добрейший человек.   
Так о дачах. Думаю, до сих пор он Николину предпочитает.

Но вернёмся в город.  Как я уже отметил чуть выше, среди нас, исконных москвичей, которых сейчас в городе по самым оптимистичным подсчётам осталось не более восьми процентов (8%),  есть некая, крохотная (промилле (1/1000), но заметная часть так и не признавших  предпоследнего расширения Москвы.

Здесь я, не без трепета,  хочу сделать одну, совершенно не относящуюся к моему повествованию, скандальную вставку.  Я об извлечённой мною из открытой статистики цифре «восемь процентов» (8%).  Повсюду и часто пишут, что к москвичам отношение у остальных жителей России в большинстве случаев негативное.
Мне лично очень трудно в это поверить.  Я поездил немало по стране, бывал в самых разных и сильно отличающихся друг от друга местах.  Но нигде, и никогда, пусть не сразу, но после кратчайшего начального общения, ко мне не относились плохо.
И пишут, и звонят, и зовут.
Жена моя прилетела ко мне с Сахалина.
У моего лучшего друга, с Урала, я никогда не был.  Долгие годы к нему почти невозможно было попасть, но и туда упорно зовут.  Благо, времена переменились.   
Но, может я какой-то не такой москвич, нестандартный.
Лучше, хуже – значения, конечно же, не имеет.
Или времена переменились совсем не во благо.
Или врут всё СМИ (средства массовой информации).
«Я проснулся у стены.
Ещё не было семи. (7)
У меня такие сны -
Не нужны лихие СМИ».   
Это моя чепуха, так, для смеха.
Или перестал я понимать что-либо, даже родной мой великий могучий.
А что, он так лихо меняется.
Так вот, к тем, кто, возможно, действительно неблагожелательно относится к нам, жителям столицы, есть у меня вопрос.
Нет, скорее пожелание.
Определитесь вы, наконец, кого вы, собственно не любите:  восемь процентов (8%) коренных или  остальные девяносто два процента (92%) – то есть себя самих.
Или мы всем скопом здесь, стопроцентно (100%) в чём-то непростительно, непоправимо провинились.   А, значит уже не только здесь, в столице, но и повсюду, по всей стране. Все перед всеми.
Ещё одна активно внушаемая, навязываемая идея.
Мы, все, весь народ, виноваты во всём плохом, отвратительном из нашего прошлого.
Мы, опять все вместе, поголовно, мало работаем, не хотим (или вовсе даже не можем) думать, пьём  - и, соответственно всему выше перечисленному, живём.
Да и в будущем, если оно опять не получится, пенять придётся только на себя самих.
Согласитесь, весьма удобная доктрина для истинно виновных.   
Знаете, я явно поспешил, просто грубо ошибся, обозначив тему «противные москвичи» как «совершенно не относящуюся к моему повествованию».
Москва, конечно, не нуждается в защите.   
«Один на Москву обижался, а она и не знала»
Не взыщите.  Пословица такая, народная мудрость.
А, может быть, всё-таки нуждается?
И я хочу заступиться за свой город, своих друзей, своих соседей, за себя.
И тема очень даже относящаяся, соответствующая, существенная, а то и главная.
Согласен, что Москва – не вся Россия.  Но и России без Москвы не бывать.

Ещё чуть-чуть о внедряемом извне чувстве вины.
Был у меня друг, человек интересный и добрый, как раз из тех девяносто двух процентов (92%),  ярчайший представитель «племени покорителей столицы».
Слышите иронию – не моя она, его собственная.
Я в данном случае на иронию права не имею.
Так вот однажды он мне так прямо и заявил: «Ты уже тем виноват, что в Москве родился».  И не сейчас, не недавно – четверть века (1/4 ; 100 = 25 лет) назад такое.
Но моя формулировка «был у меня друг» вовсе не из-за этой очевидной глупости.
И позже не раз ещё случались у нас с ним дискуссии (и не только) по самым разным темам.
   
                26Москвее некуда.  Два напоминания.

