Пари

К директору небольшого завода под названием «Стрела» Виктору Ивановичу Маркову, приехал, с поручением от заказчика, его давний друг, с которым они вместе заканчивали когда-то строительный институт, Сергей Владимирович Белокрылов.

Виктор Иванович директорствовал уже пятнадцатый год, и в коллективе, насчитывающим без малого полторы сотни душ, слыл человеком, без преувеличения, святым. Его уважали, любили. В давние времена, один из работников, ныне покойный, окрестил его господином Мадленом, но так как народ на заводе по обыкновению простоват, то прозвище это не прижилось, и все назвали его просто, но с глубочайшим уважением в сердцах: «Папой».

Каждое утро директор появлялся на заводе раньше всех. Обходил цеха, осматривая рабочие места и оборудование, делал пометки в своём блокноте, и после на пятиминутке давал указания мастерам:

«Сергей Тимофеевич у вас там провод по полу гуляет, надо убрать, ведь перетрётся, и не дай бог током кого-нибудь ударит! Иван Сергеевич, в вашем цеху сегодня два дня рождения, не забудьте отпустить именинников пораньше! И я конечно загляну к вам в обеденный перерыв…»

Не забывал он и хвалить всех кого попало - и замов, и мастеров, и рабочих - за что ему вздумается, так как это доставляло Виктору Ивановичу большое удовольствие, - в основном за опрятный вид, чистоту рабочих мест, хвалил он, за аккуратность, и всякие другие благопристойности и достижения в труде, и в жизни коллектива. Каждому имениннику директор от себя лично вручал подарки. 

За годы управления заводом, директор выстроил столовую, купил, и пустил по маршруту автобус, который абсолютно бесплатно утром привозил на завод, а вечером отвозил рабочих в город, оборудовал раздевалки уютными и чистыми душевыми, и даже организовал в здании управления небольшие ясли для детей рабочих.

Заработная плата и условия труда на предприятии были столь достойными, что всегда существовали списки с очередью желающих поступить на работу. Редко кто увольнялся, редко кто болел, и никогда никто не жаловался. Все заказы всегда выполнялись в срок, а часто и раньше срока, и тогда, либо приступали к новому заказу, либо директор, поощрив премиями, всех отпускал на выходные.

В дверь постучали.

-Да-да, - доброжелательно, и с привычной улыбкой, кто бы ни входил, пригласил войти Виктор Иванович, не отрывая склонённой над чертежами, которые нередко поправлял, головы.   

Дверь распахнулась и на пороге возник, заслоняя собой весь проем, огромный человек в длинном чёрном плаще, и шляпе размером с колесо.

-Витюша! - закричал гость с порога, и в два шага оказался перед столом директора с распростертыми объятиями.

-Серёга! - вскрикнул Виктор Иванович, и поднявшись из кресла, обойдя стол, обнял друга. - Сколько ж мы с тобой не виделись? Этак года три!

-Лет пять уж будет, дорогой мой! Я три года только на севере пробыл! А до севера год на крайнем юге!

-Как я рад тебя видеть! А ну, пойдём в гостиную, чай, кофе, коньячок!

Обнимались они так, что тела их дрожали и хрустели в объятиях друг друга. Виктор Иванович, похлопав по спине всё ещё пребывающего в объятиях, друга, наконец отлепился от того, и сделав два шага вправо, открыл дверь, ведущую в комнату отдыха. Гостиная была большой и светлой. У дальней стенки располагался кожаный, во многих местах протертый почти до дыр, диван, стенку слева занимал высокий шкаф для одежды, и бар, правую сторону занимало огромное окно.

-А здесь ничего не изменилось! А бутылка!.. Наша же бутылка! - хохотал Сергей Владимирович, указывая длинной, прямой как рельса, рукой на стоящую в баре бутылку.

-Наш, наш коньячок! Я его так и не открыл, все смотрю на неё и мечтаю: вот Серёжа вернётся и откроем с ним!

Сергей Владимирович по-хозяйски сбросил с себя плащ и повесил его на плечики в шкаф, и шляпу, которая заняла место на верхней полке для головных уборов. После, в несколько шагов оказавшись у окна, распахнул занавески и выкрикнув. - Эх, хорошо-то как, Витюшенька, весна!  - упал в кресло у окна. - Я к тебе прямиком с колёс! Трое суток почти трясся в вагоне.

-Из которых двое в ресторане, а одни в купе хорошенькой попутчицы?!

-Нет, уже, знаешь ли, поспать бы лишнего, да книжонку почитать.

Виктор Иванович отметил, что хоть Сергей Владимирович, как он сам сказал, приехал к нему сразу с поезда, но был безупречно выбрит, свеж, пах одеколоном, и румянился как наливное яблочко. Разве что костюм несколько несуразно смотрелся на нём, - это, знал он, из-за его нестандартной фигуры и роста. Был он широкоплеч, строен, и брюки на нём, когда он садился, поднимались чуть ли не не до самых колен. Сергей Владимирович, несмотря на свой возраст, казалось стал еще выше. Виктор Иванович, решив однажды подначить друга по поводу его всегда чистого костюма, белоснежной, идеально отглаженной рубашки, и сверкающих синюшным блеском лакированных штиблетов, только начав было шутить на этот счёт, получил в ответ такую тираду по поводу уважения к себе, своему телу данному Богом, и ко всем окружающим, которые вынуждены на него смотреть, больше никогда не заводил разговора и не подначивал друга по поводу его безупречностей.

