de omnibus dubitandum 37. 475

    ЧАСТЬ ТРИДЦАТЬ СЕДЬМАЯ (1680-1682)

    Глава 37.475. ДАБЫ ОНИ ПРИ ДВОРЕ НЕКОТОРЫЕ СПОСОБНОСТИ ИЗ РУК НЕ ВЫПУСТИЛИ…

    Насколько заметным и значимым было подобное явление, можно судить по известному эпизоду представления царю Алексею Михайловичу Аввакума после возвращения опального протопопа из Сибири в Москву. Аввакум как сторонний наблюдатель презрительно описывает угодничество придворных перед любым, заслужившим царскую милость.

    Аввакум оказался у царской руки одновременно, с приехавшим в Москву с иезуитом Симеоном Полоцким: «И вместе я и он, были у царевы руки, и, видев он ко мне царевы приятные слова, прискочил ко мне и лизал меня». Алексей Михайлович «посулил» Аввакуму место справщика на Печатном дворе, «пожаловал ко мне прислал десеть рублев денег, царица десеть рублев же денег, Лукьян духовник десеть рублев же, Родион Стрешнев десеть рублев же, а дружище наше старое Федор Ртищев, тот и шестьдесят рублев казначею своему велел в шапку мне сунуть; а про иных нечева и сказывать: всяк тащит да несет всячиною» [Житие протопопа Аввакума. М., 2011. С. 62, 371].

    Подобные неформальные отношения среди ближайшего царского окружения будут в центре данной работы. И.В. Седов видит свою задачу в том, чтобы проанализировать реальные механизмы придворного влияния в царствование Федора Алексеевича и проследить, как одно «поколение» доверенных царских советников и комнатных людей сменялось другим.

    По свидетельству В.Н. Татищева, использовавшего не дошедшее до нас сочинение Алексея Лихачева, после смерти Алексея Михайловича «остались из главных боляр, которые большую силу в управлении имели», кн. Ю.А. Долгоруков и Б.М. Хитрово. На полях рукописи к этим именам В.Н. Татищев сделал приписку: «да старых же боляр» — кн. Н.И. Одоевский; кн. Ю.А. Долгорукий и Б.М. Хитрово были «со всеми старыми боляры в согласии и у прочих людей в почтении», и «дабы они при дворе некоторые способности из рук не выпустили», Ивана Языкова и Алексея Лихачева, «твердо государю выхваляя, в милость ввели» [Татищев В.Н. История Российская. Л., 1968. Т. VII. С. 172].

    Б.М. Хитрово сам прошел тот же путь в Царской комнате, который уготовил И.М. Языкову и братьям Лихачевым. С 1636 г. Богдан Матвеевич служил стольником «в Комнате у крюка» [Боярская книга 1639 г. М., 1999. С. 68] и ухабничим [Дворцовые Разряды. СПб., 1851. Т. II. Ст. 525, 528]. Причиной возвышения незнатного алексинского дворянина стало покровительство его матери Прасковьи Алексеевны в доме боярина Б.И. Морозова, «производителя его Богданова» [История о невинном заточении ближнего боярина Артемона Сергеевича Матвеева. М., 1785. С. 385-386]. По словам австрийского посла Августина Мейерберга, Б.М. Хитрово сделал карьеру благодаря заступничеству кн. А.Н. Трубецкого, у которого «еще в самые молодые годы заявил свой разум на службе... заслужил его одобрение и удостоился определения на службу к царю» [Мейерберг А. Путешествие в Московию // Утверждение династии. М., 1997. С. 91].

    Врач царя Алексея Михайловича Самуэль Коллинс, хорошо знакомый с обычаями внутренней жизни московского двора, писал о Б.М. Хитрово: «Его называют шепчущим любимцем, потому что, приходя в совет, он действует всегда из-за двери» [Коллинс С. Нынешнее состояние России // Там же. С. 223-224]. Таким образом, Б.М. Хитрово продвигал новых людей в царское окружение не каким-то новым способом, а действовал проверенным путем, которым и возвысился до одного из первых сановников государства.

