de omnibus dubitandum 37. 407

    ЧАСТЬ ТРИДЦАТЬ СЕДЬМАЯ (1680-1682)

    Глава 37.407. НЕ МЕСТО КРАСИТ ЧЕЛОВЕКА…

    15 февраля 1682 г.

    На царскую свадьбу 15 февраля 1682 г. допустили только самый узкий круг комнатных людей и именно окольничему П.П. Языкову было велено стоять у запертых Спасских ворот и «круг Кремля указана была и ворота ведать» [Соловьев С.М. История России с древнейших времен. М., 1991. Кн. VII. С. 303; РГАДА. Ф. 210. Столбцы Московского стола. Стб. 621. Сст. 241].

    При новой царице И.М. Языков продолжал распоряжаться формированием ее штата. 21 февраля 1682 г. он «сказал» царский указ о пожаловании в стольники царицы Марфы Матвеевны - Михаила и Матвея Алексеевых детей Ржевских, а 2 марта — Андрея Васильева сына Языкова [РГАДА. Ф. 396. Оп. 1. Д. 20483. Сст. 1; Д. 20493. Сст. 1].

    Дядя Марфы Матвеевны — С.Б. Ловчиков тоже хлопотал о том, чтобы вокруг его царственной родственницы были преданные ему люди: 1 апреля 1682 г. он объявил царские указы о назначении в ее стольники Ю.А. Ржевского и Д.А. Бестужева [РГАДА. Ф. 396. Оп. 1. Д. 20597, 20596].

    После смерти царя Федора Алексеевича С.Б. Ловчиков оставался самым близким к царице человеком. На выносе тела царя в Архангельский собор 28 апреля 1682 г. Марфу Матвеевну из хором до Красного крыльца несли спальники: С.Б. Ловчиков и три брата царицы — Петр, Федор и Андрей Матвеевы дети Апраксины [Соловьев С.М. История России с древнейших времен. Кн. VII. С. 310].

    Среди ближних людей царя Федора Алексеевича находим еще людей второго и третьего ряда, которые не выделены в боярских списках в отдельный чин, и потому исследователи не обращали на них специального внимания. К ним и относятся шатерничий и истопничий.

    6 августа 1671 г. Михаил Яковлев сын Истомин был пожалован в московские дворяне с пометой «шатерничей» [РГАДА. Ф. 210. Боярские списки. № 8. Л. 113 об.]. В этом чине и должности он без перерыва служил в последние годы царствования Алексея Михайловича и на протяжении всего правления царя Федора [РГАДА. Ф. 210. Боярские списки. № 9. Л. 81 об.; № 10. Л. 106; № 11. Л. 104 об.; № 12. Л. 100 об.; № 14. Л. 105; № 14. Л. 138 об., 373 об. 541; № 15. Л. 162; Л. 325 об.; № 16. Л. 161 об.; № 17. Л. 170 об.; № 19. Л. 147 об.; № 21. Л. 15].

    7 октября 1675 г. Федор Соймонов сын Меркулов был пожалован в московские дворяне с пометой «истопничей» [РГАДА. Ф. 210. Боярские списки. № 14. Л. 158 об.]. В этом чине и в этой должности он прослужил все царствование Федора Алексеевича [РГАДА. Ф. 210. Боярские списки. Л. 392 об., 546; № 15. Л. 181, 331; № 16. Л. 179 об.; № 17. Л. 188 об.; № 19. Л. 159 об.; № 21. Л. 190 об.].

    Тот факт, что шатерничий и истопничий оставались при своих должностях на протяжении длительного времени, когда преобладающее влияние Нарышкиных и Милославских несколько раз сменяло друг друга, свидетельствует в пользу того, что эти должности не рассматривались как ключевые в плане придворного влияния и приставленных к ним людей ценили более за добросовестное исполнение своих обязанностей.

    Среди ближних людей находим и тех, кто формально не имел специальной дворцовой должности, но был приставлен к определенному делу, имевшему исключительное дворцовое значение.

    6 сентября 1674 г. жилец Михаил Степанов сын Мертвого был пожалован в московские дворяне с пометой «у дела в Новодевичье монастыре» [РГАДА. Ф. 210. Боярские списки. № 13. Л. 120 об.].

    В этом чине и при этих обязанностях он прослужил до октября 1677 г., когда был назначен судьей Судного дворцового приказа под началом боярина Б.М. Хитрово (ранее эту должность занимал И.М. Языков) [В справочнике С.К. Богоявленского - М.С. Мертваго служил в Дворцовом приказе до  смерти Б.М. Хитрово в 1680 г., а при новом главе приказа — боярине кн. В.Ф. Одоевском, он не указан. Однако, в боярских списках, его продолжали писать с пометой «в Судном дворцовом» вплоть до 1682 г. (РГАДА. Ф. 210. Боярские списки. № 14. Л. 152 об., 387 об.,  545; № 15. Л. 176, 329 об.; № 16. Л. 174 об.; № 17. Л. 182; № 19. Л. 1554. № 21. Л. 186 об.; « Богоявленский С.К. Московский приказной аппарат. С. 174)].

    Новодевичий монастырь принадлежал к московским обителям, тесно связанным с царским двором, в особенности с царевнами. Это обстоятельство позволило М.С. Мертваго выслужить при царевне Софье (правильнее Евдокие Алексеевне – Л.С.) чин думного дворянина [Пожалован 28 июля 1682 г. (РГАДА. Ф. 210. Боярские списки. № 21. Л. 11 об.)] и снискать ее особенную милость.

    Об этом подробно писал иверский старец в свою обитель в августе 1682 г.: игуменья игумения Новодевичья монастыря «нам со всяким подкреплением говорила, чтоб ево, Михаила Степановича, во всем ласково милости просить и бити челом безотступно, потому что он, безпрестанно пред государи и пред царевною в Комноте». Представители Иверского монастыря ездили на двор к М.С. Мертваго с подношением, «и ево в доме не застали, был в Девиче монастыре для ради смутного времени, и мы к нему ездили в Девич монастырь он рекся (обещал – Л.С.) по милости государыни царевны то дело переделать» [Архив СПбИИ РАН. Ф. 181. Оп. 1. Д. 3109. Сст. 19-21]. Служба М.С. Мертваго, «у дела в Новодевичье монастыре» позволила ему затем, получить место в Судном дворцовом приказе, думный чин, особенную милость царевны Софьи (правильнее Евдокии Алексеевны – Л.С.) и стать вхожим в ее Комнату.

    Таким образом, в короткое царствование Федора Алексеевича произошло заметное обновление состава комнатных людей. «Старые» бояре и кн. Ю.А. Долгоруков, кн. Н.И. Одоевский, Б.М. Хитрово ввели в царскую комнату своих ставленников И.М. Языкова и братьев Лихачевых. Затем последние аналогичным образом представили царю своих людей, которые служили «у крюка» в Комнате и в Передней.

    При их участии Федор Алексеевич выбрал себе обеих жен, а после свадеб они же объявляли царские указы о пожаловании в московские чины новой царской родни.
Царские комнатные люди радели за своих родственников и свойственников, продвигали их в Царскую комнату.

    Тем самым ближайшее комнатное окружение Федора Алексеевича сохраняло свое влияние в царских хоромах. По сути, этот процесс был самообновлением комнатного окружения. Назначения в Царскую комнату производились не иначе как по царскому указу, но именно ближние люди представляли самодержцу кандидатов на ключевые должности в дворцовых хоромах. В этом проявлялись две стороны придворной элиты: ее прямая зависимость от самодержца и вместе с тем относительная самостоятельность в следовании своим родственным и клановым интересам.