-А я смотрю лысина-то твоя отвоевала уже всю голову! - сказал Сергей Владимирович глядя другу в блестящие глаза.

-Годы, годы берут своё! А у тебя только гуще шевелюра, пускай и посеребрилась!

-Да,.. седеем, брат! Я уж дед!

-Да ты что? Поздравляю! Но знай - и я не отстаю!

-Вровень идем, как по хоккею, стрельбе…

-И невестам! - подхватил друг, и оба расхохотались.

-Ну рассказывай что ты, да как? Эх, как я рад тебя видеть! Да подвинь сюда кресло!

-Да, пожалуй, и ты двигайся, а то лысина твоя нимбом блестит на солнце.

Они уделили с полчаса серьёзному разговору о деле, которое вновь свело двух старых друзей, и после, насладившись кофе, перешли на коньяк.

-А на севере, знаешь, хорошо! - захмелев затянул Сергей Владимирович, - там, знаешь, мороз, сияние, и жизнь как-то медленнее идёт. Слушай, а хороший навар у этого коньяка!

-Плюсуй пять лет выдержки к звёздам!  Да я смотрю ты здоровее стал! Вон как лицо-то горит! Как сковородка! В здоровые обмороки ещё не падаешь? с двухметровой высоты!

-Север закаляет! Хорошо на севере, Витюш! Не всем конечно нравится, но никто не жаловался! Я как в сказке побывал, хоть и работа сложная была, но кипучая, интересная!..

-А ты, стало быть, по Охране труда так и специализируешься!

-Да, нет ничего важнее человеческой жизни и здоровья! Эх, знал бы ты, как пришлось побиться и за форму, и за защиту! Ведь не выпросишь в смету лишних масок простых, сапог, рукавиц,.. да что там, такая служба у нас. Вот и у тебя, дружище, инспекцию проведу, по-дружески, присоветую!

-Это очень хорошо, думаю не раньше чем послезавтра! А завтра рыбалочка, - раскидывал Виктор Иванович руки, показывая какую рыбу они будут ловить, - баня!..

-А что, водятся, всё-таки, у тебя хищники-то? Рыбки-то хищные у тебя водятся?

С опаской улавливая какой-то подтекст Виктор Иванович улыбнулся, и кивая ответил: найдём, найдём!

-Хорошо, хорошо!

-Ну, что интересного ещё есть, расскажи, а то я сижу тут, все спокойно у нас, никаких происшествий! Тфу-тфу-тфу, Господи помилуй!

-Знаешь, есть все ж таки один вопрос, который на всем протяжении моей службы меня тревожит! Хочу я с тобой обсудить его!

-С радостью, и что же это?

-Русский менталитет!

-Так! - вскинул брови Виктор Иванович, наполняя бокалы, и дорезая лимон. - Заинтриговал, брат!

-Вот у тебя на заводе, много ли воруют?

-Воруют? - Виктор Иванович нахмурился, и видно стало что обидно ему сделалось. - Не воруют!

-Прям таки?!

-Нет, конечно, раньше, в девяностые, и несли чего попало, но так время такое было, сам помнишь!.

-Вот был у нас снабженец на севере, - закуривая заговорил Сергей Владимирович - все на него жаловались, не допросишься, мол, у него снега зимой, работа стоит. И все ходили ко мне день на день с жалобами на него, а я, как ни приду он сидит, улыбается, и кто ни приди ко всем вежливо, и выдаёт всё, и под роспись, в общем все как положено. Я и записи проверил, и объемы, всё сходится! Все оформлено, сколько принял, сколько выдал, остаток, и все такое прочее. Как только я за порог - тут же сызнова жалобы.

-У нас один кладовщик, уже лет, дай бог памяти, пятнадцать. Я его с юности нашей ещё знаю, да я ему такие сверхурочные плачу бывает, да премии что и,.. да и не жалуется на него никто, да и почитай друзья мы! А за раньше нечего и спрашивать, время-то какие было, вспоминать жутко.

-Хм,.. хм,.. интересно! А мой!..

-И что же ты?

-А что, без вины не уволишь, контракт у него, да и где там другого возьмёшь? И решил я понаблюдать! Дал указание охране последить не выносит ли чего!

-Поймал?

-Нет! Предупредили его, или ещё что! Но притих он, и жалобы прекратились. Ну думаю, не спроста ж народ жалуется! Думал, думал, да смекнул - экономный!

-А при чём тут менталитет?

-Да притом, что не может русский волк в лес не смотреть!

-Эх, ты!..

-Я ему премию на радостях выбил, и сдружился даже с ним! А потом!..

-Что?

-Да воровал он, и не он один, целую сеть организовал. Да там это и деть-то некуда, а поди ж ты, разыскал кому. И продавал-то всё за копейки. На северах и формы, и инструмент - всё дефицит, всё дорого стоит. Так мы там три года были, и вот за три года он и наворовал!

-И что же? Да постой, ведь ты же говоришь выполнено все в срок и в полном объеме! Как же тогда? Не руками же голыми стройка состоялась?

-Выполнено! Не совсем в срок, но,.. пойми я не инженер, то есть инженер конечно, да как в песне поется: не тот! Так вот! Было это уже за полгода до сдачи, вызнал я всё, кому чего, сколько, да и вызвал его к себе!

-Давай, а то что-то ты побледнел, выпьем за нас!

-Господи прости! - перекрестился Сергей Владимирович, и опрокинул бокал залпом.