Проще причина и печальнее.   Умер мой друг, строитель, поэт, общественный деятель, Коля Тестин из-под Тамбова.      
Ну вот, я опять пусть и вполне мотивировано ввожу нового персонажа, имея выше целый список недоигранных.
К тому же, вопреки своим правилам, называю его настоящим именем.
Впрочем, я уже нарушил их, упомянув  Петра Мамонова.
Но я как бы причислил его к «общеизвестным фамилиям» и «знаменитостям».
И упомянул лишь об одной вполне случайной встрече.   
А вот о Кольке я собираюсь рассказать немало и всякого разного, что тоже
не очень-то соответствует заявленным мною принципам текста.
А ведь у него остались близкие.
Но именно им я недавно сказал о своём желании опубликовать Колины тексты, напомнить о том, что он тоже знаменитость.
Прочтите о нём, и попробуйте оспорить.      
Не знаю, получится ли его книга.  Мне бы своё сундучное успеть обнародовать.
Но познакомить, показать, привести примеры прямо здесь я точно смогу.
Персонажи мои, как матрёшки.   Истории о них легко вкладываются одна в другую.
Но это вовсе не значит, что кто-то из них значительнее, объёмнее другого, о тот, в свою очередь, полностью включает в себя некоего третьего (3).
Многомерная топология текста позволяет мне не соразмерять их, и не примерять  друг к другу, но вполне непринуждённо помещать одно (1) в другое,  а затем, спустя некоторое текстовое расстояние, также просто совершать обратную процедуру.
Тестин - особый случай.
Нет, конечно, они у меня все особые, иначе, зачем же писать-то.
Ну, тогда так.
Николай Тестин – совсем особенный случай.  Не обещаю, что единственный (1).
До сих пор, я лишь вставлял сюда готовое, более или менее подходящее.
Теперь же сделаю наоборот.   
Новый законченный текст, который можно будет вынуть и предназначить для самостоятельной жизни без всякого ущерба.
Предвижу, правда, две (2) неизбежные отсылки.  Ну, что уж тут поделаешь.
А обозначенных персонажей, всех без исключения, торжественно обязуюсь доиграть, в соответствии с одним (1) из основных литературных законов.
Если, конечно, успею дописать сие произведение.   

Собственно, я уже нашёл для рассказа о Кольке все мои материалы.
Написал связующий текст.
«Не видел, не слышал, не знаю о нём ничего в этом веке.
Последний контакт – наш переезд. 19 декабря 1999» - так я хотел начать.
Далее несколько десятков (10) строк, некий план, как в школьном сочинении.
И закончить - «Буду дополнять. Проверять опасаюсь. Был бы жив!»
Но прервался и пересел за сетевой компьютер.
Да, да, - работы  у меня разделены.
И соответствующие им компы, естественно тоже.
Один (1), постоянно требующий внимания и затрат, не осознаёт себя вне общения, вечно в контактах – экстраверт.
Другой, интровертивный, прячется в глубине квартиры, доверяется только мне,
и абсолютно правильно делает.
В ответ и я доверяюсь ему.
Почти.
Лучший способ защиты информации – отрубить все кабели.
Итак, я пересел, зашёл в телефонный справочник, и, практически сразу, нашёл координаты Колиной жены – матери его детей.
И узнал главное.  Точнее, мы с Мариной, не то, чтобы догадывались, просто уверены были. Потому я боялся звонить.
Он ведь никогда не исчезал надолго.
То есть иногда случались три (3), четыре (4) месяца.  Дважды (2) даже больше года.
Случалось, когда ему казалось, что у него всё устроилось, всё хорошо.
Даже, когда получалось, он не умел продолжить, закрепить.
Такой характер – умел только начинать, а дальше то неинтересно, то сил не хватило.
И я его понимал. Знакомые проблемы.
В общем,  «хорошо» долго у него не было никогда.
Всё заканчивалось, и он приходил.
И вот в который раз «плохо», но теперь уже окончательно.  И он уже не придёт.
Таким образом, первая (1) и последняя строчки моего плана потеряли смысл, зато появились некоторые внутренние обязательства.
Я так и сказал ей и его сыну.
Познакомились мы, кстати, на той же, вышеупомянутой Николиной горе.
Николай, правда, в отличие от Петра, и нас, и ещё многих не отдыхал там.
Сначала он занимался каким-то трубопроводом, а потом занял вполне даже руководящее кресло.
Нашлось нормальное дело и для молодой жены.
Жили они тогда у моего близкого друга, точнее у его деда, который нуждался в секретаре.
Знакомство и почти немедленная драка с ним «вокруг Высоцкого».
Тема тогда частая и горячая. Я отвечал ребятам на какие-то вопросы, говорил только то, что знал наверняка, видел сам.
Восьмидесятые (80)  только начались, и у Володьки Высоцкого неожиданно появилось несчётное количество друзей и собутыльников.  Очевидцев.
Колю подобное положение дел сильно возмущало.  Он, безусловно, был прав.
Но только его пафосные тирады, ко мне никакого отношения не имели.
Я никогда никакого «Володьки» не знал.
Я всегда говорил и говорю «Владимир Семёнович».
Но я тогда (впрочем, как и сейчас) не готов был Высоцкого канонизировать.
А вот это Колю тоже категорически не устраивало.
Большого ущерба я ему нанести не успел.
А вот сам пострадал смешно и надолго.  Один из самых моих любимых знакомых
до сих пор, уже треть (1/3) века, уже из-за океана, из Канады не называет меня иначе,
как «драчун».
Тут мы дошли до гитары. Там, видите ли, дорога между калитками почти соседей
не так уж и коротка.   
Меня сразу же попросили спеть.   

