Приобщение к любви Моникой Донелайте

Весь первый год обучения в Сталинском горном техникуме Миша Сомов горел желанием знакомства с одной из местных городских девушек. Но как подойти на улице к какой-нибудь девушке и предложить ей дружбу он не знал. Решил пока заняться перепиской со своей школьной знакомой Валей. Но ее письма были обыденными и намека на любовь не имели. А ему в шестнадцать лет хотелось испытать себя в какой-нибудь любовной истории. Во время летних каникул съездил на малую родину, где жили его родители и знакомая Валя. Все его попытки встретиться с ней закончились неудачно. Она отдыхала где-то у бабушки в одном из поселков области и летом в городе не появилась.
- Ну и что это за дружба без любви и зачем она ему нужна? – задавал он себе вопросы и не находил на них никакого ответа.

И вот он снова в Сталино (так назывался город Донецк до 1956 года). Начался второй год обучения в техникуме. Почти все студенты его возраста хвастались уже победами над девушками, а ему пока что нечего было сказать в ответ. Ну не может же так продолжаться без конца, думал про себя Миша. Что он хуже других ребят и не может не понравиться ни одной из девушек? И Миша решил действовать. Обратился за помощью почти что, к другу к Николаю Мельникову.
- Коль, я слышал, что ты встречаешься с какой-то девушкой?
- Да, встречаюсь, постигаю тайны любви с Галкой – ответил Николай.
- Может у нее есть подруги и с одной из них я бы хотел познакомиться.
- Конечно, есть у нее две подруги, которые надо мной постоянно подтрунивают.
- Ну вот, познакомь меня с одной из них – предложил Миша.
- Ладно, познакомлю на этой же неделе.

А между тем, в городе уже наступила зима. Николай сдержал свое слово и повел Мишу на знакомство. Местом встречи был кинотеатр имени Шевченко, вернее место перед кинотеатром. Они подошли к кинотеатру, где их уже ждали две девицы. Николай быстро познакомил с ними Сомова. Одну из них звали Галей, а другую Аллой.

Они предложили девицам сходить в кино. Те согласились. Миша купил четыре билета, и они отправились в кинотеатр. Послушали до кино музыку в фойе, где работал буфет и играл оркестр, купили мороженое, затем отправились смотреть кино. Расселись парами. Николай с Галкой, а Миша с Алькой.

Во время сеанса в темноте Миша взял за руку Аллу. Она не возражала. Затем постарался как-то наклонить ее в свою сторону. Она не сопротивлялась и с охотой принимала эту молчаливую «игру».  Дальше после фильма они прошлись все четверо раз или два по Первой линии. Но идти цепочкой не получалось, потому что вся улица была буквально запружена людьми.  Поэтому шли парами. О чем говорили? Да, в общем-то, ни о чем. Николай был уже знаком с Галей, поэтому, о чем они говорили между собой, Мише было не известно. Хотя по некоторым фразам можно было догадаться, что они обсуждают только что просмотренное кино.

А вот о чем говорить Мише с Аллой, ему было не понятно. Он начал с расспроса ее о том, где она живет в Сталино и как она относится к дружбе  между ними.
- Да я живу-то в четырех этажном доме почти напротив кинотеатра, так что провожать меня придется тебе не далеко. И добавила: Так как мой дом находится в районе вашего общежития. 
- Ну а как относишься к будущей дружбе со мной – попытался разговорить Аллу.
- Не знаю. Никакой дружбы-то пока и нет – резко ответила она.
- Я, например, согласен на дружбу с тобой. А ты согласна?
- Я согласна, но посмотрим, что из этого выйдет.
Не заметно обе пары подошли к кинотеатру.
- Ну что расходимся парами на этом – как бы скомандовал Николай. И он вместе с Галей направился вниз по улице Горького.
- Вы что на одной улице живете? Поинтересовался у Аллы Миша.
- Мы улицу не выбирали. Она сама нас выбрала и подружила.
- Извини, Алла, за бестактный вопрос.
- А мой дом видишь? Большой четырех этажный дом на другой стороне улицы.
- Теперь вижу и готов тебя проводить.
- Тогда пошли! – произнесла она.