-У нас металл остаётся! Мастера опытные, - дорогой металл экономно используют. - задумчиво и медленно произнёс, будто бы доказывая что-то самому себе, Виктор Иванович.

-И?

-Ну раз, другой обратиться кто-нибудь, сам! мастер или рабочий какой, попросит дверь в квартиру или в погреб сварить из уголка, или калитку, - Пожалуйста! Остатки металла всегда есть! Чего же им воровать-то?! У нас и зарплаты!..

-Зарплаты!.. так и у нас зарплаты! Северные зарплаты! А мой, одних валенок, сапог, сварочных электродов!.. да что там, три аппарата сварочных продал, кабелей, колес тракторных, двигателей камазовских, электростанций дизельных,.. кран двадцатипятитонник «в болоте утопил», в общем на квартиру наторговал!

-И ты его?!.

-Нет! Не сдал! Сели мы с ним, так вот и так, говорю - посерьёзнел Сергей Владимирович, - воруешь! Он сначала отнекивался: «Да ты что!..» даже богом клялся! Но я быстро его на чистую воду вывел! Что ж ты, говорю, не понимаешь? Ведь посадят в тюрьму! А он: «Не посадят, - да уверенно так, - а как сажать, то и тебя вместе со мной, и даже вперёд! Ты ж, говорит, тоже - недосмотрел! Да всех тут сажать! А главные воры сам знаешь где сидят!» - Да что ты мне, - ору уже на него, - про других-то свистишь! Ты за себя отвечай! - размахивал кулаками, подпрыгивая в кресле от возбуждения Сергей Владимирович. «А я отвечу, - говорит, - и за себя, и за тебя, за всех!» У меня шары на загривок! И как начал мне рассказывать: «И те воруют, и эти…» и всё рассказал кто и что выносит и сколько и кто всё это прикрывает! «А тебя, говорит убьют тут, ежели понесешь сор из избы! Северные они, знаешь ли, лихие ребяты-то!»

Сергей Владимирович поднялся, подошёл к окну, вновь закурил сигарету.  - Не испугался я конечно, хотя в тот же миг захотел сдать его со всеми потрохами! А сам смотрю на него и читаю прямо с глаз «Да кто тебе сдать позволит-то?!». «А я, говорит, сюда, - это при такой-то зарплате! - только из-за этого и приехал, да ещё и взятку дал, чтобы меня! на это место назначили! Да ещё когда вернёмся должен буду процентик отстегнуть, чтобы и в дальнейшем работать! Понимаешь меня, мил человек?!» - И тут понял я что не он это, точнее не в нём совсем дело! Сдам я его или нет, ничего не измениться, потому что менталитет такой у нашего народа! Как ему ни плати, он всё одно украдёт, спишет, да так что не прикопаешься! «утопит, сожжёт, взорвёт!..» Да ещё и сам себя ругать будет что мало украл, когда украсть можно было всё! - Сергей Владимирович замолчал, и жадно затягиваясь, выпустил густой дым в открытую форточку. «Как бы все за себя отвечали, по совести, - говорит, - так уж и рай на Земле наступил!»

Выпили по бокалу.  Виктор Иванович закурил.

-И расстроился, гляжу, ты не на шутку!

-Так прав ведь он! И меня сажать надо! Подожди! Ты же не курил? Вернее бросил! Тебе же врачи!.. У тебя же сердце!

-Да я редко! Так только, разок-другой в месяц. Ну уж! Твоя-то совесть чиста! Ты же не воровал!

-А может суровей наказание - знать, что другие воруют! Ведь и ад, - это,.. другие!

-Ну, прямо и меня ты усовестил, я копейки, кирпича в жизни не украл! А посмотри - стыдно, что ли?!

-Им, почти так же стыдно как и тебе!

-То есть?

-Им стыдно не воровать! И те, кто «по мелочи» ворует, считают это своей, ни много ни мало, святой обязанностью! И ещё гордятся этим! Да, гордятся, тем какие проворные они и умнее,.. умнее, да хоть бы нас с тобой!

-Вот это номер!

-А ты, - не украл, говоришь?! А как же дверка из уголка, или калиточка?

-Ну всё, хватит! Понял я тебя! Менталитет тебя огорчает! Да уж тогда правду руби, везде воруют! И нет разницы немец, русский, француз,.. да хоть папуас!.. И кого ты русскими называешь? Кого ты выделяешь?

-Никого! Все в огромной стране живём, слава Богу! Все русские! И может и все и немцы и папуасы воруют! Может! Но я все, и я не везде! И ты не везде!

-А!.. Я понимаю, - разливая коньяк по бокалам, сказал Виктор Иванович, - ты хочешь и у меня воришек найти?! Так? Дабы укрепиться в своей уверенности, только на что это? К чему?

-Нет! Я и так знаю, что они есть!

-А вот давай как в былые времена, - заключим пари! И если я поймаю воришку, то тебе об этом дам знать! Только чур всякие там болты, гайки, штаны и перчатки не в счёт!

-Пари! - подступив вплотную к другу протянул руку Сергей Владимирович. -  Только не когда-нибудь, а сегодня!

-Что сегодня?

-Сегодня воришку поймаешь! Я вот сейчас поеду уже в гостиницу, я же с поезда сразу к тебе. Посплю, душ приму, а вечерком к тебе приеду. Сейчас конец рабочего дня, вот ты и, сам! посмотри! подумай, кто у тебя вне подозрений, кто, так сказать, святой! И проверь его! Хочешь прикажи кому, хочешь сам к нему в карманы или в душу залезь!