         НА  ПОМИНАНИЕ.      
                1.
В одной из песен ты об этом пел,               
Шутил, но верил в неизбежность.               
Сегодня я стою среди других в толпе.         
Но где же песня новая, но где же?               
А помнишь, как просил у Шукшина:         
«Переиграй, останься живым».               
И вот смотрю в проём центрального окна,   
А там портрет такой красивый.               
И вот смотрю в проём центрального окна,
А там портрет такой красивый.
                2.
Вчера решал ты «быть или не быть»,
Но выстрел в спину – решенье злое.
Ты посмотри, гитары рубят на гробы.
Но рано хоронить, скажи, Володя.
И будут помнить, будут почитать,
А главное, что песня будет.
Настанет время и на титульных листах
Фамилию твою поселят люди.
Настанет время и на титульных листах
Фамилию твою поселят люди.
                3.
В твоём театре есть такой спектакль.
Вот так же было, тогда на Мойке.
Пешком, сегодня на Таганку только так.
Не признаёте, всё равно постойте.
Сказала, видно баба с головой,
Растопчина, поэт старинный.
Поэты русские свершают жребий свой,
Не кончив песни лебединой.
Поэты русские свершают жребий свой,
Не кончив песни лебединой.
                28.7.80.

Может быть, вы уже встречали этот текст.  Он появлялся, тогда, сразу после похорон, с подписью «неизвестный поэт», и не в одном (1) месте.
Были и есть у меня весьма авторитетные свидетели, но я никуда не побежал,
нигде не кричал, ни на чём не настаивал.  Вот такая позиция.

                27Москвее некуда.   Добрались до гитары.