    Актовый материал в целом подтверждает рассказ В.Н. Татищева о покровительстве Языкову и Лихачевым со стороны Б.М. Хитрово и других «старых бояр». Но, как это нередко бывает, его позднее свидетельство, написанное со слов участника событий А.Т. Лихачева, выхватило из многообразия придворных коллизий лишь одну линию, связанную с Языковыми и Лихачевыми и их боярами-покровителями. В действительности комнатное окружение царя Федора Алексеевича было более многочисленным и разнообразным по составу.

    20 февраля 1676 г. А.Т. Лихачеву было указано быть «в Комнате у крюка» [РГАДА. Ф. 210. Столбцы Московского стола. Стб. 508. Л. 158]. В этой должности он состоял и при Алексее Михайловиче [А.Т. Лихачев имел чин «стряпчего с крюком» еще в 1671 г. (Переписные книги города Москвы 1665-1676 гг. М., 1886. С. 168). В 1678 г. Федор Алексеевич пожаловал А.Т. Лихачева за то, что при его отце «был в Комноте» (РГАДА. Ф. 210. Московский ст. Стб. 538. Л. 375)] и поэтому свидетельство о том, что «старые бояре» заступались за него перед государем, следует понимать как сохранение Алексеем Лихачевым прежнего значения комнатного человека при новом государе.

    Подтверждение известия В.Н. Татищева о покровительстве Алексею и Михаилу Лихачевым со стороны «старых бояр» находим в письме игумена Костромского Сыпанова монастыря Харлампия из Москвы в свою обитель. На протяжении нескольких лет боярин кн. Н.И. Одоевский и братья Лихачевы вместе содействовали строительству и украшению собора этой обители.

    Власти Сыпанова монастыря* (см. илл.) нашли влиятельного покровителя в царском окружении — боярина кн. Н.И. Одоевского, который имел неподалеку от монастыря вотчинные села и боярскую усадьбу и был духовным сыном казначея Сыпанова монастыря Игнатия.

*) Троице-Сыпанов Пахомиево-Нерехтский монастырь — монастырь Костромской епархии Русской православной церкви, находится в селе Троица Нерехтского района Костромской области, в километре от города Нерехта. Монастырь основан в XIV веке преподобным Пахомием Нерехтским как мужской, а после прекращения деятельности в XVIII веке, в 1992 г. восстановлен как женская обитель.
Основателем монастыря стал бывший игумен Константино-Еленинской обители расположенной около Владимира, преподобный Пахомий Нерехтский, ученик преподобного Сергия Радонежского. Он покинул свой монастырь в стремлении к отшельничеству и поселился на берегу реки Солоницы при впадении в нее речки Гридевки, в месте, носившем название Сыпаново. Там (около 1365—1378 годов) был построен храм во имя Живоначальной Троицы, братские кельи и гостиница для паломников. Для нового храма преподобный написал икону Пресвятой Троицы. После смерти 21 марта 1384 года преподобный был погребен в храме [Троице-Сыпанов Пахомиево-Нерехтский женский монастырь. Монастырский вестник].
В 1675—1676 годах на месте деревянного храма построен каменный, главный алтарь которого также освящён в честь Троицы, с Пахомиевым приделом, где под спудом находились мощи преподобного Пахомия [Троице-Сыпанов Пахомиево-Нерехтский женский монастырь. Монастырский вестник].
В ходе монастырской реформы XVIII века монастырь был упразднён, храм стал приходским и оставался им до закрытия в 1937 году.
Определением Священного Синода Русской Православной Церкви от 22 декабря 1992 года монастырь возрождён как женская обитель. Храм и монастырские постройки восстановлены. К монастырю приписаны Никольская часовня на Молочной горе в Костроме и Владимирский собор города Нерехты, который когда то относился к упразднённому Богородицкому Владимирскому Сретенскому женскому монастырю [Троице-Сыпанов Пахомиево-Нерехтский женский монастырь. Монастырский вестник].

    9 декабря 1674 г. игумен Харлампий писал, что родственник казначея Игнатия — дьякон Патрикей, «радеет... чтобы меня припознать к Алексею и Михаилу Лихачевым, а они вельми к государю близки и доступны, а к пустыням вельми они о всяком строении радеют, чтоб нам о всяком строении о царских дверех в соборе и о настоящих иконах, о евангелии, и о всякой утвари государю побили челом, а их заступление, что им то дело приказано, на них лежит. А о денгах на церковное дело, то не их».