-Ты знаешь, - не пойду я на это!

- Пари?! А не поймаешь, так будем считать что никто у тебя не ворует! И не прошу я тебя начальников твоих трясти, расследований проводить, ревизий! Ты сам у себя всё знаешь, да и много тут не унесешь! А если и уносили когда, так с твоего позволения! Ладно! Но, кроме этого! Слышишь?

Виктор Иванович без колебаний подал руку.  - Так скажи в чем смысл-то?

-Не знаю, может в том что мы слепые котята? И должен же порядок с кого-то начаться! - и помолчав пару секунд прибавил - девятнадцать, восемнадцать. - Сергей Владимирович поднялся, взял с полки шляпу, накинул на плечи плащ, и ещё раз пожимая другу руку, сказал:

-Болты, гайки, штаны и перчатки, и ничего более! - И, небрежно накинув плащ и кое-как шляпу, вышел из комнаты. Через секунду он снова появился на пороге. Лицо его изменилось так, что Виктор Иванович невольно испугался, и онемев не мог проронить ни звука.

-Воруя, воруешь у кого? Воруешь у себя! - поднял вверх ладонь с согнутыми мизинцем и безымянным пальцем Сергей Владимирович, - У Бога воруешь! - и через мгновение захлопнул за собой дверь.

Виктор Иванович сидел молча, и смотрел в одну точку. Прошло десять минут, двадцать, тридцать… Вдруг он посмотрел на часы, - Сейчас! - сказал он в пустоту, и рывком поднявшись с дивана, буквально выбежал из кабинета, и пустился вниз по лестнице со скоростью спринтера. Открыв дверь на улицу, быстрым шагом, удивляя своим необычным видом и поспешностью идущих к выходу рабочих, вглядываясь в их лица, будто ища кого-то, - почти бежал. Стильное, обжигающее сердце чувство напугало его, до самых костей души поразило его это чувство, - чувство одиночества. Чёткая, ясная мысль стучала в его голове: «Ты один! Один! А они все, все эти люди - против тебя!»

На пороге двери в цех он остановился. Мысли путались в его уме, руки дрожали. Он попытался задуматься о том, что будет когда он поймает вора. Что он скажет ему, как посмотрит в его глаза! Как сможет пережить стыд за свой поступок! Утерев лицо горячей ладонью, он открыл дверь и шагнул в цех. К выходу шли рабочие, с сумками на плечах, которые перекашивали их тела. Все улыбались ему, проходя мимо, кто-то что-то говорил, но он не слышал. «И они против тебя!» - пульсировало в его уме. И тут Виктор Иванович осознал что тот, к кому он направляется, мало того что был определён им для проверки без участия сознания, так ещё и только два дня назад этот человек отпраздновал свой шестидесятилетний юбилей, а завтра! завтра последний его рабочий день! Он выходит на пенсию! Столы в столовой будут накрыты в восемнадцать ноль ноль. Все за счёт завода! И юбиляр это знает! А позавчера он выписал ему премию за безупречную многолетнюю службу. И лодка, лодка о которой он мечтал, рыбацкая лодка, куплена для него, и ждёт! Что ему воровать в предпоследний день? Коробку заклепок? Отрезной диск? Фрезу? Что? Ну должен же быть здравый смысл! Боже мой, хоть бы он взял все что ему нужно вчера! А если он чист, кого ещё искать? Куда ещё идти?.. Да что это я? Я же заочно уже осудил человека, выбрав его для своего пари! Нет, бросить всё и уйти, и чёрт с ним с этим пари?..
     Гонимый этими мыслим Виктор Иванович не заметил как добежал до дверей склада, и уже взялся за дверную ручку.  За дверью слышалось работающее негромко радио, и голос, весело подпевающий ему.
Виктор Иванович, не имея совершенно никаких мыслей, открыл дверь и шагнул внутрь.
   Кладовщик Дмитрий Катонович Овощук, низкорослый мужичок с совершенно благообразным лицом,  копошился под рабочим столом. Услышав что кто-то вошёл, он разогнулся, в руках его был веник, и увидев директора, удивленно улыбнулся.

-Здравствуйте, - сказал он насколько мог приветливо, и замер пытаясь угадать цель неожиданного визита. На его памяти директор сам никогда не приходил к нему, за исключением дней рождения. Если что-то было нужно - он всегда звонил, либо посылал мастера. - Я вот уже выходить хотел…

-Знаешь, у меня там в кабинете на двери, - заговорил мягко, и чуть подзапинываясь, в несвойственной ему манере, директор, - петелька, петелька расшаталась, я посмотрел - новую петельку надо мне. Вот помнишь ли, как-то по осени мы петельки обновляли на дверях от сквозняков и перекосов, и много тогда петель, шпингалетов, крючков, замков, да уплотнителя купили, помнишь что ли? Нет? - и заметил он как у кладовщика, на мгновение выпучившись, забегали глаза, и начался нервный тик на пол лица: левый глаз прищурился, щека задёргалась и даже немного покраснела, левое ухо казалось вовсе запажарило иссиня-багровым цветом.

-Как же, как же, помню, помню Виктор Иванович, -  ответил кладовщик.

-Ты мне петельку тогда дай одну, я уж сам её поменяю.