Написана песня, решена как задачка, собрана как конструкция утром двадцать восьмого июля тысяча девятьсот восьмидесятого года (28.7.1980), в понедельник.
В автобусе номер семьдесят четыре (№74) на исковерканном датой маршруте.
У окна служебной лестницы вестибюля станции метро «Таганская – кольцевая», куда я проник обманным способом, предъявив абсолютно честный документ.
В бесплатном такси, во время гонки по москворецким набережным:
М. Горького (ныне Космодамианская) - Раушская - Кремлёвская -
Кропоткинская (теперь Пречистенская) - Фрунзенская (почему-то и сейчас) - Савинская - Ростовская -  Смоленская - Краснопресненская.   
Написана и исполнена с десяток (10) раз в тот же день.
На кладбище. И потом. День длился и длился.
Они – основные – те, что на главных фотографиях, успели на «Таганку»
к восьми вечера (20.00.) на своих «Мастера и Маргариту»,
где во время сцены "оплакивания Христа" многие, конечно, рыдали.
Потом на полуночные поминки.
А я на «Малый Стадион Динамо», благо он рядышком.
Был  женский хоккей на траве Россия – Зимбабве.
Они выиграли два – ноль (2:0), а потом стали олимпийскими чемпионками.   
Я не мог не пойти – обещал провести интересующуюся девочку ещё в предыдущую среду.   А сотовой связи не существовало (были, представьте, и такие времена).
Потом дармовое плюс (+) дорогое пиво в специальном баре.
Там мы уже много поминали.   
Потом удачно подвернувшаяся милиция (сейчас – полиция).   
Они, по распоряжению человека в штатском, отвезли меня на Птичку, прямо в уютную и тёплую койку.
Вот ведь какие жертвы приношу, выполняя двойное обещание (Колиной семье и своему читателю).
Пропускаю подробное описание такого дня.
Знаете, что такое Blooms day - Блумсдэй – День Блума.
Шестнадцатое июня тысяча девятьсот четвёртого года (16.6.1904).   
Самый знаменитый день мировой литературы – «Улисс» Джойса.
Но наш понедельник похорон точно объёмнее.  Даже без ассоциативного реминисцирующего иллюминирующего мифологического фона.
Впрочем, и такой грунт при желании нетрудно наложить на холст.
А у меня такие подходящие деньки частенько случались и случаются.
Было даже однажды (1) подобное нагромождение порогов событий на пути потоков сознания прямо в девяносто восьмую (98) годовщину Дня Блума.
Путешествие  за Звенигород, за дочерью.
Тут уж оба вышеупомянутых должны потесниться, и в антологии встать
не по имени, не по дате, не по типу, не по размеру.
Но только так, как вы мои умные, умнейшие, проникновенные и во всё проникающие, гениальные читатели укажете.
А я в вас уверен.
Только, пожалуйста, на второе (2) место поставьте тоже что-нибудь моё.   
Уж я вам списки подгоню.   
И такое пропускаю.
Вот когда осознаёшь необходимость гипертекста.
«А что? А вдруг?»
Так и сделаем.
Либо  вставки – ссылки  понатыкаю,
либо всё равно прочтёте, если дочитаете, если допишу.   

Нечастый для меня набор аккордов.
Годами четырьмя (4) раньше,  вместе с кучей других разножанровых бумаг выбросил штук сто (100), а может и больше таких песенок.
И основной причиной была вовсе не изменившаяся творческая позиция.
Я тогда выбрасывал всё, всю первую (1) треть (1/3) своей жизни.
Прощался с тем собой, чтобы не мешал он мне новому.
Но это уже совсем другая история, уже написанная мною под другую музыку.
А ещё раньше, практиковал разовые (1) опусы.
Сочинил, - спел (случалось, только себе) ; умышленно не записал - забыл.
О чём-то сожжённом (да, да - не просто рвал и выбрасывал - всё сжигал - характеристика тогдашнего настроения) жалею очень.
Письма разные.  Москва – Тарту, и Тарту – Москва, к примеру.
На днях был повод вспомнить - выругал себя придурком. И жена поддержала.
Кстати, видите, как впрыгивают на ходу персонажи. Вот ещё один -  занимательный и небезызвестный. Но ни слова, не сейчас, я обещал про Колю.
О песенках тех, вспоминаю в последнюю очередь.
Некоторые (малая часть), впрочем, вернулись: что-то вспомнилось само собой,
что-то обнаружилось в чужих архивах.
Нечастый для меня набор аккордов.
Но не отрицаемый, не отсутствующий у меня вовсе.
Вот ещё пример, по тому же печальному поводу.

                ГИТАРА.   
                1.
Вижу в траве я убитого голубя снова
Ясно, что в этом дворе живёт ловкая кошка.               
Как-то не сразу приходит – живу я здесь тоже.               
Пара недель перерыв, для меня это норма.               
Комната за две недели совсем одичала,               
Вещи сменили места, непослушными стали.               
Ждёшь меня, вижу, подруга надежд и печалей.               
Сквозь строй враждебных вещей подхожу я к гитаре.   
Ждёшь меня, вижу, подруга надежд и печалей.
Сквозь строй враждебных вещей подхожу я к гитаре.
                2.
В руки её я беру, и она, всё прощая,
Новую музыку к новому дню мне подарит.
Этой мелодией я расскажу о гитаре
Той, что умеет быть верной и без обещаний.
Слава закатится, слава, как зимнее солнце.
Не на неё я настроил гитару, на веру.
Слушайте важное: умер Владимир Высоцкий.
Тот, что учил  нас держать её крепче, чем нервы.
Слушайте важное: умер Владимир Высоцкий.
Тот, что учил  нас держать её крепче, чем нервы.
                3.
В песне его я ещё процитирую к смерти.
Сразу писал поминание я, на Таганке.
Главное вовсе не смерть, есть проблема другая.
Чаще, чем понят, изруган он был, и осмеян.
Ловкие кошки нужны, объяснил нам всё Дарвин.
Только есть думы такие, что не до законов.
Если не будет его – человека с гитарой,
Вовсе не будет не только законов – учёных.
Если не будет его – человека с гитарой,
Вовсе не будет не только законов – учёных.
                4.
Только, прошу вас, любите, он добр был и весел.
Только, прошу вас, поменьше суждений и сплетен.
Только, прошу вас, поменьше подробностей смерти.
Только, прошу вас, побольше послушайте песен.
Только зовите, прошу, его русским поэтом.
Умер от тяжести он, одному не по силам.
Я вас прошу, тем, кто выбрал смертельный путь этот
Сцену откройте. И не торопите к могилам.
Я вас прошу, тем, кто выбрал смертельный путь этот
Сцену откройте. И не торопите к могилам.
                20.8.80.