Перешли улицу, свернули в проулок к подъездам ее дома. Дошли до ее подъезда. Миша видит перед ее подъездом сидит компания молодых людей примерно лет по четырнадцать, пятнадцать. Перед входом в подъезд кто-то громко объявил:
- Снова с новым хахалем! Хлопец, ты кого провожаешь-то, она отобьет…кое-что у тебя, - и называлось, что именно отобьет.
 - Да что тут говорить, она же проститутка – негромко произнес другой голос.

Мишу это насторожило, но одновременно и придало ему смелости. Когда зашли в подъезд, в общем-то, почти неосвещенный, он почти сразу притянул Альку к себе. Та совершенно не сопротивлялась, но что делать дальше с ней дальше, он пока представлял плохо. Все-таки это было первое свидание, причем, с малознакомой пока что девушкой. Наобнимавшись вдоволь, расстались до следующего вечера.
Миша, придя домой в общежитие, был очень взволнован этим свиданием. Вот наконец-то он побыл то ли с девушкой, то ли уже с женщиной, судя по репликам ребят перед ее подъездом.

 На другой день, увидевшись с Николаем, обменялись мнениями.
- Как прошла встреча с Аллой? – спросил Николай.
- Все нормально! – отвечал Миша.
- Но вы что пообнимались и разошлись? – снова задал вопрос Мельников.
- Так и было – ответил Сомов.
 - А у тебя как было? – в свою очередь спросил он.
- У меня были не только обнимания, но и поцелуи, причем, поглаживание ее грудей без всякого сопротивления со стороны Галки. Ты давай, тоже действуй более смело и решительно.
- Я пока ни с кем толком еще не целовался, и как-то начинать страшновато, – рассуждал Мишка.
- Что тут страшного? Ты же целовался с кем-нибудь в щеку? А тут, то же самое нужно сделать, только в губы. И все! Это очень возбуждает девок, – давал наставления Николай Мише.
- Мне все равно страшно иметь дело с Алькой. Она какая-то вся раскрашенная: глаза, губы и даже, по-моему, и лицо тоже, возможно, накрашено. Не знаю, ее такие накрашенные губы как-то меня не привлекают, и сказать больше – они отталкивают – продолжал рассуждать Миша.
- Но ведь девки как-то «облизывают» свои губы? Значит, и тебя это не должно волновать. Чай, не умрешь от этого -  продолжал наставлять Николай.

На этом они расстались. Но Мишу не покидали сомнения. Стоит встречаться с ней или нет? Вот вопрос, который мучил его весь день. Ближе к вечеру он решил отказаться от свидания. Когда вечером за ним зашел Николай, он сказал, что еще не решил для себя нужно ли ему встречаться с Алькой.
Взял на размышление хотя бы одни сутки. На другой день, встретившись с Колькой, он пообещал вечером присоединиться к его компании.  Понятно, что кроме учебы его волновали и нерешенные пока проблемы стать мужчиной.

К вечеру погода окончательно наладилась, стих ветер, поэтому они договорились, что в кино не пойдут, а прошвырнутся с девицами два-три раза по центральной улице, проводят их домой, наобнимаются и вернутся домой в общежитие. Встретили Галку и Альку как всегда возле кинотеатра. Миша извинился за срыв вчерашнего свидания. И вдруг возле улицы Горького перед ними появляется третья девушка, видимо, их знакомая. Начали знакомиться. Она назвала свое имя Моника. Мишу она как-то сразу «сразила» приятным, добрым взглядом, белизной своего, не накрашенного лица, голубыми глазами, почти как у него, пухлыми щечками и какой-то задумчивой улыбкой. Из-под платка выглядывали абсолютно светлые белые волосы, с какой-то невероятной прической. К тому же на ней было дорогое синее зимнее пальто с песцовым воротником. Оно было темно-синего цвета, что очень соответствовало ее голубым глазам. Моника спешила домой, девчата пытались ее отговорить, но она была непреклонна. Мише это показалось странным, поскольку было еще не более девяти часов вечера. В результате, сам от себя не ожидая, он вдруг помчался за Моникой, предварительно предупредив девиц о том, что он проводит девушку и вернется к ним. Но так судьба распорядилась, что Миша больше не вернулся, а вскоре и забыл о них.