-Что же вы это сами-то будете Виктор Иванович, я вот сейчас…

-Да не надо, не надо! - махнул рукой, останавливая куда-то резко ринувшегося кладовщика, чуть было не споткнувшегося о свою собственную ногу, -  ты мне петельку дай, хочу сам я поменять, понимаешь? Да что там её менять, - открутил, закрутил, - отвертки там у меня какие-то были, ты мне главное петельку, остались ведь петельки у нас?

-Остались, остались, конечно остались, их, этих петелек уйма сколько было, только вот склад-то у нас, эт самое, немаленький, да, и не припомню куда их положил!.. - тараторил он, озирая бессмысленным взглядом тёмные ряды стеллажей. - До утра это не терпит? Уж я бы сам пришел к вам с этой петелькой! Или если вы не уходите пока, то и я останусь!..

-Да, понимаешь, друг ко мне приехал сегодня, - мечтательно почти запел Виктор Иванович, - и завтра утром придёт. Вот, что ли, совестно мне, что дверь перекошена, и скрипит!.. Если сам я её починю, то станет тепло на душе, что вот для друга я это сделал и для себя, в общем приятно мне будет, понимаешь? И вот сейчас у меня такое настроение, как бы тебе,.. петельное настроение, увлекательное!.. Если ты торопишься домой, то иди, если есть минутка, то посмотри петельку, а совсем задерживаться не надо, не надо!..

Дмитрий Катонович, с трепетом выслушав директора, вглядываясь в рот выпученными сощуренными глазами, удалился, включив свет в складские ряды.
Виктор Иванович, почувствовав легкое головокружение, опёрся о стол, на что-то мягкое упала его рука, и когда наклонил он голову, чтобы посмотреть, то увидел что оперся рукой он на сумку, с которой кладовщик ходит на работу, и как-то невольно само собой у него вышло так что он, несколько ощупав эту сумку, приподнял её. Сумка оказалась тяжела, так что даже некоторые нитки ремней немножко затрещали. Он аккуратно поставил сумку на стол. Ощупывая её он почувствовал, как что-то там, внутри, на дне, немножко как бы захрустело, с боков что-то выпячивалось и лязгало, а вверху чуть слышно звенело! Ещё раз машинально приподняв, Виктор Иванович поставил сумку на стол и будто в бреду, усерднее ощупал её за бок снизу. Прутики, или палочки - нарисовались ему. Виктор Иванович как от огня оторвал от сумки руку, скрестил руки за спиной, и правая рука, которой он только что ощупал сумку сделалась горячей как огонь, а левая наоборот сделалась ледяной.

-А что это у тебя сумка такая тяжелая? - сказал он, возвращающемуся с пустыми, разведёнными в стороны руками, кладовщику, -  Как же ты её носишь, того и гляди ручки оторвутся!..

-А,.. - заметно разнервничавшись начал заикаться Дмитрий Катонович, в коллективе ласково прозванный гандоновичем, - это,.. там,.. да бабка мне, эт самое, там, это, обед, обед собирает, а я вот сегодня это,.. обед,..

-Понятно, - попытался оборвать его директор.

-А у меня там, эт самое, да банки пустые, книжка,.. - ускорил повествование кладовой. -  А сегодня вот термос супа положила, а я, эт самое, суп так ужасно не хотел есть, считай щи какие-то не очень вышли, кислятиной отдают, эт самое, в общем то ли капуста не та, то ли сам не пойму что, ну в общем не стал его, он там в термосе лежит. Щас пойду, до собакам на проходной вылью!..

-Петельки не видно? - уже явно давая понять что наслушался, спросил, немного повыся серьезность и тон, директор.

-Так наскоро не видно, - утвердительно кивнув головой, ответил Катонович. - Где-то коробка, эт самое, эта проклятущая стоит,.. да хотите, я вот, я щас вон с двери откручу!..

-Да нет, не надо ничего откручивать!

-Припоминаю, - пересчитывал, тридцать три штуки в остатке было, в серой такой коробочке, а чёрт, ведь все они серые!.. А куда положил?!.

    Виктор Иванович хорошо понимал, что кладовщик сейчас валяет перед ним дурня! Хорошо и твёрдо знал он где у него что, и на каких полках хранится. А если подзабудет, то на этот случай имеется у него специальная, знаменитая таблица, и вот она перед самым носом на рабочем столе кладовщика, под стеклом.

Друзья изрядно выпили, но Виктор Иванович не был пьян, наоборот, хоть и голову его занимали разноцветные как клавиши рояля, мысли, то и дело нападая одна на другую, все равно ум его был ясен, сердце возбуждено, а душа взволнованна. Ему вдруг вспомнилась, как в детстве, когда он гостил, по всему лету, у бабушки в деревне на юге, гуляя с тамошними друзьями, они забирались в чужие сады за яблоками. Маленький Витюша никогда не лез с ними, он всегда стоял как говорится «на шухере». Он зачастую даже не едал этих яблоков, которых удавалось нарвать друзьям. Он переживал за них, что вот-вот они могут быть пойманны, и его целью было спасти друзей, вовремя подав сигнал к бегству. Однажды шёл он с друзьями мимо сада, который прошлой ночью с их помощью опустел на яблоки, сливы, груши и абрикосы. (Все эти фрукты росли в городских садах «свободно», но как говорили местные друзья: «Без риска горька и ириска») Хозяин, завидя их, вышел из калитки, подозвал к себе маленького Витюшу, и улыбаясь, глядя ему прямо в глаза сказал: «Что же это вы, ребятушки, яблоньку ободрали, да не до конца? Мне старому туда наверх не залезть уж. И трясти дерево сил уже не имею. Вы уж пожалуйста в следующий раз обдерите его до макушек!» -  и, достав из за пазухи два яблока, протянул их Витюше.

