Без грима Глава 3 Инструктор летного училища

               
                Когда училище потеряло инструктора, после его гибели пришел к третьекурсникам инструктор Евгений Дуц. Легенда училища, в нем все прекрасно сочеталось: бард, певец, инструктор, и все талантливо. Он писал замечательные песни. Вот отрывок одной из них, называется «Курсантская».
- Я летел, купаясь в облаках, отражая солнечные блики. Пятый Океан держал в руках, голубой, волнующий, великий. И подумал, братцы, я тогда, что не надо, женщин мне и водки, если б, здесь остаться навсегда, век прожить блаженный, но короткий. И есть в этой песни такие слова: И куда ты смотришь Божья Мать, молодые, в жизненном расцвете, так и будут, что – ли умирать, не прожив и двадцати на свете….

Но он был не единственный, кто хорошо вел курсантов к их цели, еще были два замечательных пилотажника, Асы по сложному и высшему пилотажу, капитан Терешин, командир звена Вячеслава и, инструктор Семенюта. Они за  смену делали по пять вылетов с курсантами, иногда до тошнотиков.

 Спустя годы Вячеслав поймет труд инструктора, став им по необходимости, что он тяжел и мало благодарный. Единственно, что радует инструктора, в конце - концов, он видит плоды своего труда, когда его оперившийся птенец, хорошо усвоив слова инструктора: «Нельзя!», начинает свою летную карьеру.

 Среди преподавательского состава на Вячеслава сильное впечатление оказывал Герой Советского Союза Владимир Кирманович, который преподавал в училище тактику. Он очень тепло относился к курсантам, уделял им много времени и терпения. Как – то курсанты уговорили его рассказать о бое, за который он получил Звезду Героя.

- Было это второго августа одна тысяча девятьсот сорок четвертого года, - начал он свой рассказ, - его батарея, первой приняла на себя танковую контратаку гитлеровцев. На каждое орудие приходилось около пяти вражеских танков.

 Благодаря позиции, удачно выбранной им, батарея получила возможность расстреливать вражеские танки с двухсот метров – для артиллерии это практически в упор. Шутил, что Героя дали «за прямую наводку» - однако только Богу известно, каким нужно было обладать мужеством, чтобы стоять насмерть перед надвигающейся на тебя стальной армадой. Он обладал веселым характером, но при этом спуску никому не давал, гонял «до седьмого пота». За глаза его курсанты звали с любовью, «оловянный солдатик». Тактику его усваивали досконально, что не раз им потом пригодится в их летной службе.

Как-то в училище на грунтовом аэродроме возле поселка Пески, когда курсанты только начинали летать самостоятельно, и жили больших палатках, ночью разбудил их шум, затем гул. Поле аэродрома освещено прожекторами и садятся, один - за - другим, огромные самолеты. Как выяснилось, летели они и садились по учениям, как на запасной аэродром. Это были бомберы - дальники Ту – 16. Села только эскадрилья, а места на аэродроме не осталось.

 Сон у курсантов, как рукой сняло. Пошли изучать, огромную, матчасть. Конечно, как будущим летчикам, им разрешили это сделать. Изучив кабину и внутренности, добираются до хвостовой части, а там перед пушечной турелью дремлет совсем молодой боец. Спрашивают его: - Ты так и летишь, весь полет, задом наперед?
- Нет, - говорит. - Просто мне плохо, тошнит. Оказывается, может разворачиваться на кресле, ходить к стрелкам в салоне, а вот отстреливается, только развернувшись спиной.

Для  настройки радиолокационных средств захода на посадку использовались самолеты – лаборатории на базе АН – 26 и если раньше это было два раза в год, весной и осенью, когда прохладно, Вячеслав как-то справлялся с необычностью этого задания. Сидел в середине салона, среди каких-то шкафов с аппаратурой глядя на их экраны. Должен был определять точность и правильность показаний приборов, когда самолет заходит на посадку.

  Если возникнут отклонения их надо запомнить, записать, и потом внести поправки. Все это делают специалисты, сидящие рядом. Его же задача, присутствовать в виде инспектора, как представителя аэродрома. В конце подписывались акты приемки откорректированных наземных систем посадки. Хоть шкафы сильно гудели и жужжали, было интересно за изменением показаний  наблюдать, по сторонам некогда смотреть. Даже не заметил, что сидеть приходилось и спиной, и боком относительно движения самолета.

В этот раз, дело было летом, в самую жару. И пришла его очередь лезть в салон Ан – 26. Привыкли летать больше днем и ночью в ПМУ, и не заметили, что наземные системы  посадки расстроены. Работа та же, но количество заходов и посадок предстояло сделать огромное количество, а в салоне жара и духота от ящиков аппаратуры, вентиляция не справляется. И тут Вячеслав заметил, если сидит «правильно» (по полету), то терпеть можно, если боком и спиной, начинает мутить.

 Спросил разрешение войти к экипажу в кабину, двери открыты в ней нараспашку, посидеть у них «правильно». Летчики не возражали.
Взлеты  производились сразу после касания ВПП (с конвейера), и так посадок и взлетов более двадцати, и в два раза больше заходов, с уходом на второй круг. Сам не знает, как успел добежать за отбойники, после крайней посадки, но говорят, бежал быстро. В смену он выполнял не более семи посадок. С тех пор в транспорте Вячеслав ездит только, «правильно».

Прежде чем приступить к полетам, взлетную полосу готовили. После сильного  дождя она, как правило, была залита водой, вода собиралась в большие лужи, и курсанты, раздевшись до трусов, босиком, взяв большие швабры в руки, сгоняли воду на край полосы. На полосе были разметки, по центру «зебра». Раньше вместо нее, по бокам был знак «Т», он служил летчикам ориентиром посадки по центру. Вокруг этого знака ходило много всяких легенд, версий и, домыслов. И связывались они с именем Водопьянова.

Первая версия, появившаяся в прессе того времени: Водопьянов и Махоткин должны были сесть на неподготовленный аэродром из-за непогоды, снег занес всю видимость полосы, в Амдерме. Первым, не смотря на непогоду сел Махоткин. Для Водопьянова, стремясь обеспечить ему успешную посадку, жители Амдермы, сами улеглись на поле, образовав из человеческих тел  огромный посадочный знак в форме «Т».

Но, есть и другие версии, и они рассказывают, что первым сел Водопьянов, выскочил из кабины, подбежал к старому летчику, Лойко, угрожая ему оружием, заставил лечь на взлетную полосу с распластанными в сторону руками. С Лойко сорвал ветер шапку и унес в тундру. Изображенный им посадочно - взлетный знак «Т» послужил Махоткину для благополучной посадки.

 У Лойко случился сердечный приступ. Уж очень много его в жизни унижали, и это была последняя капля, которую он не смог пережить. К утру поднялась высокая температура, врачи обнаружили крупозное воспаление легких. На следующий день, придя в себя, старый летчик Лойко, перерезал себе горло…. Спасти его врачам, не удалось. Такую вот версию носит этот знак, связывающий прошлое и нынешнее время, только вида измененной форме «Т» на «Зебру». Для современных самолетов, это уже не актуально!

Закончив уборку взлетной полосы, курсанты, на которых невозможно было без смеха смотреть, покрытые каплями грязи с головы до ног, отправлялись купаться на озеро, расположенное не далеко от аэродрома.
Тщательно отмыв грязь, переодевшись по форме, торопились к своим инструкторам. За время уборки успевали хорошо принять солнечный загар, который потом мешал садиться в самолет, и хорошо чувствовался на теле пояс. Но это по сравнению с предстоящим полетом, был совершенный пустяк.


ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