    Дело сладилось благодаря стараниям Алексея и Михаила Лихачевых, и весной следующего года в монастыре началось строительство каменного Рождественского собора. При подготовке фундамента были обнаружены нетленные мощи преподобного Пахомия. Примечательно, что это произошло 5 мая 1675 г., на память священномученицы Ирины — небесного покровителя крестной царевича Федора Алексеевича, царевны Ирины Михайловны (сестры Алексея Михайловича - Л.С.). Собор был «совершен» 10 августа 1676 г. и освящен 6 октября 1678 г. Все иконы, включая деисус, были у пожертвованы царем и написаны в доме боярина кн. Н.И. Одоевского его дворовыми людьми под руководством иконописца Федора Устюжанина, о чем кн. Н.И. Одоевский известил своего духовного отца казначея Игнатия в письме [Вологодские епархиальные ведомости. 1896. № 20. С. 513-515].

    Семьи кн. Одоевских, Хитрово и Лихачевых были связаны еще и через общий для них московский Новодевичий монастырь. Здесь были похоронены: жена боярина кн. Н.И. Одоевского — Евдокия Федоровна, жена боярина и дворецкого Б.М. Хитрово — Мария Ивановна, а также его дочь, жена боярина и дворецкого В.Ф. Одоевского — Акулина Федоровна и родная сестра братьев Лихачевых (жена думного дворянина В.Я. Дашкова, похоронена в монастыре 24 декабря 1680 г.) [Историческое описание московского Новодевичьего монастыря. М., 1885. С. 61-62, 8182, 85-87].

    Боярин кн. Ю.А. Долгоруков также покровительствовал братьям Лихачевым. 27 декабря 1676 г. он «докладывал в Комнате» об окладе М.Т. Лихачева и добился его увеличении до 140 руб. [РГАДА. Ф. 210. Столбцы Московского стола. Ст. 484. Сст. 7-9об.].

    Активным участником придворной жизни времени царя Федора Алексеевича стал окольничий И.М. Милославский (боярин с 27 июня 1676 г.). В конце царствования Алексея Михайловича стараниями А.С. Матвеева его удалили от двора, а теперь царский родственник становится ключевой фигурой. По свидетельству В.Н. Татищева, И.М. Милославский, «не приехав еще в Москву, прислал от себя роспись, кому с ним в котором приказе товарищем быть. Которых немедленно определили, и оные были наиболее из его приятелей, нежели люди дела знающие, а иных ему представили хитростию из людей ему ненадежных» [Татищев В.Н. История российская. Т. VII. С. 172].

    По словам иноземного офицера Л. Фабрициуса, к весне 1677 г. И.М. Милославский «был знатен и могущественен, делал все, как ему вздумается. Он был богат и внушал молодому царю все, что хотел» [Записки иностранцев о восстании Степана Разина. Л., 1968. С. 70].

    В 1678 г. представители Иверского монастыря в Москве весьма точно описали значение одного из ключевых помощников И.М. Милославского — думного дьяка Аверкия Кириллова: «...Новгородцкой приказ и Болшая казна, и Приход Болшой, и иные приказы велено ведать боярину Ивану Михайловичу Милославскому с товарыщи, а он, думной Аверкей, в тех же приказех с ним боярином ведает. И боярин ево гораздо бережет, ничего с него не снимает, тем и мочен гораздо» [Архив СПбИИ РАН. Ф. 181. Оп. 1. Д. 2716. Сст. 72, 79; Д. 2802. Сст. 4].

    Царское доверие И.М. Милославскому через него проецировалось на выдвиженцев боярина. Подобная передача полномочий от царя к ближнему человеку и далее, по нисходящей была основой придворного влияния. Думный дьяк А.С. Кириллов получил от своего патрона И.М. Милославского своего рода кредит доверия и сам стал «мочен гораздо».