-Хорошо, - сказал Виктор Иванович когда наваждение прошло, -  тогда до завтра подождём. Друг всё равно ко мне не раньше десяти заявится, а ты с утра уж найдёшь петельку? Сегодня в магазин я уже не успею! Тогда отправь пожалуйста кого-нибудь, либо мне позвони я сам приду за ней, - и не прощаясь, решив больше не отнимать время у побелевшего от неожиданного страха кладовщика, вышел в дверь.

    В цеху уже не горел свет, лишь пару фонарей освещали проходы. Виктор Иванович медленно шёл к выходу. Хлопнула складская дверь, нервно зашелестел замок.
  Выйдя из цеха Виктор Иванович присел на скамейку. Охлопывая себя по карманам, хотел закурить, но не найдя сигарет, поднялся и направился в свой кабинет.

«Что же там такое захрустело в сумке, - размышлял он, - ведь что-то очень знакомое!. Хм,.. Электроды! - взявшись за ручку двери в свой кабинет, проговорил он почти шопотом, -  Медные, по тридцать штуки в коробке! - Припомнил он и закупочную стоимость этого материала, и цифра, стальной плетью, обожгла его спину. - Тридцать! - проговорил он шепотом, отдёрнув руку от сделавшейся вдруг раскалённой дверной ручки. - Да может и нет, - заговорил он сам с собой, - может он то что у него там - и говорить не хочет, да и не обязан! может он с собой это принёс! - и отдышавшись вошёл в свой кабинет.

Закурив у окна, Виктор Иванович, припоминая что и списывают много чего сломанного, а он и не проверяет никогда, и бывало что есть, к примеру нерж, или инструмент какой особый - по бумагам, а найти не могут! Да и чёрт с ним со всем! - попытался оборвать он свои рассуждения, но продолжил рассуждать, видя перед глазами рабочих с сумками наперевес:
«Как у них-то душы горят в этот самый момент?! как жжёт плечо ноша?! как страдают они?!. Да с чего вдруг подозревать всех? С чего всех обвинять? С чего взялось, что все они заодно и против меня? Да что я вообще,.. да кто я вообще такой чтобы…»
Не позволила совесть ему уличить в воровстве воришку, и тут понял он о чем говорил ему Сергей Владимирович, - «всех это касается, и его совести тоже, а если он, кладовщик, или ещё кто - украл, то виноват в этом более всех сам директор.» Но как, как он может быть виноват? Он-то ничего не крал! Он-то причём? Он наоборот создал все условия, чтобы никто ничего не крал, и даже не помышлял об этом. А может быть он судит по себе, раз сам ничего не крадет, то и никто не ворует, но тут же перекладывал вину на себя не в том, что он вор, а в том, что и он, пускай только краем своей совести, в этом виноват! Пускай совесть не позволяла ему учинить полный контроль над выходящим с завода, осматривать личные вещи, может быть он и должен был так поступить, тогда не было бы воровства, но не мог он никак смирить эту мысль со своей совестью, никак не поддавалось это его уму, сердцу, душе, не усваивалось в нём. «Полный контроль, полный контроль, - твердил он где-то внутри себя, - вот единственный выход!» -  и уже в своих мыслях он принял решение, что завтра учинит ревизию на складе, и прямо с завтрашнего дня, прямо с проводов на пенсию,  прямо на выходе с завода он будет стоять лично и осматривать все вещи каждого! Но тут же он понял что не сможет этого сделать никогда, и не сможет он отдать такой приказ, потому что не такой он человек, больно ему, больно его совести!.. Чувство смешивались в нём, шла непрерывная война всего со всем, и он ничего не смог с этим поделать! Он явно услышал где-то внутри, внутри всего его тела, как что-то взвыло в нём моля о пощаде, и он понял что это плакала его совесть! 
    Уголёк обжег пальцы. Виктор Иванович машинально затушил окурок в пепельницу, после подошёл к столу, наполнил бокал, и сел на диван, влекомый далее и далее своими трудными размышлениями.

Когда он проводил собрания, либо мероприятия посвящённые празднованию Дня строителя, юбилея кого-то из работников, то войдя в столовую, либо в конференц-зал, котором обыкновенно служила большая раздевалка, то всегда! всем! здороваясь жал руку. А теперь придётся не делать этого?! ведь это станет лицемерием, как же это - не доверяю, но руку пожимаю?! И понял он, отчего не сдал Сергей Владимирович «своего» воришку. И всё понял он: как это больно, как это мерзко, как это неприятно, как это стыдно! Пускай, пускай лучше останется он вором, пускай он останется святым, но пускай он сам разрешает этот вопрос! Пускай он останется собой - так решил Виктор Иванович рассуждая о вопросе в целом! - Если что-то менять, то менять нужно изначально себя, потому что именно с него начнутся все эти проверки, недоверия, порча отношений…  Ясно и твёрдо уяснялось в его уме: не перестанут воровать! Не будет нынешней возможности, - они найдут эту возможность, -  они сделают подкоп под забором, они привяжут это к собаке, они вывезут это с мусором, если надо будет им! А он вместо того чтобы думать о светлом, приятном, нужном, для всех полезном, будет вынужден думать о контроле, об этом постыдном деле! Так ведь можно дойти до того, чтобы заглядывать человеку в трусы!.. - на этом оборвал он свои мысли, строго рассудив, что, во-первых, обвинение других предполагает снятие вины с себя, и что  если и дальше заниматься подобного рода достоевщиной, то можно себя запросто в гроб загнать, - выпил залпом коньяк и отправился домой.

