Место, где храм

     «Чем больше я занимаюсь изучением природы, тем более пребываю в благоговейном
                изумлении пред делами Творца». (Луи Пастер)


   От зимнего холодного ветра поскрипывали черные стволы деревьев, выделяющиеся на фоне белого снега, укрывшего землю вокруг. Узкая дорога через лес, что круто спускалась под гору, была присыпана сломанными, сухими веточками, обрывками желтых, скрученных листьев и кусками серой травы, которые наломал и разбросал бродяга-ветер. Переломанные, перепутанные кусочки на белом снегу. Здесь же  виднелись следы людей, цепочкой идущие то вниз, то вверх. Остановившись на скользком крутом подъеме, я прислушался. В тишине скрипучего леса было слышно редкое клокотание галок, которые перекликались друг с другом громкими «Кай-кай». А иногда какая-то малая пичуга чирикала вдалеке, оставаясь невидимой за частоколом деревьев. Узкая и крутая дорога, присыпанная снегом, притоптанная ногами прошедших по ней людей была скользкой и вела она от безымянного на карте детского санатория, расположенного на взгорке, у самой опушки леса вниз, через присыпанный снегом зимний лес, на самый край правого обрывистого берега реки Волги, к Свято-Вознесенскому Макарьевскому мужскому монастырю.
   Поездка на берег противоположный разместившемуся среди белой ледовой шири своей овальностью с тянущимися вверх к небу крестами  храмов Острову-граду Свияжску была скорее спонтанной, чем запланированной. Среди теплой, слякотной зимы вдруг выдались на выходные два хороших морозных денечка, и как тут не выехать за город, чтоб отдохнуть. Отдохнуть от заслоняющих широту горизонта многоэтажек, слякоти присыпанных солью дорог с бесконечным потоком машин. Взгляду,  уставшему от серо-белого цвета городских пейзажей, хотелось снежного раздолья, зеленых лап елей, присыпанных белым чистым снегом, снежной дороги, которая тянется сквозь коридор белых стволов березовой рощи к крутому берегу, за которым раскинулась снежной ширью уснувшая на зиму подо льдом большая река.
Навигатор в машине скоро вывел нас из паутины городских улиц на многополосную трассу. Когда стены домов окружающих ведущую из города дорогу остались позади, только тогда пришло понимание, что мы почти забыли, как красива зима за городом. Широкая автомобильная дорога вела нас вдоль соснового бора, через мост на другой берег реки. Раскинувшаяся между берегами белым ледяным полотном река как картина была раскрашена красками зимы. От берегов реки, по краям этой картины, написанной природой, стеблями высушенного морозом блекло-рыжего камыша, виднелись островки-отмели. На небольших островках, стояли едва качавшиеся на ветру деревья. Голые ветки их обращены были к серому зимнему небу. Как стаи черных галок, постоянно переходящих с место на место, были рассыпаны по льду реки темные силуэты рыбаков. Фигуры их резко выделялись на белом фоне. А дорога по полотну зимы переносила нас дальше за мост, на  трассу с большегрузами, окруженную заснеженными квадратами полей, дачными домиками с засыпанными снегом крышами, к спящему зимним сном сосновому лесу.
   После съезда с разъезженной машинами ото льда трассы мы свернули на покрытую снегом грунтовую дорогу. Расчищенная прошедшим поутру трактором и прихваченная морозцем, грунтовка была твердой как заматеревший на морозе лед. Дорога, проложенная через березовую рощу, где молодые стволы берез плотно стояли друг к другу. Стоявшие у края дороги стволы некоторых были наклонены в сторону дороги, как бы приветствуя проезжающих, невольно настраивали мысли на сказочный лад. Казалось машина сейчас превратиться в звенящую бубенцами на морозе запряженную тройку лошадей, на которой по дороге через зимний березовый лес мы проедем прямо к волшебному терему, стоящему на берегу реки. Из терема выйдет дед с белой бородой, в шубе и с белым посохом и скажет, отчего, теперь такие теплые зимы, и что, чтобы посмотреть на красоту зимы надо обязательно по чаще выбираться за город. Но сказочное настроение закончилось сразу после того, как навигатор показал конец проезжей дороги, а впереди был лишь крутой спуск через зимний лес, да шлагбаум с табличкой, о том, что дальше проезд запрещен. А указатель, что до Свято-Вознесенского Макарьевского монастыря еще триста метров. Ситуация складывалась так, что вниз под горку, по заледеневшему  спуску с крутыми поворотами, придется идти пешком. Оставив машину на опушке леса у старого бревенчатого дома, где проживает монах монастыря, мы отправились по ведущей сквозь зимний лес дорожке, к монастырю, стоящему на крутом обрыве реки.