Моника – оказалась литовкой по фамилии и происхождению. Позднее выяснилось, что она просто не хотела дружить с теми девицами. Чем они не нравились ей, она в дальнейшем разговор об этом не заводила. А вот Моника понравилась ему с первого взгляда. Стояла зима, по дороге они уже окончательно познакомились с ней и быстро дошли до ее дома. Дом находился, как и общежитие горного техникума, на улице Горького, только пониже где-то сразу после общежития машиностроительного техникума. Поэтому дошли быстро. Она предложила спрятаться от холода в подъезде какой-то конторы, находившейся с торца ее дома. Они расположились при входе возле парадной лестницы, где слева была теплая батарея отопления, а где-то вверху слышалась вечерняя уборка здания. Миша обнял легонько ее, она восприняла это как должное, не отталкивала его, и это радовало. Вот, думает, нашел девушку, которая смело идет на общение, толком еще не зная его, как, впрочем, и он ее. Дальше им стало жарковато в подъезде. Моника расстегнула пальто, а Миша свою форменную шинель. Прижавшись, друг к другу сразу почувствовали биение их сердец, влечение друг к другу. Хорошо просматривались сквозь кофту ее тугие большие груди. Он почувствовал это сразу во время прижиманий. Дальше они начали еще сильнее прижиматься друг к другу.

Миша впервые почувствовал нечто такое, чего и описать-то сложно, так как обнимался с противоположным к себе полом совершенно спокойно, причем так, как никогда этого не было. Раньше понимал, что его очень тянет к девушкам, а тут впервые это случилось, поэтому от счастья был на вершине блаженства. Дальше где-то примерно часа через два они расстались, предварительно договорившись о новом свидании.

На другой день встретились на занятиях с Мельниковым. Он сразу начал с вопроса: «Что с тобой произошло вчера, и почему не вернулся к Алле»? Сомов ответил прямо и откровенно, что в лице Моники встретил самую замечательную в его жизни девушку, что его больше не тянет к Алле. Поэтому о ней придется забыть, как о неприятном сне, который всегда люди хотят быстро забыть.
- Чем же так тебя покорила Моника?
- Своей красотой, порядочностью, не особой строгостью в общении – отвечал Миша. И продолжал, что он готов к поцелуям именно с Моникой и больше ни с кем.

В тот день не хотелось ни о чем думать, кроме как о том блаженстве вечера, который подарила ему Моника. Еле дождался вечера. Договорились о встрече возле горного техникума. Он пришел пораньше, она появилась чуть попозже. Для начала решили погулять здесь по улице Горького, дабы не встречаться на Первой линии с известной уже троицей. Кратко пересказали друг другу все, что для начала нужно было знать. Моника рассказала, почему у нее литовская имя и фамилия Моника Донелайте. Что, мол, перед войной ее мама жила в Литве, хотя родом отсюда из города Сталино. Встретила там красивого литовца, вышла за него замуж, родилась Моника. Затем началась война, отец якобы погиб, и они с мамой оказались в Сталино у ее бабушки, у которой здесь была квартира. Так оно было или не так, сказать сложно. Но хотелось верить ее словам, ни о чем, не спрашивая, и только любоваться ее чертами лица, ее манерой неторопливого рассказа.
Дальше Миша рассказал кое-что о себе. Кто он и откуда, где учится и на кого. Ее эти сведения, видимо, вполне устроили. Она даже не спросила, есть ли у него девушка здесь или там, откуда он родом. Видимо, она поняла его неопытность еще сутки назад, поэтому может быть посчитала, что встреч с девушками и женщинами у него еще не было. Затем ближе к девяти они вновь оказались в подъезде все той же конторы, что и вчера. Уже без каких-либо церемоний они снова встали возле батареи и обнимания продолжились. Моника разрешала уже свободно гладить ее упругие груди, пока что через одежду. Но и это сводило его буквально с ума. Надо было бы дальше начинать целоваться, как наставлял его друг Колька, но опыта у него пока почти не было, поэтому как-то страшно было начинать любовный процесс с поцелуя, к которому пока не готов. Боялся опускать свои руки ниже ее пояса. В общем, полнейшая неопытность в общении с девушками была на лицо. Моника, конечно, это чувствовала и определенным образом пыталась помочь Мише в приобретении этого опыта. Это проявлялось в том, что она резко прижималась к нему всем телом, иногда расставляла широко ноги в стороны, полусидя на батарее, и он оказывался между ними. Понятно, она, видимо, чувствовала при этом нечто твердое в его брюках, ощущаемое ею. И еще сильнее прижималась к нему.