Как только он оказался за воротами, ему тут же полегчало. Как будто с него сняли вину. Он чувствовал себя, легким, счастливым, свободным, прощённым. И это не казалось ему странным, а наоборот это было закономерным.

Следующим утром, когда у дверей в контору Виктора Ивановича дожидался Дмитрий Катонович, Виктор Иванович, впервые без уважительной причины не приехал на работу.

Сергей Владимирович вошёл в комнату и сел в кресло напротив Виктора Ивановича.

-Ну, - спросил Сергей Владимирович - ты выиграл?надеюсь!

-Нет, - ответил Виктор Иванович, - я проиграл, -  и грустно улыбнулся.

-Ворует значит?

Виктор Иванович молчал.

-Я понял! Ты поймал, но не уличил! Так?

-Да! - тихо ответил Владимир Иванович, и слёзы, одна за другой выступили из его глаз и потекли по щекам. Больше всего на свете ему сейчас не хотелось оправдываться.

-Правильно! Каждый должен сам судить себя! - Сергей Владимирович протянул руку другу, и пожав, широко улыбнулся и пропел: прогуляемся?

-А ужин? Наташа ужин готовит. - сказал вставая Виктор Иванович, вытирая лицо ладошкой.

-А потом поужинаем! - ответил Сергей Владимирович подавая другу руку.

-Добро. А завтра на рыбалочку?! - и снова события минувшего дня всплыли в его памяти. «А если каждый должен сам судить себя, какого хрена ты всё это устроил? Что это было? И кто ты, Серёжа?» - неслись мысли, толкая друг друга,  словно табун тяжеловозов.

-Да, конечно. - сказал Сергей Владимирович и улыбнулся такой теплой и нежной улыбкой, что Виктор Иванович в ответ обнимая друга, думал только об одном: «Дружба выше всего этого, а настоящая дружба - это любовь, а любовь выше всего на свете!»

-Помнишь как в юности: июль, утренняя зорька, тишина, приятный холодок, чай в термосе, потом уха, потом загар, а потом вечерняя зорька, а потом,..

-Я уверен что в этот раз мы поймаем большую рыбу!

-Перескажешь мне легенду о весёлом рыбаке? - сказал Виктор Иванович отлепляясь от друга.

-О добром рыбаке!

-О весёлом, добром рыбаке!

-Конечно! - ответил Сергей Владимирович, и приятны к себе за руку снова обнял друга.

На прогулке они вспоминали детство, юность, навестили пару друзей, и больше не заводили разговоров о работе.

В первый раз не явился Виктор Иванович на банкет. После рыбалки посидели они в бане, поговорили обо всём о чем хотели, и Сергей Владимирович вернулся в гостиницу, а на следующее утро уехал. Виктор Иванович проводил друга до вагона. На перроне обнимались они ещё крепче и дольше чем при встрече.

-Витюша, я приеду, осенью! Помнишь? Наше дело! И до нового года останусь! Я помню, у тебя в середине декабря!

-Да! Ровно в середине! Всё сделаем! Жду с нетерпением!

Белокрылов вошёл в поезд. Проводница закрыла дверь, поезд тронулся. Виктор Иванович ждал пока состав скроется из виду. Когда же последний вагон скрылся за поворотом, он отвёл уставшие глаза. И так ему стало стыдно, что он заплакал.

«Вы - посол, мой друг любезный, значит, нет на вас вины.» - пришли ему отчего-то на уста эти слова.

Минуло пять месяцев с того дня как уехал Сергей Владимирович. Пролетело лето, наступила осень, на улице стало темно и мокро. Виктор Иванович по обыкновению в осеннюю, и зимнюю пору стал чаще посвещать светлый цех где кипела работа. Очень нравилось ему смотреть на производство, как все движется, кипит, как общаются люди, как они смеются. То с одним  Виктор Иванович поболтает, то на работу другого посмотрит, кому-то подскажет, кому-то подмогнёт, с кем-то посоветуется,.. так время к обеду подойдёт. В один такой день, было это тридцатого октября, под конец рабочего дня пришел к нему Василий Филимонов - охранник «старого» КПП номер два, которое использовалось в последние годы только в качестве «пожарного». «Я что-то совсем уже глазами стал сдавать, хоть на КПП и хорошо, - сидишь, никто не едет, никто тебя не тревожит, книжонки читаешь, и кемарнуть можно ночью (надо сказать что кпп охранялось только ночью и только в будние дни, и дежурили там двое охранников которые меняли друг друга), в общем, товарищ директор отпускай меня на пенсию! Пять лет отсидел лишних, черт его знает, а сам не знаю зачем сидел, в общем насиделся.»

Виктор Иванович подписал заявление, пообещал банкет, от которого Филимонов наотрез отказался: «Не такая уж я и важная птица, чтобы для меня ещё и банкеты устраивать! Не надо, спасибо вам за всё Виктор Иванович и так столько лет благодетельствовали! А две недели я, честь по чести, свой график отслужу, а если нужно, то и больше!

Следующим же утром пришел к нему бывший работник Дмитрий Катонович Овощук, проситься на работу в ночную смену охранником на КПП  номер два.