Узкая дорожка, ведущая через зимний лес, спускающаяся вниз под небольшим наклоном до поворота на берег была разъезжена снегоходами. Идти по ней вначале было не так трудно. Легкий морозец пощипывал щеки и, не смотря на предупреждающие об опасности спуска таблички, прикрепленные к деревьям вдоль дороги, вниз идти, было не так скользко. Балансируя на снежной тропе, чтоб случайно не поскользнуться и не полететь под наклон, мы дошли до конца этой части дороги.  В конце  спуска стояла чья-то одинокая черная легковая машина, владелец которой, видимо проехав часть пути, так и не решился ехать дальше по крутому склону. Это можно было понять, так как дальше дорога резко поворачивала вправо и после небольшой заледенелой площадки круто опускалась по дуге вниз к берегу. Пришлось сильно замедлить шаг и перейти, чтобы не упасть, покатившись с горки под уклон, на «пингвинью» поступь, мелко переставляя ноги. Несмотря на то, что идти стало значительно труднее, наша группа растянулась, и спуск на берег замедлился, окружавший нас лес приобрел необычную красоту. Картина леса сильно изменилась из-за крутого берега. Если выше, где берег пологий мы видели привычную для нас картину зимнего леса, то здесь по сторонам круто уходящей вниз дороги, лес выглядел по-иному. Черные стволы деревьев как в провал уходили вниз к берегу, цепляясь за крутой склон. Вертикально стоящие деревья как будто наклонились ближе к покрытой снегом земле, как черная вздыбившаяся щетина гигантского дикобраза вдруг легла вдоль его присыпанного снегом тела. Крутой наклон создавал иллюзию полегших к земле, держащихся изо-всех сил корнями за почву деревьев. На крутом спуске ни ветерка. Слышно только птичьи голоса и грустный скрип заледенелых деревьев. Рядом с дорогой виден глубокий овраг, в который повалились несколько стволов деревьев. Кроны их упали на дно оврага, а покрытые глинистой рыжеватой землей узловатые корни торчали в разные стороны как перепутанные косы на голове сказочной великанши. Местами виднелись как проплешины на белом снегу земляные осыпи, комками глинистой осыпавшимися от края на дно оврага земли. Я не мог оторвать взгляда от красоты спящего зимнего леса. Какая-то не званая печаль вдруг начала проникать ко мне в душу. Показалось, зимний лес этот не спит, а давно умер. Умер навсегда и даже с наступлением весны он не проснется. Я смотрю вокруг и понимаю, что когда-то давно, будто я уже видел эту картину. Слышал эти лесные птичьи голоса, тоскливый скрип деревьев, отрывистое клокотание галок, разбросанных черными мазками по лесу. Эти слегка припорошенные снегом лисьи и заячьи следы на рыхлом снегу. Когда-то, очень давно, я спускался по этой крутой тропинке к берегу укрытой льдом реки. И стремительный водоворот чувств охватил меня. В голове стучит и стучит метроном, отсчитывая уходящие в прошлое секунды времени. А я, застыв на половине крутого спуска дороги, что ведет в Храм, не могу сдвинуться с места, захваченный чувством стремительного полета времени земной жизни, чувством одиночества, в котором пребывает человек, оставаясь наедине с самим собой вот так вот в холодном зимнем лесу. И еще чувства неизбежности потери всего, к чему ты привязан здесь на Земле, и чем ты сегодня живешь. Все эти чувства начинают переполнять меня, и я понимаю, чтоб разобраться в этом, мне нужно идти дальше по тропе и понять, почему меня как черная дыра затягивает в этот водоворот грустных чувств и дум.
   Тропа, после крутого поворота приводит на край крутого берега, к открытым воротам в стене монастыря. Они широко распахнуты, а за ними видно необъятную ширину реки, заснеженный противоположный берег и Остров-град Свияжск.