Но что было делать дальше, он не знал. Стоная буквально от изнеможения, уходил домой, так как время приближалось к отбою. Так продолжалось практически всю зиму. Понятно, что Мише надо бы быть смелее. Нужно бы дотронуться до ее интимных органов, погладить их хотя бы через одежду и тем самым окончательно сразить Монику своей влюбленностью и любовью. Но какой-то внутренний голос как бы говорил ему о том, как же он будет поднимать подол ее платья или как расстегнет свои брюки, и это при свете, пусть и слабом, в подъезде.  Кроме того, ему были известны только постельные сцены семейных и влюбленных пар. А здесь, по всей видимости, надо было это делать всё стоя, что представлялось ему невозможным. И он в таком, сверх возбужденном состоянии, останавливался, прощался с Моникой и уходил от нее до следующего вечера. 

В дни их встреч они часто бывали в кинотеатрах, на фильмах в техникумовском Доме культуры. Здесь билеты продавались по минимальной цене. Всего за 25 копеек. В кинотеатрах они стоили в два раза дороже. Так что для Михаила это был плюс и ко всему еще экономия денег. С ней они впервые сходили в оперный театр, где посмотрели веселую музыкальную комедию «Кете и Като» или наоборот «Като и Кете».  И везде они уже демонстрировали себя влюбленной парочкой.

Незаметно наступила весна и затем быстро лето. Миша уже приходил на свидания в костюме, а Моника в платьях разного цвета и фасона. Теперь после прогулок они шли обычно в один из скверов, которых в то время было два или три, с обеих сторон первой линии. В одном из скверов в летнее время играл духовой оркестр, были танцы. Монике хотелось, научить Мишу танцевать. Поэтому она учила его искусству танцев. Правда, перед этим он еще зимой прошел кружок платных танцев в кинотеатре им. Шевченко. Но об этом молчал и ей ничего не говорил. Дело в том, что это был кружок бальных танцев. А молодежь танцевала фокстрот, танго и вальсы. Иногда, правда, руководитель кружка что-то показывала из движений распространенных тогда танцев, заставляла парней с кружковскими девушками повторять показанные ею движения. Но это было так редко что, в конце концов, он решил бросить этот танцевальный кружок, так и не научившись красиво танцевать. Даже после уроков Моники толком танцевать так и не научился.