-Посидел я пол лета дома, дачи-то у меня нет, огородишко только, - заговорил он, смакуя каждое слово, будто встретился с давним хорошим другом, -  хорошо конечно, а щас очень скучно стало. Из дома не выйдешь, делать нечего, только телевизор,.. рыбацкий сезон тоже окончен, кстати, спасибо большое за лодку, а вот и рыбка свежепойманная, только щас с рыбалки, - вам! - протянул он пакет на столом. - Так вот, скучно, грустно,.. - загибал он зачем-то пальцы на руке, перечисляя навалившийся с осенью трудности, -  книги, все, ещё будучи кладовщиком перечитал, да и бабка, это,.. чтоб её,.. всё ей что-то не ладится, всё, и что там, надо хоть какое-нибудь отдохновение от неё! Возьми меня Виктор Иванович по доброй памяти на это кпп ночным сторожем! Я немного, года два-три посижу…

Виктор Иванович, не медля ни секунды, подписал заявление о приеме на работу, и тут же подал его Дмитрию Катоновичу.

-Вот спасибо вам! Да, внукам пенсия, это, маленькая, хоть какая прибавка на сласти, да игрушечки какие, - проговорил улыбаясь прищуренными глазами директору, выходя в дверь, Овощук.


Легенда о Веселом рыбаке

Легенда гласит, что тому, кому посчастливится увидеть Весёлого рыбака - обязательно повезет на рыбалке. Как же узнать его, спросит любой из нас? Есть у него три яркие приметы. Он стар, но не носит бороды и усов. Высок ростом, лицом широк, на голове его всегда шляпа, на ногах мягкие кожаные сапоги, и улыбается всем своим лицом и даже глазами, всем и каждому встреченному им человеку, такой улыбкой, от которой душа в теле радостно трепещет. И наконец третья примета: с ним всегда ходит большой белый кот по прозвищу Медведь, с серым хвостом, торчащим трубой, белыми густыми усищами, большими голубыми глазами, и ушами очень напоминающими медвежьи. Говорят что нет на свете добрее и ласковее этого зверя. Вот они-то с котом самые удачливые рыбаки на свете. Однажды Весёлый рыбак с Медведем прошли рядом с берегом реки где соревновались рыбаки, и у всех участников состязания начался такой клёв, что состязание решили остановить, дабы не губить бесцельно рыбу, которая садилась на крючки не только губами, но хвостами и даже спинами. Легенда рассказывает об одной девушке, чей муж погиб на войне, будто шла однажды на реку вся в слезах, потому что её единственный пятилетний сын, увидев во сне икру стал просить мать о ней. Денег у матери не было, не было и магазинов таких в тех краях где она жила, чтобы купить икру. Встретив Весёлого рыбака, который выслушав её «горе» отвёл девушку на берег, где передал ей удочку и научил рыбалить. И с третьей поклёвки она вытащила, никогда не водившегося в тех краях, крупного осетра полного икрой. Мой друг, встретивший однажды Весёлого рыбака с его котом, рассказывал что они несколько часов кряду бок о бок ловили рыбу и мило беседовали, и даже кот принимал живое участие в беседе, чему друг, к своему последующему удивлению, во время рыбалки ничуть не удивлялся. Кот шутил, смеялся громче всех, рассказывал рыболовные басенки, и лакомился, специально для него вылавленными Весёлым рыбаком и моим другом толстенькими окушками, форельками, да карасиками. Однажды повстречался он и мне, и в тот день я поймал щуку на десять килограммов, и метрового окуня. Говорят, что чаще он встречается идущим на рыбалку детям. Очень любит он детей. Любит детей и его Медведь.

Чем же заслужил этот рыбак свое везение? Легенда кратко рассказывает о его жизни. Детство его было счастливым. Он был окружен любовью большой семьи. Никогда ни с кем не дрался, не мстил, не ненавидел. Как только он вошёл во взрослую жизнь, то столкнулся с повсеместной несправедливостью, ложью, презрением к себе. Куда бы он ни поступил на работу - везде его обманывали, предавали, несправедливо осуждали, клеветали. Но не озлоблялся он в ответы, и не делался таким же как поругатели и обидчики его. С детства любил он рыбалить, и только это уединённое занятие придавало ему духовных сил. Пойманную рыбу он раздавал старикам, голодным, детям, и всем кого встречал на своем пути. Мелкой рыбешкой всегда кормил бездомных котов. Однажды, компания отдыхающих молодых людей, напившись, избили его сильно, поломали ноги и руки. После, те кто избил его, найдя его за рыбалкой, просили его простить их, он простил и угостил их свежепойманной рыбой. С тех пор эти трое старались помочь ему во всем и защищали, говорят что кота Медведя подарили ему они. Мир не знает ни одного случая, чтобы он ответил злом на зло, отомстил, либо презрел своих обидчиков, и даже чтобы сказал хоть что-нибудь плохое о ком-либо. Однажды, когда Весёлый рыбак рыбачил с лодки на море, пьяные браконьеры позавидовав его улову, сговорились убить его, но в минуту нападения их всех пожрала огромная рыба! Выпрыгнув из воды, она унесла их всех в своем чреве в морскую пучину. Этому есть живой свидетель - кот Медведь, который, поговаривают, пишет книгу об их приключениях.
Много ещё рассказывают о весёлом моряке, говорят что в Неаполе он дирижировал хором дельфинов, что в шторм спасся, вырученный большим марлином, который доставил его на берег, и даже будто он пересек океан верхом на ките… Так и странствует Веселый рыбак с Медведем по Свету,  и улыбается своей широкой улыбкой всем, кто встречается на его пути.