И её, конечно, тоже пришлось спеть.
Умные ребята удачно совместили приятное с полезным.   
               
                28Москвее некуда.   Шансон и шансы

Цитаты. Подчёркнутое внимание и уважение к творчеству и личности.
Искренняя грусть.   (Всё так для меня и сейчас, спустя столько лет.)
Коле не могло не понравиться.  (Легко прогнозируемое попадание.)
Смог ссоры окончательно развеялся.      
Он раз и навсегда понял и принял мою позицию в отношении Владимира Семёновича Высоцкого.
Всегда хвалил мои песни, и хвалился мною, повсеместно демонстрируя
меня во всех своих многочисленных разношёрстных компаниях.
Он, естественно, усвоил несложный урок хитрых никологорцев, и всегда подсовывал мне гитару то в пивной, то в кофейне, то за преферансом, то на встрече
с соратниками, то перед малоизвестными актрисами.   
Впрочем, мероприятия, как правило, были комплексными.
Сначала две (2) уже представленные, затем нечто вроде:

      МОНОЛОГ  АЛКОГОЛИКА.      

                1.
Зачем  меня  вам  замечать,               
На  мне  безличия  печать.
Противно  вам  меня  встречать               
В  вечерний  час.               
И  лишь  внимательный  поэт
Из  дома  восемь               
Меня  раз  в  пару-тройку  лет               
О  чём-то  спросит.               
Я  просто  местный  алкоголик,               
Швейцар  у  входа  в  магазин.               
Такое  счастье,  такая  доля -               
Всегда  я  в  грёзах,  всегда  в  грязи.            

                2.
А  участковый  - парень  свой,
Он  на  меня  махнул  рукой,
Он  знает:  случай  не  простой
С  моей  судьбой.
А  тот  поэт  провёл  со  мной
Однажды  лето,
Он  пережил  со  мной  запой,
И  помнит  это.
В  похмельный  час  я  друг  квартала,
И  не  ворованный  мой  рубль.
И  что  там  было,  и  что  осталось,
Какая  радость,  какая  грусть?

                3.
Ну  что  бежишь,  ну  что  дрожишь,
Я  ж  никого  не  тронул  в  жизнь.
Меня  ж  так  били,  что  держись,
И  как  я  жив?
За  дело  и  за  просто  так,
И  ради  смеха.
И  не  найти  на  мне  никак
Живого  места.
Мне  странно  на  людях  сегодня,
Быть  может,  пью  в  последний  раз.
Прощаться  не  с  кем,  виниться  поздно,
Но  я  был  с  вами,  был  среди  вас.
                20.3.1982.

Не обязательно её, других хватает.  Но после марта восемьдесят второго (3.82.)
без неё не обходилось.  Кольке сразу понравилась.
И дальше самого В.С.  «Мангустов», например.  А потом и вовсе «Таганку».
Оба мы отчётливо понимали:  после такой  увертюры  любые дела сыграются,
как по нотам.   
Вскоре после нашей первой встречи у Тестина появилась крохотная квартирка на втором (2) этаже правления и мне уже не нужно было ждать, когда мой основной никологорский друг отправится на дачу.
Коля, по долгу службы, присутствовал там всегда.   

Продолжение  следует. МН29…

Страниц 8. Строчек  460.