После танцев или просто после скверика он провожал Монику домой. В подъезд конторы они уже почти не заходили, потому что на улице было тепло, и как бы сама природа просила, чтобы ею наслаждались прямо на улицах. Начинала цвести белая акация. Это был чудесный пряный запах, которого никогда раньше до Сталино Мише не приходилось нюхать, потому что белых акаций в той области, откуда он родом, не было. Часто садились на одну из скамеек недалеко от ее дома. Это было что-то вроде небольшого дворового сквера, с низким деревянным заборчиком и со скамейками в форме широких лавок со спинками. Они забирались подальше от яркого света, садились, начинали обниматься, как было уже не один раз. Дальше он свободно укладывал ее на спину, ложился на нее сверху и быстро вставал, не зная, что дальше делать. Здесь Моника разрешала делать почти все с ней, чего он хотел. Он мог гладить ее оголенные красивые ноги, груди под тонким платьем, и даже дотрагиваться через платье до ее интимных мест. Но и здесь, как и в подъезде, ни на что большое он не решался. Казалось бы, всё, вот она лежит под ним, надо только постараться окончательно подготовить ее, возможно, горячо поцеловать, попробовать опустить руку под платье и если бы она не возражала, делать с ней все, что угодно. Но Мише было неудобно что-либо предпринимать и здесь, на этой хотя и не очень освещенной светом скамейке. Ему казалось, что кто-то, может быть, подсматривает за ними, возможно, из окна ее дома, да и по дороге метрах в тридцати проходили редкие случайные прохожие. То есть, на взгляд его Моника была готова к тому, чтобы сделать из него мужчину, а он оказался не готов к этому. Как бывает трудно угадать парню мысли девушки, женщины! Думается, что, с одной стороны, они разные, а с другой – может быть в определенном смысле и совпадают. Поэтому мужчины, видимо, мыслят и думают по-другому, чем женщины. Парням надо бы читать больше женских романов. Но тогда женских романов, да еще написанных женщинами, было мало, а если точнее, то Миша ни одного из них не видел и не читал. Главное для мужчины в любви – это получить удовольствие от женщины. Но ведь и ей хочется испытать сладострастие, как казалось ему. Но в народе это обычно называется грехом со стороны, особенно девушек. Не потому ли они в первый раз так отчаянно сопротивляются, но стоит случиться этому греху, как многих из них уже остановить нельзя. Такой вывод делал Миша, наблюдая за девушками и женщинами  послевоенное время у себя в деревне, где прошло его детство.    

Возможно, что Моника была уже женщиной и встречалась не только с целью обниманий, но и рассчитывала на физическую близость с мужчиной. Не случайно, чуть позже где-то в середине июня она по его  пустующую летом темную школу, недалеко от ее дома. Там она училась раньше, а теперь, видимо, приводила туда Мишу, чтобы возможно, заниматься здесь любовью. Во всяком случае, так ему казалось. Возможно, он ошибался, а что она думала, ему было не известно.

Обниманием здесь они занимались на лестничной площадке. Ему это как-то, было не по душе. Он считал, что школа — это место для учебы, а не для любовных свиданий и романов. Но в темноте они снова любовались и наслаждались этим друг другом, но и здесь Миша ни на что не мог решиться. Обстановка какой-то была очень неприятной для него. Он явно и здесь робел. Да и как начинать любовный акт стоя? Ему этот прием был не известен. А уложить Монику здесь на бетонный пол, было бы актом для него невозможным. Тем более, что она была  шикарном белом платье, а он в единственном для него форменном костюме. Это тоже останавливало Мишу. Он был неспособен, чтобы броситься в объятия любви в любой обстановке, не думая о последствиях. Кроме того, ему казалось, что за ними кто-то следит. Эта проклятая мнительность очень мешала ему как в любви, так и в жизни. Подозрительным было также то, что школа почему-то не закрывалась на ночь, как будто бы Моника уговорила кого-то оставить школу открытой. Лестница не освещалась. Как будто бы Моника попросила кого-то выключить свет на время их свидания. Хотя он понимал, что вроде бы без ума влюблен в Монику. Но думала ли так она, ему было не известно. Ему казалось, что любовь – это некое переживание и обожание девушки, но не физическое наслаждение после нескольких месяцев их встреч. Но тайно от других от Моники он мечтал и сам о победе над ней. 

Правда, иногда его мучили сомнения:
- Вдруг она такая же, как и ее бывшие подруги. Ведь, возможно, пацаны не зря говорили про Аллу, что она проститутка.
Но все-таки ему казалось, что Моника не такая, как Алька. Поэтому встречи с ней продолжались. Вообще, конечно, в городе в то время было трудно подобрать какое-нибудь место для интимных отношений. Привести Монику в общежитие было нельзя, в свою квартиру она не приглашала. Видимо, побаивалась матери. Да и что ее мама могла подумать, если бы она привела домой его - студента первых курсов техникума, не имеющего ничего за душой, кроме молодости? Короче говоря, чтобы не искушать судьбу и не причинять ей и себе дальнейших эмоциональных и физических страданий, Миша Сомов решил после летних каникул расстаться с Моникой, которая, возможно, готова была сделать его мужчиной в шестнадцать с половиной лет.