    Рекомендовав Языковых и Лихачевых в Царскую комнату, влиятельные «старые бояре» не выпустили из своих рук рычаги управления. По словам участника голландского посольства, в марте 1676 г. Б.М. Хитрово «у нынешнего царя получил наибольшее влияние из всех министров» [Посольство Кунраада фан Кленка к царям Алексею Михайловичу и Федору Алексеевичу. Рязань, 2008. С. 459]. В том году Б.М. Хитрово чаще других ближних людей объявлял царские указы: о пожаловании подьячих приказа Тайных дел в дьяки — Петра Кудрявцева (29 февраля) и Еремея Полянского (5 марта) [РГАДА. Ф. 210. Столбцы Московского стола. Стб. 508. Сст. 164, 166]; 12 марта — о назначении дьяка Афанасия Лодыгина в Каменный приказ (в данном случае это было продвижение своего ставленника: 29 февраля Б.М. Хитрово «сказал» государев указ о пожаловании того же А. Лодыгина «из конюшенного чина» в дьяки) [РГАДА. Ф. 210. Столбцы Московского стола. Стб. 508. Сст. 163-165]. 30 мая словом Богдана Матвеевича было объявлено о пожаловании стряпчего кн. Ю.Ю. Барятинского в стольники [РГАДА. Ф. 210. Столбцы Московского стола. Стб. 501. Сст. 904].

    22 июня Б.М. Хитрово был пожалован в дворецкие [РГАДА. Ф. 210. Столбцы Московского стола. Боярские списки. № 14. Л. 2. Для практики пожалования чинами важно отметить, что 21 августа патриарх благословил Б.М. Хитрово «ради того, что ему сказана честь дворчество июня в 20 день» (Материалы для истории, археологии и статистики московских церквей. М., 1884. Стб. 998).

    Таким образом, дату в боярском списке следует рассматривать не как дату пожалования, а как дату записи] и в тот же день «сказал» указ о переводе стряпчего кн. И.П. Львова в стольники [РГАДА. Ф. 210. Столбцы Московского стола. Стб. 501. Сст. 968]. На Рождество 25 декабря дворецкий объявил о пожаловании в стольники кн. Ф.И. Мещерского, И.А. Мусина-Пушкина и В.О. Хитрово [РГАДА. Ф. 210. Столбцы Московского стола. Стб. 484. Сст. 63]. В 1677 г. «словом» Б.М. Хитрово были объявлены пожалования в стольники стряпчего И.Я. Меньшого Колычова (29 мая) [РГАДА. Ф. 210. Столбцы Московского стола. Стб. 522. Сст. 196].

    Знаком высокого доверия было объявление Богданом Матвеевичем необычного царского указа о наказании приказных дьяков, которые не пустили на свои дворы государевых певчих, славивших Христа на Святках 1676/1677 г.: «они то учинили дуростью своею негораздо, и такова безстрашия никогда не бывало, что его государевых певчих дьяков, которые от него, великого государя, Христа славить ездят на дворы, к себе не пущать; и за такую дерзость и безстрашие быть им в приказех бескорысно и никаких почестей и поминков ни у ково ничево ни от каких дел не имать» [РГАДА. Ф. 210. Столбцы Московского стола. Стб. 525. Сст. 470].

    1 ноября 1676 г. Б.М. Хитрово объявил царский указ о назначении «в Переднюю у крюка» Никиты Нефедьева сына Непоставова вместо Василья Нальянова [РГАДА. Ф. 210. Столбцы Московского стола. Стб. 484. Сст. 1116]. Таким образом, при покровительстве Б.М. Хитрово на обеих должностях «у крюка» — в Комнате и в Передней оказались его выдвиженцы. К этому следует добавить, что Б.М. Хитрово и сам часто находился в царских хоромах. Так, 4 ноября казначей И.Б. Камынин «отнес» сукна «к великому государю вверх», а «принял» их в хоромах Б.М. Хитрово [РГАДА. Ф. 396. Оп. 2. Д. 252. Л. 29].

    Выразительным фактом влияния Б.М. Хитрово в царских хоромах стал эпизод 2 февраля 1677 г., связанный с изготовлением в Архангельский собор золотого «креста благословенного» в знак поминания усопшего царя Алексея Михайловича. Для этого креста Федор Алексеевич выделил скопленные им, «как он был в царевичах», золотые (другую часть золотых пожертвовали старшие царевны). В деле поминовения усопшего отца государю помогали ближайшие комнатные люди: 460 «хоромных» золотых «выдал из золотой коробочки» царский дядька боярин И.Б. Хитрово, принял их стряпчий с ключом М.Т. Лихачев, «а сказал: принял у него те золотые великий государь сам в деревяных  хоромах в третей комноте» и отдал их боярину Б.М. Хитрово [РГАДА. Ф. 396. Оп. 1. Д. 16403. Сст. 1].