Мама ушла по делам. Глава из книги

Глава 5. Мама ушла по делам

— Пропылесосить, протереть, постирать… — перечисляла мама, будто зачитывала приговор. — И… — она сделала паузу, — духовку не трогать! 

— Мы же убирались в прошлом месяце! — взвился Тёма.

Папа, прислонившись к стене, важно заявил: 
— Если уборку делать редко, она становится… как подвиг. — Он провёл пальцем по пыльному подоконнику.
— Вы оба считаете, что мужская помощь — это поднять ноги, когда пылесосят! — съязвила мама и вышла, хлопнув дверью так, словно спасалась от нашествия саранчи...

Пылесос чихнул от пыли  и замолчал. Навсегда. Тёма ловил летающие пушинки, а папа, ставший похожим на снеговика, вздохнул: 
— Ну вот, сломался. Мама была права. Его надо регулярно вытряхивать. Как совесть.
— Ты не вытряхивал? 
— В последний раз… когда с ёлки гирлянду снимал. 
— Но сейчас лето! 
— Время — понятие растяжимое, — махнул рукой папа. — Ладно, займёмся стиркой. Чтобы мама сменила гнев на милость, постираем заодно и занавески! 

Он влез на шаткий стул. Занавеска трепетала, как испуганный голубь. Вдруг за окном грохнуло — то ли пакет лопнул, то ли машина чихнула. Папа дёрнулся, стул качнулся, занавеска порвалась, а он рухнул на пол. 
— Жив? — испуганно спросил Тёма. 
— Вроде…

Пока папа приходил в себя, Тёма запихнул в стиралку всё подряд: футболки, шорты, носки и мамину любимую кофту — ту самую, пушистую, с ароматом зимы. Он не знал, что шерсть, как шагреневая кожа, сжимается от горячей воды. Папа нажал кнопку с важностью космонавта, запускающего ракету. 

Потом папа решил пожарить рыбу. Но тут позвонил дядя Андрей — заспорили про футбол. Рыба забылась на сковороде и превратилась в угольки, а дым заполнил кухню, будто туман в сказочном лесу. 

В это время Тёма нашёл на балконе вазу — огромную, зелёную, как лягушачья кожа. Он надел её на голову, и уши, упёршись в стекло, стали похожи на ручки ушата. 

Вернувшаяся мама ахнула: 
— Это новый шлем водолаза? 
— Я… застрял… — булькнул Тёма из глубины вазы. 
Папа, бледный, как мел, замер рядом: 
— Я уже хотел звонить спасателям, но подумал — вдруг ты знаешь секрет! 
Мама ловко наклонила вазу, словно открывала банку с огурцами. Стекло щёлкнуло, освободив Тёму, но на лбу остались красные полосы. 
— Как ты… — начал папа. 
— Уши гнутся, — мама пожала плечами. — Ты бы ещё скороварку  ему на голову надел!
А бельё развесили? 
— Оно… в машинке. 
— Маринуете, что ли? 
— Мы отвлеклись. 
— Ладно, сама всё сделаю! 

Через пять минут мама вернулась с кофтой, съёжившейся до размера кукольной. 
— Постирали… — в её голосе дрогнуло. 
— Твоя любимая… — папа потрогал ткань, будто надеялся, что она вырастет. 
— Я хотел сюрприз! — пробормотал Тёма. 
— Получилось, — мама криво улыбнулась. — Теперь это термокружка для чая! — и натянула кофту на чашку.

За ужином мама спросила: 
— Как вам удалось так… насыщенно провести день? 
— Пылесос сам сломался! — развёл руками папа. 
— А этот «сам» не догадывается почему? — мама покачала головой. — Ладно, лампочку в спальне поменяли? 
— Зачем в спальне свет? Он мешает спать! — вставил Тёма. 
— И любопытным мальчикам подглядывать, — подмигнул папа. 
— А занавески? 
— Стул шатался… 
— А кофта? 
— Стиралка всё уменьшает, чтобы лучше помещалось! — выдал Тёма. 
— А наш сын слишком ушастый, — заключил папа. 

Мама вдруг рассмеялась. Она поняла: беспорядок — это не конец света, а другая сторона жизни. Рванная  занавеска, сгоревшая рыба и ваза-шлем — всё это было их домом. Не идеальным, но тёплым, как та самая кофта, которую теперь можно надеть на чайник. 
***