А пока ближе к летним каникулам они посетили все выступления всеукраинского смотра художественной самодеятельности горных техникумов Украины, которые проводились в Сталинском горном техникуме, и где самодеятельность техникума заняла первое место.

Смотр шел целую неделю. Сколько они увидели народных танцев, прослушали разных украинских песен и шуточных номеров, лично для Миши это было потрясением и еще большим уважением к Украине, ее творческому потенциалу. Самодеятельность Сталинского горного техникума была первой по сумме номинаций. И это было неудивительно, потому что самодеятельности здесь обращалось особое внимание дирекции техникума, многими ее направлениями руководили композиторы и балетмейстеры оперного театра.

Затем Миша отправился домой к отцу  мачехой и даже посетил свою любимую бабушку в деревне. Во время каникул он всё еще сопоставлял свои взгляды на Монику. К тому времени Моника прислала ему письмо с фотографией. Оно пришло, когда он гостил в деревне. Приезжает домой и отец его обескураживает тем, что он прочитал письмо от Моники.
- Пап, ну разве можно распечатывать и читать чужие письма?
- Но ведь ты мне не чужой и я имею право знать, что с тобой происходит на Украине. Тем более, зачем-то ты познакомился с иностранкой? Это  же может сказаться на твоей учебе в техникуме и вообще в жизни. Правда, скажу честно, иностранка на фотографии очень красивая.
- Какая же иностранка, если она литовка. А Литва, к твоему сведению, как и Украина, входит в состав СССР. Кроме того, ее мать украинка. А сама Моника действительно просто красавица. Но я пока раздумываю, стоит ли мне встречаться с нею. Так что ты зря беспокоишься обо мне, а письма чужие больше не смей открывать без разрешения.
Раздумья его относительно Моники продолжались у него вплоть до отъезда в Сталино. На ее письмо он ответил, поблагодарил за верность и любовь. Вложил в письмо и свою фотографию.

Но приехав в Сталино, решил пока не встречаться с Моникой. Правда, по вечерам ходил гулять по улице Горького в надежде все-таки встретиться с ней. В течение месяца почему-то этого не случилось. Прошел еще месяц и один из студентов группы сказал ему, что видел Монику с парнем в горняцкой форме.
- Неужели два месяца она не выдержала его молчания и завела себе нового воздыхателя?

Прошел еще месяц и однажды днем на всё той же улице они случайно столкнулись друг с другом. Миша поздоровался с ней, она от неожиданной встречи остановилась, но промолчала.
- Моника, оказывается, ты уже нашла себе нового друга? И как же наши письма о любви с фотографиями?
- Извини меня, Миша. Но мне сказали, что ты давно уже в городе и со мной, видимо, встречаться больше тебе не хочется. А я одна гулять не могу вот и подружилась с одним парнем.
- Ну и что же, поздравляю тебя с новым избранником!
- Спасибо, но я могу найти для тебя новую подругу, которая лучше и надежнее меня.
- Нет, новая подруга мне пока не нужна, я буду жить под впечатлением нашей с тобой дружбы. Но скажи честно, какие отрицательные стороны ты нашла во мне?
-  Ты хороший, Миша, но уж очень не смелый и не разговорчивый. Это будет мешать тебе в жизни.
- Спасибо и за это, Моника! Буду в дальнейшем более нахальным и настойчивым. А тебе желаю счастья, хотя ты и сейчас очень славная и красивая. Мне с тобой был хорошо.

Вот так неудачно для Миши закончилась дружба с литовкой. Но и у нее были свои положительные стороны. Моника была первой в его жизни, которая показала ему все прелести чистой любви и возможно, хотела сделать из него мужчину. В дальнейшем, во время четырех летнего обучения в техникуме они несколько раз случайно встречались на улице, здоровались, улыбались друг другу и расходились, без обид и объяснений.