Макарьевский монастырь основан был еще в пятнадцатом веке. Историю его можно найти в открытом доступе. Сейчас, после реставрации это не только монастырь, построенный вначале как крепость на крутом берегу, но и как красивый храм, место паломничества туристов. Я смотрю на отреставрированные и вновь отстроенные церкви монастыря, на огромную, видимую с реки статую святого Макария, и вспоминаю время, когда мы в последний раз посещали этот монастырь вместе с папой. Из всех строений сохранились тогда лишь две церкви и корпус братии с входными от берега воротами. Меня удивила тогда железная решетка, закрывающая вход в монастырь. Была она кованная, старинной работы, переплетенная кольцами на перекрестьях и очень добротно сделанной. Тогда было время «собирать камни». Братия монастыря потихоньку, после девяностых, реставрировали существующие корпуса церквей и отстраивали новые. Территория монастыря больше напоминала строительную площадку, где работы замерли ненадолго. Теперь монастырь выглядит как строй белокаменных храмов на крутом волжском берегу, с синими куполами, которые увенчаны золочеными маковками с крестами. Апогеем храмового комплекса является статуя святого Макария, держащего в правой руке своей крест, а в левой свиток, в котором содержится благодарность Всевышнему за помощь и защиту живущим здесь.
   Я смотрю на статую святого Макария снизу вверх, на синие купола церквей монастыря, на убранную от снега площадку и спрашиваю себя, чем место это является теперь? Чего в нем больше? Стало ли оно, обновленное, местом привлечения туристов или сохранило свою глубинную духовную суть? Место ли это векового духовного подвига или больше место для цветных разворотов туристических проспектов и прибывающих летом к причалу теплоходов с толпами туристов? А еще я смотрю на темнеющий за массивными монастырскими стенами лес, поднимающийся в горку, на крутой берег за воротами монастыря и скованную льдом реку, и не могу насмотреться на красоту этого места. Не зря святой Макарий много веков назад выбрал его для монастыря. Дух людей, когда-то давно пришедший в это место, которое являлось пустынью,  своим трудом создал здесь Храм веры и силы. Создал, что соединить в гармонию красоту природы с красотой, созданной человеком.
Возвращаясь из Храма, через тишину зимнего леса я ощущал теперь другие чувства. Этот монастырский комплекс, искусно вписанный в красоту природы этого места, дал мне ощущение единения красоты того, что с душой создает человек, и  творение самой Природы. Вновь остановившись на середине дороги, я понял значение храма, созданного человеком как части храма, созданного великой Природой. И этот зимний лес с его стонущими под холодным ветром деревьями, и эта ширь замершей реки, и этот уходящий за горизонт противоположный пологий берег, все это тоже является Храмом. Храмом, созданным природой. Куда мы идем со своими чувствами, со своей радостью или болью. Окружающий нас Мир как зеркало отражает наше состояние души. Видение красоты мира или его безобразности исходит из глубины нашего сердца. Мир, принимает нас, какими мы есть на само деле. Он дает нам чувства красоты и гармонии тому, кто сам хочет это видеть. Дает понимание бесконечности жизни, взаимосвязи всех происходящих событий. Возмещает боль от потерь радостью от приобретений ценностей земных и духовных. Все, что внутри нас и вовне нас, все, находящееся в гармонии с окружающим нас миром и есть этот природный храм души нашей, охватывающей бесконечность времени и взаимосвязь со всем живым во Вселенной.
   Крутой подъем дороги, зимний сон пустого леса не давали мне больше ощущения одиночества и неизбежности потерь всего, что имею я в жизни земной. Момент остановки времени для меня вот на этой половине дороги, позволил мне посмотреть на себя со стороны. Оценить свои поступки и слова, сделанные и сказанные за последнее время. Разумом сердца понять, что из них истинное, из глубины души, а что шелуха, нанесенная на поверхность моего духа внушаемыми чужими мнениями и страхами, мнимыми заботами и не моими желаниями. Я начинаю понимать, что здесь, в этом зимнем лесу, на скользком крутом спуске мне нужно принять, то самое главное для меня, что есть в моей жизни. Принять то, что течет из основного источника и дает мне силы жить. Дает мне силы измениться.

30.01.2025
13.30